МАЧЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ

ХРОНИКА

ПОЛЬСКАЯ, ЛИТОВСКАЯ, ЖМУДСКАЯ И ВСЕЙ РУСИ

МАЧЕЯ СТРЫЙКОВСКОГО

____________________________________________

По изданию 1582 года

ТОМ I

Варшава, 1846

____________________________________________

КНИГА ПЯТАЯ

Глава 1. О разделах двенадцати сыновей Владимировых и их взаимных убийствах после отцовской смерти.

Глава 2. Ярослав Владимирович, самодержец всей Руси.

Глава 3.

Глава 4.

Глава 5. О частых войнах с русскими князьями половцев и печенегов, побратимов литовских, и о первом происхождении их народов.

О внутренних войнах русских князей и о убиении Бориса и Изяслава Киевского.

О ссорах русских князей из-за Киевской столицы и о убиении собственным придворным

Ярополка Изяславича, князя Луцкого и Владимирского.

О разорении Польши русскими князьями с литовцами и о их поражении.

Глава 6. О поражении русских князей от половцев.

Глава 7. О поражении половцев.

О жестоких и частых внутренних войнах, одной за другой, и губительных ссорах русских князей.

О призвании венгерского короля Коломана на помощь Святополку и о его поражении, о взаимных битвах русских князей и о их соглашении.

Глава 8. О славных и счастливых многократных победах русских князей над половцами, и о вторжении литовцев с пруссами на Русь.

Глава 9. О поражении ятвягов, побратимов литовских, от русаков, о искоренении их поляками, и кто изначально были эти ятвяги.

О ссорах между русскими князьями.

Глава 10. О разорении Польши Володарем и о его пленении.

О препровождении Болеславом Польским на русское панство Ярослава, о его убиении и о втором поражении сына Володаря Перемышльского.

О ссорах русских князей после смерти киевского самодержца Владимира Мономаха.

Глава 11. О свержении русскими князьями польского ярма.

Глава 12. О пленении хитрой уловкой Ярополка, князя Киевского и Владимирского, и о переправке его в Польшу.

Ярополк воздает Болеславу хитростью за хитрость.

Глава 13. О хитроумном поражении Болеслава Кривоустого от русских князей под Галичем.

Глава первая

Владимир Святославич, во Христе поименованный Василий либо Василь (Basili albo Wasil), монарх всей Руси, собрав великое войско, в году от Господа Христа 985 вторгся в Польшу, где взял у князя Мечислава (Мешко) несколько пограничных замков и завладел ими, как пишут о нем Длугош и Кромер в кн. 3 о Мечиславе. А ведь оба ради своих жен, тот для чешской княжны Дубравки, а этот для греческой цесаревны Анны, окрестились: тот в 965, а этот в 980 ².

Кроме нашего Длугоша и Меховского, которые в различных местах часто пишут о его вторжениях в Польшу, русские хроники не упоминают ни о каких походах Владимира против поляков ³. Длугош и Меховский, кн. 2, стр. 34.

Потом печенеги, мстя за тот свой погром под Переяславом над рекой Трубеж (Trubiessa), собрались с большим войском, вторглись на Русь и осадили Василев (Wassilow). Владимир двинулся против них с малым числом вооруженных [людей] и, когда оба войска встретились ⁴, Владимир был разбит печенегами наголову. Да так, что когда бежал от побоища в Киев, едва сумел спрятаться под каким-то мостом, который ему, бегущему, подвернулся для спасения не иначе как по благодеянию Божьему. Потом, в память о том бегстве от печенегов, он велел построить в Киеве каменную церковь Преображения Господня, которую русские зовут Святого Спаса. А печенеги, огнем и мечом учинив в русских землях великие беды, без отпора ушли к своим лежбищам. О чем Длугош и Меховский кн. 2, гл. 10, стр. 34.

Уделы русских князей, сыновей Владимира. Потом Владимир, опасаясь, (przestrzegajac) как бы после его смерти сыновья не перессорились за владения и за земли русские, так разделил между ними русскую монархию: старшему Вышеславу дал Новгород Великий, свой первый удел; Изяславу Полоцк; Святополку Туров; Ярославу Ростов. А когда Вышеслав умер, дал тому Ярославу Великий Новгород, а Борису Ростов; Глебу Муром (Moron); Святославу [землю] Древлян; Всеволоду Владимир; Мстиславу Тмутаракань или Тимутухань (Timutuchany); Станиславу Смоленск; Судиславу Псков, а Позвизду Волынь ⁵. Им же, как младшим, после своей смерти [пред]назначил княжества Киев и Берестов.

Церковь Богородицы в Киеве. Послал потом в Грецию за ремесленниками и построил каменную церковь Богородицы. Украсил ее книгами и иконами и поставил над ней священника Настасия (Nastasiusa), корсунянина, обеспечив его большими десятинами с медов и различных продуктов. Также построил очень много больниц (spitalow) для убогих и калек, щедро наделив их большим достатком.

Владимир в Судамской земле. Потом Русская хроника сообщает, что Владимир двинулся в Суданскую (Sudanskiej) землю и завладел главным городом Судам (Sudam), а что это был за край в те времена, я не знаю ⁶. Польские хроники, особенно Длугош и Меховский (гл. 4, стр. 27), упоминают также, что Болеслав Мечиславович Храбрый, первый король польский, коронованный в Гнезно в 999 году императором Оттоном Вторым, учинил перемирие с русским князем Владимиром, а сам двинулся против чешского князя Болеслава, [своего] двоюродного (ciotecznemu) брата, который наезжал на польские границы около Клецка. Прага взята поляками. И польский король Болеслав Храбрый взял Прагу и самого чешского князя пленил в Вышеграде (Wyszogrodzie) вместе с сыном.

Сын Ярослав взял у отца Киев. А Ярослав, князь Великого Новгорода, не довольствуясь своим уделом, совершал набеги на другие земли (krainy) отца Владимира и своих братьев. Потом, когда отец Владимир напомнил ему о двух тысячах гривен, которые Великий Новгород по уговору выплачивал ему при умершем брате Вышеславе, то Ярослав этого делать не захотел. А напротив, презрев отцовское увещевание, прибыл из Новгорода, захватил Киев и завладел им с закрытием свободного въезда. Ибо [его] отец Владимир в то время вместе со своим двором жил в Берестове. И узнав о том злодейском поступке сына Ярослава, что Киев у него отобрал и занял, [отец] сильно разгневался и собрал против него войска со всех своих держав и сыновних княжеств. А Ярослав, желая от отца отбиться и дать ему отпор, призвал себе на помощь Варягов (Waragow) и Печенегов. И узнал Владимир, что печенеги вторглись на Русь, а он не мог сам против них выступить, ибо в то время действительно сильно болел, и отправил против них сына Бориса, князя Ростовского, который жил при нем.

Владимир умер. А сам через несколько дней после этого скоропостижно умер в Берестове в году от сотворения мира 6525 (1017), 15 июля ⁷. Правил после крещения 28 лет ⁸.

Борис поразил печенегов. А Святополк и Борис, два брата, не ведая о смерти отцовской, завязали битву с братом Ярославом и поразили его наголову ⁹. Потом Борис, далеко гонясь за язычниками печенегами, несколько полков их поразил, а в это время его брат Святополк, узнав о смерти отцовской раньше, чем Борис, занял Киев. Владимир похоронен. И там, торопясь на панство, к великой скорби посполитого люда и бояр, отца Владимира как можно быстрее похоронил в мраморном гробу в Десятинной церкви святой Богородицы, которую сам Владимир и построил. А потом был причислен к святым яко апостол, память которого русские ежегодно отмечают в 15 день месяца июля.

Святополк завладел Киевом. Потом Святополк, завладев Киевским престолом, сговорился с Вышгородцами на брата Бориса, чтобы его как-нибудь предательски убить, и Вышгородцы (а не Новгородцы, как считал Меховский) в этом обещали ему послужить. Борис же Святополка, как старшего брата, очень почитал и считал прямо за отца, и хотя его бояре советовали ему добиваться Киевского престола, он никоим образом не хотел думать ничего плохого против старшего [брата].

А Святополка одолела злоба. Улучив момент, когда Борис был с небольшой свитой, послал на него Вышгородцев и своих подлецов (lotrow) дворян. А в это время Борис, в тот субботний день готовясь к вечерне, велел перед собой петь нишпор (nieszpor) или вечернюю молитву под шатром или наметом (ибо, едучи с войны, они встали лагерем и [спали] в палатках), и сам тоже со слезами пел, а потом пошел спать. И встав рано в Воскресенье, велел попу петь заутреню, а сам, пав ниц, благочестиво молился Господу Богу. И тут ему дали знать, что приближаются жолнеры Святополка и хотят его убить. Услышав это, он начал петь такой псалом: «Господи, для чего ты умножил [число] врагов моих!». А окончив заутреню, начал с плачем молиться, вознеся очи к небу и глядя на образ Господа Христа. А как только услышал шум и бренчание оружия своих убийц, широкими шагами приближающихся к шатру, испугался, слезы хлынули ручьями, а попы и слуги встревожились, видя смутного пана. Убийцы Бориса. И тут Путша, Талец, Еловит и Ляшко, старшие жолнеры злодея Святополка, с обнаженными мечами и копьями обступили благословенного Бориса, который молился, и начали его немилосердно рубить и колоть. А оруженосец (giermek) или слуга его, венгр Георгий (Geor), упал на него, и его [тоже] пронзили. Но так как [жертвы] были еще не до конца смертельно изранены и выскочили из шатра, убийцы стали говорить: «Чего стоим смотрим, а не закончим приказанного нам дела?» ¹⁰.

Благочестие Бориса и жалостливые слова. И тут благословенный Борис начал кротко просить их: «Братцы мои милые! Дайте мне еще малость времени, чтобы я еще Богу помолился». А затем, глядя в небо, с плачем горько вздыхал и жалостно молился. И, подняв на убийц покорные очи и с плачем упав ничком, сказал им: «Братья мои милые! Кончайте ваше дело, и пусть будет мир пану брату моему и вам, братья мои милые!». Убийцы плакали, слушая эти его слова, а Борис после молитвы уснул [вечным сном] и отдал душу в руки Господа Бога, июля 24 дня. Князь Борис жестоко убит. Заодно там же был убит и верный его оруженосец, венгр Георгий. А тело благословенного Бориса, завернув [в шатер], положили на воз и повезли в Вышгород. Свирепая жестокость по отношению к Борису. А когда были в одном бору, как свидетельствует Русская хроника, [Борис] начал поднимать было голову. Увидев это, слуги Святополка приказали двум варягам пронзить ему мечами сердце и отсечь прочь голову ¹¹. И так он принял мученический венец, а тело его погребли в Вышгороде в церкви Святого Василия.

Злость и хитрость Святополка. Не останавливаясь на этом, безбожный Святополк послал в Муром за другим братом Глебом, говоря ему: «Приезжай быстро, отец велел, ибо он очень болен». Так он хитро утаивал отцовскую смерть, желая всех братьев одновременно поймать и изничтожить ради своей ненасытной жажды власти. И Глеб, князь Муромский, поверив предательским словам Святополка, сразу же поспешил из Мурома в Киев с небольшой конной свитой. А Святополк, имея среди них шпионов, послал своих убийц дворян, которым приказал убить брата Глеба так же, как и Бориса.

Князь Глеб убит на молитве. И когда Глеб отдыхал в урочище Смядыни (Sniadyniu) в миле от Смоленска ¹² (ибо незадолго до этого по дороге близ Волги упал с коня и сломал ногу), внезапно пришли жолнеры Святополка и убили его, когда он был на молитве. И спрятали тело в пустынном месте, между двумя деревьями, однако Господь Бог (как свидетельствует Русская хроника) не оставляет своих верных. Чудеса над телом Глеба. Ибо когда спрятанное тело лежало в этом неподходящем месте, те, которые ходили мимо, видели на той могиле горящие свечи, и слышали поющие ангельские голоса ¹³. Святополк же, услышав приятную для себя новость о смерти Глеба, веселился от того, что уже двух братьев смертью оторвал от отцовской вотчины и сам завладел их панствами, Муромским и Ростовским.

Злокозненные новгородцы наказаны своим господином Ярославом. А третий брат Ярослав в то время был в Великом Новгороде. И новгородцы стали ему противиться и выбиваться из-под его власти, желая взять себе за господина злодея Святополка ¹⁴. Но Ярослав, собравшись со своим рыцарством, поразил их тысячу на урочище Россамо (Rossamoj) ¹⁵ и так усмирил бунтовщиков, покарав их за бедственные смуты (szkodliwe rosterki).

И в тот же вечер пришла к Ярославу новость из Киева от сестры Предславы о смерти отца Владимира и об убийстве Святополком братьев Бориса и Глеба ¹⁶. И чтобы он тоже этого остерегался, поскольку Святополк [и к нему] уже направил убийц с хитрой засадой. Услышав это, Ярослав смутился и собрал новгородцев, но они не хотели быть ему в помощь против брата Святополка. Поэтому он немедленно призвал тысячу варягов [служить ему] за деньги. Это значит, что те варяги должны быть или из Швеции, или из Латвии (Lotwy). А из других своих русских княжеств собрал, будто на пожар, тридцать тысяч человек и двинулся к Киеву.

Братья Ярослав и Святополк идут друг на друга с войсками. Святополк тоже пошел против него с киянами и волынянами, призвав себе на помощь песченегов. И когда оба войска сошлись друг с другом под Любечским замком, гетман Святополков, прозванный Волчий Хвост (Wylczyogon), сразу начал вызывать [врага] на поединок (harcz), позоря и срамя Ярослава и его рыцарство. Блуд (Blud) же, воевода (sprawca) Ярослава, со своим войском быстро переправился через реку Днепр, а Святополк со своими всю ночь пил, считая Ярослава слабее себя. И когда начали битву у Любеча, прижал его Ярослав над одним озерком, смело напирая на его полки. Святополк, увидев это, сразу же сбежал от своего войска, а затем кияне и печенеги, будучи выданы своим вождем Святополком, стали убегать на озера и реки, затянутые тонким льдом (как пишет Меховский), где их очень много потонуло, а еще больше пало на поле боя ¹⁷. Ярослав завладел Киевом. А Ярослав, одержав славную победу, двинулся к Киеву и занял его со всеми пригородками, покорившимися ему добровольно.

Святополк бежал в Польшу. А Святополк или Стополк (Stopolk) бежал в Польшу, прося у первого польского короля Болеслава Храброго помощи против брата Ярослава. Болеслав участливо воспринял его просьбу, отчасти для того, чтобы, вернув изгнанного Святополка в Киев, сделать его своим данником, а отчасти для того, чтобы вернуть под свою власть Перемышль, Червень и другие территории, отторгнутые от Польши при Владимире.

Польский король Болеслав [идет] на Киев. Итак, в 1008 году, как пишет Длугош ¹⁸, польский король Болеслав с большим войском поляков (с которым недавно вернулся с успешной чешской войны) двинулся к Киеву сажать Святополка на киевский стол. А вступив на русские земли, поляки грабили, жгли и разоряли все области, села, местечки и дворы, оставляя в покое замки и считая [их осаду] пустой забавой. И когда король с поляками и Святополком вторгся в Волынскую землю и уже [двигался] к Луцку, Ярослав с большим и готовым русским войском и с помощью варягов и печенегов неожиданно преградил им путь над рекой Бугом (которую космографы зовут Axiaces). Буг у Птоло[мея] Axiaces ¹⁹.

Руссаки поражены поляками. Блуд, гетман Ярослава, стал там короля Болеслава срамить и угрожал ему, говоря: «Проткнем твое толстое брюхо!» Болеслав, уязвленный этой издевкой, вопреки надеждам Ярослава сразу же переправил свои польские войска через Буг, и со страшной силой ударил на русские и печенежские полки. И поразил их наголову, хотя те тоже держались довольно мужественно и отбивались. Ярослав бежал из битвы. Ярослав с малой дружиной бежал из войска на болотистые места среди озер, а потом только сам-четверт бежал до Великого Новгорода. Однако Константин посадник не дал ему сбежать [за море], говоря: «Мы хотим биться за твое здравие, но страх еще велик». Вот так король Болеслав, разгромив войска Ярослава и разграбив его богатые обозы, препроводил Святополка в Киев.

300 каменных церквей Киева. А Киев в то время был, как сами свидетельствуют Длугош с Меховским, славным и богатым городом, большим и широко застроенным, главой всей Руси. Это каждый может видеть воочию еще и ныне, разглядывая остатки различных улиц, рынков, монастырей и церквей, которых только каменных было 300, и которые одни лишь могли быть свидетелями той некогда славной киевской древности и вельможности. Да такой, что каждого русина, ныне там живущего, можно сравнить с Энеем и Пантусом, как написал Вергилий в кн. 2 Энеиды: Fuimus Troes, fuit Ilium et ingens gloria Teucrorum, etc. (Были троянцами мы, был Илион и великая слава тевкров). А некоторые шалуны домоседы, будучи спрошены, со смехом твердят, что Троя была там, где ныне Киев, но это попросту баловство, поскольку Троя была у моря в Азии, где я и сам побывал в 1574 году.

Киев передан Святополку от короля Болеслава Польского. Этот город и Киевский замок, в котором затворилось великое множество людей и рыцарства Ярослава, осадили король Болеслав со Святополком, и за короткое время взяли и город, и замок Киев путем добровольной сдачи из-за царившего в городе голода. Король Болеслав передал город Святополку в качестве столицы в целости; и только великие сокровища Ярослава, золото, серебро, жемчуг и иные ценности, оставшиеся после Владимира, он взял себе за военные издержки, но большую часть трофеев раздал своим солдатам. Золотые ворота. А когда он въезжал через крепостные ворота, которые звались Золотыми или Царскими, то вынул меч и разрубил (roscial) их в знак победы. А потом, разведя своих солдат на постой, сам решил с малой свитой перезимовать в Киеве ради безопасности Святополка и утверждения его у власти. Ярослав же, разузнав обо всех этих постановлениях, двинулся с войском к Киеву, намереваясь неожиданно обойти (obskoczyc) польского короля Болеслава и своего брата Святополка и их, беспечных, пленить или перебить.

Ярослав второй раз терпит поражение. Но Болеслав, вовремя предостереженный [своими] шпионами, вместе со Святополком устроил засаду в тесных местах, где снова поразил Ярослава наголову и вынудил [его] бежать до самого Новгорода. Новгородцы, которые в то время были сильны богатством (w skarby) и рыцарским людом, в третий раз спасли своего князя Ярослава как деньгами для [найма] солдат варягов, так и особенно своим русским рыцарством, убеждая его, чтобы не переставал добиваться Киева. И почти в то же самое время (как свидетельствуют русские хроники) киевляне, не в силах долее терпеть у себя короля Болеслава и его польских солдат, стоящих на постое (na lezach lezacych), либо с разрешения, либо по прямому приказу Святополка начали открыто убивать и умерщвлять их везде, где только могли схватить.

Болеслав разграбил Киев и занял замок. Побуждаемый этой кривдой, король Болеслав сразу же собрал с постоев своих солдат и отдал весь Киев им на разграбление. Замок он тоже вырвал из рук Святополка и посадил там своих. Знай пана. Ценности забрал, виднейших русских панов и бояр, как Ярославовых, так и Святополковых, сковал и отправил в Польшу вместе с двумя сестрами княжнами, дочерями Владимира (одну из которых, Предславу, изнасиловал, как свидетельствуют русские хроники). Нам сдается, что этого не было, ибо в те годы король был уже в летах. Другие замки около Киева, когда Святополк бежал, он усилил польскими [гарнизонами]. И в знак победы поставил два больших железных столба посреди реки Днепр, где в него впадает Сула (Sola) ²⁰. А потом в начале весны с великими трофеями возвращался в Польшу.

Ярослав же, имея о нем полные [сведения от] шпионов, двинулся за ним с большим войском и догнал его над рекой Бугом. Однако сразу атаковать его не стал, выбирая [нужный] момент и поджидая, пока жолнеры не разъедутся от него по домам. Но Болеслав, узнав про его засаду, сразу же собрал своих солдат и рыцарей для дела и, в течение часа воодушевив их прекрасной речью, вывел на битву, построенных и разгоряченных первой победой над русскими.

Русская битва с поляками. Ярослав тоже стоял на плацу с русскими и варяжскими полками наготове. И когда после стремительного наступления с обеих сторон они встретились, руссаки и варяги, видя малое войско поляков и считая их слабее себя (lekce ich sobie), тем смелее напирали. Но Болеслав, сам исполняя обязанности дельного гетмана и превосходного рыцаря, разгромил и перебил русский большой полк (walny uf), в котором [вместе] с варягами находился и сам Ярослав. А затем и другие русские полки смешались и начали разбегаться по разным полям. Русские войска Ярослава в третий раз терпят поражение от поляков. Очень много их полегло на поле битвы, но намного больше во время бегства, ita ut Bugus sangvine caesorum rubuisse dicatur (так что Буг покраснел от крови убитых), как пишут Длугош, Кромер (кн. 3) и Меховский (кн. 2, гл. 6, стр. 29). Свидетельство. Очень много живых пришли сдаться полякам, поляки забрали [также] обозы, шатры и военные знамена. Сам князь Ярослав, сорвав с себя убранство и княжеские знаки, едва убежал, переменяя коней, и остановился только в Великом Новгороде. А поляки, обогатившиеся этой важной победой и трофеями, вернулись в Польшу.

Почему Болеслав назван русскими Храбрым. Возблагодарив Господа Бога за победу и счастливое возвращение, король Болеслав из вражеских трофеев щедро одарил церковь в Гнезно и понастроил много других церквей и монастырей. Шляхтичей, которые явили свое мужество, и прочее рыцарство обогатил, и немало жолнеров простого роду сделал шляхтичами (uslachcil). И с тех пор русаки короля Болеслава зовут Хоробрым (Chrobrym), то есть смелым, превосходным (przewaznym) и великодушным мужем. Поляки же ныне зовут его Храбрым. А также [Болеслав] построил замок Хроберж (Chroberz) в миле от Вислицы.

Русские хроники ни словом не упоминают ни о второй, ни о третьей битве и поражении Ярослава от Болеслава, а только о самой первой битве, в которой Святополк, взяв на помощь польского князя (как они пишут) Болеслава, поразил силы Ярослава и т. д. Но об этом уже написано ранее. А после ухода Болеслава в Польшу Ярослав двинулся к Киеву, взяв в помощь несколько тысяч варягов. Но Святополк, как его именуют русские, Окаянный (przeklety), вместе с печенегами в узком месте преградил ему путь. Поэтому Ярослав, когда встал лагерем на том месте, где Святополк убил его и своего брата, Святого Бориса, с плачем воздел руки к небу и сказал: «Вот кровь брата моего взывает к тебе, Господи Боже, будто [кровь] Авеля невинного, за которую в самый раз отомстить!» Бытие 4. И произнеся это, с великим шумом ударил на войско Святополка, вызывая к убитым братьям Борису и Глебу, чтобы они молили за него Господа Бога.

Ярослав поразил своего брата Святополка. И так Ярослав с Божьей помощью поразил войска Святополка, еле убежавшего к печенегам, с которыми, собравшись с большими силами, очень скоро снова двинулся против Ярослава, как пишут Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 11, стр. 25). Русские хроники упоминают только об одной битве и поражении Святополка. А Ярослав, тоже воодушевленный недавней первой победой, встретился с ним над рекой Альтой (Olcha) в день пятницы, как раз на восходе солнца ²¹. И там, в жестокой и кровавой битве, все силы Святополка и печенегов так основательно поразил и разгромил, что сам побежденный Святополк едва убежал в Брест, к наместнику польского короля Болеслава. Святополк второй раз бежит в Польшу. А оттуда поехал в Гнезно, к самому королю Болеславу, желая снова просить его о помощи. Страшная смерть Святополка. Но по дороге его вдруг стало тошнить (nagla mlodoscia zarazony), он умер и похоронен в неизвестном месте, как пишут Кромер, Длугош и Меховский. Русские же хроники твердят, что Святополк, пораженный Ярославом, бежал с побоища, и по воле Божией одолел его сатана и истерзал так, что [он] не мог сидеть на коне. И, пробежав польскую землю, прибежал в пустыню между Чехией и Польшей (Lachy) и там окончил свою недостойную (как они о нем судят) жизнь. А там, где он упал, есть пропасть, из которой до нынешнего дня исходит ядовитый смрад, людям на вразумление (na objawienie). И после смерти Святополка на Руси прекратились междоусобицы (rosterki), а Ярослав начал править во всей Руси.

Глава вторая

Год 1009

Ярослав Владимирович, внук Святославов, правнук Игоря и Ольги, второй русский христианский самодержец (jedynowlajca), в году 1009 ²² от Господа Христа, после смерти брата Святополка Окаянного (niestwornego), начал без опаски править в Киеве, во Владимире (Волынском), в Великом Новгороде и во всей Руси.

Князья Борис и Глеб на Руси причислены к святым. Скорбя о невинной смерти брата Глеба, которого убил злодейский брат Святополк, Ярослав послал попов искать в Смоленской пустоши его тело, а когда нашли, велел положить в честной гроб и проводил до Вышгорода, а там положил подле другого брата, благословенного Бориса. А потом киевский митрополит с дозволения патриарха константинопольского, освятив кости этих братьев и после смерти переменив им имена, одному Давид, другому Роман, причислил их обоих к святым, ибо в жизни невинной воистину приняли мученический венец от брата Святополка. Их день памяти русские ежегодно отмечают 24 июля ²³.

Церковь Софии в Киеве [24]. А когда у Ярослава родился сын Владимир, [он] построил в замке церковь имени Пречистой Богородицы у Золотых ворот. А золотые ворота, испорченные польским королем Болеславом, [он] починил и замок Киевский перестроил (nowym budowanim wystawil). И, призвав мастеров (rzemiesnikow) из Греции, построил большую церковь Софии (Sophiae), то есть Мудрости Божьей, наподобие той, которую я сам видел в Константинополе [25], ныне оскверненную (zprofanowany) турками. Но константинопольская вчетверо больше и дороже (kostowniejszy), украшена мраморами, алебастрами и яшмами.

Потом против Ярослава поднялся его собственный племянник Брячислав, сын полоцкого князя Изяслава, и отнял у него Новгород Великий. Но Ярослав не дал ему долго сидеть в своем гнезде (kokoszyc), спешно прибыл из Киева и поразил войско Брячислава (Brzetislawowe), так что тот и сам едва убежал, после чего Ярослав вырвал из-под его власти Новгород. Этого нет в русских хрониках, а только у Длугоша и Меховского, стр. 25 ²⁶.

В том же году Редедя, князь с Косогона (Koschochonu), как пишут Длугош и Меховский (но более вероятно, что с Корсуня), ополчился (oborzyl sie) против Ярослава, а Ярослав сам его вызвал, собственноручно одолел и своей рукой убил, а на его людей косогонских (но скорее, корсунских) наложил дань ²⁷. Miechovius: Rededa Ducem de Koschochon singulari certa mine Jaroslaus vicit. Ярослав cам за всех сошелся [в поединке], и выиграл.

Мстислав, князь Вотмутараканский. Сразу после этого из-за неравенства уделов против Ярослава начал войну собственный брат Мстислав, князь из Вотмутаракани (Wotmutarakani). Собравшись с хазарами (Kozarami) и касогами (Koschojami), [Мстислав] двинулся к Киеву. Якун, князь Варагимовский. А Ярослав, желая отразить это насилие, призвал на помощь Якуна, (а как русские пишут, Африка[на] Акуна) ²⁸, по Меховскому, князя Варагимовского или же Варяжского. А когда встретились и сошлись в битве над Днепром, Ярослав был дважды поражен, и Киев перешел под власть Мстислава. Ярослав два раза поражен Мстиславом. Но Мстислав добровольно послал за братом Ярославом, возвращая ему Киев и обещая ему безопасность, и обратился к нему: «Братец милый, возьми назад киевскую столицу и правь в ней как старший по своему разумению, а мне освободи удел с другой стороны Днепра в Северской земле». На том и сошлись полюбовно. И Ярослав сел в Киеве, а Мстислав в Чернигове. В том же году родился у Ярослава сын Всеволод. А о ходе той битвы, взятии Киева и о том, как брат Мстислав потом вернул его Ярославу, русские хроники не упоминают ²⁹, а только что они договорились и поделили: тот по Днепр, а Мстислав взял удел в Северской [земле]. Но Длугош, Меховский (кн. 2, гл. 10) и Кромер (кн. 3) пишут об этом подробнее.

Первые турецкие и татарские войны в христианской части Азии. Почти в это же время татарские народы, вышедшие из Кавказских гор, подчинили своей власти Армянское, Каппадокийское и Вифинское царства, распространив свою власть почти на всю Азию и Сирию. Татары взяли Иерусалим. И в 1012 году от Господа Христа взяли святой город Иерусалим ³⁰. А потом из малых и ничтожных зачатков своего народа с течением времени усилили и расширили свое турецкое государство так широко и вельможно, как видим ныне. [И все] из-за гнусности, беспечности и полного несогласия христианских императоров и других начальников и к [успеху] обрыдлой (obrzydliwej) Магометовой секты.

Русское войско [идет] к Константинополю. Потом, согласно русским хроникам, киевский монарх Ярослав отправил своего юного сына Владимира и гетмана Вышату ³¹ с войском в Царьград или Константинополь требовать у греческих императоров Корсунь в Таврике ³². Русские поражены греками у Константинополя. Но греки, как следует построившись для битвы, вышли в поле, поразили русские войска и пленили гетмана Вышату (Wyssota). А Владимир, сын Ярославов, едва убежал с побоища к отцу в Киев.

Потом через четыре года Ярослав взял мир с царьградским императором. И русского гетмана Вышату выпустили из константинопольского заключения [вместе] с другими товарищами и боярами.

Глава третья

А на другой год Ярослав поставил сына Владимира на княжение в Великом Новгороде. Также поставил грека Илариона митрополитом в Киеве у Святой Софии. Судислав, князь Псковский, схвачен братом. А Судислава, своего брата, князя Псковского, схватил и посадил его в заключение в Порубе ³³. Печоры Киевские. Тогда же в Киеве начали копать печоры (pieczory) ³⁴ для захоронений по примеру некоего Антония, которого русские считают святым ³⁵.

Потом Ярослав, самодержец русский, в 1018 году собрал большое войско из русских, варягов и печенегов и внезапно двинулся на Польшу против короля Болеслава Храброго. Но король Болеслав, выведав о нем от [своих] шпионов на Руси, опередил его и расположился в русских владениях над рекой Бугом, не дожидаясь врага в [собственном] доме. Ганнибалова хитрость против итальянцев (римлян), а польская против руссаков.

Русские и польские войска, [стоящие] друг против друга на Буге, начали битву из-за ничтожной (malej) причины. Ярослав, прибывший с огромными полками, тоже расположился лагерем напротив поляков на другой стороне Буга, как раз в день воскресения Господня. Из уважения к этому празднику король Болеслав не хотел и не думал затевать битву ³⁶. А отчасти и для того, чтобы выведать о числе врагов, их снаряжении (sprawie), действиях и замыслах. Но счастье и фортуна имеют на войне огромную силу, и часто из-за каких-то малейших причин изменяют, перевертывают наоборот и отменяют людские замыслы и намерения (porady), меняя их к лучшему или к худшему. Ибо конюхи, возницы и повара, которые поили коней или мыли мясо в реке Буг, разделявшей польский и русский лагерь, сначала затеяли с русаками ссору (zwade), осыпая их каменьями из пращ, стрелами ³⁷, и обидными словами. А потом, когда на это гиканье (gielk) с обеих сторон их стало сбегаться все больше и больше, стреляющих одни из луков, другие из пращ, они побудили оба войска вступить в бой.

Битва руссаков с поляками. Польские полки, вооруженные и построенные для боя, быстро переправились через реку, и обе стороны сошлись в огромной битве. Однако русаки, так как были еще не вполне готовы к бою, без должного построения не смогли выдержать ни первого, ни второго наездов поляков, стали отступать и разбегаться по широким полям и ближним лесам. Ярослав бежал из битвы, пораженный польским королем Болеславом в четвертый раз ³⁸. Князь Ярослав, понуждаемый своими же, уцелел с помощью бегства, а за князем все русские и печенежские полки сразу же разбежались по безопасным местам, кто куда мог. Очень многие пали на поле боя, но, похоже, еще более сгинуло [тех, которые] разбежались по различным полям. Огромную добычу из очень богатых обозов Болеслав роздал [своим] солдатам. Одержав победу, [он] двинулся далее в Русскую землю, где немало замков добыл силой, а другие, сдавшиеся добровольно, взял мирно. И потом, учинив с русскими мир, наложил умеренную дань на те края и замки, которые взял у Ярослава.

Болеслав Храбрый, король польский, умер. А сам вернулся с войском в Польшу, где потом, ослабев от великих военных трудов и забот, умер в году 1025, 3 апреля ³⁹, на 58 году своего века и 25 году королевской [власти]. О той войне и поражении Ярослава русские хроники не упоминают ⁴⁰; только наш Винцентий Кадлубек, Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 29, стр. 7) и Кромер (кн. 3), а также Ваповский и т.д.

Ярослав с русским войском разоряет Польшу. А Ярослав, киевский монарх, и его брат Мстислав (Mieclaw), самодержец Северских земель, узнав о смерти польского короля Болеслава Храброго в 1025 году, с большим войском вторглись в Польшу. И те области (krainy), которые Болеслав вырвал было из-под русской власти, грабили и разоряли; взяли Червень, Перемышль и другие замки, выбив оттуда поляков и заняв их своими руссаками. Coloniae ex Polonia in Russiam (Польские колонии на Руси). ⁴¹ И очень многих польских крестьян, пахарей и работных людей, из Польши забрали в неволю, чтобы пахали поля и селились в тех местах, которые из-за частых войн были в запустении. Руссаки поражены в Польше. А когда Руссаки [уже] без своих князей повторно вторглись в Польшу для грабежа (na uriwke), их поразил сын Болеслава Храброго Мечислав или Мешко, который после отцовской смерти вступил на [престол] королевства Польского.

А когда умер Северский князь Мстислав (Mscislaw) Владимирович, брат Ярославов, его похоронили у Святого Спаса, в церкви, которую сам построил. А его брат Ярослав, завладев всей Северской державой и присоединив ее к Киевскому престолу, только тогда стал писаться утвержденным (gruntownym) и законным самодержцем или монархом и Царем всей Руси.

Печенеги поражены под Киевом. И в это время, как пишут Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 12), Киев с большим войском осадили печенеги, против которых Ярослав быстро приготовил [войско] и, неожиданно прибыв, ударил на их лагерь. И так их, испуганных неожиданным нападением, погромил, побил и разогнал; в Днепре их, бегущих, сгинуло еще больше, а других переловили, как скотину, и без числа набрали в неволю. И в знак этой победы поставил в Киеве церковь Софии, то есть мудрости Божией ⁴², а бывшие при ней башни накрыл позолоченными листами (blachami), одарил золотыми и серебряными чашами и посудой, книгами и дорогим церковным убранством, обогатил доходами и в той церкви поставил первого митрополита, грека Илариона (его мы тоже упоминали выше из русской хроники) ⁴³. А также построил городские ворота со стороны Польши с великими и воистину чрезмерными расходами в соответствии со знатностью своей и города, их верх и ручки ⁴⁴ украсил позолоченными листами и велел звать их Золотыми или Златоверхими Воротами ⁴⁵.

Потом, в 1034 году от Господа Христа, когда 15 марта в Познани умер и там же был похоронен второй польский король, никчемный и ленивый Мечислав, сын Болеслава Храброго, жена его, королева Рикса (Richssa), [на которую] за ее излишества обижались (ohidzona) поляки, уехала из Польши в Германию с маленьким сыном Казимиром, первым и единственным дедичем (наследником) королевства Польского, потом поступившим в монастырь в Клюни (Kluniaku) ⁴⁶. А Польшу без верховного правителя терзал, кто не ленился: наезжали как чехи, немцы и венгры, так и язычники пруссы с литовцами. Бедная Польша без господина терзаема отовсюду.

Ярослав с руссаками повоевал Польшу, осиротевшую без господина. Видя это, киевский монарх Ярослав, самодержец всей Руси, не захотел зря упускать такого удобного момента и, собрав большие русские войска, в одном месте распустил загоны на разорение и разграбление польских земель, а другое войско отправил на ладьях по реке Буг до Подляшья и до тех областей, где ныне Мазовия. И так, повоевав огнем и мечом немалую часть Польши, подчинив своей власти более дюжины (kilkonascie) городов и замков и разместив в них русские [гарнизоны, Ярослав] с большой прибылью воротился в Киев.

Потом, как пишут Длугош, Кадлубек и Меховский (кн. 2, гл. 15, стр. 41), тот же Ярослав, монарх или самодержец всей Руси, желая еще более умножить свои сокровища, [раздвинуть] границы и жаждуя бессмертной славы, приготовил большую водную армаду кораблей, галер и ботов в устье реки Днепра, где [тот] впадает в Понтийское море. Русское войско второй раз водным [путем идет] на Константинополь. И с той армадой второй раз отправил своего старшего сына Владимира с большим русским войском морем на Константинополь и на другие греческие города ⁴⁷. Но когда приблизились к Константинополю, на море разбушевались ветры и большие волны, так разбросавшие суда русской армады, что руссаки едва прибились к берегу, а как только вышли на берег, на них напали солдаты греческого императора (cesarza). Руссаки, встретившись с греками, от отчаяния поразили их. И греки изводили их так долго, урывками [нападая на них] в тесных уголках, что руссаки, одумавшись, храбро вступили с ними в битву, достойную смерть предпочитая позорной жизни и так, более храбростью, поразили греков, а сами, потеряв армаду из-за морских бурь, мирно возвратились домой со своим князем Владимиром Ярославичем. Так описывают это некоторые русские хроники, Винцентий [Кадлубек], Длугош и Меховский. Сигиберт о войне русского короля с греками. Но Сигиберт (Sigibertus) ⁴⁸, старинный историк, в своей Хронике рассказывает так, что русский король или царь, зная, что греки увязли в войне против сарацин и что их войска для охраны от язычников рассредоточены по разным морским островам, отправил из русских земель по Понтийскому морю на Константинополь тысячу или более судов. Мощь (wielmoznosc) русской армады на море. Узнав об этом, греческий император Роман Аргир (Agiropilus) ⁴⁹, тоже выслал свою армаду против руссаков. И там греческие солдаты, метая на русские корабли огненные ядра, искусно заправленные смолой и с зажженными фитилями, многие из них подожгли и потопили. Часть пленных, захваченных с кораблями, изрубили, так что мало их, уцелевших, на Русь убежало. Этого Романа Агиропила (Agiropila), греческого императора, собственная жена ночью утопила в море ⁵⁰.

Вячеслав, к[нязь] Новгородский. В то же самое время умер Владимир, сын Ярославов, князь Великого Новгорода, и там же похоронен в церкви Святой Софии, которую сам и построил. А монарх Ярослав посадил на новгородское княжение другого своего сына, по имени Вячеслав ⁵¹.

А когда поляки, измученные набегами различных врагов и внутренними неурядицами, на польское царствование с трудом привезли из Клюнийского монастыря Казимира Первого Мечиславича и короновали его в Гнезно в 1041 году, то Казимир, будучи новокоронованным польским королем, по мудрому совету коронных сенаторов сразу же с русским монархом Ярославом мир и вечную дружбу постановил и утвердил. Мир и породнение польского короля Казимира с Ярославом. И взял себе в жены его родную сестру Марию, дочь Владимира Святославича, рожденную от греческой принцессы (cezarzowny) Анны ⁵². Справив свадьбу в Кракове, ее там же перекрестили в римскую веру, когда она сама добровольно отступилась от веры греческой, дали ей новое имя Доброгнева (Dobrogniewa) и потом короновали в Гнезно. Казимир взял за ней большое приданое в золоте, серебре и разных сокровищах, и к тому же помощь против любого врага от ее брата Ярослава. В то же время польский король Казимир в знак вечной и прочной дружбы даровал своему шурину (swagrowi), самодержцу Ярославу, все права на замки, которые дед его, Болеслав Храбрый, имел на Руси. А Ярослав ему тоже всегда помогал (ratowal) русскими рыцарями против немцев, мазур, пруссаков, литовцев и чехов.

Олег и Ярополк причислены к русским святым. Потом пришли в Киев три чернеца архимандрита, ученые люди из Греции, извлекли (podniesli) кости двух князей, Олега и Ярополка Святославичей, убиенных дядьев Ярославовых, и погребли их во Владимире, в церкви Святой Богородицы ⁵³. Пришел также из Царьграда митрополит Георгий и перенес кости святых мучеников Бориса и Глеба, братьев Ярославовых, в году от сотворения мира 6580 (1072), 2 мая ⁵⁴.

Наука Ярослава сыновьям. А Ярослав Владимирович, самодержец всей Руси, чувствуя себя измученным частыми военными трудами и ослабленным старческой дряхлостью, поучал своих сыновей, чтобы каждый из них оставался на своем уделе, чтобы в согласии защищали свои границы, ценили своих советников бояр и старались о том, чтобы к подданным своим быть поласковее, более миловали, а не держали их в строгости, а праздности и роскоши, которые губят монархии, чтобы остерегались.

Уделы сыновей Ярослава. Потом так разделил между ними русские княжества: старшему Изяславу (Zaslawowi) дал Киевский престол; Святославу или Стославу Чернигов; Всеволоду Переяслав; Игорю или Григорию (Hrehorowi) Смоленск и Владимир; Вячеславу Псков и Великий Новгород. Хотя Меховский пишет, что Григорию достался Владимир, а Вячеславу Смоленск ⁵⁵.

Ярослав, самодержец Русский, умер. Потом Ярослав умер на 76 году своей жизни, седьмого ноября, похоронен в Киеве, в церкви Святой Софии, которую сам построил, в часовне Святого Григория ⁵⁶. А вскоре после него потом умерли два его сына: Вячеслав (Weceslaw), князь Смоленский, и Григорий (Hrehory) Владимирский, как пишет Длугош. Потом трое братьев Ярославичей выпустили из Порубья ⁵⁷ своего дядю (stryja) Судислава, который сразу же стал чернецом.

Внутренние несогласия у русских. Сыновья Ярославовы сразу же после отцовой смерти, забыв его благочестивые увещевания о взаимном согласии и братской любви, разожгли внутренние войны и начали набеги на уделы друг друга. Ибо Изяслав, которому достался Киев, и Всеволод, который держал Переяславское княжество, взбунтовались на брата Вышеслава (Wizeslawa) ⁵⁸, князя Полоцкого, хитростью захватили его с двумя сыновьями и посадили в тюрьму в Киеве. А когда киевская и полоцкая шляхта попросила за него, чтобы был выпущен из незаслуженного заключения [вместе] с сыновьями, Изяслав никоим образом не хотел исполнить их просьбу. Всеслав (Wizeslaw) посажен на киевский стол из тюрьмы. Русская шляхта, видя, что он обошелся с братом по-тирански, тут же вся взбунтовалась и вырвала из тюрьмы Всеслава и двоих его сыновей силой и принуждением. И, изгнав своего господина Изяслава за его жестокость, возвели на киевский стол отбитого из заключения Всеслава, как своего пана. А Изяслав, будучи согнанным с правления и сомневаясь в своих силах, бежал к польскому королю Болеславу Казимировичу Смелому, своему свойственнику, прося его о помощи. Так об этом пишут Длугош, Ваповский, Меховский (кн. 2, гл. 18, стр. 44) и Бельский; но русские хроники об этом не упоминают и ни слова не говорят о том, что польский король Болеслав два раза ходил на Киев, чтобы [вернуть власть] Изяславу ⁵⁹. Что мы тут и излагаем из упомянутых историков, достойных доверия, которые в этом все единодушно согласны, будто четыре евангелиста, а к тому же и пятый, Кромер, in Boleslao Secundo, lib. 2.

В году от Господа Христа 1058, когда после смерти Казимира польским королем был избран его сын Болеслав Второй по прозвищу Смелый и Щедрый, его короновали в Гнезно [60] с женой Вышеславой (Wizeslawa), единственной дочерью русского князя (а какого, не называют) ⁶¹. К нему за помощью приехали трое знатных князей, изгнанных из своей отчизны: сначала Бела, родной брат чешского князя Вратислава, и изгнанный братьями великий князь Киевский Изяслав Ярославич с двумя сыновьями: Мстиславом и Святополком. Его, как кровного родича ⁶², король Болеслав и решил первым вернуть на родину.

Польский король Болеслав Смелый идет с Изяславом на Киев. Собрав большое войско из польского рыцарства и должным образом приготовив все необходимое для войны, [Болеслав] готовым делом двинулся прямо на Русь c князем Изяславом и с двумя его сыновьями. А когда приблизились к Киеву, тут же князь Всеслав с немалым русским войском и вспомогательными полками варягов и печенегов преградил им путь у Белгорода, желая встретиться с ними в поле. Но убедившись в огромности и боевой мощи польского войска Болеслава и Изяслава, сразу же тайно бежал от своего войска с малой дружиной, которой доверял, и не останавливался до самого Полоцка. Всеслав бежал от своего войска до Полоцка. А его рыцари, видя, что их пан выдал их, будто бы на убой (na miesne prawie jatki), а сам бежал, тоже все порознь из войска поразбежались и рассыпались.

Тревога русских. Охваченные тревогой, все русские дрожали от страха; киевляне думали сдаться, но их страшил гнев Изяслава, прежнего своего пана, которого они сами из княжества выгнали. Просили тогда князей Всеволода Переяславского и Стослава Черниговского срочно помочь и защитить их от поляков. А если бы этого учинить не захотели и сразу же отказали, [киевляне] хотели сами город Киев и замок спалить, и приготовились с женами и детьми бежать в Грецию и Таврику. Руссаки хотели бежать в Грецию.

Посольство. Князья Всеволод и Стослав велели им думать о хорошем, надеяться и не тревожиться, а сами послали миротворцев (jednaczow) к брату Изяславу, прося, чтобы милую отчизну и своих подданных простил, сдающийся ему Киев милостиво принял, а войско и ляхов чтобы отпустил. И если обиду за свое изгнание и свой гневный умысел усмирить не может, то чтобы сам по воле своей карал виноватых, а полякам милейшей отчизны, хотя бы и заслуженно, в неволю и на разграбление не отдавал. И если об этом думает, то пусть вспомнит, что и дядя их Святополк, который тоже до этого был возведен поляками на киевский престол, [ничего] не выиграл и попусту сгинул. На это посольство Изяслав ответил братьям, что не хочет чинить своей отчизне никакого насилия, а только узнать про киевлян, что о них говорят, и какие у них мысли и желания по отношению к нему. Затем король Болеслав и Изяслав приблизились к Киеву с польским войском, а Изяслав послал вперед своего сына Мстислава (Mieclawa) с несколькими полками отборных рыцарей.

Покарание киевлян. Когда тот был впущен в Киев, то сразу захватил и занял некоторые оборонительные пункты (miejsca), схватил виднейших бунтовщиков и виновников изгнания своего отца, семьдесят бояр, и приказал одних зарубить, других ослепить. Отца Изяслава и короля Болеслава через гонца известил, что в Киеве все спокойно, поэтому король и Изяслав спокойно двинулись к Киеву. А горожане и бояре из города Киевского вышли к ним на семь миль ⁶³ вдоль [дороги] и везде верноподданически принимали Изяслава, как своего господина. И так второго дня месяца мая [они] въехали в Киев. Киев добровольно покорился Изяславу.

Полоцк взят. А король Болеслав, посадив Изяслава на отцовский стол, послал с ним часть своего польского войска к Полоцку против Всеслава, и когда Всеслав бежал к варягам, взял Полоцк.

Вот так Изяслав путем добровольной сдачи получил Полоцкое княжество со всеми пригородками и поставил над ним князем своего сына Мстислава, а когда тот вскоре после этого умер, посадил на полоцкое княжение другого своего сына, Святополка, или, как пишут русские, Стополка Михаила (Michnila). И оставив его там с частью своего войска, сам вернулся в Киев с поляками. А король Болеслав, разместив своих польских солдат и рыцарство по киевским местечкам и фольваркам, сам тоже оставался (lezal) в Киеве в течение лета и зимы, полюбив киевскую роскошь, веселую обстановку (polozenia) в городе и русоволосых и чернобровых девущек с дивной красоты внешностью и прелестными фигурами. Долго отдыхал. А Изяслав в течение всего этого времени всем рыцарям войска Польского щедро выделял питание (wychowanie) и одежду; а сверх того отменно одаривал и короля, и всех его рыцарей по их заслугам.

Болеслав осадил Перемышль. Переждав в Киеве лето и зиму, король Болеслав поднял своих солдат с квартир (lezej) и двинулся в Польшу, [а по дороге] вторгся на территорию Перемышльского русского княжества, либо побужденный неким наветом, либо это княжество Перемышльское было отцовским наследством его жены Вышеславы ⁶⁴. Маленькие городки, которые попадались ему по дороге, легко занимал первым же приступом. Но когда приблизился к самому Перемышлю, то увидел, что к нему трудно подступиться, ибо реки Сан и Вигор (Wiar), омывающие (oblewaja) город и замок, в то время очень разлились, сверх того, город был окружен валами и рвами. К тому же там было много храбрых защитников: горожан, селян и шляхты, которые с женами и пожитками сбежались [сюда] из окрестных краев, [спасаясь] от неприятеля. С другой стороны город защищал замок на высокой насыпи, хорошо укрепленный сильными стенами и башнями и по тем временам почти неприступный (trudny k dobyciu). И все же король Болеслав переправился через реку Сан к городу по глубокому броду, хотя обороняющиеся руссаки сильно ему препятствовали. А потом всеми силами начал штурмовать город. Руссаки тоже оборонялись не лениво и частыми вылазками отвлекали поляков, занятых штурмом, но все же были отбиты и с большими потерями отброшены поляками в город. В конце концов, уже не надеясь оборонить город и не в силах долее удерживать толпы поляков за городским валами, все отступили в замок. И на четвертый день с начала осады король взял город, полный больших скоплений сокровищ и различных богатств, и отдал [его] cвоим солдатам на разграбление ⁶⁵.

Руссаки мужественно обороняют Перемышль. А замок, который было трудно взять из-за его мощи (twardosci), местоположения и многочисленности обороняющихся руссаков, осадил и взял в кольцо, желая выморить осажденных голодом или недостатком воды, ибо [они] ни одного колодца в замке не имели и должны были носить на гору воду только из реки Сан c великими трудностями и опасностями из-за отовсюду стреляющих поляков. Однако руссаки довольно долгое время мужественно и превосходно оборонялись, а когда в конце концов скотину, коней и шкуры с них поели, почти окончательно отчаявшись из-за голода, морового поветрия, смрада, нужды и непривычной для людей пищи, в конце лета сдали замок, выговорив себе жизнь и вещи, которые могли унести на собственных плечах. Перемышль взят поляками.

А король Болеслав, взяв Перемышльский замок, приказал его сразу восстановить, покрасивее отстроить вместе с городом, и сам там зазимовал, распределив солдат по окрестным квартирам. Дело было в 1069 году.

Венгерский король Бела убит. Почти в то самое время венгерский король Бела (которого король Болеслав перед русской войной тоже привел и посадил на царство) на третий год своего царствования был убит упавшим на него кованым (kownata) [троном] в фольварке Демеш. А его сыновья Гейза (Геза), Владислав (Ласло) и Ламберт (Lampert) из Венгрии снова приехали к Болеславу, прося о помощи против Шаломона ⁶⁶, которого на венгерский престол возвел [германский] император с немецким войском.

Болеслав [идет] в Венгрию. Итак, Болеслав с уже готовым войском из Перемышля двинулся через горы прямо в Венгрию, примерно во время жатвы. И там между противными сторонами учинил такой мир, что зятю императора Генриха Шаломону, коронованному королем, достались две части Венгрии, а три сына покойного Белы: Гейза, Ламберт и Владислав, взяли свои уделы в третьей части венгерской земли, довольствуясь княжескими титулами.

Польский король Болеслав Смелый снова [идет] в Русские земли. Взяв великие дары от короля Шаломона и от Беловичей и вернувшись в Польшу, король Болеслав сразу же с еще большим войском повторно двинулся на Русь против русских князей Святослава или Стослава Черниговского и Всеволода Переяславского, чтобы [своего] брата Изяслава, которого сам Болеслав привел в Киев, поразив Всеволода и Святослава, они второй раз выгнали из Киевского княжества c женами и сыновьями, как пишет Винцентий Кадлубек in speculo historiarum, Меховский, Бельский, Ваповский и другие. Но русские хроники не в каждом месте с ними согласны, из-за чего мы приводим здесь текст из самой русской хроники, не примешивая польских и других иностранных историков. И начинается она просто так.

Собственные слова (rzecz) русской хроники. Потом-де, когда Ярослав Владимирович, великий князь Киевский, умер, трое его сыновей выпустили из поруба дядю своего Судислава, который сразу стал чернецом, а в Смоленске умер Игорь, и поделили Смоленское [княжество] на три части. Построил Игорь в Переяславце (Pereaslawcu) каменную церковь Святого Михиаила. Судислав чернец тоже умер, а у киевского князя Изяслава (Zaslawa) родился сын Стополк Михайло. Родился у Стослава сын Олег, а после него другой, Давид, а потом третий, Глеб. А потом пришли половцы на Русскую землю; против них вышли трое Ярославичей: Изяслав, Стослав и Всеволод, а будучи на Альте (Olzie), сошлись полки, и из-за гнева Божьего поражены были христиане и бежали русские воеводы со множеством воинских людей ⁶⁷.

Родился у Всеволода сын Ростислав, а за ним и другой, Владимир. Этот Владимир Всеволодович был прозван потом Мономахом (Единоборцем), то есть сражающимся в поединке (sie sam o sam potyka in duello). А Стослав послал сына своего Глеба княжить в Тмутаракань, а Изяслав (Zaslaw) построил монастырь Святого великомученика Димитрия.

Была война Великого Князя Изяслава с половцами, и была между обеими сторонами битва не малая, наконец, половцы были побеждены Русью, а Изяслав с победой воротился домой.

А братья его, Всеволод и Стослав Ярославичи, нарушили наказ отца своего и выгнали Изяслава из столичного киевского замка. Стослав сел в Киеве, а Всеволод в Переяславце. Построена была церковь Святой Богородицы Печерской, и умер преподобный Феодосий (Chwiedosziej) Печерский ⁶⁸, а игуменом после него стал Стефан. Прошло немного времени, и сошелся князь Стослав с братом своим Изяславом, и уступил киевское княжение брату своему, а сам сел в Чернигове. Это согласуется и с польскими хрониками. Пришли половцы на землю Русскую, а против них вышли Изяслав, Стослав и Всеволод, и была между ними битва, и убили великого князя Изяслава ⁶⁹, а Святослав или Стослав (другие хроники пишут, что Всеволод) сел в Киеве, а дети его Давид и Олег в Чернигове, а Стополк в Турове. Умер потом великий князь Стослав Ярославич и похоронен в Чернигове у Святого Спаса, а в Киеве сел брат его Всеволод. Пришел из Греции митрополит Иоанн (Joan). И в то [время] умер великий князь Всеволод, пановавший много лет, а в Киеве сел Михаил Стополк Изяславич, Олег и Давид Стославичи в Чернигове, а Владимир Всеволодович Мономах в Переяславе.

Великий князь Михаил Стополк построил в Киеве каменную церковь Святого Михаила Златоверхого ⁷⁰. Этот Стополк Михаил, великий князь киевский, за время своего правления много зла своим подданным безвинно причинил и уничтожил имен (imion) не мало, а иным отнял ⁷¹. А в то время голод великий был в Киеве, и жестокое угнетение (ucisk) по всей земле Русской.

Ходил киевский князь Стополк Михаил на половцев, а с ним Олег (Olha) Святославич, Владимир Мономах и Давид Игоревич, и поразили безбожников поганых и домой воротились с прибылью. И была потом стычка (potarczka) под Владимиром (Волынским) Мстислава и Стополка с Давидом Игоревичем из-за [взаимных] претензий, и подстрелен был Стополк стрелой и умер ⁷², и сел в Киеве Владимир Всеволодович Мономах. Пришел из Царьграда митрополит Никифор. А Владимир Мономах построил в Смоленске каменную церковь Св. Богородицы владычицы.

Родился у Владимира Мономаха сын Григорий (Hrehorej) ⁷³. Умер Давид Стославич, князь Черниговский, а сын его Cвятоша (Stossa) Давидович вступил в монашеский орден в Печерский монастырь и назван Микула ⁷⁴. Умер и Олег Стославович, князь Черниговский, а сын его Стослав сел в Чернигове.

Род московских князей. Пришли половцы к Триполью (Trepola), Владимир двинулся против [них] с братом своим Ростиславом, а когда полки встретились, наши князья побежали ⁷⁵. Умер великий князь Владимир Мономах, а в Киеве сел сын его Георгий (Georhej) Владимирович; родился у Георгия сын Андрей (Боголюбский); умер митрополит Никифор; из Царьграда пришел митрополит Никита (Nakata), и прочее. До этого [места доведена] Русская Хроничка ⁷⁶.

Глава пятая

Хотя речь здесь пойдет о войне между русаками и половцами, мне кажется нужным делом кратко разъяснить читателю о происхождении их народов.

Половцы и печенеги были воинственным и рыцарским народом из народа Готов и Кимвров, названных a Cymerio Bosphoro (по Босфору Киммерийскому) от которых надежно выводятся также Гепиды, Литовцы и древние Пруссы. Литовцы и Ятвяги происходят от Печенегов и Половцев ⁷⁷. Об этом сообщает и Ваповский, а Бельский в Деяниях Казимира Первого, взятого из монастыря польского короля, на странице 239 говорит, что народы печенегов, половцев и ятвягов и есть собственно литовцы, и единственно имели между собой мелкие различия в языке, как поляки и русские, а жили на Подляшье, где ныне Дрогичин.

А те половцы и печенеги во времена оны имели свои поселения на северо-востоке, над Меотийским озером и Понтом Эвксинским или Черным морем, а также имели свои кочевья в полях около рек Танаиса и Волги и в Таврике, которую ныне зовут Перекопской ордой. Там [они] побратались с итальянскими соседями, владевшими Таврикой генуэзцами, в то время наисильнейшими на море. И [вместе] с итальянцами, а также с варварами (Bearaby) ⁷⁸ построили торговища Мангуп (Mankop), Керчь (Kirkiel) ⁷⁹, Крым, Азов, Кафу, греками и латинниками называемую Феодосия, Килию или Ахиллею, Монкастро или Белгород. Кто бывал в диких полях, тому известны эти тамошние урочища. Ибо сами половцы в полях жили больше под шатрами, перевозя все свое имущество на возах, как ныне татары, как говорит Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 120). Также и другие историки доподлинно зовут этих половцев готами. Греки называли их Nomadae vel Amaxobitae (Кочевники или живущие на возах). А когда стали соседями русских княжеств и вплотную приблизились к греческой, итальянской и польской странам, своими частыми набегами чинили им великие беды и с награбленного постоянно жили чужим трудом. Но из-за близкого соседства и общих границ чаще всего воевали с русскими князьями. А когда объединялись, то вместе с русскими совершали набеги на Польшу. Отчего половцев [так] назвали. И русские прозвали их половцами, потому что жили в полях или потому что жили полеванием, то есть охотой и ловлей зверя. Или же половцами, потому что жили грабежами чужого, с полонов и добычи, а язык имели, смешанный с русским, литовским и итальянским (woloskim).

Половцы [приходят] на Русь. Потом, в 1058 году от рождения спасителя Христа, человека, правдивого на все времена, и Господа Бога во веки веков, в начале царствования польского короля Болеслава Смелого и Щедрого, половцы, народ грубый и языческий, собравшись со своим князем Искалом (Sekal), как свидетельствует Меховский (кн. 2, гл. 21, стр. 51), двинулись на русского князя Всеволода Переяславского. 2 февраля обе стороны сошлись в битве, и поразили Всеволода, и разорили его Переяславское княжество. Это было первое из злых поражений, которые русские княжества потом долго терпели от половцев ⁸⁰.

Половцы второй раз поразили руссаков ⁸¹. Эти жестокие половцы второй раз вторглись в русские земли, и у реки Альты (Olchy) им преградили путь трое князей: Изяслав Киевский, Святослав Черниговский и Всеволод Переяславский. Когда обе стороны мужественно сошлись [в битве], половцы одержали победу. И, пользуясь победой, распустили свои загоны по русской земле вдоль и поперек, огнем и мечом разоряя деревни и городки ⁸². А когда [они] обратили свои силы против Черниговского княжества, князь Святослав, не устрашенный ни первым, ни вторым поражением, хотя и имел в своем войске только 3 000 мужей, сразу же ударил на них под Сновским урочищем, где сейчас город Сновск. Сновское урочище, где половцы поражены русскими. Первого ноября года Господнего 1059 большое войско поганых полегло там от горстки (trochy) русаков, ибо в бою русаки со своим князем Святославом убили 12 000 половцев и их князя Искала (Sekala), а уцелевших (celniejsze) гетманов и рыцарей захватили в плен ⁸³. И отбили у них все, что те награбили в русских землях после двух [своих] побед.

О внутренних войнах русских князей и о убиении Бориса и Изяслава Киевского.

Через несколько лет после этого, когда князь Изяслав правил в Киеве при поддержке польского короля Болеслава Смелого, между ними, с одной стороны, и князьями Святославом и Всеволодом с другой стороны, начался конфликт (rostyrk) из-за общих границ и по поводу дележа трофеев, отбитых у половцев. Из-за этого киевский монарх Изяслав, видя непостоянство верности своего рыцарства, с женой и сыновьями второй раз уехал из Киева в Польшу к королю Болеславу Смелому, своему двоюродному (ciotczonego) брату, который прибыл с войском из Венгрии в Польшу в 1074 году.

А князья Святослав и Всеволод, 22 марта въехав в Киев, заняли престол и княжество Изяслава. А когда потом, вскоре после этого, 21 декабря 1072 года, Святослав умер ⁸⁴ и [был] похоронен в Чернигове, в церкви Святого Спаса, на киевское княжение сразу заступил его брат Всеволод. Узнав об этом, польский король Болеслав Смелый с войском, с которым только что вернулся из Венгрии, своего двоюродного брата Изяслава, прежнего киевского монарха, проводил до Киева. И там под самым городом сошелся с Всеволодом в огромной битве и поразил его, и второй раз посадил Изяслава на киевскую монархию. Об этом втором возведении Изяслава на киевскую монархию польским королем Болеславом пишут Длугош, Меховский (кн. 2, гл. 19, стр. 46 и гл. 21, стр. 51), Кромер (кн. 4), Ваповский, Бельский и другие. Но русская хроника свидетельствует, что сами братья Стослав с Изяславом поладили [друг с другом], и Стослав уступил Киев Изяславу, а сам сел в Чернигове, и прочее. Старший же сын Изяслава Святополк вступил на княжение Новгородское и Полоцкое, ибо почти в то же время князь Глеб, сын Святослава Черниговского, был жестоко и злодейски убит своими подданными. Владимир же, второй сын Изяслава, сел на смоленское княжение, а третий сын Ярополк в Вышгороде ⁸⁵. И при этом порядке русские земли начали было успокаиваться.

Но Борис и Олег, другие русские князья, побуждаемые завистью, призвали на помощь половцев и начали разорять русские земли. Против них собрался [в поход] черниговский князь Всеволод и 25 августа дал им битву в урочище, называемом Сожица (Ziczce), но был побежден и бежал, из-за чего утратил свой черниговский престол. И, будучи сильно стеснен нуждой, с сыном Владимиром приехал в Киев к брату своему Изяславу, князю Киевскому, который ласково его принял и заботливо поселил у себя, говоря: «Братец милый! Пусть это будет тебе примером, ибо и я, будучи выгнан из отчизны, должен был искать помощи и пропитания в Польше, а потом с помощью поляков все свое отыскал». Потом, скоро собрав киевские войска, Изяслав с сыном своим Святополком и Всеволод Черниговский с Всеволодовым сыном Владимиром двинулись к Чернигову, в котором в это время, полагаясь на силы половцев, стояли (lezeli) князья Борис и Олег. Советовал тогда Борису Олег, говоря: «Не выдержим мы войны против четырех братьев наших, ибо сильнее они нас, лучше на подходящих условиях просить у них мира». На что ему князь Борис, будучи в запальчивости, отвечал: «Пусть никакие старания о победе [тебя] не заботят, но с полной надеждой жди окончания битвы и ее результатов», ибо призвал на помощь большое войско язычников половцев, в которых верил.

Борис, гордый русский князь, убит. А когда эти огромные [рати] сошлись, князь Борис, сын [Вя]чеславов или Стославов (Ceslawow albo Stoslawow) ⁸⁶, пренебрегший миром, сразу же был убит. Изяслав, князь Киевский, убит в своем войске после битвы. Но когда уже после битвы киевский князь Изяслав беспечно проходил между своими пешими рыцарями, один из солдат князя Олега, который украдкой замешался среди этой пехоты, как будто он был из того же войска, пронзил его копьем между лопаток, и от этой раны [Изяслав] сразу же умер ⁸⁷. И, отвезенный сыном Ярополком в Киев, с великим плачем всех подданных был похоронен в отцовской могиле в церкви девы Марии в году от Господа Христа 1076 ⁸⁸. А был тот князь Изяслав высокого роста и великий ревнитель справедливости. О чем свидетельствуют Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 2, стр. 52). А русская хроника это убийство Изяслава приписывает половцам, что это они его убили.

Всеволод, вернув себе Чернигов с помощью убитого Изяслава, передал его [своему] старшему сыну Владимиру Мономаху. И, посадив другого сына на туровское княжение, сам Всеволод вступил на киевское княжение после своего родного брата, убитого Изяслава. Поэтому другие русские князья, побуждаемые завистью, начали против него войну. Русский князь Роман, желая завладеть киевским престолом, за деньги нанял в помощь половцев и двинулся с ними против Всеволода. Русский князь Роман убит. А когда потом у Переяслава во второй день августа [они] помирились из-за должного подхода (wynalaskiem) и миролюбия русских панов, половцы устроили смуту (rozruch), что заключили мир без их совета, и убили князя Романа ⁸⁹.

Ярополк же, сын покойного Изяслава Киевского, восстал против Всеволода из-за того, что тот отобрал у него киевское княжество и завладел (podszczepil) отцовским наследством. А когда Всеволод советовался об этом со всей своей радой, один из советников так научил Всеволода, сказав: «Пошли своего сына Владимира с войском против Ярополка, которого я, опередив, одолею без всякой битвы, обманув моим хитрым советом». Приехал тогда тот хитрый пан советник к Ярополку и молвил: «Не доверяй ни своим советникам, ни своим рыцарям, ибо они хотят выдать [тебя] Всеволоду, а поскорее езжай в Польшу, как поступал твой отец Изяслав, прося помощи для возвращения на киевскую монархию». Ярополк поверил этим предательским словам и, оставив мать, жену и сына в Луцком замке, бежал в Польшу к королю Болеславу Смелому. А Болеслав, который не мог собственной персоной проводить его на Русь из-за разногласий (rozruch), возникших между ним и польским рыцарством, послал с ним польских солдат, с помощью которых взял Луцкий замок, который после его отъезда в Польшу взял и заполучил Владимир, сын Всеволода. Ярополк вернул себе Луцк. А вдобавок и другие замки Владимир вернул и еще воротить обещал.

Потом, когда Ярополка, распустившего польское войско, на санках везли из Владимира в Звенигород, спящим он был убит своим дворянином и любимцем, имя которого было Нерадец (Nieradziec) ⁹⁰. Предатель Нерадец убил своего пана, князя Ярополка. И, отвезенный в Киев, был похоронен в церкви Святого Димитрия, и при этом погребении были князь Всеволод Киевский с сыновьями Владимиром и Ростиславом и с митрополитом Иваном (Iwanem), с боярами и со всеми сословиями Киевской Руси. Этот Ярополк, как пишет Меховский, был тихим и смиренным, благодетелем (milosnik) духовенства, а особенно монахов (cerncow), которым платил десятину со всякого урожая, стад и со всех доходов. И пока был жив, постоянно благочестиво молился, прося Господа Бога, чтобы умереть такой же смертью, как его убиенные прадеды Борис и Глеб, русскими причисленные к лику святых; что и выпросил.

В том же 1079 году польский король Болеслав Смелый убил Св. Станислава, епископа краковского, а сам в 1081 году уехал из Польши в Каринтию. И там, в полумиле от местечка Фельткирхен, в монастыре Оссиах (Ossieji), окончил свои дни, служа неприметным монахом, и только после его смерти монахи нашли при нем письмо и другие доказательства (znaki), что он был королем польским. И поставили на его могиле высеченного из мрамора коня с седлом (которого польский шляхтич Валенти[н] (Valenti) Кузборский недавно сам видел) с такой надписью: Boleslaus Rex Poloniae occisor S. Stanislai, episcopi cracoviensis, etc. (Болеслав, король Польши, убийца Св. Станислава, епископа краковского) ⁹¹.

О разорении Польши русскими князьями с литовцами ⁹² и о их поражении.

Руссаки разоряют Польшу. Русские князья: Владимир Новгородский, Давид и Олег Переяславские, Володарь Перемышльский и Ярослав Ярополчич, князь Владимирский и Луцкий, улучив подходящий момент (pogode), собрались и разделенными на четыре части (na czwore) войсками вторглись в Польшу при правлении в польской монархии Владислава Германа, брата Болеслава Смелого, который, убив Святого Станислава, уехал из королевства. И русаки разорили Польшу аж до реки Вислы, огнем и мечом нанеся неимоверный ущерб людям и имуществу, и с огромной добычей возвращались домой. А когда уже вошли было в свои русские области, веселясь и триумфаторствуя (triumfujac) из-за счастливого успеха на польской войне, их догнал Болеслав Кривоустый, сын польского монарха Германа. Руссаки поражены Болеславом Кривоустым. И в воскресный день, а вернее, ночью, в первый сон (ибо иначе такого множества русаков одолеть не мог) ударил на них с огромным окриком и, перепуганных и рассеянных, там поразил, всю добычу отбил и с великой славой воротился в Польшу ⁹³.

Василько, князь Перемышльский, Польшу повоевал. Потом Василько Ростиславич, русский князь Перемышльский, в году Господнем 1082, собрав войско из русаков и половцев, вторгся в Польшу. И, попалив некоторые замки, города и деревни, большую добычу поспешно вывез на Русь.

Глава шестая

О поражении русских князей от половцев

В то же время, в году Господнем 1083, во всех русских землях (panstwach) господствовало сильное моровое поветрие. Заразился им и киевский князь Всеволод, сын Ярославов, 13 апреля умер и похоронен в церкви Святой Софии ⁹⁴. Всеволод умер от поветрия. Это был великий милостивец убогих и сирот, оставивший после себя двух сыновей: Владимира и Ростислава. Пример любви и согласия. Старший, Владимир, прозванный Мономах, черниговский князь, боясь, как бы новгородский князь Святополк, сын Изяславов, не напал на Киевское княжество, поскольку это был наследственный (dziedziczny) престол его отца, призвал его и добровольно уступил ему Киевское княжение.

А когда Святополк приехал на отданное ему княжение и въехал в Киев в Путеводное (Przewodna) воскресенье, первое после пасхи ⁹⁵, то был с великими дарами подобострастно (z wdziecnoscia) принят всеми сословиями. А Владимир Всеволодович вступил на Черниговское княжение, а его брат Ростислав на Переяславское. Половцы же, узнав, что Святополк, Изяславов сын, вступил на киевское княжение, отправили к нему своих послов, чтобы учинил с ними мир, как и отец его делал, а дань, что им задолжал, чтобы полностью выплатил ⁹⁶. Выслушав этих гордых и неприятных послов, Святополк не мог того стерпеть, а велел послов cхватить и посадить [в тюрьму]. Надругательство над послами — начало всего злого.

Половцы воюют русские княжества. Когда половцы об этом узнали, то, распаленные возмущением и гневом, сразу вторглись в русские княжества, разоряя, поджигая и разграбляя. Поэтому Святополк, видя, что поступил худо и неправильно, тех послов из оковов выпустил и отослал к половцам, прося у них мира. Не сумев получить [мир], послал к князьям Владимиру Черниговскому и Ростиславу Переяславскому, прося, чтобы пришли ему на помощь. Те, собрав свои войска, подступили к Киеву, где выбранили Святополка за насилие, учиненное над послами против права людского, а потом совместно с ним вывели свои воинские полки к реке Стугне. Река Стугна (Stutnia). И там долго спорили, сражаться (potykac) или нет, но когда все киевляне высказались за войну, говоря, что никакого мира с половцами не будет, двинулись против половцев: Святополк с киянами держал правый фланг (rog), Ростислав с переяславцами левый, а Владимир с черниговцами — центр ⁹⁷.

Битва руссаков с половцами. И двадцать шестого мая эти огромные с обеих сторон [армии] со страшным криком и гиканьем столкнулись. Святополк со своими [людьми], сразу пораженный половецкими стрелками, бежал вечером в замок Треполь (Otropol), а темной ночью приехал в Киев. Потом половцы ударили на войска Владимира и Ростислава, которые тоже погромили и разогнали, а князь Ростислав, убегая, утонул в реке Стугне, ибо она в то время разлилась (wezbrala). К[нязь] Ростислав утонул ⁹⁸. Владимир, перебравшийся через реку с малой дружиной, оплакал брата, найдя на другом берегу его тело, которое было потом похоронено в отцовской могиле в церкви Святой Софии. Торческ осажден. Половцы, одержав победу, с одним войском осадили замок Торческ (Torcz), а с другим двинулись к Киеву. Князь Святополк, выехав против них, дал им битву, но, потерпев от половцев поражение, бежал в Киев только с двумя слугами. Святополк второй раз поражен половцами. А половцы после той второй победы пришли с другому своему войску, стоявшему под Торческом, показывая осажденным русакам пленных, добычу и хоругви второй раз пораженного Святополка. Не имея возможности дольше обороняться из-за голода и не имея надежды на помощь своего князя Святополка, сдали половцам замок, который половцы спалили. Половцы спалили замок Торческ (Torcz). И с великой прибылью, награбленным и русскими пленниками, отошли в свои края, где множество русских сгинуло и померло от различных нужд и наготы в зимние [холода].

А Святополк, князь киевский, ослабленный этим двумя поражениями, [но] не особо сожалея о бедственном упадке, учинил с половцами мир, а для более крепкого подтверждения дружбы взял себе в жены дочку половецкого князя Тугоркана.

Олег развязал на Руси внутренние войны. Но и так не могло быть мира в русских княжествах, ибо князь Олег, выпросив помощь у половцев, разорял волости Черниговского княжества, огнем разрушая (plundrujac) монастыри и церкви, городки и деревни. И так долго, что князь Владимир вынужден был уступить ему стольный Черниговский замок и Северское княжество, а сам уехал в Переяслав. Половецкое разорение. Однако и это соглашение не освободило черниговские земли от вражеского разорения, ибо и во время мира половцы, не переставая, громили русские волости и очень многих христиан, пленив, уводили в тяжкую неволю.

Саранча на Руси. Кроме того, неведомо откуда прилетевшая на Русскую сторону великая саранча поела, выгрызла и уничтожила весь хлеб (zboza) и овощи ⁹⁹.

Кытан и Итларь, двое половецких князей, собрав свои войска, начали войну с переяславским князем Владимиром, собственное княжество которого они пока не трогали. Поэтому Владимир, послав к половцам, учинил с ними мир на пагубных и несправедливых условиях, дав им также в заложники своего сына Святослава. Меховский (кн. 3, гл. 6, стр. 61) и Винцентий Кадлубек.

Потом по совету своих рыцарей и Славяты (Slaweti), посла киевского князя Святополка, [Владимир] сначала увел у половцев из заклада своего сына Святослава, когда его небрежно стерегли, а потом поубивал половецких князей Кытана и Итларя со всем их рыцарством ¹⁰⁰.

Половцы поражены руссаками. И, собрав войско, Святополк, князь Киевский, и Владимир Черниговский внезапно ударили на становища и кочевья половцев, которых побили, посекли, поубивали и погромили без счета, а их женщин, детей, пожитки, скотину, стада и верблюдов с победой увели на Русь.

Половцы потом собрали новое войско и обложили Юрьев (Uhrow), замок князя Святополка. И добывали его все лето, и не отступали, хотя Святополк и ублажал их, посылая дары.

Литовцы и ятвяги [идут] на Русь. А за половцами и язычники пруссы с литовцами и ятвягами (как свидетельствуют Длугош, Винцентий Кадлубек, а также Меховский) с огромными силами двинулись на Русь 28 августа года Господнего 1089. И разорив русские княжества около Луцка, Владимира и Львова вдоль и поперек, отступили с огромной добычей.

Потом половецкий князь Боняк (Maniak) двинулся сразу на Киев, а другой половецкий князь, свекр или тесть Святополка Тугоркан (Tohortkan), [вместе] с сыновьями пришел под Переяслав. Святополк и Владимир выехали против них и 10 июля дали им битву над рекой Трубежем (Trubosza), где поразили половцев наголову и в бою убили их князя Тугоркана с сыновьями ¹⁰¹.

Половецкое разорение. Но половцы, не устрашенные этим поражением, собрали новое войско и, тайно подойдя, чуть было не захватили Киев с замком, а увидев, что обманулись в своих надеждах, пожгли окрестные церкви, монастыри и деревни, а также княжеский двор в Берестове.

О жестоких и частых внутренних войнах, одной за другой, и губительных ссорах русских князей.

Русские князья, желая обезопаситься и воспрепятствовать частым наездам хищных половцев на свои земли, съехались в Киеве на сейм и отправили послов к северскому князю Олегу, прося его приехать к ним на совещание по поводу государственных дел (pospolitej rzeczy) в русских княжествах и землях. А [Олег] посмеялся над их посольством и сказал: «Не приведи [Бог], чтобы я подлежал суду владык, чернецов и ничтожных людей (lekkich osob) ¹⁰² и подставлял [им] свою голову».

Оскорбленные этой отповедью своим послам, князья Святополк и Владимир Мономах сперва начали войну не против половцев, а против Олега, обложили его в Стародубе и штурмовали замок 32 дня ¹⁰³. Потом Олег, прижатый голодом, выпросил у них мир, под присягой и с крестным целованием дав согласие выполнить их приказ, чего задним числом не исполнил, ибо нарушил присягу и, избавившись от осады, совершил набег на Муромское княжество (Moroms albo Moromon). Moromon. И по этой причине имел битву с Изяславом, сыном Владимировым, князем Переяславским, а не Киевским, как Меховский пишет на стр. 62, ибо в то время Киевским [князем] был Святополк. И убив Изяслава ¹⁰⁴, взял Муромский (Meromoz) замок и подчинил своей власти Ростовское княжество. Боясь тиранства Олега, новгородский князь Мстислав, брат убитого Изяслава, пообещал, что и он сам, и его отец Владимир помирятся с Олегом. Но Олег, соблазненный лакомством и желанием отобрать у Мстислава новгородское княжение, собрал войско и расположился лагерем в Турове (Turowie) ¹⁰⁵, послав вперед своего брата Ярослава на разведку и в охранение. Его перехватил и захватил Мстислав, князь Великого Новгорода, а Олег испугался и отступил с войском в замок Ростов, потом в Муром. Мстислав гнался за ним, [а потом] помирился с ним через послов и распустил войско. Олег второй раз нарушает мир. Узнав об этом, Олег нарушил мир и со своими готовыми полками двинулся против Мстислава, который бежал от него в Киев. Олег [терпит] поражение. И, собравшись с киянами, с половцами и с братом Вячеславом (Wenceslawem), которого послал ему на помощь отец Владимир, князь Черниговский, дал Олегу огромную битву и победил его ¹⁰⁶. Тот бежал в Муром и, понимая, что из-за своих часто творимых предательских хитростей не может быть в безопасности в русских землях, бежал в Рязанское княжество.

А Мстислав, догнав его, ласковыми и медовыми словами, полными аромата надежд, говорил ему: «И тебе позор, и нам, братьям твоим, позор, и рыцарству твоему стыд, если окажешься никому не нужным (nedznikiem) в чужих краях, поэтому возвращайся в русскую землю и в свою отчизну». И этими словами Мстислав отговорил Олега и его рыцарей и отвратил от бегства.

Ослепление князя Василька Ростиславича, предка князей Острожских. Потом русские князья, учинив съезд в Любече, заключили между собой мир и договорились о совместном отпоре язычникам половцам. Но тотчас же нарушив этот мир, киевский князь Святополк спелся (spikneli sie) с Давидом Игоревичем (Hrehorowicem) и сговорились на Василька Ростиславича, князя Подольского и Перемышльского, подозревая его в измене. И когда он к ним приехал, схватил его Святополк и ослепил на оба глаза. И из-за этой жестокости другие князья, Владимир Мономах, Олег и Давид Святославичи пошли войной на Святополка, который, испугавшись, собирался бежать к половцам. Но митрополит и виднейшие киевские паны покорно упросили этих князей помириться со Святополком.

А Давид Игоревич, когда хотел напасть на ослепленного перемышльского князя Василька, сам был осажден перемышльским князем Володарем, братом Василька, который опередил его в этом. Потом князь Давид запросил мира, всю вину взваливая на киевского князя Святополка, и этой клеветой восстановил против себя и Святополка, и Володаря.

В начале весны ослепленный князь Василько со своим братом Володарем (Wolodorem), князья перемышльские, вторглись в Волынскую землю против Давида Игоревича. Замок Всеволода сожжен. И захватив замок Всеволода, подожгли его, а людей, бывших в нем, жестоко перебили. Двое волынских князей жестоко повешены. Потом подступили под замок Владимир, где все множество осажденных людей помиловали, и только двоих, Василька и Лазаря, князей владимирских ¹⁰⁷, высоко подвесив, досмерти расстреляли многими (gestymi) стрелами из самострелов и луков за то, что их наветы были причиной ослепления Василька Ростиславича.

Святополк же, князь Киевский, желая отомстить Давиду, тоже возложил на него вину за ослепление князя Василька и поехал в Брест просить помощи у польских солдат, которые в то время держали (trzymali) Брестский замок.

А его враг Давид сумел еще раньше поехать к Владиславу Герману, польскому монарху, отцу Болеслава Кривоустого, прося помощи против Святополка. Владислав был польским князем, а не королем, ибо в то время Польша была лишена короны и королевского достоинства за убийство Болеславом Смелым Святого Станислава. Польский князь Владислав [108], приехав с войском к реке Буг, хотел помирить их обоих, но, не сумев этого добиться, вернулся в Польшу, так и не оказав помощи ни одному из князей [109].

Владимирский замок взят. А Святополк, улучив удобный момент, осадил во Владимирском земке Давида, который через семь недель осады второй раз бежал в Польшу к польскому монарху Владиславу, а Владимирским замком завладел Святополк ¹¹⁰. [Потом] Святополк Киевский повел войско против Володаря и слепого Василька, князей перемышльских и подольских. А когда [они] столкнулись в битве, князья Володарь и Василько одержали победу над Святополком.

Святополк, князь Киевский, будучи поражен братьями Володарем и слепым Васильком, собирал новое войско и устраивал смотр в Киеве. А также послал сына Ярослава к венгерскому королю Коломану, прося его о помощи. Приехал тогда Коломан с восемью тысячами рыцарей и с двумя венгерскими епископами и, расположившись лагерем между реками Вигором (Wiarem) и Саном, осадил замок Перемышль, в котором затворился Володарь. Длугош, Меховский (кн. 3, стр. 63), русские летописцы, Кадлубек, Бельский (стр. 350) и Ваповский.

А князь Давид, видя, что не может рассчитывать на помощь поляков, бежал к половцам и по дороге встретил половецкого хана (xiaze) Боняка с готовым войском, которое великими подарками направил против венгров. И, расположив лагерь своего войска близ Перемышля, в полночь хан Боняк, по языческому обычаю, один вышел в ближайший лес для ворожбы (wroski) о результатах битвы. Меховский. И когда он завыл там волчьим голосом, волки тоже завыли, отовсюду отзываясь на голос Боняка. Вернувшись с этой ворожбы к своим половцам, хан Боняк велел им готовиться к битве, по той своей ворожбе обещая им полную победу. Ворожба о будущей победе по вольчьим голосам.

Хитрая засада. На другой день половецкий хан Боняк, разделив свое войско натрое, две части своих полков оставил в тайной засаде, а сам с третьей частью людей ударил на венгров и, задумав проказаться побежденным и устрашенным, начал убегать. Видя это, венгры, думая, что уже победили половцев, без нужды погнались за ними, погоняя коней. Венгры поражены половцами. А в это время хан Боняк с теми двумя частями войска с криком выскочил из засады, ударил венграм в тыл и их, напуганных и встревоженных, легко поразил и разгромил, и положил их на поле четыре тысячи убитыми, не считая раненых и плененных. Двое епископов убиты. Там же убили двух венгерских епископов, имя одного из которых было Копан (Kopanus) или Купан, а другого Лаврентий или Лаурент (Laurent), по-нашему пан Вавржек, Вавржинец (Wawrzyniec) ¹¹¹. Остаток венгерского войска разбежался по лесам и по горам, а русаки и половцы два дня их гнали, били, рубили и хватали [в плен]. Венгерский король едва убежал. А сам Коломан, король венгерский, защищаемый остатком своих рыцарей и прикрываемый щитом (tarczam), едва убежал от [этого] погрома.

Киевский воевода Путята. Воодушевленный этой победой, князь Давид осадил Владимирский замок, а киевский князь Святополк, желая спасти своих осажденных, послал им на выручку своего воеводу Путяту. Тот тайно въехал в замок, устроил вылазку и поразил Давида и его войско, и те бежали, сняв осаду. А Путята отъехал в Киев, поставив владимирским старостой какого-то Василя или Базилиуса (Basiliussa).

Владимир и Луцк взяты. После этого поражения князь Давид бежад к половцам, оттуда снова вернулся на Русь с половецким ханом Боняком и взял замок Луцк у князя Святоши, второго сына Давида, за то, что тот, вопреки (wedlug) уговору и распоряжению, не предупредил о прибытии святополковых полков с Путятой на выручку владимирцам ¹¹². Потом Давид с Боняком двинулись на Владимир, из которого сразу бежал староста Святополка Василий. И так Давид легко овладел сдавшимися ему Владимирским и Луцким замками.

Русский князь Давид бежал в Польшу. А в начале весны, когда киевский князь Святополк с войском двинулся для отвоевания Владимирского замка, Давид, усомнившись в верности своего рыцарства, с женой и со всем своим имуществом бежал к польскому монарху Владиславу. А Святополк в третий раз занял Владимирский замок и завладел им, как и намеревался.

Уветичи (Wietice) ¹¹³. А когда потом четверо русских князей: Святополк, другой Давид ¹¹⁴, Олег и Володарь скоро съехались и устроили в Уветичах вальный сейм, где постановили и заключили между собой взаимный мир, то призвали из Польши изгнанного Давида. А когда тот пожаловался на изгнание из своего наследственного Владимирского княжества, упомянутые князья через послов отвечали, что вернуть ему владимирский престол не могут, поскольку из тех краев он слишком часто наезжал на русские земли. Однако, чтобы он не был осмеиваемым изгнанником, беглецом и чужаком среди родни, в виде компенсации (opatrzenie) уступали ему собственные владения и добавляли деньгами (platami). Святополк Киевский предназначил ему Острог и Дубен (Dubin) или Дубно, которыми ныне владеет киевский воевода князь Василий Константинович ¹¹⁵, Заславль (Zaslaw), из которого князья Заславские, Чарторыйск и потом к этому Святополк прибавил Дорогобуж (Dorohobus), что означает древность Острога и Чарторыйска и тамошних князей. Дубен ныне зовется похоже — Дубно. А на Чарторыйское княжение потом вступили сыновья Гедимина. А черниговский князь Владимир и северские князья Давид и Олег прибавили к этому по сотне гривен ежегодной (rocznego) платы ¹¹⁶. Давид согласился на эти условия и компенсацию и, живя в Дорогобуже, вскоре после этого умер. Меховский об этом (кн. 3, стр. 64): Swantopolk assignavit Davidi Ostrog, Dubin, Czarterisk, et postea adiecit Drohobesa, Wlodimir adiecit 100 marcas etc. (Святополк передал Давиду Острог, Дубен, Чарторыйск, а позже добавил Дорогобуж; Владимир добавил 100 марок и прочее). Haec ex Dlugosio, Vincentio Cadlubco, Vapovio, Cricio ¹¹⁷, Matthia Miechovio, Cromero et Bielscio, nec non Russorum annalibus probabiliter excerpta. (Это взято из Длугоша, Винцентия Кадлубка, Криция, Ваповского, Матвея Меховского, Кромера и Бельского, но, вероятно, не из русских летописей).

Глава восьмая

О славных и счастливых многократных победах русских князей над половцами, и о вторжении литовцев с пруссами на Русь в году от Господа Христа 1103.

Ясновельможному пану,
пану Миколаю Радзивиллу,
князю на Биржах и Дубинке,
воеводе новогрудскому, старосте мозырскому, мерецкому и прочее ¹¹⁸.

Стачов. Русский мир с половцами. Русские князья Святополк, Владимир, Давид, Олег, Ярослав устроили съезд с половцами в Стачове (Stachowie) ¹¹⁹ и установили мир и перемирие между собой, а для более крепкого (mocniejszemu) подтверждения этого постановления дали в заложники знатных людей c обеих сторон. Однако половцы недолго хранили мир, ибо наезжали на русские княжества постоянными вторжениями, по неприятельскому обычаю угоняя полоны и награбленное к своим шатрам. Поэтому киевский князь Святополк и русские князья Давид Святославич, Давид Всеславич, Мстислав, внук князя Игоря (Hreorego), Вячеслав Ярополчич и Ярополк Владимирович вооружились, собрались и послали за другими князьми, черниговскими и переяславскими, Давидом и Олегом ¹²⁰, чтобы вместе с ними устроить совместный военный поход против их врагов половцев. Русские князья собрались на половцев. Князь Давид со своими людьми сразу приехал к ним при оружии, а Олег отговорился вымышленной болезнью.

Сутень (Schuten). Итак, в году от рождения спасителя Господа Христа 1103 все эти князья со своими войсками, не дожидаясь лета, подступили к урочищу Сутень и к половецкому замку. Когда половцы услышали об этом, то собрались в огромном множестве, гордые, пышные и надутые спесью, желая сразу разбить (potlomic) полки христианские. Но Господь Бог напустил на половцев великий страх, так что и они сами, и их кони в смятении дрожали в строю и шли на бой, жалобно свесив головы. Меховский. Immisit autem Dominus terrorem Polowcis. (Но Господь вызвал у половцев тревогу). Русаки же, прося Господа Бога о помощи и подмоге, призывали его внутренней молитвой и убогим в церквях подавали милостыню, и шли против половцев с радостью, с веселыми мыслями и полные надежды, и даже кони их весело ржали. Меховский. Rutenis preces Deo et elemosinas Ecclesiis porrigentibus. (Русские молились Богу и жертвовали на церковь). И как только половцы их увидели, то, пораженные леденящим и огромным страхом, обратились в бегство, а конные русские напустились на них, били, секли, рубили, топили, убивали, вязали, а поля, дороги, реки были полны их трупов. И убили 20 половецких князей: Урусобу (Rusobe), Кчия (Kocza), Арсланапу (Harslonopa), Китанопу (Kiltanopa), Кумана (Kumana), Азупа (Azupa), который тогда владел замком Азов, Куртка (Kurtaka), Ченегрепу (Chernierpa), Сурьбаря (Sarbora) и многих других у реки Лубны ¹²¹. 20 duces Polovcenum eo precio cesi. (Половцы заплатили жизнями 20 князей). Меховский, Ваповский. А с ними полегло много тысяч людей. Победители христиане разграбили их обозы, где набрали великое изобилие злата, жемчугов, скота, верблюдов, коней и пленников и с триумфом вернулись на Русь.

Но в том же году литовцы, пруссы и ятвяги, язычники, которые были одного происхождения с половцами, мстя за своих побратимов, повоевали русские княжества с другой стороны и с большими полонами отступили к своим лесным лежбищам. Меховский (стр. 83) и Ваповский с Бельским.

Русские гетманы Иванко Захарьич и Козарин поразили половцев второй раз. Половцы, тоже желая отомстить за свое поражение, собрались и тайком вторглись в ту часть русской земли, которая звалась Зареческом (Zarzeczkiem). Киевский князь Святополк сразу же послал против них свое войско, над которым поставил Иванка Захарьича и Козарина ¹²². И те, догнав половцев у Дуная, погромили их и отбили все награбленное на Руси. Оказывается, половцы в то время жили и над Дунаем, где ныне [живут] валахи.

Согласие творит великие дела из малых. Потом половцы, грозя и дальше мстить за свое поражение, с Боняком, Шаруканом и другими князьями вторглись в русскую землю в великом множестве полков и расположились лагерем у реки Лубны ¹²³. Киевский князь Святополк и русские князья Владимир, Олег, Святослав, Мстислав, Вячеслав и Ярополк со своими войсками тогда сразу же переправились через реку Сулу и в году Господнем 1107, 12 августа, внезапно ударили на беспечных (nieopatrznych) половцев. Пораженные великим страхом, те [даже] не смогли построиться для дела, но одни пешими, другие побыстрее похватав коней, рассыпались по ближайшим лесам. Там же с другими убили их князя Таза (Tasza), родного брата Боняка, а Ваповский пишет, что там же тогда полегли и князья Боняк с Шаруканом. Руссаки поразили половцев в третий раз. Русаки, забрав их обозы, добычу и все пожитки и снаряжение, с великим весельем и радостью триумфаторами воротились на Русь, каждый князь в свои края.

Где находится страна Хорелла (Chorella). Хорела (Chorela) или Корела, где русаки побили половцев, это земля к северу за Великим Новгородом в сторону Финляндии ¹²⁴, где жители говорят на латышском (lotewskim) и ижорском (igowskim) языках, похожих на литовский, чему я и сам свидетель. Из этого следует, что половцы, которые в то время жили в Кореле (Koreli), были одного народа с литовцами ¹²⁵. Еще и ныне их остатки перемешаны с москвой, но перед тем, как перейти в подданство к московскому князю, они говорили на своем старом половецком языке, а москва зовет их ижорянами (Igowiany) и вожанами (Woskami) ¹²⁶.

Руссаки в четвертый раз поразили половцев. Устроив половцам эти три разгрома, русские князья [на том] не остановились, а в четвертый раз собрали войска из русских земель, собираясь до основания повоевать половцев (от которых прежде с трудом оборонялись). Итак, во второе воскресенье наступившего поста 1108 года все они с пешими и конными войсками охотно выступили против половцев. И прибыв на реку Сулу, построили полки и возы в надлежащий для битвы порядок, и в таком порядке через реки Голтву (Olhe) ¹²⁷ и Ворсклу прибыли к реке Дону, которую Птолемей называет Танаисом. Оттуда, развернув знамена и княжеские хоругви, походным порядком (porzadnie) пришли под замок Руканя (Rukanie) ¹²⁸, где подкрепились рыбами и вином ¹²⁹, и подступили к другому половецкому замку, Сугрову (do Suworowa), который сожгли. Сюда же прибыло множество половцев, готовых к битве для защиты своих земель. Русаки, порешив держаться вместе и поклявшись лучше храбро умереть, чем бежать, ударили на половцев и, прорвав их строй, побили, погромили и разогнали ¹³⁰.

Руссаки в пятый раз поразили половцев. Потом через несколько дней половцы собрали новое и свежее войско, умноженное многими прибавившимися полками. Но когда дошло до схватки, русаки с тем же счастьем, что и в первый раз, поразили всех половцев наголову и целых четыре дня били, рубили, брали в плен и гнали разбегающихся. И, забрав их женщин, детей, обозы, шатры, стада скота и свиней, коней, верблюдов и все их снаряжение, с огромной радостью и триумфом, поразивши половцев в пятый раз, воротились на Русь. И там они были встречены митрополитом, владыками и всем духовенством и народом, в каждом городе и на дорогах [выходившими] с процессиями, славя Господа Бога, что дал им верх над погаными, набегам которых сперва подвергались. И надолго потом русские княжества были обезопашены от половцев. Хорошая война принесла хороший мир.

Киевский князь Святополк умер. Потом в году от рождения Господа Христа 1112, 16 дня месяца апреля или квитня, умер Святополк, князь и монарх Киевский, свекр польского князя Болеслава Кривоустого ¹³¹, и был погребен в Киеве в церкви Святого Михаила, которую сам построил и позолоченным верхом украсил. После его смерти в Киеве началась великая разруха от рыцарства и солдат, которые, собравшись, обобрали двор киевского воеводы Путяты и ограбили евреев, живущих в Киеве, забрав все их имущество, как ныне у турок привыкли чинить янычары после смерти своих императоров, пока им не выберут нового. Из-за этих беспорядков (rostyrku) на престол монархии и княжества Киевского как можно скорее был избран и возведен Владимир Всеволодович, прозванный Мономах, князь переяславский и черниговский, который, спешно приехав в Киев, все эти смуты усмирил и успокоил.

Ярослав, сын киевского князя Святополка, после отцовской смерти завладел Владимирским княжеством, а его родную сестру Сбыславу (Zbislawe) взял в жены польский князь Болеслав Кривоустый. А когда ятвяги с пруссами и с литовцами [стали совершать] частые набеги на его владимирское и волынское княжество, князь Ярослав собрался на них [в поход] с помощью других русских князей. Ятвяги поражены руссаками. Ятвяги тоже собрались и, жаждая битвы с русаками, стояли наготове. Ярослав ударил на них и, поразив их более тысячи, разорил часть ятвяжской земли и отступил с победой ¹³².

Хотя о ятвягах или ячвингах (jaczwingach) уже говорилось выше среди [нашего описания] происхождения древних пруссов, литовцев, латышей, жмуди и половцев, однако не помешает (nie zawadzi) и отдельно представить и описать их народ. Эти ятвяги, как пишут Ваповский и Бельский на стр. 246 в конце второй книги Chronicorum, были одного происхождения и языка с древними пруссами, литовцами и с половцами ¹³³, хотя в их языках и были различия в словах из-за различий в границах и положении земель. Свое истинное происхождение и начало народа они, как и литовцы, выводят от готов и от остатков воинственных кимвров. Меховский, как и Ваповский, тоже зовет их conformes Lituanis et Prutenis etc., то есть во всем подобные литовцам и прусакам (кн. 3, гл. 15, стр. 84).

Дрогичин. Их стольным городом и замком был Дрогичин, существующий и ныне. Начиная с Волина, они заселили все Подляшье до самой Пруссии, а также владели замком Новогрудок и окрестными волостями в Литве. В году от Христа 970 их силой подчинил (zholdowal) сначала Владимир Святославич, самодержец или монарх всех русских земель. О чем Кромер, книга 3. Потом, в 1041 году, взятый из монастыря польский король Казимир Первый поразил их [вместе] с Маславом и язычниками пруссами, когда их полегло 15 000. Об этом [сообщают] Длугош, Винцентий Кадлубек, Меховский (кн. 2, гл. 14, стр. 40), Ваповский, Кромер и другие.

Длугош же в своей хронике считает их пограничными пруссам и литовцам. Эти ятвяги могли также быть одного происхождения с языгами-метанастами (Jazygami Metanasti) ¹³⁴, частично оставшимися в Венгрии над рекой Тиссой или Тибиском (Cissa albo Tibiskiem), мужики чистые гайдуки (chlopi czysci hajduci), которых до сих пор зовут тем же прозвищем Языгов или Ятвязей (Jatwiezow).

Потом о них пишет Кромер (издание второе, кн. 8, стр. 145): Jaziges vero sive Jazvingi, ejusdem cum Litvanis linguae, ut volunt nonnuli, eorundumquae morum et religionis fuere, etc. (Языги или Язвинги [говорили] с Литовцами на одном языке, в то время как мораль и религия у них были общие, и прочее).

Где жили ятвяги. Языги или язвинги, как утверждают некоторые историки, были одного языка с литовцами и тех же обычаев и языческой веры, а жили в литовских лесах, соседних с поляками. Откуда [пошло] название Подляшье. Ныне этот край из-за соседства с лесами зовется Полесье или Подляшье, или же русаки прозвали Подляшьем соседний с поляками край, [потому что тот] якобы под ляхами. Народ ятвягов был столь воинственным, что не заботились [они] ни о смерти, ни о гибели, поэтому и сгинули (wygineli) из-за желания воевать и воевать и чрезмерной охоты к битве.

Конрад, князь Мазовецкий, когда имел битвы с теми ятвягами, с литовцами и с древними пруссами, поразил их, а некий Готард, граф Лукашович, захватил пять ятвяжских князей и привел их связанными к князю Конраду Мазовецкому, которых потом выпустил за выкуп, когда каждый заплатил за себя 700 гривен настоящего весового чистого серебра ¹³⁵. За этот подвиг (dzielnosc) граф Готард, предок Уханских ¹³⁶, получил Служев (Sluzew) ¹³⁷ или Слухов с окрестной волостью и всеми вольностями и оттуда пишутся графами из Служева.

Упорная битва ятвягов с поляками. Потом польский монарх Болеслав Пудыка или Стыдливый в 1264 году собрал большое войско против тех ятвягов. И когда 21 июня [он] вторгся в их землю, ятвяги со своим князем Коматом (Comatem) с варварской смелостью и упорством так охотно и с веселыми криками бились с поляками, что при неравном числе несколько раз давали им отпор. И хотя убили их князя Комата, они, как и прежде, отважно защищались, пока поляки не перебили их всех до единого при своей кровавой победе на том поле. С тех пор [ятвяги] действительно сгинули, как пишут Длугош, Кромер (кн. 9), Меховский (кн. 3, гл. 45, стр. 145), Ваповский и Бельский (стр. 252 во втором издании). Ita fortiter dimicantes ad intentionem usquae caesi sunt adeo ut ex eo tempore nomen quoquae Jasygum pene deletum sit, qouniam illa natio pedem referre, nec unquam pugnam etiam intiquam detrectare voluit. (В этом жестоком бою они были истреблены так, что с того времени имя языги почти стерлось, ибо для этого народа было невозможно выйти из боя и прекратить воевать). Меховский и Кромер. Вот так этот мужественный народ ятвягов, побратимов и единородцев литовских, храбро воюя против поляков, [был] так жестоко побит и поражен до [полного] уничтожения, что с того часу и самое имя ятвягов изгладилось [из памяти]. Ибо они не только не собирались бежать из боя, но и с места не сдвинулись и не прекращали битву, хотя и видели ее проигранной и [свое] поражение. И слепо шли на вражеские мечи и на кровопролитие, как на свадьбу, что означало, что они не выродились по сравнению с теми кимврами и готами, которые в Италии сражались (broili) с римлянами и от которых они произошли вместе с литовцами и половцами, что правдиво и достоверно. Ныне они еще частично остались около Новогрудка Литовского, также около Райгарда (Rajgrodu) и Инстербурга (Isterboka) в Пруссии, а также в Курляндии и Лифляндии. А еще их землица есть около Великого Новгорода Московского, [там] они зовутся ижорянами (Igowiany), чему я и сам свидетель. А что раньше их звали ятвягами и языгами, а ныне ижорянами ¹³⁸, то это из-за изменяемости варварских слов за давностью лет, прошедших [со времен] языгов.

Поляки и мазуры поселены в Подляшье на месте убитых ятвягов. Когда Болеслав Польский Пудыка (Pudicus) так сильно поразил мужественных и упорных ятвягов, то остаток их народа под страхом смерти мечом вынудил принять христианскую веру. А чтобы та их земля, где ныне Подляшье, пуста не лежала, поселил там поляков и мазуров. Из золотой буллы от римского папы Урбана Четвертого (а Меховский пишет, что от Александра) к архиепископу гнезненскому [известно, что] тот же Болеслав Пудыка получил указание, чтобы поставил в Дрогичине нового ятвяжского епископа. Копия этой папской буллы есть у Длугоша ¹³⁹; но в то время до [какого-либо] результата так и не дошло. Кромер домысливал, что это могло быть Луцкое или Луцеориское (Luceoryskie) епископство, которое было потом основано венгерским и польским королем Людовиком. Остаток этих ятвягов польский монарх Лешко Черный так изничтожил, что вскоре после этого уже не могли [вспомнить], где он поразил их вместе с литовцами между Наревом и Неманом в 1282 году от Христа ¹⁴⁰. Об этом Длугош, Меховский (кн. 3, стр. 175) и Кромер (кн. 10), где говорит: In eo praelio reliquarum Jasygum, qui pertinatius nostris resisterant, et a suscepta religione defecerant, penitus deletae sunt. В этой битве остатки языгов ¹⁴¹, которые упорно противостояли нашим и отступились от принятой христианской веры, были искоренены до основания. Об этом [сообщают] Меховский, Ваповский и Бельский во втором издании всемирной истории (historiae totius mundi), стр. 255. Обо всем этом в свое время опишем ниже в соответствии с порядком деяний литовских князей, сейчас же об этом достаточно. [Мы же], как и прежде (a pioro), обратимся к делам и киевских монархов и русских князей.

О ссорах между русскими князьями.

Владимир Мономах, великий князь киевский, подозревая владимирского князя Ярослава, [своего] племянника (synowca), [в намерении] выгнать его из киевского княжества, осадил его во Владимире ¹⁴² с киевским войском и с помощью других князей: Василька, Ростислава, Володаревича ¹⁴³ и сынов Олеговых.

Наушники. Ярослав же, князь Владимирский, не чуя за собой никакой вины перед свом дядей, вышел из замка без охраны и покорными и мирными словами склонял на свою сторону (przejednal) и убеждал своего дядю Владимира Мономаха, князя Киевского, чтобы он не верил нашептываниям наушников (pochlebcy), которых полно бывает при княжьих и панских дворах. И Владимир, убежденный своим племянником Ярославом, снял осаду, распустил войско и отъехал к Киеву. Но потом, снова прослышав, что тот же владимирский князь Ярослав опять задумал согнать его с киевского стола либо смертью извести, Владимир сразу же прислал ему письмо, чтобы приезжал к нему в Киев. Однако рыцари Владимира ¹⁴⁴ предупредили князя Ярослава об опасности, из-за чего он не захотел ехать в Киев, а, поручив Владимирский замок своему рыцарству, сам с женой, сыновьями и со всем скарбом и имуществом уехал в Польшу, где был прекрасно принят и достойно устроен своим шурином (od swagra) ¹⁴⁵ Болеславом Кривоустым. А киевский князь Владимир захватил его столицу, замок Владимир, и завладел Владимирским княжеством.

О разорении Польши Володарем и о его пленении

В году от Господа Христа 1118 Володарь, русский князь перемышльский, собрав войско из русаков и половцев, многократно совершал набеги на Польшу. Польский монарх Болеслав Кривоустый отправил против него своих гетманов с войском, которые поразили Володаря, поймали его, убегающего, на высоком урочище (urociscu) и, связанного, привезли к князю Болеславу в Краков. Но его ослепленный брат Василько выкупил его двадцатью тысячами гривен серебра, а дав сразу 12 000 гривен серебра, в залог за остаток оставил русского княжича, сына Ярославова, а потом дал для княжеского стола пятьдесят серебряных сосудов (naczynia) греческой работы, и тем освободил брата Володаря ¹⁴⁶. Cromerus decies mile pondo seu vities mile marcis argentise redemit. (Кромер: уплачены десять тысяч фунтов или двадцать тысяч марок серебра) ¹⁴⁷.

О препровождении Болеславом Польским на русское панство Ярослава, о его убиении и о втором поражении сына Володаря Перемышльского

Ярослав, князь Владимирский и Волынский, четыре года жил в Польше, будучи изгнан другими русскими князьями. Поэтому польский князь Болеслав Кривоустый, собрав войско, задумал посадить его на киевское княжение, как [своего] родственника. А у Перемышля на помощь к этому Ярославу прибыли Коломан, брат венгерского короля Стефана, перемышльские князья Володарь с Васильком и князь Владимир Володаревич. И Ярослав, взяв семь тысяч венгров и поляков, во главе войска своих помощников двинулся вперед и сразу же взял свои замки Владимир, Белз и Чернигов, из которых его выгнал было киевский князь Владимир. Должно быть, в то время на Волыни был другой Чернигов ¹⁴⁸. Владимир, не надеясь на своих солдат при защите киевских валов, бежал на Белую Русь ¹⁴⁹, а тем временем Ярослав, оставив в тех замках гарнизоны из своих солдат, прибыл в лагеря венгров и Болеслава Кривоустого.

Жестокая битва Ярослава с киевлянами. А когда приблизился к киевским воротам, которые зовутся Ляшскими (Lacka), против него из Киева выскочили пешие русские солдаты, с которыми Ярослав храбро схватился в огромной битве, разогнав их и разгромив, но на их место снова прибежали другие, свежие. И тут киевляне посекли, постреляли и поубивали множество венгров и поляков, бывших при Ярославе. А под самим Ярославом подстрелили и закололи коня, который пал [вместе] с Ярославом. Русаки первым делом стремились захватить Ярослава, поляки и венгры его усиленно защищали, и жестокая битва длилась до тех пор, пока русаки не были вынуждены отступить в Киев. А князь Ярослав, получивший несколько колотых ран, через несколько дней потом умер ¹⁵⁰.

Поляки в четвертый раз под Киевом. Тогда же Коломан с венграми, а Болеслав с поляками и с другими русскими князьями, подступив под Киев, добывали его. Но замковый староста Андрей, поставленный киевским князем Владимиром (который от страха бежал на Белую Русь) ¹⁵¹, выйдя [к ним], покорно попросил мира. А так как Ярослав, из-за которого и началась эта война, умер, Коломан и Болеслав ради перемышльских князей Володаря и Василька дали киевлянам мир, а сами отъехали в свои панства, распустив войска.

Руссаки разоряют Польшу. Потом, в 1124 году, как только польский монарх Болеслав Кривоустый отъехал в Данию ¹⁵², перемышльский князь Володарь, узнав о его отсутствии, сразу направил в Польшу войско со своим сыном Владимиром, нарушив мир, который учинил было с Болеславом под Киевом. Вот так, улучив момент, Владимир без помех разорил польские волости ¹⁵³ и с большим полоном людей, трофеями и сокровищами (skarbow) прибыл к отцу в Перемышль.

А Болеслав, вернувшись из Датского королевства с войском, готовым с датского похода, сразу же с великой поспешностью вторгся в волости княжества Перемышльского, разрушая, сжигая и разоряя все, что попадалось.

Битва руссаков с поляками. Володарь, князь Перемышльский, собравшись с другими русскими князьями, хотел предотвратить разорение своего княжества и дал Болеславу битву в урочище, называемом Виличев. Но русские полки были поражены большим польским войском и разбежались (rospierzchnely) по полям, а поляки разграбили и растащили их обозы. Руссаки поражены половцами (od Polowcow) ¹⁵⁴. В той битве полегло много знатных русских панов, причем были убиты виднейшие воеводы: Навротник, Защитник ¹⁵⁵ и Димитр. Князь Володарь бежал в Галич, где и умер, заново собирая другое войско, и погребен в Перемышле, в церкви Святого Ивана, которую сам и построил ¹⁵⁶. После себя [Володарь] оставил двух сыновей: Владимира, которому достались в удел Звенигород и Подолия, и Ростислава, который остался на перемышльском княжении.

10 мая в году от рождения Христа 1126, а от сотворения мира в году 6633 (по русским хроникам и Герберштейну) киевский князь и самодержец Владимир Мономах, дядя убитого под Киевом Ярослава и сын Всеволода, сменил жизнь на смерть и похоронен в церкви святой Софии подле могилы отца ¹⁵⁷. Этот Владимир Всеволодович Мономах, взойдя на киевский престол, русское государство (rzeczpospolita) ¹⁵⁸, измученное и [бывшее] в упадке (из-за раздоров, убийств и внутренних войн сыновей и потомков Владимира Великого, русского самодержца и первого христианина), на своих плечах вытащил из пропасти и все растерзанные и оторванные друг от друга русские княжества собственной энергией заново спаял (spoil), соединил в единое целое и превратил в прежнюю монархию или самодержавие (jedinowladzswo), укротив несговорчивых князей, ибо был сильнее любого врага. [Мономах] несколько раз поразил язычников половцев и итальянцев генуэзцев, готорые в то время господствовали в Таврике, где ныне Перекопская орда, и взял у них славный стольный город Кафу или Феодосию ¹⁵⁹. Также, когда он второй раз столкнулся с генуэзцами у моря, то вызвал их гетмана, старосту Кафы, сразиться один на один и, когда они оба сошлись, Владимир мощным [ударом] копья ссадил его с коня, захватил, связал и привел его, в доспехах, к своему войску. И там снял с него большую золотую цепь (lancuch), искусно усыпанную жемчугом и дорогими каменьями, которую оставил после себя потомкам, великим князьям ¹⁶⁰. Московские [правители] и ныне хранят это сокровище и всегда, когда посвящают в московские князья, на них возлагают эту цепь, называемую Бармами, и пояс с золотом и жемчугом, а также княжескую шапку в дорогой оправе (kosztownie oprawiona) с золотыми бляхами, жемчугом и драгоценностями. И ныне его потомки, великие князья Московские, с великим почтением (uszctiwoscia) пользуются этими клейнотами ¹⁶¹, которые оставил [им Владимир Мономах], при посвящении в князья и для церемонии коронации ¹⁶². О чем Герберштейн упоминает на стр. 22 de rebus Moschoviticis. А так как этот монарх Владимир всегда был рад сразиться с неприятелем один на один, aperto duello, его и прозвали по-гречески Мономахом ¹⁶³. И от того Владимира Всеволодовича Мономаха все великие князья Московские и другие русские князья подобающей генеалогией выводят свой род и поэтому титулуют себя самодержцами и царями всей Руси, и в этом никакому народу первенство уступить не желают. О чем мы на своем месте расскажем ниже, [а сейчас] по порядку приступаем к рассказу о делах после смерти Владимира, после которого на его место и на киевский стол вступил его старший сын Мстислав; младший же Ярополк, второй сын, получил княжество Переяславское. Мстислав, князь Киевский.

Половцы поражены в шестой раз. Вскоре после этого половцы, услышав о смерти князя Владимира Киевского, вторглись на Русь, а переяславский князь Ярополк, не дожидаясь помощи братьев, других князей, поразил их и победил, а многих из бегущих потопил в реках. И все эти дела и события творились в то время на Руси, лежащей к восходу солнца.

А в западных русских княжествах, соседствующих с Польшей, сыновья князя Володаря Перемышльского (который незадолго до этого умер, пораженный Болеславом Кривоустым) Владимир и Ростислав повздорили из-за своих общих уделов и собрали друг против друга войска из чужих земель. Ростислав получил помощь от Мстислава Владимировича, князя киевского, и от князей Григория (Hreorego) и Ивана Васильевичей. Владимир же, другой брат, собрал служилый люд и помощь из Венгрии, а потом съехались под Чирском (Sciriczem) ¹⁶⁴ для соглашения, но поделить между собой владения и уладить затеянный конфликт не смогли. Так и не окончив дело миром, князь Владимир с женой, сыновьями и всей своей семьей уехал в Венгрию, чтобы [снова получить] помощь и привести против брата Ростислава новое войско. А Ростислав с готовым войском осадил и мощно (mocno) штурмовал Звенигород, стольный замок его удела. Но так как Владимир хорошо укрепил замок тремя тысячами солдат, Ростиславу пришлось отступить, загубив [немало] своих рыцарей. А когда [он] второй раз окружил тот Звенигородский замок, солдаты Владимира, несколько раз учинив вылазки из замка, поразили его так, что он был вынужден снять осаду и отступить ¹⁶⁵.

Ярополк, князь Киевский. Потом, в году от рождения спасителя Господа Христа 1129, когда умер киевский князь Мстислав ¹⁶⁶, на киевский престол был избран и возведен его брат Ярополк, князь Переяславский.

Внутренние войны русских князей. А когда другие природные (przyrodny) князья осадили его в Киеве, [желая] захватить, [он] помирился с ними и, таким образом, князю Андрею дал Переяслав, а Изяславу Святославичу — Владимирское княжество. Потом князья Ольговичи, взяв в помощь половцев, разоряли в русских княжествах деревни и местечки над рекой Сулой. А когда вторглись в Переяславские, Супонтские и Устьенские (Supontskie, Uscienskie) ¹⁶⁷ волости, собрался на них киевский князь Ярополк с сыновьями своего брата Владимира. И, сошедшись с ними в битве, поразил войска князей Ольговичей и половцев, которым пришлось бежать в половецкие края.

Непостоянство счастья: победитель побежден, захвачен [в плен] и тут же освобожден. Но когда киевский князь Ярополк с войском загнал их уже далеко, князья Ольговичи с половцами снова построились для дела, повернули обратно, сошлись с победителем Ярополком и, поразив там его войска, захватили [в плен его] самого и его племянника князя Василька со множеством киевских бояр. Но схваченный Ярополк вырвался из плена и бежал в Киев, где его осадили князья Ольговичи. И хотя он имел достаточно людей из рыцарства, бояр и киевских солдат, однако сопротивляться не захотел, и [они] на надлежащих условиях заключили между собой мир. И закончили [дело] на том, что Ярополк остался на киевском престоле, а они тоже отъехали в свои удельные княжества ¹⁶⁸.

Глава одиннадцатая

О свержении русскими князьями польского ярма

В году Господнем 1134 русские князья, съехавшись в Киев, начали задумывать новые замыслы (stanowienia) против поляков, считая тяжким ярмом то, что польский монарх Болеслав Кривоустый часто вынуждал (wyciagnal) их к защите и помощи против своих и Польши врагов: Чехов, Мораван, Пруссов и Поморян, понимая также и то, что без них поляки не смогли бы выиграть ни одной войны.

А зачинщиком (powodem) этого был киевский князь Ярополк Владимирович, который на съезде других русских князей обратился ко всем с речью, которую (как Кромер описал ее по Длугошу) я привожу здесь по-польски.

Речь киевского князя Ярополка к другим русским князьям ¹⁶⁹. Так как [мы], ясновельможные князья славного русского народа, на тяжких условиях и с неприятными обязанностями служим Польскому княжеству, [мне] не требуется пространно рассказывать об этом вам, которые родились для других приказов, а не для прислуживания, [и я этого] избегаю и [об этом] умалчиваю. И воистину верно, если присмотреться ко множеству наших подданных, которые, хотя и привыкли к подневольной службе и без опричного (oprricznego) владычества не смогли бы нормально прожить, однако сами видите, как им неприятны и эта служба, и ее смысл ¹⁷⁰. Ибо кто же настолько терпелив, чтобы при здравом разумении мог вечно такое терпеть, и тяжкую подать платить, и в чужой земле далеко от отчизны без какой-либо своей надобности и выгоды постоянно воевать за [чужое] дело и под чужеземным командованием, вынуждаемый действовать (wydawac) при явной опасности, а плату за это берет другой, который не знавал опасностей и не получал ран. Но пусть это будет неволя и обязанность предков наших, которые из-за губительной жадности [своих] правителей и внутренних несогласий и раздробленности это бесчестье и ярмо сами на себя накликали и наложили, а наипрекраснейшее цветущее царство и государство русское поменяли на мерзость неволи ¹⁷¹. Неужели мы не будем искать какого-либо [способа] это прекратить, избавиться и выпутаться из этой нужды, ибо я желал бы [скорее] честно умереть, чем позорно жить. О, знатные князья! Думаю, что и вы тоже. Наши предки сами положили свои шеи под ярмо, побежденные более внутренними [несогласиями], нежели польскими мечами, когда в гражданских войнах, залитые братской и отцовской кровью, сами себя обоюдно поражали и уничтожали. А потом одни против других просили и приводили польскую помощь: брат на брата, князь на князя, с собственным ущербом не меньшим, чем у противной стороны, на которую пошли войной, а в поляках, которых призвали на помощь, вместо помощников узнавали врагов. Неужели теперь, единодушно сплотив силы и будучи в согласии, мы того ярма не сломаем и с шеи своей не собьем! О, князья! Как будто бы мы не лучше (nie wiecej), чем чехи и венгры. А сами они, никчемные господа наши поляки, тоже очень важничали; однако, если поляки удачно вели дела и войны против чехов и венгров, то все это наша заслуга; они сильны нашими силами, а не своими. Наша молодежь, наша! Наше рыцарство из крепких молодцов на себе испытало первые и острейшие набеги и сокрушительную силу польских врагов, всегда встречая их лицом к лицу, а те давали себе поблажку (sobie folguja) и, завязав битву, уклонялись от нее. И если ни разу не было случая, когда можно было легко и без трудностей прийти к прежней нашей свободе и утвердиться в ней, то теперь нам воистину [выпало] счастье, а вернее, сам Господь Бог, которого мы славим более свято и порядочно, чем они, отдал [нам его] в руки ¹⁷². Ибо поляки поставлены в затруднение и разобщены двумя крупнейшими войнами, венгерской и чешской, в которых, как в одной, так и в другой, никоим образом не победят и не выстоят, если мы лишим их своей обычной помощи и поддержки. Им только того и не хватает, чтобы еще и с нами воевать и наши силы сдерживать. А и вправду, князья! Если хотите быть мужами, я призываю вас не столько к истинной свободе, сколько к победе и к власти, к широчайшему и могущественнейшему господству. Если бы мы захотели, то они бы нам служили и за нас воевали, как мы для них издавна делали и исполняли. Можем быть уверены, что множество народа подданных нам русских земель, воспламененное ненавистью к постылой неволе и к польскому имени, [будет нам] во всем послушно. Смотрите только, чтобы им не стало известно о ваших приготовлениях к войне.

Киевский князь Ярополк — греческий Демосфен и Цицерон. Так окончил ту речь (oracia) Ярополк, князь киевский. Выслушав это, другие русские князья похвалили совет Ярополка, будто нового русского Демосфена и Цицерона, и сразу же все поклялись общей клятвой своей верой и достоинством и крестным целованием, наподобие греческой церемонии, и один другому подвердили это письменно (zapisami).

Cовещались потом о потребностях, расходах и о начале завязывания войны с поляками, однако решили схитрить и таить этот совет и [его] решения до того времени, пока подготовят все необходимое, что в первую очередь потребуется для столь великой войны.

Глава двенадцатая

О пленении хитрой уловкой Ярополка, князя Киевского и Владимирского, и о переправке его в Польшу.

Когда известие об этих действиях русских князей дошло до Болеслава Кривоустого, воинственного и в то время грозного (ogromnego) всем соседним государствам польского монарха, [тот] сильно встревожился, особенно потому, что в то время вел войну одновременно и с чехами, и с венграми, и по поводу той третьей [войны] с русскими князьями [его] одолела не меньшая, а, пожалуй, даже большая тревога. Fama malum quo non aliud velocius ullum etc. (Известие о беде, которая не так скоро случится).

Петр Властович, граф из Ксонжа. Тогда [князь Болеслав] без промедления созвал панов польских сенаторов на сейм, советуясь, что делать и как уберечься от этого отступничества русских князей. И когда сенаторы высказывались, каждый в соответствии со своим мнением, сенатор Петр Властович (Wlostowicz), граф из Ксонжа (Xianza) ¹⁷³, мудрый в совете, сказал, что поток не иссякнет, пока не заткнуть его источник, а дерево будет расти до тех пор, пока его не выкопать с корнем. Так и затеянные русскими отступничество и смута (rostyrki) не могут быть остановлены иначе, как первым делом лишить восстание против нашей власти (wybijania s posluszenstwa naszego) его главы, то есть князя Ярополка. И хитростью это сделать легче, чем явной войной, да и не помешает по меньшей мере отомстить им за их предательское поругание веры. Победа (przewaznosc) ¹⁷⁴. А в доказательство этого Петр Властович сам взялся [за это дело], пообещав Болеславу, что благодаря его хитрости вся Польша сможет спать спокойно, [не опасаясь] русской войны.

И, взяв собой небольшое число слуг и верных дворян, которым доверился в этом деле, [он] поехал на Русь к Ярополку, придумав, что его обобрал и выгнал из отчизны жестокий тиран Болеслав Кривоустый, и там долгими речами стал пространно описывать его невыносимую жестокость и тиранство. И просил князя Ярополка, о ласковости и набожности которого он слыхивал и к которому бежал, чтобы тот согласился укрыть его у себя и защитить от этого жестокого тирана, который из-за своей безбожности не только соседним княжествам, но и всем своим польским подданным уже столь отвратителен, что они задумали и хотят выдворить его из страны.

Услышав это, Ярополк очень мило принял ляха Властовича, радуясь тому, что Господь Бог [своим] советом и замыслом дал ему подопечного (foritarza) и помощника для завязывания предстоящей войны с поляками. Начав издалека, [он] и сам стал жаловаться на Болеслава Кривоустого, что тот подговаривал некоторых князей восставать против него. А поляк Петр Властович тем более клялся, что на все готов, говоря, что вместе с ними тоже хочет отомстить за свои кривды безбожному Болеславу. И этим хитрым нахлебничеством (pochlebstwem) также пробрался в число тайных советников и полководцев Ярополка. Ярополк сразу же объявил об этом другим князьям и, сговорившись с ними, спешно замышлял войну против поляков. А когда случилось, что князь Ярополк с малым числом [спутников] отъехал в один сельский фольварк, Властович со своими людьми поехал с ним. И там, улучив момент для наилучшего исполнения своего хитрого умысла, когда Ярополк обедал, Властович, дав своим знак, схватил его и связал. Вот тебе и дезертир! Не верь дядюшке (Nie wierz wuju wujnej). И, как барана, взвалив [Ярополка] на коня, вскачь помчался в Польшу, где для этого уже были расставлены кони и подготовлены перевозы ¹⁷⁵. Киевский князь Ярополк захвачен хитрым фортелем. И вот так во здравии доставил его Болеславу, а тот, похвалив Властовича за важнейшее дело, за его старание и веру, почтил его и одарил щедрыми дарами ¹⁷⁶, а Ярополка приказал посадить под стражу в Кракове. Но в том же году племянник [Ярополка] Василько, князь Перемышльский, [вместе] с другими русскими князьями выкупил его большим весом (waga) золота, серебра и драгоценностей. И [Ярополк] был выпущен на отцовское княжение, Киевское и Владимирское, пообещав быть верным и покорным Болеславу. Но этого обещания не исполнил, ибо замышлял, как бы хитростью отплатить Болеславу за его хитрость.

Ярополк воздает Болеславу хитростью за хитрость.

Ярополк, князь Киевский и Владимирский, желая воздать Болеславу око за око, направил с подобной же хитростью одного знатного человека, венгра, как пишут Кромер и Меховский, но Ваповский говорит, что хитрого русина, но умевшего [говорить] по-венгерски. А в то время Болеслав вел войну с венграми. Тот, приехав к Болеславу Кривоустому, придумал, что был изгнан из Венгрии, говоря: Наияснейший князь Болеслав! Венгерский король Бела лишил меня всех земельных владений и изгнал за то, что я держал против него сторону твоего внука ¹⁷⁷ и голосовал, чтобы [тот] был королем. И Болеслав, поверив тому хитрому венгру или русину, принял его ласково и дал ему староство Вислицкое. А город Вислица, омываемый соседней рекой Нидой, был в то время славным и людным, а естественное расположение города, в девяти милях от Кракова, было очень удобным для обороны. Из-за этого он и предложил его для совета сенаторов, благодаря своему красноречию и хитрой расторопности,

А когда Болеслав со множеством польских панов уехал в немецкий город Бамберг для переговоров и соглашения с римским императором Лотарем ¹⁷⁸, этот венгр, староста вислицкий, видя удобный момент, чтобы осуществить свою предательскую хитрость, распустил по окрестным волостям слухи, что русские князья движутся для разорения Польши. И повелел королевским именем, чтобы для безопасности города все поляки с имуществом и пожитками сбегались в Вислицу, чтобы безопасно сохранить жен, детей и свое здоровье и имущество. Что все очень охотно и без возражений учинили, так что в Вислице собралось великое множество панят, шляхты и простонародья со всем своим имуществом. И в том году Господнем 1135 венгр быстро известил Ярополка, князя Киевского и Владимирского, чтобы пользовался случаем и в первый день февраля месяца поскорее прибывал к Вислице с войском, обещая сдать ему город со всем, [что в нем есть]. Ярополк отомстил полякам за свое пленение. Что Ярополк сразу же и сделал, и в назначенный час с двадцатью тысячами руссаков прибыл под Вислицу, которую ему венгр ночью сдал, отворив все ворота. И русские, въехав, там порубили и умертвили это огромное сборище поляков, не взирая ни на что и не делая разницы между мужчинами и женщинами, старыми и молодыми и малыми детьми. И, запалив город, уцелевших, как скотину, торопливо угнали на Русь [вместе с их] скарбом и огромной добычей. Награда предателю. А тому предателю венгру князь Ярополк вместо подарка велел выколоть глаза и урезать язык и мужские детородные члены, хуже чего ничего ему сделать не мог. Такую плату он получил за свое предательство, ибо и простые князья и короли, хотя и любят [использовать] измену в своей политике, но предателей ненавидят, как пишут Винцентий Кадлубек и Кромер ¹⁷⁹.

Болеслав воюет русские княжества. Болеслав же, польский монарх, вернувшись от императора из Германии и услышав о разрушении Вислицы, собрал огромное войско, не только из шляхты, но и из городского и сельского простонародья, и вторгся во Владимирское княжество. И все волости вдоль и поперек повоевал огнем и мечом, и с великими трофеями воротился в Польшу, не встретив себе сопротивления ни от кого из русаков, ибо Ярополк был в лесах среди озер, куда отступил, усомнившись в своих силах.

Русские князья, желая отомстить польскому монарху Болеславу Кривоустому за разорение владимирских и других русских земель, съехались во Владимир обсудить объявление войны и общий сбор на поляков. Но Ярополк, киевский и владимирский князь, уговорил всех, чтобы лучше хистростью, чем явной войной промышляли о поимке либо убиении Болеслава Кривоустого, который во всех рыцарских делах был счастлив и непобедим. Изгнали тогда сначала галицкого князя Ярослава за то, что водился с поляками, держал сторону князя Болеслава и выдавал планы и поступки русских князей. Будучи изгнанным, тот приехал к Болеславу Кривоустому, прося о помощи против русских князей, дабы он мог добыть столицу своего галицкого княжества. Потом киевский князь Ярополк хитро направил галичан, чтобы просили у Болеслава возвращения своего князя Ярослава в Галич и чтобы сам [Болеслав] решил сопровождать его собственной особой. Предательское посольство. Нанял также Ярополк шляхту венгерскую, пограничную галицкому княжеству, и склонил их к такой измене, чтобы так же, как и галичане, обманно попросили Болеслава, чтобы препроводил Ярослава на отчее княжение, обещая во всем быть ему в помощь, и [чтобы] сказали, что все русские князья боятся твоего гнева и уже в Галиче хотят с тобой помириться и покорно присягнуть [своей] верой.

Болеслав Кривоустый, будучи от природы щедрым и доверчивым, сразу же поверил их заявлению и с малым войском, не подозревая измены, [отправился] провожать Ярослава на галицкое княжение. Предательское приветствование под Галичем. А когда приближался к Галичу (этот город и замок лежат над Днестром, под сарматскими горами Татрами, отделяющими русские княжества от Венгрии), сначала его с приветствиями встретили венгерские полки, готовые для боя, и, миновав поляков, зашли им в тыл. После венгров выехали и галичане и, также поприветствовав поляков, в порядке встали за их войском. Как будто всего лишь оказывали знаки внимания ¹⁸⁰. Видя это, Болеслав догадался, что попал в предательскую западню (sidla), и, призвав краковского воеводу Вшебора, гетмана польских войск, начал разговаривать с ним о том, действительно ли это измена. И когда толковали об этом, то увидели, что прямо им в лоб (na czolo sprawione) князь Ярополк запальчиво и спешно ведет в бой огромные русские полки. Вот тебе и приветствие. Только тут Болеслав уже без сомнений убедился, что предан и отовсюду окружен неприятельским войском. Русаки воздают полякам хитростью за хитрость.

Непредвиденная (niespodziana) битва Болеслава с русскими князьями под Галичем. Однако [Болеслав] решил лучше мужественно умереть, чем позорным бегством оставить победу неприятелю. Выстроив свои полки перед венграми, галичанами и людьми Ярополка и обратившись к солдатам с кратким призывом к смелой схватке, [он] первым ударил на русские войска, которыми командовал Ярополк. И обе стороны схватились в грозной сече, пробивая облака криком и гиканьем мужей, разносившимися хриплыми звуками труб и шумным грохотом бубнов; скрежетали доспехи, ржали кони, стенали раненые. Русаки напирали спереди, сзади и с боков ради схватки и победы, а поляки ради [того, чтобы] уцелеть. И Болеслав со своим испытанным (cwiczonym) старым рыцарством уже дал было добрый отпор русакам, когда его гетман, краковский воевода Вшебор, бежал и [вслед] за этим его поступком разбежалась и большая часть польского войска. Краковский воевода Вшебор [стал] изменником. Однако злосчастный (chudziec) Болеслав продолжал мужественно обороняться, отбиваясь от русаков и венгров с малой дружиной своих, уже израненных и утомленных. Мужество и презрение к опасности короля Болеслава. А так как бежать он считал делом позорным, то не хотел умирать прежде, чем отомстит неприятелю. И случилось, что от множества ран под ним пал исколотый и подстреленный конь. Некий простолюдин, бедный и незнатный солдат, поднял Болеслава с земли и усадил на своего коня, уговаривая и прося его, чтобы более заботился об отчизне и о королевстве Польском, а не о славе и чести своей победы, и бегством сохранил свою жизнь до лучших времен. Крестьянин (chlopek) и простой солдат (drab) [оказался] лучше, чем воевода. Так Болеслав Кривоустый, который до этого одержал счастливые победы в сорока и семи значительных полевых битвах и генеральных [сражениях], на сей раз был заведен в хитрую ловушку и побежден русаками. Болеслав поражен [с помощью] предательства.

Избавленный от плена или гибели храбростью простого солдата, [Болеслав] потом с честью наградил его великими дарами, имениями, сенаторским званием и привилегиями и пожаловал дворянство и герб Новина, ушко котла с крестом ¹⁸¹, и потомкам подвердил. [Если] герб Новина, то это истинный шляхтич. В Литве этот герб пожалован от Ягеллы прежде Davix ¹⁸². А воеводе, который бежал от него из битвы, послал в подарок заячий тулуп и кудель с веретеном, что означало его заячью трусость (plochosc) и никчемность, и дела женские, а не мужские. Подарок изменнику воеводе. От отчаяния этот воевода потом сам повесился на колокольне у церкви в своем имении. Не лучше ли было бы [этому] предателю мужественно и славно умереть [в бою]?

Болеслав же Кривоустый после этого поражения от великой печали умер и похоронен в Плоцке ¹⁸³. Так киевский князь Ярополк этим хитрым фортелем отомстил ему за свое пленение Властовичем.

Et sic ars deluditur arte (и так обманули), так клин выбивают клином, измену изменой. О чем Винцентий Кадлубек, Длугош, Меховский (кн. 3, гл. 14, стр. 81), Кромер (кн. 6), Бельский и Ваповский (стр. 245), Герборд и прочие.

Комментарии

1. Константин (Василий) Константинович (1526-1608), князь Острожский, чей герб представлял из себя сочетание гербов Лелива и Огоньчик, был младшим сыном Константина Ивановича Острожского и княжны Александры Семеновны Слуцкой. Староста владимирский, маршалок волынский (1550), воевода киевский (1559), крупнейший землевладелец Великого княжества Литовского. Был женат на Софье Тарновской (1553), в связи с чем Стрыйковский и называет его графом из Тарнова. Выдающийся защитник православия и меценат, основатель Острожской типографии (1577), где работали Иван Федоров и Петр Мстиславец. В 2008 году канонизирован Украинской православной церковью как благоверный.

2. Стрыйковский хочет сказать, что христианским государям не следовало бы воевать между собой. Но если Мешко I, как считают поляки, согласился принять крещение ради молодой и красивой жены, то наш Владимир руководствовался чисто политическими соображениями, а женился, как говорится, по расчету. И крестился он не в 980, а в 988 году (Длугош указывает 990 год).

3. Здесь наш автор ошибается. Под 981 (6489) годом русский летописец сообщает: Пошел Владимир на поляков и захватил города их Перемышль, Червен и другие города, которые и доныне под Русью. А. Ю. Карпов датирует червенский поход 979 годом. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 58, 256.

4. Летописец указывает точную дату сражения у Василева: 6 августа 996 г. (день Преображения Господня). См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 85, 284.

5. У Владимира было двенадцать сыновей (не считая умершего в младенчестве Мстислава, сына Рогнеды), и всех их Стрыйковский перечисляет совершенно правильно, не пропустив и не переврав ни одного имени. Местами его пересказ Начальной русской летописи почти буквально соответствует тексту оригинала.

6. Речь, похоже, идет о Суздальской земле, хотя Суздаль впервые упоминается в летописях уже после смерти князя Владимира (1024). Но город, конечно, существовал и до этого, причем есть сведения, что Суздаль упоминался еще в 999 году. Возможно, Стрыйковскому попалась какая-то летопись, в которой Суздаль фигурировал вместе с городом Владимиром, и наш автор не понял, о каком Владимире идет речь. Основание самого города Владимира связывают с именем Владимира Мономаха. Попытки перенести дату основания города с 1108 на 990 год, связав это событие с Владимиром Святославичем, представляются недостаточно обоснованными.

7. Владимир Святославич умер 15 июля 1015 года. Длугош датирует это событие 1005 годом. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 89, 288.

8. Выше уже говорилось, что Стрыйковский датирует крещение Владимира 980 годом.

9. Обстоятельства вокняжения Ярослава в Киеве и связанные с этим события историки до сих пор трактуют по-разному и на этот счет существует большая литература. Смотри, например: Филист Г.М. История «преступлений» Святополка Окаянного. Минск, 1990. В данном случае наш автор следует рассказу русской летописи и не сообщает ничего нового и необычного.

10. Убийство Бориса (как и смерть Владимира) Длугош ошибочно относит к 1005 году, причем, в отличие от Стрыйковского, не приводит никаких живописных подробностей, ограничившись лаконичным сообщением, что Борис был заколот копьями в своей спальне во время молитвы. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 163.

11. Об отсечении головы русские летописи ничего не пишут. Голову отсекли не Борису, а его слуге Георгию, и то только потому, что не смогли быстро снять с его шеи золотую гривну. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 91, 291.

12. Река Смядынь — левый приток Днепра. В устье Смядыни находилась удобная бухта, которая, по словам летописца, была видна из Смоленска.

13. В «Повести временных лет» нет известий о чудесах на могиле Глеба, однако само убийство (7 сентября 1015 г.) описано более подробно. Русская летопись сообщает, что Глеба убили на его корабле, а Длугош и Стрыйковский ни слова об этом не говорят. Зато Длугош пишет, что Глебу отсекли голову, чего нет ни в летописях, ни у Стрыйковского.

14. Русская летопись указывает иную причину новгородских беспорядков. Наемная варяжская дружина Ярослава, сидевшая без дела, летом 1015 года начала бесчинствовать, задирая горожан и насилуя их жен. Новгородцы восстали и перебили варягов. Ярослав заманил к себе наиболее активных участников мятежа и, в свою очередь, велел перебить их. См.: Карпов А. Ю. Ярослав Мудрый. М., 2001. Стр. 77-80.

15. Загородную резиденцию Ярослава летописец называет Ракомо.

16. В письме, полученном Ярославом в конце августа 1015 года, Предслава писала только об убийстве Бориса. Глеб в это время был еще жив, и Ярослав, в свою очередь, послал ему письмо с предупреждением, которое опоздало. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 92, 95, 292 , 295.

17. Битва у Любеча, состоявшаяся поздней осенью 1016 года, подробно описана в русских летописях, важные и интересные подробности приводит и «Эймундова сага». См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950. Стр. 15, 175; Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 96, 296; Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. М., 1994. Стр. 95, 109.

18. Хронология Длугоша в данном случае явно ошибочная, что следует хотя бы из того, что убийства Бориса и Глеба он датирует 1005 годом, отодвигая события назад на целых десять лет. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 163. Учитывая этот сдвиг, поход Болеслава нам следует отнести к 1018 году, как его и датируют русские летописи. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 96, 296.

19. На карте Птолемея Южный Буг называется Axiaces. Отдельные исследователи считают, что германское слово Axiaces — калька славянского слова Бугай, то есть Бык. Отсюда и Буг. Другие считают, что слово Буг происходит от балто-славянского Bog, то есть течение.

20. Сула — левый приток Днепра, впадающий в него значительно ниже Киева и даже ниже Черкасс. Поэтому можно предположить, что Стрыйковский имел в виду какую-то другую реку с похожим названием, например, реку Стугну, правый приток Днепра.

21. Решающая битва на реке Альте произошла летом 1019 года.

22. Окончательное утверждение Ярослава на престоле, как уже говорилось выше, состоялось после победы над Святополком в 1019, а не в 1009 году. Эту ошибочную дату Стрыйковский позаимствовал у Длугоша.

23. Точная дата канонизации первых русских святых вызывает споры, так как летописи не дают ясного ответа на этот вопрос. Считается, что это произошло между 1021 и 1072 годами, причем братьям сразу же было установлено не местное, а общецерковное почитание, которое и сделало их патронами Русской земли.

24. О заложении церкви святой Софии Лаврентьевская летопись сообщает дважды: под 6545 (1037) и 6553 (1045) годами. Но по словам Титмара Мерзебургского, современника Ярослава, в 1017 году Софийская церковь была уже действующей. Другой современник Ярослава, киевский митрополит Иларион, сообщает, что постройкой этой церкви Ярослав лишь завершил дело, начатое еще князем Владимиром. Отчасти примирить эти противоречия может предположение, что первая Софийская церковь была деревянной, а потом была выложена в камне. См.: Титмар Мерзебургский. Хроника. М., 2005. Стр. 177.

25. Во времена Стрыйковского София Киевская была действующим храмом, сохранявшим свой византийский облик, что и вызвало у нашего автора ассоциации с бывшим Софийским собором Константинополя. Однако киевский собор в те годы пребывал не в лучшем состоянии, так как уже около двух веков капитально не ремонтировался. Разграбленный монголами в 1240 году, Софийский собор был восстановлен при митрополите Кирилле II (1242-1280), потом еще раз восстановлен (1385-1390) при митрополите Киприане. Очередная реставрация храма произошла только на рубеже XVII-XVIII веков, при этом его внешний вид заметно преобразился в стиле украинского барокко.

26. В русских хрониках это есть. Стрыйковский нередко отмечает, что в русских летописях чего-то нет, но чаще всего это относится как раз к той информации, которая вовсе не является эксклюзивной и содержится едва ли не в большинстве известных нам списков. Из этого следует, что сам он имел доступ к далеко не лучшим и часто неполным спискам русских летописей. Но еще чаще их содержание наш автор излагает по Длугошу и Меховскому, у которых, похоже, был лучший выбор «русских хроник», чем у Стрыйковского. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 99, 298.

27. Здесь Стрыйковский перепутал все, что можно. Редедя был касожским князем, которого, действительно, одолел в поединке и убил собственной рукой русский князь, но не Ярослав, а его брат Мстислав Владимирович, князь Тмутараканский. Впрочем, похожая ошибка содержится даже в Никоновской летописи, где под 1029 годом сообщается о победном походе Ярослава на ясов (алан). Либо имелся в виду не Ярослав, а Мстислав, либо поход был не на ясов. Касоги — абхазо-адыгское племя, входившее в аланский племенной союз. Тмутаракань (Тумен-Тархан, Тумантархан) находилась на месте нынешней Тамани. См.: Повесть временных лет, т. 1. М., 1950. Стр. 99, 299.

28. Якуна (Хакона) Киево-Печерский патерик называет братом варяжского князя Африкана. Есть две версии о его происхождении. Согласно первой из них Якун был сыном короля Швеции Олафа Шётконунга (995-1022) и братом Анунда Якоба (Африкана?), правящего короля Швеции (1022-1050). По другой версии Хакон был таким же норвежцем, как и Эймунд. Он был сыном ярла Эйрика и внуком ярла Хакона Могучего, врага Олава Трюггвасона и правителя Норвегии в 970-995 годах. А в интересующее нас время правителем Норвегии был Олав Святой (1015-1028), из чьего имени вряд ли можно сделать Африкана. И хотя брат Хакона Эйриксона в сагах не упоминается, если предположить, что «Африкан» был не братом, а отцом Якуна, то Африкан и Эйрик вполне созвучны. И все-таки во второй версии много слабых мест, так как именно в эти годы Хакон Эйриксон воевал с Олавом Святым, а последний был дружески принят Ярославом. См.: Снорри Стурлусон. Круг земной. М., 1980. Стр.335.

29. Смотри примечание 26. Война Ярослава и Мстислава и битва при Листвене (осень 1024 года) подробнейшим образом описаны в русских летописях. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 100, 299-300.

30. Речь идет о завоеваниях турок-сельджуков, однако хронология сильно сдвинута. Армению сельджуки завоевали в 1064 году, Иерусалим — в 1071 году. Ниже автор напрямую производит турок-османов от турок-сельджуков, что не вполне соответствует действительности.

31. Воевода Вышата — сын новгородского посадника Остромира и отец киевского тысяцкого Яна Вышатича.

32. Неудачный поход Владимира Ярославича на Царьград состоялся в 1043 году. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 103-104, 303-304.

33. Слово поруб (w Porubiu), которым на Руси обозначали деревянную тюрьму, Стрыйковский пишет с заглавной буквы, из чего следует, что он принял его за имя собственное и название населенного пункта.

34. Печора — углубление в земле, похожее на печь. Любопытно, что современное пещера — это как раз старославянизм, так же как нощь и ночь, дощь и дочь и т.п.

35. Преподобный Антоний Печерский (983-1076) — святой русской церкви, основатель Киево-Печерской лавры. В 1028 году он поселился в пещере на Берестовой горе, ранее выкопанной монахом Иларионом, будущим митрополитом Киевским.

36. Следуя за Длугошем, Стрыйковский второй раз описывает то же самое сражение, о котором уже шла речь в главе первой книги пятой. Битва произошла на правом берегу Западного Буга близ польского города Грубешов в Люблинском воеводстве. Титмар называет точную дату: 22 июля 1018 года, и не доверять ему у нас нет оснований. См.: Титмар Мерзебургский. Хроника. М., 2005. Стр. 177. Но это был вторник, а не воскресенье, как пишут Стрыйковский и Длугош. Галл Аноним пишет о каком-то предстоящем празднике; возможно, здесь-то и кроется источник недоразумений. Ближайший праздник: Марии Магдалины (22 июля). Очень примечательно, что очередной расцвет культа Магдалины начался в конце XI столетия, то есть позже описываемых событий, зато как раз во времена Галла Анонима. См.: Галл Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских. М., 1961. Стр. 40.

37. Стрыйковский употребляет здесь слово pociskami, означающее снаряды, пули или камни из пращи. Но поскольку камни из пращи уже упоминались, а пули еще не изобрели, нам остается предположить, что противники метали друг в друга что-то другое, скорее всего — стрелы.

38. Уже говорилось, что эта «четвертая» битва та же самая, что и первая, да и насчет третьей у нас тоже есть сомнения.

39. Болеслав умер 17 июня 1025 года, а 18 апреля 1025 года в Гнезненском соборе состоялась его официальная коронация. Вероятно, летописцы как-то перепутали два этих события. Дату 3 апреля 1025 г. Стрыйковский взял у Длугоша. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II. Krakow, 1867. Стр. 200.

40. Смотри примечание 26.

41. Под 1031 годом русская летопись сообщает: В год 6539. Ярослав и Мстислав собрали воинов много, пошли на поляков и заняли вновь города Червенские, и повоевали Польскую землю, и много поляков привели и поделили их между собою. Ярослав посадил своих по Роси, они и по сей день там. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 301.

42. Здесь, как и при описании битвы на Буге, автор повторяется, еще раз рассказывая нам о том, о чем уже писал в предыдущей главе. Впрочем, как уже говорилось выше, русская летопись о закладке Софийского собора тоже сообщает дважды.

43. Так как Длугош не упоминает Илариона, эта ссылка Стрыйковского может служить одним из убедительных доказательств его непосредственного знакомства с русскими летописями, в чем временами можно и усомниться.

44. Польское слово galka означает не просто дверную ручку, а именно ручку в форме шара.

45. Закладку Золотых Ворот русские летописи датируют 1037 годом, но в любом случае их еще не было во время занятия Киева Болеславом Храбрым (1018), так что оставить на них отметину своим мечом он никак не мог. Это легенда, к которой мы еще вернемся ниже. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 102, 302.

46. Длугош пишет, что Рикса посылала Казимира учиться в Париж, а чуть позже тот оказался и в Клюнийском монастыре. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. II, III. Krakow, 1867. Стр. 218, 226, 237.

47. Здесь опять имеет место удвоение событий, с чем мы уже сталкивались и столкнемся еще не раз. Согласно русским летописям и Длугошу, поход Владимира Ярославича на Царьград был только один, и о нем уже говорилось выше. Длугош датирует его 1040, а русские летописи 1043 годом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 241.

48. Сигиберт из Жамблу (1030-1113) — монах бенедиктинского аббатства в городе Жамблу (в современной Бельгии). Автор всемирной хроники, охватывающей период с 381 по 1111 годы. См.: Chronica Sigeberti Gemblacenses. В кн.: MGH, SS. Bd.VI. Hannover, 1844. Стр. 300-374. Но Стрыйковский не включил Сигиберта в список авторов использованной им литературы.

49. Роман III Аргир был византийским императором в 1028-1034 годах, однако в этот период не было русских морских походов на Константинополь. Похоже, что Стрыйковский путает его с императором Романом I Лакапином (920-944), при котором состоялся поход Игоря на Царьград (941). Именно тогда византийцы использовали против русских «греческий огонь». См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 33, 230.

50. Императора Романа Аргира 11 апреля 1034 года задушили в бане в результате заговора, организованного императрицей Зоей и ее фаворитом, будущим императором Михаилом IV.

51. Владимир Ярославич умер 4 октября 1052 года. Вячеслав Ярославич (род. 1036) в 1054 году стал смоленским князем, а о его новгородском княжении русские летописи ничего не сообщают. И хотя считается, что в 1052-1054 годах в Новгороде правил Изяслав Ярославич, однако ни в Повести временных лет, ни в Новгородской первой летописи об этом тоже не упоминается. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 108, 308.

52. Мария-Доброгнева (или Добронега) была выдана замуж за Казимира не позже 1039 года, то есть, похоже, еще до его утверждения на польском престоле. О том, что Мария была дочерью Анны, из польских историков сообщает только Длугош, датирующий ее брак с Казимиром 1041 годом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 247. На самом деле у нас нет достоверных сведений о том, кто была ее мать, а отдельные исследователи даже не уверены в том, что ее отцом был Владимир Святославич. Есть версия, что Мария была дочерью Бориса Владимировича.

53. Язычники Олег и Ярополк, разумеется, не были причислены к святым, но их кости были крещены, что должно было символизировать своего рода посмертное крещение. Однако этот неканонический обряд вряд ли мог быть одобрен официальной церковью. Останки князей были похоронены не в городе Владимире, а в Киеве, в Десятинной церкви, рядом с останками князя Владимира.

54. Это один из немногих случаев, когда Стрыйковский, излагая события по русской летописи, датирует их так, как в самой летописи, то есть от сотворения мира. При этом он даже не обратил внимания на то, что дело происходило уже лет через двадцать после смерти Ярослава. Останки Бориса и Глеба перенесли в новую церковь, построенную Изяславом Ярославичем. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 121, 321-322.

55. Русские летописи подтверждают правоту Меховского. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 108, 308.

56. Ярослав Мудрый умер в Вышгороде в первую субботу Федорова поста, то есть 19 февраля 1054 года. Ошибочную дату 7 ноября Стрыйковский, как обычно, позаимствовал у Длугоша, который и год указывает неверно (1051). См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 108; Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 271.

57. Судислав был выпущен из тюрьмы и пострижен в монахи в 1059 году. По поводу Порубья смотри примечание 33.

58. Среди Ярославичей не было князя Вышеслава, а Вячеслав Ярославич, умерший в 1057 году (о чем, кстати, выше сообщает и сам Стрыйковский) был князем смоленским, а не полоцким, Наш автор имеет в виду полоцкого князя (1044-1067) Всеслава Брячиславича, который не был братом Ярославичам, воевал с ними, был разбит, взят в плен и посажен в тюрьму. Чтобы не запутывать читателя, в дальнейшем мы будем правильно называть его Всеслав, а не Вышеслав (Wizeslaw), как в оригинале.

59. Смотри примечание 26.

60. Болеслав II Смелый или Щедрый (1042-1081) стал правителем Польши в 1058 году, однако коронован был много позже, в 1076 году.

61. Вышеслава стала женой Болеслава только в 1067 году. Как верно замечает Стрыйковский, ни Длугош, ни Кромер, ни другие польские историки не упоминают имени ее отца. Составитель Густынской летописи называл ее дочерью Вячеслава Ярославича, так же думал и Ломоносов. Татищев полагал, что Вышеслава была дочерью Святослава Ярославича. Несомненно, она была внучкой Ярослава Мудрого и, вероятно, дочерью Оды Леопольдовны, графини Штаденской. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 57.

62. Напомним, что Болеслав не только был женат на внучке Ярослава Мудрого, но и сам был сыном его сестры и внуком Владимира Святославича. Изяслав Ярославич был его двоюродным братом.

63. Миля у Стрыйковского соответствует примерно 8 км, так что упоминаемые им семь миль (56 км) — цифра совершенно нереальная. Возможно, в его источнике было семь верст, т.е. около 7 км. В остальном он довольно точно пересказывает текст русской летописи, согласно которой Изяслав вступил в Киев 2 мая 1069 года. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 316.

64. Весь этот рассказ наш автор позаимствовал у Длугоша, но версию о наследстве Вышеславы он выдвинул сам, у Длугоша ничего подобного нет. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 305-307.

65. Из русских летописей о взятии Перемышля сообщает только Густынская летопись. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 57. Не упоминает об этом и Татищев, что представляет особый интерес, учитывая его знакомство с польскими хрониками. О сем приходе Болеслава польские писцы едва не все во обстоятельствах разны, но все пустым хвастаньем преисполнены. Стрыковский, почитай, согласно с рускою, написал, кн. 5, гл. 3. [...] Кромер же, Длугош, Гвагнин, а наиболее Бельский, о сем обстоятельстве польское хвастанье изъявили и один другаго тщился перелгать, смешивая с сею приход Болеслава перваго. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений, том II. М., 1995. Стр. 247.

66. Венгерский король Бела I (1060-1063) около 1033 года женился на Риксе (или Аделаиде), тетке Болеслава II Смелого. После смерти Белы в результате несчастного случая венгерским троном завладел его племянник Шаламон, сын Андраша I, женившийся на дочери германского императора Генриха III. Матерью Шаламона была Анастасия (р. 1023), дочь Ярослава Мудрого и венгерская королева в 1046-1061 гг.

67. Стрыйковский выше заявляет, что цитирует русскую летопись. В «Повести временных лет», со всеми поправками на неточный перевод, нет подобной скороговорки, да и вообще текст явно не из нее. Если это и в самом деле цитата, значит, наш автор пользовался какой-то очень сокращенной русской летописью, что уже давно нами подозревалось. Битва с половцами на реке Альте (близ Переяславля) была в 1068 году.

68. Феодосий Печерский умер 3 мая 1074 года.

69. Изяслав Ярославич погиб 3 октября 1078 г. в битве на Нежатиной ниве (близ Чернигова). В этом сражении погиб и Борис Вячеславич, сражавшийся в союзе с половцами. Киевским князем стал Всеволод (а не Святослав) Ярославич. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 133, 334.

70. Златоверхой, разумеется, была сама церковь, а не святой Михаил. Церковь была заложена 11 июля 1108 года и освящена в 1113 году. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 389.

71. Туманное место, так как непонятно, идет ли здесь речь об именах, то есть о людях, или об имениях, то есть об имуществе.

72. Во время боя под Владимиром (1099) был ранен стрелой и умер не Святополк, а его сын Мстислав. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 181, 383. Святополк Изяславич умер в Вышгороде 16 апреля 1113 года. После его смерти в Киеве вспыхнуло восстание с грабежами и еврейскими погромами. Киевляне призвали на княжение Владимира Мономаха, занявшего киевский стол 4 мая. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 196, 398.

73. Не Григорий, а Георгий, то есть Юрий Долгорукий (род. 1099).

74. Никола Святоша (1080-1143) стал первым из русских князей, принявших монашество. Был канонизирован в лике преподобного; в его честь назван киевский район Святошино.

75. Триполье — село примерно в 40 км от Киева. Здесь сходятся «три поля»: долины трех рек (Стугны, Красной и Бобрицы). 26 мая 1093 года на реке Стугне произошла битва с половцами, которую русские проиграли, а Ростислав Всеволодович во время бегства утонул в Стугне. Об этом эпизоде упоминается и в «Слове о полку Игореве».

76. См.: Александров Д., Володихин Д. «Русская хроничка» Стрыйковского. В кн.: Вестник МГУ, № 2. Серия 8. История. 1993.

77. Думается, нет нужды доказывать ошибочность этого мнения, как и то, что различия между тюркскими и балтскими языками вовсе не мелкие, как утверждается ниже.

78. Можно только догадываться, кто такие эти Bearaby. Возможно, Стрыйковский имел в виду коренных жителей Крымского полуострова, которых принято называть таврами.

79. Возможно и даже очень вероятно, что Kirkiel — это не Керчь, а Кырк-ор или Чуфут-кале, то есть один из знаменитых пещерных городов Крыма, как и Мангуп-кале. Кстати, и Крым здесь — название не полуострова, а нынешнего города Старый Крым (Солхат). Все эти города (кроме разве что Солхата) были основаны задолго до появления в Крыму генуэзцев.

80. Русские летописи подтверждают, что это был первый набег половцев на русские земли, но при этом указывают не 1058, а 1061 (6569) год. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 109, 309.

81. Стрыйковский постоянно называет русских то русаками, то руссаками. По этому поводу у Даля читаем: «Русак — русский человек вообще. Встарь писали Правда Руская; только Польша прозвала нас Россией по правописанию латинскому, а мы переняли это, перенесли в кирилицу свою и пишем русский». Вспомним и знаменитый стишок Суворова: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, а я не немец, а природный русак».

82. По русским летописям, битва с половцами на Альте произошла в конце лета 1068 года. Вскоре после этого (15 сентября) восставшие киевляне освободили Всеслава, Изяслав же бежал в Польшу, о чем уже рассказывалось выше в главе третьей. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 112, 312.

83. Искал русских летописей или Секал Стрыйковского — это половецкий хан Шарукан Старый.

Согласно русским летописям, в сражении на реке Снови (1 ноября 1068 года) Шарукан был не убит, а взят в плен. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 115, 315.

84. Святослав умер 27 декабря 1076 года после неудачной хирургической операции (вскрытие опухоли). Неверную дату 21 декабря 1072 года Стрыйковский взял у Длугоша. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 131-132, 332; Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 311.

85. Длугош подробнейшим образом рассказывает о втором походе Болеслава Смелого на Киев, ошибочно датируя его 1075 годом. Эту важную для читателя информацию даем в сокращенном пересказе Густынской летописи, которая приводит верную дату: 1077 (6585) год. Когда Изяслав пришел с польским королем Болеславом, прозванным Смелым, Болеслав взял Владимир и Холм, а Игорь Ярославич Луцкий покорился Болеславу. Тогда Всеволод с другими русскими князьями и множеством воинства пошел против Болеслава и Изяслава на Волынь. И сразился Всеволод с Болеславом, был побежден и побежал. Болеслав же пришел к Киеву, и не пустили его кияне, ибо там собралось множество людей. Захотел взять его силой, но не смог, ибо бились из града крепко. Болеслав же задумал стоять долго и изморить голодом, чтобы сдались, что и случилось. Граждане, видя, что ни от кого не получат помощи, голод же начинает крепчать, отворили град и сдались Болеславу и Изяславу, прося милосердия. Тогда Болеслав, въезжая в град, ударил мечом своим в Златые врата на вечную память. И вошел во град, приказав своим ляхам не творить в городе никакого зла. Пробыл же в Киеве немало времени, всю зиму, пока смирил всех врагов Изяслава и утвердил его на престоле. Тогда Изяслав посадил по княжениям сыновей своих: Михаила-Святополка в Полоцке и Новгороде, Владимира в Смоленске, Ярополка в Вышгороде. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 60; Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 319-320.

86. Борис был сыном Вячеслава Ярославича, а сыном Святослава Ярославича был Олег. Борис и Изяслав погибли в битве на Нежатиной ниве, состоявшейся 3 октября 1078 года. Длугош, а вслед за ним и Стрыйковский, называют неверный год (1076); день битвы Длугош не указывает. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 325-326.

87. Русские летописи сообщают, что князь Изяслав Ярославич был убит ударом копья в спину, когда стоял в рядах своей пехоты. Но это произошло не после боя, а во время боя, и ударил его вражеский всадник. Не сказано, что этим всадником был половец. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 133, 334. Известие о подкравшемся после боя убийце впервые появляется у Длугоша. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. III. Krakow, 1867. Стр. 326.

88. Изяслав, как и его отец Ярослав, был похоронен в киевском Софийском соборе. Однако в «Повести временных лет» сказано, что его положили в церкви Богородицы, то же сообщает и Длугош.

89. Сообщение русской летописи о гибели тмутараканского князя Романа Святославича (1079) можно истолковать и по-другому. Всеволод заключил мир не с Романом, а с самими половцами, и те убили Романа в угоду новому союзнику. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 135, 336.

90. Эту историю, случившуюся в 1086 (6594) году, русский летописец рассказывает подробнее. Когда Ярополк лежал там на возу, Нерадец с коня пронзил его саблею, 22 ноября. И тогда приподнялся Ярополк, выдернул из себя саблю и закричал громким голосом: «Ох, настиг меня этот враг!». Бежал Нерадец треклятый в Перемышль к Рюрику. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 136, 337.

91. Святому Станиславу, епископу краковскому, в польской историографии всегда уделялось особое внимание еще и потому, что Длугош был секретарем краковского епископа Збигнева Олесницкого, а Кадлубек и сам был епископом краковским.

92. Вопреки заголовку, ни о каких литовцах в этом разделе не упоминается, ничего не пишет о них и Длугош.

93. Странный анахронизм, а точнее, очень резкая инверсия. Болеслав Кривоустый родился в 1086 году, а описанные выше события Длугош датирует 1101 годом. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 399.

94. Всеволод Ярославич, действительно, умер 13 апреля, но не 1083, а 1093 (6601) года. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 141, 142, 342.

95. Первое воскресенье после пасхи у католиков называется День Божьего милосердия или Квазимодо, а у православных — Фомин день, Антипасха или Красная горка.

96. О том, что половецкие послы требовали дани, русские летописи не сообщают. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 143, 344. В Густынской летописи тоже подмечено, что это известие есть только у поляков. Лядзские летописци глаголютъ, яко по дань прислаша Половци, якову же и Всеволод им давалъ. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 63.

97. В русской летописи полки расставлены иначе: Святополк справа, Владимир слева, в центре же был как раз злополучный Ростислав. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 144, 345.

98. И бросились в реку Владимир с Ростиславом, и начал тонуть Ростислав на глазах у Владимира. И захотел Владимир подхватить брата своего и едва не утонул сам. И утонул Ростислав, сын Всеволодов. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 144, 345.

99. Нашествие саранчи русские летописи датируют точно: 26 августа 1094 года. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 148, 349.

100. Здесь и далее имена половецких князей даются по русской летописи, авторское написание приводится в скобках. Убийства Кытана и Итларя датированы в летописи 23 и 24 февраля 6603 (1095) года. Однако там же сказано, что это были суббота и воскресенье, а так было в 1096, но не в 1095 году. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 149, 350.

101. Знаменитую битву с половцами на реке Трубеже и русская летопись и Длугош датируют 19 июля. Но текст самой летописи дает основания усомниться в правильности этой даты. Дело в том, что после описания битвы идет такой текст: 20 числа того же месяца, в пятницу... Из этого следует, что 19 числа был четверг. Но в 1096 году 19 июля была суббота, а не четверг. Значит, либо дело было в 1095 году, когда 19 июля приходилось на четверг, либо летописец допустил ошибку в месяце, написав июля вместо июня (19 июня 1096 года тоже приходится на четверг). Вряд ли допустимо принять 1095 год, так как это разрушает всю последовательность событий. А вот дата 19 июня 1996 года устраивает нас во всех отношениях. Напомним, что при описании последующих событий месяц не называется, так что второй приход Боняка к Киеву следует датировать 20 июня 1096 года. Таким образом Стрыйковский, датировавший битву на Трубеже 10 июля, оказался к истине ближе, чем русская летопись. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 151, 352.

102. В русской летописи: «Не гоже судить меня ни епископу, ни игуменам, ни смердам». См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 150.

103. В русской летописи эти события непосредственно предшествуют описанной выше битве на Трубеже и происходят в мае — начале июня 1096 года.

104. Изяслав, князь курский и муромский, сын Владимира Мономаха, погиб в битве со своим крестным отцом Олегом Святославичем 6 сентября 1096 года. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 168, 370.

105. Туров, конечно, назван здесь по ошибке. Вероятно, имелся в виду Муром, но это мог быть и Суздаль или Ростов. В летописи сказано, что Олег стоял на поле у Ростова.

106. Битва на реке Колокше (левый приток Клязьмы) была 27 февраля 1097 года, в пятницу.

107. Василь и Лазарь вовсе не были князьями, а всего лишь приближенными Давида Игоревича, которые и оклеветали злополучного Василька Теребовльского. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 373, 379, 380.

108. Стрыйковский сначала называет Владислава Германа монархом, потом князем, а на полях пускается в разъяснения, почему следует писать так, а не иначе. Вероятно, в рукописи сначала он просто процитировал свой источник, а подправлял этот текст уже потом, при типографской корректуре. Длугош везде называет Владислава князем.

109. Стрыйковский умалчивает о том, что поляки за свою несостоявшуюся помощь успели получить деньги и от Давида, и от Святополка. В отношении Давида русская летопись называет и сумму: злата 50 гривен. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 178, 380.

110. Святополк занял Владимир в великую субботу, то есть 4 апреля 1097 года. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 178, 380.

111. Русская летопись сообщает о гибели только одного из двух венгерских епископов, Купана. Зато численность венгерских войск указывается совершенно несуразная: 100 тысяч, из которых 40 тысяч пали в бою. При этом у Давида Игоревича якобы была всего сотня воинов, а у хана Боняка — три сотни человек. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 179, 381, 382.

112. Русская летопись излагает эти события несколько иначе. После прибытия Путяты Святоша сразу выступил его союзником и участвовал в разгроме Давида под Владимиром (5 августа 1097 года). После прихода Давида под Луцк Святоша помирился с отцом и сдал ему город. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 180, 382, 383.

113. Уветичи или Витичев — городок на правом берегу Днепра близ Киева, ныне село Витачев Киевской области. Описываемый съезд в Уветичах состоялся 30 августа 1100 (6608) года, но мир между князьями был заключен (там же) раньше, 10 августа. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 181, 383.

114. Имеется в виду Давид Святославич, брат Олега «Гориславича».

115. О Василии (Константине) Острожском смотри примечание 1 к настоящей книге. Среди множества его имений было и Дубно — ныне город в Ровненской области Украины.

116. В русской летописи говорится не о ежегодных выплатах, а о единовременной сумме: от Владимира 200 гривен и от Олега с Давидом 200 гривен. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 181, 384.

117. Андрей Кржицкий (1482-1537) герба Котвица, который по-латыни подписывался Cricius, был епископом перемышльским (1522), плоцким (1527), а затем архиепископом гнезненским (1535). Непримиримый враг Реформации, дипломат и латиноязычный поэт. Принимал активное участие а переговорах о секуляризации Тевтонского ордена (1525). Кржицкому приписывали авторство чешской хроники Гаека из Либочан (1500-1553). Возможно, Стрыйковский и имел в виду именно эту хронику. Любопытно, что в списке использованных им источников наш автор упоминает Гаека и не упоминает Кржицкого.

118. Миколай Радзивилл (1546-1589) герба Трубы — старший сын великого гетмана литовского Миколая Радзивилла Рыжего (1512-1584), брат польного гетмана литовского Кшиштофа Перуна (1547-1603). Кальвинист. Князь на Биржах и Дубинке, староста мозырский (1576) и мерецкий, воевода новогрудский (1579). Во время Ливонской войны участвовал в битвах под Чашниками (1564) и Венденом (1578), а также осадах Полоцка (1579) и Пскова (1581)

119. Город, который Стрыйковский называет Стачов (Stachow), а Длугош — Стаков (Stakow), в русских летописях именуется Саков. Он находился рядом с Киевом на левом берегу Днепра на реке Золотче (Золоче), по которой и сам съезд, состоявшийся 15 сентября 1101 года, обычно называют Золотченским.

120. Перечень князей здесь в точности соответствует тексту русской летописи. Мстислав, внук князя Игоря — это племянник Давида Игоревича, имя отца которого неизвестно. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 183, 184, 386.

121. Относительно имен половецких князей смотри примечание 100. Русская летопись датирует сражение с половцами 4 апреля 1103 года, но место битвы не называет. Стрыйковский говорит о реке Lubnie, такой реки ныне нет, однако на реке Суле стоит город Лубны, где, действительно, было столкновение русских с половцами, о чем будет рассказано ниже. См.: Повесть временных лет, том 1. М., 1950. Стр. 184, 387.

122. Русских «гетманов», действительно было двое, но Иванко Захарьич и Козарин — это один и тот же человек: Иван Захарьич, козарин (хазарин). Вторым гетманом был прославленный Янь (Ян) Вышатич, сын воеводы Вышаты, которому тогда было уже 90 лет. В том же году (1106) Янь скончался. См.: Повесть временных лет, том 1. М.,1950. Стр. 185, 388. Ни о каком Дунае в этом месте русской летописи не упоминается. О Дунае упоминает Длугош, от него же берет свое начало и путаница с Янем и Иваном: Jana czyli Iwanka Zacharzycza i Koszaryny. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 415.

123. Относительно реки Лубны смотри примечание 121.

124. Все, что автор рассказывает о Карелии, более или менее соответствует действительности, но не имеет ни малейшего отношения к половцам. Стрыйковский неверно понял и истолковал название реки Хорол. Подобный ляпсус у столь эрудированного человека, как наш уважаемый автор, вызывает едва ли не наибольшее изумление среди всех его географических ошибок. Но можно предположить, что он намеренно и буквально за уши подтянул половцев к Прибалтике, чтобы лучше обосновать свою концепцию происхождения литовского народа.

125. Карельский язык, как и эстонский, относится к финно-угорским языкам, а не балтским, как латышский и литовский. Однако в латышском языке (так же, как и в русском) немало финских заимствований, так что Стрыйковский не так уж и сильно ошибался, на слух находя карельский язык похожим на латышский.

126. Вожане или водь — одно из финно-угорских племен, некогда живших на территории так называемой Водской пятины во владениях Великого Новгорода.

127. Название Olha Стрыйковский ранее употреблял для обозначения реки Альты, совершенно здесь не подходящей по смыслу. Упомянутая река должна находиться между Сулой и Ворсклой, а это могут быть либо Хорол, либо Псёл. В Густынской летописи так и написано: И пойдоша в землю ихъ обычным путем, през Сулу, и Псиолъ, и Хоролъ и Говтву, даже и к Дону. См.: ПСРЛ, том 40. СПб, 2003. Стр. 71. В Ипатьевской летописи сказано, что промежуточный лагерь русские устроили на реке Голтве. Надо полагать, что именно на Голтве превратилось у нашего автора в Olhe.

128. В русской летописи: к граду Шаруканю, то есть к укреплению, названному по имени хана Шарукана. Речь идет, разумеется, не о европейском замке, а об укрепленном лагере степняков.

129. Примечание Стрыйковского на полях: Похоже, что скорее водкой (gorzalka). Реплика тем более любопытная, что в XII веке водку еще не изобрели.

130. В Ипатьевской летописи этот бой датируется 24 марта 1111 года (пятница), а следующая битва (на реке Салнице) — 27 марта (понедельник). Здесь же перечисляются и участники похода: Святополк с сыном Ярославом, Владимир с сыновьями и Давид Святославич с сыном. Начиная с этого места сообщения Стрыйковского мы будем сверять уже не с Повестью временных лет (которая здесь как раз и заканчивается), а прежде всего с Киевской (Ипатьевской) летописью. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 2.

131. Святополк Изяславич скончался 16 апреля 1113 (6621), а не 1112 года. Его дочь Сбыслава с 1103 года была замужем за Болеславом Кривоустым. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 4.

132. По известию Ипатьевской летописи, поход Ярослава на ятвягов был в марте-апреле 1112 (6620) года, то есть еще за год до кончины его отца Святополка. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 3.

133. Ятвяжский язык — один из балтских языков, очень близкий к прусскому и литовскому. См.: Kaminski A. Jacwiez. Lodz, 1953. Половецкий же язык — тюркский и весьма далекий от балтских языков. См.: Чеченов А.А. Язык «Codex Cumanicus» и его отношение к современным западно-кыпчакским языкам. М., 1979. Ныне ятвяжский и половецкий языки относят к так называемым мертвым языкам.

134. Языги — ираноязычное кочевое сарматское племя. Метанастами (переселенцами) языгов называл Птолемей, и еще Овидий писал о языгах на Дунае. В I веке языги-метанасты обитали между Тиссой и Дунаем, там, где Дунай резко сворачивает к югу. Российская историография считает языгов и ясов одним народом, венгерская — разными. Одни считают, что ясы — это часть языгов, оставшихся на Кавказе и в Северном Причерноморье, другие — что значительная часть языгов мигрировала обратно на восток, дав начало предкам ясов. Языги не имеют ни малейшего отношения к ятвягам, что же касается взаимоотношений языгов и половцев, то это куда более сложный вопрос, требующий отдельного рассмотрения. Существует версия, что в XIII столетии языги бежили от монголов к венгерскому королю Беле IV, который поселил их в области Ясшаг (Jaszsag), в русском языке получившую назание Языгия.

135. Серебряная гривна весила 160-200 г, так что 700 гривен, по самым скромным подсчетам — это более 100 кг чистого серебра. Из-за одного этого весь рассказ кажется чистым вымыслом. Рассказ о графе Готарде и ятвягах почти слово в слово повторяет Густынская летопись, из чего следует, что составитель летописи позаимствовал эту историю именно у Стрыйковского. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 21.

136. Известным современником Стрыйковского был Якуб Уханский (1502-1581) герба Радван, секретарь королевы Боны, епископ хелмский (1550), епископ влоцлавский (1557), архиепископ гнезненский (1562) и регент (интеррекс) Польши во времена междуцарствий (интеррегнумов) 1572-1573 и 1574-1575 годов.

137. Служев находился на территории современной Варшавы.

138. В русских летописях племя ижора упоминается с XIII века, но еще во второй половине XII века в булле папы Александра III говорится о язычниках инграх. Ятвягов же русские летописи упоминают с X века. См.: Седов В. В. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М.,1987. Стр. 42, 412.

139. Урбан IV был римским папой в 1261-1264 гг., а Александр IV — в 1254-1261гг. Под 1264 годом, когда Болеслав Пудыка и нанес ятвягам тяжкое поражение, Длугош пишет, что Болеслав обращался к тогдашнему папе Урбану с просьбой поставить ятвягам отдельного христианского епископа. Но папская булла, копию которой Длугош, действительно, вставил в свою хронику, издана не папой Урбаном, а как раз папой Александром, то есть она выпущена на несколько лет ранее описываемых событий. Так что в данном случае Меховский абсолютно прав. Копия этой буллы не датирована, но имя папы Александра дает нам возможность датировать ее 1254-1261 годами и, скорее всего, ближе к концу этого временного отрезка. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. VII. Krakow, 1867. Стр. 377.

140. Об этой битве Стрыйковский подробнее рассказывает в главе 3 книги девятой.

141. Время от времени Стрыйковский упорно повторяет собственную ошибку, называя ятвягов языгами. Впрочем, если цитата точна, та же ошибка была и у Кромера.

142. Ярослав Святополчич был назначен правителем Волыни (1100) своим отцом и тогдашним князем Киевским Святополком Изяславичем. Вокняжение в Киеве Владимира Мономаха (1113) он считал нарушением своих наследственных прав на Киев и относился к Мономаху враждебно, особенно после того, как тот перевел сына Мстислава в киевский Белгород (1117). О намерении Ярослава свергнуть Владимира Мономаха Ипатьевская летопись ничего не сообщает.

143. Согласно Ипатьевской летописи, в 1117 году вместе с Мономахом в поход на Владимир (Волынский) ходили трое князей: Давыд Ольгович, Володарь и Василько. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 8.

144. Это место можно перевести и как «рыцари города Владимира», то есть собственные воины князя Ярослава, и как «рыцари князя Владимира», то есть сочувствующие Ярославу воины из лагеря его противника. В русской летописи о Ярославе написано: и бояре его отступились от него, что предполагает второй вариант, однако из дальнейшего рассказа Стрыйковского следует, что Ярослав продолжал доверять рыцарству города Владимира и после своего бегства (1118).

145. Польское слово swagr или szwagier означает и шурин, и зять. Для Болеслава Кривоустого Ярослав Святополчич был и тем, и другим: и мужем сестры, и братом жены. Ярослав вторым браком (1106-1112) был женат на Юдит-Марии (1089-1122), сестре Болеслава Кривоустого. Но ко времени бегства из Владимира он был женат уже на другой, причем на внучке Владимира Мономаха. Князь Болеслав был женат на Сбыславе Святополковне, сестре Ярослава. Однако та умерла ранее 1114 года. Ко всему этому Ипатьевская летопись сообщает, что Ярослав бежал не в Польшу, а в Угры, то есть в Венгрию.

146. Ипатьевская летопись датирует пленение Володаря 1122 (6630) годом, но больше ничего об этом не сообщает. Зато Татищев эту историю излагает подробнее Стрыйковского, причем с деталями, которых нет и у нашего автора. Рассказ о пленении и выкупе Володаря — пример так называемых «татищевских известий», то есть тех, которые встречаются только у Татищева, а в известных нам летописях отсутствуют. И хотя многие историки сомневаются в достоверности этих сведений, считая их домыслами самого автора, в данном случае очевидно привлечение Татищевым польских источников, в первую очередь, «Хроники» Стрыйковского. Соотношение «татищевских известий» со сведениями Стрыйковского — интереснейшая тема, заслуживающая отдельного исследования. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том II, стр. 135, 261; том IV, стр. 183-184, 432.

147. 20 000 гривен — около четырех тонн серебра. Густынская летопись тоже называет сумму 20 000 гривен, что снова указывает на прямое заимствование из Стрыйковского. Марка серебра — это 200-250 г, фунт — около 400 г или две марки. Кромер тоже пишет о выкупе в четыре тонны серебра. Но Татищев приводит на порядок меньшие цифры: весь выкуп составлял 2 000 гривен, а наличными Василько заплатил 1200 гривен, то есть чуть более 200 кг серебра. Однако самое интересное здесь то, что Татищев прямо ссылается на Стрыйковского и пишет, что тот называет общую сумму выкупа в 2 000 гривен, а Кромер — в 1 000 фунтов. Из этого следует, что Татищев пользовался не изданием 1582 года, где указаны вдесятеро большие суммы, а либо рукописным списком «Хроники» Стрыйковского, либо ее переводом или пересказом. См.: Стефанович П.С. Володарь Перемышльский в плену у поляков (1122 г.): источник, факт, легенда, вымысел. В кн.: Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2006. № 3 (25), стр. 56-74 и № 4 (26), стр. 78-89.

148. У Длугоша сказано, что войска Ярослава осадили Владимир, Белз и Червень, а в русских летописях говорится только об осаде Владимира (Волынского). Чернигов сюда попал, вероятно, таким образом. Непосредственно перед рассказом о походе Ярослава Святополчича с поляками и венграми на Владимир в Ипатьевской летописи написано: Преставился Давыд Святославич в Чернигове и сел на его место Ярослав, брат его (1123) . Стрыйковский правильно понял, что Ярослав завладел Черниговым, но не сообразил, что это был не тот Ярослав. А так как Чернигов весьма далеко от Волыни, наш автор решил, что на Волыни был какой-то другой Чернигов. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 9.

149. Белой Русью во времена Стрыйковского европейцы называли вообще всю северную Русь. Однако еще в конце XIV столетия польский историк Ян из Чарнкова ассоциировал территорию Белой Руси с современной Белоруссией, когда именовал Полоцк «замком на Белой Руси». См.: Kronika Janka z Czarnkowa. Lwow, 1907. Стр. 80; MPH, t. II. Lwow, 1872. Стр. 719.

150. Ипатьевская летопись тоже сообщает, что Ярослав Святополчич получил под Владимиром смертельное ранение, но вовсе не во время жаркого боя, как пишет Длугош. Его ударили копьем два спрятавшихся под мостом поляка, когда Ярослав в одиночку разъезжал на коне под стенами осажденного города. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 9.

151. Владимир Мономах все это время находился в Киеве и никуда не убегал. В Ипатьевской летописи ближайшее по времени упоминание о белорусских землях относится к 1119 (6627) году, когда Мономах ходил в поход на Минск. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 8, 9.

152. О поездке Болеслава Кривоустого в Данию под 1124 годом сообщают Великопольская хроника и Кромер, но особенно подробно Длугош, которого и пересказывает Стрыйковский. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв. М.,1987. Стр. 95; Kronika Polska Marcina Cromera, tom I. Krakow, 1882. Стр.258; Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 483-486.

153. Длугош пишет, что Владимир доходил до малопольского города Беч (Biecz), находящегося примерно на одинаковом расстоянии как от Перемышля, так и от Кракова. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 486.

154. Совершенно очевидная описка, вероятно, не замеченная при корректуре издания 1582 года и превратившаяся в опечатку, добросовестно воспроизведенную в польском издании 1846 года. Ни о каких половцах здесь, разумеется, и речи нет.

155. Поскольку подобных имен не существует, есть все основания считать, что Длугош лишь по недоразумению принял эти слова за собственные имена русских воевод. Интересен вариант Густынской летописи, составитель которой, несомненно, пользовался текстом Стрыйковского, но предпочел прочитать его так: Наворот защитник. См.: ПСРЛ, том 40. Спб, 2003. Стр. 77.

156. После гибели Ярослава Святополчича (1123) и вплоть до кончины Володаря Ростиславича, (умершего почти сразу после своего брата Василька), в Ипатьевской летописи нет ни единого слова о о каких-либо русских набегах на Польшу и ответных походах Болеслава. Дата смерти Володаря и место его погребения в известных нам русских летописях тоже не указаны. Эти сведения есть только у Длугоша, который, в свою очередь, мог подчерпнуть их лишь из какой-то неизвестной историкам русской летописи, ныне утраченной. Длугош сообщает, что Володарь скончался 19 марта 1125 года, а Ипатьевская летопись называет 1124 (6632) год. Учитывая, что год на Руси тогда начинался с 1 марта, можно предположить, что речь идет все-таки о 1124 годе. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 488. Это подтверждает и дата смерти Василька Ростиславича (28 февраля 1124 года), которую приводит Лаврентьевская летопись. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 129.

157. По известию Лаврентьевской летописи Владимир Мономах умер 19 мая 1125 (6633) года в возрасте 73 лет. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 129.

158. Польское выражение речь посполитая (rzecz pospolita), которое нередко переводят как республика, буквально означает народное дело. Стрыйковский употребляет его для обозначения государства, но не всякого государства, а государства, управляемого по воле народа., который, по его представлениям, сам избирает своих правителей.

159. Первые колонии генуэзцев в Крыму появились не ранее конца XII столетия, а в Кафе они обосновались только в середине XIII века. Следовательно, ни о каком взятии Мономахом Кафы у генуэзцев и речи быть не может. См.: Николай Мурзакевич. История генуэзских поселений в Крыму. Одесса, 1837. Стр.6-10.

160. Это недостоверное известие наш автор подчерпнул у Герберштейна, который рассказал одну из услышанных им легенд. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр.82.

161. Слово клейнот (клейнод) словарь Даля истолковывает как один из предметов, являющихся символами державной власти, в частности, корона или скипетр.

162. Здесь Стрыйковский фактически процитировал Герберштейна, который писал: Владимир, по прозвищу Мономах, снова обратил всю Руссию в монархию, оставив после себя некоторые инсигнии, которые и поныне еще употребляются при коронациях государей. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 1988. Стр. 64. В настоящее время установлено, что так называемая «шапка Мономаха» к Владимиру Мономаху не имеет никакого отношения, так как изготовлена она не ранее XIV века.

163. Греческое слово мономах переводится как единоборец или поединщик. Владимир Мономах был выдающимся полководцем, но ни о каких его поединках достоверных известий нет, и сам он в своем «Поучении» ничего об этом не пишет. Прозвище он получил в честь своего деда по матери — византийского императора Константина IX Мономаха (1042-1055). О единоборствах самого Константина византийские историки тоже ничего не сообщают, но пишут, что он был из рода Мономахов. Такое название знатного рода вряд ли было случайным и, видимо, произошло от какого-то предка — единоборца. См.: Михаил Пселл. Хронография. М., 1978. Стр. 73.

164. Татищев прочитал это как Чирск, а в другом месте еще и уточнил, что Чирск находится в Мазовии. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том II, стр. 138, 157; том IV, стр. 185-186. Некоторые исследователи склонны видеть в Чирске Чечерск, однако тот находится в явно неподходящем месте — недалеко от Гомеля. Гораздо ближе к истине кажется Карамзин, в длугошевом слове Sczirzec увидевший реку Серет. См.: Карамзин Н.М. История государства Российского., тома II-III. М., 1995. Стр. 105, 106.

165. Ни Ипатьевская, ни другие русские летописи не упоминают о конфликте Владимира и Ростислава Володаревичей, если не считать очередного «татищевского известия», которое явно позаимствовано у нашего автора. Стрыйковский же опирался на Длугоша, а тот — на какую-то не дошедшую до нас летопись. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 491, 492.

166. Ошибочную дату смерти Мстислава (1129) Стрыйковский, как обычно, позаимствовал у Длугоша. Ипатьевская летопись сообщает, что Мстислав Владимирович умер 15 апреля 6641 (1133) года, в пятницу, на пасхальной неделе; Лаврентьевская датирует его смерть 14 апреля 6640 (1132) года, не указывая день недели. Православная церковь память святого благоверного Мстислава Киевского отмечает 15 апреля. В 1132 году 15 апреля приходилось на пятницу, а 14 апреля 1133 года тоже была пятница, но уже не на пасхальной неделе, так как в 1133 году пасха была 26 марта. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 132; ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 12.

167. Русские летописи не знают таких волостей, но в соответствующем месте Лаврентьевской летописи есть фраза: и Устье пожгоша, и отъидоша, и сташа на Супои. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 132.

168. Война Ольговичей с половцами против Ярополка Владимировича подробно описана как в в Ипатьевской, так и в Лаврентьевской летописи под 6643-6644 (1135-1136) годами. Длугош же об этой войне почти не пишет, что в данном случае указывает на непосредственное обращение нашего автора к русским летописям. См.: ПСРЛ, том 1. СПб, 1846. Стр. 132-133; ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 12-14.

169. Эта любопытнейшая глава почти целиком состоит из вымышленной речи князя Ярополка, которая, разумеется, отсутствует в русских летописях. Эта речь сочинена Длугошем по-латыни в подражание античным историкам и переведена Стрыйковским на польский язык, причем не с оригинала, а с латинского переложения Кромера. Еще любопытнее, что «речь Ярополка» (под 1133 годом) приводит и Татищев, но о поляках в ней не говорится ни слова, причем во второй редакции речь в два раза длиннее, чем в первой. Отметим, что и у Стрыйковского эта речь тоже длиннее, чем получается при польском переводе самого Длугоша. Напрашивается мысль, что саму идею Татищев позаимствовал у Стрыйковского или у Длугоша (хотя здесь он не ссылается на свой источник), но содержание речи ограничил призывом Ярополка к княжескому согласию: да не обидят братаничев и сыновцев своих. См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том II, стр. 144, 145; том IV, стр. 189: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 503-504;

170. Примечание Стрыйковского на полях: Подданные и простой люд не могут нормально (porzadnie) жить без начальников (przelozonych).

171. Примечание Стрыйковского на полях: Несогласие рушит великие царства и монархии.

172. Примечание Стрыйковского на полях: Из-за [русского] благочестия и [в силу] удобного случая.

173. У Длугоша: pan na Ksiazu (Xansch). Русский вариант названия графства позаимствован нами из перевода Великопольской хроники, выполненного с латинского языка Л. М. Поповой. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв. М., 1987. Стр. 96.

174. Слово przewaznosc, написанное Стрыйковским на полях, следует понимать в том смысле, что Петр Властович сумел убедить других сенаторов и самого Болеслава и настоять на своем.

175. О пленении Ярополка Владимировича поляками русские летописи не сообщают, потому что этого не было. Весь рассказ — классический пример «удвоения событий», когда одна и та же история в хронике повторяется дважды. Обычная причина такого явления: ошибка переписчика, перепутавшего страницы. В нашем случае источником путаницы был Длугош, под 1134 годом еще раз поведавший нам историю пленения Володаря Ростиславича, которую уже рассказывал под 1122 годом. А так как к тому времени Володарь давно умер (1124), Длугош «заменил» его на другого русского князя. Стрыйковский добросовестно повторил эту ошибку, а от него она перешла и в Густынскую летопись. Отметим, что Татищев догадался о ляпсусе Длугоша и не стал его повторять. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. I, ks. IV. Krakow, 1867. Стр. 480-481 и 502-504. Сюжет этой главы относится к числу тех, за которые Карамзин ворчливо называл Длугоша «сказочником». См.: Карамзин Н.М. История государства Российского, тома II-III. М.,1995. Стр. 299.

176. Несмотря на то, что киевский князь Ярополк не имеет к этой истории никакого отношения, весь рассказ заслуживает самого пристального внимания, ибо содержит много подробностей, которых нет в рассказанной выше реальной истории пленения Володаря и которые сами по себе не вымышлены. К подобным важным дополнениям к рассказу о событиях 1122 (а не 1134) года относится как само имя похитителя Володаря (Петр Властович), так и все, что связано с этим человеком, реальной исторической личностью. См. : Palatin Piotr Wlostowicz. Wroclaw, 1947.

177. Бела II, еще в детстве ослепленный, был венгерским королем в 1131-1141 годах. По матери он был внуком Святополка Изяславича и племянником Болеслава Кривоустого. В начале своего правления Беле пришлось вести борьбу с другим претендентом на престол, сыном венгерского короля Кальмана I и внуком Владимира Мономаха Борисом, которого и поддерживал его дядя Болеслав. Борис не был внуком Болеслава, так что о каком внуке пишет Стрыйковский, нам неизвестно. 22 июля 1132 года войска Бориса и Болеслава были разгромлены королем Белой на реке Шайо.

178. Лотарь II, герцог Саксонии (1106), сначала был избран королем Германии (1125), а потом и императором Священной Римской империи (1133-1137).

179. О разрушении Вислицы сообщают и Винцентий Кадлубек, и Великопольская хроника, причем последняя называет и дату: 18 февраля 1135 года. Здесь Стрыйковский добросовестно следует тексту Великопольской хроники. Но уже и в этом источнике связь событий в Вислице с похищением Володаря Ростиславича выглядит путано, неубедительно и кажется сомнительной. Что касается Петра Властовича, то впоследствии ему действительно выкололи глаза и отрезали язык, но произошло это намного позже, в 1145 году, а умер он лишь в 1153 году. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв. М.,1987. Стр. 97, 102, 103, 108.

180. Русские летописи не упоминают о походе Болеслава на Галич. Ближайшее по времени «польское» известие русских летописей относится к 6645 (1137) году и содержит сообщение о браке Верхуславы, дочери новгородского и псковского князя Всеволода-Гавриила Мстиславича с Болеславом Кудрявым, сыном Болеслава Кривоустого. См.: ПСРЛ, том 2. СПб, 1843. Стр. 14. Зато польские источники уделяют этим событиям большое внимание. Стрыйковский в данном случае почти не отступает от первоисточника, которым была хроника Винцентия Кадлубка. См.: «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв. М.,1987. Стр. 103-105. Рассказ Стрыйковского перекочевал и в Густынскую летопись. Татищев ко всей этой истории относился крайне скептически. Но и сие не меньше враками наполнено, ибо тогда Ярослава князя в Галиче не было, а был Володимер, отец его. Ярослав же едва родился. См.: Татищев В.Н. Собрание сочинений. М., 1995. Том IV, стр. 436.

181. Герб Новина представляет из себя лодку с воткнутым в середину ее мечом, а над шлемом и короной видна согнутая в колене нога в латах. Однако так называемая «лодка», действительно, намного больше похожа на ушко от котла, а вместо крестообразного меча ранее мог быть крест. Описание Стрыйковского, который разбирался в гербах, должно представлять исключительный интерес для геральдистов, так как оно неопровержимо свидетельствует, что в XVI столетии герб Новина воспринимался в совершенно иных символах, чем впоследствии. Согласно позднейшей легенде, Болеслав Кривоустый пожаловал этот герб своему ротмистру, пожертвовавшему ради его спасения собственной ногой. Герб Новина был присвоен многим шляхетским родам, в том числе Лисовским, Янковским и Жеромским. См.: Gorzynski M., Kochanowski J. Herby szlachty polskiej. Warszawa, 1990. Стр. 108, 109.

182. В нынешних польских гербовниках нам не удалось найти герба Dawix (кстати, в издании 1582 года читается скорее Dawri). Литовской шляхте первые гербы были пожалованы королем Ягайлой (Ягеллой) после Городельской унии 1413 года. Среди 48 «городельских» гербов ближе всех по написанию к Dawix или Dawri выглядят гербы Doliwa или Rawicz. Стрыйковский хотел подчеркнуть, что герб Новина — один из древнейших в Литве, так как Ягелло пожаловал его литовскому дворянству еще до 1413 года.

183. Болеслав Кривоустый умер в Сохачеве 28 октября 1138 года. Длугош, Кромер, Бельский и Малопольские анналы годом смерти Болеслава называют 1139, ближайший к нему по времени анналист Саксон — 1138.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001