МАЧЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ

ХРОНИКА

ПОЛЬСКАЯ, ЛИТОВСКАЯ, ЖМУДСКАЯ И ВСЕЙ РУСИ

МАЧЕЯ СТРЫЙКОВСКОГО

____________________________________________

По изданию 1582 года

ТОМ II

Варшава, 1846

____________________________________________

КНИГА СЕМНАДЦАТАЯ

Глава 1. Владислав Третий Ягеллович, король Польский, а потом и Венгерский.

О разных войнах в Литве, о поражении лифляндского магистра в Жмуди и о прочем.

Глава 2. О поражении великого войска Свидригелло, об утоплении Корибута и о присяге двух валашских воевод.

Глава 3. О [том, как] Свидригелло опомнился, и о его нужде.

Глава 4. О смутах в Польше, [устроенных] Мельштынским, и о принятии венгерской короны.

Глава 5. Об убийстве Сигизмунда, великого князя Литовского, князем Иваном Чарторыйским.

Глава 6. Казимир Ягеллович, великий князь Литовский, Жмудский, Русский, Волынский и Подляшский.

Глава 7. О смутах Смоленских и Жмудских.

Глава 8. О поражении москвы Станиславом Кишкой и об опасном [происшествии] с Казимиром.

Глава 9. Об успехах Владислава Ягелловича, короля польского и венгерского, [в борьбе] с внутренними и внешними врагами в Венгрии и о счастливой войне с турками.

Глава первая

Владислав Третий Ягеллович,

король польский, а потом и венгерский.

Год Господень 1434.

Элекция Владислава Ягелловича. Итак, когда о смерти короля Ягелло стало известно во всех странах, сразу же в Познани краковский епископ Збигнев с великополянами провозгласили и избрали на королевство Польское Владислава, старшего сына короля Ягелло, на что потом согласились и панство с рыцарством Малой Польши, хотя и не сразу. Был назначен и день коронации — на Святого Иакова (25 июля) 1434 года, в который в Краков съехалось множество духовных и светских панов и рыцарства. Сигизмунд же, великий князь Литовский, сам будучи то время болен и свален великой немочью, со своей стороны прислал на эту коронацию знатных послов из литовских и русских панов. Так же поступили валашский воевода Стефан и князья мазовецкие: Земовит, Казимир и Болеслав.

А когда на Святого Иакова уже наступил день коронации, тут же Спытко из Мельштына ², Дерслав Рытвяньский, Абрам Збаский и Ян Страж из Костельника восстали и подняли великие смуты, говоря, что негоже короновать столь молодого и еще ребенка ³, который не сможет всерьез соблюдать (poprzysiac) права и вольности народа. Но краковский епископ Збигнев с другими сенаторами им это сразу разъяснил (rozwiodl), когда показал старинного письма книги польских хроник из Краковского костёла, в которых был нарисован портрет молодого, а не заросшего (zarosla) [бородой] Казимира Великого, коронованного в тех же летах, и описаны его достойные дела.

Итак, эти сумасбродные паны перестали баламутить. И тут из домашнего примера каждый может видеть, как одно самое маленькое дело старинной истории в важных, трудных и больших делах значит более, чем тысячи философских сетований (questij).

Потом при коронации в воскресенье, в день святого Иакова, когда на Владислава уже собирались возложить корону, воникли новые смуты, когда некоторые паны и земские послы провокационно (rosterkliwi) заявили, что этого не дозволяют, ибо короля коронуют без их воли. Это немного похоже на коронацию Генриха, когда произошла склока (swar) по поводу религиозной конфедерации ⁴. Это сразу угомонил великий маршалок Ян Гловач Олесницкий ⁵, который от имени сената заявил противной стороне, чтобы те, которые за Владислава Ягелловича, становились на правую сторону, а те, кто думает иначе — на левую. Хитрость по поводу разрешения на коронацию. А когда это услышали, получилось, что благодаря этой хитрости все единодушно проголосовали [«за»]. А Мельштынский, Сбаский и Страж, которые, не желая позволить, высоко было залетели, были постыдно сброшены вниз. И из-за того, что долго спорили, месса была после полудня. Меховский, стр. 301. Post meridiem missa incepta. (Месса состоялась после полудня). А коронацию, [которую] проводил гнезненский архиепископ Войцех Ястржебец, едва закончили до вечера. Кромер, стр. 310. Sole ad vesperum declinante. (Закончили на заходе солнца).

Также на той же коронации русская и подольская шляхта в вольностях и правах новым королем была уравнена и объединена с польской. Ибо и до этого подоляне, волынцы, хелмяне и белжане ⁶, как пишут Длугош и Кромер (кн. 21), издавна должны были исполнять следующие повинности. Если король или великий князь литовский прикажут им ехать на войну, то должны [идти] без какой-либо платы; также [они] были обязаны строить и содержать земские замки. А с каждого стадия (staja) ⁷ засеянного поля королю или великому князю ежегодно должны давать два корца ⁸ овса и два ржи и по четыре гроша. Там же Сигизмунд, великий князь Литовский, через послов заново обновил литовский пакт с новым королем и с Короной.

О разных войнах в Литве, о поражении лифляндского магистра в Жмуди и о прочем

в году 1434.

Вечный смутьян Свидригелло собрался с руссаками,
С лифляндским магистром, с комтурами и с крыжаками,
И двинулся к Брацлаву, разоряя и паля волости,
Собственному народу чиня великие жестокости.
А в то время из-за дождей были большие болота,
Так что у Свидригайло воевать отпала охота.
Отступил он к Полоцку и там с войском распрощался.

А лифляндский магистр грабежом в Жмуди забавлялся.
А когда уже отходил с полоном, в дремучих чащах,
Которые для зверей были лежбищем настоящим,
Там, где немцы пойдут, жмудины стволы подрубили,
И, когда те в леса зашли, деревья повалили.
Сосны валились на дубы, трещали,
Крики мужей облака пробивали.
Жмудины немцев кололи, рубили, били, вязали,
Их кровью густые кусты и колоды заливали.
Иных привалило жестоким деревьев ударом,
Хладные трупы лежали сомкнутыми рядами.
А раненые стонали, Herr Gott, Herr Gott призывая,
Жмудины mus usmus ⁹ кричали, в тупики их сгоняя.
Немецкие рыцари ¹⁰ их фрезов космоногих ¹¹ бросали,
Всю снасть ¹² и оружие (strzelby), дорогие шатры оставляли.
Раненый магистр едва ушел, а жмудины не зевали,
Добычу с этой хитрой облавы поскорей собирали.
А когда так побиты были жмудинами крыжаки,
Наконец, получили покой от пруссов и поляки.
Заключив обоюдный мир, с молодым королем
Утверждали польские дела в мире золотом.

Прусские крестоносцы вскоре узнали о поражении лифляндского магистра в Жмуди и были вынуждены заключить мир с поляками и литовцами.

Об этом Длугош и Кромер (кн. 21). Fefellerat enin Crucigeros eventus Samogitici belli. Nam Livonienses praeda onusti e Samagitia revertentes, in silva quadam suссisis arboribus impediti a Samagitis et circumventi magnaque strage profligati erant etc. (Из-за этих событий крестоносцы объявили жемайтам войну. Из Жемайтии в Ливонию они вернулись, нагруженные добычей, но в некоем лесу жемайты подрубленными деревьями преградили им путь, и они были окружены и разбиты с большим кровопролитием).

Федко Корибутович захвачен Свидригайло. Также в то время Свидригайло, с русской и московской помощью разоряя Подолию, захватил Федора (Teodora) или Федка Корибутовича, князя Несвицкого ¹³, который пристал было к королю. Но поляки с Михалом Бучацким сразу же дали Свидригелле отпор и освободили Федка Несвицкого, предка князей Збаражских. Тот добровольно сдал королю Владиславу Кременец и Брацлав, а король за это вернул ему эти замки в пожизненное владение, предоставив успешно защищаться там с женой и детьми. Кромер (стр. 311) прямо называет этого Федка Ducem Nieswiessensem (герцогом Несвижским), ныне же Несвиж, так как все на свете меняется, перешел к дому Радзивиллов, из-за чего те по императорскому привилею пишутся также князьями на Несвиже и Оливах.

Глава вторая

О поражении Свидригелло с великими войсками и утоплении Корибута в году 1435 в день святого Симеона ¹⁴ и о присяге двух валашских воевод

Потом Свидригел, который в Витебске проживал,
Вновь собрал русские силы и соседей призвал.
Двинулся в Литву вместе с магистром Лифляндским,
С князем Тверским, с Московским и с царем Казанским.
Силезец Сигизмунд Рот, преследователь поляков строгий ¹⁵,
Который в Польше и в Литве привык устраивать тревоги,
Привел к Свидригайле на помощь множество народу на службу
Из Пруссии, Чехии, Силезии и привез оружие ¹⁶,

Свидригел лифляндское и русское войско собрал
И пришел под Браcлав, который над озером стоял ¹⁷,
Встал там лагерем, и решил загоны рассылать.
Собственный сын мечом тревожил отчизну-мать.
Корибут из Чехии явился к нему с силезцами.
Соединившись потом в Литве с ливонскими немцами,
Волости Сигизмунда разоряли и палили,
Гражданской войной чуть не всех литовцев истребили.
А король Владислав восемь тысяч поляков отправил,
Якуба из Кобылян ¹⁸ над ними гетманом поставил.
И на помощь Сигизмунду его в Литву послал,
Чтобы нечестивому ¹⁹ Свидригайле отпор дал.
Сигизмунд тоже свое литовское войско устроил,
Все нужное для битвы, как положено, приготовил,
Сына Михала ²⁰ гетманом поставил,
К рыцарскому делу его приставил.

Свидригелло в то время город Вилькомир ²¹ добывал
Который кривой линией берег Швенты ²² окружал.
Князь Михайло с поляками и с литвой примчал
К лагерю, где Свидригел с его войском стоял.
Поправив полки, ударил по ним с криком и с боем,
А поляки с длинными копьями гусарским строем
Прорвали их строй, а литовцы из луков били.
Лес и небеса крики их эхом разносили.
Титан ²³ уже воз золотой из моря выкатил,
Огненное сияние по небу распустил ²⁴,
Когда князь Михаил три Свидригелловых полка разбил,
Убитыми поля наполнил, трупами рвы завалил.
А поляки строй лифляндцев и чехов прорвали,
Корибута и Сигизмунда Рота поймали,
Там же князя Михайлу Вяземского ²⁵ убили,
Князя Ярослава Тверского ²⁶ жизни лишили ²⁷.
Лифляндский магистр ²⁸ с маршалом ²⁹ пали убитыми,
Вся лифляндская мощь полегла ³⁰ с московитами.
Множество их потонуло вместе с конями, спасаясь,
Вода в Святой реке текла, с кровью убитых мешаясь.
Сорок других князей на побоище взяли,
Одних тюрьмой, а других мечом наказали.
Там Корибута с Ротом в Святой реке утопили ³¹,
Других в плен гнали, руки им веревками скрутили.
Свидригел в малом числе едва смыться (uwiozl mydlo) ³² успел,
В Вильно брести, как скотине, был пленных удел.
Тем временем Сигизмунд Смоленск, Полоцк и Киев взял ³³.
Свидригел, о крови мечтая, в Валахию бежал,
И там он несколько лет пас волов добровольно ³⁴.
Так вот случай может сбросить с вершины невольно
Из князей в пастухи. Ветрено счастье, изменчив жизни ход:
Сегодня ты Крез, завтра Ир ³⁵; приласкает, а потом убьет.
Никогда не верь счастью, не отчаивайся в печали:
К одному результату судьба ведет двумя путями,
Когда нечесаная Клото ³⁶ все так странно смешивает,
Человеческие судьбы на ниточках подвешивает.
Поликрат, счастья вкусив, в море перстень швырнул,
И сразу же повар в пойманной рыбе его нашел и вернул
Хозяину, баловню счастья. Но потом изменило оно
Вдруг так, что угодить на виселицу было ему суждено ³⁷.
Так и наш Свидригелло со счастьем обжигался,
Когда бой под Вилькомиром ему не удался.
Без княжеств, которых много имел на Руси, остался
И с гайдуками, живущими грабежом, побратался.

Здесь Кромер пишет о [своих] сомнениях относительно утопления Корибута: Tametsi de Coributo (scilicet aquis suffocato) fama variat nam et veneno in medicamentum infuso a Sigismundo extinctum esse vulgatum est. (Однако же по поводу Корибута (а именно утопления) существуют известия, что [по приказу] Сигизмунда ему вместо лекарства ввели умертвивший его яд).

Император Сигизмунд, который пустыми обещаниями побудил Свидригелла к той войне против великого князя Сигизмунда, прислал в Краков своих послов к королю Владиславу Ягелловичу, прося за Свидригелло, но [послы] были уже сильно обескуражены (rostrzygneli) ходом этой войны, когда Сигизмунд выгнал Свидригелло.

Валашские смуты. В то время великое княжество Литовское пошло было [войной] на господарство Валашское. В том году валашский воеводич Ильяш тайно бежал из Серадзского замка, в котором в интересах брата Стефана содержался под стражей Петром Шафранцем. Придя в Валахию, [он] сразу же собрал войско против брата Стефана, а затем, изгоняя один другого, [братья] залили кровью всю Валашскую землю ³⁸. Потом, уже в 1436 году, король Владислав помирил обоих через послов, и разделил им Валашские земли на две части. Стефан взял в удел Белгород с черноморским портом, Техинию ³⁹, Килию, Силистрию и Облучицу ⁴⁰. Ныне этими замками, как я сам видел, завладели турки. Ильяш же получил другую сторону от Днестра (Niestru): Хотин, Сочаву, Яссы (куда ныне перенесена столица из Сочавы после убитого Деспота), Браилов, Берлад, Хуши (Uszi),Текуч и другие. Эти города при мне выжег Ивоница (Iwonia) ⁴¹ в 1573 году. Присяга и дань Валашской земли, о чем читай Длугоша и Меховского (кн. 4, гл. 53). Потом Ильяш приехал во Львов, где с частью этих валахов принес присягу королю Владиславу и определил (postapil) ежегодную дань от этой части [Молдавии]: для начала двести возов дунайской рыбы визиги (wyziny) ⁴², четыреста волов для королевской кухни, четыреста шарлатных (szarlatnych) ⁴³ или пурпурных одежд и сто коней в качестве верной дани. А король предоставил ему Галицкий замок для хранения сокровищ. Стефан же от другой части [Молдавии] должен был каждый год платить по 5 000 золотых червоных и при каждой королевской потребности выставлять 400 конных. Ныне же турки все это упразднили ⁴⁴.

Глава третья

О [том, как] Свидригелло опамятовался и о его нужде.

В году Господнем 1437, в 13 день августа, князь Свидригайло, утратив всю несговорчивость и не вовремя жалуясь на старость ⁴⁵, ныне пришел каяться в Краков, прося короля Владислава и коронных панов, чтобы милостиво его приняли и помирили с двоюродным братом Сигизмундом, великим князем Литовским, чтобы где-нибудь в Литве [он смог] получить хоть какой-нибудь спокойный уголок как опору в старости. Длугош и Меховский (кн. 4, гл. 56, стр. 308), Кромер, кн.21.

И вот так своей покладистостью и покорностью Свидригелло склонил было [к себе] короля и всех коронных панов, когда передал польской короне и Луцк, которым все еще владел. Но Сигизмунд, отправив в Краков своих литовских послов, не дал и слова молвить по поводу согласия на мир со Свидригайло, грозя разрывом с Польшей вместе со всем княжеством Литовским, если король пожелает поставить Свидригайло на русское княжение.

Вот так бедный Свидригайло, горько сетуя на свои несвоевременные смуты, со слезами, плачем и нареканиями был выставлен из Польши как враг. И как император Иовиниан ⁴⁶ или царь Навуходоносор, будучи прежде великим князем Литовским, Русским и Жмудским, в конце концов, как я прежде писал, был вынужден пасти овец в Валахии в течение семи лет, о чем пишет также и Меховский. Свидригайло семь лет пас овец в Валахии вплоть до возведения на престол Великого княжества Литовского Казимира, который оказал ему милость ⁴⁷. А полученный от него Луцк вместе со всей Волынью король вернул Сигизмунду и всему литовскому княжеству с тем условием, что после смерти Сигизмунда Волынь будет возвращена Короне. А Довгерд (Dowgierd), в то время сделавшийся воеводой Виленским и старостой Луцким, от имени всей Литвы присягнул, что после смерти великого князя Литовского Сигизмунда не передаст Виленский замок никому иному, как только Владиславу или королям Польским, его наследникам. А ты, читатель, убедись, что Довгерд (Dawgerd) ⁴⁸, которого после смерти Витольда поляки как-то было поймали, вызвав его из Каменца Подольского, все-таки не был тогда убит, как свидетельствуют летописцы, так как и поныне (teraz) ⁴⁹ жив и является воеводой Виленским, А Петровином ⁵⁰ не мог быть, разве что это должен был быть его брат того же имени и фамилии.

В том же 1437 году император Сигизмунд, король Чешский и Венгерский, едучи из Праги, умер в Зноиме и похоронен в Варадине, а на его место вступил австрийский герцог Альбрехт ⁵¹. Некоторые же чехи, особенно еретики табориты, которые были более сильны ⁵², послали к польскому королю Владиславу, чтобы поставил им господином [своего] брата Казимира, которому было тринадцать лет. Другие выбрали римского короля Альбрехта, которого пражане короновали в Праге руками констанского (Konstantienskiego) епископа Филиберта (Filiberta) ⁵³. Поэтому король Владислав послал в Чехию своего брата Казимира с познанским воеводой Седзивоем Остророгом и с сандомирским воеводой Яном из Тенчина, дав им в сопровождение немалое количество людей, которые карали в Чехии тех, кто не признавал Казимира. Альбрехт же, призвав на помощь немецких князей, а также электоров ⁵⁴, венгров и других, с тридцатью тысячами человек двинулся к Табору, где расположились польские войска. Их могло быть четырнадцать тысяч, и к тому же [они] как следует окопались. И там каждый день устраивали гарцы (harce) ⁵⁵, а табориты с горы полякам были в великую подмогу, поэтому их не могли сбить с позиций (pozyc). Но так как оба войска мучил голод, они разошлись прочь: Альбрехт в Прагу, поляки в Табор ⁵⁶.

Владислав сам [идет] в Чехию. Потом воеводы письмами известили короля Владислава о великой силе Альбрехта, поэтому Владислав, собрав войско из поляков и литовцев, через Силезию двинулся в Чехию. А когда был у Опавы, к нему приехал сандомирский воевода Ян из Тенчина и сообщил, что войска разошлись. Из-за этого король двинулся назад, чиня в Силезии большие беды.

В Польше бесчинствовали Спытко из Мельштына и Дерслав Рытвяньский, возгордившиеся от великих богатств и имений. Завожские татары, в 1438 году вторгшиеся в Подолию со своим царем Шахматом, тоже взяли большую добычу и полон. А когда выходили, собралась русская и подольская шляхта и завязали с ними битву, однако в плохом и болотистом месте, и из-за этого были татарами побеждены. И там полегли все силы подольской шляхты и каменецкий староста Михал Бучацкий.

Влодек поразительным терпением сохранил себе жизнь. Некий Ян Влодек, знатный шляхтич герба Сулима, явил там достопамятный пример должного терпения. Будучи уязвлен множеством ран, он утаился среди трупов, а когда татарин стал сдирать с него одежду, как с мертвого, ибо никого не оставили в живых, так затаил дыхание, что, когда [тот] спарывал и со многими ранами обрезал ему с ног лундский (lundskie) убор ⁵⁷ и отрезал палец, на котором был перстень, не шевельнулся и неслыханной терпеливостью сохранил себе жизнь. Писавший о нем Длугош говорит, что сам его видел с отнятым пальцем и с ногами, распоротыми вдоль одежного шва. Egregium fortis viri facinus tolerantiaeque exemplum singulare (Отличный пример смелого человека и случай [редкой] выдержки), дивится этому свидетельству Кромер.

Владислав утвержден королем. В том же самом году в декабре месяце на Петркувском сейме король Владислав Ягеллович был окончательно утвержден на польском престоле и освобожден от опеки. Ему уже было пятнадцать лет, а в этом возрасте у поляков опекунство прекращается. И на четвертый год после коронации всем духовным и светским сословиям [он] клятвенно подтвердил их права и вольности.

Сигизмунд, великий князь Литовский, с панами радными тоже возобновил и письменно подтвердил соглашения Литвы с польской Короной, заключенные при Ягелло и Витольде.

Папа Евгений низложен Базельским собором. Тогда же из-за несогласий с папой Евгением Базельский собор отрешил его от должности и избрал другого [папу] ⁵⁸. Но все же через послов хлопотали о мире между королем польским и императором Альбрехтом, королем Чешским и Венгерским, чтобы тем легче могли оказать помощь притесняемым турками чехам и венграм. А когда послы с обеих сторон договаривались с поляками о мире, то ничего не могли довести до конца из-за немецкой спеси, а только взяли перемирие на четыре месяца. Но с внешними врагами в то время был мир.

Глава четвертая

О смутах в Польше, [устроенных] Мельштынским, и о принятии венгерской короны

Потом король Владислав Ягеллович назначил сейм в Корчине или в Новом Мясте над Нидой в 1439 году. Когда туда съехались многие польские и русские паны и послы от литовского князя Сигизмунда, Спытко из Мельштына тайно собрал немалое наемное (za pieniadze) войско из своих друзей и из подданных крестьян своих волостей. И построившись при оружии у своей деревни Большие Пески, где его окопы показывал мне пан Чеховский ⁵⁹, нынешний потомок его семьи, он внезапно стремительно ворвался в Новое Място и рано утром, когда все еще спали, разгромил [монастырские] постоялые дворы (gospody) епископа Владиславского и краковского декана Миколая Лясоцкого. Он устроил это в монастырских [стенах], ища там канцлера Яна Конецпольского и маршалка Яна Олесницкого, на которых имел зуб (wark), однако они, будучи предостережены, ушли. Натворив дел, он отступил из города и начал с войском устраивать лагерь и окапываться против места, где Нида впадает в Вислу. Даже и ныне я видел там явные следы того, что здесь пытались насыпать добрый вал, но не доделали этого. Спытко Мельштынский убит и лишен чести. Сразу же все, кто был с королем, всеми силами ударили на его войско, невооруженные на вооруженных ⁶⁰. Спытко проиграл битву в первой же стычке и умер, храбро обороняясь, а остальные, оставшись без вождя, разбежались. Крестьян его волости, которые вынуждены были действовать по принуждению своего пана, король повелел простить, однако при атаке множество их потонуло в реке Ниде, которая была позади них. Спытку, который еще шевелился, вынесли приговор и лишили его чести как насильника и смутьяна народного покоя. Три дня он лежал на виду [у всех], нагой и непогребенный. Его замок Рабштын (Rapstin) король взял себе, и только Мельштын король позволил [оставить] его жене [по ее] просьбе ⁶¹. Отношение (wzglad) к потомкам Мельштынского относительно чести. А так как все сказанное [Спытко] учинил по безумию ⁶², то, чтобы это не ложилось бременем на его потомков, по совету панов радных король смягчил (zfolgowal) для них свой декрет о лишении чести.

Збаский смутьянствует в Великой Польше. А в Великой Польше в то время была не меньшая смута от Абрахама Збаского, который укрывал чешских еретиков и сотрудничал с ними. Однако познанский епископ, собрав около тысячи конных, осадил их в замке на Збащине и силой вынудил его, раз уж он клятву нарушил, выдать ему пять чешских священников, которых публично сожгли в Познани ⁶³. А сам Збаский вскоре умер от переживаний (z frasunku). Так эти два возмутителя народного спокойствия окончили свои дни.

Кардиналы Збигнев Краковский и Сидор Киевский. В том же году на соборе во Флоренции, на котором были константинопольские император и патриарх и старшие прелаты из Греции, состоялась церемония воссоединения римской и греческой церквей ⁶⁴, но длилось это недолго. Там же краковский епископ Збигнев и киевский митрополит Исидор или Сидор были поставлены кардиналами ⁶⁵.

Император Альбрехт умер, объевшись тыкв (ban) и грибов. В том же году, когда от дизентерии (plynienia zywota) умер император Альбрехт, король венгерский и чешский, оставив беременную жену, венгры, предвидя опасность турецкой войны, постановили взять королем [Венгрии] Владислава Ягелловича, короля Польского. Отправили тогда к нему знатных послов от королевского совета и от венгерских городов: Яна, епископа Сегединского; Матка Талоши (z Talonczu), бана Далмации и Хорватии (Karwackiego) ⁶⁶; Эмериха Марцелла, маршалка (ochmistra) королевского двора; Яноша Перени и Ладислава Палоши (z Palonczu). Приехав в Краков, в замковой церкви они исполнили свое посольство к королю Владиславу, от имени всех сословий призвав его на королевство Венгерское, Далматское и Хорватское. Там некоторые коронные паны ему отсоветовывали, чтобы предлагаемого королевства не принимал, а оставался бы на своем, упирая на трудность двойного царствования и опасность (gwalt) вечной войны с турками. Но другие паны [этими] турецкими жертвами (ofiarowania) и страхом войны на стороне пренебрегли, предвидя красу и славу Польши, к тому же ради лучшего покоя от турок за чужой стеной. И Владислав принял Венгерское королевство.

В то время в Кракове были также послы от турецкого царя Амурата ⁶⁷, которые три месяца ждали ответа (odprawy), ибо приехали еще при жизни императора Альбрехта, обещая [дать] в помощь польскому королю Владиславу сто тысяч войска и деньги, которые потребуются на солдат, если тот начнет с императором Альбрехтом войну за Чешское королевство (к которой дело уже шло). Чтобы с помощью турок христиане сами себя извели.

Итак, в 1440 году, на святого Войцеха, Владислав со множеством польских людей выехал из Кракова в Венгрию через Садец, а когда в субботу святой Троицы ⁶⁸, въехал в Буду (Budzyn), был с почестями принят венграми.

Венгерская корона украдена так же, как до этого польская. А в то время венгерская королева, [вдова] императора Альбрехта, родила сына ⁶⁹, которому дали имя Ладислав. Украв корону, [королева] приказала кардиналу Дионисию (Dionizemu) короновать его в святочный день ⁷⁰, а потом тайно переправила и дитя и корону в Австрию и отдала сына на воспитание своему свойственнику императору Фридриху ⁷¹.

А когда венгерские паны, съехавшись в Буду, хотели короновать Владислава венгерским королем и не нашли короны, они не хотели выпустить из города Ладислава Гару ⁷², а также кардинала Дионисия и других прибывших со стороны королевы, требуя (na glejcie), чтобы те, [прежде чем] покинут замок Вышеград, вернули корону, [сохранность] которой была поручена упомянутому Гаре.

Когда Гара вместе с архиепископом должны были присягнуть польскому королю Владиславу, они сразу с великим триумфом проводили его в костёл. И там архиепископ Дионисий по венгерскому обычаю взял его на свои плечи, поднес и провозгласил королем Венгерским, Хорватским и Далматским. А потом из Буды поехали на коронацию в Белград (Bialogrod). И там, когда Гара пошел в Вышеград за короной, то не нашел ее в ларце, ибо та с его ведома была украдена королевой ⁷³. Владислав коронован короной с черепа святого Стефана. Поэтому в день святого Алексия (17 июля) Владислав был коронован в Белграде короной, снятой с черепа (sczalbatka) головы святого Стефана ⁷⁴. Отсюда пошли великие распри между королевой Эльжбетой и Владиславом, королем Венгерским.

Глава пятая

в 1440,

а от сотворения мира 6948 [году].

Сигизмунд Кейстутович, великий князь Литовский, после той победы, одержанной над Свидригайлом, когда [он] выгнал Свидригайла из страны, отчасти силой, отчасти благодаря сдаче, завладел Cмоленским, Подольским, Киевским, Полоцким, Витебским, Мстиславским и другими примкнувшими к нему русскими княжествами, а Корибута, Монивида и Румбольда, которых тоже побаивался, велел казнить.

Тиранство Сигизмунда. И начал все больше и больше подумывать о том, как бы извести и всех остальных, в ком подозревал силу. И из-за этого, отведав лакомства и запалив факел этой страсти (в которой, раз отпустив вожжи, уже не знал меры и никак не мог угомониться), потом ударился в жестокое тиранство, лишь бы самому на всей воле своей пановать. И чтобы никто ничего своего в великом княжестве Литовском не имел, а только то, что он сам кому-то дал из милости, и вот так всех себе подчинил и приневолил ⁷⁵.

Сначала он забрал огромные имения и сокровища Монивида и Румбольда, потом схватил мстиславского князя Юрия Лингвеньевича ⁷⁶, посадив его в Троках, а все мстиславское княжество и его казну забрал себе. Схвачен князь Слуцкий. Тогда же он захватил в Копыли князя Олелька, [сына] Владимира Ольгердовича, своего племянника, с женой княгиней и с сыновьями Михайлом и Семеном. Взяв Копыль, в замке и во всех волостях Слуцкого княжества посадил своих урядников, которых по собственной воле назначил из своих прихлебателей (mastalerzow) и холопов. И посадил князя Олелька в тюрьму в Кернове, а жену его и двух сынов, Семена и Михайла, тоже сослал в заключение в Утену (do Uciany), всех их без причины обвинив в том, что снова бунтовали против него со Свидригайлом ⁷⁷.

Жестокая затея Сигизмунда. Задумав погубить и истребить еще и других князей и панов, он созвал в Троках вальный сейм, на котором всех, кого подозревал, собирался схватить и казнить, а на их места, владения и должности поставить своих холопов, рабов и приспешников (zauszniki), которые всегда бы плясали под его дудку. А сам, поглядывая из окна на город Троки, где чаще всего проживал, когда замечал, что двое или трое болтают, сразу звал их к себе и расспрашивал поодиночке, о чем разговаривали. И если у кого-то с другим хоть немного не совпадало, тут же приказывал их вместе утопить без суда. Таким способом он хотел знать все разговоры о себе, так как никому не верил и всех боялся (как свойственно любому тирану). И казнил очень много литовской шляхты и простого люда. Cato; Conscius ipse sibi de se putat omnia dicti ⁷⁸. Читай также об этом Саллюстия в Югурте ⁷⁹.

Вызвал он тогда предписанием (mandatem) на этот сейм в Троки других князей и некоторых панов. Но князь Иван Чарторыйский ⁸⁰, Ольгердов внук, а его племянник, двоюродный брат князя Олелька Копыльского или Слуцкого, а также виленский воевода Довгерд и трокский воевода Лелюша ⁸¹, боясь кар и бед, недавно постигших других, стали думать, как не угодить в подготовленную ловушку.

Заговор Чарторыйского против Сигизмунда. Поэтому начали меж собой обсуждать, как бы суметь захватить Виленский и Трокский замки и удержать их для Свидригайла, в то время скитавшегося в Валахии. А Сигизмунда с сыном каким-нибудь образом придушить (zadlabic) и казнить как тирана.

Киевлянин Скобейко был у Сигизмунда сразу на двух должностях: ключник (szafarzem) и конюший. Великими посулами его уговорили, чтобы дал клятву и вступил с ними в сговор для убийства своего господина. Хитрость, чтобы убить Сигизмунда. А прежде заготовили триста возов сена, укрыв в них по двое вооруженных [людей] ⁸², и послали в Троки к Скобейко (будучи уже с ним в сговоре), как к конюшему, собранное в волости дякловое (Dziakelne) ⁸³ сено для коней великого князя. А сам князь Иван Чарторыйский с воеводами Довгердом и Лелюшей в субботу, в ночь на Вербное воскресенье ⁸⁴, приехали в Троки и оставили свои свиты в том самом лесу, который и ныне видим перед замком над озером. А сами рано утром, как только открыли ворота, неприметно вошли в замок с несколькими десятками слуг. Одни заговорщики лежали в сене, как в троянском коне, а другие ходили по замку как бояре и слуги великого князя. Virgil, lib. 2 Aeneid. (Вергилий. Энеида, кн. 2). И, недолго думая, делом подтвердили предшествующий умысел.

Медведица обманула. У Сигизмунда, великого князя Литовского, была медведица, смолоду прирученная и воспитывавшаяся в доме, [которая] всегда лежала, как пес, у его ложа в спальне. А если выходила во двор, то, когда хотела войти к хозяину, имела привычку лапой царапать по двери. Как раз в то время, когда взошло солнце, медведица бродила по замку, выйдя из покоев. А в те покои к великому князю редко кого пускали, ибо он был меланхолик и не рад был видеть около себя людей. В то время рано утром он слушал в покоях мессу, так как было Вербное воскресенье. Поэтому князь Чарторыйский, приказав другим запереть замок, сам поскребся в двери покоев, будто медведица. А когда ему открыли, сразу же кликнул нескольких верных (zprzysiezonych) своих слуг и с киевлянином Скобейко (Kobiejkiem), изменником собственного господина, ворвался в покои и закрыл за собой [дверь]. И точно так, как из Троянского коня в Трое, они высыпались из трехсот возов сена и захватили большой Трокский замок при городе.

Сигизмунд убит. А князь Иван Чарторыйский с гневом запальчиво бросил [в глаза] самому великому князю Сигизмунду его тиранство и несправедливость и этот сейм, созванный для незаслуженного истребления княжеских домов и литовской шляхты, схватил его за горло и ударил о землю. А его собственный конюший, киевлянин (Kijowczyk) Скобейко, выдернув (porwawszy) из камина железные вилы, ударил его в голову, аж мозги с кровью на стену брызнули. В 1576 году в той самой башне мне показывали этот кровавый знак. Славко. И там тайный коморник и любимец (komornik tajemny i kochanek) Сигизмунда ⁸⁵ Славко упал на него, желая, как верный слуга, защитить его жизнь своей смертью. Но Чарторыйский, схватив Славка, вышвырнул его из башни в окно так, что тот сломал шею. А потом князь Чарторыйский со Скобейком добили и самого Сигизмунда, нанеся ему несколько ран, не иначе как Брут и Кассий Юлию Цезарю. И, положив его тело на сани ⁸⁶, выпихнули из замка на озеро, и вывесили на той же башне хоругви ⁸⁷.

В то же самое время ни о чем не ведавший сын Сигизмунда князь Михайло или Михайлушко наблюдал за обычной церемонией Вербного воскресенья в костёле у Фары ⁸⁸. Литовских панов при великом князе Сигизмуде тогда тоже ни одного не было, ибо все его боялись. Тревога. Но жившие в городе жиды (Zydowie), узнав об этом, первыми, как по тревоге, бросились к замку, ибо все остальные горожане, будучи христианами, в то время были на богослужении. Вот поэтому трокские евреи имеют привилегию. Потом князь Михайлушко, узнав о тревоге в большем [замке] и получив известие об убитом отце, бежал в меньший замок, окруженный озером, и там заперся ⁸⁹. А трокский воевода Лелюша с князем Чарторыйским овладели большим замком и заняли его для Свидригайло. Также и виленский воевода Довгерд нижний замок в Вильне взял и занял для того же Свидригайло. Троки и Вильно заняты. А Нарбут (Narbult) той же ночью захватил верхний Виленский замок для князя Михайла Сигизмундовича. Narbult. Также и за другие литовские замки различные урядники играли в разные игры.

Другие же литовские паны, которые на далеких урядах сидели, не скоро узнали об этой жестокой смуте. Гаштольт, который ехал на сейм в Троки из Смоленска, а также Кезгайло из Жмуди лишь в дороге узнали об этом убийстве великого князя Сигизмунда. Потом все паны, съехавшиеся в Троки, одни с природной жалостью к природному пану, а другие, которые держали сторону Свидригайло, с радостью, сопроводили тело Сигизмунда в Вильно. И там его похоронили в одной могиле с братом Витольтом в костеле святого Станислава в замке.

Меховский пишет (кн. 4, гл. 57), что в его время литовцы пели о Сигизмунде жалостную песню: Смелые русские князья убили великого князя Литовского Сигизмунда. Князь Чарторыйский был не русин, а литвин Ольгердович, только удел имел на Руси и держался русской веры.

Жестокий голод в Литве. В том же году в королевстве Польском, в княжестве Литовском и в соседних странах была великая и страшная зима и мор или поветрие на всякую скотину, а затем неслыханно выросла дороговизна (srogosc) на все продукты. Шляхта и крестьяне обдирали старое [соломенное] покрытие с домов и с хлевов, и этим, как могли, утоляли голод и рев скота и домашних животных, постоянно мычавших, ржавших и кудахтавших. А сами люди делали хлеб из листьев, каких-либо кореньев и омелового клея, который Меховский называет латинским словом viscum, и это охотно и смачно ели. А потом на следующий год от этого издыхали, ибо злые коренья и зола для еды непривычны. После того голода и дороговизны у людей появились неизлечимые болезни, которые описывают немцы и Гален in principio (в начале) Euchimiae et Kachochimiae ⁹⁰. И был такой великий голод в Литве и на Руси по городам и весям, что иные разбегались из городов и деревень и блуждали по чащам, становясь добычей диких зверей. А в Смоленском замке и в городе некоторых псы ели и таскали по улицам их ноги, руки и головы. Из-за великого голода человек вынужден был есть человека, а матери ели своих детей, что случалось и на нашем веку, как о том будет ниже.

В том же году урожденный грек Исидор, а по-русски Сидор, митрополит или архиепископ Киевский, папой Евгением во Флоренции сделанный новым кардиналом, муж стойкий и ученый, был послан папой на Русь с посольством апостольской столицы. Имея от апостольского престола оловянную буллу, а от цезаря Константинопольского золотую, и едучи на Русь через Садец, служил мессу или литургию в римском костеле по греческому обычаю, что ему было дозволено по унии Римской церкви с греческой, которая недолго длилась, так как греки и русские презрели унию, насмехаясь над римским обрядом. Римские церемонии отвергнуты руссаками и греками.

Кардинал Сидор схвачен русскими. Как только Исидор, митрополит или архиепископ Киевский и новый кардинал Русский, приехал в Белую Русь и в Москву, в свои диоцезии ⁹¹ епископов и суфраганов, а по-русски владык, где проповедовал им единение [церквей], он был схвачен московскими князьями и посажен в тюрьму. И там [он] был обобран и лишен всего добра и сокровищ, которых великое множество собрал в русских диоцезиях. Но потом бежал из заключения и так сохранил свою жизнь, а унии греков и римлян более не проповедовал ⁹².

Свидригайло вернул себе Луцк. В том же году князь Свидригел, узнав об убийстве Сигизмунда, пришел из Валахии и завладел Луцким замком, который русаки сдали, [отобрав его] у литовцев. А князья, брошенные Сигизмундом в тюрьмы, то есть: Олелько, предок князей Слуцких, в Кернове; его жена с двумя сыновьями, Семеном и Михайлом, в Утене; князь Юрий Лингвеньевич Мстиславский в Троках — все они после смерти Сигизмунда были выпущены из заключения. Князь Юрий Лингвеньевич поехал в свой замок Мстислав[ль], а князь Олелько с женой и сыновьями — в Копыль. А все литовские паны и князь Юрий Гольшанский съехались сначала в Гольшаны, а потом в Брест, собираясь ожидать там польского королевича Казимира.

Глава шестая

Казимир Ягеллович, великий князь Литовский, Жмудский, Русский, Волынский и Подляшский.

Год Господень 1440.

Различные мнения литовских панов об избрании господина. После убийства великого князя Литовского Сигизмунда княжество Литовское пришло в великий раздор (ибо одни голосовали (wotowali) за его сына Михайла, другие за Свидригайла и за копыльского князя Олелька или его сыновей, другие же, которых было большинство, за Казимира Ягелловича, брата Владислава). И сразу виднейшие литовские паны и князья с Волыни и с Руси, опасаясь, как бы в этих распрях князь Михайло Сигизмундович при благожелательном отношении некоторых не завладел Великим княжеством и не отомстил им за убийство своего отца, [выбрали] из своей среды двух жмудских панов, двух родных братьев Кезгайлов, Михала ⁹⁵ и Яна. И послали их в Польшу пригласить на великое княжение Литовское польского королевича Казимира Ягелловича, который в то время был в Сандомире. А его брат король Владислав незадолго до этого отъехал на королевство Венгерское. Но коронные паны не хотели иметь его великим князем Литовским, а только губернатором, чтобы таким образом покрепче привязать Великое княжество Литовское к польской Короне.

Казимир избран на великое княжение. Поэтому мазовецкие князья Казимир и Болеслав и многие польские паны, взяв деньги из коронной казны, с двумя тысячами конных проводили Казимира на губернаторство великого княжества Литовского. Литовцы же, не желая иметь никаких губернаторов, избрали его и против воли коронных панов возвели в Вильне на великое княжение Литовское. И было ему [тогда] шестнадцать лет, а не тринадцать, как свидетельствует летописец, ибо в 1437 [году] чехи хотели его [видеть своим] господином в тринадать лет, а на литовское княжение [он] вступил в 1440. О чем Меховский (кн. 4, стр. 309), Длугош, Кромер (кн. 21), и Ваповский (стр. 275).

Казимир освободился из замка. А летописец литовский свидетельствует, что, когда Кезгайло (Kiezgal) расхвалил ему охоту в Литве, ему пришлось тайно выбираться (spuscic sie) из Сандомирского замка к литовским панам без ведома польских панов. И как литовские паны радные возвели его на великое княжение Литовское в Бресте, а не в Вильне. Виднейшими на этом съезде были великий земский маршалок Миколай Радзивилл, пан виленский и староста жмудский Кезгайло ⁹⁶, Ян Гаштольт, князь Юрий Гольшанский и Миколай Немирович.

Волынские князья от Ольгерда. И тогда же, говорят, приехали потом к нему с Волыни князья Сангушки (Sankuskowsci), Збаражские, Вишневецкие, Чарторыйские, Ковельские, Кощерские (Koszerscy) и прочие Ольгердовичи и другие князья с волынскими боярами и присягнули верно служить Казимиру и великому княжеству Литовскому. А великий князь Казимир, приняв волынцев, со всеми князьями и литовскими панами радными поехал в Вильно на престол отца своего Ягелло и своего дяди Витольта.

Князь Михайло бежал из Трок, но был ласково принят. Михайло, сын Сигизмунда, достоверно узнав о том, что литовцы взяли из Польши Казимира своим господином и возвели его в Бресте на великое княжение Литовское, тут же бежал из Трокского замка и побежал в Мазовию к своей тетке, мазовецкой княгине Болеславовой. А когда ехал через Рудницкий бор, вдруг встретился с великим князем Казимиром, И там, пав с коня, просил о милости, и Казимир оказал ему милость и пообещал вернуть ему его вотчины ⁹⁷. Тогда Казимир приехал в Вильно и принял во владение великое княжество Литовское, Русское, Жмудское, Волынское и Подляшское.

Носута (Nossuta). В то время старостой Дрогичинским и Мельникским был [поставленный] еще Сигизмундом Юрий Носута (Jurgi Nazut albo Nossuta). Как только он узнал, что Казимир возведен на великое княжение Литовское, а сын Сигизмунда Михаил бежал в Мазовию, то сразу же с этими замками, с Бельским, с Дрогичиным и с Мельником, подчинился Михайле, сыну Сигизмунда, склонив на его сторону немало бояр и панов литовских рад ⁹⁸ и уговорив их пристать к князю Михайле. Длугош и Кромер пишут, что эти замки (Бельско, Дрогичин и Мельник) Казимир с литовцами отобрал не у Михаила, а у Болеслава, князя Мазовецкого ⁹⁹, а [замки эти] король Ягелло прежде отдал его деду, князю Янушу ¹⁰⁰.

Когда Казимир с литовскими панами радными узнал об этом, он тотчас отправил с войском Яна Гаштольта, которому при возведении Казимира на княжение поручили быть у него гофмейстером (ochmistrzem), так как [Казимир] в то время был еще молод. Итак, Ян Гаштольт, подступив под вышеупомянутые подляшские замки и взяв их силой, вернул их Литовскому княжеству, как было и раньше (po staremu). Юрий Носута ¹⁰¹ бежал в Мазовию, ибо родом был мазовшанин, а Гаштольт с великим триумфом приехал к великому князю Казимиру. С его приездом виленский воевода Довгерд отчитывался перед Казимиром по поводу убийства Сигизмунда: якобы в этом деле он не был заодно с трокским воеводой Лелюшем. Упреки Лелюшу со стороны Довгерда. И наговаривал Довгерд на Лелюша, что не годится тому в раде сидеть, так как Трокский замок в его воеводстве и, стало быть, князь Сигизмунд убит по его наущению. А тот Довгерд был силен стоявшими за него людьми (byl mozny w przyjazn ludzka) и в совете имел немало приспешников (powinnych), с помощью которых Казимир взял у Лелюши трокское воеводство и дал Яну Гаштольту. Так свидетельствует летописец.

Casimirus Wilnae Dux magnus a Litvanis renunciatus est, nec quisquam reclamantibus Polonis etc. (Казимир в Вильно провозглашен великим князем Литовским, несмотря на все протесты поляков). О чем Кромер.

А чтобы Казимир научился языку, паны отдали его литовским учителям (do tlumaczow), что им напрасно возбраняли поляки, считая нарушением соглашения с Польшей и противоречащим воле короля Владислава, который, отъезжая в Венгрию, поручил брату Казимиру Литовское княжество только как губернатору. Но еще больше литовских панов томили тревога и боязнь, ибо в то время после убийства бедняги Сигизмунда они опасались, что если Казимир будет только наместником Великого княжества Литовского, как хотели поляки, то как бы князь Михайло, сын Сигизмунда, при помощи жмудинов, которые за него крепко стояли, и при поддержке из других стран не захватил и не завладел бы княжеским престолом в Вильне и не отомстил им за отцовскую смерть, потому что уже и на Руси поднялись новые беспорядки и смуты ¹⁰².

Глава седьмая

О смутах Смоленских и Жмудских

Когда в Смоленске узнали о смерти Сигизмунда, вскоре после Пасхи (po Wielkiej Noci), в среду ¹⁰³, взбунтовался весь народ, купцы и ремесленники. [Они] хотели свергнуть с должности воеводу Андрея Саковича ¹⁰⁴, наместника Гаштольта, и с оружием в руках пошли на штурм замка. Но Андрей Сакович со своими боярами и придворными, с копьями вскочив на коней, встретились с народом перед церковью святого Бориса в замке, где множество простого люда поразили и поубивали копьями. Однако боясь, как бы не набежала еще большая громада, Андрей той же ночью выехал из замка со всеми смоленскими боярами ¹⁰⁵. И было в Смоленске великое несогласие, ибо смоляне поймали маршалка смоленского Петрика и утопили в Днепре. И выбрали себе смоленским воеводой князя Андрея Димитровича Дорогобужского. [Андрей] Димитрович Дорогобужский [поставлен] воеводой Смоленского княжества. А бояре смоленские не хотели быть послушными князю Дорогобужскому и поехали к великому князю Казимиру, жалуясь на посполитый люд, что они без их воли воеводу себе выбрали.

Юрий Лингвеньевич [поставлен] на смоленское княжение. Услышал об этом посполитый люд и, ища себе лучшей обороны, выбрал себе господарем князя Юрия Лингвеньевича, который был в заключении у Сигизмунда ¹⁰⁶. А тот, приехав в Смоленск, велел казнить чуть ли не всех бояр, а других в тюрьму забрал и имения у них отнял и пораздавал своим боярам, отказавшись от повиновения Казимиру и Литве. Литовцы осаждают Смоленск. А Казимир, очень сожалея об этом, послал с войском под Смоленск панов литовских рад, которые стояли под Смоленском три недели, но замка не могли добыть, зато монастыри и посады города смоленского попалили, взяли в неволю много людей, а других били и рубили, как врагов (obyczajem nieprzyacielskim). О чем упоминают также Кромер (кн. 21) и Длугош.

Смоленск взят. А потом великий князь Казимир той же осенью сам пошел под Смоленск с литовским войском и силой взял замок с городом, из-за чего князь Юрий Лингвеньевич бежал в Великий Новгород ¹⁰⁷. А Казимир, дав смоленское воеводство Андрею Саковичу, вернулся назад в свою столицу Вильно.

Потом князь Юрий Лингвеньевич, будучи в Новгороде, понял, что зло учинил, а Казимира разгневал, забыв его ласку и то, что он ему вотчину вернул, которую у него Сигизмунд было отнял. И послал к своему куму Яну Гаштольту, прося его, чтобы казимиров гнев от него отвел (przeprawil). А Ян Гаштольт, уговорив всех панов рады литовской, просил за него Казимира. И по просьбе Гаштольта и под влиянием других панов радных [Казимир] перестал гневаться на князя Юрия Лингвеньевича и вернул ему его вотчину Мстислав[ль] ¹⁰⁸.

Жмудь против Казимира. А потом до Казимира дошли новости, что жмудины не хотят ему служить в ожидании (oczekawajac) Михайла, сына Сигизмунда. Они выбились (sie wybija) из-под власти Литовского княжества, выгнали урядников жмудского старосты Кезгайла и сделали своим старостой Довмонта, свойственника (powinnego) Контовта, потому что этот Довмонт (Dowmont) был родом жмудин, сдается мне, из рода литовского князя Довмонта Ромунтовича или Довмонта Гедройцкого ¹⁰⁹. А Казимир, сокрушенный скорбью, собрав все литовские, русские и подляшские войска, двинулся в Жмудь и стал у Ковно. Жмудины тоже, собрав войска, встали лагерем на жмудской границе над рекой Невежис (Niewiaza), желая дать бой Казимиру. Гаштольт мудрым советом предотвратил битву. Но потом Ян Гаштольт этому помешал, сказав Казимиру: «Не годится тебе воевать со своими подданными, ибо если они тебя поразят, будет тебе бесславие, а если ты их поразишь, тем более славы не добьешся, что поразил своих подданных. А сделай так: пошли им старостой Контовта, потому что его свойственник Довмонт в Жмуди по их избранию управляет, а он их убедит служить тебе и княжеству Литовскому. А если вторгнешься в их земли, их самих попленишь и опустошишь их землю, никакой прибыли тебе от этого не будет». Так Казимир тогда и поступил по совету Гаштольта.

Жмудские вольности. А когда Контовт приехал к жмудскому войску, то первым делом своего свойственника Довмонта, которого они себе избрали было старостой, уговорил, чтобы служил Казимиру, потому что Михайло, сын Сигизмунда, бежал в Мазовию. Жмудины дали на это свое согласие, а потом приехали в Ковно к Казимиру и там присягнули ему, когда Казимир тоже им поклялся в целости хранить их права и вольности, а Контовта им в старосты дал ¹¹⁰.

Однако через три года он отобрал у Контовта эту должность и отдал Жмудское староство Кезгайле, как и было раньше. Вот так утихли вредоносные внутренние раздоры, которых в то время опасались литовские паны. Избежав великих бед, они смогли избрать на литовское княжение королевича Казимира вопреки воле короля польского и венгерского Владислава и вопреки записям и соглашениям с поляками.

И хотя в том же году Казимир через своих послов, маршалка Радзивилла и Кезгайла, просил брата короля Владислава, чтобы [тот] эти литовские дела и поступки утвердил, но ничего не выпросил. Но еще более Казимир огорчил Владислава тем, что князя Михайла Сигизмундовича лишил всех вотчин и у мазовецкого князя Болеслава отнял Бельско, Мельник и Дрогичин со всеми волостями. Ягелло даровал было эти замки деду Болеслава, отделив их от Литвы, но Витольд у него их забрал и вернул княжеству Литовскому. А после смерти Сигизмунда, как я рассказывал выше, Болеслав, улучив момент во время литовского смятения без князя, снова завладел было этими замками благодаря их сдаче Носутой.

Литовцы отобрали Подляшье военной [силой]. А в Парчове состоялся съезд польских и литовских панов, где долго и бесполезно совещались о мире между Казимиром, великим князем литовским, и князьями Болеславом Мазовецким и Михаилом Сигизмундовичем. Литовцы не приняли [предложенных] условий и так и разъехались, ничего не сделав, а Мельник, Бельск и Дрогичин остались за Литвой.

Глава восьмая

Москва разоряет литовскую Русь. Потом, в 1442 году, князь Московский, не тратя времени и [не упуская] случая в этих литовских тревогах и смутах, собрал большие войска, призвав на помощь царя Казанского, и двинулся под Вязьму (Wiazme), которой в то время владела Литва, разоряя, паля и опустошая окрестные волости. Казимир против Москвы. Узнав об этом, великий князь литовский Казимир собрал войско из литовцев, жмудинов и наемных солдат, поставил над этим людом гетманом Станислава Кишку ¹¹¹, а сам остался в Смоленске. А Станислав Кишка двинулся с войском против московских полков, желая отрезать им путь, но московские гетманы уже увели было войско из литовских держав. Гетман Кишка разоряет Москву. Поэтому гетман Кишка вторгся в московские волости, разорил их вдоль и поперек, не [встретив] обороны, а потом опалил и опустошил замки Можайск, Козельск, Верею и Калугу. И после того, как в течение девяти дней постоянно разорял [эти земли], собирался отойти назад с огромной добычей. А тем временем московское войско, которого, по слухам, было тысяч пятнадцать ¹¹², пришло на перехват и построилось, окружив литовцев со всех сторон. Видя это, гетман Кишка, посоветовавшись со своими, которые не желали бросать захваченную добычу и позорно бежать, приготовился к битве с москвой ¹¹³. Зенович и Радзивиллы с Кишкой. Итак, Кишка, имея товарищами Зеновича ¹¹⁴ и двух Радзивиллов, расставил их в хитрых засадах, а также послал просить помощи у великого князя Казимира.

Битва наших с москвой. Когда москве показалось, что он бежит, москва, во множестве построившись, с огромной силой сразу же ударила по литве. Кишка же, расторопно уводя литовцев, навел москву на роты Зеновича и Радзивиллов, которые умышленно расставил в засадах. А потом, сам встав во главе литовцев, завязал [битву] с москвой, а Зенович с Радзивиллами внезапно прорвали их полки с флангов. И москва, встревоженная этим новым делом и думая, что [против них] много людей, продержалась недолго. А московские гетманы, когда литовцы допекли их с трех сторон, сразу же обратились в бегство и порознь разбежались по лесам и широким полям. Литовцы гнали их две мили, били, рубили и хватали ¹¹⁵. После этого, без ущерба для своих набрав еще более обильной добычи и пленников, гетман Станислав Кишка с победой вернулся к Казимиру в Смоленск. Гетман Кишка разгромил москву.

Тогдашняя победа над москвой случилась, как свидетельствуют летописцы, в отсутствие князя Московского, ибо сам он со всеми своими силами выступил под Муром против татарского царя Махмета и его сына Мамутяка. И когда [князь] Московский дал им бой у Суздальского замка около одного монастыря, то проиграл и сам был взят [в плен] (а вернее, едва ушел в малой дружине) ¹¹⁶. Примирение с москвой. И, угнетенный этими двумя поражениями от литовцев и татар, [князь] Московский вынужден был просить у великого князя Казимира мира, который и получил под присягой и на соответствующих условиях.

И когда великий князь Казимир, успокоив таким образом литву и русь от москвы и от татар, вернулся в Вильно, то, действуя [в соответствии] с собственным [пониманием] справедливости, послал за князем Михайлой, сыном убитого в Троках Сигизмунда, который в то время жил в Мазовии, чтобы без опаски возвращался на родину. Удел князя Михайло. И когда [Михаил] приехал в Литву, [положившись] на [его] слово и охранную грамоту (gleit), Казимир помирился с ним и отдал ему все прежние владения его отца. Прежде всего, [это были] Брянское и Стародубское княжества в Северской земле, и сверх того Бельск, Сураж и Бранск ¹¹⁷ и другие [города] на Подляшье, а на Руси Клецко, которым ныне владеют господа Радзивиллы, а в Жмуди Кейданы, ныне перешедшие к дому панов Кишек. И этими разными уделами он хотел держать его в постоянной верности [по отношению] к себе.

Предатели воложинцы. Но как только князь Михайло взял эти уделы, то, будучи в Клецке, напали на него сердечная скорбь и великая обида за то, что ему жалуют его собственный удел. И сговорился с воложинскими князьями ¹¹⁸ Сухтами (Suchtami) против Казимира, чтобы сжить его со свету и после него самому завладеть всем отцовским великим княжеством.

Засада Михайлы на Казимира. Поэтому, когда Казимир забавлялся охотой под Троками, Михайло послал воложинских князей с пятью сотнями конных вооруженных людей, чтобы те разместили их в чаще под Троками у Междуречья ¹¹⁹, а Казимира убили — либо открыто, либо из кустов (ze krza), либо как смогут. И чуть было так и не случилось, но загонщики, которые окружали зверя для Казимира, увидев в пуще вооруженных людей, расставленных отдельными отрядами, сразу побежали и известили надворного маршалка Андрея Гаштольта о том, что видели своими глазами. А тот, не беспокоя великого князя Казимира, поведал об этом своему отцу Яну Гаштольту. И Ян Гаштольт с сыном Андреем маршалком и с казимировым двором, сев на коней, примчались на место этих хитрых и предательских засад в пуще, нашли изменников и ударили на них, а те разбежались в разные стороны. Воложинцы схвачены и казнены. Однако самих пятерых воложинских князей Сухтов Гаштольт догнал уже между Крево и Ошмянами, захватил их и потом доставил в Троки. Казимир велел казнить их как изменников, а Воложин и другие их имения взяты в [пользу] великого князя.

Михайло с москвой взял Киев. Князь Михайло, узнав, что его замысел не удался, сразу же сбежал в Москву ¹²⁰ и, взяв помощь от Московского [князя], подступил под Киев, взял сдавшиеся ему замок с городом Киевом и занял их своими [людьми]. Но Казимир сразу послал на Киев литовское войско с Яном Гаштольтом, который Киев отобрал и занял литовцами, а потом взял Брянск и Северские земли. А Михайло, не имея сил для отпора литве, второй раз уехал в Москву. И там в одном монастыре русский игумен отравил его проскурой ¹²¹ после коронации Казимира в 1448 году ¹²². Illi: id est Henrico Septimo. (Так было и с Генрихом Седьмым). Добродетель и благочестие итальянцев. Точно так же во Флоренции монах отравил святым причастием Господним императора Генриха Седьмого ¹²³, о чем Сабинус ¹²⁴ написал такие стихи:

В том же году князь Александр или Олелько Владимирович Ольгердович ¹²⁵, предок князей Слуцких, у отца которого, Владимира Ольгердовича, Витольт без всякой причины отнял было удельное Киевское княжение, с пышностью (ozdobnie) прибыл в Вильно к великому князю Казимиру с сыновьями Семеном и Михаилом. И там в кругу сенаторов открыто потребовал [возвращения] Киева, своего отчего удела. Великий князь Казимир, видя справедливость этого его требования, под влиянием всех панов вернул ему Киев со всеми пригородками, как его собственную вотчину.

В то же самое время вернулся в Литву Свидригайло, прежний великий князь литовский, изгнанный Сигизмундом, все утративший и в великой нужде семь лет пасший овец в Валахии ¹²⁶. Казимир и ему тоже, как своему дяде, дал в пожизненное (do smierci) кормление Луцк с окрестными волостями.

В 1444 году умер виленский воевода Довгерд, и Казимир дал воеводство и наместничество Яну (Janowi) Гаштольту, а трокское Ивану (Iwanowi) Монтвиду или Монивиду ¹²⁷.

В том же году перекопские, бокриновские и шириновские (Bokrinowscy i Syrinowscy) ¹²⁸ татары, когда их царь умер без потомства, послали к великому князю литовскому Казимиру, прося, чтобы дал им на царство Ак-Гирея ¹²⁹ (Aczkiereja), который, бежав из орды, жил тогда в Литве, от щедрот литовских панов получив в кормление Лиду. Поэтому в назначенный день в Вильно, в подготовленном к церемонии замке, Казимир вместе с литовскими панами возвел этого самого Гирея на царство Татарское и послал в Перекопскую орду с маршалком Радзивиллом, который успешно посадил его там на отчий престол ¹³⁰.

Глава девятая

Как только польского короля Владислава короновали королем Венгерским, как я описывал выше, сразу же императрица Эльжбета, вдова императора и венгерского короля Альбрехта, желая захватить венгерский престол для своего младенца сына, начала бунтовать против Владислава, имея на своей стороне Ульриха, графа Цилли ¹³¹, первейшего (nawietszego) возмутителя народного спокойствия, а также чешских гетманов Телефа (Telephusa) и Искру ¹³².

Победа поляков. И после частых стычек с обеих сторон венгры и поляки со стороны короля Владислава осадили Ульриха, графа Цилли, в замке Яврин (Jaurinie) ¹³³. Поляки схватили его, когда убегал из замка, и это стало поводом для всяких раздоров. И поразили также Ладислава из Гары ¹³⁴ с его товарищами, а Андрея Бартоша и Эрика ¹³⁵ убили под Баттой (Batta) ¹³⁶.

Семиградское воеводство отдано Хуньяди и Уйлаки. Поэтому король Владислав дал Семиградское воеводство двум весьма заслуженным гетманам: Миколаю Уйлаки (Ulakowi) ¹³⁷ и Яну Хуньяди. А также и пограничные замки [стеречь] от турок отдал Хуньяди, поставив его венгерским гетманом. Венгрия разорвана. А королева Эльжбета старостой в замках Кошицы, Бардейов, Кремницы, Жилине (Zoleniu) и Люпче (Lurszej) поставила чеха Яну Искру из Брандиса. Он вступил в верхнюю Венгрию ¹³⁸ и изменой взял у короля Прешов (Operiak), Шарош (Scharisz), Киш (Kyszyk) ¹³⁹, а потом занял и польский Кежмарок (Kiejzmark); Миколая Чайку и Коморовского, которые были на Подолинце (Podolincu), разбил и пленил. А Телеф, подступив к Эгеру (Agru), взял его и разграбил, захватив бывших там венгров и поляков. Но другие венгры и поляки, собравшись, догнали его и самого поразили и захватили [в плен] с некоторыми чехами. И передали их эгерскому епископу ¹⁴⁰.

А король Владислав овладел замками, которые австрийцы (Rakuszanie) заняли было на границах, и туда от папы приехал кардинал Юлиан и по справедливости помирил вдовую королеву Эльжбету с Владиславом. Вскоре после этого Эльжбета, жена короля Альбрехта, к прискорбию Владислава померла с червоной немочи ¹⁴¹, оставив после себя двух дочерей и сына Владислава [Постума].

Король Владислав предоставил венграм польские замки. Потом король Владислав Ягеллович, предоставив польские замки и пограничные пошлины на нужды венгров, в 1443 году с кардиналом Юлианом двинулся против турок, где освобождал от неприятеля сербские (Rackiej) замки и земли. А когда узнал, что турки двинулись против него, послал против них с войском Яна из Хуньяда.

Хуньяди поразил турок. И тот внезапно пришел на турок, поразил их и разогнал, захватил четыре тысячи пленников и взял 9 турецких знамен ¹⁴². Потом наши прошли сквозь все славянские земли до самой Македонии. Турок же послал войско в горы защищать Романию (Romaniej) и Македонию, и там среди гор снова происходили стычки с турками, ибо туркам прибыл было на помощь анатолийский паша Карамбей (Karambej), зять Амурата. И так как их было очень много, они смело стреляли в наших из укромных закутков. Венгры и поляки второй раз поразили турок. Паша Карамбри (Karambri), видя, что людей у него больше, чем у нас, сошелся с нашими [в битве], но был поражен. Много турок было пленено, другие убежали в горы. Однако из-за тесноты места и трудностей перехода через горы наши воротились домой.

Венгерская хроника ¹⁴³ пишет, что самого короля в то время не было, а только Ян из Хуньяда, которому и приписывают всю славу, а не королю. Но Каллимах, который в то время был с ними ¹⁴⁴, иначе описывает это шестое ¹⁴⁵ поражение турок, в котором был захвачен Курамбей (Kurambej), гетман турецких войск и наивысший паша или беглербег ¹⁴⁶. Король Владислав, хотя и был в доспехах, но когда до самого вечера упрямо штурмовал турок на одной горе, был поражен в грудь несколькими стрелами, хотя и не опасно. В этом побоище тридцать тысяч турок полегли на плацу, ибо больше всего их перебили копьями в горах пешие поляки, а пять тысяч захвачены [в плен]. Как пишет Бонфиний, после этой победы король овладел и всей Болгарией, ибо славяне (Slawacy) ¹⁴⁷ покорялись добровольно из-за сходства польского языка [с их родным]. О том же читай Каллимаха, Бонфиния, Длугоша, Кромера и Меховского.

Гемы и Родопы – горы, прославленные историками и поэтами. Все эти большие и высокие горы и еще более высокие скалы, на которых и была битва с турками, прославленные греческими поэтами и историками и отделяющие Македонию и Фракию от Мезии, Дардании и Трабалитов (Trabalitow) ¹⁴⁸, а также от Болгар, заселены славянскими народами: Сербами и Рашками ¹⁴⁹, а также Болгарами и Греками; ныне же, как я видел и сам, с ними перемешались турки. Городки и деревни расселись на высоких скалах, почти под облаками; каменные замки турки поразрушали, но мы еще видели их останки. Ибо когда в 1575 году был великий голод в турецких и тамошних землях, так же, как и в Литве, в то время нам пришлось почти двадцать дней пути ехать по этой дороге. Иногда случалось, что на одну гору или скалу с этими возами трудно было взобраться и за целый осенний день. Поэтому наш янычарский пристав заставлял христиан, болгар и сербов (Race), завозить наши тяжелые возы на скалы на буйволах. Греки и историки называли их Hemum ¹⁵⁰ и Rhodopejos montes. Временами, когда мы взбирались на самую вершину скалы, нам казалось, что стоит приставить лесенку — и можно будет [добраться] до неба, лишь бы там было что поесть. Но если рухнешь со скалы, то скорее попадешь в пекло, а не на обед, и приходилось ехать [дальше], чтобы побыстрее раздобыть еды. В этих горах только два перевала: в одном месте во Фракию и на Адрианополь, где купцы и народ ездили с наименьшими трудностями, а другой в Македонию и в Албанию, которым некогда ехали и мы — через большие теснины с великими трудностями и опасностями.

А после этой славной победы к королю Владиславу в Венгрию приехали послы из Польши, прося, чтобы приехал в Польшу, и сообщая ему, что татары и силезцы творят в королевстве великие беды (szkody) и грабежи. И советовали ему немного передохнуть и не заводить по своей воле новых битв с турками.

Турецкий император просит мира. В это время к королю, который с кардиналом Юлианом был в Сегедине, прибыли турецкие послы, желая вечного мира и обещая вернуть деспоту Иржи (Irzemu) ¹⁵¹ все владения в Сербии, которые захватил было турецкий император, а также выпустить из плена двух его сыновей, хотя и ослепленных. И паны радные с королем постановили взять с Турком мир на 10 лет, ибо на выгодных (slusznymi) условиях уговорилиcь (sie modlil) [с ним], чтобы вернул Деспоту следующие замки в Сербии (Rasciej): Голубац, Жарнов (Zarnow), Смедерево (Smiderow), Крушевац (Kniszowiec), Ковин (Krowin), Северин (Sewerin), Сребреница (Srebrnik), Островиц (Ostrwic), Новое Бардо (Nowobardo), Сурчин (Szurzyn), Косник, Лесковац (Laskowiec), Зеленигрод, Прокупле (Prokopia) и другие твердыни, захваченные в Албании или в Сербии ¹⁵². А часть Болгарии с Адрианополем остается туркам. Мир с турками на 10 лет. Скрепив это постановление взаимными клятвами, послы вернулись в Турцию и, выполняя условия мира и соглашения, вернули Деспоту перечисленные замки и двоих его сыновей, которых Амурат уже ослепил. Видя это, кардинал Юлиан повесил голову и сразу же сообщил папе о таком мире Владислава с турками, который итальянцам и папе не понравится, хотя в то время итальянцы, французы, испанцы и немцы сидели как за могучей стеной благодаря счастью и частым победам Владислава, короля польского и венгерского.

Комментарии

1. Евстахий (Остафий) Серафин Тышкевич (1560-1590) герба Лелива — сын смоленского воеводы (1569) Василия Тышковича (ум. 1571) и Анастасии Сопочко. Староста Ждитовский и каштелян Смоленский (1589), однако обе эти должности занимал позже, а во время посвящения ему книги был еще молодым человеком. Евстахий должен был унаследовать отцовский титул графа на Логойске и Бердичеве, но Стрыйковский почему-то не называет его графом.

2. Спытко III из Мельштына (1398-1439) герба Лелива не следует путать с его отцом, Спытко II из Мельштына, который погиб в битве с татарами на Ворскле (1399). Смотри примечание 24 к книге четырнадцатой.

3. Владислав родился 31 октября 1424 года, так что во время коронации ему не исполнилось еще и десяти лет.

4. Имеется в виду коронация Генриха Валуа польским королем (20 февраля 1574 года), когда воеводы-протестанты во главе с Фирлеем потребовали от короля произнести дополнительный текст присяги. См.: Эрланже Ф. Генрих III. СПб, 2002. Стр. 162.

5. Смотри примечание 21 к книге шестнадцатой.

6. Хелмяне (Chelmianie) и белжане (Belzanie) — жители городов Хелм (Холм) и Белз.

7. Если рассматривать стадий как меру площади (180 х 180 м), то это более 3 гектаров. Но так как древнегреческая площадь, именовавшаяся стадием, была продолговатой, то это может быть и меньше — скажем, около 2 гектаров. Смотри примечание 14 к книге шестнадцатой.

8. Корец — мера сыпучих тел. В Польше это чуть больше 10 ведер или примерно 120 литров. Один корец вмещает примерно 85 кг ржи (удельный вес — 0,68 кг/л), а два корца — около 170 кг. При средней урожайности ржи 15-20 центнеров с гектара с одного стадия собирают 40-50 ц. Таким образом, размер натуральной подати составляет около 4% урожая, что не кажется таким уж обременительным. Однако этот налог надо удваивать (вместе с овсом), да еще и прибавлять денежный сбор. В итоге мы выходим на привычную десятину.

9. Mus usmus — вероятно, боевой клич жемайтов, который по-литовски означает что-то вроде Наша берет!

10. Это тот редкий случай, когда слово rejterowie действительно следует перевести как рыцари, ибо только рыцари сидели на таких дорогих и редких конях. Смотри примечание 20 к книге десятой.

11. Смотри примечание 36 к книге пятнадцатой.

12. У Стрыйковского здесь rystunkow wojennych, что можно перевести как военное снаряжение. Но это слово не польское, а литовское, восходящее к слову risti — связывать, привязывать.

13. Смотри примечания 69 и 76 к книге шестнадцатой.

14. День памяти преподобного Симеона Столпника — 1 сентября. Именно в этот день 1435 года и произошла битва под Вилькомиром или битва на Швенте. В средневековой Литве это было едва ли не самое крупное сражение, масштабы которого сравнивают с битвой при Грюнвальде и с битвой на Ворскле. Можно было бы ожидать, что Стрыйковский уделит ему совершенно особое внимание. К великому сожалению, здесь наш автор относительно краток и мало информативен. Единственным источником, где более или менее толково рассказывается об этой великой битве, является сообщение Длугоша. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 520-523.

15. Примечание Стрыйковского на полях: Силезец Сигизмунд Рот был великим врагом поляков, ибо, когда он ехал от императора к Витольту, его поймал было Чарнковский. Смотри главу 15 книги пятнадцатой.

16. В оригинале: strzelby roznej ristunk wszelki. Относительно использования в битве при Швенте огнестрельного оружия ничего определенного сказать нельзя, ибо информации недостаточно. Но в этих вопросах Стрыйковский то и дело «забегает вперед», поэтому, когда он пишет strzelby, всегда следует быть осторожным. Смотри также примечание 12.

17. Город Браслав в Витебской области находится на берегу озера Дривяты.

18. Примечание Стрыйковского на полях: Якуб Кобылянский (Kobylinski). Якуб из Кобылян (1390-1454) герба Лодзя — польский рыцарь и военачальник, племянник великого коронного подскарбия Гиньчи из Рогова. Дворский маршалок Витовта (1425), королевский кравчий (1450), каштелян бечский (1444) и гнезненский (1453). Поскольку в битве при Швенте он командовал польскими рыцарями, некоторые польские историки именно его считают главным героем этого сражения.

19. В оригинале skretnemu. Это слово не польское, а литовское, и означает нечистоплотного, а в переносном смысле непорядочного человека. Смотри примечание 85 к книге четырнадцатой.

20. Михаил, а в католическом крещении Болеслав Сигизмундович (1385-1452) — сын великого князя Сигизмунда, внук Кейстута и Андрея Одинцевича. Формально был главнокомандующим армии Сигизмунда, однако его роль как полководца из существующих источников неясна. Одни историки полагают, что «Михайлушко» был лишь «свадебным генералом», а армия Сигизмунда победила благодаря искусству других своих командиров. Другие утверждают, что Михаил был главным организатором этой выдающейся победы. См.: Kopystianski A.  Michal Zygmuntowicz, ksiaze litewski. Lwow, 1906. Стр. 19.

21. Вилькомир — ныне город Укмерге на реке Швенте. Битва произошла к югу от Вилькомира, близ нынешнего Пабайска, название которого, собственно, и означает эту самую битву.

22. Швента (по-литовски Sventoji) или Святая – река в Литве, правый приток Вилии.

23. Во всех других случаях, упоминая солнечную колесницу, ее возничим Стрыйковский считает Феба или Гелиоса. Гелиоса в «Одиссее» называют Гиперионом — по имени его отца. А Гиперион был титаном. Вероятно, именно поэтому солнечный возничий здесь вдруг назван Титаном. См.: Гомер. Одиссея. М., 2000. Стр. 139.

24. Примечание автора на полях: Свидригайло поражен уже почти на восходе солнца. Из этого можно сделать вывод, что битва началась еще до рассвета и длилась недолго. На самом деле сражение началось рано утром и длилось весь день, а преследование разбитого противника и охота на беглецов продолжались не только до утра, а, если верить Длугошу, в течение двух недель.

25. Михаил Львович Вяземский (1400-1435) — возможно, сын вяземского князя Симеона-Льва Мстиславича (ум. 1406). См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 88.

26. Ярослав Тверской (1400-1435) — младший брат великого князя тверского (1426-1461) Бориса Александровича. См.: Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485 гг.). Тверь, 1994. Стр. 288, 322.

27. Примечание Стрыйковского на полях: Жигмонт Корибут и Сигизмунд Рот захвачены, князья Тверской и Вяземский убиты.

28. Ливонским магистром (1434-1435) тогда был Франке фон Керскорф (Керсдорф), родной брат великого комтура Тевтонского ордена (1434-1436) Вальтера фон Керскорфа.

29. Во всей истории ливонской ветви Тевтонского ордена это единственное сражение, в котором погибли сразу и ландмейстер, и ландмаршал. Ливонским маршалом (1434-1435) был Генрих фон Бекенферде, по прозвищу Шунгель.

30. Примечание на полях: Crom.: Ibi robur omne Livoniensium cum Magistro et marsalko concidit, etc. (Кром[ер]: Там пала вся сила ливонских [рыцарей] с магистром и маршалом). Битва на Швенте для ливонских «братьев» и впрямь стала настоящим Грюнвальдом. Магистр пал вместе с маршалом и многими сановниками (еще два Керсдорфа, Лоде, Врангель, Фиркс, Рутенберг и другие). Победителям достались семь орденских знамен.

31. Примечание на полях: Жигмонт Димитрович Корибут, князь Збаражский, который носил также [титул] чешского короля, и силезец Сигизмунд Рот утоплены в Швенте. Меховский, кн. 4, стр. 307. По этому поводу ниже смотри рассуждение Кромера.

32. Примечание Стрыйковского на полях: Кромер, кн. 2, стр. 312.

33. Примечание на полях: Сигизмунд после этой победы подчинил русские княжества.

34. Примечание на полях: Меховский пишет, что [Свидригайло] семь лет пас овец в Валахии. Пастушество Свидригайло — такая же легенда, как и утопление Корибута. Свидригайло вплоть до самой смерти (1452) оставался знатным вельможей, а его земельные владения были велики. См.: Коцебу А. Свитригайло, великий князь литовский. СПб, 1835. Стр. 229, 233.

35. Ир (Irus) — у Стрыйковского синоним нищего. «Беден, как Ир» (А.И.Герцен). Ир — персонаж Гомера, попрошайка, завязавший драку с Одиссем, когда тот прибыл на Итаку в образе нищего. См.: Гомер. Одиссея. М., 2000. Стр. 206.

36. Клото (по-гречески пряха) — одна из трех мойр, древнегреческих богинь судьбы, которым соответствуют древнеримские парки. Их имена (Клото, Лахезис и Атропо) капитан Блад дал своим пиратским кораблям. См.: Сабатини Р. Одиссея капитана Блада. М., 1960. Стр. 190.

37. Примечание на полях: Поликрат очень счастливо княжил на острове Самос и благодаря своему счастью подчинил себе много других островов и стран. Желая, чтобы его хотя бы раз постигло несчастье, он бросил в море перстень очень высокой цены, который сразу же нашелся в [желудке] выловленной рыбы. И все-таки потом [Поликрат был] повешен, такая же [судьба постигла и] Креза, побежденного Киром, и прочее. Об этом читай у Геродота, Юстина, Ксенофонта, Плутарха, Страбона (кн. 14), Волатерана (кн. 18) и других. См.: Поликратов перстень. В кн.: Жуковский В.А. Собрание сочинений в 4-х тт. Том 2. М.-Л., 1959. Стр. 167-169.

38. Смотри примечание 66 к книге шестнадцатой.

39. Техиния или Тигина — прежнее (до 1541 года) название города Бендеры.

40. Облучица — нынешняя Исакча.

41. Ивоница — молдавский господарь (1572-1574) Ион Лютый. См.: Хашдеу Б. П. Ион-Воевода Лютый. Кишинев, 1989.

42. Визига или вязига — высушенная хорда осетровых рыб. Однако неясно, имел ли наш автор в виду именно вязигу или же осетровых рыб вообще.

43. Итальянское ciarlatano — от глагола ciarlare (говорить с пафосом, напыщенно). Поэтому шарлатная — это, вероятно, роскошная, модная и очень дорогая ткань, что подтверждает и ее взаимозаменяемость с пурпурной.

44. В оригинале ozieneli. Слово не вполне понятное и скорее литовское, чем польское.

45. По самым осторожным подсчетам, Свидригайле в то время было 67 лет. Его имя впервые упомянуто в 1386 году, и Коцебу полагал, что в то время Свидригайло должен был находиться в самых юных летах. Однако некоторые историки датируют его рождение 1355 годом, и тогда в 1437 году его возраст уже перевалил за восемьдесят, а умер он в 97 лет. Нам кажется, что точка зрения Коцебу предпочтительнее.

46. В древнем Риме не было императора Иовиниана (Jowinianus), однако был император Иовиан (363-364), преемник Юлиана Отступника. Но этот Иовиан, как, впрочем, и Навуходоносор, не свергался с престола и не отрекался, Возможно, Стрыйковский путает его с Диоклетианом (284-305), который после отречения от престола восемь лет выращивал овощи. См.: Секст Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров // Римские историки IV века. М., 1997. Стр. 169.

47. Это известие находится в явном противоречии с содержанием этой же самой главы хотя бы потому, что в 1437 году Свидригайло еще владел Луцком, а уже в 1440 году великим князем Литовским стал простивший его Казимир. Смотри также примечание 34.

48. Смотри примечания 28 и 29 к книге четырнадцатой.

49. Слово ныне в данном случае означает время, о котором рассказывается, то есть 1437 год.

50. Петровин — герой одной из легенд о святом Станиславе, воскресившем его из мертвых.

51. Альбрехт II Габсбург (1397-1439) — герцог Австрии Альбрехт V (1404), маркграф Моравии (1423), король Венгрии (1437), Чехии (1437) и Германии (1438). В 1420 году изгнал из Австрии всех евреев, отказавшихся креститься, приказав разрушить все синагоги. В 1422 году женился на дочери и наследнице императора Сигизмунда Елизавете Люксембургской. Избранный после смерти Сигизмунда (1437) римским (германским) королем (1438), впервые в истории объединил престолы Австрии, Венгрии, Чехии и Германии, но так и не был коронован императором, ибо уже 27 октября 1439 года скончался, заболев дизентерией.

52. Напомним, что дело происходило значительно позже битвы у Липан (1434), в ходе которой табориты потерпели сокрушительное поражение.

53. С 1421 по 1561 год в Праге не было собственного архиепископа. В 1435-1439 гг. пражским епископом-визитатором был Филиберт Констанский. Однако его не надо путать с епископом Констанцским, которым в 1436-1462 гг. был Генрих фон Хевен.

54. Электорами (избирателями) автор в данном случае называет немецких курфюрстов.

55. Смотри примечание 34 к книге пятнадцатой.

56. Табором, последним оплотом таборитов, Иржи Подебрад овладел только в 1452 году.

57. Лундский убор — какая-то особенная одежда (датская или шведская), изготовленная в Лунде.

58. Папа Евгений IV (1431-1447) был человеком строгих правил и сторонником твердой руки. С самого начала он пытался распустить Базельский собор и в конце концов официально объявил об этом. В 1438 году папа созвал новый собор — в Ферраре. В ответ на это делегаты Базельского собора низложили самого папу и избрали его преемником Феликса V (1439-1449), который считается последним антипапой католической церкви. Но Феликса признали далеко не все, и Евгений IV сохранил свою тиару до самой смерти. См.: Ян Веруш Ковальский. Папы и папство. М., 1991. Стр. 160-163. Смотри также примечание 77 к книге шестнадцатой.

59. Примечание Стрыйковского на полях: пан Чеховский, граф из Тарнова.

60. Решающая битва состоялась 6 мая 1439 года у деревни Гротник (Grotnik). См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 563.

61. Женой Спытко была Беатриса, дочь великопольского генерального старосты Доброгоста из Шамотул.

62. Стрыйковский очень упрощает и этим искажает историю рокоша Спытко из Мельштына, который имел весьма глубокие корни и которому ведущие польские историки всегда уделяли самое серьезное внимание. Это была не только непримиримая борьба немалой части польской шляхты против политики краковского епископа Збигнева Олесницкого, но и открытая схватка польских гуситов (которых и представлял Спытко) с их противниками. См.: Бобржинский М. Очерк истории Польши. Том I. СПб, 1888. Стр. 237-238.

63. Длугош рассказывает эту историю несколько иначе и намного подробнее. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 564-565.

64. 6 июля 1439 г. См.: Сильвестр Сиропул. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском соборе (1438-1439). СПб, 2010. Стр. 285-288.

65. Тот же папа Евгений IV, который короновал императором Сигизмунда Люксембургского, 18 декабря 1439 года сделал кардиналами Збигнева Олесницкого и митрополита киевского и всея Руси Исидора. Смотри примечание 58.

66. Длугош называет его баном Далмации и Словении (Slawonii). См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 570.

67. Мурад II (1404-1451), внук Баязида I и отец Мехмеда II, был турецким султаном в 1421-1451 годах.

68. День святого Войцеха — 23 апреля, и в 1440 году это была суббота. А вот суббота святой Троицы в том году была 7 мая и это, конечно, день въезда Владислава в Буду. Но в оригинале у Стрыйковского предложение построено так, что можно подумать, что суббота святой Троицы и день святого Войцеха — один и тот же день. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 587.

69. Ладислав Постум родился 22 февраля 1440 года. Ко времени отъезда в Венгрию Владислава Варненчика об этом, разумеется, уже знали и в Польше.

70. Речь идет о так называемых «зеленых святках» — неделе, предшествующей Троице. В 1440 году зеленые святки у католиков заканчивались 7 мая, а у православных — 14 мая. Однако датой коронации католика Ладислава считается 15 мая 1440 года, так что здесь что-то не клеится. Но Стрыйковский уже не в первый раз «сбивается» с католического календаря на православный.

71. Фридрих (1415-1493) — король Германии (1440) Фридрих IV и император (1452) Фридрих III. Сын австрийского герцога Эрнста Железного. Елизавете Люксембург он не родственник, а с ее мужем Альбрехтом его роднит разве что принадлежность их обоих к Габсбургам (дед Фридриха был братом деда Альбрехта).

72. Ладислав Гара или Ласло II Гараи (1410-1459) — сын Миклоша II Гараи (1367-1433) и Анны Цилли (1384-1439), племянник Барбары Цилли (1395-1451), вдовы Сигизмунда Люксембурга, внук Миклоша I Гараи (1325-1386). Бан Мачвы и Хорватии (1433), палатин Венгрии (1447-1458).

73. По поручению королевы Елизаветы корону выкрала ее фрейлина, некая Елена Коттаннер, оставившая дошедшие до нас мемуары. См.: Aus den Denkwurdigkeiten der Helene Kottannerin. 1439.1440. Leipzig, 1846.

74. Одна из древнейших корон Европы впервые упомянута в 1001 году, когда ей короновали Иштвана (Стефана) Святого, а после него и всех остальных венгерских королей. Это и была та самая корона, которую украли. Владислав Варненчик был коронован другой короной. Януш Туроци сообщает, что для этого была использована корона, находившаяся в гробнице самого Иштвана Святого. Была ли это копия настоящей короны или просто декоративная безделушка — точно неизвестно. См.: Janos Thuroczy. Hronicle of the Hungarians. Indiana University, 1991. Стр. 113.

75. См. : Барвінський Б.  Жигмонт Кейстутович — великий князь литовсько-руський (1432-1440). Жовква, 1905.

76. Юрий Лугвеньевич (1395-1460) — внук Ольгерда и внук Дмитрия Донского, удельный князь Мстиславский (1431), служилый князь Новгородский (1438-1440). Юрий бился за Свидригайло и под Ошмянами (1432), и под Вилькомиром (1435), причем в первом из этих сражений попал в плен к Сигизмунду, однако вскоре сумел бежать. После поражения под Вилькомиром укрылся в Полоцке. В 1438 году стал князем Великого Новгорода. После гибели Сигизмунда (1440) Юрий вернулся в Литву. В 1441 году он ненадолго объединил под своей властью Полоцк, Витебск и Смоленск. Умер в Мстиславле.

77. Многие братья Тевтонского ордена весьма неприязненно относились к Сигизмунду (еще до его великого княжения) и даже в частной переписке рекомендовали не иметь с ним никаких дел. При этом они, как правило, хорошо отзывались о Свидригайло, а некоторые были его добрыми друзьями. См.: Коцебу А. Свитригайло, великий князь литовский. СПб, 1835.

78. Обычно этот дистих Катона переводят примерно так: Не беспокойся, если кто-то говорит у тебя за спиной то, чего не отваживается сказать в глаза. Но Стрыйковский воспринимает эту латинскую фразу более дословно: Хорошо зная это о себе, думает, что и все так говорят.

79. См.: Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М., 1981. Стр. 81.

80. Иван (1402-1460), Александр (1405-1477) и Михаил (1410) Чарторыйские герба Погоня — дети Василия Константиновича (1375-1416), первого князя Чарторыйского, и правнуки Кориата Гедиминовича. Стрыйковский выводит Чарторыйских от Ольгерда, но и тогда они должны быть его правнуками, а не внуками, и не могут быть Сигизмунду племянниками, даже двоюродными.

81. Петр Лелюш герба Долива — литовский боярин, воевода трокский (1434-1440). Возможно, сын Гирставта. Судя по гербу, должен быть родственником трокского каштеляна (1413) Начки Гинвиловича. Не исключено, что Петр Лелюш и гродненский наместник (1444-1452) Лялюш — одно и то же лицо.

82. В «Хронике Быховца» существенно иначе: Триста возов сена, и на каждый воз под сено положили по пяти вооруженных человек, а один человек возом правил. Однако триста возов — это многовато, как, впрочем, и пять человек на воз. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 89.

83. Слово дякло (dziaklо) производят от литовского doklas, что буквально означает корзину для носки сена, а в переносном смысле — натуральный налог зерном или продуктами в Великом княжестве Литовском (до середины XVI века). Стоит напомнить, что польское слово dziekowac означает благодарить.

84. И Длугош, и Хроника Быховца сообщают, что Сигизмунд был убит в вербное воскресенье (w Niedziele Kwietnia), то есть, по католическому календарю, 13 марта 1440 года. В литературе же утвердилась дата 20 марта 1440 года, но это вербное воскресенье по православному календарю. Им мог пользоваться автор Хроники Быховца, но никак не Длугош. Если бы убийство великого князя произошло 20 марта, в тот день была бы сама католическая пасха, и такую важную деталь отметили бы все источники без исключения. В 1439 году католическая и православная пасхи совпадали, но в 1440 году даты были разные. Но не следует забывать, что именно тогда было провозглашено формальное объединение греческой и римской церквей, хотя это длилось очень недолго. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 574. Смотри также примечание 70.

85. Можно толковать это место по-разному, однако тайный коморник может быть просто особо доверенным слугой — и ничем более.

86. Из этого вроде бы следует, что в середине марта в Тракае еще лежал снег, а озеро было еще замерзшим. Однако Длугош пишет, что тело Сигизмунда положили на воз и вытолкали из замка без возницы. Напомним, что сено в замок тоже везли на возах, а не на санях. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 574.

87. Флаги (вероятно, черные) на башне — знак, что владелец замка умер. В Хронике Быховца, откуда и взят весь этот рассказ, о флагах нет ни слова, нет и у Длугоша. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 90.

88. Смотри примечание 183 к книге двенадцатой.

89. Меньший замок — ныне восстановленный и широко известный Тракайский замок на острове. Сигизмунд был убит в большем Тракайском замке (на берегу), от которого ныне остались лишь развалины. В 1414 году Жильбер де Ланноа описывал их так: Тракай — большой город с плохо построенными деревянными домами и совсем открытый. Там находятся два замка. Один, очень старый замок, опоясанный валом, находится на берегу озера. Второй возвышается посреди другого озера, на расстоянии пушечного выстрела от старого. Этот замок совсем новый и сложен из кирпича на французский манер. См.: Путешествие по Литве в XV веке Жильберта де Лянуа // Вестник Западной России. Вильна, 1867. Отделение I. Стр. 40.

90. Гален (129-217) — древнеримский медик и философ греческого происхождения, личный врач императоров Марка Аврелия, Луция Вера, Коммода, Септимия Севера и Каракаллы. Известно более 120 работ Галена, из которых очень немногие переведены на русский язык. Среди книг Галена, доступных Стрыйковскому, следует отметить базельские издания 1542 и 1549 годов и венецианские издания 1541 и 1565 года.

91. Диоцезия или диоцез — западноевропейское наименование епископской епархии, то есть той территории, на которой проживает паства данного епископа.

92. О митрополите Исидоре см.: ПСРЛ, том 12. СПб, 1901. Стр. 40-43.

93. Станислав Нарушевич (1540-1589) герба Вадвич — сын королевского секретаря и литовского писаря Павла Нарушевича (ум. 1544), брат великого подскарбия литовского Миколая (ум. 1575). Тиун Виленский (1564), каштелян Мстиславский (1582) и Смоленский (1588). Кальвинист. Был трижды женат.

94. Тиун (ciwun) — в Великом княжестве Литовском управляющий волостью (державца маетка), которых в Литве было 12, а в Жмуди -14. С течением времени функции тиунов и их количество менялись, и в XVIII веке в Литве их осталось всего двое: виленский и трокский. Эту должность не следует путать с тиуном Древней Руси, который не был лично свободным человеком.

95. Смотри примечание 184 к книге пятнадцатой.

96. Виленский пан значит воевода, которым Кезгайло никогда не был. Воеводой виленским в 1433-1443 годах был Ян Довгерд.

97. См.: Kopystianski A. Ksieze Michol Ziygmuntowicz // Kwartalnik Historiczny. 1906. T. XX. S. 74-165. 

98. Паны радные — государственные советники. Здесь Стрыйковский употребил этот термин в несколько необычной форме (panow rad Litewskich), которую мы сохраняем и в переводе.

99. Болеслав IV Мазовецкий (1420-1454) герба Белый Орел — сын Болеслава III (1382-1424) и внук Януша I Мазовецкого (1346-1429). Князь варшавский, черский, цеханувский (1429) и подляшский (1440-1444). Женат (1441) на Барбаре Олельковне, дочери Александра (Олелько) Владимировича (внука Ольгерда). Князь Михаил Сигизмундович был его племянником (сыном сестры).

100. Подляшье с Дрогичином Ягайло передал Янушу I Мазовецкому (1391), но потом Витовт отобрал эти земли у мазовшан и присоединил к Великому княжеству Литовскому. После смерти Витовта его брат Сигизмунд вернул Подляшье Болеславу IV Мазовецкому, на сестре которого был женат. Так пишет Длугош. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 576.

101. Этого Юрия Носуту (Nosuta) упоминает только Хроника Быховца, а Длугош вообще ничего о нем не пишет. Но из этого же рода происходила и Анна, жена трокского воеводы (1498) Яна Юрьевича Заберезинского (1444-1508), поскольку ее отца звали Николай Носута. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 92, 93.

102. См.: Попель Р. И.  Князь Михайлушка Жигимонтович: политическая биография // Alba Ruscia: белорусские земли на перекрестке культур и цивилизаций (X-XVI вв.). М.: Квадрига, 2015. Стр. 102-121.

103. Дата взята из Хроники Быховца. Но в среду после пасхи может быть и 23 марта, и 30 марта, так как в 1440 году католическая пасха была 20 марта, а православная — 27 марта. Так как у нас нет сомнений, что в Смоленске отмечали именно православную пасху, дело было 30 марта. Смотри примечание 84.

104. Андрей Сакович (1400-1465) герба Помян — сын дубинского старосты Станислава Сака. Староста трокский (1433-1440), наместник смоленский (1440) и полоцкий (1444-1457), воевода трокский (1458). Имел крупные земельные владения в окрестностях Вильно, в ошмянском и в минском повятах. В 1432 и 1451 годах участвовал в переговорах с Тевтонским орденом, в 1453 году ездил с посольством в Чехию. Его сын Богдан участвовал в битве под Хойницами (1454), потом, как и его отец, был воеводой трокским (1484).

105. Русские летописцы о смоленском восстании не пишут ни слова, и это показывает, до какой степени Смоленск был для них «заграницей» в течение почти всего XV столетия. Зато «Хроника Быховца» рассказывает всю эту историю замечательно ясно и подробно. Да и вообще, начиная с описания убийства Сигизмунда, «Хроника Быховца» все более утрачивает характер не слишком достоверной летописи и постепенно превращается в важнейший исторический источник. См.: Полехов С.В. Смоленское восстание 1440 г. // Исторический вестник. Том седьмой [154]. М., 2014. Стр. 160-197.

106. Смотри примечание 76.

107. Князь Юрий бежал не в Новгород, а в Москву. В лето 6948. Князь Юрий Семенович из Новгорода Великого выехал в Литву, и князь великий Казимир дал ему всю его вотчину: Мстислав, Кричев и иных градов и волостей немало. Он же возгордился, засел в Смоленске, и в Полоцке, и в Витебске, и было и ему не полезно и людям на мятеж великий и на брань. Той же осенью, убоявшись и видя свою дерзость, которую по неразумию сотворил, бежал на Москву. См.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950. Стр. 420.

108. В своем рассказе о смоленских событиях и о князе Юрии Стрыйковский почти дословно повторяет текст Хроники Быховца. См. : Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 94-96.

109. В польском оригинале Хроники Быховца написано, что Довмонт был plemennik Контовта, что на русский, недолго думая, перевели как племянник. Но польское слово plemennik означает соплеменник, человек из того же племени, то есть сородич, но уж никак не племянник. Очень показательно, что поляку Стрыйковскому и в голову не пришло назвать Довмонта племянником Контовта; он употребил слово powinny, которое переводится даже не как кровный родственник, а именно как свойственник, а то и просто как подчиненный. См.: ПСРЛ, том 32. М., 1975. Стр. 157-158; Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 93. Смотри также главу первую книги девятой и к ней примечания 2 и 5.

110. Контовт был жмудским старостой (1435-1439) еще при Сигизмунде, так что в 1441 году он лишь вернулся на прежнюю должность, с которой был смещен в пользу Кезгайло (1440-1441). Однако вскоре его снова сменил все тот же Кезгайло (1442-1450). Некоторые историки считают, что единственным настоящим жмудином (жемайтом) из всех 33 жмудских старост (1409-1795) был именно Контовт.

111. Станислав Петрович Кишка герба Домброва (1455-1514) — литовский воевода и дипломат, стольник литовский (1488), наместник лидский (1492) и смоленский (1499), великий гетман литовский (1503-1507), староста гродненский (1508), маршалок великий литовский (1512). Но весь фокус в том, что в 1442 году он еще не родился. Родоначальником Кишек считается Петр Пашкович Струмило (1420-1486) по прозвищу Кишка, владелец Цехановца (1436), староста дрогичинский (1463-1469), наместник лидский (1483) и маршалок господарский (1483). И хотя у Петра Кишки были братья (львовский каштелян Ежи Струмило и медникский староста Николай Струмило), ни их самих, ни их потомков не считают членами рода собственно Кишек. Хроника Быховца, верно датирующая эти события 1445 годом, ни словом не упоминает о Кишке — так же, как и Длугош. Зато в русских летописях упоминается Захария Иванович Кошкин — вероятно, отсюда и весь сыр-бор. Этот Захарий Кошкин (1400-1461) — правнук Андрея Ивановича Кобылы, которого считали своим предком сами Романовы. Именно Захарий Кошкин 8 февраля 1433 года якобы опознал драгоценный пояс Дмитрия Донского, надетый Василием Косым и сорванный с него Софьей Витовтовной. Но вот как в 1445 году он оказался в числе литовских воевод, да еще и участвовал в бою с московскими войсками — одна из интригующих загадок русской истории, которую не взялся разгадывать даже Зимин. См.: Зимин А. А. Витязь на распутье. М., 1991. Стр. 102-103; Смотри также примечание 115.

112. В Хронике Быховца говорится о пятистах московских воинах. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 96.

113. Москва — в данном случае не город, а люди, воины Московского государства, так же, как слово литва в аналогичном случае означает литовцы. Поэтому и здесь, и в других похожих случаях слово москва мы пишем с маленькой буквы, хотя у Стрыйковского оно везде написано с большой.

114. Род Зеновичей происходит от Зеновия Братошича, который вместе с отцом участвовал в битве при Грюнвальде. Однако с Зеновичем та же история, что и с самим Кишкой. Первый из носителей этой фамилии, о котором хоть что-то известно, в описываемое время еще не родился. Это Юрий Иванович Зенович (1450-1516) герба Деспот, внук Зеновия Братошича, наместник браславский (1494-1499), смоленский (1507-1508) и могилевский (1514), маршалок при дворе великого князя литовского (1516). Женат на дочери Радзивилла Остиковича, от которой имел четырех сыновей. Хроника Быховца в этом месте не упоминает ни Зеновича, ни Радзивиллов, ни самого Кишку. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 96.

115. Воскресенская летопись тоже рассказывает об этих событиях, и это известие нам следует привести целиком — иначе не разобраться. В лето 6953 (1445). Приходила литва к Калуге: пан Судивой, пан Радивил Осикович, Ондрюшка Мостилович, Андрей Исакович, Якуб Ралович, Миколай Немиров, Захария Иванович Кошкин, а рати с ними семь тысяч. И были под Козельском и под Калугою, да не учинили ничего, и оттоле пришли в Суходров. Слышали же то можаичи князья Ивановы Андреевича, и собралось их 100 человек детей боярских, а воевода у них Андрей Васильевич Лугвица князя Суздальского; а княжьих брата его Михаила Андреевича 100 голов детей боярских, а воевода у них Иван Федорович Судок; а княжьих Васильевых Ярославича 60 человек детей боярских на помощь пришли, а воевода у них Жынев. И встретились с литвою в Суходрове, и был им бой. И убили тут воеводу князя Иванова Андреевича Лугвицу, да иных молодых детей боярских князя Иванова побили. А Степана Яропку да Семена Ржевского поимали, а князя Михайловых поимали самого Ивана Судока, да с ним детей боярских Филипа Нащокина, да князя Иоана Конинского, да 5 человек молодых; а литвы убили 200 человек. А князь великий был тогда и с братиею во Владимире. См.: ПСРЛ, том 8. СПб, 1859. Стр. 111-112. Никоновская летопись уточняет, что в это самое время князя Ивана Андреевича не было в Можайске, его брата Михаила Андреевича не было в Верее, а князя Василия Ярославича не было в Боровске.

116. Татарское войско возглавляли царевичи Мамутяк и Якуб, сыновья Улу-Мухаммеда. Битва состоялась 7 июля 1445 года у Спасо-Ефимьевского монастыря в непосредственной близости от Суздаля. Русские потерпели сокрушительное поражение, а великий князь Василий II (Темный) попал в плен. См.: Зимин А.А. Витязь на распутье. М., 1991. Стр. 104-105.

117. Бранск (который не следует путать с Брянском) — город в Польше на реке Нурец, притоке Западного Буга.

118. Воложин — город в Белоруссии в 75 км к северо-западу от Минска.

119. Междуречье (Miedzyrzec) или Меречь — город Меркине в южной Литве, расположенный у впадения в Неман реки Мяркис (к северу от Друскининкая).

120. Хроника Быховца сообщает, что Михаил Сигизмундович бежал не в Москву, а в Брянск и именно оттуда, получив помощь Москвы, двинулся на Киев. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 97.

121. Проскура — то же, что просфора или просвира — хлеб для причастия.

122. Казимир Ягеллончик был коронован в 1447 году, а Михаил Сигизмундович умер в 1451 году, хотя Коланковский считал, что в начале 1452 года. См.: Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Ksiestwa Litewskiego za Jagiellonow. Warszawa. 1930.

123. Германский король Генрих VII, умерший в Италии 24 августа 1313 года, согласно молве, был отравлен ядом, поднесенным ему в причастии. Но эта легенда надежными источниками не подтверждается. Смотри главу 6 книги десятой.

124. Георг Шулер (Schuller) (1508-1560), подписывавший свои стихи латинским псевдонимом Сабинус — немецкий филолог и поэт, ученик и зять Меланхтона, первый ректор Кёнигсбергского университета (1544-1555). См.: Лавринович К. К. Альбертина. Очерки истории Кёнигсберского университета. Калининград, 1995. Стр. 40, 41.

125. Владимирович Ольгердович означает сын Владимира Ольгердовича, то есть внук Ольгерда.

126. Смотри примечание 34.

127. Эти назначения и смерть Довгерда историки обычно относят к 1443 году. Длугош вообще ничего об этом не пишет. Смотри примечания 31 и 59 к книге шестнадцатой.

128. В 1515 году Василий III, перечисляя князей крымских татар (для вручения им подарков), называл роды Ширинов, Барынов, Аргынов и Кипчаков. Огромный Ширинский бейлик занимал весь Восточный Крым, значительно меньший его по размерам Барынский находился в центре полуострова.

129. Ак-Гиреем (Aczkierej) Стрыйковский называет Хаджи-Гирея. Попробуем предложить свое объяснение подобной трансформации. Тюркское слово ак означает «белый», слово же хаджи в исламе означает человека, совершившего хадж (паломничество) в Мекку и в результате этого получившего право носить белую чалму.

130. Хаджи-Гирей или Герай (1397-1466) — чингизид, потомок Тука-Тимура и внук Таш-Тимура, первый из официального списка независимых крымских ханов (1441-1466). Есть мнение, что он не только довольно долго жил, но и родился в городе Лиде, ныне находящемся на территории Белоруссии. Обстоятельства его возведения на престол Крымского ханства Стрыйковский описывает в целом верно, но произошло это ранее 1444 года. Уже в марте 1441 года генуэзские источники называют Хаджи-Гирея новым правителем Крыма, а первые монеты, отчеканенные им в Кырк-Оре (Чуфут-Кале), относятся к тому же 1441 году. См.: Гайворонский О. Повелители двух материков. Том I. Крымские ханы XV-XVI столетий и борьба за наследство великой орды. Киев, 2010.

131. Ульрих III, граф фон Цилли (1406-1456) — бан Словении, последний из графов Цилли или Цельских (венгерское Циллеи), феодального рода из Словении, известного еще с XII столетия и получившего название по замку Целе, перешедшего к ним в 1333 году. Внук Германа II Цилли (1365-1435), спасшего в битве под Никополем (1396) императора Сигизмунда, который позднее женился (1408) на его дочери Барбаре (1395-1451). От этого брака родилась венгерская королева Эльжбета (Елизавета) (1409-1442), двоюродная сестра Ульриха III. На Анне Цилли (1381-1416), племяннице Германа II, был женат (третьим браком) король Ягайло. 9 ноября 1456 года Ульрих Цилли был убит по приказу Ласло Хуньяди.

132. Ян Искра герба Огоньчик (1400-1468) — моравский военачальник, один из видных вождей чешских гуситов. Военному делу обучался в Италии. После битвы у Липан (1434) перешел на службу к Сигизмунду Люксембургскому. Воевал с турками под Белградом. В 1440 году был нанят на службу королевой Елизаветой, дочерью Сигизмунда, от которой получил поместья в Венгрии и должность гетмана Словакии (1440-1452). Предводитель дворян, поддерживавших Ладислава Постума. Упорно враждовал с Яношем Хуньяди, который в 1446 году был объявлен регентом при юном Ладиславе, причем в 1451 году нанес ощутимое поражение этому великому полководцу. В 1452 году венгерский сейм конфисковал поместья Искры и передал их Ульриху Цилли. Искра покинул Венгрию, однако в 1455 году Цилли сам пригласил его вернуться. В 1457 году Ян Искра арестовал Ласло Хуньяди, преследовал убийц Ульриха Цилли, подавлял разные мятежи. Через некоторое время после смерти Ладислава Постума (1457) поступил на службу к Матьяшу Хуньяди (1461), на которой и окончил свои дни. См.: История Словакии. М., 2003. Стр. 115-117, 119.

133. Яврином Длугош, а вслед за ним и Стрыйковский, называют город Дьер.

134. Смотри примечание 72.

135. У Стрыйковского Bottos, у Длугоша же Batosz. Вероятно, все-таки должно быть Бартош. Ни о каком Эрике Длугош не пишет, здесь наш автор опять что-то напутал. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 611.

136. Палаузов, ссылаясь на Бонфиния, пишет, что битва Хуньяди с Гарой произошла под замком Сегсард. Возможно, это и есть Батта Длугоша. См.: Палаузов С. Ян Гуниади. СПб, 1860. Стр. 23, 24.

137. Миклош Уйлаки (1410-1477) — хорват, бан Мачвы (1435), воевода Трансильвании (1440), ишпан Теочака (1464), титулярный король Боснии (1471), бан Хорватии, Славонии и Далмации (1472-1473). Сначала поддерживал Елизавету, потом был сподвижником Яноша Хуньяди, в 1457 году принял участие в убийстве Ласло Хуньяди, позже признал венгерским королем Матьяша Хуньяди и служил ему.

138. Верхней Венгрией называлась венгерская Словакия.

139. Названия этих трех венгерских замков могут быть переданы неточно, но все они находятся в северо-восточной Венгрии, между Эгером и Словакией.

140. Телеф (вероятно, прозвище, взятое из греческой мифологии, где Телеф — сын Геракла) — чешский военачальник, наемник королевы Елизаветы. В 1452 году выступил из Кошиц и напал на город Эгер, под которым разгромил польско-венгерское войско и захватил в плен львовского воеводу Петра Одроважа. Поляки и венгры бросились в погоню и нанесли поражение Телефу, который уже успел отослать своего пленника в замок Слома (Sloma). Петру, впрочем, вскоре удалось бежать. В бою были ранены Гиньча из Рогова и люблинский староста Ян Щекоцкий. Теперь Телеф сам попал в плен и был доставлен в Эгер, где передан епископу Шимону. Однако епископ вскоре сговорился с Яном Искрой, который женился на его внучке, и Телеф получил свободу. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. IV, ks. XII. Krakow, 1868. Стр. 622, 623, 626.

141. Червоной немочью или червонкой в Польше называют дизентерию. Отметим, что муж Елизаветы Альбрехт умер от той же самой болезни. Впрочем, ходили слухи, что венгерскую королеву отравили. Ей было всего 33 года.

142. Вероятно, речь здесь идет о битве при Нише (3 ноября 1443 года).

143. Так как в своем списке «использованной литературы» Стрыйковский упоминает Бонфиния и не упоминает Януша Туроци, следует предположить, что «Венгерская хроника», о которой он пишет — это труд Бонфиния. Смотри примечание 162 к книге двенадцатой.

144. Филиппо Буонакорси, по прозвищу Каллимах (1437-1496) — итальянский публицист, ученик Помпония Лета, вместе с которым основал академию, где и получил свое прозвище Каллимах. В начале 1470-х годов перебрался в Польшу, где был секретарем королей Казимира IV и Яна II Ольбрахта. Был очень нелюбим польской шляхтой, которая обвиняла его во внушении королю абсолютистских идей. Умер и похоронен в Кракове. И хотя Каллимах написал (на латинском языке) историю Владислава Варненчика, сам он в походе 1443 года никак не мог участвовать, так как в то время ему было всего шесть лет. См.: Philippus Callimachus Experiens. Historia de rege Vladislao, seu clade Varnensi. Augsburg, 1519.

145. Выше Стрыйковский сам называет эту битву второй, а не шестой. Разные авторы называют разное число побед Хуньяди во время так называемого «долгого похода», но историки из них выделяют три самых главных: битва при Нише (которая сама состояла из пяти более мелких сражений) 3 ноября 1443 года, битва при Златице 12 декабря 1443 года и решающая битва при Куновицах (или Рымовичах) 2 января 1444 года.

146. Там был захвачен один турецкий гетман, по имени Карамбег, и за него султан дал тысячу пятьсот золотых. Отметим, что в записках Константина из Островицы эта фраза есть только в польских списках, и то не во всех. См.: Записки янычара. М., 1978. Стр. 61.

147. Здесь слово Slawacy следует перевести именно как славяне, хотя у Стрыйковского оно встречается и в другом значении.

148. Слово трабалиты встречается в «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха. См.: БВЛ, том 22. Средневековый роман и повесть. М., 1974. Стр. 437. Современные ему названия наш автор перемешал с античными, так что очень трудно (да, наверное, и не особенно нужно) разобраться, что тут чем от чего отделяется. Смотри примечание 84 к книге второй.

149. Рашками (Raczami) Стрыйковский в других местах совершенно явно называет сербов, но здесь сербов он упоминает отдельно. Историческая область Рашка находилась в юго-западной Сербии. Напомним, что город Дубровник в средние века назывался Рагуза.

150. Смотри примечание 76 к книге второй.

151. Георгий (Дюрад) Бранкович (1377-1457) — деспот Сербии (1427-1456), сын Вука Бранковича и внук Лазаря Хребляновича. Любопытно, что Стрыйковский не пишет Юрий и Ежи, а именно Иржи, то есть употребляет здесь чешскую форму имени Георгий.

152. По мирному договору, подписанному в Сегедине в августе 1444 года, Сербии возвращалось 24 города. Стрыйковский перечисляет 14.

© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001