-

ПУТЕШЕСТВИЕ В ТАНУ ИОСАФАТО БАРБАРО,

ВЕНЕЦИАНСКОГО ДВОРЯНИНА.

DI MESSER JOSAFA BARBARO, GENTIL’HUOMO VENETIANO, IL VIAGGIO DELLA TANA.

ГЛАВА VIII

О порядке, наблюдаемом Татарами при посеве хлеба; о плодородии их почвы; о том, как Кеци-Махмет, свергнув Улу-Махмета, соделался сам Ханом Татарской орды и о том, каким необыкновенным образом Татарское войско переправилось чрез Танаис.

Если кто не имел случая видеть подобно мне вблизи весь быт Татарский, то вряд ли сумеет удовлетворительно отвечать на вопрос: чем кормится этот народ в беспрерывных переходах своих с места на место, и откуда берет хлеб, необходимый для его продовольствия? Как очевидец, я могу в точности объяснить здесь это обстоятельство читателям моим (Карандашом на полях добавлено: «Перевод этот не точен. «Я не знаю, кто, кроме очевидца, может отвечать на вопрос». — OCR). В исходе Февраля месяца по всей орде громогласно возвещают желающим делать посев, дабы они заблаговременно приготовили все, для того [37] нужное; ибо в такой то день Марта предположено отправиться к такому то месту, для посева избранному. В следствие сего объявления, все желающие немедленно делают приготовления свои; насыпают семянный хлеб на повозки и отправляются с рабочим скотом, женами и детьми, или только с частию своих семейств, к назначенному месту, которое обыкновенно бывает не далее двух дней пути от пункта, где находилась орда во время возвещения приказа о посеве. Тут остаются они до тех пор, пока вспашут землю, посеют хлеб и окончат полевые работы, и потом уже возвращаются назад в орду. Между тем Хан, подобно матери семейства, отпустившей детей своих порезвиться и беспрестанно издали наблюдающей за ними, все кружится около засеянного поля, остановливаясь то там, то сям, — и никогда не удаляясь от оного далее четырех дней пути. Когда же хлеб созреет, то все желающие, как сеятели, так равно и покупатели, отправляются туда для жатвы, с повозками, волами, верблюдами и со всем нужным, как бы на собственную мызу. Почва земли у них весьма плодородна. Пшеница очень крупна зерном и не редко, родится сам-пятьдесят, а просо сам-сто. Иногда жатва бывает так обильна, что не [38] знают, куда деваться с хлебом, и часть его по необходимости оставляют на месте.

Здесь к случаю не излишним почитаю сообщить читателям моим весьма любопытное происшествие. Один из сыновей Улу-Махмета (спокойно царствовавший в продолжении нескольких лет), страшась двоюродного брата своего, обитавшего за Эрдилемь, запретил в продолжение одиннадцати лет делать посев, полагая, что при существовавших тогда смутных обстоятельствах, часть народа его, употребляемая ежегодно на полевые работы, будет беспрерывно подвержена большим опасностям. Во все время этого запрещения, орда питалась единственно молоком, мясом и другими подобными веществами. Муку же и просо привозили на рынок весьма редко и продавали по непомерно дорогой цене. На вопрос мой: как можно было так долго существовать без хлеба? Татары отвечали со смехом: «а мясо то на что?» — Не смотря однако на все эти предосторожности, сын Улу-Махмета был изгнан родственником своим; сам же Хан, услышав, что Кеци-Махмет приближается к его пределам, и чувствуя себя не в силах бороться с столь опасным соперником, бежал из орды с детьми своими и [39] со всем своим семейством. Кеци-Махмет, сделавшись таким образом повелителем всей орды, возвратился в Июне месяце к реке Танаису и переправился чрез нее со всем своим народом, скотом, повозками и имуществом. Замечательно и удивления достойно, что эта переправа, продолжавшаяся двое суток, совершена была в большом порядке и столь же спокойно, как бы на сухом пути. Несколько человек посланы были, по распоряжению начальников, вперед, для приготовления деревянных плотов из леса, ростущего в большем количестве по берегам Танаиса. Сверх сего заготовлено было также множество фашинника из хвороста и тростника. Фашинник этот подвязали под плоты и повозки, к которым припрягли нужное число лошадей; потом пустили этих лошадей вплавь по реке, под управлением нескольких человек (вовсе нагих), и таким образом перевезли повозки и плоты с одного берега на другой.

Чрез месяц после этой переправы, отправился я водою к одной тоне и повстречал на пути столько плотов и фашин, что во многих местах река была запружена ими. Еще большее количество оных разбросано было по берегам Танаиса. Прибыв к тоне мы нашли, что Татары [40] поступили с нею еще хуже, чем в первый приход свой, о котором выше сего было упомянуто.

ГЛАВА IX.

О том, как родственник Хана, Эдельмуг, привел к Автору сына своего; о том, как Автор освободил в Венеции двух Татар, томившихся в неволе и о том, как один из сих Татар еще гораздо прежде сего был спасен Автором во время пожара в Тане.

Возвращаясь к старым друзьям своим, не излишним почитаю упомянуть, что родственник Хана, Эдельмуг, прибыв вместе с ордою к берегам Танаиса, для переправы (как выше сего было сказано), зашел в Тану и привел с собою одного из своих сыновей. Обняв меня с радостию, он примолвил: «я привел к тебе сына моего и желаю, чтобы он сделался твоим сыном». Потом сняв у него с плеч плащ, надел на меня и сверх того подарил мне восемь Русских пленников ⁴⁶, говоря, что это часть добычи, приобретенной им в России. Пробыв в доме моем два дня, он отправился в дальнейший путь свой, получив от меня при прощании подарки, соответствовавшие его дарам. [41]

Многие, расставаясь с знакомыми своими и не надеясь уже никогда более с ними видеться, забывают нередко взаимную приязнь, говоря: «мы разлучаемся навеки», и в следствие того поступают при расставании не так, как бы следовало. Опыт доказал мне ошибочность подобных суждений; да и пословица говорит не даром, что гора с горой не сходится, а человек сходится с человеком. На возвратном пути моем из Персии с посланником Гассан-Бея (Assambei), располагал я пробраться в Венецию чрез Татарию и Польшу; но в последствии переменил свое намерение. С нами было несколько Татарских купцов, которые, на вопрос мой об Эдельмуге, отвечали, что он давно уже умер и оставил по себе сына, именем Ахмета (Hagmeth), находившегося в великой милости у Хана. Это имя, равно как и рассказы купцов о чертах лица Ахмета, удостоверили меня в мысли, что это был тот самый сын Эдельмуга, который приходил ко мне с отцом своим. Если бы мы поехали чрез Татарию, то наверно попались бы к нему в руки, — и нет сомнения, что он принял бы меня наилучшим образом, помня гостеприимство, оказанное мною его отцу и ему самому. Между тем, кто бы мог подумать, что чрез тридцать пять лет [42] Татарин встретится с Итальянцем в столь отдаленной стране?

Кстати расскажу здесь один случай, который хотя и не относится к этой эпохе, но имеет некоторую связь с тем, что я выше сего объяснить старался. В 1455 году зашед случайно в один винный магазин в Риальто, в Венеции, заметил я в углу, между бочками, двух скованных людей и при свете огня немедленно узнал по лицам их, что это были Татары. На вопрос мой, кто они таковы, получил я в ответ: «мы находились невольниками у Кателан, бежали от них на лодке и попались в море хозяину этого магазина». Я тот же час отправился в суд с жалобою на таковое притеснение. Судьи, выслушав меня, немедленно отрядили нескольких чиновников для приведения к ним означенных Татар, — и тут же, в присутствии хозяина магазина, сняли с них оковы, а его предали суду. Возвратясь домой с освобожденными мною пленниками, я принялся расспрашивать их, откуда они родом, и к удивлению узнал, что один из них был жителем Таны и принадлежит к числу служителей знакомца моего Коцадагута (Cozadahuth), Ханского поверенного ⁴⁷ и сборщика податей с товаров, привозимых в Тану. Разглядев его внимательнее, [43] припомнил я, что он несколько раз бывал у меня в доме; на вопрос же мой, как его зовут, получил в ответ: «Хебехци» (Chbechzi), что на нашем языке значит сеятель или землепашец. Тут снова обратился я к нему с вопросом: «знаешь ли ты меня?» — «Нет», отвечал он. Но лишь только я напомнил ему Тану и Юсуфа (так звали меня там), он бросился немедленно к моим ногам и обнимая их вскричал: «Ты два раза спас мне жизнь! Сегодня; — ибо неволю почитал я второю смертию, — и еще в другой раз в Тане, во время пожара, когда ты велел сделать в стене пролом, чрез который спаслись многие, в том числе я и господин мой». Действительно это была правда. Когда пламя обхватило город, я приказал немедленно сделать пролом в стене, против одной пустыри, на которой стеклось множество народа, и чрез этот пролом вынес из пламени до сорока человек, в том числе Коцадагута и служителя его. Продержав Татарских пленников в доме своем около двух месяцев отправил я их потом обратно в отечество, на первых судах, отплывших в Тану. Все вышеприведенное мною не служит ли явным доказательством тому, что никто, расставаясь с знакомым человеком, не должен [44] предполагать, будто видит его в последний раз, и забывать прежнюю связь свою; ибо не редко сильнейший будет иметь нужду в слабейшем.

Но возвратимся к Тане, и описанию путешествия моего на север и восток от оной, по берегам Забакского и Черного морей, до страны, называемой Мингрелиею (Lazia Mingrelia), а в древности известной под именем Колхиды ⁴⁸.

ГЛАВА X.

О земле, именуемой Кремух (Cremuch) ⁴⁹; о ее Государе и жителях; о их нравах и обычаях; о разных других соседственных владениях; о Мингрелии и ее Государе; об отличительных свойствах сей страны; о слове Тетари и его значении; об острове Кафе ⁵⁰.

Отправившись из Таны по берегу Забакского моря, прибыл я после трехдневного пути в страну называемую Кремух. Ею управляет Государь, по имени Биберди (Biberdi), т. е. Богом данный (Deodato) сын Кертибея (Chertibiei) т. е. истинного властителя. Владения его состоят из нескольких селений, могущих в случае нужды выставить до 2000 всадников, и изобилуют лесами и [45] плодоносными равнинами, орошаемыми множеством рек. Знатнейшие жители страны живут хищничеством и преимущественно грабежом караванов, от времени до времени здесь проходящих. Они имеют прекрасных лошадей, отличаются мужеством и лукавством, и лицем весьма сходны с Италианцами. Земля их изобилует хлебом, скотом и медом; но за то в ней вовсе нет вина. За Кремухом обитают разные народы, в недальнем расстоянии один от другого ⁵¹, как то: Киппики (Chippiche) Татакозцы (Talacosia), Собайцы (Sobai), Кевертейцы (Cheverthei) и Ас или Аланы, о коих мы упомянули прежде. Земли их простираются на 12 дней пути вплоть до самой Мингрелии, страны, граничащей с Кайтаками (Caitacchi) ⁵², народом, занимающим все пространство между Мингрелиею и Каспийским морем; частию же с Грузиею (Zorzania), Черным морем, хребтом гор, тянущихся по Черкассии, и рекою Фазисом ⁵³, впадающим в Черное море. Мингрельский Государь называется Бендианом (Bendian) и владеет двумя большими крепостями на Черном, море: Вати (Vathi) и Севастополем. (Sevastopoli) ⁵⁴, и несколькими другими меньшими укрепленными местами. Страна сия вообще камениста и бесплодна и не производит ничего кроме проса; даже соль [46] привозят туда из Кафы. Вся промышленность жителей состоит в делании небольшого количества тканей, грубых и нечистых; за то они вообще слывут народом самым невежественным. Доказательством сею может служить следующий случай. Прогуливаясь однажды с знакомым мне Генуэзцом, Анцолином Скварчиафико, по улицам Вати (куда я прибыл на Турецком судне проездом из Константинополя в Тану), увидели мы молодую женщину, стоявшую на пороге дома. Товарищ мой немедленно подошел к ней с вопросом: Сурина патрона кокон, т. е. дома ли хозяин? и получил в ответ: аркилимиси, т. е. будет сей час. В ожидании его прихода, Анцолино, взяв Мингрелку за лице, открыл ей рот, говоря мне: посмотри какие прекрасные зубы, и потом, не довольствуясь этим, обнажил ее грудь и приподымая титьки, приглашал меня разглядеть их. Женщина ни мало не смутилась обращением Анцолино и даже не тронулась с места. После сего мы вошли в дом ее, — и Генуэзец, преспокойно рассевшись, подозвал ее к себе и давая знать, что у него в нижнем платье блохи, приказал искать их. Она подошла без всякого принуждения и принялась исполнять волю моего товарища с особенным добродушием и [47] невинностию. В это время вошел в комнату муж и, потряхивая кошельком вскричал: Патроны тетари сика, т. е. хозяин, есть ли у тебя деньги? Анцолино сделал вид, будто ничего при себе не имеет и дал ему несколько аспров, для покупки каких либо лакомств. Пробыв тут некоторое время, мы пошли далее, и во всяком доме Генуэзец мой по обычаю страны делал все, что приходило ему на ум; но никто не оскорблялся его поступками. Не явное ли это доказательство грубого невежества этого народа? От того то у Генуэзцев, промышляющих в сих странах, вошло в обыкновение называть Мингрелами тех, кого они почитают пошлыми дураками.

Объяснив выше сего, что тетари на Мингрельском языке значит деньги, я долгом почитаю присовокупить, что слово это собственно означает только белый цвет и первоначально присвоено было серебряной монете, которая, как известно, белого цвета. Греки также имеют монету, называемую аспром, т. е. белою, Турки — акчиа, также белый, Джагатаи — тенг, белый; Италианцы имели прежде бианки; а у Испанцев они сохранились и по сию пору. Из сего явствует, что различные народы не редко [48] дают какой либо вещи одно и тоже название, только каждый на своем языке.

Но обратимся опять к путешествию нашему. Переехав чрез реку, омывающую Аланию и о которой я выше сего упомянул, представляется правый берег Забакского моря до острова Кафы, соединяющегося с материком узким перешейком, называемым Цукала (Zuchala) ⁵⁵ подобно тому, как Морея соединена с Грециею Эсимильским перешейком. Здесь на пути встречается множество соляных озер, в коих соль застывает сама собою. На самом же острове прежде всего представляется взору Кумания, получившая название свое от Куманов, а потом самая Кафа, (прежде бывшая Хазария). Не мешает заметить, что и до сих еще пор аршин, употребляемый в Тане и других соседственных странах, сохранил название Хазарского аршина ⁵⁶. [49]

ГЛАВА XI.

О Государе, именуемом Улубеем (Ulubi) и о стране, подвластной ему; о покорении Кафы и о том, каким образом она досталась в руки Менгли-Гирея (Mengligeri), потом перешла к Султану и наконец опять подпала под власть Менгли-Гирея; о стрельбе в цель из лука; о пленении и освобождении Муртазы-Хана (Mordassa-Can).

Равнины острова Кафы принадлежат Татарам и управляются особенным Государем, по имени Улубеем, сыном Ази-Гирея (Azicharei) ⁵⁷. Они довольно населены и могут, в случае нужды, выставить до 4000 всадников. Татары владеют на острове двумя, не слишком впрочем важными, укреплениями, а именно: Сольгати (Solgathi), который природные жители называют Крымом (Chirmoi) ⁵⁸, т. е. крепостию и Керкиарде (Cherchiarde), что на Татарском языке значит сорок мест ⁵⁹. По берегу Забакского моря первый встречающийся город есть Керчь (Cherz), известный у нас под именем Босфора Кимерийского, а потом Кафа, Сольдадия (Soldadia), Грузуи (Grusui), Сарсона (Sarsona) и [50] Каламита (Calamita) ⁶⁰. О всех этих городах, подвластных ныне Султану, не стану я распространяться более; ибо они и без того уже довольно известны, а расскажу только в нескольких словах покорение Кафы, о коем я слышал от одного Генуэзца, по имени Антонио да Гуаско, бывшего очевидцем этого события, и бежавшего морем сначала в Грузию, а потом в Персию, где он сам рассказывал мне то, что я теперь сообщить намерен. В это время царствовал в Крыму Татарский Государь, по имени Эминах-Бей (Eminachbi) ⁶¹. Жители Кафы обязаны были, по обычаю страны, платить ему ежегодно известную дань, и по поводу сего возникли между ними какие то несогласия, так, что бывший тогда в Кафе Консул, родом Генуэзец, решился отправить посла к Татарскому Хану с просьбою о присылке кого либо из родственников Эминах-Бея, для свержения его с престола. С этим намерением отправлен был нарочный корабль в Тану, с особенным послом, который немедленно поехал к Хану в орду и отыскав там одного родственника Эминах-Бея, по имени Менгли-Гирея, уговорил его ехать вместе в Кафу чрез Тану. Эминах-бей, проведав о сем, начал изыскивать все средства к примирению своему с жителя ми Кафы, [51] предлагая им главным условием мира, чтобы они немедленно отправили Менгли-Гирея назад; но Кафинцы не согласились на это условие и, в следствие того, Эминах-бей, не уверенный в собственных силах своих,. отправил посла к Султану, прося его прислать к нему на помощь Оттоманский флот, который бы действовал с моря, тогда как сам Эминах-бей будет действовать с сухого пути, и обещаясь в награду зато уступить Султану Кафу. Султан, давно домогавшийся владения сим городом, немедленно отправил к Кафе флот свой, который без больших усилий овладел ею и, захватив Менгли-Гирея, отослал его к Султану, где он находился пленником в продолжении нескольких лет. Вскоре однако Эминах-бей, недовольный соседством Турок и жалея о сделанной им Султану уступке, запретил вывоз в Кафу всякого рода жизненных припасов, от чего город пришел в крайне затруднительное положение, как бы во время осады. Султану дан был совет отправить Менгли-Гирея обратно в Кафу и держать его там под почетною стражею, в надежде чрез таковую меру восстановить изобилие в городе; ибо жители крайне привязаны были к Менгли-Гирею. Находя совет сей благоразумным, Султан поспешил [52] исполнить его, и лишь только узнали о возвращении Менгли-Гирея, немедленно все рынки наполнились припасами; ибо Государь сей был любим не только жителями города, но и окрестной страны. Между тем его держали под почетною стражею, позволяя впрочем свободно ходить по всему городу.

В таковом положении находились дела, когда назначена была однажды в Кафе стрельба в цель из лука. Здесь не мешает объяснить, каким образом этого рода забавы устроены у тамошних народов. На бревно, вставленное обоими концами в два другие бревна, врытые в землю, на подобие виселицы, привешивают обыкновенно на снурке серебреный сосуд. Стрелы тех, которые намерены состязаться для получения награды, вооружены железным острием, в виде полумесяца. С луком в руках всадники пускают коней своих, сначала прямо под виселицу, а потом, отъехав от нее на некоторое расстояние, круто поворачивают вправо и, обернувшись назад, пускают стрелы свои в назначенную цель. Тот, кому удастся сбить сосуд, получает его в награду своего искусства.

Пользуясь этим случаем, Менгли-Гирей подговорил сто Татарских всадников, дабы они скрылись в небольшой лощине, [53] неподалеку от города находившейся; сам же объявил, что первый намерен начать стрельбу, и пустив по обычаю вскачь коня своего, вскоре совсем скрылся из виду. Лишь только слух о его побеге распространился в народе, большая часть жителей острова немедленно присоединилась к нему, и с помощию их он вскоре овладел городом Сольгати, в шести милях от Кафы находящемся, а потом, когда силы его значительно возросли, приступил к городу Керкиарде, взял его и, умертвив Эминах-бея, объявил себя повелителем всей страны.

На следующий год вознамерился он итти войною на Цитрахань, страну, в 16 днях пути от Кафы находящуюся и подвластную Муртазе-Хану, кочевавшему в то время с ордою своею на реке Эрдиле. Прибыв к сей реке, он напал на Муртазу-Хана, разбил его и взял в плен со множеством народа, из коего большую часть отправил в Кафу, а сам остался с войском своим зимовать у означенной реки. Между тем другой Татарский Государь, жительствовавший оттуда в расстоянии нескольких дней пути, узнав о положении стана Менгли-Гиреева, дождался той поры, как река покрылась льдом, и напав внезапно на Менгли-Гирея, разбил его, освободил Муртазу-Хана, томившегося в [54] плену — и принудил Менгли-Гирея возвратиться с большим уроном в Кафу. На следующую весну Муртаза Хан учинил в свою очередь опустошительный набег на владения Менгли-Гирея, но вынужден был возвратиться назад, не успев покорить их власти своей. Говорят, что он опять набирает войско в намерении итти новою войною противу Менгли-Гирея ⁶², — и этот слух, сам по себе справедливый, подал повод к странной выдумке. Те, которым неизвестны причины этой войны и различие между Ханом большой орды (Gran Can) и Муртазою-Ханом, услышав о новом ополчении сего последнего противу Кафы, заключили, что сам Хан большой орды, по предварительному соглашению с Султаном, идет чрез Кафу, Монкастро и Валахию в Венгрию, где соединит силы свои с силами Турок. Заключение сие совершенно ложно, хотя и сообщено в письмах из Константинополя. [55]

ГЛАВА XII.

О Готтии и Алании; о Готтском наречий; о Готталанах (Gothalani) и о причинах, по которым они названы сим именем; о городе Цитрахани и огромных липах, ростущих в окружных лесах; о городе Рязани (Risan) и плодородии окрестной страны; о городе Коломне (Colona); о реке Москве (Moscho) и городе того же имени; о местоположении и богатстве сего города.

Прямо позади острова Кафы, на берегу Черного моря, лежит сначала Готтия ⁶³, а потом Алания, простирающаяся вплоть до самого Монкастро. Готты говорят языком Немецким, в чем я сам удостоверился, имев при себе служителя Немца, который свободно объяснялся с ними на природном языке своем, и они также хорошо понимали друг друга, как у нас житель Форли ⁶⁴ понимает Флорентинца ⁶⁵. От соседства Готтов с Аланами, как я полагаю, произошло название Готталанов. Аланы были первоначальными обитателями страны. Пришли Готты, покорили их и, смешав имя [56] свое с их именем, назвали себя Готталанами, т. е. народом, составленным из двух различных племен. Все они, равно как и Черкессы (Circassi), исповедуют Греческую веру ⁶⁶.

Упомянув выше сего о Тюмени и Цитрахани, мы не излишним почитаем сообщить читателям нашим те подробности об этих странах, которые кажутся нам заслуживающими внимание. На восток от Тюмени, в расстоянии семи дней пути, течет река Эрдиль, на которой стоит город Цитрахань. Теперь он почти совершенно разорен, но прежде славился своею обширностию и богатством. До разрушения его Тамерланом, пряные коренья и шелк, отправляемые ныне чрез Сирию, доставлялись в Тану чрез Цитрахань, и потом уже на шести или семи Венецианских галерах перевозились в Италию; ибо в то время ни Венециане, ни другие приморские жители не производили еще в Сирии никакой торговли ⁶⁷. Эрдиль есть одна из самых величайших и широких рек. Она впадает, в 25 милях от Цитрахани, в Бакинское море (mare di Bachu ⁶⁸ и изобилует всякого рода рыбою, преимущественно Хариусами (schenoli) и муреною (morone). По берегу моря встречается весьма много солончаков. [57]

Вверх по Эрдилю легко можно в трое суток доплыть до Москвы, столицы России ⁶⁹. От того-то Московитяне каждый год отправляют суда свои в Цитрахань за солью. Путь сей весьма удобен; ибо река Москва впадает в Оку (Occa), а сия последняя в Эрдиль. На Эрдиле находится множество островов, из которых некоторые имеют до 30 миль в окружности. Они покрыты лесами, в коих ростут столь огромной величины липы, что из одного кряжа можно выдолбить лодку, на которой поместятся 8 или 10 лошадей и столько же людей. Переехав чрез Эрдиль, по направлению к западу, на расстоянии пятнадцати дней пути, встречаются по берегу реки бесчисленные племена Татар. Они простираются до самых пределов России, на границе коей находится город Рязань, подвластный одному из родственников Иоанна, Великого Князя Российского (Giovanni, Duca di Rossia ⁷⁰). Жители Рязанской земли все до одного Христиане и исповедуют веру Греческую. Страна их, изобилующая хлебом, скотом, медом и другими сельскими продуктами, вообще лесиста и довольно населена. В Рязани приготовляют особенный напиток, в роде нашего пива, именуемый бузою (bussa). Несколько далее встречается город Коломна, укрепленный [58] подобно Рязани деревянными стенами ⁷¹. В обоих этих городах все строения деревянные, по недостатку каменного материала. За Коломною, в расстоянии трех дней пути, течет значительная река Москва ⁷², на которой стоит город того же имени, где имеет жительство вышепомянутый Иоанн, Великий Князь Российский. На этой реке, протекающей внутри самого города, построено несколько мостов. Замок расположен на холме и со всех сторон окружен рощами. Изобилие в хлебе и мясе так здесь велико, что говядину продают не на вес, а по глазомеру. За один марк (marchetto) вы можете получить четыре фунта мяса; семьдесят куриц стоят червонец, а гусь не более трех марок. Стужа здесь так сильна, что самые даже реки замерзают от оной. Зимою привозят в Москву такое множество быков, свиней и других животных, совсем уже ободранных и замороженных, что за один раз можно купить до двух сот штук; но резать их не льзя, не разогрев прежде в печи; ибо они тверды как камень. За то плодов здесь никаких нет, кроме небольшого количества яблоков, орехов и лесных орешков ⁷³.

Жители, для поездок своих, в особенности продолжительных, избирают [59] преимущественно зимнее время, когда дорога от морозов сделается ровною и не представляет в пути никаких неудобств, кроме одной только стужи. Поклажу свою перевозят они весьма легко на санях, которые служат у них вместо повозок и называются возами (travoli over vosi). Летом же никто не отваживается в дальний путь по причине большой грязи и множества мошек, порождаемых окрестными лесами, почти вовсе необитаемыми. Вина Москвитяне не пьют; но делают особенного рода напиток из меда или из пшеницы, подмешивая туда хмель, который, приводя напиток в брожение, придает ему такую крепость, что им можно напиться до пьяна как вином.

Не смею умолчать здесь о постановлении, сделанном нынешним Великим Князем. Видя, что подданные его предаются пьянству и пренебрегают полезными занятиями, он издал указ, воспрещающий кому бы то ни было варить мед и пиво и употреблять хмель. Этим способом ему удалось исправить народ свой. [60]

ГЛАВА XIII.

О город Казани (Cassan); о Моксах (Moxii), их религии и образе жизни; о Новгороде, о крепостях Троках (Trochi) и Слониме (Lonin); о городах Варшаве (Varsonich); Мезерице (Mersaga) и Франкфурте; о Царе Грузинском; о плодородии подвластной ему страны и о нравах и обычаях ее жителей; о городе Тифлисе (Zifilis).

За двадцать пять лет пред сим Русские платили ежегодную дань Татарскому Хану, а ныне сами завоевали город Казань (слово это на нашем языке значит котел), лежащий на левом береге реки Эрдиля, по направлению к Бакинскому морю, в расстоянии пяти дней пути от Москвы ⁷⁴. Город сей производить значительную торговлю, снабжая Россию, Польшу, Персию и Фландрию мехами, которые сам получает с Севера от Джагатаев (Zagatai) и Моксов ⁷⁵. Страна Джагатаев населена Татарами, которые, равно как и Моксы, преданы идолопоклонству. Имев случай узнать некоторые подробности о Моксах, я сообщу оные читателям [61] моим. В известное время года они выводят в поле лошадь и привязывают ей все четыре ноги и голову к кольям, вбитым в землю. Потом один из них, вооруженный луком и стрелами, став в известном расстоянии, пускает ей в грудь стрелы до тех пор, пока она падет мертвою. После сего ее обдирают и съев мясо, с некоторыми особенными обрядами, шкуру набивают соломою; при чем весьма искусно зашивают ее, а вместо ног вставляют прямые палки, дабы чучело могло стоять как живая лошадь. По совершении этих церемоний, все отправляются к какому либо дереву, у которого обрубают несколько ветвей и, прикрепив доску на вершине, ставят на нее самое чучело; потом поклоняются ему, принося в дар соболей, горностаев, куниц, белок, волков или другие какие либо меха, которые прикрепляют к дереву, как мы прикрепляем свечи, так, что оно почти все ими унизано.

Большая часть народа питается мясом (преимущественно дичью) и рыбою, которую они ловят в реках. Объяснив здесь вкратце все, известное мне о Моксах, скажу еще несколько слов о Джагатайских Татарах. Они также язычники и поклоняются идолам, которых возят с [62] собою на повозках. Некоторые даже воздают Божеские почести первому животному, которое встретят по выходе своем из дома.

Великий Князь Российский покорил также Новгород (Novogradia), что на нашем языке значит девять городков (noue caslelli), обширнейший город, лежащий на север от Москвы, в расстоянии осьми дней пути ⁷⁶. Верховная власть в Новгороде находилась прежде в руках народа, но законы были весьма недостаточны и многие из жителей вдавались в ересь. Теперь православие понемногу укореняется и в управлении заметен также некоторый порядок и правосудие.

От Москвы до границ Польши считается 22 дня пути. Первый встречающийся на сем пространстве город есть крепость Троки, до которой дорога тянется чрез леса и горы, представляя вид совершенной пустыни. Лишь только по временам встречаются следы огня, разведенного путниками для ночлега, да изредка мелькают небольшие деревеньки. Далее до Слонима, крепости, в расстоянии 9 дней пути от Трок находящейся, дорога также идет чрез леса и горы. Впрочем страна сия уже более населена. Вслед за сим въезжаешь в землю Литовскую, где первый встретившийся город есть Варшава ⁷⁷. Она управляется [63] несколькими вельможами, подвластными Королю Польскому Казимиру. Вся эта страна очень плодородна и усеяна множеством крепостей и селений, не слишком впрочем значительных. От Трок до Польши считается не более 6 дней пути и дорога лежит по местам плодородным и красивым. Потом следует Мезериц, довольно хороший город и им оканчиваются Польские владения, о коих я не стану распространяться по неимению достаточных и верных сведений. Скажу только, что Король Польский и все его семейство исповедуют веру Христианнейшую и что старший сын его владеет ныне Богемским престолом. — По выезде из Польши, чрез четыре дни пути, прибыли мы во Франкфурт, город, принадлежащий Маркизу Бранденбургскому (Marchese di Brandiburg) и потом въехали в Германию, которой описывать по стану, ибо страна сия многим уже известна. Теперь остается только упомянуть о Грузии, Государстве, лежащем совершенно в противной стороне, подле Мингрелии и управляемой ныне Царем, по имени Багратом (Pancratio) ⁷⁸. Это — прекрасная страна, изобилующая скотом, хлебом, виноградом и всякого рода плодами. Жители вообще рослы и красивы, но следуют самым глупым и странным обычаям. Они бреют головы, оставляя только [64] кругом небольшой ряд волос, подобно нашим Аббатам; усы отпускают на четверть ниже самой бороды; на голове носят разноцветные шапки, собранные на верхушке в виде гребня и одеваются в длинные и весьма узкие кафтаны, с большими разрезами назади, дабы удобнее можно было ездить верхом. Впрочем этот наряд порицать трудно, потому что он доселе еще сохранился во Франции. Сапоги их сделаны таким образом, что когда они стоят на ногах, то носок и каблук касаются пола, а средина подошвы отделяется от него на такое расстояние, что можно свободно просунуть кулак, не причинив ноге ни малейшей боли. Эта обувь делает их походку несколько вялою; впрочем не одни они, но и Персияне также носят этого рода сапоги. В столе, (как я имел случай видеть у одного из знатнейших вельмож) соблюдают они особенный порядок. Посреди четвероугольного стола, в поллоктя шириною, с выдолбленным вокруг желобом, накладено было вареное пшено без соли и масла, служащее им вместо похлебки. На другом, таком же столе находилась вареная и несколько поджареная кабанина, но столь сырая, что из нее капала кровь, когда ее разрезывали. Они ели все это с большою охотою; тогда как я [65] не мог решиться отведать этих блюд и должен был притворяться, будто также лакомлюсь ими. Вина было весьма много, — и оно беспрестанно ходило вокруг стола; других же яств, кроме описанных мною, нам не подавали.

Грузия покрыта высокими горами и обширными лесами. В числе городов замечательнее всех Тифлис, чрез который протекает река Тигрис ⁷⁹. Он довольно хорошо выстроен, но мало населен. Еще заслуживает внимание крепость Гори, прилежащая к Черному морю ⁸⁰. Вот все, что я мог поведать занимательного о путешествии моем в Тану и окрестные страны.

Конец.

Комментарии

46. В подлиннике сказано: e mi porto a donar otto teste di nation Rossiana. Я не мог перевесть слово testa иначе как пленником; ибо ни один из современных писателей не упоминает, чтобы Татары сохраняли головы убитых ими неприятелей и приносили их кому либо в дар.

47. В подлиннике назван он: Commarchiere dell’Imperatore. У Контарини слово Commerchier встречается также и означает Ханских досмотрщиков. (Конт. Г. XII).

48. Колхида, прославленная в древности походом Аргонавтов, заключала в себе всю нынешнюю Имеретию, Мингрелию и Гурию, и отделялась от Иберии (Грузии) отраслию Кавказского хребта, известного под именем Мосхийских гор; — в последствии прозвана она Lazia Mengrelia от населявших ее Лазов или Лазиев, которые, по мнению Прокопия и Агафиаса, суть не что иное как древние Колхидяне, — и которые по сию пору существуют под именем Лазов на берегу Черного моря, между Трапезуптом и рекою Чорохою. Колхида была попеременно то под властию Персов, то под скиптром преемников Александра Великого, то под владычеством Римлян, то под управлением собственных Государей; а в 1460 году была завоевана Турками. Колхидяне приняли Христианскую веру при Царе их Зафусе, современнике и союзнике Императора Юстина. Баснь о золотом руне вероятно происходит от золотого песка, попадавшегося в реках, омывавших древнюю Колхиду.

49. Ни у Бекмана ни у Форстера не сделано объяснения этому названию. По сходству произношения можно бы было полагать, что Кремук есть нынешний Темрюк, если бы Интериано, писатель, современный Барбаро, не говорил положительно, что страна эта находится внутри земель, известных под именем Сихии или Черкессии: Et loro maggiore et migliore loco e una valle mediterranea, piccola, chiamata Cromuc. (См. пр. 32). В других же путешественниках название Кремуха нигде не встречается, а потому объяснение этой загадки предоставляю людям, более меня сведущим в географии средних веков.

50. Кафою (isola di Capha) назывался в средние века нынешний Крымский полуостров (в древности Херсонис Таврический, у Турок Керим-Атази, а на Карте Пицигани Хазария). Судьба сего полуострова весьма замечательна. Сначала заселен он был Таврами, от которых и получил название Тавриды; потом попал во власть Кимвров; от них перешел к Скифам и Сарматам, после того составлял достояние Царей Босфорских и наконец соделался провинциею Римскою. При общем переселении народов, разрушивших Всемирную Монархию, Таврида сначала подверглась нападению Алан, потом последовательно переходила в руки Готтов, Гуннов, Хазар, Печенегов и Половцев; некоторое время находилась во власти Генуэзцов; от них перешла к Татарам и Туркам, и напоследок в 1785 году подпала под скиптр России. Название Кафы дано ей было Италианцами от города Кафы, ныне Феодосии. Желающие узнать подробнее историю Крымского полуострова могут прочесть о нем сочинение Сестренцевича, под названием: Histoire de la Chersonise Taurique.

51. Все эти народы повидимому племена Черкесские, которых имена или ошибочно выставлены в путешествии Барбаро, или, что впрочем невероятно, совершенно изгладились из памяти нынешних Черкессов. Хотя каждое племя этого народа имеет особенные частные подразделения; но названия: Кипики, Татокозия и Собан не встречается ни в одном из писателей, познакомивших нас с ними. Г. Клапрот, в главах 22-й и 26-й путешествия своего на Кавказ, подробно исчисляет всех горских народов и даже приводит те имена, под которыми они известны у соседей своих; по между ими не встречается ни одного из тех названий, о коих упоминает Барбаро. По сходству произношения, а также и по Географическому положению этих народов в описании Венецианского путешественника, можно, (впрочем гадательно) вывести следующее заключение. 1) Кипики} (в издании 1543 года Elipehe) вероятно ближайшие к Черному морю, с которого Барбаро начинает свое описание, должны быть нынешние Шапсуги, (у Клапрота Шапшики или Шапсики). В этом предположении еще более удостоверяет меня название одной реки, протекающей в земле Шапсугов, по имени Шибик (у Клапрота Чибик). 2) Татакозия есть вероятно нынешнее племя Темиргойцев и Бисленейцев, ибо в стране последних, на реке Урупе, находятся по сию пору два селения, напоминающие несколько название Татакозии, а именно: Татархана и Тазлахтула. Форстер полагает, что Татакозия есть не что иное, как Татартупа; но с этим согласиться невозможно; ибо Татартупа лежит гораздо далее, на Тереке, и не составляет особенной области или племени. К тому же Барбаро конечно бы упомянул о ней после Кабарды, еслибы под именем Татакозии разумел Татартупу. 3) Собаи (вероятно те самые, которые у Плано Карпини, в числе народов, покоренных Татарами, названы Собоаль) может быть нынешние Абазы. 4) Кевертеи (в издании 1543 года Chenerthei) без сомнения Кабарда. Так полагает Форстер и так утвердительно пишет Клапрот и 5) Ас или Аланы, — нынешние Осетинцы, как мы уже заметили в прим. 16. (см. Forst. Gesch. der Seef. und Entdeck. im Nord p. 266; Klap. Reise in d. Kauk. B. I. p. 435-84 и 557-93 и Язык. Пут. к Татар. стр. 191).

52. В Мюллеровом собрании для Русской истории (G. T. Muellers Samml. Russ. Gesch. T. VI. p. 7. сказано о Кайтакам, что они живут на берегу Каспийского моря, от Утемиша до Ширванской области, от коей отделяются рекою Дербахом; к западу же граничат с землею Каракайтаков. Страна их обширна, плодоносна и усеяна многочисленными селениями, из коих главнейшие суть: Башло и Меджилис. Гмелин полагает Кайтаков племенем Туркменских Татар, а Карамзин упоминает о них при повествовании о путешествии в Индию Афонасия Тверитянина (См. Gmel. Reise T. VI. p. 95-100; Reinegs Kauk. Т. I. p. 107, и Карам. И. Г. Р. Т. VI пр. 629.)

53. Фазис, — ныне Рион, вытекает с восточной стороны Эльбруса и у крепости Поти впадает в Черное море. Клапрот во 2-й части путешествия своего (стр. 53) подробно описывает течение этой реки.

54. Севастополь, по мнению Форстера и других, древний Диоскурий (нынешняя Искурия, по Турецки Исгаур), а по уверению Клапрота другой какой либо город, и не в Мингрелии, а в Гурии (Reis. in den Kauk. B. II S. 17). Клапрот вероятно не видал карты Пицигани; в противном случае он бы из оной удостоверился, что Севастополь лежит в Мингрелии, на том самом месте, где находится нынешняя Искурия, или, как полагает Гамба (Voy. dans la Russ. T. I. p.75), Сукум Кале. Вати (у Шильдбергера Батан, у Контарини Лиати и Варти) Нынешний Батум, а не Бедиас, как полагают многие. — Самое описание Барбаро показывает, что г. Вати находился на Черном море. К тому же Контарини определяет подробно расстояние этого города от Фазиса и упоминает сверх того, что оный, вместе с другим городом, Кальтихеею (вероятно нынешняя Кантрихе или Кантрише), принадлежал особенному владетелю, по имени Горболе (Гуриелю). Впрочем один взгляд на карту Пицигани, драгоценный памятник XIV столетия, ясно убедит всякого в том, что Вати есть нынешний Батум. Под именем Бендиана (который также встречается и у Контарини) Барбаро без сомнения полагал Дадиана, общий титул прежних Государей Мингрелии. — Тоже самое думает и Форстер.

55. Цукала, Перекопский перешеек, известный у древних под именем Тафроса, а у Турок под названием Ор-богаци. По уверению Геродота еще древние Скифы перекопали этот перешеек большим, глубоким рвом, наполнявшимся водою и отделявшим Крымский полуостров от материка. Ров сей в последствии, как повествует Константин Порфирогенет, засыпался землею и даже порос густым лесом. В 948 году по Р. Х., по свидетельству Страбона, Босфорский Царь Ассандр построил на этом перешейке каменную стену, укрепив ее, в расстоянии каждой стадии, башнями. Нынешняя же крепость выстроена Ханом Сагиб-Гиреем в 1540 году. Перекопский перешеек имеет в ширину семь верст. (См. Const. Porph. de Administ. Imper. Стр. 115; Siestr. Hist, de la Chers. Taur. Introd.; Байер Крат. опис. гор. Азова, стр. 28 и 29; и Щекат. Слов. Геогр. Росс. Гос. Т. VI. стр. 1042 и 1043).

56. Не есть ли это Газандаранский аршин, употребляемый, по свидетельству некоторых путешественников, в наших Закавказских Губерниях и составляющий полтора аршина на нашу меру.

57. Ази-Гирей, или Хаджи Девлет Гирей, родоначальник Ханов Крымских, был возведен в Ханское достоинство после сыновей Едигея, погибших в междоусобной брани. По уверению некоторых писателей, он был потомок Ченгис-Хана и воспитывался у какого-то поселянина, по имени Гирея, спасшего его от смерти. В знак благодарности к своему воспитателю, он принял прозвание его и передал оное Царственному дому Ханов Крымских. Другие историки повествуют, будто Ази-Гирей, сын, или внук Токтамыша, родился в Литовском городе Троках и что господство в Тавриде доставил ему Литовский Князь Витовт; у Абулгазия же назван он сыном Джасудина (Геяс-уд-дина) сына Тимурташа, сына Махмет-Ханова. Ази-Гирей был истинным основателем независимого Государства Крымских Татар. Он царствовал мудро, умел возбудить в соседях своих высокое к себе уважение, обложил данию Генуэзцов, властвовавших еще в приморских городах Тавриды, сносился с Папою и нанес сокрушительный удар Золотой орде, падшей потом от меча сына его Менглигирея. Ази-Гирей умер в 1467 году, оставив, по свидетельству Абулгазия, 8 сынов, из которых Нордоулат наследовал престол его. Не этого ли Нордоулата Барбаро называет Улубеем? (См. Кар. И. Г. Р. Т. V. стр. 364 и Т. VI. стр. 85; Siest. Hist, de la Chers. Taur. стр. 348-55; Абулг. Ист. родос. о Татар. стр. 100.)

58. Сольгати или Кирмия (в изд. 1543 г. Sorgathi overo Incremin) Эски Крым, Хырым (у Абульф. Сольгет или Кнрм) — старый Крым, ныне заштатный город Таврической Губернии. (См. Forst. Gesch. der Entdeck. und Seef. im Nord. p. 207. Siestr. Hist. de la Chers. Taur. pag. 35, и Кеппен Указатель к карте южного Крыма.)

59. Керкиарде, Киркор, Киркиель, у Абульфеды Керкри, у Амвросия Контарини Кернер, крепость, находившаяся на высокой горе, неподалеку от Бакчисарая. По уверению Г. Кеппена это нынешний Чуфут Кале, предместие Бакчисарая, иначе называемое Жидовским городком.

60. a) Керчь, у Абульфеды Оль Карс, прежняя Пантикапея, столица Босфорского Царства, а ныне город Таврической Губернии, имеющий особенного Градоначальника. b) Кафа (у Татар Кефа), прежняя Феодосия, колония Греческая, потом значительнейший Генуэзский порт на Черном море, а ныне уездный город Таврической Губернии; c) Сольдадия (в изд. 1543 г. Салдайя) прежняя Лагира, — ныне город Судак; d) Грузуи (в изд. 1543 г. Гразуи), у Прокопия Горзубитское укрепление, а по мнению Г. Кеппена нынешний Гурзуф или Урзуф, селение в Таврической Губернии; e) Сарсона, прежде бывшая Херсон Трахическая, основанная Ираклийскими Греками за 600 лет до Р. Х. В древних наших летописях она известна под именем Корсуни, а у Восточных писателей под именем Сарыкермана; f) Чимбало, Символон Лимен древних, нынешняя Балаклава, местечко в Таврической Губернии, и g) Каламита, древний город, давший имя свое Каламитскому заливу. Развалины его и доселе еще видны между Симферополем или Бакчнсараем, на берегу реки Альмы. (См. Forster Gesch. der Entd. und Seef. im Nord. p. 208; Кеппен Указ. к карте юж. Крыма и Siest. Hist. de la Chers. Taur. Introduction).

61. Эминах или Иминак был не Государь Крымский, а только наместник Хана. Кафа же была предана в руки Турок тем самым Анцолином Скварчиафико, о коем Барбаро упоминает в Главе X своего путешествия при повествовании о правах Мингрелов. (См. Hist. de la Chers. Taur. par Siestr. p. 554).

62. Менглигирей, знаменитый Хан Крымский и верный союзник Иоанна Васильевича III, был сын Ази-Гирея, о коем мы уже упомянули в пр. 57-м. В молодости был он взят в плен Генуэзцами и содержался у них до кончины родителя его, которому наследовал старший брат Менглигирея, Нордоулат, сверженный потом другим его братом Гайдаром. С помощию Генуэзцев Менглигирей успел в свою очередь изгнать Гайдара (1469) а соделаться Ханом Крымским; но излишняя снисходительность и пристрастие его к своим благодетелям едва не были причиною его гибели. Татары, недовольные предпочтением, которое он оказывал Генуэзцам, возмутились, призвали к себе на помощь изгнанного Гайдара и принудили Менглигирея бежать в Кафу, под защиту своих покровителей; сами же обратились к Турецкому Султану, прося его помощи и предлагая ему владение Крымом. Магомет II, понимавший весьма хорошо, что это владение может доставить ему значительные выгоды, немедленно отправил флот свой к берегам Тавриды. Визир Ахмет-Паша, принявший начальство над оным, искусно умел в 6 дней овладеть Кафою и принудил Генуэзцев бежать в Манкупу, как в самое неприступное место владений их в Крыму: Но это было неверным для них убежищем, противу победоносного оружия Мусульмун. «Пишут, говорит Карамзин, что начальник их, выехав на охоту, был взят в плен Турками и что осажденные, потеряв бодрость, решились искать спасения в бегстве, гонимые, утесняемые неприятелями. Истребив до основания державу Генуэзцов в Тавриде, более 2-х веков существовавшую и покорив весь Крым Султану, Ахмет-Паша возвратился в Константинополь с великим богатством и с пленниками, в числе коих находился и Менглигирей с братьями». По отплытии Турецкого флота, междоусобная брань снова возгорелась в Тавриде. Искатели Ханского престола, полагая его упраздненным чрез удаление Менглигирея, стали мечем оспоривать друг у друга владение Крымом, — и Магомет, склоненный просьбами Татар и самого Менглигирея, решился возвратить сего последнего в Тавриду и сделать его Ханом, в качестве своего присяжника. Таким образом Хан сей, после трехлетнего пребывания в Константинополе, снова возведен был на престол Крымский; но не успел еще восстановить порядка в своем Государстве, как был вторично свержен Ханом золотой орды Ахматом (1478), который на место его возвел Царевича Зенибека. Сей последний не долго однако владычествовал в Крыму; ибо Менглигирей, с помощию подданных своих и Турецкого войска, изгнал его, и на сей раз утвердил уже власть свою на прочном основании. Зенибек удалился в Россию, куда еще прежде бежали братья Менглигиреевы: Нордоулат и Гайдар. Иоанн III, предвидевший, что союз с Менглигиреем может быть для него крайне полезен в борьбе с Польшею и с Золотою ордою, охотно принял Крымских Царевичей и обещал Менглигирею держать их у себя, если только он будет помогать ему противу Короля Польского и Хана Ахмата. Менглигирей, ненавидевший Ахмата, с радостию принял предложение Великого Князя и, верный своему слову, во все продолжение царствования Иоанна, постоянно тревожил владения Короля Польского и громил Золотую орду. Смерть Ахмата, убитого в 1480 году Князем Шибанских или Тюменских улусов Иваком, не прекратила взаимной ненависти Хана Крымского и Царей Кипчацских. Сын Ахмата, по имени Муртаза Хан, при наступлении жестокой зимы 1485 года, искал убежища от голода в окрестностях Тавриды. Менглигирей напал на него, взял в плен, отослал в Кафу, и не довольствуясь этим, разбил еще улус Князя Золотой орды Темира; но сей Князь на другое лето соединясь с другим Ахметовым сыном Махмудом, напал на Тавриду в то время, когда жители и воины ее занимались хлебопашеством; едва не схватил самого Менглигирея; освободил Муртазу и с добычею удалился в степь. Иоанн, сведав о сем, немедленно отправил войско на улусы Ахматовых сыновей, и прислал к Менглигирею многих Крымских пленников, вырученных Россиянами. Между тем Хан Тавриды, как мы выше объяснили, верный союзу с Великим Князем, не смотря на войны свои с Золотою ордою, делал беспрестанные набеги на владения Польские. В 1500 году пятнадцать тысяч Крымцев, под начальством сыновей Хана, выжгли Хмельники, Браслав, Кременец, Владимир, Брест и Луцк и вывели оттуда множество пленников. Александр, Король Польский, устрашенный столь грозным нападением, прибегнул к союзу Хана Золотой орды Шиг-Ахмета, который, собрав двадцатитысячное войско, выступил против Менглигирея, в полной надежде уничтожить враждебного Хана; ибо ожидал, что Поляки с своей стороны будут также ревностно действовать противу Крымцев. Поход этот был последним усилием и гибелью Кипчацких Татар. Помощь, обещанная Польшею, не подходила, и Шиг-Ахмет, обманутый в своих ожиданиях, и оставленный мало по малу Князьями и Уланами своими, сделался жертвою своей самонадеянности и вероломства Поляков. Весною 1502 года Менглигирей внезапным нападением на Золотую орду сокрушил ее, рассыпал толпы, скитавшиеся с Шиг-Ахметом, а его самого прогнал в степи Ногайские и принудил потом искать убежища в Литве, где он был вероломно задержан, посажен в тюрьму и кончил жизнь в заточении в Ковне. Таким образом Менглигирей одним ударом развеял царство Батыево, в продолжении трех веков тяготевшее над отечеством нашим. Иоанн очень хорошо чувствовал услугу, оказанную России союзником ее и постоянно старался поддерживать связь свою с Менглигиреем. Связь эта была прочна, пока Иоанн был жив и пока лета не ослабили бодрости и мужества Менглигирея; но с кончиною Великого Князя обстоятельства изменились. Хан, уже ослабевший телом и духом, и находившийся под влиянием легкомысленных сынов своих, мало по малу забыл прежнюю дружбу. Тщетно Василий, преемник Иоанна, старался поддержать и возобновить ее. Престарелый Хан уже одним только именем царствовал в Тавриде и наконец, отягченный летами, умер в 1515 году. «Россия, говорит Карамзин, могла бы по справедливости оплакивать его кончину, если бы он был для Василия тоже, что и для Иоанна. Сей достопамятный в Истории Хан пережил самого себя, быв в последние годы только тению Царя, и Великий Князь мог ждать более успехов в делах с его наследником. К несчастию новый Хан не походил на отца ни умом, ни добрыми качествами; вопреки Алкорану любил пить до чрезмерности; раболепствовал женам; не знал добродетелей Государственных, знал одну прелесть корысти, был истинным атаманом разбойников. (См. Кар. И. Г. Р. Т. VI и VII и Siestr. Hist. de la Chers. Taur. p. 355-67.)

63. Прежде нежели я приступлю к объяснению происхождения Готтов и долговременного странствования их в Европе, долгом поставляю изложить здесь причины, по которым у меня перевод этого отрывка не сходен с переводами Форстера и Гаммера. И тот, и другой передали следующим образом место, в коем Автор наш объясняет положение Готтии. «За Кафою, посреди острова, омываемого Черным морем, находится Готтия, а далее, вне острова, ближе к Монкастро, Алания». Мне кажется, что перевод этот совершенно противуречит смыслу подлинника, в котором именно сказано, что Готтия лежит не в Тавриде. Вот как Барбаро начинает свое описание: Dritto (dietro) dell’isola di Capha d’inrtorno, sul mar maggiore, т. e. позади острова Кафы, вокруг черного моря». Тут ясно видно, что Автор говорит не о Крымском береге, который он уже описал в подробности, но о противуположном береге Черного моря. Следующее за сим выражение: si truova la Gothia, poi l’Alania, laqual va per l’isla fino a Moncastro, еще более удостоверяет, что Барбаро разумеет тут не Тавриду; ибо ставит Готтию подле Алании, положение коей в первой главе назначено им на материке. Ошибка Гаммера очевидно произошла от опечатки в приведенном им тексте; ибо вместо слова intorno поставлено у него interno. Что же побудило Форстера дать превратный смысл описанию Барбаро, для меня совершенно непостижимо — Бекман не переводит этого места, а только говорит, что Готты жили, по словам Барбаро, на Черном море. К сему, основываясь на показании Профессора Гакета, он присовокупляет, что народ, о коем упоминает наш путешественник, не Готты, а Евреи, живущие близь Черного моря и что Готты, которых слышал Бусбек, говорящих Германским языком в Константинополе, были не что иное как изгнанные Польские или Венгерские жиды. (См. Forster. Ges. der Seefahr. und Entdeck. im Nord. p. 208, Wiener Jahrb. der Lit. B. 65 и Beckman. Lit. der alt. Reisebcschr. p. 179). Объяснив таким образом причины несходства моего перевода с переводами Форстера и Гаммера, двух мужей, известных своею ученостию, и коих творения были для меня важным пособием в настоящем труде моем, я перехожу к краткому известию о Готтах. Народ сей, названный у Плиния Гуттонами, у Тацита Готонами, а у Птоломея Гитонами и весьма часто смешиваемый с Гетами, — происхождения Германского. В 3-м веке по Р. Х. Готты, вместе с другими Германскими народами, покинув жилища свои на берегу Балтийского моря, между Одером и Вислою, двинулись на юг Европы и овладели Дакиею. Вытеснив Алан из мест, ими заселенных, они заняли весь северный берег Черного моря до моря Азовского включая в это пространство и Тавриду, (где, по свидетельству некоторых Историков, долго существовало отдельное Государство, под именем Готтии Трапезитской, коего столица была город Манкуп) переплыли в Азию, где обратили в пепел многие города в Вифинии, Галатии и Кападокии и губительным мечем опустошили Грецию до самой Мореи. Разделившись по причине внутренних междоусобий на два государства: Восточное и Западное, Готты в продолжение полувека были грозою для всех соседственных с ними народов, пока в 4-м столетии в свою очередь не были вытеснены Гуннами и принуждены искать себе других жилищ, или покориться власти новых пришельцев. Западные Готты с Царем с своим Атанариком обратились в земли Римской Империи, приняли Христианскую веру и получили жилища в Мизии и Фракии; но будучи угнетаемы Римлянами, подняли оружие, разбили Императора Валента и с трудом были усмирены Феодосием. В правление сыновей сего Государя они вторгнулись в Италию, а оттуда перешли в Испанию, где и основали Западное Готтское Царство. Восточные же Готты, по смерти Аттилы, свергнув с себя иго Гуннов, частию удалились в Панонию, частию же нахлынули на Македонию и Фессалию. Перешед потом в Италию, они основали там Остроготоское Царство, разрушенное уже при Императоре Юстиниане. Следы Готтского владычества и доселе еще сохранились в Европе. Готический вкус, готическая Архитектура и даже самое название Готландии (одной из Шведских провинций) и острова Готланда свидетельствуют и по ныне о существовании этого, некогда могущественного народа, (см. Кар. И. Г. Р. Т. I. Гл. 1 и пр. 25-28; Брут Землеоп. Др. Света. Т. II. стр. 488-9. Siestr. His. de la Chers. Taur. p. 69. О rig. des Sarm. etc, p. 58, 79, 296, 316, et 546; Штрит. Изв. Виз. Пис. Ч. II. стр. 1-31 и Convers. Lexic. T. IV. стр. 782).

64. Фарли, город в Романии, в Италии. Форстер замечает, что о сходстве языка Готтского с Немецким упоминают еще Рубриквис и Бусбек, и что О. Мондорф видел многих невольников на Константинопольских галерах, которые происходили от Готтов и говорили языком, весьма близко подходившим к Немецкому. Бекман, как мы уже объяснили в предыдущем примечании, утверждает, что это были не Готты, а Польские или Венгерские Жиды. (См. Forst. Ges. der Entd. und Seefhart. p. 209 и Beckm. Lit. der alt. Reis. p. 179).

65. Известно, что наречие Флорентийцев считается самым чистым в целой Италии, хотя в произношении они уступают Римлянам. От того то и произошла поговорка: lingua Toscana in bocca Romana.

66. О существовании Христианской веры между Черкессами упоминает еще Рубруквис. Георгий Интериано в своем описании Сихии утвердительно говорит, что Черкессы следуют Христианскому учению и имеют у себя священников Греческого исповедания. То же подтверждают многие памятники, находящиеся в земле, обитаемой Черкессами и некоторые обычаи, между сими племенами сохранившиеся. Г. Зубов в 3-м томе своей картины Закавказского края, на стр. 36 говорит; что признаки прежде существовавших исповеданий, Христианского и языческого, весьма заметны между народам Адехе (Черкессами); особенно первая проявляется довольно резкими чертами, не смотря на мрак Магометанского фанатизма, невежество и предрассудки: «Достойно замечания, продолжает он, что народ Адехе, по умственному соображению, празднует в одно время с нами многие Христианские праздники в честь Спасителя и Богоматери; в начале весны ежегодно постится, почти в одно время с нашим Великим постом и почти столь же продолжительно. По окончании этого поста, в начале Апреля, имеет он особенный праздник, называемый днем явления Бога, во время которого женщинам дозволено молиться вместе с мужчинами. В сей день жители собираются после молитвы вместе, дарят друг другу крашеные яйца и стреляют в цель, которою всегда бывает крашеное яйцо. Попавший в оное получает подарок от хозяина, которому принадлежит лицо, служившее целию. Таковые обряды ясно показывают, что Адехе сохранили память о посте и Светлом Воскресеньи. Середу и пятницу называют они большим и малым постом; а Воскресенье — Божьим днем, в продолжение которого чуждаются всяких работ. Уважение Адехе к изображению креста также очень заметно. Всякая вещь, которую необходимость заставила хозяина оставить в поле без присмотра, если над нею он поставит крест, остается священною и неприкосновенною; и не смотря на склонность к воровству, столь общую сему народу, никто не дерзнет воспользоваться вещию, оставленною под покровительством Божиим, чрез изображение крестного знамения. В тех домах, которые не совершенно еще приняли Магометанство, прибивается к стене небольшая палка, на коей лежит кусок воску и полотенце. В праздник из сего воска делают свечу, зажигают оную, становясь пред ней на колена, молятся, скидая шапки, а на место употребленного воска кладут другой кусок. Все сии замечания относятся в особенности к племенам, живущим по берегу Черного моря и на равнинах, окружающих Кубань». Клапрот в путешествии своем (Ч. I. стр. 568) говорит, что за 65 лет пред сим Черкессы жили почти без всякой религии, хотя и называли себя Мусульманами, не употребляли обрезания и не имели у себя священников, за исключением нескольких Мулл, приезжавших к ним из Аксая и Эндери. Далее, в противность показаниям всех прочих путешественников, он утверждает, что следов Христианской веры между ими почти вовсе незаметно, кроме некоторых развалин древних церквей и надгробных памятников с крестами, как будто бы одного этого не было уже достаточно для доказательства, что они некогда исповедовали Христианскую веру.

67. Торговый путь в Восточную Индию чрез Египет и Сирию был открыт Венецианами уже после разрушения Астрахани Тамерланом в 1595 году.

68. Бакинское или Каспийское море, у древних море Гирканское, у Мавров Бохар Корсун, у Татар Акдингис, у Персиян Кульсум, у Русских море Хвалынское, а у некоторых восточных писателей, Бакинское, Гнлянское и Мизандеранское море, от прилежащих к нему областей, имеет до 146 нем. миль в длину и от 24 до 60 в ширину. Пространство, им занимаемое, заключает в себе 6862 кв. мили. Эрастофен, Помпоний Мела, Страбон и Плиний полагали его заливом Индийского Океана, хотя Геродот гораздо уже прежде объяснил, что Каспий есть море отдельное и даже с удивительною точностию определил его пространство. — Курций думал, что оно посредством Азовского моря сообщается с Эвксинским Понтом, а некоторые полагали даже, что река Аракс соединяет его с Северным океаном. О существовании Аральского моря древние не имели никакого понятия. Один только Геродот, повествует и то весьма темно, что река Яксарт, ныне Сыр-Дерья, изливается в болота. Западные писатели средних веков также не знали настоящего положения Каспия и соединяли его с морем Аральским. От того то на карте Фра Мауро и даже у Олеария реки Сыр-Дерья и Амур-Дерья представлены впадающими в Каспийское, а не в Аральское море. (См. Энцик. Слов. Азия, Амур-Дерья и Аральское море. Географ. Словарь Шекатова. Т. III, стр. 373 и Олеар. Немец. издан. 1696 г. стр. 212.)

69. Тут вероятно в подлиннике должна быть опечатка; ибо трудно подумать, чтобы Барбаро, столь точный в своих описаниях, назначил тремя днями пути расстояние от Астрахани до Москвы, составляющее сухим путем 1218 верст.

70. Василий Иоаннович, Князь Рязанский остался по смерти родителя своего осьми лет и был поручен попечениям Великого Князя Василья Васильевича. Когда юному Князю минуло 16 лет (в 1464 году), Иоанн III выдал за него младшую сестру свою Анну и отправил его господствовать в Рязани. (См. Кар. И. Г. Р. Т. VI, стр. 7.)

71. Горд Коломна укреплен каменною стеною в царствование Василия Иоанновича в 1550 году.

72. Река Москва близ города Коломны впадает в Оку. От Коломны до города Москвы считается всего 94 версты, и почти на самой половине этого пути надлежит переезжать чрез реку Москву, в месте, именуемом Боровицкий перевоз.

73. Вот что говорит о Русских плодах Олеарей, бывший в России в царствование Царей Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича: «В некоторых областях, особенно в Московской, ростут в садах прекрасные яблоки, груши, вишни, сливы и смородина. Это доказывает, сколь несправедливы показания Герберштейна и Гваньино, утверждающих, будто в России, по причине большой стужи, вовсе нет хороших плодов и яблонь. В особенности понравился мне в России один сорт яблок, столь белых и нежных, что при рассмотрении их на солнце видны были даже самые семена. Видом и вкусом они превосходны, но за то, по причине необыкновенной: сочности, не могут так долго сохраняться как наши Немецкие яблоки.

Россия изобилует также всякого рода овощами. Спаржа бывает почти в руку толщиною. Мне самому случилось видеть такую спаржу в Москве у одного Голландского купца, моего приятеля. Огурцы, тыква и лук ростут во множестве. Латук и другие сорты салада не сеятся, а тем еще менее употребляются в пищу. Сначала Русские смеялись над Немцами, у которых к столу подавали салад, говоря что они едят траву; теперь же сами начинают его прикушивать. Дыни сеятся в большом количестве; ибо разведением сих плодов многие достают себе пропитание. Они очень крупны, вкусны и так сладки, что можно их есть без сахара. В разведении плода сего Русские весьма искусны; о сем свидетельствует Герберштейн на 45 странице его сочинения. Семена размачивают в пресном молоке или в дождевой воде, смешанной с старым овечьим пометом. Потом вырывают землю на 5 аршина глубины; кладут туда слой конского навоза с соломой, заравнивают хорошей землей и делают ямки в поларшина глубиною. В сии то ямки спускают семена, которые, будучи согреты снизу теплотою навоза, а сверху лучами солнца, никак пропасть не могут. На ночь, для предохранения от росы и мороза, покрывают их рамами из слюды. Рамы сии иногда и днем лежат на грядах. По всходе растения, обрезывают у него усы, а не редко даже и концы плетей. Из сего явствует, что величина дынь зависит от трудов и ходьбы за ними».

«Нас уверяли, что за Самарой, между Волгою и Доном, ростут особенного рода дыни, или лучше сказать тыквы. Величиною они с обыкновенную дыню; видом же совершенно похожи на ягнят; ибо имеют явные признаки членов сего животного. По сей причине Русские называют их боранцами. По мере длины стебля, идущего как бы от пупа, плоды сии, при созрении, перекатываются с места на место и сушат под собою траву. Русские говорят, что они пожирают ее. Когда плод созревает, стебель сохнет и кожа становится курчавою как у ягненка. Ее можно дубить и приготовлять для предохранения от стужи. В Москве показывали нам несколько кусков постельного одеяла, сделанного будто бы из шкуры боранца. Она мягка и курчава как кожа ягненка, вырезанного из чрева матки, или только что родившегося. Скалигер также говорит, что плод сей до тех только пор может рости, пока вокруг него есть зелень, как ягненок на пастбище. Но когда травы не станет, то и он портится и опадает. По словам Русских это означает его созрение. Должно почитать истиною и то, что кроме волков, ни один зверь, как уверяет Скалигер, не употребляет плода сего, и что посредством оного ловят волков».

«Хорошие растения и цветы водились прежде в Москве не в большом количестве; по покойный Великий Князь, вскоре после нашего посещения, повелел устроить хорошенько сад свой и украсить его разными драгоценными кустарниками и цветами. Мохровых роз также Русские вовсе прежде не знали, а убирали сады свои дикими розанами и шиповником. Только несколько лет тому назад богатый купец Петр Марцелиус привез в Россию из сада Герцога Голштейн-Готорпского мохровые розы, которые принялись очень хорошо. Греческие орехи и виноградные лозы совсем не ростут в России; вина же в большем количестве привозятся, частию в Архангельск на Голландских и других кораблях, частию же из Астрахани, где ныне стали разводить виноград».

«Из всего вышесказанного можно усмотреть, что недостаток некоторых плодов и растений в России должно приписать не климату, а небрежности и невежеству жителей».

74. Город Казань (в древних летописях Саинов юрт) находится в 820 верстах от Москвы, на луговой стороне Волги, в 4-х верстах от оной, при речке Казанке. Построение сего города многие приписывают некоему Саину, сыну Батыеву, о котором впрочем ни Абулгазий, ни Автор Истории Монголов не упоминают, и которого Лызлов называет Сартаком. Вот что о начале Казани говорит Рычков на стр. 70 своего Опыта Казанской Истории: «В Российских летописцах прежде Батыя, и при нем о городе Казани хотя и ничего не находится, однако Казанские Болгары за долго прежде Батыя упоминаются. В двух из них нахожу я следующее: «Во время Греческого Царя Мануила, в Ростове же и в Суздале бывшу Андрееви, и во всей России Константину, случися Аидрееви итти из Ростова на Болгары, иже наричутся Казанцы». И ниже тут же объявляется: «и причастившись Святых Таин, нападоша на безбожных Агарян Болгарских, и взяша четыре града их, и пятый Бряхимов на реце на Каме, и благодарственная Господу Богу и пречистой его Матери воздаша, грады их запалиша, протчая же осадив и дань на них возложив». Примечается здесь из летописи, что то происходило около 1162 году; да и по Баронию Мануил начал царствовать в лето 1143, государствовал 38 лет, а скончался в 1180 году, и так прежде Батыева нашествия слишком за 80 лет. Из сего видно, что по реке Казанке, за долго прежде вышеозначенного, Болгары, называемые Казанцы, жительствовали и города свои по ней или близь ее имели, от которой без всякого сумнения и звание их произошло; а ей придано оно может быть от многих котловин или омутов, т. е. глубоких омутов, каких рек в здешних местах весьма много; ибо того невозможно мнить, чтоб звание реки Казанки от города Казани произошло; вероятнее ж то, что город Казань от сей реки, а не от котла (как то некоторые мнят), звание свое получил, а может быть еще какая нибудь и усадьба тут была под именем Казани, но в летописи нашей об ней, как о незнатной, не упомянуто, и между бывшими тут четырьмя городами именован только один Бряхимов, как знатнейший, бывший на реке Каме».

«В летописцах, наших имя города Казани не находится прежде, как со 140 лет спустя после Батыева нашествия. Объявляется в них: 1) лето 6884 (1376) Великий Князь Димитрий Иванович послал рать на Казань, и добили челом Казанцы; Воеводам и Великому Князю даша пять тысяч кораблей (знатно людей или небольших судов). Потом 2) в лето 6903 (1395), Великий Князь Василий Дмитриевич слыша измену Татарскую, посла брата своего Князя Юрья со всеми Князи, и быша тамо три месяцы, и поплениша землю Татарскую, взяша град Болгары, Жукотин, Казань и Кременьчук, и инех много градов, и нигде не было им супротивления».

«В родословной Истории Абулгазий Баядур-Хановой есть обстоятелство, по которому можно еще иметь догадку, не от имени ль какого нибудь Татарского Князя (а не от реки Казанки) сей город Казанью именован; ибо между потомками Загатай Хана, второго сына Чингизова, прежде нежели говорится о Батые, упоминает он Казан-Султана так, что он был Государь весьма жестокий, имел сначала весьма счастливую войну противу Амир-Казагана, которого разбив принудил спасаться бегом; но потом, когда сей Казан-Султан-Хан зимовал в земле именуемой Карши в прежестокую зиму, потерял столько лошадей, что почти вся его конница опешала; то Казаган, уведомясь о худом его состоянии, напал на него и отнял у него жизнь. Могло статься, что сей Хан или другой Татарский Принц, называвшейся Казаном, город Казань построив, именовал его своим именем. Но к сему напоминанию привело меня одно то, что помянутый Казан-Хан зимовал в земле Карши, зная что в Башкирии на Казанской дороге со стороны Казанской под Уфою около Белой реки, есть особливая волость, которая до ныне называется Каршинскою, где студеные зимы и глубокие снега случаются не редко. Вероятнее ж паче то, что город Казань построена от Батыя, который и Саин-Ханом именовался, и по Волге в разных местах города строил».

Город Казань был взят и разорен в первый раз Русскими, как выше упомянуто, при Великом Князе Василие Димитриевиче, в 1395-м, или, как повествует Карамзин, в 1399 году; но потом, лет сорок спустя после того, возобновлен Улу-Махметом, тем самым, о котором упомянуто в примечании 28-м. Вторично Казань была взята Русскими при Иоанне Васильевиче III в 1487 году; а окончательно покорена и присоединена к Русским владениям Иоанном Грозным в 1552 году.

75. Джагатай страна, лежащая за Аральским морем, между реками Сыр-Дерью и Амур-Дерьею, и состоящая из земель Кашгарской и Мауренерской. Название Джагатая получила она от Джагатая или Загатая, сына Ченгис-Ханова, которому сей последний отдал ее в удел. Мокшане составляют колено Мордвы, народа Финского происхождения, и живут ныне в западной части Пензенской Губернии, по берегу реки Мокши. Что Моксии Барбаро не что иное как Мокшане полагает также и Форстер.

76. Новгород отстоит от Москвы к 515 верстах и приобщен к Российской державе Великим Князем Иоанном Васильевичем III в 1478 году. Здесь перевел я выражение nove castelli девятью замками потому, что у Барбаро слово nove значит всегда девять; прилагательное же новое пишет он словом пиоvе. Впрочем по всему вероятию Автор разумел тут не девять замков, а хотел просто передать на Италианский язык значение Новгорода.

77. Варшава находится не в Литве, а в Мазовии. — Что под встречающимися у Барбаро названиями: Varsonich, Lonin (Loniri) и Mersaga должно разуметь Варшаву, Слоним и Мезериц, в том согласен и Форстер. Последний город назван у Контарини Messariza, а Словим Jonici.

78. В то время, о котором повествует Барбаро, Грузиею управлял Царь Константин; Баграт же (у Барб. Pancratio, а у Конт. Pangrati) был Царем Имеретинским (См. Klapr. Reise in den Kauk. p. 194 u. T. I.)

79. Тифлис находится не на Тигре, а на Куре. А. Контарини делает туже ошибку, а Марко Поло принимает за Тигр реку Яксарт или Сыр-дерью. (См. Tr. of Ma. Po. by Marsden. p. 2.)

80. Гори, на реке Куре в Карталинии, находится весьма далеко от моря. Но разумеет ли здесь Барбаро область Гурию, которая хотя и управлялась особенным властителем, именовавшимся Гуриелем, но принадлежала к владениям Царя Имеретинского?

(пер. В. И. Семенова)
Текст воспроизведен по изданию: Библиотека иностранных писателей о России, Том 1. СПб. 1836