МАЧЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ

ХРОНИКА

ПОЛЬСКАЯ, ЛИТОВСКАЯ, ЖМУДСКАЯ И ВСЕЙ РУСИ

МАЧЕЯ СТРЫЙКОВСКОГО

____________________________________________

По изданию 1582 года

ТОМ I

Варшава, 1846

____________________________________________

КНИГА ШЕСТАЯ

Глава 1. О смерти Ярополка и о жестоких, частых и постоянных раздорах русских князей и [их] войнах за киевский стол.

О польской войне с Русью.

Глава 2. О битве с русскими князьями под Галичем и о поражении их от поляков.

Глава 3. О разграблении Киева и о поражении рязанского князя.

О междоусобиях Галицкого княжества.

Глава 4. О поражении половцев и разграблении Киева.

О возведении владимирского князя Романа на галицкое княжение  с помощью поляков.

О поражении половцев и о киевских междоусобиях.

Глава 5. О тиранстве Романа, князя Владимирского и Галицкого, русского монарха, и о походе его на Польшу.

О битве под Завихостом с Романом, князем владимирским и галицким, и о убиении его.

Глава 6. О разорении русских княжеств литовцами и жмудинами и о первых упоминаниях о них у историков.

Глава 7. Живибунд Дорспрунгович, литовский князь после Кернуса Куносовича и жмудский князь Монтвил Гимбутович.

О междоусобиях между русскими князьями, набегах на Русь литовцев и о их поражении.

Глава 8. О короновании Коломана, сына венгерского короля Андрея, на королевство Галатское или Галицкое и Владимирское, о его изгнании и о поражении венгров и поляков от руси.

О поражении русских князей от поляков.

Глава 9. О первом пришествии скифов или татар в те поля, где [они] ныне осели, изгнав и выбив половцев, а затем и русских князей поразили и приневолили.

Глава 10. О литовском походе на русские княжества и о их поражении от руссаков.

О значительном и прибыльном походе литовцев и жмудинов с княжичем Эрдзивилом в завилийскую сторону на Русь и о захвате Новогрудка, Бреста, Мельника и других русских замков.

Глава 11. Первые повяты и фамилии в Литве.

О поражении Кайдана, царя Заволжского, гетмана Бату или Батыева, от Эрдзивила над рекой Днепром, где в него Пеперец впадает.

Глава 12. Мингайло Эрдзивилович, князь литовский и русский, в Новогрудке второй, а в Полоцке первый.

Князья Мингайловичи: Скирмунт Новогрудский и Гинвил Полоцкий, первый христианин в Литве.

Полоцкий князь Борис Гинвилович.

Глава 13. О битве и о победе Скирмунта над князем Луцким.

Глава 14. О Куковойте Живибундовиче, князе Жмудском и Литовском.

Глава 15. О поражении Балаклая, царя Заволжского, от Скирмунта.

Жмудский и литовский князь Утенус.

Князья Скирмунтовичи: Тройнята, князь Новогрудский, Подляшский и Повилийской Литвы, Любарт, [князь] Карачовский и Черниговский и Писсимунт, [князь] Туровский и Стародубский, с помощью других русских князей поразили султана Курдаса, царя Заволжского.

Глава 16. Рингольт Альгимунтович, первый великий князь Литовский, Жмудский и Русский, и как [он] наголову поразил русских князей над Неманом.

Книга шестая

Глава первая

В году от Господа Христа 1140 ² киевский князь Ярополк Владимирович, красноречивый и хитрый, бойкий и в ссоре, и в совете, который под Галичем [с помощью] уловки и хитрой засады одолел и поразил непобедимого Болеслава Кривоустого ³, заплатил естественный долг смерти, которая сама устроила ему хитрейшую ловушку, [умер] и погребен в Киеве в церкви Святого Андрея. А на его место заступил и занял киевский престол [его] родной брат Вячеслав. Русская хроника Винцентия Кадлубка и Меховский (гл. 17, стр. 80).

Всеволод, князь Киевский. Но вскоре в Киев прибыл Всеволод Ольгович с войском, Вячеслав испугался и не пожелал вступать с ним в битву и обоюдно лить христианскую кровь ради временного [пребывания на киевском] престоле. Митрополит помирил их таким образом, что Вячеслав уступил Киев и взял в удел Туровское княжество, а Всеволод мирно овладел Киевской монархией и потом с обычными церемониями был возведен на престол.

Игорь, князь Киевский. Потом Всеволод, единовластный киевский князь, процарствовав шесть с половиной лет, умер в году Господнем 1147, 12 июля ⁴, а Игорь, сын его, после него овладел престолом Киевской монархии. Киевляне же против Игоря Всеволодовича, своего господина, призвали переяславского князя Изяслава (Мстиславича).

Изяслав, князь Киевский. Когда тот с войском приблизился к Киеву, Игорь выступил против него с братом Святославом, но, увидев великую его мощь, оба бежали с поля, не затевая битвы. А Изяслав, князь переяславский, въехал в Киев и занял княжеский стол. Через четыре дня Игорь Всеволодович был пойман и приведен к Изяславу. Тот отослал его в Переяслав и держал там в оковах, а потом, как [Игорь] сам попросил, постриг его в чернецы и определил в монастырь. Из князя Игорь [стал] чернецом.

Междоусобная битва русских князей за Киев. Узнав об этом, другие русские князья: Георгий, брат Ярополков (Юрий Долгорукий), Олег, Ростислав и Святослав, побуждаемые ненавистью и завистью, восстали против Изяслава, князя Киевского и Переяславского, желая свергнуть его с киевского престола. А когда двинулись против него объединенными силами, Изяслав с войском, которое тоже имел наготове, встретился с ними, не дожидаясь осады, и с обеих сторон полегло много побитых русских полков. В конце концов, побежденный числом [врагов] и видя [свое] войско погромленным, Изяслав метнулся к Киеву, а оттуда, взяв с собой жену и сына, бежал в Луцк ⁵.

Георгий, князь Киевский. А князь Георгий победителем въехал в Киев и сел на престол деда своего, а Переяслав, наследственное княжество изгнанного Изяслава, отдал своему сыну Ростиславу.

Потом, в том же 1147 (1149) году, князь Изяслав начал собирать новое войско против Георгия, который выгнал его из Киева. За великие подарки он призвал на помощь также князя Болеслава Кудрявого, монарха Польского, Краковского и Мазовецкого, и его брата князя Генриха Сандомирского, а за деньги немало набрал и венгров. Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 21, стр. 96) и Кромер (кн. 6, стр. 99, издание второе).

Чемерин (Cemerin). А когда на помощь ему подтянулись братья Болеслав Кудрявый и Генрих с польским войском, а также венгры, они расположились лагерем у Чемерина, где провели целую зиму, но из-за праздности (gnusnosci) и трусости Изяслава ничего годного не сделали. Никчемность вождя и гетмана. И весной польские князья и венгры, распустив войско, разъехались по своим странам (1150).

Никчемный (gnusny) Изяслав осажден. Узнав об этом, киевский князь Георгий собрал войско с двумя своими сыновьями, Ростиславом и Андреем, с братом Вячеславом и с другими русскими князьями, [своими] помощниками, и осадил Изяслава в Луцке, мощно штурмуя со всех сторон. А когда тот через галицкого князя Владимира попросил мира, киевский князь Георгий учинил с ним примирение на тех условиях, чтобы [Изяслав] поклялся более с ним не враждовать.

Водная битва русских князей на Днепре. Но уже вскоре это примирение нарушил, ибо когда умер переяславский князь Ростислав, сын Георгия, князь Изяслав, собрашись с лучанами и волынянами, решил захватить Переяслав и завладеть [им]. И, приготовив для этого много ботов (batow) и больших и малых лодок, пустился по Днепру. И когда киевский князь Георгий хотел закрыть ему перевоз (przewozu) с помощью половцев и других князей, они сошлись с обеих сторон в ладьях в жестокой битве на Днепре ⁶. Потом в водной битве князь Изяслав со своим дядей (strijem) Вячеславом и горожанами волынскими и луцкими разгромил и поразил Георгия, князя киевского, половцев и других князей, его помощников, так что князь Георгий с сыновьями и с половцами едва утек и заперся в Переяславе (1151).

Изяслав вернул утраченный Киев. А Изяслав с дядей своим Вячеславом после этой победы овладел Киевом, и с еще большим войском гонясь за Георгием, крепко осадил его и его сыновей в Переяславе, штурмуя так долго, что Георгий, притихший и притиснутый, должен был присягнуть на новых условиях и уступить Переяслав Изяславу. Изменчивость ветреной Фортуны. И когда сделал это, князь Изяслав дал ему мир и отпустил на волю с сыновьями. И, разместив своих рыцарей в Переяславе, отъехал в уже отбитый своими рыцарями Киев.

Счастье в делах на диво переменчивым бывает:
Побежденный сражается и побеждает;
Он был изгнан, сам Юрия прежде изгнав,
Но вернул обе свои столицы: Киев и Переяслав.
Чего не мог добиться с помощью венгров и поляков,
То сполна вернул с помощью волынских казаков,
Проиграв битву на земле, выиграл ее на воде.
Бог своих верных всегда утешит в беде.

Сапогинь (Sapuhojno), где галичане перерезали венгров. А когда на помощь отцу Изяславу, князю Киевскому, его сын Мстислав привел нанятых за деньги венгров, галицкий князь Владимирко, улучив момент, [когда после] дневной [попойки] у Сапогини [венгры] ночью валялись пьяные, как скотина во время спячки, всех перебил, перерезал и прикончил, ибо Мстислав не мог их, перепившихся, разбудить. Меховский пишет: Omnes tanquam pecora trucidavit (весь скот был забит). Пьянство в войске приносит беду (szkodliwe).

Князь Владимир разбит венграми под Галичем. Это подвинуло князя Изяслава второй раз послать своего сына Мстислава с большими подарками в Венгрию, чтобы привел венгров против Владимирка Галицкого. Распалившись гневом и желая отомстить за своих перебитых людей, сам венгерский король Стефан вместе с войском и с Мстиславом подступил к Галичу, где Владимирко дал им битву. Но, побежденный численностью венгров и утратив свои полки, бежал в Перемышль. Венгерский король Стефан двинулся за ним и так сильно прижал (ucisnal) его в Перемышле, что [Владимир] вынужден был просить мира. Но киевский князь Изяслав, прибывший в лагерь Стефана с новым войском, не соглашался на мир со своим врагом Владимирком, князем Галицким. Однако Стефан их обоих помирил и отступил с войском в Венгрию, а Изяслав с сыном Мстиславом вернулся в Киев.

Осажденный и освобожденный Чернигов. В том же году князь Георгий или Юрий (который выгнал было Изяслава из Киева, а потом Изяслав [выгнал] его самого) собрал войско со своими сыновьями и с ростовчанами, суздальцами, половцами и рязанскими князьями. И, подступив с [этими] силами под Чернигов, добывал замок, штурмуя башни и стены. Но вскоре для снятия осады (na odsiec) на помощь черниговцам прибыл князь Изяслав. Испугавшись этого, половцы тут же бросились бежать, а за ними и князь Георгий, не полагаясь на свои силы, отступил к Новгороду (Северскому). Но и там не чувствуя себя в безопасности, оставил в Новгороде сына Василька для обороны, а сам уехал в Суздаль. А Изяслав, князь Киевский, не застав Георгия под Черниговым, двинулся за ним к Новгороду, из которого Василько тоже бежал к отцу в Суздаль. А Изяслав, когда новгородцы с покорностью и подарками вышли к нему просить милости, дал им мир, а сам вернулся в Киев.

Половцы разгромлены. Потом князь Изяслав отправил против половцев сына Мстислава, который с русским войском разорил их края, захватив шатры и обозы и освободив множество христианских пленников. И с различной добычей и с захваченными людьми и скотом прибыл к отцу в Киев победителем и триумфатором.

Благородное [отношение] галичан к своему господину. В то время умер Владимирко, князь галицкий, а Изяслав, желая мстить за старые обиды, пошел войной на сына Владимиркова (Ярослава Осмомысла). Узнав об этом, галичане тоже собрали немалое войско со своим молодым князем, однако, любя его мужество и готовность встать против врага за честь отчизны, попросили его, чтобы отступил к Галичу ради безопасности здравия своего. А когда Изяслав, князь Киевский, пришел на галичан, галичане с упорной смелостью сошлись с ним в решительной и огромной битве над рекой Серетом. Смешались в огромной битве ⁷. И когда с обеих сторон полегло множество полков, оба войска напоследок перемешались так, что один другого не знал (ибо все они были русскими) и свой бил своего. И обе стороны, считая себя побежденными (za zwiciezonych), отступили с этого побоища. А вскоре [после того] как Изяслав вернулся в Киев, он отдал долг смерти, будучи призван ею в урочный год, в лето от рождения Господа Христа 1158, 13 ноября ⁸, и погребен в Киеве в монастыре святого Феодосия или Федора.

Ростислав, князь Киевский. По смерти Изяслава, князя Киевского, в Киев приехал смоленский князь Ростислав, сел на его престол и начал править. И вместе с князьями Святославом Всеволодовичем и Мстиславом Изяславичем пошел к Чернигову против князя Изяслава Давидовича, другого двоюродного (strijecznego) брата недавно умершего князя Изяслава Киевского, намереваясь выгнать его из Чернигова. Но Бог, который запретил посягать на чужое, покарал эти недостойные амбиции. Ибо Изяслав Давидович призвал на помощь Глеба Юрьевича и половцев, которые немедленно прибыли и соединились с Изяславом Давидовичем. А Ростислав, князь Киевский и Смоленский, увидев их великую мощь, испугался и, не смея попытать счастья в битве, тут же вступил в переговоры, уступая Изяславу Давидовичу Киев, а его племяннику Мстиславу — Переяслав. Пример гнева Божьего и переменчивости счастья для жаждущих чужого. Et timuerunt ibi, ubi non erat timor (И были поражены там, где не было страха). Услышав об этом, Мстислав Изяславич разгневался и уехал со своим рыцарством с поля, а за ним и все другие князья упорхнули и разбежались. А половцы, бросившись за ними, много полков их, русских бояр, порубили и переловили, сжигая и разоряя деревни, церкви и монастыри, и ушли в свои земли с великим полоном. А Изяслав Давидович, победив без боя, въехал в Киев, который был вынужден ему уступить прельстившийся жаждой власти Ростислав Смоленский, на свою беду затеявший эту войну. Взгляни на дивную изменчивость Фортуны.

Вот так, возжелав чужого, свое потерял,
Споткнулся от жадности, да и упал.

Георгий вернул [себе] Киев. Потом к Киеву подступил с войском Георгий или Юрий (Долгорукий) (который выгнал было Изяслава, а Изяслав выгнал его), и когда [стал] штурмовать город и замок, Изяслав Давидович [начал с ним] переговоры и уступил ему Киев, который ему недавно сдал смоленский князь Ростислав. И вот так Георгий второй раз сел на киевский стол своего деда ⁹ и разделил этот русский край между сыновьями: Андрею дал Вышгород, Борису Туров, Глебу Переяслав, а Васильку Поросье (Porssy).

Пересопница. Потом Георгий, князь Киевский, не останавливаясь на том, что выгнал Мстислава Изяславича из отчего Переяславского княжества, послал против него сильное войско к Пересопнице, где в то время жил князь Мстислав. Устрашенный мощью неприятеля и видя, что его [силы] неравны для встречи [с врагом, Мстислав] бежал в Луцк, а оттуда приехал в Польшу, прося о помощи польских князей: Болеслава Кудрявого, Мешко (Mieclawa) и Генриха.

Поляки идут на Русь. Объединив силы своих княжеств, [польские князья] двинулись на Русь военным обычаем (obyczajem neprzyjacielskim), намереваясь посадить Мстислава не только на переяславский, но и на киевский стол. Узнав об этом и опасаясь силы польских князей, Юрий, князь Киевский, убедил (przejednal) Мстислава и его родных братьев, Владимира и Ярослава, сыновей Изяславовых ¹⁰, дедичей и отчичей (наследников) киевского престола, что вернет им Владимирское, Переяславское и Пересопницкое княжества, как и другие служащие им державы, кроме Киева, и клятвой подтвердил, что потом никогда не будет покушаться на эти их земли.

Владимир осажден. Но вскоре нарушил клятву и осадил князя Мстислава во Владимирском замке, где полегли убитыми очень много рыцарей с обеих сторон. Поляки, которые служили Мстиславу за деньги, делали частые вылазки из замка на войско киевского князя Георгия и много их убили, так что Георгий, потеряв несколько своих полков, вынужден был со стыдом отступить от Киева.

Георгий, князь Киевский, умер. И вскоре после этого, съеденный (zjety) болезнью и окончательно распрощавшийся с жаждой лакомой светской власти, там же и умер и похоронен в церкви святого Спаса Берестовского, в году от рождения спасителя Господа Христа 1164, 15 мая ¹¹.

Киевские тяжбы (powlocy). По смерти киевского князя Юрия или Георгия киевским столом овладел черниговский князь Изяслав Давидович, но той же зимой его выгнал из Киева Мстислав Изяславич. А когда и ему быстро надоел (omierzla) отчий киевский престол, той же осенью спустил (spuscil) Киев своему дяде (stryjowi) Ростиславу, князю Смоленскому. Но и тому киевское панство сразу же наскучило, и он спустил его Владимиру Мстиславичу. Узнав об этом, владимирский князь Мстислав Изяславич, разгневавшись, согнал Владимира Мстиславича и сам второй раз занял отчий киевский престол и стал править.

10 русских князей осадили Киев. Потом суздальский князь Андрей Георгиевич (Боголюбский), не в силах терпеть того, что Мстислав правил в Киеве, на который он сам был ближайшим [претендентом] после отца Юрия, собрал войско из суздальцев, ростовчан и владимирцев, во главе которого поставил сына Мстислава. Пришли также ему на помощь девять других русских князей: Глеб (Юрьевич) Переяславский, Роман (Ростиславич) Смоленский, Давид (Ростиславич) Вышгородский, Владимир Андреевич (князь Дорогобужский), Дмитрий Юрьевич (Всеволод Большое Гнездо), родные братья Георгий (Рюрик?) и Мстислав (Slawiec) (Ростиславичи), князья Олег и Юрий (Игорь) Святославичи. Все они объединились и осадили в Киеве Мстислава Изяславича, который из-за долгой осады не мог далее терпеть голода и бежал во Владимирский замок другого своего княжества, Волынского.

Руссаки сами разоряют Киев. А упомянутые князья, взяв город и Киевский замок, захватили жену и сына Мстислава ¹², а весь город Киев как добычу отдали на разграбление своим солдатам и рыцарству, которые при грабеже доселе цветущего и богатого города не останавливались [перед тем, чтобы] ограбить и обобрать святые костелы, церкви и монастыри ¹³.

Глеб, князь Киевский. А когда унялись грабежи, Мстислав Андреевич, будучи гетманом над этим войском, сразу же посадил на киевский стол своего дядю (stryja) Глеба, князя Переяславского, который потом умер, пропанствовав едва два года.

Роман, князь и монарх Киевский. А на его место вступил смоленский князь Роман, овладев киевской монархией, за которую сталкивались лбами (za lby chodzili) его предки, убивая и изгоняя друг друга.

Литовцы нападают на Русь. А когда литовцы с ятвягами, лесные люди, объединив свои силы, вторглись в русские княжества и набрали много добычи, с которой привыкли жить, против них собрал [войско] Роман, монарх Киевский. И бегущих с добычей в свои лесные логова литовских и ятвяжских язычников догнал, поразил, разгромил и отнял большую часть добычи, захватив множество [пленных]. И, согнав их в Киев и в другие русские замки, держал в жестоком плену, используя на тяжких и скотских (bydlece) работах.

Руссаки пашут на литовцах. А иных, сковавши, приказывал запрягать в плуги и пахать поля, будто на волах, старое корчуя по-новому, или, как говорят по-русски, запрягая на новый лад. Отсюда появилась одна поговорка. Когда литвин, научившийся русскому языку, тянул плуг, то приговаривал: «Романе, Романе, лихим кормишься, литвою пашешь!». Романе, худым кормишься.

Но и этот князь Роман недолго усидел на киевском престоле, ибо Ярослав Изяславич, собрав войско из половцев и из русских, выгнал князя Романа и сам завладел Киевом, утвердив свой престол, как монарх. О чем свидетельствуют русские летописцы и Меховский (кн. 3, гл. 22, стр. 98). В этом месте Меховский ошибся, написав Ярослав Ярославич, ибо должно быть Ярослав Изяславич.

О польской войне с Русью

Польский монарх Казимир захватил (pobral) замки на Руси. Потом, в 1179 году, польский князь Казимир Второй, прозванный Справедливым, сын Болеслава Кривоустого, видя, что русские князья, столкнувшись друг с другом лбами, дают ему удобный случай, наехал на их земли, прилегающие к Польше, которые занял отчасти [в результате их добровольной] сдачи (podanim), а отчасти и силой, как Брест, который ныне зовется Литовский, Владимир, Дрогичин и Перемышль, как пишут Длугош и Меховский (гл. 23, стр. 100). Но польский хронист Винцентий Кадлубек, первый [из летописцев], при жизни которого происходили эти события, не упоминает, чтобы в то время Казимиру довелось отнять так много русской земли. Этот Казимир, собрав войско, вернул только Брест Литовский, который Польша [когда-то] передала Руси, а более ничего, что подтверждает и Кромер (кн. 6). А русские князья, помирившись, тоже не дали полякам долго пановать в своих землях, как сообщают летописцы русские и литовские. Священный мир. Ибо при согласии (лишь при котором и прирастают царства) [русские] и свои замки отобрали, и несколько польских отняли.

Брест отделился от поляков. Затем в году от рождения Господа Христа 1182 Брест Литовский тоже выбился из повиновения, и весь край снова перешел под владычество русских. Узнав об этом, польский князь Казимир осадил Брест и, добыв его после 12 дней непрерывного штурма, виновных покарал смертью. Поляки построили в Бресте замок. И построил над городом замок, в котором разместил польских солдат [для защиты замка] от русских, как свидетельствуют Длугош, Меховский (стр. 103), Ваповский и Бельский (стр. 248).

Казимир, князь польский, как пишет в своей хронике Винцентий Кадлубек, от Бреста сразу же двинулся в Подгорскую Русь, желая посадить на галицкое княжение своего племянника (siestrzenca) Мстислава ¹⁴, которого согнали с престола другие братья, русские князья, попрекавшие его тем, что он бастард (bekart) (незаконнорожденный). И поход этот был в досаду полякам и пугал их, как пишет Кромер: Moleste ferebant eam expeditionem pleriquae proceres, fortassis recordatione cladis apud illum oppidum, Crzivousto Boleslao regnante acceptae. Ибо помнили о своем первом несчастном поражении под этим городом с Болеславом Кривоустым, однако бедолаги (niebozeta) поляки вынуждены были следовать за своим князем.

Глава вторая

О битве под Галичем с русскими князьями и о их поражении от поляков

Польский князь Казимир хотел племяннику Мстиславу ¹⁵
Помочь сесть на княжение по наследственному праву.
Подступив под Галич, стал так и сяк примерять,
С какой стороны его войску лучше нападать.
А Владимир и Всеволод тоже не дремали,
Один галицкое, другой белзское войско собирали.
И другие князья им на помощь спешили,
На поляков со всех сторон напасть решили.
Быстро двинулись под Галич грозными шагами,
Раскинув полки по полям рядами,
Узрев которые, поляки сразу испугались,
Вспомнив, как когда-то отсюда разбегались ¹⁶.
Но князь Казимир тогда веское слово сказал,
Надеждой на верную победу тешить их стал,
Чтобы не пугались, что русских так много,
А полагались на свою отвагу и на Бога.
Чтобы на том же месте за своих братьев отомстили,
Которых русские изменой, а не мужеством, побили ¹⁷.
После позорного бегства войско со славой вернтся,
Трусам беда, смелым счастье всегда улыбнется.
Так Казимир ободрил своих и построил для боя,
Всеволод же с Владимиром, эти двое ¹⁸,
Вывели огромное число русских с сайдаками ¹⁹
И те с пронзительным криком сошлись с поляками.

Жестокая битва поляков с русскими.
Звуки труб и грохот бубнов слышались со всех сторон
Крики мужей, конское ржание и звенящих доспехов гром.
Грозный Марс восстал, обе стороны распаляя,
Трепещущие небо, землю и леса им под ноги швыряя.
Русские полки на польский левый фланг напирали ²⁰,
Стрелами из луков ляхов густо осыпали
Так, что те знамена и полки уже не разбирали
И смешали ряды, что порядке стояли.
Руссаки тем смелее железный град выпускали,
Из кривых луков стрелы со свистом вылетали.
И во что какой русин прицелиться норовил,
Либо коня, либо самого мужа на землю валил.
Казаки же волынские с боков поджимали,
И, ударив оттуда, польский строй разрывали,
И если рогатину муж в мужа всадил,
Сразу дух вышибал и с коня валил.

Миколай, воевода Краковский.
Краковский воевода левый фланг возглавлял
И свой дух боевой уж под русским напором терял.
Всеволод с волынцами всех поляков бы перебил,
Если бы полк Казимира тут же не подскочил ²¹.

Доблесть Казимира.
И с отменной отвагой ударив с боков,
Он с невиданной силой отбил руссаков,
Ибо смело пробился сквозь полки галичан,
А потом еще крепче побил волынчан.

Речь Казимира к смешавшемуся войску.
Призывая своих, он кричал: «Гей, дети, за дело,
Бог вернет нам удачу, сражайтесь смело,
Не бойтесь! Помните о славе своих предков былой,
Когда мы косили русских, как хлоп траву косой».
Так Казимир словом и делом сумел удержать
Воинов левого фланга, уже готовых бежать,
И вернул их в бой. Вот вам пример явный,
Как важен бывает на войне гетман справный ²².

Русских жестоко покарали ²³.
И тогда поляки, уже было сломленные силою руссаков,
Стремительно ударили в самую гущу русских полков,
Рубя с коней, отразили их и с гиканьем стали гнать,
И ни одному не дали из лука пострелять.
Не в перестрелку, а в рукопашный бой пришлось им вступить,
И в каждого вселяло мужество желание победить.

Счастье [улетает] от русских к полякам.
Счастье же, которое и там и сям летать привыкло смело,
Махнув изменчивым крылом, от русских к полякам улетело.
И вот уже русские, державшие было в руках победу свою,
Смешали строй и совсем растерялись в бою ²⁴,
Ища своих и не зная пароля, блуждали.
Доспехи бренчали и лязгали, раненые стонали,
А поляки им передохнуть совсем не давали,
Бить, убивать, не щадить никого только и желали.
Русские полки стали в страхе разбегаться,
Всеволоду вернуть их в бой нечего было и пытаться.
Видя это, русские из другого, галицкого, войска,
Которые с польским правым флангом еще бились геройски,

Тут же оставили марсовы дела и спины показали ²⁵.
Волосы на головах у всех от страха дыбом стояли,
Поляки их гнали, толкали, кололи и рубили,
А других, связав, в неволю тащили.
И бегущих больше, чем в бою, поубивали ²⁶,
А с убитых много всяких ценностей собрали.

Русским князьям едва удается бежать.
Всеволод и Владимир, часто меняя коней,
Бежали в густые леса среди гор и полей.
Владимир просить помощи у Белы в Венгрию ускакал,
А Всеволод на третью ночь в Белз прибежал ²⁷.

Поляки одержали победу над руссаками.
Поляки их богато украшенный лагерь грабили и разоряли,
Там много разного военного снаряжения взяли,
Галичане же им замок и город сдали
И Мстислава ²⁸ своим господином признали.

Так эту битву описывают, хотя и с некоторыми различиями один от другого, Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 25, стр. 103), Кромер (издание второе, кн. 6, стр. 113), Бельский по Ваповскому (ex Vapovio editionis) (кн. 2, стр. 248) ²⁹ и самый первый польский хронист Винцентий Кадлубек, при жизни которого все это и происходило ³⁰.

Глава третья

О разграблении Киева и о поражении рязанского князя

Киев разграблен. Вскоре после этого, как пишет тот же Меховский (гл. 27, стр. 107), князь Святослав Черниговский, побуждаемый завистью, собрал большое войско и пошел войной на киевского монарха Ярослава Изяславича, неожиданно осадив того в Киеве ³¹. А когда Ярослав Изяславич, усомнившись в обороне, бежал из замка, Святослав Черниговский завладел Киевом, где, захватив жену и юного сына Ярослава, отправил их в Чернигов вместе с его рыцарством и всеми сокровищами, оставив Киев опустошенным и дочиста разграбленным.

Ограбление киевского духовенства. А изгнанный киевский монарх Ярослав Изяславич, приехав в Киев с двумя Ростиславовыми внуками и с рыцарскими полками, во всех бедах, которые претерпел от князя Святослава Черниговского, обвинил всех богатых горожан, митрополита, владык, архимандритов, игуменов, чернецов, черниц и попов и пограбил у них имущество и ценности. Большая неволя для киевлян. А для выкупа жены с сыном и рыцарства, захваченного в плен тем же Святославом, наложил на киевлян большие подати, а некоторых продал [в рабство]. А Святослава осадил в Чернигове, желая отомстить ему за свои беды, но когда не смог его взять, учинил с ним мир и примирение.

Святослав, князь Киевский. Потом Ярослав Изяславич умер в 1184 году, а после него на киевский престол взошел Святослав, князь Черниговский ³².

Внутренние войны русских князей. Потом Всеволод завладел княжеством Владимирским после своего брата Михаила, умершего 14 числа июня месяца в том же вышеупомянутом году ³³. После него Мстислав Ростиславич, князь ростовский, собрав из ростовчан и половцев немалое войско, хотел выгнать Всеволода из владимирского замка. Всеволод тоже [пошел] против него, а когда встретились, князь Всеволод поразил Мстислава и ростовчан. И после этой победы ³⁴ сразу же двинулся против Глеба, князя Рязанского, имея в помощь двух сыновей киевского монарха Святослава, Олега и Владимира, и племянника своего Владимира Глебовича, князя Переяславского.

Лучше опередить. Узнав об этом, рязанский князь Глеб по хитрому совету решил опередить войну Всеволода и, собрав своих людей и своих союзников (pomocniki) половцев, вторгся во всеволодово Владимирское княжество, не желая поджидать неприятеля в собственном доме. Поэтому князь Всеволод, который уже был близ Рязани, был вынужден с войском вернуться назад, спасая своих.

Жестокость Всеволода к своим русским. И когда на своей земле сошелся в огромной битве с рязанским князем Глебом и с половцами, поразил неприятельское войско и, захватив после победы самого князя Глеба Рязанского, умертвил (zamordowal) его в плену, а двух его сыновей, княжичей Мстислава и Ярополка, ослепил. И захваченных половцев всех изрубил, перебил и искоренил как поганых язычников. А иных рязанцев и их русских союзников отпустил на волю.

О междоусобицах (rosterkach) в Галицком княжестве и о прочем

Потом, в 1185 году, галицкий князь Мстислав ³⁵, посаженный польским князем Казимиром на отчее панство и жестоко обходившийся со [своими] русскими подданными, был отравлен менее чем через три года после той битвы, выигранной у Галича. И послали за его братом Владимиром, который после той проигранной [им] битвы бежал было в Венгрию, чтобы тот побыстрее приезжал на галицкое княэжение. Утешенный этой радостной новостью, Владимир пришел к венгерскому королю Беле, прося его о помощи рыцарями, конями и средствами [на их содержание] (nakladem), чтобы он мог вернуть себе отчее панство и дать отпор польскому монарху Казимиру.

Погляди (patrzaj) на хитрость и злобу венгров. Услышав это, венгерский король Бела не только не оказал ему помощи, но и самого Владимира посадил в тюрьму. А в Галич послал с войском своего сына Андрея, чтобы тот как можно быстрее занял замок.

Венгерская хитрость для захвата Галича. [Андрей] придумал [хитрость], будто бы Владимир, опасаясь за свою безопасность, сначала послал с войском его, а сам следует сзади. К великой радости всех русских он был впущен в галицкий замок. И вот так овладев замком, венгерский королевич Андрей разместил в нем венгерский [гарнизон], принуждая русских присягнуть ему. А тех, которые отказывались присягать, сажал в тюрьму, изгонял, отбирал имения и раздавал их своим венграм, после чего занял все Галицкое княжество.

Галицкий наследник Владимир выходит из тюрьмы. А злосчастный (chudziec) Владимир, собственный галицкий наследник, видя, что он явно и предательски обманут, и проведя два года в тюрьме, куда был заключен [по приказу] венгерского короля Белы, подарками и обещаниями склонил на свою сторону своих венгерских стражей и [вместе] с этими сторожами бежал ³⁶. И с вождями (wodzami) и товарищами пришел в Галич, но не мог взять замок, ибо венгры его крепко (dobrze) обороняли.

А потом к нему, как к своему господину и наследнику, сразу же съехались и сбежались русские, и со всеми ними он разорял набегами и уводил пленников из окрестных княжеств, а также обобрал и опустошил Перемышльские волости, которые в то время уже служили Польше. Этого польский монарх Казимир уже не мог стерпеть и поразил хищное войско Владимира [силами] своего гетмана, воеводы Краковского. И из-за русских дел с венгерской короной Владимиру пришлось самому бежать и, видя себя всеми брошенным и отовсюду теснимым, он покорился польскому монарху Казимиру, сначала через послов попросив отпустить ему вину. И просил его помочь отобрать у венгров свою отчизну, Галицкое княжество, обещая потом верно ему служить и постоянно соблюдать свои обязательства (w powinnosci statecznie zachowac). Казимир, как истинно святой монарх, так и поступил. Он ласково принял его и послал добывать с ним Галич польское войско, [гетманом] над которым поставил краковского воеводу Миколая. К нему, как к наследнику, охотно прибыло и немалое русское войско со всего государства. Они окружили Галич, который сначала смело защищали венгры с добрыми надеждами, что со дня на день подойдет венгерский король Бела с большим войском на помощь своему сыну Андрею против русских и поляков. Но, обманутые в своих надеждах и прижатые голодом, сдали замок, выговорив себе свободный выход в Венгрию со своими вещами. Так венгры со своим королевичем Андреем были выпровожены в Венгрию, а князь Владимир с польскими полками въехал в галицкий замок к великой радости всех русских и занял отчий престол в году от рождения Господа Христа 1188. И в то же время могущественный и воинственный сарацинский король Саладин взял у христиан Иерусалим и овладел им после 88 лет, в течение которых [этот город] был в христианских руках. В один и тот же год (1188) Владимир взял Галич, а сарацин Саладин — Иерусалим ³⁷.

Польский монарх Казимир внезапно умер на празднике. В русских княжествах все дела спокойно шли своим чередом. А польский монарх Казимир Справедливый, признанный всеми сословиями, шляхетскими и духовными, и славный своими достоинствами, в 1194 году в день Святого Готарда (5 мая) устроил праздник богатым и убогим. И когда он добродушно беседовал с епископом и со своими панами о бессмертии души и благословении святых после смерти (ибо был человек ученый), как только напился ³⁸, сомлел, упал и сразу же умер, к великому ужасу и странным предположениям празднующих.

Глава четвертая

Половцы поражены. Русские князья съехались в Киев на сейм и порешили всеми силами идти на половцев. И 20 июня 1194 года ³⁹ поразили великое сонмище (w zastepach) половцев, горделиво полагавшихся на свою мощь, забрав их шатры и обозы. И с огромной добычей, со славой и с победой вернулись на Русь.

Русские поражены половцами. А потом русский князь Игорь, тоже желая добыть славы, не ограничиваясь одной победой, задумал, переправившись через реку Дон или Танаис, всех половцев искоренить. И двинулся против половцев с двумя сыновьями, с братом своим Всеволодом Ольговичем ⁴⁰ и с черниговским (Cerniejowskim) рыцарством. Но половцы неожиданно ударили на него с огромным войском и над Доном его так жестоко поразили, что из русских войск никто живым не ушел. Затем половцы, завершая победу, вторглись в русские земли около Переяславля, захватили все замки над рекой Сулой и вывели в свои края огромную добычу, о чем Меховский кн. 3, гл. 29, стр.114.

Бедственная (szkodliwa) чужеземная помощь. Потом, в году Господнем 1198, когда киевский князь Святослав умер и был погребен в церкви святого Кирилла Черниговского ⁴¹, киевским княжеством силой завладел князь Рюрик Мстиславич ⁴². Но когда по истечении [некоторого] времени [Рюрик] был изгнан киевлянами, то бежал к половцам, от которых получил помощь. И с несметным войском, имея с собой сыновей Ольговых ⁴³, во второй день [месяца] января без сопротивления взял киевский замок.

Жестокое разрушение Киева половцами. А поганые половцы стольную церковь Святой Софии и все прочие церкви и монастыри жестоко разграбили, старых и немощных частью изрубили, частью ослепили, а попов, чернецов и черниц, бояр, горожан и простолюдинов с женами и детьми увели в неволю в свои земли. Тогда же были взяты в плен князья Мстислав Владимирович и Ростислав со своими рыцарями, а Рюрик занял престол Киева ⁴⁴, пусть и разрушенного.

В упомянутом году от рождения Господа Христа 1198, когда галицкий князь Владимир, посаженный на княжение польским монархом Казимиром, умер, не оставив после себя потомка, начались новые междоусобицы (rostyrki) между русскими князьями. Многие из них домогались галицкого княжения, а особенно владимирский князь Роман — по наследственному праву и по праву рождения (dziedzicznym i przyrodzonym). Дело в том, что покойный Владимир был его дядей по отцу (strij) ⁴⁵, и [Роман] добивался и домогался Галича более прочих князей. А поляки стремились превратить Галицкое княжество в повят польской монархии, как недавно учинили с Перемышльским княжеством. Но так как в то время у них была гражданская война с Мешко Старым, пытавшимся силой отобрать краковский престол у молодого польского князя Лешека Белого, то Галицкое княжество решили отдать Роману Владимирскому, сильнейшему в то время на Руси князю, которого в той же мере боялись обидеть, ибо, добиваясь Галича силой, он мог пойти с русью войной на поляков. Забава (rozgrywka), подобная римской: давать поблажку тому, кто сильнее.

Битва поляков с галичанами. Итак, польские войска с гетманом воеводой Краковским, вместе с которым настоял пойти и молодой монарх Лешко Белый, сын Казимира, проводили владимирского князя Романа до Галича. И как только въехали в галицкие поля, им преградили путь готовые к битве вооруженные галичане, понимавшие, что поляки хотят посадить в Галиче Романа, которого они ненавидели и боялись его тиранства. Поляки тоже смело сошлись с ними, перепугали и разгромили.

Роман, князь Галицкий. Потом галичане просили милости у польского монарха Лешека, обещая ему великие дары, чтобы он сам ими правил, а не отдавал их князю Роману. Но когда не получили согласия на свою просьбу, то отворили ворота Галицкого замка, где по указанию Лешека вынуждены были присягнуть служить верой [и правдой] князю Роману, а он им тоже обещал править милостиво и справедливо. И там же с обычными церемониями в княжеской шапке был возведен на галицкий престол митрополитом и владыками, а Лешко с войском воротился в Польшу ⁴⁶.

О поражении половцев и о киевских междоусобицах

Русские князья [идут] на половцев. Русские князья, вспомнив про кривды и частые набеги язычников половцев, а также про вышеупомянутое жестокое разграбление ими Киева и монастырей, собрали против них большое войско. И в их поля, где у них были свои кочевья, двинулись князья: Рюрик (Ростиславич) Киевский, Ярослав Всеволодович Переяславский ⁴⁷ и Роман Мстиславич (Галицкий). Пришли внезапно и ударили на половцев, на их палатки (namioty) или становища (obozy), которые они звали вежами. И ныне в Жмуди дома или номы зовутся вежами ⁴⁸, жилища крестьян, которых у меня было 25. И перебили там великое множество поганых половцев с детьми и с женами, не пропуская ни одного становища (stanowi). И привезли на Русь большие трофеи: верблюдов, коней, различную добычу и освобожденных христианских пленных. А что до киевского князя Рюрика, который недавно приводил половцев воевать русскую землю и грабить Киев, то он по сговору иных князей был схвачен Романом Мстиславичем, князем Галицким и Владимирским, доставлен в Киев и пострижен в монахи (w zakon czerniecki) вместе с женой. А его пленных сыновей, Ростислава и Владимира, отправил в заключение в Галич, отпустив на волю только дочерей.

Святослав выставлен из Киева. Князь Святослав Мстиславич, видя, что киевский стол без князя пуст стоит, занял Киев, собираясь в нем править. Но галицкий князь Роман Мстиславич, который хотел именоваться монархом всей Руси и так себя и писал, подступив к Киеву, Святослава Мстиславича из замка со срамом выставил (z zelzywoscia wyrzucil).

Ростислав Рюрикович [возведен] на киевское княжение. А на киевский стол посадил Ростислава Рюриковича, бывшего у него в плену. И его родного брата Владимира из тюрьмы выпустил, желая этим распустить слухи о своем могуществе, доброте, отзывчивости и милосердии, и тем успешнее осуществить военный поход на Польшу, который готовил в том же году. Ниже будет о том, как он воевал Польшу с другими русскими князьями и с литовской помощью.

Глава пятая

Князь Роман, новый Фаларис ⁴⁹ и Нерон. Галицкий князь Роман, которого, как мы писали выше, польский монарх Лешко Белый на свою беду поставил на галицкое княжение, сначала показал галичанам свою милость, но скоро стал великим тираном. Иных [он] разрубал и четвертовал, иных живыми закапывал в землю, другим приказывал сдирать кожу, рассекать на куски, сажать на кол, рубить, жечь, топить, распиливать пилой, выкалывать глаза и умерщвлять различными муками, воистину тиранскими. Тиранская поговорка. А русских панов, которые убегали от его тиранства, ласково заманив дарами, потом, подвесив их на деревьях, каждого расстреливал [из луков], припоминая свое обычное тиранское присловье: «Не передавив пчел, меду не есть» ⁵⁰.

И собрал великие сокровища, отбирая добро и конфискуя имения у бегущих русских панов. Этим он тоже усилился на Руси, да так мощно, что его боялись [все] прочие русские князья. И поэтому одних он подчинял [себе], других изгонял из княжеств, а на место изгнанных ставил послушных своей воле.

Литовцы во второй раз подчинены Романом Галицким. Литовцев же и ятвягов, лесных людей, живущих по соседству, завоевал, покорил и заставил подчиниться русской мощи. А так как литовцы, народ языческий, необузданный и неспокойный, часто выбивались из подданства, то многие литовские полки он достал мечом, а всех, кто имел коня или вола, заставил заниматься сельским трудом (do bydlecych robot). И престол русской монархии из Киева перенес в Галич, от своего имени назначив на киевское княжение Ростислава Рюриковича, а отца его Рюрика постриг в чернецы, как уже рассказывалось выше.

Вот так [Роман] подчинил себе всех русских князей Белой и Черной Руси, и с течением времени все были вынуждены его слушаться, а он правил ими по тому же закону, что и аист жабами. И таким же манером московский [князь] правит остальными князьками и ныне.

Роман воюет Польшу. Потом в 1204 году князь Роман совершил набег на Люблинскую и Сандомирскую земли, начав войну против польского монарха Лешека ⁵¹. И вот так, не встречая отпора, разоряя, сжигая и уводя в полон польских людей, во многих местах в Польше выстроил крепости и разместил в них своих русских солдат (zolnierzami Ruskimi osadzil).

А на другой 1205 год тот же Роман, князь Галицкий, Луцкий, Волынский и Владимирский, присвоив себе русский монарший титул, собрал большое конное и пешее войско чуть ли не со всей Руси, [а также] из Ятвягии и из Литвы, грозя не только Польшу завоевать, но и все имя латинян (Lacinnikow) (как русские зовут последователей римской церкви) искоренить вместе с их письмом и церковными обрядами ⁵². Русские анналы Длугоша, Меховский (стр. 119), Кромер (стр. 125), Ваповский и Иоанн Гротовиус (Grotovius) в Apophlegmatis Haeroum ⁵³.

Отповедь святого владыки владимирского. Также послал великие дары владимирскому владыке греческого закона, прося, чтобы тот своей епископской властью благословил его и его рыцарство на военный поход в Польшу, дабы он мог разорять ее в течение трех лет. Но владыка, презрев дары, отвечал, что не годится давать такого благословения христианам, идущим неправедной войной на христиан. Услышав это, Роман разгневался и пригрозил владыке смертью, как только с победой вернется с этой войны. Владыка же отвечал: «Я за правду смерть принять не боюсь, а ты, князь Роман, и сам не ведаешь, вернешься ли с войны, либо нет». Dubius Martis euentus (Исход войны сомнителен).

Роман второй раз воюет Польшу. Выбранив (nasromociwszy) владыку, князь Роман в начале весны вторгся в Польшу и осадил Люблин, а когда ему там не повезло, ибо поляки крепко обороняли замок, обратил все свои силы на Сандомирскую землю, разрушая, сжигая, грабя и разоряя деревни, местечки и церкви. И, переправив войско через Вислу, частично вброд, частично на лодках, разбил лагерь под Завихостом (Zawichwostem), в 2 милях от Сандомира. Здесь [он] услышал, что против него [выступили и] приближаются поляки со своими князьями, однако не верил, что они посмеют с ним встретиться, полагая, что поляки, увидев его войско, тотчас же обратятся в бегство.

Князь Роман, на свою мощь уповая спесиво,
И на счастье, что людские дела решает на диво,
Разбив лагерь под Завихостом, без опаски воевал
В Польше, своими загонами людей резал и убивал.

Поляки же, видя, что их волости в упадке,
Решили отбить русской жестокости нападки.
Их князья Лешек и Конрад пошли против ворога,
Братья, чьи силы князь Роман ценил недорого,

Не веря, что они решатся с ним в битву вступить ⁵⁵.
Но и юного протвника нельзя недооценить ⁵⁶,
Ибо и молодая цапля может ястреба убить,
А змея, свившись в клубок, может сильнее укусить.

Так и поляки в неурочный (biedni) час залегали,
А момент улучив, тут же знак к битве дали ⁵⁷.
Князей в безопасное место отослали
И на русских свои огромные полки (poczty) послали.

А князь Роман, как только своих построил к бою,
Скорым шагом пошел на поляков стеною,
Не дав им построиться и смешав им строй ⁵⁸,
С криком Роман вступил с поляками в бой.

Сам как храбрый гетман поступал ⁵⁹,
Польских рыцарей своей рукой рубал,
Многих из них на тот свет посылал,
Звоном железа небо и землю оглушал .

Хриплый рев труб, свист стрел и конское ржанье,
Храбрых рыцарей крики, их доспехов лязг и бренчанье,
Князь Роман с обнаженной саблей по полю едет,
Ободряет своих, громко крича о триумфальной победе.

А польский гетман ⁶⁰ тоже своих на бой призывает,
Обещанием славы в них воинский дух возбуждает;
И русский, и поляк запальчиво рубился,
Марсов жребий то туда, то сюда клонился.

Ляхам своя земля придавала смелости,
Каждый хотел мстить русским за их дерзости;
А Роман думал, что числом своих войск победит,
Каждый другого отправить на тот свет норовит.

Бой уже долго длился, но никто не побеждал,
Князь Роман всюду бегал, строил своих и ободрял.
Поляки, собравшись в кулак, в атаки ходили
И, прорвав русский строй, битву возобновили ⁶¹,

Громким гиканьем, криком и страшным ревом ужасая,
Поднятой пылью и песком небеса затмевая.
Князь Роман долго и храбро от них отбивался,
На милю вокруг труп на трупе валялся.

А потом русские полки стали таять, убегая,
А Роман остался, их напрасно призывая.
Коня под ним убили, он пешим побежал,
Жеребую кобылу у реки поймал,

Сел на нее, так и Вислу переплыл, жизнь спасая,
Потом бросил кобылу, со стыда сгорая,
Ударил ей челом ⁶² и пешком побежал со своими,
Смешавшись в бегстве с русскими простыми ⁶³.

А поляки гнали, рубили, вязали, топили,
Вражеской кровью отчизну свою кропили,
Там и князя Романа убили, не узнав ⁶⁴,
Лучше б он на кобыле остался, убежав ⁶⁵.

Потом в Сандомире с честью его схоронили,
Но русские паны тело его откупили
Тысячей гривен серебра. Сразу же заплатили ⁶⁶
И во Владимире снова похоронили ⁶⁷.

А в ночь перед битвой Роману приснилось,
Будто на огромную стаю воробьев, так случилось,
Из Сандомира слетелась небольшая стая щеглов
К Завихосту. И щеглы одолели там всех воробьев.

А когда своим панам тот сон рассказал, тогда
Старики сказали: видно, ждет нас беда.
Княже, это к добру, молодые сказали,
Будем бить собак ляхов. Но не угадали ⁶⁸.

Вот так наш милый Роман, будто Ксеркс, жестоко
Ошибся, ибо силу греков тот ценил невысоко.
Ведь Сенека сказал: берегись врагов своих,
Даже если кажется, что нет ничтожнее их.

Так поляки одержали эту славную победу под Завихостом над Вислой в году 1205 в день Гервазия и Протасия (19 июня) ⁶⁹, святых, которым польский монарх Лешко Белый щедро соорудил алтарь в Краковском замке. А убитый князь Роман, главный враг Польши и Литвы, остался на поле, будто простой солдат (drab) ⁷⁰. [Потом его] с почетом, как монарха, погребли сначала в Сандомире, затем во Владимире Волынском ⁷¹, а за его тело русаки отдали полякам 1 000 гривен серебра. О чем подробнее свидетельствуют Длугош, Меховский и Кромер.

Глава шестая

Год 1205.

Когда Роман так жестоко счастье свое упустил (sfankowal)
И над русской монархией смертью своей подшутил (nadpsowal),
Все русские князья, которых много было,
Стали спорить за власть, как кому было мило.

        Первая причина литовских и жмудских вольностей.
А литовцы с жмудинами, что в лесах поджидали,
О разгроме русских сразу же узнали.
В свои длинные трубы тут же затрубили,
Видя, что поляки русскую мощь надломили.

Живибунда с Монтвилом гетманами избрали,
О чьей доблести и военном искусстве хорошо знали;
Не желая в густых лесах праздно лежать,
За добычей решили на Русь набежать.

        Литва воюет русские княжества.
А когда через Вилию войско переправили,
Жмудинов и ятвягов к себе прибавили,
Новогрудские волости вдоль и поперек разоряли,
Русский народ без жалости грабили и убивали.

Пожгли окрестности Владимирские и Луцкие,
Пограбили церкви и монастыри русские,
До самого Мозыря свои загоны распускали,
Другие Пинское княжество без помех разоряли.

        Русские князья Ольговичи.
Князья Ольговичи, видя беды многие,
Засели на узкой лесной дороге,
Где поганым через лес с добычею идти,
Там их и решили угробить (zagnabili) и извести.

А предупрежденные литовцы другой [дорогой] пошли,
И с собою пленников с награбленным вели.
Узнав об этом, Ольговичи за ними поспешили,
В схватках, где могли, язычников громили.

А когда в Слонимских (Slominskich) полях литовцы кошем ⁷² встали,
Ольговичи с русскими сразу на них напали
И всей гурьбой (hurmem) битву с погаными завязали,
А литовцы тоже смело на них налетали.

        Литовская битва с руссаками.
Русь с саблями и с луками, а литва с рогатинами и копьями
Бились с громкими криками и разноголосыми воплями,
Mus, azmus thos (tuos?) Gudos ⁷³, литовцы и жмудь кричали:
Битву, равную с обеих сторон, долго они не кончали.

Князья Ольговичи, видя это и беды боясь,
Потерпеть поражение от язычников стыдясь,
Завели два своих полка литовцам в тыл умело
И ударили так, что средь бела дня от пыли стемнело.

        Литовцы поражены руссаками.
Как только литву стиснули и с чела, и с заду,
И от русских стрел она полегла, как жито от граду,
Стали они разбегаться, а русь за ними бежит,
Гонит, рубит, трупов их полное поле лежит ⁷⁴.

Одни через реку вплавь бросались, другие горемычные
В лагерь бежали, а иные в лес, в свои логова привычные.
Так Ольговичи всех их полностью разгромили,
Хотя и у русских не один полк там наголову разбили.

        В несогласии и великие царства гибнут,
        а в согласии растут [даже] малые и никчемные.
А литва потом постоянно, не переставая,
Беды чинила на Руси, полоны выгоняя;
Ибо русские князья, которые после Романа остались,
Все, у кого был меч, за верховную власть передрались.

Данило Романович к Галичу ходил, взять его пытаясь,
С киевским и черниговским князьями лбами толкаясь.
При согласии Рим в повелителя мира из ничего превратился,
В несогласии он оскудел со страной и свободы лишился.

Славные греческие царства с вельможными князьями
Персам и римлянам были страшны в согласии сами,
А в несогласии турки силой их покорили,
Вольностей и самой любимой отчизны лишили.

Бывший невольник панов своих мучит,
Бывший пастух ученых философов учит
В Греции, куда сами турецкие пастухи
Пришли с Кавказских гор, из скифской шелухи.

        Литва в согласии выросла из ничего.
А сама Киевская монархия, с древнейших веков
Славная твердым мужеством и отвагой честных руссаков,
Из-за раздоров в Литву свой престол перенесла
И из единой Литвы великая страна произошла.

Об этих вторжениях литавов (Litawow) в русские княжества после убиения русского псевдо-монарха Романа, князя Владимирского и Галицкого, Длугош, Винцентий Кадлубек и Меховский пишут так: Circa haec tempora nomen gentis Lituanicae auditum est, prius incognitum, qui cum servi Ruthenorum forent, pro solutione tributorum peryzomata, suberes et pelles quotannis pendentes, circa annum Domini 1205 in magna multitudine glomerati contra Russiam venerunt. Duces autem Holhovici cum illis campestraliter congressi fere ad ultimum eos conflixerunt, licet ex Rutenis etiam multi cecidissent, etc. Латынь Меховского (кн. 3, гл. 29, стр. 114). Примерно в это время услышали доселе неведомое имя народа Литовского, который, когда был в неволе у русских, был обложен данью и [обязан был] ежегодно платить ее вениками, лыком и шкурами зверей. В году Господнем 1205 они в огромном множестве собрались в войско и пошли против русской земли. А князья Ольговичи сошлись с ними в поле в битве и разбили наголову, хотя и из русского войска много рыцарства полегло, и прочее ⁷⁵.

Потом в соответствующих местах Меховский уже часто упоминает литовцев, как сам ниже увидишь. Другие историки тоже описывают эту литовскую битву с Ольговичами — таким же манером, как и я выразил в виршах ⁷⁶.

Кромер тоже пишет об этом вторжении литавов на Русь сразу после убиения Романа: Per hoc tempus Litvani gens fera, silvestris et obscura, Russorum agros praedis agendis infestare caepere, etc (в первом издании «Хроники» стр. 183, во втором издании стр. 126 кн. 7). То есть: еще до этого литовцы, народ лесной, жестокий и ничтожный (nieznaczny), начали совершать набеги на русские земли, захватывать и вывозить добычу, и прочее.

Так Длугош, Ваповский, Меховский и Кромер в своих хрониках впервые упоминают о литовском лесном народе и освещают его военные действия [под] 1205 годом от спасительного рождения господа Христа. Однако не могло быть так, чтобы Литва началась со столь недавнего времени. Этот народ с самых древних лет жил в тех же местах, где и сейчас, и [существовал] так же давно, как русские либо поляки. Но русские монархи, как более сильные, после долгих и частых с ними войн жестоко их одолели, приневолили, заставили платить дань и притесняли, так что в лесах литвина и жмудина до того часу и не слыхать было, ибо они еще как следует не распространились [по миру]. А русская монархия не только Литве, но и греческим императорам, половцам, печенегам, болгарам, сербам, венграм, полякам и другим соседям, как иностранным государствам, и в мирное [время] страшна была с давних лет, особенно с 861 года от рождества спасителя Христа, во времена князей Олега, Игоря, Рюрика, а также при Святославе, Владимире и Ярославе. Выше со слов некоторых историков рассказывалось, что при этих русских монархах Литва была уже известна, но из-за своего соседства попала в подданство к Руси. Однако [литовцы] выбирали время и совершали набеги на русские княжества. Об этом свидетельствуют русская история (dzieje) и первый польский историк Винцентий Кадлубек, [который полагал], что имя литовцев известно уже лет 700, а Меховский вопреки самому себе в некоторых местах описывает войны литовцев с русью, [бывшие] лет 500 [тому назад]. Ибо у него в каждом рассказе рыщешь, как в лабиринте, все он там писал с ошибками (confuse), а один раз положил [заседания] капитула на четверг и на пятницу, что мог бы и поправить из одного лишь приличия, кроме того, путался (confudowal) seriem et ordinum temporum et nationum (с датами и порядком времен и народов) ⁷⁷. Это, если кому-то потребуется, я могу продемонстрировать из его же хроники. Так, первое появление и толкование имени литовского он относит к 1205 году (гл. 29, стр. 114), а выше, под 1103 годом, сам себе противореча, пишет так: Eodem tamen Anno Pruteni et Lituani terras Russiae vastarunt, etc. Однако в том же году пруссы и литовцы разоряли русские земли, и прочее (гл. 15, стр. 83). Это доказывает славное мужество литовцев, разорявших русские земли в течение 477, а не 372 лет ⁷⁸. Что из него приводят также Ваповский и Бельский в своей Хронике in libro Cronicorum secundae editionis (издание второе, стр. 245). Выше тот же Меховский упоминает литовцев, жмудинов и латгалов (Lotihajlow) под годом Господним 1041, из чего следует, что Литва была известна 576 лет ⁷⁹. А ниже тот же [автор] выводит их народ от итальянцев стародавних времен, еще до Христа, о чем уже достаточно написано выше.

Глава седьмая

Долго я тебя, читатель, забавлял
Тем, что русские дела прилежно описал
И прервал порядок литовских князей.
Ты прости меня и вот что уразумей:

Русский народ в истории своей древнейшей,
Прославленной Киевской монархией сильнейшей,
Свою храбрость не раз в боях проявлял,
Чем они гордятся и живут, чтобы каждый знал.

Ибо и с Митридатом, царем Понтийским, который один
Страшил гордых римлян и был непобедим,
Роксоланы, нынешних русов предки,
Воевали, о чем пишут и сами греки.

Лиутпранд, Прокопий, Зонара еще с незапамятных лет
В греческих хрониках пишут о величии русских побед ⁸⁰.
Пишет и Сабелликус ⁸¹, кто хочет, пусть читают,
Что и ученые домоседы о русской славе знают.

Как с греческими императорами, придя путями водными,
На море бой вели, желая видеть потомков своих свободными,
В Таврике, где ныне Перекоп, Корсунь у греков захватили,
А под Адрианополем их цесаря зарубили ⁸².

Своими глазами видим мы в Пере ⁸³, месте красивом
Над Пропонтидой ⁸⁴, глубоким морским проливом,
Всадника в латах с копьем — герб русской страны
В память далекой греческо-русской войны.

Высеченными на воротах стихами на разные лады
Славят греки Владимира, его деяния и труды,
Как он на греческой царевне женился и крест святой
Принес на Русь, низвергнув идолов своею рукой.

Славят русское мужество и Блондус, муж ученый,
Успергенсис, Аретин, во многие тайны посвященный,
Орозий, Науклер, Волатеран ⁸⁵ знаменитый,
Гвидо, Равенна и Лиутпранд, историк именитый ⁸⁶.

Все они пишут про русские дела, которых нет славнее,
Вспоминая которые, сердце бьется сильнее,
Ибо с парфянами, с греками, с данами и с прочими скандинавами,
Со шведами и с норвежцами обменивались ударами кровавыми.

Новгородцы Великую Финляндию держали,
Псковичи с давних лет дань со Скандии брали,
В то время русская монархия в зените стояла,
Впереди всех соседей всегда выступала ⁸⁷.

Потому-то литовцы на Русь не зарились и не нападали,
Хотя сами себя не хуже русских считали,
А без них навести нам порядок никак не суметь,
Потому что русские издавна дома привыкли сидеть.

Есть старые свидетельства: Литва же от них же и приросла,
Когда у русских князей междоусобица рога вознесла;
А литовцы, будучи в согласии, в их вотчинах осели,
Когда смуты бедную Русь изнутри разъели.

Служили литовцы Руси, которая их приневолила силой,
Но непобедимую державу несогласие подкосило ⁸⁸:
Так наизнанку выворачиваются монархии и царства
И холопы над панами власть берут в государстве.

Кернус Кунасович, князь литовский, сперва заселил
Леса над Вилией, он как раз удобный момент улучил,
Когда русские князья друг другу вредили
И один на другого войска водили.

В Кернове, который заложил и своим именем назвал ⁸⁹,
Он устроил столицу и Завилийское княжество приумножал
Без особых трудов, пока русские выбивались из сил,
И на свет божий имя литовцев из тьмы выводил.

А сын Гимбута, брата Кернуса, Монтвил,
В Жмуди готовое княжество после отца получил,
Жил в Юрборке, но в Кунасове чаще бывал,
Где ныне Каунас, там охотился и зверя бивал.

Эрдзивила, Немена и Викинта он породил,
Трех сынов, и для дела каждый из них подходил,
Среди грубого люда в Жмуди они правили
И поганских богов своих чтили и славили.

Над Невежисом вечный огонь или Знич ⁹⁰ основавши,
Там для идолов рядом построили башню,
Им же по дьявольскому соблазну леса посвятили,
В которых змеям и гадам жертвы приносили.

Живибунд ⁹¹ Дорспрунгович, римской фамилии,
Жил в Дялтуве и в Вилькомире,
Герб Китаврас от предков имел: полуконя, полумужа,
Целящего из лука в конский хвост в виде ужа ⁹².

Четверо князей, каждый в своем уделе,
Во взаимном согласии и дружбе жить умели.
В согласии литва в столь великий народ превратилась,
А русская монархия от несогласия чуть не развалилась.

Литовский князь Кернус, сединами убеленный,
Дочь свою Пояту решил отдать в жены
Живибунду Дорспрунговичу, как зятю тесть,
А с ней и княжество Литовское, оказав зятю честь.

Сына-наследника он не имел и поэтому дочке своей
Власть передал, ну а с нею и зятю, их поженив поскорей.
Так Живибунд, храбрых римлян по крови потомок истинный,
Вместе с женой получил и Литву, как наследник единственный.

И из Дялтувы отправился в Кернов, где с милой женой,
Верной Поятой, принял верховную власть над Литвой.
Правил он скромно, и подданных мирно судил,
А при угрозе границам, не медля, беду отводил.

Кернусу, когда смерти долг заплатило тело,
А душа к Харону на перевоз летела,
У леса высокий погребальный курган вознесли,
И у озера Жосли ⁹³ мертвое тело сожгли.

Сожгли, как обычай языческий требовал, ну а потом
Прах собрав, схоронили; выше найдешь ты о том.
Живибунд тело тестя после смерти спалил,
Вилькомир, Дялтуву и Кернов себе подчинил.

Герб Колюмны ⁹⁴ объединил с Китаврасом, гербом своим,
Сделав себе печать с этим клейнотом двойным,
С Монтвилом же, князем жмудским, он дружбы держался,
И каждый из них при прежнем своем уделе остался.

Русским князьям против поляков помогали ⁹⁵
И в мазовецкие волости из своих углов (z katow) наезжали,
Выводя пленных и добычу, с чего и жили,
И за ними уже не гнались, когда Нарев переходили.

А когда у русских бывало несогласье,
Видя случай освободиться от их власти,
Наезжали на их княжества, добычу хватая
И в густые леса, как в замки, с ней убегая.

И если их в поле не догнал, то уже поздно,
Ибо по болотным топям разбежались розно,
Острова на озерах им убежищем были, чащобы и пущи,
Они прятались в ямах, их считая укрытием лучшим ⁹⁶.

Старинная литовская одежда.

Кроме шкуры звериной, одеждой другой не владели,
Все имущество их — только то, что с собою имели.
Дом — шалаш, сверху дерном покрыт, обувь из лыка,
Зверю лоб ободрал — и надел вместо шлыка ⁹⁷.

Можно сказать, что все это с Геркулесом схоже,
Который голову покрывал львиной шкурой тоже,
Видел бы он, как наш жмудин лоб свой
Покрыл волчьей, медвежьей, либо зубра головой.

Старинное литовское оружие.

А когда железные плуги в русских землях добывали,
Наконечники для стрел и копий из них ковали,
Их потом на длинные древки насадили,
А до этого наконечники костяными были.

И хоть их русские били, а на ком-то и пахали ⁹⁸,
Они мало думали о смерти, а воевали и воевали;
Иные твердо верили в рок, только судьбе доверяли,
Когда не могли бежать, в жестоком бою погибали.

Если же литовцы русского в плен брали,
Вместе с конем его тут же сжигали
В честь злых пугал, языческих богов ⁹⁹,
И так рыдали, что треск шел от кустов.

Литовцы начинают хозяйствовать.

С давних времен они по звериным законам жили,
А как Живибунда с Монтвилом княжить посадили,
То литвин, то жмудин стал учиться какому-либо делу:
Или нужному ремеслу, или земледелию.

Сперва научились волов в ярмо запрягать,
Острым плугом пахать и хлеб у себя засевать,
И кусок со стола теперь жертвовали Церере ¹⁰⁰
А раньше оставляли его рыбам или зверю.

Научились строить дома, вокруг дома — забор,
И добычу свою гнал хозяин на скотный двор,
А то, что раньше по лесам и полям пропадало,
Теперь на распаханных угодьях прирастало.

И мололи, мололи зерно, рожь (Rugosz) ¹⁰¹ дробя, напевая,
Каждый год собирая хлеб, собственным потом его добывая.
Литовец, который раньше одним грабежом привык жить,
Теперь, как русин и поляк, имел что в рот положить.

Сначала литовцы воевали только чтобы прокормиться.

И уже не ради добычи, а ради расширения
Государства и общими силами границ приумножения
Наезжали на Русь за добычей и славою
И вели с русскими князьями войну кровавую.

Кровавую, ибо частенько кровь свою проливали,
Когда пространство своим внукам саблей расчищали.
А решив быть людьми, как люди жили и сами,
Раньше же каждый, как волк, лежал в лесной засаде.

Изобретение переправы древними литовцами.

Уже и шатры, уже и военные обозы
Придумали, и хитрые через реки перевозы,
Дивные ладьи, челны из зубровых шкур сшивали,
Швы, чтобы не пускали воду, жиром (lojem) натирали.

Ведь в те времена, когда в лесных местах пусто стало,
А речных перевозов налажено было мало,
Литовцы придумали простую легкую переправу,
Которая и потомкам в рыцарском деле служила на славу.

Ибо и Дмитр Вишневецкий ¹⁰² эту штуку оценил,
Когда через Дон, Днестр, Дунай войско часто водил,
Беря с собой те челны (baty), которые легче таскать,
Чем деревянные, и легче на них догонять и убегать.

Итак, Живибунд, правя в Кернове достойно,
Всячески заботился, чтобы его внуки спокойно
И мирно жили бы в Литовской стране,
Ибо все дела он упорно клонил к войне.

К войне, ибо лишь войной достигают мира,
Лишь трудами пахаря оживает нива.
Так рыцари веселятся уже после войны,
Когда вражеские набеги ими отражены.

Меховский (кн. 3, гл. 22, стр. 123) и русские летописцы

Русские князья Юрий Владимирский и Ярослав Переяславский, объединив свои силы, пошли неправедной войной на князей Смоленских и Новгородских. А Смоленские и Новгородские князья, родные братья Владимир, Константин и Мстислав, решили на насилие ответить насилием и собрали свои войска. Когда обе стороны храбро и упрямо двинулись друг против друга, то в году 1206 от спасительного рождества Господа Христа, 12 апреля ¹⁰³, сошлись в жестокой битве. И смоленские князья: Владимир, Константин и Мстислав одержали там справедливую победу над возмутителями (gwaltownikami) спокойствия Юрием Владимирским и Ярославом Переяславским, побив и разгромив все их полки, собранные из русских и из половцев, которых на поле боя полегло десять тысяч. В войне Бог и счастье [на стороне] справедливости.

Желавшие чужого [сами] пришли в упадок. И, завершая победу, осадили Юрия во Bладимире, где тот заперся, бежав из битвы. После долгой осады он попросил мира на тех условиях, что сдает Владимирский замок, а сам выходит к ним. А они сразу же отдали Владимирское княжество с замком своему брату Константину, а сами двинулись к Переяславлю против Ярослава, который не стал сопротивляться, а сразу же запросил мира. Победители, видя, что [Ярослав] покорился, учинили с ним мир и оставили на переяславском княжении, однако за большие подарки.

Литва воюет русские края. А потом литовцы, видя ссоры и внутренние несогласия между русскими князьями, распалившись жаждой добычи, летом вышли из своих лежбищ в густых лесах. И, собравшись со своими князьями в полки, огромным войском вторглись в Русскую страну, разрушая, сжигая, грабя и разоряя все, что им попадалось.

Желая дать им отпор, киевский князь Владимир Рюрикович, имея с собой смоленских рыцарей и к тому же объединив силы с другими князьями: Романом Борисовичем и Константином, Мстиславом и Ростиславом, сыновьями князя Давыда ¹⁰⁴, двинулся против литовцев, разоряющих русские волости. И так как литовцы не стали затягивать с битвой, с обеих сторон сошлись два огромных войска, равные числом. Долгое время битва шла на равных, но в конце концов литовцы потерпели поражение и стали разбегаться по полям. А русские князья, распустив за ними загоны, литовцев и их князей по лесам и по укрытиям били, рубили и хватали [в плен], а весь [русский] полон отбили. Lituanorum Duces occidendo fugientes persequendo etc. (Спасающихся от преследования литовских князей убивали, и прочее) ¹⁰⁵.

Жестокость рязанского князя [по отношению] к братьям. Тогда же Глеб, князь рязанский (этим княжеством ныне завладел [царь] Московский), манимый лакомством, жестоко умертвил шесть родных братьев и великих бояр, которые держали их сторону, чтобы самому завладеть всем Рязанским княжеством ¹⁰⁶.

Глава восьмая

Светлейшему (do Jasnie Oswieconego) князю и пану,
пану Янушу Константиновичу, князю Острожскому ¹⁰⁷,
графу на Тарнове и прочее

После Романа Галицкого и Владимирского, бывшего
Высшим монархом всей Руси и ходившего
На польскую войну, где его и убили,
В русских владениях новые смуты наступили.

Две столицы русской монархии.

Ибо киевские князья по-прежнему быть старшими желали,
А другие князья этому, как могли, мешали.
Один хотел в Галиче, другой во Владимире чтобы была
Монархия всей Руси — из-за этого долгая распря шла.

А от внутренних войн их сил не могло не убыть,
Ибо каждому милее править, нежели служить.
Сильнейший слабейшего прочь с державы сгонял,
Из-за их несогласья литовцам никто не мешал,

Притесненным нуждою, на Русь наезжать.
Пришлось [галицкой] братии город оборонять,
И, когда их сильно доняли, стали о том рядить,
Как бы чужеземного князя монархом посадить.

Сын венгерского короля Андрея избран на русское Галицкое королевство.

А так как брезговали польскими князьями ¹⁰⁸
Галичане, то в конце концов решили сами
Взять в правители из венгров Коломана ¹⁰⁹
И в Галиче королем посадить его за пана.

И отправили к венграм послов — звать его, чтобы приезжал,
Коломан же, как только приятную новость узнал,
Себя долго просить не заставил, и со свитой своей
Прибыл в Галич, привезя туда много красивых вещей.

Там его епископы из Венгрии короновали ¹¹⁰
Галицким королем торжественно называли.
Краковский епископ Винцентий Кадлубек ¹¹¹ рукою своею
Корону ему надел и просватал ему Саломею,

Лешека Белого сестру [112]. С ней он брак заключил,
Власть над Галицким русским царством получил,
Но владел им недолго, ибо русские не были рады,
Что их новый король им несет римские обряды.

Боясь, как бы римский король и папские молитвы не оскорбили,
Не поругали и до основания не сокрушили
Святую русскую веру. Боялись и за свои вольности,
Опасаясь какой-нибудь венгерской хитрости.

Ибо, когда вера в упадке, беда грозит государству всему,
Жестокие смуты французов ныне пример сему ¹¹³.
Очень этого опасаясь, русские решили призвать
Мстислава Мстиславича ими править и их защищать.

Мстислав Мстиславич Храбрый.

Этот Мстислав и впрямь был рыцарем добрым,
За его отвагу его и прозвали Храбрым ¹¹⁴,
[Он был] галицким наследником ¹¹⁵, отчизну любил
И не желал, чтобы в ней над ним венгр верховодил.

Поэтому, когда Коломан уже королевством правил,
А часть войска назад в Венгрию отправил,
Мстислав Мстиславич Храбрый тут же собрал молодцов
Из половцев, из литвы, из русских, будто лев повел львов.

Недавно коронованный Коломан бежит из Галича.

Галич они стремительным штурмом взяли,
Король Коломан и венгры тут же бежали,
Краковский епископ Кадлубек вслед за ними
С польским канцлером Ивоном и с другими ¹¹⁶,

Кого не убили и не пленили. Мстислав, ликуя,
Вступил в галицкий замок, где корону золотую,
Брошенную Коломаном, ему на голову водрузили
И владыкой и царем всей Руси провозгласили ¹¹⁷.

Мстислав Мстиславич Храбрый, изгнавший Коломана, коронован королем и царем всей Руси.

Многих венгров и поляков русаки поубивали,
Взятых в плен, как скотину, содержали,
Других перепродавали, а обряды римские
Порушили, почитая их за ереси мерзкие (za brzydliwe bledy).

Венгерское и польское войско [идет] на Галич против руссаков.

А потом разгневался венгерский король Андрей
За изгнание своего сына, и поскорей
Послал с ним большое войско добывать Галича
И выставить из него Мстислава Мстиславича.

И Лешко помощь из Польши Коломану послал,
Войско немалое против Мстислава собрал.
Мстислав же, как только узнал о подходе венгерских полков,
Собрал большие отряды из половцев и русаков.

Князья Ростислав Мстиславич и Владимир Рюрикович
С войсками, а с ними и Ростислав Давыдович ¹¹⁸
Прибыли к Мстиславу и помощь предложили,
Не желая, чтобы венгры русских срамотили.

Кроме того, литовцев, половцев и ятвягов призвали,
Чтобы венграм и полякам отпор мощный дали.
Но поляки с венграми быстро наступали
И первым же штурмом внезапно Галич взяли.

Поляки и венгры взяли Галич.

А Коломан, жену там оставив и заботам слуг поручив,
Людьми и орудиями замок как следует укрепив,
Войско построил: и слева там венгры встали,
А поляки с правого бока оборону держали.

Полдень.

Так и построившись, пошли с русаками биться,
А Феб уж полнеба объехал на колеснице,
Огненными волосами на доспехах блистая,
Восстал и Марс, на битву мужей поднимая.

Большая схватка (potkanie ogromne) русаков с поляками и c венграми.

Мстислав Храбрый с другими князьями тоже умело
Выстроил полки, в их чело сам встал смело,
Призывая, чтобы храбро сражались
И лишь полной победы добивались.

То же делал и Коломан, то же и поляки.
И по рву из дубравы вылетели русаки ¹¹⁹,
C криком и гиканьем с венграми бой завязали,
А половцы на польский правый фланг наезжали.

Жестокая битва.

Изо всех сил войска столкнулись. Скрежет ужасный,
То ли стрелы из луков затмили солнечный лик ясный,
То ли арбалетные болты (z kusz belty). Один другого рубил,
Один полк за другим из-за высоких деревьев выходил.

Слышали бы вы стоны раненых, придавленных конями,
Видели бы вы схватки меж различными полками,
Которые, как окуренные пчелы, роились,
Либо, как волны морские, с силой о скалы бились,

Вздымаясь пеной и брызгами рассыпаясь в море,
Штурману с боцманом с бурей напрасно спорить.
Так и в той битве, когда Марс кошку вперед пускал ¹²⁰,
Где горы, где рвы, никто из солдат уже не разбирал.

Уже и вслепую дрались: муж на мужа,
Не заботясь, у него ли длиннее оружие,
Или у врага, запальчиво и упорно бежал,
Не боясь погибнуть ¹²¹, лишь бы рядом противник лежал.

А Харон души воинов уже поджидал,
Их побольше в черную ладью собирал,
Ибо тени к нему тысяча за тысячей прибывали,
А в воздухе скорбные [возгласы нимфы] Эхо звучали.

Поляки [опасаются военных] хитростей Мстислава.

Опасаясь хитрости Мстислава, крикнули, чтобы съехались в круг,
Сильнейших мужей выстроили вокруг
И рубились насмерть. Коломан так же поступил со своими
Венграми, а Фортуна так же посмеялась и над ними.

Поляки правый фланг уже было оборонили
И русаков в первой схватке разгромили,
Венгры тоже начали было побеждать ¹²²,
Но капризное счастье подвело их опять.

Ибо Мстислав Храбрый, свежих половцев собирая
И полякам и венграм в тыл заезжая,
Чего те не ждали, ударил по ним пехотой (pedem) быстрою
Несколько полков скосил, будто косою острою,

Других легко разгромил, когда ряды смешали
И в беспорядке в разные стороны побежали ¹²³.
Русские с криком их гнали, рубили, кололи, вязали,
Венгры в гору бежали, тарчами ¹²⁴ спины защищали.

Хитрость со знаменем, захваченным у поляков.

Русаки же польское королевское знамя (choragiew) взяли
С белым орлом, тут же его развернули и подняли
В своей засаде; а поляки, знамя увидя, спешили
Отовсюду к нему, ведь там свои, они решили.

И которые туда по ошибке пришли,
Все до одного в той ловушке полегли.
И вот так эти венгров и ляхов войска побитые
Прославили Русь победою знаменитою.

Так эту битву описывают Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 119), Кромер (кн. 7), Длугош и другие. Jacebant que cadavera interfectorum circa Halic tanquam arena insepulta, как говорит Меховский, то есть: непогребенные тела убитых, подобно песку, во множестве лежали около Галича.

Aттила Филений (Fileni). Новый русский король Коломан захвачен в Галиче вместе с женой полькой. Русские взяли в плен венгерского воеводу Аттилу Филиния (Attiliusa Filiniego) ¹²⁵, а венгерский королевич Коломан, король Галицкий и Владимирский, бежал в галицкий замок, в котором его осадил Мстислав Храбрый. Успех русаков в подкопе Галича. А так как коломановы солдаты небрежно стерегли изнутри замковые ворота, русаки как-то ночью подкопались под них и ворвались в замок, а сильно перепуганные венгры и поляки, убегая [и прыгая] со стен, ломали шеи. Перебив остальных и завладев замком, Мстислав осадил костел Пречистой [Девы], в котором заперся Коломан с женой, дамами и отборными рыцарями. Итак, прижатые голодом и жаждой, они отворили двери костела, на переговорах выпросив у Мстислава только жизнь. Дети, а также польские и венгерские женщины по приказу Мстислава были выведены, и всех их Мстислав раздал: часть половцам, а часть своим дворянам.

Король Коломан с женой отправлен в заключение в Торческ. А Коломана с женой Саломеей (Salomka), польской княжной, послал в заключение в Торческ (do Torska), где, по Меховскому, его содержали под стражей в течение двух лет, хотя Кромер указывает только год. Он был выпущен в 1210 году лишь после долгих постановлений и обсуждений на тех условиях, чтобы Бела, старший брат Коломана, взял в жены Марию, сестру Мстислава, а Мстислав через три года должен уступить Галич Коломану. Исполняя эти условия, Мстислав отъехал в Торческ, где на другой год умер и похоронен в Киеве, в церкви Святого Креста, которую сам и построил. Мстислав, прозванный Храбрым, умер в 1212 году.

Но Коломан тоже недолго пановал на Галицком королевстве, ибо Даниил Романович взял Галицкий замок и выгнал Коломана, которого уже [его] отец Андрей, король венгерский, после двух походов едва вернул в Галич. Даниил Романович, предок князей Острожских. И правил Коломан в Галиче три года, а в 1225 году умер с подозрением на отравление. И с того времени венгерские короли утратили свою власть на Руси, однако потом долго использовали титул [правителей] королевства Галицкого и Лодомерийского (Lodomeryskiego) или Владимирского, как ныне Генрих ¹²⁶ [короля] Польского и всего княжества Литовского и прочее. Венгерские короли использовали титулы [правителей] королевства Gallaciae или Hallaciae и Laodomeriae, а надо бы Wolodomeriae.

Новые стычки (burdy) из-за Галича. После смерти Коломана Галичем овладел Давид ¹²⁷ Романович, но Изяслав, будучи ближайшим [соседом] Галицкого княжества, собрал войско из половцев и выгнал (wypedzil) Даниила Романовича, а Галицкое княжество уступил князю Михалку Звенигородскому (Swiniogrodzkiemu) ¹²⁸.

О поражении русских князей от поляков в году 1211

Русаки, первой победой безмерно гордясь,
Перемены фортуны опрометчиво не боясь,
С литвинами, жмудинами, ятвягами объединялись
И с ними в набеги на Польшу устремлялись.

Сандомирский каштелян Сулислав.

Удрученный этим, Лешек призвал Сулислава,
Блиставшего мужеством и военной славой.
Тот с отборным рыцарством в русские волости вступил,
Воздавая око за око, их без милости разорил.

Гордые русские князья сразу же войско собрали,
Скорым шагом идя, на поляков они наступали,
Их считая их слабее себя и по-прежнему веря в фортуну,
Но фортуну, как дым, изменившийся ветер легко может сдунуть.

А поляки, собрав свои силы в единый кулак,
С криком в центр их отрядов ударили так,
Что внезапно прорвали их строй, всех переполошили,
Надеявшихся на свои силы хитростью победили.

После этого русские по лесам разбежались,
В полях было полно убитых, в каждом рву они валялись.
Грабя обозы, много ценной добычи поляки там взяли,
Пленных хватая, много знати у русских они повязали.

Их князья Святослав, Константин, Владимир, Юрий и Ярослав ¹²⁹
В плену оказались, вместе с солдатами в плен попав,
Но их потом отпустили, когда возместили
Все убытки полякам и пленников всех возвратили.

Так русаки и ляхи мир меж собой заключили,
Ибо уже новых, еще горших врагов заполучили:
Свирепых татар, доселе неслыханное и невиданное племя,
Невиданное даже в тех степях, где они живут в наше время.

Глава девятая

Год 1211

Старые литовские летописцы, писавшие без надлежащих доказательств (ибо в те времена не было людей столь острого ума) рассказывают так.

Во времена правления Монтвила, Гимбутова сына, поднялся царь татарский Батый (Batti) и повоевал всю Русскую землю, перебив немало князей. И столицу всей Руси Киев спалил и опустошил, аж великий князь Киевский Димитрий в Чернигов сбежал, и прочее ¹³⁰.

И в то время жмудский князь Выкинт якобы отправил в поход своего сына Эрдзивила, который завладел Новогрудком, Гродно, Брестом и Мельником. Но это было иначе и еще до Батыя, что следует из [трудов] надежных историков и из самых достоверных источников.

Когда воевал татарский царь Батый. Ибо Батый с шестьюстами тысячами воинов повоевал русские княжества, всю Польшу, Моравию и Силезию аж до самого Вроцлава в году от рождества Христова 1240. И Легницу, где татары убили прусского магистра Поппо (Pompa) ¹³¹ и легницкого князя Генриха, сына святой Ядвиги, мужественно защищавших Христову веру. И потом три года пробыли в Венгрии, где огнем и саблей повоевали всю Венгрию, а также Рагузскую (Racka), Боснийскую, Хорватскую и Болгарскую земли. А литовцы (чего и сами из-за своего пренебрежения историей знать не могли) еще до этого вырвались из русской неволи и сбросили [иго].

Было это в году 1211 от рождения Господа Христа, а по другим [сведениям], в 1118. Cromerus: Circa annum Christi 1202 vel ut alii volunt 1118. (Кромер: Примерно в году Христовом 1202 или, как некоторым больше нравится, 1118). В те времена скифский народ татары, прозванные так либо от реки Тартар, либо от отчих мест, либо от огромности своего народа, что и сами себе приписывают, сначала жили за Каспийским морем на восход солнца между горой Имаус (Imaus) ¹³² и Кавказскими горами, таинственные и неведомые как грекам, так и латинянам. Idem Crom. Fol. 128, lib. 7. Tartari enim Scytica gens sive a fl. ect. obscuri ignotique. (Тот же Кромер (кн. 7, стр. 128): Происходили татары от скифов или же нет, покрыто мраком и точно неизвестно). Убив индийского короля, которому служили, [они] победоносно вдоль и поперек прошлись почти по всей великой и малой Азии, где разорили множество королевств, княжеств и стран, как языческих, так и христианских. А потом переправились через Волгу у Астрахани, где река впадает в Каспийское или Гирканское море, а Москва зовет его Хвалынским морем, и огромными силами двинулись к западу. Хвалынское море. Там они сначала вели войну с половцами, которые жили в полях между Танаисом (Tanaim) (Доном) и Меотийским озером или (Азовским) морем и у Понта Греческого или Турецкого (Черного) моря. Miechovius vero fol. 120 lib. 3 cap. 31, Nam sequenti anno gens Tartarorum in eam diem ignorata conflictis pluribus septentrionis nationibus ad Polowczos venit, etc. (Меховский же (кн. 3, гл. 31, стр. 120): В следующем году народ татар из-за неведомых конфликтов во многих странах на севере пришел к половцам и так далее).

Комета как знак татарского нашествия. Это пришествие татар означила и как бы предсказала очень большая и необычная комета, которая в мае месяце 1211 года была видна в течение 18 дней на восходе солнца и обращала огонь к половцам и к русским княжествам, а временами обращала огонь также к западу, в чем Кромер не сходится с Меховским, ибо тот говорит: Coma in orientem versa apparuit (комета появилась на востоке), и тут же: supra Polovczos Tanaym ac Russiam girans caudamque in occasum porrigens (над половцами и Танаисом вытянула свой хвост к западу и к Руси), в чем ему следуют также Ваповский и Бельский. Как бы там ни было, она была явным знаком пришествия этих злых соседей с наших границ ¹³³, которые жестоко покарали сразу обе Сарматии, азиатскую и европейскую, опрокинули и уничтожили силы русской монархии, издавна славной и могучей.

Половцы побеждены татарами. А когда половцы мужественно дали им отпор и поразили их войско, в конце концов из-за многочисленности татар они [были побеждены и] лишились своей мощи.

Невольно и у врага ищещь помощи. И хотя половцы всегда были главными врагами русских, однако, вынужденные жестокой необходимостью, попросили у них помощи против татар, убеждая их, что то, что сегодня они сделали с нами, с вами они сделают завтра. И сегодня требовалось бы такое же согласие ради более успешной борьбы с турками. Поэтому русские, видя опасность и для [своего] народа, им не отказали и, вопреки людским законам, схватили и умертвили всех татарских послов, уговаривавших их не ввязываться в эту войну и не оказывать помощи половцам, своим давним врагам. Насилие над послами всегда приносит беду.

Поход русских против татар. И двинулись на помощь половцам против татар по земле и по Черному морю от Очакова, а также по рекам Дону, Ворскле, Днепру, Бугу и Волге. Князь Мстислав Романович шел с киевским рыцарством, Мстислав Мстиславич с галицким рыцарством, [с ними] другие русские князья: черниговские, переяславские, владимирские, новогородские и смоленские с Владимиром Рюриковичем. А соединившись со всеми войсками половцев, они прибыли к Протолкам (do Protolcow) ¹³⁴, откуда через двенадцать дней пути пришли на реку Калку, где уже расположились татары со своими палатками.

Река Калка. Не дав им передохнуть, свежие татары сразу же ударили на утомленного переходом и измученного [противника]. Половцы и русские терпят поражение от татар. Разгромив и разогнав половцев, [татары] потом легко поразили и русские войска и, согласно Меховскому, взяли в плен двух князей: Мстислава Киевского и [князя] Черниговского, а Бельский пишет, что убили. А других разбежавшихся (и это столь позорно, что и говорить не хочется) сами половецие изменники, через земли которых они убегали, конных стаскивали с коней, с пеших сдирали одежду и топили в реках своих боевых товарищей и союзников.

Сам Мстислав Мстиславич Храбрый, князь Галицкий, когда-то поразивший Коломана Венгерского и поляков, во время бегства пришел к своим лодкам, переправился через реку и, боясь татарской погони, потопил и порубил все суда, а остальные приказал сжечь. И так, охваченный страхом, пешим отправился в Галич. Князь Мстислав идет пешком. Владимир Рюрикович тоже уцелел благодаря бегству (ucieczka zdrowie zachowal) и, прибыв в Киев, занял престол Киевского княжества. Ибо киевский князь Мстислав Романович, истинный господин и наследник, был захвачен татарами ¹³⁵.

А другие многие из русских полков, когда бежали, пришли к своим лодкам и увидели их сожженными и уничтоженными. Не сумев перебраться через реку, от отчаяния, от голода и нужды [они] померли там и сгинули, кроме нескольких князей и некоторых из их рыцарей, переплывших реку на снопах, сплетенных из стеблей таволги (tawolhowych rozg) (которой там и ныне полно, как я сам видел, едучи от турок). В Мултанской (Multanskiej) земле около Бузова (Buzowa) полно зарослей таволги ¹³⁶.

Одержав эту решительную победу, татары разрушили половецкие замки и города, завладели всем краем около Танаиса и великого Меотийского озера и Херсонесом Таврическим (Cherzonezem Tauriki), который ныне наши называют Перекопом (от [слова] перекопать) ¹³⁷, и осели вокруг Черного моря Pontum Euxinum, где и ныне [живут] в тех же полях. [Там еще] видны замки и древние каменные башни, которые итальянцы генуэзцы (Genuenses) строили в союзе с половцами, старые обвалившиеся стены, особенно на торжищах (Tarhowicy), и т.п. Также и в полях, которые зовутся Мадьярскими, откуда вышли венгры, и по сей день многие стены, замки и города стоят разрушенными. Надгробия (groby) свидетельствуют, что там когда-то жили христиане, ибо на мраморных столбах на могилах изваяны (wyryte) знатные мужи в доспехах, а на них крестики, хотя некоторые от времени уже поросли мхом, а другие пообвалились. Отсюда ясно, что там когда-то жили греки, итальянцы и генуэзцы с половцами, литовскими побратимами, ибо эти половцы, как я рассказывал выше, происходили от готов. И с того самого времени татары, народ прежде неслыханный, выбив половцев, стали нашими неблагодарными соседями. Потом и русские князья, завоеванные ими, не только [принесли] татарам присягу и дань и выразили покорность, но также стали захватывать (lupem zostali) в Литве своих первых невольников, как пишет Кромер (кн. 7) и другие.

Диодор Сицилийский о татарах. А Диодор Сицилийский, историк очень древний, который, по свидетельствам (Suidi), писал книги о делах различных народов во времена императора Августа, такими словами свидетельствует о доблести и древности скифов или татар (книга 3):

Скифский народ татары ¹³⁸ сначали жили в небольших странах около Индии, Как только они избрали себе короля, воинственного и искушенного в рыцарском деле, сразу же повоевали верхние земли аж до Кавказских гор (skal), а потом осели в низменных ¹³⁹ краях вплоть до Океана и до Мертвого моря или озера, которое зовется Меотийское и до реки Танаис, которая по-московски зовется Дон. Потом уже потомки татарских или скифских королей рыцарской доблестью и военным искусством подчинили себе все страны от реки Танаис вплоть до Фракии (Traciej). Обратив же свои силы в другую сторону, пришли к египетской реке Нилу, а покорив и подчинив себе народы, бывшие между этими реками, широко расселились, распространив свою власть вплоть до Восточного Индийского Океана и до Каспийского моря, в которое впадает Волга (где ныне Астрахань) и до Меотийского моря (где ныне перекопские татары). Итак, когда этот народ размножился в своем могуществе, он имел достойных памяти царей или королей, при которых скифы разделились на повяты или орды, и прозваны были одни Аримаспы, другие Массагеты, а некоторые Сакебы (Sacebi) или же Саки (Sagae).

При этих королях татары привели и переселили в свои орды жителей тех стран, которые они покорили войной, особенно два народа: один из Ассирии, [представители] которого поселились между Пафлагонией (азиатская страна, где ныне Турция) и Понтом Эвксинским [или] Черным морем; другой же народ был выведен из Мидийской страны, [эти люди] поселились над рекой Доном или Танаисом и прозваны были савроматами. Много лет спустя эти савроматы широко распространили свое владычество и разорили большую часть Скифии, превратив ее в настоящую безлюдную пустыню. Вот так Диодор Сицилийский рассказывает о скифах или татарах в книге 3 ¹⁴⁰.

О древностях, обычаях и славных делах этого народа, пришедшего из Азии, а в Европе давно оседшего над реками Танаисом и Волгой, пространнее читай у древнегреческого историка Геродота, подробно об этом пишущего в [четвертой книге] Мельпомене ¹⁴¹. Quintum Curtium de rebus gestis Alexandri Magni, lib.7 et 8. Trogum Pompeium et Ustinum Historicum lib. 2. Herbersteinum in Commentariis Moschoviticis, Kroniki wegierskie, Callimachum Floreninum in rebus gestis Attilae, Miechovium de utraque Sarmatia, Monsterum, Ioannem Carionem lib. 2. Monar. 2, Aeta. 2, etc. («Деяния Александра Великого» Квинта Курция (кн. 7 и 8); «История» Помпея Трога и Юстина (кн. 2); «Записки о Московии» Герберштейна; венгерские хроники; «Деяния Аттилы» Каллимаха Флорентийского; «Об обеих Сарматиях» Меховского; Мюнстер; Иоанн Карион (кн. 2) и прочее). А также у Ваповского, Бельского и других. И у этих древнейших и новейших (swiezych) историков понятнее и подробнее узнаешь о наидревнейшем народе татар, которые великую и малую Азию, вторую и крупнейшую часть света, сначала покорили своим мужеством, [а впоследствии] господствовали в ней полторы тысячи лет, начиная с египетского короля Вексора (Wexora), которого поразили, когда он хотел брать с них дань, и вплоть до времен царствования ассирийского короля Нина (Ninussa), и прочее ¹⁴². А по соседству и на их границах всегда жили наши предки славяне: Руссаки, Москва и другие, однако старые историки из-за общих границ огульно (ogulem) ¹⁴³ называли их Савроматами, Сарматами и т.п.

А потом, как мы уже рассказывали ниже ¹⁴⁴, когда Мстислав Мстиславич Храбрый, коронованный князем или царем Галицким, в 1212 году умер ¹⁴⁵, Коломан, сын венгерского короля Андрея, согласно достигнутым соглашениям (wedlug condicij postanowionych) снова был возведен на Галицкое или Галатское королевство и на панство Владимирское. И вплоть до 1225 года правил на Руси, где потом умер и смертью своей упразднил (skonczyl) титул королевства Галатского или Галицкого и Лодомирского или Владимирского ¹⁴⁶, хотя и после него некоторые венгерские короли тоже присваивали себе этот титул. Поэтому прямо сейчас, милый читатель, мы основательно обратим наше перо на надолго прерванный было рассказ о порядке литовских князей.

Глава десятая

В году от Господа Христа 1216 жмудский князь Монтвил узнал, что татары сломили мощь русских князей, их самих поразили и изгнали из диких полей воинственный народ половцев. Вместе с литовским князем Живибундом, потомком Дорспрунговым, он собрал войско и, назначив гетманов над обоими войсками, литовским и жмудским, послал их на разорение Руси, выбрав к тому же суровое зимнее время для преодоления рек, озер и бродов.

Литовцы поражены русскими. И когда с языческой свирепостью [они] вдоль и поперек жестоко разорили русские волости и спешно уходили в Литву с большой добычей, князь Ярослав Всеволодович с новгородцами собрался на них и, догнав литовцев, поразил их над Двиной, Plures tamen milites Russiae desiderabantur, однако русского рыцарства на поле полегло больше, как пишут Длугош и Меховский. Там же остался и убитый князь Давид Торопецкий ¹⁴⁸. Miech. Ex dux David Toropiecki occisus jacuit.

Смоленский князь Мстислав Давыдович литву поразил. Вскоре после этого [история] повторилась: когда другое литовское войско воевало Полоцкую землю, князь Мстислав Давыдович со смоленским рыцарством тут же стремительно налетел на них, неосторожных и беспечных, и под Полоцком их очень сильно и без остатка побил, а других в озерах потопил, и мало кто из них убежал ¹⁴⁹.

А в 1218 году черниговские князья со своим рыцарством, Мстиславом Смоленским и с половцами без какого-либо отпора разорили Каменецкий край в Польше ¹⁵⁰.

О знаменитом прибыльном походе литовцев и жмудинов с княжичем Эрдзивилом в завилийскую сторону на Русь и о захвате Новогрудка, Бреста, Мельника и других русских замков

в году 1219

Все литовские летописцы на этом месте единодушно начинают свой рассказ так, хотя и не указывают годы, когда что деялось. Не устанавливая хронологию задним числом, ибо так глубоко не могли заглянуть и другие историки, и не имея, откуда взять [правильный] порядок лет, ради простоты тех времен берем [даты] просто из головы (zgola) (что и я одобряю) ¹⁵¹.

Во времена панования в Жмуди Монтвила, сына Гимбутова, восстал царь Батый и пошел на Русскую землю, и всю Русскую землю повоевал, и многих русских князей посек (poscinal) и прочее, как об этом [будет] показано ниже о прибытии татар в ту страну.

А так как лет, когда что деялось, литовцы в то время не ведали, я сам со всем прилежанием постарался о том, чтобы описать их историю правдиво и без сомнений. Сначала случилось так, как свидетельствуют Кромер (кн. 7), Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 120), Герберштейн в «Записках о Московии» (стр. 7), русские хроники и прочее, что 18 мая 1211 года показалась вышеупомянутая комета, которая предвещала первый приход татар в ту страну. Herbersteinus in Commentariis Moschoviticis fol. 7 et 87 etc. Ибо после этого татары, послушные комете, на другой 1212 год разбили половцев и наголову разгромили русских князей, которые помогали половцам. А потом, немного передохнув, все русские княжества, как северо-восточные, где московиты, так и юго-западные, где наши руссаки, разоряли в течение четырех лет, выводя добычу в Орду, а потом пошли обратно со своими царями Батыем и Кайданом. Это воевание царем Батыем русских княжеств московиты и Герберштейн по их греческому счету пишут 6745 (1237) годом от сотворения мира.

А потом, как пишут Кромер, Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 38, стр. 131), эти цари Батый и Кайдан, Trucidatis principibus et Tyrannis Rutenorum, перебив русских князей, в 1241 году через русские края пришли в Польшу и т. д.

Наш верный расчет лет литовской хроники. А жмудский кнзь Монтвил Гимбутович, сразу же, как только татары начали разорять русские княжества в 1212 году, начал подумывать, как бы ему с Литвой и со Жмудью тоже вырваться из-под ига русских князей и освободиться от выплат Киеву [дани] этими вениками и лыком. И вместе с литовским князем Живибундом привычными казацкими дорогами посылал тогда [воинов] разорять русские края в году 1213, а также в 1214, 15 и 16, когда руссаки поразили их под Полоцком, как об этом рассказано немного ниже. Но лучше всего он разжился на Руси в 1217 году, ибо узнал, что русская сторона запустела, а русские князья (как свидетельствуют летописцы) оказались разогнаны. И по взаимному сговору, который учинил с Живибундом Дорспрунговичем, завилийским князем литовским, собрал войско из литовцев и из жмудинов, а также из курляндцев или куршей. И поставил над этим войском своего старшего сына Эрдзивила, мужа, сведущего в рыцарском деле, придав ему в военные советники мужей и виднейших паничей: из герба Колюмнов Грумпя или Струмпя, другого из Урсинов по имени Эйкшисс, третьего Гравжа из герба Роза. Древние литовские фамилии.

Литовский походный порядок [при походе] на Русь. И князь Эрдзивил, управившись с жмудским, куршским и литовским войском, построил всех и распределил по полкам и хоругвям, и трубачей с длинными жмудскими трубами [расставил] по своим местам, и особенно позаботился об обозе со скрипящими колесами. Первые литовские доспехи и оружие. Вместо доспехов и панцирей (ибо в то время жмудины еще не знали такого снаряжения) все рыцари были одни в зубровых, другие в лосиных, медвежьих и волчьих шкурах, хотя и не все их носили. Оружие простой лук, сабля разве что у гетмана, копье, обожженная дубина, крученая праща, седла из дуба без обивки, мунштуки из лыка и прочее снаряжение, такое, какое в те годы давали грубому и лесному народу. А когда все собрались над Вилией, сразу же из огромных колод соорудили плоты, на которых без долгих обсуждений переправили телеги (kolassy) и разное военное снаряжение и перебрались на русскую сторону сами, полк за полком. Будучи на русском берегу, сам Эрдзивил с главным полком двинулся сзади, двух гетманов выставил вперед, на чело, а третьего с тремя полками послал в загоны.

Литовцы заселяют Новогрудское княжество. А когда они переправились через Неман, в четырех милях нашли красивую и высокую гору, на которой был первый стольный замок русского княжества Новогрудок, разрушенный царем Батыем. Тут Эрдзивил сразу же заложил себе столицу и замок заново отстроил, а завладев большей частью русских земель без кровопролития (ибо обороняться было некому) и заселив их, стал писаться Великим князем Новогрудским.

Литовцы построили Гродно. Потом, выступив из Новогрудка, [Эрдзивил] нашел над Неманом старое городище, [где] замок был также разорен Батыем. Облюбовав высокий холм, самой природой предназначенный для обороны, [он] построил на этом месте новый замок, который назвал Гродно.

Литовцы заселяют Мельник, Дрогичин, Сураж, Бранск и Бельск. От Гродна потом двинулся на Подляшье, где в то время жили ятвинги или ятвяги (Jaczwingowie albo Jatwiezowie), и обнаружил, [что] Брест, Мельник, Дрогичин, Сураж, Бранск и Бельск, города с замками, тоже разрушены царем Батыем. Все эти замки Эрдзивил заново отстроил, вознеся их на старые городища. Руссаков же христиан, которые уцелели после этого несчастного завоевания и разорения Батыева, принял под свою ласковую защиту, а они все добровольно принесли ему присягу верности ¹⁵².

Титул Эрдзивила, князя литовского. Так Эрдзивил за короткое время легко умножил свое могущество и расширил свою власть в русских княжествах и в перечисленных замках и писался таким титулом: Эрдзивил Монтвилович, Жмудской и Литовской земли наследник ¹⁵³, первый Великий Князь Русский Новогрудский. Послал потом подарки в Жмудь отцу Монтвилу, который и от великой старости и преклонных лет, но еще более от признательности и радости за сыновнее счастье, умер в Юрборке. От нестерпимой радости умирали уже многие люди, о чем читай у Плиния и у Гая Юлия Солина (C. Jul. Solinum Polihistorem).

Выкинт Монтвилович, князь жмудский. После него на княжество Жмудское и на Куршское (Kurskie) вступил младший сын Выкинт (Wikint). А Эрдзивил, к счастью подданных, правил в Новогрудке и в других русских и подляшских замках. Живибунд, князь литовский. Живибунд Дорспрунгович герба Китаврас мирно распоряжался в Кернове, в Вилькомире, в Дзялтуве и во всей Литве между Невежисом и Вилией.

Согласие литовских князей. И все трое жили в полном согласии и против руссаков и немцев (которые из Лифляндии нападали на них в Жмуди) друг другу оказывали нерушимую помощь и взаимно быстро выручали. И в этом согласии и сами росли в славе, в силе и в могуществе власти, защищая своих подданных и обороняя границы отчизны. И подчиняли чужие царства (особенно русские, которые в то время в проклятом несогласии сами грызлись и ссорились (samy jadly i psowaly)), так что потом за свои достойные дела, согласие и отвагу бывшие рабы приказывали своим господам и властвовали над ними.

Глава одиннадцатая

Первые повяты и фамилии в Литве

Эрдзивил Монтвилович, князь Русский Новогрудский, заботясь о том, чтобы неожиданное свое счастье на престоле разделить с другими наследниками, сразу же тогда тем панам и рыцарям литовским и жмудским, которые были с ним и подле него, а особенно наиболее заслуженным, пожаловал владения в русских княжествах. Побратавшись и покумовавшись с русскими христианами, они заселили пустоши, которые лежали заброшенными после жестокого разорения царя Батыя. С тех пор и доныне в [отдельных] частях Литвы в каждом углу немало русских, некоторые из которых редко понимают по-литовски.

А трех виднейших жмудских панов из древнего рода римских отчичей этой шляхты, которых его отец Монтвил, князь Жмудский, давал ему как гетманов [для похода] против Руси, Эрдзивил, как и следовало, с природной княжеской щедростью вознаградил и щедро одарил своих особо заслуженных гетманов.

Кампей, Компотен, Кромпя или Струмпя взял удел над Ошмяной рекой. Сначала Кампею или Струмпе (Kampejowi albo Strumpiusowi), либо, как пишут другие летописцы, Кампаниусу (Campaniussowi) из герба Колюмнов, дал округ и остров со [всеми] пущами, где бы ни обегала их река Ошмяна, и всем этим и ныне князья, паны и рыцари владеют в Ошмянском повяте. И от того Кампея или Струмпиуса, но лучше Кампаниуса, истинного потомка рода Палемона, родился Гаштольд (Gastold) или Гастальдус, о чем, однако, свидетельствуют все летописи.

Фамилия Гаштольдов и ныне известна в Пьемонте (Piamoncie), лежащем между Францией и Италией, Савойскими (Safojska) землями. Один из них убил славного и дельного мужа, монаха кардинала в Будишине, опекуна Венгерского королевства. О Гаштольдах найдешь также у Волатерана, книга 5 в Hetruria и книга 22 в Аntropologia Castaldi (Gastaldi et Gastoldi). Также с фамилией тех, которые зовут себя Гастальди, и ныне есть несколько домов в Италии, из чего следует, что тот Кампей или Кампаниус (хотя некоторые летописцы, вероятно, из-за ошибки старинного письма, как это часто случается даже в Святом Писании, зовут его Струмпиусом) был истинный отчич ¹⁵⁴ из рода Палемона, из герба Колюмнов. А так как и сам он еще не переродился от римских обычаев к жмудской грубости, то и сына своего назвал итальянским именем Гастальд или Гастольт, и от этого Кампаниуса или Гастольда в Литве и на Руси пошли славные Гаштольды (Gastoltowie).

Другому своему гетману Эвкшиусу или Эйсиусу (Ewxiussowi albo Ejsiussowi) из герба Урсинов Эрдзивил дал удел и весь округ с пущами, который ныне вместе с местечками по его имени зовется Эйкшишками. Как свидетельствуют все летописцы, от него родился какой-то литовский пан Монивид. Отсюда уже в разных домах разрослась и расплодилась Монивидова фамилия, о которой я не хочу ни судить, ни как-либо упоминать ¹⁵⁵. Каждому милее свое собственное гнездо, в котором вывелся. Любому ясно, что гусак среди лебедей, хотя бы он и был самым белым, [выглядит], как удод среди куриц.

Третьему гетману Грависиусу или Гравжису (Gravisiussowi, Grawzyussowi) из герба Розы [Эрдзивил] дал те прилегающие волости, которые ныне по его имени зовутся Гравжишки (Grawziski), а от того [Гравжи] родился Довойна, как единодушно свидетельствуют все летописцы. И если бы кто-то из них захотел и тысячу [раз] пересмотреть и [что-нибудь] изменить, то не нашел бы иного, что от Струмпиуса или Кампаниуса [родился] Гаштольд, от Эйкшиса — Монивид или Мунтвид (Muntwid), от Гравжа — Довойно. А если кто-то захочет получше (dwornie) разузнать об этом, либо о родах, размножившихся от той фамилии, он найдет это в других моих книгах ¹⁵⁶, где о том же исчерпывающе поведано виршами. Однако когда от простого рассказа требуется перейти к познанию истинной истории, лучше в какой-то мере притормозить перо. Ибо достаточно ныне найдется кукушек, которые свои яйца кладут в чужие гнезда, а когда те чужим трудом будут высижены и подрастут, тогда эта пташка и самого камышового работника, который их высидел и выпестовал, ощиплет и съест. Поэтому я подальше отпугиваю таких кукушек от своего гнезда.

Кайдан, царь Заволжский, гетман, либо товарищ царя Батыя (ибо так о нем пишет Меховский), при несогласии русских князей принудил их к выплате трибута либо дани и держал в русских княжествах своих баскаков или старост и сборщиков. Об этом царе Кайдане Меховский (кн. 3, гл. 39, стр. 135) пишет, что тот с царем Батыем воевал Польскую, Семиградскую и Венгерскую земли ¹⁵⁷.

Посольство от царя татарского к Эрдзивилу за данью. А вскоре [Кайдан] узнал, что новый князь Эрдзивил из жмудского народа, о котором он ранее и не слыхивал, завладел Новогрудским, Подляшским, Брестским, Дрогичинским и другими русскими княжествами от Вилии и аж до Мозыря ¹⁵⁸. И послал к нему, как уже привык посылать к другим русским князьям, своих баскаков и сборщиков, требуя дани, доходов и подчинения от русских княжеств, которыми владел [Эрдзивил], чтобы [он] сразу все заплатил, как данник. Услышав про это, Эрдзивил задумался, а потом, отбросив в сторону постыдный страх ради милой вольности и бессмертной славы, задержал послов, обещая им наложенную дань быстро приготовить и отослать царю.

Эрдзивил, задержав татарских послов, собирает войско. А сам в это время потихоньку считал и собирал русские войска (суля им прежние вольности, если окажут столь необходимую [помощь] против презренных татар), а также послал к брату Выкинту, князю Жмудскому, и Живибунду, князю Литовскому, моля о срочной соседской помощи ради взаимной братской любви. А когда к нему со всех сторон собралось уже немалое русское войско, пылавшее жаждой свободы, и прибыла помощь из Литвы и Жмуди, он сразу же тем послам в дани отказал.

Пара стрел вместо дани. А царю Кайдану вместо золотых сокровищ послал пару стрел и, отправив их, сам за ними двинулся к Мозырю над Припятью. Там он получил известие, что царь Кайдан с ордой [находится] на той стороне, и для воевания и разорения русских земель должен переправиться через Днепр. И когда послы передали царю дерзкий ответ Эрдзивила и его подарок, пару стрел, Кайдан, разгневавшись на эту выходку своего данника (как он считал), сразу переправил войско Заволжской орды через Днепр.

Татары воюют Мозырьскую Русь. Прибыв под Мозырь и распустив загоны для разорения русских земель, сам [царь] расположился лагерем над Днепром в устье Припяти (Perepiecy) ¹⁵⁹. А Эрдзивил с Русью, Новогрудчанами, Слонимчанами, Пинчанами и с присланным жмудским и литовским войском, незаметно подобравшись лесными пущами, на рассвете со страшным криком ударил на татарский лагерь, во главе которого находился сам царь.

Битва Эрдзивила с царем Кайданом. Татары, прирожденные удальцы, тоже мужественно оборонялись, защищая персону царя. Однако, беспечные и неподготовленные, они были сломлены подготовившимися к бою литовцами и руссаками, для которых речь шла о возвращении утраченной свободы, и там и сям разбежались в разные стороны по лесам, болотам и старицам (starzynach), да и на поле их полегло великое множество.

Поражение татарского царя Кайдана. Сам царь с малой дружиной едва убежал, иные в Днепре и в Припяти потонули, а других, [воевавших] в загонах, после утраты головы руссаки легко погромили, [отбив] всю добычу и освободив пленников. И воротились в Новогрудок с князем своим Эрдзивилом, который с литовцами одержал первую победу над татарами ¹⁶⁰.

Эрдзивил умер. Его сын Мингайло. Вскоре после этого, уже в преклонных летах и покрытый славой, [Эрдзивил] умер в Новогрудке, а наследником в тех землях, которыми счастье наделило его в русских княжествах, оставил после себя сына Мингайла.

Умер Выкинт Монтвилович. Незадолго до этого умер князь жмудский и куршский Выкинт Монтвилович, родной брат Эрдзивила, однако некоторые летописцы свидетельствуют, что он был убит на русской войне, а княжение по порядку наследования (przyszlo sluszniem przyrodzonym spadkiem) перешло к его брату Эрдзивилу, русскому князю Новогрудскому. А так как после той победы, одержанной над татарами, тот должен был отдать долг смерти, чего требовало его тело, то княжение Жмудское перешло тогда к литовскому князю Живибунду Дорспрунговичу герба Китавраса или Гипоцентавруса, зятю Кернуса по Пояте. Так княжество Жмудское и Литовское от герба Колюмнов по мужской линии (po mieczu) перешло к Китаврасам, хотя по женской линии (po kadzieli), то есть по [линии] Пояты Кернусовны, Колюмны при Китаврасе сохранялись вплоть до сыновей Ромунта: Наримунта, Довмонта, Гедруса, Гольши и Тройдена. И до сих пор Колюмны, начиная от Палемона, следуют по мужской линии с неразрывной генеалогией у всех литовских князей (а от них идут и русские князья ¹⁶¹) вплоть до Витеня или Виценя из Эйраголы и вплоть до последнего поколения Ягеллонов, как каждый может видеть в нашей Таблице или зеркале (zwierciedle) Хроники ¹⁶².

Глава двенадцатая

По смерти Эрдзивиловой на княжение Новогрудское и Подляшское вступил его сын Мингайло. По праву отчича он владел также Брестом и всеми русскими краями от Вилии вплоть до истоков Немана, который начинается в пяти милях от Копыля. Неман начинается в пяти милях от Копыля, недалеко от Песков, местечка их милостей князей Слуцких. Я и сам бывал в этом месте.

Вольности древних полочан. А еще он соседствовал и имел общую границу с Полочанами, которые в то время сами у себя вольно правили и ничьего верховенства над собой не имели. Только тридцать старейших мужей из центра своей республики (Rzeczypospolitej) привлекались для [решения] текущих дел и суда как сенаторы. Вече или сеймики. Государство полоцких горожан. А чаще все собирались по зову большого колокола, который был подвешен в центре города, а там рядили о делах и потребностях своей республики и своих держав (ибо в то время полоцкие горожане сами владели русскими землями более чем на дюжину миль [вокруг] ¹⁶³).

Псков и Новгород Великий в то время пользовались такими же вольностями, которых они добились из-за несговорчивости, несогласий, внутренних войн и взаимных убийств своих русских князей, когда один другого сгонял с престола и убивал, как это выше показано в русской истории. А татары, когда поразили половцев, побили немало и русских князей, а потом, прибыв с царем своим Батыем, полонили и оставшихся. Псковичи и новгородцы завладели (posiedli) княжествами своих князей. Из-за этого сильнейшие русские города, такие как Новгород Великий, Псков и Полоцк, без князей начали жить вольно и сами завладели княжествами своих князей, взяв за образец правления республику от славных греческих республик: Афин, Фив (Thebow), Спарты или Лакедемона и прочих, которые тоже не имели других поставленных над собой мужей, кроме тридцати судей эфоров для совета о делах республики. Ибо митрополитами, владыками и архимандритами в Полоцке, Новгороде и Пскове в то время были греки, которых туда обычно присылали патриархи Константинопольские или Царьградские, как о том пространнее свидетельствуют русские хроники. И эти самые греки принесли также и республиканские обычаи управления: Афинские, Фиванские и прочее.

Причина первой литовской войны с полочанами. А так как у подданных на свободе (при которой они не родились, в отличие от шляхты) растут рога, господа полочане, полагаясь на свои вольности, начали сразу же вызывать на войну соседей. Не в силах долее терпеть подобного своевольства, новогрудский князь Мингайло Эрдзивилович вступился за обиды своих подданных, которые они часто терпели от полочан на пограничье, и, собрав войско со своей Руси и с Повилийской Литвы, двинулся прямо на Полоцк, желая усмирить гордость [его] горожан. Услышав об этом, полочане сразу же велели ударить в колокол, отчего из посада и из окрестных волостей сбежался весь народ. А также из иных своих держав, которые до этого покорились Полоцкому княжеству, собрали несколько тысяч крестьян (chlopow). Построив это войско, эти тридцать мужей, сенаторов полоцких, двинулись из Полоцка против Мингайла, не желая ждать неприятеля [у себя] дома, и расположились лагерем под Городцом, своим замком. Городец, пригородок Полоцка.

Полочане поражены Мингайлом. А Мингайло, двинувшись с литовцами и новогрудцами, с громким криком ударил на них с тем большей смелостью, что увидел крестьян без порядка и без военного снаряжения. Полочане, видя, что им грозит сильный противник, сразу обратились в бегство, а литовцы и русаки новогрудцы гнали их, били, секли и ловили по дремучим чащам. Потом спалили их замок Городец и, довершая победу, в тот же день подступили к Полоцку.

Мингайло взял Полоцк. Видя это, встревоженный народ открыл ворота города и Полоцкого замка, добровольно сдаваясь князю Мингайле. Вот так Мингайло, укротив их городость, первым из литовских князей стал князем Полоцким и Новогрудским. А потом, проведя на обоих княжениях счастливый век, в седой старости и преклонных годах умер в Новогрудке, оставив после себя на два княжества двух сыновей: Скирмунта и Гинвила.

Погребение Мингайла. Скирмунт и Гинвил, учинив отцу [своему] князю Мингайлу достойное погребение, по языческому обычаю насыпали [над] его костями высокий курган неподалеку от Новогрудка. А потом Скирмунт, как старший, сел [на престол] в Новогрудке, отцовской столице княжества Русского и Повилийской Литвы.

Гинвил первым из литовских князей крестился в русскую веру. Гинвил же, как младший, взял в удел Полоцкое княжество, счастливо правя в котором, взял в жены княжну Марию, дочь Бориса, великого князя Тверского ¹⁶⁴, ради которой крестился в греческую или русскую веру, и дали ему при крещении имя Юрий (Jurgi). И это был самый первый князь из Литвы, ставший христианином. С псковитянами и смолянами [он] вел долгую войну и спор за прилегающие границы, а потом в незрелых летах своих (w niedoszlym wieku lat swoich) умер, оставив после себя сына Бориса.

Князь Борис, учинив отцу приличествующее погребение по христианскому обычаю, с великой славой и рыцарской отвагой правил Полоцким княжеством. Желая оставить после себя вечный знак христианства, задумал строить церкви во славу Господа Бога и сначала построил в верхнем замке храм Святой Софии, то есть мудрости Божьей, по греческому обычаю и с немалыми расходами, как я и сам видел. В этом единодушно согласны все летописцы, собери их хоть тысячу. Также и на Бельщине монастырь с украшенными башнями и церковь святых Бориса и Глеба красиво выложил в камне в четверти мили от Полоцка, как мне сдается (ибо не мерил, только видел). Трудно было мерить, ибо когда в 1573 году я там был проездом из Витебска, в то время [это место] держала Москва. А второй монастырь [Пресвятой] Девы [был] в верховьях реки Полоты в полумиле от замка, в котором Великий князь Московский держал свою ставку, когда осаждал Полоцк. Построил [Борис] и четвертую церковь Святого Спаса, и на это строительство по большей части из самой Лифляндии кирпич, известь, алебастр и другие потребные [материалы] за плату (kosztem) возили в стругах по реке Двине. Чему и ныне каждый найдет явное свидетельство: камень в Двине высокий, от нынешней Дисны, города, заложенного на нашей памяти ¹⁶⁵, миля, а от Полоцка семь [миль], между Дрысой и Дисной, если плыть вниз [по течению Двины] к Риге. И на этом камне на русский манер (ruskim vyryty kstaltem) выбит вот такой крест: ¹⁶⁶ а под ним русскими литерами надпись того князя Бориса: Помоги Господи рабу своему, Борису сыну Гинвилову! ¹⁶⁷. Вот что мне рассказывал один купец из Дисны. Когда мы, несколько жолнеров из Витебска, в стругах ехали в Дюнамюнде над Инфлянтским морем, пришлось по случаю заночевать в том месте. Причалив струги к берегу, [мы] ездили к этому камню в челне, желая посмотреть на предмет глубокой старины (starozytna dawnosc rzeczy).

Граница Полоцкого княжества со старой Литвой. Тот же князь Борис, как только закончил строительство во славу Божью, задумал установить такой знак нерушимых границ между Литвой и Полоцким княжеством ¹⁶⁸. Борисов замок. И построил замок и город, названый от своего имени Борисов ¹⁶⁹, над рекой Березиной, которую московский [царь] считает своей границей.

[Борис] вел также войны из-за общих границ со Смолянами, с Витебским княжеством и с Псковичами.

Князь Борис умер. Потом полоцким горожанам вернул прежние вольности, которых их было лишил дед его Мингайло, чтобы сами судили себя на вече, а когда надо было сходиться на раду, звонили бы в большой колокол по обычаю Великого Новгорода и Пскова. И, будучи уже в преклонных годах, князь Борис умер и похоронен в замковой церкви Святой Софии, которую сам и построил.

Рогволод Полоцкий. После него Полоцким княжеством правил [его] сын Рогволод (Rechwlod) c христианским именем Василий. Полочане заставили псковичей присягнуть. Долгой войной он вынудил псковичей дать присягу и уступить некоторые волости, которые оторвали было от Полоцкого княжества. А потом много лет правил в мире ¹⁷⁰, но вынужден был отдать долг смерти, призванный [ей] в урочный (zawity) год .

Параскева Полоцкая, княгиня-черница ¹⁷¹. После него на полоцком княжении остался сын Глеб и дочь Параскева (Poroskawia), а та, дав Господу Богу обет блюсти чистоту и девичество, постриглась в черницы в монастыре Святого Спаса на реке Полоте, в котором жила семь лет, служа Господу Богу и переписывая церковные книги. Так о той Параскеве пишут летописцы русские и литовские. Летописцы о Параскеве. Но потом рассказывают о ней нечто удивительное такими словами. А потом святая Параскева собралась в Рим и, живя несколько лет в Риме, прилежно служила Богу и там же умерла. И потом сделалась святой, которую звали Святая Праксидис, а по-русски Прасковья. А в Риме ей и церковь построена ее святого имени, и там ее тело и погребли. Так все летописцы одинаково свидетельствуют о той Параскеве, княжне полоцкой.

Сбивчивые суждения летописцев. Но я старался с великим прилежанием и подвинулся на этот семилетний труд, чтобы литовскую, русскую, а также и польскую историю поведать миру (na swiat pokazal) не по домыслам, а по надежным сведениям. Вот так и о той Параскеве: немало [я] перебрал (zwartowal) церковных книг, из которых мог бы дознаться, какая такая святая Пракседа из полоцких княжон могла бы остаться в Риме, но нигде не мог такого найти. Эта народная история о святой Пракседе [сохранилась] лишь в священных преданиях и в крохотном отрывке: Praxedis virgo venerabilis Prudentis Romani filia, amissis parentibus etc. Преподобная дева Пракседис, дочь римлянина Пруденция (не сказано, что полоцкого князя Рогволода), лишившись родных, с таким великим старанием, трудами и постоянством служила к пользе христианства, что содержала на свои средства много блаженных убогих и прочее. А было это в 140 году от Христа при 13 императоре Антонине, прозванном Пием, и папе Пие 10 ¹⁷², и неизвестно, был ли еще в то время Полоцк. О чем Волатеран в Антропологии (кн. 18) и Карион (кн. 3). А потом [она] умерла, и священник пастор (Pastor) похоронил ее тело подле отца и сестры Потенцианы на кладбище Святой Присциллы на Виа Солариа (Ciminterio Priscillae S. in via Solaria etc.) и прочее. Но Рогволод, отец Параскевы, лежит не в Риме, а в Полоцке, и не на кладбище Присциллы, а у Святой Софии. И этой Праксиде Римлянке ¹⁷³, а не полочанке, наша римская церковь установила день почитания 26 июля. Об этом также читай у Волатерана в Antropologia, книга 18 и прочее.

Брат той Параскевы Глеб недолго потом правил полочанами, ибо в молодых годах должен был последовать на тот свет за отцом Рогволодом Василием и сестрой Параскевой (святой, если так хотят летописцы). [Он] похоронен подле отца в одной могиле в Полоцком замке у Святой Софии.

А полочане (ибо тот Глеб был последним потомком полоцких князей из Литвы и умер без потомства) стали жить себе по-старому вольно и управляться вечем, а пана над собой не имели..

Глава тринадцатая

О битве и о победе Скирмунта над князем Луцким в году 1220

Писари Русских и Литовских Летописцев [174] были столь никчемными и безмозглыми, что писали свои историйки кое-как, не глядя, что им слюна в рот принесла ¹⁷⁵, а лет, либо годов, когда что происходило, ни в одном месте не указывали. И не обращали внимания на то, что важнее всего отмечать дату каждого события, ибо без этого и сама история (которая является свидетелем, вершителем и учителем человеческой жизни), и все деяния доблестных мужей, за великие добродетели удостоенных вечной славы, обращаются в невесть что (niweczby). Вся история строится на упоминании дат и верной хронологии.

Божьей милостью и я до этого дошел и, благодаря [своим] старательным историческим изысканиям, годы и верные даты (pewne czasy) в Летописцах, когда что происходило, а также сомнительные имена князей и [других] особ, мужественных и отважных, объясняю доходчиво и понятно, хотя мне это, видит Бог, далось с великими трудами.

Летописцы ведут свою речь так: А потом Скирмунт княжил в Новогрудке, и князь Мстислав Луцкий и Пинский начал воевать с князем Скирмунтом и т. д. Пойми, милый читатель, что тот Мстислав был не просто какой-то князь, а прежний монарх Киевский, именуемый Мстислав Ростиславич, который [был] на той несчастной войне 1212 года, когда татары, наведавшись сначала в дикие поля, поразили половецкие и всех русских князей войска. В то время они взяли в плен этого Мстислава Романовича, монарха Киевского, и с ним другого князя, Черниговского, как о том пишут Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 120): Diffugientibus Polovciis acies Rutenorum disiiciuntur, plurimaque caede peracta bini Duces Mscziclaus Romanovicz Kiioviensis et Cirnieoviensis captivantur.(Прорвав строй половцев, рассеяли русских, а два вождя, Мстислав Романович Киевский вместе с Черниговским были взяты в плен). О том же и Кромер (кн. 7). А так как упомянутый Мстислав был в плену у татар, то бежавший от поражения Владимир Рюрикович (как свидетельствуют также Длугош и Меховский) пришел в Киев и завладел киевской столицей. Ибо киевляне думали, что их пан погиб в битве, что ошибочно пишут и Ваповский, и Бельский. А когда Мстислав Романович через несколько лет вышел из татарского плена ¹⁷⁶ и не смог получить своего киевского престола, то взял у Владимира Рюриковича по [взаимному] соглашению Волынское княжество, столицей которого в то время был Луцк ¹⁷⁷, а к тому же и Пинское панство. Но на этом не остановился, ибо прежде был монархом. Здесь мы уже нащупали (domacali) верную дату ¹⁷⁸.

В то время Владимир Рюрикович подговорил [Мстислава], чтобы, помимо своего удела, добывал себе Новогрудок, Брест, Мельник, Дрогичин, Гродно и другие отчичьи (ojczystych) русские замки у Скирмунта, князя Литовского и Русского Новогрудского. И когда [он] собрался с войском против Скирмунта Мингайловича, князя Новогрудского и Повилийской Литвы, тогда Скирмунт, усомнившись в своих силах, послал к Живибунду Дорспрунговичу, великому князю Жмудскому и Завилийской Литвы, прося его о немедленной помощи во внезапной войне. И Живибунд сразу же послал ему на помощь своего сына Куковойта со всеми силами Жмудскими и Литовскими.

Битва Скирмунта с князем Луцким. Потом Скирмунт, соединив свои силы с Куковойтом Живибундовичем, двинулся против Мстислава Романовича, который с волынчанами, пинчанами, киевлянами и [воинами из] новогрудского княжества уже разорял пригородки около Бреста. А когда оба войска сошлись на этой стороне реки Ясельды (Jasialdy) ¹⁷⁹, князь Мстислав сразу и оплошал (zfankowal), пинчане разбежались, киевская помощь тоже, волынцы за ними.

Мстислав Романович и русаки поражены литовцами. И на поле боя, по лесам и широким полям множество их полегло убитыми, так что сам князь Мстислав Романович, потеряв все свое войско, c малой дружиной еле убежал в Луцкий замок. И заголосила Русь (как свидетельствуют летописцы) с великим плачем, что так много их войска было жестоко побито от безверной литвы.

Пинск и Туров взяты литовцами. А Скирмунт, завершая победу, взял сдавшиеся [ему] Туров и Пинск, княжества Мстислава. И так как тот не [хотел] остаться при своем, а возжелал чужого, то и свое потерял. А было это в году от Христа 1220 ¹⁸⁰. И тут, милый читатель, ты уже имеешь доказательно нами определенные хронологию, время и причины войн и княжеские родословные, [прежде] затемненные летописцами.

Живибунд Дорспрунгович умер. После этой славной победы Скирмунт, почтив Куковойта различными дарами, с огромной благодарностью отправил его к его отцу. Но Куковойт, с великой славой вернувшись в Жмудь, застал отца Живибунда Дорспрунговича тяжело больным, ибо был он в летах весьма преклонных, так что потом скоро умер в очень глубокой и седой старости. И его жена Поята, дочь Кернуса, с которой [он] взял в приданое (za wiano) княжество Литовское и Керновскую столицу, незадолго до этого тоже умерла.

Идол Поята. И сын Куковойт из родственной (wrodzonej) любви поставил ей для вечной памяти по языческому обычаю идола (balwan) над озером Жосла. Этого идола простые люди почитали как богиню, а когда идол сгнил, на его месте выросли липы, которые литовцы и жмудины тоже почитали священными (za bogi chwalili), распевая простые песни о Пояте вплоть до времен Ягелловых.

И знай, милый читатель, что о той Пояте один Летописец допустил ошибку, полагая, что та Поята была дочерью Куковойта, а она была матерью. И якобы та Поята после смерти своего отца Куковойта поставила ему идола на одной горе над Святой (Swieta) рекой, но ошибался, ибо тот столп (slup) над той рекой она учинила для [своего] отца Кернуса, с чем согласны все остальные Летописцы. Ни одному подобному [автору нельзя] верить, потому что в нескольких местах [он] явно уклонился (zfankowal) от истины, да и меня (что следует признать) ввел [в заблуждение] при издании «Гонца добродетели» ¹⁸¹.

Так же было и in eo libro, quem latine sub titulo Discriptionis Sarmatiae Europeae, de vitis Regum Polonorum, ipsiusque Poloniae, Prussiae, Magni Ducatus Lituaniae, Russiae, Livoniae, Moschoviaeque ac Tartaricarum in hordas divisarum Regionum descriptione, moribus, gentium deductione, Principum gestis etc. anno 1573 exaravi, dum adhuc adolescens in Witebsca cuidam Italo cohortis pedestris praefecto familiariter adhae rerem, ac marte interdum respirante obscoena perosus ocia, ingenios musis operam nauvarem. (в той книге, которую под латинским названием Описание Европейской Сарматии с описанием жизни польских королей, а также описание районов Польши, Пруссии, Великого княжества Литовского, Руси, Ливонии, Московии и Татарской Орды, описание обычаев, переселений народов, деяний правителей, и прочее я написал в 1573 году, будучи еще молодым человеком и [служа под началом] знакомого итальянского командира пехотного полка в Витебске, занимаясь этим в свободное время ¹⁸², почитая безделье недостойным и полагаясь на помощь муз).

Однако Божьей милостью это теперь поправлено, когда в различных местах [я] достал с дюжину других Летописцев. К тому же in evoluendis multoties que enucleandis variis Historicis assiduo duroque superato labore optatam historiae Lituanicae con tigi metam. Omnia etenim conando et lente festinando docilis solertia vincit (в случае неуспеха труд по истории Литвы много раз перерабатывается, а различные исторические факты уточняются,чтобы достичь желаемой цели. Все это приводит к тому, что мастерство и скорость подачи материала постепенно увеличиваются).

А если кому-то иногда покажется, что упомянутая книга о Европейской Сарматии, которую я писал в Витебске (о чем ясновельможный пан Станислав Пац, воевода витебский ¹⁸³, и все тамошнее рыцарство хорошо осведомлены), мне не удалась, то пусть знает о том, что эта моя работа abortivum in immatura edenda prole passa est. Illius etenim nostri laboris cujus testem Deum opt: max: contra conscientiam meam appello, fructu, per quendam Italum, et eundem peditum in Witebska praefectum, frustratus sum, qui quamus ipse ne primis quidem musarum fontibus labra admouerit, et prorsus literarum expers fuerit praefati libri exemplar, ut populari satiaretur aura, sub nomine suo quibusdam verbi et sententiis (ut ipsius inventio inde appareret) facile immutatis, imprimendum dedit. Et sic nos non nobis. (в отношении публикации перенесла преждевременные роды. Тому, что этот труд, который я называю плодом, мой, свидетель Бог, а более всего моя совесть. Итальянский командир пехоты в Витебске, который не первый повторно припадал к источнику вдохновения, очень разочаровал меня тем, что задумал попросту переписать вышеупомянутую книгу, даже не имея полной ее копии, чтобы выпустить в свет под своим собственным именем. Некоторые слова и предложения (свидетельствующие о том, откуда они взяты), можно было слегка изменить, печатникам за это заплатили. Вот так наше не нам [досталось]).

Не для себя волы тяжелый плуг таскают,
Не для себя мед пчелы собирают,

И пташки не себе птенцов в гнезде выводят,
И овцы не в своей лохматой шерсти ходят,

Не яблоне плоды вкуснейшие достались;
Вот так и люди, что за труд тяжелый взялись.
Пока мы тут писали и трудились,
Другие нашей славой похвалились.

В павлиньи перья раз ворона нарядилась,
Решила: сорван куш, и сразу возгордилась.
Но ясно, что успех так просто не дается:
Павлин расправил хвост, ворона в угол жмется.

Лишь мастер сам свой труд представит вам достойно,
Халтурщик [partacz] в уголке пусть посидит спокойно.

Multa tulit puer sudavit et alsit, Abstinuit Venere et Bacho, Qui Pifia cantat. (Ребенка берегут от многого: от жары и от холода, от Венеры и Вакха, о которых поет Пифия). Только у Юпитера, как у бога, вышло, что стоило один лишь раз ударить по голове, как сразу у него из мозга выскочила вдруг дочка, панна Минерва, богиня наук ¹⁸⁴. Но мы не Юпитеры, нас надо не раз по лбу стукнуть, если кто-то хочет что-то сделать с мозгами. Я, однако, Господь Бог [свидетель], не сомневаюсь, что впредь author fruetur debito, et plusquam iuste promerito honore, когда tempus veritatis parens eam ipsam veritatem e tenebris in lucem iducem (автор будет наслаждаться должным почтением и заслуженной им честью не только когда время породит правду и истина выйдет на свет). А того, который приписал себе все то, над чем не работал, да и мозги (ingenium) его для этого не годятся, если спросить, как он понимает то или иное, confundetur, et six suo iudico so rex peribit, etc. (ему будет стыдно, ведь судить его будут шесть представителей короля ¹⁸⁵, и так далее). Но приступим теперь к [нашему] рассказу.

Далее тот же летописец той Пояте Кернусовне приписывает (kladzie) в мужья некого Кирусса или Гедруса, князя Дзялтувского (Dziewaltowskiego), но другие летописцы, хоть бы я и тысячу их согласовывал (concordowal), не упоминают никакого другого Гедруса, кроме одного лишь сына Романа или Ромунта герба Китаврас, от которого пошел род князей Гедройцких. А его братьями были Наримунт, Довмонт, Тройден, Гольша, как о том будет ниже.

Глава четырнадцатая

О Куковойте Живибундовиче, князе Жмудском и Литовском

Куковойт или Куковойц, сын Живибунда из герба Китавраса, после смерти родителей, отца Живибунда и матери Пояты Кернусовны, как [их] наследник завладел жмудским престолом в Юрборке и в Коносове или Ковно и литовским [престолом] в Кернове. Немцам, которые в то время прибыли в Лифляндию и основали новый рыцарский орден для [распространения] христианской веры, [он] мужественно противился, когда те совершали набеги на Курляндию и Жмудь, как на земли язычников. Утенус или Втинуер (Vtinuerus). Еще при жизни он назначил [будущим] правителем сына Утенуса или Уциануса (Ucianussa), которого Петр из Дусбурга, стародавний прусский историк, пишет Втинуером, королем Литвы (Vtinuerum Regem Lituaniae) ¹⁸⁶.

Глава пятнадцатая

Султан Балаклай, царь Заволжской Орды, которая между прочими татарами в то время была сильнейшей, благодаря внутренним несогласиям подчинив себе русских князей, над которыми ныне монарх великий князь Московский, распространил свою власть от Каспийского или Персидского моря, которое Москва зовет Хвалынским морем, вплоть до Черного Турецкого моря, где река Днепр впадает in Pontus Euxinium (в Понт Эвскинский), и где заложил также замок от своего имени, который и ныне зовется Балаклай ¹⁸⁷. Кто бывал в диких полях в низовьях [Днепра], тому должно быть хорошо известно, что там еще стоят городища Балаклай, Чапчаклай, Ослам ¹⁸⁸ и прочее. А из князей литовских сначала Эрдзивил, а потом за ним Мингайло, Скирмунт и Гинвил завладели многими русскими княжествами и на них пановали, а дани Заволжской Орде не давали, как и иные русские князья. И Балаклай отправил своих послов к Скирмунту Мингайловичу, князю Новогрудскому, Туровскому, Пинскому и Мозырскому, наследнику Повилийской Литвы, напоминая ему об обязанности давать дани и поклоны (dani y holdu). А вместе с послами сразу же прислал к нему сборщиков и ревизоров (rewizory), которые сами брали бы дань с каждой головы и [чтобы эти] сборщики, будто псы, постоянно жили бы при Скирмунте, присматривая за его поступками. Нынешний турецкий царь (cesarz), как я и сам видел, сохраняет этот обычай в отношении своих данников.

Скирмунт же, ценя свою свободу, не хотел этому подчиниться и решил на насилие отвечать насилием, а на силу силой. Поэтому сразу же разослал письма по своим русским и литовским панствам, чтобы были готовы [воевать] против жестоких татарских наездов. И когда сосчитал русские и литовские войска не приблизительно, а как следует, убедился, что все в порядке, и понял, что сможет дать отпор Балаклаю.

Жестокость Скирмунта [по отношению] к татарским послам. А потом пригласил к себе татарских послов и всем им и слугам их рты или губы (geby albo wargi), носы и уши приказал пообрезать и, таким образом разукрашенных (tak przystrojonich), отослал их к царю Балаклаю с отповедью, что такая же дань, которая причитается с Руси, ждет и тебя самого.

Царь Балаклай Русь воюет. А султан (soltan) Балаклай, страшно возмущенный отповедью и оскорблениями своего, как он считал, данника, собравшись потом с великой силой, со всеми ордами татарскими, летом двинулся в русскую землю, где саблей и огнем великие беды учинил.

Знаменитая литовская битва с татарами у Койданова либо Кейданова. Скирмунт, князь Новогрудский и Литовский, построив русские и литовские войска, которые имел наготове, встретил Балаклая на своей границе у Койданова ¹⁸⁹. И там, когда обе стороны сошлись в храброй и упорной [битве], татары оплошали и, смешав свой боевой строй, начали разбегаться, а потом и сам царь со множеством мурз и уланов ¹⁹⁰ был убит на поле боя. Царь Балаклай убит ¹⁹¹. А без вождя и остаток орды русские и литовцы потом легко погромили, побили и наголову поразили, а пленников, добычу и весь полон отобрали, [получив] великую и обильную прибыль.

Литовский князь Скирмунт завладел Северской землей. Отдохнув после победы на поле боя, Скирмунт, имея готовое войско, потом сразу же двинулся в русскую Северскую землю за Днепр, и на этой стороне сначала взял сдавшийся ему Мозырь, а потом в первую очередь завладел стольными замками и городами Стародубом, Черниговым и Карачовым с волостями русских Северских княжеств. И эти владения еще при жизни разделил между тремя своими сыновьями: старшему Любарту дал Карачовское и Черниговское княжества, Писсимунту [княжества] Туровское и Стародубское, а младшему Тройнату или Стройнату после своей смерти назначил удел в Новогрудке и на Подляшских замках, а также на Повилийской Литве.

Распространив свое литовское могущество на русские княжества, Скирмунт, переполненный годами и славой, умер потом в Новогрудке, а его сыновья Любарт, Писсимонт и Тройната после него спокойно властвовали в своих удельных княжествах.

Жмудский и литовский князь Утенус

В то же самое время умер Куковойт, сын Живибунда герба Китавраса, князь Жмудский и господин Повилийской Литвы. [Его] сын Утенус или Утинерус, как пишет Дусбург, устроил ему погребение по языческому обычаю над рекой Швентой (Swieta), на высокой горе недалеко от Дялтувы (Dziewaltowa) ¹⁹².

Идол Куковойта. И там в его честь поставил ему столп, который простой люд чествовал как бога, а когда идол (balwan) сгнил, на том месте выросла роща (gaj), в которой тому Куковойту также приносили жертвы вплоть до времен Ягелловых. И назвали рощу именем пана своего Куковойцис или Куковойтос, [и это название сохранилось] вплоть до нынешнего времени.

А Утенус или Утинерус, пануя в Литве и в Жмуди, часто ходил (wtarczki miewal) за Двинский рубеж на лифляндских немцев, которые на той стороне Двины, [напротив] жмудского берега, строили себе каменные крепости против язычников.

Потом за Вилией, над озером, [Утенус] заложил и построил замок с посадом, от своего имени [названный им] Уцяны или Утена (Uciane albo Utene), недалеко от нынешней Уцяны ¹⁹³, мне сдается, что мили полторы ¹⁹⁴, ибо я сам был на том холме, который явно свидетельствует о старом городище. Потом, совершив в обоих княжествах еще более дивные дела, умер, а своего маленького сына еще при жизни поручил опеке Рынгольта Альгимунтовича, новогрудского князя, который заранее стал писаться Великим князем Литовским, Новогрудским и Русским, как о том будет ниже.

Султан Курдас (Kurdas Soltan), царь Заволжский, мстя за своего отца, царя Балаклая, убитого литовскими и русскими князьями под Кайдановым, собрал все свои орды: Заволжскую, Ногайскую, Казанскую и Крымскую, и с большими силами двинулся на русские княжества, огнем и саблей творя великие беды. Видя это, Тройнята Скирмунтович, князь Новогрудский, Подляшский и Повилийской Литвы, сразу же послал гонцов к двум родным братьям: князьям Любарту Карачовскому и Черниговскому и Писсимунту Туровскому и Стародубскому. А также послал к Святославу, великому князю Киевскому, к Семену Михайловичу Друцкому и к Давыду Мстиславовичу Луцкому, предкам нынешних князей Острожских, прося их о помощи и призывая к полному согласию, которое в тот момент требовалось против столь наглого насилия свирепого и могучего царя Курдаса ¹⁹⁵.

А сам Тройнята с братьями Любартом и Писсимонтом, собрав Новогрудское, Подляшское, Литовское, Стародубское, Черниговское и Туровское рыцарство, сразу же двинулся против татар к Мозырю.

Жестокая битва литовских и русских князей над рекой Окуневкой. А князья Святослав Киевский, Семен Михайлович Друцкий и Давыд Мстиславович Луцкий и Волынский тоже прибыли им на помощь собственными особами и со всеми своими войсками, в полной мере сознавая татарскую опасность. И когда все собрались вместе, тем охотнее двинулись к лагерю за Мозырем над рекой Окуневкой ¹⁹⁶, где расположился сам царь. И там обе стороны сошлись в жестокой битве, длившейся с самого утра и до вечера, как свидетельствуют все Летописцы. И русские и литовцы храбро сражались за свободу, чтобы сбросить татарское ярмо; татары же, защищая добычу и полон, показали большую мощь и упорство, но в конце концов стали разбегаться, а русаки их, рассредоточенных и бегущих, тем смелее громили, били, секли, кололи, стреляли и топили в реках. И над рекой Окуневкой эти свирепые (srogie) войска Заволжских, Ногайских и Крымских татар счастливо поразили наголову так, что и сам царь Курдаскирей (Kurdaskierej) солтан едва убежал в орду с малой дружиной. А русаки и литва, отобрав [у татар] полоны и всю огромную добычу, с великой и славной победой отошли в свои страны ¹⁹⁷.

Погибшие князья. Однако, как это случается в Марсовой школе, на поле от [рук] татар полегло много русских и литовских князей и бояр, доказавших свое превеликое мужество, в том числе из Карачовских и Черниговских князей — Любарт, из Туровских и Стародубских — Писсимонт, из Друцких — Семен Михайлович, из Луцких — Андрей, сын князя Давыда Мстиславовича, и немало иных паничей, в память которых [их] слава и Марс подсказали мне сочинить эту короткую эпитафию.

Надпись на могиле павших князей

Святые души тех, кто пал в бою,
Закрывши грудью родину свою,
Из мощных тел ушли, ведь плоть людская тленна,
Лишь память вечная светла и неизменна.
Вам больше не страшны завистливые сестры ¹⁹⁸,
Чьи руки жизни нить прядут и рвут так просто.
Анхиз с Энеем ¹⁹⁹ вас на пир ведут.
Средь Елисейских вы полей сидите
И свысока презрительно глядите
На то, как с нас татары дань берут ²⁰⁰.

После той победы, которую Тройнята Скирмунтович одержал над Заволжским царем Курдасом, он оставил в своей столице Новогрудке сына Альгимунта, а сам отъехал в Стародуб, Чернигов, Карачов и Туров, взяв себе те княжества Северской русской земли, которые перешли к нему по природному праву после родных братьев Любарта и Писсимонта, убитых татарами в вышеупомянутой битве. А вскоре после этого вернулся в Новогрудок и умер.

Расширение литовского государства при Альгимунте. А на его место вступил сын Альгимунт и правил в Новогрудке всей Русью и Литвой, начиная от Вилии и вплоть до Стародуба, Чернигова, Турова и Карачова, а также всем Подляшьем с прилегающими замками Брестом, Мельником, Дрогичиным и т. д. И держал (trzymal) державу в спокойствии, хотя и имел некоторые стычки из-за Подляшских и Брестских границ c Давыдом Мстиславовичем, князем Луцким и Бельским. Рынгольт. А потом вскоре поспешил с этого света за отцом Тройнятой, а на его место и на все русское панство по дружному волеизволению всех сословий вступил [его] сын Рынгольт.

В то же самое время умер князь Жмудский и Завилийской Литвы Утенус или Утинерус, которого Дусбург зовет литовским королем. Еще при жизни [Утенус] поручил опеке Рынгольта единственного сына Свинторога, который был еще в младенческом возрасте, а вместе с сыном поручил ему оборонять и княжества Жмудское, Литовское и Куршское.

Как появился титул Великого князя Литовского. А Рынгольт, как только вступил во владение Жмудской и Литовской землями как опекун, и к тому же имея несколько отчих русских княжеств, в том числе Новогрудское, Северское, Стародубское, Карачовское, Туровское, Черниговское и Подляшское, начал писаться Великим князем Литовским, Жмудским и Русским. До этого его предков этим титулом не называли и не могли называть, ибо эти государства всегда имели [своих собственных] отдельных правителей.

Глава шестнадцатая

Рынгольт Альгимунтович, первый великий князь Литовский, Жмудский и Русский, избранный и возведенный [на престол] в году 1219 от рождения Господа Христа, и как [он] наголову поразил русских князей над Неманом.

Рынгольт Альгимунтович ²⁰¹, внук Тройняты, а пращур Эрдзивилов ²⁰², который первым вышел из жмудских логовищ и умножил свои силы на Руси, после смерти отца Альгимунта был возведен в Новогрудке на княжение Русское, Подляшское и Северское. А как опекун Свинторога Утенусовича был избран великим князем Жмудским и Литовским в Кернове, в Куносове и в Юрборке и дружными голосами обоих народов утвержден их господином. И, впервые объединив Русские, Жмудские, Куршские, Литовские и Подляшские княжества (panstwa), отданные ему отцовским счастьем и правом, стал писаться Великим князем Литовским, Жмудским и Русским, чем превзошел всех других своих предков.

А так как люди завидуют всякой малости, кроме самой нищеты, этому его титулу и столь широкому панованию сразу же позавидовали русские князья, как те брандебургские маркграфы, предательски напавшие и убившие в Рогозьне князя Великой Польши Пшемыслава Второго, избранного польским монархом, завидуя [его] королевскому титулу ²⁰³, который тот было восстановил через двести и шестнадцать лет [после его] упразднения за убийство Болеславом Смелым святого Станислава. Святой Станислав убит в 1079 году, о чем Меховский кн. 2, гл. 20, стр. 49 и кн. 4, гл. 1, стр. 191. Пшемыслав же убит в 1295 году, [о чем] Кромер кн. 11 и т. д. Но Рынгольт русским князьям не дался, ибо русские князья на свою погибель проявили свою зависть к Литве все-таки не коварством, а явным боем. А было это так.

Русские князья советуются по поводу Литвы, как когда-то Ярополк по поводу поляков. Киевский монарх Святослав, который по обыкновению своих предков приписывал себе власть над всей Русью, как ныне [царь] Московский, видя, что языческие литовские князья распространили свою власть на русские княжества и отказались от дани, которую издавна были обязаны платить Киеву, стал советоваться с другими князьями, а особенно со Львом Владимирским и с Дмитрием Друцким, как бы им привести литовцев под прежнее ярмо, которое те было сбросили после опустошения русских княжеств татарским царем Батыем. И сговорились тогда все трое единодушно друг другу помогать и совместными усилиями воевать против Рынгольта Альгимунтовича, чтобы выгнать его из своих старинных вотчин Новогрудка, Стародуба, Карачова, Чернигова, Подляшья и Гродно, русских княжеств, которые всегда относились к Киевской монархии. И взяли также в помощь несколько тысяч татар от Курдаса, царя Заволжского, у которого были веские [причины злиться] на литовцев, так как Тройнята Скирмунтович когда-то наголову поразил его у реки Окуневки за Мозырем. И так все трое с татарской ордой и с большими русскими войсками двинулись во владения Новогрудского княжества, лежащие на Немане, захватывая и опустошая все, что им подворачивалось.

Битва Рынгольта с русскими князьями у Могильно. А Рынгольт, великий князь Литовский, Жмудский и Новогрудский, собравшись с литвой и жмудью, а также со своими русаками, хотя и не до конца полагался на них в этом деле, преградил [путь] русским князьям на Немане, у Могильно (Mohilnej) ²⁰⁴. И краткой речью призвав своих бояр к битве и надлежащим образом построив их, с громким криком ударил на русские и татарские войска, а те, уповая на свою численность, тем смелее оборонялись. И обе стороны вступили в жестокую и страшную битву, которая, как свидетельствуют все летописцы, длилась с утра и аж до самого вечера.

Литовская победа над Русью. И в конце концов помог Бог Рынгольту и счастье склонилось к литовцам, так что огромные русские и татарские войска они разогнали, разгромили, побили, потопили и наголову поразили. А князья Святослав Киевский, Димитр (Dimitr) Друцкий и Лев Владимирский, меняя коней, едва убежали в Луцк с малой дружиной. А Рынгольт со славной победой и с великой прибылью, набрав добычи в разгромленных обозах и в различных покинутых шатрах, воротился в Новогрудок. И так доброй войной обеспечил себе вечный мир в своих панствах, так что ему потом русские князья издалека били челом, после [своей] беды (po skodzie) став мудрее. А другие летописцы свидетельствуют, что упомянутые князья были убиты в бою и остались на поле.

Во времена правления этого Рынгольта немцы из Бремена, Любека и других городов и из поморских стран в 1220 году начали сперва наведываться в Лифляндию на кораблях, а с течением времени завладели всей Лифляндcкой или Латышской (Lotewska) землей и приневолили ее обитателей, народ грубый и лесной, как о том будет ниже. А потом через Двину стали наезжать на Литву и на Жмудь, а также и на Курляндию.

Братья Меченосцы или Ensiferi. Авигенус (Avigenus) убит литовцами. Как о том свидетельствует старинная лифляндская хроника, архиепископа Авигеруса (Avigerus) из Кельна (Kolna Agripiny) в 1225 году [направили] в Литву гетманом над немцами, которые назывались братьями ордена Меча Христова. Литовцы, соединившись со жмудинами, преградили немцам [путь], и в случившейся там жестокой битве язычниками литовцами был убит архиепископ Авигенус, гетман, которого лифляндские орденские рыцари (krzyzacy) вписали потом в свой календарь, как первого рыцаря веры христианской. Этот календарь был в церкви в Румборке и [благодаря помощи] славной памяти Яна Ходкевича, пана Виленского, списан в том же порядке и в соответствущем месте прилагается нами ниже ²⁰⁵.

Этот Рынгольт Альгимунтович имел с лифляндскими немцами великие и частые битвы за двинскую границу и за Курляндию, а потом, проведя остаток своих лет на княжении Литовским, Жмудском и Русском Новогрудском, умер, оставив после себя на тех панствах сына Миндауга, Миндова или Мендольфа, ибо разные хроники называют его по-разному, который потом был литовским королем, коронованным с папского благословения в 1251 году, как о том ниже написано по достоверным известиям ²⁰⁶. А другие летописцы не упоминают того Мендова, [а рассказ] об окончании правления Рынгольта, хромающий, как обычно, по части доказательств и достоверности (docytaniu), заканчивают так.

Собственные слова русских летописцев. Княжил-де Рынгольт много лет в Новогрудке и потом-де умер, а некоторые говорят, что после русской битвы якобы трех сынов наделал (urobil) (так запросто и пишет), да только неведомо, каковое дело из этих его сынов было ²⁰⁷.

Поэтому я, видя простоту и леность мысли этих старых писарей или дьяков, про этого выдающегося, хотя и языческого, князя, собственного сына Рынгольта, [писал] по известиям Меховского, Длугоша, Ваповского, Кромера, прусских и лифляндских хроник, а также из двух достоверных летописцев, которые каждый может найти в Гродно (Grodku), в [книго]хранилище (skarbie) славной памяти пана Александра Ходкевича ²⁰⁸, старосты Гродненского, а экземпляр [одного из них] есть еще и у меня. Однако здесь, милый читатель, по надлежащей причине я вынужден прервать порядок литовской истории (хотя история и дела литовские пойдут своим путем, но не согласно порядку князей, которые потом появятся в должной очередности) и благодаря этому перерыву установить лучший, яснейший, доказательнейший и более полный порядок дел в истории Литвы. А без этого все перемешалось бы, ибо тут уже начинаются Литовские, Жмудские и Русские войны с прусскими и лифляндскими орденскими рыцарями, от которых наиболее зависит наша последующая история. Итак, после Рынгольта Альгимунтовича, великого князя литовского, жмудского и русского, следует поместить старинную прусскую хронику, которую на простом латинском языке написал некий немецкий капеллан по имени Петр из Дусбурга, брат Тевтонского ордена в Пруссии, в году от господа Христа 1326, в правление Витеня и Гедимина, а посвятил ее Вернеру фон Орселну, великому магистру ордена братьев немецкого дома в Пруссии, который постоянно вел самые большие войны со Жмудью и с Литвой, как это ниже показано из Длугоша, Меховского и Кромера. Упомянутую Хронику Прусскую, писаную старинными и трудными для чтения литерами, славной памяти пан Ян Ходкевич обнаружил в церкви замка Румборк и сначала передал ее его милости пану войту Виленскому Августину Ро[тундусу], как крупному ученому и доктору глубочайших познаний (dochcipu), секретарю его милости короля ²⁰⁹. А тот просмотрел ее, а потом и мне дал попользоваться. Потом ее правдиво перевели на польский язык, и ты, милый читатель, [теперь] имеешь ее, приложенную нами [к нашей хронике]. И хотя сначала я собирался добавить и другие сведения о приходе крестоносцев в те страны, прусскую и лифляндскую, особенно из Длугоша, Меховского, Кромера, Бреденбаха, Тилемана ²¹⁰ и прочее, которые Дусбург в те времена получить не мог, хотя с течением времени умножаются и познания, и разум людской, однако уже через несколько страниц начнется и сама история Дусбурга. И вот теперь, взяв апелляцию, от Рынгольта, великого князя Литовского, начинаем эту хронику c деяний его вышеупомянутого сына Мендога и как он был коронован королем Литовским, а от него уже простой генеалогией выводятся следующие князья Литовские и короли Польские. Будь здоров (Vale).

Комментарии

1. Николай Николаевич Дорогостайский (ок.1530-1597) герба Лелива — стольник литовский (1566), воевода полоцкий (1579), староста волковысский, шерешевский и лепельский, арендатор городниковский. Внук православного волынского шляхтича Алексея (Олехно) Монивида (XV век). Участник Ливонской войны, отличился под Полоцком и Невелем (1579-1580). В 1590 году основал под Ошмянами типографию, просуществовавшую до XIX века.

2. Ярополк, сын Владимира Мономаха, умер в Киеве 18 февраля 1139 (6647) года. Дата приводится нами по Ипатьевскому списку Киевской летописи. Ту же дату (18 февраля 1139 г.) называют Львовская и Густынская летописи. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб, 1908. Стр. 210.

3. Смотри главу тринадцатую книги пятой.

4. По Ипатьевской летописи Всеволод Ольгович умер 1 августа 1146 (6654) года. Ту же дату приводит Густынская летопись, а Львовская — 30 июня. Татищев тоже пишет, что Всеволод умер 1 августа 1146 года, быв на великом княжении 6 лет и 7 месяцев. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений, том 2. М.,1995. Стр. 162. Датировка Стрыйковского (12 июля 1147 года) ошибочна и не только дает нам основания утверждать, что Ипатьевским списком он не пользовался, но и позволяет зацепиться за его собственный источник. Этот источник — Длугош. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. V. Krakow, 1868. Стр. 30.

5. Это сражение Изяслава с войсками Юрия Долгорукого произошло 23 августа 1149 года. См.: ПСРЛ, т. XX, М., 2005. Стр. 112.

6. Сражение на Днепре происходило севернее Киева (в районе Вышгорода) в конце апреля — начале мая 1151 года. Свой ладейный флот Изяслав приказал оборудовать необычным образом: над гребцами были устроены вторые палубы и наращены борты. Таким образом, гребцов было вообще не видно, снаружи торчали только весла. На «втором этаже» находились абордажники и стрелки. Кроме того, ладьи имели по два руля: на носу и на корме, так что могли двигаться как вперед, так и назад, не разворачиваясь. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 59.

7. Битва на реке Серет (близ Теребовля) была «на Федоровой неделе, во вторник», т.е. 3 марта 1153 года. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 73.

8. Согласно Ипатьевской летописи, Изяслав Мстиславич умер «в ночь на Филиппов день», т.е. в ночь с 13 на 14 ноября 1154 года. Татищев называет 13 ноября, та же дата и у Стрыйковского (который, впрочем, ошибся на целых четыре года), однако в летописи сказано «в воскресенье», а это уже 14 ноября. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб, 1908. Стр. 323.

9. Дедом Юрия Долгорукого был Всеволод Ярославич (киевский князь в 1077-1093 гг.), а прадедом — Ярослав Мудрый. Юрий был сыном Владимира Мономаха, тогда как его соперник и ровесник Изяслав Мстиславич — внуком Мономаха и племянником самого Долгорукого.

10. У Изяслава Мстиславича, действительно, было три сына (Мстислав, Ярослав и Ярополк) и две дочери, одна из которых, Евдокия, была замужем за польским князем Мешко Старым, а другая — за полоцким князем Рогволодом Борисовичем. Однако никакого Владимира Изяславича русские летописи не знают.

11. Юрий Долгорукий, действительно, умер в Киеве 15 мая, однако не 1164, а 1157 года. Есть предположение, что он был отравлен киевскими боярами. См.: Карпов А.Ю. Юрий Долгорукий, М., 2006. Стр. 361.

12. Женой Мстислава Изяславича была Агнешка, дочь Болеслава Кривоустого и мать Романа Галицкого. Но захваченный вместе с ней сын был не Роман, а, вероятно, Всеволод, будущий князь Белзский. Сцена пленения Агнешки изображена на одной из миниатюр Радзивилловской летописи. См.: Рыбаков Б. А. Петр Бориславич. М., 1991. Стр. 239.

13. Взятие Киева войсками Андрея Боголюбского произошло 12 марта 1169 года, после чего победители два дня грабили город. Согласно Ипатьевской летописи, Киев был взят 8 марта 6679 (1171) года, в среду. Однако 8 марта приходилось на среду только в 1172 году, а вот 12 марта 1169 года была как раз среда. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 100.

14. Исследователи полагают, что «сын сестры» Казимира, которому польский князь помогал занять галицкий стол, был Святослав, сын Мстислава Изяславича. И хотя Мстислав и вправду был женат на Агнешке, сестре Казимира, Святослав Мстиславич был ей не сыном, а пасынком, так как, судя по словам Стрыйковского, родился от наложницы Мстислава. Польский поход на Галич состоялся в 1182 году. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. М., 1987, стр. 122, 225.

15. Выше уже говорилось, что это был не Мстислав, а, скорее всего, Святослав Мстиславич.

16. Примечание на полях: Cromer: Nunc vero aperte nostri fremere in principem, et queri se plane prodi hostibus. Но теперь они начали открыто возмущаться нашим князем и жаловались, что их попросту предали (Кромер).

17. Примечание Стрыйковского на полях: Это когда разбили Болеслава Кривоустого.

18. Примечание на полях: Cromer: Concuritur infestis armis. Они напали сообща (Кромер).

19. Смотри примечание 65 к книге одиннадцатой.

20. Примечание на полях: Cromerus. Praemebantur nostri in sinistro cornu a sagittarijs, nec satis iam servabant ordines. Находившиеся на левом фланге наши [воины] уже видели ряды [русских ]лучников (Кромер, стр.113)

21. Примечание на полях: Vincentius Cadlubcus. Casimirus magno vitae suae periculo suis succurit et inclinatum aciem vix restituit. Казимир с большим риском для собственной жизни [приходит] ему на помощь и едва выравнивает сместившийся строй (Винцентий Кадлубек).

22. Примечание Стрыйковского на полях: Справный (дельный) гетман очень важен. Лучше войско оленей, где вождь лев, чем львиное войско с гетманом оленем.

23. На полях написано: Cromer: Reprimuntur feroces Russi.

24. Примечание на полях: Cromer: Poloni cohortati sese nuluo in fugam Rutenos conicunt et mox commutata fortuna pedem referre incipiunt. Поляки вынуждают русских прекратить стрельбу, и те, как только отвернулась фортуна, начинают отступать .

25. Примечание на полях: Quo animadverso caeteri, qui ad huc nostrorum dextru cornu sustinebant, tergavertunt et ipsi. Остальные же, кто все еще [сражался] с нашими людьми на правом крыле, видя, что другие побеждены [и бегут], сами [поступили] так же.

26. Примечание на полях: Majorem longe in fugientibus quam in resistentibus stragem cedunt. Беглецов [пало] много больше, чем сражавшихся в бою.

27. В этом месте на полях помещено одно-единственное латинское слово Elisio (рай), однако совершенно непонятно, какое отношение оно имеет к самому тексту.

28. Смотри примечание 15.

29. Мартин Бельский включал в свою хронику целые куски неизданной рукописи Ваповского, но везде честно ссылался на их истинного автора. См.: Михайловская Л. Л. Судьба «Хроники» Бернарда Ваповского. В кн.: Беларускi археаграфiчны штогоднiк, вып. 4. Мiнск, 2003.

30. Польский поход на Галич был в 1182 году; годы жизни Винцентия Кадлубка: 1160-1223.

31. Описываемые здесь события происходили в 1173 году. Ярослав Изяславич был князем Киевским в 1173-1174 гг.; Святослав Всеволодович был князем Черниговским в 1164-1180 гг.

32. Точная дата смерти Ярослава Изяславича неизвестна, но в последний раз он упоминается в летописи еще до 1180 года. Святослав Всеволодович окончательно занял киевский стол (причем уже в шестой раз) в 1181 году. Это тот самый Святослав Киевский, который в «Слове о полку Игореве» произносит золотое слово, со слезами смешанное. См.: Энциклопедия «Слова о полку Игореве», том 4, Спб. 1995. Стр. 193-194.

33. На сей раз речь идет не о Владимире Волынском, а о сверном Владимире, князем которого после смерти брата Михаила Юрьевича стал Всеволод Большое Гнездо, сын Юрия Долгорукого и брат Андрея Боголюбского. Но произошло это не в 1184, а в 1176 году, и умер Михаил не 14, а 20 июня. См.: ПСРЛ, т. XX, М., 2005. Стр. 131.

34. Решающая битва Всеволода с Мстиславом Ростиславичем (под Юрьевым), по летописным известиям, произошла 27 июня 1176 года, а Глеб Рязанский был разбит в начале 1177 года. Однако академик Рыбаков считал, что битву под Юрьевым, как и смерть Михаила Юрьевича, следует относить не к 1176, а к 1177 году. См.: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982. Стр. 558.

35. Смотри примечание 15.

36. Владимир Галицкий своей широкой известностью опере «Князь Игорь» обязан более, чем самому «Слову о полку Игореве». Но там он изображен несколько однобоко, а на самом деле это был незаурядный человек, в жизни которого было немало опасных приключений. Венгры держали его в шатре на вершине высокой башни. Владимир изрезал шатер на полосы, свил из них длинную веревку, спустился по ней с башни и бежал. Это было в 1188 году. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 138.

37. Иерусалим был сдан Саладину 2 октября 1187 года, а Владимир Ярославич утвердился в Галиче только в начале 1189 года.

38. «Великопольская хроника» описывает смерть Казимира так: Немного отпив из бокала, тотчас упал и скончался, неизвестно, то ли от болезни, то ли от отравления. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. М., 1987, стр. 128.

39. Речь идет о битве на реке Орели, которую Бережков в результате сравнительного анализа относит к 1184 году. Ипатьевская летопись датирует это сражение 6691 (1183), Лаврентьевская — 6693 (1185) годом. См.: Бережков Н. Г. Хронология сравнительного летописания. М., 1963. Стр. 83.

40. Читатель, вероятно, уже догадался, что речь идет о том самом походе 1185 года, который и стал сюжетом «Слова о полку Игореве». Всеволод Святославич (Буй-Тур), как и его брат князь Игорь Святославич, принадлежал к роду черниговских Ольговичей, чем и объясняется ошибка в его отчестве, сделанная еще Длугошем. Все подробности о походе Игоря Стрыйковский взял у Длугоша, оттуда же позаимствована и ошибочная дата: 1195 год. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks.VI. Krakow, 1868. Стр. 135.

41. Киевский князь Святослав Всеволодович умер 27 июля 1194 года.

42. Не Мстиславич, а Ростиславич. Рюрик Ростиславич занимал киевский стол в 1194-1202 гг.

43. Имеются в виду князья из рода черниговских Ольговичей, о которых упоминалось выше в примечании 40. Разграбление Киева Рюриком в союзе с Ольговичами и с половцами Кончака произошло 2 января 1203 года. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 328.

44. Очередное княжение Рюрика в Киеве было в 1203-1204 гг.

45. Владимир Галицкий не был дядей Романа Волынского, однако сын Владимира был женат (1187) на дочери Романа. Но этим родственые связи Владимира и Романа и исчерпываются, если, конечно, не считать того, что оба князя были потомками Ярослава Мудрого. Сыновья Владимира Ярославича (впрочем, оба они считались незаконнорожденными), видимо, умерли раньше отца, так как все источники сходятся в том, что галицкий князь не оставил мужского потомства.

46. Ни один надежный источник не содержит даты захвата Романом Галича, но исследователи считают, что это произошло не ранее января 1199 года и не позднее апреля 1200 года. Роль в этом деле поляков Стрыйковский непомерно преувеличивает, опираясь на явно пристрастные известия Винцентия Кадлубка. См.: Горовенко А. Меч Романа Галицкого. Спб, 2011. Стр. 75.

47. Совместный поход на половцев Романа Мстиславича и Рюрика Ростиславича состоялся лютой зимой 1204-1205 годов. В походе участвовал и Ярослав Всеволодович, будущий отец Александра Невского, которому тогда было не более 15 лет. См.: ПСРЛ, т. XX, М., 2005. Стр. 143.

48. По-литовски слово veza означает везти; vezimas — воз, повозка.

49. Фаларис — сицилийский тиран второй половины VI века до н.э. Прославился неимоверной жестокостью, в частности, приказывал поджаривать людей в медном быке. Об этом упоминает Диодор Сицилийский.

50. Дословный перевод звучит так: «Никто не может безопасно отведать меду, если сначала не истребит пчелиный рой».

51. Стрыйковский даже не пытается как-то объяснить причину, по которой Роман начал войну против Лешека, который, судя по тексту «Хроники», до сих пор был его другом и благодетелем. Мало того, они были двоюродными братьями: мать Романа, Агнешка, была родной сестрой Казимира, отца Лешека. Целые поколения российских и польских историков пытались ответить на этот вопрос, но к единому мнению исследователи до сих пор так и не не пришли. Длугош называет сразу две причины. Первая причина — ослабление позиций Казимировичей в их борьбе с Владиславом Лясконогим, в результате чего Лешек временно утратил верховную власть в Польше, оставаясь лишь князем Сандомирским, Люблинским, Мазовецким и Куявским. Вторая, на которую особо упирал Винцентий Кадлубек, состояла в территориальных претензиях Романа на польские земли, которые Лешек ему якобы обещал за помощь в междоусобном сражении при Мозгаве (1195). В этой битве Роман был ранен и покинул поле боя. Вследствие этого поляки сочли себя свободными от обязательств, однако в 1205 году Роман решил, что пришло время «взыскать должок». Примечательно, что Стрыйковский вообще не упоминает битву у Мозгавы, которой много внимания уделяли Кадлубек и Длугош. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks.VI. Krakow, 1868. Стр. 137-139, 163-168.

52. Противостояние католичества и православия, резко обострившееся при Стрыйковском из-за контрреформации и деятельности иезуитов, в начале XIII века еще вовсе не носило характера откровенной вражды. Попытка представить самого прозападного из тогдашних русских князей активным борцом с католической церковью — очевидный домысел. Однако дальнейший рассказ о владимирском епископе вполне может иметь историческую основу.

53. Имя последнего автора отсутствует в списке источников Стрыйковского, составленного им самим.

54. Стрыйковский трижды называет дату гибели Романа, и при этом два раза неверно. Здесь указано 13 июня, на полях 19 июля, и только в самом конце этой главы написано правильно: в день святых Гервазия и Протасия, т.е. 19 июня 1205 года.

55. Примечание на полях: Neque tamen credebat pugnandi copiam facturos polonos (Не верил, что им придется сражаться с поляками).

56. Лешек Белый родился в 1184 году, а Конрад Мазовецкий — в 1187 году. Оба они, несмотря на молодость, по польским законам давно уже были правомочными наследниками, но вполне самостоятельными правителями их стали считать только после битвы у Завихоста.

57. Примечание Стрыйковского на полях: Это подтверждает, что никакого готового плана у них не было.

58. Примечание на полях: Neque recte explicare ordines poterat (Не могли должным образом построиться).

59. Примечание на полях: Romanus inter primas acies versabatur boni ac strenui Ducis fungens officio (Роман действовал как энергичный вождь и сражался в первых рядах).

60. Длугош пишет, что польским гетманом был Кристин, воспитатель Конрада Мазовецкого, гордость мазовшан и гроза пруссов. Примечание Стрыйковского на полях: Cristinus comes gente Gozdovius Palatinus Plocensis, cuis Lilium insigne est vir acer et rei militaris peritus. (Наставник Кристин рода Гоздава, герба Лилии, палатин Плоцкий, проницательный муж и умелый воин). Очень помог полякам как умелый гетман. А от того герба и я по бабке имею герб Лилия, называемый Гоздовичи (Gozdovice). См. Щавелева Н. И. О княжеских воспитателях в древней Польше. В кн.: Древнейшие государства на территории СССР, 1985. М.,1986. Стр. 128-129.

61. Примечание на полях: Fervente aliquandiu pugna etc. conspicati id nostri globo facto impetum faciunt (Жаркая битва и прочее. Отметим, что именно сплоченный кулак сделал нашу атаку).

62. Примечание на полях: Кромер и Меховский (стр. 110): ac faeta equa sibi administrata Wistulam tranavit (и поблагодарил за работу кобылу, на которой переплыл Вислу).

63. Примечание на полях: Меховский: Romanus Dux miles gregarius estimatus occisus (Князя Романа сочли простым солдатом).

64. Примечание на полях: Князь Роман убит среди прочих в толпе убегающих 19 июля 1205 года. Здесь описка: вместо 19 июня написано 19 июля.

65. Большинство историков сходятся в том, что битва под Завихостом вовсе не была таким уж грандиозным сражением, как его описывают Стрыйковский и другие польские хронисты. Роман Мстиславич с небольшой дружиной далеко отъехал от главных сил и подвергся внезапному нападению численно превосходящего польского отряда. В произошедшей стычке князь храбро отбивался, но был убит, а русские полки, узнав о гибели предводителя, частично отступили, а частично просто разбежались. Описанное Стрыйковским позорное бегство самого Романа не подтверждает даже явно враждебная к нему «Великопольская хроника», сообщающая, что князь погиб в бою от удара мечом. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях. М.,1987, стр. 145.

66. Примечание Стрыйковского на полях: У русских любовь к своим господам [остается] и после смерти.

67. Примечание на полях: Miechovius et Cromerus: mille marcis argenti redemptus Vladimiriam ductus est tumutulandus. (Меховский и Кромер: уплатив тысячу марок серебра, привезли во Владимир и похоронили).

68. Примечание Стрыйковского на полях: Временами сны важны, в чем я и сам убедился.

69. Дни почитания раннехристианских мучеников Гервазия и Протасия в католической (19 июня) и православной (14 октября) традициях установлены разные. Это и послужило причиной грубой ошибки Татищева, датировавшего гибель Романа 13 октября 1205 года. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений, том III. М.,1995. Стр. 174.

70. Во времена Стрыйковского рядового наемной пехоты в Польше и Литве полупрезрительно называли драбом, но для эпохи Романа Галицкого это, конечно, анахронизм. См.: Енциклопедiя iсторii Украiни, том 2. Киiв, 2004. Стр. 458.

71. Длугош, у которого наш автор позаимствовал это известие, ошибался: Романа похоронили не во Владимире, а в Галиче, рядом с Ярославом Осмомыслом и Владимиром Галицким. См.: ПСРЛ, т. 1, вып. 2. Л., 1928. Стр. 294.

72. Становиться кошем в данном случае означает разбивать лагерь.

73. Это не польские, а литовские слова. Точный перевод этих фраз затруднителен, но общий смысл примерно такой: наша берет, смелей и т. п.

74. В этом четверостишии перевод виршей Стрыйковского дословный: не потребовалось ни изменять, ни переставлять ни единого слова.

75. Этот текст является почти дословным переводом предшествующего латинского отрывка из сочинения Меховского.

76. В лето 6711 (1203). В то же лето победили Ольговичи Литву: избили их 7 сот и 1000. Это известие встречается во многих русских летописях и везде оно предшествует не только сообщению о гибели Романа (1205), но и рассказу о взятии крестоносцами Константинополя (1204). См.: Новгородская первая летопись старшего и млашего изводов. М.-Л., 1950. Стр. 45.

77. С критическим и даже пренебрежительным отношением Стрыйковского к Меховскому мы не раз столкнемся и в дальнейшем, тем не менее именно на Меховского наш автор ссылается едва ли не чаще, чем на кого-либо другого.

78. Простой расчет показывает, что имеются в виду 1577-1578 годы. Значит, именно в эти годы Стрыйковский и писал шестую книгу своей хроники.

79. Случайная ошибка нашего автора, но, скорее, опечатка. В соответствии с предшествующим текстом должно быть 536, а не 576 лет.

80. Примечание на полях: Zonaras annalium Graec. Tomo 3; Liutprandas de rebus per Europam gestis, lib.5, cap.6; Procopius de bello Gotico vel Getico etc.; Volateranus libro 7 Geographiae etc.

81. Марк Антоний Сабелликус (1436-1506) — итальянский историк, автор «Истории Венеции». Его настоящая фамилия была Coccius.

82. Имеется в виду битва под Адрианополем (14 апреля 1205 г.), в которой болгарский царь Калоян наголову разгромил войско греко-латинского императора Балдуина. Император попал в плен, где и умер либо был казнен. См.: Жоффруа де Виллардуэн. Завоевание Константинополя. М.,1993. Стр. 91.

83. Примечание Стрыйковского на полях: Пера или Галата. Пера — сначала пригород, потом район Константинополя, расположенный на северном берегу залива Золотой Рог. Самой южной частью Перы была Галата, основанная и заселенная генуэзцами. Однако Перу омывают не воды Мраморного моря, а воды Босфора.

84. Пропонтида — древнегреческое название Мраморного моря. Но не исключено, что и Босфор греки тоже относили к Пропонтиде.

85. Примечание на полях: Volateranus, lib.7 etc. (Волатеран, книга 7 и далее).

86. Среди авторов, перечисленных здесь Стрыйковским, хорошо известны Павел Орозий (385-420), Лиутпранд Кремонский (922-972) и Пьетро Аретино (1492-1556). Менее известны Бурхард из Урсберга (1177-1226) или Успенгерсис, Пьетро Паоло Верджерио (1370-1444) или Равенна, Флавио Бьондо (1392-1463) или Блондиус, Иоганн Науклер (1425-1510) и Рафаэль Маффеи (1451-1522) или Волатеран. Неясно, кто скрывается под именем Гвидо. Возможно, речь идет о Гвидо Пизанском, кардинале XII века, состоявшем в переписке с Бернаром Клервосским. Но более известен Гвидо Аретино (990-1050), которого считают изобретателем нотной грамоты. Примечательно, что Успергенсиса, Науклера, Равенну, Гвидо и Пьетро Аретино Стрыйковский даже не включил в составленный им список использованной литературы, в котором фигурирует не Пьетро, а Леонардо Аретино (1370-1444).

87. Примечание на полях: Об этом читай Кранция.

88. Примечание на полях: Omnium rerum vicissitudo et concordia parvae res crescunt, discordia maximae dilabuntur. (Все меняется: малое при согласии растет, большое при несогласии распадается).

89. Примечание на полях: Кернов от Кернуса.

90. Примечание Стрыйковского на полях: Старинные литовские и жмудские богослужения. Знич (Znicz, Жнич) — священный вечный огонь. Это слово в литовский, белорусский и польский фольклор впервые ввел именно Стрыйковский. Но он всего лишь неверно истолковал литовское слово zynis, которое обозначало жреца, а не возжигаемый им священный огонь. См.: Теобальд. Литовско-языческие очерки. Вильна,1890. Стр.157-164.

91. Живибунд, а правильнее Живинбуд (Zivinbudas) — лицо историческое. С литовского это имя иногда переводят как «пробудившийся к жизни». Волынский летописец упоминает его в списке литовских князей, в 1219 году заключивших мир с волынскими князьями. В числе этих князей был и Миндовг, но Живинбуд в списке значится первым. См.: ПСРЛ, т. 2, СПб, 1843. Стр. 161.

92. Примечание на полях: Герб Китаврас (Kitaurus). Китаврас или Китоврас — мифическое существо древнерусских апокрифов, соответствующее древнегреческому кентавру, от которого произошло и само слово. В Польше герб Китоврас или Гиппоцентавр имели многие шляхетские фамилии. Древнейшее изображение этого герба есть на приложенных к грамоте Мелнского мира (1422) печатях Семена и Михаила Гольшанских. Этот же герб или его варианты имели Гедройцы, Кульвецы, Свирские и многие другие.

93. Примечание Стрыйковского на полях: Гора Жосла (Zosla) и озеро были недалеко от реки Швенты (Swietej). Озеро Жосли (Zasliai) находится между Каунасом и Вильнюсом, к востоку от города Кайшядорис.

94. Смотри примечание 29 к книге восьмой.

95. В Ипатьевской летописи под 6723 (1215) годом читаем: Ляхом же не престающимъ пакостящимъ, и приведе на ня литву: и воеваша ляхы, и много убиства створиша въ нихъ. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 162.

96. Примечание на полях: Кромер, книга 11.

97. Здесь Стрыйковский не без иронии пишет на полях: Золотой век в Литве.

98. Смотри главу первую книги шестой.

99. Любопытно, что обзывая литовских языческих богов «злыми пугалами», Стрыйковский использует не польские, а литовские слова, причем с отличиями от современного написания. Piktas — злой, Guda — пугало, Dievas — бог.

100. Церера (греческая Деметра) — богиня древних римлян, покровительница плодородия и урожая. В жертву ей приносились плоды, медовые соты и свиньи. Примечание Стрыйковского на полях: Литовцы издавна кормили [своих богов].

101. Рожь по-литовски rugys, а не Rugosz, к тому же неясно, почему слово написано с большой буквы.

102. Дмитрий Иванович Вишневецкий (1517-1563) герба Корибут был в Великом княжестве Литовском старостой Черкасским и Каневским (1551), а в 1558-1561 годах состоял на службе у Ивана Грозного. Около 1555 года построил крепость на острове Малая Хортица, что некоторые исследователи и считают началом истории Запорожской Сечи. Совершил много походов против турок и татар. Казнен в Стамбуле по приказу султана Сулеймана I Великолепного. Дмитрий не был прямым предком Иеремии Вишневецкого, однако принадлежал к тому же роду.

103. Речь идет о суздальско-новгородской войне, завершившейся знаменитой Липицкой битвой (1216). Поскольку об этой битве упоминают все русские летописи, ошибка Стрыйковского на целых десять лет выглядела бы непонятной, если бы он пользовался самими летописями. Но наш автор опирался на Длугоша, у которого позаимствовал и неверный год, и неверное число. На самом деле битва при Липице была 21 апреля 1216 года. См.: ПСРЛ, том 25. М.-Л.,1949. Стр. 113.

104. Константин и Мстислав — дети Давыда Ростиславича Смоленского (1140-1197). Ростислав, их брат, русским летописцам не знаком, зато им известна их сестра Ростислава, жена Василька Брячиславича, князя витебского.

105. Это известие о походе Владимира Рюриковича на Литву в русских летописях отсутствует и встречается только у Длугоша, который датирует его 1207 годом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 173.

106. 20 июля 1217 г. рязанский князь Глеб Владимирович и его брат Константин организовали (в Исадах) убийство своего родного брата Изяслава и пятерых двоюродных братьев вместе с их боярами. См.: ПСРЛ, том 25. М.-Л.,1949. Стр. 115.

107. Януш (Иван) Константинович Острожский (1554-1620) — последний из княжеского рода Острожских, старший сын киевского воеводы Константина Константиновича Острожского и Софии Тарновской. К моменту посвящения ему этой главы «Хроники» был еще сравнительно молодым человеком, даже не был женат (1582), не был пока ни воеводой волынским (1585), ни каштеляном краковским (1593). Впоследствии он стал единственным Острожским, принявшим католичество (все прочие князья этого рода были православными), но православных в своих владениях не притеснял. По завещанию Януша Острожского в Польше учредили командорство Мальтийского ордена. Герб Острожских представлял из себя сочетание двух более древних гербов: Лелива и Огоньчик. Герб Лелива принадлежал графам Тарновским.

108. Примечание на полях: Cromerus: et cum a Polonico nomine etc. abhorerent (Кромер: имя поляков и все польское [вызывало у них] отвращение).

109. Коломан или Кальман (ок. 1208-1241) — сын венгерского короля Андрея II (Андраш или Эндре), в 1213-1221 годах. формально считался князем Галицким, а по венгерским источникам — галицким королем. В течение всего этого времени он был еще ребенком (несмотря на ранний брак), а правили наставники и советники, приставленные к сыну венгерским королем. Коломан умер в 1241 году от ран, полученных в битве с монголами на реке Шайо.

110. Примечание на полях: Ab episcopis quos in suo commitatu habebat (От епископов, которых он имел в своей свите).

111. Длугош, который историю краковских епископов знал лучше, чем кто-либо другой, пишет, что Кадлубек ездил в Галич на коронацию Коломана, однако не пишет, что корону на голову Коломана возложил именно краковский епископ. Щавелева считает, что коронация Коломана происходила в самом начале 1215 года, а осуществлял ее епископ эстергомский, а не польские архиереи. Длугош эти события датирует 1208 годом, что не может не вызывать недоумения. Следует подчеркнуть, что борьба с венграми за Галич представляла из себя хронологически запутанную цепь событий, которую источники освещают крайне противоречиво. См.: Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша. М.,2004. Стр. 353 и 447.

112. Малолетняя Саломея (1211-1268) была на три года младше своего мальчика-жениха. Она была не сестрой, а дочерью Лешека Белого и Гремиславы, дочери Александра Белзского. Эту ошибку наш автор позаимствовал у Длугоша. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 175.

113. Стрыйковский имеет в виду так называемые гугенотские войны во Франции, которые во время написания «Хроники» были в самом разгаре.

114. Мстиславом Храбрым или Мстиславом Удалым (983-1036) в русской истории принято называть сына Владимира и Рогнеды, брата Ярослава Мудрого, князя тмутараканского, который в поединке сразил касожского князя Редедю. Новгородская первая летопись младшего извода Мстиславом Храбрым называет Мстислава Ростиславича (ум. 1180), отца нашего Мстислава. За самим Мстиславом Мстиславичем (1176-1228) закрепилось другое прозвище — Удатный, то есть Удачливый.

115. Мстислав приндлежал к роду смоленских Ростилавичей, представители которых ранее уже правили в Галиче (Ростислав Рюрикович в 1210 году), поэтому Стрыйковский и называет его галицким дедичем, т.е. наследником.

116. Примечание на полях: Об этом пространнее (szerzej) читай у Меховского и Кромера, книга 7.

117. Мстислав Удатный никогда не короновался и не претендовал на титул владыки всей Руси. Но к концу его жизни не только смоленские Ростиславичи, но и едва ли не все русские князья почитали его авторитетнейшим и первым среди равных.

118. Примечание на полях: Русские князья Ростислав Мстиславич, Владимир Рюрикович и Ростислав Давыдович [выступили] против венгров и поляков.

119. Эта любопытная и точная подробность требует пояснения. Во время этой битвы Мстислав Удатный спустился с конницей в заросший овраг и внезапно вылетел из него под самым носом у противника, произведя в его рядах страшный переполох. Взяв лучших 2 000 половцев и малую часть своих надежных, въехал в ров и, обшед в тыл поляком, немедля на них напустил. Этот же прием позднее повторил Даниил Галицкий в битве под Ярославом (1245). См.: Татищев В.Н. История Российская, том III, часть вторая. М.,1995. Стр. 211.

120. Смысл этой поговорки: предоставил решение на волю случая.

121. Примечание на полях: Ut non inuitus caderet (Он не желает падать).

122. Примечание на полях: Quin in allero cornu ad Ungaros victoria inclinabat (На другом крыле победа склонялась к венграм).

123. Примечание на полях: Ibi Msczislaus cum Polowiciis eos a tergo od ortus facile securos dissipavit et magna strage profligavit (Мстислав со своими половцами ударил им спину, разметал и легко победил с большим кровопролитием).

124. Тарч — вогнутый щит различной формы, использовавшийся в европейских армиях с XIII по XVI век.

125. Венгерский воевода Фильний хорошо изестен и русским летописцам, которые называют его «Филя прегордый». Аттила же — не только грозный предводитель гуннов, но и личное имя, довольно распространенное в Венгрии. Это второе имя Фильния Стрыйковский позаимствовал у Длугоша, причем в более ранних источниках оно не встречается. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 176.

126. Речь идет о французском короле Генрихе III, который в 1574 году всего четыре месяца был королем Польши, а после занятия французского трона сохранил за собой и титул польского короля — даже после того, как в 1576 году поляки избрали своим королем Стефана Батория, ведь Стрыйковский пишет это в 1578 году.

127. Описка или опечатка. Разумеется, должно быть Даниил Романович.

128. 7 апреля 1235 года князь Изяслав в союзе с половцами разбил у Торческа киевского князя Владимира Рюриковича и его союзника Даниила Галицкого. После этого Изяслав стал князем Киевским, а Галич достался его союзнику Михаилу Черниговскому (а не Звенигородскому). См.: ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843. Стр. 174. Этого Изяслава одни исследователи считают князем Новгород-Северским, сыном Владимира Игоревича и Кончаковны, другие — сыном смоленского князя Мстислава Романовича Старого, третьи — сыном Мстислава Удатного. Стрыйковский пишет, что его владения были «ближайшими» к Галичу, а это указывает на первый вариант, так как Изяслав Владимирович сначала был князем Теребовльским.

129. Примечание на полях: Святослав Мстиславич, Владимир, Ярослав, Константин и Юрий — русские князья, в бою захваченные поляками [в плен]. Святослав — сын Мстислава Старого, в описываемое время князь новгородский (1217-1218) и полоцкий (1222-1232).

130. Киев был взят татарами в конце 1240 года, во время формального киевского княжения Даниила Галицкого. Самого князя тогда в Киеве не было, обороной руководил воевода Дмитр, оставленный Даниилом в качестве наместника. Именно Дмитра Стрыйковский принял за князя киевского. Чуть позднее разоренный Киев перешел под власть соперника Даниила — Михаила Черниговского.

131. Поппо фон Остерна был прусским магистром в 1241-1247 годах. О его участии в битве при Легнице (9 апреля 1241 года) сообщает Длугош, но его свидетельство нельзя считать вполне надежным, так как орденскими источниками оно не подтверждается. Во всяком случае, в этом сражении Поппо не был ни убит, ни серьезно ранен. См.: Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. Стр. 210-227.

132. Горами Имаус географ Клавдий Птолемей (ок. 100 — ок. 170) называл Уральские горы.

133. Предвестником битвы при Калке русские летописи считали комету, которая наблюдалась в сентябре-октябре 1222 года. Это была комета Галлея.

134. Примечание на полях: Protolce urociszce (Урочище Протолче). Филологи истолковывают слово протолчь как «сжатое речное русло, быстрина». Нет сомнений, что здесь имелись в виду днепровские пороги. См.: ПСРЛ, том VII, СПб, 1856. Стр.130.

135. Из двух десятков русских князей, участвовавших в битве при Калке (31 мая 1223 г.) около дюжины погибли, в том числе великий князь киевский Мстислав Романович и черниговский князь Мстислав Святославич. В числе павших воинов тверская летопись называет и Александра Поповича, ставшего прототипом былинного Алеши Поповича. См.: ПСРЛ, том XV. М., 2004. Стр. 342.

136. В седьмой главе книги одиннадцатой Стрыйковский пишет, что в 1574 году, возвращаясь от турок, он проезжал через Мултению. Но Мултения находится в Румынии, как и город Бузэу на реке Бузэу, правом притоке Серета, и все это очень далеко от реки Калки.

137. По-видимому, и Херсонесом Таврическим, и Перекопом Стрыйковский именует Крым, хотя Херсонес и Перекоп находятся на противоположных концах Крымского полуострова.

138. Представление о происхождении татар от скифов — составная часть сарматизма, разбор которого не входит в нашу задачу. Дань этой моде отдал даже Блок в стихотворении «Скифы». Однако монголо-татары не могли происходить от скифов хотя бы потому, что антропологически скифы были европеоидами, а не монголоидами.

139. И в издании 1846 года, и в издании 1582 года напечатано polne, но нам кажется, что здесь допущена ошибка и должно быть dolne, так в этом месте Диодор определенно говорит именно о низменных странах, а вовсе не обо всех странах. См.: Латышев В. В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе, том I. СПб, 1890. Стр. 458.

140. В своей «Исторической библиотеке» Диодор Сицилийский рассказывает о происхождении скифов не в книге III, а в книге II, глава XLIII. См.: Латышев В. В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе, том I. СПб, 1890. Стр. 458-459.

141. «История» Геродота состоит из девяти книг, каждая из которых названа по имени одной из муз. Имя Мельпомены носит четвертая книга. См.: Геродот. История в девяти книгах. Л.,1972. Стр. 187-189.

142. Орозий, а за ним и Иордан, этого египетского царя называют Везосисом, а современные исследователи полагают, что Везосис — искаженное имя фараона Сесостриса, которого Манефон отождествлял с Рамсесом II. Однако между Рамсесом II (середина XIII в. до н.э.) и ассирийским царем Нином, мужем легендарной Семирамиды (конец IX века до н.э.), промежуток не полторы тысячи лет, а немногим более четырех веков.

143. Слово огульно здесь может иметь два различных значения: «недостаточно обоснованно» и «всех вместе». Неясно, какое из них имел в виду Стрыйковский, скорее, второе.

144. Несомненная описка. Здесь должно быть не ниже, а выше.

145. Мстислав Удатный умер в 1228 году.

146. Окончание правления Коломана в Галиче относят к 1221 году, когда его изгнал и пленил Мстислав Удатный. Вернувшись к отцу, Коломан с начала 1226 года был поставлен им править Славонией, Хорватией и Далмацией, и более в Галич не возвращался. Он умер в 1241 году. См.: Фома Сплитский. История архиепископов Салоны и Сплита. М.,1997. Стр. 85, 115.

147. Ян Глебович (1544-1590) герба Лелива — каштелян минский (1571-1585) и трокский (1585), подскарбий литовский (1580-1586), воевода трокский (1586). Сын виленского воеводы Яна Глебовича и Анны Заславской, граф Священной Римской империи на Дубровно и Заславле. В 1563-1566 гг. находился в русском плену и, как знаток Библии, приглашался Иваном Грозным для богословских дискуссий.

148. Бой с литовцами у Усвята, во время которого погиб Давыд Мстиславич Торопецкий, брат Мстислава Удатного, состоялся в феврале 1226 года. Ошибочную дату (1216) Стрыйковский, как обычно, взял у Длугоша. См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.,1950. Стр. 64, 269.

149. Мстислав Давыдович был князем Смоленским в 1219-1230 гг., а в 1222 году он захватил и Полоцк. Но князем в Полоцке сел Святослав (1222-1232), сын Мстислава Романовича Старого, погибшего при Калке. Мстислав Давыдович не участвовал ни в битве при Калке (1223), ни в сражении под Усвятом (1226). Русские летописцы не сообщают о его битвах с литовцами, это известие есть только у Длугоша, причем наверняка с неверной датой (1216). См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 193.

150. Это известие тоже есть только у Длугоша. Зато о боях черниговских князей с литовцами зимой 1219-1220 годов сообщают и русские летописи. Отметим, что белорусский Каменец мог оказаться на пути из Чернигова в Литву, а вот Каменец-Подольский не мог. Однако белорусский Каменец был основан позднее, в 1276 году. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. II, ks. VI. Krakow, 1868. Стр. 198; ПСРЛ, том VII. СПб, 1856. Стр. 128.

151. Буквально «на голом месте». Очень ценное замечание, делающее честь искренности его автора. Хронологическая шкала, которую Стрыйковский попытался наложить на белорусско-литовские летописи, несмотря на отдельные точные совпадения, получилась перепутанной и мало соответствующей действительности, что, впрочем, было неизбежно.

152. Очень популярные рассказы о том, как литовские князья стали заселять опустошенные татарами русские территории сразу же после нашествия Батыя, не соответствуют историческим фактам. Литовские походы на Русь в сороковые-пятидесятые годы XIII века вовсе не носили характера территориальной экспансии, а были лишь грабительскими набегами. В саму же Литву татары впервые проникли только во время похода Бурундая (1258). Уже Татищев справедливо отмечал: «Батый же не токмо в Литве, но и у Смоленска не был». См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том III, стр. 268.

153. В оригинале dziedzic. Дедичем в Польше и Литве в старину называли законного наследника своих дедов, т.е. наследника по праву рождения.

154. Отчич примерно то же, что и дедич: законный наследник своих отцов, то есть прямой потомок.

155. Совершенно очевидно, что у Стрыйковского были личные счеты с какими-то потомками Монивида. Таковыми были Олехновичи, Дорогостайские, Заберезинские, а также, возможно, Вяжевичи и Глебовичи. Отметим, что Дорогостайским и Глебовичам он посвящал отдельные главы и даже целые книги своей «Хроники».

156. Своего рода рекламная вставка Стрыйковского, который много занимался генеалогией знатных родов Великого княжества Литовского.

157. Татарский хан Кайдан (Кадан), упоминаемый едва ли не всеми хронистами, в том числе и русскими летописцами — личность историческая. Кадан был внуком Чингисхана, шестым сыном Угедея и младшим братом Гуюка. Он участвовал в первом походе Батыя на Русь (1237-1238), воевал на Кавказе (1239), брал Киев и Галич (1240-1241), сражался в битве при Шайо. В апреле 1241 года корпус Кадана вышел к Адриатическому морю. Последний раз Кадан упоминается в 1260 году, когда он воевал уже в Китае. См.: Табулдин Г. Ж. Всемирная генеалогия чингизидов. Кокшетау, 2012.

158. Территория от Вилии до Мозыря — это почти вся нынешняя Белоруссия.

159. В русских летописях река Припять именуется Припеть, что отдельные исследователи истолковывают как «река-путь». Вариант Стрыйковского звучит как Перепечь.

160. Среди всех легендарных сражений с татарами, о которых рассказывается в этой части «Хроники», битва в устье Припяти, возможно, единственная, которая могла бы там произойти и на самом деле. Татары появлялись на Днепре в 1239 и в 1240 году, причем с ними был и Кайдан. В конце 1239 года они разорили Гомель. По Припяти к Чернигову и к Киеву могли посылаться подкрепления из Турово-Пинской земли. Среди них могли оказаться и литовские отряды, ведь до татарского нашествия отношения Даниила Галицкого с Миндовгом были, по большей части, союзническими. Примечательно, что главными победителями татар Стрыйковский изображает именно русские войска. К сожалению, помимо легенд и догадок, убедительных подтверждений реальности этой битвы у нас нет.

161. Во времена Ивана Грозного многие княжеские и боярские фамилии на Руси (Трубецкие, Мстиславские, Бельские и другие) не только официально выводили свой род от Гедимина, но и в действительности происходили от великих князей литовских. См.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV- первой трети XVI в. М., 1988. Стр. 124-128.

162. Здесь самое место познакомить читателя с достоверной генеалогией первых литовских князей, известной нам лишь в той степени, в которой ее удается восстановить по подлинным документам и заслуживающим доверия историческим источникам. Родным братом Миндовга был Довспрунк (Дорспрунг), женатый на сестре жемайтского князя Выкинта. Детьми от этого брака были сыновья Товтивил и Едивид (Эрдзивил), а также дочь, ставшая второй женой князя Даниила Галицкого. Историческим лицом, как уже говорилось, был и Живинбуд (Живибунд), но его родственные связи нам неизвестны. См.: Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М., 1959. Стр. 492-493.

163. Миля у Стрыйковского равна примерно 8 км, так что речь идет об окружности радиусом более 100 км. На самом деле размеры Полоцкой земли были значительно больше.

164. Обособление Твери в самостоятельное княжество произошло не ранее 1246 года, и только один из тверских князей имел имя Борис (1425-1461), но он жил на два века позже описываемых здесь событий.

165. Строительство замка Дисна началось (по приказу Стефана Батория) после взятия Иваном Грозным Полоцка, то есть после 1563 года.

166. В издании 1582 года и в издании 1846 года прямо в тексте нарисован крест, чья форма представляет из себя нечто среднее между греческим и виселицеобразным крестом. В отличие от последнего, поперечины несколько сдвинуты к центру, так что концы греческого креста сами по себе образуют четыре маленьких крестика. Однако этот крест совсем не похож на подлинные кресты на «Борисовых камнях», форма которых получила название «Голгофа».

167. Это первое письменное упоминание о так называемых «Борисовых камнях», которых к нашему времени сохранилось четыре, но еще в начале XX века было не менее семи. Историки предполагают, что полоцкий князь Борис Всеславич (ум. 1128) приказывал выбивать кресты на отдельных крупных валунах, с глубокой древности служивших предметами языческого культа, и тем самым как бы «окрестил» их. Впоследствии эти камни почитались и христианами, а один из них был установлен даже непосредственно в церкви. Впоследствии многие из «Борисовых камней» были взорваны и уничтожены, в частности, тот, о котором писал Стрыйковский (1939). Только благодаря рисункам и фотографиям мы представляем, как он выглядел. За имя Гинвила Стрыйковский, вероятно, принял буквы ГИ или ГН, но на самом деле это часть фразы «господи, помоги». См.: Сапунов А. Двинские или Борисовы камни. Витебск, 1890.

168. Мнение о том, что «Борисовы камни» служили своего рода пограничными столбами, не поддерживается большинством исследователей, так как по своему положению таковыми могли служить не более двух-трех камней, а их было не менее десятка.

169. Первое летописное упоминание о Борисове относится к 1127 году. См.: ПСРЛ, том 1, вып. 2. Л.,1928. Стр. 205.

170. Рогволод Борисович, князь полоцкий и друцкий, не раз упоминается в Киевской летописи (1143-1161), а один из вышеупомянутых «Борисовых камней» назывался «Рогволодов камень». Этот валун красноватого цвета был обнаружен в 18 км от Орши в 1792 году. Позднее прямо над ним для лучшей сохранности была построена церковь. В тридцатые годы XX века камень был уничтожен, но сохранились фотографии. Помимо креста и даты 6679 (1171), на нем была такая надпись: Господи помоги рабу своему Василию в крещении именем Рогволоду сыну Борисову. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр.19, 66, 83.

171. Полоцкая святая, сведения о которой Стрыйковский безуспешно пытался найти в своих источниках — это Ефросинья Полоцкая, в миру носившая имя Предслава. Ефросинья (1104-1173) была дочерью витебского князя Святослава Всеславича, родного брата полоцкого князя Бориса. Итак, Борису Всеславичу она приходилась племянницей, а Рогволоду Борисовичу — двоюродной сестрой. Умерла Ефросинья не в Риме, а в Иерусалиме. См.: Орлов В.А. Евфросиния Полоцкая. Минск, 1992.

172. Полулегендарный папа Пий I (140-155) считается десятым по порядку римским папой, а самым первым папой традиционно считают святого Петра (33-67). См.: Ян Веруш Ковальский. Папы и папство. М.,1991. Стр. 24.

173. Вместо рассказа о Ефросинье Полоцкой Стрыйковский рассказывает о жившей за тысячу лет до нее Параскеве Римской (140-180), день почитания которой установлен 26 июля. Однако была и русская княжна по имени Праксидис. Так на Западе называли Евпраксию Всеволодовну (1071-1109), внучку Ярослава Мудрого и жену германского императора Генриха IV.

174. Это одно из немногих мест, где у Стрыйковского все-таки прорывается досада и крайняя неудовлетворенность качеством белорусско-литовских летописей как исторических источников. Западнорусские летописи и в самом деле содержат массу хронологических несуразиц и явного вымысла. Относительно Летописцев смотри примечание 12 к книге девятой.

175. Это дословно переведенное выражение перекликается с нашим высосать из пальца.

176. Мстислав Романович Старый был умерщвлен татарами 2 июня 1223 года, сразу же после битвы при Калке. После этой даты искать его следы не имеет смысла.

177. Среди луцких князей имя Мстислав носил Мстислав Ярославич Немой (1220-1226). Он тоже участвовал в битве при Калке, остался жив, но жил после этого недолго. Перед смертью (1226) он завещал Луцк Даниилу Галицкому.

178. Здесь Стрыйковский имеет в виду, что точно известная дата битвы при Калке позволяет датировать и время правления Скирмунта в Литве.

179. Ясельда — левый приток Припяти. Н. Н.Улащик полагает, что выражение «на этой стороне реки Ясельды» означает, что битва была к северу от Ясельды и, видимо, к югу от реки Щары. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 130.

180. Так как битву при Калке (1223) Стрыйковский датирует 1211 годом, битву на Ясельде нам следует датировать 1232 годом.

181. Смотри примечание 44 к книге восьмой.

182. Итальянский командир пехотного полка в Витебске, о котором упоминает Стрыйковский — Александр Гваньини.

183. Станислав Пац герба Гоздава был витебским воеводой в 1566-1588 годах. О нем также смотри примечание 2 к книге седьмой.

184. Автор напоминает нам древнегреческий миф о рождении Афины (Минервы ) из головы Зевса (Юпитера). Зевс почувствовал страшную головную боль и, чтобы избавиться от нее, велел своему сыну Гефесту (Вулкану) разрубить ему череп. Гефест исполнил приказ отца, и из головы Зевса вышла Афина. См.: Гесиод. Полное собрание текстов. М., 2001. Стр.47-48.

185. Все это обширное отступление в прозе и в стихах сделано из-за Гваньини, который в 1578 году издал работу Стрыйковского «Описание Европейской Сарматии» под своим собственным именем. Королевский суд рассмотрел жалобу Стрыйковского и признал его авторство (14 июля 1580 г.), но вплоть до наших дней в качестве автора книги указывают Александра Гваньини. См.: Гваньiнi О. Хронiка Европейськоi Сарматii. Киiв, 2007.

186. В хронике Петра из Дусбурга нет никакого короля Втинуера (Vtinuerus), но есть Витень (Vithenus), которого Дусбург действительно называет литовским королем. Стрыйковский здесь путает Утенуса с Витенем, хотя появление самого Витеня сам же потом датирует 1283 годом, т.е. шестьюдесятью годами позже. См.: Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М., 1997. Стр. 156.

187. Село Балаклея находится в Смелянском районе Черкасской области Украины, но такое же название носят и другие населенные пункты, например, в Харьковской и в Полтавской областях. Не стоит забывать и о Балаклаве в Крыму. Около 1472 года там побывал Афанасий Никитин, зафиксировавший турецкое название городка — Баликайя. Это название с турецкого и с крымско-татарского переводят как «рыбная погода», «рыбный мешок», а так могли называться многие рыбацкие поселения южной Украины. Но все известные нам Балаклеи находятся не в низовьях Днепра, так что о каком городище пишет Стрыйковский, точно неизвестно.

188. Чапчак по-татарски кадка, бочка. С этим корнем существует немало топонимов, например, Кызыл Чапчак и т.п. Ослам, по словарю Даля — лодка, одномачтовое речное палубное судно для развозки товаров и торговли по прибрежным местам. Отметим, что оба этих топонима, как и Балаклава, имеют прямое отношение к рыболовству.

189. Хотя название местечка Койданово (в 30 км от Минска) местные легенды производят от уже знакомого нам татарского хана Койдана или Кайдана, само название впервые упоминается только в 1439 году, в связи с открытием здесь костела. Ранее это место называлось Крутогорье. Сам город в 1932 году переименовали в Дзержинск, а вот железнодорожная станция до сих пор зовется Койданово. Кстати, неподалеку есть и деревня Скирмунтово, где находится наивысшая точка Белоруссии (345 м над уровнем моря).

190. Улан — искаженное оглан. Монгольское и тюркское слово оглан означает юноша, сын. В татарских улусах так звали сыновей ханов из линий, не всходивших на престол. Стрыйковский вряд ли разбирался в таких тонкостях, он просто имел в виду либо самых знатных, либо особо отличившихся молодых татар.

191. Среди всех известных татарских военачальников середины XIII века лишь один носил имя, отдаленно похожее на Балаклай, и именно этот человек первым привел татар в Литву. Темник Бурундай командовал татарами в битве на реке Сити (1238), участвовал во взятии Киева (1240), а в 1257 году в качестве наместника сменил Куремсу, кочевья которого примыкали к владениям Даниила Галицкого. В 1258 году он заявил Даниилу: Иду на Литву. См.: ПСРЛ, том II. СПб, 1843. Стр.197-200. Районы действий татар в Литве точно неизвестны, поэтому рассказ о битве под Койдановым полностью игнорировать не стоит. В частности, к одной из книг В.Т.Пашуто приложена карта, где не только отмечены места сражений под Койдановым и Могильно, но и нанесен предполагаемый маршрут татарского войска. См.: Пашуто В.Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век). М., 1956. В 1259 году Бурундай руководит взятием Сандомира, а потом исчезает со страниц летописей. Считают, что не позднее 1263 года он погиб во время войны хана Золотой Орды Берке с ильханом Хулагу, но это было уже очень далеко от Литвы.

192. Местечко Дялтува находится примерно в 4 км к западу от Укмерге (Вилькомира). В XIII веке Дялтува (Дзялтува) была центром одноименной литовской «земли».

193. Город Утена (Уцяны), расположенный в сотне километров к северо-востоку от Вильнюса, в XIII веке был столицей одной из литовских «земель», а ныне считается историческим центром восточной Аукштайтии. Впервые Утена упоминается в грамоте Миндовга Тевтонскому ордену (1261).

194. Миля у Стрыйковского равна примерно 8 км, так что полторы мили — это 12 км.

195. Среди татарских военачальников на роль летописного Курдаса более других подходит Куремса. И хотя в реальной истории не Куремса сменил Бурундая, а Бурундай пришел на место Куремсы, в белорусско-литовских летописях можно встретить еще и не такие рокировки. См.: ПСРЛ, том II. СПб, 1843. Стр.195-197.

196. На карте современной Белоруссии нет другой реки Окуневки, кроме крохотной речушки в Браславском районе Витебской области, но здесь речь явно не о ней. Судя по тексту хроники, Окуневкой назывался один из притоков Припяти (недалеко от Мозыря), ныне носящий какое-то другое название.

197. Стрыйковский был главным популяризатором рассказов белорусско-литовских летописей о битвах литовцев с татарами в первой половине XIII века. Исследователи до сих пор пытаются отыскать какие-либо факты, которые могли послужить исторической основой этих рассказов, однако все время приходят к отрицательным результатам. Особенно неубедительно выглядят попытки датировать эти события временем до 1239 года, когда никаких татар в Литве еще и в помине не было. И все-таки в этих рассказах есть историческое зерно. Ключом к нему служит имя Любарта и упоминание о князьях луцких (которых часто смешивают с князьями слуцкими и друцкими). Смутные легенды о жестоких сражениях многочисленных и хорошо организованных русско-литовских войск с татарами неизменно уводят нас из XIII века на целое столетие вперед, к временам битвы у Синих Вод (1362), о которой Стрыйковский пишет во втором томе своей «Хроники».

198. Имеются в виду богини судьбы, роли которых в античной мифологии играют три старухи, прядущие и обрезающие нити человеческих жизней.

199. В тексте z Anchisessem, т.е. с Анхизовичем. Анхиз был отцом Энея.

200. Даже на отнюдь не блеклом фоне польской поэзии XVI столетия эти стихи звучат очень и очень неплохо и характеризуют их автора как одаренного поэта.

201. В повествовании Стрыйковского легендарных литовских князей со временем сменяют князья исторические. Рынгольт в этом списке стоит как раз перед Миндовгом, и уже одно это обстоятельство заставляет приглядеться к нему повнимательнее. Само имя Рынгольт, в отличие от какого-нибудь Палемона, не вымышленное. Сестру Витовта звали Рынгалла (Римгайле), один из знатных пруссов носил имя Рингеле, а в литовской поэме, посвященной сече с немцами при Акмене, жмудинов ведет в бой «старый Рингауд». А.Г.Киркор высказывался о Рынгольте так: «Деяния его слишком известны, чтобы признавать и его лицом мифическим». См.: Живописная Россия, том 3. Литовское и Белорусское Полесье. СПб-М.,1882. Стр. 74-75.

202. Здесь какая-то малопонятная ошибка, так как не Рынгольт был пращуром Эрдзивила, а Эрдзивил был пращуром Рынгольта. По тексту самого Стрыйковского получается, что прадед Рынгольта был внуком Эрдзивила.

203. Пшемыслав II был убит 8 февраля 1296 года, о чем смотри главу третью книги десятой.

204. Нынешняя белорусская деревня Могильно Узденского района Минской области находится на левом берегу реки Неман, примерно в 30 км к югу от уже знакомого нам Койданова. Однако практически все дореволюционные исследователи называют совершенно иное место битвы. По их сведениям, Могильно находилось недалеко от Лиды, у места впадения в Неман реки Дитвы, причем на правом, а не левом берегу Немана. Нет сомнений, что такое же или похожее название имел далеко не один населенный пункт, например, тот же Могилев. См.: Военная энциклопедия, т.16. СПб, 1914.

205. Относительно Авигенуса (Энгельберта) смотри примечание 126 к книге седьмой. Там же в главе первой Стрыйковский подробнее рассказывает о меченосцах, а к главе шестой приложен и упомянутый календарь.

206. Примечательно, что те же самые летописцы, которые сообщают о войнах Рынгольта с русскими князьями и немцами, ни слова не говорят о каких-либо его сражениях с татарами. И это вполне естественно, так как он умер еще до татарского нашествия. Рынгольту приписывали и командование жмудскими войсками в битве с немцами при Сауле (1236), однако в настоящее время эта версия отвергнута, поскольку остаются сомнения относительно историчности самого Рынгольта.

207. Известия о трех сыновьях Рынгольта содержатся только в двух известных нам летописях: Ольшевской и Рачинского. Не только Стрыйковский, но и составитель «Хроники Быховца» считали Рынгольта отцом Миндовга. И хотя сами белорусско-литовские летописи ошибочно называют Рынгольта отцом Войшелка, вектор здесь задан тот же, что и в «Хронике Быховца». Немцы говорили Миндовгу: Твой отец был великий король. К великому сожалению, имя этого «короля» не упомянуто ни в одном из дошедших до нас подлинных документов. Так что имя Рынгольт для отца Миндовга подходит не хуже любого другого. См.: ПСРЛ, том 17. СПб, 1907. Стр. 304 и 431; Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 41; Livlaendische Reimchronik. Paderborn, 1876. Стр. 146.

208. Александр Григорьевич Ходкевич (ум. 1578) герба Косцеша, староста гродненский и могилевский, был сыном великого гетмана литовского Григория Александровича Ходкевича (1513-1572) и Екатерины Ивановны Вишневецкой.

209. Августин Ротундус (1520-1582), секретарь польского короля и великого князя Литовского Сигизмунда II Августа (1549), виленский войт (1552), был одним из лидеров контрреформации в Литве, способствовал деятельности иезуитов. Принимал активное участие в создании второй и третьей редакции Статута Великого княжества Литовского, за что ему были пожалованы герб Роля и дворянство (1568). Участвовал в работе Люблинского сейма, принявшем Люблинскую унию (1569). Автор завещания короля Сигизмунда II Августа, умершего в 1572 году. Ротундус очень интересовался историей Литвы и собирал соответствующие материалы, часть из которых передал Стрыйковскому.

210. О Бреденбахе (1544-1587) смотри примечание 21 к книге седьмой. В оригинале хроники слова Bredenbacha, Tilmanna напечатаны через запятую, так что непонятно, идет здесь речь об одном человеке (имя самого Бреденбаха — Тилеман), или все же о двух (Эразм Стелла Тилеман включен Стрыйковским в список авторов использованной им литературы).

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001