П

П. С. ПАЛЛАС, П. И. ШАНГИН И ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ

Публикуемые письма академика П. С. Палласа к геологу и путешественнику П. И. Шангину свидетельствуют о состоянии исследования природы горного Алтая в конце XVIII в. Благодаря покровительству Екатерины II эта окраина Российской Империи стала одним из процветающих центров горной промышленности.

Манам [душе покойной] Божественной Екатерины Великой императрицы Россов, взятой на небо безвременной смертью, я посвящаю заоблачное растение, открытое мною в Империи ее скипетром осененной, никем доселе не описанное, которое не может быть отнесено ни к одному из известных родов. Не желая льстить, или в надежде снискать благоволение, как это обычно делают, но будучи старцем, прощающимся с [сим] миром, благодарным сердцем и духом я вновь переживаю благодеяния сей несравненной покровительницы и доброжелательницы наук и искусств, особливо Ботаники и Естественной истории, некогда ко мне особенно благоволившей, которой среди забот царства и тревог всегда победоносных войн, угодно было однако также исследование природы обширнейшей Империи, каковому поспешествовала не считаясь с большими расходами, рассылая естествонаблюдателей во все ее пределы, и столь ее продвинула и преумножила, сколь едва ли кто-либо из августейших особ, и даже отдавала Сама свободные часы занятиям науками, удостоив обогащать их собственными наблюдениями и созданной ее щедростью и по ее приказу "Флорой Империи" [1, л. 32 об.]. [124]

Этот фрагмент латинской рукописи прославленного академика Петра Симона Палласа посвящен описанию рода высокогорного растения, названного им Catharinaea sublimis (Катаринея возвышенная) в честь Екатерины Великой. Оно было описано Палласом в его «Путешествии» под названием Cardamine nivalis. Впоследствии, вырастив это алтайское растение в своем саду в Петербурге из семян, присланных Петром Ивановичем Шангиным — геологом, путешественником и любителем ботаники, Паллас убедился, что это неизвестный науке род, и предполагал назвать его Schanginia, в честь постоянного своего корреспондента. Однако именем алтайского ученого уже был назван другой род.

В 1808 г., возобновив труды над «Flora Rossica» в своем крымском имении, Паллас вернулся к замечательному растению. Художник Х.-Г.-Г. Гейслер изобразил его цветущим и плодоносящим, а Паллас, составив описание, дал ему имя в честь покойной императрицы. Сочинение это, называемое «Plantae Selectae Rossicae», осталось неопубликованным [2], и поэтому название рода Catharinaea, в соответствии с правилами ботанической [125] номенклатуры, не будучи эффективно обнародованным, не является законным. Однако этот текст интересен как признание заслуг Екатерины Великой — покровительницы наук прославленным ее современником и сотрудником [3].

Не будучи столь известным, как петербургский академик, Петр Иванович Шангин сохранил о себе память прежде всего как удачливый открыватель месторождений красивейших алтайских минералов. Им были обнаружены «дивные сорта порфиров — красных, фиолетовых, серых, белых и черных в ущельях бешеной речки Коргон. Среди них был найден и красный античный сорт, очень похожий на знаменитую египетскую породу» [4, с. 339]. Там же были найдены и прославленные коргонские яшмы: серо-фиолетовая, античная, красная и копейчатая. Из Хаир-Кумира впервые Шангин привез «красивый зеленый лабрадоровый порфирит, <...> а также белую яшму, подобную слоновой кости, с черными и желтыми дендритами. Эта яшма произвела сенсацию в Петербурге» [4, с. 350]. Екатерина II и двор любили цветные камни Алтая. Чаши и вазы, шкатулки и табакерки, сделанные на Локтевской шлифовальной мельнице. до настоящего времени составляют гордость коллекций Эрмитажа, Царскою села и Павловска. Простота их формы выявляет красоту природного материала. Русские мастера умели проникнуть в самую душу камня, может быть, испытай на себе влияние древней восточноазиатской традиции, одухотворявшей косное вещество в предметах прикладного искусства.

Горный Алтай, расположенный в самом сердце Евразии, где в таинственном Беловодье, скрывались русские староверы-раскольники, где на пограничном рубеже между Российской Империей и Китаем они встречались с кочующими алтаисами и западными монголами, во второй половине XVIII в. становится цен ром механизированной горной промышленности. Здесь, на Колывано-Воскресенских горных заводах, принадлежавших Кабинету Ее Императорского Величества, родились выдающиеся достижения русской инженерной мысли проект теплового двигателя Ивана Ползунова, система гидротехнических сооружений Козьмы Фролова, конно-чугунная рельсовая дорога, построенная его сыном Петром Фроловым, и многие другие изобретения и открытия. Почему на далекой окраине России возникло это удивительное богатство плодотворных научных идей, не отстававших от развития западной науки, а отчасти предвосхищавших ее ход? Каковы были люди, сумевшие глубоко постигнуть законы природы, чтобы овладеть скрытыми в недрах земли сокровищами?

Следует вспомнить, что Колывано-Воскресенские заводы были собственностью императорской семьи и финансировались по-царски. Связь между ними и столицей была бесперебойной. Сочинения по горному делу, как оригинальные, так и переводные, доставлялись сюда еще в рукописях, что способствовало быстрому внедрению в практику самых современных технологий. Кадровые вопросы решались без лишней бюрократической волокиты в пользу людей энергичных и талантливых. Именно таким человеком и был П. И. Шангин. Выходец из среды мелких приказных чиновников, он получил образование в Московском университете и постоянно совершенствовал его серьезным чтением. Даже в труднейших экспедициях его сопровождали книги Ж. Ж. Руссо, Щ. Бонне, Г. Ф. Лейбница, разумеется, читаемые на языке оригинала. Он [126] был одним из представителей замечательного поколения разночинной интеллигенции эпохи екатерининского царствования, вклад которого в русскую культуру еще недостаточно оценен. Жизнь Шангина, достигшего высокого положения в обществе благодаря удаче и природным дарованиям, достойна своей эпохи, главными ценностями которой были уважение к науке и любовь к просвещению.

Известная точка зрения, рассматривавшая взаимоотношения между русскими и немецкими учеными как конфликт прогресса и реакции, уступает место более объективному освещению фактов. Плодотворным являлось сотрудничество, основанное на взаимном уважении, заинтересованности предметом исследования и любви к истине. Примером таких отношений служат публикуемые нами письма прославленного естествоиспытателя П. С. Палласа к П. И. Шангину.

Карл Риттер в своей знаменитой книге «Землеведение Азии», высоко оценивая труды исследователей Алтая П. И. Шангина, К. Ф. Ледебура и А. А. Бунге, пишет: «Имена упомянутых азиатских путешественников сохранятся в воспоминаниях всех образованных людей Алтая, подобно тому, как имя Ксенагора, первого измерителя высоты Фессалийского Олимпа, сохранено Плутархом от забвения, и подобно тому, как имя А. Гумбольдта увековечено в истории Кордильеров и всей вообще Америки» [5, с. 316]. Между тем, имя первого из названных ученых известно немногим.

Биографические сведения о П. И. Шангине скудны и противоречивы. Так, большинство авторов полагает, что он родился в 1741 г. на Урале на Невьянском заводе [6, с. 24], однако, по данным А. Д. Сергеева, Шангин родился в 1748 г. в Белоярской крепости близ Барнаула [7, с. 12]. Сын подьячего Петр Шангин в 1758 г. был «лекарским учеником» в барнаульском госпитале, где помогал брату Семену, лекарю при сереброплавильном заводе [5, с. 253]. Благодаря незаурядным способностям Петр был послан для обучения в Москву, где, научившись латыни в семинарии, продолжил образование в Московском университете. Изучая медицину, он особенно интересовался естественными науками, а по окончании университета с 1766 по 1770 гг. служил лекарем в Московском генеральном госпитале. Вернувшись на Алтай, в 1770 г. Шангин стал лекарем и аптекарем в барнаульском госпитале. В 1774 г. его перевели на Змеиногорский рудник, некогда богатейшее месторождение руд драгоценных металлов, считавшееся тогда почти исчерпанным.

Количество серебра, выплавляемого Колывано-Воскресенскими заводами, к началу 80-х г. XVIII в. уменьшилось до критического уровня. Это побудило Екатерину командировать на заводы генерала П. А. Соймонова для выяснения причин неустройства в горной сфере (В архиве кабинета Е. И. В. сохранился документ, хранящий дух энергичного делопроизводства Екатерины Великой: «Употребление в расход по изустному повелению в мае 1785 из комнатной суммы деньги. 25 мая 1785 года. Генералу Соймонову на проезд до Колыванских заводов 4 тысячи рублей до возвращения оттуда на пять месяцев столовых по двести рублей тысячу, да на отправление курьеров тысячу итого шесть тысяч рублей» [Центральный государственный исторический архив. Ф. 468. Оп. 1.4.2. Д. 3908. Л. 201]). Ревизия и представленный государыне [127] доклад от 17 ноября 1785 г. способствовали завершению благонамеренно-консервативного, приверженного духу немецкой корпоративности управления Б. И. Меллера. Начальником Колывано-Воскресенских заводов был назначен энергичный Г. С. Качка, начавший реорганизацию всего горного производства и предпринявший поиски новых месторождений полезных ископаемых.

23 января 1786 г. П. А. Соймонов дал распоряжение Г. С. Качке послать в Алтайские горы восемь поисковых партий на розыски минералов. Тяготившийся своей медицинской службой Шангин, к тому времени уже достаточно опытный в горном деле, получил чин маркшейдера и во главе небольшой экспедиции, сопровождаемый 27-летним братом Никитой Шангиным, Дмитрием Шишковым, «пробирным учеником» Василием Вагановым и отрядом солдат, отправился в глубь Алтайских гор.

Отряд Шангина поднялся до верховьев р. Чарыш и, проведя геодезическую съемку, составил карту ее истоков, равно как и верхнего течения р. Ини, а также левых притоков Чарыша-Сентелека и Коргона. Здесь было открыто знаменитое коргонское месторождение порфиров и яшм. Обследовав р. Хаир-Кумын (Кумир) до ее верховий, отряд Шангина через долину Коксуна (Коксы) вышел на р. Катунь, поднялся вверх по ее течению и дошел до Аргута. С высоты склонов Катунского хребта Шангин видел высочайшую вершину Алтая — гору Белуху в вечных снегах. Затем из долины р. Коксы через Холзунские белки отряд прошел в долину Бухтармы и 3 сентября был на Локтевском заводе. Составленная им карта Горного Алтая масштабом 14 верст в одном дюйме была значительным достижением для того времени. Этот труд получил высокую оценку Риттера: «Желательно, чтобы другие путешественники, слишком легко приобретающие в отдаленных частях света славу открытия источников больших рек земного шара, брали себе в пример неутомимого, добросовестного исследователя Шангина о течении вод»[5, с. 325]. П. П. Семенов-Тянь-Шанский свидетельствует, что для изображения гидрографической сети карты Колывано-Воскресенского округа, изданной в 1816 г. русским генеральным штабом на 12 листах в масштабе 14 верст в 1 дюйме, были использованы материалы сьемок экспедиции П. Шангина. Полевые наблюдения Шангина были опубликованы. За один сезон были открыты и нанесены на карту 145 месторождений минералов, что, как было упомянуто выше, принесло Шангину заслуженную славу первооткрывателя. Однако Шангин внимательно наблюдал и живую природу. В своем путевом дневнике он точно и выразительно отмечает особенности и состав растительных сообществ и в качестве примеров приводит характерные для них растения. Общее их число составляет около 250 видов.

Путевые записки Шангина были переведены на немецкий язык и изданы П. С. Палласом [9]. Комментируя данные Шангина о пространственном расположении горных пород Алтая, Паллас отметил соответствие их его теории, подтверждающее высказанную им гипотезу о горообразовании [10, с. 603]. Из птиц Шангин упоминает уток, нырков, небольших диких гусей и как редкость — однажды увиденного им большого китайского гуся [9, с. 86]; из млекопитающих — выдр, черных и полосатых векш [т. е. белок и бурундуков — А. С.], колонков — ныне редких, а в те времена бывших массовым видом, [128] архаров, встреченных им 29 июля на р. Катунь ниже устья Аргута. Он описал их так: «во множестве дикие бараны, которые карабкались на утесы, а звуки от столкновения их рогов с наступления вечера и до полуночи напоминали выстрел мушкета» [9, с. 96].

Описанию лесов Шангин уделяет особое внимание. Интенсивно развивавшаяся металлургическая промышленность Алтая требовала огромного количества топлива. Леса, некогда окружавшие Змеиногорск и Барнаул, были сведены менее чем за столетие. Картирование и описание алтайских лесов, начавшиеся еще в 40-е гг. XVIII в., выполнялись с большим искусством и точностью. На карте, составленной в 1782 г. унтер-шихмейстером Никитой Шангиным под руководством берг-мейстера Г. Бровцина и хранящейся в Алтайском краевом архиве, нанесены вырубленные с «начала заведения завода» лесосеки и показаны леса: сосновые, пихтовые, березовые, осиновые, а также пашни и «точное течение вершин реки Алея» [11, с. 14]. Таким образом, наблюдения братьев Шангиных за состоянием природной среды Алтая двухсотлетней давности приобретают особую ценность в наши дни, когда этот район превращается в зону экологического бедствия.

20 ноября 1787 г. Шангин становится руководителем Салаирского серебряного рудника и Гавриловского сереброплавильного завода. Исследуя бассейны Томи и Ины, он находит выходы пластов каменного угля по берегам этих рек и их притоков, а на правом берегу Ины у деревни Коноваловой обнаруживает окаменелые стволы деревьев, включенные в пласты каменного угля [12, с. 40]. Таким образом, Шангин предстает перед нами как один из первых исследователей месторождений Кузнецкого угольного бассейна

31 августа 1795 г. Шангин был избран членом-корреспондентом Петербургской академии наук.

В 1796 г. по заданию канцелярии Колывано-Воскресенских заводов Шангин предпринял второе большое путешествие по Алтаю. Маршрут следовал через Змеиногорский рудник, Локтевский завод, деревни Корболиху, Екатерининку, Шемонаиху, Выдриху, Секисовку, долину р. Коксы, Бухтарминский рудник, верховья р. Чарыша.

Кроме поиска полезных ископаемых, одной из задач экспедиции был сбор семян и поиски растений для Барнаульского ботанического сада, где выращивались дикорастущие виды Сибири и редкие экзоты. «Старался я хозяйственным образом завести ботанический сад с ронжерею, от которых нужныя для составления лекарств вещи приготовлялись», — писал основавший его Семен Шангин [13, с. 34].

Сад вскоре стал известен. 10 августа 1808 г. П. С. Валуев, начальник Кремлевской экспедиции и Оружейной палаты, просил прислать семена и саженцы для ботанического сада в Москве через губернатора Тобольского округа И. Б. Пестеля, ссылаясь на имеющиеся у него сведения, «что жительствуюший в Барнауле штаб-лекарь надворный советник Шангин имеет в саду своем наилучшие растения сибирские и китайские» [13, с. 35].

Шангин совершал длительные поездки по Салаиру и Кулундинской степи, приносившие новые находки. Он оставил пост заведующего Салаирским [129] рудником в конце 1799 г., став членом Канцелярии Горного совета в Барнауле. Благодаря его поддержке воплотились в жизнь замечательные проекты: впервые в России были построены рельсовая дорога П. К. Фролова (1809) и паровая турбина П. М. Залесова (1807). Московское общество испытателей природы в год своего основания (1805) избрало П. И. Шангина почетным членом. умер Шангин 3 июня 1816 г.

Прожитые годы, трудные экспедиции, тяготы службы не ожесточили душу этого человека, а заслуженные почести не сделали его напыщенным и надменным. Об этом мы можем судить по сохранившемуся письму, написанному из Барнаула на склоне лет неизвестному адресату по имени Михаил Семенович в Усть-Каменогорск:

Не будучи уже более товарищем горной сферы, я бы еще раз посетил ваш волшебный край... Всякий раз я с растроганным сердцем вспоминаю о протекшем времени — время счастливейшее в моей жизни! Тогда и граниты трогали всю душу! Бывало, вскарабкавшись на вершины первозданного Холзуна или другой какой-нибудь горы, восхищался неподражаемыми картинами природы! Смотрел, как благотворное солнце, поднимаясь на вершины горные разливало свой янтарь по белому снегу.

Там — говорил я про себя — на их великолепных просторах обиттает премудрость, а священнейшая тишина, окружающая сии места есть хранительница таинств ея — где ни песнь нежного соловья ни грудь отважного орла не смеют нарушить молчание. Тогда я был моложе, здоровее и веселее; сердце мое билось в радостях и невинные занятия наполняли душу мою. Со мной был Лафонтен, Жан-Жак, Геснер. Я читал с большим вниманием Лейбница Гюннета и других хороших авторов. С большим усердием бродил по горным работам, отыскивая вновь прииски, иногда помогал собирать планты [т. е. растения. — А. С.] Залесову. Ел ягоды со сливками и шутил с резвыми пастушками. Никогда не забуду, как в один прекрасный весенний вечер, в который, казалось, небо, воздух и земля пылали любовью, резвился я с веселыми русскими девушками, и. как свирель, песни и пляски повторялись в горах. Помню, как Ара была собою всех лучше и что, отстав с нею от прочих, просил ее в знак знакомства принять от меня кольцо; но стыдливая пастушка долго не соглашалась, краснела, уходила, опять возвращалась и наконец, закрыв глаза рукой, другой приняла подарок!

Было бы грешно пройти молчанием и не спросить о бытье-житье моего речного и горного спутника Андрея Михайловича Залесова! Помнит ли он, как жестокий ветер по Урсулу сдул Ориктогнозию (Ориктогнозия — описательная минералогия. Это название ввел глава Фрейбургской горной академии А. Г. Вернер (см.: Шафрановский И. И. А. Г. Вернер. Знаменитый минералог и геолог. Л., 1968. С. 107 109)), Топографию и Ботанику под стол, унес было все планты окроме одной. Он собирался еще раз взять посох в руки и посетить тот край, [130] где цветет Potentilla fruticosa, Potentilla zalesowiana и Rosa pimpinellifolia.

Что, исполнил ли он свое намерение? отчего не пишет мне Шитов, Ваганов. Изменил и Абрам! Не пишет ни слова. Где-то судьба качает его, жив ли? Прощайте — с чувством совершенной преданности пребуду навсегда к вам, ваш неизменный Шангин (цит. по [12, с. 38-39]).

Отметим упомянутое в письме имя фельдшера А. М. Залесова — страстного коллекционера растений. Он сопровождал аптекаря Иоганна Сиверса из Кяхты в его путешествии 1790-1794 гг. от Урала до Даурии, целью которого были поиски ревеня. Впервые упомянутый в труде греческого врача Диоскорида «О лекарственных средствах», ревень тогда еще считали «целебнейшим из всех растений» и использовали для лечения многих болезней. Позднее медицинские показания для его применения значительно сузились. «Rheum palmatum <...> имеет силу слабительную и крепительную по количеству приема. Растет в Зюнгории» [14, стб. 1029]. Но еще в начале XIX в. пуд ревеня, признанного специальным ревенным браковщиком настоящим, стоил около 1 тысячи рублей. Его искали многие путешествовавшие по Сибири ученые, в частности Эрик Лаксман. Конечно, снаряжаемые за ревенем экспедиции собирали и другие сибирские растения. Ими, почти как минералами, интересовалась Екатерина II, поручавшая их особому попечению царскосельского садовника Джозефа Буша.

Несравненно более просвещенным собирателем сибирских редкостей был известный любитель растений граф А. К. Разумовский, создавший знаменитый ботанический сад в своем подмосковном имении Горенки. Именно туда доставлялись собранные Залесовым растения. Служивший в Горенках крупный ботаник Христиан-Фридрих Стефан (1757-1814) описал по этим сборам несколько новых видов, в том числе упомянутую в письме лапчатку Залесова (Potentilla salesoviana Stephan).

Впоследствии Залесов экскурсировал с московскими ботаниками И. И. Редовским и М. И. Адамсом в окрестностях Красноярска [15, с. 243].

По-видимому, собранные Шангиным коллекции находились в распоряжении П. К. Фролова, начальника Колывано-Воскресенских заводов, который в 1826 г. передал молодому естествоиспытателю К. Ф. Ледебуру его карты, дневники и гербарий [16, с. 390]. Во «Flora Altaica» (тг. 1-4, 1829-1834), написанной им вместе с К. А. Мейером и А А. Бунге, и в знаменитой «flora Rossica» (тт. 1-4, 1841-1853) имеется немало ссылок на образцы растений, собранных Шангиным.

Шангин в течение ряда лет состоял в переписке с профессором Петербургской академии наук П. С. Палласом, высоко ценившим своего алтайского корреспондента и друга — «искушенного любителя ботаники. Наука обязана ему редчайшими, им собранными альпийскими растениями этого края» [1, с. 94-95]. Паллас подчеркивал ценность именно ботанических находок Шангина, быть может потому, что в последние годы жизни собственный его интерес к растениям заметно усилился. Он работал над продолжением своей «Российской флоры» почти до возвращения в родной Берлин, незадолго до смерти [2, с. 97]. [133]

Паллас описал в честь Шангина несколько видов, в том числе Astragalus schanginianus Pall, и Fumaria schangini Pall. Именем Шангина называли растения и другие ботаники: К. А. Мейер (Schanginia С. А. Меу. = Suaeda), И. Сивере (Clypeola schangini Siev.), Ф. К. Маршалл фон Биберштейн (Heterotrichum schangini М. Bieb.), Ф. Б. Фишер (Saussurea schanginiana Fisch.), Б. А. Федченко (Corydalis schangini В. Fedtsch.). Некоторые из собранных Шангиным образцов, входившие в состав гербария Ф. Б. Фишера, хранятся теперь в коллекции сибирских растений БИН РАН.

Автор публикации благодарит Н. Н. Забинкову за перевод латинского текста, а также Р. В. Камелина (БИН РАН), С. Ю. Синева (ЗИН РАН), Ю. X. Копелевич (СПбФ ИИЕТ РАН), В. С. Шишкина (ИПЭЭ РАН им. Северцова) за ценные замечания. [134]

ПИСЬМА П. С. ПАЛЛАСА К П. И. ШАНГИНУ

В Санкт-Петербургском филиале Архива РАН (СПбФ АРАН) хранятся письма П. С. Палласа к П. И. Шангину (Ф. 1. Оп. 121. Д. 7). На бумажной обложке — надпись: «Четыре подлинные письма Палласа к Шангину, принесенные в дар д-ром Думбергом ¹. Переданы в архив для хранения 24 октября 1883 г. на основании определения физико-математического отделения Академии от 4 октября 1883 г.». Три из них написаны на латинском языке. Мы приводим переводы, выполненные Н. Н. Забинковой. Последний документ написан Палласом по-русски и является одним из немногих свидетельств владения ученым этим языком. Мы сохраняем орфографию и пунктуацию подлинника.

Благороднейшему и ученейшему мужу
дражайшему другу господину Петру Шангину
желает здоровья и благополучия П. С. Паллас

Надеюсь, что до тебя благополучно дошло письмо, в коем я благодарю тебя за присланную мне через г-на Медера превосходную коллекцию семян и твою минералогическую карту. Я пребывал тогда в путешествии, каковое предпринял по южным губерниям Империи преимущественно в ботанических целях и каковое продолжал в течение всего года по каспийским пустыням и Кавказу вплоть до Таврии. Ныне предполагается зимовать в этом главном городе Таврической (области) и с наступлением весны собирать здесь ботанические сокровища ², затем через Бессарабию и недавно присоединенные к Империи польские провинции вернуться в Петербург ³.

Жажду узнать, прислал ли ты мне что-нибудь в текущем году с каким-либо представившимся случаем и через кого. Я попросил секретаря нашей академии г-на Эйлера, чтобы он выяснил, когда прибудут колыванские сокровища, и не было ли одновременно получено письмо или какие-нибудь ботанические (материалы), предназначенные тобою для меня. Я не знаю, добрался ли до ваших краев д-р Норберг, Советник шведского короля по добыче металлов ⁴; если он передал тебе посланное мною письмо, я хотел бы знать, послал ли (ты) что-нибудь мне через него.

Я надеюсь в ближайшем июне или августе снова посетить Петербург. Если у тебя есть какие- либо поручения для тебя лично, позаботься известить меня до этого времени письмом к г-ну Эйлеру (Надворный Советник Императорской академии наук от Конференции Секретарь и Кавалер Леонтий Леонтьевич Эйлер) ⁵, которое должно переслать мне в Петербург. Из семян нет ничего, чего бы я так желал, как (семена) новой Aquilegia minuta ⁶; из минералов разновидности порфиритов и брекчии и новые образцы минералов, серебра и меди. Из животных несколько чучел Aspalax (медведка) ⁷ и Lepusalpinus (пищуха) ⁸ и Mustella sibirica (колонок) ⁹, а также образцы (бабочек) Papilio Apollo ¹⁰ и Phalaena altaica ¹¹, которую я исследовал. [135] Если прошлым летом ты предпринял какие-нибудь новые путешествия, или у вас есть какие-либо открытия, настоятельно прошу, чтобы ты как-нибудь соблаговолил познакомить меня с этими наблюдениями. Я бы хотел также знать, сколько в этом году серебра и золота послано в Петербург из Колыванского края. Построена ли была весной крепость, как предполагалось, у Бухтармы, или китайцы воспрепятствовали (этому)? И если она построена, то в каком именно месте, какова ее форма и каким числом солдат оснащена для защиты ¹²? О Бухтарминском руднике; обманула ли имевшаяся ранее надежда или нет? И сколько там добыто золота и серебра? И какие-либо минералы? Если ты известишь меня обо всем этом, я буду премного благодарен.

Не важно ли для тебя стать членом нашего Экономического Общества? Если (тебе этого) хочется, я позабочусь, чтобы тебе вскоре был переслан диплом. По крайней мере в Сибири это звание могло бы быть почетным и оказаться не без некоторой пользы. Тебе будет легко опубликовать любые мелкие заметки из твоей области ¹³. Прощай. Желаю тебе наилучшего здоровья и прошу, чтобы ты любил меня, как и прежде, и считал в числе самых преданных своих друзей.

Составил в городе Симферополе Херсонеса Таврического
10 декабря 1793.

P. S. Я полагаю, что растение, описанное ранее под названием Cardamine nivalis, теперь, после того, как я увидел его в цвету, следует отличать также от Cleome, и я описал его во Flora Rossica под названием Schanginia alpina. Однако прежде я постараюсь понаблюдать его в Петербурге выращенным из семени и развернувшим свежие цветки ¹⁴. Я снова прошу прислать мне образцы всех астрагалов, сколько сможешь вместе с цветками и бобами, присовокупив заметки с тщательным указанием на окраску цветков ¹⁵.

[СПбФАРАН. Ф. 1. Оп. 121. Д. 7. Л. 1-2. Перевод].

Ученейшему и благороднейшему мужу господину Петру Шангину здоровья и счастья (желает) П. С. Паллас.

Не могу упустить представившийся случай написать и приветствовать тебя через любезнейшего Сиверса ¹⁶, который нынче готовится возвратиться в Сибирь через Усть-Каменогорск, откуда через твой сереброплавильный завод направится к Кяхте. Я получил семена, которые ты послал через своего родственника г-на Черницына ¹⁷ вместе с ящиком, содержащим образцы минералов, и благодарю (тебя) за них. Особенно благодарен я за семена Сиверса, и очень жаль, что многое, привезенное им из Киргизской пустыни, или погибло без ухода, или попало в чужие руки. Крылатые семена, о которых ты спрашиваешь, какого они растения, принадлежат Biscutella asiatica ¹⁸, которую я наблюдал повсюду и весьма обильно в пустыне между Волгой и Яиком, в сторону [136] Каспийского моря, и образцы которой я могу тебе поспать. Но крылатые коробочки, присланные вместе с ними, совершенно неизвестного растения, и, без сомнения, нового рода.

Я слышал, что ты делаешь также и коллекцию насекомых; поэтому я хотел бы попросить, если зимою как-нибудь представится случай, не соблаговолишь ли прислать более черную альпийскую и более светлую степную разновидности Papilio Apollo, а также Phalaena altaica (с верхними крыльями бурыми с белыми прожилками, нижними желтыми с темно-голубыми пятнышками) ¹⁹ и Papilio ypsilon ²⁰, которая сходна с Papilio Calbii ²¹ и urticae ²², но крупнее, вместе со своеобразными видами Phalaena, которые могут встретиться.

Я смогу прислать тебе взамен что-либо из экзотических насекомых, хотя бы и таврические виды, которые очень красивы. Я уже давно хочу заполучить экземпляры Peloria ²³, которая, как я слышал, часто у вас встречается.

Если бы ты прислал образцы, и семена Veronica pinnata ²⁴ тоже, и Spiraea altaica ²⁵, и розы, близкой к Rosa pimpinellifolia ²⁶, которая растет выше по реке Бухтарме, и другой розы, с очень крупными мясистыми плодами, и Clypeolaschanginiana ²⁷, и Daphne altaica ²⁸, — я был бы тебе очень благодарен.

Если у тебя есть что-нибудь, что нужно попросить у вашего начальника, его превосходительства Попова ²⁹, пожалуйста, сообщи мне, ибо я пользуюсь его благосклонностью и полагаю, что мог бы тебе услужить. Граф Мусин-Пушкин ³⁰ пребывает до сих пор в чужих краях и, о чем я очень сожалею, дошел почти до крайности, так что в Лейпциге он довольно долго содержался кредиторами в тюрьме.

Августейшая и всемилостивейшая императрица пожаловала мне земли и сады в Таврической (области) и обещала, что на счастливейшем этом полуострове я смогу спокойно доживать старость. Итак, в июле месяце я направлюсь туда с семьей.

Все, что ты пошлешь мне в нашу академию наук и ее секретарю надворному советнику Эйлеру на мое имя, благополучно и в сохранности дойдет до меня, будь то письмо или какие-либо натуралии.

Пересылаю тебе через г-на Сиверса несколько книжек. Больше и лучше ты получишь через г-на Черницына, которому они уже переданы. Будь здоров и помни о нас.

Составил в Петербурге, апрельские иды. 1795. ³¹

[СПбФ АРАН. Ф. 1. Оп. 121. Д. 7. Л. 4-5 об. Перевод]

III

Любезнейший и почтеннейший муж!

Восемь дней тому назад я написал тебе с ямской почтой. Теперь, пользуясь случаем, я посылаю часть предназначенных тебе книг через г-на Архипова, твоего родственника.

В предыдущем письме я просил у тебя разнообразные [137] натуралии, каковые снова и снова прошу, чтобы ты мне их доставил. Покойный Сиверс ³² говорил мне о какой-то Salix, которую ты назвал alnifolia ³³, а также о каком-то Umbellata. весьма смолистом и ароматическом, очень большом, которое ты наблюдал у р(еки) Бухтармы ³⁴; их образцы и семена последнего я также прошу для себя. Среди семян Rheum, присланных некогда тобою, выросло одно-единственное растение, которое произвело удивительно выемчатые пятилопастные листья почти такой формы [изображение листа ревеня см. на автографе — А. С.), но (оно) случайно погибло до [138] цветения. Если тебе известен ревень такого рода в Алтайских альпах (так в оригинале. По-видимому, слово «альпы» Паллас употребил в значении «высокогорья»), убедительно прошу и заклинаю, чтобы ты соблаговолил предоставить мне его семена и засушенный образец в цвету. Особенно своеобразным было почти вееровидное жилкование листьев. Я очень хочу иметь также бобы Sophora чрезвычайно похожей на lupinoides ³⁵, которую сначала ты, а позднее наш Сивере собрали на вершинах Алтайских альп.

Все, что ты пошлешь мне через путешественников, если я буду отсутствовать, можно передать для меня секретарю нашей академии, надворному советнику Эйлеру, который надежно сохранит (все) для меня. Книги же или небольшие пакеты, посланные с ямщиками, как ты обычно (делаешь), на мое имя, всегда благополучно до меня дойдут, так как тем, кто стоит во главе ямщиков, я хорошо известен.

Будь здоров и благополучен. Составил 23 апреля 1795 г.

[СПбФ АРАН. Ф. 1. Оп. 121. Д. 7. Л. 3-3 об. Перевод].

Получено от 22-го марта 1800 года

Милостивый Государь, Петр Иванович

После 1795 года, при моем отъезде в Таврической области, где дачи мне от великой нашей Императрицы были пожалованы, переписка наша хотя и была остановлена ³⁶, однакож в свежой памяти были у меня всегда благодеяния ваши, и я в своих изданиях не однократно случай имел Имя ваше прославить изобретенными вами растениями коих я описывал. Отдаленность моего пребывания от Сибирской дороги, и неимение случаев к переписке, возпрепятствовал до сего в пересылке книг или других для вас приятных сочинениев, а как я ныне намерен совсем, из России отдалится в отечество, после 43 летней службы, при отъезде прислал в Москву к ниже именованному моему Комиссионеру ящичек с книгами новейшаго издания для вашего любопытства и в знак моего к вам обязанности. Прошу ваше высокородие, при отсылке каравана, офицеру приказать на возвратном пути в Москве заехать в Сарептской Лавке всем известной, и принять от Комиссионеру ящичек которой ему препоручен будет, с вашим имянем написанной. Ежели при сем случай изволит мне удостоить пересылкою тамошних редких и паче в нове изобретенных семян и растениев, коих я по известиям зная что вашему лекару случилось собрать в пограничных местах, то и мне и Чужестранных Ботаников весьма одолжите; Сего тем более в пользе Науков будет потому что наши Петербургские Ботаники мало стараются, и даже их и почт нет на лице. — Не менее я думаю и в горной части важных изобретений чрез все сие время [139] открылось, о коих мне даже ничего не случилось слышать, и которых, по своему старому любопытству, нетерпеливо из вашего письма узнать желая, ежели такой от вас будет милости.

От будущаго осени пребывание мое будет в Берлине, откуда я чрез московского своего Комиссионера, покуда буду жив, не премину вам повременно свой почтение и привязанность доказать; и между тем с истинным желанием здоровья вашего, также прибавление чести и благополучия, с совершенной преданностию и высокопочнтаний пребывать. [140]

В деревне Калмуккара ³⁷
Таврической Губерн.
генваря 17 дня 1810-го года
вашего высокородия давний покорный слуга
Петр Паллас

Адрес к моему комиссионеру в Москве от которого я все вашего высокородия письма и посылки верно получу:

Иван Крестьянович Торно, главный надзиратель Сарептского Торгу в Сарептском торговом магазине в Москве.

Для доставления действительному Статскому Советнику и Кавалеру Палласу переслать чрез С. Петербург в Берлин.

[СПбФ АРАН, Ф. 1. Оп. 121. Д. 7. Л. 7-7 об. Автограф]

Список литературы

1. Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. l. Оп. 12.1. Д. 15. Перевод.

2. Сытин А. К. Неопубликованное сочинение П. С. Палласа «Icones plantarum selectarum cum descriptionibus» или «Plantae selectae rossicae» // Бот. журн. 1994. Т. 79. № 7. С, 92 98.

3. Сытин А. К. Академик П. С. Паллас и Екатерина Великая // Екатерина Великая.

Эпоха российской истории. Тезисы межд. конф. СПб., 1996. С. 317-320.

4. Ферсман А. Е. Очерки по истории камня. Т. 1. М., 1954.

5. Риттер К. Землеведение Азии. Т. 3. СПб., 1860.

6. Камбалов Н., Сергеев А. П. И. Шангин — выдающийся исследователь Алтая // Первооткрыватели и исследователи Алтая. Барнаул, 1968. С. 23-30.

7. Сергеев А. Д. Гордость Барнаула. Барнаул, 1980.

8. Савельев Н. Я. Сыны Алтая и Отечества. Ч. 1. Барнаул, 1985.

9. Schangin P. I. Beschreibung einer merkwurdigen mineralogisch-botanischen Reise im hochsien Altaischen Geburge II Neue Nordische Beytrage, 1793. Bd. 6. S. 27-112. В 1796 г. это сочинение опубликовано на русском языке в переводе А. Теряева: Дневные записки г. обер-гиттенфервальтера Петра Шангина, деланные им при описании рек Ина. Чарыша, Коксуна, Катуни, Большого Хаира, Кумина и Бухтармы, со всеми впадающими в них речками //Новые ежемесячные сочинения. 1796. Ч. 118.№. 4. С. 3-42; Ч. 119. №5. С. 24-38; Ч. 120.№ 6. С. 68-84; Ч. 121. №7. С. 17-42. Текст этой, оставшейся неоконченной, публикации содержит немало разночтений с цитированной выше, особенно по касается названий растений.

10. Wendland F. Peter Simon Pallas (1741-1811). Materialien einer Biographie. Teil I. Berlin, New York, 1992.

11. Крылов Г. В., Салатова Н. Г. История ботанических и лесных исследований в Сибири и на Дальнем Востоке. Новосибирск, 1969.

12. Крылов Г. В., Завалишин В. В., Козакова Н. Ф. Исследователи природы Западной Сибири. Новосибирск, 1988.

13. Катодов Н. Исследователи Алтая (XVIII и первая половина XIX века). Барнаул, 1956. См. также: Алтайский краевой государственный архив (АКГА). Ф 1. Оп. 2. Св. 243. Д. 336. Л. 348.

14. Словарь Академии Российской. Ч. 5. СПб., 1822.

15. Литвинов Д. И. Библиография флоры Сибири // Тр. Бот. музея АН. 1909. Вып. 5. С. 1-458.

16. Ледебур К. Ф., Бунге А. А., Мейер К. А. Путешествие по Алтайским горам и джунгарской Киргизской степи. Новосибирск, 1993.

Комментарии

1. Доктор Думберт, инспектор Алтайских госпиталей, любитель и исследователь природы Горного Алтая. Известна его единственная публикация в «Томских губернских ведомостях» (1871, № 33-40) о климате, растительности и состоянии здоровья жителей Змеиногорска и Барнаула.

2. Письмо написано в Симферополе, где Паллас проводил зиму 1793/94 гг. в доме вице-губернатора Таврической области, естествоиспытателя К. И. Таблица (1752-1821), обрабатывая материалы, собранные во время его путешествия по южным губерниям России, и готовясь к исследованию Крымского полуострова, называемого им также Херсонесом Таврическим.

3. План посещения летом 1794 г. Бессарабии и пограничных с Польшей территорий не осуществился в связи с боевыми действиями польской кампании 1794 г.

4. Норберг Ян Эрик (Norberg, Jan Eric) (1749-1818), горный советник.

5. Мы не можем объяснить, почему Паллас назвал именем «Леонтий Леонтиевич» конференц-секретаря Академии наук, сына Леонарда Эйлера. Иоганна-Альбрехта Эйлера.

6. По-видимому, это водосбор с относительно мелкими цветками, обитающий на каменных развалах субальпийского и альпийского пояса Кузнецкого Алатау и Восточного Алтая, позднее описанный как Aquilegia borodinii Schischkin — водосбор Бородина. (Здесь и далее приводится русский эквивалент только современного названия вида)

7. Возможно, Spaiax giganteus Nehring — гигантский слепыш.

8. Ochotona alpina Pallas — алтайская, или альпийская, пищуха. Описана из Тигирецких гор (Западный Алтай). (Отметим, что Кодекс зоологической номенклатуры не рекомендует сокращать фамилию автора таксона, в отличие от ботанического, где эти сокращения приняты. Ср.: Linnaeus и L.)

9. Mustella sibirica Pallas — колонок. Описан с Алтая (Тигирецкий форпост).

10. Papilio Apollo (= Parnassius apollo L.) — аполлон. (Здесь и далее в круглых скобках со знаком = приводится современное латинское название вида)

11. Phalaena altaica (= Arctica caja L.) — медведица Кайя.

12. В 60-е гг. XVIII в. было принято решение об устройстве нового рубежа фортификационной обороны, защищающей рудники и заводы от нападений кочевников — второй Колыванской линии, находившейся к юго-востоку от уже существовавшей.

13. Паллас был избран членом Вольного экономического общества в 1770 г.

14. Современное название упомянутого растения — Macropodium nivale (Pall.) R. Br. — долгоног снеговой. Род Schanginia не был описан Палласом, так как это имя было уже дано И. Сиверсом другому растению — Shanginia (= Tamarix songarica Pall.). Cardamine nivalis получила название Catharinaea sublimis (Катаринея возвышенная), в память умершей императрицы.

15. Астрагалы (Astragalus L.) — крупнейший род цветковых растений из семейства бобовых. Паллас был первым его монографом, описавшим в своем иллюстрированном сочинении «Species Astragalorum descriptae et iconibus coloratis illustratae» Lipsiae, 1800 [-1803] много новых видов. Среди них A. schanginianus Pall., названный в честь П. И. Шангина.

16. Сивере Иоганн (Sievers, Johann Erasmus (?-1795) — аптекарь в Кяхте «для разведения и собирания ревеня». Член Вольного экономического общества. С 5 марта 1795 г. член-корреспондент Петербургской академии наук. Много путешествовал по Западной и Средней Сибири, первым из ботаников проник в Среднюю Азию (Тарбагатай).

17. Черницын Иван Иванович, обер-бергмейстер, в 1795 г. начальник Барнаульской конторы Колывано-Воскресенских заводов, инженер-теплотехник, ученик И. И. Ползунова.

18. Biscutella didyma Pall. (= Megacarpaea megalocarpa (Fisch. ex DC.)B. Fedtsch.) — крупноплодник большеплодный.

19. Phalaena — общее название для ночных бабочек во времена Палласа.

20. Возможно, Nymphalis polychloros L. — многоцветница, либо Nymphalis xanthomelas Den. & Schiff. — углокрыльница с-белое.

21. Polygonia с- album L. — углокрыльница с-белое.

22. Aglais urticae L. — крапивница.

23. Забытое название группы жуков, возможно, относящихся к семейству жужелиц (Carabidae).

24. Veronica pinnata L. — вероника перистая.

25. Современное название растения — Sibiraea altaiensis (Laxm.) С. К. Schneid. — сибирка алтайская.

26. Скорее всего, Паллас просит прислать розу, которая позднее была описана как Rosa altaica Willd. Rosapimpinellifolia (=R. spinosissima L.) — роза колючейшая.

27. Clypeola schanginiana. — по-видимому, С. schanginiana (=Berteroa spathulata (Steph.) C. A. Mey.) — икотник лопатчатый.

28. Daphne altaica Pall. — волчеягодник алтайский.

29. Попов Василий Степанович (1743-1822), в 1793-1797 гг. управляющий Кабинетом Е. И. В. С ноября 1793 г. ему были подчинены Колыванские и Нерчинские заводы.

30. Возможно, А. А. Мусин-Пушкин (1760-1805) — минералог, химик, физик. В 1795 г. — камер-юнкер, служивший в Горной экспедиции Кабинета Е. И. В. Почетный член Академии наук с 15 декабря 1796 г., вице-президент Берг-коллегии. В его биографии много загадочного. (См.: Раскин Н. М. Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин. Л., 1981. В этой книге нет сведений об упоминаемом эпизоде)

31. Т. е. 15 апреля.

32. 23 марта 1795 г. И. Сиверс покончил с собой. Научные материалы его были обработаны и опубликованы Палласом. См.: I. Е. Sievers. Briefe aus Sibirien // Neue Nord. Beytr. 1796. Bd. 7. S. 143-370; P. S. Pallas. Plantae novae ex herbario et schedis defuncti Botanici, loanni Sievers, Hannoverani, descriptae (Conv. exib. die 14 Mai 1795) //Nova Acta Acad. Scient. Imper. Petrop. 1797. Vol. 10. S. 236-239; S. 369-383.

33. Salix alnifolia Schangin ex Siev. (=S. pyrolifolia Ledeb.) — ива грушанколистная.

34. Вероятнее всего, Ferula sibirica Schangin in Pall. (= F. soongarica Pall, ex Spreng.) — смолоносница джунгарская.

35. Sophora lupinoides Pall. (= Thermopsis lanceolata R. Br.). Близкий вид, который просит прислать Паллас, по-видимому, описанная им по сборам П. Шангина с Алтая Sophora alpina Pall. (= Thermopsis alpina (Pall.) Ledeb) — термопсис альпийский.

36. Прощальное письмо к Шангину написано по-русски. Два последних письма разделяют 14 лет; о крымском периоде жизни ученого см.: Пузанов И. И. Пребывание Палласа в Крыму в годы 1794-1810 // Бюлл. МОИП. Отд. биол. 1974. Т. 79. №. 5. С. 22-40.

37. Калму-Кара — имение, принадлежавшее дочери Палласа Альбертине фон Вимпфен, находившееся в 25 км севернее Симферополя.

Публикация и примечания А. К. Сытина

(пер. А. К. Сытина)
Текст воспроизведен по изданию: П. С. Паллас, П. И. Шангин и Екатерина Великая // Вопросы истории естествознания и техники, № 2. 1997