МАЧЕЙ СТРЫЙКОВСКИЙ

ХРОНИКА

ПОЛЬСКАЯ, ЛИТОВСКАЯ, ЖМУДСКАЯ И ВСЕЙ РУСИ

МАЧЕЯ СТРЫЙКОВСКОГО

____________________________________________

По изданию 1582 года

ТОМ II

Варшава, 1846

____________________________________________

КНИГА ТРИНАДЦАТАЯ

Вельможному пану
пану Миколаю Сапеге
1,
воеводе Минскому и прочее

Глава первая

О Ягелле Ольгердовиче,

великом князе Литовском, Кревском, Витебском и прочее.

Год 1381

Кейстут, князь Жмудский, Троцкий, Гродненский и Подляшский, исполнив по привычным отцовским обычаям погребение брата Ольгерда на виленских жеглищах, сразу же в присутствии всех других литовских князей, своих братьев, племянников и сыновей, и при собрании многих панов и бояр Литовских, Жмудских и Русских возвел на великое княжение Литовское и Русское своего племянника Ягелло, сына Ольгерда, и с обычными церемонями посадил на виленский престол, с мечом, одетого в шапку и в шаты княжеские. Там же и сам со своими сыновьями и с другими князьями и боярами первым присягнул ему в подданстве, как всегда поступал Кейстут от щедрой любви и упрямой верности, которые сохранил к брату Ольгерду и после его смерти, хотя и мог в то время сразу же завладеть всем великим княжеством Литовским, Русским и Жмудским, ибо все было в его власти. Редко слыханное великодушие (szczerosc) Кейстута к Ольгерду. Но по-прежнему сохраняя великодушие, редко слыханное в хрониках, требовал и от самого себя и от собственных сыновей почитания Ягеллы, своего племянника, и признания его верховной власти в столь великом государстве Литовском. И этот непобедимый разоритель и гонитель прусских крестоносцев, этот старец выражал ему такое почтение, что всегда по его слову ездил в столицу столь же часто, как и любой мелкий князек, и оказывал ему всяческую любовь не иначе как отцу его Ольгерду, своему умершему брату. Но за щедрость веры и любви ему воздалось не по правде таким вот образом 2.

Войдило, холоп, а потом зять Ягелло. Был у Ягеллы в великой милости некий Войдило, человек из простого крестьянского рода, хитрый и дотошный (dochcipny). Он, будучи сначала у Ольгерда, отца Ягелло, пекарем, а согласно Бельскому (который, вероятно, не понял разницы между pistrinam и pincernam), виночерпием (piwnicznym) 3, своей верностью, порядочностью и прилежанием во всех делах и поступках так себя зарекомендовал и князю угодил, что из пекаря стал коморником, потом подчашим, и в конце концов Ольгерд сделал его своим советником, поверенным во всех тайных делах и старшим секретарем. И в этой милости он был знатнейшим над другими господами до самой смерти Ольгерда. Кром[ер], кн. 14. Vojdilo rusticanae et obscurae sortis homo, callidus et impiger, qui cum primum pistrinam exercuisset, etc. (Войдило, крестьянского и темного звания человек, ловкий и усердный, который сперва работал пекарем). Но и Ягелло, по благожеланию дяди Кейстута став великим князем Литовским, не уступал своему отцу в ласке и приязни к Войдиле и не постеснялся (nie uposledzil) дать ему в жены родную сестру, княжну Марию, и в приданое замок Лиду со всем прилегающим, не известив об этом своего дядю и благодетеля Кейстута. Мария Ольгердовна, вдова 4, выдана за холопа Войдило. Это неподобающе заключенное супружество очень возмутило (obruszylo) Кейстута. Видя это и опасаясь, как бы из-за влияния Кейстута не попасть в какой-нибудь срам и унижение или в какую-либо опасность для здоровья, Войдило стал оговаривать Кейстута перед Ягелло, измышляя разнообразную клевету. Изменнический совет Войдилы, как Архитофела. 2 Царств, 15, 16, 17. И частыми наговорами и своими советами довел молодого князя Ягелло до того, что тот тайно сговорился с магистром и с прусскими крестоносцами, присягнул и списал все это на Кейстута. Но Господь Бог, который не любит измен и подкапывания хитрых ям под ближними, сразу же выявил эти вертлявые (wierutne) поступки и уловки Войдилы и Ягеллы, ибо Августин (а Меховский пишет Сундстейн 5), комтур Остроды, который стал кумом Кейстута, когда крестил его дочку Дануту или Анну, выданную замуж за мазовецкого князя Януша, предостерег Кейстута, что Ягелло по наговору Войдило на его голову (gardlo) примирился с прусскими и лифляндскими крестоносцами, и советовал ему со своими сыновьями и замками быть поосторожнее. Предательский совет Войдилы выдан.

Жалобы Кейстута на Ягелло. Услышав это, Кейстут послал в Гродно за сыном Витольтом, который имел с Ягеллой такую же искреннюю любовь, как до этого Кейстут с Ольгердом, пара воистину как Орест и Пилад или Ионафан (Jonate) с Давидом: как между отцами, так и между сыновьями можно было видеть одни и те же желания и нежелания, дружбу и вражду. А когда Витольт приехал в Троки, отец Кейстут со слезами показал ему предостерегающие письма от комтура остеродского, говоря: «Вот результат любви Ягеллы, которая у тебя с ним, что с крестоносцами, главными нашими врагами, заключил союз (zprzisiagl) на мою и на твою голову; вот так он воздал за мои благодеяния, что я возвел его на отцовский престол великого княжества Литовского, имея его в своей власти; к тому же он на позорище нам отдал свою и твою сестру за Войдило, негодного холопа, который с неблагодарным за мои благодеяния Ягелло предательски готовит и постоянно расставляет силки на меня и на тебя».

Витольт [отвергает] наветы на Ягелло и подозрения Кейстута. Витольт пространной речью отвечал на это отцу, что он не верит в то, что Ягелло мог замыслить против него что-нибудь дурное, и все это сплетни легкомысленных и никчемных людей, которые стараются разорвать дружбу между князьями своими нашептываниями (szepietliwymi jezykami). Вот так Витольт стер и загладил подозрения отца против Ягеллы, чтобы Кейстут пропустил это мимо [ушей], но вскоре вынырнули трактаты Войдило. Ибо Ягелло, изыскивая способ начать войну против Кейстута, дал родному брату Скиргайле Полоцкое княжество, которое в то время держал Андрей Горбатый, сын Кейстута и брат Витольта, до этого звавшийся Войдат (Wojdat).

Неправедная война Ягеллы против Кейстута. Но когда полочане твердо встали за своего первого князя Войдата Андрея Кейстутовича 6 и не хотели принять Скиргайла за пана, то Ягелло, желая настоять на своем, послал с братом Скиргайлом литовское и русское войско, чтобы взял Полоцк силой, а Андрея, сына Кейстута, выставил (wyrzucil). Послал также к лифляндскому магистру, чтобы согласно взаимным договорам оказал помощь его брату Скиргайле под Полоцком. И тот с радостью и охотой это учинил и собственной особой прибыл под Полоцк со своими комтурами и рыцарством Лифляндской земли. Литовцы со Скиргайлом и немцы добывают Полоцк. Соединив свои силы с литовским и русским войском, усиленными штурмами добывали Полоцк у Андрея, сына Кейстута. Это тот Войдат, который в Ковно был захвачен немцами. Ягелло же в это время с другой стороны вел войско прусских крестоносцев на самого Кейстута.

Но старый Кейстут, новый Уллис и Нестор литовский, уцелевший во многих приключениях и искушенный в битвах, все хорошо понимал и обратился к сыну Витольту: «Как же ты веришь Ягелло, ведь он уже явно обнаружил свой злой умысел тем, что с лифляндскими немцами осаждает в Полоцке брата твоего, а моего сына Андрея Войдата, а потом и меня и тебя быстро со свету сживет, если о себе не подумаем, потому что, как сам видишь, [он] с Войдилом уже на это нацелилcя (nasadzil sie)». Великодушие Витольта. Но Витольта, сохранявшего любовь к Ягелло, не смутили ни явные знаки, ни отцовские слезы, он не хотел всерьез поверить, что Ягелло мог когда-либо желать ему и его отцу Кейстуту чего-то плохого. С тем и уехал от отца в Гродно.

Старик (staruszek) Кейстут, не дожидаясь, пока неприятель захватит его прямо в постели, тайно собрал своих трокских и жмудских рыцарей, а также послал перед собой в Вильно до трех сотен мужей, испытанных и верных жмудских шляхтичей, которые порознь останавливались по постоялым дворам как гости. А потом подготовил возы, до четырехсот подвод, на которых также спрятал шесть сотен вооруженных людей, сверху прикрыв одних шкурами, а других сеном и соломой, и отправил их в Вильно через разные ворота в ограде (ибо стен еще не было). А сам вслед за ними из Трок внезапно тайно подступил к городу с тысячей конных казаков. Такую же хитрость хотел проделать Коман (Comannus) в Массилии (Masiliensi), но обманулся, о чем Юстин, кн. 43 7. Потом, когда дал знак своим, те начали сыпаться с подвод и возов, как греки из коня, переправленного в Трою, а другие с постоялых дворов сразу собрались вместе и дерзким ударом захватили оба виленских замка. Кейстут хитростью захватил Вильно и поймал Ягелло. Кейстут захватил князя Ягелло с его матерью и зятем Войдило с женой княгиней Марией Ольгердовной и взял их под почетную стражу. А заняв виленские замки и город своими рыцарями, того, кто всего этого пива наварил, Войдила, велел немедленно повесить 8 на виселице, сооруженной на Лысой горе под замком, чтобы всем его было отовсюду видно. Войдило повешен. Так ему было заплачено за предательские советы, и как на высоком месте сидел, так на высокой виселице и оказался. Alta petisti alta tene. (Хотел возвыситься — получай высокое). Некогда пруссы так же сделали с Маславом (Maslaussowi) 9, о чем Кромер (кн. 4), Длугош и Меховский (кн. 2, гл. 14).

Кейстут также нашел в ларце у Ягеллы записи и письма от магистра Винриха и прусских и лифляндских крестоносцев к Ягелле, в которых они заключали союз, присягали и создавали (spissali) совместную лигу против Кейстута. А Кейстут послал вскачь в Гродно к сыну Витольту, извещая его о случившемся, что [он] Ягелло поймал и Вильно взял. В тот же день Витольт примчался из Гродно в Вильно на сменных лошадях. И там отец начал бранить (gromic) его за напрасное доверие и любовь к Ягелле и показал ему записи и соглашения Ягеллы с прусскими и лифляндскими крестоносцами против себя, с подписями с обеих сторон. Витольт второй раз просит за Ягелло. Но Витольт, хотя и видел явные доказательства заговора (sprzysiegnienia) и злого умысла Ягелло, однако стал просить отца, чтобы эту вину ему простил, прежнюю милость вернул и из тюрьмы выпустил, ибо тот сделал это не по [доброй] воле, а по предательскому навету Войдило (который уже получил свое).

Кейстут завладел великим княжеством Литовским. Смягченный этими доводами своего сына Витольта, Кейстут выпустил из тюрьмы Ягелло и его мать, кроме того, вернул ему все имущество, которое взял было в Вильно по праву войны, и его вотчину Крево со всеми прилегающими волостями, а также отдал ему материнское Витебское княжество. А сам вступил во владение всем великим княжеством Литовским и прилегающими к нему краями.

Потом приказал Ягелло ехать в Крево и жить себе там в качестве удельного [князя], раз [он] не был благодарен за прежние благодеяния. Витольт проводил Ягелло и его мать до Крева с великой честью, и там в дороге [они] поклялись постоянно хранить братскую любовь одного к другому, не иначе как Давид с Ионафаном, сыном Сауловым, а уже вскоре все изменилось. 3 Царств, гл. 20. Послал также Кейстут к Скиргайле, брату Ягелло, и к осаждавшему Полоцк литовскому войску, приказывая, чтобы прекратили осаду и отступили. Полоцк вызволен из осады. Так литовское войско, оставив Скиргайла, подчинилось Кейстуту, как своему великому князю Литовскому, а Скиргайло, видя, что с Ягелло случилось такое дело, уехал в Лифляндию и немалое время провел в Риге у лифляндского магистра. Скиргайло уехал в Ригу. Ягелло же спокойно жил с матерью в Крево, а Витольт в Гродно.

Кейстут [идет] на племянника Корибута. Потом в том же году Кейстут, великий князь Литовский, отправился с войском к Новогрудку Северскому 10 на другого своевольного и непослушного племянника, Дмитрия Ольгердовича Корибута, который не хотел признавать ни дяди Кейстута, ни какого-либо верховенства великого княжества Литовского, а, напротив, в этом конфликте с Кейстутом отобрал у Литвы несколько замков.

Ягелло изменяет клятве. На эту войну, согласно своим обязательствам, обещал прибыть и Ягелло, но, видя что пришло подходящее время завладеть Вильно и великим княжеством Литовским, с войском, собранным с Витебского и Кревского княжества, с которым должен был идти на помощь дяде, [он] тут же обратился на Вильно, изменив договору и клятве, которую принес было Кейстуту. Ягелло захватывает Вильно. Сговорился и с городничим Ханулем (Hawnulem) 11 и старшими виленскими горожанами, которые, захватив ночью оба замка, быстро присягнули Ягелле и сдали их ему. При этом возмущении (trwodze) часть кейстутовых рыцарей в замках перебили, а других посадили в тюрьму. А также Ягелло сразу же послал к прусскому магистру Конраду Цольнеру, прося его о помощи, и, хорошо укрепив Вильно и виленские замки, двинулся с войском к Трокам, куда к нему на помощь прибыл с войском прусский великий маршал. Витольт, видя, что дело нешуточное, и боясь осады литовским и немецким войском, вместе с матерью Бирутой бежал из Трок в Гродно, а отцу Кейстуту дал знать, что происходит. Ягелло взял Троки. Трочане, попав в сильнейшую осаду, продержались несколько дней, но, не надеясь ниоткуда получить скорую помощь, сдались Ягелло с городом и с замками 12.

Кейстут добывает Троки. Кейстут же, как только услышал об этих смутах и возмущениях, прекратил осаждать Новогрудок Северский и, вскачь приехав в Жмудь, собрал войско. Подступив со жмудским рыцарством к реке Вилии и съехавшись с сыном Витольтом, он своих жмудинов соединил с рыцарством его гродненской шляхты, и оба они двинулись под Троки и осадили их. Ягелло, тоже имея полную надежду на помощь Прусского и Лифляндского магистров, которые уже приближались, выехал со своим войском из Вильна под Троки, где на помощь ему пришло большое войско лифляндских и прусских крестоносцев. Кейстут тоже послал было к своему зятю, мазовецкому князю Янушу, прося его о скорой помощи в этой нужде. Мазуры взяли Дрогичин, Мельник, Сураж. Но князь Януш, усмотрев в литовских раздорах удобный момент, вместо помощи собрался с мазурами и с поляками и отобрал у литовцев замок Дрогичин, потом замки Мельник, Сураж, Каменец 13, разместив них мазуров.

Смелость старца Кейстута. Кейстут, стесненный отовсюду, отказался от осады Трок, но жмудское и гродненское рыцарство, постоянно бывшее при нем, построил и вывел в поле для битвы с огромным войском Ягеллы и немцев. Он желал вступить с ними в бой, не придавая никакого значения их числу и уповая лишь на справедливость своего дела. Однако Ягелло действовал хитро и, со своей стороны, послал к Витольту, прося его быть посредником и установителем мира между ним и своим отцом Кейстутом, чтобы они договорились по поводу спорных уделов, взаимно не проливали братской крови, а жили бы в обоюдной любви. Ибо в обоих войсках едва ли не все были между собой знакомы, ведь все они были собраны из Литвы, из Руси и из Жмуди.

С теми же словами от Ягеллы в войско Кейстута приехал и Скиргайло и под присягой обещал Витольту безопасность, чтобы тот приехал для переговоров в войско Ягеллы, что Витольт и учинил. И когда оба войска стояли против друг друга готовые для битвы, он приехал к Ягелло и договаривался с ним. Хитрые переговоры Ягеллы с Кейстутом. Потом они сочли нужным призвать и самого Кейстута для соглашения, так как Ягелло сказал, что без него [дело] не cможет окончательно решиться. Так старик Кейстут по совету Витольта и с гарантией безопасности от Скиргайла приехал в войско Ягелло и только там, увидев, что ягеллово и немецкое войско обступило его вокруг, будто венцом, понял, что неосторожно попал в западню. Точно так же руссаки под Галичем едва не изловили Болеслава Кривоустого. И когда уже солнце клонилось к закату, Ягелло стал говорить, что переговоры пора заканчивать, так как уже некогда, поэтому, говорит, лучше мы утром эти дела и переговоры меж собой закончим в Вильне и заключим [соглашение].

Ягелло второй раз нарушает клятву, [данную] Кейстуту. Встревоженные Кейстут с Витольтом вынуждены были таким образом ехать в Вильно, а оба их войска, как Кейстута, так и Ягеллы, без учинения малейшей битвы разъехались с поля, полагая, что их князья помирились. Но Ягелло, изменив своей клятве, той же ночью велел своего дядю Кейстута сковать цепями и путами и отправил его в Крево. Старик Кейстут в Крево посажен [в тюрьму] и закован. Там он был ввергнут в смрадную (do smrodliwej) каменную башню над водой, которую мы видим еще и ныне, окружен сильной стражей, а его сын Витольт тоже под стражей содержался в Вильне. Кейстут удавлен в Крево. Потом на пятую ночь по приказу Ягелло Кейстут был удавлен в каменной башне Кревского замка неким Прором (przez Prore), который был подчашим у великого князя Ягелло, и его братом Билгеном (przez Bilgena), кревлянином Мостевым Гетком (przez Mostewa Getka), Кишичем (Kiszycem) 14, которого звали Жибинта (Zibinta), чьей обязанностью было зажигать свечи и раскладывать огонь в камине у Ягеллы, Кучуком (Kuczuk) и другими, которым Ягелло это поручил, нарушив клятву и людские законы 15. И так непристойно, насильственной смертью был сжит со свету милый нам Кейстут Гедиминович, князь славный, мужественный, достойный, наиболее умудренный в устройстве разных битв и в хитростях, ибо трижды плененный в различных битвах, три раза хитростью ушел из немецкого, а в четвертый раз из польского плена, будучи литовцам непреодолимой стеной и мощным бастионом от немецких набегов, второй Ахиллес, Гектор, Аякс, Улисс и Геркулес Литовский и Жмудский. По обычаю его тело с княжескими почестями препроводил в Вильно племянник [Кейстута] Скиргайло, брат Ягелло, и соорудив на Виленских жеглищах по языческому обычаю своих отцов большой костер из сухих дров, приготовили все необходимое для сожжения тела. Языческое погребение Кейстута. Там, нарядив его в доспехи и в княжеские одежды с саблей, с копьем и с сайдаком положили его на кучу (stos) дров, а с ним живого верного слугу и лучших животных: украшенного коня, пару хортов, соколов и легавых (wyzlow) собак, рысьи и медвежьи когти и охотничьи трубы. Потом, [вознеся] молитвы и принеся жертвы богам, воспев подвиги, совершенные им при жизни, подожгли эту кучу смолистых дров, и так сгорело все тело. Потом, собрав пепел и обгорелые косточки, похоронили их в гробу, и это был конец и погребение славного князя Кейстута.

Видимунт вплетен в колесо 16. Потом Ягелло, мстя за смерть своего зятя Войдила, которого Кейстут велел повесить, приказал колесовать Видимонта, знатного жмудского пана из Паланги, тестя Кейстута и дядю Бируты, матери Витольта, [человека] преклонных лет, а его имущество и все имения в Жмуди и в Литве Ягелло отдал и даровал литовскому пану Монивиду или Монтвиду, к которому был ласков, как свидетельствуют летописцы. Жена этого Видимонта Ульяна назло Витольту была насильно лишена всех прав на имущество своего мужа 17.

Витольт заключен в Крево. А самого Витольта, сына Кейстута, Ягелло отправил из Вильно в Крево, туда, где был удавлен его отец Кейстут. И там его содержали в почетном, но очень строгом заключении, ибо не мог иметь никаких слуг, только жене его княгине Анне с двумя паннами было дозволено приходить к нему на ночь, а утром уходить. Витольт бежал из Крева с помощью жены. А когда она доведалась от стражи, что ее мужа Витольта ждет такая же смерть, как и его отца Кейстута, и для этого Ягеллой уже были присланы исполнители, той же ночью посоветовала мужу, чтобы он оделся в платье одной из служанок. А что был без бороды, то это ему еще более помогло, ибо перед всей стражей вышел за женой Анной вместо пани служанки, а одна панна осталась в башне вместо Витольта, одетая в его одежду. Потом, как только пришла ночь, Витольт по веревке спустился со стен Кревского замка и, достав коня у заботливых друзей, бежал в Мазовию к своему зятю, князю Янушу Мазовецкому, которым был ласково принят. Витольт крестился и назван Конрадом. А по рассказам некоторых, о чем упоминает и Меховский (кн. 4, гл. 37), он был крещен в христианскую веру и назван Конрадом, пожалован и одарен хорошей (pewna) волостью с фольварками и деревнями. Но опасаясь, как бы Ягелло на него там не наехал и не захватил, ибо когда-то Мазовию предоставляли на разграбление Литве, как ныне Подолию татарам, перебрался в Пруссию к прусскому магистру Конраду Цольнеру 18, которым был прежде гоним, так что искал спасения у крестоносцев не по доброй воле, а лишь прижатый несчастьем. [Однако] он был прекрасно принят в Мальборке, и крестоносцы советовали ему надеяться на лучшее.

Ягелло осадил Дрогичин. При этих раздорах между литовскими князьями старший из мазовецких князей Януш, зять Кейстута, улучил момент и взял было у литовцев Дрогичин, Мельник, Сураж и Каменец, как рассказывалось выше. Поэтому в 1383 году Ягелло, великий князь Литовский, подступил с войском под Дрогичин и добывал замок сильными штурмами. Подвиг (dzielnosc) мазура Сасина. А в это время некий Сасин (Saszyn), маршалок княжества Мазовецкого, который был дрогичинским старостой, всего c тридцатью конниками с копьями и шестьюдесятью с самострелами (kuszami), сильным броском (wielkim pedem) проскочил сквозь литовские обозы и неприятельское войско и храбро пробился к замку. Потом, узнанный своими мазурами, с великой радостью был впущен в замок и долго храбро и превосходно отбивался от штурмующих литовцев со стен, [делая] частые вылазки 19. Но руссаки, которые были в замке, подкупленные Ягеллой, ночью подожгли замок в нескольких местах, а сами спустились со стен по веревкам и бежали в литовский лагерь. Мазуры мужественно защищают подожженный Дрогичин. Литовцы со всех сторон штурмовали подожженный замок мощными приступами. Битва длилась всю ночь и, наконец, Сасин, маршалок мазовецкий и староста дрогичинский, долго и храбро защищаясь и отважно выдержав несколько штурмов, сдался князю Ягелле. Ягелло взял Дрогичин. А очень много других мазуров сгинуло от огня и меча, особенно когда замок горел, ибо литовцы не давали им никакой передышки и не допустили гасить [пожар]. И доныне пахари плугами выкапывают там кости, а там, где раньше был замок, если пошевелить землю, тоже много костей найдешь.

Добыв Дрогичин, Ягелло двинулся к Суражу, который окружил и взял путем сдачи, Литовцы также взяли Мельник и заняли его своими людьми, перебив и повязав мазовецких рыцарей. Потом Ягелло с войском целую неделю стоял под Каменцом, который тоже был сдан старостой мазовецкого княжества, не сумевшим выдержать ни долгую осаду, ни постоянные штурмы. Литовцы захватили Мельник, Сураж и Каменец.

Ягелло, отобрав подляшские замки и повяты, вернулся в Литву, где нашел войну в своем собственном доме. Жмудь с Витольтом. Ибо, пока он добывал эти замки, Витольд с упрямо стоявшими за него жмудинами и с прусским магистром Конрадом Цольнером повоевал Литву. Немцы с Витольтом взяли Троки. А город Троки с обоими замками постоянными штурмами, таранами и пальбой из орудий немцы разбили и почти сравняли с землей (do wietszej polowice), и в конце концов их взяли.

Ягелло вернул Троки. В обоих Трокских замках магистр Цольнер поместил сильные и боеспособные гарнизоны немецких рыцарей, в достаточном количестве снабдив их завезенными продуктами. А сам он, узнав, что Ягелло с войском уже возвращается из Подляшья, двинулся с Витольтом в Пруссию. Ягелло с уже готовым войском осадил Троки прежде, чем немцы смогли поправить и отстроить разрушенные стены, и сосредоточил все усилия на том, что штурмовал замки и днем и ночью. Немцы, не в силах сдержать столь упорного литовского натиска, начали переговоры с Ягелло, чтобы им было позволено уйти со своими вещами. И когда Ягелло это позволил, [немцы] сдали недавно взятые трокские замки, которые Ягелло заново укомплектовал [своими людьми]. А вся Жмудь отступилась от Литвы и пристала к Витольту, находившегося у крестоносцев в Пруссии. Это происходило в 1383 году, в то самое время, когда в Краковской, в Сандомирской, в Силезской земле, в Чехии, на Поморье и в Италии господствовало жестокое моровое поветрие.

Помирившийся Витольт бежит от крестоносцев. Его удел. Потом Ягелло тайно послал Витольту в Мальборк мирные предложения (jednacze), уговаривая его вернуться на родину, гарантируя ему безопасность и мир, а также уступая ему подляшские замки для княжеского содержания, лишь бы приехал и более не скитался (wloczyl) у немцев изгнанником. Витольд дал себя уговорить и бежал от крестоносцев в Литву, где помирился с Ягелло и взял от него в удел Гродно со всеми прилегающими городами и замками с их повятами: Брест, Дрогичин, Мельник, Бельско (Bielsko), Сураж, Каменец, Мстибогов и Волковыйск. Этой милостью Ягелло принудил (zniewolil) Витольта к верности и подчинению, так что без одобрения Ягеллы Витольд (Witold) никуда не посылал даже самого ничтожного посла. А литовские летописцы свидетельствуют, что тогда же Ягелло дал Витольту (Witoltowi) еще и Луцк с Волынью и всю Подолию.

Глава вторая

О войне Ягеллы с поляками,

о забрасывании Завихоста палками, о разорении Сандомирской земли и о втором похищении древа Креста Господня.

Год 1384

Ягелло Ольгердович, великий князь Литовский, успокоив со всех сторон свое государство и наполнив украинные замки жмудским и литовским воинством [для защиты] от пруссов 20 и лифляндцев, отправился с войском в Мазовию, и огнем и мечом пововоевав ее в нескольких местах, двинулся в Сандомирскую землю, мстя полякам за то, что помогали мазовецкому князю Янушу в захвате Дрогичина и Мельника. И, распустив загоны по Сандомирской земле, почти всю ее вдоль и поперек жестоко разорил. Потом, когда эти загоны с добычей и с пленниками стянулись в лагерь (do kosza), подступил к замку Завихост, в котором укрывалось очень много шляхтичей с женами, детьми и имуществом. И там, как свидетельствуют русские и литовские летописцы, Ягелло, будучи у Вислы, начал советоваться со своими господами и боярами, как ему суметь переправить свое войско на другую сторону через Вислу у Завихоста. Радзивилл переплывает Вислу за конским хвостом. И тогда один пан, которого летописец называет Радзивиллом, много не разговаривая, обвил конский хвост вокруг своей руки, а другой рукой хлестнул коня плетью, говоря: «в этой руке воде не бывать», и вскочил с конем в Вислу, а за ним рота его верховых казаков 21, бывших под его началом. Литовцы переправляются через Вислу за Радзивиллом. Другие по примеру Радзивилла тоже вплавь перебрались через Вислу со всем войском: одни сидя в седлах, другие держась за хвосты, а сам Ягелло был преправлен в челне. И там, когда все вышли из воды и отряхивались, тут же этот Радзивилл, который подал им пример переправы через Вислу, взял несколько палок, то же велел сделать и другим, и все они, набрав дерева с опустошенного городка и разобрав плоты, обзавелись подметом, идя к замку. И забросали [этим] деревом глубокий ров, а потом, постоянно теснясь перед замковым частоколом, забросали его палками, как о том единодушно свидетельствуют все летописцы. Литовцы подметом сожгли Завихост. А потом подожгли во рву этот подмет, от которого загорелся и частокол, и замок с деревянными башнями. И там погорело очень много поляков с женами, с детками и с имуществом, а которые смогли убежать из замка, разорвав огненное кольцо, тех хватали литовцы.

Литовцы второй раз разоряют Польшу до самой Вислицы. Потом Ягелло распустил далее по разным краям Польши загоны, которые воевали до самой Вислицы в 9 милях от Кракова и обобрали монастырь Святого Креста на Лысой горе, где собралось немало людей. Довойно взял древо Святого Креста. И там один литовский пан, звавшийся Довойно, взял частицу древа Святого Креста в дорогой золотой оправе и спрятал его во вьюк (do tlomoka) на возу меж другой добычей. Ягелло [возвращается] с награбленным в Вильно. Без малейшего отпора Ягелло вернулся в Вильно со множеством пленников и добычей, где как победитель был принят всем народом с великой радостью, рукоплесканиями и пением ладо! ладо!

Внезапная смерть литовцев. Потом в Русском Летописце далее написано, что если в то время в Вильно в огромной людской толпе какой-нибудь язычник касался воза или этого довойниного вьюка, где лежало древо Святого Креста, каждый тут же умирал. И когда их так много померло, Ягелло, удивляясь, что бы это значило, спросил о причине. Явление Святого Креста. И там одна госпожа знатного рода герба Абданк, захваченная в Польше (которую тоже захватил Довойно и бережно стерег), сказала, что Ангел Божий объявил ей во сне: это Господь Бог напустил на язычников жестокую смерть за непочитание и поругание Креста святого. Услышав это, Ягелло c великим почтением и дарами отослал эту пани в Польшу, отдав ей древо Святого Креста (как филистимляне ту скинию мира) и поручив ей, чтобы отнесла его на то же место. А та панна, помня о статности Довойно, просила и его ехать с ней к ее отцу, так как была единственной [дочерью]. И Довойно, поехав с ней, крестился и взял ее себе в жены, и там ему в то же время дан герб Абданец (Habdaniec), а с добавлением к нему креста в знак возвращения древа святого, этот герб назван Дубно, которого ныне много фамилий в Польше и на Руси. Герб Абданец V, двойное W, а Дубно тоже W, но с крестом. Там же летописец пишет, что в то время границу Литвы с Польшей Ягелло установил по Белой воде, то есть по Висле. Но этого установления границ иные историки не упоминают. Итак, древо Святого Креста было взято литовцами дважды: [в первый] раз при Ольгерде и Кейстуте в 1372 году и отослано назад польским шляхтичем Караболой, как свидетельствуют Меховский, Кромер, Бельский и Ваповский и о чем мы писали выше. А второй раз, согласно русским и литовским старым Летописцам, отослано Ягеллой из Вильна в Польшу с упомянутой панной.

А все эти упомянутые беды в Польше и в Мазовии литовские князья тем смелее чинили, что в то время было развязавшее внешнюю и внутреннюю войну междуцарствие после смерти Людовика, короля Венгерского и Польского, который умер в Венгрии в местечке Тернаве в сентябре месяце и похоронен в Белграде в 1382 году. Царствовал на польском королевстве 12 лет.

Замки Волыни и Покутья отданы Литве. После смерти Людовика венгры, которым были поручены русские замки на Волыни и на Покутье: Олеско (Heleszko), Каменец, Городло (Hrodlo), Лопатин (Lopaczyn), Снятин, Рогатин с их окрестностями и повяты, передали их литовскому князю Любарту, который в то время владел Луцком, Волынью и Владимиром, хотя королева за это некоторых покарала смертью, а других [тюремным] заключением. И с того времени Литва стала присоединять к себе Волынь, как пишут некоторые польские хронисты, хотя до этого литовцы силой отобрали Волынь у русских князей при Миндовге, а потом при Гедимине.

Из-за этого Людовика в Польше вообще не было никакого правления в связи с отсутствием короля, хотя были великие разбои и грабежи, а которые за правдой ехали в Венгрию, тех король отсылал к королеве, а королева к королю. Потом в Польшу шли письма с приказаниями губернаторам, те на эти письма не обращали внимания, венгры за эти письма сдирали [большие деньги], да еще и литовцы их всегда донимали так, что со всех сторон великие притеснения были в бедной Польше.

Глава третья

О польских раздорах и о различных элекциях,

которые в чем-то были подобны нашим нынешним временам, и о призвании Ягеллы, великого князя Литовского, на королевство Польское и для женитьбы на Ядвиге Людовиковне.

Подневольная элекция. Как при жизни, так и после смерти Людовика в Польше начались великие внешние и внутренние смуты, ибо он предупредил польских панов, призвав их в Венгрию, чтобы польским королем они в конце концов избрали его зятя Сигизмунда, маркграфа Бранденбургского, и некоторые в Венгрии были вынуждены присягнуть ему на верность и послушание.

Бранденбургский маркграф Сигизмунд, который потом был венгерским королем и императором, делает набеги на Польское королевство. Приехав в Польшу, он сразу стал карать своих противников, добывать их замки и отбирать их вотчины и имения. Мазовецкого князя Земовита, который признавать его королем не хотел, преследовал войной и повоевал Мазовецкую землю огнем и мечом. А другой князь Януш в своей части Мазовецкого княжества принес ему присягу.

Маркграф Сигизмунд признан королем в Великой Польше. Потом Сигизмунд пошел в Познань, где при поддержке гнезненского архиепископа Бодзенты и великопольского старосты Домората (Domorata) был как положено всеми признан королем.

В том же году в день святой Катерины (25 ноября 1382 года) поляки устроили сейм в Радомском, на котором тайно постановили и печатями утвердили взять себе [нечто] среднее (srzednia) между Сигизмундом и своей наследницей королевной и отдать ее в жены тому, кто бы их государством как следует управлял. Гнезненский архиепископ Бодзента и староста Великой Польши Домарат противились этому их решению, однако потом [и они] позволили.

Поляки выгнали Сигизмунда, дав ему на пропитание. Когда Сигизмунд хотел приехать в Краков, его не хотели пустить, особенно краковский каштелян Добек из Курозвек. Поэтому оттуда за счет поляков его препроводили до Бохни, потом до Саза (Sacza), а оттуда уже и в Венгрию.

Другие поляки на Серадзском сейме 22 хотели взять королем мазовецкого князя Земовита, но отложили это до приезда Ядвиги. Поэтому Земовит, учинив тайный сговор с архиепископом Бодзентой, поехали в Краков, так как если первыми разместятся (sie wwiezac) в Краковском замке, то потом смогут добиваться и королевны с королевством. Но в Кракове об этом узнали; поэтому заперли город и замок, так что ему пришлось остановиться на дворе Бодзенты в гостинице (Kleparzu), которую тот велел выстроить из камня в приходе святого Флориана. Краковяне послали к нему, чтобы и оттуда уезжал по причине некоторых их подозрений. Вынужденный это сделать, [Земовит] потом пятнадцать дней жил в Корчине, ожидая приезда королевны, которую намеревался взять силой, если не захочет по доброй воле.

Земовит избран польским королем. Но когда венгерская королева на время отложила приезд королевны Ядвиги, на Серадзском сейме, на который никто не хотел ехать, только мелкая шляхта, архиепископ Бодзента возвел мазовецкого, князя Земовита на польский престол и объявил его законно избранным королем 23. Узнав об этом, венгерская королева сразу же послала против Земовита своего зятя Сигизмунда, маркграфа Моравского и Бранденбургского, с двенадцатью тысячами венгров, которые вторглись в Мазовию через Садец (Sadecz). Венгры и поляки разоряют Мазовию. Поляки из Краковской и Сандомирской земли тоже приехали к Сигизмунду с немалым войском и огнем и мечом жестоко жгли и разоряли земовитову часть мазовецкой земли. Венгры разоряют Куявию. Потом Сигизмунд осадил Брест Куявский (ибо Куявия была тогда под властью Земовита) и стоял там двенадцать дней, а венгры, подобно язычникам, жестоко воевали куявские земли до тех пор, пока опольский князь Владислав в качестве посредника не заключил между Сигизмундом и Земовитом временное перемирие, а именно до Пасхи 24. Домарат Першлинский поражен. А великопольский староста Домарат из Першина (Pierzchna), приведя людей из Саксонской и Поморской земли, тоже воевал Куявию, желая в этом поддержать Сигизмунда. Но его полон и людей отбил Владислав, князь Опольский, который в то время жил в Иновроцлаве, ибо это касалось уже и его владений.

Измученные этими внутренними войнами злосчастного интеррегнума 25 поляки в году Господнем 1384 послали к королеве Эльжбете, чтобы та, наконец, сдержала слово и прислала королевну, пригрозив ей, что в случае дальнейшей проволочки они подыщут себе другого господина. Королева, побуждаемая этим посольством, сразу же послала королевну Ядвигу со своим зятем Сигизмундом, маркграфом Моравским и Бранденбургским, чтобы был ей до поры опекуном и губернатором королевства Польского, пока [Ядвига] не достигнет [положенного] возраста. Как только поляки узнали, что их королева так мало значит и как женщина подчинена губернатору, то собрались с немалым людом и двинулись в Саз. Поляки против Сигизмунда. И там послали [предупреждение] маркграфу Сигизмунду, который был уже в Любовли, чтобы в Польшу не ездил, ибо его не хотят ни королем, ни губернатором. И говорили: «Если он осмелится на свою беду въехать в Польшу, мы поступим с ним не иначе, как с врагом». Поэтому Сигизмунду пришлось [повернуть] назад.

Королевна Ядвига Людовиковна [приезжает] в Польшу. Однако королева, выполняя свое обещание, отправила королевну Ядвигу в Польшу с другими панами: кардиналом Деметриусом, архиепископом Эстергомским (Stringonskin), Яном, епископом Варадинским, и со светскими панами, дав ей достаточно золотых и серебряных сокровищ и все необходимое (apparat) для королевы. В день святой Ядвиги к ней с великой радостью из Кракова вышла процессия и выехали многие паны и рыцари. Ядвига Людовиковна — королева Польши. И сразу после приезда она была помазана на королевство польское гнезненским архиепископом Бодзентой в присутствии тех же венгерских послов и других епископов польских и силезских 26. Ей дали власть управлять королевством Польским до тех пор, пока не будет отдана замуж.

Ягелло послал к Ядвиге сватов. Потом в 1385 году великий литовский князь Ягелло, улышав о приезде и коронации Ядвиги и имея о ней сведения, что красива, учтива и умна, а к тому же наследница королевства Польского, послал к ней своих братьев Скиргелло и Бориса 27 и виленского старосту Ганула (Hawnula) с очень большими и ценными дарами, спрашивая, не хочет ли она принять его как супруга на королевский (Koronny) престол. Условия (condicie), предложенные Ягеллой полякам. И прежде предложил такие условия: он хочет сам со всем государством (panstwy) креститься, вернуть и присоединить к Польше все земли (dzierzawy), которыми Литва завладела, оторвав их от Польши, как замки, так и города, а особенно Русские края и все Подляшье; кроме того, отпустить на свободу всех людей и пленников, которых на Руси и в Польше издавна захватили еще при его предках; великое княжество Литовское навеки объединить с Польшей; захватывать силезские, прусские и поморские земли и княжества и присоединять их к королевству Польскому; все сокровища, которые он имеет и иметь будет, передать Польше на народное дело 28.

Эта речь литовских послов очень понравилась всем полякам, надеявшимся таким образом обрести от них покой, но королевне пришлась не очень по вкусу, ибо еще при жизни отца она была обещана князю Вильгельму Австрийскому, с которым была обручена еще в колыбели, поэтому у нее на уме была ее первая влюбленность. К тому же [был установлен] залог или поручительство в двести тысяч золотых, и если какая-либо сторона разорвет брачный [договор], то была обязана выплатить эту сумму. Но литовские послы пообещали, что Ягелло заплатит и за этот зарок. Поэтому послы Короны краковский подчаший Влодко из Огродзинца и Кристин из Острова 29 с послами Ягеллы поехали в Венгрию сообщить венгерской королеве Эльжбете о посольстве Ягеллы, великого князя Литовского. Радушно приняв их, королева отвечала, что согласна со всем тем, что польские паны сочли нужным постановить для пользы государства (rzeczy pospolitej).

Вскоре после этого венгерская королева Эльжбета вместе с другой дочерью королевной Марией, супругой Сигизмунда, поехала в другое свое королевство, Хорватию. По дороге она была окружена [людьми] своего подданного Яноша Хорвати, бана Хорватии (Karwackiego), вытащена из коляски (kolebki), жестоко убита и утоплена. Бан в Хорватии — чин вроде нашего старосты Жмудского. Этот мстил за смерть неаполитанского короля Карла, которого призвали на венгерский престол, но он был убит Блажем Фаркашем (od Blazego Farkacza) по наущению королевы Эльжбеты. Кром[ер] (кн. 14), Длугош и Мех[овский] (кн. 4) 30. Тогда в Литву были немедленно отправлены послы: Влодко из Остродзинца (Ostrodzienca), краковский подчаший, Кристин из Острова, Петр Шафранец из Лужице, Гиньча из Рогова или Рожкова, чтобы на обещанных условиях препроводить Ягеллу в Польшу для женитьбы на королевне Ядвиге.

Вильгельм чуть не стал польским королем. Когда об этих делах узнал австрийский князь Вильгельм, он, зная о привязанности к себе королевны и о ее упрямстве и, вероятно, ей же и призванный, со свитой разукрашенных немцев и с большой казной приехал в Краков и долго там жил, развлекаясь и частенько бывая с королевной в замке. Потом краковский каштелян Добеслав из Курозвак запретил ему ходить в замок, велев оставаться в городе, но королевна ходила к нему со своими дворянами и фрейлинами (fraucimerem) в монастырь святого Франциска и там в трапезной (refectuarzu) была учтива, умеренна и весела с Вильгельмом и с другими панами и паннами. Коронные паны, видя, что Вильгельм был постоянным гостем королевны, и к тому же имел щедрую руку, проводили его в замок и хотели дать его в мужья королевне согласно воле ее покойного отца Людовика. Вильгельм Австрийский изгнан из замка. Но когда услышали, что Ягелло едет из Литвы, велели силой выставить Вильгельма из замка и заперли за ним двери и ворота. Ядвига сбивает замки на воротах. Королевна же, сожалея о Вильгельме, сбежала вниз в замке и хотела навестить его, а когда нашла ворота запертыми, сама выхватила у сторожа топор и хотела своими руками сбить замки и запоры. Но когда коронный подскарбий Димитр Горайский прекрасной речью убедил ее, что в ее звании так [поступать] не пристало, быстро дала себя укротить. Вильгельм уехал из Кракова. А князь Австрийский Вильгельм, боясь еще более осрамиться, с малой дружиной тайно уехал из Кракова в Австрию, не став бить челом полякам за честь. А сокровища, клейноты и другие дорогие вещи оставил у краковского подкомория Гневоша, за которые потом этот Гневош накупил себе больших имений, ибо все это осталось у него. Гневош разбогател. Однако легко добытое недолго продержалось, ибо его потомки все эти богатства быстро растранжирили и пустили по ветру, как пишут Длугош и Кромер.

Ошибка летописцев. Вместо этого Вильгельма, князя Австрийского, упорно старавшегося заключить брак с королевной Ядвигой Людовиковной, русские и литовские летописцы вопреки истинной правде и всем историкам без должных оснований приводят какого-то поморского князя Фридриха, чего никогда in rei veritate (в действительности) не было 31.

Глава четвертая

О приезде Ягелло в Краков и его коронации на королевство Польское.

Год 1386

Въезд Ягеллы в Краков. В 1386 году, когда несостоявшийся (niewdzieczny) сват и гость поляков Вильгельм Австрийский уехал из Кракова в Австрию, Ягелло Ольгердович, великий князь Литовский, Русский и Жмудский, с краковским воеводой Спытком Мельштынским и с другими ездившими к нему коронными панами въехал в Краков во вторник 12 февраля 32.

Вместе с Ягелло были родные и двоюродные братья, литовские, жмудские и русские князья и паны с большими и пышными почетными свитами и с возами ценностей, на которых длинной вереницей везли сокровища и всю обстановку (sprzet) двора Ягелло. В тот же день во дворце Краковского замка, окруженный братьями князьями, он приветствовал королевну Ядвигу, а назавтра послал ей большие и ценные дары от братьев Витольта, Бориса и Свидригеллы.

Ягелло с братьями окрещен. Потом в четверг 12 февраля, который был днем Святого Валентина 33, Ягелло с братьями был обучен догматам и таинствам святой христианской веры и в Краковском костеле гнезненским архиепископом Бодзентой и краковским епископом Яном окрещен и наречен Владиславом. Там же с ним и другие братья, когда познали [истинного Бога] и поклялись защищать и постоянно хранить веру христинскую, были окрещены и названы новыми именами: Вигунт, князь Керновский — Александром, Скиргайло и Коригелло — Казимирами, Свидригайло — Болеславом, Витольд тоже был назван Александром. Вместе с великим князем Ягелло сразу же крестились все литовские и жмудские паны, кроме русских и других князей Ольгердовичей, братьев и дядьев (stryjow) Ягеллы, которые задолго до этого были окрещены в русскую веру греческого закона. Это были Федор Любарт Сангушко, князь Луцкий, Волынский и Владимирский; Димитр (Dimitr) Корибут, предок князей Северских, Збражских и Вишневецких; киевский князь Владимир Ольгердович, родоначальник сиятельных князей Слуцких; Наримунт Василь Пинский; Семен Лингвин Мстиславский и Новгород-Северский; Юрий Довгот (Dougot) и другие литовские князья 34. Ягелло обвенчан. В тот же день после святого крещения и причащения святых тайн Ягелло вступил в священный брак с королевной Ядвигой в присутствии вышеупомянутых братьев князей. Литва и Польша воссоединены. Там же заодно все великое княжество Литовское, Жмудские и Русские края, которыми завладел силой, к короне польской вечным правом присоединил и слил в одно целое, письменно это подтвердив своей клятвой. Об этом подробнее читай в польском статуте. Помимо этого Витольт с князем Михалом Заславским и с Федором Любартом, князем Волынским, письменно поручились королеве Ядвиге и коронным панам за брата Ягелло, что он исполнит все, что обещал. Ягелло коронован. Потом согласно обычной коронационной церемонии на четвертый день [он] был помазан на королевство Польское архиепископом Бодзентой и коронован новой короной, ибо старую [вместе] с другими коронными клейнотами Людовик увез было в Венгрию. А на следующее утро [Ягелло] был препровожден на Краковский рынок и там на возвышении принимал присягу от жителей Кракова и от других городов. И другие литовские и русские князья, которые в то время были в Кракове, присягали королю и королеве и, дав в этом письменные [присяги] под печатями, поклялись быть верными королеве и польской короне со своими княжествами. Письменные [обязательства] литовских князей за Ягелло. А по поводу этого постановления, объединения и воссоединения Великого княжества Литовского с Короной Польской в королевской сокровищнице Краковского замка и ныне есть записи с печатями литовских князей, которые в то время были с Ягелло в Кракове, прежде всего Ольгердовичей: князя Новгородского в Северской земле Димитрия Корибута и князя Киевского Владимира, предка князей Слуцких, Скиргайла Троцкого, Александра Вигунта Керновского, Федора Любарта Луцкого, Наримунта Василия Пинского, Семена Лингвена Мстиславского, которого Ягелло поставил было в Великом Новгороде, Михаила Явнутьевича Заславского и его сыновей Юрия и Андрея, князей Заславских, Юрия Довгота (Jerzego Dowgota) 35, Александра Витольта и других князей, королевских братьев. Потом справляли свадьбу: танцы и пиршества в течение многих дней, турниры, состязания и другие развлечения; ради столь славного свадебного веселья и для нового короля каждый показывал, кто что умел.

О повоевании крестоносцами Литвы и Руси, о пленении князя Андрея, брата Ягелло, и о разорении Мстиславля, Витебска и Орши смоленским князем Святославом.

Прусский магистр не пожелал приехать на свадьбу и разоряет Литву и Жмудь. Как только Ягелло приехал в Краков, он совместно с королевой Ядвигой послал в Пруссию коронного подскарбия Димитра Горайского просить на свое крещение и свадебное веселье прусского магистра Конрада Цольнера; но тот из надутой немецкой гордости, возгордившись, отверг приглашение на свадьбу короля и королевы и с двумя войсками вторгся в Литву и в Жмудь. И найдя эти земли, в то время пустовавшие без князей и панов (ибо все они уехали с Ягелло в Краков) оставленными и воистину осиротевшими, воевал их вдоль и поперек, разделившись с войсками надвое. А при магистре с третьим русским войском был также и князь Андрей Ольгердович, брат Ягелло, который в то время подбивал идти на Литву прусских и лифляндских крестоносцев, желая вместе с ними отнять у Ягеллы и других братьев Великое княжество Литовское и завладеть им. Он имел за собой все русские замки и принадлежавших к ним людей, ибо давно, еще с детства, был окрещен в их веру при его отце Ольгерде. По наводке князя Андрея прусский магистр с двумя войсками с одной стороны, лифляндский [магистр] с другой, от Двины, без отпора разоряли литовские края.

Немцы силой взяли замок Лукомль. Окружив замок Лукомль, который храбро обороняли русские и литовцы, сторонники Ягеллы, прусский магистр пустил своих немцев с лестницами и огнем на ожесточенный штурм, и так долго штурмовали, что силой взяли замок, под стенами которого полегло много немцев, побитых каменьями и кольями. Андрей взял Полоцк. Андрей Ольгердович со своим рыцарством остался в замке Лукомль, а потом ему сдались и полочане с замком, городом и со всем княжеством Полоцким. Ибо к этому их принудили силой прусский магистр Конрад Цольнер и ливонский магистр Генрих 36. И так с помощью крестоносцев он завладел Полоцком, Дриссой, Друей, Лукомлем и немалой частью Руси. Ныне в том Лукомле, от которого князья Лукомские пишутся, стоит только городище, которое я сам видел в 1573 году, означающее, что там когда-то был большой и сильный (gwaltowny) замок, свидетельством чего [являются] валы и обширный (szeroko) насыпной холм.

Князь Смоленский воюет литовскую Русь. В то же время князь смоленский Свадослав или Святослав (Swadoslaw albo Swantoslaw), полагаясь на двустороннее соглашение с князем Андреем Ольгердовичем, вторгся с войском в русские земли Ягелло с другой стороны, Витебск и Оршу, лежащую в двадцати милях от Витебска, пожег, волости, дворы, села и фольварки опустошил, а людей русских, хотя они были христианской веры, приказал бить и умерщвлять.

Жестокие убийства русских и литовцев смоленским князем. Иных, согнав в избы и хоромины, без милосердия жег, других же, приподняв дома и строения, велел класть шеями на открывшиеся фундаменты и, опустив строения к земле, жестоко задушил и раздавил [людей]. И другие свирепые убийства литовцев и русских, литовских подданных, без всякого милосердия измышлял, так что в своей жестокости превзошел Нерона Римского, Камбиза Персидского и Ирода 37. Мстиславль осажден. А когда не смог добыть Витебска и Орши, двинулся с войском к Мстиславлю (Mscislawia), который осадил со всех сторон и добывал постоянными штурмами, подкапывая стены и различной стрельбой и таранами долбя частоколы, башни и ворота.

Услышав об этом, король Ягелло сразу отправил из Кракова брата Скиргайла и Витольта с литовскими панами на спасение отчизны. С ними на свою беду (как говорят) выехало и очень много добровольцев поляков. Вот так в середине поста Скиргайло с Витольтом, собрав войско из Жмуди и из Литвы, двинулись с поляками на Русь, надеясь отрезать путь орденским войскам. Но прусский магистр Цольнер и Генрих Лифляндский уже спешно отступили в свои земли, услышав о [выступлении] против себя литовских и прусских войск. Витольт возвращает Лукомль. Тогда они осадили Лукомль, добыв который, изрубили гарнизон князя Андрея и его немецких и русских рыцарей, других повязали, остальные разбежались, а в Лукомле разместили свой [гарнизон]. Оттуда [они] двинулись прямо на Мстиславль против жестокого Святослава, смоленского князя, который уже почти развалил постоянными штурмами и разбил таранами все стены Мстиславльского замка. Битва смоленского князя с литовцами. Но когда услышал, что против него движутся Скиргайло с Витольтом, отступил от замка и, выступив со своим смоленским войском в поле, сильным броском ударил по литовцам. А Скиргайло и Витольт отбивались тем мужественнее, что чувствовали справедливость своего [дела]. Святослав Смоленский убит. Сам Святослав, направлявший полки и копьем одного литвина пробитый навылет, упал с коня и так заплатил за свою жестокость. Его войско, увидев, что князя не стало, сразу упорхнуло в ближние леса; литовцы с поляками их гнали, пленили и захватили полон, добычу и все неприятельские обозы. Юрий Святославич захвачен. Там же Юрий, сын Святослава, храбро защищаясь, был ранен, взят в плен и приведен к Скиргайле. Но когда он поклялся нерушимо и постоянно хранить послушание, верность (wiare), присягу (hold) и подданство королю Ягелло, его брату Скиргайло и их потомкам, великим князьям литовским, то был отправлен Скиргайло в Смоленск и поставлен князем смоленским на место убитого отца Святослава. Полоцк возвращен. Потом Скиргайло с Витольтом двинулись к Полоцку, который добыв за короткое время, покарали смертельным мечом и [отобрали] имения у своевольных и у тех, которые были причиной войны и измены, либо отпадения и переметывания от Ягеллы к Андрею. Заняв литовским рыцарством полоцкий замок, успокоили от этих смут и привели к покорности Ягелле и великому княжеству Литовскому всю Полоцкую, Лукомльскую, Витебскую, Оршанскую, Смоленскую и Мстиславскую Русь. Князь Андрей захвачен и посажен [в тюрьму]. Андрея же Ольгердовича, брата Ягелло и Скиргайло, который все это и натворил, захватили и потом отослали в Польшу к Ягелло. И там, наказанный за свое упрямство, целых три года сидел в тюрьме под стражей в темной башне Хенцинского замка 38, а на четвертый год был выпущен по ходатайству (na przyczyne) других братьев. А Скиргайло, Витольд и Свидригайло после этой победы распустили литовские и жмудские войска, и сами спокойно разъехались по своим замкам: Скиргайло в Троки, Витольт в Гродно, а Свидригайло остался в Полоцке.

О походе Ягелло в Великую Польшу.

Церковные имения возвращены. Времена, подобные нашим 1576 и 1577 годам. Устроив все как следует в Кракове, в Малой Польше и в отчей Литве, король в середине поста с королевой Ядвигой и с войском двинулся в Великую Польшу для успокоения смут, поднятых старостой Першлинским Домаратом и воеводой Винцентием, которые своим приездом сразу угомонил, растащенное во время междуцарствия (Interregnum) церковное добро вернул, что кому принадлежало, Бартоша Косминского, жившего своевольными подлостями и грабежами, из королевства изгнал 39 и взял его замок Одолянув (Odalenow). Грабеж по-литовски. А когда приехал в Гнезно и жил там несколько недель, церковных крестьян (kmieciow duchownych) этой волости, которые не хотели давать кормовых (staciej), приказал грабить по литовскому обычаю. Присловье благочестивой королевы Ядвиги. А когда королева просила его, чтобы этого обычая в Польшу не переносил и у убогих подданных силой добро не отбирал, Ягелло сказал: «У меня тоже есть свой скот, ну и пусть возьмут себе обратно». Королева на это отвечала: «Скот вернуть им сможем, а слезы и плач кто им вернет и возместить сможет?». Присловье воистину святой и достойной памяти богобоязненной королевы. Вот так король бедственные раздоры и внутренние смуты, [бывшие] в то время в Великой Польше, красиво и кротко (nadobnie a lagodnie) усмирил и успокоил, на что потратил все лето и осень.

Глава пятая

О распространении Ягеллой христианской веры в Литве в году Господнем 1387

В году от спасительного рождества Господа Христа 1387, в начале зимы, Владислав Ягелло, король Польский и великий князь Литовский, не желая, чтобы его отчизна Литва и далее пребывала в заблуждении (bledzie), отправился в Литву вместе с молодой королевой, взяв с собой гнезненского архиепископа Бодзенту, краковского епископа Яна и других духовных [лиц] немало. Свита господ, [поехавших] с Ягелло в Литву. При нем ехали также князья Януш и Земовит Мазовецкие, Конрад Олесницкий, познанский воевода Бартош из Виземборга, садецкий [каштелян] Кристин из Козьих голов (Kozichglow), вислицкий каштелян Миколай Оссолинский, [коронный] канцлер Заклика из Меджигоржа, коронный подканцлер Миколай Москоровский, подкоморий Спитек из Тарнова и очень много других князей и коронных панов.

Князья братья Ягелло в Вильно. Итак, король Ягелло в первую неделю поста созвал в Вильно сейм, на который съехались братья Ягелло, литовские князья Скиргайло Троцкий, Витольт Гродненский (Grodzienskie), Владимир Киевский, Дмитрий Корибут Новогородский и многие литовские и жмудские паны, бояре и простолюдины. И там совместно решали об укоренении веры христианской и об искоренении пустого идолопоклонства, и там же в Вильне сколько язычников было на этом съезде, столько их и окрестилось.

Литовцы крестятся. Потом король, разъезжая от земли к земле и от повята к повяту, приказывал простым людям собираться на святое крещение в главные города. А для лучшего их желания накупил в Польше очень много белого сукна, в которое облачали тех, кто крестился, и каждому дарили новое сукно. И так эти язычники, слыша о щедрой королевской воле, со всех сторон шли на крещение, ибо некоторые шли не столько ради крещения, сколько ради сукна. Литовцы привлечены к крещению сукном. Ведь до этого они ходили только в рубахах (koszulach) и в звериных шкурах, и редко имели шаты и другую одежду кроме той, которую казачеством (kozactwem) награбили в Польше. А чтобы побыстрее управлялись с крещением, их подразделили на несколько отрядов (uphow) и каждому отряду или громаде, кропя их святой водой, давали особые имена, ибо если бы их пришлось крестить по одному, то это был бы бесконечный труд. А так в одной громаде Станул, в другой Лаврин, Матулис, Шепулис, Пятрулис, Янулис и т. п. Так же велено было становиться и женщинам: в одной громаде Катрина, в другой Ядзюля, в другой Анна, и так они потом и остались. И таким способом крещено их в то время в Литве в разных местах около тридцати тысяч помимо тех, которые были крещены до этого на сейме в Вильне и в Кракове, и помимо шляхты и бояр, которым из уважения к ним полагалось отдельное крещение. Крещено 30 000 литовских простолюдинов.

Сам король Ягелло постоянно являл величайшее прилежание в обращении язычников к Господу Христу, когда не только увещевал, просил и привлекал их дарами, но и постоянно поучал этот грубый народ, разъясняя им таинства и понимание составляющих (czlonkow) святой христианской веры. Ибо польские священники, не понимая литовского языка, проповедовали слово Божие по-польски, а король от них переводил и от слова до слова излагал все писание литовскому простонародью. Однако Литва с большим трудом освобождалась от отцовского идолопоклонства своих предков, ибо некоторые, хотя и крестились, однако втайне приносили жертвы и молились своим божкам. Об этих литовских и жмудских суевериях и различных идолах я уже достаточно написал выше в Хронике Русской.

Рушатся литовские идолы. А король Ягелло в Вильно, на том месте, где ныне костел Святого Станислава в замке, сначала велел погасить и разметать огонь, который считали священным; приказал развалить языческий храм, в котором стоял идол Перкунаса и его жертвенник; выворотить из форта башню, с которой жрецы и прорицатели предсказывали будущее соблазненным людям и давали им ответы; перебить ужей и гадов, которых почитали за богов; вырубить и посечь священные рощи (lassy), в которых ставили свечи и где ныне конюшня и пушкарня. Вопреки надеждам литовских язычников, это творилось без каких-либо увечий у поляков, которые разрушали этих идолов, рубили и оскверняли (psowali) их, ибо язычники считали, что те сразу же должны были либо быстро умереть, либо погибнуть (polsna). Но видя, что с ними ничего не случилось, с большим удивлением говорили: если бы это сделал кто-нибудь из нас, боги его сразу же покарали бы. Ибо так [должно было] произойти согласно их вере.

Происшествие. Там один благочестивой жизни чешский священник по имени Иероним по собственной воле рубил топором одного большого идола, называемого Перкун, сделанного из кривого (zawilego) дерева, и случайно серьезно поранил себе ногу. Увидев это, литовские язычники тут же с криком и плачем начали причитать, что их поруганный бог покарал его за свои неправды. Однако священник Иероним сказал, что рана не смертельна, а лишь во славу Божию ибо и Господа Иисуса Христа через это возлюбили. Иоанн, гл. 11 40. Потом, преклонив колена, начал набожно просить Господа Бога, чтобы изволил прояснить и освятить этим язычникам свое святое имя каким-нибудь чудом. И вытянув раненую ногу перед огромным сборищем этих язычников, перекрестил рану знаком святого Креста, взывая к Господу Богу и единой святой Троице. Господь Бог творит чудеса, когда в этом есть нужда. И сразу же рана, которая была очень серьезна (szkodliwa), зажила так, что вблизи ее вообще не было видно. И, встав здоровым, дорубил этого идола до конца. Увидев это, литовцы стали задумываться об удивительном исцелении этой тяжкой раны и, видя пустоту и никчемность своих богов, сказали, что один христианский бог сильнее и чудеснее тысячи наших, и тем охотнее приставали к христианской вере. То же учинил святой Марк в Александрии, о чем читай Habdiam Babilonium в житии этого святого Марка 41.

Епископская церковь в замке Вильно. Потом в нижнем виленском замке, на том месте, где ранее горел языческий вечный огонь, Ягелло заложил и построил епископскую церковь, которую гнезненский архиепископ Бодзента посвятил памяти святого Станислава, наделив ее надлежащими щедрыми доходами, так же как и епископа, каноников и викария. Анджей Вашило (Waszilo), первый епископ Виленский 42. И первым епископом Виленским поставил и назначил Анджея Вашило, польского шляхтича герба Ястржембцев, набожной жизни монаха францисканского ордена, исповедника венгерской королевы Эльжбеты, прежнего епископа Серетского (Ceretenskiego). Самые первые приходы в Литве при Ягелле. И к тому же основал в Литве семь епархиальных (parochialnych) приходских (plebanskich) церквей с достаточным пожалованием: первую в Вилькомире, в Миссоголе (Missogole), в Неменчине (Niemenczynie), в Медниках, в Креве, в Оболцах (Bolciach) и в Хайне (Hajnie) 43. А королева Ядвига щедро одарила эти церкви драгоценностями, серебром и крестами, а также ризами, оплаченными из ее собственной казны.

Король Ягелло также основал и построил костел святого Мартина в Верхнем виленском замке, который также наделил пребендой (prebenda) 44 и должным пожалованием. Ныне, как видим, он разрушен и пришел в упадок, и на Лысой горе 45 стоят лишь признаки живописного строения и развалины склепов.

Теперь об этом можно сказать так:

Qaeque prius sanctos cogebat curia patres
Serpentum facta est, alituum que domus.
Plenaque tot passim, generosis atria ceris
Ipsa sua tandem subruta mole jacent.
Calcanturque olim sacris onerata trophaeis
Limina, distractos et tegit herba deos,
Tot decora, artificium que manus tot nota sepulchra,
Totque pios cineres una ruina premit etc.
46

Курия, где прежде сбирались святые отцы на совет,
Ныне стала обителью лишь потомству змей или птиц.
Столь красочно расписанные воском стены
В конце концов рухнули под собственной тяжестью.
Дверные проемы, когда-то увешанные священными трофеями,
Пусто зияют, лики богов травой поросли.
Так много прекрасных творений, так много известных могил,
Так много святынь в прах и руины обращены.

Там же, на том же виленском съезде, Ягелло со своими братьями князьями дал Виленскому епископству средства и привилей, в котором прежде всего установил, что русским греческого закона и католикам римской веры не следует вступать в брак, если только русинка или русин сначала не станут послушны Римской церкви. Постановление о браках русских с римлянами (Rzymiany). Тем же привилеем имущество Виленского епископства и всего духовенства освобождается, изымается и делается свободным на вечные времена от всех податей, постоев (serepcizn), подвод, военных походов, стражи, починки мостов, делянок (dziaklow) и каких-либо иных светских повинностей, в чем [Ягелло] клянется и обязуется за всех своих потомков, великих князей Литовских. Этот привилей, копию которого [я] достал у славной памяти князя Слуцкого, Юрия Юрьевича Олельковича 47, начинается так:

In nomine Domini Amen. Ad perpetuam rei memoriam, quia tunc multis errorum et dubiorum prudenter occurimus in commodis etc. Proinde nos Wladislaus Dei gratia rex Poloniae, nec non terrarium: Cracoviae, Sandomiriae, Siradiae, Lanciciae, Cujaviae, Lituaniaeque, Princeps supremus, Pomeraniae, Russiaeque, Dominus et haeres. Significamus tenore praesentium etc. Quomodo Spiritus sancti praevidenti clementia, errores paganicos reliquentes, fidem sacram devote et fonte sumus renati baptismatis in terris nostris Lituaniae et Russiae eandem fidem Catolicam volentes augmentare de concessu et voluntate fratrum nostrorum charissimorum Ductum et omnium nobilium terrae Lituaniae disposuimus et ordinavimus etc, etc. Потом привилегию духовенству заканчивает так: Sed ipse episcopus in suae ecclesiae possessionibus et caeteri sacerdotes in suis plenam et omnimodam habeant facultatem, aliis omnibus potestatibus ut praefertur saecularibus omnino exclusis, ut autem praemissa omnia vigorem obtineant perpetuae firmitatis, praesentes literas fieri fecimus sigilli nostril munimine roboratas. Actum Wilnae feria 6 post diem Cinerum anno Domini 1387 praesentibus inclitis Principibus, Scirgelone Trocenci, Wlodimiro Kioviensi, Koributo Novogrodecensi, Witoldo Grodnensi Lituaniae, Conrado Olesnicensi, Ioanne et Semovito Masoviae Ducibus, ac strenuis etc. 48

(Именем Господа аминь. Эта дарственная совершена для вечной памяти и во избежание столь многих ошибок и недоразумений и прочее. Мы, Владислав, милостью Божией король Польши, а также земель Краковской, Сандомирской, Серадзской, Лещицкой и Куявской, великий князь Литовский, господин и наследник Померанский и Русский. Милостью и промыслом Святого Духа, преодолевая остатки языческих заблуждений, истинная вера и святое крещение возрождаются в странах наших Литве и Руси, пожелавших иметь единую святую веру и в соответствии с волеизъявлением всех вельмож Литвы, наших дражайших братьев, будут организованы и рукоположены и прочее, и прочее. […] Во владениях церкви имущество епископа и остальных священников находится в их полной собственности и не зависит от других людей, князей и прочих светских властей, как уже говорилось выше. Дабы все вышеизложенное обрело силу, всеми князьями, авторами настоящей грамоты, будут приложены их печати. Совершено в Вильно на шестой день после празднования Пепельной среды (26 февраля) в году Господнем 1387 в присутствии упомянутых князей Скиргелло Троцкого, Владимира Киевского, Корибута Новогородского, Витольда Гродненского Литовского, Конрада Олесницкого, мазовецких князей Януша и Земовита, а также скреплено [их печатями] и прочее).

Утвердив Виленское епископство, король Ягелло послал познанского епископа Доброгоста к папе Урбану Шестому, [чтобы] сообщить ему о надлежащей всеобщей сыновней покорности Божьей Церкви, а также об обращении своей отчизны, Великого княжества Литовского, в христианскую веру.

Потом Ягелло отослал королеву в Польшу и почти целый год ездил по разным литовским местам из города в город и из волости в волость прививать и утверждать святую христианскую веру, а языческих идолов уничтожать и искоренять.

Ягелло едет в Витебск. Поехал и на Русь в княжество своей матери Витебск и в Полоцк, где усмирил и успокоил новые смуты, поднятые русской шляхтой и народом, покарав смертью тех, кто был причиною этих раздоров 49. Оттуда воротился в Вильно, где по доброму согласию и единодушному голосованию литовских князей, бояр и панов поставил на великое княжение Литовское, Русское и Жмудское родного брата Скиргайла (сохранив верховную власть за собой). Скиргайло возведен на великое княжение Литовское 50. И посадил [его] в Вильне на свое место с официальной передачей ему престола Великого Княжества и вручением меча, шапки и жезла (laski), согласно стародавним обычаям возведения [на престол] великих князей Литовских. И там же выдал свою родную сестру Александру 51 за младшего мазовецкого князя Земовита 52 и с большими затратами отпраздновал свадьбу в Вильно, а в приданое ему отдал Радомскую землю 53.

Александра Ольгердовна [выдана замуж] за князя Мазовецкого, и от нее ведут свой род австрийские князья и императоры 54. От этой Александры Ольгердовны, сестры Ягелло, супруги мазовецкого князя Земовита, родилась Цимбарка, которая была отдана замуж за Эрнеста, эрцгерцога (arcyxciazeciu) Австрийского. Она родила римского императора Фридриха Третьего. Эрцгерцог же Австрийский Фридрих, император, правнук Ольгердов, [вместе] с Элеонорой, дочерью португальского короля Эдварда, породил императора Максимилиана; Максимилиан с Марией, дочерью и единственной наследницей Карла, герцога Бургундского (по которой Бургундия и перешла к австрийскому дому) [породил] Филиппа, короля Испанского; Филипп же [породил] Карла Пятого, императора и испанского короля, и Фердинанда Второго, римского императора, венгерского и чешского короля. Потом австрийский эрцгерцог Фердинанд с Анной, внучкой Ягелло 55, дочерью венгерского и чешского короля Владислава, сына Казимира Ягеллончика, породил императора Максимилиана, избранного на польский престол и умершего в 1576 году с этим титулом 56. Польский же престол счастливо занял счастливо избранный Стефан Первый, семиградский воевода. Император Рудольф. В 1577 году римским императором был избран король венгерский и чешский Рудольф, сын Максимилиана, который по кудели 57 (как говорят) через упомянутую Александру, сестру Ягелло, выводит свой род от Ольгерда, великого князя Литовского, а потом, через Анну Владиславовну, от Казимира Ягеллончика, короля польского и князя литовского, как это подробнее увидишь в нашей Таблице генеалогии литовских князей. Старинное право австрийского дома на Мазовию. По той Александре Ольгердовне, мазовецкой княгине, и по дочке ее Цимбарке происходящие из этого дома австрийские князья и император и поныне добиваются наследственных прав в Мазовецком княжестве. Ранее император Максимилиан Второй выдвигал такие же условия на случай своего восхождения на польский престол, но обошлось без этого.

Поляк Кржеслав — первый луцкий староста. Отпраздновав в Вильно свадьбу сестры Александры, от которой размножился славный императорский род, и надлежаще разобравшись с литовскими делами, король Ягелло выехал в Польшу через Волынь, где поставил луцким старостой сандомирского каштеляна Кржеслава из Курозвак — вопреки воле литовских панов, которые защищали свои вольности, [требуя,] чтобы король не давал полякам высшие должности в Литовском государстве.

Валахи [пристают] к полякам. Потом король Ягелло приехал во Львов, где взял под свою защиту валашского господаря Петра, когда тот, по обычаю, вместе со своими советниками под коронным знаменем принес ему вассальную присягу 58. Ибо в то время, в междуцарствие (Interregnum) после смерти Людовика, валахи отпали было от венгров и пристали к полякам.

Гнев Ягелло на королеву Ядвигу. Когда король приехал в Краков, то разгневался на королеву Ядвигу за задержку со вступлением в супружество, да так сильно, что чуть не дошло до злосчастного развода, но паны ласковыми советами это уладили. А поскольку король по этому поводу наговорил таких гадких и непотребных слов, сильно настаивали и добились того, что король должен был выдать краковского подкомория Гневоша герба Стржегония (Strzegonia) 59, посмевшего очернить и оклеветать перед королем святую королеву, будто бы она в его отсутствие общалась с князем Вильгельмом Австрийским (который ее прежде просватал), который, по его словам, тайно и безвестно приезжал в Краков, когда король жил в Литве.

Клятва королевы. Королева же по совету и при свидетельстве гофмейстера (ochmistrza) и своих фрейлин принесла соответствующую (cielesna) клятву, которой освободилась [от подозрений] и очистилась перед королем. Гневош лает под лавкой. А пан Гневош, так как не мог ни отказаться от своих слов, ни засвидетельствовать их, на сейме в Вислице по приговору коронного сената за такой поступок должен был при всех под лавкой громко лаять (szczekac), как пес, отрекаться и признавать, что недостойно лгал и, как пес, брехал о королеве, своей достойной госпоже. Длугош, Кромер (кн. 15 и т.д.) Mendacis obtrectatoris paena apud Polonos (Наказание, наложенное поляками за клевету). И вот так укрепилась (byla ugruntowana) супружеская любовь между королевой и королем.

Глава шестая

Скиргайло Ольгердович, великий князь Литовский, Жмудский и Русский

Скиргайло Ольгердович, будучи в 1387 году возведен в Вильно на отцовское великое княжение Литовское, Жмудское и Русское по благосклонному и добровольному желанию [своего] брата, короля Владислава Ягелло, более склонялся к размножению русской веры греческого закона, чем к насаждению и повсеместному утверждению христианской веры Римской церкви, ибо смолоду пребывал среди русских.

Ненадежность Скиргайло. На новом княжении он предался постоянным пирушкам и пьянству, наименее приличествующим княжескому достоинству, и из-за этого литовские дела после отъезда короля Ягелло в Польшу недолго пребывали в мире. Витольдовы замыслы. Ибо Витольт Кейстутович, будучи мужем великого сердца и высоких мыслей, тоже претендовал на великое княжение Литовское, почитая негодным и неправильным делом (как он это понимал своим высоким умом) повиноваться никчемному и не равному ему в доблестях Скиргайле. А также обиделся на короля Ягелло, что тот не принял во внимание его достоинства и заслуги и не сдержал своего слова, которым обещал передать ему Великое княжество Литовское и Вильно в случае, если сам он утвердится на польском престоле, и этим же обещанием выманил его из Пруссии (куда он было уехал к крестоносцам, бежав из Крево). Витольд также опасался, как бы Скиргайло его как-нибудь неожиданно не убил, ибо знал про него, что тот скор на язык и на руку, к тому же жесток, несдержан и переменчив. Вспыльчивость пьяного Скиргайла. А если с ним сидеть за обедом, то, как подопьет, на кого трезвым гнев сдерживал, того по пьяному убьет, и на людей, которые с ним пили, бросался с оружием. И многих друзей так побил, не иначе, как Александр Великий в Персии. Об этом читай К[винта] Курция и Юстина и прочее.

Поэтому Витольд, будучи мужем во всем дельным, предусмотрительным и дотошным, как только Скиргайло уехал в Полоцк, собрался с гродненцами и подляшанами и, внезапно прибыв под Вильно, хотел захватить виленские замки. Жители Вильно и поляки отбили Витольда. Но служилые поляки, которые были в Верхнем замке, и виленские горожане, честно служившие Скиргайле, дважды отбили его от замков, так что он вынужден был отступить назад. Видя, что его замысел не удался, Витольд 60 вернулся в Гродно. Витольд осаждает свои замки. Потом, призвав из Пруссии немцев и наемных (za pieniadze) солдат, а также собрав немало присягавших ему бояр, снабдил оба гродненских замка сильными рыцарскими [гарнизонами] и артиллерией (strzelba). Также удельные замки Брест, Сураж, Каменец как следует укрепил своим рыцарством и снабдил (naspizowal) пушками. Витольд второй раз уезжает в Мазовию. А сам с женой княгиней Анной и всяческими ценностями выехал в Мазовию к князю Янушу Мазовецкому, своему зятю 61. А от Януша, у которого ему не понравилось, он перебрался в Плоцк к его брату Земовиту, другому мазовецкому князю, который был женат на Александре, родной сестре Ягелло и Скиргайло. Витольд из Мазовии [уезжает] в Пруссию. Но когда оба, и Януш, и Земовит, приняли его неласково и не оказали ожидаемой чести, [Витовт] с женой и со своими боярами уехал в Пруссию к магистру Конраду Цольнеру, который ласково принял его в Мальборке. Комтуры и все крестоносцы тоже доброжелательно оказывали ему гостеприимство и ласково ему все предоставляли с обещаниями содействия в получении Великого княжения Литовского. И все это крестоносцы делали лицемерно, ибо через него (как бы приманкой ловя птичек) надеялись завладеть Жмудской и Литовской землей. Витольд в Пруссии учится хозяйствовать. И, прожив там в Пруссии с женой немалое время, научился домашнему хозяйству и как следует выучил немецкий язык, как пишут Длугош, Меховский и Кромер, кн. 15. Витольд предоставил немцам Жмудскую землю. Потом, договариваясь с магистром и с крестоносцами о предоставлении ему помощи в овладении Великим княжеством Литовским и называя себя его отчичем и дедичем 62, за труды и военные издержки передал им [в залог] и записал Жмудскую землю, [которую оценил] в триста тысяч золотых, либо, как свидетельствуют некоторые литовские летописцы, в триста тысяч коп литовских [грошей] 63.

Крестоносцы разоряют Жмудь и Литву как союзники Витольта. Итак, прусский магистр Конрад Цольнер из Жмуди и от Немана, с одной стороны, а лифляндский магистр с другой стороны, от Двины, с немецкими войсками совершали набеги на литовское государство и разоряли его. Из-за этого Литва разделилась на две части, ибо одна часть народа и шляхты встала за Витольда, а другая приняла сторону Скиргайло. Поэтому король Ягелло, опасаясь, как бы Витольд с немцами из-за беспечности и распущенности Скиргайло не захватил Вильно благодаря сдаче руссаков, которые больше желали добра Витольту, отправил в Литву коронного подканцлера Миколая Москаровского 64 с равным числом солдат и польских драбов 65 с военным снаряжением и огнестрельным оружием (srzelba), чтобы он оборонял и стерег оба виленских замка. Скиргайло же поручил ему всю оборону Вильно, а для стражи у стен придал немало отборного рыцарства из Литвы. В Вильно введены поляки [для защиты] от Витольта.

Осенью того же года Витольд с прусскими и лифляндскими немцами снова подступил под Троки, где неудачно провел два штурма и [потом] окопался (przyszancowal sie) под виленскими замками со стороны Антоколи 66 и Лысых гор. Немцы, подготовив к стрельбе лишь недавно изобретенные пушки (dziala nowo wynalezione) и тараны, с ожесточенным упорством добывали эти замки непрерывными штурмами. Но литовцы и виленские горожане из Нижнего замка, а поляки с Москоровским из Верхнего защищались так мужественно, что Витольду с немцами пришлось отступить, не преуспев в добывании Вильно. Витольд и прусские немцы отбиты от Вильно. Русские летописцы свидетельствуют, что в то время Витольд якобы сумел взять Нижний замок, но это было потом, во время третьего похода Витольта, как ниже увидишь по [словам] осведомленных историков Длугоша, Меховского и Кромера и прусских хроник.

Крестоносцы хитро помогали Витольту. Витольд, отступив в Пруссию с войском крестоносцев, обогатившихся литовской добычей, досадовал на свою неудачу и, как следует поразмыслив, [ввиду] явных знаков утратил доверие к прусским крестоносцам, которые в войне с литовцами заботились не о его, а о своем собственном имуществе. Витольд примиряется с Ягелло. Потом тайно отправил к королю Ягелле верного посланца, через которого помирился с королем и, таким образом, набеги Ягелло на Витольта были прекращены. К тому же, как пишут Длугош, Кромер (кн. 15) и Меховский (кн. 4, гл. 39), [Ягелло] боялся, как бы литовцы и руссаки добровольно не поддались Витольту. Через того же тайного посланца король Ягелло послал ему свои доверенные письма, которыми обещал уступить Витольду и передать ему всю власть в Великом княжестве Литовском и Виленский престол, лишь бы побыстрее возвращался из Пруссии и не вредил более собственной отчизне, кормя и обогащая немцев ее воеванием.

Витольд, получив эти письма и положившись на королевские обещания, а также потеряв доверие к крестоносцам, обдумывал, как бы ему вырваться из Мальборка. Сначала, как бы собираясь переезжать, он отправил жену, княгиню Анну, вместе со скарбом в фольварки, которые получил от крестоносцев, а сам потом придумал, что собирается со своими людьми вторгнуться в Литву за добычей, как часто делал и до этого. Итак, собравшись, как положено, как бы на войну, со своими литовскими казаками, которые вышли с ним из Литвы, [он] тайно забрал из фольварка жену и ценности и двинулся в Жмудь. А чтобы оставить крестоносцам после себя память и знак о своем хитроумном бегстве, а к своим вернуться с каким-нибудь подарком и гостинцем от неприятеля, не иначе как Давид от филистимлян и короля Анхуса (1-я Царств, глава 27 и 2-я Царств, глава 2), [он] захватил три замка крестоносцев, лежавших на прусской границе: Юргембург, Мергембург и Наванж или Нехинхаус 67, в которые был добровольно впущен как друг и товарищ, ибо все подумали, что он, как обычно, едет воевать Литву. Витольд при бегстве сжег три орденских замка. И там изрубил немцев и самих крестоносцев 68 с их старостами и убитых побросал в ров, замки обобрал и сжег, а уцелевших знатнейших крестоносцев повязал 69. Длугош, Меховский (кн. 4, гл. 39, стр. 272), Кромер (кн. 15), Ваповский и прочее. С пушками и с добычей, наспех награбленной в этих замках и в окрестных прусских волостях, [Витовт] приехал в Литву и жил в Гродно. Витольд из Пруссии пришел в Гродно. А в доказательство истинности неприязни [своей к крестоносцам] послал из Пруссии в Польшу знатнейших орденских пленников, захваченных в Юргемборге, в Мергембурге и в Наванже, напоминая при этом королю Ягелло об обещании отдать ему Вильно и Великое княжество Литовское.

Но когда увидел долгую проволочку в исполнении королевских обещаний, начал грустить по [своим] надеждам, а так как был человек дотошный, великого ума и нетерпеливый, задумал захватить Вильно хитрым фортелем. Итак (прямо как король Коман 70, который намеревался захватить Массилию у греков; об этой хитрости пишет Юстин в книге 43), Витольд известил, что намерен выдать свою сестру Рингайле (Ringajle) замуж за мазовецкого князя Генриха, а свадьбу из учтивости провести в Вильно. Юстин, кн. 43. Поэтому приготовил триста возов и подвод, в которых спрятал более сотни 71 вооруженных рыцарей, отборных и преданных, а сверху наложил на возы мясо зверей: зубров, серн, диких вепрей и зелень. К тому же незаметно заслал в Вильно очень много своих бояр, которые, по обычаю гостей, порознь встали на постоялых дворах, выжидая [сигнала действовать] по уговору. Напрасная хитрость Витольта для захвата Вильна, ибо и отец его Кейстут такой же хитростью ранее захватил Вильно у Ягелло. Въехали тогда и эти триста подвод в Вильно, а когда один якобы старший и шафер [со стороны] Витольта попросил, чтобы его впустили в замок с этими возами, чтобы дичь и прочее потребное для свадьбы разложить и спрятать, то сами же бояре, друзья Витольта, сразу выдали измену. Жолнеры Скиргайло и поляки, которые стерегли Верхний замок, а также виленские мещане немедленно собрались, как по тревоге (jako na gwalt), захватили эти возы, выволокли из-под дичи вооруженных [людей] и начали их бить, рубить и вязать. А бояре, друзья Витольта, видя, что хитрость раскрыта, и трудно будет объяснить, для чего они посланы, бежали из города кто куда. А сам Витольд, обманувшись в своих надеждах и в задуманной хитрости, снова послал письма и переговорщиков (jednaczow) к прусскому магистру Конраду Валленроду (do Waleroda), который был избран магистром после смерти Цольнера 72, прося, чтобы отпустили ему прошлую вину и клялся возместить им все убытки, лишь бы, как прежде, оказали ему милость и взяли под свою защиту.

Витольд с друзьями в третий раз уехал в Пруссию. Добившись прощения у крестоносцев, [Витовт] сильно укрепил Гродно и другие свои замки в Литве, а сам с женой, с сестрой Рингайле и с дочкой Анастасией или Софией (Zophia), с друзьями, с большинством бояр, с князем Ольшанским Яном Альгимунтовичем и с братом Товтивилом (Totwilem) в третий раз уехал в Пруссию. Витольд разоряет Литву. И там жил два года, с помощью прусских и лифляндских крестоносцев постоянно совершая набеги на Литву. Жолнеры и казаки Витольта, набранные из Литвы и за деньги из Германии, поставленные им для обороны замков Гродно, Бреста и Каменца, частыми вылазками и вторжениями тоже донимали окрестные волости, подчиненные Скиргайле и королю Ягелло, так что из-за Витольтовой несговорчивости (niestwornosci) бедную Литву притесняли со всех сторон.

Глава седьмая

О походе Ягелло из Польши в Литву против Витольта и его замков и о добывании Гродно

в году 1390

Владислав Ягелло, собрав в Польше сколько мог войска, двинулся в Литву, чтобы раздоры, возникшие между литовскими и русскими панами, усмирить, а силы Витольта преломить и предупредить стычки с прусскими и лифляндскими крестоносцами, которые собирали новые войска из немецких земель на помощь Витольту.

Прежде всего король Ягелло подступил под замки, где Витольт разместил свои гарнизоны, и из которых его солдаты чинили частые набеги на Польшу, Мазовию и на Литву. На десятый день Ягелло взял Брест. Десятого дня 73, Ягелло взял Брест и поставил в нем поляка Гиньчу Роговского (Rogowskiego) 74 с подчиненными. Каменец Литовский захвачен и передан Зиндраму Машковскому 75. Оттуда [Ягелло] распустил войско посполитого рушения, которое не могло стерпеть холода (zimna) и голода (так как поход был в феврале месяце), и с девятьюстами конными своего двора осадил Каменец Подляшский, взяв который с малым трудом, передал его в доверенное владение шляхтичу Зиндраму Машковскому, коронному мечнику.

Гродно осаждено. Потом, переправившись через Неман, король Ягелло расположился под Гродно, а так как силой добыть замка не мог, задумал голодом выморить немецкий гарнизон Витольта. Там ему на помощь пришли Скиргайло и киевский князь Владимир, предок князей Слуцких, с немалым войском. А также с несколькими русскими казацкими полками к брату королю приехал князь Новогродка Северского Корибут Димитр, предок князей Збаражских и Вишневецких. И с этим войском король Ягелло обложил Гродно с трех сторон. А Витольд, услышав, что свои осаждены в Гродно, быстро собрал немалое войско прусских крестоносцев и прибыл на помощь гроднянам для их освобождения. Витольтова помощь гроднянам. И сразу же, расположив лагерь у Немана напротив замка, начал строить новый замок, делая земляную насыпь, но этим осажденным нимало не помог, ибо королевские солдаты уже взяли нижний замок, за чем с жалостью наблюдал сам Витольд. Замысел Витольта. Поэтому, отказавшись от строительства нового замка, Витольд протянул через Неман толстую железную цепь до верхнего гродненского замка и привязал у ворот. И, поставив подле цепи в ряд лодки и вицины 76, устроил мост, чтобы таким образом легче было оказывать помощь осажденным и передавать им продукты, забирать к себе больных и раненых и посылать обороняющимся свежие отряды.

Видя эту хитрость Витольта, королевские солдаты выше по Неману нарубили и натаскали больших и мощных сосновых колод, которые связали в плот и пустили вниз по воде и по ветру. И так, увлекаемые быстрой рекой, эти сосны с силой ударили в витольтов мост и бесполезно (prozno) потопили ладьи и вицины с людьми, разорвав цепь, на которую они опирались. Только один немец едва выплыл на берег королевского лагеря, на которого попусту ругались другие немцы, упрекая его, что лучше бы погиб в воде, чем живым попал в руки врага, но тот хотел остаться в живых. А так от этого немца король достаточно много выведал о намерениях и делах Витольтова войска. И следующей ночью Витольт, отказавшись от защиты замка, отступил с войском в Пруссию. Хитрость за хитрость, которую применили и гданьчане, когда в 1578 году разорвали мост короля Стефана под Латернией, пустив зажженную баржу со смоляной сосниной, а потом корабль с косами, который, идя под парусами по ветру, прорвал мост из лодок на цепи. И так гродненский замок, осаждавшийся пятьдесят дней, перешел под королевскую власть 77. Гродно взято за 50 дней. Тем не менее эта осада Гродно доконала и осаждавших, то есть королевское войско и [войска] других литовских князей. Тяготы и голод в войске Ягелло. Тем и другим было так трудно с продуктами, что солдаты едва могли достать лишь немного черного хлеба, перемолотого с соломой, с плевелами и с колосками, а коням вместо овса и сена давали лишь листья с деревьев и немного соломенных снопов с [крыш] крестьянских домов, и то приходилось искать за четырнадцать миль. Ибо королевское и литовское войско со Скиргайлом, Владимиром Киевским, а также с другими королевскими братьями с одной стороны, а с другой Витольд с немцами все опустошили и пожгли. Щецинский князь сделался вассалом (holdownikiem) Ягелло. Итак, король Ягелло, взяв Гродно и усилив в Литве оборону против Витольта и крестоносцев, отступил в Великую Польшу, где принял под свою защиту щецинского князя Варцислава, [обещая ему свою] дружбу. А тот по обычаю вассалов присягнул королю и королевству против прусских крестоносцев.

Великое счастье и победа королевы Ядвиги на Подгорье. В то время, когда король Ягелло находился в Литве около Гродно, его супруга королева Ядвига, собрав другое войско, отправилась из Польши на Русь, и там у венгров и у силезцев захватила русские замки, которые им поручил ее покойный отец Людовик, король венгерский и польский, предшественник Ягелло. Она силой взяла Ярослав, Перемышль, Гродек (Grodek), Галич, Львов, Требовлю, Ждичов (Zidaczow) и другие русские замки, из которых выгнала венгров и силезцев. И этим завоеванием (zwyciestwem) русских земель супруга приветствовала возвращавшегося из Литвы короля Ягелло. Длугош, Меховский (кн. 4, гл. 40) и Кромер (кн. 15).

О разорении Литвы Витольтом с крестоносцами,

о сожжении Троков и добывании Вильна, о смерти князей Наримунта, Коригелло и Товтивила, и о приезде Ягелло в Вильно

Английский королевич в Литве. В том же 1390 году, когда хлеба на полях уже созревали и приближалась жатва, в Пруссию прибыл сын английского короля Генриха Ланкастер 78 с большой силой англичан, шотландцев (Skotow), французов и немцев, на свою беду собранных для священной войны против языческой Литвы. А за ним с другим немецким войском пришел Альгард, граф Гогенштейнский 79, думая, что Литва еще пребывает в язычестве. Хитрость прусского магистра. Поэтому прусский магистр Конрад Валленрод (Valerodus), который заботился (gra byla) не о вере, а о господстве над Великим княжеством Литовским и Жмудью, под предлогом препровождения Витольта на престол отцовского царства (panstwa), со своими крестоносцами тоже собрал прусские войска, призвав на помощь лифляндского магистра. Итак, они с Витольтом двинулись тогда в Литву тремя загонами и с тремя огромными войсками: одно войско вел Витольт, другое — сам прусский магистр Конрад Валленрод, третье — лифляндский магистр с английским королевичем Ланкастером и c графом Гогенштейнским Альгардом. И собрались все у Ковно, где Вилия впадает в Неман. Три больших войска в Литве идут к Ковно. Оттуда двинулись прямо под Троки, которые частыми штурмами разрушили и спалили вместе с замком. Троки разрушены.

Битва Скиргайло и поляков с Витольтом и с немцами. Потом двинули обозы к Вильно, и там над Вилией их встретили поляки, королевские солдаты со Скиргайлом, который тоже имел немалое литовское войско. И там обе стороны с огромной запальчивостью сошлись друг с другом в битве недалеко от Вильна над рекой Вилией, в тех полях, где ныне двор Солтанов, который в те времена звался Сискиниями (Siskiniami), и гнались потом до самой горы, где ныне Верки епископские 80. Литва и руссаки брали смелостью, ибо были на собственном дворе, немцы же одолевали вооружением и числом; бились с утра до полудня, трупы убитых и раненые с обеих сторон лежали за Вилией целыми полями. Скиргайло с поляками поражен. В конце концов королевские жолнеры и литовское войско Скиргайло, а также русские князья, помогавшие литовцам, пересиленные множеством немцев и англичан, вынуждены были, кто как мог, отступать назад к Вильно. Князья, захваченные Витольтом и крестоносцами. Но с литовской стороны в бою полегло много знатных мужей, а знатнейшими из них были: князь Глеб Святославич Смоленский 81, князь Семен Явнутьевич Заславский 82, князь Глеб Константинович Чарторыйский 83, князь Иван Львович 84 и немало других литовских панов великих родов, из чего видно, что не обычная (nie lada) там была битва, раз так много знатных князей полегло. О том же читай Длугоша, Кромера (кн. 15), Мех[овского] (кн. 4, гл. 40) и прочее.

И ныне еще там в тех полях находят старинные ружья, шпаги, забрала, мечи, а также заржавелые шпоры, а в Верках на епископском дворе развешаны и висят несколько доспехов, выпаханных крестьянами.

А князь Скиргайло с оставшимися людьми, отбиваясь, ушел с побоища в Старые Троки, а потом, собрав еще больше людей, непрерывно совершал набеги на немецкий лагерь под Вильно. А когда немцы со всех сторон осадили Нижний Виленский замок, который звался Кривым, сразу же некоторые предатели из литовцев и из русских подожгли двое ворот и башни с парапетами (z blankami) 85. Изменники подожгли Нижний замок. И когда из этого огня выскочил родной брат короля, князь Казимир Коригелло 86, он был схвачен немцами. А когда его привели к Витольту, тот приказал его немедленно обезглавить, а голову носить на копье, хотя тот был его двоюродным братом. Князь Коригел (Korigel) казнен.

14 000 человек сгинуло в Нижнем замке. И четырнадцать тысяч русских и литовских людей 87, запершихся в замке, сгинуло частью от огня, частью от неприятельского меча. Поляки храбро оборонили Верхний виленский замок. Верхний замок храбро обороняли поляки с виленским старостой Миколаем Москоровским, не давая склонить себя к сдаче ни сожжением Нижнего замка, ни вражескими угрозами, ни демонстрацией им головы князя Коригелло, ни сильными и жестокими штурмами, ни непрерывной стрельбой из орудий, которыми большая часть стен была разрушена и развалена. И, опасаясь измены среди своих, выгнали из замка руссаков и подозрительных людей, а сами храбро защищались, днем и ночью отбиваясь от штурмующих немцев. А те места, где стены обрушились от непрерывной стрельбы, замазывали землей с навозом и заслоняли бычьими шкурами, а также шерстяными мешками, и так обманывали немецких артиллеристов (strzelbe z dzial) 88. И в конце концов собственными телами закрывали пробитые дыры, а врагов, усиленно штурмующих и упорно ломящихся в замок, спихивали с горы древками, кольями, камнями и обломками (rumem) разрушенных стен. Denique corporibus suis hosti irrumpere conanti, aditum obstruebant. (Наконец, противник пытается добраться до осажденных, проломившись через их тела). А побитые немцы сыпались с горы, будто опилки из-под пилы; другие, жестоко израненные, ползли на четвереньках; другие, летя вниз, ломали шеи и умирали.

Поединок (duellum) князя Наримунта с немцем. Пинский князь Наримунт, родной брат Ягеллы 89, когда с русью и литвой храбро оборонял оба замка, переходя от одного к другому для оказания помощи, был вызван на поединок одним знатным (od niepodlego) немецким рыцарем со стороны Витольта. И когда оба выехали для боя на луг и храбро преломили копья, сбитый с коня Наримунт был там взят в плен и приведен к Витольту. Наримунт жестоко расстрелян Витольтом. И тот немилосердно приказал подвесить его за ноги на дереве вязе, среди немецких пушек и бомбард, и сам, вопреки рыцарскому и княжескому достоинству своего двоюродного брата, жестоко стрелял в него стрелами, пока тот не умер.

Немцы осаждали Вильно три месяца. А королевский брат Скиргелло со своими русскими и литовскими казаками досаждал врагу частыми стычками и наносил ему большие поражения. И вот так Витольд с немцами безуспешно добывал виленские замки целых три месяца, как пишет Кромер, а Меховский продолжительность осады исчисляет от святого Иоанна Крестителя (24 июня) и до пятницы после Святого Михаила (30 сентября) 90. 1 октября не добившись того, ради чего осаждали, отступили, разграбив окрестные волости, местечки, дворы, села и только что построенные христианские церкви, а убогих людей порубив и повязав, [вместе] с награбленной добычей беспрепятственно угнали в неволю в Пруссию и в Лифляндию. Альгард, граф Гогенштейнский, и князь Товтивил убиты под Вильно. Но при осаде Вильно крестоносцы понесли не меньший ущерб и потеряли очень много знатных и мужественных людей, из которых знатнейшими были Альгард, граф Гогенштейнский, и князь Товтивил Кейстутович 91, родной брат Витольда. Он умер, застреленный из верхнего замка, а Витольт в отместку за это, приказал повесить за ноги на вязе Наримунта, брата Ягелло, и сам застрелил его досмерти из лука. И приказал казнить другого королевского брата, князя Казимира Коригелло, как я рассказывал выше и о чем Длугош, Меховский (кн. 4, гл. 79, стр. 272), Кромер (кн. 15) и прочее. Витольд разоряет Жмудь. Потом Витольт с комтуром Рагнеты и инстербургским старостой, получившими указание от магистра, разорил Жмудскую землю, прилегающую к Пруссии, и с полоном и добычей отступил в Пруссию 92.

Как только войска крестоносцев с Витольтом вышли из Литвы, польский король Ягелло, желая помочь свой удрученной отчизне, в году Господнем 1390, в ноябре месяце, с большим войском и с достаточным количеством продуктов прибыл в Литву, в то время сильно голодавшую из-за Витольтова разорения. И там колебания и сомнения литовцев и руссаков, а также жмудинов, от отчаяния шарахавшихся то в ту, то в другую сторону, [успокоил и] утвердил (potwirdzil) своей щедростью и королевскими вольностями, а особенно подарками белых одежд, которых с собой привез из Польши великое множество. Ибо [те] уже думали поддаться Витольту.

А так как коронный подканцлер Миколай Москоровский возвратил ему Виленское староство, не желая больше пребывать на нем из-за спеси и жестокости Скиргайло и из-за частых и сильных вражеских набегов, то на его место старостой и защитником Виленских замков король поставил Яна Олесницкого 93. Ян Олесницкий, второй польский староста в Вильно. А брату Скиргайле, чтобы убрать его из Вильно, дал Киевское княжество, неправедно отняв его у другого родного брата, Владимира, предка князей Слуцких. А старшему мазовецкому князю Янушу по наследственному праву даровал Дрогичинскую землю с замками Дрогичным, Мельником и Бельском — с тем условием, чтобы платил с нее королю такие же подати, какие привыкли платить другие литовские князья. Большая часть Подляшья оторвана от Литвы в [пользу] Мазовии. Потом зимой король отъехал в Польшу, а на помощь Олесницкому послал в Вильно несколько рот польских жолнеров с подовольствием и огнестрельным оружием (strzelba).

Глава восьмая

О третьей осаде Вильно Витольтом с крестоносцами, о разорении Литвы и о прочем в году 1391

На следующий 1391 год, в самом начале лета, когда хлеба уже поспевали, а коням и войску легко было прокормиться, Витольд с прусским магистром Конрадом Валленродом и с немецкими, английскими и французскими войсками двинулся в Литву по земле и по воде, на судах по Неману. Надеясь на сдачу виленских замков теми, кто ненавидел Скиргайло, [Витовт] уговорил магистра попытаться взять Вильно в третий раз.

Олесницкий погромил немцев под Вильно [с помощью] вылазки. Узнав о том, что немцы приближаются к Вильно, поляк Ян Олесницкий, виленский староста, сжег виленский город, чтобы он не послужил неприятелю укрытием и готовыми шанцами, а людям велел спуститься (znisc) в нижний замок со всем имуществом и запасом продовольствия. Понастроил также рогаток и изгородей из сырой сосны и из дуба около замков, чтобы неприятель ни с какой стороны не мог к ним подступиться. А когда немцы с большими силами уже вступили на погорелище города Вильно и расположились лагерем между городской оградой и церковью Девы Марии на песке, где ныне монастырь францисканцев, Олесницкий сразу же устроил тайную вылазку. Отборных польских и литовских рыцарей он построил в замке и внезапно с оглушительным криком ударил на немецкое войско, где очень многих из захваченных врасплох посек, поранил, побил и взял нескольких знатных языков. А потом возвратился в замок в полном порядке, под королевским знаменем, не потеряв ни одного из своих.

Витольд в четвертый раз отбит от Вильно. Видя эту исключительную смелость польских и литовских королевских солдат, крестоносцы и Витольд сразу же утратили бывшую у них надежду на сдачу виленских замков. Скиргайло, которого виленчане ненавидели, был уже убран (wysadzony) королем из Вильно, а при Олесницком, в котором литовцы с руссаками имели доброго вождя, оборона была заново как следует усилена и упорно велась со стен и [при помощи] вылазок. Поэтому немцы с Витольтом через несколько дней быстро отказались от осады, в двух штурмах потеряв под замком кнехтов, не считая тех, которых Олесницкий перебил у монастыря францисканцев при вылазке.

Новогрудок над Вилией и Вилькомир сожжены. Отступив от Вильно, Витольд с прусским магистром Конрадом Валленродом и с немецким и английским войском, не желая, чтобы поход пропал даром, до конца воевали окрестные волости. И спалили Новогрудок, замок над рекой Вилией 94, заново отстроенный Скиргайло, а также Вилькомир с замком над рекой Свентой (ныне от него остался только холм), а королевских и скиргайловых солдат, которых нашли в замках, зарубили и перебили, мстя им за свои потери под Вильно. Битва Скиргайло с Витольтом и с немцами. Скиргайло, подтянувшись с Руси с несколькими наспех собранными русскими и литовскими полками, дал им битву, но пересиленный стрельбой (strzelba) и числом немцев, едва убежал с погрома в Троки. А немцы с Витольтом, добившись небольшого успеха, ибо в пустых волостях уже нечего было брать, отступили в Пруссию.

Медники и Вельши завоеваны. Потом, наметив (wyspiegowawszy) две еще не повоеванные волости в Жмуди, в том же году крестоносцы с Витольтом выступили [в поход], разделив войско надвое. И таким образом одни разорили, обобрали и выжгли Медники или Ворни (Wornie), где ныне епископская кафедра, а другие Вельши (Welzany) с окрестными волостями.

Мощная осада Ковно. Потом, как пишут Длугош, Меховский (кн. 4, гл. 40), Кромер (кн. 15) и прусские хроники, Витольт с крестоносцами, собравшись зимой того же 1391 года, с огромным немецким, французским и английским войском подступили под Ковно, в котором были королевские солдаты, и со всех сторон осадили ковенский замок, добывая его пальбой (strzelba), подкопами и постоянными штурмами, приставив лестницы к стенам и частоколам (na blanki). Витольт с немцами отбиты от Ковно. Но так как литовцы и поляки, пешие драбы, храбро оборонялись из замка и отбили несколько немецких штурмов, [те] более не штурмовали, понеся большие потери убитыми рыцарями.

Немцы поставили около Ковно три замка. Однако, чтобы не отступать попусту, [немцы] договорились с Витовтом построить около Ковно новые замки. И сразу же в миле от Ковно построили у Немана деревянный замок, который назвали Нойвердер (Neuwerder) 95 — Новый остров. Второй, Риттерсвердер (Riterwerder), то есть Остров солдат (zolnierzow) или рыцарей 96, тоже быстро поставили недалеко от Ковно и тоже из дерева, с башнями. Третий, Метембург (Metemburg), то есть Верхний (gora) или Пограничный (celu i granic), спешно построили из извести, из кирпичей, из камней и из дерева.

Бедная Литва повоевана. Риттерсвердер и Нойвердер заняли сами немцы, снабдив его огнестрельным оружием (strzelba) и продовольствием, а Метембург передали Витольту и его рыцарям. И из трех этих замков совершали постоянные вылазки и набеги, грабя и разоряя окрестные края.

Александр Вигунт безуспешно осаждает Риттерсвердер. Ян Олесницкий, виленский староста, желая избежать этих жестоких грабительских набегов, отправил Александра Вигунта, родного брата короля 97, князя Кревского и Керновского, с несколькими литовскими полками конных солдат и с тремя ротами пеших поляков добывать те замки, которые немцы построили заново. И сначала осадил Риттерсвердер (Ritterwerder), который усиленно добывал постоянным штурмом, однако, когда был уже близко к тому, чтобы взять замок, быстро отказался от осады и отступил, ни в чем не преуспев, как об этом потом узнаем. Вот так из этих замков Витольт и немцы не переставали воевать бедную и со всех сторон терзаемую Литву.

О союзе Ягеллы с Витольтом, о смерти князя Вигунта и о замужестве Витольтовой сестры и дочери.

Великие расходы Ягелло на содержание Литвы. Война польского короля Ягелло с Витольтом уже было приостановилась из-за трудностей Короны и больших расходов, которые он нес по содержанию солдат, защищающих отчую Литву, и не только служащих, но и самой литовской шляхты вместе с народом. Недостаток продуктов из-за постоянного вражеского разорения он должен был пополнять хлебом, овощами и [материальными] средствами, чтобы от отчаяния [люди] не поддались неприятелю и не допустить, чтобы тот завладел Литовским княжеством. Мазовецкий князь Генрих, пробст лещицкий и прочее, послан к Витольту. Поэтому Ягелло послал к Витольту лещицкого и плоцкого пробста Генриха, сына умершего мазовецкого князя Земовита, назначенного епископом Плоцкой диоцезии, чтобы тайно завел с Витольтом переговоры о мире.

В это время от поднесенного яда умер брат Ягелло, кревский князь Вигунт Александр, которого король из-за достоинств и познаний в законах и обычаях неизменно любил и, помимо Кревского и Керновского удела в Литве, в Польше дал ему было в управление замки Иновроцлав и Быдгощь с волостями. Он взял было в жены дочь князя Владислава Опольского, но потомства никакого не оставил. В организации (przyczynca) его отравления подозревали Витольта, ибо у них была взаимная неприязнь друг к другу. А когда умер, тем легче было примириться Ягелле с Витольтом, когда король пообещал отдать ему Великое княжество Литовское в обход двух других родных братьев, которых считал годными только для пьянства или для охоты: Скиргайло и Свидригайло, дав им в компенсацию другие уделы.

На этих условиях Генрих, назначенный плоцким епископом, помирил Витольда с Ягелло, а сам, имея уже двойное священство и официальное (sacra) утверждение епископом от папы Бонифация Девятого, отказался от священнического сана и, как пишет Меховский, взял в жены Рингайле, сестру Витольта. Эту Рингайле Кромер зовет дочерью Витольта, но должна быть сестра. Мазовецкий князь Генрих женился, будучи пробстом и субдиаконом 98. Витольд и магистр Валленрод отпраздновали ему свадьбу там же, в Мариенбурге (Marjemborku) 99. Но, приехав в Плоцк, где собирался разделить с братьями князьями отцовское [наследство], он скоро умер от яда, чем сразу же принял отмщение за измену обету священника. Похоронен в Плоцке среди князей Мазовецких.

София или Настасья Витольтовна отправлена в Москву из Пруссии 100. А Витольд потом дочку свою Софию послал до этого из Гданьска в жены великому князю Московскому Василию Дмитриевичу. Князь Иван Ольгимунтович Гольшанский с московскими послами сопроводил ее по морю на кораблях до Нарвы, лифляндского и московского порта, а оттуда через Псков и Великий Новгород поехали до самой Москвы. И там митрополит Киприан или Куприян (Cuprian) повенчал княжну Софию Витольтовну с великим князем Московским Василием, а свадьба со щедрыми торжествами длилась четыре недели. Витольд же, в соответствии со своими замыслами заключив соглашение с польским королем Ягелло, [теперь] обдумывал, как бы ему ускользнуть от немцев.

Глава девятая

Как Витольт, объединившись с Ягеллой, уехал от крестоносцев, три их замка спалил и немцев побил.

О чем Длугош, Прусские хроники, Меховский (кн. 4, гл. 40, стр. 273), Ваповский и Кромер (кн. 15)

После третьего отъезда из Литвы Витольт жил у крестоносцев целых два года и почти до основания повоевал с ними свою бедную отчизну, княжество Литовское и Жмудское. И долго держался за сомнительную надежду с помощью крестоносцев достичь великого княжения Литовского. Но как только благодаря посредничеству плоцкого епископа Генриха, своего зятя, объединился с королем Ягелло и связал с ним свои замыслы, сразу же обдуманной хитростью, тайно и незаметно сначала отправил из Пруссии жену с ценностями и домашним имуществом в Жмудь, в установленное место. Витольд в третий раз бежит от крестоносцев. Сам же, сговорившись с друзьями и со своими литовскими боярами и доверив им свой замысел, что собирается уехать в Литву на великое княжение, поехал из Мариенбурга (Marjemborku) в свой замок Риттерсвердер под Ковно. И там немецких купцов, крестоносцев и рыцарей, которые жили с ним в замке Риттерсвердер, внезапно захваченных, побил, порубил и побросать в Неман велел, а других, что познатнее, повязал и уехал с ними в Вильно, подпалив замок Риттерсвердер. Видя это, другие крестоносцы и немецкие солдаты, которые были в замках Метенбурге (Metenburgu) и Нойвердере, сразу бросились в погоню за Витольтом, как за своим предателем, называя его шельмой (Szelmem). И когда дальше гнались за ним в Литве [по направлению] к Вильно, Витольд, оставив в условленном месте немецких пленников, ранее захваченных в Риттерсвердере, сам со своими [людьми] сразу устроил на тесной дорожке засаду на гнавшихся немцев. И когда они, увлекшись погоней, пришли в засаду, [он] их легко всех до единого побил, порубил, а других повязал и в Литву отослал. Витольд, убегая, сжег три орденских замка. Потом, по числу побитых и пойманных уразумев, что в замках Метембурге (Metemburgu) и Нойвердере немцев осталось немного, вернулся добывать эти замки, которые взял силой и сжег, а оставшихся немцев [одних] перебил, других повязал. Так, спалив три очень вредных для Литвы немецких замка около Ковно, он вернулся к прежним пленникам, которых, связав, [выстроил] в длинный ряд и с оружием, с военным снаряжением и с великими трофеями, набранными у крестоносцев, благополучно препроводил в Вильно, куда приехал к великой радости всей Литвы, мечтавшей о долгожданном мире. Витольд от крестоносцев приехал в Вильно. Там виленским старостой Яном Олесницким, наместником Ягеллы, он был учтиво принят, как король Ягелло приказывал ему в своих письмах. И передал ему, как господину и наследнику, оба виленских замка с пушками (strzelba) и со всем снаряжением и всем, что относилось к имуществу великих князей Литовских.

Соглашение Ягелло и Скиргелло с Витольтом. А король Ягелло, узнав о приезде Витольта из Пруссии в Вильно, с великой радостью в конце июля 1392 года как можно быстрее отправился в Литву, взяв с собой королеву Ядвигу. Витольт со своим двором и с женой княгиней Анной принимал короля в Острове 101, где король Ягелло ласково и учтиво пожаловал Витольта и помирил его со своим братом Скиргайло. Еще и ныне в Краковском замке сохранились записи Витольта, из которых узнаем, что он помирился со своим двоюродным братом Скиргайло, разделил [с ним] верховную власть в Великом княжестве Литовском, и заключил с ним союз против любого неприятеля, кроме короля Польского. И что Витольд должен был сам, своими собственными средствами добиваться Киевского княжества у Владимира, брата Ягелло и Скиргайло, предка князей Слуцких, и передал его Скиргайле и детям его. Кременец и Стоско приданы Скиргайле к Киеву. Там же король Ягелло записал, чтобы никому Вильна, Витебска, Мереча (в котором был замок, насыпь от которого и ныне еще видна над Неманом), Гартена или Гродно без воли Витольтовой не отдавать. А Скиргелле к Киевскому княжеству и к Трокам придал Кременец и Стоско (Stosko) 102, поскольку вотчину свою Вильно и все великое княжество Литовское уступил Витольту, подчиняясь (folgujac) в этом милости короля и [способствуя] полному миру. О чем свидетельствуют Длугош, Меховский, Кромер и старинные записи в королевской сокровищнице. Установив этот мир, Ягелло забрал (wzial) виленское староство у Яна Олесницкого, а Витольда поставил на великое княжение Литовское, Жмудское и Русское, взяв с него клятву, что будет хранить верность и дружбу с королевством Польским, чтобы Польшу в счастье и в несчастье не бросал и не выдавал, а в единстве умножал общее добро. В том же самом и сама по себе, и за своего мужа поклялась и заявила [об этом] и Анна, жена Витольда, и подтвердила выданными грамотами с печатями, как пишут Длугош 103 и Кромер.


Комментарии

1. Миколай Сапега Коденский (1540-1599) герба Рука со Стрелой — сын новогрудского воеводы Павла Ивановича Сапеги и Олены Гольшанской. Участник битвы под Улой (1564), кампаний под Полоцком (1579) и Великими Луками (1580), осады Пскова (1581). Участвовал также в посольствах к Ивану Грозному в Москву (1577 и 1578). Маршалок господарский (1566), воевода минский (1576), брестский (1588) и витебский (1588). Первым браком (1564) женат на Анне Сангушко (ум. 1580), вторым (1581) на Анне Вишневецкой (ум. 1596), родившей ему шестерых сыновей и дочь. Миколаю Сапеге приписывают получение графского титула и ордена Золотого Руна от императора Максимилиана II (1572), но оба эти пожалования являются легендами. Cм. : Dom Sapiezynski. Warszawa, 1995. Стр. 160-168.

2. Междоусобная война в Литве в период от смерти Ольгерда (1377) до гибели Кейстута (1382) — исключительно важная часть литовской истории. А вот источников, освещающих эти события, сохранилось немного. К их числу следует отнести и позднейшую хронику Стрыйковского, и вот почему. Почти все известные нам подробности восходят к одной и той же группе источников — так называемым белорусско-литовским летописям, которые, в свою очередь, делятся на две подгруппы: собственно западнорусские летописи, опубликованные в 35 томе ПСРЛ, и «Хроника Быховца» (том 32 ПСРЛ). До нас дошел один-единственный список «Хроники Быховца», и то не оригинальный и не вполне исправный. Но хроник типа Быховца было несколько, причем они не были идентичны. Единственный историк, не только познакомившийся со всеми известными текстами (а в XVI веке их было не менее дюжины), но и пересказавший их в своем собственном изложении — Стрыйковский.

3. По-латыни pistrinarius — пекарь, а pincerna — виночерпий. В «Хронике Быховца» написано так: Вначале он был пекарем, потом его приставили стелить постель и давать пить воду. Последнее как раз и есть обязанность виночерпия, а это значит, что Бельский тоже был прав. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 60.

4. Хроника Быховца и западнорусские летописи пишут, что княгиня Мария Ольгердовна была вдовой князя Давида. Ныне считается, что князь Давыд Дмитриевич (уп. 1388) был ее вторым мужем, а Войдыло — первым. См.: Иванов Н. История Литовско-Русского государства в именах и датах. Кн. 1. Спб, 2002. Стр. 48, 127.

5. В Хронике Быховца этот комтур именуется Либестин (Liebestyn), в летописи Рачинского — Авкгуштын, в летописи Красинского — Густын. Комтуром Остроды в 1374-1379 гг. был Бурхард фон Мансфельд, в 1379-1383 гг. — Куно фон Либенштейн. См.: ПСРЛ, том 32. М., 1975. Стр. 141 и ПСРЛ, том 35. М.,1980. Стр. 133, 155.

6. Андрей Горбатый (Harbaty) упоминается в Хронике Быховца и в Евреиновской летописи, но в первом из этих источников ясно сказано, что Андрей Горбатый и Войдат разные лица, хотя оба они — братья Кейстутовичи. Большинство историков считает, что Андрей Горбатый — это Андрей Ольгердович, и все же вопрос не следует считать окончательно закрытым. Имя Войдат в западнорусских летописях не встречается. См. : Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 60, 61.

7. Коман — вождь галлов, который собирался уничтожить недавно основанный город Массилию (Марсель), истребив его жителей. См.: Марк Юниан Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiae Philippicae». Кн. XLIII, гл. 4.

8. В западнорусских летописях Кейстут казнит Войдило сразу после своей победы, а в Хронике Быховца сказано, что он приказал повесить Войдило только когда уходил в поход на Корибута. См.: ПСРЛ, том 35. М.,1980. Стр. 155; Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 62.

9. Маслав (Мечислав) — предводитель восстания в Мазовии против Казимира Восстановителя, призвавший на помощь пруссов. Разбит и погиб в 1047 году. См.: «Великая хроника» о Польше, Литве и их соседях. XI-XIII вв. М., МГУ, 1987. Стр. 70.

10. В Хронике Быховца и в западнорусских летописях написано Sewerskomu Nowuhorodku, и все исследователи считают, что речь идет о Новгороде Северском. Но только в Хронике Быховца говорится о мятеже Корибута против Кейстута, а в западнорусских летописях Кейстут, уезжая в Новгород Северский, оставляет Корибута вместе с Витовтом. Мятеж Корибута состоялся на несколько лет позже, но не против Кейстута, а против Витовта, и вот там, похоже, летописцы пишут уже не о Новгороде Северском, а о Новогрудке. См.: ПСРЛ, том 35. М.,1980. Стр. 155, 159.

11. Гануль (Ганс) был немцем и главой немецкой общины в Вильно. См.: Semkowicz W. Hanul, namestnik Wilienski (1382-1387) i jego rod. Ateneum Wilenskie, № 1-2, 1930.

12. Речь идет о двух старых тракайских замках, а не о новом замке на острове, построенном позднее.

13. Каменец — Каменец Литовский на реке Лесной в Белоруссии; Сураж — замок на реке Нарев в Польше.

14. Слово kiszyc по-польски может означать колбасник, то есть профессию, таким образом, уточнение собственного имени этого человека (Жибинта) представляется вполне логичным.

15. Этот список убийц Кейстута отличается от большинства известных нам списков литовско-белорусских летописей, где он выглядит так: по имени Прокша, что воду ему давал, и были другие: Мостев брат, и Кучук, и Лисица Жибентяй. Теодор Нарбут истолковал слово брат как крестоносец, то есть брат Тевтонского ордена, но он наверняка ошибался. В Ольшевской летописи: Moszczeiow brat; в Виленской: Белик Мостев брат. Стрыйковский наиболее близок к латиноязычному списку Orgio Regis, единодушно признаваемому исследователями древнейшим и заслуживающим наибольшего внимания. Proxa dictis, qui dabat sibi aquam. Et Bilgeny fratrer Mostew, Gedko Crewlanin, Cuczyk, Lyszycza serws illegitimus wlgariter Zibintha. См.: ПСРЛ, том 32. М., 1975. Стр. 143 и ПСРЛ, том 35. М.,1980. Стр. 63, 69, 87, 99, 117, 135, 156, 183, 204, 225.

16. Поскольку после колесования перебитые руки и ноги казненного продевались сквозь спицы колеса, само колесование Стрыйковский называет вплеcти в колесо (wplesc w kolo).

17. Вместе с Видимунтом колесовали Бутрима, которого Длугош называет племянником самого Ягелло, а Orgio Regis — племянником сестры его матери. Имя второго казненного упоминается только в Orgio Regis и у Длугоша. См.: ПСРЛ, том 35. М.,1980. Стр. 117.

18. Конрад Цольнер, сменивший Винриха фон Книпроде, стал великим магистром Тевтонского ордена 29 сентября 1382 года. Все источники отмечают, что Витовт прибыл в Пруссию уже при Цольнере, следовательно, это произошло не ранее октября 1382 года.

19. Этого эпизода нет в белорусско-литовских летописях, однако он есть у Длугоша, который датирует его 1383 годом. Но Длугош сообщает о трехстах, а не о тридцати воинах с копьями и называет Сасина не старостой Дрогичина, а державным старостой. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 414.

20. Речь идет, разумеется, не о пруссах как таковых, а об орденских рыцарях из Пруссии.

21. Уточнение относительно того, что казаки были конные (jezdny), допускает предположение, что казачьи части могли быть и пехотой — во всяком случае, во времена Стрыйковского.

22. Серадзский сейм состоялся 26 февраля 1383 года. См.: Kronika Janka z Czarnkowa. Lwow, 1907. Стр. 93.

23. Земовит IV Мазовецкий (1357-1426), «истинный Пяст», как его называли его сторонники, был внуком князя Тройдена, правнука Конрада I Мазовецкого (1187-1247), и Марии Юрьевны, внучки Даниила Галицкого. Третий Серадзский сейм был 16 июня 1383 г. ( второй — 23 марта). См.: Kronika Janka z Czarnkowa. Lwow, 1907. Стр. 95, 100.

24. В 1384 году пасха была 10 апреля.

25. Interregnum (лат.) — междуцарствие.

26. Коронация Ядвиги состоялась 15 октября 1384 г. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 422.

27. Никакого Бориса среди братьев Ягайлы не было, о чем смотри главу 13 книги двенадцатой и к ней примечание 327. Эту ошибку наш автор, а также Кромер и Бельский позаимствовали у Длугоша. См: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 423. .

28. В данном случае буквальный перевод выражения na rzecz pospolita (на дело народное) нам представляется наиболее уместным. Впрочем, возможен и другой перевод: на государственные нужды.

29. Кристин из Острова был державным старостой Казимежа. Длугош, который все эти события описывает намного подробнее, пишет, что послов было трое, и третьим был Миколай Богорыя, каштелян Завихоста. См: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 424. .

30. Это событие произошло значительно позже. Кстати, это одно из не столь уж многих мест, где наш автор прямо ссылается на Длугоша, послужившего источником также для Меховского и Кромера. Но Стрыйковский существенно искажает рассказ Длугоша, из чего можно заключить, что тот все-таки не был его непосредственным источником. Эльжбета и Мария были похищены и увезены 25 июля 1386 года, но убили королеву лишь в январе 1387 года. См: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 427, 428, 448.

31. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 67.

32. Дата взята у Длугоша, но в ней ошибка, так как 12 февраля приходилось на вторник лишь в 1387 году. Значит, Ягайло въехал в Краков не во вторник, а в понедельник или же не 12, а 13 февраля. Та же странная ошибка и с датой коронации, ведь 17 февраля 1386 года была суббота, а не воскресенье. Есть основания считать, что коронация была все-таки в воскресенье, и тогда получается, что она была не 17, а 18 февраля. А сообщая, что день коронации приходился на пятидесятницу (то есть 50 дней до пасхи) Длугош окончательно запутывает дело, так как в 1386 году пасха была 18 марта. Возможно, сначала он хотел подчеркнуть, что коронация была ровно за месяц до пасхи, но потом напутал. На всякий случай отметим, что в 1385 году пасха была 2 апреля, и пятидесятница приходилась на воскресенье 12 февраля. См: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 431, 434.

33. В 1386 году 12 февраля был понедельник, а день святого Валентина (14 февраля) был в среду. Зато в 1387 году день святого Валентина приходился именно на четверг, и вообще вся эта хронология соответствует 1387, а не 1386 году.

34. В отличие от нашего автора, Длугош в этом месте не перечисляет имена князей греческого закона, ограничившись заявлением, что православные литовские князья не дали себя склонить к переходу в католичество. См: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 433.

35. Князя с именем Довгот (Довгирд?) Длугош не упоминает. В приведенном списке, как и во многих других местах, нельзя не заметить особенное внимание, которое Стрыйковский уделяет князьям Слуцким и их предкам.

36. Ливонским магистром в 1385-1388 гг. был Робин фон Эльцен.

37. В данном случае так называемые литовские летописи могли и не быть первоисточником известий о зверствах смоленских войск в 1387 году, так как русские летописи сообщали об этом и раньше. Но подобная версия появилась не ранее самого конца XV столетия, а в источниках, по времени наиболее близких к описываемым событиям (например, в Рогожском летописце), всех этих ужасов еще нет, хотя сама «смоленско-литовская» война и описывается. См.: ПСРЛ, том VIII. СПб, 1859. Стр.51; ПСРЛ, том 15, ч.1. Петроград, 1922. Стр. 152, 153; ПСРЛ, том 25. М.-Л., 1949. Стр. 213; Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 68.

38. Смотри примечание 326 к книге двенадцатой.

39. О Домарате, Бартоше. воеводе Винцентии и смуте в Великой Польше подробно и толково рассказано в хронике Яна из Чарнкова. См.: Kronika Janka z Czarnkowa. Lwow, 1907. Стр. 63, 64, 83, 85-92, 103-105, 108-111.

40. Имеется в виду следующее место из Евангелия от Иоанна: Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий (11.4).

41. Этого эпизода нет в Деяниях апостолов, но он есть в биографии святого Марка, написанной епископом Севером во второй половине X века.

42. Андрей Вашило, которого Длугош называет Ендржей Василь (Jedrzej Wasil), был епископом Виленским в 1388-1398 годах. См.: Гудавичюс Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. Том I. М., 2005. Стр. 205, 362, 365.

43. Названия этих местностей Длугош пишет иначе, и относительно локализации отдельных из них нет полной уверенности. Meiszagole (Miszholi) — Мяйшягала, Niemczy — Неменчине, Obolcy — Обольцы, Hajnowie (Hajna) — Хойно. См. : Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 441.

44. Пребенда — латинское слово, означающее право на доход с церковной должности.

45. Лысая гора или Гора Трех Крестов расположена к востоку от горы Гедимина, от которой отделяется речкой Вилией. Ранее на ней стоял так называемый Кривой замок, разрушенный крестоносцами. Из слов Стрыйковского неясно, где именно находился костел святого Мартина, так как Верхний замок — это, безусловно, замок на горе Гедимина. Вероятно, костел все-таки располагался рядом с Кривым Замком.

46. Эти стихи (Ad ruinas Cumarum — На руинах Кум) принадлежат выдающемуся итальянскому поэту Якопо Санназаро (Sannazaro) (1458-1530), писавшему и на латыни, и на итальянском. Еще до Шекспира, говоря о возлюбленной датского принца, Санназаро первым назвал имя Офелия.

47. Юрий II Юрьевич Олелькович (1531-1578) герба Погоня — удельный князь Слуцкий (1560) и Копыльский, младший сын Юрия Семеновича Слуцкого и Елены Николаевны Радзивилл. В 1558 году женился на Катаржине Тенчинской, которая родила ему трех сыновей. Участник Ливонской войны, содержал и водил в походы собственное 4-х тысячное войско. После смерти бездетного старшего брата Семена унаследовал княжеский престол. Староста бобруйский (1561) и сенатор Великого княжества Литовского. После заключения Люблинской унии (1569) не попал в состав нового сейма, так как был православным. Превратил Слуцк в центр православной культуры. Похоронен в Киево-Печерской лавре.

48. Похожая грамота за 1387 год, хотя и не та же самая, опубликована Маврикием Круповичем. См.: Собрание государственных и частных актов, касающихся истории Литвы и соединенных с ней владений, изданное Виленской археологической комиссией. Часть первая (1387-1710). Вильно, 1858. Стр. 1-3.

49. Длугош пишет, что зачинщиков смут приговорили к тюремному заключению и лишению имущества. См. : Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 16.

50. Почти все источники подчеркивают, что Ягайло доверял Скиргайле более всех других своих братьев.

51. В этом месте Длугош намеревался сообщить языческое имя Александры Ольгердовны (1360-1434), но почему-то так этого и не сделал. Либо он не нашел этого имени в своих источниках, либо была какая-то другая причина. См: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 449.

52. В период междуцарствия после смерти Людовика Венгерского (1382) Земовит Мазовецкий был одним из главных претендентов на польский престол. Поэтому и сама свадьба, и щедрые пожалования со стороны Ягайло были своего рода компенсацией Земовиту за отказ от претензий на польскую корону. Смотри примечание 23.

53. Радомская земля так и не отошла к Мазовии, так как этого не потерпели бы польские паны. Вместо нее Ягайло отдал Земовиту Белзскую землю, которая «во всех отношениях превосходила Радомскую землю». См. : Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 17.

54. У Александры и Земовита было 12 детей: сыновей и дочерей, одной из которых и была Цимбарка (1394-1429). По преданию, она обладала исключительной физической силой. Внучка Ольгерда стала матерью австрийского герцога Фридриха (1415-1493) и прародительницей всего императорского дома Габсбургов.

55. Анна Ягеллонка (1503-1547) была не внучкой, а правнучкой Ягелло, как ниже расписывает и сам Стрыйковский.

56. Максимилиан II (1527-1576), правнук Максимилиана I, император Священной Римской империи и король Чешский (1564) в 1575 году был предложен кандидатом на польский престол, освободившийся после бегства Генриха Анжуйского (1574). Однако поляки уже в декабре 1575 года избрали Стефана Батория, который и был коронован 5 мая 1576 года. Максимилиан умер 12 октября 1576 года. Стрыйковский же изображает дело так, что избран был Максимилиан, но он внезапно скончался, и только после этого был избран Баторий.

57. Кудель — волокно, приготовленное для прядения. Выражение по кудели, то есть по нити, означает то же самое, что и по ветви (генеалогического дерева), то есть происхождение, которое достоверно прослеживается от ветви к веточке, от пряжи к ниточке.

58. Господарем Валахии в эти годы был Мирча Старый (1386-1395). Но валахами в данном случае Стрыйковский именует молдаван и их господаря Петра Мушата (1375-1391). Вассальная грамота Петра польскому королю датирована 6 мая 1387 года. Союз Молдавии и Польши был не вполне бескорыстным. Ягайло попросил у Мушата 4 000 рублей в долг сроком на три года, в качестве залога предложив молдаванам Покутье. 10 февраля 1388 года Петр Мушат отправил Ягайле три тысячи рублей серебром. См.: Василе Стати. История Молдовы. Кишинев, 2003. Стр. 56.

59. Герб Стржегония (Strzegonia) — то же самое, что и многократно описанный герб Косцеша (Kosciesza).

60. Начиная с этой главы Стрыйковский все чаще именует Витовта Витольдом, тогда как ранее называл его исключительно Витольтом.

61. Януш Мазовецкий был женат на Анне-Дануте, сестре Витовта.

62. То есть Витовт считал себя законным наследником литовского престола.

63. Копа грошей — 60 грошей. Гроши, серебряные монеты весом около 3 граммов, с 1300 года чеканились в Чехии, а со времен Казимира Великого — и в Польше (нынешний польский злотый содержит 100 грошей). Пражский грош на долгие годы стал основой денежного обращения в Восточной Европе. В Литве копа пражских грошей сначала почти точно соответствовала рублю, а с XV века в рубле было уже 100 грошей. Собственно литовские гроши начали чеканить только в XVI веке, причем они были полновеснее польских, и за 4 литовских гроша давали 5 польских. Золотым или злотым в Польше называли золотые дукаты (цехины), которые весили 3,5 грамма и изначально содержали 12-14 грошей. Таким образом, в конце XIV века копа грошей равнялась примерно пяти золотым, а это значит, что в копах грошей Жемайтия «стоила» раз в пять дороже.

64. Коронным подканцлером в 1387-1402 годах был Москожевский герба Пилява, но звали его Клеменс, а Миколаем звали его отца. Ошибка позаимствована у Длугоша, к тому же Moskorzow Стрыйковский превратил в Moskarow. Отправку подканцлера в Литву и последующую осаду Вильно Длугош датирует 1389 годом. См: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 452.

65. Драб — рядовой наемной пехоты. В XVI столетии в каждой роте драбы подразделялись на две равные части: одна была вооружена огнестрельным оружием, а другая — холодным. Возможно, говоря о равном числе жолнеров и драбов, Стрыйковский имел в виду именно их вооружение. Но, может быть, он говорил о равном числе наемников и обычных солдат.

66. Антоколь (Антакалнис, что по-литовски означает «На той горе») — северо-восточный район Вильнюса, расположенный вдоль левого берега реки Вилии (Няриса). О Лысой Горе смотри примечание 45.

67. Длугош сначала называет Георгенбург, Мариенбург (который не надо путать с Мальборком) и Нойхауз, а потом замки Риттерсвердер, Нойгартен и Метенбург. См: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 452.

68. В данном случае совершенно очевидно, что крестоносцами Стрыйковский называет именно орденских братьев.

69. Рассказ Длугоша о захвате трех замков датирован 1389 годом, что совершенно не вяжется, например, с известиями Виганда из Марбурга. Замки Риттерсвердер, Нейгартен и Метембург были захвачены Витовтом значительно позже, летом 1392 года. См. : Барбашев А. Витовт и его политика до Грюнвальденской битвы. СПб, 1885. Стр. 64.

70. Смотри примечание 7.

71. В оригинале pol czwarta sta mezow, то есть сто и половина четверти. Длугош ничего не пишет о числе воинов, спрятанных на возах. Это событие относят к началу 1389 года, то есть дело было еще до бегства Витовта к крестоносцам. См. : Барбашев А. Витовт и его политика до Грюнвальденской битвы. СПб, 1885. Стр. 48, 49.

72. Конрад Цолльнер умер 20 августа 1390 года, а Конрад Валленрод, до этого бывший великим маршалом (1382-1387) и великим комтуром (1387-1391), был избран великим магистром 12 марта 1391 года.

73. У Длугоша точно так же, но здесь возможны два толкования: на десятый день осады или в десятый день месяца, то есть 10 февраля 1390 года.

74. У Длугоша Hince z Roskowic, то есть это был не Гиньча из Рогова (Hinczke z Rogowa) герба Дзялоша, который в 1400 году участвовал в посольстве Ягайло к графу Герману Цилли, а другой человек. См. : Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 456, 507.

75. Зындрам из Машковиц в битве при Грюнвальде командовал левым флангом союзной армии, тогда как правым флангом командовал Витовт. См. : М. Бискуп. Великая война Польши и Литвы с Тевтонским орденом (1409-1411 гг.) в свете новейших исследований // Вопросы истории № 12, 1991.

76. Вицина или вичанка — лодка, сплетенная из прутьев (виц).

77. Гродно был сдан полякам 7 апреля 1390 года. См. : Барбашев А. Витовт и его политика до Грюнвальденской битвы. СПб, 1885. Стр. 51.

78. Генрих Болингброк (1366-1413) из рода Ланкастеров, будущий английский король Генрих IV (1399-1413), в то время носил титул графа Дерби (1377-1399). Его отец Джон Гонт был сыном короля Эдуарда III (1327-1377), но сам никогда не был королем Англии. Длугош же, а вслед за ним и Стрыйковский называют его сыном короля Генриха, вероятно, путая Генриха IV и Генриха V. Но последнему в то время было всего три года, так как он родился в 1387 году. Болингброк, которому тогда было всего 24 года, отправился в Пруссию 20 июля 1390 года. См. : Устинов В.Г. Столетняя война и Войны Роз. М., 2008. Стр. 142-144.

79. Гогенштейн — город в Саксонии и австрийский дворянский род. В 1351 году в Пруссии рыцари Тевтонского ордена тоже построили замок Гогенштейн (Ольштынек), расположенный недалеко от Грюнвальда. Но так как Длугош упоминает графа фон Гогенштейна, речь, видимо, идет о первом Гогенштейне. См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 23.

80. У Длугоша ничего этого нет. Литовские летописи сообщают, что битва Витовта со Скиргайло происходила к северо-западу от Вильнюса у местечка Вейщушки (Виршулишкес). Между Виршулишкесом и Шешкине (Seskine) находится Салтонишкю (Saltoniskiu). А вот район Верки (Вяркяй) расположен далековато от них, к северу от Вильно. См. : Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 70.

81. Глеб Святославич, старший сын Святослава Смоленского, в то время еще не был смоленским князем и не погиб в этом сражении. В битве при реке Вехре (1386) Глеб был взят литовцами в плен, в 1389 году он был передан Витовтом ордену в качестве одного из литовских заложников, а позднее отпущен. Его участие в битве под Вильно возможно, но лишь на стороне Витовта. В 1392 году стал князем Смоленским. Погиб в битве на Ворскле (1399), сражаясь за Витовта.

82. Семен Заславский был сыном Явнута и двоюродным братом как Витовта, так и Ягайло. Он упоминается в грамоте 1411 года и, следовательно, тоже не погиб в битве под Вильно.

83. Глеб Константинович был внуком Кориата и правнуком Гедимина. Чарторыйские, которые стали так называться, получив во владение древний Чарторийск, предпочитают выводить свой род от Коригайло, то есть от Ольгерда, но иногда сбиваются и на Кориата. Впрочем, и в том, и в другом случае они являются Гедиминовичами. Смотри примечание 86.

84. Некоторые литовские летописи вместо Ивана Львовича называют князя Ивана Тету и Льва Плаксича, и все летописи утверждают, что все вышеперечисленные князья не погибли, а были пленены. Да и сам Стрыйковский на полях пишет захвачены (poimane), но в основном тексте почему то пишет полегли (poleglo). См. : ПСРЛ, том 35. М., 1980. Стр. 65, 89, 137, 158.

85. Часто употребляемое Стрыйковским слово blanki в словарях обычно толкуется как частокол или башенные зубцы. Однако по смыслу это чаще всего не то и не другое, а скорее деревянные мостки, выдвинутые за пределы каменных стен и башен для удобства обороняющихся. Виолле-ле-Дюк называет их хордами или парапетами. См. : Виолле-ле-Дюк Э.Э. Крепости и осадные орудия. М., 2007. Стр. 63.

86. Коригайло (Коригелло) Ольгердович (1364-1390) был родным братом Ягайло и Скиргайло. Именно его считают своим родоначальником князья Чарторыйские. Литовские летописи пишут, что Коригайло был убит немцами, да и Длугош не утверждает, что приказ о его казни был отдан лично Витовтом. См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 23.

87. Число погибших взято у Длугоша, но оно несуразно завышено, так как такое множество народа в замке бы попросту не поместилось. См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 23.

88. Эти ночные ухищрения имели целью не укрепить каменную кладку, а всего лишь обмануть осаждающих, для которых стена издали казалась неповрежденной.

89. Польские историки, в частности, Ян Тенговский (1999), не включают Наримунта в список сыновей Ольгерда. Литовские летописи тоже упоминают лишь одного исторического Наримунта — сына Гедимина, павшего в битве на Стреве (1348). Стрыйковский позаимствовал свой рассказ у Длугоша, а тот опять что-то напутал. Возможно, он имел в виду пинского князя (1355-1390) Василия Михайловича, внука Наримунта, которого тоже иногда звали Наримунтом. См. : Jozef Wolff. Rod Gedimina. Krakow, 1886. Стр. 13-14, 20-21, 168-170.

90. Католики отмечают день святого Михаила (Архангела) 29 сентября. В 1390 году в этот день был четверг, а пятница была 30 сентября. Православные 30 сентября поминают другого святого Михаила, первого митрополита Киевского (992).

91. Товтивил Кейстутович (1355-1390) активно поддерживал своего старшего брата Витовта. Вместе с Витовтом он 21 октября 1383 года крестился в Тапиау по католическому обряду и принял имя Конрад. При осаде Вильно Товтивил был убит выстрелом из замковой бомбарды и погребен в виленской церкви. См. : Барбашев А. Витовт и его политика до Грюнвальденской битвы. СПб, 1885. Стр. 27, 54.

92. См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 23-25.

93. Ян Олесницкий герба Дембно — отец Збигнева Олесницкого (1389-1455).

94. Новогрудок стоит на речке Валовка, а не на реке Вилия, от которой он находится довольно далеко. Так что либо Длугош ошибался с названием реки, либо писал не о Новогрудке. Длугош вообще писал, что и Новогрудок, и Вилькомир находятся на реке Вилии и построены Скиргайло. Стрыйковский, как мог, пытался его поправить, уточняя, что Вилькомир стоит на реке Свенте (Швянтойи). См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 27.

95. У Длугоша — Навгардер (Naugarder). См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 27.

96. Строительство немцами замка Риттерсвердер (Ritterswerden) немного ниже старого Ковно Виганд датирует 1391 годом. См. : Виганд из Марбурга. Новая прусская хроника. М., 2014. Стр. 121.

97. Вигунт или Вигант (1364-1392) — сын Ольгерда и Ульяны Тверской, родной брат Ягайлы. Вместе с братом в 1386 году крестился по католическому обряду (до этого был православным), приняв имя Александр. 25 января 1390 года женился на Ядвиге, дочери Владислава Опольского. Князь Керновский. 28 июня 1392 года внезапно скончался. Молва обвиняла в его отравлении Витовта, но польские историки считают эти слухи неосновательными. См. : Леонтій Войтович. Князівські династії Східної Європи (кінець IX — початок XVI ст.): склад, суспільна і політична роль. Історико-генеалогічне дослідження. Львів, 2000.

98. Стрыйковский совершенно прав в отношении того, что Рингайле была сестрой Витовта. Но Генрих вступил в брак, будучи не пробстом и не субдиаконом, а уже утвержденным епископом. Особую пикантность всей этой истории придавало то, что свадьба состоялась с одобрения и при прямом содействии высшего руководства Тевтонского ордена.

99. Длугош пишет, что свадьба Генриха и Рингайле была в Риттерсвердере. См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 29.

100. Хроника Быховца и русские летописи подробно рассказывают о браке Софии и Василия, а вот Длугош вскользь упоминает о нем только под 1408 годом, причем дочь Витовта он называет Анастасией. См.: Jana Dlugosza kanonika Krakowskiego Dziejow Polskich ksiag dwanascie, t. III, ks. X. Krakow, 1868. Стр. 536.

101. Длугош называет точную дату встречи в Острове: 7 августа 1392 года. См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 29.

102. Длугош называет Стародуб, а не Стоско. См.: Ян Длугош. Грюнвальдская битва. СПб, 2007. Стр. 31.

103. Длугош ничего об этом не пишет.

Текст переведен по изданию: Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846

© сетевая версия - Тhietmar. 2015-2016
© перевод с польск., комментарии - Игнатьев А. 2015-2016
© дизайн - Войтехович А. 2001