ПЕТР СИМОН ПАЛЛАС

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО РАЗНЫМ ПРОВИНЦИЯМ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО СИБИРИ К ВОСТОКУ ЛЕЖАЩЕЙ ДАЖЕ И ДО САМОЙ ДАУРИИ 1772 ГОДА

Бальчиканской караул 160 верст или прямою дорогою через горы 115 верст от последнего к Кяхте принадлежащая Манжурского караула.

Алтанской караул от первого 83 весты на реке Агузе.

Киринской караул 36 верст от Алтайского на реке Кире.

Верхне-Улхунской караул 32 версты или ближе. [277]

Мунгузской караул по мере межевщика 30 верст, а по сказкам других только 15 версте от первого.

Нижне Улхинской караул 45 верст от Мунгузского, а 30 верст от Акшинской крепости, где пограничная линия идет мимо крепости на тритцать верст отстоящей от нее.

Тохтовской форпост, которой прямою полинейною дорогою только 30 верст расстоянгем. По том следует

Могойтуевской караул на озере Могойту от Тохтору 25 верст.

Доролгуйской караул 25 вер. от прежнего, а все еще от Ононю не далеко.

Кубухайтуевской караул 33 версты.

Часучинской караул 45 верст от Кубухайтуевского.

Кулуссутаевской караул 35 верст от прежнего.

Удумкаевской караул в таком же расстоянии от прежнего, по крайней мере по учиненному здесь измерению.

Чиндантурукиевской караул 35 верст или далее, где уже линия от Ононя отошла далеко, а подходит к Аргуню.

Ключевской караул 30 верст от Чиндантуруку.

Заган-Олойской 50 верст далее.

Соктуевской форпост от Заган-Олою 40 верст.

Абагайтуевской караул от Соктую по мере прямою дорогою пятьдесят верст, а [278] по обыкновенной дороге до 80 верст; первая станция по Аргуню.

Кайласушуевской караул от Абагайтую 50 верст.

Дуруевской караул 49 верст от Кайласутую или менее.

Старой Цурухайту, где станция 25 верст.

Новой Цурухайту или Урулунгуйская крепость 26 верст от прежнего.

Саргольской караул 26 верст или прямою мерою 19.

Бирунской караул от прежнего 25 верст.

Бурзинской караул от Буринского 17 верст.

Булдуруевской караул от Борзы 21 верста или еще и менее.

Чолбучинской караул и деревня 17 вер. от прежнего и только 12 верст от Нерчинского серебряного заводу, а от Аргуновского острогу, как последнего пограничного по Аргуню места к востоку 45 верст.

Вся Сия пограничная лини разделена ныне на три станции, кои под смотрением Акшинского, новозаложенной на Онон-Борзе крепости и Новоцурухантунского комендантов находятся; коменданты же сами получают Ордера так как и Кяхтинской из Селенгинской пограничной команды, над которою главным щитается сам Иркуцкой губернатор, а дела отправляются по губернской канцелярии. [279]

Чтоб осмотреть хорошенько и самую с страну и видеть здесь диких коз, дзеренами называемых, промышляют, остался я в Акшинске до 25 числа Майя. Такой промысел Мунгалы по своему называют Аблаха, а Русские взяв с того же и перевернув на свой образец зделали Облава: она первейшим почти увеселением Мунгалов и по чистым степям обитающих Тунгусов. — Учреждают ее наиболее на чистом и открытом поле к горе, или к лесу или к какой нибудь реке, чтоб зверя чрез то удержать было можно. Походят на оной промысел обыкновенно осенью, когда лошади отъелись, станицами человек из 50 до 100 и 200, кои на лошадях весьма проворны, и еще каждой по заводной у себя лошади имеет, все снаряжены луком и стрелами, и каждой имеет при себе еще добрую и ученую собаку. Перед отъездом выбирают одного себе вожатым или старостою, которой на промысле управляет и учреждает во время их на оном пребывания. И так где изберут для промыслу способное место, туда посылают объездом на высокие бугры или горы трех или четырех человек добрезрячих подсмотреть, в которой стороне стада Дзеренов пасутся. Сии взъехав на показанное высокое место и усмотря зверя дают знать прочим или другими какими знаками, или оборачиванием лошади в ту сторону, в которой пасущихся коз видят, чтоб надлежащим образом [280] разделялись. Таким образом вся ватага разъезжается на малые кучки, а после и по одиначке, так что один от другого не более, как на шестьдесят или восемьдесят сажен находясь сделают превеликой округ. Концы или крылья вперед подавающегося или заходящего круга сходятся за тем местом где дикие указаны, подкрадываясь всегда или из-за бугров или из-за горок, дабы способнее и совершеннее окружить зверя. Как скоро обошли, то подходят ближе, круг становится людьми чаще, и лишь только Дзерены промышленников увидят, то бросятся все в беге, а промышленники с своей стороны отвсюду на них во весь опор скачут, и так окружив и криком и свистящими стрелами ([Таковые стрелы называются по Русски свистунами, я по Мунгальски Дзы. Они тяжелы, на конце имеют тонкое и преострое железцо, шириною пальца на четыре, на подобие косого четвероугольника; под железцом приделывается пустой костяной желвак с несколькью дирами, сквозь которые воздух прорывается. Как скоро стрелу пустит, то оная будто шипит, но весьма проницательно, и где попадет, тут уже рана смертельная.]), обезумливают зверя и повергают, сколько могут стрелять же из лука на бегу с лошади, Даурские степные народы столько искусны, что скача из всей силы в цель попасть стрелой не промахнется. Естьли охотникам с одной стороны в близости лесистые горы или река попадется, к которой [281] бы они стадо подогнать могли, то тем добыча им будет еще выгоднее: ибо в диких оных козах примечена удивительная свойственность, что они никогда в воду не лезут, хотя б промышленники или собаки в самой близости подле их находились, в таком случае лучше всегда скаком насквозь неприятеля пробиться, нежели чрез воду спастися себе воображают. Мессершмид по достоинству назвал оного зверя водо-боящимся (Сарrа hydrорhоbеs), хотя напротив того Гмелин не несправедливо также утверждает, что Дзерен из доброй воли реки переплавывает. Что делает он равным образом и тогда, когда ему для кормных мест или для других каких причин переплывать надобно, только чтоб за ним не было погони. — Подобным образом Даурские Сайги боятся лесу; так что если их загонишь меж дерев, то они одурев не могут перебежать ни ста сажен, но обо всякое дерево головой ударяясь, тотчас убиваются. — В обоих случаях промышленники не много упущают. Иногда случается, что и волки и другие хитрые звери к промышленникам подходят вместе, Саег окружают и так добычу усугубляют. — Если же случится на чистом и пространном поле, что стадо окружить надобно, то промышленники не иначе как де тех гор подкрадываться должны, пока совершенно стадо кругом обойдут; или когда обойти не могли, а зверь встормошился, то в [282] таком случай пущают вперед вышепомянутые свистящие стрелы, чтоб тем их пугнуть и назад в круг оборотить.

Между тем как сии охоту разъучреждали, я имел случай рассматривать пролезающие вешние травки и водящиеся в Ононе рыбы.

По лугам около Онони был теперь Аstrаgаlus biflоrus ([Flоrа Sib r. IV. Р. 54 n. 70 Tаb. 26 f. 1. Аstrаgаlus саulibus rаdiсаtis, sсарis fоliа аеquаntibus, flоribus gemellis, fоliоlis оuаlibus sеriсеis, lеguminibus tеrеtibus, glаbris, еrесtis.]), Gentiana аquаtiса, малейшие из всех Даурских прозабений Рrimulа farinоsа и Роtеntillа frаgаriоides, обыкновеннейшие весною травки. По низменным местам везде расцветала смолистая тополь, роняя с себя вязкою благовонною и Мекскому бальзаму почти подобною смолою чрез всю зиму одеянные почки. Также и птичьи вишни уже расцветать начинали, в чем всем растениям Даурской климат весьма много способствует. — По горам в множестве находились Viоlа рinnаtа и V. digitatа ([Flоr. Sibir. IV. Р. 100 n. 65 Tаb. 48 f. 3и Viоlа асаulis fоliis digitаtis, где она, сама собою и всегда таковая, изрядно срисована и описана у г. Галлера в книге Stirр. hеlu. Vоl. II. h. 502, fр. 7 кажется она же упоминается.]), Iris рumilа и Sсоrzоnеrа humilis; но Рараuеr nudiсаulе, коим попозже весною вся Даурия на чистых местах, сколько глаз обнять может, испещрена наивеликолепнейше, ныне еще чуть [283] только желтые свои цветки вылупает. Напротив того все вышепомянутые травы и кустарники были в полном цвете и в великом множестве; другие многие только что прозябали: меж оными известнейшая по всей Сибири Реdiсulаris inсаrnаtа находилась.

Что касается до рыб, то Даурские воды в Амур реку втекающие весьма много имеют особливостей пред прочими Сибирскими реками, какие однако в Ононе, все почти отъискать можно. Самая обыкновеннейшая здесь рыба из Чешуйчатых двоякого сорту: одни по Русски называются красноперок, другая превкусная, и что из сетей скоро пробивается, прозвана конем ([Cyprinus leptocephalus и Labeo. приб. № 39 и 40.]). Обоих по другим местам нигде не видно. Небольшие сазанчики, коих от самого Яику по всей Сибири нигде не найдешь, здесь не редко попадаются, и от Волжских карпов, только что мельче, и вкуснее, тем отличны. Равным образом и простого сома от Уралу чрез всю Сибирь нигде не примечено; но здесь имеется некоторой сорт сомов, однако не тот, что в России водится, но меньше и никогда больше полутора аршина не бывает, у писателей о рыбах известен под именем Silurus Аsоtus: также заходит по Амуру некоторой род рыб белуг только до Ононя и Ингоды, а не выше, и называется здесь Калугою. Я не имел [284] случая ее видеть; по тому что она попадается только осенью да и то не всегда. Но по всем сказкам видно, что она, как по большой части в Шилке примечена, должна составлять также особливой роде рыбы. Простые щуки кажут в здешней воде будто золотые, и пятнами так живо испещрены, как Индейские рыбы, так что почти с первого взгляду насилу распознать можно. Сверх того водятся в Ононе простые осетры, однако не много; так называемые Леньки, Таймени, и крупной сорт Сиомушек (Sаlmо охirynсhus) которых на Байкале морским сигом называют; о мелких рыбах я уже не говорю, меж коими во всех речках Сyрrinus rivulаris (смотр, приб. к 2 части № 36) и пискарь Соbitis bаrbаtulа, в стоячих же небольшая Сyрrinus fеriсеus приб. № 41, но весьма живой цвет имеющая в великом множестве водятся. — Что в Даурских водах раки также находятся, коих во всей Сибири от Яику и Камы нет, то всем известнейшее дело. Они точно как малые каменные раки, длиною не более перста, но только что глаже, нежели Европейские. — Напротив того Чебаков по сю сторону гор, как я и прежде упоминал, нигде не видно, но на западной стороне Яблонного хребта во всех озерах, кои от Ингоды в некоторых местах напрямик не более как на тритцать верст расстоянием в ужасном множестве добывают. Но окуней во всей Даурии так как прочей белой [285] рыбы весьма довольно. — В Ононе и других речках в нее впадающих находят жемчужные раковины особливой величины, так как и рисовальщиками употребляемый в великом множестве. Болотных ракушек по озерам вдоль по Ононю и другим впадинам находят чрезвычайной величины и крепости. Я получил одну раковину с озера Шаранаю, вниз по Ононю, которая хорошие поларшина была длиною и две или три линии толщиною, раковины в полторы пядени там уже и не в редкость, а находят таковые и по Аргуну.

Река Онон протекает по каменному дну и по тому выкидывает на берега множество сердоликов, Халкедонов и Кашелоновидных камешков, которые если бы были покрупнее в без трещин, то б высокою ценою продавались. Куски зеленой, желтой, красной и полосатой яшмы повсюду валяются, и таковым неотменно в горах, кои Онон пробивает, быть должно много. Кашолонов и Сердоликов по Аргуню еще больше и чище находят; но Гобейская степь в Мунгалии должна быть сими каменьями знаменитая, по тому что она по Кошолону, которой в ней находят, (да и самое имя Мунгальское) особливо известна ([Ке значит по Мунгальски красивой или жив: чолоп камень. Другие же производят сие название от Хаш и Холон; называют также сей камень и Хаш-Ердени.]).

Зимою к Акшинску набегает множество прекрасных темных белок, кои Нерчинским [286] и Баргузинским ни в чем не уступают, их ловят по высоким горам меж реками Ононем и Чикоем. Также и соболей здесь немало.

23 Числа принесли мне Тунгуссы после бывшей при Нижнеулхунском карауле облаве нарочитое число Дзеренов разного возрасту и роду ([Nov. comment. acad. petrop. tom. V. p. 374.]), с коими я нынешней вечер и завтрашний день целый довольно имел управляться. Самое особливейшее в сих зверях, что в других того же роду козах не примечено, есть, что у козла сверх рогов под горлом яблоко всеми своими частицами оное составляющими в чрезвычайную величину выростает, так что у стариков, как кила под горлом кажет. При том имеют они у струйки за кожицею нарочито пространной, на подобие яйца продолговатой мешечек, с особливым проходом, которой во всем подобен мошусовой мошенке, только что пуст, а может быть наполняется только в то время, когда зверь гоняется, что бывает поздной осенью; а телятся в Июне, в то время как Сарана или красные полевые лилеи Lilium роmроniсum, поспеет. Молодых если стать выкармливать дома, то так как Волжские и Сайги весьма бывают ручны, входят сами в горницу, а коли в поле пустить, то к вечеру назад домой придут, и естьли собака за ними погонится, то прямо бегут к [287] человеку. Дикие в поле часто вместе ходят с коровами и с телятами, как я и сам видел подле Акшинска, где они по лесу ходили с телятами без всякой боязни. Но на чистой степи никогда промышленника к себе не подпустят, и в таком случае бегом самую Сайгу превзойдет.

Во время моего в Акшинске пребывания получил я еще разные редкие и Даурии только почти собственный птички, как то прекрасного выше уже мимоходом упомянутого, из роду воронов, Соruus сyаnus, из сорокопудов, Lanius brасhyurus и из подорожников, Embеrizа rutilа приб. Nоm. 5 и 23.

25 Числа поехал я из Акшинска вниз по Ононю по пограничной линии для собрания в сие наступившее толь прекрасное время по горам и долинам меж Ононем и Аргуном лежащим растений. Дорога лежит прямо по караулам, которые, смотря по местам или по водам, то ближе, то дале от маяков или по Мунгальски Обо расставлены, и в которых Русские козаки по новому учреждению начинают уже и домами разводиться и пашни запахивать.

Первой караул вниз по Ононю лежащей проехав, приходит долина Киргутей, которая с восточной стороны находящаяся при оной реке лесистые горы разделяет и текущая по ней маленькая того же имени речка дорогу вдоль по оной проложенную от главной реки отводит. И как мы половину [288] дороги окончали, то на одном равном пещаном месте при небольшой речке Шилбунгу, где и Ононь излучиной своей ближе подходит, лошадей кормить остановились. Здесь Ононь особливо на левой стороне имеет крутой каменной берег: по песку цвела Сhеrlеria sеdоidеs в Даурии обыкновеннейшая травка, Аstrаgаlus dерrеssus и вышепомянутая Tussilagо. Стрелки принесли мне некоторых новых птичек, как одну из скворцового роду Grасulа sturninа, приб. Nоm. 11, у коей прекрасные перья и она нигде не водится, как только меж Ононем и Аргуном; их видеть можно по большой части в тальниках, где они питаются червячками, молодыми дикого луку листками, а гнезда вьют в горных расселинах, иногда же и в деревенских домах по подкровелью, где воробьи свои свили. Яйца их зеленые высокого цвету.

Отколь пошли отчасти голые, отчасти соснегом покрытые пещаные горки даже до самой реки Тохтора, где козаки не много пониже устья оной реки на Ононском заливе, где еще и другая маленькая речка Конджин в нее впадает, так называемой Доролгуй или Тохторской караул содержат и домы свои имеют. Но настоящее для караулу место лежит несколько верст полуденнее к границе, где выше река Могойту, а ниже Мачига с Тохтором соединяется, и по правую сторону лежат лесистые горы, там Тунгусские козаки юртами своими кочуют. [289] Козаков числом почти на каждом карауле человек по десяти, и как одни из них только женатые ободворились, то и домов здесь имеется только четыре. Мы сего дня по причине кривизны дороги по крайней мере верст сорок переехали; но прямым путем от крепости только 25 досюдова щитают.

От Тахтора продолжается также самой бор и по нем те же самые растения, особливо Аstrаgаlus dерrеssus покрывал великие пространства и был в полном цвете. По том пошли пространные пески продолжающиеся до речки Курулжи в Ононской долине Тукахту пропавшей, отколь надобно переезжать нарочито высокой на север склоняющийся, собою хладной, сырой и березником покрытой хребет Доролгуй. По ту сторону оного имеется чистая степь, с начала гориста и камениста, где вдоль по реке Ималхе, в проезде однажды переезжаемой, учрежден второй караул, при котором Русские козаки на речке несколько домов построили и рогатками обнесли. Маяки отсель очень близко; а прежде сего форпост стоял далеко от границы, близ Онони в долине Доролгу, и ето не давно, что его тут поставили. Река Ималха теперь в большой воде, течет отсель в Мунгальскую сторону, куда и горы склоняются, на восток к одному озеру Тарей прозываемому, но прежде нежели с оным соединилась, в песках пропала: подобным образом и озеро только что когда снеги [290] стаивают, или дожди ливни бывают, тогда и вода в нем стоит, однако скоро, кроме некоторых соленых болотин, опять высыхает.

Я уже давно думал отправить со мною бывшего студента г. Соколова вдоль по Аргунской линии и по пограничному хребту для собрания чрез все лето в тамошних странах трав и редчайших по Даурским горам растений. И как я сам за многими попадающими примечания достойными натуральными вещами не мог скорее ехать, то и рассудил за благовременно его вперед по Аргуню отправить, дабы он равным образом назад едучи высокими горами не опоздал в должное время собрать горные сии прозябения. И так чтоб снабдить его должною к поездке инструкциею, потребными на дорогу деньгами остался после полудни до следующего утра 27 числа Mайа в здешнем форпост; а по утру не прежде как перед Кулуссутаевским караулом врознь разъехались.

От Ималхи горы становятся ниже. Верст за пять от караулу дорога походит через один холм, на котором находится Российской и Китайской маяк, состояний из одного конного караульного над нарочно из камню сделанным возвышением стоящего. Весь холм стоял из темнозеленой, инде почти полупрозрачной также и красноватыми жилками испещренной Яшмы, коей слои в горе в натуральном их положении местами почти [291] были наруже, так что не без основания заключить было можно, что сей прекрасный камень порядочным образом по оной простирается. От сего каменистого бугра далее приходит пространная долина окруженная небольшими бугорками, а в средине ее находится почти на две трети своей величины высохшее соленое озеро Цаган. Все низменное под озером место, состояло из черной вязкой, с полуденную ж сторону из серой и смешенной глины, которую насилу можно было железною лопаткою откапывать, сверху же покрывала горькая соль как снегом, от чего озеро и имя свое получило: подобие его продолговато и от полудня к северу на место полукружия выгнулось. На западную сторону от сего Цаган Ноора на несколько верст от дороги в сторону лежат бугры переносного песку полосою, которая версты на две в длину простирается. Подобным образом и вся сия страна песком изобилует, которой однако будучи смешен с хрящом и с глиной делает поверхность всея равнины волнистою; она далеко вокруг Тарей Ноора распространяется и даже до самой реки Ононборзы и до степей Мунгальских. Верст за 15 от большого Цаган-Ноора, видно малой, которой при себе таковые же самые качества содержит. По степи уже показывались некоторые прекрасные цветочки. По всей рассеяны были кустарники вербовника и Rоbiniа сarаgаnа, которая по всей Даурии от корню не [292] более как на аршин подымается; ибо степные пожары обжигают молодыя их отросли; летние жары не попущают им отрости снова и так почти во все лето остаются они в листье и малы. Сверх того овцы объедают молодыя сучья до твердого стволу, и Тунгусы уверяют, что их овцы, столь велики и жирны не от чего иного как от оного кустарника, коего они как и Мунгалы Алтаганою называют. И справедливо, что Даурские овцы величиною своею всех прочих в свете превосходят, и самых Киргизских гораздо больше. Меж кустами цвел во множестве двоякого сорту благовонной касатик Iris an verna? ([Iris foliis linearibus, Corollis imberbibus, fructu obtuse trigono, turbinate (scapo aphyllo unifloro) Gmel. flor. Sibir. 1. p. 26. tab. 5. fig. 1 opt. Iris humilis augastifolia, coecrulea, teisa feminali non rostrata alba er Messerschmid. Amman. ruth. n. 134]), и Асаulis приб. Nоm. 67 рис. с. fig. 2 два редкие Аstrаgаli (lерtорhyllus и bullаrius приб. Nоm. 118 и 122 рис. x. 3. и сс. 4); равным образом распущалась уже тут и Hеmеrосаllis и Stеllеrа сhаmаеiаsmе. Из солончатых трав ни каких достопамятных было не видно, разве только листки так называемого Rаnunсulus sаlsuginоsus ([Ranunculus repens flore in caule singularis, fol. varie secris ammon. ruth. n. 107 tab. 13 fig. 2. Сей род ранункула ни с коим другим так не сходствует, как с называемым Ranunculus hederaceus.]).

От малого Цаганноора до Кубухайтунского караулу надобно проезжать чрез один [293] холм, на коем равным образом солончаки находятся и местами ростут сосны. Оной караул прежде стоял на озере Кубухае далее к востоку, но ныне находится на малом Хара-Ноор, и разделяется на два караула, т. е. сверх сего, что на Хара-Нооре имеется, есть еще другой в засушах стоящей. Будучи здесь щитают от пограничной линии уже верст на тритцать в отдалении, которая напротив склоняется к полдням позадь Тарейского озера; а вместо того должно бы было ее вести по сю сторону, т. е. по северному берегу и по тому что с полуденную сторону степь во все безводна. Также и Тунгусские козаки стоят там юртами только до зимы; Русские же на полночь по реке Ононе домами расселились, и то по тому, что полуденная степь к хлебопашеству вовсе не годится, и зимою такие метелицы бывают, что скот часто от того корму лишается.

В Кубухайту я было думал ночевать остановиться, однако вскоре узнал, что по заказанию наперед от меня посланного толмача Тунгусы на Кулуссутаевском карауле дикую лошадь убили, (Джигетей) того ради рассудил ехать следующею ночью далее и как возможно торопиться, дабы в наступившее сие теплое время спасти редкого оного зверя от порчи.

Из Хара-Ноору я отправился в сумерки. Здесь и по другим далее мелким озерам по степи рассеянным даже до полуночи [294] слышан был ужасной крик водяных жаб, коими вся сия степь, как и Аргунская, весьма изобильны. Поелику вдоль по границе ни какого не лежит шляху, а по степи везде путь открытый, и ездят обыкновенно по солнцу, как видно и по верховым следам, то блудили мы сею ночью по пространному полю так, что верст более десяти от форпоста на полдень заехали к Мунгальским границам и тогда лишь проводники о заблужении своем узнали. К щастию что еще ночь была ясная и можно было распознать по компасу куда нам ехать должно, и по тому так хорошо на место утрафили, что к свету прямо в Засушинской караул прибыли. Имя сего караула произходит от пространной долины ([Зассу по Мунгальски значит снег.]), зимою снегом заносимое; а стоит сам на ключах в неотдаленности от двух несколько западнее лежащих, горных и полувысохших озер Баян-Цаган (богатый белый) и Гумба-Hоор. Отсель видны плоские, но сами в себе каменные горы прямо меж Доролгуем и далее продолжающимся удолом Кулуссутаем от севера к полдню простирающиеся, коих широту можно счесть верст на пять, где на половине Засушинской караул имеется.

Я здесь остался только чтоб позавтракать, пока лошадей переменяют, а после тотчас далее на Кулуссутай отправился, [295] верст за восемь не доезжая до караулу, имеется ровное и сухое солончатое место, которое длиною к Мунгалии верст на тритцать, а шириною в самом широком месте больше двадцати верст простирается. Поверхность сего пространного низменного поля нарочита плоска и ровна, большою частию из хрящу и камню или и засохлого илу состояла. Местами торчали каменные бугры и представляли будто острова и высунувшиеся каменья на сем безводном Окиане. В некоторых местах особливо с западную сторону довольно находится илистых и почти бездонных зыбунов. Вся поверхность солоновата, однако не много таких мест, где б горькая соль много садилась. Все было в сие время сухо и ничего кроме бессочной травы и полыни было не видно. Около помянутых бугров росла инде Nitrаriа и sаliсоrniа sоliаtа, (смотр. ч. 1) и некоторой род ежевики, которая кроме Даурии и по Селенге нигде инде не родится. Ribos diасаnthа приб. Nоm. 80 рис. 1. fig. 2 уже имела и листья и цветы, кои у нее бывают сережками; так и ягоды, кои в множестве и красноваты, не прежде как в позднюю осень поспевают, собою поменше смородины и сладки, а сушены в как коринка. По пескам вокруг озера раскошествовал голубой косатик Iris аn spuriа? ([Понеже употребительные у ботаников сего и других родов Касатику названия мне неизвестны, то я о всех сих с прочими в Сибири примеченными сортами упомянул в одном месте.]), по земле [296] расстилающаяся Рhаса приб. n. 112 рис. Y. f. 1, Аstrаgаlus dерrеsius и другие цветы. Меж прочими была и Роtentillа bisurса, коей однако цветошные листки гораздо мелее, нежели чашечкинные, при том лист был так сух, что насилу ее распознать было можно, и я ее в таком виде в Даурии видал неоднократно. Рhаса sаlsulа теперь распущалась, и по Тарею я уже ее собирал с цветами; впрочем нигде в Даурии не находится, как только здесь и в конце сего удола Урулунгуя к Аргуну (приб. Nоm. 116 рис. Вb). Вокруг Тарея кругом окружает высокая открытая степь, коей поверхность состоит или из песку или из глины или из чистого камня, и по сказкам некоторых Тунгусов будто б она должна быть самый северовосточный конец великой Гобейской степи или Шамо, которая даже до Далай-Ноора простирается, так как горы беспрерывным хребтом меж Амуром и Леною реками идущие продолжение высокого Ханоолского хребта быть кажутся, которой и справедливо с северную сторону с Гобейскою степью граничит, и на пути в Пекин из Кяхты переезжать через его необходимо надобно. Только что с восточной стороны Тарея лежит черная шиферная гора, склонна от востока к Западу и разделяет сухое озеро на два залива, по чему полуденновосточной и прозывается [297] малым Тареем. — В большой Тарей с Мунгальской стороны должна впадать еще речка Улдга сверх вышепомянутой Ималхи; однако она также в самом устье пропадает, как и все озеро, которое уже без воды и большею частию совсем высохло, так что на полдни или на восток на берегу ни ручьев ни болотин не видно.

Кулуссутаевской караул стоит на том месте, где три болота над тем же именем с немногою и то тухлою водою, и по местам инде большой горькою солью покрытые места заключает. На карауле стоят только Тунгусы с Юртами, и на небольшом бугру построена казарма и обнесена рогатками. Прошлою зимою в ней жить было не можно, по тому что на свежем и сухом месте под печкою пробил новый сильный родник, что правда в здешней стране и нередко бывает, так что в сухом месте, где б не надеялись, пробьет вода с приметным земли возвышением. — Российские козаки верст за 30 отсель по Ононю расселились; по дороге туда, которая идет также по низменной долине от первой начавшейся и также Кулуссутаем прозванной, верстах в 15 от Кулуссутаю находятся еще топи горькою солью, будто снегом покрытые, но и от воды почти обсохшие и другие соленые места; также 5 верст от Кулуссутаевского озера находится другое Бумундак прозываемое, которое беловатую в себе воду имеет, с полуденной [298] стороны окружено буграми, с полуночной же берег состоит из белой и солью изобильной глины, где и Тунгусской караул в летнее время пребывает. На западе от долины к северу от Тарея находятся еще два соленые озерка хребтом меж собою разделенные, кои также Цаганноором прозывают.

По лежащим около Тарея степям водится также и тот род диких лошадей, коих Мунгальцы Джигеттеями долгоушей называют. По отдаленнейшим местам Мунгальским, особливо в безводной степи Гобейской водятся таковые и поныне великими стадами. Но в Российских рубежах с тех пор, как караулы во многом числе стали быть расставлены, подобных стадов, кои бы водимы были старым жеребцом и чтоб из кобыл десяти, дватцати и тритцати состояли, видают очень редко; а которые попадаются, те все по одиначке и не иначе как или забегшие или от табуну отбитые молодые жеребчики, или кобылки, с Мунгальской стороны за границу перебегающие. Да и оных кроме как по степям с полуденную сторону Тарей-Ноора, и в самом углу Аргуновской пустыни к Абагайту нигде больше не попадает.

Оного Джигетея не льзя точно назвать лошадью, но и ослом также не можно. Он с виду должен быть меж сими двумя межуумок, как лошак, и по тому его Мессершмид, который первой сего зверя [299] приметил, назвал плодящимся лошаком ([Mulus Dauricus foecundus]); ето совсем неправда, будто бы они были двоеснасные, но точно особливый род, которой и много собственных качеств в себе имеет и с внешнего виду гораздо красивее нежель обыкновенные лошаки. Тех степных осликов, кои у западных Киргизов куланами называются, не надобно мешать с оными: ибо оные по достовернейшим сказкам, каковые я об них имею, суть настоящее дикие ослы или Онагеры, как древнее называли; и водятся в степи по горам в западной Татарии, так как Джигетеи в Монгольских пустынях. — Сей последний столько хорош, что на осла ни как не походит: телом весь гораздо легче, на ногах субтильнее, дикой, но быстрой взор и чистой шерсти цвет суть превосходства показывающие его части. Равным образом уши, кои лучше нежели у лошака сделаны и торчат к верху, ему не непристали и надобно хорошенько вглядеться, чтоб усмотреть, что голова у него тяжеловата и копытца, как у ослика. По том прямая и острая спина и нехорошей коровей хвост, что ослам свойственно, обезображивают сего зверя. — Величина Джигетея с иноходца, немножко побольше мелких лошаков. Голова как то некрасива и грудь большая, с исподи остра и будто стиснута. Хребет у него не так как у лошади с [300] выгибом и круглой, ниже так прям и востр как у осла, но плоск, ровен и с нагибом. Уши больше нежели у лошади, но меньше нежель у обыкновенного лошака. Грива не велика и курчава точно так как у осла; равным образом хвост и копыта. Грудь и передняя лопатки сухопары и далеко не столь мясисты как у лошади, также и задняя часть как в ногах, так и в чреслах поджарее, легче, субтильнее, при том нарочито высока; цветом буланой; рыло и промеж ног соловье; грива и хвост вороные; по спине вдоль проходит полоса такого же цвету, которая на крестце, шире а к хвосту опять уже становится; когда он стоит, то голову держит прямо, а коли побежит, то заносить рыло совсем к верху. Сей, коего я в Кулуссутае описывать и потрошить имел случай, была трегодовалая кобылка, которую в степи гоняя застрелили: не задолго перед тем Тунгусы двух молодых жеребят убили и мясо меж своими как деликатнейшее кушанье съели. — Оные звери в сие время были в долгой косматой зимней шерсти, которая цветом светлее, а когда оная вылиняет, то другая будет на то место короче, ровнее и лосклее.

О скорости Джигетея в беге все единогласно уверяют, что оная превосходит все, чтоб себе ни представить, и по тому у Мунгальцов он взошел в пословицу: Какова б легка лошадь ни была, однако [301] еще никогда ни на какой Джигитея догнать не случалось. И по тому иначе не льзя ни коим образом его застрелить, как зашед под ветер и закравшись лежать, пока он сам набежит, что ружье достанет. Облавою, сколь бы много охотников ни было, обойтить его ни как не можно, по тому что у него весьма сильное обоняние и он чрезвычайно далеко слышит. Лишь только в стаде хоть чуть заколошилось, как например, когда увидят стрелка из дали, что он лежит на земли или ползет, то тотчас жеребец, как вожатой стада, сгонит всех в круг в ту сторону, где ему подозрительно, по том два или три раза всфоркнув совсем стадом сам первой ударяется в бегство. И по тому то случается, что жеребцы чаще всех на пулю попадают. Когда же они не побегут, то обыкновенно все стадо разбивается порознь, и тогда стреляют по кобылам.

Естьли б было возможно приучить сего зверя, тоб не было в свете такого скорого иноходца, однако они всегда столь дики, что ни как преодолеть не можно; и справедливо, с стольки веков Мунгалы и другие Азиатские народы имея довольно случаев хватать молодых жеребят, конечно б не упустили для опыту у себя выкормить, обучить и разводить, естьли б только была какая возможность. Говорять будто один Нерчинском козак за многие годы поймав такого жеребенка, кормил многие месяцы и искал разные [302] способы его привадить; однако он не усмирел и наконец бившись чрезвычайно, сам собой ушибся, между тем естьли взять надлежащую предосторожность с самыми молодыми жеребятами, каких бы пымать вскоре после их рождения, то не льзя сказать чтоб попытать еще было вовсе бесполезно и не надежно. Естьли б на сие высочайшее повеление воспоследовало, тоб оное легко могло учиниться в несколько лет в степи меж Тареем и Далай Ноором Тунгусами по границе стоящими. Я не сомневаюсь, что сие может легко удаться, и естьли так сбудется, то по скорости сего зверя и пользе и домовом содержании, как думаю, все истраты и награждения, кои не могут быть велики, не будут чрез то утрачены.

В Кулуссутае расстались мы с студентом г. Соколовым совершенно, и поехал он чрез Цурухайту в сторону к Аргуновскому острогу, я ж сам остался тут до 31 Майя, и столько в ето время имел работы, что за описанием многих натуральных редкостей, а особливо из царства животных, коих и доставать здесь имел случай, насилу имел столько времяни, когда мне есть и спать было можно. Наипаче получил я множество редких и новых птиц, которые нигде инде не виданы, и из которых я самые лучшая списал в прибавлении ([Mоtасillа сyаnе, Аlаudа mоngоliса, Сhаradrius mоngоlus и аleхаndrinus, Tiyngа rufiсоllis, приб. нум. 18. 19. 29. 30. 31.]), чем больше [303] где болот и маленьких озерков в окольностях Аргуна, тем больше там всякой дичины; а особливо журавлей великое там множество, и не из простых, но из роду Индейских Чапур (Аrdeа аntigоne) и так называемых Аrdеа virgо, dеmоisеllе dе Numidiе. Также находится чрезвычайно многое количество больших драхв, и самцы, которых Монголы для их из перьев под горлом находящихся подвесочек называют Захалтуями, и которые под языком имеют отверстие к одному желвастому для воды пузырю, величиною в хорошее гусиное яйцо; весом бывают более тритцати фунтов. Но и против того стрепетов здесь совсем не знают.

В здешних степях находится весьма достопамятный зверок, которой правда и по Селенге, да еще и гораздо в большом количестве водится, очень известный в Даурии под Мунгальским именем Оготона. Он имеет весьма великое сходство с Чекушкой (Lерus рusillus) ([Nou. соm. Acad. Petrop. vol. XIII. p. 531 tab. 3. Где описание етого зверка и рисунок хотя не в самой совершенности находится.]), мною в первой части сего путешествия упомянутый, и с каменным зайчиком (Lерus аlрinus) во второй части мною описанным, находится в студеных Даурских горах. Разность между сими тремя зверками неболее как и между зайцом и [304] кроликом. Даурская Чекушка величиною почти с вышеписанного каменного зайчика; но шерстью гораздо нежнее и волосом из желта серая. Впрочем как у обоих сходственных сортов уши большие круглые, голова тупая, коротенькие ножки с известным знаком или отличием и без хвоста; внутренним сложением, родом жития и голосом он наиболее подходит к каменному зайчику. По степям и по песчаным горам он обыкновенно роет норы с многими проходами и отверстиями. Из них не выходит он как по большой части в полдни и в сумерки; и тогда он ищет себе корму, огладывает Даурские деревца (Руrus Вассаtа), для коих часто он по берегам и по островам жить остается. По утрам и по вечерам в тех местах, где их много, слышен повсюду их голос, как они то и дело повторяя чокают. Под осень нанашивают они около своих нор маленькие круглые кочки, к чему выбирают разные травы, а особливо зеленую веронику и ветреницу; первою затыкают они все другие от нор своих отнорки; а как там всю сию траву приедят, то в хорошие дни выходят и накладывают снова, принося из запасных своих кочек, коих поперешник небелое фута. — Сей зверок обыкновенною бывает добычею Даурским степным кошкам или Манулам, коих здесь довольное количество водится. Смотр. в прибав. ([под Nоm. 2 и 3 ]). [305]

Майя 30 прежде нежели мне отъехать, заставил я ворожить одну славную в Тунгусах Шаманку, которая в здешнем месте у своей родни гостила. Как скоро стало смеркаться, то пришла она к огню, раскладенному за несколько времяни перед одним шалашем, а Шаманское ее платье, бубен и костыль несли молодые ребята; за нею шло несколько молодых баб и девок, которые будут ей в пении подтягивать. — Платье ее, которое она перед огнем надавала на голое тело, походило на хороших колдунов одежду; коженой халат извешен был вокруг разными железными гремушками и другими медными фигурками; позади с плечь множество висело разноцветных змей и хвостов, из коих к одному привязан был маленькой колокольчик. Шапка была простая коженая, и наместо железных рогов, кои б к ней приделаны быть должны, пришиты были к плечам рогам подобные машины, на кои нацеплены были железные лягушки. Бубен поперег был больше аршина, и чтоб настоящий страшный свой звук издавал, надобно было его нагреть и натянуть хорошенько, на что довольного требовалось времяни. По том взяла она сперва сама в руки, и стала от огня лицем на север; женщин всех поставила рядом перед собою, а мущин рассадя вкруг начала страшными голосом распевать на север волшебные свои песни. После отдала бить в Бубен своему мужу, а сама взяв клюки в одну руку [306] начала прыгать, ломаться, всячески кривляться, при том икая, ворча, кукая как кокушка и другими разными голосами, сделалась напоследок будто вне себя и велела у себя спросить что нибудь, сама петь ни чуть не переставая; на что и ответствовала между тем очень не худо. После спросила водки, и как ее еще просили продолжать ответствовать, то она извинялась, говоря что она не имеет больше как только три духа в своем повелении, из коих каждый вечером неболее служит как для одного вопроса; а живут из них один на севере, другой на востоке, третей на западе; правда, говорила она, могу я еще на два вопроса ответствовать, а более нет уже, по тому что мне более не позволено. После того отвернувшись к западу начала прибирать свои волшебные молитвы, к тому духу, коего Доролжою называла, и поелику тогда светил месяц, то смотрела она на него из под руки очень часто и так как будтоб видела, что кто то к ней издали подходит. — Дабы ответствовать на третей вопрос, то перечитывала она не однократно свои кануны к востоку. Однако на все три вопроса, кои мы не без осторожности задавали, она так хорошо отвечала и так потрафила, что я удивился и неотменно подозревать был должен, что конечно не толмачь ли ей переводя вопросы, пересказал что мы думали. Тунгусы хвалились сею Шаманкою у что она сему искуству ни у кого не [307] училась, но сама собой дошла до сего совершенства, живучи сперва в девстве долгое время в задумчивости, так как в безумии. Напротив того козаки уверяют, что ее наставник был один Шаман, жившей на реке Онони, у которого ездившее прежде сего Профессора отняли Шаманское его платье, и по тому с тех пор он более за свое ремесло уже и не принимался.

31 числа Майя ехал я далее пещаными холмами: в леве лишь только на правой берег подымешься, был солончак Конгэ, коего поверхность вся была покрыта белою солью, но в оной и земля была примешена и много горькой соли содержалось, прочее составляли хрусталики Глауберовой соли. Вскоре после того выехал я на пространное поле, по коему речка Ононь-Борза протекает. Все оное изрядно покрыто зеленою травою, более или менее местами белело осевшею на верху солью, и уже довольно много цветами испестрилось. Сырые места красными цветами трав, Рrimulа farinоsа и rоtundifоliа, были покрыты, однако последней не так было в множестве, как первой, по тому что она позже цвести начинает. На тех же местах рос особливой роде плешивца с светлыми и желтыми цветами, также Viоlа Рinnаtа и lаnсеоlаtа в довольствии, по сухим же пещаным местам начинали разрушаться Sорhоrа luрinоidеs и stellеrа сhаmаеiаsmе, обыкновеннейшие Даурские травки, равным образом один прекрасной с белым цветом [308] касатик (приб. Нум. 65) и желтая Реdiсularis (приб. Ном. 97 рис. R. fig. 1), которую я кроме сих стран нигде не видывал. --- Стеллера для своего корня еще всегда у Даурских Русских в особливом почтении, не смотря на то, что сильное оного действие уже многим на тот свет отправиться пособило. Корень сам более схож с дурною человеческою фигурою, нежели Мандрагорин, и часто случается, что голову и руки и ноги весьма ясно распознать можно, и по тому не без причины его мужиком корнем прозвали. Старые кочни толщиною бывают с большую брюкву и действием наикрепчайшие. Из таковых кочней выходит пятьдесят, а иногда и до ста стеблей, кои прекрасными своими и благовонными цветов пучками не иначе предвещают как такого сильного и вредного корня, каков он есть в самом деле. Наружная цветов сторона обыкновенно темнокрасная, или, что только не так часто бывает, серожелтая, а внутренняя белесовата. И по тому пучки, кои с краев наперед распущаются, кажут по краям белого цвету, а в середку красного или желтого, взору весьма приятного. Тунгусские ребята срезав всю траву с корню и оборотя стеблем к верху носят таким образом для украшения на голой голове вместо летней распущенной шляпы или подсолнешнику. Часто в одном пучке попадают цветочки, которые из двух срослися и два семечка имеют, девять [309] цветных листков, осмнатцать тычинок в два ряда расстановленных.

Низменные места и луга около Борзы имеют сию особливость, что в начале зимы, как река замерзнет, поверхность земли из дерну от замерзающей в реке воды подымается, а под ним находящаяся вода замерзает после, а как весною дерн прежде всего растает, то и опущается на свое место очень не скоро. Подобное что примечают и около Аргуна, что земля ежегодно то выше то ниже бывает, о чем и у Гмелина в его путешествии ([Сибирское путешествие часть 2. стран. 79.]) упоминается; однако сие чудо с тех пор уменшилось.

Река Борза собою очень невелика, а водою только что весною богата. Ее берега в сих низких местах, так как и около лежащие горы вовсе безлесны. Но в вершинах где и Курензелинской медной завод построен соснягом, а наиболее из так называемых черных березок ([Черной березы во всей Сибири кроме Даурии не видно, да и там она не прежде появляется как меж Аргуном и Ононью, так как орешина не прежде как по ту сторону Аргуна, а дубы только что по Амуру и на горе Кингане, Амур от реки Наун отделяющей. Сей род берез росту вовсе от простых берез особливого, с коими однако она ростет смежно; но далее ка полдень в восточной Татарии она первую превзойтить должна. Она чрезвычайно сучковата, а сучки все раздвоившись, и по тому вершиною своею густой куст представляет; самое дерево цветом желтовато и будто извитое; корка серая истрескавшаяся, и также как на сосне перепонками лупится, кои после на воздухе черноватеют. Листы более походят на листки сего ракитника, коего я в приб. под Нум. 133 описывать имею, нежели на листы обыкновенной белой березы, смотр. рисун. КК. фиг. 3 А и В.]), дубровами изобилует. --- [310] Зимою оная речка течет так тихо, что вода весьма задыхается, к чему иловатое дно, изобильное горькою, солью здешней земли состояние, равно как и при других Сибирских горах, главнейшею тому служат причиною.

Вдоль по сему урочищу верст за 15 от Кулуссутая приехал я на Удагатаевской караул в долине стоящий, коего название на Российском Удумкатаевским произносится; здесь я переменя лошадей без малейшей остановки отправился далее до Чиндан-Турухуевского караулу. Я не понимаю, каким бы то образом сделалось, что межевщики расстояние сие от Кулуссутаю до Угатаю на тритцать на пять верст назначили; сему не только глазомеры, но и самое время по часам показывает ясно, что тут нет и половины, и верно щитать надобно верст на пятнатцать.

Чиндантурукская дорога лежит беспрестанно подле реки в ложбине, которая в нынешнее время прекрасное вешеннее цветами усыпанное поле представляла, по коему трех сортов журавли и другие птицы в великом множестве гуляли, 27 верст от реки Удагатею на Борзе имеется крутая гора далеко [311] в долину выдавшаяся, которую Тунгусы кирэ (ворона) называют. На ней наруже находятся различные каменья, отпавшие от черноватого слою руду содержащего и сами на руду походящие, однако еще их надлежащим горным порядком не разведывали. По горам увели Роtentillа sеriсеа, и Р. multifida, а внизу с крапивой вместе росла редкая сия травка Hyоsсiamus рhysаlоdеs в множестве. Оные одуревающие семена, кои поспевают в Июне, у Тунгусов жгут так как кофей и пьют по утрам вместо оного; так как у прочих Даурских жителей в великом множестве особливо по Аргуну ростущие травы Сlеmаtis hехареtаlа приб. Нум. 96 рис. Q. фиг. 2 вместо чаю в употреблении. Верст 5 далее по ту сторону Борзы на берегу имеется одна деревянная корчма с несколькью шалашами для козаков, кои за соленое озеро меж полуднем и западом находящееся верст семь расстоянием на караул ходят, также и для рабочих людей, коих для собирания по озеру сами каждое лето здесь содержат. Самой караул хотя имя свое имеет от некоторых небольших озерков, на полдни ближе к границе лежащих, однако поелику там ни корму ни пресной воды совсем нет, то поставили его от Чондантуруку версты на две на той же реке Борзе; а как и здесь по Борзе на открытой степи летом бывают великое бураны, а зимой чрезвычайные метелицы, так что скота никак выпущать не льзя, то Тунгусы [312] приходят в сии места кочевать только в хорошее время, а зимою становятся немного подалее на север, верст на десять у одного в нашу сторону протекающего студеного родника Куйтун-Булак называемого, подле которого и Русские козаки начали уже выстраиваться.

Из Удагатаю уже видеть можно верхи по ту сторону Борзы находящихся гор Адон-Шоло. По всем сим горам, так как и по другим чистым каменным хребтам от Борзы в обеденную сторону вдоль по границе даже до Абагайту простирающимся, находятся в нарочитом множестве так называемые Аргалы или дикие каменные бараны. Они очень пужливы и летом достать весьма трудно. Но я неотменно желал иметь сего зверя, и для того и из Акшинска еще на Соктуйской караул отправил, и здесь при Чиндантуруке чрез толмачей велел проворным ребятам из Буретов с реки Аги собраться, чтоб зделать в соседственных здешних горах большую облаву. И справедливо, как я приехал, то уже человек шестдесят были совсем в готовности, и по тому не нестоило, чтоб я здесь несколько дней промедлил в ожидании, каков сему конец будет.

Первого числа Июня ездил я сам за Борзу на вышеупомянутые горы Одон-Шоло, кои здесь не более были как верст на дватцать, Понеже река была от стекающего ныне [313] с горы снегу в ее полости, то надобно было при соляной бутке все выбирать из кибитки и перевозить на верблюдах, а простую телегу чрез воду мужики перетащили. Сперва от Борзинской солончатой впадины начинают подыматься бугры, снаружи голые и пещаные с щебнем, а внутри каменные. — По том лежат самые горы, в длину не более 20 верст, от востока к западу прямо меж Борзой и Ононью, кои вскоре после того соединяются: вокруг гор к Борзинской пади, так и к другим долинам находятся топи, кои их кругом совершенно отделяют; в топях же земля чернозем. Окольные горы не высоки, чисты, зарослые, но далее от часу выше, и самые высочайшие чрезвычайно разбиты, круглы, преглубокими разделены долинами, и удивительно какими верхами вверх подымаются. Каменья представляют в некоторых местах будто оставшиеся какого строения развалины гроты, где на самых вышках как Портали или для стены взнесены были ужасной величины громады и прочее тому подобное. Многие другие горы равным образом такими каменьями украшены, так что издали едучи не льзя не подумать, чтоб ето не стада лошадей, коров или верблюдов паслися. И по тому по Мунгальски и называется (Одон-Шоло), что скот издали изображаемые на себе каменья имеет. В двух местах по сим горам находятся пещеры, кои однако не великой [314] важности ([Об одной в Гмелиновом Сибир. путешествии, часть 2. стр. 110 и следующие.]). Все сии удивительные изображения составляет опока, из коего и самые горы, и большая часть Даурских хребтов составляются. Камень сам лежит здесь превеликими увалами, один на другом, и так, что к полдню или к обеденнику почти на половину прямого угла в глубину упадают; и по сему то слоев наклонению, как я во многих Даурских горах приметил, по большой части с полуденную сторону отложее, нежели как с каменную северную разными кабанами испещренную. С восточной стороны гор против Жиранчунгурукской лощины находится холм состоящий из точильного камня, в коем видны рассеянные врознь, отчасти зеленоватые, отчасти совсем прозрачные хрусталики, призматическою своею фигурою на Бразильские електрические Смарагды похожее, которые только что на верху горы и находятся, понеже песок оттоль ветром свевает. Тунгусы ходя на промыслы собирают их детям на игрушки, и тут нанесли столько, что мне самому никогда б найтить столько было не можно; ибо они не с лишком таки много находятся. При всем том, сколь они ни схожи на Бразильские смарагды, однако при делании не однократно опытов ни чуть Электрической силы не оказали. [315]

Различные гор кабаны, положением своим и фигурою в удивление приводящее, приятною зеленью покрытые долины, гребень гор в разных местах пресекающие продолговатые из молодых березок и осинок большею частию на северной стороне с самых вершин до низу простирающиеся рощицы; множество Оленей и других диких зверей, еще более различных птиц, в сие вешнее время, делали страну столь приятну, что приятнее и уединеннее желать больше не можно, и я нигде в моей жизни лучше не видывал. Таковое восхищение, а наипаче многие хорошенькие травки, на южной половине уже в полном своем цвете стоящие столько меня привлекли, что я тут при одном ключе, коих и навсе в горах только два имеется, ночевать остановился.

В сих прекрасных местах, где я столько был доволен, и где я то вверх по горам подымаясь, то вниз спускаясь не имел почти четверти часа покою, имеется великое множество дикого зверя, особливо оленей и выше показанных каменных баранов. Я сам только что успел перелезть через один камень, то видел семь баранов с невероятною скоростию бегущих, и как будто испуганы, с камня на камень перепрыгивающих. Волков, лисиц, корсаков и диких кошек (Манулов) также довольно; однако последних более на Селенге, а наипаче по Жиде. Зайцы здесь и в полуденной [316] Даурии, также и на Селенге двоякого сорту, простой по Мунгальски Шандага называется, и зимою бывает бел, другой называется Шолай, которой зимою и летом сер, головка маленькая и подоле, хвостик сверху черен, и от Европейского кролика должен быть отличен; его когда гоняют, то он бежит прямо, а не виляет так как простой заец. Если попадется ему на встречу сурочья нора или в горе расселина, то он и старается в ней скрыться. Иначе он водится по большой части в степях, наиболее под кустами горохового дерева, а собственных нор, как кролик, не роет.

Из редчайших птиц я приметил следующие: престрашно великого коршуна (Vultur bаrbаtus), еллоо по Мунгальски называемого, коих парочка сидели на высочайших и не приступных вершинах. Об нем и Гмелин под именем белого орла в некоторых местах упоминает. Так называемые каменные вороны с красным носом и ногами Сoruus grасulus; двух сортов дикие голуби, кои здесь, а особливо по Ононю и Аргуню в каменных расселинах гнездятся, и из коих одни походят очень на горлиц, другие на полевых голубей, выключая только, что они поменьше, и поперег хвоста широкая белая полоса переходит; прекрасный каменный дрозд снизу как огонь красной Turdus saхаtilis, маленькие краснохвостые сорокопудчики Lаnius рhоeniсurus приб. Нум. 6, особливой род соловья, которой также [317] как и простой поет по ночам Musсiсара ruрiсоlа приб. Ном. 11*; маленький, но весьма певучий травничок Mоtaсilla сerthiаria и наконец трех сортов ласточки, из коих одни еще на Алтайских горах примеченные вьют гнезда так как и Ranchschwalben по скалам наруже; а другие что в Даурии и по Байкалу водятся обыкновенные пестрые ласточки гнездятся по высочайшим гор расселинам, и вечером при заходе солнышка за холмы, а в пасмурные дни над водою по озерам и по болотам так много их летает, как комаров. — Других знакомых птиц я уже не упоминаю, кроме кокушки, которой нигде в Даурии так много не видывал, как в здешнем пустынище.

Травы здесь уже все были в своем цвете; Papaeur nudiсаulе, Рediсulаris inсаrnаtа и sulрhureа (приб. Нум. 97). Iris vernа, Сhеirаntus раllidus ([Hеsреris аngustifоliа, inсаnа, flоribus аmрlis lutеis, filiquis lоngiоribus Аmmаn, ruth. № 76. Она совсем отлична от Сhеirаnthus mоntаnus что в Flоrа Sibiriса III. Р. 251 n. 20 описывается, наипаче цветами и стручками.]), Аstrаgаlus mоntаnus; Sрirеа сhаmаеdrifоliа, орulifоliа, и Sаmbuсus rасеmоsа оцвечали всю подсолнечную сих гор сторону. По скалам везде цвела во множестве Аquilеgiа саnаdеnsis, сверх того собирал я еще тут Stellerа сhаmеjаsmе, Vаlеriаnа Sibiriса, Аndrоsасе villоsа, lactеа и seрtеntriоnаlis, Sахifrаgа brоnсhiаlis, [318] Sibbaldia erecta grandiflora ([Ето совсем особливый сорт Sibbaidia erecta, по тому что ростет по теплым каменным местам в Даурии; она расстилается по земле, ствол у нее не выше перста, листов не много, а цветки и все оного части, да и семена гораздо больше и крупнее, нежели у обыкновенной; пестиков у нее 7. (Heptagyni). Коротко об ней упоминается Flor. Sibir. III. p. 187.]), Hеsреris Sibiriса, Viоlа lаnсeоlаtа, Рinnаtа и digitаtа Аlyssum mоntаnum, Аstrаgalus luffrutiсоsus ([Astragalus caulescens, fruticosus, ramis herbaceis, floribus paucis subcapitatis, leguminibus villosis Flоr. Sibir. IV. p. 47 n. 62 tab. 24.]), Vitiа biеnnis, Роlygоnum аngustifоlium ([Polygonum spicis paniculatis, diffusis, foliorum (linearium) vaginis glabris. Flor. Sibir. III. p. 55 n. 40 tab. 9.]), Sсоrzоnеrа humilis, Sрirаеа thаliсtrоidеs, (приб. Нум. 94 рисун. Р. фиг. 3), волчье молоко с чрезвычайно толстыми и млечистыми кореньями ([Я разумею то , что в Flоr. Sibir. II p. 29 tab. 95 fig. 1. очень хорошо описана, но худо отрисована. Русские называют ее для толстаго ее и Мандрагоровидного корня так как Стеллеру мужик корень с прибавлением прилагательного белой, и употребляют его внутрь так как сильное слабительное. Бурета также варят сии коренья под имянем Кунубуссу и им моются от шолудей.]), по ложбинам же Thаliсtrum реtаlоidеum. Большая часть из сих травок по всей Даурии в подобных долинах находится, однако я перечел их здесь для того только, что они в других местах несколько днями позже цвести начинают, и во весь Июнь бывают украшением здешних гор и степей, а при изходе Июня [319] туж красоту увеличивают; некоторые сорты Сараны, как Lilium роmроnium, а по ложбинам Lilium bulbiferum, не включая желтые Гемерокаллы.

Я бы еще имел для чего и следующего 2 дня Июня здесь остаться, еслиб оною ночью не получил известия, что поехавшие на промысел бурета одну дикую овцу убили; по чему я и поспешал сколько можно в Чиндантурук; ето будет назад, куда ее провезли. В другую облаву убили еще одного ягненка нынешнего году, и сего к моему намерению было довольно.

Каменные бараны или по Мунгальскому Аргалы станом гораздо Саег крепче, и весом пуд пять, а самцы еще гораздо тяжелее, по тому что одне рога его, когда в настоящем росте, оба вместе, до сорока фунтов тянут. На ногах они повыше обыкновенных овец, но телом столько же увалисты, а в голове различия почти никакого нет. Уши небольшие и торчат прямо; рога у ярки посредственны и загнуты полудугою, нарочито плоски, углы сверху рогу тупые, а с нижнего ранту довольно востры. У баранов выростают они до чрезвычайной величины и загибаются по сторонам головы как у обыкновенного барана. Хвост очень короток, а копытца как у простого барана. Шерсть зимою долгая и косматая и на дне много пуху. Напротив того лишняя шерсть коротенькая и ровная. В ету пору у них уже зимняя шерсть совсем [320] слиняла, и по тому новая шерсть была очень мелка, цветом почти как зола серая. Они нигде не держутся как в уединеннейших, жарких и безлесных хребтах, где довольно для них горных трав для корму имелось; ягнятся они прежде нежели снег стает. Ягнята же очень похожи на телят Ланьих, только уже есть большие плоские, где быть рогам, отростки, и весьма мягкая косматая вольна, цветом темносерая. — Нет ни единого оленя, которой бы столь же пуглив был, как Аргали, так что ни коим образом подойтить к нему не можно. Когда их гоняют, то они не бегут от людей прямо, но кидаясь в ту и в другую сторону, так что когда забежит он за холм или за гору, то часто случается, что спротиву набегает на за ним гонящегося. К бегу очень скоры и дюжи. На ровном месте бежит без остановки, но где ухабы и каменья, там цепются и прыгают с чрезвычайным проворством. — Сколь ни дики старые бараны, столь напротив приучливы ягнята, так что много уже примеров здесь на линии было, что козаки таковых молодых к молоку и к корму приучили.

Третьего числа Июня поехал я на Соленое озеро, не в отдаленности отсель находящееся, чтоб хотя его подобия глазом окинуть. Тунгусы не хорошо называют его на своем полумунгальском языке Дабассуней-Нор, (Соленое озеро); оно лежит на высокой и сухой [321] степи от Чиндантурукинского караулу на Борзе к полдню, верстах в десяти расстоянием, а прямо от ближайшей Борзинской излучины, где самый караул стоит, на юг же, неболее как верст семь. Кругом его будет может быть верст на семнатцать с половиною, в длину же прямо версты с три с половиною. На запад длина его раздается на два будто залива, большая часть оного высохла, ровна, сверху черной ил покрыт повсюду Глауберовою солью, которая от воздуху несколько загорчала. Напротив того далее к берегу поверхность земли беспрестанно покрыта слоем таковой Глауберовой соли толщиною по крайней мере на полтора и на два вершка, которая самая чистая из прекрасных и больших хрусталей состоит, и только, что несколько пыли в них замешалось, и содержит немного поваренной соли. Когда сильные дожди бывают или сырая погода случается, то распущается вся сия осадка, однако обыкновенно садится она каждую весну от одного до трех вершков толщиною. На восточном берегу, где место глубже и слой соли толще, имеется родник, которой весною в известные годы более или менее поверх старого слою разливается, и в сухое лето испарясь осажает сперва на старую корку новой череп Глауберовой соли, а сверх ней садится поваренная соль прекрасными четвероугольными хрусталями или на подобие игральных косточек, кои [322] по верх нижней коры чистехонько сгребать можно. Если же весною подонье ключа будет сухо, то на тот год и соли не сядет. В 1768 году сгребли с него до дватцати тысячь пуд; но с тех пор такой осадки больше не бывало. Нынешнего лета разлив был изрядной, и еще не прекрачался, и потому можно надеяться, что хороший и посад соли будет, если только летом сильных дождей не будет, и соли не размоет. — По сю сторону еще все хорошо стояло и поваренной соли уже больше вершка насело поверх горькой соли и собрано довольно.

Понеже каждой год с Майя через следующие 4 месяца на Борзе при соленом карауле от Нерчинской воеводской канцелярии пятьдесят человек на государевом коште содержутся, а по неизвестности осадки, который иногда часто и совсем не бывает, а людей все таки содержут: то чтоб возвратить иждивение, соль иногда весьма дорого становится, а иногда казне и совсем с убытком. — Когда хорошей посад нанимают вольных и Русских и из Тунгусов столько, сколько, чтоб скорее убраться, найдется потребно; часто до семи сот работников бывает. Подле озера на восточном его берегу построены для поклажи соли амбары. Соль сгребши в мешки или носят мужики на плечах, или на лошадях на берег вывозят. — Провоз до Нерчинска становится по копейке [323] с пуда, вывозят ее также и на серебреные заводы и по всей границе.

Есть кроме сего на озере еще два родника, однако на тех поваренной соли никогда не садится. — С западную сторону озера имеются плоские горы, от коих вышепомянутой Тарей-Ноор начинается. Пятьнатцать верст от озера стоит пограничной караул на горе Уенкэ. — Sорhоrа luрinоidеs и Stellеrа сhаmаеjаsmе по сухим местам около озера в множестве расцветали, также и вышепоказанной касатик с одинакими белыми своими цветами здесь находился (приб. Нум. 95).

Мне кажется и что я по сие время ничего не упустил без примечания и не описав, что только в Даурии редкого или собственного касающегося до натуральных свойств зверей ни имеется; что ж до растений принадлежит, то время уже наставало, когда они в их цвете бывают, и я смело надеялся, что если я отсель назад поеду, то неотменно в Селенгинском уезде большую часть редчайших Даурских трав соберу в их совершенстве. Для собрания позднейших летних трав оставил я студента г. Соколова, о рачении которого я ни мало не сумневался. —Для чего ж мне было доле здесь мешкать, когда только одне проростки собирать было должно, когда состояние моего здоровья в сих только диких местах далее трудностей сносить не позволяло, и когда окоренившаяся слабость в теле от [324] припадающей временно еще с прошлого году оставшейся в правом плече ревматической боли делала меня к осмотрению рудников почти неспособным. И так гораздо сходнее казалось мне Даурские рудные горы оставить с свежими силами ко мне приехавшему и желание свое к тому показавшему аптекарю г. Георгию, который и описать Байкальскую свою поездку и сию дорогу казался быть не не в состоянии. Я ж располагал мою езду так, чтоб в ето время и по Селенге поспевшие собрать травы, и осенью вверху по Енисею находящихся достопамятностей не упустить бы. — Вторая причина к сему предприятию была и та, что во время сей Даурской езды не только я сам, но и все, кои со мной ни были, сделались хворыми и бессильными; и только оставалось еще столько крепости, чтоб как возможно назад отправиться, и скорей отсель выехать. Легкой чрезвычайно воздух и в летнюю пору весьма упругой, господствующий в сих горных, но и без того возвышенных странах, действовал на наши тела столько, что мы не могли терпеть сильных непостоянств вешенних. Да и не несправедливо, что тоже самое воздуха состояние и самых Даурских жителей в расслабление приводит, хотя в самой вещи они кажутся и живы и бодры так как жители жарких климатов. —

И так в соответствие моего предприятия отправился я 5 дня Июня из [325] Чиндантурука обратно к Ононю. Ехал я опять мимо соленого караулу, что на Борзе, до реки Онони Нерчинскою большою дорогою чрез Белокопытову деревню или иначе Шаранай называемую, лежащую. По том идет она в северную сторону от Борзы меж Аданшолскими, кои по том остаются в леве, и Кукулдейскими, также меж другими горами в право к Борзе склоняющимися, все сухою ложбиною, Солончаками наипаче около Хара-Ноорского горького соленого озера изобилующею. Верст за десять по ложбине приходит изрядной холодной ручей, которой не далеко протекая в землю пропадает. На нем назначенные на Чиндантурукской караул Русские козаки начали расстраиваться. Далее проезжая оказывается пространная площадь и множество малых озерков, по чему и называется Жиран-Чунгурук (шестьдесят озер) или по Русски частые озера, где мы лошадей своих кормить остановились. — По всей проеханной пади в великом множестве цвели вышесказанная толстокоренная трава волчьим молоком прозываемая и степная ветреница Аnеmоnе silvеstris, также и ревень Rhеum undulаtum, из своих стеблей начинал пролупаться. Сей по открытым Даурским горам в множестве ростущей рапонтик любит или близь рек лежащие места или каменистые и щебнистые бугры, кои бы не были сухи, или б подземные может быть ключи в себе содержали. Он, поелику кисловатые его стволья есть [326] можно, Буретам довольно известен; однако они не иначе, как разве в самой нужде для утоления жажды его употребляют, по тому что естьли сырой его проглотить, то перехватывает горло, стягивает язык, и вкус на весь день портит, что я сам на себе не однократно с негодованием и с великою противностью изведал, особливо когда я в скорости после того чай пил. — Я не сомневаюсь, что его есть многие сорты, кои по различным Сибирским местам, как то по Абаканской и Удинской границе, в Тункинских горах, и ныне вновь по Жиде и Ононю отысканной, за рапонтик копают, а отдают за настоящей рабарбар. Чрезвычайно толстые и по случайному местоположению здорово выросшие коренья подали к тому наипервейший способ, по тому что они в самом деле величиною своею на привозимой из оных краев рабарбар очень походит. И я уже выше сего сказал, что, чтоб сохранить Сибирской рапонтик от внутренней гнили и довести его до желаемой величины, стоит только одного хорошего около его обиходу и по тому не без основания надеяться можно, что из него можно зделать действительной рабарбар, иностранному ни в чем не уступающей.

К вечеру доехал небольшими горами до речки Турги, которая течет к Ононю, а начинается из вытекающих из гор небольших речек, промеж сей реки и [327] Ононь-Борзы лежащих. Здесь мы на комарах ночевать остановились. Тунгусы побили несколько Чапур Нумидскими девушками называемых, коих здесь весма довольно.

Шестого числа ехал я от Турги нарочитыми горами, из коих, что в леве, те ведут к реке Онони, и называются Шаранай: сперва начинаются ровным местом, на котором имеются три маленькие озерка (Гурбан-Ноор); по том верст чрез пятнатцать приходит река Бырке в Ононь текущая при деревне Белокопытовой, до коей от Чиндантуруку восемьдесят верст полагают.

Белокопытова деревня не из многих дворов, стоит над Ононем, и населена отчасти Нерчинскими козаками. Несколько верст повыше на той же стороне стоит другая небольшая деревня, под именем Шараная, и населена все мужиками принадлежащими к сереброплавильным заводам, в прочем к вершинам Ононским до самой Акшинской крепости больше двух сот пятидесяти верст, что никакого Русского жиля нету. Вниз же, особливо от устья Жиды, которая верст на шестьдесят ниже Белокопытовой в Ононь впадает, довольно много селений, да уже и места населять начинают, которые обедневшим Тунгусам слишком пространны. Самая ж Жида населена еще более, и справедливо, что ныне построением новых селений из всех Даурских колоний она есть наимноголюднейшая страна. [328]

Каменные и песком изобильные горы на Ононе были все цветами усыпаны. Наиболее всех изобиловал тут мак, который начиная от белого и светложелтого даже до оранжевого почти всех смешенных цветов находился. Один касатик (jris diсhоtоmа приб. Нум. 6, рис. А фиг. 2.), коего на Ононе по каменным горам великое множество, а кроме Даурии нигде больше не видно, пролезал только лишь своими листами; Мунгалы называют его Ханчи (ножницы) и употребляют его от зубной болезни. Достопамятная Cеntaureа с весьма великими головками, только что в восточной Сибири и видаемая распущала первые свои цветочки ([Для крупных ее цветов можно ее по достоинству назвать Cеntаurеа grаndiflоrа. Гмелин отличает ее Cеntаurеа саlyсibus mеmbrаnасеis, fоliis рinnatisidis dentаtis. Flоr. Sibir. II. Р. 85 n. 67 t. 38 нехороша.]), по низменным лугам обыкновенная была травка Lyсhnis аlpina, а по островам и по берегам только что и видно Рyrus baссаtа с белыми ее цветами, а белый курослепник уже отцвел. Я достал здесь еще несколько новых птичек; особливо отличала себя Emberizа fuсаtа (приб. Нум. 22) по кустарникам. — Некоторый озера по низменным около Онони местам славны здесь своими чрезвычайной величины раковинами, о коих я уже выше упоминал перед Акшинским.

Понеже до ближайших Буретских юрт еще больше нежели на один день езды [329] оставалося, то чтоб довольно стало припряжек на таковое расстояние, надобно было необходимо сверх в готовности стоящих Русских подвод согнать еще и из ближайших Тунгусских Улусов. Между тем я велел телеги оставить за семь верст ниже Белокопытовой деревни за Ононем, по тому что при восставшей по утру рано жестокой буре перевозить было их затруднительно. С Ононя поворотил я на северозапад сухими, но травенистыми степями к реке Цуголе, которая с западу к Ононю приходит, собою не величка, да и не долга, однако многие речки в себя вбирает, меж коими одну под имянем Кобольши мы переехали и с ней поднялись на ровную и отлогую гору, коей на восточных холмах видны были битые ширфы и нарочитой глубины копаные Шахты. Однако сии копани, коих руда кажется медью должна быть нескудная, конечно в тоже время были брошены, когда и Куренселинские медные заводы оставлены. — За пять верст от самой большой ямы надобно переезжать высочайший березником покрытый хребет, в коем видны были цветы роз, спиреи, Гемерокалла, Огоbus tubеrоsus, а по том надобно переезжать глубокую лощину, по которой течет холодный ручей Быркэ (Березников ручей) к реке Аге текущей; мы остановились здесь ночевать, дабы дать притомившимся от дневного зною лошадям отдых, не знав сколь Буретские юрты от нас далеко, и по тому не смев [330] и старых всех лошадей отпустить обратно. Но на утро лишь только в лощину к реке Аге спустились; то наехали на братских лошадей, и по тому уже могли совсем отпустить Тунгусов, которые поелику теперь у нас были в последние, то хочу я кратко собранные об них известия здесь сообщить.

Даурские степные Тунгусы, по Русски прямо конными Тунгусами называются, по тому что они одни только и есть в своем роде, кои лошадей и другой скот содержать, называют сами себя Донки или Оивеики ([Гмелин об етом имяни, кое Тунгусы себе дают, конечно позабыл, по тому что он из Страленберга сте приложенное Тунгусам имя волки перетолковывал на все образы.]), Русских Лота, Китайцов Теугецин, Даурцов несправедливо Дагур, а Мунгалов Монго. Их язык по причине соседства, также одежда и образ жития совсем перемещался, так что есть нечто Буретское и Мунгальское, и разве некоторые старики найдутся, кои еще чисто по Тунгусски говорить могут. А как они всегда имеют обращение и с Русскими, то и говорят гораздо лучше нежели Бурета, да и произносят по Русски гораздо оных способнее. Они своим языком говорят нескоро, свободно и ясно. Лица у их площе и больше нежели у Мунгалов, а много похожи на Самоедские. Бороды от натуры или нет, или очень мало, не только что ни кто между ими в жизнь свою ее выщипывать и не думывал. [331] На возвратном моем пути я имел при себе старого Тунгуса, которому было лет семдесят; но он был так бодр, и столь раж, как малой лет четырнатцати. — На голове у них волосы черные и долгие, которые большая часть из них вкружок обрезывают и так просто носят; а на верхушке заплетают долгую косу, и сказывают причину, будто для того, чтоб, когда им через воду глубоко итить, или через реку плыть должно, привязать лук на голове было можно и перенести не замочивши.

В их поведении, в юртах и во всем прочем от Буретов они мало отличны. А только одни летние шапки у их еще издревле держутся. Они обыкновенно их делают из оленьих с голов кож, оставя и глазные диры и уши, кои им служат для украшения с рогами: я их ни однажды не видывал, хотя между моими подводчиками были некоторые и из поколения Наметского; они обще говорили, что они таковое украшение одним Шаманам оставляют.

Обитающие в Российской Даурии Тунгусские поколения начиная от отдаленнейшего краю на Амуре называются Дулегат, Богайит, Келтейет, Почегорре, Сарадур, Шунинкан, Сортот, Удзун, Тунчин, Буни-Монгол, Даликагит, Куйдзелык, Намет, Улет и Чилкаир. Из Дневных записок ходящих от Цурухайту в Пекин караванов видеть можно, что находятся многие [332] Тунгусы и под Китайским владением, кои живут по Кинганскому хребту и по другим восточным необитаемым горам к Амуру, и пасут оленей; их Мунгалы, также и наши Тунгусы будто воинственными называют Ссолон (стрельцы) и Камнега-Ссолон ([Камнега должно значит стороннего или пришлеца, которой чужим говорит языком; почти то ж что у Греков и римлян под именем варваров означалось.]), и их необходимо надобно отличать от пахотных и беспрестанно на одном месте живущих Даурцов: ибо они еще гораздо больше имеют в себе диких и натуральных свойств, нежели дикие Сибирские Тунгусы, кои по Тундрам от устья Енисея даже до зеленских пустынь простираются, и только что поймают, тем и кормятся.

Аргунские, Ононские и Ингодинские степные Тунгусы были скотом столько богаты, что никогда самолучшим Буретам не уступали: и таковых между ими очень не редко, кои конные свои табуны целыми тысячами щитали. Но беспокойного их духа склонность тянула их на всегда, прежде нежели границы распределены были, к множайшим наездам и неприятельским действиям с Мунгалами, кои хотя сами собой невеликие воины, однако многолюдством им много повредили; но сверх сего упадка воспоследовали другие нещастия, венерическая болезни, словом, будто всеобщей рок так их постигнул, что большая [333] ныне из них часть насилу одну лошадь и несколько рогатых имеют, а у многих к того нет. Промыслы, кои и поныне еще их наибольшее упражнение, составляли их богатство, но и сии ныне гораздо уменшились по причине многочисленного меж Аргуном и Амуром населения и заведения заводов, и хотя Тунгусы, чтоб заплатить ясак и чтоб что нибудь достать на свое пропитание, тайно чрез Аргун и Амур заходят за границы в необитаемую, но богатым зверем изобильную Китайскую Даурию, однако ето самое для их еще хуже, по тому что бодрствующие беспрестанно на пограничных маяках караульные также и разъезжающие за зверями промышленники если кого поймают, то не только лошадь, седла и ружье и всю его добычу отъимут, но еще самого его с Аргуновской границы вместо того, чтоб выдать там, где ближе, поведут в Ургу, и оттоль по обыкновенной их завистливости со многими окольностями представляют в Селенгинск, и там бедной Тунгус часто иногда должен таскаться больше полугоду, в которое время и лучшую пору пропущает, когда б ему ходить на промыслы, и жены и детей лишается, кои сидя дома без помощи с голоду умереть принуждены бывают. Множество Тунгусов из нужды живут в Русских деревнях нанимаясь в работу поденно у крестьян и на Нерчинских заводах для своего пропитания. Естьли мужик за Тунгуса платить в год [334] ясак согласится, кормить и дать нужную по крайней мере одежду, тогда он работает охотно и с удовольствием. — Иные из них крестятся по нужде, другие иногда принуждаемы бывают к тому всякими в сих отдаленных местах обыкновенными, но верно не всегда позволенными средствами. В сие управителям вступаться должно, чтоб запретить принимать в службу Тунгусских баб во время отсутствия мужей их, не принуждать креститься, и тож заказывать Тунгусам, кон не для чего жениться желают, как только, чтоб возвратить себе жену свою.

Впрочем Тунгусы меж всеми прочими степными народами, коих я имел случай видеть, суть искуснейшие на лошадях, и стрелять из луку, при том отважнейшие люди, по чему и Мунгалы их не не боятся. Таким образом в Казацкую службу кажется кроме их в верности и в отправлении сей должности нет лучше народу; и если бы с Китайцами в рассуждении границ зашло какое дело, то можно бы из Даурских Тунгусов, коих числом до 4868 луков щитают, дав им лошадей и снабдя прочим, бравейшее, добровольное, легкое против Мунгалов набрать войско. В бытность мою в Акшинске, где несколько служивых Тунгусов собралося, я с великим удивлением смотрел на их искусство, как они из луков стрелы путают. Воткнувши одну стрелу в землю и расскакавшися на лошади [335] изо всей поры мочи перестреливает ее из лука другою. В таком случае сидя на лошади погоняет он плетью лошадь то и дело, вынимает лук, берет стрелы, стреляет, узды в руках не имея, следовательно управляя лошадь одним только тела своего движением. Когда на его смотришь, то едва поверить можно, как так на лошади держаться можно. Однако поставленную для цели стрелу раз по разу пожалуй до земли обстреляет.— Они умеют также одною ногою за седло держаться, и на скаку всем телом повыситься на сторону, опрокинуться и назад стрелять, лошадь с бегу ни чуть не сворачивая. — И таких совершенств меж ими множество.

Тунгусские роды имеют над собою также главных или тоионов, кои ясак в Нерчинск за всех отвозят, и роспись душам делают. Обыкновенно Тойон отдает ясак деньгами, а с Тунгусов собирает после промыслов соболями, выдрами, Россомаками и черными белками, конечно себе не не без прибыли. Над всеми Даурскими князьками имеется князец Гантамуров, коего отец перебежал из Мунгалии, и за оказанные услуги получил себе имя Нерчинского дворянина, и главное правление над Тунгускими казаками.

По покорении сих стране множество Тунгусов оспинною язвою пропало. В 1767 году была она во всей Даурии жесточайшая: обыватели объявляют, что ето был ей десятой год, как она там свирепствовала, и будто [336] каждое десятое лето обыкновенно она перемежается; что и по другим Сибирским немноголюдным местам за всеобщую молву носится. Тунгусы равно как и Бурета боятся сей болезни не менее, как мы моровой язвы, по тому что она сим народам столько же вредительна. Кто ею заразится, того покидают они на том же месте снабдя его всем к житию потребным. Когда оспа ходит по улусам, то выставляют они перед юртами молоко, чай и мясные ества, прося умильно и с унижением, дабы она к ним в юрту не заглядывала. Есть еще и поныне довольно таких стариков и взрослых Тунгусов, кои в жизни своей ее не имели; а когда она в улусы появится, то таковые по их житью и пище редко от нее спасаются. — Нет ничего полезнее, и нет ничего, только с осторожностью, легче, как введение прививании оспы во всех сих Сибирских языческих народах, из коих по сие время многие, вместо того, чтоб размножиться, сею особливою заразою, гораздо уменшились.

О Тунгусском суеверии г. Георги имел хорошей случай собрать обстоятельнейшие известия, кои сообщил он в особливо напечатанных дорожных примечаниях, и для того, что я ни собрал о Даурских Тунгусах, все не стоит чтоб здесь писать о том. Се, что мне приметить случилось, то степные Тунгусы почитают солнце как первейшее свое божество, а по том подобное ему [337] огонь. К Ламайскому богопочтению еще не многие обратились, да они и не так к тому легки, как Бурета. Могилы свои укладывают они камением, и находящиеся во многих местах в Даурии могилы, где поставлены большее камни, тут, говорят они, погребены их богатейшие и сильнейшие их предки.

* * *

8 Числа Июня продолжал я мой путь беспрестанно вверх по реке Аге, которая протекает между посредственными и пологими горами, но займищами своими нарочито болотиста. Аnеmоnе diсhоtоmа, Реdiсulаris vеrtiсillаtа и маленькая Symрhitum tubеrоsum цвели тут, а первая во всей восточной Сибири в великом множестве. — Вверх по Аге множество находится старых могил каменьями замеченных, ибо для таковых обыкновенно выбирают места лугами изобильные, а оными Ага меж Буретами славится. — Имеются также по ней и хлебопашеству пригодные места, однако ето бы Хорницким Буретам было не мило, естьли б стать населять сию речку.

С правой стороны реки Аги впала в нее одна топкая речка Уссуту-Хила, которая принудила меня переехав на левой Аги берег и ехать те несколько верст вдоль и чрез две речки Сарышей и Могойту. После переехали мы опять на сю сторону в том месте, где горы начали местами лесом со снегом одеваться, и сего же дни [338] проехали еще речки Хорей-Хила (сухая), Нарын-горехон и Килгонду, далее Куйтун-Булак и Амет Хааче, подле которой в лево лежит дорога из Нерчинска в Акшинск. А мы поехали в право через Агу, коей держались так еще за сорок верст, а после выехали долгою ровною падью Цаган Шолотей через горы на реку УбурАрагалей, где ночевать остались Всю сегоднишную езду можно положить на шестьдесят верст. В множестве вдоль по Аге кочующие Бурета казались нам весьма благосклонными, согнали отвсюду свои табуны на дорогу добровольно для перемены усталых наших лошадей, и приносили баранов, молока и молошной водки по их обыкновению в подарок, чем мы с довольствием запаслися. Я от них столько ласки и приятства не надеялся, и только теперь сказал, что ето делали они в знак благодарности за благосклонность, какую я оказал учинившим облаву на Борзе их молодым ребятам.

От Аргалею дорога лежит мокрыми горами, коих вершины северной половины заросчены были березником. Хотя они не чрезвычайной величины были, однако тень и сырости производили прекраснейшие и в лучшем цвете состоящая Алпийские травы. Наипаче попадала наиприятнейшая Rhоdiоlа rоseа и была на болотах в аршин вышиною. С нею были Аndrоsасе lасtiflоrа, также редчайшая Соrtusа Gmеlini и Mitеllа nudа, коих в цвете [339] нигде больше не видывал. На сухом черноземе между кустами росли Сyрriреdium bulbоsum, Thаliсtrum аlрinutn, Trоllius аsiаtiсus и другие лесные травки. Sрirаеа сhаmаеdrifоliа вся цветами была осыпана и иглами своими еще пуще нежели шиповник. По ту сторону гор выходящие речки все стекают в Туру, а после в Ингоду, и так отделяют они оную от Ононю, и в ту сторону более чистыми долинами и борами склоняются. Речки, кои я до вечеру прежде Туры переезжал, назывались по Буретски Жибкессен, Нельекок, Тылле, Таалей, откуда вдоль по большой реке Амгалик до Ару-Аргалея, а после вскоре на Туру приехали.

Здесь надобно было дать нашим лошадям отдохнуть, по тому что Буретов здесь летом не кочует, и для того и подвод переменить было не где, а надобно было еще добираться до Хара Мангуту за 35 верст отсель. — Ехали мы туда все зелеными холмами, где прекраснинькая цвела Рhаса Sibiriса (приб. нум. 113 рi. z.) по дороге в великом множестве. Теперь проехали мы речку Кибирли, которая выходит из болота Чигалзур и Анаджикан, подъезжая всегда ближе к Ингоде. — Вода в Ингоде так спала, что в некоторых местах переходили чрез нее на лошадях бродом, и по тому теперь в Читинск без всякого препятствия по дороге ехать было можно. Я таким образом велел скорей переправлять мои телеги и после [340] прямо тотчас и отправился вверх по реке далее. По берегам цвели Рhаса аlрinа и Rhеum undulаtum в множестве, на коих теперь премного всяких насекомых садилось, каких по сю пору мне еще в дороге видать не случалось. По некоторым холмам была также и Flоrа Sibiriса.

До Кручинской станицы, где после ночевали, переехали мы речки, Будунгу, Улбур, Камчат, Укину и Болетуй. На Камчатке, где деревушка Макавеева в двух дворах состояла, много еще по берегам льду держалось, хотя солнышко во весь день тут светит, а в лесистых долинах, откуда речка выходит, не сходит до самой осени. На выезд из Даурии застрелили еще егаря одну трясогузку (приб. Ном 16), которой после уже не видывали.

Следующего дня дорога лежала все подле Ингоды, места были гористые, густым лесом, камением и песками изобильные; утесы гор иногда так далеко в реку выходили, что дорога от того становилась весьма узкая, многими ручками размытая и за буераками гораздо затруднительна. Особливо подъезжая к Кручицской станице в двух местах надобно было некоторое расстояние совсем низким берегом, так что едва для телеги места доставало: понеже река в вешеннее теперешнее время выше берегов своих стояла, то проездная дорога захвачена, а оставалась одна по горам неспособная верховая. — Но и [341] сею, где пески начинаются, ехать очень трудно. — По реке, где скаты, на несколько сажен выше от воды находится великое множество раковин, кои не иначе как разве чрезвычайным наводнением туда занесены были. Сверх одного безъимянного ручья проехали мы речки, Кручину, Глубоку, Ельнишну, Никитиху и Песчанку, оттуда уже и до Читинска было не далеко.

Везде в лесу по Ингоде премножество цветов было, но больше всех цвели Роtеntillа frutiсоlа, Соrnus аlbа, Аsiаtiсus, Сyрriреdium саlсеоlus и guttаtum, Hеsреris Sibiriса и mаtrоnаlis, Stellеrа сhаmаеjаsmе, Роlemоnium, Gеrаnium sibiriсum и Соlumbinum, а по лугам прекрасная желтая Ирис (приб ном. 68).

Из Читинска без остановки отправился я далее до одной деревни на реке Догне стоящей при подошве яблонного хребта. Его вышина с етой стороны кажет гораздо ниже, нежели с Сибирской, ибо и в самом деле Даурия и все к востоку от сих гор лежащие места в рассуждении морской поверхности лежат гораздо выше, нежели к Уде и Селенге.

12 Числа переехал я сии горы, кои уже были сухи, скорее нежель как вперед ехал, на коих почти никаких цветов не было, кроме спирей, Ранункулов, Оrоbus tuberоsus, Rubus аrсtiсus и других подобных. Лесом и горами места были довольно дики и не веселы. — Озеро Такша-Ноор, где я лошадей [342] переменил, довольно спало, и местами от берегов не близко множество плавало листов некоторой особливой и восточной Сибири собственной травки Sаgittаriа nаtаns, приб. Ном. 132 рис. G*, фиг. 3, которая ростет на глубине, и кажется любит холодные нагорные озера, по тому что я по Селенге и по Ононю нигде на свободных и теплых озерах ее не видывал.

После обеда поехал я далее от Шахша-Ноора до Урдуканды, до коих месте все были болота, на коих засохшая на поверхности грязь от лошадиной ступи зыбалась будто волнами.

13 Дня приехал я на реку Догно в Еравну текущую; по сырым пригоркам, где вершины Уды начинаются, расцветали Rhоdоdеndrum dаuriсum, остролистая ольха, и другие многие горные прутняки, Аtrаgеnе аlрinа, Lоniсеrа соеrulеа и тому подобные.

14 Дня прибыл я на реку Поперешную. Чем далее мы от гор отъезжали, тем поля цветами были изобильнее. Однако хотя не много, но еще на западной стороне гор некоторые травки держались; а другие из Даурских вовсе переставали. К реке Погромной дорога лежала по чистым буграм цветами Рhlох Sibiriса во круг покрытым. На тех самых местах попадались иногда два ее совсем различные сорта, кои в некоторых местах только что дорогой меж собой разделялись. То есть кроме обыкновенных белых с синью цветочков, были большие [343] красноватые цветочки, коих со дня по цветным листочкам десять, на каждом листке по два пурпуроголубых личинок проводились. Сию последнюю видал я и после многажды; трава и рост на обеих совсем одинаковы. Может быть ето из двух трав выродок.

Я теперь нарочно взял мой путь к лечебным ключам на реке Погромной или Хараху находящимся. Я ехал через две ее вершины, из коих она сходится. На третьем полуденнейшем, с левую сторону на болотах ключи сии находятся, вокруг которых никаких особливых в отдаленности гор не видно, а ростут только местами кустарники, Роtеntillа frutiсоsа и другие. — Про родники Бурета не прежде сведали, как за четыре года или за пять. — Самой большой и действительнейшей родник по случившемуся в нынешнем году наводнении, коим великую часть берегу отмыло, провалился. В оной вымоине, какую река в полую воду причиняла, видно было со дна, где был ключь в пяти или шести местах, как вода сильно вверх била и большими пузырями выбрасывала и тем доказывала поймище сего источника. Сажен на десять оттоль вниз по реке находившиеся тут для своего лечения Бурета отыскали внизу в берегу другой малинкой ключик со многими отжилками, которой они тотчас прочистили и поделали ямки, где вода скопилась; в оном вода хотя [344] самая лучшая, крепкая и Селтерской во всем подобная, однако Бурета говорили, что против того потерянного еще далеко не доходит. Не много повыше по берегу есть еще один родничек, однако вода гораздо слабже. При нижнем новом роднике прожималась в берегу влага, коей вода вкусом была несколько железновата, пить приятна, однако Бурета ее не употребляют. — Естьли бы кто взялся реку отвести отсюда и что очень не дорого станет: то можно бы зделать из сих ключей преизрядные лечебные воды; малое поверхности возвышение завалиною, небольшая обстройка, сделали б, что ни полая вода его не понимала бы, ниже б снежная вода касалась.

Я не упоминаю тех опытов, кои я сам учинил с сею водою, по тому что по сырости земли и от растаявшего снегу она не имела теперь настоящей своей крепости. Но какие осенью учинены г. аптекарем Георгием во время его тут проезду, коему я наиособливейше испытывать наказывал, те здесь приложить имею; и их будет довольно к доказательству, сколь доброта оных вод высока и совершенна.

* * *

Соленая вода пробивает осенью в трех местах ([Из среднего ключа хотя б можно было воду в тож самое время пробовать, по тому что он от мимотекущей речной воды уже очистился, однако как котел уже был другими наполнен, то не льзя ей тем же не заразиться.]), одно от других саженях [345] в двенатцати и лежит от севера к Югу почти рядом.

Помощию осаждающих растворов опыты учинены над всеми тремя ключами и вышло, так как и просто видно, что они не разнятся между собою, как только крепостию и добротою. В ближайшем к полдню ключе вода была лучше и крепче, при том на дне у него были некакие маленькие пузырьки, кои от прочих им подобных отличались.

Вкусом вода очень походила на Селцервассер, и по тому должна быть изрядная; но немного погодя слышно на языке будто несколько гнило, однако же не так, что бы претило. В хорошо закупоренной фляге чрез 14 дней она силы своей ничуть не потеряла, и ее можноб было еще сохранить и долее, естьли б флягу без сомнения тутошним же из воды изшедшим воздухом не розорвало.

Естьли стать свежую воду из ручья лить в бутылку, то она премножество пузырей из себя сыплет; а естьли перстом горлышко зажать и отворить немного, то слышен от прерывающегося воздуху небольшой свист.

От соку выжатого из травы Орлики называемой (Аquilеgiа), от Лакмуаа, и от разведенного водою крепкого спирту, также [346] и от кислых не показала никакой перемены.

От соку из распустившегося винного камня и от серебряного раствору осядали на дно многие серинькие пылинки, однако вода не мутилась.

От распущенной свинцовой соли, Сатурновым сахаром называемой, вода вся, как молоко сделалась, и потихоньку на дно белой порошок опущала.

Оп распущенной в крепкой водке ртути белела она, также осадка была цвету светложелтого и желтоватого.

От чернильных орешков и чаю делалась она как ключевая вода, однакож от последнего через двои сутки становилась мутнее нежели снежная чайная вода в туже пору в ней поставленная.

Слякоть и ветер умножили гораздо в ключах испарение, и по тому взял я таковой воды с собою до братской станции в боченке, которой точно содержал меру одного Русского ведра. Гидрометр показывал, что она ничем не тяжеле Удинской.

Понеже никакой другой посуды со мною не было, то выпаривал я воду потихоньку на полом огне в луженом медном котле, или когда довольно места было, в кумке над горячим песком.

Таким образом лишь только вода стала нагреваться, то прыгало из нее премножество пузырей, и как они на поверхности [347] растрескивались, то она от того пенилась и млекла; по том мутилась она уже и приметнее; что не преставало пока она выпарилась до половины. Естьли огня прибавить, то она в котле вздымается и как молоко чрез края лезет, и таким образом всю ее можно выпарить.

Когда же она испарится до половины, то опять посветлеет, однако видны в ней плавают какие то желтоватые порошинки, кои на дно осядают.

Останки от испарения до дна был легкой серинькой из темна порошок, как пыль, меж пальцами шероховат, весом на полтора золотника, однако можно еще щитать на ползолотника, что к посуде пристало. Я его сберег для дальнейших проб, между тем в бумаге он совершенно высох и сделался пылю.

Мехом, как ни дуть, расплавить его не можно и ничуть не шипит, а только как развалится, сделается мельче и немного темнее.

Из одного золотника таковых останков, в горячей снежной воде можно распустить до 19 гранов. Отсевшая пыль или земля цветом такая же как и самые останки, только субтильнее к ощупу и хрущеватее.

На огне с начала как потемнела, так и остается, а как раскалится, то будет еще темнее. Дым испускает только [348] тогда, когда на огонь положить, и тогда, хотя мало, однако, слышно, пахнет серою. Со всяким кислым спиртом шипит сильно

Когда ее вываривали в снежной воде, то слили с нее темную воду, которая сквозь пропускную бумагу не очень протекала. И тогда на языке она была, как щолок или мягковата, и с кислыми вскипывала. Серебряной раствор осадил из нее на дно темнинькую пыль; а от ртутного села тотчас желтая с пеною на подобие волокон. С кровяными выварками по причине темного их цвета перемены хорошенько видеть было не можно. От толченых чернильных орешков она принимала на себя мало по малу черную краску, так что в 24 часа нарочито почернела.

Из самого щолоку при выпарке никаких хрусталей не садится, но дрожжи могут ссохнуть, и сделаются как мел, с кисловатыми очень вскипают, а на от хотя и дымится, но уже серой не пахнет.

* * *

Из всех сих опытов заключить можно, что погромнинская минеральная вода содержит в себе много воздуху, весьма приметное минеральное Алкали, и некоторые следы железных частиц, нисколько извести, что во всех светлых водах найтить можно, и весьма немного селениту, коего несомненное бытие доказывает серной запах от остатков на огонь положенных. — Первым трем можно [349] приписать всю ету изведанную в оной воде действительность, а от чрезвычайно многого количества в ней воздуху должно думать приходить и жар в голову и будто хмелит, по чему Русскими пьяная вода и называется; ибо они по примеру Буретов оную воду против всех их болезней, а иногда и для того только что мимо едут, пьют пребезмерно. Я, и со мной кто были, чуть чуть чувствовали сие ее действие, хотя пили не мало, однако после питья часто в нос отдавалось, так как от вина или от пива, в коих бы воздуху много содержалось.

Бурета по предписанию их Ламов, кои приезжают сюда ежегодно читать над ключем священные молитвы, пользуются сею водою ото всяких болезней, пробывая дней по семи, и каждой день трижды по семи чашек величиною с полоскательную чайную чашку. От питья воды становятся они слабы, и как будто в лихорадке; между тем многие от различных припадков выздоравливают. О вредных или смертоносных ее действиях меж Буретами вовсе неизвестно; а что Русские расказывают о двух таковых приключениях, то легко видно, что ето не от чего иного как от неумеренного употребления сей воды, учиненного вскоре на тяжкие прежде бывали болезни.

Вкруг обоих старых ключей воткнуты были колья, на коих висели всякие знаки и по Мунгальски исписанные бараньи и коровьи [350] лопатки; в надписи означалось имя больного, его болезнь, и щастливой тот день, в которой он получил от нее освобождение. У одного родника стоял еще воткнут долгий кол с двумя на верху поперечниками, крест на крест в него вделанными, коих по концам приделаны были тоненькие дощечки, так как ребята делают свои ветреные вертушки, исписанные вокруг Тангунскими молитвами, чтоб ветром беспрестанно вертелись.

По берегам реки Поперешной и по Уде расцветали Sysimbrium аsреrum, (приб. Ном. 102*) да и по Селенге и по Байкалу его очень довольно. По горам также в довольном количестве видны были цветы Аstеr аlрinus и Cеntаurеa uniflоrа ([Cеntаurеa squаmis lаnсеоlаtis, fоliis vаriis, саulinus рlеrumquе ех рinnаtо dеntаlis (rаdicalibus faере integris оvаtis) cаule fimрhсissimо, uniflоro. Flor. Sibir. II. Р. 88. n. 69 Tаb. 39 fig, 2.]).

Отсель я съехал с почтовой дороги на ту, по которой прежде из Селенгинска чрез Цурухайту в Пекин отправляемые караваны хаживали, и которая лежит большею частию нежилыми местами вдоль по рекам Кудуну и Тунгную. Таким образом поехали Поперешной вниз, и недалеко от ее устья переехали чрез Уду, по том бором до реки Улдургу, где у кочующих Братских лошадей переменили. После того дорога шла на горы меж реками Удой и Кудуном лежащая, Харей (сухой) называемые, которое однако имя дастся и речке в реку Уду текущей. Горы все [351] были лесом покрыты и по ним находились прекрасные травки. По сухим пещаным буграм около соснягу цвели Рhаса чрезвычайно широкими листами отличающаяся (приб. Ном. 109 рис. Х. фиг. 1.) Аstrаgаlus, Оrоbus lаthyrоidеs и Аndrоfасе lасtiflоrа, в темных же местах трех сортов были кокушкины сапожки (Сyрriреdium саlсеоlus) сараны Lilium роmроnium и Lilium bulbоsum также и Hemеrосаllis flavа. Другие большие промежутки усыпаны были голубым Роlеmоnium и оранжевым Trоllius, и сей духом и цветом похож был на Азиатский; но рожки, где сладкой сок собирается, были так как у обыкновенного. Напротив того у тех, кои я собирал по снежным горам, все части травы и самого цветка были очень мелки, а оные рожки гораздо длинны; и так кажется можно бы почти выводить, что Trоllius аsiаtiсus не иначе как самой тот простой, но Сибирским климатом и холоднейшим горным воздухом переродился в несколько отличную от него травку; что равным образом может подтвердить и в множестве ростущий по восточным Уральским горам обыкновенной Trоllius; но из желтого цвета в густой желтой или как пламенной переменившейся может сделаться разве так, что естьли стать сию Сибирскую травку сажать в садах, то выдет из нее чрез несколько годов настоящий Европейский.

Текст приводится по изданию: Петра Симона Палласа, медицины доктора, натуральной истории профессора, Санктпетербургской императорской Академии Наук и Вольного Экономического общества, также Римской императорской Академии, королевского англинского собрания и Берлинского естествоиспытательного общества члена путешествие по разным местам Российской империи. Часть третья. СПб. 1788

© текст - Зуев В. 1788
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR - Сирик В. 2014
© дизайн - Войтехович А. 2001