СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

КВИНТ СЕПТИМИЙ ФЛОРЕНС ТЕРТУЛЛИАН

АПОЛОГИЯ

APOLOGETICUS

(Новый перевод. Отдельные главы приводятся в сокращении.)

[Тертуллиан обращается к высшим должностным лицам в Римской империи (см. предисловие) с взволнованным призывом выслушать его свидетельство в защиту христиан, которых несправедливо обвиняют, даже не зная, в чем заключается их учение, чтобы не походить на людей, которые судят о музыкантах, не зная музыки. Он подчеркивает смирение христиан, воздающих благодарение Богу, даже если они неправедно осуждены. (Святой апостол Павел назидает: «Напоминай им повиноваться и покоряться начальству и властям, быть готовым на всякое доброе дело, никого не злословить, быть не сварливыми, но тихими, и оказывать всякую кротость ко всем человекам» (Тит. 3, 1). См. также: Рим. 13, 1; 1 Пет. 2, 13–20 и др.)]

10. Если христианство многих обращает к себе, скажут мне, это еще не значит, что оно хорошо: сколько хороших людей пало, сколько изменило добру! Кто отрицает? Но даже те, кого зло захватило, не осмеливаются защищать его как некое благо. Природа набросила на всякое зло покров стыда и страха. 11. Поэтому преступники прячутся, избегают показываться, пойманные трепещут, обвиняемые запираются, даже под пыткой с трудом и не всегда сознаются; осужденные скорбят и осуждают злого духа и его наущения, рок, звёзды ¹:они признают свой поступок злым, но не считают, что совершили его именно они. 12. Так ли ведет себя христианин?.. Уличаемый похваляется; обвиняемый не защищается; допрашиваемый сознается добровольно; осужденный благодарит. 13. Где тут зло, если естественных признаков зла нет: ни страха, ни стыда, никаких уверток, раскаяния, жалоб? Что это за преступление – преступник радуется, обвинение ему желанно, наказание – радостно. Ты не можешь назвать это безумием: ты ведь ничего не понимаешь.

II

6. ...Мы нашли, что разыскивать нас запрещено. Плинии Младший ² во время управления провинцией некоторых христиан осудил, некоторых лишил их звания, но, встревоженный большим числом христиан, обратился к императору Траяну ³ за советом, что делать дальше: он сообщил, что, кроме их решительного отказа от жертвоприношения, он знает о них только, что они собираются до рассвета, чтобы воспеть хвалу Христу как Богу и утвердиться в учении, их объединяющем: оно запрещает убийство, прелюбодеяние, обман, вероломство и прочие преступления. 7. Траян ответил, что этих людей разыскивать нечего, но если их привели в суд, надо наказывать.

8. Какая вынужденная непоследовательность! Нельзя разыскивать нас – мы не виновны, и надлежит наказывать – мы преступники. Император милует и свирепствует, оберегает и наказывает. Строгий судья, зачем ты себе противоречишь?.. 13. Человек громко заявляет: «я христианин», говорит, кто он; тебе желательно услышать, что он вовсе не христианин. Вы, обязанные прежде всего добиваться истины, стараетесь услышать ложь только от нас. «Я христианин,– говорит он,– зачем спрашиваешь, христианин ли? Зачем вымучиваешь из меня ложь? Я сознаюсь, а ты меня мучишь. Что ты будешь делать, если я отрекусь?» Вы, конечно, с трудом верите отрицающим свою вину; мы отречемся – вы сразу же верите. [177]

14. Не вызывает ли у вас вся эта путаница подозрения; не действует ли здесь скрыто тайная сила, которая вами пользуется, чтобы нарушить обычай, правильное судопроизводство, да и самые законы. Законы, если не ошибаюсь, велят разыскивать преступников, а не укрывать их; предписывают осуждать сознавшихся, а не отпускать их. Это предписано сенатскими постановлениями и указами императоров. Власть, которой вы служите, это власть граждан, не произвол тирана. 15. Тираны применяют пытку как наказание; вы – только при расследовании. Следуйте этому правилу... 19. Если имя «христианин» само по себе не свидетельствует ни о каком преступлении, то очень глупо обвинять за одно имя.

III

1. Многие в слепом неведении своем спотыкаются на этом имени: хорошо говорят о ком-то и тут же попрекают за имя: «Хороший человек Кай Сей, но он христианин», или: «удивляюсь: Луций Тиций (У римлян эти имена (Caius, Seius и Titius) употреблялись для названия лиц вымышленных, а по действительных. Ср.: Ювенал. Сатиры. Кн. IV, 13. М., 1888.– Прим. Н. Щеглова. Творения Тсртуллиана. Ч. I. Киев. 1910, с. 90.), человек мудрый, вдруг стал христианином». Никто не задумывается, почему Кай хорош, а Луций разумен: потому ли, что он христианин, или же он стал христианином потому, что он хороший и разумный человек. 2. Люди хвалят знакомое, поносят неизвестное, неизвестное искажают тем, чего не знают. Справедливее судить о скрытом по явному, а не осуждать заранее явное, ссылаясь на скрытое.

3. Людей, раньше, чем они приняли это имя, известных своим беспутством, низостью, бесчестностью, они в слепой враждебности клеймят своей похвалой. «Какая прелестная кокетливая женщина! Какой распущенный, но все же милый юноша!» Стали они христианами – имя виновато в том, что они исправились. 4. Некоторые жертвуют этой вражде своей выгодой: муж, которому нечего теперь ревновать, выгоняет жену, ставшую целомудренной; отец раньше только-только терпел сына,– теперь от него, послушного, он отрекается; раба, ставшего верным, господин, раньше добрый, прогнал с глаз долой. Все, что исправило это имя, раздражает...

5. Итак, если раздражает это имя, то спрашивается, почему обыкновенно неприятны имена или слова? Не потому ли, что то или иное слово звучит как-то по-варварски, что оно зловещее, бесстыдное, бранное. «Христианин» же произведено от слова «помазание» ⁴. Хотя вы произносите неправильно «хрестианин» ⁵ – вы даже настоящего имени не знаете, – но оно говорит о чем-то приятном, полезном. Итак, ненавистно даже невинное имя невинных людей.

6. Нашу общину ненавидят, конечно, за Имя ее Основателя. Но что в том нового, если какая-либо община называет своих последователей именем учителя? Разве философы не именуются по именам создателей данной философии? платоники, эпикурейцы, пифагорейцы; иногда по имени места, где жили или собирались: стоики ⁶, академики ⁷. Врачей называют учениками Эразистрата ⁸, грамматиков – Аристарха ⁹, поваров – Апиция ¹⁰. 7. Никого не задевает переход имени основоположника на его учение; если, разумеется, кто-то докажет, что плох и основатель, плоха и его община, то докажет, что и самое имя плохо и заслуживает ненависти по вине общины и ее основателя. Прежде, однако, чем ненавидеть имя, постарались бы узнать по общине о ее Основателе или об общине по Основателю...

IV

1. Теперь, после некоторого предисловия, чтобы показать полную несправедливость общественной враждебности к нам – я буду состязаться с вами на суде по делу правому, а не только опровергну ваши обвинения...

3. Так как наша правота противостоит всем обвинениям, то под конец выдвигают авторитет законов: нечего пересматривать, раз есть закон; худо ли, хорошо, но предпочтем правде повиновение. Прежде всего буду судиться о законах с вами, охранителями законов. 4. Во-первых, по поводу вашего предписания «не позволено вам быть», которое вы провозглашаете, возражая против его дружелюбного пересмотра... Вы говорите «не дозволено», потому что хотите этого, а вовсе не потому, что должно не дозволять. 5. Если же вы не хотите дозволять ничего недолжного потому, что оно худо, то тем самым естественно предположить, что позволяется доброе. Если я найду, что твой закон запретил хорошее, разве в силу того же предположения он может запретить мне его? плохое он запретит по праву. Если твой закон ошибся, то ведь он придуман человеком, не свалился же с неба. [178]

6. Вы изумляетесь, что человек мог ошибиться, издавая закон, и образумился, отвергнув его. Лакедемоняне исправляли законы и самого Ликурга ¹¹ и причинили столько горя их автору, что он сам осудил себя, уйдя и уморив себя голодом. 7. Разве вы, наученные опытом, разгоняющим мрак старины, ежедневно не расчищаете лес этих древних, обомшелых законов, и не рубите его топором императорских распоряжений и указов? Разве Север, вовсе не склонный к новизне, не отменил недавно нелепых Папиевых законов ¹², 8. предписывающих воспитывать детей, но не принуждающих к браку, как Юлиевы? 9. Были некогда законы, разрешающие заимодавцу разрубать должника на части. По общему согласию они упразднены ¹³; смертная казнь заменена потерей чести. Продажа имущества с торгов имела целью не выпустить кровь из человека, а залить краской стыда его лицо.

10. Вы не замечаете, сколько законов нужно вам еще исправить. Законы защищает не их древность, и не авторитет законодателя, но только их справедливость... 13. Закону мало быть справедливым: надо, чтобы его признали таковым люди, от которых он ожидает повиновения. Подозрителен закон, не желающий пересмотра: если его не одобрили и он остается в силе, он вовсе не годен.

V

1. Подумаем о происхождении таких законов. Есть старое постановление: император никого не может включать в сонм богов иначе, как с соизволения сената ¹⁴. М. Эмилий столкнулся с этим по поводу своего бога Альбурна ¹⁵. Нам на руку, что божественное достоинство отвешивается у вас по человеческому произволу: если бог не понравился человеку, он богом не станет: человек должен благоволить к богу.

2. Тиберий (при нем в мир вошло имя «христианин») доложил сенату, что ему из Сирии Палестинской сообщили, что там явил Себя людям истинный Бог ¹⁶; к этому донесению присовокупил он и свое мнение. Сенат отклонил его, так как сам предварительно ничего не разузнал. Цезарь остался при своем убеждении и пригрозил тяжким наказанием обвинителям христиан. 3. Справьтесь с вашими историками: вы увидите, что Нерон ¹⁷ первый обрушил свой свирепый царский меч на нашу общину, в Риме особенно многочисленную. Такой преследователь делает нам честь. Кто знает Нерона, тому понятно, что Нерон мог ожесточиться только против великого блага. 4. Преследовал нас и Домициан ¹⁸; жестокостью он сильно напоминал Нерона, но было в нем что-то человеческое: преследование он прекратил и вернул сосланных. Таковы все наши преследователи: гнусные, несправедливые, нечестивцы, которых вы сами осуждаете и обычно восстанавливаете в правах осужденных ими.

5. Но из стольких императоров, следующих за ними до настоящего включительно ¹⁹, знавших что божеское и что человеческое, назовите хоть одного, гнавшего христиан. 6. А мы назовем своего покровителя: нашлось бы только письмо Марка Аврелия ²⁰, императора достойнейшего, в котором он свидетельствует, что дождь, испрошенный по молитвам воинов христианских, утолил жажду войска, погибавшего в Германии ²¹. Он, правда, открыто не избавил нас от наказаний, но некоторым образом устранил их, определив для ложных доносчиков кару, более страшную.

7. Какие же это законы, которые обращали против нас только люди нечестивые и несправедливые, развращенные или безумные? Траян ³ частично отменил их, запретив разыскивать христиан: их не знали ни Адриан ²², интересовавшийся всем необычайным, ни Веспассиан ²³, покровитель евреев, ни Пий ²⁴, ни Вер ²⁵.

VI

1. А теперь, верные хранители и защитники отцовских законов и установлений, расскажите мне о своей верности и послушании отцовским законам. Ни от одного не отреклись? ни от одного не отошли? забыто только ненужное, устарелое? 2. Куда делись законы, сдерживавшие роскошь и подкуп? ²⁶ разрешавшие истратить на обед только сто ассов и подать на стол только одну курицу, да и то не откормленную ²⁷, которые исключали из сената патриция, имевшего десять фунтов серебра ²⁸; которые приказывали тут же разрушать только что отстроенный театр, ибо он развращал нравы ²⁹; которые не позволяли зря и безнаказанно пользоваться знаками, свидетельствовавшими о знатности и высоких должностях? 3. Я вижу обеды, которые следует назвать сотенными, ибо на них тратят сотни тысяч сестерций, и блюда, на которые уходит все серебро из рудников, – хорошо, если они у сенаторов, а не у отпущенников, или у тех, о которых обтрепали плети. Вижу и театры – одного не хватает; надо еще затянуть его тентом ³⁰, чтобы бесстыдные театралы не мерзли зимой, лакедемоняне придумали толстые плащи. Я вижу, что между одеждой матрон и гетер нет никакой разницы ³¹.

4. Предковские наставления женщинам пошли прахом, а под их сенью жили [179] скромность и воздержанность. Золото женщина видела только на одном своем пальце: жених при сговоре надевал ей в залог верности обручальное кольцо. Женщины не притрагивались к вину... 5. Целоваться с родственниками было обязательно: не пахнет ли от женщины винным духом? 6. Где счастливые браки и те благословенные нравы, когда за шестьсот лет от основания Рима не было ни одного развода ³²? Теперь женщины увешаны золотом; от каждого их поцелуя разит вином; развод желанен, он как бы плод брака.

7. Предусмотрительные постановления отцов ваших о богах вы, послушные ученики их, уничтожили. Либера и его мистерии ³⁸ консулы ваши, повинуясь сенату, изгнали не только из Рима, но из пределов Италии. Консулы Пизон и Габиний – христианами они, конечно, не были,– не пустили на Капитолий, то есть в совет богов, 8. Сераписа ³⁴, Исиду ³⁵, Гарпократа с его Псоглавцем и уничтожили их алтари ³⁶: положили конец вредному безнравственному суеверию. Вы всё это восстановили в полном величии.

9. Где ваше почтительное уважение к предкам? Вы отреклись от их одежды, пищи, утвари, от их образа мысли, от самого языка ваших предков. Вы всегда хвалите старину, а живете по указке сегодняшнего дня. Вы отошли от добрых предковских уставов, вы удерживаете и сохраняете, чего не должны, а что должны, того не сохранили. 10. Завет предков, который вы, как будто, верно храните: следует ревностно чтить богов (главное обвинение, направленное против нас, христиан: мы– отступники); но древность тут-то и ошиблась: вот вы восстановили алтари Серапису, пусть и римскому, вы и неистовствуете в честь Вакха, пусть уже италийского. Я покажу в своем месте, почему вы презрели, пренебрегли и уничтожили уставы предков. 11. А сейчас я отвечу на позорные обвинения в тайных преступлениях: расчищу дорогу к ясному.

VII

1. Нас обвиняют в ужаснейшем преступлении: мы по предписанию религии убиваем детей и едим их; а после пиршества собаки, сводники мрака, опрокидывают светильники: можно в темноте пристойно предаваться бесстыдной похоти. Всегда это говорят, но хотя давно уже говорят, вы не беспокоитесь раскрыть преступления. Раскройте же, если верите, или не верьте, раз не раскрыли. 2. Ваш отказ от расследования позволяет заключить, что вовсе нет того, чего вы сами не решаетесь раскрыть. Совсем иную задачу вы задаете палачу: пусть христиане сознаются не в том, что они делают, а пусть отрекутся от того, что они христиане.

3. Учение это, как мы уже и говорили, появилось при Тиберии. Истина и ненависть к ней возникают одновременно: стоит ей появиться, и она уже всем враг. У нее столько врагов, сколько людей ей сторонних; евреи ненавидят ее особенно, воинам она мешает вымогать, рабы не любят ее в силу самой природы своей. 4. Ежедневно мы в осаде, ежедневно нам изменяют, нам часто не дают покоя на наших сходках и собраниях. 5. Кто когда натолкнулся на плачущего младенца? кто явился к судье с окровавленным, как у циклопов или сирен ³⁷, ртом? кто заметил хоть что-то нечистое в замужних женщинах? кто, обнаружив такие преступления, скрыл их, притащив, однако, в суд преступников. Если у нас все скрыто, то когда же обнаружены наши преступления? 6. И кто мог бы их обнаружить? Не сами же преступники; все мистерии обязывают участников строго хранить тайну. Молчат о Самофракийских ³⁸ и Элевзинских ³⁹, тем более о таких, которые хранимы Богом, но навлекают наказание от людей. 7. Если выдали не сами участники, значит кто-то посторонний. А откуда сведения у постороннего, если и дозволенные мистерии не допускают посвященных и боятся свидетелей? Недозволенные, может быть, меньше боятся?

8. Что такое молва, вы знаете. «Нет зла быстрее молвы» – это ваша поговорка. Почему она зло? потому, что быстра? потому, что доносчица? или потому, что чаще всего она лжива? Даже сообщая что-то верное, она не обойдется без лжи: что-то уберет, что-то добавит, что-то исказит. 9. Судьба ее такова: она держится только ложью и живет, пока не изобличена. Изобличенная, она прекращает свое существование и, словно исполняя свою роль вестовщицы, передает теперь только события действительные. 10. Уже, например, никто не говорит: «это, по рассказам, случилось в Риме» или «молва идет, будто он получил по жребию провинцию», но «он получил провинцию» или «это случилось в Риме». 11. Молва сообщает о чем-то недостоверном; там, где все достоверно, молве делать нечего. Кто поверит молве, кроме бестолкового? Разумный не поверит недостоверному. Каждому понятно, что как бы широко молва ни разлилась, на каких бы доказательствах ни строилась, но пошла она от кого-то одного. 12. Затем поползла, перекидываясь с одного языка на другой, от одних ушей к другим – скромный росток лжи под всеми этими побегами уже не [180] виден. Никто не задумается, чей язык посеял эту ложь – по ненависти ли, подозрительности или по не новой, но врожденной некоторым страсти, – лгать.

13. Хорошо, что время все раскрывает по свидетельству ваших же изречений и пословиц. Природа распорядилась так, что не долго остается скрытым даже то, о чем не успела еще разнести молва. Не зря столько времени лишь молва рассказывает о преступлениях христиан! Вы выдвигаете ее против нас, как свидетельницу; она сумела, наконец, распространить свои россказни, но до сих пор ничего не смогла доказать.

VIII–IX

Тертуллиан подробно излагает перечень баснословных, чудовищных, неправдоподобных преступлений, в которых обвиняют христиан язычники: антропофагия, кровосмесительство, ритуальные жертвоприношения и т. п.

Между тем все эти преступления свойственны самим язычникам, которые поклоняются лжебогам, а по существу – настоящим демонам: Сатурну и Ваалу, Меркурию и Юпитеру, Орсилохе, Беллоне и другим.

Всякое преступление – грех, оно несовместимо с христианской моралью.

Нам раз навсегда запрещено убивать – даже зародыш во чреве матери: нельзя выпускать кровь, когда она еще только сгущается в человеке. Помешать рождению – то же самое, что поторопиться с убийством: лишить жизни уже родившегося, или воспрепятствовать рождению – какая разница? тот, кто будет человеком, уже человек: плод есть уже в семени (VIII, 8)... ⁴⁰

Нас оградило от беды строго и верно соблюдаемое целомудрие. У нас нет разврата и супружеской неверности и невозможно случайное кровосмешение. Некоторые, ради большего спокойствия, сокрушают всякий соблазн девственностью и воздержанием: в старости они чисты, как дети (IX, 19).

X

1. «Вы,– обращаетесь вы к нам,– не чтите богов и не приносите жертв за императоров». Конечно, мы не приносим жертв – ни за других, ни за самих себя, потому что отвергли почитание ваших богов. Поэтому нас обвиняют в кощунстве и оскорблении императорского величества. Это главная, нет, единственная наша вина, и она стоит того, чтобы ее рассмотреть – если судьями не будут предвзятость и несправедливость; одна отчаивается найти истину, другая не желает ее знать.

2. Мы перестали чтить ваших богов, узнав, что их нет. Вы, следовательно, должны требовать, чтобы мы доказали: ваших богов нет и нечего их чтить; их следовало бы почитать, если бы это были боги. И христиан следует наказать, если установлено, что есть боги, которых они не чтут, думая, что их нет. 3. «Для нас, – говорите вы,– они боги». Взываю к вашей совести: пусть она нас судит, пусть осуждает – если только сможет отрицать, что все эти ваши боги не были когда-то людьми ⁴¹. Если она станет спорить, ее изобличит древность, ссылаясь как на доказательство на города, и сейчас существующие, где они родились, на области, где они оставили следы своей деятельности и где показывают их гробницы.

5. Перебирать ли мне поодиночке множество разных богов новых, старых, варварских, греческих, римских, чужеземных, взятых в плен, усыновленных, покровителей кого-то одного, чтимых всеми, богов мужчин и богов женщин, сельских, городских, покровителей моряков, солдат? Не стоит перечислять и обязанности их; я сделаю краткую сводку и не для того, чтобы вы с ними познакомились, а чтобы их вспомнили: забыли ведь. До Сатурна ⁴² у вас никто не был богом; от него пошел род богов и более могущественных, и более известных. Свойства родоначальника передаются потомству. Сатурна признают человеком Диодор, Кассий Север и Корнелий Непот ⁴³, вообще все писатели, занимавшиеся древностью. Если нужны доказательства, то самые верные предоставит мне сама Италия, где Сатурн поселился после долгих странствий и после посещения Аттики. Его принял Янус, или Янис ⁴⁴, как говорят салии ⁴⁵. Холм, на котором он поселился, назвали Сатурниевым, город, который он огородил кольями, и посейчас существующий, – Сатурнией, а всю Италию из Эпотрии переименовали в Сатурнию. Он научил грамоте и чеканке монет, почему и считается покровителем государственной казны.

9. Если Сатурн человек, то он, конечно, произошел от человека, а если от человека, то, конечно, не от неба и земли, хотя обычно называют человека, чьи родители неизвестны, их сыном. Да и все мы можем считаться детьми неба и земли – кто не почтит их именем отца и матери? Мы по привычке говорим про людей неизвестных или вдруг появившихся, что они свалились с неба. 10. Поэтому неожиданно появившегося Сатурна везде и причислили к небожителям; сынами земли [181] толпа называет людей неизвестного происхождения. Не говорю уже, что людей первобытных появление нового человека взволновало и было чудом. Теперь люди образованные причисляют к богам тех, кого как смертных людей несколько дней назад оплакивал весь народ. 11. Хватит, однако, про Сатурна. Мы покажем, что и Юпитер человек, ибо родился от человека и весь род богов так же смертен, как и его прародитель.

XI

1. Вы не осмелитесь отрицать, что эти боги были людьми и вы объявили их богами после смерти. Рассмотрим, что к этому побудило. 2. Во-первых, – придется вам согласиться – есть некий высший Бог, взявший на откуп божественность: Он и сделал богов из людей, которые сами не могли ни присвоить себе божественного достоинства, коего не имели, ни наделить других тем, чем сами не обладали. 3. Если бы никого не было, кто делал бы богов, то почему, предположив, что боги сделаны, вы убираете делателя? Если бы люди сами могли делать себя богами, они никогда не остались бы людьми: у них ведь была бы возможность жить лучшей жизнью.

4. Итак, есть кто-то, кто делает богов; я возвращаюсь к рассмотрению причин, по которым из людей делают богов. Я нахожу одну-единственную: этот великий бог пожелал иметь служителей, помогающих ему в его божественных обязанностях. Но, во-первых, недостойно его нуждаться в помощи кого-то, особенно смертного; достойнее было бы изначально сделать какого-нибудь бога, раз уж понадобится работа даже смертного. Но я не вижу, зачем работа. Всей вселенной, даже если согласно Пифагору считать ее вечной и несотворенной ⁴⁶, в начале ее устройства руководил разум: так все расположено, упорядочено, прилажено одно к одному. Усовершивший все не мог быть не совершенным. 6. Незачем было ожидать Сатурна и его род.

Только глупцы не знают, что изначально и дождь лил с неба, и звезды сияли, и гром гремел и его боялся сам Юпитер, в чью руку вы вкладываете молнии; земля в изобилии давала всякие плоды до Либера ³³, Цереры ³⁹ и Минервы ⁴⁷, даже до того первого человека, который вышел из земли: появившись, он ни в чем не нуждался, чтобы жить и поддерживать свое существование. 7. Все, необходимое для жизни, говорят, было не создано, а только найдено, но находят ведь только то, что уже есть, и воздается честь не тому, кто нашел, а тому, кто создал. 8. И если Либер бог, ибо показал людям виноградную лозу, то Лукула ⁴⁸ обидели: он первый развел в Италии вишню с Понта, но его не обоготворили: он не создал нового плода, а только познакомил с ним. 9. Поэтому если изначально вселенная устроена и снабжена всем нужным для ее нормальной жизни, то нет основания причислять людей к богам: обиталища и силы, которые вы между ними распределили, существуют изначально, и они существовали бы, если бы вы не выдумали этих богов.

10. Вы обращаетесь к другой причине и отвечаете, что божественное достоинство подносят в благодарность заслугам. И думаю, вы согласитесь, что этот бог, делатель богов, отличается высокой справедливостью и не раздает такую награду недостойным, зря и расточительно. 11. Переберите, пожалуйста, эти заслуги: вознесут они на небо? Не погрузят ли в самую глубь тартара ⁴⁹, в эту темницу с адскими мучениями? 12. Туда обычно заталкивают преступных детей, братьев, живших с сестрами, кровосмесителей, соблазнителей замужних жен, похитителей девушек, совратителей отроков, а также свирепых тиранов, убийц, воров, обманщиков и вообще всех, похожих на кого-нибудь из ваших богов – вы ведь не сможете доказать, что никто из них неповинен в преступлении или пороке, а что бог этот был человеком, вы не отрицаете.

13. Вы не можете отрицать, что они были людьми и запятнали себя такими делами, что невозможно поверить, будто потом они стали богами. Если вы заседаете в суде и наказываете таких преступников, если вы, люди честные, гнушаетесь разговаривать и сидеть за одним столом с гнусными преступниками, то как же преступников, равных им, бог сделал причастниками своего величия? Почему осуждаете тех, чьих товарищей чтите? Ваша справедливость – издевка над небом. Делаете злейших преступников богами, чтобы угодить своим богам. Для них честь – обожествление им подобных.

15. Не буду перебирать всю эту мерзость! Были ведь люди безукоризненно чистые и хорошие, а сколько их оставили вы в аду: мудрого Сократа ⁵⁰, справедливого Аристида ⁵¹, храброго Фемистокла ⁵², великого Александра ⁵³, счастливого Поликрата ⁵⁴, богатого Креза ⁵⁵, прекрасноречивого Демосфена ⁵⁶. 16. Кто из этих ваших богов достойнее и мудрее Катона ⁵⁷, справедливее и воинственнее Сципиона ⁵⁸? Кто величавее Помпея ⁵⁹, счастливее Суллы ⁶⁰, богаче Креза, красноречивее Цицерона ⁶¹? Достойнее было бы богу подождать их и призвать к себе как богов,– он, ведь, [182] конечно, давно знал, что они заслужили это. Он, думаю, поторопился закрыть раз навсегда небо и теперь, конечно, краснеет от стыда, что лучшие люди ворчат в аду.

XII

1. Хватит об этом; я покажу, опираясь на истину, что они не боги, объясню, кто они на самом деле. Что такое ваши боги? что от них осталось? имена давно умерших людей, сказания о них, объясняющие ритуалы им. 2. Об изображениях я твердо усвоил одно: их делают из того же материала, что и обыкновенную посуду и утварь, а иногда из той же посуды и утвари; посвящение словно меняет их судьбу, а преображает ее прихоть художника, который во время работы обращается с ними весьма пренебрежительно и кощунственно. Нас, которых истязают за этих самых богов, утешает, правда, что они терпят те же муки, чтобы стать богами.

3. На кресты и столбы вешаете вы христиан; всякое изображение вылепляют сначала из глины, обмазывая ею крест или столб. Тело вашего бога сначала освящают на дыбе. Вы скребете когтями тела христиан; над телом ваших богов работают рубанки и рашпили. Нас обезглавливают, и ваши боги стоят без головы, пока мастер не возьмется за свинец, клей и гвозди. Нас бросают зверям, конечно тем, которые сопровождают Либера, Кибелу ⁶² и Небесную Деву ⁶³. 5. Нас бросают в огонь, как и металл в первоначальном его виде. Нас ссылают в рудники; оттуда и ваши боги; нас отправляют на острова; на острове обычно какой-то ваш бог или родится или умирает. Если все это дает божественное достоинство, то наказанные становятся богами: пытки обожествляются.

6. Ваши боги, конечно, не чувствуют обид и оскорблений во время их изготовления, как не чувствуют и вашего почитания. Безбожные речи, кощунственная ругань! скрежещите зубами, вопите с пеной у рта! Вы, те же самые, кто укорял некоего Сенеку ⁶⁴, пространно и горько изобличавшего ваше суеверие. Итак, если мы не чтим статуй и картин, изображающих ваших мертвецов – коршуны, мыши и пауки понимают что они такое – разве отказ от признанного заблуждения не заслужил скорее похвалы, чем порицания? Можем ли мы оскорблять тех, кого, как мы твердо знаем, вообще нет. То, чего нет, ни от кого никакой обиды не потерпит, ибо его нет.

XIII

1. «Для нас это бог», говорите вы. Почему же, безбожники и кощунники, вы пренебрегаете теми, в чье существование верите; отрицаете тех, кого боитесь; осмеиваете тех, кого беретесь защищать? 2. Вдумайтесь, лгу ли я? Во-первых, одни из вас чтут одних богов, а другие – других: тех, кого не чтите, вы, конечно, обижаете. Предпочесть одно, значит пренебречь другим: выбрал одно, отринул другое. 3. Вы, следовательно, презираете отринутых и не боитесь их обидеть. Положение каждого бога зависит, как мы уже отметили, от оценки сената. Бог, которого человек не признал, не будет богом,– он отвергнут человеком.

4. С вашими домашними богами, которых вы называете ларами ⁶⁵, вы обращаетесь, как домовладыки: закладываете, продаете; Сатурна превращаете иногда в котел; Минерву – в черпак; если статуя, давно почитаемая, искрошилась или обломалась, любой хозяин понимает, что домашняя надобность священнее бога. 5. Государственных богов вы также позорите, ссылаясь на право государства: вы одинаково продаете с торгов и Капитолий, и Овощной рынок: так же выкрикивает глашатай, так же стоит копье, и квестор ⁶⁶ так же заносит в свой список доходы от божества, сданного в аренду. Только поля, обложенные податью, кажутся хуже; люди, уплачивающие подушные, ниже других: это пленные варвары; боги же, чем они доходнее, тем святее, вернее они тем святее, чем доходнее. Божественное величие торгует собой; религия нищенствует по харчевням. Вы взыскиваете плату за храмовую землю, за вход в храм; нельзя познать богов даром, они продажны.

7. Чем вообще чтите вы богов в отличие от простых смертных? Те же храмы, те же алтари, та же одежда, те же почетные знаки на статуях; возраст, ремесло, занятия – что у человека, то и у бога. Какая разница между обедом и подношением кушаний Юпитеру, между черпаком и миской, между гаруспиком ⁶⁷ и гробовщиком? Гаруспик тоже приходит к мертвым.

8. Вы по достоинству воздаете божеские почести скончавшимся императорам, вы подносили их и живым. Согласен, боги ваши это перенесут и даже обрадуются: их владыки стали им равны. 9. Но когда Лирентину, уличную девку, чтут ⁶⁸ (почитайте уж лучше Лаиду и Фрину ⁶⁹) рядом с Юнонами ⁷⁰, Церерами ³⁹ и Дианами ⁷¹: когда посвящаете Симону магу статую с надписью «богу святому» ⁷²; когда [183] вводите в сонм богов какого-то придворного пажа,– пусть боги ваши и не почтеннее, они все-таки оскорбятся; вы разрешаете другим то, что древность вручила только им одним.

XIV

1. Желательно мне перебрать ваши обряды. Не буду говорить, какие жертвы вы приносите: режете животных издыхающих, больных, паршивых: от здоровых и откормленных отделяете богам копыта и всякие обрезки, которые дома идут для рабов и собак; из Геркулесовой десятины на алтарь Геркулеса ⁷³ не кладете и трети; тут я скорее похвалю вашу мудрость: из пропащего что-то урываете.

2. Обращаюсь к вашей литературе, которая учит вас разуму и благородству. Какое издевательство! Боги сражаются между собой, как гладиаторские пары, за троян и ахейцев: Венера ранена человеком, когда хотела вынести своего Энея, чуть не убитого тем же Диомедом ⁷⁴. 3. Марс едва не умер, просидев тринадцать месяцев в оковах ⁷⁵; Юпитера от той же участи, которую готовили ему небожители, избавило какое-то чудовище ⁷⁶: он то плачет над судьбой Сарпедона ⁷⁷, то пылает мерзкой страстью к сестре, припоминая, что ни одна из прежних любовниц не была ему так желанна. 4. Какой поэт после этого не позорил богов, следуя своему наставнику? Один заставил Аполлона пасти скот у царя Адмета; у другого Лаомедонт поручает Нептуну строительные работы ⁷⁸. 5. А лирический поэт Пиндар рассказывает, что Эскулап лечил недобросовестно, и поэтому поражен молнией ⁷⁹. Зол Юпитер (если молния действительно в его руках): внука не любит, мастеру завидует. 6. Людям религиозным не следовало бы ни рассказывать этого, если это правда, ни выдумывать такого. Трагики и комики ведь наперебой рассказывают о бедствиях и заблуждениях, случившихся по воле бога. 7. Молчу о философах: довольно Сократа, который, богам в обиду, клялся дубом, козлом и собакой ⁸⁰. «Потому и осужден Сократ, что изничтожил богов» ⁸¹. Всегда ведь так: истина ненавистна. 8. Афиняне, впрочем, раскаялись в своем приговоре, осудили обвинителей Сократа и поместили его золотое изображение в храме ⁸². Отмена приговора свидетельствовала уважение к нему. 9. Диоген издевался над Геркулесом ⁸³, а римский киник Варрон ⁸⁴ вывел триста безголовых Юпитеров.

XV

1. Поэты с их нескромным дарованием забавляют вас, позоря ваших богов. Вдумайтесь в прелестные произведения Лентулов ⁸⁵ и Гастилиев ⁸⁶: смеетесь ли вы над шутками и приключениями мимов или своих богов: над прелюбодеем Анубисом, Луной мужчиной, высеченной Дианой, завещанием умершего Юпитера, тремя голодными потешными Геркулесами? Актеры покажут вам все их убожество; о сыне, сброшенном с неба, плачет солнце, вы радуетесь; Кибела вздыхает о своем разборчивом пастухе – вы не краснеете; спокойно выслушиваете, как обвиняют Юпитера, и как пастух судит Юнону, Венеру и Минерву. Маска вашего бога прикрывает бесчестную, опозоренную голову; грязный малый, изнеженный и испорченный самим ремеслом своим, представляет Минерву или Геркулеса – божество унижено и опозорено под ваши рукоплескания ⁸⁷!

4. У вас, конечно, больше религиозного чувства в амфитеатре, где ваши боги пляшут в человеческой крови и нечистотах преступников, предлагая способ их казни. Преступники часто принимают обличие ваших богов: 5. мы однажды видели оскопление Аттиса, вашего бога из Пессинунта; горевший на костре представлял Геркулеса ⁸⁸. В амфитеатре, глядя на жестокие полуденные забавы, мы смеялись над Меркурием, который каленым железом проверял, мертв ли гладиатор; видели и Юпитерова брата, провожавшего трупы гладиаторов с молотом в руках ⁸⁹.

6. Кто перечислит подробности , таких сцен? Считать, что они не умаляют достоинства божества, что они не повергают в прах его величия, значит глубоко презирать и тех, кто это делает, и тех, ради кого это делают.

7. Все это только забава! А если я добавлю – и все вы это знаете, – что в храмах совершаются прелюбодеяния, что среди алтарей занимаются сводничеством, что храмовые сторожа и жрецы в своих повязках, шапочках, пурпурном одеянии, в облаках ладана, предаются похоти в самих кельях. По-моему, ваши боги могут жаловаться на вас больше, чем на христиан: святотатцев всегда находят среди вас; христиане и днем не входят в ваши храмы; они, пожалуй, стали бы грабить их, если бы и сами молились в них.

8. Что же почитают те, кто такого не чтит? ясно, чтут истину те, кто не чтит лжи; поняв прежние заблуждения, они больше не заблуждаются. Усвойте это, отпейте от тайн нашей религии, но сначала отбросьте лживые мнения. [184]

XVI

1. Вам, как и некоторым, взбрело в голову, что мы поклоняемся голове осла. Это представление внушил Корнелий Тацит ⁹⁰: в четвертой книге своих «Историй» он, начав рассказ об иудейской войне, говорит о происхождении еврейского народа. 2. Сообщив об этом происхождении, об имени и религии вес, что было ему угодно, он говорит, что евреи, вышедшие из Египта, или, как он думает, изгнанные оттуда, замученные жаждой в безводных просторах Аравии, пошли за стадом онагров, рассчитывая, что они с пастбища идут на водопой. Ослы оказались проводниками, и в благодарность евреи и поклоняются голове животного, сродного онагру. Поэтому, думаю, и предположили, что мы, по родственности иудейской религии, чтим это изображение. 3. Тот же Корнелий Тацит, писатель на выдумки щедрый, в той же «Истории» рассказывает, как Гней Помпей по взятии Иерусалима пришел в храм ⁹¹ посмотреть, что так старательно скрывает иудейская религия, и не нашел никакого изображения. 4. Если бы почитали чей-то образ, то он непременно находился бы в святилище,– посторонних свидетелей не опасалось богослужение, пусть и неправильное. Вход разрешался одним священникам; заглянуть внутрь не позволял широкий занавес; а вы не станете отрицать, что почитаете всех вьючных животных, вместе с их Эпоной ⁹² и не только их головы. Нас, вероятно, и укоряют за то, что среди почитателей всякого скота и всяких зверей мы чтим только ослов.

6. Думающий, что мы поклоняемся кресту, наш единоверец. Если молятся дереву, то все равно какому, только бы дереву,– безразлична его форма, было бы только дерево богом. Какая разница между крестом из древесного ствола и Аттической Палладой ⁹³ или Фаросской Церерой ⁹⁴ – стоит неотесанный кол, просто обрубок дерева без всякого изображения. 7. Всякое дерево, вбитое прямо, – часть креста. Мы во всяком случае чтим Бога в цельном Его облике. Мы уже говорили, что модели ваших статуй лепят из глины сначала на кресте. Вы чтите изображения Победы ⁹⁵; трофеи вы вешаете на крестах: они внутри трофеев ⁹⁶. 8. Вся религия римских солдат в почитании знамен: знаменами клянутся, знамена выше всех богов. Изображения под ними – ожерелия крестов; полотнище на знаменах – одежда крестов. Хвалю усердие: вы не пожелали чтить голые, ничем не украшенные кресты.

9. Некоторые думают правильнее и разумнее, что наш Бог солнце, если нас и причислят к персам, то мы все-таки солнца, нарисованного на полотне, не чтим: оно у нас на небесном своде. 10. Подумали это, заметив, что мы молимся на восток. Многие из вас в молитвенном порыве к небожителям шепчут молитву, обратившись на восток. 11. День солнца ⁹⁷ мы отдаем радости, но совсем по другой причине, чем почитатели солнца. Мы на первом месте за теми, кто назначает день Сатурна на безделие и пирушки, хотя и не по иудейскому обычаю.

12. Совсем недавно в нашем городе появилось изображение нашего Бога: какой-то негодяй гладиатор, из тех, которые играют в прятки со зверями, нарисовал картину и подписал: «Deus christianorum Onocotes» [«Христианский бог Onocotes»]: изображен человек с ослиными ушами, с копытом на одной ноге, с книгой в руке и в тоге ⁹⁸. Мы посмеялись и над именем, и над изображением. 13. Другие должны бы сразу поклониться двуобразному богу, ибо признали богами существа с собачьей и львиной головой, рогатых, как козел или баран, козлоногих, змееногих, с крыльями за спиной или на лодыжках. 14. Это лишь несколько примеров, чтобы опровергнуть разговоры о нашем сознательном умолчании. Мы, обращенные, обелим себя рассказом о нашей религии.

XVII

1. Мы чтим Его, Единого Бога, создавшего всю эту громаду вселенной, все стихии, все существа телесные и духовные. Словом Он повелел, Разумом упорядочил, могуществом вызвал из ничего все и красотой облек Свое величие, почему и греки величают мир «космосом».

2. Он невидим – и являет Себя; непостижим – и доступен по благодати; непонятен – и человек понимает Его; истинно и бытие и величие Его. Все, что можно увидеть, взять, оцепить, меньше глаз, которые все охватывают; рук, которые ощупывают; чувств, все воспринимающих.

3. Необъятное известно только Ему Самому. Все существующее заставляет постичь Бога, и Он все же непостижим; в этом величие Его, что люди и знают и не знают Его. И величайшее преступление – не хотеть узнать Того, не видеть Которого люди не могут.

4. Хотите доказательств: столько творений Его, и каких творений! Среди них мы [185] живем, ими существуем, им радуемся, их ужасаемся! Хотите свидетельства самой души?

5. Придавленная, окованная телом, опутанная извращенными обычаями, обессилевшая от страстей и похоти, служанка ложных богов, она, придя в себя, словно отрезвившись, словно проснувшись, словно выздоровев, обращается к Богу, называя Его только этим именем, Его, истинного и единого. «Бог благ и велик»; «Что Бог даст» – это общин голос.

6. И она [душа] признаёт Его судьей: «Бог видит», «Поручаю Богу», «Бог мне воздаст». О, свидетельство души, христианки по природе ⁹⁹! Говоря так, человек смотрит не на Капитолий, а на небо: он знает, где находится Бог живой; откуда низошла и душа.

XVIII

1. Чтобы полнее познать нам и Его, и Его заповеди, и Его волю, Он дал нам книги: пусть желающий ищет Бога: ища, он найдет; найдя, уверует и, уверовав, будет служить Ему.

2. Мужей, которые за свою святость и справедливость достойны были познать Бога и поведать о Нем, Он еще в начале времен послал в мир, дабы, исполненные Духа Святого, они проповедовали, что Бог один, и Он создал все: слепил человека из земли – вот он, истинный Прометей – установил чреду времен года и последовательность их.

3. В ливне и огне явил [Бог] Свой грозный суд; дал заповеди, исполняя которые обретают Его милость; Он определил награды и наказания, в конце века. Он будет судить и воздаст чтившим Его жизнью вечной, а безбожников отправит в огнь вечный, но сначала все умершие воскреснут, изменятся и получат воздаяние по заслугам.

4. И мы когда-то смеялись над этим: мы вышли из вашей среды. Христианами не рождаются, ими становятся.

5. Пророками мы называем прорицателей. Их слова и чудеса их, подтверждавшие, что они от Бога, хранятся в сокровищницах письменности: повествование о них доступно. Образованнейший из Птолемеев, царь Филопатр ¹⁰⁰, знаток мировой литературы (думаю, он мог бы соперничать с Писистратом ¹⁰¹ в ревности о библиотеках), среди прочих исторических книг, славных своей древностью или повествованием о примечательных событиях, по совету Деметрия Фалернского, знаменитейшего грамматика того времени, которому царь поручил заведывание библиотекой, выписал от иудеев подлинные их книги, только у них имевшиеся, написанные на их языке. 6. Пророки происходили от иудеев, и только к ним обращались, как к народу по благодати, дарованной их отцам. Они звались раньше евреями, теперь – иудеями. И буквы у них и говор – еврейские. 7. А чтобы познакомиться с этими книгами, евреи согласились послать ему семьдесят двух хороших переводчиков; философ Менедем ¹⁰² удивлялся одинаковости их перевода. Это подтвердил вам и Аристей ¹⁰³. 8. Книги, переведенные по-гречески, и сейчас выставлены вместе с еврейскими подлинниками в библиотеке Птолемея при храме Сераписа ¹⁰⁴. 9. Их открыто читают и иудеи: свобода эта обложена пошлиной; каждую субботу они собираются: кто будет слушать, найдет Бога; кто постарается понять, вынужден будет и поверить.

XIX

1. Уважать эти книги заставляет сама их древность. Старину вы чтите благоговейно; но все, что у вас есть: сословия, родословные, вашу древнюю литературу, большинство племен, знаменитые города, повествования о седой древности; сочинения, хранящие память прошлого – да что! сами боги ваши, храмы, прорицалища и святыни, столетиями младше книг одного-единственного пророка, – этой сокровищницы всей иудейской религии, а следовательно и нашей. 3. Если вы слышали о Моисее, то он современник Инаха Аргосского ¹⁰⁵; почти на четыреста лет (семи не хватает) он старше Даная ¹⁰⁶, одного из старейших героев ваших, и почти на тысячу лет старше несчастного Приама ¹⁰⁷ и, пожалуй, на пятьсот с лишним Гомера! ¹⁰⁸ и не на кого сослаться. 4. Остальные пророки, хотя и младше Моисея, но и самые поздние из них старше ваших первых мудрецов, историков и законодателей.

5. Доказать все это не трудно, но громоздко; не утомительно, но долго. Нужно прилежно высчитывать на пальцах и на счетах, перерывать архивы древнейших народов, египтян, халдеев, финикийцев, 6. звать на помощь их земляков, которые и доставят нужные сведения: Манефона ¹⁰⁹ египтянина, Бероза ¹¹⁰ халдея, Хирама финикийца ¹¹¹, царя Тира; их продолжателей: Мендезия Птолемея ¹¹², Манандра Эфесского ¹¹³, Деметрия Фалернского ¹¹⁴, царя Юбу ¹¹⁵, Аппиона ¹¹⁶ и Талла ¹¹⁷ и, то [186] соглашающегося с ними, то их опровергающего, иудея Иосифа ¹¹⁸, думавшего «Иудейскими древностями» защитить соотечественников; 7. надо сравнить «Начала» греческих писателей, установить, где что случилось, чтобы понять цепную связь времен, и тем самым рассказы летописей. Постранствуем по мировой истории и литературе. Мы как будто уже привели некоторые доказательства: как бы в спешке не упустить важного, а упустив, не сбиться с дороги.

XX

1. Мы предлагаем еще больше за это отступление: не станем доказывать величия Писания его древностью, не будем спорить с сомневающимися: мы покажем это величие воочию. За доказательствами ходить не далеко: учить будет очевидное – мир, время и конец их. 2. Предсказано было то, что происходит: мы услышали заранее о том, что видим. Земля поглощает города; острова исчезают в пучине; войны и междуусобия раздирают мир; царство восстает на царство; голод, чума, частые и повсеместные бедствия губят людей; низкое вознесено, высокое унижено ¹¹⁹; 3. справедливость все реже, беззаконие все чаще. Нет заботы о хорошем воспитании; времена года на себя не похожи; естественная жизнь природы нарушена появлением чудовищ и зловещих знамений, – обо всем этом пророчески написано. Мы бедствуем, и, читая эти книги, узнаем в них о наших бедствиях; правдивостью предсказания доказана его божественность. 4. Мы твердо уверены, что сбудется все предсказанное, как сбывается ежедневно заранее предреченное. Звучат те же голоса, читаются те же книги, тот же дух живит их. Нет времени для предсказывающего будущее; 5. у людей оно различается по мере исполнения пророчеств: будущее становится настоящим, настоящее отчисляется в прошлое. Ошибаемся мы, по-вашему, гадая о будущем по прошлому и настоящему?

XXI

1. Мы заявили, что эта община опирается на древнейшие иудейские книги; многие, ссылаясь на нас же, считают ее относительно недавней, появившейся только при Тиберии; большинство знают об этом от нас и судят о нас, как о евреях: мы со своим суеверием прячемся под сенью этой почтенной и по крайней мере дозволенной религии. 2. У нас, однако, кроме древности, нет ничего общего с евреями ¹²⁰: ни запретной пищи, ни праздников, ни обрезания, ни одинакового имени, как было бы, служи мы тому же самому Богу. 3. Все знают Христа, как человека, которого евреи осудили; нас считают уверовавшими в человека. Мы не стыдимся Христа: нам радостно называться по Нем, терпеть и страдать за Него, и думать о Нем как о Боге. Необходимо поэтому рассказать немного о Христе как о Боге.

4. Иудеи были первым народом у Бога: верой и справедливостью знамениты их патриархи, род их возвеличивался, государство процветало, и таково было их счастье, что Господь Сам, словесами Своими поучал их как угодить Богу и не оскорблять Его. 5. Тяжко согрешили они: надменно полагаясь на отцов своих, оставили они пути их и отошли от учения их. Пусть они в этом сами не сознаются – доказательство в их нынешних бедствиях. Рассеянные, скитаются они по всему миру, лишенные своей земли и своего неба, без своего царя, без Бога; им отказано даже в праве пришельцев – ступить на родную землю и поклониться ей. 6. Святые заранее грозили им, и всегда добавляли, что в конце времен Бог из всякого племени и народа, со всех мест соберет Себе служителей более верных, на них перенесет щедрую милость Свою, наделив их большей способностью воспринимать учение более высокое.

7. Заранее возвещено было Богом, что преобразить людей и просветить придет Христос, Сын Божий, Учитель и податель благодати, просветитель и вождь рода человеческого. Он, Сын Божий, но рожден так, что ни за Себя, Сына, ни за Отца краснеть Ему нечего. 8. Он родился не от кровосмесительного союза с сестрой, не от развратной дочери или жены, не от бога в чешуе, рогатого и в перьях, не от превратившегося в золотой дождь любовника Данаи. Все это похождения вашего Юпитера. 9. Ничто нечистое не коснулось Его Матери, и замужем Она не была. Сначала, однако, я расскажу о природе Его – тогда понятно станет и Его рождение.

10. Я говорил уже, что Бог создал весь этот мир Словом, Разумом и Силой. Ваши философы считают logos ¹²¹, то есть слово и разум, творцом вселенной. Зенон ⁶ определяет его, как делателя, который все создал и упорядочил; называет он его также судьбой, богом, душой Юпитера и все подчиняющей себе необходимостью. Клеанф ¹²² все объединяет в том духе, который, по его утверждению, проникает всю вселенную. 11. И мы речи и разуму, а также силе, которыми все создал Бог, приписываем духовную сущность, обладающую и речью провозглашающей, и разумом [187] устрояющим, и силой усовершающей. Мы знаем, что Он исшел от Бога, что, исшедши, родился и называется Сыном Божиим и Богом по единству природы, ибо и Бог есть Дух. 12. И когда солнце посылает свой луч, то есть часть целого, то оно будет в луче, ибо от солнца этот луч: субстанция не отделяется, а расширяется – так свет зажигается от света. Цельной и неумаленной остается изначальная материя, хотя ты заимствуешь у нее многое. 13. Так и исшедшее от Бога есть Бог, и Сын Божий и Оба едино; так от Духа Дух и от Бога Бог, второй числом, но не сущностью; Он вышел от нее, но от нее не ушел.

14. Итак, этот божественный луч, как давно и постоянно предсказывали, скользнул в некую Деву, в чреве ее стал плотью: родился Богочеловек. Плоть, проникнутая Духом, питается, растет, говорит, учит, действует: вот Христос. Примите пока что этот рассказ, похожий на ваши; мы покажем, как Христос явил Себя и кто заранее, чтобы сокрушить истину, распространил рассказы, враждебные нам.

15. Знали и иудеи, к которым постоянно обращались пророки, что Христос придет. Они и сейчас ждут Его прихода, и главное наше несогласие в том, что они не верят, что Он уже пришел. Указано два Его пришествия: первое, уже бывшее, в уничижении человеческого существования; второе в конце мира, в сиянии божественной славы; первого они не поняли, второе ждут, считая, что будет только это, яснее предсказанное. Они не поняли первого; если бы поняли, то уверовали бы и наследовали бы спасение, если бы уверовали. И вот наказание им за грех: они сами читают, что лишатся разума и понимания: будут смотреть – и не увидят; слушать – и не услышат.

17. Того, Кого они считали по Его уничиженности только человеком, им следовало бы признать хотя бы магом за Его чудеса: Он словом изгонял из людей демонов, возвращал свет слепым, очищал прокаженных, ставил на ноги расслабленных; словом воскрешал умерших, подчинял Себе стихии, усмирял бури, ходил по воде,– являя, что Он – Слово Божие, предвечный, перворожденный logos, сопутствуемый силой и разумом, укрепляемый Духом, словом все создающий и создавший. 18. Учение Его, изобличавшее книжников и старейшин иудейских, так раздражило их (тем более, что большинство народа отошло к Нему), что они в конце концов привели Его к Понтию Пилату, тогдашнему прокуратору Римской Сирии, и неистовыми воплями вырвали у него выдачу Христа на распятие. Он Сам предсказывал, что они так поступят; но то же самое давно говорили пророки. 19. Распятый, показал Он много знамений: с последним словом Своим испустил Дух Свой по воле Своей: предварил работу палача. И в тот же момент, когда солнце показало полдень, свет померк. Люди, не знавшие, что так предсказано о Христе, сочли это обычным затмением. Донесение об этом затмении, как о мировом бедствии, имеется у вас в архивах. 20. Евреи позаботились приставить к снятому с креста и уложенному в гроб большой военный отряд, чтобы ученики, тайком унеся труп – Он ведь предсказал, что воскреснет из мертвых в третий день, – не обманули бы и недоверчивых. 21. Но вот в третий день земля вдруг затряслась, громадный камень, закрывавший гробницу, откатился, стража в ужасе разбежалась; из учеников – никого, в гробе – ничего, кроме погребальных пелен. 22. Тем не менее начальники, которым важно было распустить толки о преступлении и отвратить от веры народ, подчинявшийся им и плативший им дань, твердили, что Его украли ученики. Он же не показывался в народе – пусть нечестивцы пребывают в заблуждении; пусть вера, которой назначена награда не малая, приобретется с трудом. 23. С некоторыми учениками провел Он сорок дней в Галилее (это область в Иудее), уча тому, чему они должны учить. Затем, вменив им в обязанность проповедовать Его всему миру, Он, окутанный облаком. принят был небом. Рассказ этот гораздо правдивее уверений вашего Прокула ¹²³ о Ромуле.

24. Все эти сведения о Христе Пилат, уже христианин в душе, сообщил тогдашнему цезарю Тиберию ¹⁶. Цезари поверили бы в Христа, если бы цезари не считали себя нужными миру, или если бы христиане могли стать цезарями. 25. Ученики же, новинусь приказу божественного Учителя, разбрелись по всему свету: за свою верность истине претерпели много от иудейских преследований и, наконец, в Риме, уверенные в истине своей проповеди, умученные Нероном, радостно посеяли христианство кровью.

26. Я приведу вам достоверных свидетелей о Христе: тех самых, кого вы чтите. Поверьте тем, кто не позволяет поверить христианам; разве не имеет значения, что я ссылаюсь на них? А пока что, в порядке нашего повествования, расскажем о происхождении нашей общины, ее имени и ее Основателе.

27. Пусть же никто не позорит нас, пусть никто ничего не выдумывает: противно Божескому закону лгать, когда речь идет о своей религии. Если человек говорит, [188] что он чтит кого-то другого, а не того, кого действительно чтит, он отрекается от того, кого чтит, следовательно служит кому-то другому и другого почитает. Мы говорим, открыто говорим, истерзанные, окровавленные, измученные вами, восклицаем: «чтим Бога, почитая Христа». Считайте Его человеком; Бог хочет чтобы через Него и в Нем познали и чтили Бога.

29. Иудеям я отвечу: Моисей, человек, научил их чтить Бога; обращаясь к грекам, назову Орфея ¹²⁴ в Пиерии, Мусея ¹²⁵ в Афинах, Меламна ¹²⁶ в Аргосе, Трофония ¹²⁷ в Беотии; все они объединили людей мистериями. Я гляжу на вас, повелителей мира: человеком был и Помпилий Нума ¹²⁸, обременивший римлян труднейшими суевериями. 30. Допустим, Христу надо было явить Свою, присущую Ему, божественность. Но Он не обращался, как Нума, к сиволапым дикарям, которых следовало для смягчения нравов поразить множеством богов, требовавших умилостивления, а к людям, уже культурным, введенным в заблуждение своей утонченностью,– им Он и открыл глаза на истину. Исследуйте, истинна ли божественность Христа? Познав ее, человек становится хорошим и отрекается прежде всего от ложных богов, поняв их сущность: они, скрываясь под изображениями и именами мертвецов, заставляли поверить в свою божественность разными знамениями, чудесами и оракулами.

XXII

1. Мы утверждаем, что есть некие духовные существа. Не ново их имя; знают демонов философы: Сократ сам ожидал решения от демона ¹²⁹. Почему и нет? С детства общался он с демонами, отговаривавшими, конечно, от добра. 2. Их знают все поэты; необразованная толпа часто поминает их в проклятиях; сатану, главу этого злого племени, человек проклинает по естественному побуждению души. И Платон не отрицал существования ангелов ¹³⁰, у магов ¹³¹ засвидетельствованы оба имени. 3. Священное Писание рассказывает, как от ангелов, павших по своей воле, пошел злейший род демонов, осужденный Богом вместе со своими родоначальниками и своим главой.

4. Теперь расскажем об их деятельности.

Их дело – совращать людей; изначальная злоба этих духов обращена на погибель людскую. Они поражают тело болезнями и мучительным состоянием, душу – внезапными страшными потрясениями. Воздействуют они на духовную и телесную природу человека в силу своей воздушности и тонкости своей природы. 5. Многое доступно духовным существам: незримые и неосязаемые, они проявляют себя не в деятельности своей, а скорее в се следствиях; ветер, вдруг тлетворный, стряхивает цвет с деревьев и хлебов, губит завязь, портит наливающиеся хлеба, таинственно распространяет в воздухе отравленные испарения. Так же неизменно демоны и ангелы губят душу: поражают ее безумием, низкими и свирепыми страстями и заблуждениями, а главное, внушают обманутым, находящимся в их власти, людям веру в этих богов, чтобы добыть себе привычную снедь: кровь и чад жертв, приносимых изображениям и статуям. 7. А что лакомее, как не отвратить человека от познания истинного Бога ложными фокусами? Какими и как, я сейчас изложу.

7. Всякий дух крылат: крылаты демоны и ангелы. В одно и то же мгновение они всюду. Весь мир для них – единое место. Где бы что ни случилось, об этом они легко узнают и сейчас же об этом сообщают. Эта быстрота почитается божественной, ибо непонятна ее природа. Иногда они хотят казаться делателями сообщаемого, всегда злого, никогда доброго. Решения Божии они улавливали из пророчеств, возвещаемых всему народу, а теперь берут из Св. Писания, громко читаемого в храмах. Украв пророчества и узнав кое-что о будущем, они вступают в соперничество с Божеством. 10. Насколько двусмысленны их оракулы, знают и Крез ⁵⁵ и Пирр ¹³². Аполлон Дельфийский в один миг оказался в Лидии и возвестил, что баранину надо варить с мясом черепахи ¹³³. Живя в воздухе, по соседству со звездами, в общении с облаками, они знают, какая будет погода и обещают дожди, которые уже чувствуют. 11. Они благодетельные врачеватели: сначала насылают болезнь, потом прописывают лекарства и – новое чудо – перестают вредить и кажутся целителями. 12. Зачем еще говорить об остальных выдумках и чудесах этих лживых духов? О явлении Касторов ¹³⁴, о воде, принесенной в решете, корабле, влекомом поясом, бороде, покрасневшей от прикосновения? – всё, лишь бы камни почитались божествами, лишь бы не искали истинного Бога!

XXIII

1. Если маги вызывают привидения и позорят души умерших ¹³⁵, если убивают детей, чтобы узнать будущее ¹³⁶, и как бродячие фокусники забавляют фокусами если насылают сны и с помощью ангелов и демонов заставляют пророчествовать [189] столы и коз ¹³⁷, то, конечно, они ради собственных замыслов и планов пустят в ход те силы, пользоваться которыми разрешали другим. 2. Если же ангелы и демоны делают то же, что и ваши боги, то в чем же превосходит их божество, могуществом и величием, по общему мнению, превышающее всех? Не достойнее ли предположить, что демоны сами объявили себя богами, ибо делают дела, внушающие веру в богов, а не считать богов равными демонам и ангелам? различны, конечно, боги разных стран: вы считаете богами тех, у кого есть храмы (в другом месте вы не признаёте их богами); различны ведь и виды помешательства: тот носится вокруг священных башен, тот перепрыгивает с одной крыши на другую, соседнюю; кто-то по внушению одной силы режет половые органы и руки, по наитию другой – перерезает горло. Одинаков исход безумия, одинакова и сила подстрекающая ¹³⁸.

4. Хватит слов: мы покажем одинаковую природу этих двуименных существ. Позовите сюда, к вашей трибуне, человека, о котором известно, что он одержим демоном. По приказанию любого христианина дух этот признается, что он демон ¹³⁹, он говорит правду; выдавая себя за бога, он лгал. 5. Приведите кого-либо, кого считают во власти божества: они вдыхают «божество» с дымом жертвенника, лечатся, изрыгая, предсказывают, задыхаясь. 6. Если сама эта Небесная Дева, подательница дождя ⁶³, сам этот Эскулап, учитель врачевства, вместе с Сокордием, Тенатием и Асклепиодотом смогли продлить жизнь людей лишь на один день ¹⁴⁰, если они сознаются, что они демоны, и осмелятся лгать христианину – пролейте тут же кровь этого бесстыднейшего христианина.

7. Что яснее? что вернее такой проверки? простая очевидная истина сильна своей силой: тут ничего не заподозришь. Говорить о магии и каком-то обмане вам не позволяют собственные глаза и уши. 8. Можно ли оспаривать то, что предстает в ослепительной ясности? если они действительно боги, зачем ложно выдают себя за демонов? чтобы угодить нам? значит ваши боги покорны христианам. Божество, однако, не может зависеть от человека, и – это еще позорнее – от своего противника. 9. Если же они демоны и ангелы, зачем где-то выдают себя за богов? как те, что считаются богами, не захотели бы называться демонами и умалять свое достоинство, так и эти демоны, безусловно, не осмелились бы выдавать себя за богов, если вообще есть боги, чьи имена они носят; они побоялись бы присвоить себе достоинство существ высших и, конечно, грозных. 10. Не боги те, за кого вы держитесь: существуй они, они не причислили бы себя к демонам и не были бы отринуты богами. Обе стороны наперерыв отрицают, что они боги; поймите же, что и там, и там есть только демоны.

11. Ищите богов; кого вы выдумали, оказались демонами ¹⁴¹. Мы постараемся, чтобы эти самые боги ваши открыли, что они вовсе не боги, а вообще ничто, и чтобы вы тут же узнали, Кто воистину Бог, и не Тот ли Он единственный, Которого мы, христиане, проповедуем, и не так ли следует веровать в Него и Его чтить, как это внушает христианская вера и учение. 12. Пойдет обычный разговор: этот Христос, о Котором рассказывают сказки, не обыкновенный ли человек, не маг ли, выкраденный учениками из гроба? в преисподней ли Он? не на небесах ли, откуда приидет, и вся вселенная сотрясется, мир придет в ужас, и все, кроме христиан, возрыдают; придет Он, как сила Божия, Божий Дух, Разум и Слово, как Сын Божий. 13. Вы смеетесь? пусть с вами вместе смеются и демоны; пусть отрицают, что Христос будет судить каждую душу, облекши ее воскресшим телом; пусть говорят, если угодно, что роль судей, по утверждению Платона, выпала Миносу и Радаманфу ¹⁴².

14. Пусть сотрут с себя клеймо позорного осуждения: они отрицают, будто они нечистые духи,– а это несомненно: питаются ведь они смрадной кровью и дымом жертвенных костров, грязнее грязного языки их пророков; пусть пытаются отрицать, что за свою злобу они осуждены еще до того Суда со всеми своими почитателями и делами.

15. Вся наша сила и власть над ними в имени Христа и упоминании того, что грозит им от Бога через судью Христа. Они боятся Христа в Боге и Бога во Христе и поэтому подчиняются рабам Божиим и Христовым ¹⁴³. 16. От прикосновения и дуновения нашего, с ужасом представляя себе тот вечный огонь, они по нашему приказу выходят из тел неохотно, опечаленные, а если вы находитесь тут же, то и пристыженные. Поверьте им, когда они говорят правду, вы же верили им, когда они лгали. 17. Лгут не в поношение себе, а в прославление. Большей веры заслуживает тот, кто сознается себе во вред, чем тот, кто лжет ради своей выгоды.

18. Эти заявления ваших богов обычно обращают людей в христианство: как часто, поверив им, мы уверовали через Христа в Бога. Они зажигают веру в наше Писание: сами укрепляют нашу надежду. 19. Вы их чтите, я знаю, кровью христиан. Они не захотят лишиться таких доходных, таких ревностных слуг; не захотят, [190] чтобы христиане изгоняли их из вас, если бы дозволено было им лгать в присутствии христианина, желающего доказать вам истину.

XXIV

1. Их полного признания в том, что они не боги и нет другого Бога, кроме Того, Единого, Которому мы служим, вполне достаточно, чтобы снять с нас обвинение в оскорблении римских богов. Если нет богов, некого и почитать, если некого почитать, нет ведь богов, то и мы никого не оскорбляем. 2. Упрек отброшен на вас: почитая ложь, вы не только не хотите узнать веру в истинного Бога, вы еще и преследуете ее; именно вы виновны в безбожии.

3. Допустим, эти боги есть; вы, с общего согласия, признаёте, что есть Бог наивысший и более могущественный, как бы владыка вселенной, совершенный в своем величии? Большинство так и распределяет божественные достоинства: высшая власть у одного: прислужников у него много; по описанию Платона, великого Юпитера сопровождает целое войско богов и демонов ¹⁴⁴. 4. Следует, конечно, чтить прокураторов, и префектов, и президов ¹⁴⁵. Какое же преступление совершает тот, кто трудится только для Цезаря, и на него только и надеется, и кроме государя никого не назовет ни богом, ни императором, считая уголовным делом обратиться так к кому-нибудь, кроме Цезаря? 5. Пусть же один чтит Бога, другой – Юпитера; один, молясь, простирает руки к небу, другой – к алтарю Верности; пусть один, молясь, считает, по-вашему, облака, другой рассматривает штучный потолок; пусть один приносит Богу в жертву душу свою, а другой – козью. Посмотрите, не виновны ли в безбожии те, кто отнимает свободу веры и запрещает свободный ее выбор? – мне нельзя молиться Тому, Кому хочу, и меня принуждают молиться кому не хочу. Никто, даже человек, не захочет вынужденного почитания. 7. Поэтому и египтянам не запрещают их бессмысленные суеверия: они чтят птиц и животных, и присуждают к смерти человека, убившего такого бога. 8. В каждой провинции, в каждом городе есть свой бог: в Сирии Атаргатис ¹⁴⁶, в Аравии Дусарес ¹⁴⁷, в Норике Белен ¹⁴⁸, в Африке Дева Небесная ⁶³; в Мавритании чтут своих царьков. Я перечислил, кажется, римские провинции, но не назвал ни единого бога, которого чтят в Риме и которого почитали бы по всем городам и по всей Италии; местных же богов, покровителей своего города: в Казине Дельвентина ¹⁴⁹, в Нарнии Визидиана ¹⁵⁰, в Аскуле Анхарию ¹⁵¹, в Вольсиниях Нортию ¹⁵², в Окрикуле Валентию ¹⁵³, в Сутрии Гостию, в Фалисках Юнону ¹⁵⁴... 9. Только нам запрещено наше богопочитание. Мы оскорбляем римлян, и нас не считают римлянами, потому что мы не чтим бога римлян, а чтим Бога всех, и мы все, хотим мы или не хотим, Его дети. 10. Вы разрешаете чтить что угодно, кроме Единого истинного, словно Он не Бог всех, словно мы все не Ему принадлежим.

XXV

1. Кажется, я достаточно доказал разницу между истинным и мнимым, и доказал не философскими рассуждениями и логическими выводами, а заявлениями тех, кого вы считаете богами: пересматривать нечего. 2. И тут появляется великий Рим; римляне так возвеличены, что захватили весь мир, ибо усердно чтут богов: их боги действительно есть, и кто им больше всех служит, те больше всех и благоденствуют. Я не откажусь поспорить.

3. Римские боги, конечно, заплатили римлянам, их признавшим. Стеркул ¹⁵⁵, Мутун ¹⁵⁶ и Ларентина ⁶⁸ расширили пределы государства. Не думаю, чтобы чужие боги были к иноплеменникам благосклоннее, чем к своим людям, и отдали бы чужому заморскому народу отчизну, где родились, выросли, прославлены и погребены. 4. Пусть Кибела ⁶² полюбила Рим в память о троянцах, земляках своих, которых защищала от ахейских стрел: она предвидела, что Греция, покорившая Фригию, будет завоевана, и предусмотрительно перешла к победителям. 5. Пребывая в Риме, и в наше время она убедительно доказала свое божественное величие. Государство лишилось М. Аврелия, скончавшегося под Сирмием за шестнадцать дней до апрельских календ, а святейший архигалл (Верховный жрец Матери Великой, или Кибелы, приносил [в жертву] богине свою кровь, добытую из собственных рук [24 марта].– Примеч. Н. Щеглова. Цит. соч., с. 153.) за девять дней до тех же календ, совершая возлияние грязной кровью из своих порезанных рук, предписывал обычные моления о здравии уже умершего императора Марка. 6. Медленно плелись вестники с сообщением о смерти императора! по их вине Кибела не узнала заранее о кончине императора – не дала бы она повода христианам над ней посмеяться. 7. Да и Юпитер не [191] сразу позволил бы римлянам хозяйничать на родном Крите, забыв об идейской пещере, корибантах с их бубнами и о своей кормилице, от которой так приятно пахло! Не предпочел ли бы он всем Капитолиям свой могильный холм, прославивший превыше всех стран землю, прикрывшую пепел Юпитера ¹⁵⁷! 8. Хотела ли бы Юнона, полюбившая пунийский город больше Самоса, чтобы он был разрушен потомками Энея?

Там ее колесница,
Там оружие ее, да царит Карфаген над землею,
Если позволит судьба (Виргилий. «Энеида», I, 16–18.).

9. Несчастная «супруга и сестра» Юпитера ничего не смогла против судьбы. Конечно! «Судьбе подчиняется и сам Юпитер». И однако, римляне не оказали столько почета судьбе, предавшей им Карфаген вопреки воле Юноны, сколько уличной девке Ларентине.

10. Известно, что многие боги ваши были царями. Если они могли передавать кому-то царскую власть, то чьей милостью получили они ее? Кого почитали Сатурн и Юпитер? Стеркула, очевидно. Римляне, однако, со своими индигитаментами ¹⁵⁸ выступают позже. 11. И если они не были царями, то находились под властью людей, их не почитавших, ибо они еще не почитались богами. В иной власти, следовательно, раздавать царства; цари были ведь гораздо раньше, чем появились надписи об этих ваших богах.

12. Как нелепо считать, что римляне вознесены на такую высоту за свою религиозность: богослужение развилось после установления царской власти. Нума ввел разные пустые обряды, но у римлян не было тогда ни изображений, ни храмов. 13. Богослужение было расчетливым, обряды – бедными, Капитолий, временный, правда, не возносился до неба; алтари складывали из дерна, сосуды были глиняные, чад от костров подымался слабой струей, нигде не было кумиров. Греческие и этрусские мастера еще не наводнили Рим произведениями своего искусства; римляне стали религиозны, став великими; вовсе не потому они велики, что религиозны.

14. И как могли они стать великими за свою религиозность, когда все их величие от безбожия? всякая царская или императорская власть приобретается, если не ошибаюсь, войнами и укрепляется победами. Победоносные войны – это множество городов, взятых и разрушенных. А такое дело не обходится без оскорбления богов: в одинаковых развалинах стены и городов, и храмов; граждане перебиты так же, как жрецы; храмы и частные дома грабят одинаково. 15. У римлян столько же святотатств, сколько трофеев; столько же триумфов над богами, сколько и над народами; в каждой их добыче до сих пор есть изображения пленных богов. 16. И они терпят почитание от своих врагов и даруют им власть беспредельную? должны бы скорее воздать за обиды, а не за поклонение. Можно, правда, безнаказанно оскорблять тех, кого и чтут зря. 17. Нельзя поверить, что возвысился за свою религиозность народ, который возвышался, оскорбляя богов, и оскорбил их своим возвышением. И те, чьи царства вошли в единый сплав Римской империи, чтили богов, когда теряли свое царство.

XXVI

1. Посмотрите, не Тот ли раздает царства, Кому принадлежит вся земля, над которой Он царствует, и тот человек, который царствует; не Он ли установил смену владычества во времени, Он, бывший раньше времени и создавший мир, как сосуд, вмещающий время?, не Он ли возвышает и сокрушает государства? под Ним жил когда-то род людской еще без всякого государства. 2. Зачем ошибаетесь? Рим, окруженный лесами, был раньше любых своих богов; стал царствовать раньше, чем выстроил громаду Капитолия. Вавилоняне царствовали до понтификов ¹⁵⁹, мидяне – до квиндецемвиров, ¹⁶⁰ египтяне – до салиев, ассирийцы – до луперков ¹⁶¹; амазонки жили до весталок ¹⁶². 3. И если бы римская религия вручала царства, то никогда бы раньше не царствовала Иудея, презиравшая всех языческих богов. Вы, римляне, некогда почтили ее Бога жертвами, храм дарами, а народ союзом; вы никогда не властвовали бы над ним, если бы он не согрешил перед Богом и напоследок перед Христом.

XXVII

1. Хватит обвинять, будто мы оскорбляем божество: нельзя оскорбить то, чего нет. Когда нам предлагают совершить жертвоприношение, мы не идем, твердо зная по внутреннему своему убеждению, кому эта служба, якобы священным образам [192] и обожествленным людям, на самом деле свершается. 2. Некоторые считают безумием то, что мы, имея возможность совершить жертвоприношение и жить спокойно, храня в душе свою веру, предпочитаем упорствовать в убеждениях. 3. Вы, следовательно, даете совет, как вас обмануть, но мы знаем, откуда такие подсказки и кто все подстраивает так, чтобы лукавыми ли уговорами, жестокими ли пытками, но сломать нашу стойкость. 4. Это работа существ демонических; враг, отойдя от Бога, завидуя милости Божией к нам, борется с нами, тайком настраивая вас на суд неправедный и на жестокость лютую; я с этого и начал свою защиту. 5. И хотя вся сила демонов и подобных духов у нас в подчинении, но они, как негодные рабы, одновременно и дерзят, и боятся; им хочется навредить тем, кого они вообще трусят. Страх ведь внушает ненависть. 6. Кроме того, заранее безнадежно осужденные, они пока что утешаются своей злобностью и отдаленностью наказания. Застигнутые, однако, нами, они покоряются, понимают свое положение и, оказавшись лицом к лицу с нами, на кого издали нападали, упрашивают нас. 7. Словно взбунтовавшиеся преступники, вырвавшиеся из эграстулов ¹⁶³, тюрем, рудников, кидаются они на нас, своих господ, хорошо зная, что они слабее нас и бороться с нами им только в погибель. Мы противимся поневоле, будто равные, крепко держимся за то, на что они нападают, и нет для нас большего торжества над ними, как осуждение за стойкость в вере.

XXVIII

1. Легко понять, как несправедливо принуждать свободных людей против их воли приносить жертвы; всякое священнодействие должно совершать с радостью. Бессмысленно если один человек принуждает другого чтить богов, которых он охотно умилостивляет ради самого себя. Ему тут же, по праву свободного человека, можно возразить: «Не хочу милостей от твоего Юпитера – а ты кто? – Мне, допустим, нравится двуликий Янус ⁴⁴; пусть пышет гневом спереди и сзади. Какое тебе до меня дело?» 2. Те же духи научили принуждать нас к жертвам о здравии императора; вы обязаны принуждать, мы – противостоять.

3. Подходим ко второму обвинению –в оскорблении еще большего величия: Цезарь вам страшнее, чем сам Юпитер Олимпийский, и ваша робость, казалось бы, разумна: живой сильнее мертвого. 4. Только не об этом вы размышляете; просто здешняя, земная власть вам страшнее. И тут вы уличены в неуважении к вашим богам: человеческую власть вы боитесь больше: лживо поклянутся скорее всеми вашими богами, чем одним гением Цезаря.

XXIX

1. Установив прежде всего, могут ли те, кому приносят жертвы, послать здоровье императору или любому человеку. Если аггелы и демоны, духи по природе своей злейшие, могут оказать малейшее благодеяние, если погибшие спасают, если осужденные освобождают, если, как вы убеждены, мертвые заботятся о живых, тогда обвиняйте нас в оскорблении императорского величества. 2. Заботились бы они прежде о своих статуях, изображениях и храмах, которые, по-моему, охраняют ночные караулы цезаревых солдат. Материал на статуи берут из императорских рудников, и все храмы целиком зависят от расположения императора. 3. А император гневался на многих богов. Если он к ним расположен, им, естественно, перепадает от его щедрот; они получают некоторые преимущества. Каким же образом те, кто целиком находится во власти императора, властны дать ему здоровье? Могут ли они предложить то, что скорее сами получают от императора?

4. Не в том ли состоит приписываемое нам оскорбление императорского величества, что мы не ставим его в зависимость от его созданий? что мы не шутим долгом охраны императора, не считая ее делом припаянных рук? 5. Безбожники вы, которые ищете его там, где его нет, просите у тех, кто его дать не может, забыв Того, в Чьей оно власти. И еще нападаете на тех, кто умеет Его просить и может получить, ибо умеет просить.

XXX

1. Мы о здравии императора молимся Богу Вечному, Богу Истинному, Богу Живому, благоволения Которого в первую очередь желают себе и цезари. Они знают. Кто дал им власть; знают, как люди, Кто дал жизнь; чувствуют, что есть Единый Бог, и они находятся во власти Его, Единого, они по Нем вторые, после Него первые, они выше всех богов, почему бы и нет? Они над всеми людьми, и живыми и мертвыми. 2. Раздумывая о пределах своей власти, они приходят к мысли о Боге и понимают, что против Него они бессильны и только Им сильны. Попробует ли [193] император завоевать небо, повлечь пленное небо за своей триумфальной колесницей, послать на небо стражу, обложить небо податью? Все это невозможно. 3. Император и велик потому, что меньше неба; он сам во власти Того, в Чьей власти и небо, и вся тварь; по Его воле он стал императором, а еще прежде – человеком; власть у него по воле Того, по Чьей воле дана и душа. 4. Туда, вверх, смотрим мы, христиане, простерши ни в чем неповинные руки; с непокрытой головой (Греки и римляне совершали жертвоприношения с покрытыми головами.– Примеч. Н. Щеглова. Цит. соч., с. 160.) – нам нечего стыдиться – молимся без подсказки, ибо от всего сердца. Мы молимся всегда за каждого императора, прося ему долголетия, спокойного властвования, благополучия в семье, войска сильного, сената верного, народа честного, мира на земле – всего, чего хочет и каждый человек, и Цезарь. 5. Просить об этом я могу только Того, Кто, Единый, знаю, исполнит мои просьбы, просьбы Его слуги. Только я, христианин, почитаю Его... и я приношу Ему жертву тучную, какую Он и требовал; не зёрна ладана ¹⁶⁴, ценой в асс ¹⁶⁵, не камедь с аравийского дерева, не две капли чистого вина, не кровь никуда не годного издыхающего быка и вдобавок к этой дребедени еще замаранную совесть, а молитву, идущую от плоти чистой, от души невинной, от сердца благочестивого...

XXXI

1. Мы простираемся пред императором и произносим лживые обеты, чтобы избежать наказания? Такая ложь, конечно, на пользу: вы согласны, что мы можем защитить то, на чем настаиваем. Ты думаешь, что нам нет дела до благополучия императоров? Загляни в Слово Божие, в наше Писание: мы и сами не прячем его; случайно, многократно попадает оно и в руки чужеземцев. 2. Узнайте из него: нам предписано во умножение добра молиться за врагов и просить всяких благ нашим преследователям. А кто большие враги и преследователи христиан, как не те, оскорбление чьего величия вменено нам в преступление? 3. А сказано ясно и прямо: «молитесь за царей, за начальников и властителей, да будет у вас все мирно» ¹⁶⁶. Когда государство потрясено бедствиями, бедствуем также и мы вместе со всеми членами его, и хотя толпа считает нас чужаками, но беда, конечно, не обойдет и нас ¹⁶⁷.

XXXII

1. Есть и другая большая необходимость в молитвах за императоров, за благополучие империи и римлян; мы знаем, что величайшая катастрофа, нависшая над всем миром, и устрашающие бедствия, грозящие миру в конце его, отсрочены, пока стоит римское государство ¹⁶⁸. Мы не хотим этих страхов и, молясь об отсрочке, молимся о многолетии римского государства.

2. И клянемся мы не гениями ¹⁶⁹ цезарей, но благоденствием их, оно важнее всех гениев. Вы не знаете, что гении это демоны, откуда уменьшительное daemonia. Мы знаем, что императоры управляют народами по воле Божией, чтим эту волю, которая в них вершится, и желаем сохранности тому, что хочет сохранить Бог. Торжественно присягаем в этом. А что касается демонов, то, изгоняя их, мы не клянемся ими, словно оказывая божеские почести, а заклинаем их.

XXXIII

1. Зачем еще говорить о благоговейном почтении христиан к императору? Мы далжны видеть в нем избранника Господа нашего. Я вправе сказать: «Цезарь скорее наш, его поставил наш Бог». 2. Я больше тружусь для его благоденствия, чем для собственного, но прошу его только у Того, Кто может его дать, прошу не как человек, заслуживающий, чтобы его услышали – этой просьбой я ставлю границы величия цезаря: он ниже Бога, и Богу я поручаю его; подчиняя Ему, Единому, подчиняю Тому, с Кем не равняю. 3. Я не назову императора богом, потому ли, что не умею лгать, потому ли, что не смею над ним смеяться, потому ли, что сам император не захочет называться Богом. А если он человек, то человеку полезно знать свое место: хватит ему имени императора. Это великое имя, оно дано Богом. Называя императора Богом, перестают считать его императором: императором может быть только человек. 4. Триумфатору на той торжественной колеснице напоминают, что он человек; сзади ему шепчут: «Оглянись! Помни, что ты человек». И он больше радуется блеску своей славы потому, что ему необходимо это напоминание. Его умалили бы, назвав богом: это ведь неправда. Возвышают того, кому напоминают, чтобы он не считал себя богом. [194]

XXXIV

1. Август, создатель империи, не хотел, чтобы его называли «господином» ¹⁷⁰: так называют Бога. Я назову императора «господином» в обычном смысле, когда меня не заставляют называть его так вместо Бога. Я такой же свободный, как и он. И господин у меня один: Бог всемогущий, вечный, Господин самого императора. 2. «Отец Отечества» может ли быть господином? и не приятнее ли имя, говорящее о любви, а не о власти? люди зовутся «отцами семейства», а не «господами». Тем более не подобает императору называться богом; невозможно ведь поверить этой не только гнуснейшей, но и опасной лести. 3. И если у тебя есть император, а ты назвал бы императором кого-то другого, не навлек ли бы ты страшный непримиримый гнев настоящего императора, грозящий и тому, кого бы еще называли императором. Бойся Бога, если хочешь императору милости от Него. Не считай Богом кого-то другого, не называй Богом того, кто сам нуждается в Боге. 4. И если льстец, не краснея, лживо называет человека богом, да убоится он беды. Провозглашать императора богом до апофеоза – дурное предзнаменование.

XXXV

1. Христиане, конечно, «враги» общества: они не воздают императору пустых, льстивых, бессмысленных почестей; люди истинно верующие, они святят царские дни в сердце своем и не предаются разгулу. 2. Великий почет оказывают, конечно, императору, расставляя по улицам жаровни и ложа, и пируя по кварталам – города нет, на его месте раскинулась харчевня, земля от пролитого вина раскисла, люди слоняются толпами, драки, бесчинства, разврат. Все безобразят к общей радости. 3. Прилично ли царским дням то, что другим дням не прилично? Те, кто соблюдает пристойность, отходят от вас из уважения к императору: у вас ведь потворство дурным привычкам считается благочестием, разгул – богослужением. Да, поделом осуждают нас! 4. Почему мы справляем радостные царские дни чисто, скромно, трезвенно, молясь за цезаря? Почему в этот веселый день мы не увешиваем дверей лавровыми ветками и не застим дневной свет светом светильников? Разве общественное празднество требует, чтобы ты придал своему жилью вид какого-то вновь открытого непотребного дома?

5. Второй пункт обвинения нас, христиан, в безбожии, – обвинение в оскорблении императора: мы не празднуем вместе с вами царских дней, а праздновать их по-вашему нам не позволяет ни целомудренная скромность, ни собственное достоинство; для вас это повод для разгула, уже не сдерживаемого разумом – и я желал бы показать ваши верноподданнические чувства: хуже христиан те, кто не желает считать нас римлянами, а врагами римских владык. 6. К вам обращаюсь, квириты ¹⁷¹, к вам, уроженцы семи холмов: найдется ли в Риме язык, который пощадил бы хоть одного императора? Свидетелем тому Тиберий ¹⁷² и гладиаторские школы ¹⁷³. 7. И если бы природа обволокла людские сердца веществом, сквозь которое всё бы просвечивало, в чьем сердце не был бы начертан образ нового и нового цезаря – раздающего подарки – под восклицания: «из наших лет пусть добавит тебе Юпитер». Христианин и этого не скажет и не пожелает нового императора.

8. «Да ведь это чернь», говоришь ты. – Чернь, но это римляне. И никто так не требует казни христиан, как чернь. Другие сословия, конечно, преданы и верны императору: нет врагов ни в сенате, ни среди всадников, ни в войске, ни в самом дворце. 9. Откуда же Кассии ¹⁷⁴, Нигры и Альбины? ¹⁷⁵ Откуда те, кто подстерегал императора «между двумя лаврами»? Откуда те, кто упражнялся на палестре ¹⁷⁶, чтобы удушить его? Откуда те, кто с оружием в руках врывался во дворец? Они дерзновеннее всех Сигериев ¹⁷⁷ и Парфениев ¹⁷⁸. Если не ошибаюсь, они римляне, то есть не христиане. 10. И все они накануне своего преступления приносили жертвы о здравии императора и ложно клялись его именем – одни громко, другие про себя – и, конечно, называли христиан врагами всего общества.

11. И сейчас каждый день изобличают членов и сторонников преступных партий: деревья срубили, а побеги уцелели. А какие свежие раскидистые лавровые ветки ставили эти люди перед своими дверьми! в прихожих такие высокие, яркие светильники, что слепит глаза! они поделили между собой форум, расставив отдельные, горделивые ложа не ради участия в общей радости, но чтобы на чужом празднестве как-то обдумать собственные надежды; в сердце своем они уже подменяли царствующего императора новым. 12. Так же верны и те, кто спрашивает о жизни императора у астрологов, магов, гадателей по внутренностям, по полету птиц; все они учились своему, запрещенному Богом, искусству у падших ангелов; христиане не обращаются к нему даже по своим делам. 13. Кому нужно допытываться о [195] состоянии императора? или против него замыслившему, или надеющемуся, что после его смерти станет лучше. Близкие спрашивают о родных с другими мыслями, чем рабы о хозяевах. По-разному беспокоятся близкие и рабы.

XXXVI

1. Если люди, именовавшиеся римлянами, оказались врагами, то почему мы, которых считают врагами, исключаемся из числа римлян?..

2. Дело в том, что почтение и верность императору не в этих знаках внимания, которыми может прикрываться и враждебность, но в тех обязательных нравственных правилах, которые предписано Богом соблюдать по отношению и к императору, и ко всем людям; мы должны хорошо поступать не только с императорами, но со всеми без исключения. 3. Мы делаем это ради себя, мы ищем не людского расположения или награды: за доброту, ко всем одинаковую, вознаграждает Бог. 4. Мы поэтому те же к императорам и к своим соседям. Худого желать, худо поступать, худо о ком-то говорить, худо думать о ком-либо одинаково запрещено нам. Что недозволительно по отношению к кому-либо, то тем более недозволительно по отношению к императору.

XXXVII

1. Если нам, как я сказал выше, велено любить врагов, кого же ненавидеть? Если запрещено отвечать на обиду – да не сравняемся с обидчиками, – кого обижать? Подумайте об этом сами. Сколько раз вы свирепствовали над христианами и по собственной охоте, и повинуясь законам? Сколько раз вы закрывали глаза на самоуправство черни, а она побивала нас камнями и жгла. 2. Как одержимые Вакхом ³³ люди не оставляют в покое мертвых христиан; останки их уже разрушившихся тел выхватывают из гробов, из тишины и покоя смерти, разрубают, куски разбрасывают. 3. Чем отплатили вам мы, которых вы считаете толпой заговорщиков? Одной ночи и двух-трех факелов достаточно, чтобы отплатить щедро вам, если бы нам разрешено было воздавать злом за зло! Да не будет того, чтобы Божия община наказывала человеческим огнем и скорбела бы о страданиях, которые только закаляют ее <...> 5. Позволяли бы мы себя спокойно избивать, если бы нас не учили, что лучше быть убитым, чем убивать?

6. Мы могли бы сразиться с вами, безоружные и без бунта, отделясь от общения с вами, как недовольные вами. Если такая сила отколется от вас и уйдет куда-то на край света, то потерять столько каких бы то ни было граждан для вашей власти стыд и позор. Больше того – это кара. 7. Вы несомненно испугаетесь своего одиночества и этого молчаливого, застывшего, словно мертвого мира; станете искать, над кем властвовать: у вас останется больше врагов, чем граждан. 8. Теперь у вас врагов меньше благодаря множеству христиан: в каждом городе большинство населения христиане. И вы все-таки предпочитаете называть их врагами рода человеческого, а не врагами заблуждения человеческого.

9. Кто вырывал вас, не требуя ни платы, ни наград, от демонов, все время тайно и по-всякому губивших ваши души и ваше здоровье; чтобы отомстить, достаточно было бы оставить вас в полное владение нечистым духам. 10. Вы и не думаете вознаграждать таких защитников, людей, которые не только вас ничем не отягощают, но которые вам нужны; вы считаете нас врагами, и мы, конечно, враги, только не рода человеческого, а людского заблуждения.

XXXVIII

1. Следовало бы доброжелательнее отнестись к нам и не причислять к недозволенным коллегиям ¹⁷⁹ и эту общину, которая ничего не делает такого, почему боятся недозволенных коллегий. 2. Коллегии запрещаются ради общественного спокойствия: нельзя раздирать граждан на партии, нельзя, чтобы не было покоя ни в комициях ¹⁸⁰, ни на совещаниях, ни в сенате, ни на сходках, и даже на зрелищах, где сталкиваются страсти и находятся люди, доходно торгующие своей грубой силой. 3. Мы холодны ко всякой славе и почету, нам не нужны собрания; ничто нам так не чуждо, как политика. Мы знаем всеобщее государство – мир.

4. И от ваших зрелищ мы отвращаемся, зная, что созданы они верой неправой; мы переросли их, нам не о чем говорить, не на что смотреть, нечего слушать в безумствующем цирке, в бесстыдном театре, свирепом амфитеатре, на бессмысленной палестре ¹⁷⁶. Эпикурейцам дозволено обретать истинное наслаждение в другом: в спокойствии духа. Чем же мы вас обижаем, предпочитая иные удовольствия? Если мы не хотим наслаждаться, то худо ведь нам, не вам. Мы осуждаем ваши удовольствия? Да и вам не нравятся наши. [196]

XXXIX

I. Я сам изложу вам, каковы занятия приверженцев христианства; худое опровергая, я покажу доброе. Живая вера, единое учение, общая надежда сделали нас единым телом. 2. Мы собираемся как бы единым воинством помолиться Богу. Эта сила угодна Богу. Мы молимся за императоров, их магистратов и начальников, за всех людей, просим мирного жития и отсрочки конца света; 3. собираемся вместе читать Св. Писание; бывает, требуется в данное время от чего-то предостеречь, что-то обдумать. Святыми словами мы, конечно, питаем веру, одушевляемся надеждой, укрепляемся в доверии к Богу; частым повторением внедряем в себя заповеди; тогда же выслушиваем увещания, узнаем о наказаниях и о Божием суде. 4. Суд авторитетен и уважаем: мы знаем, он вершится перед лицом Божиим и предваряет Суд будущий; если кто тяжко нагрешил, его отлучают от молитвенного общения и всякого собрания верующих ¹⁸¹. Председательствуют испытанные старцы, честь эту получившие не за деньги, а за свою жизнь: Божьего за деньги не получишь.

5. Есть у нас и общая касса, собранная не из взносов за почетное звание, словно религия отдана на откуп. Каждый кладет скромный взнос каждый месяц в определенный день или когда захочет, и только если может. Принуждения никакого, вносят добровольно, как некий залог взаимной любви. 6. Деньги эти тратят не на попойки и обжорство, а на погребение бедняков и на содержание их, нищих сирот, стариков, которые уже не в силах выходить из дому, потерпевших кораблекрушение, работающих в рудниках, сосланных на острова, заключенных: если они страдают за принадлежность к нашей общине, она и становится их кормилицей. 7. За эти дела любви нас преимущественно и клеймят: «Погляди, как они любят друг друга» (сами они друг друга ненавидят), «они готовы умереть друг за друга» (сами они скорее готовы убить друг друга).

8. Наше обращение «брат» выводит их из себя, думаю, потому, что у них любовь к кровным родным чистое притворство. А мы, как дети единой нашей матери-природы и вам братья, но человечности в вас мало и вы братья плохие. 9. Правильнее познавшим единого Бога-Отца и называть друг друга братьями и быть ими; мы узнали единого Бога-Отца, испили от единого Духа Святости, вышли из одного чрева одинакового невежества и были ослеплены светом единой истины. 10. Нас, может быть, не считают законными братьями, потому ли, что ни одна трагедия не расписывает наших братских чувств, потому ли, что имуществом мы владеем по-братски; у вас оно разрывает узы братства.

11. Мы, единые духом и душою, спокойно пользуемся всем сообща. Всё у нас нераздельно – кроме жен. 12. Тут никто и доли не получит; у прочих людей только здесь имеются издольщики, они не только захватывают права мужа у друзей; мужья спокойно предлагают друзьям своих жен, думаю, по примеру своих мудрых предков: в Греции Сократа, в Риме Катона ¹⁸², которые имели общих с друзьями жен, взятых, чтобы иметь детей и в своем доме, и в чужом ¹³. Не знаю, нравилось ли это женам; а впрочем, заботились ли о целомудрии те, кого так легко дарили мужья? Вот пример аттической мудрости, пример римской строгости нравов: философ и цензор – сводники.

14. Удивительно ли, что такая любовь не мешает обедать вместе. И наши скромные обеды ославлены не только как преступные: вы попрекаете нас расточительством. О нас, конечно, сказал Диоген: «Мегаряне пируют так, словно завтра умрут, а строят так, словно никогда не умрут» ¹⁸³. Соломинку в чужом глазу легче увидеть, чем бревно в своем. 15. От отрыжек стольких триб, курий и декурий ¹⁸⁴ провонял воздух. Салии ⁴⁵, собираясь дать обед, входят в долги. Расходы на обеды из Геркулесовой десятины ⁷³ в состоянии подсчитать только официальные казначеи; для Анатурий ¹⁸⁵, Дионисий ³³ и аттических мистерий ³⁹ набирают отряды поваров; дым от обеда в честь Сераписа ³⁴ поднимает на ноги пожарную команду,– разговаривают, однако, только о пирах христиан.

16. О наших обедах можно судить по их имени: они названы греческим словом «любовь» [αγαπη]. Сколько бы на них ни расходовали, расход во имя братской любви – прибыль; мы даем беднякам пережить нужду. У вас же параситы ¹⁸⁶ стремятся насытиться, отдавая свободу в рабство чреву даже среди всяких поношений. Но Бог особенно заботлив к неимущим. 17. И если благопристоен повод для обеда, то по поводу судите и о порядках на этом обеде: низкое, нескромное не допускается: это Божия трапеза. За столом устраиваются, вкусив сначала от молитвы; едят, чтобы утолить голод; пьют сколько полезно людям целомудренным. 18. Насыщаются, памятуя, что ночью надо стать на молитву; разговаривают, зная, что их слышит Господь. Когда руки вымыты и светильники зажжены, просят каждого выйти на середину горницы и прославить Бога словами от Писания или своими собственными. [197] Таким образом проверяют, как кто пил. Трапеза заканчивается молитвой. 19. Расходятся по домам, не собираясь в шайки убийц, отряды бродяг, разгульных распутников, а скромно и спокойно – люди словно не обедали, а поучались.

20. Собрания христиан были бы по справедливости непозволительны, если бы они стояли в одном ряду с недозволенными; они были бы справедливо осуждены, если бы на них жаловались по тем же причинам, по каким жалуются на другие собрания. 21. Собирались ли мы, однако, когда-нибудь на что-то злое? Мы одинаковы и на собраниях, и в уединении, все вместе и каждый в отдельности; мы никого не обижаем, никого не огорчаем. Когда честные, когда хорошие сходятся, когда благочестивые, когда целомудренные собираются, то нельзя говорить: «это скопище»; это – собрание достойных.

XL

1. Напротив, название «скопище» пристало тем, кто, находясь в сговоре, злоумышляет против хороших и честных, кто требует крови невинных и оправдывает свою ненависть вздорным утверждением, что во всех общественных бедствиях и народных нуждах виновны христиане. 2. Если Тибр разлился или Нил не вышел из берегов, если засуха, землетрясение, голод, чума, – сразу же кричат: «христиан ко льву!» На стольких один?

3. Скажите, до Тиберия, то есть до пришествия Христа, сколько бедствий постигло землю и отдельные города? Мы читали, что острова Гиера, Анаф, Делос, Родос и Кос ¹⁸⁷ погибли вместе с тысячами людей. 4. Платон упоминает, что Атлантический океан оторвал у земли часть большую, чем Азия и Африка ¹⁸⁸. Землетрясение образовало Коринфский залив; мощные волны отторгли от Лукании ¹⁸⁹ часть, получившую имя Сицилии. Все это, конечно, не обошлось без бедствий для населения.

5. Где были тогда – не христиане, презирающие ваших богов, нет, сами ваши боги, когда весь мир (или, по мнению Платона, только низменности) был уничтожен потопом? ¹⁹⁰. Что они [боги] позже потопа, об этом свидетельствуют сами города, где родились и умерли их основатели; города эти не оставались бы и доныне, не возникни они уже после той катастрофы. 7. Стаю евреев из Египта еще не приняла Палестина; начало христианской общины еще не было там положено, когда соседние Содом и Гоморру попалил огненный дождь [Быт. 19, 24]. До сих лор там пахнет пожарищем; плоды с тамошних деревьев не удается даже рассмотреть: от прикосновения они рассыпаются пеплом. 8. Этрурия и Кампания [области в Италии] не могли пожаловаться на христиан, когда Велсинии ¹⁵² сожгло огнем с неба, Помпеи – огнем из соседней горы ¹⁹¹. Никто еще в Риме не чтил истинного Бога, когда Ганнибал после Канн модиями отмеривал римские кольца ¹⁹². 9. Ваши боги были почитаемы всеми, когда сепоны заняли Капитолий ¹⁹³. Если случалась беда с городом, то одинакова была участь и городских и храмовых стен: доказательство, что не богами послано то, что постигло их самих.

10. Род человеческий всегда виновен пред Богом: во-первых, люди не служат Ему; чуть постигнув, перестают Его искать и, мало того, выдумывают других богов, которым и поклоняются; коснеют во зле, ибо не ищут Учителя праведности, Судью, взыскивающего за все пороки и преступления. 11. Если бы они искали и хотели узнать Его, то найденного почитали бы и убедились бы, что Почитаемый скорее милостив, чем гневлив. Поймите, сейчас разгневан тот самый Бог, Который был раньше, чем появились христиане. Он посылал людям всякие блага, прежде, чем они выдумали себе богов; почему не хотят понять, что Он, Чьи благодеяния они не чувствуют, посылает им и бедствия? Вина на неблагодарном.

13. Нынешние катастрофы, по сравнению с прежними, легче – и это с тех пор, как Бог послал в мир христиан: их непорочность ставит преграду мирской неправде, появляются и молитвенники перед Богом. 14. Долго нет зимы с ее дождями, тревожно за урожай, и вы, наевшись, готовые тут же опять поесть, трудитесь ежедневно в харчевнях, банях и непотребных домах, приносите жертву о дожде Юпитеру ¹⁹⁴, устраиваете процессию босоногих ¹⁹⁵, ищете неба в Капитолии и дождевых облаков на штучных потолках храмов, и отвращаетесь от истинного Бога и неба. 15. Мы сухие, поджарые от поста и всяческого воздержания, равнодушные к жизненным благам, в рубищах, осыпав себя пеплом, ломимся в небо, подходим к Богу, добиваемся милости – но [язычники] чтят Юпитера.

XLI

[Язычники, поклоняясь идолам, навлекают от них беды. Но Истинный Бог, пока не свершится Страшный Суд, одинаково милостив ко всему роду человеческому, [198] испытующему Его долготерпение. Проходя земную юдоль, христиане усматривают во всем Промысл Божий.]

XLII

1. Предъявлено нам и другое обвинение: что от нас нет проку в меркантильных делах. Возможно ли это для людей, которые живут рядом с вами, едят и одеваются, как вы, живут в таких же домах, нуждаются в том же, в чем и вы. Мы ведь не брахманы и не индийские гимнософисты ¹⁹⁶, мы не живем в лесах и не уходим из жизни. 3. Мы помним, что обязаны благодарить Бога, Господа нашего и Творца; мы не отвергаем ничего из Его даров, но пользуемся ими в меру и не зря. В этом мире мы не можем обойтись без форума и рынка, без бань, лавок, мастерских, гостиниц и базаров. 3. Мы и плаваем вместе с вами, и служим в войске, занимаемся сельским хозяйством, покупаем у вас ваши изделия и продаем вам свои, пользуем вас своими знаниями и умением. Можем ли мы быть бесполезными, когда мы живем с вами и с вашей помощью? не понимаю.

4. Я не посещаю твоих праздников, но и в этот день я живу, как человек. Я не моюсь в сатурналии ⁴² на рассвете, чтобы не потерять и дня, и ночи, а моюсь в положенный час, когда не поврежу своему здоровью; я не остыну, сохраню на лице румянец; окоченею и побледнею лишь тогда, когда будет остывать мой труп. 5. Я не возлежу за общими столами в Либералии ¹⁹⁷, как это в обычае у гладиаторов на их предсмертном обеде ¹⁹⁸, но в любом месте мой обед приготовлен из твоих запасов. 6. Я не покупаю венка себе на голову ¹⁹⁹, а какое тебе дело, как я распоряжусь купленными цветами? Я думаю, приятнее их развязать, но если из них сплетен венок, то у нас о венке узнает нос: пусть другие нюхают волосами! 7. Мы не собираемся на зрелища, а если что на этих сборищах и продается, то я охотнее покупаю в местах обычных. Ладана ¹⁶⁴ мы, конечно, не покупаем [Тертуллиан здесь иронизирует], если Аравия жалуется, то пусть себе знают: за их товары дороже платят к больше их покупают для погребения христиан, чем для курения богам.

8. «Это точно, – говорите вы, – храмовые сборы с каждым днем падают. Кто еще пожертвует?» Мы, конечно, не в состоянии помогать и людям, и вашим нищенствующим богам; и мы считаем, что подавать надо только просящим. Пусть Юпитер протянет руку, мы подадим ему; мы по сострадательности своей больше раздаем на улицах, чем вы по религиозности вашей по храмам.

9. За остальные доходы пусть благодарят христиан, честно уплачивающих должное; мы воздерживаемся от обмана: если учесть, сколько теряет казна от лживых показаний, то окажется, что потери по одной статье можно восполнить доходами по другим.

XLIII

1. Признаю, впрочем, что найдутся люди, которые могут жаловаться на бесполезность христиан: это содержатели непотребных домов и сводники, наемные убийцы, составители ядов, гаруспики ⁶⁷, колдуны, астрологи. 2. Лишить их дохода это великий доход.

Цените ли вы людей, которые – не говорю о том, что они изгоняют из вас демонов, не говорю о том, что они за вас простираются в молитве к Богу истинному – вы этому не верите, но которых вы можете нисколько не опасаться.

XLIV

1. И никто не видит большого действительного ущерба государству, никто не взвешивает, какой ему ущерб от избиения стольких справедливых, стольких невинных людей!.. 2. Вы ежедневно председательствуете в суде и произносите над узниками приговор в соответствии с их преступлением. Перед вами проходит столько обвиняемых: наемный убийца, мелкий воришка, святотатец, растлитель, банный вор – кто из них христианин? Когда христиан обвиняют за то, что они христиане, оказываются ли они повинны в чем-либо подобном?..

XLV

I. Мы единственные ни в чем не повинны. Удивительно? Но это так. Богом научены мы отвращаться от преступлений, в совершенстве научены совершенным Учителем и верно храним заветы Судьи, Которым нельзя пренебрегать. 2. Воздерживаться от преступлений учит человеческое рассуждение, и человеческая власть приказывает не совершать их, но в учении этом нет полноты и оно не внушает страха. Человеческий разум может только указать доброе, а власть только потребовать его осуществления, но первый легко ошибается, а на вторую не обращают внимания. [199]

3. Что совершеннее: сказать «не убий» или учить: «даже не гневайся». Что совершеннее: запретить прелюбодеяние, или не дозволить даже издали взглянуть похотливым оком? что лучше урока: удерживать не только от злодеяния, но и от злословия? не допустить обиды или не разрешать себе ответить обидой? 4. Знайте, что сами ваши законы, которые, видимо, стремятся отвращать от преступлений, заимствованы из божественного закона, как от образца. Мы уже говорили о времени Моисея [см. главу XIX].

5. Как мало значат человеческие законы! преступнику очень часто удается ускользнуть и остаться неизвестным; совершая преступление – иногда он бывает к нему принуждаем – он о них и не думает. 6. Подумайте о любой пытке: какова бы ни была она, она ведь кончится со смертью. Эпикур не придает никакого значения страданию и боли: на слабую не обращаешь внимания, сильная не долга ²⁰⁰. 7. Мы живем пред очами всевидящего Бога, предвидим вечное наказание и отвращаем его непорочной жизнью: мы хорошо знаем, в чем оно состоит, укрыться от него трудно, страшны мучения не длительные, а вечные, жестокие. И мы боимся Того, Кого следует бояться, Того, Кто судит боящихся – боящихся Бога, не проконсула ²⁰¹.

XLVI

1. Мы, думаю, отвели все преступления, в которых нас обвиняют, требуя христианской крови; рассказали, как мы живем, сослались, чем можно подтвердить правдивость нашего рассказа, на свою веру, на достоверность и древность Священного Писания и на признания демонских сил. Кто осмелится опровергнуть нас, но не искусной речью, а доказательствами правдивыми, какими пользуемся мы?

2. Всякому видна наша правда, но хотя умники и видят хорошее, что проявляется и в нашем быту, и в обращении с посторонними, они не верят, что эта правда от Бога, считая ее порождением некоей философии: «В том же убеждали и тому же учили философы: непорочности, справедливости, терпению, трезвости, целомудрию». 3. Почему же, если их учение и наше похожи, нам нельзя наравне с ними учить свободно и безнаказанно? И почему их, равных нам, не принуждают к обязанностям, уклоняться от которых нам весьма опасно? Кто заставляет философа совершать жертвоприношения, приносить клятву, в полдень выставлять ненужные светильники?4. Они открыто уничтожают ваших богов, пишут против общепринятых веровании – вы их хвалите, вы терпеливо сносите, как они облаивают ваших владык, не отправляете к зверям, а награждаете статуями и деньгами ²⁰².

5. Правильно именовать их философами, а не христианами. Имя «философ» не прогоняет демонов. Еще бы! Философы помещают демонов сразу после богов. «Если демон позволит»,– говорил обычно Сократ ¹²⁹. Какая-то доля истины была ему известна: богов он отрицал, но все же велел перед смертью принести петуха в жертву Эскулапу ²⁰³, думаю, из почтения к отцу его, ибо Аполлон назвал Сократа мудрейшим из людей ⁵⁰. 6. Безрассуден Аполлон! Засвидетельствовать мудрость человека, отрицавшего богов! Чем жарче ненависть к истине, тем страшнее твердому ее исповеднику; к искажающему и подделывающему истину особенно милостивы ее преследователи. 7. Философы добиваются славы и, объявляя себя обладателями истины, се искажают; христиане, заботясь о своем спасении, стремятся к ней и хранят ее в чистоте.

8. Мы не равны вам, как вы думаете, ни в научном знании, ни в нравственных установках. Какой точный ответ на вопрос Креза о Боге мог дать Фалес ²⁰⁴, глава естествоиспытателей? напрасно просил он себе отсрочки для обдумывания; 9. любой ремесленник христианин обрел Бога, он может показать Его; на вопросы о Боге он ответит делом своей жизни; пусть Платон утверждает, что Творца найти не легко и трудно рассказать о Нем, найденном.

10. Задевают наше целомудрие: я сошлюсь на одни пункт в приговоре Афин Сократу ⁸¹: его объявили совратителем юношей. Мужчина христианин живет только с женщиной. Я знаю, что гетера Фрина ⁶⁹ пылала страстью к Диогену; слышу, что некий Спевсипп ²⁰⁵, ученик Платона, погиб как прелюбодей. 11. Христианину естественно быть мужем только своей жены: Демокрит сам ослепил себя ²⁰⁶, ибо не мог смотреть на женщину без вожделения и огорчался, что не может овладеть ею – исправлением своим заявил о своей невоздержанности. 12. Христианин смотрит на женшин равнодушным глазом: он слеп душой для похоти.

13. Если говорить о воспитанности: вот Диоген грязными ногами топчет горделивое ложе Платона с гордостью не меньшей ²⁰⁷; христианин не гордится даже перед нищим; если о выдержке: вот Пифагор ²⁰⁸ в фуриях и Зенон ²⁰⁹ в Приене добиваются тиранической власти; христианин не ищет даже эдилитета ²¹⁰; если о душевном равновесии: Лнкург ¹¹ уморил себя голодом, потому что лаконяне стали [200] исправлять его законы; христианин после осуждения благодарит судей. Сравним честности: Анаксагор ²¹¹ отказался выдать врагам их вклад; христианину доверят даже иноземцы. 15. Об искренности: Аристотель гнусным образом заставил Гермия, человека ему близкого, уйти со своего места ²¹²; христианин не обидит даже врага. Тот же Аристотель гнусно льстит Александру, которым должен бы руководить, а Платон Дионисию ²¹³, к которому приехал, который его и предал. 16. Аристипп ²¹⁴ в пурпурной одежде хранит вид важный и предается разгулу, Гиппий ²¹⁵ убит, потому что строит козни своему городу. Ни один христианин не решится поступить подобным образом со своими так жестоко разгневанными единоверцами.

17. Кто-либо скажет, что и среди нас многие нарушают наши заповеди, но мы перестаем считать их христианами; философы, несмотря на такие же проступки, остаются в чести за свою мудрость. 18. Но что общего между философом и христианином, учеником Греции и учеником Неба, искателем славы – и вечной жизни, между болтуном и работником, созидателем и разрушителем, между другом заблуждения и врагом его, исказителем истины и блюстителем ее чистоты, между расхитителем истины и ее стражем?

XLVII

1. Древнее всего, если не ошибаюсь, истина, древность же Священного Писания уже доказана и легко поверить, что для всех позднейших мудрецов это сокровищница. Я не хочу утяжелять этот свиток, иначе мои доказательства были бы пространнее. 2. Какой поэт, какой софист не пил из источника пророческого? Из него философы утоляли свою духовную жажду; и нас можно сравнить с ними только в том, что они от нас получили. Некоторые и отвергают философию, например фиванцы, спартанцы, аргивяне. 3. Люди, желающие прославиться только своим красноречием, но любознательные, читали Священное Писание, кое-что из него заимствовали, но, не веря в его божественность и плохо его понимая, его искажали, пока оно было окутано туманом даже для иудеев, собственностью которых и было. 4. Истина проста, но тем более подкапывается под нее человеческое умничание, пренебрегающее верой и перемешивающее вместе верное и неверное.

5. Только обрели Бога, как стали раздумывать не над тем, как Его обрели, а стали спорить о Его качествах, Его природе, местонахождении. 6. Один уверяют, что он бестелесен – платоники; другие, что телесен – стоики; один, что Он из атомов, другие, что из чисел – Эпикур и Пифагор; Гераклит думает, что это огонь. Платоники полагают, что Он управляет миром; эпикурейцы, что Он ничего не делает и ни во что не вмешивается, в человеческой жизни Он никто. 7. Стоики считали, что Он, пребывая вне мира, вращает всю эту громаду, как гончар колесо; платоники, что Он управляет миром, находясь в нем, как кормчий на корабле ²¹⁶. 8. Разно мыслят они и о самом мире: возник ли он, был ли всегда; погибнет ли или вечен. Спорят и о душе: по одним она божественна и вечна, по другим она распадется. Каждый что-то вносил свое или по-своему переделывал.

9. Неудивительно, если философы извратили Ветхий Завет; их дети по-своему постарались приспособить наш Новый Завет к философским системам: от одной прямой дороги повели они множество тропинок, кривых и заводящих в тупик. Я указываю на это, да не подумает никто, будто несогласия внутри нашей общины уподобляют нас философам и позволяют усомниться в истине. 10. Мы сразу укажем искажающим наше учение на правило истины: оно дано Христом и передано нам Его спутниками; различные толкователи появились значительно позже.

11. Все возражения против истины отправляются от самой истины, и духи заблуждения поддерживают этот спор. Они подделывают спасительное учение, они вставляют в него сказания, которые своим сходством с ней, истиной, ослабляют веру в нее и – больше того – заставляют верить им – и человек или не верит христианам, потому что не верит философам и поэтам, или же – верит поэтам и философам именно потому, что не верит христианам.

12. Смеются над нашей проповедью о Боге – Судье; по поэты и философы помещают суд в преисподней, то есть в подземном вместилище таинственного наказующего огня; потешаются над нами, хотя в царстве мертвых есть река Перифлегетон ²¹⁷. 13. Если мы говорим о рае, месте дивного блаженства, предназначенном для душ святых и огражденном как бы огненным поясом [ignea zona] от всего мира ²¹⁸, то ведь давно уже верят в Елисейские поля ²¹⁹.

14. Откуда, скажите, у поэтов и философов такие представления? не из нашего ли святого учения? а если из нашего, то ведь подлинник вернее подражания и заслуживает больше веры, раз доверяют и подражаниям. А если всё это наши [201] собственные выдумки, то наше учение следует считать подражанием позднейшему, но это противоречит закону природы: тень не раньше тела, а подражание – подлинника.

XLVIII

1. Так вот, если какой-то философ (по словам Лаберия ²²⁰, это Пифагор) скажет, что мул превратится в человека, а женщина – в змею, и употребит все свое красноречие в доказательствах, разве он не убедит, не заставит согласиться? Кто-то сейчас же перестанет есть мясо,– как бы не закусить собственным прадедом! А когда христианин обещает, что человек вернется таким же человеком, каким был, то сразу толпа требует не просто поколотить этого проповедника, а побить его камнями.

2. Если есть основание верить, что человеческие души возвращаются обратно в тело ²²¹, то почему им не вернуться в прежнем образе, и не стать тем, чем были? они уже не те самые, что были: они могут стать тем, чем были, только перестав быть тем, чем были. Можно было бы привести много ссылок, 3. если бы захотелось на досуге развлечься, представляя себе, в какое животное кто превратится. Для нашей защиты достойнее верить, что человек воскреснет человеком – душа с прежними своими свойствами вернется в прежнюю форму, хотя и в ином облике. 4. Люди должны воскреснуть, чтобы предстать на Суд ²²²; каждый, кто жил, явится лично и будет судим Богом за все свои добрые и злые поступки; поэтому предстанут и тела: душа без прочной оболочки, то есть без плоти, ничего не почувствует, а души должны претерпеть по Суду Божию что они заслужили, находясь во плоти, в которой и совершали свои поступки ²²³.

8. Но как, спрашиваешь ты, явится на суд эта в прах рассыпавшаяся материя? Посмотри на себя самого, человек – и ты поверишь: подумай, чем ты был прежде, чем появился на свет. Ничем, конечно; будь ты чем-то, ты бы об этом помнил. Ты был ничем, прежде, чем стал чем-то; перестав быть, ты опять ничто; почему же ты опять не можешь возникнуть из ничего по воле того же Творца, Который захотел, чтобы ты возник из ничего? Что случилось с тобой нового? Ты, которого не было, появился; после того, как тебя не было, ты вновь появишься. Отдай себе, если можешь, отчет, каким образом ты появился, и тогда спрашивай, как ты опять появишься. И появиться, во всяком случае, будет легче потому, что ты уже когда-то был; ты ведь и появился легко, хотя раньше тебя никогда не было.

7. Сомневаются в могуществе Бога, Который эту громаду вселенной создал из того, чего не было, создал из пустоты ²²⁴ и неподвижности смерти, одушевил Духом, одушевляющим все души, запечатлел дело Свое, во свидетельство вам, воскресением человека. 8. Свет ежедневно гаснет и сияет вновь; в свой черед приходят и уходят сумерки; звезды заходят и восходят; кончилось одно время года и начинается другое; плоды созревают и появляются вновь; семена взойдут щедрыми всходами только распавшись и сгнив; все сохраняется уничтожением; все преображается гибелью. 9 Ты – человек: это гордое имя, если, по изречению Пифии ²²⁵, познаешь себя. И ты, господин всего умирающего и воскресающего, ты умрешь, чтобы исчезнуть? Где бы ты ни погиб, какая бы стихия тебя ни разрушила, поглотила, уничтожила, превратила в ничто – все равно: она отдаст тебя ²²⁶. «Ничто» принадлежит Тому, Кому и всё.

10. Значит, говорите вы, всегда придется умирать, и всегда воскресать? Если бы Владыка вселенной распорядился так, то ты волей-неволей узнал бы на себе закон, но которому создан, но Господь распорядился так, как возвестил. 11. Разум, который создал единство из разнообразия и соединил вместе элементы враждебные: полое и плотное, одушевленное и неодушевленное, ощутимое и неощутимое, свет и тьму, жизнь и смерть, – расчленил и распределил и время: первый его период, в котором изначально мы живем, подходит на земле к концу, а следующий, который мы ожидаем, – это вечность, которой нет конца.

12. И так как приходит конец – сейчас это период промежуточный, то преходит временный облик временного этого мира, который, словно завеса, закрывает вечность; весь род человеческий воскреснет; каждый даст отчет, что хорошего и худого сделал он в этом мире; теперь перед ним неизмеримая вечность. Не будет ни смерти, ни повторяющегося воскресения; 13. мы будем теми же, что и сейчас – вовсе не другими – всегда с Богом слуги Божии, облеченные одеянием вечности; язычники и неправые перед Богом будут гореть в огне, который по божественному определению не может угаснуть.

14. И философы знали разницу между этим таинственным и обыкновенным огнем. Большая разница между огнем, который служит человеку, и огнем – орудием Божиего суда: молнией, брошенной с неба; огнем, изрыгаемым землей из горных вершин; только огонь в преисподней не губит сжигаемого, но, уничтожая, [202] [восста-каком?] огне в пепел. И это может свидетельствовать о вечном огне и быть примером непрестанного суда, производящего наказание: горы горят и не исчезают...

XLIX

1. Когда эти мысли высказываем мы, христиане, их называют глупостями; когда философы и поэты – свидетельством глубоких познании и выдающегося ума; они разумны, мы глупы; их уважают, нас высмеивают, более того – наказывают. 2. Если даже допустить, что наше учение действительно предрассудок, – оно необходимо; положим, что оно глупо, однако полезно: принявшие его всегда становятся лучше, боясь вечных мук и надеясь на вечное блаженство. Не стоит называть ложью и считать глупостью то, что помогает обрести истину. Полезное непозволительно осуждать ни под каким предлогом <...>

L

[Несправедливость язычников доказывает невинность христиан – подчеркивает Тертуллиан в заключение, обращаясь к гонителям. «Поэтому Бог допускает переносить нам всё это... кровь мучеников есть семя христианства... Бог прощает нас в то самое время, когда вы осуждаете»]