Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ЗАХИР АД-ДИН МУХАММЕД БАБУР

БАБУР-НАМЕ

События года девятьсот первого

1495-1496

/33а/ Султан Хусейн мирза повел войска из Хорасана на Хисар и зимой подошел и стал напротив Термеза. Султан Мас'уд мирза, собрав войско, тоже пришел к Термезу и стал лагерем напротив Султан Хусейна. Хусрау шах, сам укрепившись в Кундузе, послал своего младшего брата Вали к войску. Большую часть зимы противники провели на берегах реки; они не смогли переправиться. Султан Хусейн мирза был государь опытный и знающий дело; он пошел к Кундузу вверх по реке, берегом. Отвлекши внимание войска, стоявшего напротив, он отрядил пять-шесть сотен отборных йигитов под начальством Абд ал-Латифа бахши 145 к келифской переправе. Пока неприятельское войско проведало об этом, Абд ал-Латиф бахши с назначенными людьми перешел [Аму-Дарью] у келифской переправы и укрепился на берегу. Когда весть об этом дошла до Султан Мас'уд мирзы, то хотя Вали, брат Хусрау шаха, всячески настаивал на выступлении против переправившихся отрядов, но вследствие малодушия Султан Мас'уд мирзы или из-за происков Баки Чаганиани, который был врагом Вали, [Султан Мас'уд мирза] не пошел против перешедших реку. [Люди Султан Мас'уд мирзы] в беспорядке отступили к Хисару.

Переправившись через реку, Султан Хусейн мирза послал Бади'аз-Заман мирзу, Ибрахим Хусейн мирзу, Мухаммед Вали бека и Зу-н-Нун Аргуна вперед, против Хусрау шаха. Музаффар мирзу /33б/ и Мухаммед Бурундук Барласа он двинул на Хутталан, а сам пошел на Хисар.

О его приближении стало известно. Султан Мас'уд мирза не счел полезным оставаться в Хисаре и ушел вверх по реке Кам-Руду через Сире-Так, направляясь к своему младшему брату Байсункар мирзе в Самарканд. Вали тоже потянулся в сторону Хутталана. Баки Чаганиани, Махмуд Барлас и Султан Ахмед, отец Куч бека, укрепили крепость Хисара. Хамза султан и Махди султан, которые несколько лет назад покинули Шейбани хана и находились на Службе у Султан Махмуд мирзы, вместе со всеми узбеками, а также Мухаммед Дуглат, сын Султан Хусейн Дуглата, и все моголы, жившие в области Хисар а, во время этих смут потянулись к Кара-Тегину 146. [59]

Султан Хусейн мирза, получив об этом известие, послал Абу-л-Мухсин мирзу с несколькими йигитами вверх по долине Кам-Руд вслед Султан Мас'уд мирзе. Когда тот входил в ущелье, они настигли его сзади, но не могли ничего сделать. Мирза бек Ференгибаз [хорошо] рубился тогда саблей.

Ибрахим тархан, Якуб-и Айуб и некоторые другие были посланы с войсками в Кара-Тегин против Хамза султана и моголов. В Кара-Тегине они настигли их и вступили в бой. Передовой отряд Султан Хусейн мирзы /34а/ был разбит; большинство его беков сбили с коней, но опять отпустили.

После ухода [из Хисара] Хамза султан, Махди султан, Мамак султан, сын Махди султана, Мухаммед Дуглат, который потом был известен под именем Мухаммед Хисари, Султан Хусейн Дуглат и узбеки, подчиненные этим султанам, а также моголы, жившие в области Хисара, нукеры Султан Махмуд мирзы, вспомнив о нас, в месяце рамазане 147 явились в Андиджан. В это время по обычаю султанов-тимуридов я восседал на ложе. Когда пришли Хамза султан с Махди султаном и Мамак султаном, я поднялся из уважения к этим султанам и, сойдя с ложа, поздоровался с султанами. Султаны сели по правую руку от меня, скрестив ноги.

Моголы, подначальные Мухаммед Хисари, тоже явились; все они пожелали мне служить.

Султан Хусейн мирза подошел, обложил крепость Хисар и стал лагерем. Днем и ночью он не знал отдыха и покоя, устраивая подкопы, штурмуя крепость, меча камни и действуя пушками. В четырех-пяти местах он прорыл подкоп: ход, направленный к городским воротам, сильно выдвинулся вперед; люди в крепости тоже рыли контр-подкоп и обнаружили этот ход. Осажденные /34б/ пустили сверху на врагов дым, те заткнули отверстие и дым снова вернулся вверх к людям в крепости. Они чуть не умерли и бегом выбежали из подкопа. В конце концов они стали приносить кувшинами воду и, выливая ее, выгнали осаждающих из подкопа.

В другой раз отряд проворных йигитов, выйдя, обратил в бегство воинов, находившихся у подкопа.

Однажды на северной стороне, где стоял [Султан Хусейн] мирза, установили пушки и, стреляя, пробили брешь в одной башне. Во время молитвы перед сном башня упала. Некоторые йигиты, проявляя поспешность, просили разрешения на битву, но Мирза сказал: «Уже ночь» и не позволил. А к рассвету люди в крепости полностью отстроили башню, так что утром боя тоже не было.

За эти два или два с половиной месяца, кроме осадных работ, рытья подкопов, возведения насыпей и метания камней, [ничего не делали]. Хороших сражений [Султан Хусейн] не вел.

Когда Бади'аз-Заман мирза с отрядом, который послали против Хусрау шаха, встал в трех-четырех йигачах ниже Кундуза, Хусрау шах выстроил бывших с ним людей в боевом порядке и вышел из Кундуза. Сделав по дороге ночевку, он построился и пошел на войско противника. И «столь большое число мирз, столько полководцев и беков, /35а/ невзирая на то, что людей у них было если не в два, то уже наверное в полтора раза больше, чем у Хусрау шаха, соблюдая осторожность, не вышло из-за рва. [А ведь] у Хусрау шаха было [всего] четыре-пять тысяч нукеров, знатных и простых, великих и малых. Хусрау шах, который ради сей бренной, скоротечной земной жизни и ради своих неверных, непостоянных нукеров избрал для [60] себя такой позор и бесславие и сделал своим обычаем жестокость и несправедливость, который захватил столь обширные земли и содержал столько нукеров и слуг — ведь под конец жизни Хусрау шаха число его нукеров и приспешников достигло двадцати-тридцати тысяч человек, а владения и уделы его были больше владений самого государя и царевичей — за всю свою жизнь совершил одно только это боевое дело. И при всем том Хусрау шах и его приверженцы прославились военным искусством и их сочли смельчаками, а те, что не вышли из-за рва, прослыли трусами и сделались притчей из-за своего малодушия.

Бади'аз-Заман мирза, уйдя из-под Кундуза, в несколько переходов дошел до Алгу-Тага возле Талекана и остановился. Хусрау шах находился в крепости Кундуз. Своего младшего брата Вали он послал с отрядом отборных йигитов в Ишкамиш и Фулул, к подножью гор, чтобы извне тревожить и беспокоить [врагов]. Мухибб Али курчи тоже привел отряд добрых йигитов и на берегу реки Хутталана /35б/ столкнулся с людьми Бади'аз-Заман мирзы. Он напал на них, некоторых сбил с коней, отрубил несколько голов и ушел.

В другой раз Сидим Али дарбан 148, его младший брат Кули бек и Бахлул, сын Айуба с отрядом отборных йигитов пришли, соперничая с ним, к подножью горы Анбар-Кух в окрестностях Ходжа Джангала и схватились с войском хорасанцев, когда те выступали из лагеря. Многих из них свалили; Сидим Али, Кул-Баба и некоторых из их лучших йигитов посбивали с коней.

Когда весть об этом дошла до Султан Хусейн мирзы, войско которого к тому же терпело некоторые неудобства от хисарских весенних дождей, он заложил основы мира. От осажденных явился Махмуд Барлас, пришли Ходжа Пир бакаул 149, знатные вельможи и все, какие там были музыканты и певцы. Султан Хусейн мирза взял старшую дочь Султан Махмуд мирзы от Ханзаде биким для Хайдар мирзы, своего сына от Пайенде Султан биким, внука Султан Абу Са'ид мирзы.

После этого Султан Хусейн мирза ушел из-под Хисара и направился в Кундуз. Придя в Кундуз, он также произвел кое-какие осадные работы и вознамерился начать осаду. В конце концов Бади'аз-Заман мирза выступил посредником; осажденные и осаждающие разменяли пленных йигитов /36а/ и разошлись. Причиной столь большого возвышения Хусрау шаха и совершения им стольких дел, превышающих его меру, стало то, что Султан Хусейн мирза два раза приходил и, не сумев его взять, возвращался.

Когда Султан Хусейн мирза пришел в Балх, то ради пользы Мавераннахра отдал Балх Бади'аз-Заман мирзе, а его владение — Астрабад — отдал Музаффар Хусейн мирзе. Он заставил обоих ради Балха и Астрабада преклонить колени в одном и том же собрании. Бади'аз-Заман мирза из-за этого разобиделся. Причиной стольких лет вражды и смуты было именно это обстоятельство.

В месяце рамазане того же года произошел мятеж тарханов в Самарканде. Подробности этого таковы: Байсункар мирза не водился, не общался и не дружил с самаркандскими беками и воинами в такой мере, как с хисарскими беками и воинами. Шейх Абд Аллах Барлас был набольшим полномочным беком; его сыновья были столь близки и дружны с Байсункар мирзой, что их уподобляли любящим и возлюбленным. Беки-тарханы и некоторые самаркандские беки по этим причинам обиделись. Дервиш Мухаммед тархан, прибыв из Бухары, приказал [62] привезти из Карши 150 Султан Али мирзу, объявил его государем, и они оба явились в Баг-и Нау. Байсункар мирза находился в Баг-и Нау. Объявив Байсункар мирзу как бы пленником, /36б/ его разлучили с нукерами и слугами и отвели в арк. Обоих царевичей посадили в одном месте. Вечером, во время послеполуденной молитвы Байсункар мирзу решили перевести в Кок-Сарай. Байсункар мирза под предлогом естественных потребностей вошел в одну постройку в северо-восточной части Бустан-Сарая. У дверей ее встали тарханы. С мирзой вошли Мухаммед Кули Каучин и Хасан шарбатчи 151. Говоря кратко, в задней части помещения, куда Байсункар мирза вошел за нуждой, была дверь, заложенная кирпичом, которая вела со двора наружу. Он тотчас же разрушил преграду, выбрался по ложу водопровода на крепостной вал, выходивший к Гатфару, бросился вниз с двойной стенки вала и направился в Ходжа Кафшир, в дом Ходжаги Ходжи.

Люди, стоявшие у дверей нужника, спустя некоторое время заглянули туда и видят: Мирза бежал. На следующий день тарханы, собравшись, идут к дверям Ходжаги Ходжи. Ходжа говорит: «Его нет» и не выдает царевича. Тарханы, со своей стороны, не могут взять его силой — достоинство Ходжи слишком высоко, чтобы можно было применить силу.

Через день-два Ходжа Абу-л-Макарим, Ахмед Хаджи бек, еще некоторые беки, вельможи и воины и все городские жители поднялись скопом, /37а/ привели [Байсункар] мирзу из дома Ходжи и осадили Султан Али мирзу и тарханов в арке. Арк они не могли удержать и одного дня; Мухаммед Мазид тархан вышел через ворота Чар-Раха и ушел в Бухару, Султан Али мирза и Дервиш Мухаммед тархан попали в плен. Байсункар мирза находился в доме Ахмед Хаджи бека, когда туда привели Дервиш Мухаммед тархана. Мирза задал несколько вопросов, Дервиш Мухаммед тархан не смог дать подобающего ответа: не такие он делал дела, чтобы мог дать ответ! [Байсункар] мирза определил ему смерть; Дервиш Мухаммед тархан по малодушию ухватился за столб, думая: «Не отпустят ли, раз ухватился за столб?» Его увели на расправу. Султан Али мирзу Байсункар мирза приказал отправить в Кок-Сарай и провести по его глазам [раскаленной] иглой.

Одна из высоких построек, воздвигнутых Тимур беком, — Кок-Сарай, который находится в Самаркандском арке. Удивительная у этого здания особенность: всякий сын Тимур бека, который поднимал голову и садился на престол, садился именно там; кто складывал голову, притязая на престол, складывал ее тоже там, так что даже говорили иносказательно: «Такого-то царевича отвели в Кок-Сарай», то есть убили.

Султан Али мирзу отправили в Кок-Сарай и провели по его глазам иглой. По воле палача /37б/ или помимо его желания глаза Султан Али мирзы не потерпели от иглы вреда. Не показав этого, он тотчас же ушел в дом Ходжа Яхьи и через два-три дня бежал в Бухару к тарханам. По этой причине между сыновьями досточтимого Ходжи Убайд Аллаха возникло соперничество: старший стал покровительствовать старшему [царевичу], младший поддерживал младшего.

Через несколько дней Ходжа Яхья тоже ушел в Бухару. Байсункар мирза повел войско к Бухаре против Султан Али мирзы. Когда он приблизился к Бухаре, Султан Али мирза и беки-тарханы построили войско и вышли. Произошла небольшая стычка. Победа осталась на стороне Султан Али мирзы, Байсункар [63] мирза понес поражение. Ахмед Хаджи бек и еще некоторые хорошие йигиты попали в плен. Большинство их убили. Ахмед Хаджи бека бесславно умертвили в отмщение за кровь Дервиш Мухаммед тархана. Султан Али мирза шел по пятам за Байсункар мирзой до Самарканда.

Весть об этом в месяце шаввале пришла к нам в Андиджан. Мы тоже, мечтая о Самарканде, четвертого числа того месяца 152 повели войско в поход.

Султан Хусейн мирза отступил из-под Хисара и Кундуза, души Султан Мас'уд мирзы и Хусрау шаха успокоились. Султан Мас'уд мирза, /38а/тоже жаждая овладеть Самаркандом, подошел к Шахрисябзу. Хусрау шах отправил к Мирзе своего младшего брата Вали. Три-четыре месяца мы осаждали Самарканд с трех сторон. Ходжа Яхья, прибыв от Султан Али мирзы, завел речь о союзе и согласии. Договорившись о свидании, я ушел с моим войском на два-три шери ниже Сугуда. С другой стороны подошел Султан Али мирза с войском. С того берега Султан Али мирза с четырьмя или пятью воинами, с этого берега — я и четыре-пять человек выехали на середину Кухака 153. Прямо на конях мы поздоровались и взаимно осведомились о здоровье, потом они уехали на ту сторону, а я вернулся на свою сторону. В это время я видел Муллу Беннаи 154 и Мухаммед Салиха 155, которые состояли на службе у Ходжа Яхьи. Мухаммед Салиха я видел только в тот раз, а Мулла Беннаи впоследствии долго состоял у меня на службе.

После свидания с Султан Али мирзой, так как подошла зима, а жители Самарканда не терпели особых лишений, мы вернулись: я — в Андиджан, а Султан Али мирза — в Бухару.

Султан Мас'уд мирза питал великую склонность к дочери Шейха Абд Аллаха Барласа; взяв ее, он оставил помышления о захвате владений и вернулся в Хисар. Только /38б/ это, вероятно, и было целью его прихода.

Из окрестностей Шираза 156 и Канбая Махди султан бежал в Самарканд; Хамза султан, получив разрешение, ушел из Замина в Самарканд. [64]

События года девятьсот второго

1496-1497

Этой зимой дела Байсункар мирзы были в общем на подъеме. Так как Абд ал-Карим Ишрит, сторонник Султан Али мирзы, пришел в Куфин и окрестные места, то Махди султан во главе передового отряда Байсункар мирзы встретил его. Абд ал-Карим Ишрит и Махди султан оказались как раз лицом к лицу. Махди султан проткнул коня Абд ал-Карима своим черкесским клинком, конь тотчас же упал. Когда Абд ал-Карим поднимался, Махди султан отмахнул ему кисть руки. Захватив его, они здорово расколотили этот передовой отряд. Видя, что дела в Самарканде и при дворе мирз неустойчивы, султаны ранней весной ушли к Шейбани хану.

После этого люди Самарканда, объединившись, выступили и повели войска против Султан Али мирзы. Байсункар мирза пришел к Сар-и Пулу, Султан Али мирза — к Ходжа-Кардзану. В это время по наущению Ходжа Мунира из Оша Ходжа Абу-л-Макарим с андиджанскйми беками /39а/Ваис Лагари и Мухаммед Бакиром, а также Касим Дулдай и некоторые приближенные Байсункар мирзы спешным походом двинулись к Бухаре. Когда они приблизились, бухарцы проведали об этом; дело не вышло и они воротились.

При свидании с Султан Али мирзой было решено, что весной они придут из Бухары, а я — из Андиджана, и мы будем осаждать Самарканд. В условленное время — в месяце рамазане 157 я выступил из Андиджана. Достигнув окрестностей Яр-Яйлака, мы узнали, что мирзы стоят друг против друга, и послали вперед Тулун Ходжу могола с двумя или тремя сотнями лихих йигитов. Когда они приблизились, Байсункар мирза проведал о нас и беспорядочно отступил. Наши йигиты в ту ночь, зайдя [врагам] во фланг, перестреляли и захватили множество людей и привезли большую добычу.

Через два дня мы подошли к крепости, Шираз. Шираз был в руках Касим Дулдая. Его даруга 158 не мог удержать Шираз и сдал его; крепость Шираз была поручена Ибрахим Сару.

На следующее утро, совершив там молитву праздника разговения, мы направились к Самарканду и стали лагерем в куруке 159 Абьяр. В этот день Касим Дулдай, Ваис Лагари, [65] Хасан Набире, Султан Мухаммед, Сайфал /39б/ и Султан Мухаммед Ваис явились с тремя-четырьмя сотнями человек и поступили ко мне на службу. Они говорили: «Когда Байсункар мирза выступил и воротился, то мы отделились от него и пришли служить государю». Позднее стало известно, что они нарочно отделились от Байсункар мирзы и пришли, чтобы оборонять, Шираз; поскольку дела Шираза оказались таковы, [как сказано], они поневоле пришли ко мне.

Когда мы остановились в Кара-Булаке, привели к нам нескольких пойманных моголов, которые нежданно-негаданно явились и начали своевольничать. Касим бек, назидания ради, приказал разрубить двоих или троих на куски. Через четыре-пять лет, во времена казачества, когда мы направлялись из Масчи к Хану, Касим бек по этой причине отделился от нас и ушел в Хисар.

Выступив из Кара-Булака, мы перешли реку и остановились напротив Яма 160. В этот день несколько придворных беков схватились у хиабана 161 с людьми Байсункар мирзы. Ахмед Танбалу ткнули в горло копьем, но он не упал [с коня]. Ходжаги Мулла садру 162, старшему брату Ходжи Калана, попала в шею стрела, и он тотчас же отправился к божьей милости. Это был очень хороший человек. Мой отец тоже оказывал ему покровительство и сделал его хранителем печати. У него было стремление к науке, /40а/ он превосходно знал [арабский] язык, слог у него был тоже хороший. Воспитывать ловчих птиц и вызывать дождь он также умел.

Когда мы стояли в окрестностях Яма, много народу, торговцев и не торговцев вышло из города покупать и продавать, так что лагерь превратился в базар. Однажды во время послеполуденной молитвы вдруг поднялось всеобщее смятение и всех этих мусульман ограбили. Однако порядок в войске достигал такой степени, что вышел приказ никому не держать чужих вещей и все отдать обратно. На утро еще не пробили первой стражи, как у воинов не осталось чужого, даже конца нитки или обломка иголки, — все вернули владельцам.

Выйдя оттуда, мы остановились к востоку от Самарканда, в Хан-Юрти; от Самарканда это будет три куруха 163. На этой стоянке мы провели сорок-пятьдесят дней. Пока мы стояли в этом Юрти, смелые йигиты из осаждающих и осажденных несколько раз здорово рубились на хиабане. Однажды на хиабане рубился Ибрахим Бекчик и ему порезали лицо. После этого Ибрахим Бекчика стали называть «Ибрахим чапук 164». В другой раз, тоже на хиабане, около Пул-и Мугака Абу-л-Касим Кухбур действовал палицей. Еще как-то раз возле канала, на хиабане, началась схватка, /40б/Мир Шах Каучин бился палицей. Его так ударили, что почти до половины разрубили ему шею. Все же главная артерия оказалась неразрезанной.

Когда мы были в Хан-Юрти, люди, находившиеся в крепости, ради обмана прислали человека, говоря: «Подойдите вечером со стороны Гар-и Ашикан — мы сдадим вам крепость».

С таким намерением я вечером сел на коня и подъехал к Пул-и Мугаку. К назначенному месту был послан отряд молодцов, конных и пеших. Пока остальные спохватились, осажденные увели четырех или пятерых наших пехотинцев. Очень храбрые были воины. Одного из них звали Хаджи, он служил мне с детства, имя другого было Махмуд Кундур Сангак. Их всех убили.

Когда мы были в этом Юрти, из Самарканда приходило столько горожан и торговцев, что стан [66] превратился в город. Все, чего только ни ищут в городах, можно было найти в стане.

В то время все крепости, горы и равнины, кроме одного Самарканда, переходили под наше начало. В одной крепости у подошвы Шавдарских гор, называемой Ургут 165, укрепился отряд каких-то людей. Поневоле мы снялись с юрта 166 и пошли на Ургут. Не сумев устоять, они избрали посредников Ходжа Кази /41а/ и покорились. Мы простили им их проступки и снова вернулись к осаде Самарканда.

В том году раздоры между Султан Хусейн мирзой и Бади'аз-Заман мирзой привели к войне. Подробности этого события таковы. В минувшем году Султан Хусейн мирза отдал Балх и Астрабад Бади'аз-Заман мирзе и Музаффар мирзе, и заставил их преклонить колени, как уже было упомянуто. С тех пор и до этого времени ездило взад-вперед множество послов. В конце даже Алишер бек прибыл послом к Бади'аз-Заман мирзе, но сколько он ни старался, Бади'аз-Заман мирза не соглашался отдать Астрабад младшему брату. Он говорил: «Когда Мирза справлял обрезание моего сына Мухаммед Мумин мирзы, он подарил ему [Астрабад] ».

Однажды между Алишер беком и Мирзой произошел разговор, который указывает на остроту ума Мирзы и чувствительность сердца Алишер бека. Алишер бек сказал Мирзе на ухо много тайных слов и добавил: «Забудьте эти слова». Мирза тотчас же спросил: «Какие слова?». Алишер бек, сильно этим тронутый, долго плакал. В конце концов переговоры между отцом и сыном привели к тому, что отец на сына и сын на отца 167 повели войска к Балху и Астрабаду. /41б/ К урочищу Пул-и Чираг у подножья Гарзувана, пришли снизу Султан Хусейн мирза, сверху — Бади'аз-Заман мирза. В среду в первый день месяца рамазана 168 Абу-л Мухсин мирза с несколькими беками Султан Хусейн мирзы и отрядом конницы выдвинулся вперед. Настоящее сражение еще даже не началось, как Бади'аз-Заман был разбит; множество его отборных йигитов попало в плен. Султан Хусейн мирза приказал снести им всем головы.

Так было не только тогда: всякий раз как Султан Хусейн, мирза побеждал сына, который шел с враждебными намерениями, он приказывал отрубить головы всем нукерам, попавшим в плен. Что поделаешь? Право было на его стороне. Эти мирзы столь неумеренно предавались разврату и наслаждениям что, когда такой опытный и видевший столько битв государь, как их отец, подошел на полдня пути и до начала столь благословенного и священного месяца, как рамазан, оставалось времени всего одна ночь, у них только и было дела, что весело пить вино, не стыдясь отца и не боясь бога, и развлекаться, украшая свои покои. Давно установлено что такие люди всегда будут терпеть подобные поражения, и над людьми которые так жили, всякий одержит победу.

В те несколько лет, когда власть правителя Астрабада принадлежала Бади'аз-Заман мирзе, его приближенные, челядь и всадники были очень роскошно и нарядно [одеты].

[67] У него было множество золотой и серебряной посуды и утвари, а шелковым /42а/ подушкам и породистым коням его не было числа.

Все это он тогда потерял. Убегая, он попал на горную дорогу и наткнулся на кручи и обрывы; сам он с большим трудом спустился в обрыв, многие его люди погибли в этой пропасти.

Султан Хусейн мирза, победив своего сына, пришел в Балх. Бади'аз-Заман мирза оставил в Балхе Шейх Али Тагая. Тот не мог ничего поделать, и покорившись, сдал Балх. Султан Хусейн мирза отдал Балх Ибрахим Хусейн мирзе и оставил с ним Мухаммед Вали бека и Шах Хусейн Чухра, а сам возвратился в Хорасан.

Потерпев поражение, Бади'аз-Заман мирза, ограбленный и обобранный, пошел со своими конными в Кундуз, к Хусрау шаху. Хусрау шах, со своей стороны, оказал ему хорошие услуги: он помог Мирзе и тем, кто с ним был, таким множеством коней, верблюдов, шатров и палаток и вообще военного снаряжения, что видевшие это говорили, будто между прежним снаряжением и этим снаряжением различие только в золотой и серебряной утвари.

Между Султан Мас'уд мирзой и Хусрау шахом, вследствие несправедливости одного и высокомерия другого, происходили раздоры и ссоры. /42б/ Хусрау шах отрядил к Бади'аз-Заман мирзе Вали и Баки и послал их в Хисар против Султан Мас'уд мирзы. Они не смогли даже приблизиться к крепости; в окрестностях и на подступах [к Хисару] с той и с другой стороны раз или два схватывались на мечах. Однажды возле северного соколиного двора под Хисаром Мухибб Али курчи, отделившись от своих людей, хорошо рубился мечом; Когда он свалился с коня и чуть не попал в плен, его лишь с трудом выручили.

Через несколько дней враги заключили «волчий мир 169» и воротились. Еще несколько дней спустя Бади'аз-Заман мирза потянулся по горным дорогам в Кандахар и Заминдавер к Зу-н-Нун Аргуну и его сыну Шах Шуджа Аргуну. Несмотря на свою скупость и скаредность, Зу-н-Нун хорошо услужил Мирзе; в одно подношение он подарил ему сорок тысяч овец.

К диковинным обстоятельствам принадлежит то, что в ту самую среду, когда Султан Хусейн мирза разбил Бади'аз-Заман мирзу, Музаффар Хусейн мирза разбил под Астрабадом Мухаммед Му'мин мирзу. Еще удивительнее, что человека, который сбил с коня и привел Мухаммед Мумин мирзу, звали Чаршанбе 170. [68]

События года девятьсот третьего

1497-1498

Мы остановились за Баг-и Майданом, на урочище Кулбе. Жители Самарканда — воины и горожане — толпой вышли к мосту Мухаммед-Чап. Так как наши люди не были готовы, /43а/ то пока йигиты снаряжались, [двух] — Султан Кули и Баба Кули — сбили с коней и увели в крепость. Через несколько дней мы выступили и остановились на краю урочища Кулбе, за Кухаком. В тот день выгнали из Самарканда Сейид Юсуф бека; на этой стоянке он явился и поступил ко мне в услужение. Самаркандцы вообразили, что наш уход с той стоянки и приход на эту стоянку есть отступление. Толпа воинов и горожан вышла на помощь и прошла [от ворот Фируза] до моста Мирзы, а от ворот, Шейх-Заде они дошли до моста Мухаммед-Чап. Мы приказали всем йигитам снарядиться, сесть на коней и выехать. С двух сторон — от моста Мирзы и от моста Мухаммед-Чап — на них напали, но господь исправил дело: враг был разбит, много славных беков и добрых йигитов свалили с коней и привели. Среди них были Нур Мухаммед Мискин 171, сын Хафиз Дулдая; сбив его с коня, ему отрубили указательный палец, захватили его и привели. Младший брат Мухаммед Касима Набире, Хаман Набире, тоже сбил с коня [своего старшего брата] и привел его. Таких йигитов, известных [всем] горожанам и воинам, было еще много. Из городской черни привели Дивана ткача и Кал Кошука; /43б/ это были зачинщики и коноводы в уличных драках и бесчинствах. Было приказано их пытать и убить в отместку за пехотинцев, павших у Гар-и Ашикана.

Для самаркандцев это было полное поражение; с этих пор всякие вылазки из города прекратились. Дело дошло до того, что наши люди подходили к самому краю крепостного рва и приводили их рабов и невольниц.

Солнце перешло в созвездие Весов 172, наступили холода. Я созвал всех беков, которые входили в совет, и посовещался с ними. Договорились так: жители города настолько обессилили, что мы с божьей помощью можем их и сегодня взять и завтра взять; чем терпеть вне крепости страдания на холоду, лучше отойти от города и перезимовать в каком-нибудь укреплении. Если даже [69] придется уйти, то тогда уходить будет спокойнее.

Сочтя удобным перезимовать в крепости Ходжа-Дидар, мы снялись с лагеря и остановились на луговине перед крепостью. Вступив в крепость, мы определили место для домов и шатров, поставили там мастеров и надсмотрщиков и вернулись в стан. Несколько дней, пока не были готовы зимние помещения, мы простояли на луговине.

Тем временем Байсункар мирза непрерывно посылал в Туркестан к Шейбани хану людей, призывая Шейбани хана на помощь.

Когда были готовы зимние дома, /44а/ мы вступили в крепость. В то же утро, Шейбани хан, быстрым ходом пришедший из Туркестана, остановился над нашим лагерем. Войско наше было не близко, иные ушли зимовки ради в Рабат-и Ходжа, другие — в Кабул, некоторые — в Шираз. Все же мы построили воинов, бывших на месте, и выступили. Шейбани хан не мог устоять, потянулся к Самарканду и ушел в окрестности города.

Поскольку вышло не так, как хотел Байсункар мирза, то он принял Шейбани хана нехорошо. Несколько дней Шейбани хан не мог ничего сделать и, отчаявшись, ушел обратно в Туркестан.

Байсункар мирза семь месяцев выдерживал осаду. У него была одна надежда — на Шейбани хана, эту надежду он тоже потерял. С двумя-тремя сотнями голодных сородичей Байсункар мирза потянулся в Кундуз, к Хусрау шаху.

Когда они были в окрестностях Термеза и переходили через Аму, Сейид Хусейн Акбар, правитель Термеза, который приходился Султан Мас'уд мирзе родственником и был уважаемым советником, узнал об этом и выступил против Байсункар мирзы. Мирза уже переправился через реку. Мирим тархан в ней утонул. [Сейид Хусейн Акбар] [70] захватил отставших людей, пожитки и имущество Байсункар мирзы. Любимец Байсункар мирзы по имени Тахир Мухаммед тоже попал в плен. Хусрау шах хорошо обошелся с Байсункар мирзой. /44б/

Как только Байсункар мирза вышел из Самарканда, к нам тотчас же пришла об этом весть. Мы вышли из Ходжа-Дидара и направились к Самарканду. По дороге вельможи, беки и воины один за другим выходили нам навстречу. В конце месяца первого раби 173 я остановился в арке, в Бустан-Сарае. По милости всевышнего господа область и город Самарканд стали нам доступны и подвластны.

В обитаемой части земли мало городов таких приятных, как Самарканд. Он находится в пятом климате, долгота его 99 градусов 56 минут, широта — 40 градусов и 40 минут 174.

[Главный] город [области] — Самарканд, а всю область называют Мавераннахр. Так как ни один враг не захватил Самарканд силой и победой, то его называют «[город], хранимый [Аллахом]». Самарканд стал мусульманским во времена достойнейшего повелителя правоверных Османа 175, из сподвижников пророка там умер Кусам Ибн Аббас 176. Его могила находится за воротами Ахании, теперь она известна под названием Мазар Шаха.

Самарканд построен Искандером; народы моголов и тюрков называют [его] Симизкенд 177. Тимур бек сделал Самарканд [своей] столицей; раньше Тимур бека ни один государь столь великий, как Тимур бек, не объявлял Самарканд столицей. Я приказал обмерить шагами поверху внутреннюю стену крепости — вышло десять тысяч шестьсот шагов.

Все жители Самарканда — сунниты 178, люди чистой веры, соблюдающие закон и благочестивые. Со времени святейшего посланника [Мухаммеда] ни из какой страны не вышло столько имамов ислама, сколько их вышло из Мавераннахра./45а/

Шейх Абу Мансур 179, один из учителей богословия, родом из пригорода Матурид в Самарканде. Учителя богословия делятся на два толка: одних называют матуридия, других — аш'ария; матуридия возводят свое название к этому Шейху Абу Мансуру.

Автор «Сахиха Бухари 180» Ходжа Исмаил-и Хартанг тоже из Мавераннахра. Составитель «Хидаи» — немного есть книг по законоведению толка имама Абу Ханифы 181, которые бы пользовались большим значением, чем Хидая, — происходил из области в Фергане, называемой Маргинан, а эта область входит в Мавераннахр и находится на границе возделанных земель.

К востоку от Самарканда — Фергана и Кашгар, к западу — Бухара и Хорезм, к северу — Ташкент и Шахрухия, которые называются [также] Шаш и Бинакет, к югу — Балх и Термез. Река Кухак течет к северу [от Самарканда], от Кухака до Самарканда будет куруха два. Между этой рекой и Самаркандом находится холм, называемый Кухак; так как река течет под этим холмом, то ее называют река Кухак.

От реки Кухак отвели большой канал, верней маленькую речку, ее называют река Даргом. Она течет южнее Самарканда, в одном шери от него. Сады и пригороды Самарканда, а также некоторые его туманы орошаются этой рекой.

Все [пространство] до Бухары и Кара-Куля, то есть около тридцати-сорока йигачей земли, орошается и возделывается благодаря реке Кухаку. В такой большой /45б/ реке совсем не остается воды сверх орошения и поливки; летом по три-четыре месяца вод для Бухары даже не хватает. [71]

Виноград, дыни, яблоки, гранаты, да и вообще все плоды там хороши, но два сорта самаркандских плодов особенно славятся: самаркандские яблоки и самаркандский [виноград] «сахиби».

Зима в Самарканде весьма холодная, хотя там снег выпадает не такой, как в Кабуле. Летом погода хорошая, но не такова, как в Кабуле. В Самарканде и его пригородах много строений и садов [времен] Тимур бека и Улуг бек мирзы.

В Самаркандском арке Тимур бек воздвиг большое строение в четыре яруса, Кок-Сараем называется. Очень высокая постройка. Еще близ ворот Ахании, внутри крепости, он поставил соборную мечеть, каменную. Больше всего там работало каменотесов, приведенных из Хиндустана. На переднем своде мечети [выведен] стих Корана: «И вот воздвигает Ибрахим основы 182...» и так далее до конца написан такими большими буквами, что его можно прочесть на расстоянии курух а. Это тоже очень высокое здание.

К востоку от Самарканда [Тимур бек] разбил два сада: [один], который подальше — сад-Баг и Булди, другой, поближе — сад Дилкуша. От сада Дилкуша до ворот Фируза он провел хиабан и по обе стороны велел посадить тополя. В саду Дилкуша он тоже построил большое здание; в этом здании /46а/ изобразили битвы Тимур бека в Хиндустане.

Другой [сад] Тимур бек разбил у подножия холма Кухак, над каналом Кан-и Гил, который называют также Аб-и Рахмат; этот сад именуется Накш-и Джехан. Когда я видел этот сад, он был разорен; кроме названия от него ничего не осталось.

Еще есть к югу от Самарканда сад Баг-и Чинар, он недалеко от крепости. В нижней части Самарканда находятся сад Баг-и Шимал и Баг-и Бихишт.

Внук Тимур бека, сын Джехангир мирзы, Мухаммед султан мирза построил во внешнем укреплении за самаркандской стеной медресе. Могила Тимур бека и могилы тех из его сыновей, которые царствовали в Самарканде, находятся в этом медресе.

Из построек Улуг бек мирзы внутри крепости [сохранились] медресе 183 и ханака 184. Купол ханаки — очень высокий купол; во всем мире показывают не много таких высоких куполов.

Недалеко от медресе и ханаки он построил хорошую баню: «Баней Мирзы» называется. Полы в ней выстланы камнем всех [цветов]. Неизвестно, есть ли в Хорасане и Самарканде другая такая баня. /46б/

К югу от медресе [Улуг бек мирза] построил мечеть, ее называют «Резною мечетью». Резною называется она потому, что ее украсили узорами ислими 185 и китайскими из вырезанных и обтесанных кусочков дерева. Все ее стены и потолок [выложены] таким образом. Между киблой 186 мечети и киблой медресе большое расхождение. Вероятно, направление киблы мечети определяли по звездам.

Другая высокая постройка Улуг бек мирзы — обсерватория 187 у подножья холма Кухак, где находится инструмент для составления звездных таблиц. В ней три яруса. Улуг бек мирза написал в этой обсерватории «Гургановы таблицы 188», которыми теперь пользуются во всем мире. Другие таблицы употребляют редко. Раньше пользовались «Ильхановыми таблицами», которые составил Ходжа Насир-и Туси 189 во времена Хулагу хана в Мараге 190. Хулагу хан 191 — это тот, которого называют также Иль-ханом.

По-видимому, во [всем] мире [72] было построено не больше семи или восьми обсерваторий. Из них одну обсерваторию устроил халиф Ма'мун, в ней написали «Ма'муновы таблицы 192». Битлимус тоже [когда-то] построил обсерваторию; другую обсерваторию построили в Хиндустане, во времена раджи Бикрамаджита Хинду 193, в Удджайне и Дхаре, то есть в государстве Мальва, которое ныне называется Манду. Этими таблицами пользуются теперь индийцы в Хиндустане. Со времени постройки /47а/ этой обсерватории прошло тысяча пятьсот восемьдесят четыре года. В сравнении с вышеупомянутыми таблицами, таблицы [Бикрамаджита] менее совершенны.

У подножья холма Кухак, на западной стороне, [Улуг бек мирза] разбил сад, известный под названием Баг-и Майдан. Посреди этого сада он воздвиг высокое здание, называемое Чил-Сутун 194, в два яруса. Все его колонны — каменные. По четырем углам этого здания пристроили четыре башенки в виде минаретов; лестницы, ведущие наверх, находятся в этих четырех башнях. В других местах там всюду [стоят] каменные колонны; некоторые из них витые, многогранные. В верхнем ярусе со, всех сторон айван [тоже] на каменных столбах, а посреди айвана беседка о четырех дверях; приподнятый пол этого здания весь выстлан камнем.

Возле этой постройки, у подножья холма Кухак, Улуг бек мирза разбил еще один садик. Там он построил большой айван, на айване поставили огромный каменный престол. Длина его примерно четырнадцать-пятнадцать кари, ширина — семь-восемь кари, высота — один кари. Такой огромный камень привезли из очень отдаленных мест. Посредине его — трещина; говорят, что эта трещина появилась уже на месте после того, как камень привезли.

В этом садике тоже есть беседка, /47б/ вся нижняя часть стен в ней из фарфора, ее называют Чинни 185-Хана. [Фарфор] привезли из Китая, послав туда человека.

Внутри самаркандской крепости есть еще одна древняя постройка, которую называют «Мечетью с эхом». Если топнуть ногой по земле под ее куполом, то повсюду из-под свода раздается отголосок. Это удивительное дело, и никто не знает, в чем тут тайна.

Во времена Султан Ахмед мирзы беки, великие и малые, также разбивали в Самарканде множество садов и садиков. Среди садов немного есть с таким чистым приятным воздухом и обширным видом, как сад Дервиш Мухаммед тархана. Он разбил сад ниже сада Баг-и Майдан, на возвышенности, над поляной Кулбе; вся поляна лежит под этим садом. В [73] саду разбили правильно расположенные ступенчатые площадки и посадили прекрасные карагачи, кипарисы и белые тополя. Это превосходное место; недостаток его в том, что там нет большого ручья.

Самарканд — удивительно благоустроенный город. У этого города есть одна особенность, которая редко встречается в других городах: Для каждого промысла отведен отдельный базар и они не смешиваются друг с другом. Это прекрасный обычай. Есть там хорошие пекарни и харчевни.

Лучшая бумага в мире 196 получается из Самарканда, вся вода для бумажных мельниц приходит с Кан-и Гила. Кан-и Гил находится на берегах Сиях-Аба, /48а/ этот ручей называют также Аб-и Рахмат. Еще один самаркандский товар — малиновый бархат 197. Его вывозят во все края и страны.

Вокруг Самарканда расположены прекрасные поляны. Одна известная поляна — это поляна Кан-и Гил; она тянется к востоку от Самарканда, слегка уклоняясь к северу, и простирается на один шери. Ручей, который называют также Аб-и Рахмат, протекает посреди Кан-и Гила; воды там будет на семь-восемь мельниц 198.

Берега этого ручья сплошь болотистые. Некоторые говорят, что настоящее название этой поляны Кан-и Абгир, но в летописях всегда пишут Кан-и Гил. Это прекрасная равнина. Самаркандские султаны всегда объявляют ее заповедником, каждый год они выезжают на эту поляну и месяц или два живут там.

Выше этой поляны, к юго-востоку, находится другая поляна, называемая Хан-Юрти. Она лежит восточнее Самарканда, от Самарканда будет до нее около йигача. Тот ручей протекает посреди этой равнины и течет, к Кан-и Гилу. У Хан-Юрти он образует такую широкую излучину, что там хватит места, чтобы стать лагерем; при выходе оттуда он очень узок. Заметив преимущество этого места, мы простояли там некоторое время, когда осаждали Самарканд.

Другая поляна /48б/ — Будана-Куруги; она лежит между садом Дилкуша и Самаркандом; еще одна поляна — Кул-и Магак — примерно в двух шери к западу от Самарканда, с легким уклоном на север; это тоже прекрасная поляна. На краю ее находится большой пруд, потому ее и называют поляной Кул-и Магак. Во время осады Самарканда, когда я стоял в Хан-Юрти, на этой поляне стоял Султан Али мирза.

Еще одна поляна — Кулбе. Это поляна поменьше. К северу от нее — селение Кулбе и река Кухак, к югу— сад Баг-и Майдан и сад Дервиш Мухаммед тархана, к востоку — холм Кухак.

В Самаркандской области есть хорошие туманы и округа. Большой округ под пару Самаркандской области — Бухарский. [Бухара] от Самарканда в двадцати пяти йигачах пути на запад. От Бухары тоже зависит несколько туманов. Это прекрасный город. Плоды там изобильны и превосходны, очень хороши дыни. Нигде в Мавераннахре не бывает так много дынь и таких отличных, как в Бухаре. Хотя в области Ферганы, в Ахси, есть сорт дыни, называемой мир-и тимури, которые слаще и нежнее бухарских, но в Бухаре много дынь всяких сортов, и они хороши. Бухарские сливы также знамениты; таких слив, как бухарские, нет нигде. Их очищают от кожицы, сушат и вывозят в качестве подарка /49а/ из одной области в другую. Эти сливы — прекрасное послабляющее лекарство.

В Бухаре много кур и гусей. В Мавераннахре нет вин крепче, чем бухарские вина. Когда в [74] Самарканде я первый раз пил вино, то пил бухарское вино.

Еще один округ, [зависящий от Самарканда], — Кеш; он лежит к югу от Самарканда, в девяти йигачей пути. Между Самаркандом и Кешем находятся горы, называемые Итмак-Дабани, весь камень для построек привозят с этих гор. Степи [вокруг] Кеша и самый город, его крыши и стены покрыты красивой зеленью; поэтому его также называют Шахрисябз.

Так как Тимур бек был родом из Кеша, то он приложил много трудов и усилий, чтобы сделать Кеш своим главным городом и столицей. Он воздвиг в Кеше высокие здания. Чтобы самому сидеть в диване, он построил большую галерею, а справа и слева от нее — еще две галереи поменьше, чтобы надсмотрщикам и бекам дивана сидеть там и вести диван. Чтобы сидеть жалобщикам, он пристроил с каждой стороны помещения маленькие галерейки. В мире показывают немного таких высоких построек; говорят, она больше дворца Кисры 199.

Еще Тимур бек устроил в Кеше медресе и мавзолей. Могилы /49б/ Джехангир мирзы и еще некоторых его детей находятся там. Так как возможности быть главным городом у Кеша не таковы, как у Самарканда, то в конце концов Тимур бек избрал своей столицей именно Самарканд.

Еще один округ — Карши, который называют также Несеф и Нехшеб. Карши — могольское название; кладбище на могольском языке будет «карши». Вероятно, такое наименование появилось после завоевания [Мавераннахра] Чингиз ханом. Это маловодное место. Весна там прекрасная, хлеба и дыни хороши.

Карши лежит к югу от Самарканда, с легким отклонением к западу, в восемнадцати йигачах пути. Там водится птичка вроде багрикара, которую называют «кил-куйрук». Так как в округе Карши ее бесчисленно и бесконечно много, то ее в тех местах называют «каршинской птичкой». Еще один округ — Хузар и другой — Кермине. [Кермине] находится между Бухарой и Самаркандом.

Другой округ — Кара-Кул; он лежит ниже всех остальных и более многоводен. Находится в семи йигачах к северо-западу от Бухары.

В области Самарканда есть хорошие туманы. К ним принадлежит Сугдский туман и туманы, примыкающие к Сугду. Начало их в Яр-Яйлаке, конец — в Бухаре. Нет ни одного йигача пути, где бы не было селения или возделанных земель. Они настолько знамениты, что слова Тимур бека «У меня есть сад, который тянется тридцать йигачей», [вероятно], сказаны об этих туманах.

Еще один туман — Шавдар. Он примыкает к городу [Самарканду] и к его предместьям. Это очень хороший туман. С одной стороны от него горы, возвышающиеся между Самаркандом и Шахрисябзом /50а/ [большинство селений лежит у подножья этих гор]; а с другой стороны — река Кухак. Это очень хороший туман, с превосходным воздухом, полный [75] приятности; воды там много и блага земные дешевы. Путешественники, видавшие Миср 200, Шам 201, не могут указать [другого] такого здорового места.

Хотя в Самаркандской области есть еще и другие туманы, но они не таковы, как упомянутые. [Можно] удовольствоваться сказанным.

Тимур бек поручил управление Самаркандом Джехангир мирзе, а после смерти Джехангир мирзы — его старшему сыну Мухаммед султану ибн Джехангиру. Шахрух мирза отдал всю область Мавераннахра своему старшему сыну Улуг бек мирзе; у Улуг бека ее отнял Абд ал-Латиф мирза, его сын. Ради благ сей скоротечной и преходящей жизни он сделал мучеником такого ученого и старого человека, как его отец. Год смерти Улуг бек мирзы правильно указан в таком тарихе 202:

Улуг бек — море знаний и разума,
Опора основ земной жизни и веры
Из-за Аббаса вкусил мед мученичества,
И стали тарихом его смерти [слова]:
«Аббас убил».

Однако он сам [Абд ал-Латиф] властвовал не более пяти-шести месяцев. Хорошо известен такой стих:

Отцеубийце не приличествует царская власть,
Если станет он государем, то не
более, как на шесть месяцев.

Тарих его [смерти] тоже хорош:

Абд ал-Латиф был славен, как
Хосрой и Джемшид, /50б/
В числе его рабов — Феридун, Зардушт;
Баба Хасан убил его, в пятницу вечером стрелой,
Напиши же его тарих —
«Баба Хасан убил».

После Абд ал-Латиф мирзы на престол воссел Абд Аллах мирза, внук Шахрух мирзы, сын Ибрахим Султан мирзы, который был зятем Улуг бек мирзы. Он царствовал около полутора или двух лет, после чего власть взял Султан Абу Са'ид мирза. Еще при жизни [Султан Абу Са'ид мирза] отдал Самарканд своему старшему сыну, Султан Ахмед мирзе.

После Султан Абу Са'ид мирзы царствовал Султан Ахмед мирза, а после смерти Султан Ахмед мирзы на престол Самарканда воссел Султан Махмуд мирза, а после Султан Махмуд мирзы государем сделали Байсункар мирзу. Во время мятежа тарханов Байсункар мирзу захватили, и на день или на два посадили на престол его младшего брата Султан Али мирзу. Потом Байсункар мирза снова взял власть, как уже было упомянуто в этой летописи, а у Байсункар мирзы отнял власть я. Подробности о последующих событиях станут известны из дальнейшего [рассказа].

Воссев на престол Самарканда, я оказал самаркандским бекам такую же милость и внимание, какую им оказывали прежде. К бекам, которые были с нами, я тоже проявил
внимание и заботу, соответствующую их положению. /51а/

Султан Ахмед Танбалу было оказано наибольшее из всех покровительство. Он находился в рядах придворных беков, теперь же я оказывал ему внимание в рядах великих беков.

Когда после семимесячной осады мы с большими трудами взяли Самарканд, впервые вступили туда, то воинам попала в руки кое-какая добыча. Кроме одного Самарканда, все прочие области [уже раньше] подчинились мне или Султан Али мирзе; эти покорившиеся области не подобало грабить, да и как можно было бы что-нибудь добыть из местностей, подвергшихся такому опустошению и разорению?

[Скоро] добыча воинов иссякла; при взятии Самарканда город был до того разорен, что [жители] нуждались в семенах и денежных [76] ссудах. Как получить оттуда что-нибудь?

По этим причинам воины терпели большие лишения, а мы ничего не могли им доставить. Стосковавшись к тому же по своим домам, они начали убегать по одному, по двое. Первым, кто сбежал, был Хан Кули, за ним —Ибрахим Бекчик. Моголы сбежали все до одного, потом Султан Ахмед Танбал тоже убежал.

Чтобы успокоить эту смуту, мы послали Ходжу Кази [к Узун Хасану], так как Узун Хасан /51б/ держал себя по отношению к Ходже с большой преданностью и уважением. Ходжа по соглашению с Узун Хасаном должен был подвергнуть некоторых беглецов наказанию, а некоторых отослать к нам. Но возбудителем смут и подстрекателем беглецов ко злу был, видимо, сам этот неблагодарный Узун Хасан; все они после ухода Султан Ахмед Танбала явно и откровенно проявили ко мне враждебность.

Хотя за те несколько лет, что мы усердно водили войска с намерением взять Самарканд, от Султан Махмуд хана и не было сколько-нибудь существенной помощи и поддержки, но он после завоевания нами Самарканда зарился на Андиджан. В то время, когда большинство воинов и все моголы бежали и ушли в Андиджан и Ахси, Узун Хасан и Танбал мечтали получить эти области для Джехангир мирзы. [Однако] по многим причинам было невозможно отдать их [Узун Хасану и Танбалу]. Во-первых, хотя эти области и не были обещаны Хану, но он требовал их для себя; чтобы передать их Джехангир мирзе после требований Хана, надо было договориться с Ханом. Во-вторых, как раз тогда, когда люди убежали именно в эти области, [Джехангир мирза] мечтал захватить их силой. Если бы об этом заговорили раньше, /52а/ то в общем, это бы как-нибудь устроилось, но кто же станет терпеть его насилие?

Моголы и войска Андиджана, а также некоторые беки и приближенные тоже ушли в Андиджан. Со мной в Самарканде осталось беков и йигитов, знатных и простых, около тысячи человек. Так как то, чего они требовали, [дать] не оказалось возможным, то Узун Хасан и Танбал призывал всех этих перепуганных беглецов присоединиться к ним. А эти робкие люди сами со страху просили у бога такого случая. Поведя войска на Ахси и Андиджан, Узун Хасан и Танбал явно и открыто проявили злобу и враждебность.

Тулун Ходжа из [племени] Барин был один из самых смелых, храбрых и удалых йигитов. Мой отец Омар Шейх мирза проявлял к нему внимание и все время оказывал ему благосклонность. Я тоже проявил о нем заботу и сделал его беком. Удивительно смелый и удалой был йигит. Он стоил такой благосклонности.

Так как Тулун Ходжа был наш человек и пользовался у моголов уважением и доверием, то, когда моголы начали разбегаться из Самарканда, мы послали Тулун Ходжу, чтобы он уговорил людей и рассеял их опасения, и люди не теряли бы голову от страха./52б/ Однако, смутьяны и неблагодарные так повлияли на этот народ, что от посулов, угроз, увещаний и устрашений не было проку.

Семья и пожитки Тулун Ходжи находились в области между двумя реками, — [эту] междуречную область называют Рабатек-и Урчин. Узун Хасан и Султан Ахмед Танбал послали против Тулун Ходжи отряд всадников. Они захватили Тулун ходжу врасплох, привели его [в свой лагерь] и убили.

Узун Хасан и Танбал, приведя с собой Джехангира, пришли и осадили Андиджан. Когда войско [77] выступило в поход [на Самарканд], то в Андиджане я оставил Али Дуст Тагая, а в Ахи — Узун Хасана.

Позднее Ходжа Кази также прибыл в Андиджан. В числе воинов, ушедших из Самарканда в Андиджан, тоже было много [лихих] йигитов. Ходжа Кази при защите крепости из приязни ко мне роздал находившимся там воинам и семьям тех, которые [еще] были с нами, восемнадцать тысяч овец.

Во время осады от моих родительниц, а также от Ходжа Кази, непрерывно приходили письма такого содержания: «Нас держат в жестокой осаде, если вы не придете [в ответ] на наши вопли, то дело кончится плохо. Самарканд был взят силами Андиджана; /53а/ если Андиджан останется в ваших руках, то, с помощью божией, можно будет овладеть также и Самаркандом».

Одно за другим приходили такие письма. В это время я однажды заболел и уже стал поправляться. В дни выздоровления я не обращал на себя должного внимания и снова захворал. На этот раз я заболел очень тяжело, так что у меня на четыре дня отнялся язык, и в мой рот капали воду из ваты.

Оставшиеся со мной великие и малые беки и йигиты потеряли надежду, что я выживу, и каждый стал думать только о себе. В это время беки, совершив ошибку в суждении, показали мне одного нукера, который прибыл послом от Узун Хасана и передал всякие бестолковые слова, и потом отпустили его. Спустя четыре-пять дней, мое положение немного улучшилось, но косноязычность осталась, а еще через несколько дней я пришел в свое обычное состояние.

Так как от моих [близких] родных, то есть от моей матери и матери моей матери, Исан Даулат биким, а также от моего учителя и наставника, то есть Ходжи Маулана-и Кази, приходили подобного рода письма и они меня так усердно призывали, то с каким [чувством] в сердце [мог бы] человек остаться на месте? В месяце раджабе 203 в субботу мы вышли из Самарканда, направляясь в Андиджан. На этот раз /53б/ я процарствовал в городе Самарканде сто дней.

Когда я достиг Ходженда, тоже была суббота. В этот день один человек привез из Андиджана известие, что семью днями раньше, в субботу, в ту самую субботу, когда мы выступили из Самарканда, Али Дуст Тагай сдал противникам крепость Андиджан.

Подробности этого [дела] таковы: нукер Узун Хасан, которого мне показали во время моей болезни и потом отпустили, пришел в Андиджан, когда неприятели осаждали крепость, и сказал [андиджанцам]: «У государя отнялся язык; ему в рот капают воду с ваты». Прибыв с такого рода сообщением, он клятвенно подтвердил его перед Али Дустом. Али Дуст находился у ворот Хакана. От таких слов он лишился твердости и, призвав врагов, заключил с ними договор и условие и сдал крепость. В припасах и бойцах в крепости не было никакого недостатка, все дело было в трусости этого лицемерного, неблагодарного, ничтожного человека. Упомянутые выше слова он сделал для себя лишь предлогом.

После взятия Андиджана враги, услышав о моем прибытии в Ходженд, сделали мучеником Ходжу Маулана-и Кази, с позором повесив его на воротах арка. /54а/.

[Настоящее] имя Ходжи Маулана-и Кази — Абд Аллах, но он [более] известен под тем именем. С отцовской стороны его родословие возводится к шейху Бурхан Ад-дин Кличу, со стороны матери оно восходит к Султан Илеку Маза; в Фергане [78] члены этого рода были духовными наставниками, шейх ал-исламами и казиями. Маулана-и Кази был муридом досточтимого Ходжи Убайд Аллаха и пользовался его покровительством. У меня нет никакого сомнения, что Ходжа-и Кази был святой. Какое обстоятельство лучше доказывает его святость, чем то, что от всех, кто умышлял против него [зло], вскоре не осталось ни следа, ни признака?

Ходжа Маулана-и Кази удивительный человек: страха в нем совершенно не было; другого столь смелого человека и не видывали. Это качество тоже доказывает святость. Всякий человек, какой бы он ни был богатырь, все же испытывал небольшое волнение и опасение, а Ходжа никогда не чувствовал волнения или опасения.

После гибели Ходжи всех связанных с ним людей, то есть его нукеров, учеников, родичей и челядь, схватили и ограбили.

Ради Андиджана мы выпустили из рук Самарканд, а Андиджан тоже ушел у нас из рук. Вышло так, как говорится в поговорке: «Беспечного и оттуда выгнали, и туда он не попал». Мне пришлось очень тяжело и трудно; с тех пор, как я стал государем, я еще ни разу не расставался, таким образом, со своими нукерами и родной страной. /54б/

Сколько себя помню, я не знал такого горя и страдания.

Когда я прибыл в Ходженд, то некоторые лицемерные люди, не могли видеть Халифу у моих дверей, так повлияли на Мухаммед Хусейн мирзу и еще кое на кого, что Халифа был отослан в Ташкент. Мы направили в Ташкент к [Султан Махмуд] хану Касим бека, прося Хана выступить к Андиджану.

Когда Хан повел войско и, пройдя долиной Ахангарана, стал лагерем у подножья перевала Кендирлик, я вышел из Ходженда и повидал Хана, моего дядю. Перевалив через Кендирлик, войска остановились возле Ахси. Со своей стороны, наши противники, собрав бывшие при них войска, пришли в Ахси. В это время, рассчитывая на меня, укрепили крепость Пап. Однако, вследствие несколько медленного движения Хана, мятежники взяли крепость Пап приступом.

Хотя прочие качества и повадки Хана были хороши, но как военачальник и полководец он был весьма недаровит. Дело ведь дошло до того, что соверши они еще один переход, область вероятнее всего досталась бы им даже без боя. И в такую-то пору Хан преклонил ухо к лживым речам противников и, начав разговоры о мире, /55а/ отрядил [к ним] послами Ходжу Абу-л-Макарима и старшего брата Ахмеда Танбала, бека Тилбе, который был в то время ишик-агой Хана. Эти люди, чтобы спасти себя, наговорили множество правдивых и лживых слов и приняли для Хана или для посредников взятки и подарки. С тем Хан и возвратился назад.

Семьи большинства оставшихся при мне беков, внутренних приближенных и йигитов находились в Андиджане. Отчаявшись взять Андиджан, семьсот-восемьсот человек из больших и малых беков и йигитов окончательно отделились от меня. В числе отделившихся беков были Али Дервиш бек, Али Мазид Каучин, Мухаммед Бакир бек, Шейх Абд Аллах ишик-ага и Мирим Лагари, а тех, что остались со мной и избрали для себя тяготы и пребывание на чужбине, насчитывалось; вероятно, больше двухсот, но меньше трехсот, и знатных, и простых. Из беков среди них были: Касим Каучин бек, Ваис Лагари бек, Ибрахим Сару-и Минглик бек, Ширим Тагай, Сиди Кара бек, из внутренних — Мир, Шах [79] Каучин, Сейид Касим ишик-ага Джалаир, Касим Аджаб, Мухаммед Дуст, Али Дуст Тагай, Мухаммед Али Мубашшир, Худай Берди Тугчи могол, Ярак Тагай, Султан Кули, сын Баба Кули, Пир Ваис, Шейх Ваис, /55б/ Яр Али Билал, Касим мирахур 204, Хайдар-и рикабдар 205. Мне пришлось очень тяжело, и я поневоле много плакал. После этого я прибыл в Ходженд; ко мне в Ходженд прислали мою мать и бабку вместе с семьями некоторых из тех, что остались со мною. Рамазан 206 этого года мы провели в Ходженде. Направив к Султан Махмуд хану человека с просьбой о помощи, мы двинулись на Самарканд. Хан назначил в поход на Самарканд своего сына, Султан Мухаммед Ханике, а также Ахмед бека с четырьмя или пятью тысячами войска и сам тоже выступил и дошел до Ура-Тепа. Повидавшись там с Ханом, я направился к Самарканду через Яр-Яйлак. Султан Мухаммед Султан и Ахмед бек по другой дороге пришли в Яр-Яйлак раньше меня, а я пришел через Бурке-Яйлак в Санг-Зар; эта крепость является местопребыванием Яр-Яйлакского даруги. Султан Мухаммед Султан и Ахмед бек, узнав, что подошел Шейбани хан и совершил набег на Шираз и окрестные места, повернули назад. Мне тоже поневоле пришлось воротиться, и я пришел в Ходженд. Когда есть стремление к власти и желание завоевать земли, то, если дело раз или два не выйдет, нельзя сидеть на месте и смотреть. Мечтая о походе на Андиджан, я направился в Ташкент к Хану, чтобы просить его о помощи. /56а/Я уже семь или восемь лет не видел Шах биким и моих родных и близких; воспользовавшись случаем, я повидался также и с ними. Несколько дней спустя в помощь мне назначили Сейид Мухаммед мирзу Дуглата, Айюб Бекчика и Джан Хасан Барина с семью-восемью сотнями воинов. Получив такое подкрепление, я выступил в путь и, не задерживаясь в Ходженде, быстро прошел мимо и двинулся вперед, оставив Канд-и Бадам по левую руку. Ночью мы внезапным нападением, приставив к стенам лестницы, захватили крепость Насух, что находится в десяти йигачах на пути от Ходженда и в трех йигачах от Канд-и Бадама.

В это время [как раз] поспевали дыни. В Насухе есть один сорт дынь, который называется «исмаил-шейхи», кожура у них желтая, похожая на шагрень; это очень нежные дыни. Семечки у них, как яблочные, мякоть толщиной в четыре пальца; удивительно сладкие это дыни, подобных им в тех местах нет.

На следующее утро могольские беки доложили мне: «Людей у нас мало, что из того, что мы взяли одну эту крепость?». И действительно, дело обстояло так. Не считая полезным стоять там или усиливать эту крепость, мы повернули обратно и снова пришли в Ходженд.

В том году Хусрау шах с Байсункар мирзой повели войско и хитростью и обманом захватили Чаганиан. Потом Хусрау шах направил к Султан Мас'уд мирзе посла с предложением: /56б/ «Приходите, пойдем на Самарканд. Если Самарканд нам достанется, то один мирза пусть сидит в Самарканде, а другой мирза — в Хисаре».

Беки, приближенные и йигиты Султан Мас'уд мирзы были обижены по следующей причине: когда Шейх Абд Аллах Барлас пришел от Байсункар мирзы к Султан Мас'уд мирзе, которому он приходился тестем, то удостоился у него большого внимания. Хотя область Хисара —- маленькая и незначительная область, но Султан Мас'уд мирза назначил Абд Аллах Барласу содержание в [80] тысячу туманов деньгами и отдал ему в полное владение область Хутталан. В области Хутталан находилось немало беков и приближенных Султан Мас'уд мирзы. Абд Аллах Барлас распоряжался ими всеми и вместе со своими сыновьями забрал при дворе полную власть и в большом, и в малом. Обиженные один за другим стали убегать и переходили к Байсункар мирзе. Словами, полными лжи, [Хусрау шах и Байсункар мирза] обманули бдительность Султан Мас'уд мирзы и в час, когда били зорю, быстрым ходом выступив из Чаганиана, обложили и взяли крепость Хисар. Султан Мас'уд мирза находился вне крепости, в пригороде во дворце, называемом Даулат-Сарай, который был построен его отцом. Не имея возможности войти в крепость, он бежал с Шейх Абд Аллах Барласом к Хутталану.

В дороге Султан Мас'уд мирза отделился от Шейх Абд Аллах Бар-ласа и, переправившись у Убаджа 207, ушел к Султан Хусейн мирзе. /57а/

Как только область Хисар стала ему доступна, [Хусрау шах] посадил в Хисаре правителем Байсункар мирзу, а Хутталан отдал Вали. Спустя несколько дней Хусрау шах выступил, намереваясь осадить Балх. Он послал вперед, в окрестности Балха, одного из своих знатных нукеров по имени Назар Бахадур с тремя-четырьмя тысячами человек. Три или четыре дня спустя Хусрау шах тоже подошел, приведя с собой Байсункар мирзу, и они обложили Балх. В Балхе находился Ибрахим Хусейн мирза; там было также много беков Султан Хусейн мирзы, Хусрау шах дал своему младшему брату Вали большое войско и послал его осаждать, Шабурган, разорять и грабить его окрестности. Вали выступил, но не смог даже приблизиться и осадить Шабурган; он послал бывших с ним воинов грабить племена, жившие в Зардак-Чуле. Они совершили набег на Зардак-Чул и привели больше ста тысяч овец и около трех тысяч верблюдов.

После этого Вали разграбил и опустошил область Сан-и Чарик, увел часть жителей, укрепившихся в горах, и присоединился к своему старшему брату близ Балха.

Во время осады Балха Хусрау шах однажды послал упомянутого нукера, по имени Назар бахадур, завалить арыки города. Один из осажденных, Тенгри Берди /56б/ Саманчи 208, который был любимым беком Султан Хусейн мирзы, выехал во главе семидесяти-восьмидесяти йигитов, встретился лицом к лицу с Назар бахадуром, свалил его, отрезал ему голову и увез ее в крепость. Он вел себя мужественно и сделал замечательное дело.

В том же году Султан Хусейн мирза повел войско, чтобы разбить Зу-н-Нун Аргуна и сына Зу-н-Нуна, Шах Шуджа. Зу-н-Нун был нукером Бади' аз-Заман мирзы, за которого отдал свою дочь, и устраивал мятежи и смуты.

Султан Хусейн мирза пришел и стал лагерем под Бустом. В его войско ниоткуда не поступало припасов. Воины уже изнемогали от голода, когда даруга Буста сдал крепость. Благодаря запасам, находившимся в Бусте, Султан Хусейн мирза [смог] возвратиться в Хорасан.

Так как столь великий государь, как Султан Хусейн мирза, с таким обильным великолепным снаряжением несколько раз водил войско на Кундуз, Хисар и Кандахар, но не мог их взять и возвращался обратно, то его сыновья и беки сильно осмелели и устраивали восстания и мятежи. Тем летом Султан Хусейн мирза был вынужден выступить против своего сына Мухаммед Хусейн мирзы, который овладел Астрабадом и встал на путь зла. [Султан Хусейн] [81] послал вперед беков под начальством Мухаммед Вали бека и большое войско, а сам стоял в Уланг-Нишине, когда Бади'аз-Заман мирза и Шах бек, сын Зу-н-Нун бека, /58а/ неожиданно повели войско и появились перед Мирзой. По счастливой случайности Султан Мас'ул мирза, который, отдав Хисар, направлялся к Султан Хусейн мирзе, подоспел как раз в этот день. Войско, ушедшее в Астрабад, тоже возвратилось в этот день и присоединилось к Мирзе. Оказавшись лицом к лицу, противники даже не начали сражения. Бади'аз-Заман мирза убежал вместе с Шах беком.

Султан Хусейн мирза хорошо принял Султан Мас'уд мирзу и, заставив его преклонить колени как своего зятя, оказывал ему милость и благосклонность. Однако Султан Мас'уд мирза по наущению Баки Чаганиани, младшего брата Хусрау шаха, который пришел раньше и состоял на службе у Султан Хусейн мирзы, не остался в Хорасане, под каким-то предлогом он без разрешения ушел от Султан Хусейн мирзы к Хусрау шаху.

Хусрау шах в это время вызвал Байсункар мирзу из Хисара, Между тем сын Улуг бек мирзы, Миран Шах мирза, который восстал против своего отца и ушел к хазарейцам, совершил и у хазарейцев всякие безобразия и не мог у них оставаться.

Он тоже пришел к Хусрау шаху. Некоторые недальновидные люди считали, что следует убить всех троих царевичей и прочесть хутбу от имени Хусрау шаха. Не считая такое дело полезным, этот неблагодарный ничтожный человек ради благ быстротечной земной жизни, которая ни ему и никому другому не была и не будет верна, схватил Султан Мас'уд мирзу,/58б/ которого он с детства воспитывал и растил, будучи дядькой, и, воткнув ему в глаза иглу, ослепил его. Некоторые молочные братья, сверстники и старые слуги Султан Мас'уд мирзы пришли в Кеш, намереваясь отвести его в Самарканд к Султан Али мирзе, но так как люди [Султан Али мирзы] тоже задумали злое против Султан Мас'уд мирзы, то он убежал из Кеша, перешел реку у Чарджуйской переправы и направился к Султан Хусейн мирзе. Пусть будет сто тысяч раз проклят до дня воскресенья тот, кто совершил столь гнусный поступок, или тот, кто задумал такое деяние! Всякий, кто услышит о подобных делах, пусть клянет Хусрау шаха; если человек, услышав о таких поступках, не проклянет его, то он сам заслуживает проклятия!

После этого нехорошего дела Хусрау шах, посадив Байсункар мирзу государем, отпустил его в Хисар; Миран Шах мирзу он назначил в помощь Сейид Камила и послал его в сторону Бамиана 208a. [82]

События года девятьсот четвёртого

1498-1499

Мы несколько раз ходили на Самарканд и Андиджан, но никакого дела не получалось, и мы снова вернулись в Ходженд. Ходженд — незначительное место; человек с сотней или двумя нукеров прокормится там с трудом. /59а/ Как же может муж с большими притязаниями спокойно сидеть там?

Мухаммед Хусейн Гурган Дуглат находился в Ура-Тепа, вознамерившись идти на Самарканд, я послал к нему людей и вступил с ним в переговоры. Мы просили его временно, на эту зиму, отдать нам Пешагир — одно из селений Яр-Яйлакского тумана, которое входило во владения досточтимого Ходжи [Ахрара], но во время безвластия перешло в руки Мхаммед Хусейн Дуглата. [Мы хотели] расположиться там и передвигаться по Самаркандской области, сколько сможем.

Мухаммед Хусейн мирза согласился, я выступил из Ходженда и направился в Пешагир. Дойдя до Замина, я заболел горячкой; несмотря на горячку, я выступил из Замина и, быстро пройдя горной дорогой, подошел к Рабат-и Ходжа с тем, чтобы приставить к стенам лестницы и внезапно захватить крепость. Рабат-и Ходжа — местопребывание даруги Шавдарского тумана. Мы пришли туда утром, но жители проведали об этом, мы снова отступили и, нигде не останавливаясь, пришли в Пешагир. Несмотря на горячку, я проделал путь в тринадцать-четырнадцать йигачей, испытывая сильные страдания и тяготы.

Несколько дней спустя мы отправили вперед Ибрахима Сару, Вакса Лагари и Ширим Тагая с приближенными, беками и йигитами, [дав им приказание] пойти и либо уговорами, либо силой завладеть крепостями Яр-Яйлака. В то время /59б/ Яр-Яйлак был под началом Сейид Юсуф бека. Когда я ушел из Самарканда, [Сейид Юсуф] остался там; Султан Али мирза тоже оказывал ему, внимание. Сейид Юсуф бек послал править и властвовать в крепость Яр-Яйлака сына своего младшего брата. Ахмед Юсуф, который теперь состоит правителем Сиалкота, находился в этих крепостях. Наши беки и йигиты отправились и [воевали] всю зиму; некоторые крепости они взяли миром, другие захватили силой, с боем, а иными завладели [83] хитростью и обманом и стали там хозяевами. В тех областях из-за моголов и узбеков нет ни одной деревни, в которой не было бы укрепления. В это время из-за нас напали под подозрение Сейид Юсуф бек и сын его брата, и их отправили в Хорасан.

Вся та зима прошла в таких схватках и стычках. По весне для заключения мира прислали Ходжу Яхью, а сам [Султан Али мирза], подстрекаемый воинами, пришел в окрестности Шираза и Кабула. Нашего войска было больше двухсот и меньше трехсот человек. Со всех сторон [нас окружили] сильные враги. Когда я бродил вокруг Андиджана, судьба не оказала мне никакой поддержки, когда я протянул руку Самарканду, тоже не вышло никакого дела. По необходимости приходилось заключить нечто вроде мира и возвращаться из Пешагира /60а/ [в Ходженд].

Ходженд, [как уже сказано],— незначительное место, там с трудом может прокормиться один бек. Почти полтора года мы находились там с семьей и домочадцами. Тамошние мусульмане в то время тоже по мере возможности несли расходы [по нашему содержанию] и оказывали услуги без упущений. С каким же лицом я опять пойду в Ходженд, да и что станет человек делать, придя в Ходженд?

Где место, куда пойти,
Где приют чтобы там остаться?

Наконец, после всех колебаний и сомнений мы направились на летовки к югу от Ура-Тепа. Несколько дней мы провели в тех местах смятенные, не зная, что делать, идти или стоять. Однажды, когда мы находились там, Ходжа Абу-л-Макарим, который, как и мы, покинул родину и скитался, пришел меня повидать. Когда я спросил и осведомился у него, идти нам или стоять, что делать, чего не делать, он был взволнован и тронут нашим положением и ушел, прочитав фатиху; на меня это тоже произвело большое впечатление и я растрогался.

В тот же день в час послеполуденной молитвы на краю долины появился какой-то всадник. Это оказался один из нукеров Али Дуст Тагая по имени Юлчук. Али Дуст Тагай прислал его с таким сообщением; «Хотя я совершил великие проступки, однако надеюсь, что, оказав милость и простив мои прегрешения, /60б/ вы направитесь к нам. Я передам вам Маргинан и проявлю такую покорность и готовность служить, что моя вина растает и завеса, [отделяющая меня от вас], поднимется».

Едва пришла эта весть, заставшая меня в таком смятении и растерянности, как я, нисколько не задумываясь и не задерживаясь, в тот самый час, когда солнце начало садиться, быстрым ходом направился в Маргинан. Между тем местом, где мы находились, и Маргинаном будет примерно двадцать четыре-двадцать пять йигачей. Всю ночь пока не взошла заря, и все утро до полуденной молитвы мы шли, нигде не останавливаясь. В час полуденной молитвы мы стали лагерем в одном из селений Ходженда, называемом Тангаб. Дав коням остынуть, и покормив их, мы, когда били полночную зарю, вышли из Тангаба. Пройдя всю ночь до утра и весь день до заката солнца и еще одну ночь, мы перед рассветом находились в одном йигаче от Маргинан, а Ваис бек и еще кое-кто, почувствовав сомнение, доложили мне: «Али Дуст — человек, совершивший всякие дурные дела. Между нами ни раз, ни два не ходили люди, не было ни переговоров, ни условия, ни соглашения. На что же мы рассчитывали, идя вперед?» [84]

Действительно, для их сомнений было основание. Остановившись на некоторое время, мы посоветовались. В конце концов порешили на том, что хотя для таких сомнений и есть повод, но /61а/ [сомневаться] следовало раньше. Трое суток, не отдыхая и не останавливаясь, мы шли вперед и проделали путь в двадцать четыре-двадцать пять йигачей, так что ни у коней не осталось силы, ни у людей. Как же мы можем вернуться отсюда, а если бы и вернулись, то куда мы пойдем? Раз уж мы столько прошли, надо идти дальше. Ничего не будет без божьей воли.

Сговорившись на этом и уповая на [Аллаха], мы тронулись. В предрассветный час мы подошли к воротам крепости Маргинана. Али Дуст Тагай, стоя за воротами и не отпирая их, попросил о договоре. Когда заключили условие и договор, он отпер ворота и, стоя в воротах, выразил мне почтение. Повидавшись с Али Дустом, я расположился внутри крепости, в одном подходящем дворе. Со мной было людей знатных и простых двести сорок человек.

Узун Хасан и Султан Ахмед Танбал чинили над жителями этой области много жестокостей и плохо с ними обращались; все население области желало моего прихода.

Спустя два-три дня после прибытия в Маргинан я отдал под начальство Касим бека более сотни воинов из числа пешагирцев, моих новых нукеров и нукеров Али Дуст бека и послал его к горцам, живущим к югу от Андиджана /61б/ ашпарцам, турукшарам, чогракам и вообще в те места, чтобы Касим бек уговорами или силой привел ко мне этих людей. Ибрахим Сару, Ваис Лагари, Сиди Кара и с ними около сотни воинов были посланы в сторону Ахси, чтобы они перешли реку Ходженд и любым способом привлекли на мою сторону жителей крепостей и горцев.

Через несколько дней Узун Хасан и Султан Ахмед Танбал, взяв с собой Джехангир мирзу, собрали наличных воинов и моголов, призвали в войска жителей Андиджана и Ахси, обязанных идти на войну, и стали лагерем в деревне Сабан, в одном шери к востоку от Маргинана, намереваясь осаждать Маргинан. День или два спустя, построившись и вооружившись, они подошли к предместьям Маргинана.

Хотя под начальством Касим бека, Ибрахим Сару и Ваис Лагари были посланы люди в двух направлениях и со мной оставались считанные бойцы, но наличные йигиты построились, вышли и не пустили врагов дальше предместий. В этот день Халил Чухра дастарпеч 209 хорошо повоевал и его руки дошли до дела. [Враги] не могли ничего предпринять; они дважды /62а/ делали попытки, но так и не подошли близко к крепости.

Когда Касим бек отправился в горы к югу от Андиджана, ашпарцы, турукшары, чограки и все кочевые и оседлые жители гор и равнин в тех местах покорились мне. Воины [врага] также стали убегать к нам по одному, по двое. Отрядам под начальством Ибрахим Сару и Ваис Лагари, которые переправились через реку на Ахсийскую сторону, сдалась крепость Пап и еще одна-две крепости. Узун Хасан и Танбал были люди жестокие, развратные, подобные нечестивцам; крестьяне и [вообще] все жители области очень из-за них страдали. Один из знатных людей Ахси — Хасан Дикча со своими людьми подговорил еще шайку ахсийских бродяг и бездельников, поднял чернь, расколотил людей, находившихся во внешних укреплениях, и загнал их в арк. Потом они призвали людей, находившихся под начальством Ибрахим Сару, Ваис Лагари и Сиди Кара, и ввели их во внешние укрепления Ахси. [85]

Султан Махмуд хан назначил нам в помощь Банда Али, сына Хайдар кукельташа, и Хаджи Гази Мангита 210, который в это время бежал от Шейбани хана и пришел к Хану, а также [воинов] тумана Барин с их беками. В это время они [как раз] пришли. Когда весть об этом достигла Узун Хасана, он, потеряв мужество, послал в арк Ахси на помощь своих любимых /62б/ нукеров и отборных йигитов. На заре они подошли к берегу реки. Наши воины и воины моголов, узнав об этом, подготовили к переправе через реку отряд людей на расседланных конях.

[Люди Узун Хасана], пришедшие на помощь, второпях не подтянув лодку [достаточно] вверх, пустили [по течению], ее [снесло] от места переправы [вниз]. Они не смогли переправиться к крепости и поплыли вниз. Наши и могольские воины, расседлав лошадей, стали с обеих сторон бросаться в воду, люди в лодке, [перепуганные] совершенно, не могли защищаться. Карлугач Бахши, могол, преследуя их, схватил одного из сыновей беков за руку и зарубил его. А что пользы? Дело зашло дальше этого. Его поступок стал причиной смерти большинства бойцов, находившихся в лодке. В одну минуту всех, кто был на реке, вытащили на берег и [почти] поголовно истребили. Из уважаемых вельмож Узун Хасана там были: Карлугач Бахши, Халил Дивана, Кази Гулам. Из них Кази Гулам сумел спастись, утверждая, что он [будто бы] раб, и был освобожден. Еще из уважаемых йигитов там был Сейид Али, который теперь при мне и пользуется почетом, а также Хайдар Кули и Кулике Кашгари. Из семидесяти-восьмидесяти добрых йигитов, кроме пяти-шести перечисленных, не спасся никто. /63а/

Услышав вести об этом, враги не могли больше оставаться в окрестностях Маргинана и в беспорядке ушли в сторону Андиджана. В Андиджане они оставили Насир бека, мужа старшей сестры Узун Хасана. Если Насир бек и не был вторым после Узун Хасана, то уже третьим-то он был, что и говорить. Это был опытный человек, мужество у него тоже было.

Узнав все обстоятельства и удостоверившись в неосновательности дела этих людей, Насир бек запер крепость Андиджана и послал ко мне человека. Когда те люди достигли Андиджана и увидели, что крепость заперта, они не смогли сговориться и впали в расстройство. Узун Хасан потянулся в Ахси, к своей семье, Султан Ахмед Танбал ушел в свою область, в Ош. Некоторые приближенные и йигиты Джехангир мирзы, забрав его у Узун Хасана, бежали и присоединились к Ахмед Танбалу, который еще не дошел до Оша.

Весть о том, что крепость Андиджан заперта, дошла до меня. Нигде не задерживаясь, я выступил из Маргинана на восходе солнца, а когда вернулась ночь, я прибыл в Андиджан. Повидавшись с Насир беком и его сыновьями — Дуст беком и Мариам беком — и осведомившись об их здоровье, я обнадежил и возвеличил их своей милостью и заботой. Отцовские владения, которые почти два года назад /63б/ ушли у меня из рук, милостью божией снова стали мне доступны и покорны в месяц зу-л-ка'да девятьсот четвертого года 211.

Султан Ахмед Танбал с Джехангир мирзой двигался к Ошу; едва они вошли туда, как и в Оше чернь тоже подняла бунт. Людей Танбала здорово поколотили и выгнали из Оша и, сохранив для нас крепость, послали к нам человека. Джехангир и Танбал со считанными людьми ушли в полном смятении и вступили в Узгенд. [86]

Узун Хасан, которому не удалось войти в Андиджан, ушел в сторону Ахси. Пришло известие, что он будто бы проник в арк Ахси. Так как главарем зачинщиков смуты был именно он, то сейчас же по получении этого известия мы двинулись к Ахси, не задержавшись в Андиджане больше чем на четыре-пять дней. Когда мы достигли Ахси, то Узун Хасан, не будучи в состоянии ничего сделать, попросил о договоре и пощаде и сдал крепость. Пробыв в Ахси несколько дней, я направил и привел в порядок дела в Ахси, Касане и вообще на той стороне [реки], после чего отпустил могольских беков, которые пришли нам помощь, забрал с собой Узун Хасана с семьей и домочадцами и пришел в Андиджан, Касим Аджаб бек, который входил в круг приближенных и достиг при мне степени бека, был временно оставлен в Ахси.

Так как с Узун Хасаном был заключен договор, то его жизни и имуществу не причинили вреда или ущерба, и ему было дано разрешение отправиться через Кара-Тегин /64а/ в Хисар. Со считанными людьми он ушел в Хисар; все остальные его нукеры отделились от него и остались. Это были те самые люди, которые во время смут схватили и ограбили моих домочадцев, а также Ходжу Кази и его близких. Сговорившись с некоторыми беками, мы решили так: эти люди учинили беззакония и склоки, схватили и обобрали близких к нам правоверных мусульман. Были ли они настолько верны своим бекам, чтобы быть верными нам? Если мы велим их взять, что будет плохого, тем более что они у нас на глазах разъезжают на наших лошадях, носят нашу одежду и едят наших овец? Кто может это стерпеть? А буде мы их пожалеем и не прикажем их взять или обобрать, то нужно отдать приказ, чтобы все ныне опознанное имущество наших товарищей, бывших при нас во времена казачества и терпевших тяготы, снова перешло в руки владельцев. Если они спасутся такой ценой, то должны быть благодарны.

Действительно, это казалось разумным, и был отдан приказ: «Те, которые были с нами, пусть берут свои вещи, если узнают их».

Хотя это было разумно и правильно, но мы немного поторопились. Когда рядом стоял такой зловредный человек, как Джехангир мирза, пугать так людей /64б/ не было никакого смысла. При завоевании стран и управлении государством некоторые действия внешне кажутся разумными и правильными, но внутреннюю суть всякого дела необходимо и обязательно сообразить сто тысяч раз. Сколько смут и волнений поднялось из-за одного этого необдуманного приказа! В конце концов причиной нашего вторичного ухода из Андиджана было именно то, что мы, не подумав, отдали такой приказ.

Вследствие этого моголы открыли к себе путь тревоге и беспокойству и, выступив из Рабатек-и Урчини, который называют также «Областью меж двух рек», в сторону Узгенда, послали человека к Танбалу. При моей матери было около тысячи пятисот или двух тысяч моголов, из Хисара пришли Махди султан, Хамза султан Мухаммед Дуглат и с ними почти столько же моголов. Раздоры и склоки всегда исходят от моголов; до того времени они уже пять раз поднимали против меня мятеж. Не то чтобы они бунтовали [только] против меня по причине всяких не согласий; такие же поступки они неоднократно совершали и со своими ханами.

Весть [об уходе моголов] доставил мне Султан Кули Чанак, отца которого, Худай Берди Бунака, /65а/ я отличал вниманием среди моголов. [87] Отец [Султан Кули] перед тем умер, а сам он был с моголами. Он хорошо поступил: отошел от своего народа и племени и доставил мне такую весть, но хотя он тогда поступил хорошо, зато потом совершил такие мерзости, что будь за ним и сто подобных услуг, [мерзости] их покроют. Об этом еще будет упомянуто. Последующие мерзости были, следствием его могольского происхождения.

Как только пришли такие вести, я собрал беков и мы посоветовались. Беки сказали: «Это маленькое дело, что за нужда государю выступать! Пусть идет Касим бек во главе всех беков и войска».

Решение утвердилось на этом. Они считали это пустяком, но такое мнение оказалось ошибочным.

В тот же день Касим бек повел беков и войско: еще до их ухода подошел сам Танбал и присоединился к моголам. Утром, спозаранку, как только наши перешли реку Айламыш у переправы, называемой Яси-Киджит, противники оказались лицом к лицу. Наши хорошо рубились. Сам Касим бек, столкнувшись с Султан Мухаммед Аргуном, два или три раза ударил его саблей, не давая ему поднять голову. Многие йигиты хорошо рубились, но, в конце концов, они потерпели поражение. /65б/ Касим бек, Али Дуст Тагай, Ибрахим Сару, Ваис Лагари, Сиди Кара и еще трое-четверо беков и приближенных вышли [благополучно], большинство прочих беков и приближенных были Али Дервиш бек, Мирим Лагари, Тука бек, Тагай бек, Мухаммед Дуст, Али Дуст, Мир Шах Каучин и Мирим Диван.

В этой битве [особенно] хорошо рубились два йигита: с нашей стороны — один из братьев Ибрахима Сару по имени Самад, с их стороны — хисарский могол по имени, Шахсувар. Они встречаются лицом к лицу: Шахсувар так сильно рубит, что пробивает клинком шлем Самада и глубоко, всаживает ему лезвие в голову; несмотря на подобную рану, Самад так бьет, что сносит, Шахсувару саблей с головы кусок кости величиной в ладонь руки. На Шахсуваре не было шлема; ему лечили голову, и он поправился. Лечить голову Самаду было некому; через три-четыре дня он умер от этой самой раны.

В те дни, когда я как будто избавился от скитаний и бедствий и снова завоевал родную страну, это было удивительно несвоевременное поражение! Камбар Али могол, который являлся [моей] главной опорой после взятия Андиджана ушел в свою страну, /66а/ и его со мной не было.

При таких обстоятельствах [Ахмед] Танбал, приведя с собой Джехангира, стал лагерем в одном шери от Андиджана на поляне перед холмом Айш. Один-два раза, построив свои войска у Чил-Духтарана, он подходил к подножью холма Айш. Наши йигиты тоже строились и выходили за сады и предместья. Танбал не мог двинуться вперед и даже отступил за холм. Когда он пришел в те места, то убил из числа пленных беков Мирима Лагари и Тука [бека].

Около месяца простоял Танбал в этой округе, но не мог ничего сделать и отступил к Ошу. Ош он отдал Ибрахиму Сару. Его люди были там, они укрепили Ош.

(пер. М. А. Салье)
Текст воспроизведен по изданию: Бабур-наме. Ташкент. Главная редакция энциклопедий. 1992

© текст - Салье М. А. 1958
© OCR - Гладенко Д. Ю. 2005
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Главная редакция энциклопедий. 1992