МАЧЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ

ХРОНИКА

ПОЛЬСКАЯ, ЛИТОВСКАЯ, ЖМУДСКАЯ И ВСЕЙ РУСИ

МАЧЕЯ СТРЫЙКОВСКОГО

____________________________________________

По изданию 1582 года

ТОМ II

Варшава, 1846

____________________________________________

КНИГА ДВАДЦАТАЯ

Глава 1. О коронации Владислава Казимировича чешским королем и о сгоне Казимира, другого сына Казимира, с венгерского королевства Матьяшем.

Глава 2. О несчастливой войне Казимира с поляками, а Владислава с чехами против венгерского короля Матьяша и о разорении русских краев никчемным татарским войском.

Глава 3. О жестоком поражении турок от Стефана, воеводы валашского.

Глава 4. О взятии у литовцев Новгорода Великого московским князем Иваном Васильевичем.

Глава 5. О поражении ста тысяч турок от Стефана Батория, воеводы семиградского.

Глава 6. О присяге Стефана, преславного воеводы валашского, королю Казимиру и о его битвах с турками.

Глава 7. О войне и мире между родными братьями Казимировичами: Яном Ольбрахтом и чешским королем Владиславом, о переметывании северских князей от великого княжества Литовского к московскому князю и о смерти короля Казимира.

Глава первая

О коронации Владислава Казимировича чешским королем и о сгоне Казимира, другого сына Казимира, с венгерского королевства Матьяшем.

В 1471 году, как только умер чешский король Иржик Подебрадский, чешские паны сразу же съехались в Прагу на сейм для избрания нового короля. Узнав об этом, Казимир отправил своих послов в Прагу к чешским панам, напоминая им, чтобы помнили о своих клятвах и о правах Казимира, которые он имел на королевство Чешское по женитьбе ². Это дело тянулось долго, но 25 мая чехи объявили чешским королем Владислава, первородного сына Казимира, короля Польского и великого князя Литовского, хотя этому противились другие сенаторы, желавшие [видеть] венгерским королем Матьяша, сына Яна Хуньяди.

Владислав Казимирович [избран] чешским королем. Вскоре после этого чехи выбрали послов из виднейших панов, из шляхты и немалое [число] знатных людей из пражских горожан, чтобы как можно скорее препроводили Владислава из Польши на чешское королевство. А Матьяш, видя, что обманулся в своих надеждах, по неприятельскому обычаю жестоко разорял Чехию и Моравию. По этой причине чехи просили Владислава, чтобы он поторопился с походом. И тот, взяв у отца семь тысяч конных и две тысячи пеших, гетманом над которыми был Павел Ясенский, 25 июля выехал из Кракова. В течение двух дней его сопровождал и его отец Казимир. С ним поехали знатные люди: каменский епископ Миколай, епископы Винцентий Эненский (Enenski) ³ и Павел Лаодикейский (которые короновали его в Праге), воеводы Станислав Остророг калишский и Миколай из Кутна лещицкий, его учитель Ян Длугош ⁴, а также к нему присоединили свои свиты шесть силезких князей ⁵. И у замка Клодзко (Klocka) чешские паны и все сословия Чешского королевства выехали к нему с многочисленной свитой. А он поклялся соблюдать их права и спокойно принял власть над чешским королевством, с обычными церемониями коронованный ⁶ вышеупомянутыми епископами и принявший причастие Тела Господня. А Матьяш, занявшийся домашними междоусобицами в Венгрии, остался на бобах (na koszu).

Венгры просят на королевство другого сына Казимира. Венгры, узнав, что чехи, отвергнув их Матьяша, выбрали чешским королем Владислава, сына короля Казимира, тут же сами отправили послов к польскому королю Казимиру. И просили его, чтобы он дал им на венгерское королевство другого своего сына, Казимира (который тогда находился в Виленском замке), потому что долее не могли терпеть тиранства Матьяша. А если Казимир не пожелает этого сделать, то просить у него хотя бы помощи от турок, а военные издержки обещали оплатить сами. На это король Казимир, не отвергнув их просьбы, послал в Венгрию сына Казимира со многими коронными панами и с немалым войском, гетманом над которым был Петр Дунин.

Венгры обманули Казимира. А венгерский король Матьяш, узнав об этих проделках своих панов и очень [этим] озабоченный, собрал все войско, которое имел в Моравии и в Силезии, [для похода] в Венгрию. А виднейших панов частью угрозами, частью великими посулами склонил на свою сторону, а по их примеру и другие изменили Казимиру. А польский королевич Казимир, миновав Кошице, расположился с войском у замка архиепископа Эстергомского Нитры, где ни один из венгерских панов к нему не приехал. Матьяш, имея шестнадцать тысяч войска у Будишина (Budzynia), преградил путь наступавшему Казимиру и встал лагерем в трех милях от него, однако битвы полякам не дал. И когда обе стороны столь бесполезно тянули время, к польскому королю Казимиру прибыл кёльнский (Koleski) каноник Тилеманн Слехт (Slechtus), папский коморник, уговаривая его помириться с Матьяшем, чтобы не отвлекать его от войны с турками. Казимир не хотел в этом перечить папе, и при упомянутом Тилемане послал Яна Ватробку с письмами к сыну Казимиру и к венгерским панам.

Злой страх. А тем временем из-за неуплаты жалованья солдаты начали расходиться из лагеря королевича Казимира, поэтому бывшие при нем паны посоветовали ему перебраться в безопасное место. Этот переход (как пишут Длугош, Кромер, Герборт и Меховский) скорее напоминал поспешное бегство, ибо [поляки] не останавливались, пока не пришли в Илаву (do Gilawy) ⁷, по дороге бросив шестьдесят больших возов, захваченных крестьянами. Кромер книга 27, стр. 402 второго издания; Герборт кн. 4, гл. 17, стр. 318. И этот позор был справедливой [карой] полякам от Бога, ибо, двигаясь в Венгрию, [они] без всякой рыцарской дисциплины распутно чинили людям всевозможные кривды и несносные бесчестия.

Доблесть Ясенского. Итак, королевич Казимир приехал к отцу, оставив на Нитре Павла Ясенского с четырьмя тысячами людей, как пишет Кромер, но Ваповский и Бельский считают, [что их было] три тысячи. И тот, припекаемый Матьяшем, но оборонявшийся с исключительной смелостью, и себя защитил, и людей в целости вывел в Польшу, оставив для защиты Нитры [гарнизон в] триста [человек].

Лучше быть князем. А королевич Казимир по указанию короля отдельно жил в Добжичах (Dobsiczach) в трех милях от Кракова, стыдясь своего позора в Венгрии, остерегаясь света и не показываясь на людях, чтобы своим видом и присутствием не огорчать их, а особенно отца, ибо в то время все это сильно удручало короля Казимира.

Солдаты разбойничают. К тому же его не менее грызла и другая забота: он не знал, откуда [взять денег, чтобы] заплатить заслуженное жалованье солдатам, которые ни с чем вернулись из Венгрии, ибо доходы со староств он еще раньше потратил на очень накладные походы двух сыновей в Чехию и Венгрию, да так, что не хватало даже на повседневные расходы и питание. Из-за этого солдаты, не получавшие жалованья, разбойничали на проезжих дорогах.

Поборы на [оплату] солдат. Поэтому на Коленском и Корчинском съездах был установлен сбор по двенадцать грошей с каждой влоки, а епископства Гнезненское, Краковское, Куявское и Познанское также уступили половину доходов всего духовного сословия согласно старинным оценкам (szacunku), чем и поддержали короля. Потом садецкий каштелян был послан в Венгрию и взял с королем Матьяшем годичное перемирие. В начале нового 1473 года король Казимир с королевой Эльжбетой, выехав из Торуни, через Гостынин и Варшаву поехали в Литву. В середине поста [король] имел сейм с литовскими панами в Вильне, где литовцы установили для него налог по шесть прусских, то есть по 9 польских, грошей с каждой сохи.

Войцех Нарбут, епископ Киевский. В том же году умер киевский епископ Климент (Klimut) ⁸, человек простого рода, но святолюбивой жизни, а на его место заступил Войцех Нарбут, литвин знатного рода.

Великая сушь. Потом в 1473 году великая сушь господствовала в Польше и в Литве, а Меховский (кн. 4, стр. 337) пишет, что и во всей Европе. Прусские хроники свидетельствуют, что за Рагнетой [Неман] переезжали на конях вброд. В большой глубине Немана у Рагнеты и у Тильзита я трижды убеждался сам. Леса и боры повысыхали под корень, хлеба и все овощи из-за непомерной жары обратились в ничто, и прочее. И многие местечки погорели от огня.

Венгры повоевали Подгорье. А венгерский король Матьяш (которого подозревали в организации поджогов польских городов во время упомянутой засухи), собрав шесть тысяч войска, послал его в Польшу под началом Томаша Тарча (Tarcego), и тот огнем и мечом разорил все Подгорье. Глядя на это, король Казимир, проводя сейм в Вислице, хотел там установить сбор на венгерскую войну по 12 грошей с влоки и [выставить] шляхетское ополчение согласно возможностям и доходам каждого. Но так как в то время все делалось по воле шляхты, мало кого заботили королевские указания, и король напрасно долго ждал в Опатовце. А тем временем венгерские и польские паны, часто посылая друг к другу послов, на три года установили мир между польским, венгерским и чешским королями на условиях, что обоюдно захваченные замки и пленники будут возвращены, и ни одна из сторон не будет требовать возмещания убытков.

Семиградская земля хотела [перейти] к Казимиру. Король Матьяш на надлежащих условиях согласился на этот мир потому, что Семиградское воеводство намеревалось перейти от него к Казимиру, и по этому делу в Польшу уже были отправлены послы, обещавшие коней, солдат и денег против тирана Матьяша, как свидетельствуют Длугош, Меховский и Кромер. Кроме того, турецкий император (cesarz) Магомет разорял Боснийское королевство и с большим войском добывал замок Яйце, но с великим срамом вынужден был снять осаду, потопив в реке орудия и сам будучи ранен ⁹.

Посольство персидского короля к Казимиру. А персидский король Узун-Хасан ¹⁰ (Hussankassan) бивал турецкого императора Магомета (Machometa) несколько раз, да так, что каждый раз истреблял у него по нескольку десятков и еще по нескольку тысяч войска, и отнял у него Трапезундское царство в Азии, а также Сивас (Sinapolim) в Анатолии. В 1474 году он прислал венецианца Катерино Зено ¹¹, человека знатного и сведущего, с письмами, написанными халдейскими буквами, прося Казимира, чтобы наступающей весной он вместе с другими христианскими королями начал войну против врага христианской веры турка Мехмета (Machmetowi) (которого он до этого несколько раз победил). И доподлинно (za pewne) обещал, что Узун-Хасан сам должен привести пятьдесят раз по сто тысяч своего войска на помощь христианам и для искоренения турок. 5 000 000 персидского войска — больше, чем у Ксеркса. Это посольство было явное, а тайно Узун-Хасан предлагал в жены одному из сыновей Казимира свою старшую дочь, рожденную от дочери трапезундского императора Катерины ¹², а в приданое обещал Грецию и Константинополь, которые сам Узун-Хасан намеревался отнять у турок вооруженной рукой и собственными силами, а дочь обещал выдать замуж сразу. И против венгерского короля тоже обещал помощь людьми и деньгами на войну (naklady wojenne). Но это посольство оказалось напрасным и маловажным и не получило никакого определенного ответа кроме того, что король ответит Узун-Хасану через своих послов. Об этом также Меховский (стр. 328) и Кромер (кн. 28, стр. 603 первого издания и 408 второго).

Глава вторая

Когда король Казимир был на сейме в Петркуве, в середине июня к нему приехали послы от сына, чешского короля Владислава, прося помощи против венгерского короля Матьяша, который, нарушая мир, не переставал разорять Моравию и Силезию. Послал тогда Казимир сыну на военные расходы двадцать четыре тысячи червоных злотых, которые, как свидетельствуют русские и литовские летописцы, позаимствовал из литовской казны. Литва дала королю деньги на венгерскую войну. А против силезских князей, которые тоже совершали набеги на Польшу и держали сторону Матьяша, решено выступить посполитым рушением со всего королевства. И приказал король в середине августа (Augusta) всем съезжаться в Мостов. А как только король отъехал с сейма в Корчин, собираясь оттуда готовиться на войну, ему принесли известие, что татары с царьком Айдаром (Aidorem) ¹³, сыном перекопского царя Хаджи-Гирея (Ecikierejem), движутся в Подолию. Однако король ничего для пользы дела не предпринял. Поэтому семь тысяч татар и эти никчемные безоружные оборванцы (Меховский пишет pannosos), не [встречая] сопротивления, огнем и железом жестоко и до совершенной нищеты (nedznie) разорили все края около Каменца, Галича, Глинян, Дунаева, Гологор почти на сто миль вдоль и на 30 вширь. И очень многих людей умертвили и угнали в неволю, как скотину.

7 000 оборванных татар захватили 100 000 наших. Григорий (Grzegorz), архиепископ Львовский, мужественно отбил их от своего местечка Дунаева, а Свинка, муж чистого сердца, защитил [свой замок] Поморяны всего с шестью товарищами. Наши гнались за ними, но не вовремя (nie w czas), и с величайшей жалостью [смотрели], как на их глазах татары рубили хворых, старых и молодых, и как семь тысяч татар угоняли в неволю сто тысяч (как считают Длугош и Кромер) захваченных [ими] людей.

Учреждение Люблинского воеводства. Тогда же король Казимир учредил Люблинское воеводство, которого до этого не было, отобрав часть повята от Сандомирского воеводства.

Король Казимир [двинулся] против Матьяша. Сразу после этого король в установленное время собрался на силезскую войну и направился в Мостов, но целых шесть недель прождал неспешно стягивавшиеся войска, из-за чего зря пропадало благоприятное время для начала военных действий. Вот так в то время пренебрегали у нас дисциплиной и рыцарской наукой. Потом, когда прибыло тысяч пятнадцать (kilkonascie) ¹⁴ литовского войска и литовских татар, гетманом над которыми был витебский наместник Иван Ходкевич ¹⁵ (Chodkowic), король со всеми силами 26 сентября двинулся в Силезию, имея шестьдесят тысяч вооруженного рыцарского люда, как пишет Кромер, однако Ваповский и Бельский считают сорок тысяч. Похоже, что Кромер прибавляет [к этому числу] литовскую помощь. Вступив в Опольское княжество, [король] взял местечки Кручиборг и Бычину (Cruciborg i Bicine) ¹⁶, а перейдя вброд реку Одру, двинулся к Вроцлаву, узнав, что там его ждет его враг Матьяш.

Наши поразили венгров. Поляки расположились лагерем у Олавы, а когда распустили загоны за фуражом и за добычей, Матьяш, разделив свое войско, сразу перехватил и легко разгромил наших, без толку разорявших окрестные волости, и тем пришлось бежать. Видя это, сразу же подскочили ближайшие литовские татары, поэтому бежавшие поляки остановились, пришли в себя, осмелели и снова схватились с венграми. Узнав об этом, король Казимир тут же послал им на помощь своих дворян с подскарбием Павлом Ясенским, а сам поспешил за ними с другим войском. Когда неприятель увидел, что к полякам прибыли [свежие] силы, враги разбежались и не оглядывались и не останавливались, пока не пришли во Вроцлав. В этой стычке из вражеского войска убита тысяча, а в плен захвачены 60 шляхтичей, знатнейшими из которых были хорват Павел Гугвич и чех Ульрих Перстинский (или Вильгельм, как пишут Длугош и Кромер) и другие паны и воеводы.

Наши безуспешно осаждают Вроцлав. Потом 24 октября чешский король Владислав, из-за которого и затеялось все дело, приехал к отцу Казимиру, имея 20 000 войска, но больше пешего. Поприветствовав друг друга, они двинулись к Вроцлаву, и оба расположили свои войска перед городом, разбив палатки. Однако без мира и без драки (i bez rady i bez zwady) напрасно и никчемно тратили время. Матьяш тоже укрепил свой лагерь под городом у монастыря Святого Винцентия, откуда потихоньку пытался выведать, какие у королей намерения по отношению к нему. Слова Матьяша. Он рвал на себе волосы и часто, вздыхая, говорил: если бы у меня было такое же большое войско, какое против меня привели мои враги, польский и чешский короли, я мог бы легко завоевать весь круг земной (okrag swiata). Но [те] лениво и никчемно всячески тянули время, не делая ничего полезного; наши бестолково шлялись в зажитие (w piczowaniu), при этом очень многие постоянно попадали в плен, так что все вроцлавские башни и тюрьмы были переполнены пленниками. Кроме того, во время сильного ветра загорелся наш лагерь, где погорело очень много людей, военного снаряжения, коней и пятьсот возов, продовольствие и палатки. А Длугош, Меховский и Кромер (кн. 28, стр. 612 издания первого и 410 второго) пишут, что в полусгоревших возах нашли монстранцию (monstrancie) или дароносицу Святых таинств христианской веры Тела Божьего, из-за чего, как предполагают, и случились все эти бедствия.

Хитрость Ольгерда и Кейстута ¹⁷. А Матьяш, видя, что у наших, которых он прежде очень боялся, дела плохи, набрался храбрости и, разделив свое войско надвое, одну его часть послал в Великую Польшу, а другую в Велюнскую (Welunskiej) землю, где венгры огнем и мечом чинили великие беды. Опольские, Глогувские и Кожуховские князья, [действуя] на стороне Матьяша, тоже без отпора разоряли Серадскую землю и Великую Польшу до самой Познани. Сендзивой Чарнковский продал Междуречье. Междуречье (Miedzyrzecе) сожгли, а Междуреченский замок, как пишут Длугош и другие хронисты, чарнковский староста Сендзивой продал за золото, за что на родине был потом казнен. Потом наступила зима, и в нашем войске жестоко пановали великий голод и червоная немочь, так что пришлось заключить с Матьяшем перемирие на два года и шесть месяцев. И вот так наши разъехались, напрасно потеряв время и деньги, и так ничего и не сделав.

Матьяш, по своему чванливому обыкновению, расписал всем христианским государям о своей триумфальной победе, что он поразил двух могущественных королей и что мог бы легко истребить все их войско, но, будучи христианином, решил сжалиться над христианами. А ученые люди, которых он очень любил и щедро жаловал, прославляли его и в стихах, и в прозе. Тогда и Габриель, епископ эгерский (Agrienski), написал стихи, насмехаясь над поляками за их никчемность. Он был убогим итальянским монахом, но благодаря учености (ибо был поэтом) стал епископом, а потом кардиналом.

А Григорий, архиепископ Львовский, ему отписал:

Глава третья

О жестоком поражении турок от Стефана, воеводы валашского.

В 1475 году турецкий император Магомет, когда сделал своим данником мултянского воеводу Радула ¹⁸, помогая ему против Стефана, валашского господаря и польского данника, послал сто двадцать тысяч турецкого войска с татарами и с мултянами для разорения Валахии, желая и Стефана подчинить себе. Но валашский воевода Стефан, взяв в помощь от польского короля Казимира две тысячи конных, а также собрав сорок тысяч валахов и пять тысяч секеев (Czaklow) ¹⁹, которых отобрал было у венгерского короля Матьяша, с этим людом отовсюду тревожил огромное и грозное турецкое войско, используя более хитрость, нежели силу. Валашская хитрость против турок. А более всего достал их тем, что нижнюю землю, куда двигались турки, до этого сам выжег и опустошил, и траву иссушил огнем, из-за чего страдали от голода и они сами, и их роскошные кони.

Стефан поразил сто тысяч турок. А потом завел их в опасное место над озером Раковец у реки Берлад ²⁰ и ударил на них. И там с божьей помощью малым числом наголову разбил сто тысяч турок и татар ²¹. И приказал сжечь трупы убитых, огромные и высокие груды костей которых я еще и ныне видел своими собственными глазами, когда сам ехал к туркам в 1575 году. И в знак его победы стоят там три каменных креста. А уж сколько там пашей, виднейших гетманов, побито и войсковых знамен захвачено более сотни. Всех взятых [пленных Стефан] приказал повбивать на колья, а четверых самых знатных пленников и 36 войсковых знамен, а также часть лучшей добычи, [захваченной] у неприятеля, через своих панов послал королю Казимиру, в то время жившему в Литве.

Благородство Стефана. А венгерский король Матьяш со своей обычной чванливостью писал папе, императору и другим христианским государям, похваляясь своей победой: мол, огромное турецкое войско поразил его гетман Стефан, воевода Валашский (которого он сам боялся). Но Стефан, не возносясь от этой своей победы, по всей своей земле приказал, чтобы никто не смел этой победы приписывать ему, но лишь самому Господу Богу, и целых четыре дня смиренно постился. А чванливому (chelpliwemu) Матьяшу и папе из добычи и пленников послал дорогие подарки.

Насмешка Стефана над турком. И турецкому императору Магомету со знатным послом дары послал, жалуясь на турецких разбойников и изгнанников, которые вопреки султанской воле чинили великие беды его земле, о чем его императорская милость не ведал и им такого не приказывал. Он их покарал, но претензий не имеет, а только просит, чтобы выдали и тех, которые сбежали на земли вашей императорской милости.

Турецкий султан, распаленный этим посольством после своего поражения, посадил послов в тюрьму, но, поняв, что поступил недостойно, так как послы у всех народов неприкосновенны (ma pokoj i miejsce), отпустил их босыми, все у них отобрав. Об этом Длугош, Кромер (кн. 28, стр. 614 первого издания и 411 второго), Бельский (стр. 279), Герборт (стр. 326 и далее) и Меховский (кн. 4, гл. 70, стр. 339), восхваляя его, с удивлением пишут так: O Stephanum! virum admirabilem etc. О, Стефан! Муж дивный и частыми победами над турками славный, который на нашем веку первым из христианских владык одержал над ними столь славную победу.

Кафа взята. В том же 1475 году турецкий император Магомет благодаря измене и сдаче подкупленных золотом предателей итальянцев завладел великим и славным городом Кафой или Феодосией, расположенным над Понтийским морем в Таврике или Перекопе, которым тогда владели генуэзcкие итальянцы (Genuensowie Wloszy). После взятия Константинополя этот город защищался от турок 24 года. [Турки] всю [здешнюю] знать вместе с женами и детьми, а также с изменниками итальянцами переселили в Константинополь, изменников осудили на казнь, а простой люд оставили на своих местах, наказав [лишением] половины имущества. И только один корабль, на котором было полтораста прекрасных и статных молодых людей из Кафы, отобранных для срамных дел турецкого тирана, [вместе с другой] дорогой добычей попал в руки валашского воеводы Стефана. Захвачен перекопский царь. Там же в Кафе Магомет вместе с двумя братьями захватил перекопского царя Менгли-Гирея, который, как ближайший сосед, ради безопасности с поля перебрался за итальянские стены ²².

Итальянцы предали. Так знатный генуэзский город Кафа благодаря его сдаче живущими в нем итальянскими изменниками был захвачен турецким императором Магометом вместе с другими окрестными замками. Узнав об этом, кафинский епископ Симон (как свидетельствует летописец), который в то время был в Киеве, ища помощи у киевского воеводы Мартина Гаштольда, прямо за столом внезапно умер от горя и похоронен там же в Киеве.

Белгород взят. А Магомет прямо от Кафы пошел к Белгороду Валашскому, который лежит над устьем Днестра, впадающего в Понтийское море, и взял его тоже благодаря сдаче. А валашский воевода Стефан, видя, что [его силы] не равны [силам] императора Магомета, залег в лесах и горах, укрепив замки. А когда это известие внезапно пришло в Польшу, там все были встревожены так сильно, как будто турки уже разоряли Подолию и Русь. А валашский воевода Стефан (как пишут Кромер и Ваповский), как только турецкое и татарское войско отступило, Белгород отбил и турецкий гарнизон в нем вырезал. В том же году из-за разлива Вислы было столь жестокое наводнение, что краковские пригороды Казимеж и Страдом вода залила так, что в костелах доходила до вершин алтарей. Тогда же в Серадзской и в Лещицкой земле, а также в Мазовии господствовало великое множество саранчи, так что не только луга и пашни, но и кору с деревьев объедала, и через ее густые рои едва пробивалось солнце, так что будто бы облако заслоняло небо, как пишут Кромер и Меховский (кн. 4, гл. 71, стр. 341).

А король Казимир потом отправил в Познань в жены баварскому князю Ежи (Jerzemu) ²³ старшую дочку Ядвигу с объявленным приданым в тридцать две тысячи злотых, к которой выехал не только возлюбленный, но и император Фридрих с курфюрстами и с тысячей конных.

Вскоре после этого от персидского короля Узун-Хасана к Казимиру приехал другой посол, Исаак из Трапезунда, прося, чтобы [король] весной отправился против турецкого императора Магомета, обещая полное изгнание (gruntowne wygladzenie) турок из Греции и из Азии. Его ласково выпроводили; также [он] объезжал и других христианских государей, но мало преуспел.

А когда король проводил в Люблине сейм с поляками и литовцами, Стефан, валашский воевода, непрерывно слал к нему послов одного за другим, прося короля о помощи против турок, ибо Магомет собирал у Адрианополя огромное войско [для похода] на Валахию. Литовские паны призывали (как Кромер пишет: et suadebant quidem Lituani etc.), чтобы король всеми силами защищал от турок такой мощный и важный для Литвы и Польши бастион, как Валашская земля. Ведь если его без толку потерять либо отдать на съедение, то как бы в конце концов не пришлось с великими опасностями защищать и собственное государство. Но все это не расшевелило короля, хотя об этом совещались целых пятнадцать дней.

А в 1476 году турецкий император Магомет вторгся в Валахию с большим войском турок и татар. Валашский воевода Стефан вышел против него; сначала счастливо поразил татар, а потом ударил на турок, когда они переправлялись через Дунай. И хотя был побежден их множеством, однако, отбиваясь, ушел, потеряв не более двухсот своих ²⁴, а потом из укромных уголков донимал турок. А турки, повоевав Валахию до самого Хотина, вторглись в Подолию и спалили несколько деревень. Узнав об этом, Казимир сразу же поднял русскую, подольскую и бельскую шляхту, но наши долгое время стояли лагерем около Каменца, без короля идти за границу не хотели, но и домой воротиться не смели и причинили Подольской земле не меньше бед, чем неприятель. Наконец, Казимир двинулся из Корчина в Белз, своей особой укрепил сердца своих и устрашил турок. Но турки без промедления вышли из Валахии, ибо галеры и корабли, на которых везли пушки и другие приспособления для взятия замков, а также янычар императора Магомета, почти в то же время были разметены бурными ветрами и потонули в Черном море. Бахвальство Матьяша. А венгерский король Матьяш расписал в письмах, бахвалясь, что турки бежали из Валахии, как только он собрался на них [в поход]. Дурачь и получай деньги ²⁵. По этой причине папа, итальянские города и князья дважды посылали ему по сто тысяч злотых золотом (sto tysieci zlotych w zlocie) ²⁶ в помощь против турок. Вот тебе и слава. Вскоре после этого турки c боснийцами захватили пять замков над Дунаем в Венгрии и разорили все окрестные славянские (Slawienskie) и валашские края, из-за чего итальянцам некстати открылись ложь и напрасная похвальба Матьяша.

Вскоре после этого валашский воевода Стефан в 1477 году мултянскую ²⁷ землю разорил и захватил мултянского воеводу Радула или Дракула, которого выдали горожане Брашова. И, поразив и изгнав турецкие гарнизоны, поставил мултянским воеводой Цепелюша (Cypulisse), одного из своих панов радных ²⁸.

Глава четвертая

О взятии у литовцев Новгорода Великого московским князем Иваном Васильевичем.

Год 1477.

Река Шелонь. Московский князь Иван Васильевич, муж великой доблести, собрав большое войско, двинулся под Новгород Великий Литовский ²⁹, а новгородцы, не дожидаясь его внутри стен (w zamknieniu), построились и завязали с ним битву у реки Шелони (Solony), как пишет Герберштейн. Но, побежденные множеством Москвы, побежали в город, который московский князь Иван взял благодаря беспечности литовцев и короля Казимира, а также плохому гарнизону. И триста виднейших горожан отправил на казнь, все их огромные и богатые имения отобрал и всех остальных горожан обобрал, вернув каждому только треть его добра. И ограбил сокровищницу архиепископа или митрополита новгородского, наполненную золотом, серебром, жемчугом, драгоценными каменьями и всеми видами богатств, собиравшимися в течение многих лет. 300 возов трофеев из Новгорода. Одного только золота, серебра, жемчуга, дорогих каменьев и ценностей вывез из Новгорода в Москву триста возов, а возов, полных одежды, посуды и других вещей, было без числа.

Татарская неволя московских князей. Этот Иван Васильевич, хотя и вступил после своих предков [во владение] обширным государством, но был в татарской неволе и под игом (pod holdem) тех татар, которые жили на Волге. И каждый московский князь так жестоко был ими приневолен, что когда послы или гонцы татарские приезжали в Москву за данью или по какой другой надобности, сам великий князь должен был пешим выходить к послам и с великим поклоном и челобитием подавать сидящему на коне татарину кубок кобыльего молока (которое у татар является любимейшим напитком). А если какая капля капнет на конскую гриву с татарских усов или из кубка, то великий князь должен ее слизнуть. Толмачу же, читающему ханские письма, подстилал для сидения шат отборнейших соболей, а сам стоял со своими советниками. А потом, бия челом, падал на колени и коленопреклоненным слушал письма. И не мог отказать тирану ни в какой услуге, даже если тот прикажет ему идти войной против собственных друзей христиан — он должен все это исполнить ³⁰.

Иван Васильевич, муж великого сердца и воинственный рыцарь, из-за чего справедливо и прозван был Великим, не мог терпеть столь жестокой и тяжкой неволи, и по наущению гречанки жены ³¹ освободился от нее. А также некоторых порубежных и соседних русских князей убедил подчиниться своей воле — более хитростью, нежели силой. А также захватил много замков, издавна служивших Литве ³².

Обычная дань Литве от Великого Новгорода. Расширив свою державу на запад, захватил и Новгород Великий, обширный и людный город, богатейший и славнейший купеческими складами со всех северных стран. А до той поры [Новгород] ежегодно платил великому князю Литовскому сто тысяч червоных злотых, как свидетельствуют Ваповский и Бельский, или рублей (rubli), как пишут Длугош и Кромер. О чем Длугош, Меховский (кн. 4, гл. 27, стр. 343), Кромер (кн. 29, стр. 632 первого издания, стр. 422 второго), Бельский (издание 2, стр. 281), Герборт (кн. 17, гл. 9, стр. 33), Ваповский и прочие ³³. Но русские и литовские летописцы дань с Новгорода Великого, о которой мы написали выше, считают так: с Новгорода Великого литовской казне (do skarbu) отсчитывали десять тысяч червоных злотых деньгами и отдавали сто больших немецких фризов ³⁴. Из чего следует, что новгородцы владели Лифляндской землей, где у Нарвы есть порт, как свидетельствуют и московские хроники и московские хроники ³⁵, откуда и получали из заморья фризов в качестве дани (za dan) и отдавали их литовским князьям в счет платежа (w tribucie). И, кроме того, рысей (rysiow) сорок сороков, соболей, кун, лисиц, чернобурых лисиц (marmorkow), волков и всякого вида мехов, каждого по сорок сороков. Псковичи же платили половину этой дани, то есть по пять тысяч червоных злотых, по 50 фризов и по 20 сороков мехов каждого вида.

Вознесенный такой несказанной добычей и овладением столь славным городом, Иван Васильевич замахнулся (mysl swoje nasadzil) на все русские и литовские земли и княжества, видя, что Казимир занят другими делами в далекой Польской стороне. Но литовские паны непрерывными посольствами его сразу же призвали.

Казимир напрасно [приехал] в Литву. Итак, заключив мир с венгерским королем Матьяшем, приняв от прусского магистра Мартина присягу, от которой тот уклонялся, и передав дела Короны епископу Яну и Якубу Дембиньскому, каштеляну и старосте Краковскому, а также сандомирскому каштеляну Павлу Ясенскому, сам с королевой и королевичами спешно поехал в Литву. И там, разбирая литовские дела, дольше обычного жил в Вильне. И сразу же послал своего дворянина Стрета к заволжскому царю Ахмату (do Sachmata), прося его о помощи против московского [князя].

Река Угра. Тогда заволжский царь с великим войском своей орды двинулся на московские земли и расположился на реке Угре. И хотя литовские паны наилучшим образом (как пишет Длугош) ³⁶ советовали добиваться возвращения своего войной, однако король желал мирно решить дело с жестоким князем Московским, видя его столь могущественным и возвысившимся приобретением великих богатств и соседних земель, а также [располагавшим] бесчисленным множеством рыцарства, постоянно упражнявшегося в войнах и уповавшего на свои силы воспоминаниями о прошлых победах. А своих никчемных и изнеженных долгим бездельем наемных людей, которым велели идти на войну против столь могущественного неприятеля, он в то время не мог так быстро привести из Польши и из других соседних стран. Поэтому Казимир заключил с московским князем перемирие на несколько лет, а Новгород Великий и несколько русских княжеств, оторванных от Литвы, так и пропали.

А царь Заволжский стоял на Угре, не малое время дожидаясь королевских указаний (nauki). Потом князь Московский дал царскому гетману князю Темиру (Timiru) большие дары и всяческие подарки, и особо отослал царю великие дары, которые Москва задерживала в течение нескольких лет ³⁷. Царь, не имея известий от Казимира и уговариваемый своим гетманом Темиром, воротился в свое царство, где его зарезал его гетман Темир (Тymir) ³⁸ за подарки великого князя. А король Казимир отъехал в Польшу.

Но относительно времени и причин отъезда короля Казимира из Литвы в Польшу Летописец Русский ошибается, сообщая, что как только умер чешский король Иржик, чешские паны послали к нему, прося, чтобы дал им на Чешское королевство сына Владислава. Поэтому Казимир, отложив литовские дела и войну с [князем] Московским, по совету польских панов поехал в Польшу, собираясь отправить сына за чешской короной, и прочее. Но все это [истине] не соответствует, ибо чешский король Иржик Подебрадский умер в 1471 году, а на его место в Праге сразу же был коронован Владислав, сын Казимира, как об этом нами рассказано выше. А московский [князь] взял Новгород потом, в 1479 году. Вот так летописец ошибся на восемь лет, выдавая предыдущее за последующее.

Глава пятая

О поражении ста тысяч турок от Стефана Батория, воеводы семиградского

В том же 1479 году, на святого Галла (Gawle) ³⁹, осенью, сто тысяч турецкого войска, гетманами над которыми было пять пашей (baszow), имея с собой вспомогательные полки Мултян ⁴⁰, вторглись в Семиградскую землю и расположились лагерем у города Собина или Сибина ⁴¹. [В ответ] на насилие воевода Иштван (Istphan) ⁴² Баторий, собравшись со своим войском, двинулся против язычников, которые, полагаясь на свое множество, окружили его со всех сторон. Стефан (Stephan) Баторий, видя, что ему трудно будет устоять в битве и трудно соединиться с двумя другими венгерскими полками, прибывшими от короля Матьяша, все же [успел] известить их о своей вынужденной битве с турками. Солдаты и все рыцарство Батория добровольно пообещали, что будут все заодно и все поклялись, что скорее умрут, чем побегут. Битва венгров с турками. Потом Баторий велел дать сигнал к бою. Развернув знамена, громко [затрубив] в трубы и ударив в бубны, обе стороны сошлись в жестокой битве, длившейся почти три часа. Венгры, теснимые множеством турок, уже начали было уступать, и Баторий едва удерживал их: одних честью просил, других лаял, напоминая им о недавно учиненной взаимной клятве. В этот момент два оставшихся полка, где были дворяне короля Матьяша, а также австрийцы (Racowie), которых с гетманом Яксичем и с князем Павлом ⁴³ было девятьсот, стремительно наскочили и на быстром скаку ударили в бок врагу. Турки от неожиданности растерялись, повернули коней, какое-то время оставались на месте, а потом, тревожимые и теснимые, обратились в бегство. 90 000 турок полегли убитыми. И, бегущие, потерпели там страшное поражение, ибо в живых не оставили никого, кроме пятидесяти знатнейших, захваченных венграми. В то время в разных местах и на поле боя турок полегло девяносто тысяч ⁴⁴ убитыми, ибо венгры гнали их от Сибина до мултянского города Джурджу над рекой Бузов (Buzowe). В 1575 году, когда я ехал там к туркам, [место] этого побоища показывали мне сами мултяне, слышавшие об этом от своих дедов.

В то время эту славную и достойную памяти на все времена победу над турками Стефан Баторий преподнес венгерскому королю Матьяшу, который сам тогда лежал в Венгрии, почти обреченный на смерть подагрой (pedogra), так что народ везде твердил, что якобы уже умер. Но [Матьяш] показал немцам, что жив, когда на следующий год [руками] Томаша Тарча повоевал австрийскую землю. Об этой славной битве и победе Батория над язычниками [пишут] венгерские хроники, особенно Бонфиний, а из наших Меховский (кн. 4, гл. 72, стр. 343), Кромер (кн. 29, стр. 632 первого издания, [стр.] 423 второго издания), Герборт (кн. 17, гл. 19, стр. 331) и прочие ⁴⁵. Этот год и несколько следующих лет, как свидетельствует Кромер, а Летописец [пишет] семь лет, король Казимир, будучи уже дряхлым и старым, с королевой и сыновьями провел в Литве, забавляясь охотой, которую очень любил. Умер Длугош. В Польше и Литве, поскольку со всех сторон был мир, в те времена не происходило ничего достойного описания ⁴⁶, только в 1480 году умер учитель сыновей Казимира, краковский каноник Ян Длугош, когда должен был вступить [в должность] архиепископа Львовского ⁴⁷. Он написал на латинском языке пространную Польскую хронику до самого момента своей смерти, а также описал положение польской земли ⁴⁸. Хотя [его книга] из-за зависти так и не вышла в свет ⁴⁹, но в этой нашей Хронике я следовал ей, как правдивой и подробно написанной, по [изложениям] Кромера и Меховского ⁵⁰.

Моровое поветрие в Польше. Потом, в 1482 году, в Малой и в Великой Польше господствовало сильное моровое поветрие, занесенное в Краков из Венгрии, из-за которого померло великое множество людей. Святой Симон из Липнице. В то время в Кракове умер и Симон из Липнице, святой жизни проповедник бернардинского ордена. Рассказывают, что у его гроба исцелились многие больные.

Умер Казимир С[вятой]. A в 1483 году в четверг наступающего поста князь Казимир, второродный сын королевский, расстался с этим светом в Вильне и похоронен там же, в часовне костела Святого Станислава. Отец подобающим образом обставил его погребение, могила же прославилась засвидетельствованными благочестивыми чудесами. Говорили, что он провел свою жизнь в такой чистоте, что, когда врачи рекомендовали ему жить половой жизнью (concubitum), если хочет быть здоров, отвечал, что готов скорее умереть, нежели нарушить чистоту обета безбрачия. Таким обходительным он был до вечного благословения, но в одной из венгерских войн, отбитый Матьяшем, убедился в непостоянстве и пустой обманчивости этого мира.

Шафранец разбойничает. Тогда же без короля в Польше умножились своевольничания, так что знатная шляхта попросту жила грабежами и разбоем. [Один] из них, Кшиштоф Шафранец, [шляхтич] знатного рода и пожалованный большими имениями, собрав очень много разбойного люда (lotrowstwa), из своего замка Песчаная Скала (z Pieskowej Skaly) разбойничал на проезжих дорогах (dobrowolnych goscincach). И немало богатых и знатных краковских купцов, ехавших на Люблинскую ярмарку, в Зборовке, близ Вислицы, побил и пограбил, из-за чего был вызван [на суд]. Шафранец казнен. А когда не внял вызову, был окружен в местечке Сарчове (Sarczowie) Серадзской земли, схвачен и по приказу короля казнен в Кракове. После этого дороги стали спокойнее.

Чешские междоусобицы. А в чешском королевстве в то время были жестокие внутренние раздоры, ибо еретики, перебив и разогнав священников, начали бунтовать против светских панов и против самого своего короля Владислава, сына Казимира. И король, видя опасность для собственной жизни (zdrowia swego), вынужден был уехать в Кутную Гору (w gory Kutnenskie), а разбушевавшиеся простолюдины жестоко избили сенаторов или ратманов Старой и Новой Праги и разграбили монастыри.

Умер турецкий император Магомет. Турецкий император Магомет тогда добывал Родос, но, с позором отбитый, вторгся в итальянскую Апулию и разрушил там Вьесте (Bestia) и несколько других городов, а славный портовый город Отранто (Hidrunt) занял турками. А потом, когда с войском двинулся в Сирию, в Никомедии умер ⁵¹. После его смерти турки разделились на две части и вели внутренние войны, ибо одни были за старшего сына Баязета, а другие за младшего Селима ⁵². Поэтому Альфонс, сын неаполитанского короля, отнял у язычников Отранто.

Глава шестая

О присяге Стефана, преславного воеводы валашского, королю Казимиру и о его битвах с турками

Турки повоевали Валашскую землю. В 1484 году турецкий император Баязет (Bajazet cesarz) ⁵³, вступив на престол своего отца Магомета, с великим войском землей и морем двинулся на Валахию, желая отомстить Стефану за отцовы кривды, поражения и посрамления. Он занял портовые замки Килию и Белгород, хотя и с большими своими потерями, и всю Валашскую землю разорил, но не захватил, как ошибочно пишет Иовий. Ибо воевода Стефан, видя, что [его силы] неравны турецкой силе, залег в горах и в лесах, везде урывками донимая турок. Потом на другой 1485 год, как [пишут] Меховский, Кромер и Ваповский, а от сотворения мира 6994, как свидетельствуют русские летописцы ⁵⁴, послал к королю Казимиру, прося его о помощи против турок и обещая принести ему присягу в вечном подданстве и покорности [вместе] со своими потомками. Казимир не захотел упускать такой случай, чтобы заполучить себе в подданство такого монарха, который часто наносил туркам, татарам и венграм великие поражения, а прежде освободил его от действующей присяги и в начале осени двинулся ко Львову. Король Казимир против турок. И по его приказу в Коломыю прибыла вся русская и подольская шляхта, а также очень много польских и литовских панов, нарядно украшенных, на конях и при оружии, так что всего конного войска, годного для войны, тысяч двадцать было. Ведь в то время Formidabile erat Turcis nomen Polonorum, как пишет Кромер: страшно было туркам имя Польское.

В Коломые Казимир расположился лагерем на широком поле, а Стефан в назначенный день приехал к королю с несколькими тысячами конных, с панами и с боярами. Но только он один коронными и литовскими панами радными был учтиво препровожден в шатер, в котором король восседал на троне (majestacie) в короне и в королевском уборе. И там воевода Стефан, держа в руке знамя с валашским гербом ⁵⁵, учтиво поклонился королю, упал на колени и бросил знамя ему под ноги. И с обычными церемониями поклялся, что вся Валашская земля всегда будет верна и послушна польскому королю Казимиру и его наследникам, польским королям. И никакого другого господина, кроме него, не знать, со всеми силами быть готовыми ему на помощь против каждого врага, и ни мира, ни войны не объявлять без королевского приказа. Потом король поднял его с земли и поцеловал, усадил за стол [вместе] с тринадцатью виднейшими валашскими панами и довольно учтиво чествовал.

Стефан выгнал турок из Валахии. Наконец, [Стефан] отъехал в Валахию, одаренный на дорогу подарками и взяв от короля в помощь против турок три тысячи отборных конных, гетманом над которыми был Ян по прозвищу Поляк, хотя Летописец свидетельствует, что с этим людом король послал было своего сына Яна Ольбрахта. С этим подкреплением Стефан очень часто мужественно поражал турок и великие их войска побивал, так что выгнал их из Валахии и искоренил, и турецкий император долго его не беспокоил.

Князь Тверской [приехал] в Литву. В том же году король Казимир, как свидетельствует летописец, приехал в Литву, где к нему прибежал Михайло Борисович, великий князь Тверской ⁵⁶, а его Тверское княжество (Twierzyca) покорилось московскому князю Ивану Васильевичу. А из того княжества, как пишет Герберштейн, на войну обычно выходило сорок тысяч конных.

В том же году месяца мая 21 дня выпал большой снег до голени и были в Литве великие холода. А потом король Казимир пробыл в Великом княжестве Литовском семь лет, не выезжая, так как в Литве жил охотнее, чем в Польше, из-за роскошной охоты и различного зверья, ибо был заядлым охотником.

Потом в 1489 году король Казимир, узнав, что татары с большим войском жестоко воевали русскую и подольскую землю, отправил против них своего сына Яна Ольбрахта с отборным коронным рыцарством, к которому прибыла также литовская, русская и подольская шляхта. Татары с добычей и пленниками уже уходили в Орду, разделившись на два больших отряда. Узнав об этом, Ольбрахт (Albricht) сначала пошел на первый отряд, а в нем было, как пишет Ваповский, пятнадцать тысяч конного люда. Наши ударили на них с великой смелостью, поразили язычников наголову и отбили добычу и пленников.

Ян Ольбрахт поразил 25 000 татар. Потом Ян Ольбрахт пошел на других, которые шли позади, и внезапно стремительно окружил [татар], не ожидавших [нападения]. И там поганых, которых было десять тысяч, кололи, били, рубили, как скотину. Со своим рыцарством он погромил их до [полного] истребления, почти полдня потратив на их избиение, так что с каждого шел пот от трудов. В этом отряде один [татарский] царь пал убитым, а другой бежал.

Это поражение язычников было над рекой Саворуном или Сафраном ⁵⁷, где она в Буг впадает.

Литовцы поразили 9000 татар. Зимой татары, мстя за это свое поражение, вторглись в Подолию. Но литовцы и подоляне, а также волынцы, быстро собравшись, с Божьей помощью поразили их, ибо [они] не могли убежать из-за большого снега, и так их на поле осталось девять тысяч. В то время Ян Ольбрахт из-за своей выдающейся отваги в рыцарских делах (хотя и не участвовал в той последней битве, которую выиграли литовцы) начал быть в славе и в милости не только у рыцарей, но и у пленных (wiezniow), которые славили его мужество, мудрость и расторопность.

Тогда же король Казимир заключил мир с турецким царем Баязетом через Миколая Фирлея, который потом был коронным гетманом ⁵⁸.

Глава седьмая

О войне и мире между родными братьями Казимировичами:

Яном Ольбрахтом и чешским королем Владиславом, о переметывании северских князей от великого княжества Литовского к московскому князю и о смерти короля Казимира.

Матьяш, король венгерский, в 1490 году разорив и покорив Австрийскую землю и взяв у императора Фридриха главный город Вену, когда добывал Новый Город, умер от апоплексии [59]. Этот император Фридрих был такой воинственный, что флорентийские итальянцы в насмешку (na raku) [60] изображали его с такой надписью: Tendimus in latium (Следуем в Рим), смеаясь над его никчемностью. После смерти [Матьяша] венгерские паны разделились на различные партии относительно избрания нового короля; ибо одни выбрали польского королевича Яна Ольбрахта, а другие, которых было больше, быстро призвав его брата Владислава, короля Чешского, короновали его в Буде. Узнав об этом, Ян Ольбрахт по совету и на средства своего отца Казимира, короля Польского и великого князя Литовского, сразу же собрал под коронными знаменами двенадцать тысяч войска и в июне месяце выступил из Кракова в Венгрию. А когда прибыл в Пешт, обнаружил, что и сам город, и дунайские берега уставлены пушками (osadzone strzelba). Отступив от Пешта по совету своих [людей], потом осадил Кошице (Koszyce), а затем взял города Шариш (Saris), Эперьеш (Operiasz) и Сибинов (Sibinow) [61], а Кошице обстрелом и штурмами добывал всю осень и до середины зимы. А когда кашичанам надоела эта осада, они послали к королю Владиславу — просить о помощи. Тогда король Владислав с войском двинулся к Кошице (Кашше) против брата. Но венгры, видя, что Ольбрахт с поляками стоит крепко, стали уговаривать такими речами: чешский король Владислав пусть будет королем всей Венгрии, как законно избранный и коронованный, а Ольбрахту уступит Глогувское, Кожуховское и Вроцлавское княжества в Силезии и другие уделы (dzierzawy), которыми до этого владели князья Жаганьские, причем он сразу же будет введен в полное владение этими землями (panstwa) поляком, глогувским старостой. Ян Ольбрахт согласился на силезские княжества. Итак, королевич Ян Ольбрахт отступил от Кашши на Эперьеш (Aperiasz), а венгры тоже разъехались. Отец сам ссорил сыновей. А когда из-за недостаточно мудрых советов и по указаниям отца (который его на это подбивал, обещая прибыть ему на помощь с большим польским, литовским и татарским войском) Ольбрахт разорял в Венгрии все окрестные волости, его брат король Владислав, побуждаемый частыми жалобами своих [людей], послал против Ольбрахта восемнадцать тысяч (как пишет Кромер, а Бельский считает двенадцать тысяч) пеших и конных, [командовать] которыми поставил семиградского воеводу Стефана Батория [62]. А у Яна Ольбрахта в его войске было едва четыре тысячи солдат, как пишет Кромер, а Меховский (кн. 4, стр. 235) считает, что только две тысячи. Однако, нимало не тревожась по поводу множества наступающего неприятеля, [Ян Ольбрахт] призывал своих, чтобы храбро и не без мести сражались, как и пристало мужам достойным (potciwym) и могучим. Лучше принять славную смерть, чем позорно бежать или прятаться и допустить, чтобы нас перебили, как скотину.

Битва Ольбрахта с огромным войском брата Владислава. И первого января 1492 года вывел их в поле. А когда трубы с обеих сторон дали сигнал к бою, оба войска сошлись врукопашную. Тут солдаты Ольбрахта [63] проявили свое мужество и отогнали назад первый неприятельский полк, но, побеждаемые их множеством и потерявшие многих знатных мужей, отступили. Под Ольбрахтом убили трех коней в бою. Потом королевич Ольбрахт, когда долгое время тщетно пытался направить ход боя и привести своих [людей] в порядок, когда в горячке боя под ним убили двух коней, а третьему, на которого он пересел, пропороли брюхо, сам еле уехал в Эперьеш. И два чеха, которые погнались было за ним, когда солнце уже садилось, его там едва не поймали, ибо во мраке ночи он отбился было от своих. А когда он отбивался от чехов, его меч переломился надвое. У Ольбрахта сломался меч, как у Турна, когда [тот] бился с Энеем [64]. И уже нечем было обороняться, пока Крупский не подал ему меч, которым он сразу поубивал обоих врагов чехов. Шляхтич Крупский. Польских и литовских солдат спасла ночь: много их убежало.

Мужество Ольбрахта. Потом Ольбрахт наскочил на других венгерских гусар, которые его окружили, и вступил с ними в переговоры. Хитрость. А его разбегавшиеся солдаты, узнав его по голосу, пробегали один за другим между венграми с криками: «Бей! Убивай! Бей! Убивай!». Сами убегали, а на словах [как будто бы] догоняли. Из-за этого венгерские гусары (husarze), ночью ошибочно подумав, что наших было больше, бежали, оставив королевича Ольбрахта. И вот так, спасшись из этих двух опасных трясин (toni), он убежал в Эперьеш со своими [людьми], которых при нем было немного.

Владислав, король Чешский и Венгерский, узнав об этом, радовался не столько победе, сколько тому, что его брат уцелел. И, послав к нему, учинил такой мир, что Ян Ольбрахт получает в Силезии города Великий Глогув, Кожухов, Шпротаву, Зелену Гору, Свебодзу, откуда свебодзинское сукно, Гиуре (Giure), Сциняву, Опаву, Карнов, Тоско, Бытом, Свитленице и Козле с замками и со всеми волостями, которыми может вместе со своими детьми владеть столько времени, сколько будет оставаться королем. И договорились об этом между собой и утвердили с обеих сторон печатями.

Северские князья переметнулись к Московскому [князю]. Ян Ольбрахт приехал в Краков, откуда не выезжал до отцовской смерти, ибо король Казимир жил тогда в Литве, решая с литовскими панами военные вопросы: как отобрать у Московского [князя] владения, которые тот оторвал от Литвы. Ибо как только [он] завладел Новгородом Великим, северские князья, ведущие свой род от великих князей Литовских, от Ольгерда, пристали было к великому князю московскому Ивану Васильевичу, хотя обижены были по пустяковому делу. Когда они приехали в Вильно к королю Казимиру, их некоторое время не хотели впускать в его покои. А когда один из них упрямо попытался войти, привратник (odzwierny) прищемил дверью и сломал ему палец на ноге. И хотя привратника за это казнили, гнев этих князей не мог быть этим ублаготворен, и поэтому из Вильна они поехали прямо к московскому князю и подчинились ему вместе со своими княжествами. Может быть, это и было [главной] причиной их переметывания, но скорее то, что видели пренебрежение к себе [со стороны] литовских панов, богослужение и церковные обряды у них были разные, а с Москвой совпадали. И когда подвернулся случай (taka pogode majac) и появился подходящий повод, они тут же учинили то, что уже давно задумали. Это и было причиной войны Казимира против московского [князя].

Но еще более он был распален желанием возвести на венгерский престол сына Ольбрахта, как только узнал, что его поразил Владислав, другой его сын, на которого [Казимир] гневался, ибо тот не был благодарен за его благодеяния. Недовольный этим соглашением, он заключил перемирие с московским князем, а сам хотел возобновить с сыном [Владиславом] венгерскую войну и отомстить за посрамление Ольбрахта. И двинулся из Вильна, намереваясь устроить свадьбу своей дочери Анны, просватанной за князя Богуслава Щецинского, и одновременно оказать помощь Подгорской и Подольской Руси.

Волошин Муха, второй Подкова [65]. Ибо в то время некий Муха из холопского рода, собрав десять тысяч валахов и руси с Покутья, разорял Русь и Подолию. Миколай Ходецкий, прозванный Земелька, муж дельный и хорошо смыслящий (biegly) в рыцарских делах, со служилым польским людом Божьей милостью [Муху] поразил и разгромил все это холопство. Сам Муха потом пойман русской шляхтой [с помощью] некоей русинки, которую любил, привезен в Краков и окончил свою жизнь в тюрьме [66].

А король Казимир вскоре после пасхи (Wielkiej-nocy) того же 1492 года, за один день, как пишет Кромер, приехав из Вильна в Троки, захворал. А потом был из Троков перевезен в Гродно, и там на него напала червоная немочь, от которой ему день ото дня становилось все хуже. И когда доктора не могли его вылечить, бернардинцы лечили его черствым хлебом и печеными грушками, из-за чего начал пухнуть. И спросил своего доктора Якуба Залеского, есть ли у него какая-либо надежда на выздоровление. Смелый ответ Казимира, когда собрался умирать. А когда [тот] ему ответил, что он не выживет, сразу, как неустрашимый боец, сказал: «Ну, значит, умереть!». И вот так, благочестиво причастившись Святых таинств (Sacramenta Panskie), составил завещание, и в особом тайном укрытии указал сто тысяч червоных злотых, которые разделил меж сыновьями. Хоть и постоянно воевал, а все-таки 100 000 червоных злотых оставил. А литовских панов с плачем просил, чтобы на великое княжение литовское взяли себе его сына Александра, на что [те] дали согласие, видя и помня его достойные дела и любовь к себе.

Завещание Казимира. А от коронных панов он также потребовал, чтобы короновали на королевство [Польское] его другого сына, Яна Ольбрахта. И венгерского и чешского короля Владислава, а также будущего польского короля Яна Ольбрахта обязал, чтобы своего младшего брата Сигизмунда не оставляли, а дали ему какой-нибудь удел между своими владениями. Умер в Гродненском замке в четверг седьмого дня месяца июня, за неделю перед Святками [67], как пишет Меховский, а Летописец считает, что за неделю до Божия Вступления (Wstapienia) [68].

Погребение Казимира. Потом с почестями отвезен в Краков литовскими и коронными панами, и там одиннадцатого июля (Lipca) погребен в замке у Святого Станислава в мраморном гробу, который сам было и соорудил (zbudowal), с обычными церемониями и с великой помпой, организованной королевой Эльжбетой с сыновьями, епископами и с коронными и литовскими панами.

Внешность и обычаи Казимира. Росту был высокого, стройный, с лицом длинным и сухощавым, на голове лысина, при разговоре шепелявил. Обычаев был простых, увлекался очень охотой на всяческого зверя и птицу, и поэтому жил больше в Литве. А когда из Литвы послал большие подарки чешскому королю, сыну Владиславу, а рыбницкий князь отнял их у послов, а потом, видя, что дурно поступил, стал просить милости и прощения у Казимира, [тот] всего и сказал ему: «Пусть только собак вернет, а остальные подарки пускай себе забирает». Точно так же поступил император Вацлав [69], когда у него сгорел один богатый замок. Он только спросил: «А пивной погреб с пивом уцелел?». Наш был человек! [70] Не важничал (nie pyszny), трезвый, ибо вина, пива и меду не пил, расточительный и не расчетливый (utratny, nie budowny). В бане всегда хлестался веником, привычен к труду, терпеливо сносил холод, ветер, дым, палящее солнце, и во всем был похож на своего отца Ягеллу. Необычайно любил свою жену Эльжбету, и она его тоже. Оставил тринадцать потомков: шесть сыновей и семь дочек, о рождении и браках которых смотри у нас [ниже] по порядку.

С ы н о в ь я

К о р о л е в н ы

Три солнца. Перед смертью Казимира на небе появились знамения: после середины декабря на юге видели три солнца. Потом почти два месяца [на небе] держалась комета. Казимир царствовал 45 лет, достигнув шестидесяти четырех лет своего веку.

Татары поражены. В том же году Владислав Казимирович поразил великие войска турок, совершавших набеги на Боснию и венгерские границы, и снял осаду с Салашиц (Salaczic) [72].

Комментарии

1. Ян Шемиот (Siemiot) герба Лебедь — сын жмудского каштеляна (1566-1570) Мельхиора (Малхера) Станиславовича Шемиота и брат жмудского подкомория (1582) Вацлава Шемиота. Смотри примечание 77 к книге девятнадцатой.

2. Смотри примечание 41 к книге девятнадцатой.

3. Длугош пишет: Винцентий, [епископ] Хелминский. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. V, ks. XII. Krakow, 1870. Стр. 522.

4. Длугош пишет: старший краковский каноник Ян Длугош, имея в виду самого себя. Длугош и в самом деле был учителем королевских детей. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. V, ks. XII. Krakow, 1870. Стр. 522.

5. Длугош перечисляет этих князей поименно.

6. Владислав II Ягеллон был избран чешским королем 27 мая, а коронован в Кутной Горе 22 августа 1471 года.

7. В Польше и в Пруссии как минимум два города назывались Илава (Эйлау): Илава Прусская (Пресиш-Эйлау) и Илава Немецкая (Дойч-Эйлау). Но обе эти Илавы очень далеко от Венгрии, поэтому надо полагать, что здесь имелась в виду Илава в Западной Словакии.

8. Климент — римско-католический епископ (1451-1473) Киева, вероятно, доминиканец. Он умер 13 июня 1473 года. Его преемник Войцех Нарбут был епископом довольно долго, так как упоминается в этом качестве еще и в 1506 году. Длугош пишет, что он принадлежал к гербу Топор, однако Теодор Нарбут считает это ошибкой, так как все известные ему Нарбуты были либо герба Трубы, либо герба Задора. См.: Teodor Narbutt. Dzieje narodu Litewskiego. Tom osmy. Wilno, 1840. Стр. 192.

9. Яйце — город в Боснии при впадении реки Пливы в реку Врбас. Был столицей независимой Боснии в последние годы ее существования. В октябре 1463 года Матьяш Корвин начал поход в Боснию и в середине декабря отобрал Яйце у турок. Мехмед II безуспешно осаждал Яйце с июля по сентябрь 1464 года. См.: Записки янычара. М., 1978. Стр. 92, 94, 132.

10. Ну'срат ад-Дин Абу Наср Узу'н-Хаса'н-хан (1423-1478) — вождь племенной конфедерации туркоманских племен, а с 1453 года — правитель созданного им самим государства Ак-Коюнлу, занимавшего огромную территорию: Иран, Ирак, Азербайджан, Армению и восточную часть Анатолии. Один из величайших владык и полководцев средних веков. Носил титулы султана и падишаха Ирана.

11. Катерино Зено (Zeno) — венецианский дипломат, посол Венецианской республики при дворе Узун-Хасана (1472). После возвращения в Венецию издал книгу, в которой описал собственные впечатления. Скончался в самом конце XV столетия. Его племянник Никколо Зено (1515-1575) по письмам дяди составил очерк его путешествия, напечатанный в Венеции в 1558 году.

12. В 1458 году Узун-Хасан женился на дочери трапезундского императора (1429-1459) Иоанна IV Великого Комнина Феодоре (Стрыйковский называет ее Катериной), известной на Востоке как Деспина-хатун. Его дочери от этого брака в 1474 году было не более пятнадцати лет.

13. Айдар или Айдер (Ayder) — сын Хаджи-Гирея и старший брат Менгли-Гирея. Был в родстве с беями Ширина. После воцарения Менгли-Гирея (1469) вместе со свергнутым крымским ханом Нур-Девлетом, другим своим братом, содержался в генуэзской крепости в Судаке (Солдайе) на правах почетного пленника. Описываемые Стрыйковским события Длугош датирует 1474 годом – значит, к тому времени Айдар уже получил свободу. В марте 1475 года взбунтовавшаяся знать провозгласила Айдара крымским ханом, а свергнутый Менгли-Гирей укрылся в Кафе. В июне того же 1475 года в Крым вторглись турки, захватили генуэзские владения и освободили Нур-Девлета. Вернув себе трон, тот признал себя вассалом и данником султана Мехмеда II. Менгли-Гирей попал в плен и был отправлен в Стамбул, а Айдар в конце концов бежал в Киев (1478). Через год он пребрался в Москву — под крыло Ивана III. Скончался в ссылке на Белоозере в 1487 году. См.: Гайворонский О. Повелители двух материков. Том I. Киев-Бахчисарай, 2007. Стр. 43-53.

14. Слово kilkonascie означает не точно определенное число более десяти и менее двадцати.

15. Иван Федорович Ходкевич (1420-1485) герба Косцеша — первый известный представитель литовского рода Ходкевичей и первый известный историкам великий гетман литовский (1476). Сын киевского боярина Ходки (Федора) Юрьевича. Православный. Впервые упоминается в 1453 году. Участник Тринадцатилетней войны. Наместник (1474) и воевода (1476) витебский, маршалок и великий гетман литовский (1476), староста луцкий (1478), воевода киевский (1480-1482). Женат на дочери Ивана Владимировича Бельского. В 1482 году попал в плен к Менгли-Гирею и умер в неволе. Его сын Александр был воеводой новогрудским (1544-1549). Правнуком Александра Ивановича был Ян Кароль Ходкевич (1561-1621).

16. У Длугоша Kuczborek и Byczyna. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. V, ks. XII. Krakow, 1870. Стр. 576.

17. Стрыйковский имеет в виду повторение ситуации, которую он уже описывал выше (глава 6 книги двенадцатой). Ольгерд и Кейстут, воспользовавшись тем, что орденские войска ушли в поход на Литву, сами вторглись в Ливонию и в Пруссию, где произвели большие опустошения.

18. Раду III Красивый (1438-1475) — младший брат Влада Цепеша, господарь Валахии в 1462-1475 годах (с перерывами). Прозвище Красивый (cel Frumos) получил от турок, а Халкокондил (См.: Laonicus Chalcocondylus, Historiarum Libri Decem, De Rebus Turcis, Libri IX. Вonnae, 1843. Стр. 498-500) даже пишет, что его дружба с султаном Мехмедом II носила интимный характер. См.: Записки янычара. М., 1978. Стр. 85, 86, 88.

19. Секеи (нем. Szekler) — один из народов Трансильвании. Этногенез секеев еще недостаточно изучен, как, впрочем, и самих венгров. Секеями были Дьёрдь Дожа и Стефан Баторий.

20. Река Берлад является левым притоком реки Серет и находится в румынском уезде Васлуй на границе с Молдавией. См.: Стати В. Штефан Великий. Господарь Молдовы. Кишинёв, 2004. Стр. 43, 44.

21. Битва состоялась 10 января 1475 года немного выше Васлуя у реки, которая называется Берлад. Сведения о численности обеих армий Стрыйковский позаимствовал у Длугоша. И хотя сам Штефан (в письме к венгерскому королю) говорит о 120 000 турок и татар, есть основания подозревать, что он нарочно преувеличивал. Примечательно, что в Бистрицкой летописи нет сведений о численности войск, Константин из Островицы вообще не упоминает о столь тяжком поражении турок, ничего не пишет об этом и Кинросс. См.: Славяно-молдавские летописи XV-XVI вв. М., 1976. Стр. 28.

22. Смотри примечание 13.

23. Георг Богатый (1455-1503) — герцог Ландсхут-Баварский (1479) из рода Виттельсбахов. Его брак с Ядвигой состоялся в 1475 году.

24. Эта битва состоялась 26 июля 1476 года у Белой Долины (Валя Албе), ныне известной как Рэзбоень. В лето 6984 в пятницу 26 июля пришел сам царь турецкий, именуемый Мехмет-бег, со всеми своими силами, а с ними и воевода Басараб со всем своим войском на Стефана воеводу. И сотворили с ним бой у Белого Потока, и одолели тогда проклятые турки с мултянами. И пали тут добрые витязи и великих бояр немало и добрых, и молодые юнаки, и [много] войска доброго и храброго, и храбрые гусары потопились тогда. См.: Славяно-молдавские летописи XV-XVI вв. М., 1976. Стр. 29.

25. В оригинале: Witaj myto na blaznach.

26. Это весьма важное уточнение окончательно устраняет все сомнения по поводу употребления Стрыйковским слова злотый, которое у него означает польскую денежную единицу, а вовсе не золотую монету как таковую.

27. Напоминаем, что Штефан Великий был господарем Молдовы, которую Стрыйковский здесь именует Валахией, зато Валахию (Румынию) наш автор в данном случае называет Мултенией. О Мултении (Мунтении) смотри также примечание 48 к книге второй.

28. Здесь Стрыйковский путает имена и смешивает события, впрочем, и в самом деле довольно запутанные. После битвы у Васлуя (1475) валашский господарь Раду III Красивый пропал без вести, а новым господарем стал Басараб III, ставленник Штефана Великого. Но вскоре он начал ориентироваться на турок, поэтому в ноябре 1476 года молдавские и венгерские войска заняли Валахию, посадив на ее трон Влада III Цепеша, брата Раду Красивого. Цепеш (ныне широко известный как Дракула) стал валашским господарем уже в третий раз, но всего через месяц при невыясненных обстоятельствах он был убит, а валашским господарем снова стал Басараб III. В ноябре 1477 года Штефан Великий окончательно изгнал Басараба III из Валахии и посадил на его место Басараба IV Цепелюша, сына валашского господаря Басараба II (1442-1443). Смотри примечание 18.

29. Герберштейн, у которого Стрыйковский позаимствовал испорченное название реки Шелонь (Scholona), относительно Новгорода пишет, что московиты похвалялись, будто имеют там своих наместников, а литовцы, в свою очередь, утверждали, что новгородцы их данники. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М.,1988. Стр. 148.

30. Этот рассказ наш автор слово в слово переписал у Длугоша. Примечательно, что «История» Длугоша обрывается именно на 1480 году, который традиционно считается годом освобождения Руси от монголо-татарского ига. Еще более примечательно, что и введение в терминологию самого понятия «татарского ига» на Руси тоже приписывается Длугошу. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. V, ks. XII. Krakow, 1870. Стр. 657.

31. Имеется в виду София Палеолог (1455-1503), которой во время «стояния на Угре» было лет 25.

32. Подчеркнем, что Стрыйковский сам пишет издавна служивших (zdawna sluzacych), а отнюдь не изначально принадлежавших.

33. Выделенные курсивом слова в оригинале написаны на латинском языке.

34. Смотри примечание 36 к книге пятнадцатой.

35. Оставим этот вывод на совести автора. Впрочем, не следует забывать, что Стрыйковский писал свою хронику во время Ливонской войны, когда вопрос о правах на Ливонию был очень сильно и притом намеренно запутан именно московской стороной.

36. Это едва ли не последняя в нашей хронике ссылка на Длугоша, который скончался 19 мая 1480 года, то есть еще до «стояния на Угре».

37. Уникальное, хотя и весьма сомнительное известие, в силу которого уход татар с Угры может рассматриваться в совершенно ином свете. Русские летописи подтверждают, что Темир получил большие дары (тешь великую) от послов Ивана III. См.: ПСРЛ, том 26. М.-Л., 1959. Стр. 265.

38. 6 января 1481 года в устье Северского Донца хан Ахмат был убит тюменским ханом Ибаком и ногайскими мурзами Мусой и Ямгурчи. См.: Устюжский летописный свод. М.-Л., 1950. Стр. 93-94. Что же касается Темира, то русские летописи упоминают его только во время стояния на Угре.

39. День святого Галла — 16 октября. Так называемая битва на Хлебовом поле (Kenyermezei czata) была 13 октября 1479 года.

40. Мултяне — жители Мултении, в данном случае валахи (румыны). «Мултянским воеводой» называли Дракулу. Смотри примечание 27 и примечание 48 к книге второй.

41. Сибин (Сибиу) — город в Трансильвании, немецкое название — Германштадт.

42. Иштван — венгерский вариант библейского имени Стефан. Упомянутый Стефан Баторий был полным тезкой жившего на сто лет позже польского короля Стефана Батория.

43. Князь Павел — Пал Кинижи, легендарный венгерский «витязь с двумя мечами». См.: Шандор Татаи. Витязь с двумя мечами. М., 1975.

44. Современные исследователи считают, что в битве при Кеньермезе турок погибло до 6 000, а венгров — не более 3 000. См.: Szakaly Ferenc, Fodor Pal. A Kenyermezei czata (1479. Oktober 13.).

45. Стрыйковский пользовался текстом Кромера. См.: Kronika Polska Marcina Kromera. Tom II. Krakow, 1882. Стр. 1296, 1297.

46. Дело не в том, что тогда не происходило ничего достойного описания, а в том, что умер тот, кто все это и описывал.

47. Смотри примечание 36.

48. «Historia Polonica» Длугоша впервые была напечатана только в 1615 году, но даже и тогда не получила широкого распространения. Эта полуторавековая задержка была вызвана не только интригами завистников, но и техническими трудностями издания столь колоссального труда. См.: Щавелева Н. И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша. М., 2004. Стр. 64.

49. Речь идет о составленном Длугошем первом подробном географическом описании Польши: «Хорография государства Польского».

50. Поскольку в сочинении Стрыйковского немало фактически дословных цитат из Длугоша, мы вправе предположить, что он пользовался не только сочинениями Меховского и Кромера, но и имел доступ к какому-то рукописному списку оригинального текста «Истории».

51. Мехмед II умер 3 мая 1481 года в городе Гебзе, который расположен примерно в 50 км к востоку от Никомедии (Измит).

52. У Мехмеда II не было сына Селима. Соперником Баязета в борьбе за престол был другой его брат — Джем. Ошибка Стрыйковского, надо полагать, вызвана тем, что следующим по порядку турецким султаном (1512-1520) действительно был Селим — сын Баязета. См.: Мутафчиева В. Дело султана Джема. М., 1986.

53. Баязет (Баязид) II Справедливый (1447-1512) — старший сын Мехмеда II, турецкий султан в 1481-1512 годах. После взятия Константинополя (1453) султан Мехмед стал именовать себя «кайзер-о-рум» (цезарь Рима), этот титул сохранили и его преемники. Вероятно, поэтому здесь и ранее Стрыйковский именует турецкого султана именно цезарь, а не царь и не султан. Чтобы не запутывать читателя, мы переводим этот титул как император.

54. В «Хронике Быховца» приведена та же дата: 6994 год, но она соответствует 1486, а не 1485 году. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 104. В действительности турки захватили Килию и Белгород еще в 1484 году. См.: Стати В. Штефан Великий. Господарь Молдовы. Кишинёв, 2004. Стр. 36, 183.

55. В иллюстрированной хронике Януша Туроци (1488) есть изображение молдавского знамени: это турья голова на красном поле. Такое же знамя было и у молдавского господаря Иеремии Могилы (1595-1606); 3 августа 1601 года оно было захвачено Михаем Храбрым при Горослоу. Почти нет сомнений, что 12 сентября 1485 года Штефан Великий присягал именно на таком знамени. Но сохранилось и подлинное молдавское знамя тех времен. В 1500 году сам Штефан подарил его Зографскому монастырю на Афоне, а ныне оно находится в Историческом музее Бухареста. На этом тоже красном шелковом знамени изображен сидящий Георгий Победоносец с мечом в руках, попирающий ногами трехглавого змея. Есть сведения, что первоначально у этого знамени было и второе полотнище (то есть оно было двухслойным), на котором был герб Молдовы — турья голова.

56. Михаил Борисович (1453-1505) — последний великий князь Тверской (1461-1485). Его сестра Мария (1442-1467) была первой женой (1452) Ивана III, родившей ему сына Ивана Молодого (1458-1490).

57. Река Савранка, правый приток Южного Буга.

58. Миколай Фирлей (1460-1526) герба Леварт — хорунжий краковский, староста люблинский, каштелян люблинский (1502) и краковский (1520), воевода люблинский (1507) и сандомирский (1514), великий коронный гетман (1515). В 1489 и 1502 годах был послом при дворе турецкого султана Баязида II (1481-1512). Участвовал в походе на Буковину (1497) и военных действиях против русской армии под Минском, Смоленском и Оршей (1508). Прадед краковского воеводы Миколая Фирлея (1548-1599).

59. Матьяш Корвин умер в Вене 6 апреля 1490 года.

60. Библейское (сирийское) слово рака (raka) в славянских языках означало «пустой, негодный человек» и служило выражением презрения (сравни: ракалия). Именно в этом смысле и следует понимать выражение Стрыйковского na raku. См.: Евангелие от Матфея 5:22.

61. Увязывать польские и венгерские названия трудновато, поэтому если Koszyce — это Кашшов, Saris — Шариш, а Operiasz — Эперьеш, то относительно города Sibinow ясности нет. Словацкие историки пишут, что в августе 1490 года Ян Ольбрахт захватил Эгер. См.: История Словакии. М., 2003. Стр. 136.

62. Смотри примечание 42.

63. Стрыйковский везде пишет Альбрехт (Albricht), но так как в российской историографии принято написание Ян Ольбрахт, мы употребляем именно эту форму его имени.

64. См.: Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1979. Стр. 397.

65. Иван Подкова (1530-1578) — запорожский казак, кошевой атаман. Выдавая себя за брата Иона Лютого, господаря Молдавии (1572-1574), он в ноябре 1577 года захватил молдавский престол. Казнен во Львове 16 июня 1578 года. Был современником Стрыйковского, который сравнивает его биографию с биографией Мухи. См.: Михаил Садовяну. Никоарэ Подкова. М., 1955.

66. См.: Грабовецький В.В. Селяньске повстання на Прикарпаттi пiд проводом Мухи 1490-1492 рокiв. Львiв, 1979. Стр. 92, 97, 112, 120, 121.

67. Имеются в виду так называемые Зеленые святки.

68. Имелось виду Вознесение Господне (1 июня), но это было за неделю до, а не после смерти Казимира. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 105.

69. Эту байку чехи рассказывают о своем короле Вацлаве IV (1378-1419), очень любившем выпить. В 1376-1400 гг. Вацлав был германским королем, а в средние века этот титул часто приравнивался к императорскому. Но на самом деле это не так, и Вацлав не был императором. Сигизмунд Люксембург, брат Вацлава, тоже был германским королем (1410-1437), императором же стал лишь в 1433 году. Тем не менее во всех исторических сочинениях Сигизмунда именуют императором в течение едва ли не всей его жизни.

70. В оригинале: bo byl nasz brat.

71. Это латинское выражение означает: кардинал-диакон церкви Санта-Лючия-ин-Септисолио.

72. Вероятно, автор имел в виду венгерскую крепость Сабач (Шабац), за которую в свое время сражались и Влад Цепеш (1475), и Сулейман Великолепный (1521), а точнее — его полководец Малкочоглу Бали-бей.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2018
© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001