СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЭТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ФРЭНСИСА БЭКОНА

«Деяния грейитов, или История благородного и могущественного государя Генриха, принца Пурпуля» (Gesta Grayorum, or The history of the high and mighty Prince Henry, Prince of Purpoole) — пьеса-маска, написанная и поставленная служащими и студентами лондонской юридической корпорации [129] Грейз-Инн во время рождественских праздников 1594 г., когда была возобновлена прерванная по настоянию пуритан традиция многодневных рождественских карнавалов. На время карнавала корпорация превращалась в своеобразное шутовское королевство с собственным «государем», «министрами», «лорд-мэром», «ольдерменами». Все служащие облачались в соответствующие костюмы и обращались друг к другу в соответствии со своими карнавальными именами. Кульминацией праздника обычно являлась постановка пьесы-маски, специально написанной к этому случаю. В ней, как правило, находили отражение как детали жизни и быта самой корпорации, так и наиболее острые и злободневные вопросы, волновавшие жителей столицы.

В написании пьесы-маски к Рождеству 1594 г. активно участвовал и Фрэнсис Бэкон, являвшийся в это время одним из руководителей адвокатской (барристерской) коллегии корпорации Грейз-Инн. Ему принадлежат многочисленные вставки в различные части пьесы. Кроме того, Бэкон полностью написал ее финал — сцену совета у карнавального государя. Этот фрагмент представляет собой одно из наиболее ранних изложений ряда принципиальных идей Бэкона, получивших впоследствии развитие в его философских, политических и юридических сочинениях.

Фрагмент пьесы-маски «Деяния грейитов» служит своеобразным «введением» к тому канону переводов произведений Бэкона на русский язык, который сложился в настоящее время. Он позволяет расширить представление о генезисе мировоззрения Бэкона, в частности о том, сколь тесно взгляды одного из родоначальников материалистической философии и экспериментальных наук нового времени (См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 142.) связаны с идейным арсеналом европейского гуманизма.

Перевод фрагмента осуществлен по тексту наиболее полного собрания сочинений Ф. Бэкона (The works of F. Bacon, collected and edited by J. Spedding, R. L. Ellis and D. P. Heath, v. VIII, Letters and Life, v. I, L., 1862, p. 332-342).

Ввиду ограниченности публикации в комментариях дается объяснение лишь наиболее специфических терминов, употребляемых Бэконом.

Фрэнсис Бэкон

Деяния грейитов ¹ или История благородного и могущественного государя Генриха, принца Пурпуля ²

(фрагмент пьесы-маски)

(На сцене принц Пурпуль и шесть лордов — членов Тайного совета).

Принц, обращаясь к советникам:

Милорды, мы выбрали вас, наших наиболее верных и дорогих советников, не для того, чтобы получить у вас совет по какому-нибудь частному вопросу, а для того, чтобы узнать, к каким целям и пределам, способным, по вашему мнению, доставить наибольшую честь нам и наибольшее счастье нашему государству, должно стремиться наше правительство. Поэтому мы не [130] последуем примеру многих государей, которые намечают цели, исходя из собственных наклонностей и держат совет только для того, чтобы, по большей части злоупотребляя мудростью своих советников, направлять их прямым путем к заблуждениям и ошибкам. Мы же, желая оставить как можно меньше места случаю или настроению, даем вам сегодня свободу и право вести нас в ту гавань, в которую, в конце концов, должен прибыть корабль нашего правления.

Мы рассчитываем при этом, что вы будете действовать без оглядок на наши или свои собственные пристрастия, не гадая, как бы получше согласовать [свои советы] с нашим нравом. Вы можете легко обмануться, поскольку души государей непостижимы. А с другой стороны, вам не следует полагаться и на собственные привычки. Это было бы равносильно попыткам облачить нас в одежды, сшитые по вашим меркам.

Итак, вам понятен наш замысел. Мы ждем ваших ответов.

Первый советник дает совет относительно ведения войны:

Высокочтимейший государь!

Я глубоко убежден, что среди присутствующих здесь нет никого, кто усомнился бы в вашем величии, превосходящем величие всех остальных. Думаю, что будет мало различий в выборе цели, достойной Вашей доблести и Вашего могущества. Поэтому тот, кто представит себе Ваше величие и доблесть, подкрепленные молодостью и нравом, Ваш доблестный двор, который, словно Троянский конь, полон храбрыми военачальниками и руководителями, Ваши густонаселенные провинции, изобилующие воинственным народом, Вашу казну, подобную только что открытым индейским рудникам, ваши склады и арсеналы, подобные пещере Вулкана, Ваш флот, подобный гигантскому плавучему городу, преданность Ваших подданных короне и Вам лично, их доброе согласие между собой, их благополучие и обеспеченность, Ваш надежный и ненарушимый союз со знатными и благородными людьми [государства], причем слава и репутация всего этого будет без какого бы то ни было соперничества возрастать, — так вот, сможет ли тот, кто представит себе все это, думать о каком-либо другом занятии, достойном Ваших возможностей, кроме завоевания.

Короче говоря, в чем Ваша сила, если Вы не проявляете ее, Ваше счастье, если Вы не пытаете его, Ваша доблесть, если Вы не выказываете ее? Думаю, высокочтимый государь, что Вы испытали чувство удовлетворения, когда впервые получили во владение наше государство. Поэтому, хотя Вы, как я знаю, и далеки от суетного легкомыслия, в природе всех вещей, по мере того, как они приходят в надлежащее и присущее им состояние, — стремиться к покою. Но будьте уверены, что это удовлетворение будет чахнуть и пропадать, ибо обладание властью удовлетворяет желание, а пресыщение ведет к утомлению.

Но если Вы прибегнете к войне, то Ваши трофеи и триумфы [131] станут как бы бесконечными коронациями, так что Ваша слава и удовлетворение не будут страдать от увядания и засыхания.

Вы расширите свои территории, облагородите страну, распределите по собственному усмотрению добрые и злые дары фортуны не только между отдельными людьми, но и между городами и народами, разметите время экспедициями и походами, а людскую память — подвигами и победами. А в свои поздние годы Вы погрузитесь в сладкие воспоминания о приключениях молодости, будете наслаждаться своей репутацией и описывать свои походы. Когда же минет Ваше время, Вы обессмертите свое имя и оставите в мире глубокие следы своего могущества.

Я заканчиваю, высокочтимый государь. Наиболее достойно добавить к другим высоким и заслуженным титулам титул побед — титул Достопамятного. Нет ничего более славного для уподобления нашего государства божественному, чем война. Все в мире и всерьез, и в шутку уподобляется победе, но все победы — лишь тень военных побед. Поэтому займитесь войнами — они не унизят Вас. И верьте, что если какой-либо государь не поступит так, то причиной этого будет либо скудость ума, либо скудость средств.

Второй советник дает совет относительно занятий философией:

Может показаться, Высокочтимейший Государь, что милорд, который только что держал речь, никогда не читал справедливейших порицаний мудрейших людей, сравнивавших великих завоевателей с великими разбойниками и колдунами, власть которых основывается на разрушении, а не на сохранении. В противном случае он вряд ли посоветовал бы Вашей Высокочтимости стать своего рода кометой или сгорающей звездой, которой суждено лишь угрожать и не предвещать миру ничего, кроме смерти и голода, смут и беспорядков.

Между тем людьми управляют две способности — сила и разум. Одна из них — [по своей природе] бренна, другая — божественна. Он хочет, чтобы главным Вашим украшением и привилегией стали когти орла, ищущего добычу, а не всевидящее око, проникающее до дна морского.

Я же, напротив, хочу пожелать Вашему Высочеству развивать лучшую и чистейшую часть ума, самое благочестивое и достойное завоевание, а именно завоевание трудов природы. Я полагаю, что Вы направите мощь Вашего духа на исследование, открытие и обнаружение всего скрытого и тайного в природе, что Ваше Всемогущество будет не фонарем, который светит другим и не видит самого себя, но Мировым Оком, и излучающим, и поглощающим свет.

Древность, предстающая в смутных картинах мудрости былых времен, свидетельствует, что правители всегда были в родстве с тайнами и мистериями знания. Гимнософисты ³ [132] осуществляли все управление при государях Азии. В целом же государства были наиболее счастливы, когда их правители в наибольшей степени предавались философии. Примером могут быть Птолемеи в Египте. И Соломон был человеком, настолько сведущим в законах природы, что составил опись всего растущего на земле. Никакое завоевание не сделало Юлия Цезаря столь памятным, как календарь. Александр Великий писал Аристотелю по случаю публикации «Физики», что более ценит людей, преуспевших в знании, нежели во властвовании.

С этой целью я хочу предложить Вашему Высочеству четыре главных труда и памятника самому себе. Во-первых, составление наиболее совершенной и общей библиотеки, в которой могло бы быть собрано для содействия Вашей мудрости все ценное, что человеческий ум зафиксировал в книгах, будь то книги древние или современные, печатные или рукописные, европейские или из других частей, на том или другом языке.

Следующее — обширный, прекрасный сад, в котором выращивалось бы все, что произрастает под солнцем в различных климатических условиях и на различных почвах, как дикое, так и возделываемое человеком... В саду могли бы быть устроены помещения с загонами для редких животных и клетками для редких птиц, два соединенных между собой озера — одно с пресной, а другое — с соленой водой — для различных рыб. Так Вы можете на небольшом пространстве создать для себя модель всей природы.

Третье — большой кабинет, в котором было бы собрано все редкое по материалу, форме или действию, что сделала рука человека с помощью утонченного искусства или инструментов, что произведено в результате случайного смешения и перемещения вещей — все то из изготовленного природой, что необходимо для жизни.

Четвертое — камера, оснащенная мельницей, инструментом, печью и сосудами, которая может быть чертогом для [поиска] философского камня.

Итак, когда Вы, Ваша Высокочтимость, прибавите к тонкости Вашего духа и величию власти глубину знания, Вы, поистине, сможете стать Трисмегистом ⁴. И когда все остальные чудеса будут покорены разумом и откроются их естественные причины, Вы сами станете единственным чудом света.

Третий советник дает совет добиваться вечной славы путем Строений и Оснований:

Оба господина, которые только что высказались, высокочтимейший государь, допустили одну ошибку, выдавая за [133] определенное и твердое то, что наиболее неопределенно и сомнительно. Один ничего не сказал о военной удаче и фортуне, а другой — о трудностях и заблуждениях в заключениях и выводах, касающихся природы. Но эти неумеренные надежды и обещания многократно вели к сомнительным результатам: войны — к трагедиям бедствий и нищеты, мистическая философия — к комедии нелепых разочарований в результате тщеславия и любопытства.

С другой стороны, в одном пункте милорды согласны. Они оба в соответствии с собственными наклонностями советуют Вашему Высочеству добиться славы и обессмертить свое имя, хотя один советует при этом путь большого риска, а второй — малого достоинства и величия.

Но ясный и испытанный, безопасный и соразмерный величию монарха путь предстать перед потомками заключается не в слухах и молве, а в зримой памяти о себе, в величии значительных и царственных строений и учреждений, в установлении новых законов, ордонансов, сообществ. Подобно тому, как монета штампуется с Вашим изображением, в каждой части Вашего государства может быть введено что-то новое, что со временем сделает знаменитым основателя и создателя.

Сначала люди, стремившиеся одолеть смерть славой, считали, что единственный путь к этому — строительство. Этим объясняется святая древность сооружения Вавилонской башни, которую из-за греховности неумеренного стремления [ее создателей] к славе постигла такая участь; различие языков с тех пор навсегда сделало славу пленницей. Точно так же пирамиды, колоссы, бесчисленные храмы, колледжи, мосты, акведуки, замки, театры, дворцы и тому подобное могут показать, что люди всегда сомневались во всех путях к славе, кроме одного — сооружений и монументов, [сомневались] даже те, у которых имелся большой выбор других средств.

Александр не рассчитывал, что его слава так вырастет благодаря завоеваниям, но полагал, что блеск ей придаст сооружение Александрии. Август Цезарь считал, что никто не сможет достичь большего в военных делах, нежели он сам; однако, когда мысли о смерти стали посещать его все чаще, он сказал: «Я нашел город каменным, а оставил его мраморным», придавая своим словам не переносный, как ошибочно полагают, а буквальный смысл. ...Молва о великих деяниях подобна наводнению, у которого нет никакого определенного руководящего начала или пружины. Память же и молва о строениях и основаниях подобна роднику на холме, который постоянно питает и освежает другие воды.

Но я, высокочтимый государь, не ограничиваю свою речь только мертвыми строениями, но и распространяю ее на другие основания, установления и творения. В тех случаях, когда я осмеливался говорить более доверительно, я был убежден в Вашей собственной мудрости. Она уже принесла первые плоды в Ваших государственных деяниях в виде учреждения почетного [134] Ордена Хелмета ⁵. Тем меньше я считаю нужным говорить, чем больше убежден, что Вы последуете не столько моему совету, сколько своему собственному примеру.

Четвертый советник дает совет относительно абсолютной власти и казны:

О, могущественный государь!

Не сочтите малодушием, Ваше высочество, если я спущусь немного с высоты Ваших мыслей к той необходимости, которая вызывается Вашим статусом. Вы не станете отрицать, почтенные господа, что субстанцию политики составляют безопасность, доходы и могущество. Что до славы и чести, то они скорее плоды упорядоченной деятельности, нежели надлежащие цели. Ну так вот, если с должным вниманием рассмотреть предлагаемые курсы, придется признать, что линия войны по видимости ведет к увеличению могущества, а линия созерцания и оснований не наносит ущерба безопасности. Но если взглянуть на дело несколько по-другому, то обнаружится, что первая линия порождает слабость, а вторая вскармливает опасность.

Совершенно ясно, что во время войны Ваше Высочество будет оказывать давление на солдат и особенно на народ, в результате чего власть Ваша станет менее абсолютной и монархической, чем если бы Вы правили в мире. Если дела будут идти успешно и Вы осуществите новые завоевания, Вам придется растрачивать силу Ваших старых и устроенных провинций, чтобы устроить новые и сомнительные. Тем самым Вы уподобитесь силачу, который, взвалив на плечи тяжелое бремя, становится слабее, чем прежде.

Теперь, Ваше Высочество, Вы заблуждаетесь, если полагаете, что сможете погрузиться в созерцание без риска для безопасности. Чтобы посвятить себя подобным занятиям, Вам придется забросить дела, что приведет к уменьшению Вашей власти.

Что касается установления во всех частях Вашего государства чего-нибудь нового, исходящего [именно] от Вас, то это может привить Вам склонность к нововведениям и переменам, которые сделают Ваше правление чрезвычайно бурным и беспокойным. Ваши перемены могут привести к худшему...

Доходы же вступают в прямую противоположность с тремя этими курсами, поскольку ничто не вызывает такого расточительства, как война, [собирание] диковинок и строительство. По моему мнению, восполнить все это мнимой честью — предметом, столь превозносимым на словах, но не слишком ценимым в тщеславии,— значит, заключить невыгодную сделку. [135]

Кроме того, многие благоразумные государи получают так же много похвал за мудрое и хорошо организованное правление, как другие за завоевания и славные качества. И это достойно тем большего внимания, поскольку похвала [в адрес] мудрости и рассудительности меньше связана с фортуной.

Поэтому, Высокочтимый Государь, не поддавайтесь обманчивой видимости. Последуйте правилу природы — заниматься тем, чем Вы владеете, прежде, чем искать, что бы еще приобрести. Возьмем для примера частное лицо (поскольку я не могу говорить о более высоком). Если один человек имеет годовой доход, равный ста фунтам, а другой показывает ему, как без особых усилий превратить эти сто фунтов в пятьсот, то я считал бы необходимым последовать совету второго...

Не думайте, Высокочтимый государь, что все завоевания, которые Вы можете осуществить, должны быть в чужих землях. Вы можете сделать предметом своих завоеваний излишне быстрый рост партий ваших вельмож, а также большие свободы Вашего народа, излишнее почитание формальностей, содержащихся в законах и обычаях и наносящих ущерб Вашим абсолютным прерогативам. Эти и им подобные завоевания будут завоеванием государства, хотя и достигнутым без войны...

Средства, которыми можно усилить Ваш суверенитет, составляют тайну Вашего правления. Я не стану говорить о них здесь. Мне хочется, чтобы Ваше Высочество было так же готово узнать их, как я готов их представить.

Пятый советник дает совет относительно Добродетели и Милосердного правления:

Высокочтимый государь!

Я выслушал разные планы и предложения, по очереди высказанные Вам. Один направлен на то, чтобы сделать Вас великим государем, другой — сильным государем, еще один — знаменитым государем, четвертый — абсолютным государем. Но я не услышал ни одного предложения сделать Вас добрым и добродетельным государем. Я уверен, что милорды обошли этот вопрос из осторожности, чтобы предоставить его Вашему собственному побуждению и выбору. Я полагаю, что они не сговаривались о своих предложениях специально, и потому можно питать уверенность, что их речи не были формальными.

Но, Высокочтимейший Государь, слава — слишком легковесна, доход и покой — слишком низменны, а власть — либо такова, какой Вы уже обладаете, либо такова, какой надеетесь обладать.

Дать достоинство вашим подданным, создать Золотой век, стать естественным родителем государства — только такой может быть достойная и подобающая цель вашего добродетельного правления...

Посетите все части своего государства и повсюду раздайте из своих суверенных рук очистительный бальзам, чтобы излечить все недуги... Установите такой порядок, при котором недостатки [136] вашей знати не переносились бы на Вас. Позаботьтесь о том, чтобы разумность, которая является светильником Вашего государства, не погасла и не чадила. Продвигайте людей добродетельного, а не корыстного склада ума. Подавите все партии, проповедующие зло и насилие. Затем обратите внимание на состояние законов и права вашей страны. Избавьтесь от обилия законов, объясните те, что отличаются неопределенностью, отмените похожие на западню, усильте действие полезных и необходимых. Определите юрисдикцию судов, ликвидируйте все претензии и недовольства, все беспричинные проволочки, мошеннические уловки и приемы, искорените все злоупотребления правом и юстицией подобного рода. Окажите помощь соответствующим министрам в наказании за все поборы и вымогательства чиновников, за всякого рода нарушения при судебном разбирательстве и вынесении приговоров.

Однако, когда Вы осуществите все это, не думайте, что поводья и шпоры — единственное, что может заставить лошадь двигаться. Есть еще время и обычай.

Не возлагайте на законы исправление времени, положитесь в этом на хорошее образование. Обозрите управление ваших университетов и всех семинарий для юношей, а также частный порядок в семьях, утверждающих должное повиновение детей родителям и почтение старших по отношению к младшим.

Затем, укрепив благородные и, жизненно важные части вашего государства, обратитесь к заботам о крови и плоти, о хорошем состоянии [государственного] тела. Средством от всякого упадка населения служит обеспечение бедных, устранение всяческих помех торговле, а также язв, вызывающих увядание ремесла и изобретений. Исправьте все! Но куда я забрел, перейдя границы того, на чем по возможности настаивал?

Пусть простит меня Высокочтимейший Государь, но, если бы я стал расхваливать Вам красоту какой-нибудь непревзойденной дамы, то не мог бы сделать это более превосходным способом, нежели показав ее портрет. Точно так же я считаю, что лучший способ рекомендовать добродетельное правление — это описать его, чтобы было видно, что оно собой представляет.

Но, вероятно, мое перо слишком слабо. Поэтому я предоставляю Вашему Высочеству самому создать картину на основе собственного мудрого наблюдения, а затем удвоить ее, воплотив в своем правлении.

Шестой советник настаивает на приятном времяпровождении и играх:

Высокочтимейший государь, когда я слушал трех первых милордов, столь внимательных к продлению Вашей славы и памяти о Вас, мне казалось, что к такому же, как Вы, молодому государю пришел некий человек и сразу же после коронации, подхватив его под руку, повел сооружать роскошное и величественное надгробие.

Говоря от души, я думаю: разве может хотя бы один из [137] ваших слуг, пусть один только раз, подумать о Вас, как о государе, которого уже нет.

Другие лорды хотели поглубже вовлечь Вас в государственные дела. Один склонял Вас к более абсолютному, другой — к более милосердному правлению. Я уверен, Ваше Высочество, что их уроки были чрезвычайно обременительны. Это равносильно тому, что бы сделать Вас королем в какой-нибудь игре, той, где король, думая о своем величии и блаженстве, с трудом произносит слова своей роли.

Как? Ничего, кроме трудов, ничего, кроме будничных дней? Ни пиров, ни музыки, ни танцев, ни триумфов, ни комедий, ни любви, ни дам? Пусть другие живут этой жизнью паломников, связанных разного рода обязанностями и обетами. Но жизнь государей — это странствие, отданное только разнообразным утехам.

Ваше Высочество! Вы должны взять летним вечером барку, коня или колесницу, чтобы насладиться свежестью воздуха: ведь ваше удовольствие — это главное... Конечно, если какое-либо из дел, о которых здесь говорилось, приспеет во время развлечений, им можно будет заняться, но не иначе. Поэтому оставьте войны своим наместникам, строительства и сооружения — надсмотрщикам, книги — университетам, государственные дела — министрам. Сами же займитесь тем, чего не смогут выполнить за Вас ваши наместники — предайтесь преимуществам молодости. Не омрачайте своей судьбы, превратите удовольствие в отличительную черту своей чести, в предмет заботы ваших фаворитов и толков народа, в приманку всех чужеземных кавалеров к вашему двору.

Словом, милый сюзерен, гоните от себя пятерых ваших советников и слушайтесь совета ваших пяти чувств.

Ответ и заключение принца на речи советников:

Милорды, мы благодарим вас за добрые и столь хорошо изложенные мнения. Нам думается, что мы не последовали бы добрым советам, если бы при столь большом разнообразии убедительных доводов сразу же приняли бы решение. Нельзя же сначала ошибиться и выбрать последний, а по зрелом размышлении выбирать из остальных. Мы проведем время в продолжительных консультациях, чтобы в конечном счете наверстать его за счет незамедлительного и быстрого исполнения.

Комментарии

1. Грейиты — от названия юридической корпорации Грейз-Инн.

2. Принц Пурпуль — имя карнавального государя страны грейитов; связано c названием старинного манора, на территории которого была расположена корпорация Грейз-Инн.

3. Гимнософисты (лат./греч. Gymnosophistae — букв. «нагие мудрецы») — в античной и ренессансной традиции название философов Древней Индии.

4. Трисмегистус (лат./греч. Trismegistus, Trismegistos — букв. «трижды величайший») — в эллинистическую эпоху эпитет бога Гермеса (Меркурия), считавшегося покровителем не только торговли и плутовства, но и магии. Алхимическая традиция отделяет от бога античного пантеона другого Гермеса Трисмегиста — легендарного основателя алхимии, астрологии и каббалы, тайных (герметических) наук средневековья, жившего якобы в IV в. до н. э.

5. В названии карнавального Ордена Хелмета очевидная игра слов. С одной стороны, в нем содержится намек на имя актера-любителя, исполнявшего роль принца, Ричарда Хелмса, с другой — оно в своем буквальном значении — Орден Шлема (англ. helmet — шлем) — могло ассоциироваться и с греческой богиней мудрости Афиной Палладой, обычно изображавшейся с боевым шлемом на голове.