Бареццо Барецци или Поссевин?

Библиографическая заметка.

В 1605 г. появилось въ Венеции краткое сочинение о «названном» Димитрие под заглавием: Relatione della segnalata et come miracolosa conquista del paterno Imperio, conseguita dal Serenissimo Giovine Demetrio, Gran Duca di Moscovia, in quest'anno 1605. Colla sua coronatione, et con quel che ha fatto dopo che fu coronato l'ultimo del mese di luglio sino a questo giorno, raccolta da sincerissimi avvisi per Barezzo Barezzi. In Venezia, appresso Barezzo Barezzi, 1605 1. Оно быстро распространилось и уже в следующем 1606 г., кроме нового итальянского издания, появились переводы на латинский, немецкий, испанский и французский языки. Из Москвы и из Кракова молва о Димитрие проникала во все европейские центры. В Праге, при цесарском дворе, ему прочили австрийскую невесту. Генрих IV пленился рассказами об его приключениях. Римские кардиналы мечтали о крестовом походе нового царя против турок, а во Флоренции рассчитывали на выгодную торговлю с отдаленным Севером.

Хотя на обложке этой «Relatione» и красуется имя Барецци, однако уже Чиампи 2, а вслед за ним князь Оболенский 3, высказали [194] мнение, что автором настоящего труда был ни кто иной, как известный иезуит Антоний Поссевин. Эта догадка очень правдоподобна и, по моему личному убеждению, она даже совершенно верна. Моею задачею будет только дальнейшее ее обоснование, а также разбор некоторых возражений.

Первые две главы «Повествования» служат как бы вступлением и содержат беглый очерк сношений между Москвою и Римом. Об этом предмете в связи с судьбами всего христианства Поссевин часто рассуждал, и здесь выступает обычное его миросозерцание, его собственный взгляд на пожелания и стремления Григория ХІІІ-го, на призвание России, на последствия духовного единения. К тому же большая часть очерка посвящена деятельности самого Поссевина сперва в ПІвеции, а потом в России и Полыпе. Сообщаются такого рода сведения, которыми в то время вряд-ли кто мог обладать, если сам не был причастен к тем же делам. Между тем, по сравнению с перепискою Поссевина оказывается, что наша «Relatione» ее отчасти воспроизводит, излагая те же факты и те же мысли, только в сокращенном виде. Внушителен даже недосмотр, который вкрался в первую главу: Канобио назван Alessandro вместо Gian-Francesco – та же самая ошибка встречается в письме Поссевина к комскому кардиналу от 14-го апреля 1581 г. 4. Заключительные слова 2-й главы сжато и наглядно изображают последствия, которые сам Поссевин неоднократно приписывал своему пребыванию на Севере: мир между Россиею и Польшею, присоединение Ливонии с 33-мя крепостями к королевству Польскому, основание епископства Венденского, учреждение двух коллегий, в Риге и Дерпте, наконец семинарии для русских в Вильне.

Далее следует история названнаго Димитрия. Про нее можно сказать вообще, что она составлена по письмам Николая Чижовскаго и Андрея Лавицкаго, полковых священников при польском отряде Димитриевскаго войска. Необходимо, однакож, оговориться. Оба иезуита были в постоянных и оживленных сношениях с своими собратьями, но их переписка начинается только со времени Московскаго похода; кроме того она дошла до нас не в полном составе 5. Поэтому всё, что говорится о происхождении Димитрия, об его спасении в Угличе и появлении в Польше (гл. III, IV, V), должно быть признано как [195] исходящее из еще неустановленного источника. В самом рассказе о походе есть та или другая черта, которая могла находиться в недошедших до нас письмах, но для чего положительного доказательства не имеется. Таков, например, рассказ о доставлении в Путивль Курской иконы Божией Матери (гл. IV).

Начиная с VІ гл., сходство между повествованием и его источниками уже ощутительно и, к счастью, можно указать на самые письма, из которых сделаны заимствования, и на двоякий способ усвоения, которого попеременно придерживался автор. Располагая материалом, не связанным строгим единством, где события раскрывались по мере того, как они происходили, в где они перемешивались с посторонними соображениями, составитель нашей «Relatione» то сводил в одну главу произвольно разбросанные данные, то просто вставлял в собственный рассказ отдельные части, отличающиеся более цельным характером. Таким образом, VI и VII гл., о переправе чрез Днепр, о первых военных успехах Димитрия и об его поражении при Добрыничах, составлены по письму от 10-го ноября 1604 г. и по некоторым другим 6. За то VIII гл. почти дословно воспроизводит выдержки из писем Чижовского и Лавицкого к Стриверию от 8-го и 17-го марта 1605 г. 7. Здесь находится известие о появлении Гришки Отрепьева в Путивле и о проделках монахов, подосланных Борисом Годуновым. В IX гл. собрано из разных писем кое-что о благочестии Димитрия, о его замыслах и предначертаниях. Особенно слышатся отголоски писем 9-го мая 8 и 15-го июня. Смерть Бориса Годунова передается в Х-й главе по письму Чижовского к Стриверию от 13-го мая 1605 г. Письмо 15-го июня того же иезуита очевидно послужило для XI и XII гл., которые содержат описание военной хитрости Запорского под Кромами и победоносного шествия Димитрия из Путивля в Москву. Последняя ХІІІ-я гл. опять более сводного свойства. До какой степени автор поддавался своим источникам, можно видеть из того, что в другом труде, изданном в Венеции в 1606 г. 9 в тех же условиях как «Relatione», письмо Лавицкого от 8-го августа 1605 г. напечатано целиком и без всяких изменений. [196]

Из всего выше сказанного вытекает следующий общий вывод: «Повествование», появившееся под именем Бареццо Барецци, составлено частью по письмам Поссевина, частью по переписке Чижовского и Лавицкого, частью по неизвестным источникам, которые, вероятно, также иезуитского происхождения. Невольно возникает вопрос: кто мог располагать таким материалом в Венеции, в 1605 г., в эпоху самого разгара Московских происшествий? Кто ближе стоял к делу и к его участникам, Барецци или Поссевин?

В этом отношении про Барецци ровно ничего неизвестно. Возможно, что он был в сношениях даже с польскими иезуитами, но об этом история упорно молчит. Относительно же Поссевина дело обстоит совершенно иначе. Преклонные лета не мешали ему развивать неутомимую деятельность. В 1605 г. он занимался в Венеции изданием обширного философскаго труда 10 и печатал его в типографии того же самого Барецци, под именем которого появилась «Relatione». Вместе с тем, как видно из оставшихся по нем бумаг, он часто переписывался с иностранными иезуитами, между прочим и с польскими, а именно, с Савицким, первым духовником Димитрия, и с Децием Стриверием, который в то время управлял орденом Иисуса в Польше. Оба эти отца получали известия из Москвы. Савицкий по собственному почину был в сношениях с полковыми священниками Димитриевского войска, а в руках Стриверия, как ближайшего начальника, сосредоточивались их доклады. Только девять писем Савицкого и два письма Стриверия к Поссевину сохранились и дошли до нас 11. Они служат доказательством, что итальянскому иезуиту сообщались не только извлечения, но самые письма Чижовского и Лавицкого. У Стриверия встречается даже точное указание о пересылке письма 15-го июня 1605 г. 12, содержание которого и воспроизводится в X, XI и XII гл. Впрочем Поссевин получал и непосредственно известия от полковых священников 13.

Личность Димитрия сильно заинтересовала бывшаго представителя Григория XIII при Московском дворе, и он в значительной степени увлекся юным католическим царем. Будущность России представлялась его пылкому, южному воображению в совершенно новом виде; [197] казалось возможным исполнение его заветной объединительной мысли, ибо он отнюдь не сомневался ни в искренности Димитрия, ни в его происхождении от Ивана, Грозного, ни в прочности его правления. По своему обыкновенно, он не довольствовался пустыми соображениями, но сейчас же горячо принялся за дело.

Во время Московского похода, вероятно в Путивле, Лавицкий как-то завел речь о Поссевине перед Димитрием. Было что рассказывать о появлении иезуита в Кремле, о пререканиях с Иваном Грозным, о заключении Заполского перемирия. И вот Димитрий изъявляет желание получить из рук бывшего посредника между Москвою и Польшею Священное Писание на славянском языке. Чижовский передает эту просьбу в Венецию и начинаются хлопоты. Поссевин имел экземпляр Острожской Библии, врученный ему самим князем Константином, но этого перевода он недолюбливал, другого под рукою, да и вообще, не было, а славянская типография во Флоренции представлялась пока только мечтою. Поэтому он предпочел выслать Димитрию другие книжицы духовного содержания и, пользуясь удобным случаем, обратился к нему с письменными советами в виде пожеланий: сыновные отношения к королю Сигизмунду III, союз с Польшею, укрощение Карла Шведского, поход против турок, посвящение России Божьей Матери – вот какие предложения почтительно внушались благочестивому царю. Сохранился в наших руках черновик этого послания, помеченный из Венеции 10-м числом июля месяца 1605 г. Дальнейшая его участь остается неизвестною.

В следующем 1606 году Поссевин был проездом в Риме и делал доклад о Димитрие Павлу V. Исходной точкой служило ему опять упование на нового царя. Свои давнишние планы он все еще почитал за самые подходящие, а при данной обстановке за удобно применяемые и с надеждой на успех. По его мнению, суть задачи сводилась к широкому распространению образования и к усвоению надлежащей веротерпимости. Он многого ожидал от взаимного сближения, обоюдного знакомства и обмена мыслей, рассчитывая, без сомнения, на выгодные для своей стороны последствия.

При таком отношении к Димитрию, можно было бы предположить без дальнейших розысканий, что Поссевин не только сам вдумывался в историю юного царя, но и сообщал ее другим. На деле это подтверждается проверкою. Давно уже напечатано послание к Фердинанду Тосканскому с рассказом о Димитрие. В флорентийском архиве есть еще два неизданных письма к герцогу Урбинскому, Франческу II, того же содержания 14. Другим лицам, в Венеции, [198] делались изустные сообщения. Так, 9-го марта 1605 г., французский посол, Кане-де-Френ, писал своему начальнику в Париж: «Так как вы интересуетесь московскими новостями, то я вам скажу, милостивый государь, что отец Поссевин получил письма из Кракова, от 14-го февраля, в которых его извещают, что молодой князь Димитрий сразился с своим неприятелем и совершенно его разбил, при чем было убито десять московских воевод и до 40.000 человек, так что разные области передаются победителю. Вот военная новость, могущая, если она оправдается, повлиять на северные страны, ибо уверяют, что этот Димитрий усердный католик». В мае месяце Кане-де-Френ снова упоминает о доставленных Поссевину письмах из Польши 15.

Итак несомненно, что в 1605 г. бывший папский представитель при Иване Грозном пересылался нз Венеции с польскими иезуитами и чрез их посредство получал сведения о Димитрие. Несомненно также, что, пользуясь этим материалом, он охотно, пером и словом, распространял известия о московском перевороте. В виду такой подготовки, чтобы составить повествование о всем случившемся, Поссевину стоило только привести подробности в порядок и облечь их в литературную форму. Такое предприятие не могло ему не улыбаться, а что он действительно за него взялся, на это есть, кроме внутренних, и кое-какие внешния указания.

В Кракове проживал тогда флорентийский агент Серниджи, горячий поклонник Димитрия, которого он особенно расхваливал за его склонность к итальянцам. Неизвестное лицо поручило Серниджи перевести на латинский язык сочинение о Димитрие, и вот в каких выражениях он уведомляет об этом, 22-го января 1606 г., тосканскаго канцлера Велисария Ванта: «Повествование (Relatione), сделанное Поссевином в Венеции, приближается к истине». Упрекнув потом автора за пропуски, восхвалив самоотвержение Мнишка, он признается, что сделает перевод «на польский лад, то есть поспешно» 16. Очевидно, Серниджи не сомневался в авторстве Поссевина, этот факт представлялся ему как общеизвестный и всеми признанный, и, конечно, он имел в виду именно нашу «Relatione», ибо другой в Венеции не появлялось.

Заслуживает также внимания иного рода указание, которое можно назвать вещественным. В ватиканском архиве находится свиток [199] без определенного нумера и с следующею надписью: «Possevini Epistolae, 1596–1600–1602–1611» 17. Многообещающей надписи не вполне соответствует содержание свитка. В нем заключаются теперь разнородные бумаги, между которыми выделяется особая пачка, на обложке которой читаются слова: «Acta in negocio et casu Demetrii Magni Moscoviae Ducis. Extat intus relatio recuperati Magni Ducatus et pleraque a nostris Patribus missa ad P. Possevinum» 18. Здесь опять разочарование. Подлинников никаких нет; нет также иезуитских посылок, а осталась только «Relatio» и то не в полном виде, всего навсего шесть глав (VII, VIII, IX, XI, XII, XIII) на семи листках. Однако, в совокупности с надписью, и эти уцелевшие странички имеют для нас значение. Таким образом, с одной стороны устанавливается связь между Повествованием и Поссевином, ибо им пересмотрены и в некоторых местах собственноручно исправлены упомянутые листки. С другой стороны, подтверждается факт сношений Поссевина с польскими иезуитами и получения от них известий о Димитрие.

Но как бы ни были вески приведенные доказательства, не следует скрывать существующих против них возражений. Во-первых, Поссевин никогда не перечисляет Повествования между своими произведениями и как бы от него отрекается. Сообщая новые данные о Димитрие герцогу Урбинскому, он их выдает за дополнение напечатанной в Венеции «Relatione», и высланной по его же настоянию Франческу II, но о собственном авторстве ни полслова 19.

Далее, в редчайшем первом издании Повествования, Бареццо Барецци сам выступает не то автором, не то ответственным лицом. В вступительном письме, посвящая свой труд Пьеру Каппони, он обещает заняться впоследствии историею доблестнаго рода своего покровителя и прибавляет: «Впрочем, благоволите пока довольствоваться моею доброю волею и принять в виде залога вам мною вручаемого это удивительное Повествование, которое я выпускаю в свет под вашим знаменитым именем» 20. Двусмысленного намека здесь [200] отрицать нельзя, но твердого, положительного утверждения все-таки нет. Письмо написано так осторожно и неясно, что поддается различным толкованиям.

Дело в том, что Бареццо Барецци, родом из Кремоны, по своему званию типографщик, ничем себя не заявил в ученом мире. Уцелевшие его письма все делового характера и, как уже было замечено выше, никаких следов не осталось его сношений с польскими иезуитами, да вообще вряд-ли он интересовался Россиею и русскими делами. Но если он сам по этой части не был компетентен, то, в качестве издателя, он удобно мог заслонять или прикрывать Поссевина. Именно в ту эпоху, то есть в 1605 и 1606 годах, обстоятельства сложились в Венеции так, что со стороны Поссевина требовалась крайняя осторожность. Время было тревожное. Римский интердикт, как громовой удар, поразил республику Св. Марка. Правительство восстало против этой карательной меры, иезуиты подчинились требованиям Павла V, и Поссевин усердно отстаивал папские права. К этому времени относятся его мелкие полемические сочинения, издававшиеся под вымышленными именами Giovanni Filoteo di Asti, Paola Anofesto и проч. Всем извеетна отменно чуткая подозрительность государственных учреждений в Венеции. Не удивительно, что Поссевин не пожелал публично выступать с историею о Димитрие 21. Московский переворот клонился тогда, по мнению многих и самого автора Повествования, в пользу Рима, а между Римом и Венециею велась ожесточенная борьба. В виду возможных придирок, удобнее было предоставить ответственность за печатаемый труд хорошо известному типографщику, чем ярому стороннику Павла V.

Таким образом, авторство Поссевина представляется несомненным. Тем не менее это произведение нельзя считать непосредственным источником – это только переделка писем Чижовского и Лавицкого с примесью некоторых посторонних сведений.

П. Пирлинг.


Комментарии

1. Повествование о замечательном и как бы чудесном завоевании отцовской империи, совершенном Яснейшим Юношею Димитрием, великим князем Московским, в 1605 году. С описанием его венчания и всего, что он сделал после своего венчания, состоявшегося в последнее число июля, до сего дня. Собрал из достовернейших известий Бареццо Барецци. В Венеции, у Бареццо Барецци, 1605.

2. Esame critico... della storia di Demetrio, стр. 4, 5.

3. Иностранные сочинения и акты, № 4, стр. III, IV. На это издание, а именно на итальянский текст, я буду постоянно ссылаться.

4. Pierling, Bathory et Possevino, стр. 54. В письме и в Повествовании есть та же хронологическая ошибка насчет Канобио и Кленке.

5. Переписка Чижовскаго и Лавицкаго находится частью в Ватиканском архиве, частью в наших руках. Эти последние письма будут приводиться без всякой ссылки.

6. Полный текста письма 10-го ноября 1604 г. напечатан Даровским, «Kraj», 1898, № 47, стр. 16. Другая редакция находится в Ватиканском архиве, отдел Боргезе, III, 90, b, fol. 300.

7. Pierling, Roma et Demetrius, стр. 203, 204, № 3, 4.

8. Ibidem, стр. 205, № 5.

9. Avvisi e Lettere ultimamente giunte... racolte da Barezzo Barrezzi, Cremonese in Venetia, appresso Barezzo Barezzi, 1606.

10. Apparatus ad Philosophiam, Venetiis, apud Baretium, 1605.

11. Письма Савицкого и Стриверия находятся в нашем распоряжении.

12. 1605, 12-го июля, Стриверий Поссевину.

13. Ciampi, Esame critico, стр. 50. Ватиканский архив, отдел Боргезе, II. 24, fol. 246. В этих двух источниках, в письме Поссевина к Фердинанду Тосканскому и в его докладе Павлу V, содержатся и следующие в тексте подробности о Библии и о проезде чрез Рим.

14. Флоренция, Государственный Архив, Отдел Urbino, Classe 1, Divisione G, fol. CLXXI, CCXIX.

15. Lettres et Ambassades de Messire Philippe Canaye Seigneur de Fresne, т. II, стр. 526, 578. Письмо 13-го февраля 1605 г., на которое ссылается Кане, написано Савицким. Он говорит, что в битве участвовало 40.000 человек. Кане ошибочно считает их убитыми.

16. Флоренция, Государственный Архив, Отдел Medici, filza 933, fol. 427.

17. Тот же свиток носил сперва надпись: Epistolae Regis Poloniae ad P. Possevinum, legatum pontificium.

18. Акты, касающиеся Димитрия, великого князя Московского. Внутри есть повествование о завоеванном великом княжестве и большая часть посланного нашими отцами отцу Поссевину. «Нашими» иезуиты называют своих собратьев; надпись написана одним из них, вероятно, самим Поссевином.

19. Упомянутое выше письмо 20-го января 1606 г. fol. ССХІХ.

20. Каппони был флорентинский уроженец (Litta, Famiglie celebri italiane, tavola XII), но жил в Венеции, где и сделал духовное завещание (Венеция, Государственный Архив, Sezione notarile, Busta 785, № 391).

21. В первой главе Повествования на итальянском языке даже просто говорится о «священнике», бывшем в Швеции. Между тем, в испанском переводе (Valladolid, 1608) Поссевин назван по имени. Очевидно, в Венеции придерживались большей осторожности.

Текст воспроизведен по изданию: Бареццо Барецци или Поссевин? // Русская старина, № 10. 1900

© текст - Пирлинг П. 1900
© сетевая версия - Тhietmar. 2015

© OCR - Андреев-Попович И. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1900