-

Записки Дюка Лирийского и Бервикского во время пребывания его при императорском российском дворе в звании посла короля испанского.

1720-1730 годов.

Перевод с французского Д. Языкова. Санктпетербург. В гутенберговой типографии. 1845. В 8-ю д. л. 217 стр.

Эта книга — последний ученый труд, изданный почтенным археологом нашим, Дмитрием Ивановичем Языковым, скончавшимся в прошлом месяце на семьдесят-третьем году от рождения. Жизнь Языкова вся посвящена была деятельности неутомимой, как на поприще службы гражданской, так и на ученом поприще. Будучи одним из лучших знатоков русских древностей, он имел на-готове целые груды материалов для словарей русского исторического, русского географического, церковного и др., которые были бы истинными сокровищницами для всех изучающих русскую старину, еслиб были изданы; но как у нас не было и нет охотников издавать подобные книги, то и труды Д. И. Языкова остались в [77] его портфёлях, необработанные, не приведенные в надлежащий порядок. Кто возьмется за обработывание их, и возьмется ли кто-нибудь — Бог-знает! Вернее, кажется, что они погибнут и забудутся, как гибнет и забывается у нас многое. Некоторыми статьями, из этих словарей покойный Языков делился с “Энциклопедическим Лексиконом” г. Плюшара, а из других приготовил “Церковный Словарь”, которого две первые части совсем готовы к печати и уже одобрены цензурою, но когда напечатаются, и напечатаются ли когда-нибудь, — тоже неизвестно! Прежние труды Языкова памятны всем занимающимся русскою историею и древностями: “Нестор; русские летописи на древле-славянском языке”, объясненные Шлёцером; “Исследования, служащие к объяснению древней русской истории” Лерберга; “Собрание путешествий к Татарам и другим восточным народам: Плано-Карпини и Асцелин”; “Книга Большому Чертежу”; “Записки Желябужского”, “Записки Нащокина” и наконец “Записки Дюка Лирийского”. Обращаемся к последним, как к новой книге.

Герцог де-Лириа (duc de Lihria), был внуком английского короля Иакова II. Отец его, герцог бервикский, после неудачной высадки с отцом и королем своим, Иаковом II, в Ирландию, вступил в службу к Лудовику XIV-му, действовал в войне за испанское наследство и одержал знаменитую победу при Альмансе, за что испанский король Филипп V-й возвел его в достоинство герцога города Лирии и первоклассного гранда испанского. Сын его, Яков, принят тем же королем в испанскую службу и назван герцогом бервикским и лирийским. Этот-то самый Яков, герцог бервикский и лирийский, был в России послом Филиппа V-го испанского от конца 1727 до конца 1730 года, — следственно, всего три года. Он послал был к императрице Екатерине І-ии, которая, однакож, скончалась тогда, когда он был еще в Вене на пути в Россию, и приехал в Петербург при Петре ІІ-м. Уехав из России в первый год царствования императрицы Анны Иоанновны, он был потом короткое время послом в Вене, начальствовал над войсками в Италии (1731) и умер в 1733-ы году, в звании испанского посла в Неаполе. Он оставил после себя “Записки”, которые изданы одним из сыновей его в Париже, в 1788-м году, под названием: Memoires du duc de Lihria et de Berwick, ecrits par lui-meme. Из этих-то записок покойный Д. И. Языков перевел и издал то, что относится до времени пребывания герцога де-Лирии при русском дворе, и обогатил как чрезвычайно-интересными приложениями, так и своими собственными объяснениями и примечаниями... Но вот что немного не нравится нам в предисловии почтенного переводчика:

“Нельзя” говорит он” не отдать ему (автору) справедливости в беспристрастии и основательности, кроме и того только, что он слишком резко и и несправедливо (?) описывает характер некоторых лиц, заслуживающих полное уважение; но мест сих очень мало, и поелику они, при своей несправедливости (?), не приносят никакой пользы для истории (!!), то я их исключил”. Не имев случая видеть в подлиннике “Записки “герцога де-Лирии, мы не знаем, какие места исключены в переводе; но во всяком случае нельзя не пожалеть об этом исключении, потому-что голос современника, и притом дипломата, которому могли быть известны многие тайны, всегда важен; если же переводчик уверен был в несправедливости исключенных им описаний, мог бы опровергать их в своих “примечаниях” что он нередко и делал в тех местах, где подозревал отступление автора от истины, но не должен был вовсе исключать их. Как бы то ни было, мы должны судить только о том, что [78] есть, т. е. что напечатано в русском переводе, и за это не можем не помянуть издателя искренним словом благодарности.

Записки герцога де-Лирии не открывают никаких новых фактов; он рассказывает то, что давно уже известно нам из других источников, но рассказывает иногда с мелкими подробностями, с своими размышлениями, которые придают его отрывочным заметкам всю занимательность романа; читая их, вы чувствуете, что они сделаны под впечатлением минуты; от них как-будто веет веком, эпохою, которой свидетелем был автор, и вы невольно увлечетесь ими, не смотря на то, что между ими только одна связь — хронологическая. Выписками нельзя дать понятия о подобных современных заметках. Читайте их в том порядке, в каком они написаны, и вы поддадитесь их обаянию... Самые простые рассказы о весьма-обыкновенных в то время обычаях, балах и увеселениях занимательны в этих дневниках; например, хоть вот эти места:

“Мая 2, по старому стилю, день Пасхи, все мы чужестранные министры приехали во дворец для поздравления Царя, и Его Величество заставил нас выпить по рюмке вина за свое здоровье; тоже самое было и в комнатах обеих принцесс”. (Стр. 30).

“Июля 10, по старому стилю, день св. Петра, тезоименитства Царского. Я приехал во дворец с графом Вратиславским и Царь ¹приказал нам остаться обедать за его столом.

“Стол кончился почти в 5 с половиною часов, и как нам сказали, что в это же самое время начнется бал, то мы и остались там в беседе с бароном Остерманом и князем Василием Долгоруковым. Вскоре пришел граф Ягужинский сказать, что меня зовет к себе фаворит (Иван Долгорукий) и провел меня до его комнат, где я нашел фельдмаршала Долгорукого, с которым и познакомился. Мы попили порядочно”. (Стр. 33).

Иногда яы встретите у автора-летописца заметку, в которой проглядывает какая-нибудь придворная интрига с худо-скрываемой злобой дипломата на тех из его собратий, которые пересиливают его своим влиянием. Так, на-пр., говоря, что австрийский посол граф Вратиславский отправил 17 декабря 1729 из Петербурга в Вену курьера с двумя дворянами своего посольства, с графом Мелезимо и бароном Биленбергом, он приписывает;

“Но причина отправления Мелезима была совсем другая: с год уже, как он влюбился в княжну Долгорукову, обрученную ныне с Государем; все это знали, также как и то, что он не нравился княжне, и по этому граф Братиславский решился выслать его, чтобы он не сделал какого дурачества, которое наделало бы много хлопот его сиятельству, из которых он не вышел бы сух”. (Стр. 70).

Вот рассказы герцога де-Лирии о сестре Петра II-го, Наталии Алексеевне, и о кончине ее:

“Мая 18-го (1728), в день восшествия Царского на престол, был большой съезд ко Двору для принесения поздравления Великой Княжне, сестре Его Величества. Ее Высочество сделала мне честь приказав мне остаться обедать у нее и за столом была весьма милостива ко мне.

“Здоровье ей было не очень в хорошем состоянии: врачи думали, что у нее чахотка, и в следствие сего лечили ее так, как будто у нее была грудная болезнь. Но не чахотка была причиною ее болезни, и только один врач мог ее вылечить, именно брат ее. Его Величество, по восшествии своем на престол, имел такую доверенность к своей сестре, что делал для нее все, и не мог ни минуты оставаться без нее. Они жили в величайшем согласии и Великая [79] Княжна давала удивительные советы своему брату, хотя только одним годом была старее его. Мало-по-малу однакоже, Царь привязался к своей тетке, принцессе Елисавете, а фаворит его и другие придворные, кои не любили Великой Княжны за то, что она уважала Остермана и благоволила иностранцам, всячески старались выхвалять принцессу, которая не любила своей племянницы, и сделали то, что чрез полгода Царь не говорил уже с ней ни о каких делах, и следственно, не имел к ней никакой более доверенности. Великая Княжна, у которой душа была превосходнейшая, чрезвычайно страдала от того, что брат удалился от нее, и ее страдание усугублялось еще тем, что тетка совсем перестала ходить к ней и обращалась с нею весьма холодно. Вот настоящая причина ее болезни, и грусть ее была так велика, что она впала в изнуритольпую лихорадку, которая чуть было не свела ее в могилу; но крепкое ее телосложение и молодость избавили ее от сей опасности”. (Стр. 31–33).

“Декабря 1-го (1728), был я у Остермана и нашел его в слезах о состооянии здоровья Великой Княжны. Он сказал мне, что трепещет за Царя и не ручается за его жизнь, если ои не выедет из Москвы, климат которой, по его мнению, нездоров для него, а особливо смотря на участь его сестры.

“Великая Княжна провела ночь со 2 на 3 число довольно хорошо, ибо спала около 6 часов; но утром 4-го, напала на нее жестокая лихорадка, которая уменьшилась к вечеру и в 10 часу она помолившись, хотела лечь спать; но едва только легла в постелю, как на нее напали такие жестокие судороги, что она скончалась не более как в две минуты.

“Так кончила жизнь Великая Княжна Ииаталия Алексеевна, сестра Петра II, имев от роду 14 лет и несколько месяцев. Она украшалась всеми возможными хорошими качествами; не была красавицею: но что значит красота когда сердце совершенно! Она была покровительницею иностранцев, и говорила очень хорошо на Французском и Немецком языках; была идолом всех честных людей, перлом России; словом, так совершенна, что Бог не дозволил ей жить долго на сем свете.

“Царь, узнав о кончине своей сестры, впал в величайшую печаль, не мог заснуть во всю ночь, и утром, в 4 часа, переехал из Слободского Дворца, где умерла Великая Княжна, в Кремлевский” (стр. 44 и 45).

Любопытно также мнение автора Записок о Петре II и рассказ о его кончине:

“Января 21 узнали, что Царь занемог оспою, которая высыпалась много, до тут же увидели, что она была злокачественна; однакоже на третий день, когда Его Величество пролежал в сильной испарине, то лихорадка прошла и по тому стали надеяться, что он освободится от сей опасной болезни.

“С 23 по 28 число оспа выступала сильно так, что все считали, что Его Величество вышел из опасности; но вечером 28 напала на него такая жестокая лихорадка, что стали опасаться за его жизнь, а как она не уменьшалась, то 29 числа его причастили св. Таин.

“Между-тем Долгоруковы составили уже духовное завещание, но которому Царь должен был назначить своим преемником на престоле принцессу, его обрученную невесту; но когда бумагу эту поднесли Царю для подписания, то в нем не было уже ни языка, ни сил; и наконец он испустил последнее дыхание, в долговременном бесчувствии, 30 числа в 1 час и 25 мниут по полуночи.

“Так кончил жизнь свою Петр II, имев от роду 14 лет, 3 месяца и 7 дней, владев Россиею 2 года, 8 месяцев и 13 дней. Потеря его была невознаградима для России, потому-что добрые качества сего Государя давали надежду на счастливое и славное царствование. В нем было много ума, сметливости и скромности. В нем не было заметно никакой наклонности к каким либо порокам, а пьянство, в то время общее, со всем не было по его вкусу. Собою он был очень-красив и росту чрезвычайного по своим летам. Он хорошо говорил по немецки, по латине и по-французски, и имел хорошие понятия в науках; но сделавшись Государем в 11 лет, оставил со всем науки, а окружавшие его Русские старались отводить его от чтения, что бы он не научился. [80] Он не имел еще столько твердости духа, что бы действовать по собственному побуждению, чем воспользовавшись князь Алексей Долгоруков, его гофмейстер, и сын его фаворит, делали все по своей воле, и с таким деспотисмом, что прочие не слишком много сокрушались о кончине сего юного. Государя. В течение двух лет, проведенных им в Москве, его заставляли беспрестанно ездить на охоту, что бы удалить его от всех, и держали всегда в своих руках. Наконец заставили его согласиться на брак с княжною Екатериною Долгоруковою; но это согласие было принужденное, и многие были такого мнения, что свадьбе никогда не бывать. Правду сказать и то, что он ни мало не уважал ее, и я сам был свидетелем, что он едва на нее взглядывал. Замечательно было то, что с самого того дня, как он объявил о намерении своем вступить в брак, то впал в такую задумчивость, что ничто более его не развлекало, и он даже говорил своим приближенным, что умрет скоро И что жизнь ему уже наскучила. Наконец, Россия лишилась Петра II, который, повидимому, мог быть великим Государем, если бы когда либо избавился от ига Долгоруковых”.

Чрезвычайно-интересны сказания герцога де-Лирии о замыслах Долгоруких по кончине Петра II и о вступлении на престол Анны Иоанновны. Разные интриги, сопровождавшие в Верховном Тайном Совете составление условий, или “Кондиций российскому правлению”, которые предложены были герцогине курляндской, прошение от дворянства, написанное Кантемиром и облекавшее императрицу полным самодержавием вопреки означенным условиям, гибель Долгоруких — все это, заметно, интересовало дипломата в изложено им с особенною подробностью. Словом, “Записки “герцога де-Лирии, относительно первого года царствования Анны Иоанновны, не только не лишни после “Записок” Манштейна, но и служат им необходимым дополнением: послу короля испанского, конечно, было известно более, чем простому адъютанту Миниха.

В Примечаниях и Приложениях к “Запискам” герцога де-Лирии; Д. И. Языков поместил много любопытных объяснении и вполне напечатал несколько государственных актов; напр. духовное завещание Екатерины І-й, Обряд обручения Петра II с княжною Долгорукою, Кондиции, подписанные Анною Иоанновною в Митаве, донесение Леонтьева, привезшего их из Митавы, рескрипт Тайному Совету по этому случаю, и многие другие документы, появляющиеся теперь в первый раз в печати и извлеченные почтенным издателем из хранящихся у него драгоценных рукописей, которых без этой книги мы, может-быть, долго не узнали бы.

Комментарии

1. Герцог де-Лириа везде называет Петра II и Анну Иоанновну царем и царицею — потому-что в то время испанский двор не соглашался еще дать русским государям титул императорский.

Текст воспроизведен по изданию: Записки Дюка Лирийского и Бервикского во время пребывания его при императорском россииском дворе в звании посла короля испанского. 1720-1730 годов // Отечественные записки, № 12. 1845