ПУТЕШЕСТВИЕ АНТИОХИЙСКОГО ПАТРИАРХА МАКАРИЯ

в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским.

КНИГА II.

ГЛАВА X.

Яссы. — Монастыри. 33

Накануне субботы пред мясопустною неделей в церквах совсем не было торжественного служения по усопшим. В субботу настоятель монастыря господарева, что во имя трех патриархов (святителей), пригласил нашего владыку патриарха, и мы отправились туда в карете. Монастырь этот [319] единственный в своем роде, великолепный, на подобие крепости окружен двумя каменными стенами. Над воротами колокольня и городские часы, которые все из железа, с большими колесами. Колокола привешены сверху на деревянных брусьях. Часы находятся в каморке в средине колокольни и имеют железную цепь, проходящую чрез потолок на верх к краю большого колокола; к ней прикреплен увесистый железный молоток. Для указания, что наступило время боя, существует длинный деревянный шест, выходящий из отверстия колокольни и имеющий приспособления, которые приводят в движение маленький колокол, висящий на наружном конце шеста; имя этого колокола будильник: его назначение — пробудить внимание людей. Потом звонить большой колокол, причем цепь стягивается под колесами, молоток поднимается и падает на край колокола. Получается густой звук, слышный отовсюду в городе.

Что касается святой Церкви, то она стоит посреди монастыря, вся из тесаного камня и снаружи украшена изученными из камня фигурами со всевозможными тонкостями искусства, приводящими в изумление ум: нет на ней места в палец, где бы не было изваяний. Под карнизом она окаймлена двумя поясами из черного камня также с изваяниями. Имеет два высоких купола. В нее входят двумя дверьми, как принято в здешних церквах, южной и северной. Над каждою дверью очень высокое и узкое окно со стеклами. В западной стене есть еще два окна, подобный первым, со стеклами. Здесь свод крестообразный; на нем изображена св. Троица, Над западными дверьми церкви нарисована картина страшного суда, лучше виденной нами в Васлуе: Турки идут толпой в разноцветных кафтанах, в чалмах и шапках. На прочих стенах изображено «Всякое дыхание»: все без исключения твари земные от людей до животных, дикие звери, птицы, деревья и растения. Все изображения таковы, что зритель приходить в восхищение. Кроме того изображено: «Хвалите Господа во святых Его, хвалите Его в тимиане, в псалтире, юноши и девы и все сыны человеческие и люди, увеселяющие по степеням своим»; потом........ 34 девы, князи и судии по степеням своим». Все изображения [320] с золотом и лазурью. Входя западными дверями церкви, видишь образ трех святителей. Двери эти обиты железом с резными фигурами тонкой искусной работы; они ведут в нартекс, в стенах которого имеются ниши, где стоят гробницы детей господаря и его первой супруги — домины; на гробницы возложено много покровов парчевых и шелковых, а над ними висят серебряные лампады, которые горят днем и ночью, равно как и свечи, стоящие в подсвечниках. Здесь четыре окна со стеклами, по два в каждой стене. Тут же имеются портреты господаря и упомянутой покойной домины, так как церковь построена им до ее кончины; затем портреты трех умерших сыновей его погодков, представленных в красивой одежде, в собольих колпаках с султанами. Портреты находятся на стене слева от выходящего в дверь. В руке господаря церковь с изображением на ней трех святителей: он вручает ее Христу, благословляющему его, окруженному ангелами и апостолами. В высоком куполе нартекса висит очень большая редкостная медная люстра. В этом месте есть удивительным изображения и чудесные вещи, столь поразительные, что, сколько я ни старался, не мог их обнять умом. Затем входишь в хорос между двумя колоннами в виде восьмиугольных столбов, окрашенными в фисташково-зеленый цвет, ничем не отличающийся от зеленого камня; между украшениями снизу до верху золотые ветви. Трон господаря стоит позади одного из столбов, обращен по обыкновению к востоку, имеет высокую лестницу и купол, весь он из листового золота и превосходной работы. Внутренность вся из красного бархата, лестница и пол покрыты алым сукном. На верхушке его купола крест, над которым два чудных орла; он ничем не отличается от литого из золота. Справа от трона в южной стене большая арка с колоннами из белого мрамора, иссеченного со всеми тонкостями искусства; туда поднимаешься также по мраморной лестнице. Посреди арки ковчег, снутри и снаружи обитый красным бархатом, с серебряными гвоздями и с красивым замком. Нам его открыли: мы сделали земной поклон и приложились к мощам новоявленной болгарской святой Параскевы, которые господарь выписал из Константинополя из хранилища патриаршей Церкви, где находятся мощи святых, к коим мы прикладывались, о чем нами упомянуто выше. Он уплатил за патриархию более двухсот, трехсот [321] тысяч, чтобы улучшить ее положение, но это не удалось. Святая лежит как живая и покрыта парчевыми и иными покровами; над ней висят лампады серебряные и золотые, горящие днем и ночью. На стене арки изображено ее мучение и место ее погребения: как ее доставил к господарю патриарх, как великую драгоценность, ибо, когда привезли ее архиереи, он назначил для большего почета быть при них своим капиджиям, из тщеславия перед другими.

Что касается хороса, то он подобен хоросу церкви монастыря домины: заключен в двух закругленных арках, южной и северной. Места для сиденья преизящные, из кипариса и черного дерева, стамбульской работы, гладко оструганный, с резьбой; во главе их архиерейское место. На каждой стороне хороса есть книжный шкаф с инкрустацией из кости, черного дерева и т. п. — услада взора! — покрытый красным сукном. Купол хороса очень высок: на верху изображен Христос благословляющий. Куполы этой церкви стройны и высоки. В куполе висит полиелей, состоящий из шестнадцати частей: весь он серебряно-вызолоченный, с чеканными украшениями, художественной работы, приводящей ум в изумление: внутри его другой полиелей на подобие купола с арками. В каждом стене хороса два окна со стеклами. Перед алтарными дверьми четыре подсвечника из желтой меди, редкостные по своим украшениям и устройству; кроме них еще два большие ее ребряные. Также и четырехярусный иконостас чрезвычайно красив и не имеет себе подобного: иконы Господа, Владычицы, трех святителей и св. Николая московской работы, в серебряных и золотых окладах. Алтарь очень красив и благолепен: по абсиду вдуть одна за другой для украшения разновидные арки, наведенный золотом. В передней его части три больших окна со стеклами, и колонки по сторонам их также покрыты золотом. На верху абсида икона Богоматери. Изображения и иконы, кои находятся на стенах внутри и вне алтаря, наведены золотом и лазурью: красота их непостижима. Перед алтарными дверьми весьма большие серебряные лампады.

Словом, ни в Молдавии, ни в Валахии, ни у казаков совершенно нет церкви, которая могла бы сравниться с этой, с ее живописью и благолепием, ибо она поражает изумлением ум входящего в нее. Бог да сохранит ее в целости во веки веков!

Серебряные подсвечники этой церкви и расшитые жемчугом [322] занавесы и пелены, облачения, фелони, стихари, потиры, лампады и вся ее утварь не поддаются описанию. Ее пол внутри и снаружи из белого и черного мрамора. Все постройки этого монастыря и трапеза имеют каменные своды. Неподалеку от него, близ бани, находится великая школа, построенная господарем на берегу большого пруда, то есть халестау (хелештеу), или садка для рыб.

Накануне воскресенья недели мясопустной мы слушали вечерню, а поутру утреню, в своем монастыре.

Затем прибыл пригласить нашего владыку патриарха настоятель монастыря, известного под именем Галата, в честь Вознесения Господня, из числа построек воеводы Петра. Наш владыка патриарх отправился в санях, запряженных четырьмя черными лошадьми, так как выпало много снегу и был такой сильный холод, что от него немели у нас кончики пальцев 35. Монастырь отстоять от города почти на полтора часа пути. Когда мы подъехали к нему, звонили во все колокола, пока мы не вошли в Церковь, где отслушали обедню, после чего пошли к трапезе.

Вот описание монастыря и церкви. Он очень велик, обведен деревянного стеной, и все его кельи и помещения также деревянные; тем не менее он услаждает и радует душу. От него открывается вид на дворец и церковь на берегу халестау (хелештеу), пред тобою башни монастырей и города. Церковь выстроена из камня и обожженой глины, имеет два стройных купола и две двери, северную и южную; над каждою из них высокое окно. В западной стене еще два то же высоких окна. Затем входишь во второе отделение с четырьмя большими окнами; это отделение — нартекс с одним куполом. Потом входишь между четырьмя восьмиугольными колоннами, выведенными из камня, в хорос. Во втором куполе висит полиелей. С лицевой стороны правого столба есть место покойного господаря, позолоченное, с куполом, над коим крест, по сторонам креста два орла с коронами на головах, все золоченое. Справа от него архиерейское место. Перед ним на стене изображены воевода Петр, его супруга домина и дочери, с коронами на головах: они держат церковь и вручают ее Христу, их благословляющему, вокруг коего сонм ангелов и Владычица. По сторонам хороса тоже [323] есть две арки, с севера и с юга. Алтарь обширный, с тремя окнами, в которых вставлены разноцветные стекла. С обеих сторон хороса шесть таких же окон. Над престолом деревянная сень на столбах, снаружи и снутри изукрашенная всяким художеством польским: цветами, лилиями и прочим, на удивление смотрящих; все это золоченое. В ней висят деревянные лампады, тоже позолоченные, ничем не отличающиеся по искусной работе от золотых. Иконостас всего только в два пояса изображений: в одном — апостолы с Господом посредине, в другом — господские праздники; над ним распятие с сияниями кругом: одно — серебряное, другое — золотое. Пред алтарными дверьми стоят четыре деревянные золоченые подсвечника превосходной работы. В хоросе тоже имеются два книжных шкафа с резными золочеными фигурами. Между колоннами, кои позади господарева места, есть две большие великолепные иконы московской работы. На одной — св. Димитрий Солунский, конь которого топчет лошадь Лия 36: кровь выступает из ее ноздрей подобно пламени, копье святого изломано в куски, а в руке его меч. Вся задняя сторона иконы покрыта изображениями, представляющими «Единородный Сыне и Слове Божий, бессмертен сый» — предметы, уму непостижимые по причине тонкости замысла. На другой иконе, насупротив, изображен св. Георгий, а с задней ее стороны Рождество Христово: наверху ряды ангелов и святых, на лоне Богоматери белый продолговатый сосуд, в средине которого Господь, окруженный множеством солнечных лучей.

Отслушав здесь вечерню, мы возвратились в свой монастырь; колокольный звон не прекращался, пока мы не скрылись из виду. Колокольня находится над воротами монастыря.

В четверг, перед неделей сыропустною, пригласил нашего владыку-патриарха игумен монастыря Успения Богоматери, известного под именем монастыря воеводы Бырновского. Мы отправились туда в санях также на монастырских, лошадях. Ничто никогда меня так не волновало, как поездки нашего владыки патриарха в карете или в санях: перед ним посох, справа и слева настоятели монастырей, руки его благословляют толпы народа на рынках и улицах, а турки глазеют.

[В Яссах есть здание бань, выстроенное Василием воеводою [324] по плану турецких, с куполами и множеством мрамора, и разделенное на красивые кабинеты. Мы там мылись несколько раз. Он построил также в одном из своих дворцов подле покоев домины другие великолепные бани, для своего собственного пользования и своей супруги, с мраморным по лом и несколькими фонтанами; вода в них привозится из озера на телегах. Когда он в третий раз был разбит врагами и семья его покинула дворцы, эти бани топили для аги казначейства, и мы несколько раз ими пользовались].

Мы вступили в упомянутый монастырь. Церковь с двумя высокими восьмиугольными, округленными куполами на подобие куполов церкви домины, и между ними такой же как и там горбообразный свод. Над алтарем другой красивый купол. На церкви пять больших золоченых крестов. Оба купола, свод и крыша — все из блестящей жести. Такие крыши появились лишь при господаре Василии: раньше они были деревянные и сгорели во времена татар. Тогда изобрели подобные крыши, так как они не горят, и нельзя их украсть. Церковь имеет одну дверь с западной стороны, разделяется на три части и вся из камня, покрытого известью снаружи и снутри. Первое отделение ее назначено для гробниц. Нартекс, имеющий другую дверь, заключает в себе гробницы господарей и вельмож. В нем висит изящный полиелей, есть лампадки, подсвечники со свечами и иконы. Над ним находится место, где стоят женщины. Затем входишь в хорос, над которым написан портрет воеводы Бырновского, построившего этот монастырь: он сидит на белом коне. Когда султан Мурад умертвил его, в ту самую минуту портрет треснул. Под портретом находится место, где он стоял (во время службы), все позолоченное. В куполе хороса висит красивый полиелей с медною массивною, ценною люстрой внутри. Хорос тоже окружен арками. Иконостас весьма благолепен: все иконы ценные, московской работы. Колонны у алтарных дверей украшены резьбой в виде виноградных лоз, ветви золотые, гроздья зеленые, а фон — ярко-красный. Алтарные двери все резные, позолоченные, как и в других церквах. Сень над престолом похожа на сень в монастыре Галата. Пол церкви из черных плит. Колокольня весьма, высока и очень прочна.

Мы пошли к трапезе. У них принято, что за всякой трапезой пьют здравицу господаря, причем владыка патриарх [325] вставал и, держа бокал в руке, возглашал: «Предстательством Владычицы нашей Приснодевы Марии», а присутствующее отвечали: «Предстательством Ее помилуй и спаси нас, Боже!» Затем он говорил: «Силою креста», а они ответствовали: «Молитвами ангелов и сонма святых и мучеников», как это предписано в служебнике при проскомидии: на всякий возглас его отвечают: «их предстательством» и т. д. до конца. Затем владыка возгласил: «да подаст Бог здравие и благоденствие христолюбивому государю, воеводе Василию, его домине и сыну» и прибавил к этому многие благожелания. Выпив стоя бокал, он садился, мы же стояли. Всякий раз, когда он выпивал бокал, садился, и так шло до конца. Эти монастыри, то есть св. Саввы, Галата и этот — Бырновского, отписаны в пользу патриарха иерусалимского, а потому и за него пили чашу так же, как мы рассказали; при этом наш владыка-патриарх стоял до тех пор, пока не была кончена здравица, а потом сел. Под конец пели многолетие Макарию, патриарху Антиохии и всего Востока 37. Оно подобно многолетию господарю. После того мы стоя пили за его здоровье. Вечером мы сошли в церковь, отслушали вечерню и возвратились в карете в свой монастырь. Здесь никогда не бывает, чтобы патриарх делал выход без мантии и не в экипаже.

ГЛАВА XI.

Яссы. — Великий пост. Съестные припасы.

В пятницу утром мы смотрели на торжественный поезд господаря, когда он приезжал посетить здешнего митрополита Варлаама, который был болен.

Знай, что его высочество господарь Василий каждый день держал совет, но совет по субботам исключительно назначался для суда над ворами. Одних он казнил, других освобождал. Всевышний Бог не создавал на лице земли людей порочнее жителей страны молдованской: все мужчины воры и убийцы. Считают, на основании документов, что с того времени, как Василий сделался господарем, около 23 [326] лет тому назад, он казнил более 14.000 воров, несмотря на то, что с первого раза не казнил, а бил кнутом, клеймил и выставлял к позорному столбу и затем отпускал. Во второй раз он отрезывал правое ухо, в третий раз другое, а в четвертый казнил. Мы видели среди них нечто такое, от чего Боже сохрани! именно, что их священники даже являются главарями разбойничьих шаек. При всем том он оказался бессильным их обуздать. Жены и дочери их лишены всякого стыда и приличия. Господарь устал резать им носы, выставлять на позор и топить, так что уничтожил их тысячи, и ничего не мог с ними поделать.

Возвращаемся к нашему рассказу. В субботу, пред неделей сыропустного у них принято освобождать всех заключенных в тюрьмах, ибо на первой неделе поста прекращаются всякие судебная дела и тяжбы. Господарь никому не показывается, разве только в церкви, ибо и он, и вельможи его, и придворные строго держать пост. В воскресенье, накануне сыропуста после «Ныне отпущаеши раба Твоего», сделали только три больших поклона и, совершив отпуст, многолетствовали господарю. Здесь не имеют обыкновения в продолжение поста читать по вечерам в церквах молитвы на сон грядущим, но читают у себя в кельях. Присутствующие архиереи, священники и все бывшие в церкви делали земные поклоны нашему владыке патриарху подвое до последнего.

Поутру, в чистый понедельник, мы вышли поглядеть на торгового смотрителя, который ходил по городу, имея при себе фаляку 38 и розги, чтобы наказывать ударами тех, у кого питейные заведения открыты и кто дозволяет себе есть; он также назначает съестным припасам наименьшую цену. Знай, что все съестные припасы в здешних странах продаются женщинами.

В монастырях сделали новые деревянные била. Когда часы пробили восемь, кандиловозжигатель трижды ударил в било, и мы вошли в церковь. Прочитали третий час. В конце его кандиловозжигатель вышел и, ударив три раза, остановился, [327] потом ударил еще три раза: это знак, что читают шестой час. При окончании его, он опять вышел, ударил трижды и остановился, потом еще три раза и остановился, потом еще три, а всего девять — для девятого часа. По окончании «Блаженн» он взошел на колокольню, ударил в обыкновенное деревянное било, потом в малое, для указания начала вечерни. Так поступали во весь пост до конца его. Все греческие купцы неукоснительно присутствовали за часами до окончания вечерни в течение всего поста. Выйдя из церкви, мы возвращались туда опять через два часа. Тогда начинали читать великое повечерие. При чтении канона Андрея Критского его пели на обоих клиросах с канонархом. Читающий повечерие читает также молитву Владычице «И даждь нам, Владыко», хотя бы это был мальчик. Наш владыка патриарх читал молитву: «Владыко Господи Иисусе Христе, Боже наш», как у них это принято; при чтении ее все падали ниц и оставались так до самого конца ее. В заключение все, даже дети, попарно подходя, делали поклон патриарху и затем удалялись. При выходе его из церкви все женщины также делали ему низкий поклон. Так поступали в продолжение всего поста. Во вторник мы вошли в церковь и вечером происходило тоже. Все монашествующие, большинство греческих купцов, даже господарь, супруга его и все, при нем состоящие, от бояр до придворных певчих мальчиков, постились все три дня и не ели до вечера среды, до окончания литургии преждеосвященных Даров. Вина вовсе не пьют в течение этой недели и во весь пост, кроме суббот и воскресных дней. Вечером упомянутой среды, в начале седьмого часа, ударили в било, в которое бьют к часам. Кандиловозжигатель также выходил и при каждом часе трижды ударял до конца «Блаженн», после чего взошел на колокольню и ударил в деревянное било, а потом в большой медный колокол — это быль благовест к преждеосвященной литургии, которая и началась. При «да исправится молитва моя» сначала пропел это священник в алтаре, потом пропели попеременно на обоих клиросах четыре раза; затем священник в шестой раз до половины, а окончили на клиросе. Читавший паремии не сделал ни одного поклона перед дверьми алтаря, а поклонился только нашему владыке патриарху. При выходе с Дарами, священник не дошел до хороса, а, выйдя из северных дверей, прошел между подсвечниками и образами к царским [328] вратам. При пении причастного стиха наш владыка патриарх, сойдя (с своего места), приложился к иконе св. Иоанна Крестителя, которую выложили на аналой по причине предстоявшего на другой день его праздника, а потом благословил народ по обычаю, как делал это всякий раз, когда прикладывался к иконам. Затем все присутствующие получали от него антидор и прикладывались к иконе, ибо у них такой обычай в продолжение всего поста, что народу раздают антидор, хотя бы не было преждеосвященной обедни: священник сохраняешь антидор от воскресной литургии и раздает его народу. Присутствующее стояли, пока наш владыка патриарх не вышел вперед их по обыкновению, затем и они стали выходить попарно, при чем он, подняв десницу, благословлял, пока не вышли и женщины, но все оставались в ожидании, чтобы он вторично преподал им общее благословение, и тогда разошлись. Так совершался описанный обряд в течение всего поста. В нашей же стране не дождутся даже открытия завесы... 39

На этой неделе купцы приходили в церковь к вечерне и другим службам. Священник выходил в епитрахили и читал над ними разрешительные молитвы, за что они давали ему деньги, ибо в церкви монастыря св. Саввы (Бог да продлит ее процветание!) молятся только купцы, из коих многие женаты. Жители же города лишены стыда и веры: они христиане лишь по имени; их священники еще раньше их чуть свет спешат в питейные дома: это мы видели в земле молдаван, но не то в стране валахов (Бог да дарует ей процветание за их набожность и воздержность!).

Мы сели за трапезу: за ней не было ничего кроме моченых турецких бобов, фасоли, сваренной без масла, похожей на горох, шинкованной капусты с водой и солью, которая заготовляется на целый год — и больше ничего. Что мы сказали о вине, то же относится и к маслу: его употребляют только по субботам и воскресеньям. Но они пьют яблочную воду. Нам же господарь назначил по средам и пятницам всего поста и для этой первой недели пиво и мед, ибо во всей здешней стране воду пьют лишь в малом количестве. Кунжутного теста и масла и кунжутного семени они вовсе не знают. Купцы доставляют, им из Румелии даже оливковое [329] масло, маслины, красную икру, октоподов (восьминогов), лимонную воду, горошек, рис, вермишель в виде ячменных зерен и пр. Мы покупали око оливкового масла за полпиастра, око маслин за 1/4 пиастра, око красной икры за 1 1/2 пиастра, око сушеных октоподов за реал (талер), око горошка за четверть (реала?). В здешних странах всего этого не производят и никто кроме богатых не имеет об этом понятия.

Что касается зелени, как-то: свекла, петрушка, зеленый лук, чеснок, то она поспевает здесь только после Пасхи, так как в течение всего поста снег не перестает падать ни ночью, ни днем, и земля по утрам бывает тверда как плитная мостовая, в особенности канавы. Когда солнце поднимется повыше и день станет потеплее, начинается таяние и образуется слякоть и грязь глубиной по колена. В монастырях и в домах богатых людей есть большие погреба с каменными сводами, называемые на их язык бенимча и бениса, куда ставят бочки вина; в них же имеются места для посадки (овощей): перед наступлением зимы и снега выдергивают из земли петрушку, лук и лук порей, растущии в изобилии и сладкий на вкус, и другие овощи и сажают их в упомянутых погребах. От свежего воздуха они не вянут; их вынимают из погреба, когда хотят, зелеными и едят в течение этого поста.

В монастырях после ужина в среду вечером оставляют часть для вечера пятницы. Мы вошли в церковь после седьмого часа. Во время причастного стиха наш владыка патриарх, сойдя, приложился к иконе св. мученика Феодора и к его персту, тут же выставленному: он пожертвован монастырю. При получении антидора присутствующие также прикладывались к персту. После десятого часа ударили в один маленький колокол и мы вошли в церковь. Поставили аналой, покрытый пеленою, и свечи пред иконой Владычицы. Игумен прочел шесть похвал из акафиста Богоматери, читаемого в субботу (5-й недели): у них принято накануне каждой субботы (первых четырех недель) поста читать по шести похвал.

В первую субботу поста мы вышли от заутрени рано поутру. После 3-го часа ударили в большой колокол и мы вышли от обедни только около пяти часов. В этот день принесли много блюд с медовым коливом с пряностями в память мученика Феодора (Тирона). По окончании литургии священник вышел и окадил коливо, при чем пели тропари святому и [330] заупокойные, а наш владыка патриарх прочел над ним молитву с прошением за тех, кои принесли его в честь мученика, и за упокой души их сродников. Получив от владыки антидор и приложившись к иконе мученика, они возвратились и стали в своих седалищах, а под конец каждый из них подносил свое блюдо с коливом нашему владыке патриарху, который вкушал из каждого блюда по порядку серебряною или костяною ложкой. Затем обносили им всех присутствующих до последнего. Наш владыка патриарх по обыкновению вышел вперед их к дверям церкви и благословлял, в то время как они благочинно выходили из храма, до тех пор, пока не вышли и женщины, кои все, словно царицы, благовоспитанны, стыдливы: молодые не уходили раньше старых, но всегда пропускали их вперед. О, какое у них долготерпение и какая вера! Ни от кого не слышно ни досады, ни ропота, несмотря на то, что они в такой холод и стужу стоят без шапок с открытыми головами, не разговаривая, от начала до конца службы. Даже их нищие ходят по церкви в полном спокойствии и молчании. Они кладут множество поклонов даже по субботам, и в пост, и в другое время, не теснятся при получении антидора или прикладывании к иконам, не спешат при выходе из церкви, но идут по двое. Несомненно Бог справедливо и правосудно хранить царство их до сего дня.

В этот день после литургии мы прикладывались также к челу мученика Иакова, разрезанного на уды 40: оно оправлено в серебро и лежит в ковчеге также серебряном; пожертвовано в этот монастырь вместе с перстом мученика Феодора. Затем мы пошли к трапезе, за которой пили вино.

После вечерни его высочество господарь прислал своего доверенного, (великого) служаря, спросить о здоровье нашего владыку патриарха и объявить ему, чтобы он, с его соизволения, приготовился к служению литургии на другой день в монастыре Галата. Он прислал с служарем своего повара, боченок оливкового масла для поста, боченок лимонной воды, мешок сушеных октоподов, мешок рису, мешок ячменоподобной вермишели, мешок чечевицы, мешок горошка, мешок турецких бобов и мешок фасоли; все это принесли драбанты на плечах. [331]

ГЛАВА XII.

Яссы. — Служения патриарха. 41

В первое воскресенье поста рано поутру, когда зазвонили в колокола, мы встали к службе. Хода с иконами не совершали при пении «Святый Боже», как это принято у нас, но положили икону на аналой, покрытый красным сукном. При «Всякое дыхание» наш владыка патриарх, сойдя, приложился к (местным) иконам и к этой. То же сделали остальные присутствующее. Мы вышли из церкви и спустя два часа прибыл упомянутый служарь с господаревым экипажем, крытым красным сукном, с серебряными шариками 42, шестериком гнедых лошадей. В нем мы поехали со своими облачениями в упомянутый монастырь Галата, Войдя в церковь, облачились вместе со всеми настоятелями монастырей, для которых существуете такой наказ, что, куда бы ни отправлялся господарь к обедне, все они должны туда же прибыть и служить. Нам дали знать, чтобы мы облачали нашего владыку патриарха, так как его высочество господарь не любить продолжительной службы. Мы вышли из алтаря. У них соблюдается такой обычай: всякий игумен или священник выходить из алтаря, неся на руках какую-либо часть облачения владыки патриарха, от подризника до митры, и все становятся в ряд кругом него. Справа от владыки патриарха стоял Гюзель-эфенди, игумен монастыря домины, слева игумен монастыря св. Саввы; эти двое передавали части облачения одну за другой и помогали мне при возложении их на патриарха. Так они делали при всяком служении нашего владыки. По окончании облачения наш владыка патриарх воссел на своем месте, и только что сел, как начался звон во все колокола, что означало прибытие господаря. Когда он вступил в ворота монастыря, вышли два архиерея, участвовавшее в служении, со свечами, за ними священники и дьяконы с кадилами, предшествуя нашему владыке патриарху, и все стали в [332] ряд за вратами церковными. По левую руку нашего владыки священник держал фарфоровую чашу со святою водой и кропило из пахучего растения, другой священник по правую его руку держал евангелие, а крест был в руках нашего владыки патриарха. Сначала прибыл сын господаря Стефан воевода и, выйдя из экипажа, ожидал, пока не подъехала царская карета его отца, которая была покрыта золотом шитой материей, а внутри обита алым бархатом с серебряно-вызолоченными шариками. Господарь вышел из кареты: ему предшествовали шестеро шатырбашей в одинаковой одежде и в розовых узорчатых головных уборах; в руках они держали скрещенные секиры. Все его бояре, вельможи и свита, сойдя с коней, шли около него. Сейманы 43 и солдаты стояли рядами вне и внутри монастыря. Это был один из тех дней, каких мало можно насчитать в жизни. Однако нас обуял сильный страх и трепет по причине внушительного величия господаря, тем более, что это была первая литургия (в его присутствии), а мы не знали его церемониала, подобного обычаю царей, узнанному нами впоследствии. Когда господарь шествовал в церковь, наш владыка патриарх, встретив его, дал ему приложиться к евангелию и кресту и окропил ему лицо святою водой, равно и сыну его, и дважды благословил обоих, а дьякон их окадил. Затем мы шествовали впереди него, пока он не вошел и не остановился перед своим местом, причем совершил крестное знамение и, обратившись направо и налево, поклонился присутствующим, кои все ответили ему поклоном, и наконец поднялся и стал на свое место, которое все уже было покрыто алым бархатом. То же сделал его сын. Наш владыка, благословив их обоих в третий раз, также стал на своем месте. Затем вошли высшие сановники и стали на левой стороне хороса; впереди их постельник с серебряным жезлом и силяхдар с короной над головой, опоясанный мечем и с булавой на левом плече. Прочие вельможи стали в нартексе, все с открытыми головами, ибо всякий в присутствии господаря должен стоять с открытою головой, хотя бы во время трапезы. Дьякон окадил двери алтаря и (местные) иконы, потом господаря на его месте, сына его и нашего владыку патриарха и наконец вельмож и, став на своем месте, обычно возгласил: «Помилуй нас, Боже, по [333] велицей милости Твоей, молим Тя, услыши и помилуй!» «Еще (молимся) о христолюбивом, богохранимом государе, эфенди Иоано Василии воеводе, о супруге его, государыне домине Екатерине, и о сыне его, государе Стефане воеводе», «о мире, здравии и спасении», «да Господь Бог наш споспешествует благоустроению всех дел ею и покорит под нозе его всякаго врага и супостата». У них принято, что, всякий раз когда господарь входит в церковь, дьякон кадить ему и возглашает эту ектению. Придворные мальчики-певчие все были в красной суконной одежде и стояли на обоих клиросах: на правом пели по-гречески, на левом — по-валашски стройно и согласно. Пение это трогало сердце и оживляло душу. Во время ектении дьякона пели попеременно многократное «Господи, помилуй». Священник сделал возглас и совершил отпуст. Придворные певчие по обычаю пропели многолетие господарю, его супруге и сыну. Затем дьякон, сделав легкий поклон господарю, его сыну и нашему владыке патриарху, по принятому у них перед ектенией и после нее обычаю, стал, несколько повернувшись лицом в сторону господаря, и возгласил: «Благослови владыко». Священник начал литургию. Потом дьякон говорил ектению: при всяком «Господу помолимся» 44 мальчики пели «Господи помилуй»: раз по-гречески, другой — на левом клиросе — по-валашски. Затем дьякон, сделав поклон, вошел в алтарь задом. Так же поступали и мы, чувствуя однако при этом сильный трепет. Потом пели «Блаженны» и совершили малый вход: по обычаю впереди дьякон с трикириями, другой — с кадилом, а я с евангелием. Тогда владыка патриарх встал с седалища, я же по обычаю остановился под полиелеем: 45 он благословил вход, а я, как это у них принято, поднес евангелие к господарю для целования, причем поцеловал его правую руку, также подносил сыну его, а затем владыке патриарху, и мы вошли в алтарь. Наш владыка патриарх, произнеся: «Спаси нас, Боже», обернулся к господарю и благословил его и сына его, затем силяхдара и прочих придворных сановников; потом приложился по обычаю к (местным) иконам и, войдя (в алтарь), окадил престол. Он не кадил в царских вратах, ибо здесь [334] такого обычая нет, но в конце «и во веки веков» вышел и благословил предстоящих трикириями. Затем придворные мальчики-певчие пели попеременно «Святый Боже» весьма приятным напевом, пока не пропели с динамис 46. Ни владыка патриарх, ни священники не пели Трисвятого в алтаре ни разу и не возглашали также многолетия. Потом дьякон вышел с евангелием и, сделав господарю и его сыну издали легкий поклон, прочел евангелие под полиелеем. Окончив чтение, он поднес евангелие господарю и сыну его для прикладывания, причем целовал у них руку. Во время каждения при «Иже херувимы» наш владыка патриарх вышел с кадильницей и, остановившись между подсвечниками, окадил господаря и предстоящих, потом обратился к алтарным дверям и (местным) иконам, (окадил их) и вошел (в алтарь). Я вышел с дискосом и Телом. Тогда быль постлан для господаря перед его местом весь расшитый золотом ковер, среди которого оставлено небольшое местечко из красного бархата; такой- же, но поменьше, быль постлан перед местом его сына. Сойдя, они простерлись на них до земли. Дойдя до них, я обернулся к ним по обыкновению и произнес: «да помянет Господь Бог государя Иоано Василия воеводу, супругу его домину Екатерину и сына его Стефана в небесном царствии своем всегда…». То же сделал священник, несший потир. Перед этим наш владыка патриарх снял с себя митру, с которой по обычаю шел один из священников при великом входе; все в нем участвующие держат в руках какую-нибудь вещицу, хотя бы служебник литургийный. В присутствии господаря, как мы упомянули раньше, стараются сократить службу. Во время причастного стиха господарь, сойдя, прикладывался, по обыкновению, к иконам, что сделал затем и сын его, и возвратился на свое место. Знай, что священник, при чтении молитвы «Благослови благословящие Тя, Господи» всегда поминает господаря, его супругу и сына, что бывает не только в этой стране, но и в валашской и у казаков и в московской. Затем вышел из алтаря наш владыка со священником; дьякон окадил царскую кутью на подносе, доставленную от господаря вместе с вином в серебряном сосуде, ибо у них такой обычай, [335] что, когда за литургией присутствует господарь, все бывает от него, даже трапеза. Наш владыка прочел над кутьей положенную молитву с прошением за господаря, его супругу и сына. Затем господарь, сойдя с своего места, принял из рук владыки антидор; то же сделал его сын, после чего оба стали на своих местах. Также подходили бояре и приближенные вельможи один за другим, получали антидор и прикладывались, по обыкновению, к иконам. Священник вышел с другим подносом раздать (антидор) стоявшим вне (хороса). Затем поднесли господарю поднос с кутьей. Наш владыка патриарх вместе с архиереями и присутствовавшими священниками, держа над кутьею руки, прочел большую молитву за господаря, доставившего кутью. Первый отведал ее наш владыка патриарх, потом господарь с сыном и прочие присутствующее; затем пили также вино из сосуда. После этого наш владыка патриарх, встав под полиелеем, выразил господарю чрез драгомана многочисленные благожелания и совершил отпуст. Войдя в алтарь, он стал разоблачаться, а придворные певчие пели господарю многолетие, пока владыка не снял облачения, после чего мы надели на него мантию. Господарь стоял на своем месте. Затем владыка патриарх, за которым следовали и мы, вышел за врата церковный: и стоял, пока не вышел господарь, которого он благословил по обыкновению, равно и всех присутствовавших в храме (при выходе их). Господарь и владыка патриарх сначала удалились в отдельный покой, где беседовали, пока не накрыли обеденный стол, и тогда они пошли за трапезу. Как выше упомянуто, где бы господарь ни присутствовал за литургией, кушанье и вино, в количестве, достаточном для стольких тысяч войска и народа, доставляются от него. Пред закатом солнца пошли в церковь и слушали вечерню. Наш владыка патриарх опять вышел вперед господаря, чтобы благословить его при выходе. Он сел в свой экипаж и уехал, причем звонили в колокола, пока он не скрылся из виду. Это был, как я уже сказал, поистине достопамятный день: ничто так меня не трогало, как пение и приятные напевы придворных певчих мальчиков и их взаимное соревнование.

Затем мы возвратились в свой монастырь и на пути любовались большим прудом, что позади господарева дворца, именуемом хелештау; это — садок для высшего сорта рыбы, [336] называемой эфендико (господская), редкостной, мясистой, с зернами икры в брюхе. В этот день пруд был покрыть льдом. Всадники на своих лошадях ехали по нему от дворца в монастырь Галата. Когда желают почерпнуть из него воды или напоить животных, прорубают кирками нечто вроде колодца во льду, пока не покажется вода, которую тогда и берут. Потом она опять замерзает. Так же поступают рыболовы, когда хотят ловить в нем рыбу для господаря при помощи разных ухищрений.

В этот день нам подарили крупных яблок, превосходных по запаху, цвету и вкусу; их называют василико, т. е. царскими, и бережно хранят в погребах в сене, где они остаются до времени созревания новых плодов. Также подарили нам персиков, слив и вишен засахаренных, столь вкусных, что подумаешь, будто они только что сорваны с дерева.

Во второй понедельник поста после 6 часов ударили в било к часам, а из церкви мы вышли около 8 часов. Согласно этому порядку поступали во весь пост.

Близ монастыря св. Саввы есть монастырь во имя св. Параскевы. В нем красивая церковь. Он находится в обладании синайских монахов. Икона св. Екатерины и прочие иконы со всем иконостасом, алтарные двери и образа апостолов — русской работы. Во всю стену, в коей дверь церкви, написано изображение горы Божией Синая, монастыря горы Моисея, где он наедине говорил с Богом, горы св. Екатерины и других тамошних монастырей, бедуинов и пр., как это есть в действительности; все это принадлежит синайским монахам. Насупротив монастыря Галата есть монастырь св. Михаила. Церковь св. Николая, что близ дворца, похожа на церковь в Васлуе из сооружений воеводы Стефана: она величественна, обширна, с высокими куполами; с наружной ее стороны есть здание, к ней примыкающее, выстроенное, как говорят, турками. Рассказывают, что в Яссах тридцать церквей и монастырей. В этом городе легко дышется: его воздух и вода превосходны и очень приятны, лучше чем во всех других городах этой страны.

Литургию во вторую субботу поста, а во второе воскресенье вечерню, утреню и литургию мы слушали в монастырской церкви. В среду 3-ей недели поста 9 марта, когда приходится праздник 40 мучеников, мы вышли от преждеосвященной литургии после половины 8-го, всего на полчаса раньше [337] обыкновенной обедни. В церковь принесли множество просфор, блюда с хлебом и печеньем в виде венчиков и разных разностей, много «свечей и кутью. Часть этого была роздана в виде благословения присутствовавшим. Утром в третье воскресенье поста при «Всякое дыхание», в конце «Святый (Боже)» священник вышел из алтаря, неся на голове блюдо, на котором лежал крест; пред ним шел дьякон с кадильницей и свечами. Он подвигался шаг за шагом, пока не подошел к аналою для евангелия, поставленному под полиелеем и покрытому узорчатою бархатною пеленой с зеленой бархатной же каймой с кистями внизу. На него он положил крест и, взяв у дьякона кадильницу, стал кадить кругом аналоя, поя «Кресту Твоему поклоняемся», пока не обошел его кругом; то же пропели при втором и третьем обхождении. Наш владыка патриарх, сойдя (с своего места), сделал перед крестом три земных поклона и, приложившись к нему, благословил им народ по обыкновению. За ним подходили подвое и прикладывались игумены, священники и весь народ. Мы вышли из церкви.

Его высочество господарь, по своему обычаю, прислал с вечера известить нашего владыку, чтобы он готовился к обедне на другой день в вышеупомянутом монастыре домины. Он прислал за ним экипаж шестериком рыжих лошадей, и мы поехали. Войдя в церковь, мы по обыкновению облачились и облачили владыку. Прикладывались к большому позолоченному кресту, в котором заключена частица Древа Креста Господа нашего Христа: она черного цвета и не скрыта от взоров. Крест этот есть вклад на Афонскую гору, но теперь на время положен на хранение в этом монастыре, ибо оба монастыря 47 отписаны господарем к пользу Афона, откуда и все их игумены и монахи. Когда приближался господарь, зазвонили во все колокола. Он явился с поездом еще более блестящим, чем в тот раз. По обыкновению мы вышли к нему навстречу: владыка патриарх окропил его святой водой, как это было и раньше. По завершении божественной литургии опять вкушали, кутью. Наш владыка также вышел вперед господаря, чтобы благословить его. Господарь, сев в экипаж, ждал, пока наш владыка патриарх не сел в свой, и оба отправились вместе [338] во дворец, В этот день господарь доставил нашему владыке за трапезой полное удовольствие и приятное времяпрепровождение.

Накануне четвертого воскресенья поста господарь известил нашего владыку, чтобы он готовился к литургии в монастыре Бырновского. Утром после заутрени господарь прислал экипаж, и владыка отправился в сказанный монастырь. Мы облачили его. Зазвонили в колокола, и господарь прибыл с поездом еще лучшим и красивейшим прежних: он сидел на сером турецком коне, убранном золотым шитьем и множеством драгоценных каменьев. Мы сделали ему обычную встречу и, войдя в храм, совершили литургию. Евангелие в этот день читал я и подносил господарю и сыну его для прикладывания, при чем целовал у них правую руку. Во всех этих странах очень дивились, что мы читаем по-гречески, ибо имя наше среди них в презрении. После того как наш владыка патриарх роздал антидор и мы вкусили кутьи, он вышел в мантии вперед господаря и благословил его. В этот день присутствовали четыре архиерея: епископ, постоянно пребывающий при дворе, митрополит Софии Геласий, митрополит Навпакта в Морее и один грузинский епископ, только что прибывший из Московии с обильной милостыней. По его словам, он епископ церкви в стране Дадьян, в коей находится хитон Владычицы Божией Матери, а потому царь (московский) дал ему кроме обильной милостыни венец наподобие митры и полное архиерейское облачение. Это был притворщик, носивший на виду власяницу в роде мешка. Нашего владыку патриарха опять повезли в экипаже во дворец к царской трапезе и мы возвратились в свой монастырь вечером.

Накануне четверга покаяния 48 совершили торжественное всенощное бдение, к которому зазвонили во втором часу ночи. Кандиловозжигатель сначала ударил в деревянное било триста раз по счету, останавливаясь по окончании каждой сотни; затем многократно ударяли во все медные колокола. Мы вошли в церковь. Священник вышел кадить до начала службы в молчании и затем, остановившись под хоросом (паникадилом), возгласил: «Владыко, благослови!» и окончил каждением нашему владыке патриарху. Войдя в алтарь чрез царские врата, [339] он возгласил по обыкновению: «слава святей». Наш владыка патриарх прочел шестопсалмие без «Святый Боже» в начале, потом троекратное аллилуия и Трисвятое. Затем читали кафизмы из псалтиря, потом «помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей» и начали канон, который пропели весь приятным напевом. В здешних странах принято, что первенствующий читает шестопсалмие на утрени, потом «слава Тебе, показавшему нам свет», «слава в вышних Богу» до конца, «Христе свете истинный», вечерний псалом, «Свете тихий», «сподоби Господи», «ныне отпущаеши раба Твоего». После светильна кончили службу по обыкновению первым часом. Мы вышли от нее после 6-го часа ночи. После полудня служили преждеосвященную обедню, причем выставили икону Благовещения, коего празднование приходилось на другой день. Наш владыка патриарх, сойдя, приложился к ней по обыкновению, равно и остальные присутствующие после раздачи антидора. Затем мы пошли к трапезе, за которой пили вино. В этот вечер не читали молитв на сон грядущим и не ударяли в било; но ударили в пятницу в полночь, и мы вошли в церковь и начали великое повечерие. При «помилуй нас, Боже, помилуй нас» начали литию: на столик под хоросом положили пять хлебов и поставили сосуды с маслом, вином и пшеницей и два подсвечника. После каждения дьякон прочел ектению пяти хлебов: «спаси, Господи, люди Твоя», и пр., затем кадил вокруг хлебов и один из них поднес нашему владыке патриарху, который его благословил. Потом начали утреню. Шестопсалмие было прочитано без «помилуй мя Боже», славословие трижды, затем «Бог Господь», псалтирь, стихиры и канон. Хвалин не пели, а читали: «Владычице, приими молитвы раб Твоих и избави нас»... 49 После «Всякое дыхание» наш владыка патриарх сошел и приложился к иконе Благовещения, равно и прочие служащие, и мы вышли от утрени рано поутру.

«Господарь прислал известить нашего владыку, дабы он приготовился к служению литургии в церкви св. Николая, что подле дворца, известной под именем церкви господарской. Он прислал за нами экипаж, и мы туда отправились. Облачившись и облачив владыку патриарха, мы начали литургию, [340] ибо так пожелал господарь. Я возгласил «благослови Владыко», а священник «благословенно…» и начали вечерню псалмом «Благослови душе моя Господа»; затем следовала великая ектения 50, после нее положенные стихиры, потом вход. В это время вошел господарь, прибывший из дворца пешком. Мы не делали ему встречи, так как уже начали литургию, но лишь только он стал на своем месте, наш владыка благословил его и сына его троекратно. Окончив литургию, вкушали царской кутьи по прочтении над нею положенной молитвы с прошением за господаря, как выше упомянуто, и выпили немного вина. Господарь, оставаясь на своем месте, ждал, пока не разоблачился наш владыка патриарх, на которого мы по обыкновению надели мантию. По-прежнему он вышел вперед господаря, чтобы благословить его и вместе с ним пошел во дворец. В этот день, по случаю господского праздника, трапеза отличалась большею против обыкновенного торжественностью; так, при перенесении блюд из кухни на верх, били в барабаны и играли на рожках и флейтах. В этот день было великое веселье: султанская музыка и турецкие песни не умолкали до вечера. В том же экипаже, мы возвратились в свой монастырь. Этот день был последним радостным днем 51.

Вечером, на субботу Похвалы Богородицы, не ударяли в било и не было повечерия, но после 7-го часа ночи совершили торжественно утреню. Ударили в деревянное било 300 раз, как выше упомянуто, а потом в большой колокол сто раз. После каждения священника, шестопсалмия, «Господь Бог и явися нам» и кафизм, поставили покрытый аналой пред иконой Богородицы и засветили свечи в подсвечниках. Наш владыка патриарх, сойдя с своего места, возложил на себя эпитрахиль и омофор и прочел шесть (первых) похвал из акафиста, после чего встал на своем месте. По прочтении [341] второй кафизмы, епископ читал следующие 6 похвал, при чем повторяли ирмосы. Игумен монастыря прочел еще 6 похвал, а остальная шесть — чередной священник. Пропели канон опять без хвалитн, но читали: «Владычице приими» 52. Мы вышли от утрени рано поутру.

ГЛАВА ХIIІ.

Яссы. — Панихида и отпевание.

В этот день, который был субботним недели Похвалы Богородицы, наш владыка патриарх служил в монастыре св. Саввы по желанию всех купцов. Эта обедня была совершена истово и торжественно с полным соблюдением нашего устава. Окончив ее около полудня и надев по обыкновению на владыку мантию, мы пошли из церкви, при чем ему предшествовали со свечами, к могилам, находящимся вне церкви, ибо один человек обратился к нашему владыке патриарху с такою просьбой: «отец мой перед своей кончиной наказывал мне, говоря: до истечения трех лет со дня моей смерти открой мою могилу, пригласи архиерея, который тогда будет, или патриарха, если случится, пусть он прочтет надо мною молитву отпущения и разрешения». Тогда мы возложили на владыку омофор и начали службу. Пропеты были обычные заупокойные стихиры, затем наш владыка прочел разрешительную молитву с прошением об отпущении грехов и окропил кости усопшего святой водой Потом мы пошли в монастырскую трапезу. Родственники покойного устроили ему поминки. Они доставили к трапезе множество всевозможных яств с кутьей и вином и всем присутствующим роздали большие свечи. Наш владыка патриарх встал со всеми служащими и возгласил: «благословен Бог наш», потом следовало «Святый Боже» и пропели заупокойные стихи. Дьякон в стихаре окадил всех присутствующих из серебрянной кадильницы без цепочек с ручкой и возгласил: «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей!» и затем: «о упокоении усопшего раба Божия такого-то» до конца. Наш владыка патриарх прочел молитву за усопших: «Боже духов». Совершили отпуст, потушили свечи, и все мы вкушали кутьи с молитвой к Господу о [342] помиловании усопшего. По окончании обеда сын его роздал всем присутствующим дары, ибо таков их обычай в Молдавии и Валахии. Вот каков обряд поминок, который называется у нас сабахийе 53 и повторяется на третий и девятый день.

Когда мы встали из-за стола, ударили в большое било; это знак, что у них кто-нибудь умер: в том монастыре, где родственники умершего желают его похоронить, они приказывают кандиловозжигателю ударить в било, чтобы городские священники собрались к отпеванию. Так бывает, когда умерший богата, или среднего состояния; если же он беден, его хоронят без била, чтобы никто об этом не знал. Из этого монастыря отправились шестеро священников в фелонях и два дьякона с кадилами в дом покойника, чтобы его привезти. В здешней стране есть обычай, что умершего хоронят только спустя 2, 3 дня и при этом он лежит без савана с открытым лицом и вокруг него ночью и днем горят свечи. Кто из священников пожелает, может идти к нему и читать над ним евангелие от начала до конца, не один раз, а многократно, во все время от его кончины до похорон, хотя бы сошлось пятьдесят священников и дьяконов ради щедрых даров.

Покойный (да помилует его Бог!) был муж преклонных лет и наш приятель. Родом он из Конии, янычар от отцов и дедов и сам был янычаром; приехав сюда, крестился и женился. Брат господаря гетман, то есть визирь, был его восприемником. Такой набожности, какою он отличался, и такого усердия к службам не было ни у кого из нас. Когда он скончался, за ним были долги купцам из Турок, и потому гетман тотчас послал опечатать его имущество, взяв из него предварительно 20 золотых для его обряжения и похорон, а после кредиторы пусть делят его имущество 54. Он же предложил всем купцам совершить торжественно погребение усопшего в укор находившимся в городе Туркам. Когда шли с его гробом в предшествии священников и преднесении свечей, то, всякий раз как проходили мимо турецкой квартиры, ставили его тут, и пели над ним громким голосом молитвы, наконец внесли его в [343] церковь, где поставили посредине. В это время било гремело, потом оно смолкло. Мы надели мантию на нашего владыку патриарха и вошли в церковь, где облекли его в епитрахиль и омофор. Он стал у изголовья усопшего, который лежал с открытым лицом, с образом на груди. Дьякон подал кадильницу владыке, который по их обыкновению крестообразно окадил кругом покойника, потом окадил двери алтаря, произнося: «Благословен», и начали отпевание. Затем он окадил правый и левый клиросы и предстоящих, священников и весь народ, потом кадил вокруг гроба во второй раз; обратившись к востоку, перекрестился три раза и, взойдя, стал на патриаршем месте. В это время пели «блажени непорочнии» и «помилуй мя раба Твоего» с канонархом попеременно, а потом канон. Первый возглас сказал наш владыка патриарх. Затем присутствующий епископ, взяв кадильницу, окадил вокруг покойника два раза, царские двери и всех предстоящих; совершив также крестное знамение, дважды поклонился нашему владыке патриарху, стал на своем месте и сказал в свое время второй возглас. Так делали все присутствовавшие священники по старшинству до самого времени последнего целования. После них кадил служащий дьякон. Подходя с кадильницей к каждому из священников по старшинству, он кадил два или три раза, тогда тот, выступив, брал у него кадильницу и, вернувшись (после каждения) на свое место, также кадил два, три раза дьякону и отдавал ему кадильницу. При каждении всякий священник делал в свое время следуемый возглас, и так до последнего. При этом всегда неупустительно кадили пред местом господаря, Затем наш владыка патриарх, сойдя, встал у изголовья усопшего и прочел евангелие. У них обычай, что жена, дети и родственники покойника при чтении евангелия стоят под ним на коленях. Потом он прочел разрешительную молитву и, подойдя к иконе, которая лежала на груди усопшего, сделал три поклона, обратившись лицом к востоку, приложился к иконе, сделал еще три поклона и взошел на патриаршее место. Затем подошли епископ и игумен монастыря с двух сторон, сделали поклоны к востоку и также приложились к иконе. Потом подходили попарно священники, дьяконы и монахи. Двое из семьи или друзей покойного стояли с обеих сторон и раздавали всему собранию до бедняков дары, завернутые в бумагу или в расшитые платки. Потом подходили [344] знатные люди подвое по степеням. Покойника вынесли и погребли вне монастыря. Мы не пошли с ними, ибо нет такого обычая. Если умерший очень богат, приглашают всех присутствующих к трапезе в его дом. Приносят блюдо с кутьей, раздают присутствующим свечи, священник говорить: «благословен», потом поют заупокойные стихи; дьякон после каждения и «помилуй нас Боже» и пр. поминает покойника, архиерей читает молитву. Берут кутьи, призывая на усопшего милость Божию.

(Продолжение следует).

Г. Муркос.


Комментарии

33. Описание монастырей выпущено в английском переводе.

34. Здесь в арабском тексте непонятное слово: ибисишари, быть может греческое: epi soi Cairh (о Тебе радуется и пр.).

35. В подлиннике: «отлетали у нас ногти».

36. В подлиннике: Луавиш (?).

37. В подлиннике многолетие написано по-гречески и по-арабски сбивчиво и сокращенно. Полный его текст следующий: «такому-то (имя рек) Блаженнейшему, Божественнейшему и Святейшему патриарху великого града Божия Антиохии, Сирии, Аравии, Киликии, Иверии, Месопотамии и всего Востока, отцу отцов, пастырю пастырей, архиерею архиереев, тринадцатому из апостолов, многая лета!»

38. Снаряд, употребляемый при наказании палками по пятам.

39. Разумеется отнятие завесы царских врат пред выносом Даров.

40. Велмч. Иаков Перс., пам. 27 ноября.

41. Описание этих служений почти целиком пропущено английским переводчиком.

42. В тексте стоит укар. Такого слова нет. Вероятно должно быть близкое к нему по произношению укарь, которое в народном языке смешивается с первым.

43. Род пехотного войска.

44. В подлиннике вместо этого ошибочно: «Господи помилуй».

45. По другому чтению не архидиакон, а патриарх, выступив вперед, стал под полиелеем.

46. На Востоке при архиерейском служении Трисвятое поется в последний раз с прибавлением перед ним слова динамис (сила).

47. Т. е. монастырь господаря, именуемый Формоза, и монастырь домины.

48. Четверг на 5-й неделе поста, когда читается на утрени весь покаянный канон Андрея Критского.

49. В подлиннике: «Мати Божия, спаси нас!».

50. В подлиннике непонятное греческое слово (арабскими буквами): синапти (?).

51. Здесь в английском переводе имеется следующая, не относящаяся к делу вставка: «знай, что в середине этого месяца марта здесь сажают персиковые деревья и т. п., равно розовые кусты и иные в этом роде, и сеют бобы, лук, чеснок и пр. В это время привозят из Румелии лимоны, которые складывают в погреба, каждый — обернутый в кусок пергамента. Око гранатовых яблок стоит полпиастра, ибо мало что производится в этих странах».

52. В подлиннике: «Мати Божия, спаси нас!».

53. Сабахийе справляется на другое утро после погребения.

54. У Бельфура: «предоставил наследникам разделить между собою наличное имущество, по уплате всех долгов».

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII столетия, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским // Русское обозрение, № 3. 1896

© текст - Муркос Г. А. 1896
© сетевая версия - Thietmar. 2016
© OCR - Андреев-Попович И. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русское обозрение. 1896