СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

СИГИЗМУНД ГЕРБЕРШТЕЙН

ЗАПИСКИ О МОСКОВИИ

Путь второго посольства (НГ в Москву).

По смерти (НГ 12 января 1519 года) цесаря Максимилиана я был отправлен послом от штирийцев к королю Испании и эрцгерцогу австрийскому Карлу, избранному тогда римским императором. К Его величеству впоследствии (А узнав о коронации его, внука императора Максимилиана, римским королем и избранным римским императором) отправил своих послов (НГ князя (knes) Ивана Посечня и секретаря Симеона Трофимова) и московит, чтобы снова скрепить договоры (confoederationes), заключенные прежде с императором Максимилианом (HГ против польского короля Зигмунда (А когда он был во вражде с королем польским).). Желая в свою очередь сделать любезность московиту, император дал поручение своему брату господину эрцгерцогу Фердинанду склонить венгерского короля Людовика повлиять на своего дядю» Сигизмунда, короля польского, чтобы тот согласился на справедливые условия мира или перемирия с московитом. Итак, граф Леонард Нугарола от имени римского императора Карла, а я от имени Фердинанда, брата Его величества, инфанта испанского, эрцгерцога австрийского и проч., сели в Австрии, в Вене, на паннонские возки и поспешили к Людовику, королю венгерскому. Приехав в Буду (А 14 декабря), мы изложили здесь наши поручения и, окончив дела, как того желали, были отпущены. Вернувшись в Вену (А 5 января), мы вскоре (A 12 января) выехали с московитскими послами, которые к тому времени вернулись из Испании от цесаря; (А со мной были: господин Рупрехт, сын моего брата, господина Георга, Кристоф-Раумшюссль, Ганс Вухрер, Франц Фицин (Vicin), Никлас Штрахвиц (Strachwitz), Эразм Прантнер (Pranntner) и Матиас Целлер (Zeller), а кроме того, прочие слуги (gemain knecht)) (мы ехали) через следующие города: (A Ульрихскирхен, три мили)

Мистельбах, шесть миль (А три мили, Микулов, три мили),

Бистршице, четыре мили (А одна миля, Schaeraditz, три мили),

Вишков, пять миль (А две мили, Простеев, две мили),

Оломоуц, четыре (А две мили) мили,

[Штернберк (Sternberg), две мили]

Раrn, железные рудники, две мили. В двух милях отсюда мы переправились [по мосту] через реку (НГ Малую) Мораву и ⁸³⁹, оставив Моравию, въехали в городок и княжество Силезии

Iagerndorff, три мили. Затем через: Lubschitz, две мили,

Глогув Малый (Glogowia parva, klain Glog), две мили,

Кшепице (Crepitza), две мили, а затем, за Одрой,

Ополе (Opolia, Oppl), город и крепость, расположенные на реке Одре, где было местопребывание последнего князя опольского, три мили,

Олешно (Oleschno), по-нем(ецки) Розенберг (Rosenberg), за рекой Малапане (Malpont), которая тогда на удивление разлилась, семь миль,

польский город Кшепице Старая (Crepitza vetus), почти две мили (НГ она на полмили в (глубине) Польши; это приличный замок и польский городок.). Здесь мы узнали, что польский король находится в городе [253] Пётркуве (Pietercovia), в котором жители королевства обычно устраивают сеймы, и тотчас отправили туда слугу. Когда он сообщил по возвращении, что оттуда король поедет уже прямо в Краков, то и мы» тоже направились туда из Кшепице (А Оттуда на Bresnitza, пять (миль), до Camesco — пять и до Пётркува — четыре. Мы избрали дорогу на Пётркув, так как король, по обычаю, собрал там сейм. Но нам сообщили, что сейм уже завершился, и король едет в Краков. Туда мы и послали наших гонцов с письмом. Поэтому и мы решили (ехать) в Краков) и прежде всего прибыли в

Клобуцко (Clobutzko), две мили,

монастырь Ченстохово (Czestochow), куда на поклонение образу Пресвятой девы стекается огромное количество народа, преимущественно русского, три мили,

Жарки (Scharki), пять миль,

Кромолув (Cromolow, A Cremolow), три мили,

Олькуш (Ilkusch), знаменитые свинцовые рудники, четыре мили.

Проехав оттуда пять миль, мы [2 февраля] прибыли в Краков. Нам не было оказано тогда никакого почета, нас никто не встречал, нам не было даже назначено и указано гостиниц, и никто из придворных не приветствовал и не принял нас по долгу учтивости, как будто они совершенно ничего не знали о нашем приезде. Когда мы впоследствии (А 8 февраля) испросили доступ к королю, он пренебрежительно отнесся к причине нашего посольства и стал порицать предприятие наших государей как несвоевременное; а уж когда он узнал, что с нами из Испании возвращаются послы московита, то стал даже подозревать, не замышляет ли тот чего-либо (А он полагал, может быть, что (мы) заключили с московитами новый договор.). «Что же», — спрашивал он, — «соседство или кровное родство ваших государей с московитом побудило их добровольно предлагать себя в посредники?» — тем более что он не просил наших государей ни о чем подобном и мог бы без труда заставить своего врага принять справедливые условия мира. Мы же уверяли его в благочестивых христианских намерениях наших государей и их искренности, говоря, что они ничего более не желают от всей души, ничего иного всеми силами не добиваются, как мира, взаимной дружбы и согласия между христианскими государями. Мы прибавили также: «Если королю неугодно, чтобы мы исполняли наши поручения, то мы или вернемся, не окончив дела, или сообщим о том нашим государям и будем ждать их ответа по этому делу». Услышав это, они стали обращаться с нами несколько вежливее, и даже в гостиницах мы стали получать больше. (А король разрешил нам продолжать путь и, так как, по их обычаю, мы не слишком щедро содержались в наших гостиницах, выдал каждому из нас по пятидесяти золотых монет.). В это время мне представился удобный случай испросить тысячу флоринов, которые распиской обещала мне мать королевы Боны за то, что ранее я устроил по поручению цесаря Максимилиана этот брак (ее) дочери (НГ Добрые друзья посоветовали мне отдать расписку королю с просьбой быть моим ходатаем в этом деле. Я так и сделал.). Король [254] милостиво принял от меня расписку, сохранил ее до моего возвращения, а когда я вернулся (из Московии), распорядился удовлетворить меня (НГ в хороших венгерских золотых, как честный король. В А приводится латинский текст этой грамоты-расписки, переписанный рукой Герберштейна: Изабелла Арагонская, герцогиня миланская и барийская и проч., тебе, блестящему (magnificus) господину Сигизмунду Герберштейну, любезнейшему другу нашему, привет. Настоящему государю приличествует благодарность и щедрость не только в отношении тех, от кого они получили какие-либо услуги, но и тех также, от кого они их получить надеются. Я узнала, что Его императорское величество назначили тебя, упомянутого господина Сигизмунда, послом к светлейшему королю польскому, поручив тебе, по своему милосердию, среди прочего не в последнюю очередь говорить о браке (его) с сиятельной госпожой Боной, любезнейшей дочерью нашей. И хотя я совершенно уверена, что вы по добродетелям вашим и по (одному) приказу Его императорского величества исполните все усердно и с великим тщанием, однако, дабы исполнить долг благодарной государыни и дабы вы с тем большей ревностью взялись бы за переговоры об осуществлении упомянутого брака, (назначаем) в награду за ваши труды и старания и в знак нашей к вам милости и благорасположения, буде по вашим усилиям у названного короля брак между ним и нашей дочерью будет оговорен с несомненной определенностью, вам или другому (лицу), выступающему на законном основании от вашего имени, тысячу рейнских флоринов, подлежащих выплате в Венеции или Риме по вашему выбору. Для гарантии и обеспечения этой (выплаты) мы повелели изготовить настоящий указ, скрепленный нашей печатью и подписью для вящей определенности. Дано в городе нашем Бари 25 октября 1516 (года) Изабелла Арагонская собственноручно.).

14 февраля мы покинули Краков и на санях или возках (НГ и тогда только по-настоящему пошел снег, поэтому мы сели на сани и) по довольно удобному пути (поехали) через польские города:

Новы Корчин (Nova civitas Cortzin),

Ужендув (А десять миль, отсюда до Сандомира восемнадцать миль. Оттуда до Завихвоста вниз по Висле. Там мы переправились через нее и оставили ее слева.),

Люблин (A тоже восемнадцать миль от Сандомира),

Парчев.

Пишчац (Pessiczatez), три мили (А находится еще в Польше, но уже на самой границе. На расстоянии менее одной итальянской мили от него протекает речка Jasonkha, это — граница, оттуда на Ломазы и),

Брест, четыре мили, большой город с крепостью на реке Буге, в который впадает Мухавец (НГ в тот день, когда мы выехали из лесу на равнину перед Брестом, был такой жестокий ветер и снегопад, что за метелью не было видно лошадей. Я стал обдумывать способы, как мне укрыться от ветра и стужи, так как (понял, что) придется заночевать в поле. Поставили сани против ветра, и как только к ним наметало снегу, выкатывали их выше; под этим (т. е. образовавшейся таким образом стеной) я разместился с кучером и лошадью Бог миловал, и мы все же добрались до Бреста.) (А от Люблина досюда — шестнадцать миль, это точно посредине между Краковом и Вильной.),

Каменец (Camenetz), городок с каменной башней [в деревянном замке], пять миль; переправившись потом через две реки, Oschna и Beschna, мы через пять миль прибыли в Шерешев (Schereschowa), недавно выстроенный в [большом] лесу [городок], расположенный на реке Лесне (Lisna), которая протекает и под Каменцом,

Новый двор (Nowidwor), пять миль,

Порозово (Porossowa), две мили.

Волковыск, четыре мили (А от Бреста досюда три дня пути); во все путешествие у нас не было гостиницы, удобнее здешней (НГ здесь дорога на Вильну разделяется. Одна, по которой мы ехали (А и по которой до Вильны двадцать семь миль), на).

Пески (Pieski) [городок] на реке Selwa, которая вытекает [уже из русской области] Волыни и впадает в Неман.

Мосты (Mostu) [городок, расположенный] в одной миле далее, на реке Немане; название свое он получил от моста, проложенного через Неман, ибо по-славянски most — это «мост».

Щучин (Czutzma), три мили,

Василишки (Basiliski), три мили, [255]

Радунь (Radomi), пять миль,

Ейшишки (Hestlitschkami), две мили,

Руднинкай, пять миль,

Вильна, четыре мили. Впрочем, тогда мы ехали в Вильну не через местности, перечисленные, начиная с Волковыска, а повернув направо к востоку, проезжали через

Зельву (Solwa, A Solun),

Слоним (Slonin) (A рядом мы видели Новогрудок (Novogrodeckh), построенный великим Витовтом. Замок — пуст.),

Молчады (Moschad),

Церин (Czernig),

Oberno,

Ottmut,

Кайданов,

Минск, городок, отстоящий от Волковыска на тридцать пять миль;

кроме того, начиная отсюда, все реки впадают в Днепр, тогда как другие, проеханные нами, текут в Неман. (А От Бреста досюда шестьдесят миль. От Минска до Вильны двадцать семь миль. По тамошним масштабам это большой город и замок.).

Борисов [городок, расположенный] на реке Березине (A эта река впадает в Днепр ниже Бобруйска), восемнадцать миль [о нем сказано выше].

Орешковичи (Reschak, A Khnesackh) (А ради удобства гостиницы), сорок миль. В этих местах из-за совершеннейшей пустыни мы ехали не кратчайшей [а обычной (communis)] дорогой и, оставив городок Могилев в четырех милях правее, через

Шклов (Schklow), шесть миль,

Оршу, шесть миль, (А здесь, ниже крепости, узкий брод через Днепр; если не попадешь точно на него, то помогай бог! Отсюда по реке в)

Дубровно, четыре мили, и другие места, указанные в первом дорожнике, прибыли, наконец, в Москву. Здесь, несмотря на долгие переговоры, мы не смогли добиться ничего, кроме следующего: «Если польский король хочет мира с нами, то пусть, как водится, пришлет к нам своих послов, и мы заключим с ним мир, какой нас устраивает». Наконец, мы послали своих (людей) к королю польскому, который тогда был в городе Гданьске, и по нашей просьбе тот назначил двух послов: Петра Кишку, воеводу полоцкого, и Михаила Богуша, литовского казначея.

Узнав, что литовские послы уже недалеко от Москвы, государь внезапно под предлогом охоты и отдыха, хотя время для охоты было совсем неудобное, отправился в Можайск, где у него имеется огромное множество зайцев, и позвал нас к себе, — может быть, для того, чтобы литовцы не въезжали в город. Добившись перемирия и скрепив его, мы получили отпуск 11 ноября (Здecь в А на полях приписан лат. текст письма Герберштейна и Нугаролы польскому королю: Королю польскому. Послы Вашего величества, сиятельный (magnificus) господин Петр Кишка и господин Богуш, казначей, лучшие мужи (viri optimi), только что отпущены и отправлены великим князем московским (Moscoicum — так! — А. Н.); должно быть, вскоре они предстанут перед Вашим велич(еством) и известят вас, что и каким образом удалось сделать их господствам (dominaciones) и нам. Отсылая, таким образом, обо всем этом к их сиятельствам (magnificenciae), последуем за ними, когда бог даст. К услугам Вашего велич(ества), из Можайска, 7 ноября 1526 года Леонард, граф Нугарола, цесарев и Сигизмунд Герберштейн, эрцгерцога австрийского послы.), и (НГ Один из пяти оружейников (пушкарей?), о которых я упоминал выше, как они были наняты в Иннсбруке и через Любек и Лифляндию прибыли в Москву, итальянец, ослеп; московит разрешил ему, по нашей просьбе, уехать. Другие тоже хотели уехать согласно их охранным грамотам. Государь отвечал, что помнит об этих грамотах и отпустит их, но не сейчас, ибо они ему нужны; одних, Никласа и Иордана, нам пришлось оставить, двое других умерли. Как нас почтили и как отправили, описано выше.) государь спрашивал нас, какой дорогой мы собираемся вернуться, так как он (НГ мы сказали, что через Вильну, Краков и Вену. Великий князь потому спрашивает, объяснили нам, что) узнал, что турки были в Буде, а чем дело кончилось, того он не знал. Мы [256] возвращались по той же самой дороге, по которой и приехали, вплоть (А Мы выехали 11 ноября в сильную метель, 14-го прибыли в Вязьму, 17-го — в Дорогобуж, 19-го — в монастырь Smerkalnky, в тот же день переправились через Днепр 20-го — до церкви Козьмы и Демьяна, 22-го прибыли в Смоленск, откуда выехали 25-го и до 27-го ночевали под открытым небом. Оттуда) до Дубровно (А куда прибыли 28 (ноября),), получили там нашу поклажу, которую из Вязьмы отправили по Борисфену, а также нашли ожидавшего нас там литовского пристава, от которого [впервые] услышали о (A поражении и) гибели венгерского короля Людовика.

[Через четыре мили] от Дубровно мы (А 30 ноября) приехали в Оршу. Отсюда тем же путем, каким я возвращался в предыдущий раз, мы достигли Вильны. [Здесь мы встретили ласковый прием и обильное угощение у побочного сына короля, виленского епископа Иоанна.] Затем (через) (А Здесь мы отдыхали один день. 2 декабря — Друцк, восемь миль. 3-го — какая-то деревня, еще восемь миль 4-го — Гродно, три мили Потом опять деревня, три мили, и три мили до Борисова на Березине 7-го — Логойск, восемь миль, а 9-го — до Радошковичи (Radechvosec), пять (миль). Потом две мили до Красного и еще две до Молодечно, куда мы ехали днем 12-го — Крево, шесть миль — пустой каменный замок рядом с местечком 13-го — Меднинкай, семь миль, здесь тоже каменный замок, совершенно пустой, рядом с местечком. 14-го — Вильна, столица Литвы. Там протекает большая река по имени Вилия, впадает в Неман, берущий начало у Ковно (Cefno), которое в четырнадцати милях от Вильны по суше и в восемнадцати — по реке. И маленькая речушка впадает там же, по имени Вильна, как и город называется местными жителями. Здесь мне сообщили, что король Людовик венгерский погиб в битве с турками при Могаче 29 августа и что мой господин стал королем чешским.

От Вильны до Кенигсберга — шестьдесят, до Риги — пятьдесят, до Киева (? — Khrow) — двести (сто?) ⁸⁴⁰, до Львова (Lemberg) — сто, до Кракова — сто девять, до Варшавы (Warssa) — шестьдесят четыре, до Гданьска — восемьдесят немецких миль. 27 (декабря) мы выехали из Вильны.)

Руднинкай, в четырех милях далее,

Валькининкай, три мили (А здесь два охотничьих двора короля),

Меркине (Meretsch, Moretz) [городок], получивший имя от текущей здесь реки с тем же названием, семь миль (А 29-го (декабря)),

Ожа (Osse), шесть миль,

Гродно (А в последний день (декабря)) [княжество на реке Немане], семь миль (А две мили; пустынный край вплоть до),

Крынки, шесть миль. Когда мы двинулись сюда 1 января, то сделался жестокий мороз, и порывистый ветер вихрем крутил и разбрасывал снег, так что от столь сильного и лютого холода замерзнув отмирали и отваливались шулята у лошадей и иногда сосцы у собак. Я сам чуть было не лишился носа, да пристав вовремя предупредил меня. Как только мы прибыли в гостиницу, я по совету пристава стал мочить и растирать нос снегом и не без боли снова начал чувствовать его; сперва у меня появилось (здесь) нечто вроде коросты, а потом она мало-помалу подсохла, и я выздоровел. Московитский петух сидел у нас, по немецкому обычаю, на повозке; он чуть не умер от холода, но слуга сразу же отрезал ему гребень, который затвердел на морозе, и этим не только спас петуха, но и добился того, что тот, вытянув шею, на удивление нам немедленно принялся петь (НГ подул такой сильный восточный ветер, что, прибыв в гостиницу, я обнаружил вместо бороды большой ком льда. Пристав спросил, как у меня с носом; я пощупал его, но никакой боли не почувствовал. Пристав настойчиво остерегал меня. Когда же я подошел к огню, чтобы растопить лед на бороде, и тепло пробрало меня, тогда только я почувствовал, что нос болит. Я спросил у пристава, что теперь делать. Он велел хорошенько растереть снегом кончик носа. Я занимался этим, пока не устал; после этого у меня образовалась на носу корка толщиной с тыльную сторону ножа, под которой он со временем зажил.

Мои люди взяли в Москве молодого петушка, выросшего во взрослого петуха с толстым гребнем; он сидел на санях. В гостинице он повесил голову, ему немедленно отрезали гребень, и oн вскоре запел. Я рассмотрел гребешок: он был весь набит льдом. Мартин Гилиг (Gilig), портье (Portier) Его королевского величества, испанец, раздобыл в Москве суку, которая только что ощенилась, поэтому ее задние соски были еще полны. Они почернели прямо как черное сукно и отвалились. У Матиаса Целлера два пальца на руке застыли так, что он до самого Кракова не мог согнуть их и пользоваться ими; он забрался в один крестьянский домик, и его вынесли оттуда насильно, посадили в сани и так увезли; Франц Фицин, сын моей сестры, был (уже) белый и замерз бы, если бы Мартин Гилиг не взял его с лошади к себе в сани и не укутал в свой волчий мех. У одной из лошадей в упряжке графа от мороза отвалилось несколько кусков (мяса) от мошонки, как будто отрезали. А Нам пришлось подождать здесь один день, так как кое-кто заблудился и в гостиницу явились очень уставшие.).[257]

От Крынок через большой лес (А 3 (января)) в

Нарев, восемь миль (A здесь река того же названия; на другой день),

Бельск, четыре мили (А крепкий замок близ местечка),

Milenecz, четыре (НГ три) мили (А деревня),

Мельник, три мили (А три или четыре мили; замок при местечке на реке Буге),

Loschitzy, семь миль (А Здесь — граница.). А через восемь миль далее (А 8 (января)) польский город Лукув (Lukow), расположенный на реке Окшея (Oxi). Начальник этой местности называется Starosta, что значит «старейший»; говорят, под его властью состоят (НГ Там; А Это старостничество (Haubtmannschafft), на их языке Starostey; говорят, там) три тысячи дворян. Там есть несколько селений и деревень, в которых число дворян до такой степени возросло, что нет ни одного крестьянина (НГ очевидно, отцы с течением времени так разделили (землю среди) своих сыновей; и еще в то время у каждого отца было шесть, восемь, а то и десять сыновей без обеспечения (unversehen));

(А на другой день) Окшея [городок] на реке того же имени, пять миль,

Стежица (Steschitza) (А 10 (января)), городок, под которым река Вепш впадает в Вислу (НГ на Днепре (Nipers)) ⁸⁴¹), пять миль,

Зволень (Swolena) (А 11 (января)) [городок], пять миль; здесь мы переправились через реку Вепш (А и Вислу);

Сенно (Senna, А Sanna), пять миль,

Poiki (A Pelkhy), шесть миль,

Шидлув, городок, окруженный стеной, шесть миль,

Вислица (Wislicza), городок, обнесенный стеной [на некоем озере], пять миль,

Прошовице, шесть миль; через четыре мили отсюда мы наконец вернулись в

Краков (A Здесь мы застали короля, который благосклонно нас принял.). Здесь я говорил (с королем) о многом, что, как я был уверен, будет принято с благодарностью моим государем и послужит к его выгоде, ибо он только что был избран королем чешским (HГ Я знал также, что его по праву должны избрать и королем венгерским. Тут прибыло в Краков посольство от моего господина: господин Ян (Ian) Мракси для переговоров по вопросам, иные из которых я уже обсудил. Он (Мракси) был болен, и я исполнил и его поручения. МД В Кракове, по приезде из Москвы, нас принимали иначе, чем в первый раз, и даже весьма хорошо, так как в результате наших переговоров выявились постоянство и верная дружба наших государей.).

Из Кракова мы (А в последний день января) направились [в Прагу] через

Cobilagora, пять миль (А три мили),

Олькуш (А 1 февраля) [свинцовые рудники], две мили,

[городок] Бендзин (Bensin), пять миль, немного ниже которого река Pieltza (А Pietza) разграничивает Польшу и Силезию,

силезский городок Писковице (Pielscowitza, А Piestonetz или Pielstovitza), пять миль, [258]

городок Козле (Cosle, A Kosslec), обнесенный стеной и расположенный на реке Одре, которую называют Виагром (Viagrus), четыре мили,

Бяла (Biela), пять миль,

[городок] Ниса (Nissa, Neiss), шесть миль, местопребывание вроцлавских епископов; здесь весьма любезно принял нас и угостил епископ Иаков,

Отмухув (Othmachaw) (А 8 (февраля)), епископский замок, одна миля (А епископ отправился сюда вместе с нами),

Варта (Baart, A Wardt), три мили,

чешский город Глац (Glacz) ⁸⁴², графство, две мили (А 9 (февраля)),

Наход (Rainericz, Raneritz), пять миль (A четыре с половиной мили),

Яромерж (Ieromiers), тоже почти пять миль,

Быджов (Bretschaw, A Bietschaw), четыре мили,

Нимбурк (Limburg), четыре мили, город на реке Лабе.

Наконец через шесть миль далее я прибыл (А 13 (февраля)) в Прагу, столицу Чешского королевства, расположенную на реке Влтаве (Moltava), и нашел там своего государя, уже избранного чешским королем, и приглашенного туда для коронации, на которой я и присутствовал 24 февраля (А на следующий день (короновалась) королева.). Между тем следовавшие за мной московские послы, к которым я по долгу и ради почтения выезжал навстречу, увидев, как велики крепость и город, сказали, что это не крепость и не город, а скорее (целое) королевство и что приобретение его без крови — весьма великое дело.

А благочестивый и милостивый король, выслушав меня и ознакомившись с моим докладом, посовещался со мною о неотложных делах и изъявил мне благоволение за все, что я делал, а именно: как за тщательное исполнение его поручений, так и за то полезное, что я сделал сверх порученного. Собственными устами обещал он мне милость и за то, что, хотя и больной, я предложил свои услуги для исполнения возможных (новых) поручений (А и за готовность ехать, куда необходимо.). Раз всем этим я угодил королю, то и мне это было чрезвычайно приятно (А После отъезда московитского посольства мне было позволено отправиться домой.).

Комментарии

839. Река Моравица. Г. М.

840. В словах zway hundert первое слово в рукописи, кажется, зачеркнуто. А. Н.

841. Очевидно, опечатка — вместо Viepers. А. Н.

842. Ныне г. Клодзко в ПНР. Г. М.