СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Абу-л-Хасан ‘Али ибн ал-Хусайн ибн ал-Мас’уди

Золотые копи и россыпи самоцветов. М. Наталис. 2002

Перед нами уникальная публикация ценного исторического и литературного памятника по истории арабов и ислама, впервые издаваемого на русском языке.

Ал-Мас’уди был признан одним из крупнейших историков, географов и писателей раннего арабского средневековья, он — автор тридцати шести трактатов (по его собственным утверждениям). До нас дошли только два его произведения — «Золотые копи и россыпи самоцветов», а также «Книга указания и наблюдения».

Сведений о личной жизни и карьере самого ал-Мас’уди известно очень мало. Даже год его рожденья — 896 г. — дата во многом приблизительная и условная. По словам Абд ар-Рахмана Ибн Халдуна, великого историка и социолога из Магриба, он «стал авторитетом и главой историков, которые ссылаются на него; он стал той основой, на которую они опираются [171] во многих своих положениях» ¹. Французские историки называли его «арабским Геродотом». Прежде всего это относится к главному труду Мас’уди — «Золотые копи и россыпи самоцветов». Британский арабист и историк литературы Х. А. Р. Гибб писал о сочинении ал-Мас’уди: «На арабском языке нет более значительного произведения» ². Это тем интереснее, что историография была «одной из основных сфер интеллектуальной деятельности в Аббасидскую эпоху», когда жил ал-Мас’уди ³. Книга его пользовалась значительным вниманием в средние века.

Большая часть исторической хроники посвящена истории ислама и мусульман от времен пророка Мухаммеда и до первых двух лет царствования последнего при жизни ал-Мас’уди халифа ал-Мути’ (946-975 гг.). Каждому мусульманскому правителю посвящена особая глава. Раздел о династии Омейядов отделен от истории Аббасидов особой главой, в которой рассказывается об обстоятельствах крушения династии первых. Аббасидам же посвящено более трети сочинения ал-Мас’уди. Их правление — это время, либо более близкое к жизни автора хроники, либо охватывающее сам период его жизни, что и побуждало ал-Мас’уди, помимо всего прочего, уделить Аббасидам гораздо больше внимания, чем Омейядам. Собственно, его произведение и представляет собой в основной части (с. 46-569) историю Аббасидской династии с 749 г. по 947 г. (год смерти ал-Мас’уди).

Главы о каждом из двадцати трех аббассидских халифов содержат краткие биографические справки, сведения о видных сподвижниках, особенно вазирах (министрах) и судьях, излагаются хабары («сведения, сообщения») о событиях и примечательных фактах правления халифов, их деяния, политические акты, военные походы и сражения, назначения высших чинов, смещения, казни и другие поступки. Больше всего среди аббасидских халифов заинтересовали Мас’уди Харун ар-Рашид (786-809) и его сын Ма’мун (813-833). Им отведено, по подсчетам Д. В. Микульского, примерно по 8% объема текста хроники, посвященного эпохе Аббасидов ⁴. Правление этих халифов можно признать апогеем политического могущества династии. При них, прежде всего при Ма’муне, окончательно сформировалась структура халифата и система управления им, сложилась (особенно при Харуне ар-Рашиде) традиция восхваления и даже «фольклоризации» сильно идеализированного облика халифа. В реальной жизни Харун ар-Рашид был весьма далек от таинственного, всезнающего и справедливого правителя, каковым он был представлен в устных преданиях арабов и, в частности, в «Тысяче и одной ночи», особенно — сказках багдадского цикла.

Определенная заслуга в формировании подобного образа Харуна ар-Рашида, как и некоторых других правителей, принадлежит ал-Мас’уди. Однако не стоит возлагать на него ответственность за это. Его оценки событий и личностей, живших задолго, за полтора-два столетия до него, базировались на всеобщем мнении «ученых людей», с одной стороны, и на «народной молве» — с другой.

Чрезвычайно разнообразны материалы, использованные историком и изложенные в его труде. Это и своего рода «официальные» общеизвестные сообщения, и беллетризированные рассказы (особенно, когда речь идет о трагедиях, междоусобицах, убийствах, причем необязательно политических), и анекдоты (обычно о встречах и беседах халифов с приближенными, учеными, поэтами, учителями). Немало в тексте и вставных новелл, строящихся на основе сюжетов, взятых из фольклора как арабов, так и прочих народов халифата. Много ученых рассуждений и диалогов, некрологов, стихотворных цитат. В труде Мас’уди историческая хроника соседствует с элементами беллетристики и своего рода эссе.

Приводимые автором сведения имеют важное значение, так как при Аббасидах вся система власти и характер общества в регионах необъятного Арабского халифата, а также — культурная жизнь в нем, существенно изменились. Если во время Омейядов основной упор делался на внешнюю экспансию, арабизацию и исламизацию населения завоеванных стран с обеспечением господствующего положения арабов, то при Аббасидах главное внимание уделялось упрочению, консолидации внутреннего единства халифата и входящих в его состав областей при опоре преимущественно на иранцев (разумеется, исламизированных) в системе управления и другие этносы (в основном — тюрок, рабов, военнопленных, либо наемников) в военном деле и экономике. Это произошло по причине более высокого уровня культурного развития и этнической сплоченности иранцев.

Если первый халиф Аббасидской династии — Абул-л-Аббас ас-Саффах (749-754), придя к власти, попытался править исключительно с помощью своих родственников, которым он доверил важнейшие посты, то сменивший его Абу Джа’фар ал-Мансур (754-775) стал назначать на все посты «маула», то есть клиентов, связанных с Аббасидами и происходивших в основном из Хорасана, то есть родом из иранцев или тюрок. Так произошла постепенная «деарабизация» власти в халифате, сопровождавшаяся главным образом «иранизацией» госаппарата и «тюркизацией» войска. Чтобы подчеркнуть общемусульманский характер государства, халиф [172] принял лакаб (титул-звание) «ал-Мансур би-л-Лахи» — «Победоносный благодаря Аллаху». Потом сходные лакабы принимали все Аббасиды. Но ал-Мансур также перенес столицу из омейядского Дамаска в основанный им на месте иранского селения Багдад «Мадинат ас-Салям» (Город мира), где расселил прежде всего своих воинов из Хорасана, иранцев, тюрок и арабов из лояльных Аббасидам племен и кланов. Но новое название города не привилось. В истории Багдад так и остался Багдадом.

Конечно, арабы не утратили полностью своих позиций. Они даже несколько сплотились, изживая свой былой раскол на северных («кайситов») и южных («кяльбитов»). Но им пришлось отступить, утратив былое привилегированное положение и важнейшие посты в государстве. Тем более, что у подавляющего большинства из них не было знаний и подготовки для управления столь огромной империей, каким стал к VIII-IX вв. халифат. И, к тому же, вскоре после захвата власти Аббасидами среди мусульман неарабского происхождения зарождается «шуубийя» (от арабского «шууб» — народы) — идейное течение, направленное против господства арабов в халифате. На востоке арабо-исламского мира все более видное положение занимали, подчеркивая значение своего этноса и культуры, иранцы и тюрки, а на западе — берберы и африканцы. Арабский язык остался языком государственной жизни, ислама и мусульманской культуры. Причем сам он значительно обогатился за счет заимствования (или выработки) новых понятий и лексики в сфере политики, культуры, управления, быта, техники, искусства и т. д. Ряд обычаев арабы переняли у своих собратьев-мусульман, особенно — у иранцев. Аббасиды много строили. Так, сменивший Ма’муна халиф Му’тасим (833-842) выстроил Самарру, 36 раз упоминаемую в труде ал-Мас’уди. Это была загородная резиденция халифов, примерно в 30 км к северу от Багдада.

Не менее 33 страниц арабского текста сочинения ал-Мас’уди занимает биография знаменитого государственного деятеля эпохи Омейядов — ал-Хаджжаджа бну Юсуфа (661-714), как известно, преданного Омейядам, храброго, красноречивого, решительного и волевого правителя Ирака, жестоко подавлявшего все мятежи и проявления недовольства, не останавливаясь перед казнью тысяч людей. Гораздо менее известна положительная сторона деятельности ал-Хаджжаджа, много сделавшего для создания навеки прославившей халифат арабо-исламской культуры. Повествует автор и о других творцах славы халифов.

Более трети объема текста памятника посвящена арабо-исламской культуре, имеющей непреходящее значение не только для истории и науки, но и для развития всей мировой культуры.

Отмечу особо великолепную работу составителя, переводчика, автора примечаний, комментария и указателей Д. В. Микульского, свыше 20 лет изучающего творчество ал-Мас’уди. Его вступительная статья исчерпывающе характеризует труд выдающегося арабского историка. Попутно Микульский как бы включает читателя в сложный путь эволюции арабо-исламской цивилизации и государственности, характеризующийся сплетением судеб арабского этноса и других этносов, многие из которых, особенно — греки, иранцы, некоторые другие народы (от вестготов на западе до индийцев и китайцев на востоке), превосходили арабов по уровню развития культуры, техники, хозяйствования и поэтому немало чему могли их научить. В поле зрения Микульского — особенности и проблемы взаимоотношения шиизма и суннизма на ранней стадии их развития. В то же время он полемизирует с традиционными, но несправедливыми оценками Омейядов и отдельных Аббасидов. Во вступительной статье содержится подробный разбор источников, которыми пользовался ал-Мас’уди: от племенных преданий, доисламской поэзии и легенд всякого рода до сведений, передававшихся из поколения в поколение, а также — сочинений арабских историков раннего периода.

Интересна судьба хроники в новое и новейшее время. Она многократно переписывалась. Пять экземпляров рукописей книги хранится в России в Санкт-Петербургском отделении Института востоковедения РАН. С началом книгопечатания в странах ислама труд ал-Мас’уди многократно издавался. Отрывки из хроники в переводе на латынь, а затем — на французский и немецкий языки, появились в Европе уже в конце XVIII века. В России впервые на труд ал-Мас’уди сослался (в 1823 г. и 1832 г.) известный востоковед академик Х. Д. Френ, писавший по-немецки. На русском языке об ал-Мас’уди впервые писал в 1835 г. В. В. Григорьев, построивший на сведениях арабского историка свою работу о походах древних русов на Восток. Во вступительной статье упомянуты имена свыше 100 только европейских и российских ученых, обращавшихся в XVIII-XX вв. к творчеству ал-Мас’уди. Список тех, кто опирался на работы ал-Мас’уди, достаточно внушителен — В. В. Бартольд, В. И. Беляев, Е. А. Беляев, В. М. Бейлис, Б. Н. Заходер, Т. М. Калинина, А. П. Ковалевский, В. Е. Крюков, А. П. Новосельцев, А. Ю. Якубовский.

Микульский, опубликовавший за последние 20 лет свыше 100 работ по арабской культуре и исламу, как бы открыл новый этап в освоении творчества ал-Мас’уди российскими историками, [173] сделав его доступным и для отечественных специалистов по истории России, Европы, Кавказа и Средней Азии, не владеющих арабским языком.

Большой интерес к данной тематике проявляется за рубежом. Рецензент был свидетелем выступления Микульского на 26-м Международном конгрессе азиатских и североафриканских исследований в сентябре 2000 г. в Монреале и того внимания, с которым оно было встречено как нашими западными, так и арабскими коллегами ⁵. И хотя в выступлении были затронуты лишь некоторые аспекты труда ал-Мас’уди, дискуссия касалась всего его творчества и вообще системы его взглядов.

Р. Г. ЛАНДА.

Комментарии

1. Цит. по: МИКУЛЬСКИЙ Д. В. Арабский Геродот. М. 1998, с. 225.

2. ГИББ Х. А. Арабская литература (классический период). М. 1960, с. 59.

3. МИКУЛЬСКИЙ Д. В. Мир арабской культуры в сочинении ал-Мас’уди (X век) «Мурудж аз-захаб ва ма’адин ал-джаухар» («Золотые копи и россыпи самоцветов»). М. 2002 (автореферат докт., дисс.), с. 7.

4. Там же, с. 11.

5. MIKULSKY D. V. The Tribal, Clanish and Regional Relations in the Arab-Muslim Society as Depicted in the «Meadows of Gold...» by al-Masudi. — XXVI International Congress of Asian and North African Studies». Canada (Montréal). Université de Montréal (2000), p.134, no 0789.