-

АБУЛЬ-ГАЗИ

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО ТЮРКОВ

От переводчика.

Известна потребность найти в сказаниях историков пояснения темным местам Русской истории в разные эпохи сближения нашего отечества с Азиатскими народами. Посвятившие себя трудам по Русской истории высказывали желание, чтобы им сделалось доступным все, что восточная литература может доставить полезного при их изысканиях. Желание употребить к делу исторические рассказы Востока не исключало из списка источников и "Родословного древа Тюрков", исторического сочинения, написанного в 17-ом столетии Хивинским ханом Абуль-Гази-багадуром.

Автор "Родословного древа Тюрков" Абуль-Гази-Багадур-хан в своем творении подробно рассказал всю свою жизнь: привожу главные ее черты, которыми поясняется историческая достоверность его рассказов и определяется степень ученого и литературного их достоинства. Абуль-Гази Багадур-хан, сын Араб Мохаммед-хана, потомок Чингиз-хана, из рода IIIибана, из поколения Узбеков, родился в городе Ургендже, в 1605 (1014 Гиджры) году. Абул-Газий получил себе это имя в память победы, одержанной, за 40 дней до его рождения, отцом его над Уральскими казаками, напавшими на Ургендж, а также и потому, что род, из которого была мать его, носил имя Газиев, "воителей за веру". На шестом году Абуль-[IV] газий лишился матери и до шестнадцатилетнего возраста воспитывался в отцовском доме, в Ургендже. В это время отец, женив его, отдал ему в удельное владение половину Ургенджа, другую половину брату его Хабеш-султану, а сам хан жил в городе Хиве. У Абуль-Гази было пять братьев. Он скоро поссорился с братьями, Хабешем и Ильбарсом, чрез год перешел из Ургенджа к отцу и получил от него во владение город Кат. Раздоры Абуль-гази с братьями не прекращались; Араб-Мохаммед-хан и Абуль-Гази были ими побеждены: Араб-Мохаммед был убит своим сыном Ильбарсом, Абуль-Гази убежал в Бухару, к Ишим-Кули-хану. Принятый, им ласково, он прожил здесь два года и возвратился на родину, где Ильбарс был уже умерщвлен Эсфендиаром, старшим братом Абуль-Газиевым. Эсфендиар, провозглашенный ханом, отдал Абуль-Гази Ургендж. Это было в 1623 (1033) году, когда Абуль-Гази исполнилось только 20 лет. Вскоре братья поссорились, и Абуль-Гази, обессиленный Эсфендияром, бежал в Тюркестан, в Ишим-хану, который чрез два месяца представил Абуль-гази Турсун-хану, владетелю Ташкендскому. Спустя два года, когда Ишим-хан убил Турсуна, Абуль-Гази удалился в Бухару к Ишим-Кули-хану; но, принятый им холодно и приглашаемый Узьбеками, воротился в Хиву. Одержав победу над своими братьями, Эсфендияром и Мохаммед-Шерифом, он помирился с ними. Но Эсфендияр-хан притворным примирением с Абуль-Газием хотел только обмануть брата. Когда Абуль-Газий не подозревал вероломства в брате, последний врасплох напал на него, захватил его и отослал в Персию к Шаху-Сефи, вступившему в этом (1623) году на Персидский престол. Шах-Сефи назначил Абуль-Газию местопребыванием Исфаган. Здесь Хивинский царевич прожил десять лет под стражей, в хорошем доме, получая от Персидского [V] правительства нескудное содержание. На одиннадцатом году своего изгнания, Абуль-Гази склонил в побегу троих своих слуг, разделавших с ним заточение, и хитро умел пробраться до границ Хивы; два года прожил между Тюркменами, год у Калмыцкого хана, и возвратился в Ургендж. В 1644 (1054) году, по смерти Эсфендияра, он провозглашен ханом. Двадцатилетнее царствование Абуль-Гази-хана, скончавшегося в 1664 г. Р. Х. (1074 Гиджры), представляет ряд войн с непокорными Тюркменскими племенами, с Калмыками, и набегов на Бухару.

Под конец своего царствования, Абуль-Гази, искавший покоя после многочисленных, государственных и военных, тревог своей кипучей жизни, приступил в сочинению Истории о Чингизидах, имея в виду преимущественно сохранить для потомства историю рода Шибани, царствовавшего в Харезме, или поколения, к которому принадлежал дом Абуль-Гази-ханов.

Абуль-гази, приняв намерение показать генеалогические ветви Монгольских и Тюркских поколений, по примеру многих мусульманских историков, начал свои сказания библейскими преданиями, с которыми связал и свои народные: после короткого пересказа о библейских патриархах до родоначальников Монголов и Тюрков, он с подробностию исчисляет поколения обоих этих племен; потом излагает историю Чингиз-хана; повествует о каждой Монголо-Тюркской державе, составившейся из Чингиз-хановых владений под властию его потомков, и наконец подробно описывает дела, совершенные в Хиве государями его поколения. В основание этой истории приняв генеалогию Монголов и Тюрков, Абуль-Гази своему сочинению дал название «Родословное дерево Тюрков», или «Родословие Тюрков». Изнуренный болезнями, постигшими его в последние годы царствования, не успел окончить свое сочинение и, умирая, завещал своему сыну, [VI] Ануш-Мохаммеду Багадур-хану, довести ее до предположенного конца. Ануш-Мохаммед закончил ее описанием дел своего отца.

Язык, на котором написана Родословная Тюрков, есть народный язык Хивы, составляющий наречие Тюркского языка, которое ориенталисты отличают от других наречий именем Джагатайского. Хивинское наречие, более сохранившее свою чистоту, нежели другие наречия, принявшие в себя много Арабских или Персидских слов и оборотов, почти одинаково с наречиями Киргизов, Башкиров и Оренбургских Татар. Абуль-гази хотел изложить свое сочинение самым чистым языком Тюркским, так чтобы, говорит он, понимало его и пятилетнее дитя; потому он избегал Арабских и Персидских слов, употребляя самые обыкновенные, которыми говорили его соотечественники.

Абуль-Гази Багадур-хан в свое время принадлежал к образованнейшим государям Востока: достоинства писателя и поэта, которые он смело приписывает себе в своем сочинении, оправдываются этим самым сочинением. Владея, как писатель, Тюркским языком, он хорошо также знал Персидский и порядочно Монгольский. Слог Абуль-гази строен, плавен, красив. По местам встречаются обороты, свойственные Персидскому языку, но не производят темноты по простоте своего сочинения. В целом своем составе творение его расположено стройно, план его выполнен отчетливо.

Харезмский султан не указывает всех источников, из которых он черпал каждое сказание. В продолжение десятилетнего пребывания своего в Персии, Абуль-Гази познакомился с Персидскими писателями о Монголах и Тюрках; так он в своей Родословной ссылается на Историю Монголов Фазль-уллаха Рашид-эд-дина, известную под именем: *** «Летописный Сборник», на творение Шараф-эд-дина Ездия, известное под названием [VII] Зафар-наме ***. Абуль-Гази, при составления Родословной Тюрков, имел под рукою, как он сам говорит, осьмнадцать исторических сочинений о Чингизидах.

По отношению к достоверности фактов, Родословная Тюркского племени делится на три отдела. До разделения Монгольского и Тюркского племени на особые народы, рассказы о их предках носят ясные признаки не достоверных сказаний. Темные, сбивчивые народные предания Тюрков о происшествиях, которые перешли от ближайших к ним времен, он относит к отдаленным временам, чтоб связать их с библейскими сказаниями, и пополнить скудное преданиями пространство предысторического времени. Но и эти предания о глубокой древности не лишены всего исторического вероятия. Так предания об Угуз-хане, завоевателе всей западной половины Азии, о вражде племен Монгольского и Тюркского, в которой первое было загнано в горы Эркене-кон последним, - имеют в основании исторические факты; критике предстоит очистить их от примеси вымысла, указать в настоящем своем виде и поставить на своем месте. В втором отделе родословной рассказы Абуль-Гази о поколениях Тюркских и Монгольских до Чингиз-хана, о подвигах этого завоевателя, о государствах Монголо-Тюркских, составившихся после Чингиз-хана, исторически достоверны, как основанные на современных письменных свидетельствах, и частию на преданиях, непотерявших еще своей чистоты. Поверявшие сочинение его с историею Рашид-эд-дина и других писателей находят, что в Родословной приводятся факты верно, согласно с источниками. Эта часть исторического труда Абуль-Газиева хотя есть передача на Тюркском языке того, что находят у историков Персидских, писавших о Монголах, и, повидимому, не представляет ничего нового, даже, по мнению одного из наших ориенталистов, не стоит перевода; но, доколе сочинений Персидских писателей о Монголах нет [VIII] на нашем языке, Родословная Тюркского племени послужит нескудным источником для Монгольской истории. Больший исторический интерес заключает в себе последняя часть Родословной, в которой автор ее передает события в своем племени и роде, и близкие в нему, и те, которых он был или очевидцем или в которых был непосредственным, деятельным участником. Здесь автор Родословной, храбрый и искусный воин, умный и хитрый правитель, сметливый наблюдатель, знаток характера народа и лиц, которые его окружали, живописно передает свою современность, быт своего народа, его нравы, правила политической деятельности Мавераннегрских правителей.

Погрешность, в которой упрекают Абуль-Гази, и которая унижающим достоинство его сочинения служит оружием против его исторической правдивости, заключается в этимологических толкованиях собственных имен. Абуль-Гази в своем сочинении дает объяснение значению многих собственных имен, как бы с намерением показать свое знание Монгольского и Тюркского языков; знающие Монгольский язык не везде находят верными его толкования. Но его объяснения, неверные по суду филологии, надобно признать безвредными историческому достоинству его сочинения: он вмешивает в него филологические толкования, по своей особой охоте потолковать смысл неистолкуемых слов; но, к чести своей, он не строит на этом толковании исторических рассказов, не выдумывает фактов, какие, самые непрочные, нередко являются в исторических сочинениях нашего времени: у Абуль-Гази филология сопутствует событиям, лицам, но не выступает наперед их. Его объяснения имен Кипчак, Кал-ачь, Карлык и другие служат, как предания, только истолкованием этих имен, а не основой в составлению сведений об этих Тюркских поколениях. Вообще скажу, что Родословная Тюркского племени, в ряду исторических сочинений, [IX] которые восточная мусульманская литература доставляет нашей истории, как для пополнения Монгольского периода ее, так и для познания Мавераннегра, восточного соседа России, в политическом и этнографическом отношениях, удерживает за собою достоинство немаловажного исторического источника.

В Русской исторической литературе в числе книг, переведенных с иностранных языков, сделалась известной с 1770 г. и Родословная Тюрков. Европа узнала это сочинение еще во второй четверти прошедшего столетия. Шведские офицеры, отправленные в Сибирь после Полтавской победы, в Тобольске открыли рукопись Абуль-Газиевой истории, и, узнав ее содержание, постарались о составлении перевода этого творения. Филипп Иоанн Табберт Штраленберг был, думают, главою этого ученого предприятия. Бухарский ахунд, знавший русский язык, диктовал перевод Абуль-Газиева сочинения русскому писцу. С русского перевода швед Шёнстрём сделал перевод на Немецкий язык. Этот перевод, под именем Мессершмидтова, издан был в 1780 г. под заглавием: Abulgasi Bagadur Chan’s Geschlechtbuch der Mungalisch-Mogulischen Chanen, aus einer turkischen Handschrift ubersetzt von Dr. D. G. Messerschmid, 1780. Еще прежде издания Немецкого перевода, с рукописи, его заключающей, сделал был перевод на Французский язык и издан Варенном в 1726 году в Брюсселе под заглавием: Histoire genealogique des Tartars, traduite da manuscript tartare d’Abulgasi-Bayador-Chan, et enrichie d’un grand nombre de remarques authentiques et tres curieuses sur le veritable estat present de l’Asie septentrionale, avec les cartes geographiques necessaires. Par D. Примечания составлены Бентиком. Французский перевод служил подлинником и для перевода Английского, изданного в 1780 году. С французского перевода сделал Тредьяковский Русский перевод под заглавием: «Родословная история о Татарах, переведенная на Французской язык с рукописные Татарские книги, [X] сочинения Абулгачи-Баядур-Хана... а с французского на Российский в Академии наук». Тон I и II. (1770 г.).

Все переводы Родословной не удерживают за собою доверия в их верности и не служат надежною опорою при объяснении по ним какого-либо исторического вопроса. Ученые, и знавшие язык Абуль-Базиева сочинения, и незнавшие его, желали более удовлетворительного перевода. С целию доставить знающим Тюркские наречия возможность пользоваться подлинным текстом Абуль-Газиева сочинения или пополнить источники исторических наук удовлетворительным переводом, канцлер граф Н. П. Румянцев дал средства издать Абуль-Гавиево сочинение; он вышел из типографии Казанского Университета, под заглавием: Abhulghasi Bahadur Chani Historia Mongolorum et Tatarorum, nunc primum tatarice edita auctoritate et munificentia I. C. N. de Romanzoff. Casani, 1825, in folio, с латинским предисловием академика Френа. По случаю издания текста «Родословной Тюркского племени», один из библиографов в Московском Телеграфе 1826 г. стр. 310 писал: «Важное влияние Азии на Европу в средние веки доказывает нам необходимость разбора и рассмотрения Азиатских летописей, в отношении к истории Европы... Чтобы судить о достоинстве и достоверности повествований Азиатских и потом основываться на них, должно прежде всего узнать подлинники; должно, чтобы ориенталисты сличили, исправили их тексты и передали оные в верным и строгих переводах... порадуемся, что Европа одолжена России изданием подлинника книги важной и единственной в своем роде; вместе с тем, нельзя не пожелать, чтобы, для пользы русской истории, книга сия переведена была на какой-нибудь европейский язык. Этого можем мы надеться теперь от трудолюбия немецких ориенталистов, если, при усиливающейся в России охоте заниматься восточною литературою, Русские не предупредят их». Чрез десять лет после [XI] издания подлинника Абуль-Газиевой «Родословной», биограф автора ее, О. И. С. в Энциклопедическом лексиконе (том I, стр. 49, 50) высказал то же ожидание: «цель покойного канцлера еще не нашла исполнителя. Историческая критика, русская и всеобщая, доселе ожидает хорошего перевода "Родословной истории Татар"».

Достаточное изучение языка, на котором писал Абуль-Гази, ободрения видевших опыты моего перевода Абуль-Газиевой истории, и возможность исправить печатный текст ее по другому рукописному и лучше выразуметь смысл неясных мест в нем, побудили меня составить перевод Абуль-Газиева сочинения. Кончив мой труд, представляю его вниманию ожидавших Абуль-Газиева творения в переводе на отечественный язык. В какой мере удовлетворю ожиданиям ученых - это покажут знающие подлинник Родословной Тюркского племени; а я, с своей стороны, считаю здесь уместным познакомить читателя этого перевода и с способами, при которых я мог представить этот труд в настоящем его виде.

Перевод «Родословного древа Тюрков» составлен мною по двум текстам этого сочинения: по печатному, изданному в Казани, и письменному, хранящемуся в Музеуме при Императорской Академии наук под № 574а, доставленному мне содействием профессора Казанского Университета И. Н. Березина. Петербургская рукопись, поступившая в Музеум от Г. Даля, была написана, как видно по качеству бумаги и почерка, в Бухарии, в 1818-1819 году, как свидетельствует приписка в конце рукописи; эта рукопись своею полнотою, правильностию превосходит печатное издание. Перевод Родословной по одному печатному Казанскому тексту, без поправки его по петербургскому, был бы самый неудовлетворительный. В печатном много недостатков: издатели его приняла основанием список с рукописи, хранившейся в Москве в Архиве Министерства [XII] Иностранных Дел, писанной для Бера с оригинала, когда-то находившегося в библиотеке Академии; сверив его со списком, полученным из Уфы, который доставил только несколько вариантов для первого текста, но нисколько не пополнил пропусков его, они не могли, при всей тщательности, издать его с желаемым совершенством. Сравнение печатного текста с С.-Петербургским ясно покажет превосходство последнего над первым (Петербургская рукопись Абуль-Газиева сочинения издана Де-Мезоном в Спбурге, в 1869 годе. Позднейшее примечание автора.). Укажу несколько мест, в которых Казанский текст пополняется Петербургским:

Пропуск в Казанском на *** (18) странице, где не достает многих имен сынов и внуков Угуз-хана, пополняется Петербургским: ***.

В Петербургском на стран. *** (131), соответствующей *** (75) Казанского, есть на полях приписка, в которой рассказывается одно из обстоятельств смерти Джучи-хана. Эта приписка на полях не отличается от почерка всей рукописи и приставлена тем же писцом, но, для умещения ее, письмом более мелким; эту приписку не считаю вставленным опуском текста Родословной; язык и слог ее, правда, одинаков с языком всего сочинения, но, по содержанию, он не согласен с тем, что Абуль-Гази в другом месте говорит о Джучи-хане, после удаления его из Хивы в Дешт-Кипчак, по взятии им Ургенджа.

В Казанском на странице *** (143) пропущен рассказ о некоторых обстоятельствах нашествия Бухарского хана, Абдуллаха, на Ургенджь и Везирь в 1593 году. В С.-Петербургском он на страницах: ***.

Кроме указанных, значительных по величине, [XIII] опусков, есть иного небольших, разной степени важных по своему значению, иногда историческому, иногда только литературному. В Казанском нет объяснения различия между именами «хан, хакан, каан» на стран. *** (93); опущены строки, в коих сказывается о преемниках Бату-хана в царстве Золотой Орды, Сартаке, Улакиче, на стран. *** (97); на стран. *** нет персидских стихов, составляющих хронограмму смерти Ургенджского хана Алия Султана, и проч. Ориенталистам известно, что в рукописях на Арабском, Персидском и Тюркском языках редко оставляются пробелы между главами и другими отделами, как в европейских книгах; но строчки книги, начиная с первой, идут без пробелов до конца книги; отделы же, содержание их и слова, которые мы отличаем или заглавными или курсивными буквами, вписываются цветными буквами. Писец пишет текст чернилами, оставляет пробелы для известных строк, слов и, по окончании иногда уже всей рукописи, вписывает заглавия. Список, послуживший основным для печатания, не был доведен до окончательной отделки: писец успел ввести в него красные строки только в первых трех или четырех тетрадях (по печатному до *** страницы); дальше заглавия не были вписаны, и в нескольких местах не вписал собственных имен, которые он предполагал отличить краскою. Петербургская рукопись все эти пропуски пополняет; заглавия ее, кроме того, что сообщают целому сочинению ясность, дополняют иногда самый рассказ в тексте. Так надпись над историею Узьбе- ка, Золото-ордынского хана, объясняет его родовые отношения к другим лицам этого дома. Мелкие, но не меньше важные, поправки, какие вносит С.-Петербургский текст в Казанский, состоят иногда в другой постановке диакритических точек при буквах, иногда в грамматических формах слов. [XIV]

Оба издания имеют еще варианты, которые указывают на время и место составления рукописи: вместо Персидских слов в некоторых местах Казанского издания и С.-Петербургской рукописи стоят чисто Тюркские. Так в печатном тексте на стран. ***, в строке 21 читается персидское слово *** намяк, в С.-Петербургской академической рукописи тюркское *** туз: оба слова значат соль. На стр. *** 6. в. перс. *** гюшт мясо заменяет тюркское слово *** ит мясо. Эти варианты не имеют значения в отношении в историческому достоинству сочинения, но могут служить основанием в определению верности того или другого чтения. Останавливая внимание на таких вариантах, я желаю дать себе ответ на вопрос о них: которые из слов были подлинные слова, принадлежавшие автору, персидские или тюркские? Опираясь на слова автора Родословной, что он в своем сочинении старался избегать слов Персидских и Арабских, признаем Тюркские слова подлинными, словами самого писателя, а Персидские позднейшею заменой их. На такие замены всегда готовы ученые татары, претендующие на щеголеватость в языке. При том в Бухарских школах и в общежитии Персидский язык с годами более и более коренится: оттого рука каллиграфа, составлявшего список, свободно могла на место некоторых Тюркских слов вчеркнуть Персидские, как употребительнейшие в его время.

Одобряя С.-Петербургскую рукопись, не забываю и некоторых недостатков ее, которые обратно должны пополниться печатным текстом: в вей есть также пропуски в сравнении с Казанским; они перенесены из печатного на страницы рукописи трудолюбивою рукою кого-то из Европейских ориенталистов.

Списки «Родословной Тюркского племени», известные в Европе, Геттингенский, Берлинский и Парижский, судя по [XV] отзывам рассматривавших их, много уступят С.-Петербургскому; из них только Геттингенский, по словам Демезона, лучше печатного; но Берлинский и Парижский, по отзыву Жобера, исправностию ниже Казанского (Ж. М. Н. П. ч. LIX. Отд. III. Описание Турецко-татарских рукописей). При новом издании тюркского подлинника Родословной, эти манускрипты должны пополниться друг другом, чтобы изданию быть удовлетворительно исправным: исправно изданный текст Родословной был бы, при скудости литературы на Восточно-Джагатайском наречии, дорогим даром для филологов Тюркского языка, который в этом наречии чище, нежели в западных, как в лексиконном, так и грамматическом отношении.

Сличая русский перевод «Родословной истории о Татарах» Тредьяковского с нынешним печатным Казанским и с текстом С.-Петербургского манускрипта, нахожу, что рукопись, с которой первоначально сделан перевод в Сибири, была очень исправна по своей полноте. Перевод этот в некоторых местах полнее и яснее излагает рассказы моего перевода. В ней не достает некоторых мест, которые есть в печатном, напр. в ней нет рассказа о походе Тамерлана против Токтамыша, и об участии в этом походе Кутлука (в печатном издании на стран. *** и *** (91-92) и в С.-Петербургском на 207 стран.); но в последних двух текстах это место есть позднейшая приписка, потому что она отличается от предыдущего рассказа и тем, что Тимур является тут с именем Тимур-бий, а не Эмир-Тимур, как он выше назывался, и потому, что этот рассказ не имеет связи с предыдущими делами Тимура, тогда как у Абул-Гази везде видна строгая последовательность рассказов. В переводе Тредьяковского есть перестановки некоторых частей из одного места в другое; основанием этому было ли несходство того подлинника с нынешним его текстом, или было [XIV] желание переводчиков дать, по своему усмотрению, связь некоторым событиям, или издатели переводов переделывали его по своему разумению - нельзя указать прямо, при недостатке сведений о рукописи, с которой сделан первоначальный перевод; но из этого перевода видно, что трудившиеся над ним от себя выписывали по нескольку строк или слов для связи частей переводимой ими книги. Европейские переводы удовлетворительно не передали мусульманско-Тюркского склада Абуль-Газиева сочинения. Речь подлинника, часто расцвеченная выражениями, свойственными его языку, не видна в переводе, заменившем простыми выражениями мысли автора; мусульманская форма введения в книгу изменена на христианскую; молитвенных слов после имен чтимых мусульманами святых нигде не встречается.

При желании вернее передать творение Абуль-Гази, я, сколько мог, ближе держался подлинника: для того я не заменял простыми и ясными словами тех выражений, в которых Тюркский писатель простые понятия передает, по вкусу своего народа, языком загадочным; я иногда подбирал созвучные выражения там, где автор Родословной намеренно хотел прикрасить свой рассказ созвучною игрою слов. Абуль-Гази по местам раскрашивает свою прозу стихами, сообразно вкусу восточных историков; некоторые стихи его я также передал мерною речью только для того, чтобы эти места и в переводе отличались от прозы его; встречая такие строки, часто метрически неправильные, читатель извинит переводчика, что он, для соблюдения внешнего вида подлинника, предпочел худшую стопоскладную речь более сносному прозаическому выражению.

1854 г.

Г. Саблуков.

Текст воспроизведен по изданию: Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази, Хивинского хана // Известия общества археологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете, Том XXI, Вып. 5-6. Казань. 1906