ПЕТР СИМОН ПАЛЛАС

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО РАЗНЫМ ПРОВИНЦИЯМ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО СИБИРИ К ВОСТОКУ ЛЕЖАЩЕЙ ДАЖЕ И ДО САМОЙ ДАУРИИ 1772 ГОДА

На промыслы соболей и другой дичины походят они осенью шайками, наиболее за Енисей в дикие леса к вершинам Оя и Тубы, также и по сю сторону вдоль по речкам из Глухих гор текущим, как то вверьх по Жою в Енисей впадающему до снегового хребта Таскыл или по Моторски Вейгга называемого. По небольшим лесистым речкам из гор вытекающим находят он довольно бобров и выдр, кои промыслы, таки как и соболей присвоивают к себе. Перьвые промыслы наипаче для дикого зверя начинают я в конце Августа. В Декабри и Генваре пойдут соболи, бобры, выдры, рыси и другие ценные звери, а в Марте покуда снег еще [528] не стаял, по следам гоняют оленей, лосей и других диких зверей. Дорогую рухлядь наиболее скупают Кузнецке откупщики, а лосины и оленины отдают в казну, чего ж не достанет, то доплачивают деньгами.

Особливый способ ловить Россомаков, какой также и у других промышленных народов в употреблении, слышал я от Койбальцов. Етот зверь обыкновенно ходит по следам лисьим, с которою он делит добычу; того ради становят самострел на следах лисьих, и таким образом всегда Россамак перьвый попадается.

Когда Койбальцы осенью в горах далеко за промыслом замешкаются и за глубоким снегом лошади не найдут себе корму, то ищут он по камням или около дерев сенные копны, изрядной величины, наношенные на зиму горными зайчиками (Lерus аlрinus) называемыми по ихному килбе, которые состоять из сочнейших трав, меж коими множество находится лютику, которой однако лошадям не вредит. Они уверяют, что около больших копен можно видеть на дереве глубокие следы или проталинки, кои попечительные сии зверки к ним и от них пробивают.

Из старинных обрядов меж Койбальцами очень не много осталось. Бабы у них носят косы чрез плеча и шапки на Мунгальскои покрой. Рожают они на коленях, будучи поддерживаемы одним мущиною. Соседка [529] принимает ребенка. Родильницу кормят много маслом и жирным мясом, и в первые три дни, не дают ей пить ничего холодного. После трех дней уже она ходит и делает свою работу, однако пока она нечиста, что чрез две обыкновенно или полторы недели продолжается, не может она приготовлять для мужа кушанья. На первой неделе моют ее трижды; что однако делает она после каждой месяц. Последнее очищение производится во всех случаях окуриванием Ирвена.

Ето кажется будет не излишнее, естьли я здесь упомяну несколько в особливости о Маторах или Моторах. Они набольшего своего называют Матор. Теперь из них не более осталось как десять человек, по тому что оспа дважды на них нападала и перевела много, иначе их было по крайней мере 30 человек ясашных. Они прежде жили в горах за Саянским острогом, по том перевели их от границ далее и поселили под Абаканским вниз по Тубе. — В поведении и платье они не очень отличны от Кайбальцов, скудны, скота немного, питаются промыслом и службою у богатых Кашинских Татар, хлебопашества не имеют, собирают Сарану, сушат ее и толченую подмешивают во всякую еству. — Уже более 30 лет, как они крещены; прежде кладывали они своих мертвых меж трех досок на деревья. Юрты свои покрывают берестинами, а зимою [530] для тепла закидывают сеном. Двери приноравливают на востоке. Из прежних языческих суеверий они ни чего не знают или не хотят чтоб о том им поминали.

Здесь только я проведал что между Беями и Абаканом вверх и вниз по первому имеются разные соленые и горькие озера, расстоянием на 40 или на 50 верст от Енисея, два из них находятся вниз по большому Бею расстоянием от него на 15 верст.

В горах при вершинах речек Дабаата, Бея и Калы собирают мужики рапонтик, когда его потребуется в аптеки.

Шесть верст от Юрт, где я ночевал, вверьх по малой Калы на южнозападной стороне одной высокой горы на левом берегу реки саженях от нее почти во 140 начали копать рудник, где зеленая руда из пуда дает 2 фунта меди.

Я оставил в Юртах телегу и поехал отсель верьхом прямо к Енисею, дабы попасть на дорогу к Маинскому руднику лежащую. К нему не льзя подъехать как берегом состоящим из утесов прилежащих высоких гор, что делает в проезде шлях надвислым и опалым. Перед хребтом есть некоторые горы голые и пологие, но за ними вдруг подымаются каменные утесы; как скоро выедешь на Енисей, то по отверстию, которое Енисей горы пробивая составляет, оказываются вдруг две острые и высокие сопки или горы, снегом покрытые, из коих [531] одна на западной стороне по Кайбальски Иртем, а другая на восточной еще выше Бурус называется. С обеих на полунощной стороне высочайших вершин в глубоких долинах снег и летом никогда не сходит, и уже в Августе новым снегом и инеем покрылись. Самая высокая, голая маковица горы Буруса состоит из камню, обросшего белым камнем, и по тому еще за день езды отстоянием ее видно как белеет. От Саянска до ней езды не с большим день. Позадь ее выходит ус, за которым горы становятся от часу выше и долины преглубокие и крутые к Енисею.

В верчу на перьвых пригорках к Енисею склоняющихся и безлесных, нашел я множество остатков травы редкой Сymbаriа dаuriса, которую летом собрал в цвете студент г. Кашкарев, иначе нигде по Енисею ее невидно.

Отрывные и на верьху лесом покрытые, каменною стеною к Енисею, который и без того множество каменьев в себе имеет, кончащиеся горы представляют прохладную и сырую прогалину, по которой травы вдруг переменяются. Каменья все обросли Sахifrаgа сrаssifоliа, Liсороdium sаnguinоlentum, вилатою Аtrаgеne аlрinа и Сirсеа litiсinаtа, между ими Rhоdоdеndrum dаuriсum родится в множестве и между всеми редкими Sеdum рорulifoxliаm приб. ном. 90 рис. О фиг. 2, которая еще в соке, украшала голые каменья. Все сии мохом обросшие камни покрыты были оным [532] растением; долгие его коренья расстилались в мохе по голому камню, с коего срывая деревянистые его стебли с повислыми листками отдирался и мох, но на месте издали совсем представляют молодые тополки.

По таковым обросшим каменьям идет шлях чрез две проточины Кичи и Улу-Каракулак (большой и малой черноухой ручей) прозываемые, из коих нижняя за десять верст выше Саянска впадает, а другая версты за две оттоль; отсель же еще версты с четыре до высокой горы, где лежит на самом верху Маинской рудник.

Его можно приметить издалека по красной глине лежащей вместе с рудою выкопанной. Уже работу провели сажен на 20 в гору, однако все теперь уже или сожжено, или упало и не льзя более попасть в гору. В нем ломали толстую горизонтальную жилу, состоящую из медного калчедану, горной смолы и богатого медного гланцу, беспрерывно в глубину простирающуюся. Все здешние мужики, кои в то время тут ни работали, признаются, что отпрыгивающие в глубину прожилки нарочито проходили, забивали и замазывали чтоб было не видно, по тому что все горные служители при заведении Луказинского завода бывшие по разным причинам, особливо что не желали быть в толь отдаленных местах, старались, дабы Маинский рудник как богатейшую и выгоднейшую руду содержащей был оставлен. Известно также, что как повеление об [533] оставлении пресекшейся жилы воспоследовало, и против их чаянья велено им вместо Екатеринбурга, куда он желали возвратиться, далее в Нерчинск отправиться, то вздумали горные начальники то оказывать их проступок, то поправлять обман и возвратить о продолжении работы определение, однако уже было поздо; что я слышал не от одного человека, но многие мне подтверждали. Впрочем в самой вещи Маинской рудник был наибогатейший и удачнейший из всех Енисейских рудников, из коего вся руда на Луказинский завод добывалась, и хотя тогда все руды только для одной меди не смотря на богатейшее в них содержание, плавили без разбору, однако и тут отправленной для осмотру рудников обер бергмейстер Ладыгин на Лукозинском заводе в отобранных черной меди сплавах нашел еще, что они довольно в себе серебра содержат, и ето точно с одного Маинского рудника, коего руда и сама собою снаружи кажет серебровидна, но на фабрике или того не знали, или совсем знать не хотели. — Естьли сих причин довольно к восстановлению разработыванию опять на сих рудниках, то надобно велеть итти в гору штольнами с яру, где весьма способно и весьма угодно снова напасть на прежнюю жилу.

Под горою на небольшом каменном пологе при реке видно, где жили бывшие на сем руднике рабочее. — Около четырех верст [534] оттуда впадает большая речка Уй, где недавно продолжалась работа и которую я хотел видеть также.

На левой стороне реки с полверсты от устья на отлогом подле большой горы с Маинскою вместе одним именем Босетаг называемой ([Маинской рудник прозван не очень сходственно, не по горе, где он лежит, но по хребту насупротив на другой сторон Енисея Омай-тура находящемуся.]) пробиты были нарочитые ширфы, из коих один на 5 или на 6 сажен в глубину простирается. Руда в них содержащаяся, для коей учинены были сии предприятия, была охристая в друзах, из коих самые лучшие содержали блейгланцы, и на пробе оказала из пуда один фунт свинцу и ползолотника серебра, однако самая руда не показывала богатого свойства, и большею частию простая охра и очень не много свиницового содержания; и по тому работа, которая начата была в 1763 году, тотчас и оставлена.

На возвратном нашем пути с Удинского рудника к Юртам застал нас на дороге такой сильный ливень, что всех промочил до рубашек, и как ето было уже под вечер, то я и не думал ехать от Койбальцов.

11 числа поехал я по дороге в вниз по Енисею к деревне Кантеровой пониже [535] Саянского острогу, куда отправил я человека наперед, чтоб для переезду чрез Енисей все было изготовлено, по тому что против Саянска не льзя было чрез его переехать. Когда я приехал, то приготовили только две лодки; и так поставили мы в них наши телеги, так что с одной стороны колеса в одной лодке с другой в другой, а телега сама служила лодкам связью, сколь не опасен таковой перевоз кажется, столь скоро и безопасно плыли мы через быстротекущую, но в сем месте не более двух сот сажен шириною реку Енисей.

Я оставил на левой стороне реки студента г. Зуева с тем, чтоб он ехал вперед на Карышский рудник и между тем описал бы два соленые небольшие озерка, между Абаканом и Енисеем лежания против Лугаского заводу находящиеся, также и отысканные в горе Иоик на Абакане каменное уголье; а сам взял для себя объехать места с восточную сторону Енисея от пограничных гор до Лугаских волостей и так в Карыше съехаться. — Ету ночь остался я в Каптеровой деревне.

Оная деревня лежит на Енисейской протоке, которая течет только в полую воду. В ней 16 дворов крестьянских и 5 казачьих, кои служат на границе для караулу. Рыбою и диким зверем все выше Абакана лежащие жительства весьма довольны, равным образом и для работы скудных Кайбальцов [536] много и с охотою. Сии также охотно крестьянам самим позволяют ходить за промыслом зернов, кабарог, горностаев, белок и других мелких зверей, только не велят трогать бобров, выдр, рысей и соболей, что у них не скроется, хотя бы как тайно ни чинилось. Здешние поля справедливо плодородны, и только два худа, кои повреждают иногда жатву: ранние заморозы, нападающие часто в начале Августа и повреждающие весь на низменных местах по реке или малым речкам хлеб и кырлык или дикая гречуха, которую мужики как негодную траву везде выпалывают и не хотят никогда из него делать себе крупу. — Как скоро поле вспашут, то тотчас кырлык и зародится, и поелику он поспевает скоро, то рассевается и в одно лето так усиливается, что где посеют рожь или конопли, там только он имеет место, а прочее все заглохнет. Мужики етим очень не довольны, по тому что из упрямства или из довольства сего дикого урожая не хотят пользоваться. Один только им от того выигрыш, что Кашинцы откупают у них, сколько надобно, впрочем и сие растение претерпевает от ранних заморозов как и прочее, по тому что оно сложением гораздо нежнее еще, нежели дикой лен и так пропадает иногда на полях вовсе, как и нынешним летом по той же причине родилось больше двух третей бесплодных семян. [537] — Можно также его и прекратить, естьли только оставить некоторое поле через год совсем невспаханным: ибо он и на самых пашнях, где его посеют нарочно, и где он сам ежегодно рассевается, да естьли оне весною не будут вспаханы, не выходит и семена с осени посеянные остаются под землею. Впрочем из его можно делать вкусное кушанье, только надобно на стол ставить горячее, иначе кашица или размазня получит цвет желтозеленой, и как скоро простывать станет, то становится клейкою. Крупу ж из него легко можно делать, только надобно, чтоб жарить его свежей в горячей печи, и тогда он, то сам собою, то в ручной мельнице скидает свою шелуху свободно.

В Каптеровой деревне попался мне один старик, которой не только изрядной рудоискатель, открытель свинцовой руды на Уе, но и искусный гробокопатель, который не таил предо мною ничего из своего знания. Я ему и некоторым его товарищам много обязан за многие объявленные мне известия в рассуждении различных внутренних обстоятельств старинных могил по Енисею находящихся и для того хочу я их внести здесь по тому, что о сходственности с правдою из разрытых мною самим не мог я сумневаться.

Древние могилы можно разделишь на два сорта, одни совсем каменные (маяки или [538] сланцы) другие земляные бугры с обставленными плитами или без оных (курганы). В каменных покойники кладены, как выше упомянуто, головами к востоку, камнем в выкладенных погребах; кости, особливо головные, по большой части все сгнили; с правой стороны в головах везде в таковых находится большой глиняный, почти сожженый горшок и другая простая деревянная посуда. В знатнейших же могилах, кои однако с наружи не иначе как только по величине обставленных плит распознать можно, находят всякие хорошие серебряные чашки, золото в листах, пуговицы и другие украшения, стремяна и прочая лошадиная сбруя железная с насечкою золотою или серебряною, также и медные снасти, однако редко. Иногда попадались в тех могилах в особливом камнем выкладенном местечке сожженые тел кости.

Большие земляные курганы достопамятнее, совсем иначе сделаны и будто совсем особливого народа. Они также и стоят особливо от каменных, и так как и сии на прекрасных холмах и площадках многие вместе. В них находят обыкновенно гробницы из лиственишного дерева хотя уже сгнившего, однако распознать можно и еще несколько крепкого; по его положению видно, что гробница была складена из толстых между собою сплоченых бревешек, так как Руские мужичьи избы складываются, продолговата, [539] четвероугольна, сверх которой насыпают землю. Сверх сделанной из толстых досок на гробницу крышки обыкновенно находят разосланные бересты, кои, как известно, гниют не скоро, или изразцы, кои сгнившую крышку внутрь вдавили. Пол у гробницы выслан также досками. В таковом погребу находят обыкновенно кости в двух иногда в одной гробнице и под одним бугром больше деревянными простенками или просто только землею в особо отделенных местечках; в ногах попадаются положенные с покойником разные мелочи, глиняные и медные котлы и горшечки (как видно на 7 рис. фиг. 9.) остатки деревянных чашек и косошей; медные поделки и инструменты всякого сорту и тому подобное; около поясницы лежат зеленовидные и другие бляшки, к окладу служившие, кинжал и ножик (фиг. 5.) с признаком, что были на них и ножны, и другие мелочи для примеру в фиг. 6. отрисованные. В головах попадают золотом обитые пуговицы, застежки и другие вещи приложенного платья. Иногда в хорошо схороненных могилах попадают видимые кусочки парчи и остальные с собольих шкур волосы и других шуб. В иных множество находят лопаток больших и малых зверей, кои проверчены и одна подле другой лежат как будто бы они собраны были на нитку; или также маленькие угловатые различной фигуры или литой меди пирамиды (фиг. а. d.) [540] кои может быть составляли игральные кости или тому подобное. Остатки костей (фиг. 3. а. b.) или почетных жезлов, каковые при мужеских гробах часто попадаются, украшенные клюками из литой меди, как видно из одной особливой работы на 2 фиг. представленной или иногда окладенные тонкими полосками вдоль извитым змейкой золотом. Иногда находят из чистого золота кованые ожерелья, запястья или поручни, и на оклад ефеса кинжалы может быть служившее обоины, также и к украшению пояса принадлежащие бляшки. — Иногда в том же погребу с усопшим в месте лежат еще и сожженые кости в одной куче, наиболее к стенам деревянного струба; на таковых пепловых грудках наверху положены находились золотые бляшки и другие мелочи. — В иных находят другие вещи, кои трудно угадать к чему б они были потребны. Один старик гробокопатель меня уверял, что ему дважды случалось находить сделанные из на фарфор похожей материи тощие человеческие головы обыкновенной величины, раскрашенные зелеными и красными прикрасами. Другой вырыл однажды разную из ясеньевой коры листовым золотом обложенную уточку. Еще один мне дал маленького медного малого дикого барана, представленного на круглой дощечке (фиг. 8.) О колокольчикам подобных пуговицах, каменными баранами изукрашенных (рис. 7.) говорил я уже во второй части [541] сего путешествия. Все медные вещи суть литые; железных вещей в таковых могилах также иногда следы попадают, однако весьма редко. Я только слышал про один маленькой изржавленный топор, коих напротив медных не редко находят, и про одну кирку, во всем похожую на употребляемую нашими рудокопами.

Могилокопы уверяют, что они нахаживали в курганах кости в великом беспорядке, и по тому думают, что будто они еще в прежние времяна уже были копываны, наипаче что в таковых ничего из драгоценного сыскивать не удавалось. В больших курганах вырывали они лошадиные ребра, седельные и другой збруи остатки над гробницами в простой земле лежащие. Человеческие кости были по большой части обыкновенной величины, однако некоторым видать случалось и чрезвычайно великие, естьли только желание к чудесному того объявлять не заставляет.

Около Шуша и по другим местам особливо к востоку за Енисеем есть могилы, где кости складены лежат в куче и в смесь между тем находятся и копейные и стрельные медные железца, кои неотменно доказывают тут бывшие побоища.

12 числа поехал я из Каптеровой в верьх по Енисею для осмотрения старинных укреплений и между тем для собрания остальных на горах в тех местах травок. [542]

Семь верст от деревни дорога идет лесом через реку малой Шунер, которой пред втечением в Енисей из двух речек составляется. На мысу промеж стечения речек выдавшемся лежит поперег заросший вал и ров с проездом.

Немного пониже от Шунера вплоть подле называющейся по нем деревни на Енисей лежащей в берегу копали белую твердую в огне глину и на Ирбитские заводы. Вверх по Шунеру от устья верст с девять, и от помянутой деревни столько же находится так называемой Соколовской рудник, в коем копали железистую твердую медную руду, содержащую в себе в одном пуде полтора фунта металлу, которую начали было возить на Лугаской завод, однако с плавлением ее как то не могли обойтиться. Шунерская деревня состоит из 8 дворов, между тем тут живут три брата из Мунгальских перешельцов. За десять верст отсюда протекает между гор маленькая речка в Зиссе, которая по великому множеству травы Sахifrаgа сrаssifоliа все каменья покрывающей прозывается Баданкою.

Пять верст выше Шунера стоит на Енисее остров Саянский. Он состоит из четвероугольной деревянной крепости, объеденной рвом и окруженной рогатками, величиною пятьдесят сажен квадратных по углам с башнями, и двои ворота, в нутри построены пять казарм, магазейн, пороховой погреб, и шесть [543] железных пушек. Для охранения острога приставлены семь человек козаков и один капрал. Но как окольности Саянские каменные и к посеву хлеба непригодные, то живут козаки в ближайших деревнях и в острог времянно посылают двух человек для караулу пороху и пушек. И так крепость стоит совсем пустая, хотя в прочем строение изрядное.

Поля вокруг Саянска могли бы определены быть под опыты над посевом ревеня, ибо он кажутся к тому быть способнейшие и надежнейшие из всех. — Семь верст от востоку лежит последняя поляна под горою Окайтурою; на ней было хотели с начала построить крепость прямо против Кичигара-Кулаку, по чему и называется еще и по сю сторону сие поле назначенным. — С етих пор дорога по реке за камнями и лесистыми горами становится чрезвычайно трудною; однако еще верст с восемь далее до речки Зисенли как Русские по своему окрестили, Сизою, можно проехать телегою, но за нею по причине одного крутого буерака с ручьем, в Енисей текущим, едва можно далее ехать. По всем каменьям были теж самые травы, какие мы видели на той стороне под Манинским рудником, а Sеdum рорulifоlium и Leоnurus sibiriсus почти еще больше, на теплых же местах росла Аthаmаntа соndеnsаtа.

На Зибе оставил я свою телегу и поехал далее вверх по Енисею верхом через [544] быстротекущую речку Жикса, а по Русски Голубую, расстоянием в трех верстах с половиною, до городища мужиками, не знаю по какой причине, Логиновою осадою прозванного, от Жуксы с версту, а Татара называют его как и самые тутошние горы и Саянской острог, Омайтура (крепость Омая). Она лежит совсем в углу в том месте, где горы кончаются к Енисею утесом и проезд за нею по нем совсем пресекают. Тут на горе, лиственишными деревами кое где покрытой, от утесу до завалившейся Енисея протоки, по которой только в высокую воду вода протекает, проведен земляной с каменьями большой вал без рву, прямо поперег горы, длиною на несколько сот сажен, и как по следам видно с воротами. Сюда, прежде нежели Русские к оным местам приближились, укрывались гонимые Киргизцами орды совсем своим скотом на зиму. А оставшийся позадь их Енисей разламывали они и очищали ото льду, дабы преследователям своим отнять тем способ до их добраться, и таким образом в безопасности пробавлялись до вешнего времени, коим убегали в Мунгалию. Откуда сие сказание имеет свое начало, никто не ведает, конечно от некоторых стариков Татар, кои видя великая в укрепленном городище навозные кучи, могли таковые предания привесть себе на память. — Когда на Уе руду копали, то для работников был здесь чрез Енисей перевоз, [545] по тому что Уйское устье прямо насупротив оного городища.

Я торопился отсель как можно назад, по тому что место за шатающимися, как видно по свежим следам, медведями, не было довольно безопасно. На возвратной дороге между Зисою и голубою осмотрел я еще протянувшейся крутой каменной мыс, в коем раскапывали большой слой охры, который однако ничего кроме железа не показал. Между тем однако сии признаки доказывают, что и по сю сторону есть рудосодержательные горы.

На насолнечных гор сторонах собирались в неописанном множестве куропатки, кои делали нам великое удовольствие также и перепелок ужасно какое было количество. Они зимуют здесь так как и тетери под снегом. Причина, по которой они не могут на зиму в теплую сторону перебраться, что на высоких здешних горах снег падает гораздо ранее, нежели осень на низменных полях настанет, и по тому переход им на полдень из Европы пресекает; желательно, чтоб мы более имели примеров таких перелетных птиц, кои по состоянию земель переменяют свое пребывание, переменяют и род жизни.

Ночью на 13 число сделалась такая ужасная погода к Югозападу, что днем переменясь в северозападную страшной мороз причинила. — Я отправился из Каптеровой по [546] утру и поехал вниз по Енисею к Красноярску. Ниже Каптеровой лежат места ровные без гор, а лес в отдаленности даже до Шуши. С етих мест подходит он ближе, и тогда видно множество перед ним находящихся и даже до деревни Шушской простирающихся Курганов, в коих по сказкам гробокопателя ничего кроме костей и некоторых воинских знаков не нахаживали. Вообще богатые могилы на здешней стороне редко находятся по причине может быть, что древние богачи, так как и нынешние зажиточные Татара, любили кочевать с своим скотом на степных раздольях Енисея и по Абакану, а бедным оставляли лесные и твердые для промыслов.

Деревня Шуша состоит из 26 дворов зажиточных крестьян и 5 Козачьих изб. С полверсты оттуда видно четвероугольное на равном месте и уже заросшее городище, округом шагов на тысячу и только с северозападного углу проезд имеющее. Оно кажет, что из двух больших валов глубокими рвами разделенных состояло. Всего чуднее, что нет вокруг его ни какого следу, где б вода или бы в близости протекала, только одно болото выше городища простирается вдоль по лесу. Вообще место кажется было выбрано к укреплению невыгодное. — Может быть находящиеся за Шушем многие Курганы осаждения сей древней крепостцы были следствием. [547]

От Шуша до сия и усть Ойской деревни дорога идет некорыстными, все низменными и кочковатыми местами. Обе наши тележки перевозили на лодках через Ой по причине сильной погоды не без опасности, которой и без того в полую воду шириною бывает больше 60 сажен, и только при вершинах своих имеет отмели. Деревня лежит по обеим сторонам реки недалеко от ее устья в Енисей. В ней живут кроме мужиков также и Казаки, кои по сю сторону на границе служат. Отсюда также ходят вверх по сии и на средней, но самой дальнейшей в горах караул Ой-Кебешской, которой стоит вплоть подле стечения реке сия и Кебеша, расстоянием от Усть-Ойской мерных нынешним годом верст 70. — Западнее и следовательно ближе к Енисею лежит также на Ое при Устье реки Нариссы Нарисагойской караул в расстоянии от Ой-Кебеша 52 версты, 350 сажен и 193 от Абаканска. — От Ой-Кебеша в восточную сторону с 28 верст расстоянием на Амуле из гор в Тубу впадающей при речке Шадате стоит еще один Караул Шадатской, последний на Красноярской линии к востоку, от которого до первого Удинского за непроходными горами не знаю сколько расстояния. — Маяки осматриваны должны быть находящимися на сих караулах Казаками, коих на каждом стоит по десяти человек: Первой от Усть-Нариссы имеется на устье Камчуга в Енисей и другой на снеговых горах Хоин-Табан позадь Уса 57 верст от Норсогойской [548] и 108 верст от Ой-Кебешского караулу. От последнего караулу поезжают туда вверх но Кебешу, по том через горы к речке Тарадану, по ней вниз вдоль хребта Усун Арга до Усу, с оного берегу подымается вышеписанная гора Хоин-Табан круто и достает до самых облаков. Между тем с дороги видна вершина разбитой Каменной горы Иргень-Тарган к востоку. От Хаин-Табану (которой лежит меж Усом и Утом, обоих с восточной стороны, в расстоянии друг от дружки на 15 часов, в Енисей впадающих) граница пойдет на восток через Ус, так что самые высокие горы остаются при вершинах речек, в северовосточной рукав Енисея или Кичи-Кема текущих, также и тех, кои стечением своим реку Селенгу составляют ([Старики, кои прежде нежели границы от китайской Мунгалии укреплены были, с Сойотами в горах съезжались для торговли, показывают дорогу к Селенгинским вершинам следующим образом: с Западного рукава реки Оя похаживали через высокие горы, за коими Ус течет в Енисей; оной переехав, надобно будет подыматься на высочайший хребет Хоин-Табан, а от нею УтуЕво переезжали недалеко от устья, так что Енисейские горы в виду были, и так следовали по Енисею, тут уже Улу-Кем называемому чрез Тусту жил (соленая река) Кичи-Кем до реки Канссары; между сего и Улу-Кемом в праве остающаяся дорога походит на востоке к Ножикул, до коего будет с хорошей день езды от Устья Конссары. По том шли по Чишкишу до его вершин, и от него трудным путем дикими лесными горами доходили до Селенги.]), и так принадлежат [549] к Мунгалии; там стоит также на Усе один редут в 70 верстах от Ой-Кебеша, куда здешние козаки должны посылать осмотрщиков. Все сии места столь дики и опасны, что в самую лучшую пору насилу на лошади проехать можно. Надобно на некоторые горы подыматься пешком и лошадь вести в поводу, дабы ежеминутно с камней вниз не свернуться.

В сих горах выходит Амул не в отдаленности от Оя, и ниже его соединяется с другими речками Казыр (быстрая) и Кызыр в Тубу впадает. Амул река сильная и примечания достойнейшая, по тому что она приходит из отдаленнейшего промеж гор лесом покрытых и со многими островами находящегося озера Мажах, которое не только что много рыбы в себе содержит, и рыба есть чрезвычайной величины, но и что на около лежащих вкруг его горах и лесистых островах знатнейшие из всех по Енисею производят соболиные промыслы, весьма славно. Татара походят туда поздою осенью верхами, многие переезжают его на плотах, а после когда оно замерзнет, возвращаются с промыслов по льду. В озере не только великое множество осетров находится, но и так называемые Омули, коих некогда оттоль сплывающих ловят и на Турбе реке. [550]

Меня уверяли, что по высоким на Усе каменным и снеговым горам, так как и далее к полдням в диких лесах много еще водится тех каменных козлов, кои по здешнему по Татарски Тегге, а по Мунгальски Такия называются, и коих, сколько мне известно, внутри Сибири нигде больше невидно. Весною на Шуше попался как-то еще один рог сего зверя, который Енисей полою весеннею водою из вышших мест сюда привел с собою.

Чтоб, как можно, достать себе оного зверя, испросил я наперед нарочное повеление к Удинским Татарам, и следующего 1773 году имел я щастие получить пред моим отъездом из Сибири двух убитых Киргизцами на горах между Удою рекою и Бирюсою, и присланных ко мне замороженных. ([Ето чудно, что покойный г. Гмелин быв многие годы в Сибири не знал совсем про сего зверя, так что кроме доказательства из Стралемберга, коего он и без того часто приводит, об известном сем между Сибирскими животными звере ничего не упомянул.]) Один из них был старый, который конечно упав когда нибудь с горы сломил себе рог, и то место уже заросло; а другой молодой, однако рослый. Горные Татара называют его Тегге, самку Гимме, а самца Бичинье. Величина его в сравнении с Швейцарским почти так как Сибирский каменный баран или Аргал к Корсицкому [551] Муфлону. Цветом похож на Гвинейского Кабрита или на некоторых Киргизских коз; молодой козел светлее старого и меньше имел чернизны, нежель оной. Настоящий цвет светло бурый с серью. На туловище шерсть не слишком длиннее Оленьей, но не волниста и не ломка, а как у коз спереди шерсть долее, но длиннее всего и космастее на шиворотке, затылке и лбу. Самый длинный волос не больше четверти имеется на груди, брюх и коротеньком хвостике, сверху черном, а по сторонам белом. Грудь полосы по передним лопаткам и окорокам, все четыре ноги около копытец, пятно промеж глаз, и на полторы четверти длиною борода, суть у старого козла черные. Напротив того у молодого были только некоторые пятна черные на ногах, на плечах и борода. Грудь и брюхо, также и ноги совсем белые. Рога были, как коса изогнуты велики, со сторон плоски, сверху толще и с большими к корню обручами, далее гладко и морщиноваты и дорожчаты. У старого левой рог был длиною 4 пядени и имел 13 обручиков или окружий. Ноги вообще крепки и лопатки почти мясистее, нежели самые окорока, по тому что он наиболее с горы на гору скакать должен. Под шерстью по спине и шее, что особливо, имеет он большой подсад, такой точно как у дворовых коз вычесывают гребнем. [552]

На Ое видны и по сю сторону красноватые слои из пещаного камню вниз по Абакану идущие, и левый берег Енисея составляющее, однако они должны быть нешироки, и не далеко вверх по Ою простираются. Они лежат как будто в заливе, с полден высокими и посредственными горами окруженном, а с северу простирающимися промеж Абаканска и Красноярска прямо чрез Енисей на запад гребнем, с западу же горами из серого камню состоящими.

С 30 верст от устья Оя доискивались по разным местам руд, однако везде они попадались только гнездами. Самая лучшая, какую я видел, была в медистом твердом кварце, который весь почти состоял из ноздер, черноватым блестящим купферглазом наполненных, и содержал в себе в пуде шесть фунтов меди и след серебра.

За две версты от Оя переехав поле, течет маленькая речка Кой, где стоит деревушка из осьми дворов. По том приближается Луказский сосновый лес, коим ехать до оставленного медного заводу, куда я прибыл того же вечеру.

Обвалившаяся фабрика и контора, множество пустых жилых домов представляют печальное виду позорище. Один только и есть дом, в коем живет старик надсмотрщик из подаяния, церьковь, к коей приписаны были все выше по Енисею и ниже Абаканска [553] лежащие деревни, и три двора для ссыльных мужиков, кои еще крышки имеют; прочее все развалившись, мехи опушены, плавильни оставлены, и все строение скоро и на угли не будет годно.

Завод в ход пущен в 1740 году 1 февраля, а 1749 уже был оставлен, по тому что представлено было будто бы надобно к нему много пристройки, и руда в принадлежащих ему рудниках кончилась. Строение все деревянное, но пространное и было изрядное. Окольности пещаны, лес сосняг, хотя не широк, однако вверх по реке Лугазе даже до гор простирается. Енисей от заводу не много далее девяти верст. Семь или восемь верст вниз по Лугазе лежит от камышу и илу вонючее озеро Карассеево, а в 12 верстах в лесу большое рыбное и камышное озеро Тызыкул, длиною версты на три. На обеих летом бывает множество дичины.

Все поля по Лугазе занимает под собою Кырлык, простираясь до Тубы и даже до самого Абаканска.

Я ничего не скажу про плавильные горные кучи с огарками, кои находятся здесь и по Тубе и даже до Абаканска в лесах, по тому что Гмелин в своем путешествии упоминал пространно. Недавно нашли при таковых недалеко от Лугазы одну соху особливого составу.

Рудники, с коих на Лугазской завод руду брали, главнейшие суть Маинской, [554] найденный в 1732 году. В дело пущенной в 1736, расстоянием от заводу в 65 верстах; пять рудников Сыринских от Луказы 85 верст, початые в 1737 году и в три года больше ста тысячь пуд руды давшие; два рудника в Базинских горах найденные вместе с прежними, и в первые три года в пятеро больше того руды давшие; сверх того Ключевский, Апсыский, Коксинский, Потаповский, Федоровский и Таштыпский, кои все по ту сторону между от 90 до 170 верст в отдалении, однако не столь богаты. Некоторые маловажные рудники в Томском и Кузнецком ведомстве сюда ж причисляются.

14 Числа отправился я отсель. Недалеко от заводу протекаешь речка Ничка, впадающая в Енисей, по том за 20 верст следует за лесом ровное место со стороны от Енисея отлогими горами отделенное, на коем несколько в сторону от дороги в пространной впадине находится горькое солевое озеро, имеющее дно у себя пещаноиловатое. Оно от востока к западу продолговато, поперег около 400 сажен, однако в ето время оно было гораздо ниже, нежели берега. По земле такое было множество Глауберовой соли, что она при нынешней осенней стуже сама в хрустали садилась, и из озера вчерашнею погодою великое количество оных на берега выкинуло. — На западной стороне берег оброс камышем, в которой волки [555] охотно собираются, чтоб стеречь приходящий на соленое озеро скот. — Множество инсектов и серых змей потопших в сем озер и вчерашнею погодою выкинутых на берегах лежали. Вкруг озера местами стояли Nitrаriа, и высокая степь вся покрыта была Соtylеdоn sрinоsa.

От оного озера еще верст с 15 до деревни Минюссы, лежащей на Енисейской протоке Татарская называемой, по имени речки Минюсы в нее впадающей называющейся. Прежние деревни жители прошлого года при сдаче Колыванским горным правительством Ирбинских заводов коллегии горных дел со всеми Ирбинскими заводскими людьми взяты были на Колыванские заводы, и ныне остались тут одни колонисты, присланные на поселение вместо ссылки, однако и из сих не нашли мы в деревне ни одного человека, по тому что все были на поле, и как лошадей переменить было не льзя, то остался я в оной деревне до следующего утра. Под вечер настал сильной ветр и нанес снежные с собою облака.

15 Дня поехал я далее вниз по правому берегу Енисея до деревни Ульяновой также и Майдаши называемой в десяти верстах оттоль и только из трех дворов состоящей. Вдоль поберегу до ней было бы не далеко, но по причине гор к реке лежащих нарочито высоких надобно было объезжать вкруг. — Я тут переехал опять Енисей через, [556] где против самой деревни впадает Абакан разливистым на многие с островами устьем, и тем самым и в Енисее многие отмели причиняет, что однако обыкновенно случается во входе нарочитых рек в какую либо большую реку.

12 Верст от Абаканского устья, а 40 вверх от Абаканского острогу впадает с правой стороны в Абакан река Туба, кои Енисею нарочитое делают приращение. Туба называется сим имянем за 15 верст повыше деревни Куракиной, где Казыр с Амулом вышеписанным образом стекают, а оттоль вверх имянуется от Татар Упсою. От Курагиной до устья находится еще сем деревень: Пойлова, Телоболина, Лиссуекова, Мальцева, Капранова, и Тубинский городок, из коих первые четыре стоят на правой стороне, а прочие на левой. Тубинский городок от устья только 10 верст. В прочем ни одной реки выше Абаканска в Енисей текущей нет, которая б населена была Русскими как надобно.

Недалеко от Абаканского устья, где меня и с плотом и с лошадьми в ближайших Кашинских юртах дожидались, переезжал я маленькую речку Ташеба, в Енисей впадающую. По травянистым лугам Сharadrius pluuiаlis и Tringа vаriа летали меж пасущимся рогатым скотом великими стадами. По всему Енисею кочевало теперь множество Кашинских Татар, кои по островам [557] и по займищам косят сено и обыкновенно здесь на зиму остаются.

Моя дорога лежала повыше устья реки Бижи через одну большую каменопещаную гору Куна, с коей в северную сторону спущаются весьма круто. На верху, где оная гора составляет будто выгиб, лежат две груды каменья, друг от дружки недалеко, на которые и поныне приезжающие Татара кидают по камешку или по прутику. Оные могилы происходят еще с тех времен, как Киргизцы здесь обитали. По простому Татарскому наречию говорят, будто самый Киргизский Бей имеет у себя двух жен, кои обе столь были ревнивы, что он принужден был их держат порознь по сторонам и сам жить то на той, то на другой стороне. Но по нещастию случилось, что при перекочевке сии бабы на сей горе сошлися, друг дружку убили, и обе под сими двумя каменными кучами погребены были.

В Бижах (Писмянная река) переменил я подводы и поехал далее через гору, по Татарски Алакту (полосатый камень) называемую. Значение сего имяни Татарам столько же мало известно, сколь название реки; одного оба Мунгальские, и взяты с утесу, который от горы лежит на Енисей, и всякие на себе изображения имеет, как людей, лошадей, верблюдов, и что не похожее будто на слона, и башню. — За сею горою следует другая, Кичи Ола-кту, но на ней [558] нет ни каких Могил, и под ним течет в Енисей речка Кокса. — Тут я остался ночевать в Кашинских Юртах. Один Тубинский Князец из Кашинской Орды посещением своим сделал, что я не мог спать больше половины ночи. Он пришел с одним старым Татарином для двух причин примечания достойных. Первое на Чупруне у него было большое пятно, которое обросло белыми волосами; ето сказывали будто приключилось ему от вереду, высыпавшего на голове в сем месте, который после вылечен и зарос. ([Я очень уверен от достоверных людей, что меж Якутами и Чулымскими Татарами многие есть, кои точно с белыми волосами родились, а не но причине болезни их получили. Гмелин Sibirichen Reise 2 Theil borrede.]) Потом он был великой мастер играть на бандуре и еще больше раскащик сказок, и как сколько мне растолковывали; то они не без вкусу сложены и походят на Ариостические басни. Каждую строфу своих басен пропевал он под Бандуркою, и по том повторял без музыки смешным и чудным голосом; у Кашинских Татар обычай петь, так как у Калмык по Бандурке протяжно, надувшись из горла, так как кто будет бить по струнам тихо, чтоб звон происходил сиповатой, что на вольном воздухе слышать очень не неприятно. Молодежь проводит [559] таким образом с Бандурою целые вечера, и поют не только всио песни, но иногда и одни ничего не значущие Здунинай по ихному: Ойде иде, еилдум, диде, протяжным, сжатым, сиповатым голосом.

При сем случае хочу я сообщить некоторые смешенные об Кашинских Татарах известия, кои служить могут к дополнению того описания, какое я дал об них прошлого году, упомянутое тогда примечание о их, на подобие Мунгалов, безбородом лице, и нынешнею ездою нахожу справедливое, и тем сия орда отлична от всех других Сибирских Татар. — Понеже они все скотом заводны, то никогда еще за хлебопашество не принимались и не крещивались. Однако некоторые сеют Кырлык и ячмень для круп. Держут по одной только жене, что может быть они также переняли от Мунгальцов. — Ихное сватовство часто продолжается по три, по четыре и по пяти лет, и но тому отцы заставляют сыновей своих всегда очень рано свататься. Ныне уже некоторые калыму не платят, а кои за дочерей своих требуют, те оной получают, когда срок выйдет. — До совершения второго брака не пущают жениха никогда одного с невестою, и ето почитают за великой стыд, естьли невеста учинит какое согласие прежде времени с ее хахалем. В етом меня так свято уверили, что я ни мало в том не сумневаюсь, и ето Мунгальскому и [560] Калмыцкому обряду совсем противно. — Первую свадьбу играют у невестина отца, другую у женихова, при которой отец должен молодым поставить новую юрту. Напротив невеста должна от своего отца принести с собою всю домовую посуду, постелю, сундуки и юфтяные Омешки для платья и прочее. — Кроме что при сватовстве, свекор не видает своей снохи ни когда, никогда не ходит в сыновнюю юрту, естьли же случится встретится с снохой на дороге, то по обычаю она упадет вничь на землю, а свекор проходить, как скоро возможно. Напротив того свекровь, отец и мать невестины ходят к молодым в юрту без зазору. Невесты получают от своих отцов богатое приданое скотом; естьли же жених по нескольки годах с женою жить не похочет, то отдает только принесенное его приданое назад цело, а отродившейся скот и дети остаются при нем. Сие обыкновение хулят, слыхал я от многих разумных Татар, ибо многие по тому сватаются за богатых, чтоб чрез то помощию приданого скота через многие лета расплодившегося обогатиться, а как видят у себя довольно, то отсылают жену назад. Естьли жена сему разводу причиною, и она мужем будучи не довольна просит отпуску не имея детей, то из приданого своего ничего не получает, однако отец или наследники могут иногда принуждены быть, чтоб отдали. С обеих сторон по разводе может жених [561] взять себе жену другую, а невеста выйтить за другова, с таковыми разводными женами и со вдовами свадьба сходится в один день, по чему и таковые редко долго без мужей бывают. Наследство делят брат и сестра поровну, а естьли нет наследников из мужеского полу, то отец может дочери все отдать изустно.

После родов целой месяц муж к жене не прикасается, и сия сколь долго она нечистою слывет, по крайней мере первые десять дней, не смеет варить для мужа ничего; равным образом каждой месяц на три дни от домашнего стряпанья они уволены. — К родильнице сходится множество баб из соседства; а отец из юрты совсем выбирается. Новорожденному дают имя или по первому прихожему или по отцу, и для того многие некрещеные Татара имеют Русские имяна.

Самой большой праздник у Кашинских Татар, так как и у всех прочих язычников есть Вешенний (Тун), когда они кобыл доить начинают. Ето бывает в Июне, который и называют по тому Улу-Шилкер-Ай. Не все однако празднуют его в одно время, но каждое соседство приноравливает его так, чтоб с одной попойки поспеть на другую. Каждый домовод копит на оной молоко дни за три или больше, чтоб выгнать из него водку. По первой разгулке собираются соседи из разных Улусов в одно [562] место и приносят на чистом поле, наиболее на холму, торжественную жертву (Худайга Башераго) с празднественными на восток молитвами: иначе приносят они также жертвы по случайно в болезнях или других несгодьях пред их Тысом или домовым Богом, коего также и Айма называют; а жертвуют малых зверей кожи, мясо, или другое что, что у них есть поважнее. При праздничных жертвах имеет всегда присудствовать их кам или волхв. И тогда он посвящает лошадь ысик, а к тому, как я ныне удостоверился, выбирают соловую, сивожелезую, красную или черную, как шаману за благо рассудится, но всегда должен быть мерен. Таковое же посвящение бывает и тогда, когда шаман молит за кого о щастии в скотоводстве. Посвященный таким образом ысик, всякую весну, когда етот праздник Тун бывает, освящается снова, моют его молоком, с полынью (Ирвень) топленым, и ею же окурив, хвост и гриву раскрася красными и белыми лоскутками, пущают в поле на волю. Хозяин не смеет на него садиться как снег выпадет; а после как однажды обседлает, то не может прежде выпустить, как когда снег совсем стает, Естьли ысик состареет, то хозяин можете его продать, а на место для посвящения поставить молодого. Когда же хозяин умрет, то ысика не убивают, а остается он в стаде наследникам. [563]

Kашинские Шаманы, когда шаманят, то делают приступы, похожие на Французские. Ныне у Кашинцов только два, и для того по большой части зовут себе с Кызил аймаку около черного Юса от живущих там Томских Татар. Я видел представление одного молодого шамана в Карыше, который многие годы, прежде нежели он взялся за сие ремесло, был как дурачок, или он таким образом представлялся. Мне сказывали, что он целые ночи без отдыху в полубезумии прошаманивает и перестает не прежде, как разве совсем из силы выбьется; его действия были, так как у начинающего еще очень средственны. Он коверкался без шатки, и имел только коженые полосами вышитые чулки, и на теле узкую совсем загаженую из полосатой набойки фуфайку, к которой на плечах пришит был красный косой лоскут, как будто воротник, от коего висели 13 тесем Сысим. Тесемки были разныя: зеленые, желтые, красные голубые, черныя: полосатые и мишурою вышитые; шелковые и хлопчатые лоскутки нашиты друг на дружку так, чтоб один цвет с другим не мешался. Вместо бубна в руках держал он дерево, посреди круглое, а по концам лопатками, как весла, к коим обоим приведены были колокольчики, по сему дереву бил палкою весьма искусно то по тому, то по другому концу и Кызильские шаманы обязаны также шаманить; после такового дерева, как они объявляют, духи им позволят [564] употреблять бубен, или лучше сказать, пока он довольно не разбогатеют, чтоб мочь убив лошадь обтянуть его ее кожею: ибо для сделания бубна неотменно потребно принесть в жертву лошадь.

За несколько лет пред сим у Кашинцов проявился на девок некоторый род бешенства, которое нападает обыкновенно, как начнут появляться месячные и продолжается несколько лет сряду. Они во время припадку выбегают из Юрт, кричат, становятся неприличным образом, рвут у себя волосы и хотят повеситься, или иначе как нибудь убиться. Самые припадки продолжаются несколько часов, и приходят без всякого порядку, иногда понедельно, иногда целой месяц нет. Я таковую девушку видел, которая однако в междувременье была порядочна и разумна.

Также и Французская болезнь не с давнего времени здесь проявилась, и имеет совсем особливой вид, то есть оказывается на голове, на теле, а наипаче около сокровенных частей чирьями; Татара называют ее котур.

Оспа (чечьяк) бывает повременно, так как и у других Татар, и когда придет, то держится несколько годов сряду: тогда великий падеж особливо меж малыми и молодыми ребятами причиняет, к чему страх болезни, отдаление здоровых, и по тому худой вкруг больного обиход, так как и [565] нечистота в житии и худые соки наиболее еще способствуют. В последний раз была она здесь за десять лет.

Кашинская орда занимает самые лучшие места Красноярского ведомства, то есть всем жду Юсом и Енисеем даже до Уйбату и Абакану лежащие места. Она разделена на шесть волостей или аймаков, Шулошь, Татар, Кубая, Тубин, Мунгет, и Ястын-аймак, из коих в каждой имеется свой князец, поставленный от Красноярской канцелярии, который так как у всех Татар собирает каждый с своей волости ясак, учреждает некоторые торжища, смотрит за порядком, впрочем из казны ничего за то не получает, но сам еще так как и простой с себя ясак платит. Настоящих Кашинцов щитают ныне 1185 голов, ясаку собирают 2169 рублей. Но на их земле живут еще другие поколения, числом 222 души, и собственно к Кашинцам не принадлежат.

Они все живут так как зажиточные на Енисее Татара, зимою в войлочных кибитках, кои летом прячут на сохранении в известных им горах в сухие пещеры, осенью для сырости покрывают кибитки берестинами. На то сдирают бересты в Июле месяце; ибо примечено у них, что береста тогда бывает прочнее. Варением вываривают из нее все смолистое, и они становятся от того после одна только чистая [566] плотная береста, которую они мягчат и делают чтоб не портилась. По сей причине называют Татара Июль месяц Тооз-Ай березовой месяц.

Я у Кашинцов и Белтирцов видел, что водку из молока перегоняют особливым нежели у Тунгусов ([Гмелин Sibirichen Reise 2 Theil S. 99]), Мунгалов и Калмыков (смот. 1. част. сего путеш.) образом, которой хотя ближе к Тунгусскому подходит, однако лучше производится, и для того стоит, чтоб об нем здесь упомянуть. На котел (казан), в коем квашеное молоко на тагане хранится (рис. 4. фиг. 4. а) накладывается на подобие полушара выдолбленная каповая крышка (b) имеющая к верху короткую трубу (с); на рисунке поперег трубы означены точки, кои должны представлять выпуклое внутри с краями отверстие, по коим скопившаяся водка стекает по краям в желобок внутри от стены сделанной, а по нем в трубу (шоргае). На трубу вместо покрышки кладется войлок, а на войлок становится котел с снегом или с холодною водою (дыолапче f.), которой поднявшиеся чрез преграду внутри трубы крепкие пары хладом своим сгущает, погружает на преграду, по коей в желобок и оттоль чрез трубочку в сосуд водка стекает.

Во время перегонки кладут они обыкновенно в котел овечью голову и содержат [567] ее там до последней перегонки, от чего напитывается она винным чадом, и сим то лакомятся Кашинские пьяницы, как самым лучшим питием. В останках от перегонки варят они обыкновенно мелко изрубленное мясо, и сие составляет Кашинское гаше. — Иногда подливают туда молока и ссевшиеся сырные частицы (аче) либо тут же с жару едят, либо собирают в комки, сушат и так берегут вперед в запас, когда ехать за промыслом случится, называется бишре.

* * *

16 Числа сентября поехал я чрез болотистую Коксу вдоль по Енисею отлогими горами, на коих множество было надгробных каменьев до тех мест, где в Абаканск переезжают. Тут скопировал описанные во второй части на каменьях надписи, кои достать было можно, и кои ясно еще были видны; три из них копии сообщил я находящемуся в Селенгинске при пограничных делах ученому и старательному мужу Майору Власову; однако тамошний толмачь не мог их разобрать, потому что они ни с Мунгальским ни с обыкновенным Манжурским, но с другим у Китайцов сверьх обыкновенных ходячих писмян на Манжурские похожих, сходственны нашлися.

От Абаканского перевозу поехал я на Запад к Тессинской деревне в 30 верстах [568] мерных отстоящей. Дорога лежит все по ровной долине, на которой несказанное множество особливо к Тесу земляных могил находится. В одной вновь разрытой я ясно мог видеть гробницы из листвянишных полен складенные, коих в одном бугру три в ровном друг от дружки расстоянии, прямо от востоку на запад в длину находились.

Находящееся при Тесе пещаные Шиферные вдоль по Енисею лежащие слои проехав, следуют белые горы, простирающаяся от Карышу до Уйбату и может быть далее продолжаясь меж флецовыми и серопещаными горами. Они не везде известные, но переменяются иногда в дикие каменные: отсюда я поехал по преждеописанной дороге взад.

Около Карышу и далее по белому Юсу горы все уже снегом белели, а на Чулыме выпало его в последние дни еще того больше, который много хлеба попортил, за тем что летом за холодом и дождями он поднялся поздо и в короткое сие время всего снять не успели.

В Карыше уже дожидался меня студент г. Зуев, который препорученное ему все исправил.

Горькие озера, которые лежат на Мысу меж Енисеем и Абаканом все маленькие, мелкие, и друг от дружки не подалеку. Одно лежит близ дороги, во впадине меж пологими буграми на запад простирающейся, [559] длиною с версту, а шириною четыреста сажен. На Восточной его стороне ростет камыш, к осени оно почти совсем пересыхает и черноиловатое его дно покрывается горькою соленою мукою. Другое озеро лежит в той же впадине с полверсты от прежнего, и такой же точно величины и состояния.

Слои каменного уголья видны в крутом яру на берегу Абакана, в углу, которой делает Уйбат с Абаканом, в отлогой, однако нарочито высокой горе Ысик, от Уйбатского устья версты с четыре или пять. Вся гора, а следовательно и берег состоит из мягкого серожелтого пещаного камню, коего самые толстые слои к северной стороне наклонны. В песку находят гнезда или отломки от слоев жирных, но рухлых каменных углей. Он лежит, правда, всегда промеж слоев, но не в одинакой вышине, ниже одинакою идут толщиною; толще половины аршина ни где нет. Берег, где они находятся, длиною будет с полверсты, с рекою на север походит; на нем вверху и в низу множество отвалившихся мягких глиняных глыб с красною глиною смешанных.

Прежде нежели выехал из Карыша, хочу я еще упомянуть обстоятельнее о находящейся не в отдаленности отсель так называемой селитреной пещере. Она лежит на белом Юсе около тритцати верст от [560] Карышу в одном крутом известном утесе в нарочитой вышине от поверхности воды, оказывается наружу одним широким на аршин отверстием, которое большим сводом суживается в глубину в узкой проход, с начала на 7. далее на 5. аршин шириною, и продолжаясь таким образом более 43 аршин в гору. Вышина пещеры такожде не малая, и на самом потолоке кончается вверьх расселиною. Отверстие ее смотрит на западную сторону и проход довольно прямо идет к востоку. Пол у пещеры покрыт красным илом, хотя самая пещера известная, серая, твердая, идет постоянно, многие другие маленькие имелись отнорки, однако на таких круглых утесах, что никоим образом к ним подойтить не можно.

Сказывают, что в большую пещеру в непогодь собирается множество оленей, и по тому своею мочею и пометом подали случай к зарождению на полу селитры. И как он ныне весь почти покрыт селитряным пухом, то по показанию одним Татарином оные земли некоему Томскому мещанину Прокофью Савельевскому, находящемуся ныне в Енисейске, и по учинении над нею пробы, вздумал было оной Савельевской завести здесь селитроварню, да в 1766 году и построил одну, и действительно 15 пуд селитры выварил, но бедный не знав, что вся селитра состоит только на земляной поверхности, и что ее матки в глубину в горе [561] нет, к тому ж ни то, что на стенах, ни приискиванием других земель не знав себе пособить, принужден был по довольной копке и по истощении кошта всю работу в 1768 году опять оставить. — Впротчем бесспорно можно бы по жилым местам на Енисей, Юсе и Абакане довольно найти селитряных земель, и не было б в том никакого недостатку для варки оной, естьли б только хотели способствовать тому стенами, ямами, и буграми. Здесь селитра имеет себе случай садиться. Весьма богатшие селитрою места, как Татара объявляют, находятся на речке Улене в белой Юс текущей, да я и не сумневаюсь, что в вышепоказанных странах нашлось бы таковых довольно, естьли б только заведет в Сибири пороху нашлось потребным.

Осеннее время становясь от часу жесточае, побуждало меня беспрестанно на возвратную дорогу, наипаче когда уже никаких больше прозябаемых по земле было не видно, и семена все уже рассеялись, а в Красноярске зимние уже упражнения дожидали. Таким образом поехал я 18 числа до Копьева, но восставшая сильная буря не допустила меня переправиться за реку и я принужден был на берегу ночевать остаться. Следующего дня поехал я до речки Солгом; 20 до села Шереша; 21 приехал я в Назарову, переехав Чулым и проехав описанной мною прошлого году гористый лес (Арга), в коем от [562] подтаявшего с низу на горах снегу в реках столько воды прибыло, что четырехлетние мосты все подняло, и ето нам делало в поездке великую остановку. Однако ночью приехали мы в Атшиский острог. Отсель дорога идет лесом через малой и большой Комчук и до самой Качи была наисквернейшая, так что мы 22 числа день и ночь по ней бились, и уже ночью 23 дня в Красноярск приехали, докуда от Атшинска 164 версты.

Дабы на возвратной путь из Сибири приготовляться, надобно было заказывать в Красноярске делать сани, дожидаться Аптекаря Георгие, также и оставшегося в Даурии Студента г. Соколова. Между тем осенью еще таки кое-что собирать мне оставалось, особливо из зверков; оставалось также посмотреть в близости находящаяся минеральные достопамятности. — Меж последними заслуживают особливо описания следующие, кои я собрал еще прежде, как жил в Красноярске; но оставил их до сих мест, для того, чтоб материя не была с лишком разбита.

Узкие валом выше Красноярска чрез Енисей идущие горы спускаются с северную и северозападную сторону по окольности сего городу. А как подле самого жилья здесь пригорье нарочито круто и место стало в яме, то все почти и по Каче к северу лежащие бугры таким же образом с полуденной [563] стороны обыкновенно имеют крутые скаты. Красноватый пещаный шифер и ил составляют обыкновенные в сих местах горы.

Ниже Красноярска по Енисею берега нарочито высоки и состоят то из хрящу, то из красноватой вязкой земли. В оной верст за десять от городу на левом реки берегу валяется множество рухлых окаменелых дерьев. Они лежат в желтой сырой земле меж щебнем и хрящем претворившись в темные несколько железноватые пещаные или охровидные рухлые комья. В таковых легко можно рассмотреть древесные наши и ежегодные наросты. Все суть Таловые и другого дерева обломки, водою обмытые и изветшалые прежде нежели они в землю, чтоб окаменеть, попавшиеся. Которые же лежат в хряще, те крепче составом, и преобразились в твердые брусья, однако по сложению и сучковатому с наружи виду распознать еще довольно можно.

Ни сем так как и по другую сторону лежащем Енисея реки берегу нередко также находят и мамонтовые кости; из коих мне самому однажды попался коренной зуб в пещаном слою за несколько верст от городу, также и далее в низ некоторые слоновые кости. Напротив того из морских животных ни где по около лежащим местам ниже на высочайших к полдням Саянских горах следов было не видно. [564]

За десять верст от Красноярска по дороге к Коркиной деревне лежит узкая промеж средственных бугров от севера к полудню простирающаяся долина, крутой лог прозываемая, которая есть третья от городу и имеет в себе ручей в Енисей текущий. Западная сторона оного логу довольно отлога и разными кустарниками покрыта, а другая крутоярая и многими буераками от дождевой воды размыта. В ней в трех разных местах сажен на 100 друг от дружки видны наруже оказавшиеся каменных углей слои, от полуденновосточного на северозапад склоняющиеся, толщиною на два аршина сверху красноватым илом покрытые, с низу же еще иловатейшую землю имеющие. Каменноугольный слой изрядный, черный, блестящий. Но столь рухл, что в руках растирается, и естьли стать сушить, то сам от себя распадается. В слоях много находится ясно видимых малых угольков друг на дружке лежащих от саженого прутья и дерева. Вся сия материя горит, не смотря на прелестной ее цвет, не хорошо, и испущает слабый дух горной смолы. Но что наиболее не настоящее сие уголье доказывает, то что он везде лежит только по расселинам и кажется, что лучше ето надобно быть турфяной земле в уголь превратившейся.

Далее вниз по тому же берегу Енисея около двух верст, не доезжая до Кубековой деревни и устья реки того же имени, река [565] вымывает из высокого своего берегу множество больших и малых в железистой камень превратившихся деревянных пней, кои часто по нескольку пуд в себе содержат; но только большею частию бывают в руку; из них некоторой Енисейской кузнец выплавливал себе преизрядное железо. Вид его и положение в вохристом пещано иловатом берега слою, почти такое же, как и у железовидного окаменелого дерева, которое в Бинском селе кузнец употребляет себе на железо, и где годовалые наросты и деревянное сложение на некоторых кусках видны еще явственнее.

Пониже устья помянутой речки Кубеки в берегу лежит еще толстой слой темного углеватого шиферу, которой сложением походит на Ангарской.

Исландского хрусталя, двоящего шпату, в Сибири еще ни когда не нахаживали, некоторой признак не в отдаленности от Красноярска показан мне одним егерем, живущим у одного мужика в 35 верстах от Красноярска по просельной дороге к реке Мане. От него верст с 30, а 15 от речки Базаихи, недалеко от вершине Исен-жула, которая верст на 16 оттуда впадает в Ману, посреди гор и лесу, стоит в горе утес из голубоватого известного шиферу слоями, лежащими на кось вертикально, в котором имеется пещера, столь низменно, что насилу в нее проползти можно; в ней есть аршина по два расселины, наполненные [566] таковым шпатом различного виду в друзах. Многие из них белые тусклые, однако чем далее идешь в гору, тем они становятся чище и прозрачнее. Не имяя способного случаю, мне было не возможно достать больших штук, как только в кулак величиною.

Не много подале вниз находится другая пещера, которая в гору походит аршин на 20, пространством аршин на 10, но вышиною только на 4 или на 5. В ней также есть некоторые признаки такого удвояющего шпату. За изобретение ее надобно благодарить одному пустыннику Трифону Волосатникову, который 15 лет жил в оной пещере и показал находящиеся в ней двоящей шпат.

В щебнях Енисейских редко попадают аспидовидные камешки, сердолики, иногда находить случается, как я и видел однажды у одного каменщика, преизрядные зеленые и с белыми пятнами яспониксы. Горный хрусталь, желтые топасы и весьма чистые прозрачные кварцы приносить сюда водою из вышших мест.

Самая лучшая находка между достопамятностями в минералах, какую я нашел в Красноярском ведомстве, есть величайший ком железа, почти 40 пуд весющий, которой состоял из настоящего железа, но сварившегося друзами в одинакой камень, о чем надобно мне поговорить сколько можно попространнее.

Редкий оный камень, на подобие кома на 5 рисун. под фигурою D. В малую форму представленный, найден был горными [567] людьми, служившими в 1750 году под Коллежским Советником Клеопиным, а после под обер-берг-мейстером Лодыгиным и Капитан Порутчиком Коростелевым на Енисейских горах при разработывании железного рудника, на высокой же горе, где он лежал на руже, однако должного ни в ком не привлек на себя внимания. В том числе были и приставленный к Красноярским рудникам Обер-Штейгер Меттих, которой по требованию моему сообщил мне о положении его писмянно следующее вероятное известие.

«В 1749 году. Жительством из Убейской деревни отставной козак Яков Медведев показал твердую железную руду на высокой горе между Убея и Сизима, обоих с правой стороны из гор меж Абаканским и Бельским или верхним караульным острогом в Енисей текущих в четырех верстах от первой, в шести от последней к северу текущих, а от Енисея в двадцати лежащей, которая простиралась жилою по небольшому горы утесу на север склоняющемуся, и для осмотрения оной был я туда отправлен, по тому что по пробе она показала будто содержит в себе золото. Жила была больше полуаршина толщиною в твердом опочистом сером камне, из коего кажется вся оная гора состояла. — Около 150 сажен оттоль в Южнозападную сторону к реке Убею приметил я на самом верху горы соснягом и пихтою обросший по видимому пуд больше 30 ком вареного железа, в котором [568] множество желтых, крепких камешков, величиною в кедровой орех, сидело, коих не льзя было совсем выколачивать. Сие явление камня произвело во мне некоторое удивление. Я не могу сказать, тут ли он родился, или как он лежал на руже, туда принесен был. По обстоятельнейшим изведываниям нигде по всей горе не нашел я ни каких следов старинной в горе работы или плавильных горнов. Я знаю, что помянутый Медведев оный камень с горы увез после, а куда, того мне не известно.»

Все вышепомянутые обстоятельства при учиненном осмотре горы, о которой речь здесь идет, найдены справедливы. Железная руда находится тут в твердом, глубокочерном, красные пленки имеющем камне, очень мало магниту в себе содержащим, который по пробе издает чугуну 70 процентов. Настоящего места, где камень из чистого железа лежал, Медведев, который ныне кузнецом, показать больше не может, но изустное его объявление с показанием Оберштейгера Меттиха совсем сходственно. Он говорил, что сей камень лежал на самом верху одной высокой горы совсем на руже, ни к чему не приросши и ни какими другими малыми или большими каменьями не окружен. Он также уверял, что как будучи сам промышленник и человек в горах потаскотной, ни в сих местах, ниже насупротив в лежащей горе по Татарски Немир называемой нигде ни каких следов плавильных [569] горнов или Шлаку не нахаживал: таким образом поелику железо в сем камне ковко и бело, и при том подает хорошей звон, заставило его думать, не содержится ли в нем чего лучшего кроме железа, да и самые Татара, кои оный за дар с неба спавший принимали, уверяли его в етом мнении, и таким образом он видя, что по показанию его ни каких на том месте копаней не заводилось, взял весь камень с того места и с великим трудом перевез к себе за тридцать верст в отстоящую деревню Убейскую, в ту оной часть, которая называется малою деревнею или Медведевою, по тому что он сам тут живет.

Текст приводится по изданию: Петра Симона Палласа, медицины доктора, натуральной истории профессора, Санктпетербургской императорской Академии Наук и Вольного Экономического общества, также Римской императорской Академии, королевского англинского собрания и Берлинского естествоиспытательного общества члена путешествие по разным местам Российской империи. Часть третья. СПб. 1788

© текст - Зуев В. 1788
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR - Сирик В. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001