-

НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ П. С. ПАЛЛАСА. ПИСЬМА. 1768-1771 гг./ Составитель В. И. Осипов. Пер. с нем. В. И. Осипова и Г. И. Федоровой. СПб.: Тиалид, 1993.

Переписка Петра Симона Палласа, одного из виднейших авторитетов XVIII в. в области естественных наук, существенно дополняет материал об экспедиции 1768-1774 гг., изложенный на страницах трехтомного «Путешествия» того же автора. Однако этим не исчерпывается значение публикации писем ученого и его рапортов в С.-Петербургскую академию наук. Документы экспедиции Палласа — очень интересный источник для изучения истории русской науки XVIII в. В настоящее время, когда культура разных эпох стала предметом особого внимания историков, когда наступил черед «вглядеться в лица» людей, создававших культурные и научные ценности, важность публикации писем Палласа трудно переоценить. Личность автора проглядывает и в «Путешествиях», несмотря на то, что путевые дневники, по его собственному признанию, написаны «без красоты слога». Переписка знаменитого ученого с Академией и с историком Г. Ф. Миллером с достаточной полнотой рисует портрет самого Палласа.

В истории С.-Петербургской академии наук географические экспедиции XVIII в. занимают особое место. Именно благодаря организации этих широкомасштабных мероприятий Академия смогла утвердиться как научное учреждение и получить европейское признание. Итоги экспедиций достаточно хорошо известны по публикациям дневников их участников и по достоинству оценены последующими поколениями ученых. Но, чтобы осознать всю глубину подвига людей, отважившихся на столь грандиозное предприятие, каким в те времена была научная экспедиция в труднодоступные неизведанные края, каких трудов стоило собирать, классифицировать, консервировать и отсылать в Петербург образцы минералов, растения и семена, экземпляры животного мира, чтобы понять одержимость этих людей наукой, нужно прочитать письма Палласа.

Конечно, и «Путешествия» рассказывают о тех трудностях, которые преодолевали участники экспедиций. Но именно переписка позволяет прочувствовать всю сложность работы членов экспедиций, нередко оказывавшихся в экстремальных условиях, раскрывает характер взаимоотношений Палласа с чиновниками, с которыми ему приходилось сталкиваться, а также с академическим начальством, со своими подчиненными.

Переписка Палласа дает возможность современному читателю понять отношение немецких ученых к Российской академии, к своим коллегам — русским и соотечественникам. В этой связи в нашей литературе было высказано немало предвзятых мнений. И хотя сам по себе факт влияния немецких ученых на становление русской науки не был оспорен, часто он подвергался негативному толкованию. Публикация писем Палласа дает очень существенный материал к изучению этой проблемы. Оценка подлинной роли и места немецких ученых в истории Академии возможна только с привлечением подобных документов.

Из всего обширного комплекса документов, относящихся к путешествиям, В. И. Осипов отобрал не только самые информативные документы — рапорты Палласа в Академию, но также и его личные [183] письма к человеку, с которым его связывали, судя по всему, дружеские чувства. Именно благодаря письмам, адресованным к знаменитому историку Г. Ф. Миллеру, публикация позволяет представить облик самого Палласа. Человека добросовестного и пунктуального, щепетильного и требовательного, ироничного и порой суховатого, но вместе с тем заботливого по отношению к своим сотрудникам, не чуждого эмоций, особенно, когда речь заходит о природе, наделенного в достаточной мере чувством юмора.

Таким образом, подбор документов позволил показать читателю жизнь экспедиции, подробно поведать о научных открытиях, о взаимоотношениях ученых, увидеть Палласа не только в роли автора сухих дневниковых записей. Его переписка — до некоторой степени отражение жизни ученого со всеми ее сложностями. Из письма Палласа к Миллеру от 5 января 1770 г. (№ 32) мы узнаем, что в тот момент пребывание в России он расценивал как временный эпизод своей биографии: «...в России мне не век вековать» (в действительности ученый прожил здесь почти сорок лет). Судя по всему, Палласа очень задевали интриги в Академии, хотя он неохотно касался этой темы. В письме от 13 января 1770 г. (№ 33) он, например, осуждает А. Л. Шлецера «за беззастенчивое злоупотребление именем нашей Академии».

Из писем Палласа видно, что он выбирал себе друзей и учеников не по национальному признаку. Отличительными его чертами были терпимость к окружающим, сдержанность в оценках. Лишь в крайних случаях он позволяет себе высказать свое неприятие поведения или поступка известного ему лица. Так, в рапорте, адресованном Академии 11 августа 1768 г. (№ 5), он осуждает генерала Симонова за разрушение татарских памятников в г. Касимове. В письме к Миллеру от 6 января 1771 г. (№ 50) он просит позволения «промолчать о Тобольске», поскольку не может написать ничего хорошего о сибирском губернаторе.

Хочется подчеркнуть, что удачный отбор материала для публикации не единственное достоинство издания. В. И. Осипов проявил себя и как квалифицированный переводчик (предварительный перевод документов был осуществлен Г. И. Федоровой). Задача его осложнялась тем, что большинство писем Палласа — автографы. Трудности при прочтении автографов всегда более значительны, чем при чтении писарского текста. Не все просто и с переводом документов научного характера — это обычно требует знания специальной терминологии. Паллас обладал энциклопедическими познаниями, его экспедиции носили комплексный характер. И потому В. И. Осипову необходимо было привлечь для перевода и составления комментариев данные из зоологии, ботаники, геологии, географии, истории, этнографии, археологии и других наук.

Обширные и квалифицированные комментарии следует отнести к числу явных удач публикации, хотя есть здесь и некоторые недостатки. Текст иногда явно ориентирован на специалистов (из примеч. 8 не ясно, имеется в виду растение или животное; в примеч. 162 следовало бы уточнить, что представляют собой «бурханы»). Текст комментариев под цифрами 160 и 161 следует поменять местами. Факты, сообщённые Палласом в письмах к Миллеру от 4 марта и от 17 марта 1771 г. (№ 56, 58) о «зюнгорах», ушедших в степи через Яик, и о корпусе войск, выступившем из Орска вслед за откочевавшими калмыками, относятся к одному и тому же событию — так называемому «побегу калмык[ов]» за пределы России. Однако комментарии составлены так, что создается впечатление, будто они не связаны друг с другом.

Но в целом комментарии демонстрируют тщательную работу их составителя, продуманный подход к подбору фактов, знание научной литературы разных отраслей, как современной, так и XVIII в., прекрасное знание фондов Санкт-Петербургского филиала Архива РАН. Автор сумел дать пояснения ко всем датам и фактам, упоминаемым в письмах и рапортах Палласа. Особенно хочется подчеркнуть, что использование в тексте комментариев архивных материалов расширяет рамки публикации — составитель использует протоколы Конференции Академии, журналы Академической комиссии, рукописные экземпляры дневников путешествия Палласа, письма И. А. Эйлера.

Для удобства читателя тексты снабжены указателями географических названий и имен. Высокий научный уровень публикации делает ее ценным пособием для изучения истории науки XVIII в., биографий ученых, выяснения роли отдельных личностей в историко-культурном процессе. Хотелось бы, чтобы подобные публикации продолжались и в дальнейшем.

А. С. Майорова

Текст воспроизведен по изданию: Научное наследие П. С. Палласа. Письма. 1768-1771 гг. // Отечественная история, № 3. 1995