СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПАВЕЛ АЛЕППСКИЙ

ПУТЕШЕСТВИЕ АНТИОХИЙСКОГО ПАТРИАРХА МАКАРИЯ В РОССИЮ

в половине ХVІІ века,

описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. 

НОВГОРОД И МОСКВА

ГЛАВА I.

Путь в Новгород. — Успенский монастырь близ Клина. Прием в Твери. Торжок. Вышний Волочок. Прибытие в Иверский Валдайский монастырь.

Патриарх Никон, зная, что наш владыка патриарх очень соскучился пребыванием в Москве вследствие долгого отсутствия царя, предложил ему съездить для развлечения в новый Иверский монастырь и освятить его, ибо он знал чрезвычайную приятность этого места и его прекрасное местоположение. Наш учитель попросил дозволения съездить при этом случае в город Новгород, чтобы и его посмотреть. Так и случилось. От Москвы до этого монастыря полных 400 верст, а от монастыря до Новгорода 150 верст. Патриарх Никон снабдил нас каретой и подводами, дал десять стрельцов, одного боярина от царя и другого от себя, а также заводных царских лошадей и простился с нами, отправив вперед нас известие о том, где мы будем останавливаться.

Итак, мы выехали из Москвы в субботу 4 августа вместе с архиепископом сербским и с драгоманом, захватив с собою палатки, проехали 90 верст и в понедельник утром, в праздник Преображения, прибыли в древний каменный монастырь в честь Успения Владычицы, принадлежащий патриархии. Он занимает красивое местоположение; близ него селение, по имени Клин, где мы отстояли обедню. Выехав отсюда, мы заезжали в монастырь-крепость, в честь святого Рождества, и переехали великую, знаменитую реку Волгу. [Мы сделали еще 90 верст, а всего от Москвы 180] и прибыли в город с крепостью, по имени Тверь. Этот город - епископия, как мы упомянули, говоря ранее об его епископе. Не доезжая до него, мы были встречены настоятелями монастырей, представителем архиепископа, [59] воеводой, городскою знатью и священниками с хлебом-солью, по их обычаю. Нас повели в великую, каменную соборную церковь, в честь Божественного Преображения, где почивают мощи одного из князей, нового святого. Кругом нее еще четыре церкви. Помещение отвели нам в новых архиепископских кельях, которые выходят на сады и рыбный пруд. Сначала явились представители от царя и поднесли прекрасной рыбы разного сорта из реки Волги, протекающей подле города; потом представители от воеводы, от архиепископа и от духовенства; вместе с тем они поднесли бочонки с напитками: медом, пивом, и иконы. Нам оказывали большой почет и гостеприимство, согласно приказам, которые царь и патриарх разослали вдоль сей дороги. На колокольне этой епископии есть железные часы. Нам сообщили, что в ведении здешнего архиепископа состоят четыре торговых города, где живут воеводы, и около 150 сельских церквей — а он еще говорит, что его кафедра очень бедна! В прошлом году был с царем (в походе) казанский митрополит, который и совершал для него службы и обедни в палатке наподобие царской церкви, а в этом году царь взял с собою здешнего архиепископа. На дороге мы встретили протопопа, который вез, по их обычаю, святую воду в восковых бутылках вместе с просфорами, чтобы поднести их царю, всему царскому семейству, патриарху и всем государственным сановникам; это, именно, была святая вода от праздника здешней церкви, Преображения. Поэтому пол ее был все еще усыпан зеленой травой взамен листьев лавра, которыми греки усыпают в праздники пол своих церквей.

Мы поднялись в четверг утром и переехали реку Волгу на судах. Нам дали другие подводы и простились с нами. Мы проехали 30 верст по огромному лесу из дикого ореха, сосен и елей, похожему на сады, и вечером прибыли в прекрасное селение, принадлежащее патриархии и отданное патриархом в угодье своему здешнему монастырю, называемое Медное, при реке, именуемой Тверцою.

Встав в пятницу утром, мы проехали еще 30 верст и прибыли в торговый город с цитаделью и укреплениями, по имени Торжок. Здесь также мы были встречены воеводой, духовенством и горожанами с иконами, хлебом, рыбой и напитками. Нас повели в большую каменную церковь тоже в честь Божественного Преображения. Затем мы отправились в принадлежащий патриарху деревянный монастырь, в честь святого Рождества. Близ него есть другой монастырь в честь Введения Владычицы во храм. Оба монастыря за [60] городом. Тут переменили подводы, мы выехали и, сделав еще 70 верст, прибыли в воскресенье в селение, по имени Вышний Волочок, при реке, называемой Цна, по которой ездят на судах в Новгород. Здесь опять переменили подводы. Проехав еще 25 верст, мы прибыли в чудесное селение с приятным местоположением, по имени Коломна. При нем есть очень большое озеро с островами посредине, покрытыми густым лесом. Селение получило свое название по имени озера; и то и другое составляют угодье монастыря св. Варлаама, о котором скажем впоследствии.

Встав поутру в понедельник, мы проехали 45 верст и вечером прибыли в деревню, также с большим озером, которую патриарх отдал недавно в угодье своему новому монастырю. Мы выехали из нее во вторник рано поутру, проехали еще 20 верст по очень каменистой местности и наконец прибыли к озеру вышеупомянутого монастыря. Таким образом, наше путешествие было совершено с большой поспешностью, дабы мы могли поспеть к монастырскому празднику, то есть к Успению Владычицы, 15 августа.

Путь от Москвы до этого монастыря затруднительнее дороги от Путивля и всех (других) дорог в стране московской, потому что весь этот путь представляет леса, овраги, грязь, топь и древесные пни. По этой дороге можно ехать только зимой в морозное время. [Не могу не выразить своего удивления на духовенство этой области и на бедняков, ибо они постоянно приходили просить милостыню у нас, к нашему великому мучению: мы и сами прибыли сюда просить у них, а они просят у нас!] У нас сердце разрывалось всего больше при виде того, как мучились животные, несмотря на то, что мы чрез каждые два дня забирали (свежих) лошадей. Патриарх Никон, зная эту дорогу, велел в прошлом году исправить большую часть ее, потому что экипажи могли проезжать по ней лишь с трудом вследствие ее узости и густоты лесов: вырубили деревья и расширили путь, употребив большинство срубленных деревьев на мосты. Но от этого дорога стала еще хуже и затруднительнее, ибо одинаково беспокойно было ехать и в экипажах и верхом, а только для пешеходов стало удобно. Поистине, мы поседели от неописуемых мучений и трудностей этой дороги. Мы дивились премудрости Создателя — да будет прославляемо имя Его! — который послал этой стране в изобилии три вещи: лес и дрова по нужде их в этом во время холодов, множество вод: рек и озер, обилующих рыбой, и зерновые хлеба. [61]

ГЛАВА II.

Иверский монастырь. — Озеро. Встреча в монастыре. Трапезная и убранство ее. Монастырские часы. Служения. Соборная церковь. Дары монастырю от патриарха Никона. Монастырские угодья. Торжество закладки престолов.

Возвращаемся (к рассказу). При нашем приближении к монастырскому озеру, выехали к нам навстречу настоятель и старшие монахи со служителями на превосходных лошадях. Мы проехали мимо двух деревень, лежащих на берегу озера, которые патриарх заселил польскими подданными, именно, русскими казаками, дабы они помогали монахам, будучи из их же рода, и отдал в угодье упомянутому монастырю. (Вероятно, поселенные в монастырской деревне крестьяне были из белорусов (которых автор, очевидно, смешивает с казаками, т.е. малороссами); следов., они были земляки монахов.) Нас посадили в большую лодку, и мы поплыли по волнующемуся озеру или, скорее, большому морю. Вода в нем пресная, глубина его более 90 брасс. (Брасс = 5 фут. 9 д.) Его называют на их языке «Святое озеро», (Написано по-русски арабскими буквами.) ибо св. Дева явилась в нем воочию некоему монаху-пустыннику на одном из трех его островов, на котором теперь начали строить монастырь. Окружность озера 50 верст; от монастыря до суши, то есть от среднего острова, где монастырь, до берега, три версты. Все три острова на озере покрыты сосновым и еловым лесом. На среднем острове, на котором теперь приступили к сооружению монастыря, весь лес вырубили, а на других двух островах его рубят и разводят сады. Мы дивились на это благословенное место и его приятное местоположение: поистине, нет ему подобного в мире, и в будущем оно станет примером всем векам. Какой это неприступный монастырь! подле него пресноводное озеро, обилующее рыбой; лес и дрова поблизости, и ни с какой стороны монахам не грозит опасность. Мы потом докончим рассказ о них, а теперь возвратимся к прерванному. Через час мы высадились на берег и подошли к воротам новой стены. Тогда вышел настоятель со священниками и дьяконами в блестящих облачениях и стал пред нашим учителем насупротив ворот, которые, вместе с их аркой, были украшены материями, земля же вся была усыпана песком. Открыв уста, он произнес на [62] своем языке, по их обычаю, торжественное приветствие в похвалу нашему владыке патриарху, с выражением чрезвычайного уважения, приличествующего его сану, и весьма глубокомысленное; в нем он привел в пример Господа Христа: как Господь Христос — да будет прославляемо имя Его! — прошел в Иерусалим и освятил те места своим пребыванием, так произошло и теперь... и привел много других примеров, которые за недосугом не перечисляю. Окончив свою речь, настоятель поклонился и вместе с другими подошел к нашему владыке под благословение. Затем они пошли впереди нас до монастырской площадки и ввели нас в деревянную церковь в честь Успения Владычицы. В ней мы отстояли обедню и вышли только около времени солнечного заката, еще ничего не евши: это у них наибольший почет, как мы потом расскажем. Мы пошли в трапезную, которую украсили всю, как стены, так и сиденья, облачениями армянских и польских священников из превосходной парчи и бархата. Царь прислал патриарху более ста облачений и мантий, принадлежащих армянам [и иезуитам], говоря ему: «делай с ними, что хочешь», ибо считал их нечистыми — таково убеждение московитов. Получив их, патриарх не нашел для них лучшего употребления, как украсить ими трапезную этого монастыря и сиденья в церкви. Удивительно, что они даже не сняли с них серебряные пуговицы и крючки! Мы пожалели о них, ибо даже идолопоклонники освящаются крещением, и эти материи, если они будут окроплены святой водой, разве не освятятся и не станут годными для церковных облачений? Но таких порядков держатся московиты, несомненно, потому, что у них изобилие богатств. [Разве мы, в своей стране, не взяли бы парчовых одежд, даже если бы их носили евреи, и не переделали в священнические облачения? разумеется, взяли бы, по их редкости и дороговизне. Дай Бог, чтобы они подарили их нашему владыке патриарху, дабы переделать их в облачения и раздать архиереям и священникам в нашей стране, кои в них столь нуждаются! Но если бы он заговорил с ними об этом и стал просить их, то низко упал бы в их глазах, и они сказали бы: «посмотрите, как мала их вера!» Впрочем, если Богу угодно, да попустит Он, чтобы они разгневались на нас, лишь бы Он обогатил нас через них!]

[Возвращаемся. Затем они начали подавать русские кушанья, обильно приправленные царскими пряностями, и прекрасную рыбу, сваренную в сладких соусах, именно: с медом, сахаром и миндальным молоком. Были также кушанья из начиненных яиц, [63] печеные и жареные, с пряностями и сладкими соками — чудеснейшее кушанье, какого и князья не могут предложить за своим столом. Нечего удивляться этой превосходной стряпне монахов, если принять во внимание, что они научились ей у богатых поляков, столь славящихся превосходством своих великолепных кухонь и мастерским искусством своих поваров.]

Возвращаемся (к рассказу). Вечером, накануне Успения Владычицы, совершили малое повечерие и встали к бдению в два часа ночи, (т.е. спустя 2 часа после заката солнца.) когда пробили те благословенные железные часы. Они имеют кругом шесть колокольчиков; когда пройдет четверть часа, они ударяют шесть раз, по одному разу в каждый колокольчик до последнего, отчетливо и с приятным звуком; на получасе бьют 12 раз, на трех четвертях часа 18 раз, а при полном часе 24 раза. Их звуки приводили нас в восхищение: нам хотелось, чтобы они не умолкали — так они приятны! Потом (особый колокол) бьет часы.

Совершили чин освящения хлебов с приятными, сладкими напевами, продолжавшимися до конца утрени. После 4 часов дня мы пошли к обедне. Было совершено водосвятие и молебствие, а потом пошли к трапезе. Вечером этого дня также отслужили всенощное бдение по случаю празднования иконе Образа на плате (Нерукотворного образа). Затем мы осматривали этот остров, дивясь его превосходному местоположению и чистоте, обозревали большую каменную церковь, которую выстроили в это лето каменщики, коих было более трехсот. Она красивее, обширнее и выше соборной церкви в Москве. Церковь еще не была покрыта крышей. Вокруг нее выкопаны огромные основания для подвалов и хранилищ съестных припасов и напитков, для келий и пр. Теперь у них заготовлено более 500,000 кирпичей для возведения окружной стены. Ризница монастырская в настоящее время деревянная. Царь дал монастырю для охраны двести стрельцов, а патриарх прислал недавно множество ружей, пушек, пороху и броней. Патриарх так восхищается этим монастырем, что выписал для него из франкских земель люстру, т.е. большой полиелей, из желтой меди, величиною с большое дерево, с цветами, птицами и неописуемыми диковинками, ценою в 900 динаров (рублей). Он купил недавно около шестидесяти деревень с крестьянами за 60.000 динаров и пожертвовал их монастырю, сверх многих деревень, принадлежавших патриархии, а также нескольких монастырей-метохов. Говорят, что постройка этого [64] монастыря обойдется ему деньгами более миллиона. Он дал в угодье монастырю 180 рыбных озер, которые, по словам настоятеля, дают монастырю ежегодного дохода более 20,000 динаров, и 80 соляных озер для добывания соли.

Возвращаемся (к рассказу). Накануне одиннадцатого воскресенья по Пятидесятнице совершили опять всенощное бдение, а рано утром мы служили обедню, после которой вышли крестным ходом с молебным пением, пока не подошли к вышеупомянутой новой церкви, чтобы совершить службу при водружении креста под престолом, прочесть молитвы над основаниями и окропить их. В каждом из трех алтарей была уже выкопана яма, как место для престола, и алтари украшены занавесами и иконами. Когда мы вошли, наш владыка окадил вокруг ямы, вырытой для престола главного алтаря, и наименовал его в честь Успения Владычицы, при чем мы пели Ее тропарь. Затем, взяв разведенной извести, он положил ее в яму наподобие креста и бросил один камень; взял новый деревянный крест и водрузил его в яме; это был, именно, крест, на коем написаны имя, дата и имена патриарха и царя, как это положено в Евхологии. Затем он пошел во второй алтарь и то же сделал, назвав его во имя св. Филиппа Нового, митрополита московского. Точно то же сделал в третьем алтаре, назвав его во имя св. Иакова Нового, коего мощи почивают ныне в серебряно-вызолоченной раке в упомянутой церкви. Потом он окропил святой водой жертвенник, прочел евангелие Владычице, и мы вышли из этой церкви и возвратились в ту. Потом пошли к трапезе. Попрощавшись с монахами, мы выехали из монастыря на лодках; все они нас провожали вместе со стрельцами. Певчие пели [а стрельцы все время стреляли из ружей], пока мы не высадились на землю. Мы сели в карету и нас проводили верхами. (Архимандрит Леонид в своем Историческом очерке Иверской Святоозерской обители в ее патриарший период (с 1653 по конец 1667 г.), говоря о знатных посетителях Иверской обители, рассказывает, на основании английского перевода, о посещении этой обители патриархом Макарием, но при этом: 1) не упоминает о самом главном – закладке престолов патр. Макарием; 2) ошибочно говорит, будто «Павел (или его английский переводчик?) называет Иверский монастырь Валаамским». Этого нет в английском переводе, где ясно сказано, что Коломенское озеро и селение принадлежат монастырю св. Варлаама, the convent of St. Barlaam, т.е. Хутынскому (т.II, стр.178). О Валаамском монастыре, который в то время был в запустении, Павел нигде не упоминает и, вероятно, совсем и не слыхал о нем. 3) Точно так же ошибочно утверждает автор, что Павел называет Валдайское озеро Коломенским и что будто это последнее принадлежит Иверскому монастырю. (Русская Историч. Библиотека, издан. Археогр. комиссиею, т. 5: Акты Иверского Святоотеческого монастыря (1582 – 1706), собранные архим. Леонидом. СПб, 1878).) [65]

ГЛАВА III.

Путь в Новгород. — Трудности дороги. Известия о войне. Плавание по реке Мсте и озеру Ильменю.

Мы проехали от Иверского монастыря семь верст, направляясь к городу Новгороду, и остановились на ночлег. Как мы раньше упомянули, от монастыря до города около 150 верст. Поистине, дорога в Новгород есть дорога в самый ад: никаким языком не опишешь ее тягостей, затруднений и тесноты, как мы расскажем об этом особо. Митрополит, получив известие о нашем прибытии в монастырь, присылал туда разузнать о нас и сделал приготовления к нашему пребыванию в городе. Встав в понедельник утром, мы проехали 33 версты; по дороге видели большие и малые земляные холмы, поросшие большими деревьями, до сих пор нами не виданными от самой нашей страны. В здешних селениях мужчины покрывают головы льняными платками. Вследствие обилия дождей у них зерновой хлеб раскидывают с большим тщанием на деревянных подмостках, дабы он скорее высох.

Путь от Москвы до Новгорода представляет большой спуск, а к Москве от всех городов Московии идет большой подъем, так как она лежит выше их всех, по каковой причине холод и стужа в ней очень сильны. Когда мы находились в пути, к нам приехал гонец от патриарха и царя с письмами от них, в коих они сообщали, что, по святым молитвам нашего владыки, царь завоевал город Вильну, столицу Радзивила. Именно, когда царь подошел к ней, Радзивил послал сказать ему обманным образом, что город сдастся без боя, и все обманывали царя, откладывая со дня на день исполнение обещания, пока не пришел на помощь к жителям Радзивил с сорока тысячами. Он выступил навстречу царю. Последний, распределив свои войска по четырем сторонам города, разбил наголову Радзивила, так что из его войска уцелело, как говорят, не больше двух тысяч, которые с ним бежали. Проклятый еще раньше устроил на своем пути мост и под ним положил множество бочек пороха. Перейдя теперь мост, он поджег их, [66] мост сгорел, и переход был прерван. Мост находится в пяти верстах от города. Ратники царя избивали и захватывали в плен (неприятелей), пока не дошли до моста, и так как не могли настигнуть Радзивила, то возвратились осаждать город и в тот же день взяли его силой меча. Множество жителей его было избито за то, что они смеялись над царем. Настоятель этого нового монастыря нам рассказывал, что в Вильне более 40.000 русских нашей веры, а в окрестностях города более двадцати деревень с татарским населением. Войско, вступив в город, разграбило там имущество (жителей): золото, серебро, драгоценные каменья и (прочие) сокровища, коих не в силах описать ум человеческий — мы впоследствии видели их своими глазами на рынках — ибо город этот был весьма богат и с древнейших времен до сих пор не подвергался неприятельскому нашествию. Мы дивились на серебряные пластинки сундуков, замки, гвозди и бляхи карет; дивились на дешевизну пиастров в Москве, вследствие их изобилия, так что цена пиастр-реала стала менее цены собачьего пиастра, а динар сделался равен полутора пиастр-реалам или двум львам. Что касается олова, меди и колоколов польских церквей, то, Бог свидетель, их продавали на московских рынках в продолжение целого года. Что же до разного рода часов, редкостей и оружия с украшениями из драгоценных каменьев, то этому счета нет. Пленники отдавались чуть не даром — мы скажем о них впоследствии. Царь велел сломать с дворца Радзивила семь куполов, покрытых золотом, и перевез их в Москву вместе с множеством колонн из красного и разноцветного мрамора, множеством плит и бессчетным числом столов — редкости, доселе невиданные московитами. Затем царь укрепил город: вырыл кругом него огромный ров, сделал земляной вал снаружи его каменной стены, а внутри вывел деревянную стену. Оставив там воеводу с многочисленным войском, он сам направился к городу Варшаве, столице короля ляхов, до которой от Вильны пять дней пути. Он завладел многими крепостями и городами, так что истребил и самую память о господстве проклятого Радзивила, который бежал к шведскому королю, ища у него безопасности, и там остался. Взятие этого города произошло в последний день июля. Обрати внимание, как скоро дошло до нас оттуда известие: только в пятнадцать дней — а расстояние от Москвы до Вильны составляет тысячу верст; так мы достоверно узнали от купцов, что расстояние от Москвы до Ясс равно расстоянию от Москвы до Вильны. Дальнейшие известия о царе мы сообщим впоследствии. [67]

Возвращаемся (к рассказу). Вставши во вторник утром, мы проехали 35 верст по неописуемо трудным дорогам, по грязи, топям, под дождем, чрез леса и по бесчисленным деревянным мостам. В среду проехали 27 или 30 верст, всю дорогу по новым мостам. Когда мы переехали на лодках через реку по имени Ниша, нас встретили шестеро архимандритов от новгородского митрополита с иконами, хлебом и напитками, по их обычаю, кланяясь от его лица и вознося благодарения (Богу) за наше благополучие и здоровье. Затем нас привезли к берегу реки, называемой Мста, которая течет из большого озера, по имени также Мста (Мстино). Слушай же, какие диковинные вещи нам пришлось теперь увидеть! Нас посадили на великолепное судно, присланное от митрополита и воеводы Новгорода, а наших спутников на другое, проплыли на веслах до вечера пять верст и, высадив нас на берег, поместили в шатре. Митрополит, имея в виду наши потребности на эту ночь, прислал нам лодку, нагруженную рыбой, хлебом и бочонками с напитками: с вином, вишневой водой, медом и квасом. Во всю эту ночь шел проливной дождь с сильным ветром и не дал нам вкусить сладость сна.

С раннего утра проплыли с нами 12 верст и привезли нас к весьма древнему каменному монастырю, во имя святителя Николая, (Липинский мон., в низовье р. Мсты.) находящемуся на острове, который окружен реками и озером. Затем, проплыв еще немного, вошли в озеро, по имени Волхово (Ильмень) — удивление! мы приехали по большой реке, которая вытекает из большого озера и впадает в еще большее. В длину и ширину оно имеет 40 верст и по своей огромной величине, округленности и сильному волнению походит на море. Но оно не везде глубоко: в нем есть короткие мели, на которых наши суда останавливались; при этом стрельцы и гребцы сходили (в воду), чтобы сдвинуть их на глубокое место. Вдали показался Новгород. Кругом озера множество древних каменных монастырей и церквей; говорят, что в древности, по окружности его, их было четыреста и что они сооружены богачами этого города. Большая часть их разрушена и покинута.

ГЛАВА IV.

Новгород. — История Новгорода. Апостол Андрей. Торжественная встреча патриарха в Юрьевом монастыре. Прибытие в Новгород.

Город Новгород, на нашем языке мадинэт-эль жадидэ (новый город), как говорят, основан Иафетом, сыном Ноя; поэтому его [68] строения, как мы это видели, очень древни. Он есть первый город в этой стране, после Киева, принявший христианскую веру чрез ап. Андрея, как об этом написано в их книгах. Рассказывают что, когда ап. Андрей к ним пришел и проповедовал, они, озлобившись, собрались на него и посадили его в очень горячую баню, нагретую до крайней степени, а затем стали лить сверху холодную воду: от плит поднимался пар, жар усилился, а также и потение святого, и он воскликнул по-гречески: «a idrwsa» т. е. «ах! я вспотел»; отсюда и произошло название этой страны «Россия». Тогда его вывели, стали почитать и уверовали чрез него. Посему жители этого города славятся пред всеми жителями страны московской своею великою набожностью и тем, что они издревле утвердились в вере, и они смеются над московитянами за то, что те уверовали позже них. С того времени до сих пор они не изменяли вере. Московские князья, когда еще были неверующими, постоянно ходили войной на них, как мы о том вскоре расскажем. По указанной причине и церковь св. Софии в этом городе точь-в-точь как настоящая и древнее чем таковая же в Киеве.

Что касается св. ап. Андрея, то, когда он окрестил всех и они уверовали, он отправился в город Псков, отстоящий от этого города настолько же, насколько новый монастырь патриарха, проповедовал жителям его, и они также уверовали. Он рукоположил для Новгорода митрополита, а для Пскова архиепископа. Так они рассказывают в своей истории. Говорят, что московитяне после уверовали, но скоро вернулись к своему неверию, а посему митрополит этого города выше всех митрополитов. Затем апостол возвратился в Киев, а оттуда в Синоп, где и скончался мучеником.

Возвращаемся (к рассказу). Наше путешествие по этому прекрасному и огромному озеру продолжалось на три версты. В конце его есть большая, широкая река, составляющая его исток, и город расположен на обоих берегах ее. Говорят, что она течет и впадает в озеро, имеющее в окружности тысячу миль, а оттуда течет в море океан, которое отстоит от этого города дня на четыре пути. Оттуда приходят к нему много франкских кораблей, ибо этот город вместе с Псковом находится на границе со шведской землей. Отсюда вывозят, с дозволения царя, зерновой хлеб, потому что земля шведов камениста, и все припасы идут к ним из этих двух городов.

Возвращаемся (к рассказу). Мы подъехали к большому монастырю, во имя св. Георгия, отстоящему от города на три версты. [69]

Здесь вышел навстречу нашему владыке патриарху митрополит города со всеми настоятелями монастырей, священниками и дьяконами в облачениях, с воеводой, его приближенными, городскою знатью и войском. Они встретили нас большим крестным ходом, дойдя до берега реки, высадили нашего учителя из судна с большим почетом и повели нас в монастырь и в церковь. После того как он приложился к иконам и благословил присутствующих, мы вышли из церкви, и нас опять посадили в судно, и поплыли с нами в город, ибо нас ждали к обедне — знак наибольшего почета у них.

У нас сердце радовалось этому величественному плаванию по прекрасной реке, виду монастырей справа и слева и рыбных ловель с обеих сторон реки, которые производятся большими морскими сетями: их забрасывали с лодок и вытаскивали без всякого труда машинами с колесами, ибо эта река весьма велика, да и как же иначе, если она составляет исток такого огромного озера, в которое, как говорят, впадают и изливаются 170 рек? Всего удивительнее вот что: как суда московитов все делаются совершенно без железных гвоздей, но целиком из дерева (сплоченного) деревом, так и в этой земле суда не сбиты деревянными гвоздями, а сшиты веревками из липовой коры, как шьют шелковые и иные одежды — искусство, поражающее ум изумлением. Хвала Богу!

Возвращаемся (к рассказу) Когда мы приблизились к городу, нас провезли на судах под огромным деревянным мостом, перекинутым через реку, ибо Новгород, как мы сказали, состоит из двух городов: слева каменный, а справа деревянный, и между ними мост. Нас высадили из судна; войско стояло рядами справа и слева, и собрались все жители города. Нас повели на мост, при чем митрополит поддерживал нашего учителя с правой стороны, а воевода – с левой. Мы вошли в городские ворота и пришли в церковь Св. Софии, где нас ждали к обедне. Помолившись и приложившись к иконам, наш владыка стал на митрополичьем месте. Подошел митрополит и, взяв кирон, (Т.е. испросил у патриарха благословение начать службу.) вошел в алтарь и облачился вместе с четырьмя настоятелями монастырей, которые надели митры, а так же с многочисленными священниками и дьяконами. Выйдя (из алтаря) и став в нарфексе), совершили молебствие за царя. В конце его архидиакон взошел на амвон и прочел радостное письмо царя с известием, что он разбил Радзивила и взял город Вильну, [70] и просит их помолиться за него Богу. Все возблагодарили Бога и испрашивали у Него постоянных побед для царя. Начали обедню, от которой мы вышли лишь перед закатом солнца — а мы еще ничего не ели, были измучены усталостью и качкой судна на воде. Наконец [по милости Божией], нас повели в трапезную, [где митрополит собрал большое общество, среди коего был воевода со своими дворянами. Тут было выпито много вина, и нам подавали свежие лимоны, привезенные из Швеции]. Нас поместили в обширных великолепных кельях, которые построил патриарх Никон в бытность свою митрополитом этого города. По обыкновению, встали в полночь к службе, а рано утром опять совершили молебствие за царя перед обедней. Ежедневно выходили от обедни лишь за полдень, что было с их стороны знаком великого уважения к нам.

ГЛАВА V.

Новгород. — Описание Софийского собора.

В субботу, рано поутру, мы отправились с митрополитом поклониться церкви святой Софии. Вот его описание. Она точь-в-точь как церковь св. Софии в Киеве; также имеет наверху галереи, но очень стара и обветшала от долгого времени. Она имеет огромную чудесную дверь с двумя створами, из желтой меди; на двери изображены фигуры людей, господские праздники и тому подобные тонкости искусства. Рассказывают, что правитель этого города, которому издревле дают титул князя, около 700 лет тому назад, ходил постоянно войной на страну сербов и греков; а другие говорят, что то был хакан, царь татарский, осаждавший Константинополь с бесчисленным войском; он ходил в Кафу, которую они называют на своем языке Карсуна, т. е. Херсон, как ее имя по-гречески, взял и разрушил ее и вывез оттуда эту дверь и другие вещи вместе с большими древними благолепными иконами греческими, кои целы и поныне.

Внутри этой церкви очень мрачно, ибо при ее величине, высоте и сложности постройки в ней мало света. Она имеет шесть алтарей, из коих большая часть в честь их святых; имеет пять величественных куполов, из коих средний позолочен, и несколько дверей. (Ныне на соборе шесть глав: пять на средине, а шестая на юго-западной оконечности, над приделом свв. Гурия, Самона и Авива. – Входов в соборе теперь три.) В правом углу ее есть место наподобие гроба Господа Христа [71] в Иерусалиме, покрытое пеленами, где непрестанно горят (лампады) и свечи. Внутри за южными дверями гроб-саркофаг из чудесного красного мрамора, наподобие мяса со слоями сала — удивительно, откуда они его добыли! Мы приложились к мощам святого, который в нем покоится, до сих пор оставаясь в неизменном виде. Это один из сыновей царя Владимира равноапостольного. (Автор говорит о гробнице св. кн. Мстислава, правнука Владимира Мономаха. Он преставился в 1180 г. и был положен в мраморной гробнице, над коею ныне, в приделе Рождества Богородицы, на южной стороне, поставлена с мощами его рака. – Мрамор, из которого устроен гроб св. Мстислава, следует считать красноватым шифером, употреблявшимся в то время для гробниц. (См. Археолог. описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях, соч. архим. Макария. Ч. I, М., 1860 г., стр. 70 и примеч.).) Рассказывают, что, после того как он скончался и был здесь погребен, его сын, неверующий и отступник, пришел к этому его гробу и, ударив мечом по одному углу его, сделал надрез, и тотчас святой явил чудо, а именно: поднял правую руку и положил ее на свое лицо, как бы для того, чтобы защититься от удара, и — о чудо! — рука осталась в этом положении до сих пор. [В южном приделе есть другая рака с мощами св. Иоанна, древнего митрополита этого города; в честь его справляют великий праздник]. (Взято из английского перевода, потому что в наших рукописях пропущено. – Св. Иоанн, архиепископ Новгородский, преставился 7 сентября 1186 г. и погребен в северном притворе, где после устроен Предтеченский придел. Мощи его обретены в 1440 г. и положены в раке у южной стены оного придела.) В северном углу церкви есть маленькая часовня, где находится саркофаг, в коем покоится тело св. Никиты, также митрополита этого города; (Св. Никита, епископ Новгородский, преставился 31 января 1108 г. – Мощи его находятся не на северной, как говорит Павел, а на южной стороне собора, тогда как мощи св. Иоанна, наоборот, с северной, а не с южной стороны.) он совсем без бороды. В их синаксаре о нем повествуется, что он засадил дьявола в кувшин и запечатал; когда же тот просил освободить его, святой отпустил его лишь на таком условии, а именно: сел на него верхом и отправился в Иерусалим, в одну ночь поклонился святым местам и возвратился на нем же. Это хорошо известно. Все эти святые совершают чудеса доселе.

Возвращаемся (к описанию). Пол в этой церкви весь состоит из огромных плит, твердых и тонких, толщиною только в [72] два пальца. (В настоящее время пол в соборе чугунный.) Ломки находятся в этом городе; камень добывают слоями, и каждый кусок может покрыть пол большой комнаты, подобно ковру. Поэтому плиты церкви в Троицком монастыре, как мы сказали, взяты отсюда. Пол в алтарях весь мраморный. Кафедра (горнее место) со своими ступенями — из чудесной дорогой мозаики, сделанной из эмалевого камня, из коего золотых дел мастера изготовляют разного рода и цвета превосходную эмаль. Точно так же (выложен мозаикой) перед царскими вратами в хоросе, под большим куполом, на длину роста, амвон со ступеньками, назначенный для возглашения ектении, чтения Евангелия и Апостола; на нем же архиерей совершает отпуст. (Мозаика сохранилась доныне лишь в главном алтаре собора. О ней сказано следующее в вышеназванной нами книге архим. Макария: «что касается до мозаики, то она находится только в главном алтаре Софийского собора вокруг горнего места, по обеим его сторонам. Когда украшен ею соборный алтарь, неизвестно. Во всяком случае, если она не может быть признана современною Новгородскому Софийскому собору (1052), должна по крайней мере относиться к древнейшим временам его и быть признана за произведение византийских художников. По виду она подобна разноцветному стеклу, т.е. состоит из стекловидных плиточек желтого, зеленого и кофейного цвета: фигуры на ней вроде окон с полукружиями и крестами».)

Иконы в этой церкви весьма благолепны. Среди них есть икона Господа Христа на престоле, в серебряном окладе, с ясными евангельскими письменами на греческом языке; еще икона Петра и Павла, большая, благолепная, в серебряно-вызолоченном окладе чеканной работы, с черным выжженным фоном (чернетью). Эго та самая икона, о которой мы сказали, что ее привезли из Херсона. (Об этой иконе см. у архимандрита Макария, ч. I, стр. 93-95. – Там же (стр. 98-100) об иконе Спасителя, которая представляет лишь список, а подлинник был взят в 1561 г. царем Иоанном Грозным в Москву и находится в Успенском Соборе.) Есть также новые благолепные иконы, сооруженные патриархом Никоном, в бытность его митрополитом; они поражают ум своим прекрасным исполнением.

Подъем на верхнюю галерею этой церкви весьма широк, так что по нему может взъехать, если угодно, нагруженная арба, запряженная лошадьми. В церкви есть обширные царские крипты, поражающие удивлением; здесь скрыт алтарь во имя свв. Гурия, Самона [73] и Авива. Словом, отделения этой церкви вверху и внизу бессчетны.

Когда мы вышли на крышу и приблизились к куполам, нам открылся вид на весь город, вследствие высоты церкви.

ГЛАВА VI.

Новгород. — Значение его. Власть новгородского митрополита. Посещение монастырей. Антониев монастырь. Сырков монастырь и крестный ход. Вяжицкий монастырь.

Архиерейский дом очень велик, обширен, древен и великолепен и большею частью каменный. До сих пор остаются в нем келии тех святых митрополитов, о коих мы упомянули. Патриарх Никон воздвиг ныне несколько зданий с железными часами. Этот каменный город заключает внутри себя только церкви, архиерейский дом и жилища воеводы и войска. Он менее Коломны, но имя его издревле громкое: московиты называют его на своем языке Фелика Новогради, т. е. великий Новый город. В нынешнем году из округов этого города и Пскова вышло, как мы сказали раньше, 120.000 ратников на помощь царю. В нем много богатых людей: мы видели, что один из них ссудил царю в помощь 200.000 динаров. Воевода этого города важнее всех воевод в этой стране: когда он бывает у царя, то садится выше всех.

Что касается власти митрополита, то, как нам теперь сообщили, она охватывает пространство более чем в 2.000 верст. Под его властью состоят Архангельский и Соловецкий монастыри. Говорят, что в его подчинении 400 благоустроенных монастырей и 2.000 священников, из коих с самого бедного он получает в год один динар. Он владеет семьюдесятью рыбными озерами, не считая угодий, деревень и земель от государства. У него есть служители, писцы, ратники, дьяконы большие и малые (анагносты), священники, монахи и портные - всего триста человек, коим содержание и расходы на пищу и одежду идут от него. У него есть управляющие, поверенные и судьи в его диване (приказе), которые важные дела докладывают ему. Он имеет казначеев для своих казнохранилищ. Словом, митрополит больше воеводы. В нынешнем году он послал на помощь царю триста ратников.

Возвращаемся (к рассказу). После того как мы приложились к иконам и мощам святых в этот день, субботу, митрополит [74] повез нас в большие монастыри, вокруг этого города находящиеся. Нас посадили на судно. Мы проехали около двух верст и дошли в монастырь, называемый монастырем Антониос Римска, то есть Антония Великого, который прибыл из Рима. (Новгородский Антониев монастырь находится близ самого Новгорода, в трех верстах от новгородского Кремля, вниз по течению реки Волхова, на правом берегу ее Основан в 1106 году преподобным Антонием Римлянином.) Этот святой жил во времена иконоборческой ереси. Родина его Рим; он был из богатого дома, пошел в монахи и сделался настоятелем в одном из монастырей города Рима. По смерти своих родителей, собрав все оставленное ими имущество: золото, серебро, драгоценные каменья, отдал его на монастырь. Когда клевреты иконоборцев явились в его монастырь, чтобы отнять святые иконы, он, получив внушение чрез божественное видение, сложил всю монастырскую утварь в бочку, запечатал ее и бросил в море-океан. Сам же сел на скалу дикого камня крепкой породы, похожую на лодку, и поплыл по морю. Ведомый Богом, вошел в эту реку Новгорода, которая, как мы сказали, впадает в море. Он продолжал плыть на этом камне, как будто на деревянной лодке, пока не достиг места, где стоит этот монастырь. Правителем, то есть князем, города был в то время христианин, который, узнав о происшедшем, пришел к Антонию и заговорил с ним, но тот не мог ему отвечать по незнанию русского языка, так как язык жителей Рима франкский или греческий. Знаками он передал им свою историю. Тогда позвали св. Никиту, митрополита этого города, о коем мы выше упомянули. Он пришел, свиделся с Антонием и, не зная его языка, сталь молить Бога сделать с ним подобное тому, что сделал св. Василий Великий с праведным Ефремом, и Творец даровал каждому из них знание языка. Святому Антонию отдали место, где стоит теперь этот монастырь, для сооружения обители, и он начал ее строить. Потом он позвал рыбаков, чтобы они выловили для него из реки вышеупомянутую бочку, и они выловили ее сетями вместе с рыбой. Но так как они не захотели отдать ее святому, то он пошел к правителю города и рассказал в точности об этом деле. Правитель призвал рыбаков, и святой перечислил поодиночке все заключавшееся в бочке. Когда ее вскрыли, нашли, как он сказал, и изумились. Святой окончил сооружение этого монастыря своими руками.

Возвращаемся (к рассказу). Когда мы вышли из судна на землю, нас встретил архимандрит монастыря в иерейском облачении и [75] митре с прочими отцами и дьяконами, и они ввели нас в великую (соборную) церковь, в честь Рождества Богородицы. Нас ожидали к обедне и отслужили ее в нашем присутствии. [С архимандритом было много белого духовенства, над коим он главенствовал, по обычаю этой страны. После Достойно он вошел (в алтарь) и воссел на горнем месте, наподобие епископа. 3начение слова «архимандрит» есть настоятель монастыря; он причащает св. Даров из чаши и только он надевает палицу и никто другой. (В английском переводе (откуда взято это место): «только он кладет камень и никто другой». Ошибка английского переводчика произошла, очевидно, оттого, что hажар, камень, и hижр, палица, пишутся по-арабски совершенно одинаково.) После обедни он вышел с ними в нарфекс и стал во главе их, и] они отслужили царский молебен. Прочли девятый час и совершили отпуст. Тогда мы обошли церковь и приложились к ее иконам. В ней есть древняя благолепная греческая икона Владычицы, одна из тех икон, которые, как мы сказали выше, привез из Херсона новгородский князь вместе с дверями этой церкви, кои похожи на двери церкви св. Софии: они из чудесной желтой меди, с разными фигурами и изображениями господских праздников; но меньше древних дверей, так как были поставлены позднее. Тело упомянутого св. Антония положено, со всяким почтением и благочинием, в чудесной раке, обитой позолоченным серебром. Над ним много благолепных икон с серебром и золотом и в тройном подсвечнике пучок пальмовых ветвей, нижняя часть которых в серебряной оправе; говорят, что святой привез его с собой из Рима; они доселе остаются зелеными. В этой церкви несчетное число редкостей, сокровищ, подсвечников и икон серебряно-вызолоченных с драгоценными каменьями, ибо все жители этой страны имеют большую веру к святому и очень его почитают, благолепно украшают его иконы и празднуют ему несколько раз в году. Приложившись к его святым мощам, мы вышли за церковь, туда, куда выходит задняя сторона его могилы, и вошли в келью, где находится тот самый камень, на котором святой прибыл из Рима. При виде его приходишь в трепет и, стоя перед ним, проливаешь слезы. Он похож на маленькую лодку, округло-продолговат, нижняя сторона его закруглена, как у настоящей лодки, а верхняя расширена. На камне образ святого, к коему мы приложились. Затем мы возвратились в церковь и прикладывались к некоторым вещам, кои находились в бочке святого, именно: к потиру, дискосу, звездице и лжице, украшенным [76] драгоценными каменьями. На лжице означена дата на франкском языке: ей более 500 лет.

В этом монастыре есть еще четыре церкви: первая — в трапезе во имя св. Антония Великого; остальные: в честь Сретения Христова, св. Иоанна Крестителя и св. Николая.

Из церкви мы пошли к трапезе. После того как выпили кубки за здравие царя, патриарха и нашего учителя, поднесли подарки, благословение от монастыря: нашему учителю икону св. Антония в золотом окладе и милостыню, а нам, по числу нашему, милостыню в бумажках, как у них принято. Тогда мы встали, простились с ними и вышли из монастыря.

Сев опять на судно, переехали через реку и вышли на берег. Нашего владыку патриарха посадили в карету. Проехали одну версту и прибыли в монастырь в честь Успения Владычицы. (Успенский Колмов мужской монастырь (ныне упраздненный) находился близ Новгорода, на севере в трех верстах, на левом берегу реки Волхова вниз по течению и на правом ручья Колмова, от которого и название свое имеет. Основан в 1310 году.) В нем есть икона св. Марии Египетской, кругом которой написано все житие ее с начала до конца. Приложившись к ней, мы тотчас вышли и, проехав еще шесть верст, прибыли вечером в монастырь во имя Владычицы Одигитрия, то есть Тройное Путеводительство. (Название «Одигитрия», Путеводительница, Павел Алеппский постоянно переводит словами: «Тройное путеводительство», принимая, по-видимому, слово tria в этом греческом названии в значении «три». – Монастырь, о котором он говорит, есть Сырков, ныне женский, монастырь в шести верстах от Новгорода к северу; но соборная церковь в нем в честь Владимирской Божией Матери, а не Одигитрии.) Нас встретили, ввели в церковь и начали малое повечерие, так как в этот вечер у них пришелся храмовой праздник, и большинство жителей этого города, мужчины, женщины и дети, присутствовали в монастыре. Нам рассказывали, что когда Тамерлан, которого они на своем языке называют Темир-аксак, под конец своей жизни пришел в эту страну с войском, многочисленным как песок, воевать с князьями московитов, кои в то время были весьма слабы, то московский князь с большим трудом собрал войско в числе не более ста тысяч, и когда вступил в жестокую битву, то помощью этого святого (Антония), Матери Божией Путеводительницы и заступлением св. Николая, Бог даровал ему победу над врагами, кои все были истреблены, ибо неверных покрыла тьма [77] и напало на них помрачение, и они начали убивать друг друга; христиане же имели на своей стороне свет и день и перебили своих врагов. По этой причине московский князь велел построить этот монастырь и другие во имя Владычицы Одигитрии, ибо Она избавила их, и потому они совершают Ее память с большим торжеством ежегодно в этот день, то есть 25 августа. (Крестный ход в Сырков монастырь ежегодно совершается в день храмового праздника (Владимирской Божией Матери), 26 августа.) Из города Новгорода выходит митрополит с настоятелями монастырей, со всеми священниками и дьяконами этого округа, (По английскому переводу. В наших рукописях: «со всеми московскими священниками и дьяконами».) после того как последние отслужат в своих церквах обедню рано поутру, равно со всеми жителями округа, женщинами, вельможами и детьми, направляясь большим крестным ходом пешком к этому монастырю, и слушают в нем обедню с водосвятием и молебствием, в полной радости и ликовании. Большинство приходит с вечера.

В этот день встали к бдению в полночь, и мы вышли от утрени только на заре. В четвертом часу (За 8 часов до заката солнца, по восточному счислению. На востоке закат солнца всегда полагают в 12 часов.) начался звон в колокола для встречи крестного хода, идущего из города, от которого до монастыря четыре версты, и — о, удивление! — все пришли пешком. Когда они приблизились к монастырю, вышел митрополит со священниками и наш учитель с сербским архиепископом в облачениях для встречи крестного хода за вратами монастыря. По причине большого стечения народа, церковь не могла всех вместить, хотя она очень велика. Это огромная, высокая церковь романского стиля, с двумя колоннами в средине и с тремя дверьми. Пол ее выстлан четырехугольными плитами, похожими на твердый мрамор, весьма больших размеров, около 5 — 6 локтей каждая, тонкими и весьма красивыми. Мы уже говорили, что в этой местности есть гора из камня, похожего на кремень. Этот монастырь составляет метох другого большого монастыря, во имя св. Николая, который отстоит от него в пяти верстах. (Вяжицкий Николаевский мужской монастырь, в 12 верстах от Новгорода к западу. Первоначальное основание монастыря относится к XIV веку.)

Когда мы вышли от обедни в это воскресенье, смотри, что с нами случилось: нас повезли в тот монастырь на обед, а не на [78] ужин, мы же доехали только к вечеру под проливным дождем. Встретив нас, повели сначала в церковь св. Николая, которая очень высока, с лестницами кругом, потому что построена на сводах. Близ нее церковь в честь Благовещения; а третья церковь во имя Евфимия Великого, где находится рака с мощами св. Евфимия Нового, митрополита новгородского. Говорят, что он построил этот монастырь и впоследствии, оставив власть, поселился в нем и вел строго подвижническую жизнь. Мы приложились к его телу, которое доселе остается нетленным, и к его поясу, состоящему из железной цепи, коей он опоясывался, и вышли. За стол мы сели только после десятого часа, не евши ничего с восьми часов предшествующего дня, так как ужинали в том монастыре и приехали сегодня обедать в этот. [Нам оказали величайшее радушие, и мы ели превосходный зеленый горошек за их столом]. После обеда подарили нашему владыке патриарху икону св. Николая со стоящим против него святым Евфимием, упомянутым митрополитом новгородским, ибо он причислен к лику святых и имеет службу и празднование памяти; а также серебряную чашу, кусок камки и милостыню. Также и нам всем роздали иконы без серебряных окладов и милостыню в бумажках.

В понедельник утром мы слушали обедню и были за трапезой. Монахи простились с нами, и мы сели в лодку. Нас повезли назад, при чем, проезжая мимо монастыря, где накануне стояли обедню, мы приложились опять. Проехав десять с половиною верст, вечером прибыли в метох с палатами, принадлежащий митрополии. Их построил патриарх Никон, в бытность свою митрополитом, вместе с красивою деревянною церковью. Здесь митрополит предложил нам трапезу.

ГЛАВА VII.

Новгород. — Хутынский Варлаамиев монастырь. Возвращение в Новгород. Свято-духов монастырь. Знаменский собор.

Во вторник, рано утром, нас посадили на судно на упомянутой реке, проехали с нами четыре версты и привезли в монастырь св. Варлаама, известный на их языке под именем Хутынский. (Хутынский Варлаамиев, Спасо-Преображенский мужской монастырь находится в 10 верстах от Новгорода, вниз по течению реки Волхова, на правом ее берегу. Основан в 1192 году.) Это монастырь очень большой, красивый, радующий душу, [79] высокий, в прекрасном местоположении на возвышенности, при реке, которая течет перед ним и которая шире и глубже египетского Нила. Поистине, жизнь монахов в этих монастырях весьма приятна, вследствие обилия воды и разного рода рыбы, которую ловят без труда, при помощи воротов, с обеих сторон реки, посредством особых приспособлений. Подлинно, наши сердца наслаждались в этом благодатном путешествии. Скажу еще: «да увеличивает Бог твое процветание, о город Новгород, до скончания веков, за избыток твоих удовольствий, твоих вод, рыбы, прекрасное местоположение, твою почву и приятность твоих монастырей, кои, поистине, не имеют себе подобных на земле!»

Возвращаемся (к рассказу). Когда мы высадились, нас встретил, также вне монастыря, архимандрит в митре с прочими иереями и диаконами и повел в великую церковь (собор), которая восхищает взор и сердце своей высотой, обширностью и благолепием, своими большими окнами и красивыми плитами пола. Она в честь божественного Преображения. В ней находятся мощи св. Варлаама Нового, который основал этот монастырь во дни святого Сергия, строителя великого Троицкого монастыря. Ему составлено большое служение, но житие его слишком длинно для пересказа. Московиты очень его почитают и имеют к нему великую веру, а потому стремятся на поклонение в этот монастырь из отдаленнейших областей. Монастырь весьма богат: в этой стороне нет монастыря, который мот бы сравниться с ним обилием богатств и угодий, ибо ему принадлежит более 2000 семейств земледельцев и вокруг него большое селение с обширной площадью. Здание монастыря громадно. В нем свыше ста монахов, большая часть коих славятся своею добродетелью и святостью: мы видели собственными глазами, что некоторые из них носят на теле, по сороку лет, железные пояса из цепей; свои рубахи и платья они не меняют, пока те совершенно не истлеют на них. О удивление! мы обоняли от них запах, подобный мускусу. Как они счастливы, блаженны и благополучны! Вот да сделает нас соучастниками их! Благодарим Всевышнего, который удостоил нас зреть в наши дни таких святых.

В монастырях московской земли, а особливо в монастырях этой местности, более всего тщеславятся благолепием, величиной и обширностью помещения трапезных, кои бывают просторные, высокие, каменные; под ними кухни, дабы они зимой были теплые и согретые. В каждом из этих монастырей есть железные часы и в [80] каждом помещении трапезной - церковь. Трапезная церковь этого монастыря — в честь Благовещения. Колокольня очень велика, прекраснейшей архитектуры: снизу она восьмиугольная, очень широкая, с восемью балконами наверху; под каждым балконом с наружной стороны комнатка, а над ними, в средине колокольни, красивая церковка во имя св. Григория, епископа Армении, где имеется его икона со всем его житием, а также икона Косьмы и Дамиана и матери их Феодосии между ними со всем их житием; над этой церковью восемь арок, суженных и высоких, где висят колокола; над каждой аркой по две двускатных кровли; надо всем купол, под коим железные часы. Над главными воротами монастыря есть также красивая церковка во имя св. пророка Илии.

Возвращаемся (к рассказу). В этом монастыре есть больница для хворых и немощных старцев-монахов. Мощи св. Варлаама покоятся в серебряно-вызолоченной раке. Отстояв обедню, мы приложились к ним, и нас повели к трапезе. Таким порядком шла наша жизнь ежедневно при посещении этих монастырей: именно, кроме однократной трапезы при закате солнца мы ничего не ели — в этом у них выражалось наибольшее уважение к нам. После трапезы поднесли дары нашему владыке патриарху: икону св. Варлаама в золотом окладе, серебряно-вызолоченную чашу, кусок атласа и кусок камки, а всем вам по иконе св. Варлаама и милостыню.

Накануне 29 августа было совершено бдение в полночь по случаю памяти Усекновения главы св. Иоанна Крестителя. От обедни мы вышли только после девятого часа. (Менее чем за три часа до заката солнца.) После трапезы мы простились с монахами, сели в свою лодку, проехали три версты по направлению к городу и к вечеру прибыли в красивый монастырь в честь Воскресения. (Деревяницкий Воскресенский мужской монастырь находится близ Новгорода на правом берегу реки Волхова и речки Деревяницы, расстоянием от города к северу по течению реки в четырех верстах. Основан в 1335 году.) Рассказывают, что св. Антоний, прибыв из Рима, высадился здесь на берег и прошел туда, где построил свой монастырь в необитаемом месте. Мы ночевали в монастыре. В четверг утром проехали по реке еще три версты и прибыли в город, ибо от монастыря св. Варлаама до города расстояние семь верст по реке.

Когда мы приблизились к земляному валу, нас высадили, и наш владыка патриарх сел в карету, там приготовленную, а для нас [81] приготовили лошадей. Мы приехали в монастырь, что близ городской стены, во имя св. Духа. (Свято-Духов женский, а прежде мужской, монастырь находится на окраине Новгорода близ земляного вала, у С.-Петербургской заставы, расстоянием от Кремля на запад около версты. Существовал уже в XII веке.) В нем три церкви: великая (собор) — в честь Пятидесятницы и Троицы, вторая — во имя св. Духа, третья — во имя Иоакима и Анны. В одной из них мы отстояли обедню. Настоятель этого монастыря — четвертый архимандрит. По окончании обедни нас повели к трапезе, и после того как были выпиты здравицы за царя, патриарха и нашего учителя, как было в других монастырях, роздали подарки. Мы простились и приехали в митрополичьи келии, где имели помещение.

В пятницу утром, последний день августа месяца, нас повели на поклонение в церковь в честь праздника иконы Владычицы Платитера (Пространнее небес), похожей на икону Влахернскую. Эта икона есть та самая, которая избавила город Новгород от жестокости московских князей и называется по-русски Знамения Богородицы. В то время когда жители этого города уже веровали (во Христа), а жители всей страны московской были еще неверными, последние постоянно ходили на первых войной, и наконец собрались против Новгорода все князья страны московской с огромным войском и пришли воевать с ними. Когда жители находились в лесной осаде, митрополит этого города, как это было в Константинополе, когда (совершила чудо) Влахернская икона, вышел и сделал как патриарх константинопольский: обошел с упомянутой иконой Владычицы кругом городских стен большим крестным ходом и — о чудо! — Она повернулась лицом к городу, а тылом к врагам, которые его осаждали; на них пал великий гнев, и они вернулись в самом несчастном положении, посрамленными и бегущими. Тогда жители Новгорода установили празднование этой иконе ежегодно 27 ноября, и не только они празднуют ей, но и все жители страны московской.

Мы отстояли обедню в этой церкви. (Знаменский собор на Торговой стороне. Первоначальное основание его относится к XIV веку.) В ней пол из плит, удивительных в высшей степени: от дверей алтаря до хороса одна плита, а от хороса до дверей церкви – такая же другая. [80]

ГЛАВА VIII.

Новгород. — Торжество новолетия. Отъезд из Новгорода. Остановка в Юрьевом монастыре и описание его.

Накануне 1-го сентября, начала 7164 года от сотв. мира, зазвонили в колокола в свое время по случаю торжественного празднования памяти св. Симеона Столпника, начала года и многолетия царю, и совершили малое повечерие. [Среди ночи встали при звоне колоколов. Начали пение вечерних псалмов. При Входе, настоятели монастырей облачились, по обычаю. Главным, который первенствовал над всеми ними, был архимандрит монастыря св. Варлаама; вторым был архимандрит монастыря св. Николая; третьим — архимандрит монастыря св. Антония; четвертым — архимандрит монастыря Свято-духова. Эти четверо надевают митры, наравне с патриархом и митрополитом, и дают благословение, как епископы. При каждом из них два диакона, которые постоянно поддерживают их под руки, как епископов. Когда они вышли на Вход, архимандрит св. Варлаама стоял в средине, а остальные кругом него. Затем поставили пять хлебов, очень маленьких, в сосуде, вроде серебряного подсвечника, чрезвычайно красивом, и кругом него поставили сосуды с вином и елеем. При Полиелее, митрополит с архимандритами облачились, как выше сказано, и поставили посредине годовую икону. Затем он сошел и окадил ее, также как и церковь, по обычаю. После этого наш владыка патриарх подошел и первый приложился к иконе; остальные последовали за ним.

Когда пробило три часа дня, зазвонили в большие колокола. При входе нашем в церковь, певчие пропели многолетие нашему владыке патриарху, как всегда это делали. Мы облачили его в полное архиерейское облачение и пр., (Слово «и пр.» указывает, несомненно, на пропущенное английским переводчиком перечисление других лиц, которые облачались в алтаре вместе с патриархом.) ибо в этот день у них бывает большое торжество, с совершением многолетия царю. Когда мы вышли из алтаря, (В английском переводе (из которого мы заимствуем этот рассказ, за пропуском его в наших рукописях) сказано: «из церкви», но это невероятно, ибо потому, что сейчас следует, видно, что из церкви вышли лишь после возгласа патриарха.) положили под ноги нашему владыке патриарху, [83] сербскому архиепископу и митрополиту три кружка с орлами (орлецы), на которые они стали, лицом к востоку, согласно всегдашнему обычаю архиереев в этой стране. После того, как наш владыка патриарх сказал возглас, мы вышли на площадку перед церковью, где были расставлены рядами скамьи и кресла и стояли стрельцы, составляя большой круг; в средине поставили аналой, на который положили Евангелие и крест. Духовенство разместилось кругом аналоя, обратив иконы лицом в западу; подле поставили столик с водосвятною чашей. Нашего владыку патриарха поместили на высоком троне во главе этого круга, при чем он был обращен лицом к востоку, а воевода города стоял справа от него. Архиепископ сербский с одною половиною архимандритов и духовенства стал по правую его руку, а митрополит с остальными архимандритами и духовенством поместился по левую руку; вся эта площадка была устлана коврами. При конце канона подали нашему учителю крест; он поднял его в руках и, согласно с их обычаем, движением его изобразил знамение креста по три раза на все четыре стороны, между тем как я, став перед ним, кадил ему, возглашая: «Господу помолимся». Затем принесли ему таз и кувшин; он умыл себе руки, сошел к водосвятной чаше и окадил ее. В это время священники стояли кругом него и читали канон водосвятия, Апостол, Евангелие и молитвы. Тогда он взял крест и погрузил его в коду, поя: «Спаси, Господи, люди Твоя» и пр., трижды, и певчие, в ответ, пропели то же. Воду, стекавшую с креста, мы собирали в серебряный сосуд; к ней он прибавил воды из большой чаши, и когда ему подали губку, он погрузил ее в воду, пошел и отер ею лики икон и крест, вернулся и, выжав ее в воду, возвратился на свое место]. Затем подали сербскому архиепископу книгу, в коей есть молитва за царя, и он прочел ее, при чем перечислил города и владения царя поодиночке — это и составляет многолетие; прочел моление за царицу, ее сына, дочерей и сестер царя, называя их поименно. Такое торжество и ликование в сей день происходят по случаю этого моления за царя.

Тогда выступил воевода, одетый в великолепную парчовую одежду с приподнятым сзади воротником, который был весь унизан драгоценным жемчугом, величиною с горох, и драгоценными каменьями; шнуры на груди были еще ценнее (воротника). Подойдя к нашему владыке патриарху, он наклонился и выразил царю благожелания, говоря: «я раб царя славнейшего и достохвального», и много славил его, называя его титул и имя, и продолжал: «я раб [84] царицы», и славил ее, называя ее имя; «я раб их сына, царя, сына царя», и прославлял его так же; «я раб сестер царя и дочерей его». Эти слова выходили из его уст как похвальная речь. Затем он испрашивал для них у Бога долгой жизни и многих лет и высказал им поздравление с наступлением нового благословенного года и много других пожеланий и похвал. Потом выразил благожелания нашему учителю, поздравил его с новым годом и поклонился ему, и то же сделал, обратившись к архиепископу сербскому и митрополиту.

Равным образом выступил сербский архиепископ и произнес многолетие, а также митрополит. После них подошли архимандриты и сделали то же. Затем все присутствующие начали поздравлять друг друга с новым годом, ибо в этой стране день (новолетия) весьма велик, больше Пасхи. Все были одеты в лучшие свои платья, особенно женщины, и именно по случаю нового года и по любви их к св. Симеону. Если бы царь находился в Москве, то сделал бы так же, как этот воевода. Так поступают и все воеводы в этой стране вместе с духовенством: описанным образом совершают в этот день моление за царя с многолетием.

Возвращаемся (к рассказу). Наш учитель окропил святой водой воеводу и прочих вельмож. [Затем мы вернулись в церковь. Начали часы и обедню. Митрополит в это время надел на себя панагию, ибо митрополиты в этой стране, обыкновенно, не надевают панагии поверх облачения во всякое время, но никогда не снимают ее при обычной одежде]. Когда наш учитель воссел на горнем месте, подвели к нему трех архимандритов, и он прочел над их головою молитву, даруя им власть, а именно: вручив им две зажженный свечи, дал дозволение, чтобы во время обедни постилали для них ковер и чтобы за ними шли с рипидами, когда они несут потир, — такое преимущество дает только патриарх, и оно высоко ценится. Во время литургии дьяконы несли серебряное изображение Сионской церкви и храма Воскресения, [а священники по двое – плащаницу на головах. Певчие пели чрезвычайно протяжно]. У них есть обычай, что анагносты в стихарях поют ответы на литургийные возгласы вне алтаря, а иподьяконы причастный стих на амвоне. Сильно мы скорбели, видя труды анагностов: их долгое стояние на ногах днем и ночью и усердную их службу, ибо архиереи в этой стране, когда они стоят на своих архиерейских местах, не имеют обыкновения, как мы уже говорили, держать посох в руке; его держит один из анагностов, стоя подле архиерея от начала службы до конца; иногда они меняются. [85]

Возвращаемся (к рассказу). В этот день мы вышли от обедни не раньше девятого часа, и (во все это время) народ стоял на ногах. Какое терпение и какая выносливость! Несомненно, что все эти люди святые: они превзошли подвижников в пустынях. Мы же вышли измученные усталостью, стоянием на ногах и голодом.

[После обеда зазвонили в колокола, и пошли опять в церковь к вечерне.

На другой день митрополит также совершил обедню, в сослужении со всем духовенством города, и отслужил царский молебен, так что мы вышли из церкви и сели за стол не ранее девятого часа, ибо таков у них порядок, и мы ни разу, во все время как пробыли у них, ни один день не нарушали своего поста ранее девятого часа.]

В понедельник, 3 сентября, поздним утром, мы простились с церковью святой Софии и сели на судно. Митрополит и воевода нас провожали. Мы возвратились в монастырь св. Георгия, где нас встретили в первый раз. Перед этим, митрополит подарил нашему учителю большую позолоченную чашу и роздал всем им, на имя каждого, по иконе и милостыню. То же сделал и воевода при нашем приезде и при отъезде.

Возвращаемся (к рассказу). Монастырь св. Георгия (Новгородский Юрьев монастырь находится на левом берегу Волхова, при устье ручья Княжева, впадающего в Волхов, расстоянием по прямой линии от Новгорода к югу в трех верстах. Основание Юрьева монастыря относится к 1030 году.) — величественный, красивый, и церковь его — благолепная, большая, просторная, радующая душу. Наверху ее katahcoumena (хоры) с двумя церквами: одна — во имя Св. Духа, другая — Благовещения. Отсюда мы поднялись на верх церкви и на крышу, откуда открывается вид на все окрестности. Купол ее громадный. Когда мы отстояли в ней обедню, нас повели в трапезную, которая превосходит все трапезные в этих монастырях своею красотой, обширными размерами и веселым видом.

Вечером нас пригласил в одно из своих поместий на той стороне реки тот самый купец, о котором мы раньше говорили, что он ссудил царю огромную сумму денег. Мы сели на судно вместе с митрополитом и воеводой. Купец принял нас с великим почетом и повел в свою церковь в честь Благовещения, где есть греческая икона Владычицы, привезенная, как говорят, из [86] Херсонеса. Тут мы отстояли вечерню и затем поднялись в его жилище, украшенное разнообразными серебряно-вызолоченными кубками, чашами и пр. Он потчевал нас красным вином превосходного цвета [и предложил нам разного рода сладкие кушанья, дыни и пр.] Затем мы возвратились в монастырь, где на другой день отстояли обедню.

ГЛАВА IX.

Обратный путь в Москву. — Прощальный обед в имении митрополита. Остановка в Иверском монастыре. Тверь и монастырь св. Арсения Тверского. Волга. Встреча с патриархом Никоном.

С раннего утра мы отправили своих спутников с вещами на судно. После завтрака мы простились с монахами и проплыли, в сопровождении митрополита и городской знати, около 20 верст по реке, жалея о разлуке с этою благословенною страной, с многочисленными благолепными церквами и монастырями по берегам ее озера, в которое впадает множество рек. Бог да продлит ее процветание до дня страшного суда и воскресения! Ибо она превосходит все страны не только Московии, но и всего мира.

Вечером привезли нас к мельнице, принадлежащей митрополиту, на берегу упомянутой реки (Волхова). Митрополит соорудил здесь за эти пятнадцать дней огромное деревянное помещение для нас, чтобы проститься с нами в эту ночь, и предложил нам великолепную трапезу. Встав поутру в среду, мы простились с ним и, проплыв шесть верст по той же реке, высадились в деревне, где в первый раз сели на судно. [Здесь мы взяли экипажи], проехали до вечера 15 верст и остановились. В четверг мы сделали 65 верст и, переменив лошадей, (В подлиннике: «даровых» лошадей.) проехали еще 50 верст, спеша возвратиться поскорее в Москву до наступления дождливого времени, потому что беспокойство и утомление, испытанные нами по дороге сюда вследствие обилия дождей, были неописуемы. В субботу, в праздник Рождества Богородицы, мы прибыли в деревню (Иверского) монастыря. Архимандрит выехал на лодке и отвез нас в монастырь. Здесь мы отстояли воскресную обедню и в понедельник намеревались уехать, но не могли, по причине жестокой бури, поднявшейся на озере от сильнейшего ветра; волнение было, как на море и продолжалось до раннего утра вторника, когда несколько утихло. [87]

Мы отправились, причем нас провожали. Проехав 90 верст, мы прибыли в селение Вышний Волочок, где переменили лошадей, проехали еще 70 верст и в пятницу прибыли в базар (торговый город), по имени Торжок, переменили здесь лошадей и, сделав еще 60 верст, прибыли в воскресенье утром в Тверь.

Переночевав в деревянном монастыре в лесу, в честь Воскресения, мы отстояли обедню в епископской церкви и после обеда отправились посетить один из монастырей этой области, отстоящий от города в четырех верстах, во имя св. Арсения, архиепископа Тверского. Церковь монастырская весьма изящна; в ней покоится честное тело святого. Алтари ее похожи на алтари в нашей стране; один из них в честь Успения Богородицы, второй — Изображения на убрусе (Нерукотворного образа) и третий – во имя св. Арсения. Приложившись к святыням, мы возвратились в город.

Отсюда мы выехали в понедельник рано поутру, вечером переправились через реку Волгу и ночевали в селении на берегу ее, по имени Шоша, очень приятном, на прекрасном, высоком месте. Удивительную вещь мы видели! Мы видели здесь суда, идущие по реке в Тверь, ибо река направляется туда, но они шли не на веслах, а их тащили на канатах лошади с берега. Затем мы сделали 90 верст, проехали мимо монастыря и сделали еще 70 верст. Патриарх выехал к нам навстречу в одну из своих деревень, отстоящую от города в 20 верстах, и в этот день два раза присылал известить нас на дороге: он уже три дня нас дожидался. Когда мы подъезжали, он выслал навстречу нашему учителю сначала своих бояр, а потом митрополитов и настоятелей монастырей. Нас ввели в его келии. Тут он простился с нами и возвратился в город. Мы же переночевали здесь и в четверг на заре, 20 сентября, въехали в Москву, пробыв в отсутствии 47 дней.

Так мы совершили это чудесное путешествие, которого еще никто из чужеземцев не совершал до сих пор с древних времен.

ГЛАВА X.

Москва. — Служения. Известия от царя. Встреча послов австрийского и шведского. Возвращение войска. Польские пленники.

Накануне субботы мы присутствовали в своих облачениях в монастыре монахинь, что насупротив нас, (В Вознесенском монастыре.) на поминовении по [88] супруге царя Ивана, а на другой день после обедни были за трапезой в высокой палате наверху. (т.е. во дворце.) [В пятницу 28 сентября наш учитель служил в монастырской церкви обедню, за которой рукоположил священника и диакона. Вечером мы опять присутствовали в монастыре монахинь на поминовении по царе Михаиле и его двух сыновьях, а на другой день, после обедни, за трапезой в том же месте].

В канун понедельника и утром 1-го октября было совершено большое торжество, по случаю великого праздника у них, Покрова Богородицы, т. е. покрывала св. Девы. Это было видение святому Андрею Салосу и св. Роману. Собрались (в Кремль) все городские священники со своими иконами, и один из митрополитов вышел с крестным ходом из Кремля [к тому месту, где они совершают царские молебны, и, отслужив молебствие за царя, совершил литургию в великой церкви там находящейся, в честь св. Троицы (Покровский собор.)].

Накануне понедельника 8-го октября мы были в церкви Архангела на поминовении по князе Димитрии, сыне царя Алексея, его первенце, который умер восемь лет тому назад. На другой день рано утром зазвонили во все колокола, и мы пошли в собор. Оба патриарха облачились вместе со всем священническим чином, и было совершено молебствие с молитвой за царя, потому что пришло от него письмо с известием, что он завоевал девять крепостей в стране ляхов и что его бояре, бывшие с ним, взяли пять, а Бутурлин с Хмелем, со стороны Каменца, четыре крепости, при чем они захватили в плен великого гетмана, одного из четырех, находящихся в стране ляхов. Он из семейства Потоцких и имя его Павел. Его взяли со всем его имуществом и детьми и отправили к царю. После молебствия патриарх взошел на амвон, прочел письмо царя и возвестил о завоевании упомянутых городов и о разрушении нескольких ляшских монастырей, мужских и женских, коих монахи и монахини были взяты в плен, и о многих сражениях, происходивших между ляхами и московитами, при чем последние оставались победителями: он сообщил, что в одном сражении кровь лилась рекою с обеих сторон и убитые лежали на пространстве семи верст. Затем окончили службу и разоблачились. Спустя немного времени, опять зазвонили в колокола к обедне, [89] которая была совершена в церкви Архангела, а потом была, по обыкновению, трапеза во дворце.

В это воскресенье все жители столицы выходили встречать двух послов: один посол от Балодороса (Фердинанда) кесаря, царя алеманов и немцев (австрийского), а другой — от короля шведского. Мы раньше видели их в Новгороде, потому что они прибыли по морю-океану и по упомянутой реке Новгорода (Волхову). Ради них было устроено большое торжество и оказан им великий почет. Так как войска в городе было мало, то приказали купцам, торговцам и другим выехать блестящим поездом на конях, в вооружении, для встречи послов. Московиты имеют обыкновение устраивать подобные торжества только вечером, а не днем; так, обыкновенно, делал и царь при своих отъездах и приездах. Два царских боярина ехали по правую и по левую руку посла; тут выразилась большая острота ума московитов: именно, как бы из вежливости они помещают посла в средине, и он думает, что это сделано из почета к нему; однако, нет: цель та, чтобы показать, что их царь выше, а тот у него под рукой. Мы дивились на большую ловкость московитов в этот день: как мы сказали, войска было мало, а послов встречали на расстоянии семи верст от города; при этом ратники выходили им навстречу отдельными отрядами и, возвратившись, переменяли свои знамена и опять появлялись, чтобы послы думали, что войска много. Никто не знал, с какою целью прибыли эти послы, пока не приехал царь, и тогда мы узнали, что они прибыли ради укрепления дружбы.

Возвращаемся к рассказу. Стали приходить известия, что царь собирается вернуться, так как случился неописуемый мор на лошадей, от чего войско ослабело. Поэтому царь дал ратникам якылма, т.е. отпуск, и распустил из них 80.000, которые, как он удостоверился, были бедны и лишились своих лошадей, и послал их домой отдохнуть до начала месяца марта, когда они должны были вернуться с новыми силами и рвением. Мы видели, как они приходили в столицу, ведя с собою бессчетное число пленников: ни одного из них мы не видали без одного, двух, пяти, шести и более пленных. По причине бывшей в это время сильной грязи и слякоти и падежа лошадей, они большую часть пленных бросили на дороге умирать от голода и холода. Впоследствии патриарх Никон сообщил нашему учителю, что царь взял для себя из областей, которые не покорились мирно, 300.000 пленных; всех их забрали в горах и в лесах, чтобы заселить ими большую часть домов в [90] столице и деревни, обезлюдевшие со времени моровой язвы. Так он и сделал. Счастье тем, которые сделались пленниками царя! ибо он назначил каждому, даже на малых детей, ежедневно по четыре копейки на содержание, кроме пива, меда и дров, и разместил их в незанятых домах и опустевших деревнях. Намерением царя было обезлюдить страну врагов и заселить свою, ибо так поступили и ляхи, когда они обманным образом завладели этой областью (Смоленской): произвели в ней опустошения и разорения и перевели большую часть ее жителей в свою страну, которая была пустынна, и ими заселили ее. Когда же колесо (фортуны) повернулось и наступило время правосудия и возмездия, их постигло худшее, чем то, что они совершили в чужой стране. Также и государственные сановники и конные ратники (В подлиннике: спаги и тимарии – конные воины у турок, получавшие за свою службу поместья в пожизненное владение. В соответствие с этим, Павел Алеппский называет так дворян и боярских детей, которые также отправляли конную службу.) наполнили свои селения пленниками, которых обратили в земледельцев: крестьяне, где бы они ни были, суть презираемые рабы; быв прежде земледельцами у ляхов, сделались теперь земледельцами у московитов. У нас сердце разрывалось за них: бедные! мы видали, как их маленьких детей продавали по четыре, пяти, шести, семи, восьми за один пиастр-реал (полтинник) — вещь, исторгающая слезы у зрителя. Все это постигло ляхов за злые дела их вельмож; вина за это на вые проклятого Радзивила, которому Бог впоследствии отплатил ужасною и быстрою гибелью.