СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АДАМ ОЛЕАРИЙ

ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ

ИЗВЕСТНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ В МОСКОВИЮ И ПЕРСИЮ,

ПРОИЗОШЕДШЕГО ПО СЛУЧАЮ ГОЛЬШТЕЙНСКОГО ПОСОЛЬСТВА ИЗ ГОТТОРПА К МИХАИЛУ ФЕДОРОВИЧУ, ВЕЛИКОМУ ЦАРЮ МОСКОВИИ И ШАХУ СЕФИ, КОРОЛЮ ПЕРСИИ

AUSSFUERLICHE BESCHREIBUNG DER KUNDBAREN REISE NACH MUSCOW UND PERSIEN, SO DURCH GELEGENHEIT EINER HOLSTEINISCHEN GESANDSCHAFFT VON GOTTORFF AUSS AN MICHAEL FEDOROWITZ, DEN GROSSEN ZAAR IN MOSCOW UND SCHACH SEFI, KOENIG IN PERSIEN, GESCHEHEN

КНИГА ТРЕТЬЯ

О Русском Государстве, об областях, реках и городах,

Россия или, как некоторые называют ее, Белая Россия (Weiss Russland), или же, как вообще также называют ее, по главному, стольному городу ее, Москве, лежащему в середине страны, Московия (Musscowien), составляет одну из самых крайних частей Европы, граничащую с Азией и обнимающую собою весьма значительное пространство. Так, в длину она простирается на 30 градусов, или 450 Немецких миль, а в ширину на 16°, или 140 Немецких миль. Границы ее, особенно если принимать в соображение земли, ныне находящиеся под владычеством Царя, или Великого Князя Московского, простираются: на север или полночь через полуночный круг до Ледовитого моря, на восток или утро до великой реки Оби, протекающей через земли Ногайских Татар, на юг или полдень до владений Крымских или Перекопских Татар, и на запад или вечер до соседственных земель: Литвы, Польши, Ливонии и Швеции.

Русское Государство разделяется на несколько различных Княжеств и областей (провинций), большая часть которых поименованы выше в титуле Великого Князя. Первым и важнейшим искони было Княжество Володимерское, или Владимское [104] как называют его теперь, лежащее между двумя реками, Волгою и Окою, где и ныне еще находится старый город и крепость того же имени; город этот построен в 928 году Великим Князем Владимиром (Как известно, Владимиром Мономахом, О. Б.) и был стольным Царским городом как его, Владимира, так и следовавших за ним Великих Князей до тех пор, пока Великий Князь Иван Данилович (Danilow Michaelowitz) не перенес из него своего главного местопребывания в город Москву.

Остальные Княжества в прежние времена имели своих собственных Князей и владетелей, которыми и управлялись, но потом все они, или, по крайней мере, большая часть из них тираном Иваном Васильевичем покорены мечем Царской Московской Державе (скипетру).

Через эти страны и области протекает много превосходных больших и судоходных рек, так что я должен сказать, едва ли подобный реки находятся где в других каких местах Европы. Важнейшая из этих рек Волга, которая, по нашему измерению, от Нижнего Новгорода до Каспийского моря, имеет 500 Немецких миль, не считая еще изгиба от ее истока до Нижнего Новгорода, простирающегося более нежели на 100 миль. Днепр (Neper) или Борисфен также превосходная река, отделяющая Россию от Литвы и впадающая в Понт Эвксинский или Черное море. Также замечательна Двина, которая у Архангельска изливается в Белое море. Ока (Осса) и Москва (Mussca) также значительные реки, хотя и менее трех первых; не называю здесь множества других малых рек, которые все способствуют жителям к удобнейшему производству торговли, или же доставляюсь им добрую пищу богатыми рыбными ловлями.

И замечательно, что все эти воды берут свое начало не так, как это обыкновенно бывает, из гор, или скал, которых нет во всем Великом Княжестве, но из озерных, болотистых и песчаных, мест. [105]

В России есть много больших и в своем роде прекрасных городов, из которых важнейшие: Москва (Muscow), Великий Новгород (Nawgard), Нижний (Niesen) Новгород, Псков (Plescaw ), Смоленск (Smolensko) (это последний город сначала принадлежал не Русским, а Литве и Польскому Королю, как значится это в Московской Хронике Петрея, но в 1514 г. по P. X. он завоеван Москвитянами, у которых в 1611 году опять взят Сигизмундом, Королем Польским; в 1632 Великий Князь Михаил Федорович снова осадил его, но должен быль снять осаду с великою потерею и малою славою для себя; теперь же, с прошлого 1654 года, город этот снова перешел к Великому Князю, по договору), Архангельск (Archangel), большой Ганзейский и торговый город, Тверь (Twere), Торжок (Torsock), Рязань (Resan), Тула, Калуга (Cologa), Ростов, Переславль (Peressla), Ярославль (Jaressla), Углич (Uglitz), Вологда (Wolchda), Владимир (Vladimer), Старая Русса (Stara Russa) (т. е. Старый Русский), от которой, как некоторые полагают, Русские получили свое имя.

Я говорю, что это важнейшие города в России, но, кроме их, в ней есть еще много малых городов, городков и бесчисленное множество селений.

В некоторых городах, и даже во многих, есть крепости (Schloesser, кремли), но большею частию, как и самые города, построенные из положенных одно на другое накрест бревен и балок, так что они представляют плохую защиту прогнив поджигателей.

Кроме того, у Казанских, Астраханских и у других, подвластных Великому Князю, Татар, там и сям находятся довольно красивые города; но так как они собственно не принадлежав России, то мы опишем их впоследствии, когда будем говорить о путешествии через эти города.

Что касается до Москвы (Musscow), стольного и главного города во всем Великом Княжестве, то она весьма заслуживает того, чтобы подробнее поговорить здесь о ней. [106]

Имя свое получила она от реки Москвы (Mussca), которая течет через город в южной его части и обтекает красную стену. Барон Герберштейy пишет, что высота полюса над небосклоном Москвы, как он слышал от других, равняется 58°; он же, с своей астролябией, 9 Июня, в полдень, нашел высоту солнца в 58°. Полагая по Новому Календарю, когда солнце находится в 18° зодиака и имеет, следовательно, 23° склонения, то если отнять это последнее число градусов от высоты солнца, получится высота равноденственника в 35°. Отняв это число от всего квадранта 90°, останется 55°, а не 50, как выходить по исчислению из принятой им, Герберштейном, высоты. Если исчислять по Старому Календарю, то и такое исчисление также не будет согласно с мнением Герберштейна. Сам я не однократными наблюдениями нашел высоту полюса в 55° 36 широты. В первом издании по ошибке типографщика напечатано 56°. Долгота же равняется 66°, сколько мог я дознать по времени луны в полуденной линии (По нынешнему исчислению 55°, 45 С. ш. и 55°, 14 В. д. О. Б.).

Город лежит в средине, как бы в сердце страны, и Москвитяне полагают, что он отстоит от границ во все стороны на 120 миль, но мили эти, впрочем, не во всех местах одинаковы. Величина его в окружности считается до 3 Немецких миль, но в прежние времена он был, должно быть, вдвое больше. Матфий из Мехова (Matthias a Michovia) пишет, что в его время Москва была вдвое больше, чем Флоренция в Тоскане, или Прага в Чехии. Но в 1571 году, во время великого нашествия Крымских или Перекопских Татар, и в другой раз, в 1611 году, Поляками она была совершенно выжжена до самого Кремля, как повествует об этом Гельмольд (Неlinoldus) в своей Славянской хронике (Chronica Slavonica) (Но Гельмольд довел свое «Chronicon Slavorum et Venedorum» только по 1168 год, Арнольд продолжил его по 1209, а неизвестный Бременский Пресвитер по 1448, О. Б.), Хитрей, под тем же годом (Chronicon Saxoniae О. Б.) в своей Саксонии (Saxonia) [107] Меттеран (Metteranus (под 1572 годом) и Петрей (Petraeus), в своей Московской Хронике, на стр. 40, и как сами Русские рассказывают об этом. Собственно окружность города, как он лежит и как обведешь в настоящее время валами и укреплениями, читатель может видет из прилагаемого при семь плана (При подлиннике. О. Б.). Но говорят, что и теперь еще можно насчитать там до 40,000 погорелых жилых прежде мест.

Жилые городские дома (за исключением принадлежащих большим Боярам и богатейшим из купцов и Немцев, которые на дворах своих имеют каменные палаты) мне построены из дерева, из положенных друг на друга (на концах крестообразно) сосновых и еловых балок, как можно видеть это на некоторых рисунках, особенно на стр. 25 и 40 (Подлинника. О. Б.). Крыши на домах делаются из тесу, поверх которого настилается березовая кора (береста), а иногда и дерн, от чего бывают частые большие пожары, так что не проходит не только месяца, но даже недели, чтобы не сгорело несколько домов, а иногда, при сильном ветре, и целых улиц. Во время нашего пребывания несколько раз случалось так, что ночью мы видели огонь в 3-х, или 4-х, местах в одно и то же время. Незадолго до приезда нашего в Москву в ней выгорела целая треть города, и то же самое повторилось там и 4 года тому назад.

При подобных несчастиях наряжаются стрельцы и особая стража, которые должны действовать против огня; но огонь там никогда не тушат водою, а прекращают распространение его тем, что ломают близь стоящие строения, дли того, чтобы огонь, потеряв свою силу, потух сам собою. Для этой-то цели каждый солдат и ночной сторож должен носить при себе топор.

В каменных палатах и подвалах (сводах), для предохранения от соседнего пожара, делаются маленькие оконца, [108] которые в подобных случаях закрываются ставнями из листового железа. Но погорельцы, потерявшие дома свои от пожара, скоро поселяются в новых домах: в Москве, за Белой стеной, есть особый рынок разных построек, и там стоит множество совсем сложенных и разобранных домов, которые покупаются, перевозятся с небольшими издержками на место и быстро устанавливаются.

Улицы в Москве довольно широки, но осенью и вообще в дождливую погоду ужасно грязны, и грязь там глубокая; по этому лучшие улицы выложены деревянной мостовой, состоящей из положенных одно подле другого бревен, по которым ходят и ездят, как но мосту.

Весь город Москвичи разделяют на 4 главный части (округа): первый из них называется Китай город, г. е. средний город, потому, что он занимает самое середнее место города, обозначенное по рисунке буквою В; он обведен толстою красною каменою (из красного кирпича?) стеною, которая и называется «Красная стена (Crasna stenua). С южной стороны, как выше сказано, он замыкается рекою Москвою (Musska), а с северной рекой Неглинной (Neglina), которая позади Кремля соединяется с рекою Москвою. Почти половину этой части города занимает Великокняжеский замок Кремль (Schloss Kraemelin), который величиною с порядочный город, обведен тройной толстой каменной стеною и глубоким рвом и достаточно снабжен оnличным оружием и воинами. Внутри стен находится много богатых каменных зданий, палат (дворцов) и церквей, занимаемых и посещаемых Великим Князем, Патриархом, важнейшими Государственными Советниками и Боярами. Хотя прежний Великий Князь, Михаил Федорович, бывший еще в живых тогда, когда мы были в Москве, и выстроил хорошие каменная палаты, а для сына своего, теперешнего Великого Князя, великолепнейший дворец и палаты в Итальянском роде, но сам, как говорили нам, ради здоровья, жил в деревянном дворце. Нынешний Патриарх также выстроил, для помещения своего, великолепнейший дворец, который разве не много чем будет похуже Великокняжеского. [109]

Кроме двух монастырей, мужеского и женского , насчитывается в нем до 50 каменных церквей, из которых замечательнейшие и самые большие: Св. Троицы, Св. Марии (Успения), Св. Михаила (в нем погребаются Великие Князья) и Св. Николая. В одной из этих церквей, находящейся на левой стороне (мимо которой мы проходили на представление), есть огромной величины двери, о двух створах, все обитые толстым листовым серебром.

Все это, равно как и все другие каменные церкви по всей стране, имеют, по 5 белых башен (глав), на вершинах которых водружены тройные кресты; словом, церкви эти формою и видом такие, какая изображена на прилагаемом рисунке, где можно видегь верный снимок с церкви, находящейся в Белой стене. Но в Кремле церковная главы покрыты гладкою крепко золоченою жестью, которая при солнечном свете ярко блестит и тем придает всему городу снаружи великолепный вид, так что некоторые из нас, когда въезжали в город, говорили: «Снаружи город кажется Иерусалимом, внутри же он Вифлеем».

На самой средине площади в Кремле стоит чрезвычайно высокая колокольня, называемая Иван Великий (Gross Hans), глава которой обита упомянутой сейчас золоченой жестью, а на самой колокольне множество колоколов. Рядом с этой стоит другая колокольня, на которой вылит самый большой колол, весом в 356 центнеров, при Великом Князе Борисе Годунове (Boris Gudenow). В этот колокол звонят только во время больших торжествх, в праздники (Brasnick), как называют их Русские, а также при встрече Великих Послов и при шествии их на торжественное представление; для звона употребляются 24 человека, и даже более, которые стоят на площади внизу и, ухватившись за небольшие веревки, привязанные к двух длинным канатам, висящим но обеим сторонам колокольни, звонят таким образом все вместе то с одной, то с другой, стороны.

Но при этом нужно звонить осторожно, чтобы избегнуть сильного сотрясения колокольни и возможной опасности от ее [110] падения; для этого наверху, у самого колокола, тоже стоят несколько человек, которые помогают приводить в движение язык колокола.

В этом же Кремле находятся Великняжеские казнохранилища, продовольственные и пороховые дома.

Вне Кремля, в части Китай-город, с правой стороны больших Кремлевских ворот, стоит искусно построенная церковь Св. Троицы (S. Trois), строитель которой, по окончании ее, быль ослеплен, по приказанию тирана, с тою целию, чтобы он уже не мог сделать другой подобной. Церковь эту я старательно срисовал и снимок ее находится выше на 45 странице (Подлинника. Это Покровский Собор или Василий Блаженный. О. Б.).

Недалеко от этой церкви находится упомянутая мною на 60 стран. площадь, на которой прямо на земле лежат несдвигаемо две огромные металлические пушки, по направлению к большой улице, через которую Татары обыкновенно делали свои вторжения. Перед Кремлем находится самой большой и лучший рынок во всем городе, полный по целым дням торговцев, мужчин и женщин, рабов и праздношатающегося народу; не далеко от площади, там, где на помянутом рисунке изображены Великий Князь и Патриарх, торговки имеют свои лавочки с полотняным товаром; некоторые из торговок, стоя, торгуют мелкими вещами, держат во рту перстни, обыкновенно с бирюзою, продают их, при чем, как сообщали мне, некоторые из них торгуют еще и кое-чем другим.

На рынке и в соседних с ним улицах устроены известная места и лавки для всякого рода товаров и промышленных изделий, так что в одном месте можно найти только одинаковые товары. Продавцы шелковых, суконных товаров, золотых дел мастера, седельники, сапожники, портные, скорняки (Bundmacher oder Koerszner), шапочники и другие, каждый имеют свои особые улицы, в которых и торгуют своими товарами. Такой порядок очень удобен, по тому что каждый [111] знает, куда ему идти и где он может купить то, или другое. Не далеко же от Кремля, в улице, идущей на право, находится их иконный ряд, где исключительно продаются писанные образа их древних Святых. Русские, впрочем, куплю икон не называют куплею, а говорят, что они выменивают их на деньги, и при этом большого запроса не бывает.

Далее на право, когда пойдешь от Посольского двора в Кремль, есть особая площадка, на которой Русские во время хорошей погоды сидят под открытым небом, бреются и стригутся. Рынок этот, называемый у них Вшивый (Lausemarckt), до такой степени устлан толстым слоем волос, что ходишь по нем точно по подушке.

В этой части живут также лучшие и знатнейшие гости или купцы, а равно и некоторые из Московских Князей.

Другой округ города, называемый Царь-город (Zaar gorod), лежит в форме полумесяца, окружен также крепкой каменной стеной, которую Русские называют Белая стена (Biela stenna), и посреди его течет река Неглинная. Здесь живут многие Бояре и Московские Князья, Боярские Дети (Sin bojaren), или Благородные люди (Edelleute), важнейшие граждане и купцы, которые ведут торговлю в разных местах по всей стране; кроме того, здесь живут всякого рода промышленники, преимущественно же хлебники. Тут же находятся семянные и мучные лавки, мясные, скотный рынок, кабаки с продажею пива, меда и водки. В этом округе находится и конюшня Его Царского Величества, а равно и Монетный или Литейный двор стоящий на месте, называемом Поганый Пруд (Poggana brut), при речке Неглинной, на котором выливается множество пушек и большие колокола. До этого времени Русские имели у себя одного искусного мастера, по имени Ганса Фалькена (Hans Falcken) из Нюренберга, от которого некоторые из них только наглядкою выучились отливать довольно изрядно. Ганс Фалькен особым приемом отливал такие пушки, что из них безопасно можно было стрелять 26 фунтовыми ядрами, количеством пороху в 25 фун.; этим мастерством он до того прославился [112] в Голландии, что о нем печатали там в Меттерановой Типографии (или издании?).

Третья часть города Москвы называется Скородом (Skorodom), самая крайняя, простирающаяся на север, восток и запад около Царьгорода; она имела некогда, до сожжения города Татарами, как говорят, до 25 верст или 5 Немецк. миль в окружности. Река Яуза (Jagusa) протекает эту часть города и впадает в реку Москву. В этой же части города находится дровяной и, упомянутый выше, домовой рынок, на котором можно купить дом и в два дня выстроить его совершенно готовым на другом месте города, по тому что продающаяся бревна все заготовлены, пригнаны друг к другу, и их стоить только сложить на новом месте и проконопатить мохом.

Четвертая часть города называется Стрелецкая Слобода (Slrelilza Slawoda): она лежит в южной части, за Москвой рекой, в сторону к Татарской земле,- Окружена заборами на подобие частокола или изгороди из кольев. и деревянными больверками. Часть эта построена отцом тирана, Василием, для иноземных воинов: Поляков, Литовцев и Немцев, и названа Налейки (Naleiki), именно по причине господствующего там пьянства; ибо слово «Налей!» (Nali) значит у Русских: поднеси! Это особое помещение для иноземных войск устроено по тому, что иноземцы преданы пьянству еще более Москвитян, и так как нельзя было надеяться, чтобы искоренить в них привычку, так давно ими усвоенную и сделавшуюся даже их врожденным пороком, то им и предоставили полную свободу пить; а чтобы Русские не могли заразиться дурным примером (Хотя, впрочем, и они очень наклонны к обжорству и пьянству, и у них только несколько дней в году, именно, в самые большие праздники, пьянство строго воспрещается), то положено, чтобы горькие пьяницы жили уже одни, за рекою: так объясняется это у Герберштейна, на 4-6 стр. in «Coinmenfario rerum Moscovitaram,» и у Гваньина (Gwagnino). Теперь же в этом округе живут стрельцы или солдаты, состоящие на службе у Его Царского Величества, и другой черный (простой) народ. [113]

Внутри и вне стен города Москвы находится множество церквей, часовен и монастырей. В 1-м издании я определил число их до 1500, что показалось удивительным и даже невероятным Иоанну Людвигу Готфриду в его «Archontologia Cosmica», стр. 467; но я показал тогда еще мало, как дознал я это потом из дальнейших верных известий, частию от наших соотечественников, несколько лет уже проживших в Москве, частию же от самих Москвитян, которые в прошедшем году жили у нас, в Голштинии, несколько времени при поимке пленника их, ложного Шуйского (Falschen Zuski), и с которыми я ежедневно виделся и беседовал. Эти-то лица единогласно сообщили мне, что в городе Москве находится более 2000 церквей, монастырей и часовен.

Почти через каждые пять домов там стоит часовня (Capelle). Теперь же каждый большой Боярин строит себе свою часовню, содержит на свой счет собственного своего Священника, и один с домочадцами своими слушает у себя Божественную службу. По приказанию теперешнего Патриарха, вследствие часто случающихся пожаров, большая часть часовен деревянных сломаны, и на место их повыстроены каменные; но он небольшие и некоторые внутри не выше 45 футов. Сказанного здесь о городе Москве пока будет довольно,

Так как Архангельск (Archangel), также важный торговый город, и о нем, сколько мне известно, нигде еще писано не было, то здесь я хочу сказать и о нем несколько слов.

На карте и в атласе город этот называется Св. Михаилом Архангелом, Русские же называют его просто Архангельск; лежит он высоко на севере, в Двинской области, при реке того же имени, Двине, и в том именно месте, где река разделяется и, обтекая своими рукавами остров Пудожемск (Podesemski), впадает в Белое море

Город и вход в него еще не стары, и прежде корабли входили в левый рукав Двины, у монастыря Св. Николая, от которого и самое место это называлось пристанью Св. Николая, [114] как это можно видеть у Петрея на стр. 65. Но так как от наносимого постоянно песку устье левого рукава обмелело, а в правом оно было глубже, то стали плавать больше по правому рукаву, и при нем-то построили и самый город.

Город сам хотя и не велик, но весьма замечателен множеством живущих в нем купцов и морскою торговлею. Сюда приезжают Голландские, Английские и Гамбурские корабли со всевозможными товарами. К тому времени съезжаются туда и купцы из внутренней стороны, особенно Немцы из Москвы, и зимою на санях, с своими товарами, снова возвращаются домой.

Теперешний Великий Князь, наложил на товары, привозимые в этот город, большую пошлину, которую собирает Воевода, живущий там в замке или кремле.

Так как пошлина эта довольно тягостна для купцов напротив, пошлина, взимаемая Его Величеством, Королем Шведским, с товаров, идущих чрез Ливонию в Нарву, простирается только до 2 процентов со ста, то полагают, что Архангельская торговля упадет и обратится к Балтийскому морю чрез Ливонию, тем более, что здесь и путь безопаснее везде, чем в Архангельске.

Недалеко от Архангельска, на Белом море, водном заливе или угле, лежат, не вдалеке друг от друга три острова, из которых наибольший называеття Соловка (Solofka), другой — Анзер (Anger), и третий Косова (Cosowa) (Известно, что Соловки состоят из 6 остров: собственно Соловка, Анзер (или Колгуй), два Муксальмы (Сиговы) к два Заячьи. А как зайца народ в шутку зовет еще Косой, то, вероятно, отсюда и у Олеария название 3-го острова Cosova, т. е., остров Косова (косого), подслушанное им в народе. О. Б.). На Соловецком острове есть монастырь, в котором погребен один из Русских Святых. Этого Святого Великий Князь, по просьбе Патриарха, год тому назад велел вырыть и перевезти в Москву, [115] о чем тогда было много толков в народе (Речь идет о Митрополите Филиппе (из роду Бояр Колычевых), бывшем сперва Игуменом в Соловецком монастыре (с 1548), а в 1566 г. Митрополитом Московским, сосланном за увещания Царем Иваном Васильевичем в Тверской Отроч. монастырь, где и был задушен Малютой Скуратовым, по приказаниию Царя, 9-го Генваря (по одним в 1569 , по другим 1570, и по третьим 1572 году); в 1584 же году он был, по просьбе Соловецких иноков, перенесен Игуменом Иаковом в их обитель, а из нее, в 1652 году, Июля 3 дня, по желанию Митрополита Никона, в Москву и поставлен в соборной Успенской церкви; впрочем, часть его мощей оставлена в прежней раке, в Соловках. А как Олеарий говорит, что это произошло за год перед сим, т. е., когда он писал, то из сего открывается, что замечание это сделано было им в 1653 году. Мощи Святителя Филиппа, по перенесении из Отроча монастыря в Соловецкий действительно сперва были преданы земле при церкви Зосимы и Савватия, под папертью, откуда, в 1646 году, Игумен Илия изъял их из земли, и перенес в соборную церковь Преображения Господня и поставил в раке против правого крылоса, в углу, Мая 30 дня. О. Б.). Некоторые рассказывают, что прежние Великие Князья поперевозили на этот остров высокий, скалистый и весьма недоступный, богагейшие сокровища.

На расположение этого места и на въезд с моря я получил план или чертеж, от одного доброго моего друга, который, совершив туда несколько поездок, отлично знает всю тамошнюю сторону. Чертеж этот я предлагаю здесь моему благосклонному читателю, любителю топографии (Т. е., при подлиннике. О. Б.).

Воздух, климат и качество земли в Великом Княжестве, по множеству различных областей, лежащих недалеко друг [116] от друга и в различных климатах, не одинаковы. Что касается до самого Московского Княжества и пограничных с ним местностей, то вообще там свежий, здоровый воздух и, как пишут и говорят сами Русские, там редко слышат о каких ни будь заразительных болезнях, или большой смертности, а также и люди там доживают вообще до глубокой старости. По этому в высшей степени удивительно, что в 1654 году, во время войны за Смоленск, в Москве открылись, и тетерь еще продолжаются, такой заразительный воздух и такая сильная язва или мор, что люди, выходящие, по их мнению, из дому совершенно здоровые, падают на улицах и умиряют. Это было причинной, что в Москву запрещен был въезд и выезд из нее.

Зимою вообще по всей России такая Сильная стужа, что едва можно укрыться от нее, и там нередко отмороживают себе нос, уши, руки и ноги. В бытность нашу в первый раз в Москве, в 1634 году, была такая, суровая зима, что на рынке перед Кремлем от морозу образовалась в земле трещина, длиною в 20 сажен и шириною в четверть локтя; никто из нас не мог пройти по улице с открытым лицом и 50 шагов без того, чтобы ему не показалось, что он отморозил себе нос и уши. Я нашел также справедливыми как некоторые писали, и то, что капля воды, или слюна, выплюнутая из рта, замерзает прежде, чем упадет на землю.

Хотя зимою там такой сильный холод, тем не менее весною трава и листья быстро зеленеют и вообще во время произрастания и созревания растительность там не уступает нашей Германии. Так как снег там всегда выпадает в изобилии и глубокий, то вся земля и кустарник покрываются как бы одною одеждою, которая и защищает их от сильных морозов.

По причине таких сильных морозови глубокого снегу по всей России и Ливонии, там весьма удобно ездить на Русских санях, которые низки и делаются из лубка или листовой коры. Некоторые из нас такие сани обивали войлоком, клали затем в них овечьи длинные тулупы, которые вообще там довольно дешевы, а поверх саней покрывались опять [117] войлоком, или шерстяным одеялом, и, устроившись так, мы в самые большие морозы ехали, везомые крестьянами, в совершенном тепле, даже потели и преспокойно спали на дороге.

К такой скорой езде удобны так же и Русские лошади, которые хотя и малорослы, но бегут быстро и привыкли делать в одну упряжку по 8, 10, а иногда и по 12 миль, как ездил я сам на них два раза по дороге от Твери до Торжка. Впрочем, дорога в этом месте, также как почти и во всей России, не представляет ни особенных гор, ни долин между ними.

По всему этому там можно весьма скоро делать далекие поездки и с самыми небольшими издержками, Так, за 2, за 3, или самое большое за 4 рейхсталера крестьянин везет целые 50 Немецких миль, как это однажды случилось со мною, когда за такую плату провезли меня из Ревеля в Ригу, расстоянием 50 Немецких миль.

Как сильны морозы зимою, так, напротив, велики бывают жары летом, которые весьма тягостны для путешественников, не только палящими лучами солнца во время дня, но и множеством комаров, порождаемых солнечною теплотою из болот, лежащих почти по всей России, от которых нельзя ни на мгновенье оставаться в покое ни днем, ни ночью. По этому ночью ложатся спать либо по близости к разложенному огню, либо же под сеткою от комаров, как сказано было уже об этом выше.

Хотя обширная страна Русская там и сям покрыта кустарником, обильна лесом, большею частию еловым, березовым и орешником, хотя она довольно пустынна и болотиста, тем не менее, по причине доброго качества почвы, земля в ней, при небольшой обработке, чрезвычайно плодородна (за исключением немногих миль около города Москвы, где почва песчаная), и родит рожь и пшеницу в громадном изобилии. Сами Голландцы признают это и рассказывают, что во время бывшей у них несколько лет тому назад дороговизны хлеба, Россия помогла им самым лучшим образом. Редко [118] услышишь, чтобы в России была дороговизна на хлеб. В некоторых местах страны, где нет ни какого сбыту хлеба, земля не обрабатывается вовсе, хотя бы и была удобна к тому, и лишнего запаса хлеба не делают, довольствуясь тем, что нужно на годовой запас; ибо каждый знает, что всякий год соберет свою богатую жатву. От этого бездна прекрасной, плодоносной земли оставляется без возделывания, как это видел я сам, когда мы проезжали некоторые местности черноземной, жирной почвы, поросшей такою высокою травой, которая достигала по самое брюхо лошадей, и траву эту, так как она там в изобилии, никто не собирает и не употребляет для корма скота.

Удивительно, как рассказывали нам в Нарве, что там, на Русской стороне, тотчас за рекой, земля гораздо доброкачественней и все там растет скорее и лучше, чем по эту сторону реки Нарвы, в Алентакепе, хотя между обеими почвами протекает только река. В этом месте, в Ижории, также как в Карелии, России и Ливонии на север, земледелец сеет семя в землю за 3 недели до Иванова дня, которое за тем, вследствие постоянно увеличивающегося жара от солнца, едва касающегося небосклона при закате, видимо произрастает и созревает так что в продолжение 7, много 8, недель семя сеется и сжинается (собирается). Если б крестьяне захотели засевать ранее, то, по промерзлости еще земли и холодным ветрам, семя не дало бы ни какого росту и урожая.

Русские в уборке хлеба имеют перед Ливонцами то преимущество, что после жатвы и молотьбы они обыкновенно сухое зерно прямо ссыпают в сараи, или кучи; Ливонцы же, напротив, должны жатву свою сушить жаром огня. Для этого в каждом поместье отроются особые сараи, или дома, называемые у них ригами; в них-то на балках раскладывается хлеб еще в соломе и просушивается таким образом теплотою, или жаром от огня, разложенного в печи, устроенной наподобие пекарни, и часто случается, что такие риги и с находящимся в них хлебом сгорают дотла, Но хлеб, несколько долго пролежавший на таких балках и чрез меру [119] высохший, уже не дает таких хороших семян для посева, как тот, который высох сам собою.

В некоторых местах, и особенно в Москве, есть также и превосходные садовые произрастания: яблони, груши, вишни, сливы и смородина. В этом отношении мы находим совсем не то, что писали о России Герберштейн, Гваньино и другие, которые говорят, что в ней, именно по причине больших холодов, нельзя будто бы найти ни какого плода, ни вкусного яблока. Между прочими хорошими родами яблоков, в России есть еще один такой нежный и белый, что если такое яблоко держать на свет против солнца, то внутри его можно видеть зерна. Но хотя на вид и вкус яблоко это очень хорошо, за то, от чрезвычайной сочности и нежности, оно не может сохраниться гак долго, как яблоки в Германии.

Есть там и разного рода овощи, в особенности спаржа, толщиною в большой палец, какую я сам ел в Москве у одного Голландского купца, доброго моего приятеля; также хорошие огурцы, лук и чеснок в огромном количестве. Лактука и другого салата Русские никогда не разводят, и тем более не едят, но еще смеются над Немцами, когда видят, что они едят салат, говоря, что они едят траву; в настоящее время, впрочем, некоторые из Русских также начиняют есть и салат. Дыни везде сажают в большом количестве и разведением их многие занимаются для торговли и для доставления пищи. Тамошние дыни не только растут в большом количестве, но и громадных размеров, чрезвычайно вкусны и сладки, так что их можно есть без сахару. Такую дыню, весом в пуд, т. е. в 40 фун., подарил мне на дорогу один мой хороший приятель в 1643 году, когда я уезжал из Москвы.

Русские владеют особенным уменьем и искусством разводить и выращивать дыни, о чем довольно верно говорится отчасти у Герберштейна на стр. 45-й. Они мочат сперва семена в сладком молоке, а некоторые в настое дождевой воды, размешивая в ней старый овечий помет, за тем берут конский [120] помет, перемешивают его хорошенько с соломой, настилают этот слой навоза в земле, вырытой локтя на два глубиною, и все это прикрывают хорошей землей, в которой проводят борозды в пол локтя шириною. В эти-то борозды кладут семена, которые таким образом получают теплоту с низу от навоза, а с прочих сторон от солнечного жара; на ночь, для защиты от инея и мороза, грядки покрывают рамками, в которых, вместо стекол, употребляется слюда; так оставляют посадку семян часто на несколько дней. Потом обрезывают ростки, пошедшие в сторону (боковые ростки), и в известное время кончики усиков. Таким образом Русские помогают росту дынь своим прилежанием и терпением.

Рассказывали нам также, что гам, за Самарой, между реками Волгою и Доном, растет редкий вид дыни, или скорее тыквы, которая величиной и родом похожа на обыкновенные дыни, наружностью же походить как бы на ягненка, имея весьма ясно очертанные члены его, и Русские по этому называют е баранец (Boranetz). Стебель этой дыни начинается, как обыкновенно, тотчас у пупочка, но самая дыня, которая во время росту переменяет место на такое расстояние, как только дозволяет это стебель, куда ни обратится, везде высушивает траву, и Русские говорят, что эта дыня пожирает траву. Когда плод созреет, то стебель засыхает, самый же плод покрывается курчавой шерстью, как у ягненка, и шерсть эту, как рассказывают , можно выделывать и приготовлять к употреблению против холода. В Москве нам показывали несколько кусочков этой шерсти, вырванных из одеяла, и выдавали нам за шерсть дыни баранец; шерсть эта была нежна и курчава, как шкурка ягненка, вырезанного из брюха матки (мерлушка), или недавно рожденного. Скалигер, в своем «Exerc.» 181, также упоминает об этом плоде, что будто он бывает в полном росте во все время, пока вокруг него есть трава и зелень, как и ягненок на полном лугу, при недостатке же травы он портится и пропадает. Русские же говорят, что в таком случае плод этот скоро созреет. Должно быть справедливо и то, что Скалигер пишет далее, яко бы одни только волки, и ни какой другой зверь, охотники до этого плода, и даже на нем ловятся. [121]

Хорошей зелени и цветочных растений в прежние годы в России было немного. Но прежний Великий Князь, предместник настоящего, вскоре по прибытии нашем в Москву, приказал устроить свой сад и украсить его всевозможными дорогими растениями и цветами. До этого времени не знали также там о хорошей, полной розе, довольствуясь и украшая сады свои просто дикою розою или шиповником. Назад тому только несколько лет, один знатный купец, Петр Марцелий привез в Москву первые полные садовые розы из Готторфского сада моего Милостивейшего Князя и Государя, и розы эти принялись там как нельзя лучше.

Ни Грецкого ореха, ни винограда в Москве нет, но вино разного рода и в большом количестве привозится туда через Архангельск на Голландских и других кораблях; в последнее же время оно доставляется и из Астрахани, где теперь даже и выламывается вино, как будет сказано об этом ниже.

Из всего сказанного ясно видно, что недостаток в России некоторых плодов и растений должно приписывать не свойству почвы и воздуха, но нерадению, или неведению ее обитателей.

В произведениях земли, составляющих необходимый потребности жизни, вообще в России нет недостатка. Пенька и лен возделываются там в огромном количестве, почему и полотно в России чрезвычайно дешево.

Мед и воск, находимые везде в лесах, там в таком изобилии, что Русские, кроме того, что потребляюсь сами первый на варку напитка медового, а второй на восковые свечи, для домашнего обиходу и при Богослужениях (последнее употребление весьма значительно), но излишек огромными частями продают в другие земли. Товар этот главным образом идет чрез Псков.

Вся Россия, равно как и Ливония, повсеместно, за исключением пространств, выжженных под хлебные поля, [122] покрыта кустарником и лесами; от того там бездна всякой лесной дичи, птиц и зверей Пернатая дичь, водящаяся там громадном числе, не считается за редкость и не ценится так высоко, как у нас: тетеревов, разных рябчиков, куропаток, диких гусей и уток, журавлей, лебедей тоже, а мелких птиц, как дроздов, жаворонков, рябчиков проч., хоть их и бездна, считают не стоящими того, чтобы ловить их и употреблять в пищу. Аистов же нет ни в России, ни в Ливонии.

Леса богаты всякого рода диких зверей, за исключением оленей, которых там или вовсе нет, или, как уверяют некоторые, встречают весьма редко, Лось, дикая свинья и заяц везде во множестве. Зайцы в некоторых местах, а в Ливонии везде, летом серые, а зимою белые, как снег.

Замечательно, что в Куронии, граничащей с Ливонией и отделяющейся от нее только р. Двиною, зайцы и зимою остаются серые. По этому, если иногда, когда Двина уже замерзнет, поймают в Ливонии такого зайца, то его называют Куронским перебежчиком.

Причина такой перемены цвета заключается в темпераменте (в сложении), так как цвет волос следует цвету темперамента животного, как говорит Целий Родигин (Caelius Kodiginus): «Capilli imitantur humoris colorem, unde alimenta trahunt». Эти звери в России, вследствие болотистой, сырой почвы, имеют более флегматическую, сырую и холодную природу, чем наши; поэтому, когда настает наружный холод, как зимою, когда «hiems habet vim et naturam phlegmalis,» как говорит Авицена в «Cantitis,» то они белеют; ибо белый цвет происходит от холода («albus capiilus innuit frigidam complexionem,» замечает Авероес (Averroes) о помянутом сей час месте Авицены), точно так, как черный от жара. Когда же летом настает опять теплый и сухой воздух, как это бывает там обыкновенно, тотчас вместе с тем изменяются и их темперамент (сложение) и цвет. Припомню здесь то, что я слышал от покойного моего тестя, в Ливоиии: [123] летом, к свадьбе одного из своих сыновей, он велел наловить зайцев, посадить их погреб, и там кормить (это было в его имении, Кундее, между Ревелем и Нарвою); чрез несколько недель зайцы эти изменили свою серую шерсть на белую, как бы в зимнее время; из этого ясно можно видеть причину перемены ими цвета шерсти.

Кроме этих, употребляемых в пищу, в России водится множество хищных, нечистых диких зверей: медведей, волков, рысей, тигров, лисиц, соболей и куниц, мехами которых Русские ведуn значительную торговлю.

Так как выше сказано, что в России повсюду находятся богатые пастбища, то там во множестве разводят и домашний скот: коров, быков и овец, которые продаются там весьма дешево.

Однажды, во время первого нашего путешествия, мы купили в Ладоге жирного, хотя и не крупного, быка (в России вообще скот рогатый не крупен), за 2 талера, а овцу за 10 копеек или пять Мишенских грошей (Meinische).

Текущие реки и стоячие воды в озерах, которых в России множество, изобилуют до чрезвычайности всякого рода рыбою, за исключением карпов, которых нет и в Ливонии. В Астрахани, впрочем, мы видели карпов много и необыкновенной величины, и покупали там их по шиллингу за штуку; они ловятся там в Волг, но имеют грубое, жесткое мясо и на вкус не особенно приятное.

Из добываемого в недрах земли самое замечательнейшее произведете составляет слюда, которую вне которых местностях находят в каменоломнях и во всей России употребляют вместо стекол.

Во всей России прежде не было ни одной рудокопни, и только несколько лет тому назад на Татарской границе у Тулы, в 26 милях от Москвы, начали там разработку одного [124] рудника. Несколько Немецких горных мастеров, присланных, по просьбе Его Царского Величества, Его Светлостию, Курфюрстом Саксонским, начали разработку этого рудника, устроили дело, и теперь он дает хорошую добычу, или выручку, хотя добывается в нем больше железо.

В 7 верстах, или в полуторе мили от этой мины (рудокопии), между двумя горами, в приятной долине, при удобной речке, построен железный завод, где изготовляется железо, в полосах выделываемое, и выливаются также всякого рода другие вещи.

Этим заводом управляет Г-н Петр Марселий, по особому договору с Великим Князем, по которому ежегодно и доставляет в Оружейную Палату Его Царского Величества известное количество полосового железа, несколько пушек (орудий) и много тысяч пудов ядер; по этому Марселий пользовался и пользуется великою милостию и почетом, как прежнего него, так и настоящего, Великого Князя, и ведет в Москве и другого рода большую торговлю.

Еще при Царе Михайле Федоровиче, лет 15 тому назад, один человек открыл было водном месте в России золотую мину; но дальнейшее не разработал, вследствие чего открыватель ее и объявитель (начинщик), надеявшийся разбогатеть, сделался совершенным бедняком.

Те, которые заявляют о каком-нибудь новом открытии, или изобретении, в намерении доставить выгоды Государю, при Царсксом Дворе имеют мало счастия и успеха (как это часто случается). Хотя прежний Царь и очень заботился об открытии чего-нибудь нового, для обогащения своей казны, но, чтобы не быть обмануту, или если дело не пойдет так, как ожидается, требовал, дабы не потерпеть убытков, чтобы изобретатель делал опыты на свой собственный счет; в случае же, если изобретатель сам не имел для этого средств, то за верным ручательством ему выдавались вперед небольшие деньги. Когда после этого предприятие удавалось, изобретатель получал богатое вознаграждение, в противном же случае [125] должен он, а не Великий Князь, нести все убытки. В подтверждение этого приведу здесь пример, сей час упомянутый мною с золотою миною. В то, названное мною, время один знатный Английский купец, мой хороший приятель (имя его умолчу, из уважения к его чести), честнейший и справедливейший человек проживал уже несколько лет в Москве и вел там значительную торговлю. Когда он заявил, что, судя по особым свойствам и признакам одного места, он надеется найти в нем золотую руду, то Великому Князю эго понравилось, и он приказал выдать ему под поручительство некоторое количество денег. Но предприятие этого доброго человека не удалось, работа и издержки все пропали, и когда его имения не достало на уплату потраченных им Великокняжеских денег, то его засадили в долговую темницу. Потом его выпустили на поруки его соотечественников, чтобы он ходил по своим приятелям и выпрашивал у них помощи, что он и делал, и набрал, наконец, столько денег, что не только уплатил Великокняжеский долг и удовлетворил своих соотечественников, но был в состоянии и выехать из России. О таком своем несчастии и Русском правосудии он рассказывал мне обстоятельно и с большим сокрушением сердечным сам в то время, когда я был в последний раз в Москве, когда собственно и случилось с ним это несчастие.

О свойстве северных обитателей и о народе Самоедах.

О свойстве и произведениях стран, лежащих на Севере, именно: Двинской области, Югорской, Пермской, Сибирской и Самоедов, жители которых признают над собою владычество Великого Князя, так как сам я в этих странах не был, я ни чего верного и написать не могу.

Но Русские повествуют, а также и другие пишут единогласно (там где они не заимствуют друг у друга), что [126] страны эти, по суровому климату, долгой зиме и короткому лету, совершенно бесплодны, и особенно неудобны для земледелия, обработки хлеба и древесных плодов; что обитатели этих стран ни чего не знают о хлебе, но, живя в диких пустынях, при реках и озерах, где бездна диких животных и рыбы, они имеют в них и свой корм и пропитание, одеваются шкурами зверей и ими же платят свои оброки и подати Великому Князю. «Лучшие соболевые меха, куньи, белых медведей (эти последние развешиваются Московскими Боярами на задках своих саней), рыбы и другие разные меха, во множестве вывозятся из Северных стран и продаются в Москве и других местах.

Но если из Северных народов я наиболее распространюсь здесь о Самоедах, то это частно по тому, что о них вообще мало повествуется в описаниях стран, а частно по тому, что я сам им имел случай говорить с ними и узнать от них о их образе жизни. Когда я, бывши в Москве в 1643 году, 30 Июля, должен быль явиться на открытое представление к Его Царскому Величеству, и прежде должен быль еще подождать в Посольской Канцелярии некоторое время, пока выйдет с представления Персидский Посол, потребованный на нее прежде меня, пришли туда и два Самоеда, которые присланы из их родины, для вручения Великому Князю нескольких шкур Северных оленей и белых медведей. С этими-то Самоедами я вступил в разговор, и они говорили свободно, разумно и давали обстоятельные ответы на все мои вопросы, так как хорошо понимали Русский язык, на котором я разговаривал с ними через моего переводчика.

У древних писателей мы не находим, чтобы народы эти назывались Самоедами, но они называются Скифами, и я полагаю, что имя Самоедов в первые получили они от Русских. Так как до того времени они ели людей, и даже тела своих умерших друзей мешали с мясом диких животных и поедали, как свидетельствуют это Плиний и Олай Магнус, то их и назвали Самоедами, что значит по-русски едят сами себя; так объясняет это название прямо и Гваньино в своем [127] описании Московии, говоря об области Печорской. Точно также и Плиний называет их Греческим словом Andropojagoi (Andropophagi), т. е. людоедами, и подобное же пишут и о жителях Бразилии.

Их страна не есть Самогития, которую географы полагают между Литвою, Польшею и Ливониею, Русские именуют Жимотская (Жмудская) земля (Samotzka Sembla), но земля Самоедов, которая на новых картах помещается за Сибирью у гор, называемых Гиперборейскими, по сю и по ту сторону великой реки Оби (Oby) у Татарского моря и Вайгача (Вайгацкого пролива), (Weygat), как называют его Голландцы.

Это были те самые варвары, Татары и язычники, которые издревле назывались Scythae Sepientrionales, Europaei et Asiatici; ибо они живут в тех же границах и местах. Об них упоминает Страбон в 7 книге, К. Курций, тоже в 7 книге, который называет некоторых из них Abios Scylhas, без сомнения, от реки Аби или Оби. Подобно им говорит Юстин во 2-й книге, Олай Магнус в своей «Hislor. de genfib. Septentr.,» 1. 4, с. 3, и Минстерт в «своей Cosmographia,» с. 5, в 60-й следующих главах. Народы эги не имеют ни устроенных, ни защищенных городов, но и теперь еще живут в лесах и пустынях, как жили они во времена Александра, по словам их послов, к нему приводимых в помянутой сейчас книге Курция: «Nos desertа et humano cultu vacua magis, quam urbes et opulentos agros sequimur». И так как они обитают в холодном поясе (zona frigida), то большая часть года там стоить суровая зима и весьма глубокие снега. Это также заявляли Александру сказанные послы, говоря: «Si humanum genus omne superaveris, cum silvis et nivibus el fluminibus ferisque bestiis gesturus es bellum». Они живут в небольших, низких, на половину в земле устроенных, хижинах, которых (по их рассказам) к верху заканчиваются округло, суживаясь постепенно, с отверстием по середине, вроде трубы, через которое они и входят в хижину в зимнее время. Такой ход устраивается у них потому, что хижины их зимою совершенно заносятся снегом, выпадающим толщиною в два человеческих роста, и [128] ни кто иначе не может ни выйти из хижины, ни войти в нее. Под снегом, впрочем, они проделывают свои особые ходы, которыми и ходят из одной, хижины в другую.

Так как в это время почти целые полгода у них нет ни солнца, ни дня, но постоянная ночь, и по этому вне дома они ни чего не могут и предпринять, то им такое состояние погоды сноснее в их хижинах. В такие времена для освещения они употребляют рыбий жир, которым и пользуются до тех пор, пока не настанет опять дневной свет, т. е. когда солнце опять поднимется за равноденственную черту и пройдет полуночные знаки; тогда уже оно не заходит и в странах тех не бывает ночи в это время. Снег быстро тогда исчезает, и жители выходят на землю до следующей зимы, в которую опять все собираются в свои жилья.

Может быть справедливо и то, что некоторые пишут об этих Северных или Полуночных народах, а именно, будто между ними есть люди, которые, как ласточки, или лягушки, целые полгода, то есть, всю зиму лежат замертво, летом же снова оживают и странствуют. Смотри об этом у Гваньина, в его описании Лукоморья (Lucomaria), и у Олая Магнуса. Они не занимаются земледелием, не знают по этому ни чего о хлебе, и питаются, вместо хлеба, высушенною на воздухе рыбою, медом и всякою дичью, которой у них изобилие.

Самоеды не велики ростом, широколицы, имеют малые глаза и короткие ноги и вообще походят на Гренландцев, из которых несколько человек я сам видел недавно в Голштинии, о чем скажу еще в следующей главе.

Что касается до одежды Самоедов, то она делается из шкуры Северных оленей. Они носят широкие шапки, или из всякого рода лоскутов цветного сукна, получаемых ими от Русских, или просто из шкуры, с длинными наушниками, которые обвязывают они вокруг шеи. Рубашки делают они из шерсти молоденьких Северных оленей, которая довольно растяжима и имеет короткий волос Под рубашкой носят [129] штаны и сверху длинный кафтан. Подол рубашки и кафтана обшивают они длинноволосыми хвостиками. Сапоги у них из той же шкуры, которую они во всей одежде носят шерстью наружу. Нитки, которыми они шьют свои одежды, делаются у них из сухих и других жил. Вместо носового платка они употребляют зеленое (молодое) дерево, именно: скоблят его в тонкие стружки зеленое (молодое) дерево, именно: которые похожи на тонко наскобленный рог, или пергамент, этих стружек берут они полную горсть и сморкают в них: на ощупь они довольно мягки.

Когда очень холодно, они надевают свои кафтаны на головы, а рукава спускают вместе по сторонам, что для непривычного глаза представляет довольно странный вид. Вид этот, особенно для путешествовавших у берегов корабля, может быть и даль повод к тому, что писали некоторые из древних писателей, будто бы есть люди без головы, но имеющие лице на груди; также будто есть люди, которые имеют такие огромные ступни, что могут покрыться. Но если б на свете находились такие люди, то я полагаю, что мы имели бы о них теперь более верные сведения; ибо уже 100 лет, как наш свет повсюду, на воде и суше, обозревается и изучается достаточно, особенно Голландскими, Английскими и Испанскими мореплавателями и путешественниками, однако же описания их путешествий не указываюсь ни на что подобное. Что касается до огромных ног, находимых у людей, то легко может быть, что к заключению о них подала повод огромная зимняя обувь, виденная у Северных народов.

Народы эти, также как Лапонцы (Lappen), Чудь (Финны) и Черемисы (Zeremissen), зимою по глубоким снегам ходят, и весьма быстро, на длинных и широких лыжах, выделанных из березовой коры, или из дерева. Лыжи эти Чудь делает себе позади пятки на столько же длинными, как и спереди, и длина некоторых из них бывает до 3-х локтей; называют они эти лыжи суксит (Suksit). Такой способ бегать на лыжах мы видели в Нарве, где Начальник пристани для нашего удовольствия приказал несколькими Чудинам, своим воинам, кататься с большого холма, находящегося [130] перед городом. Самоеды же свои лыжи называют нарты (Narten), как об этом прямо говорит Гваньино, в своем описании Пермской области. Сапоги их также делаются из невыделанной шкуры, внутри подбиты мехом, и они достигают у них до колен.

Северные олени величиною и видом походят на обыкновенная оленя, но цветом белые и сероватые, имеют широкие, как у коровы, копыта (мы видели несколько таких оленей в Московском Кремле), делаются легко ручными, ходят в жилища и из жилищ, как домашний скот, и употребляются вместо лошадей, для чего их впрягают в небольшие, легкие сани, похожие видом на полулодки или половину бота, и в этих санях они чрезвычайно быстро могут пробегать довольно дальние расстояния.

В 1595 году Голландцы, в своем вторичном плавания, по Северному морю, встретили Самоедов таком состоянии, не далеко от Вайгача (Weigat). Они пишут, что когда 31-го Августа того года, вышедши на берег у Вайгача, они прошли на милю пути, то увидели человек с 20 этого народа, которых и приняли было сперва за совершенных дикарей. Сначала люди эти схватились за луки и стрелы, которыми они по видимому ловко владели, и нацелились ими в Голландцев, как в нежданных гостей, но когда через Русского переводчика они услыхали (Самоеды, как выше сказано, знают по-русски), что Голландцы пришли не как враги, но как друзья, то они опустили свои луки и стрелы, дружески приблизились, приветствуя Голландцев, вступили с ними в разговор и сообщили им подробны я сведения о свойстве их страны и моря. При этом, впрочем, они все-таки держали себя с некоторою боязнью и недоверием, хотя Голландцы обращались с ними дружески и с добрым расположением. Когда одному из них дали сухарь, то хотя он принял его с выражением благодарности, тотчас надкусил его и затем съел, но все такое боязливо озирался; и когда все они услышали ружейный выстрел, сделанный в сторону моря, то они так перепугались и запрыгали, точно поделались сумасшедшими. Об этом ]131] подробно рассказывается вышепомянутом описании мореплавания Голландцев, на 8 стран. Эти же Голландцы пишут и изображают Самоедов так, что будто они волосы свои заплетают в длинные косы и спускают их вместе вдоль спины поверх платья. Но у тех Самоедов, которых я видел в Москве, я кос не заметил, Один из этих послед них, виденных мною в Москве Самоедов, когда он рассказал мне про свое житье-бытье, по мнению нашему, довольно жалкое и суровое, между прочим был спрошен: как нравится ему Московская страна и жизнь, и не захотел ли бы он лучше остаться в Москве, чем жить в своей стране? Он отвечал на это: хотя Москва ему и нравится, но все таки его земля, в которой он родился, ему милее всех других стран: он к ней привык и живет в ней совершенно счастливо и спокойно. Наконец, он не сомневается, что если б и Великий Князь узнал их веселую и приятную жизнь, то он оставил бы свою столицу и переселился бы к ним на житье.

Эти слова напоминают Улиса, который (как говорит Мурет (Muretus) из Сис. 1. de oral.), лучше хотел жить в своем горном суровом отечестве, чем у Калипсы во всякого рода удовольствиях и наслаждениях. Смотри об этом Гомера 1. 10. Odyss. Можно также сказать, вместе с Овидием, lib. 1, de Ponto EL 3:

Nescio, qua natale solum dulcedine cunctos,
Ducit, et immemoeres non sinit esse sui.
Quid melius Roma, Scythico quid frigore pejus?
Hue tamen ex illa Barbaras urbe fugit.

Народы эти искони, как язычники, почитают солнце, месяц и деланных идолов за богов, как это видно из помянутого выше описания мореплавания. Голландцы на одном холмистом мысе Вайгача нашли несколько сот таких грубо и безобразно сделанных идолов, изображенных в сидячем положении, и когда, отъезжая от берега, они взяли было одного такого идола с собою, то один Самоед догнал их, потребовал с выразительными движениями идола назад и таким образом воротил его. [132]

Около 23-х лет тому назад Самоеды прислали к Великому Князю Посольство от себя, с просьбою сделать их причастными Православной Веры. Просьба эта была уважена, и к ним послан был Владимирский Епископ с несколькими Священниками для научения их правилам Христианской Веры и для крещения их.