МАРКО ПОЛО

ПУТЕШЕСТВИЕ В 1286 ГОДУ

ПО ТАТАРИИ И ДРУГИМ СТРАНАМ ВОСТОКА МАРКО ПОЛО, ВЕНЕЦИАНСКОГО ДВОРЯНИНА ПРОЗВАННОГО МИЛЛИОНЕРОМ

КНИГА ВТОРАЯ.

ГЛАВА I.

О замечательных действиях ныне царствующего императора Кублай хана.

В этой книге мы намерены описать все замечательные подвиги ныне царствующего великого хана, которого зовут Кублай хан; этот царь превзошел могуществом всех своих предков: он до такой степени расширил свои владения, что теперь ему подвластны почти все земли востока, и подданные ни одному монарху не повиновались еще с таким безусловным послушанием. Кублай есть законный потомок Чингис хана, первого императора татар; по числу он шестой великий хан и начал царствовать в 1256 году, будучи двадцати семи лет от роду. Наследство престола принадлежало ему по праву и он, вопреки проискам его братьев, поддерживаемых многими знатными офицерами и членами его семейства, получил верховную власть за свою храбрость, необыкновенный ум и за многие другие качества. Первоначально он служил волонтером в армии и старался принимать деятельное участие во всех предприятиях, и не только отличался храбростию и отвагой в сражении, но и необыкновенной рассудительностию и умением искусно вести войну, так что его считали самым способным предводителем из всех, которые когда-либо водили татар на сражение. Но с того [76] времени, как он начал царствовать, Кублай перестал лично принимать участие в сражениях и поручал обыкновенно начальство во время походов своим сыновьям и придворным; один только случай составляет исключение, и причиной его было следующее.

Один начальник, по имени Наян, дядя Кублая, имея не более тридцати лет от роду, получил во владение много городов и округов, что дало ему возможность собрать войско в 400 тысяч всадников. 1) предшественники его были подвластны великому хану, но он, движимый юношеским тщеславием и видя себя во главе такой большой силы, задумал в 1286 году сбросить с себя верноподданство и захватить в свои руки верховную власть. С этой целью он тайно отправил послов к Каиду, другому сильному начальнику, владения которого лежали по направлению к великой Татарии; и хотя он был племянником великого, хана, но питал к последнему большое нерасположение, происходившее от боязни получить наказание за некоторые прежние преступления. Поэтому то, предложения сделанные Наяном очень понравились Каяду и он обещал привести ему на помощь армию во сто тысяч всадников.

ГЛАВА II.

Как Кублай вооружается против своих врагов.

Оба принца начали немедленно собирать свои силы, но эти приготовления не могли делаться с такой тайною, чтобы не дойти до сведения Кублая; когда же он узнал об них, то, не теряя времени, занял все проходы, ведущие в земли Наяна и Каида, чтобы помешать им слышать что-нибудь о тех мерах, которые он сам принимал. Затем он велел как можно быстрее собрать все войска, расположенные на расстоянии десяти дней ходьбы от города Канбалю и число которых доходило до 360 тысяч всадников, к ним прибавили еще отряд во 100 тысяч пеших солдат из людей его свиты и преимущественно из сокольничьих и мужской [77] прислуги. Через двадцать дней все они были готовы, но если бы он захотел созвать все армии, содержащиеся для постоянной охраны различных округов Катаи, то это конечно заняло бы дней тридцать или сорок и тем временем неприятели узнали бы о его приготовлениях и могли бы соединиться и занять укрепленные позиции. Но Кублай хотел быстротой своих действий предупредить приготовления Наяна и, напав на него, покуда он был один, сокрушить его могущество. Здесь, говоря об армиях великого хана, кстати будет упомянуть, что в каждой провинции Катаи и Манджи, равно как и в других частях его владений, было много вероломных и готовых к мятежу личностей, которые во всякое время решились бы вооружиться против своего царя; и поэтому было необходимо держать войска в тех провинциях, где были большие города и значительное народонаселение, эти полки располагались мелях в четырех, или пяти от какого нибудь города и, по первому призыву, могли войти в него. Такими предосторожностями держали народ в повиновении, так что он не мог начать никакого движения; войска эти содержались не одной только платой, получаемой из царских доходов провинции, во имели скот, принадлежащий им лично и который они посылали в города для продажи; запасаясь там в свою очередь, всем необходимым. Таким образом войска распределены по всей стране, в разных местах, на расстоянии тридцати, сорока и даже шестидесяти дней езды. Если бы собрать их всех в один пункт, то число их было бы до того значительно, что показалось, бы невероятным.

ГЛАВА III.

Как Кублай победил Наяна.

Образовав войско вышеупомянутым способом, великий хан направился во владения Наяна и, делая усиленные переходы днем и ночью, прибыл туда через двадцать пять дней. Этот поход был начат, с такою осторожностью, [78] что ни принц, ни его приближенные не знали об нем; этому помогло еще то, что Кублай велел охранять все дороги, и брать в плен всех проходивших по ним, чтобы они не могли сообщить Наяну о приготовлениях хана. Прибыв к одной горной цепи, по другую сторону которой простиралась долина, где армия Наяна расположилась лагерем, Кублай остановил свое войско и дал ему два дня отдыха. В это время он позвал своих астрологов, и велел им помощью их искуства, узнать на чьей стороне будет победа и объявить это в присутствии всей армии. Таков быль обычай татар и великие ханы всегда прибегали к гаданию, чтобы воодушевить своих воинов. Астрологи объявили, что победа достанется Кублаю, и поэтому, татары, уверенные в успехе с проворством взобрались на следующее утро на скалу и появились перед армией Наяна, которая была расположена небрежно, без форпостов; между тем как сам предводитель спал в палатке с одной из своих жен. Проснувшись и узнав о случившимся, он был в отчаянии, что не успел соединиться с Каидом и поспешил, как можно было лучше при подобных обстоятельствах, установить свои полки; Кублай сел в большую деревянную палатку, которую несли четыре слона; тело их было покрыто толстой кожей, прокаленной сквозь огонь, и на ней были чепраки из парчи. В этой палатке было много стрелков из лука и на верху ее был поднят императорский штандарт, с изображением солнца и луны. Вся армия состояла из тридцати баталионов всадников; каждый баталион заключал по десяти тысяч людей, вооруженных луками; Кублай разделил войско на три большие части и те, которые составляли правое и левое врыло были растянуты таким образом, что должны были напасть на армию Наяна с боку. Перед каждым баталионом было поставлено по 1000 человек инфантерии, вооруженной короткими пиками и мечами, и они были так приучены, что когда кавалерия делала вид, что обращается в бегство, то они вскакивали и удалялись с нею; когда же первые снова делали нападение, то они слезали и своими [79] пиками убивали лошадей неприятеля. Когда боевой порядок был совершенно устроен, то раздались звуки бесчисленного числа духовых инструментов, сопровождаемые песнями, согласно обычаю татар, соблюдаемому ими перед сражением, которое начинается по сигналу данному трубами и барабанами. Когда этот знак был дан, по приказанию хана левому крылу армии, то началось свирепое и кровопролитное сражение. Воздух мгновенно наполнился тучею стрел, сыпавшихся со всех сторон и при этом пало много людей и лошадей. Громкие крики и возгласы людей вместе с шумом, производимым, лошадьми и оружием, составляли такой гам, который мог навести ужас на всех, кто его слышал. Когда стрелы были все спущены, противные стороны вступили в рукопашный бой с своими пиками, мечами и дубинами, окованными железом; и такая была резня, так велики были кучи трупов людей и в особенности лошадей, что одной партии стало скоро невозможным приблизиться к другой? Таким образом исход битвы долго был неизвестен и победа колебалась между обоими войсками с утра до полудня; потому что воины Наяна были чрезвычайно преданы ему и были готовы скорее умереть, чем обратиться в бегство. Но наконец, Наян, заметив, что его почти окружили, попробовал спастись бегством, но был взят в плен и приведен к Кублаю, который велел казнить его. Это было исполнено таким образом, что его завернули в два одеяла и трясли их до тех пор, пока он не испустил дух; причиной такой странной казни было то, что солнце и воздух не должны были быть свидетелями пролития крови человека, принадлежащего к семейству императора. Те из полков Наяна, которые пережили этот ужасный день пришли выказать свою покорность и принести присягу на подданство Кублаю. Они были жители четырех провинций: Хорца, Карли, Барскол и Ситинсуи. [80]

ГЛАВА IV.

Как Кублай заставил замолчать сарацин, смеявшихся над крестом Спасителя.

Наян, крестившийся тайно, но никогда открыто не признававший себя христианином, счел нужным в этом случае иметь на своем знамении изображение креста, и в его войске было много христиан, которые остались в числе убитых на месте сражения. Евреи и сарацины, заметив, что крест был опрокинут, стали упрекать этим жителей христиан, говоря: «посмотрите, в каком состоянии находится ваше хваленое знамя и его последователи». Выведенные из терпения этими насмешками, христиане были принуждены пожаловаться хану, тогда он призвал к себе сарацин и сделал им строгий выговор. «Если крест Спасителя не оказал помощи партии Наяна, сказал он, то это совершенно согласно с мудростью и справедливостью, потому что он был бунтовщик и изменник и следовательно божество не могло оказать покровительства такому бездельнику. Потому не смейте никогда обвинять в несправедливости Бога христиан, который есть воплощение добра и справедливости».

ГЛАВА V.

О возвращении великого хана после победы в город Камбалу, о почестях, оказанных им христианам, евреям, магометанам и идолопоклонникам в дни их празднеств.

Великий хан, одержав эту славную победу, вернулся с большим великолепием и торжеством в свою столицу, город Канбалу. Это было в ноябре и он провел там февраль и март, в который праздновался наш праздник Пасхи. Зная, что это один из главных торжественных дней у христиан, он велел всем последним собраться к нему, принести книгу четырех евангелистов; и обкурив несколько раз фимиамом, а затем набожно поцеловал ее [81] и тоже велел сделать всем придворным. Это великий хан делал в главные христианские праздники, каковы Пасха и Рождество и в праздники сарацин, евреев и язычников. Когда его спросили, почему он это делает, то он отвечал: «Есть четыре великие пророка, которых почитают и которым поклоняются люди различных сект; христиане божество Иисуса Христа, сарацины Магомета, евреи Моисея и идолопоклонники — сагомомбар хана, считающегося главным их идолом. Я почитаю всех четырех и призываю на помощь того из них, который есть действительно главный на небе». Но из тех почестей, которые великий хан оказывал христианской вере, было очевидно, что он считал ее за самую справедливую и лучшую и по его словам, ее последователям не повелевалось ничего, что бы не было согласно с добродетелью и святостью. Однако, он не позволял христианам носить перед собой крест во время их процессий, потому что такое великое лицо как Спаситель претерпел на нем мучения и смерть. Но почему же, спросят вероятно многие, царь не принял христианской веры, если он указывал ей такое предпочтение? Причину этого он высказал Николаю и Матео Поло, посылая их в папе и беседуя с ними о христианстве. «К чему, сказал он, сделался бы я христианином? Вы сами должны были заметить, что христиане здешних стран люди невежественные и ничего не знающие, которые не могут сделать никакого чуда; тогда как язычники делают все, что хотят. Когда я сижу за столом, то чаши, стоящие посреди комнаты, подходят во мне, полные вина и других напитков и без помощи человеческой руки. Язычники имеют власть повелевать погодой и делать многие другие чудеса подобного рода. Вы сами свидетели того, что идолы их могут говорить и предсказывать будущее. Если бы я принял вашу религию и объявил себя христианином, то мои придворные и другие люди, противники этой веры, спросили бы меня, какие уважительные причины заставили меня креститься? Какие необыкновенные вещи, какие чудеса были сделаны [82] последователями Христа, спросят они? тогда как идолопоклонники объявляют, что все, что они делают, совершается через их святость и помощью их идолов. На это я не буду знать, что ответить и они подумают, что я действую под влиянием печального заблуждения. Но вы поезжайте к своему первосвященнику и попросите его от моего имени, чтобы он прислал сюда сто человек, хорошо изучивших ваш закон, которые могли бы убедить язычников и показать им, что они сами одарены тем же искусством, но не пользуются им, потому что оно происходит от влияния злых духов. Когда я буду свидетелем этого, то наложу запрещение на религию язычников и позволю окрестить себя. Следуя моему примеру и все дворянство также примет эту религию, а за ними и весь народ, так что число христиан этой страны превзойдет число тех, которые населяют вашу землю». Из этой речи ясно, что если бы папа послал людей, действительно способных проповедывать евангелие, то великий хан непременно обратился бы в христианство, которому он всегда сочувствовал.

Но чтобы вернуться к нашему рассказу, мы теперь будем говорить о наградах и почестях, которые царь оказывал всем, отличившимся в сражении.

ГЛАВА VI.

О наградах, дарованных тем, кто вел себя с храбростию на войне.

Великий хан выбирает двенадцать самых умных из дворян, обязанность которых состоит в том, чтобы наблюдать за поведением офицеров и солдат его армии, преимущественно во время походов и сражений и представлять свои отчеты его величеству, он же, узнав о их достоинствах, повышает их по службе, назначая того, кто командовал стами людьми, начальником над тысячью, и даря многим серебрянную посуду и доски или свидетельства о их власти (5); те доски, которые даются начальникам над ста [83] людьми, сделаны из серебра; командиры над тысячью получают золотые или серебрянные вызолоченные, а командиры над десятью тысячами получают золотые доски с изображением львиной головы; первые бывают весом в 120 сагги, а последние, с львиной головой, в 220. При начале сделанной на доске надписи находится следующее изречение: «Силою и властью великого Бога и милостью, которую он ниспосылает на нашу империю; да будет имя хана благословенно на веки, все, которые не захотят повиноваться тому, что здесь написано, будут наказаны смертью и совершенным уничтожением».

Офицеры, имеющие подобные знаки, пользуются особыми привилегиями и в надписи означено, в чем состоят их обязанности и власть. Тот, кто стоит во главе ста тысяч воинов или главнокомандующий армии, имеет золотую доску, весящую 300 сагги с вышеупомянутым изречением; внизу вырезана фигура льва, вместе с изображением солнца и луны. Он также пользуется особыми привилегиями, которые дает ему его высшая должность и которые означены на этой великолепной доске. Всякий раз, когда он показывается народу, над его головой несут зонтик, означающий его чин и власть, а сидит он не иначе, как на серебряном стуле.

Великий хан также дает некоторым из своих дворян таблицы, на которых изображены кречеты; и дающие им право брать с собой, в виде почетной стражи, целую армию какого нибудь принца, употреблять лошадей императорского конского завода и присвоивать себе лошадей всякого офицера, стоящего по чину ниже его.

ГЛАВА VII.

О наружности великого хана, о четырех главных его женах и об ежегодном избрании для него молодых женщин из провинции Унгут.

Кублай, называемый великим ханом, мужчина среднего роста, все члены его хорошо сформированы и отличаются [84] пропорциональностью; цвет лица у него белый, изредка покрытый румянцем, подобно яркому цвету розы, что много прибавляет к красоте его лица; глаза у него черные, нос красивый, выдающийся. Он имеет четырех главных жен, считающихся законными и Сын, родившийся первым от одной из них, считается наследником престола. Эти жены носят титул императриц и имеют каждая свои особенный двор; не у одной из них нет менее 300 молодых прислужниц, замечательных по красоте; и сверх того еще множество пажей и других, придворных, так что число лиц, принадлежащих к их двору, доходит до десяти тысяч. Когда его величество желает провести время в обществе одной из своих императриц, то или посылает за ней, или сам идет в ее дворец. Кроме того он имеет еще много наложниц, доставляемых ему из одной провинции Татарии, называемой Унгут, все жители которой отличаются своей красивой наружностью. Туда великий хан посылает каждые два года и чаще, смотря по желанию, своих офицеров, которые выбирают для него четыреста или пятьсот самых красивых молодых женщин; это делается следующим образом: эти коммиссионеры, прибыв в Унгут, дают повеление собрать всех молодых женщин провинции и назначают способных лиц для осмотра их; они тщательно разглядывают их волосы, лицо, брови, рот, губы и другие черты лица и, судя по этому, определяют стоимость их в шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, двадцать и более каратов, смотря по большей или меньшей их красоте. Затем из всех избирается то число женщин, ценою напр. в 20 или 21 карат, которое требовалось великим ханом и их везут ко двору. По прибытии туда, царь снова велит осмотреть их другому собранию инспекторов, и по новому выбору, тридцать или сорок девушек оставляются для его собственных покоев. Они, прежде всего, отдаются, каждая отдельно, на попечение жен некоторых дворян; обязанность которых состоит в том, чтобы наблюдать за ними в продолжении ночи и определить, не имеют ли они [85] каких нибудь скрытых недостатков, и что они спят спокойно, не храпят, дышат ровно и не имеют дурного запаха в какой нибудь части тела. После этого строгого испытания, они разделяются на группы, по пяти девушек в каждой; одна из этих групп прислуживает три дня и три ночи во внутренних покоях его величества, исполняя в это время все, что он требует. По окончании этого срока их сменяет другая партия, и таким образом они все дежурят поочередно. Но в то время, как одна партия прислуживает в комнате царя, другая помещается в смежной для того, чтобы исполнять приказания хана, передаваемые им девушкам, находящимся около него. Те женщины, которые были куплены дешевле, отдаются различным придворным, заведывающим хозяйством, под надзором которых они учатся стряпать, мыть и исполнять другие, подобные работы; если кто нибудь из придворных объявит желание взять жену, то великий хан дает ему одну из этих девушек, с великолепным приданым, и таким образом распределяет всех их между дворянами. Можно спросить, огорчаются ли жители провинции тем, что их дочери берутся у них насильственным образом для государя? Напротив, они смотрят на это как на милость и честь, оказанную им, и отцы, имеющие красивых дочерей, бывают очень довольны, когда их избирают. «Если, говорят они, моя дочь родилась под счастливой звездой и ей назначено счастие, то его величество может лучше устроить ее судьбу, выдав ее замуж, чем я был бы в состоянии это сделать». Если же дочь ведет себя дурно, или с ней случается какая нибудь беда, вследствие чего она теряет свою цену, то отец приписывает это вредному влиянию ее звезды.

ГЛАВА VIII.

О числе сыновей великого хана, и о Чиншее, его старшем сыне.

Великий хан имеет от своих четырех жен двадцать сыновей; старший из них Чингис, должен [86] наследовать сан великого хана и управлять империей и это назначение было ему дано уже при жизни отца; однако ему не суждено было пережить Кублай хана, и он умер, оставив сына, по имени Тимура, который, как представитель своего отца, должен наследовать всем владениям великого хана. Принц этот очень доброго характера и он отличается умом и храбростью; последнюю он доказал во многих сражениях. Кроме этого, великий хан имеет 25 сыновей от своих наложниц; они все храбры, так как с детства приучались к военному званию; он их причислил к числу своих дворян. Из законных сыновей Кублай хана, семь стоят во главе обширных провинций и королевств, которыми они управляют с умом и осторожностью, как это и можно было обкидать от сыновей того, который по своим замечательным качествам не был превзойден никем.

ГЛАВА IX.

О большом и великолепном дворце великого хана близ города Канбалу.

Великий хан обыкновенно проводит три месяца в году, именно: Декабрь, Январь и Февраль в большом городе Канбалу, лежащим в северовосточной части провинции Катаи; и здесь, в южной части нового города, возвышается его обширный дворец, имеющий следующую форму и размеры. Во первых находится квадрат, окруженный стеною и глубоким рвом; каждая сторона квадрата имеет в длину 8 миль и в ней, на равном расстоянии, от каждого края есть ворота, служащие для прохода всех людей, выходящих из разных кварталов города. Внутри этой ограды, со всех четырех сторон находится открытое пространство, шириною в одну милю, где расставлены войска, и это место окружено второй стеной, огораживающей квадрат в шесть миль, и имеющей трое ворот на южной стороне и трое на северной; средний проход шире двух других и постоянно бывает закрыт, исключая случаев [87] въезда и выезда императора; но, ворота находящиеся по обеим сторонам его всегда открыты для обыкновенных прохожих. Внутри каждого отделения этих стен находится красивое и обширное строение и следовательно всех их внутри ограды восемь, и там сложены королевские военные припасы; каждое строение приспособлено для склада особого рода вещей, так напр. узды, седла, стремена и другие вещи, служащие для вооружения каваллерии, занимают одну кладовую; луки, тетивы, колчаны, стрелы и прочие предметы, принадлежащие стрелкам, наполняют другую; латы, щиты и разные вещи из кожи занимают третью кладовую и так далее. Внутри этого обнесенного стеною пространства, находится еще другая более толстая стена, вышиною в 25 футов. Стенные зубцы или зубчатые брустверы ее все белые и она также образует квадрат, обнимающий собою пространство в четыре мили; каждая сторона этой стены длиною в милю, и она имеет шесть ворот, расположенных совершенно так как в первой ограде, и 8 больших строений, устроенных подобно вышеописанным и назначенных для гардероба императора. Пространство между этими двумя стенами украшено многими прекрасными деревьями и имеет хорошие луга, на которых пасется разного рода скот, как напр. олени, животные, дающие мускус, дикие козы и другие из этого класса; таким образом каждый промежуток между оградами, не занятый строениями, служит пастбищем, изобилующим всевозможными травами. Так как пересекающие их дороги подняты на три фута выше общего уровня окружающей местности, вымощены, то на них никогда не видно грязи, и дождевая вода, стекая на траву, способствует улучшению растительности. Внутри этих стен, ограничивающих пространство земли в четыре мили, стоит дворец великого хана, самый обширный из всех известных до сих пор построек этого рода; он простирается от северной стены вплоть до южной, оставляя только одно пустое пространство — двор, где прохаживаются взад и вперед разные знатные лица. Дворец не [88] имеет верхнего этажа, но крыша его чрезвычайно высокая; вымощенный фундамент или платформа, на которой он выстроен, поднят на десять пядей выше окружающей земли и со всех сторон, на одной линии с этой платформой, возвышается мраморная стена, шириною в два шага и простираясь под горизонтальным планом строения и окружая его, служит терассой, по которой можно ходить. Вдоль внешнего края стены идут прекрасные перила со столбами; стены больших зал и комнат дворца украшены драконами резной работы и позолоченными фигурами выгнов, птиц и животных и изображениями сражений. Внутренняя сторона крыши устроена таким образом, что глаз не видит ничего, кроме рисунков и позолоты. На каждой из четырех сторон дворца большие мраморные лестницы ведут от земли к мраморной стене, окружающей это строение. Большая зала чрезвычайно длинна и широка, так что в ней может обедать очень большое число людей, кроме того, дворец содержит много отдельных, весьма красивых комнат, и так удобно расположенных, что кажется трудно придумать что нибудь лучшее. С внешней стороны крыша раскрашена различными цветами: красным, зеленым, голубым, фиолетовым и краски эти так прочны, что держатся по несколько лет. Оконные стекла сделаны так хорошо и до того тонко, что имеют прозрачность хрусталя. В связи с главным зданием дворца есть большие строения в несколько комнат, где хранится личная собственность императора, именно его сокровища в слитках золота и серебра, драгоценные камни, жемчуг и золотая и серебряная посуда. Здесь же помещаются его жены и наложницы, и в этом уединенном месте царю удобно заниматься делами, так как тут уже никто не может помешать ему. С другой стороны большого дворца, против повоев императора стоит другой дворец, во всех отношениях сходный с первым и назначенный для Чингиса, старшего сына великого хана, при дворе которого соблюдаются те же церемонии, как и при дворе его отца. Недалеко от дворца, на северной стороне и почти на расстоянии выстрела [89] из лука от окружающей стена, есть искуственная земляная гора, вышиною во сто шагов и имеющая около мили в окружности; она покрыта самыми чудными, вечнозелеными деревьями, потому что если его величество слышит о каком нибудь красивом дереве, растущем где нибудь, то он немедленно дает приказание вырыть его со всеми корнями и окружающей землею, и как бы оно не было велико и тяжело, он велит перевести его при помощи слонов и прибавить к зеленеющей коллекции деревьев. От этой постоянной зелени гора получила название зеленого холма. Вершину его украшает беседка, также совершенно зеленая. Общий вид всего этого, самой горы, деревьев и беседки, составляет прелестное и вместе с тем, удивительное зрелище. В той же северной части города есть большое углубление, тщательно сделанное, земля которого снабдила материалом для образования горы; оно наполняется водою из маленькой речки и имеет вид рыбного пруда, но его назначение состоит в том, чтобы поить скот. Река, идущая оттуда по водопроводу у подножия зеленой горы, наполняет другое большое и очень глубокое углубление, находящиеся между собственным дворцом императора и тем, который принадлежит его сыну Чингису. Земля, вырытая из этого места, также послужила для увеличения высоты горы; в этом бассейне водится много рыбы, снабжающей стол его величества. Река выходит из этого пруда на противуположной стороне его, и там также, как при входе ее, приняты предосторожности, чтобы не дать рыбе уйти, для чего устроены медные или железные решетки. Один дворец сообщается с другим посредством моста, перекинутого через реку. Таково устройство этого громадного места.

ГЛАВА X.

О новом городе Талду, построенном возле Канбалу.

Город Канбалу лежит у большой реки в провинции Катае, и в древние времена он был весьма значительным [90] королевским городом. Но великий хан, узнав от своих астрологов, что жители этого места возмутятся против него, решил построить другую столицу на противуположном берегу реки, где стоит вышеописанный дворец, и таким образом новый город разделяется от старого только протекающею между ними рекою. Вновь построенный город получил название Талду (7) и все Катляне, т. е. туземцы провинции Катаи, были принуждены очистить старый город и поселиться в новом. Однако некоторым жителям, в верности которых царь не сомневался, было дозволено остаться, особенно потому, что новая столица, хотя и довольно обширная, не была однако же в состоянии содержать такое же число, как древняя, которая была гораздо обширнее. Этот новый город имеет совершенно квадратную форму, и 24 мили в окружности, а каждая сторона его имеет в длину шесть миль. Он окружен земляной стеной, вышиною в 20 шагов, которая при основании имеет 10 шагов толщины, и постепенно уменьшаясь в вышину, на самом верху имеет не более трех шагов. Стенные зубцы белы во всех частях. Город был выстроен по правильному плану и улицы вообще так прямы, что входя в одни из ворот стены и смотря вперед, можно видеть противоположный выход; на другом конце города. В улицах с обеих сторон находятся различные шалаши и лавки. Все участки земли, на которых построены здания города — квадратны, и каждый участок достаточно обширен для прелестной постройки с дворами и садами. Каждому главе семейства, дано по одному такому куску земли, но впоследствии собственность переходила из рук, в руки. Таким образом вся внутренность города разделена на квадраты, расположенные с такой точностью и красотой, что трудно описать, представляют вид шахматной доски. Стена города имеет 12 верст, по три на каждой стороне квадрата, и над каждыми воротами, а равно и над каждым отделением стены возвышается прекрасное строение, так что на всякой стороне квадрата приходится по пяти подобных построек с большими комнатами, где лежит [91] оружие городского гарнизона. Каждые из ворот охраняются тысячью воинами, но это не значит, что существует действительно опасность от какой нибудь враждебной силы, но это есть стража, приличная чести и достоинству царя. Однако очень может быть, что предсказание астрологов возбудило в уме царя некоторую подозрительность, относительно катаянцев. В центре города есть большой колокол, подвешенный к высокому строению, в него звонят каждую ночь, и после третьего удара никто не смеет выходить на улицу, исключая случаев настоятельной нужды, как напр. чтобы привести помощь в беременной женщине или к больному, но в таких случаях всякий обязан идти с фонарем.

ГЛАВА XI.

О предместьях города Канбалу.

Город Канбалу окружен предместьями, прилегающими к двенадцати воротам и столь обширными, что они соединяются между собою и в длину простираются на три или четыре мили, а число жителей их превышает количество населения самого города. В каждом предместье, на расстоянии почти одной мили от города, есть много гостинниц или каравансераев, где помещаются купцы, приезжающие из различных стран. В этих предместьях есть не менее дорогие дома, чем в самом городе, конечно исключая королевского дворца. Внутри города никого не хоронят, но тела язычников сожигают вне предместьев, а умерших других сект хоронят. Нечего и говорить, какое громадное количество всевозможных товаров находится постоянно в этом городе; туда привозят между прочим драгоценные камни, жемчуг, шелка и всякого рода пряные коренья и благовонные травы из Индии, Манджи, Катаи и других земель, так как этот город составляет средоточие торговли всех окружающих местностей, и ни один день в году не проходит без того, чтобы туда не приезжали тысячи фур, нагруженных шелком, из которого ремесленники делают [92] с большом искусством различные красивые ткани. Число публичных женщин доходит до 25 тысяч, и ни одна из них не смеет жить в городе. Для надзора за каждой тысячей таких женщин, назначены особые лица, повинующиеся в свою очередь одному главному начальнику. Следующее обстоятельство послужило поводом для устройства такого строгого присмотра за ними. Существует обычай содержать на счет великого хана всех посланников, приезжающих ко двору по делам, в которых затронуты интересы царя. Для того, чтобы почтить этих лиц достойным образом, его величество велит вышеупомянутому начальнику доставлять каждую ночь всем лицам посольства по одной такой женщине, и они за это не получают никакого вознаграждения, так как на эту должность смотрят как на дань, которую они обязаны платить царю. Ночью, по всем улицам постоянно ходит патруль из 30 или 40 человек, и смотрит, не вышел ли кто нибудь из дому в запрещенное время, т. е. после третьего удара колокола. Встретив кого нибудь на улице в этот поздний час, они немедленно арестуют его, и приводят утром в особым, назначенным для этой цели офицерам, которые убедившись в действительности проступка, судят их, и смотря по вине, приговаривают их в более или менее строгому наказанию палкой, что однако иногда причиняет смерть. Таким же точно образом наказывают и за все прочие преступления у этих диких народов, которые не любят проливать крови, чего их баксис или ученые астрологи велят им избегать.

ГЛАВА XII.

Об изменнической попытке побудить город Канбалу к восстанию, об открытии заговора и наказании замешанных в нем лиц.

Впоследствии будет подробно описан совет двенадцати лиц, имевших власть распоряжаться по своему усмотрению землями правительства и всеми вещами, принадлежащими государству, но теперь мы скажем об одном из этих [93] сановников, называвшемся Ахмак. Он был сарацин, человек сильный и отважный, имевший огромное влияние на великого хана. Его величество был так ослеплен, что давал ему во всем полную свободу и после смерти этого человека оказалось, что он, помощью разных чар до того околдовал царя, что принудил его верить всему, что он говорил и этими средствами достиг возможности действовать во всех обстоятельствах с полнейшим произволом. Он раздавал все правительственные и общественные должности, произносил приговоры над преступниками и если он желал избавиться от какого нибудь человека, к которому питал нерасположение, то ему стоило только сказать царю: «Такая-то личность оскорбила ваше величество и заслуживает смерть» и последний отвечал: «Делайте как вам кажется лучше», после чего этого человека немедленно казнили. Доказательства его чрезмерной власти и необыкновенной веры царя в его слова, были так очевидны, что никто не имел храбрости противоречить ему в чем бы то ни было; и не было положительно ни одного лица, которое бы не боялось его. Ежели Ахмак обвинял кого нибудь в уголовном преступлении, то этот человек, не смотря на все желания оправдаться, не имел возможности опровергнуть обвинение; так как не находилось ни одного адвоката, который осмелился бы возражать грозному тирану и таким образом он казнил много невинных. Не было ни одной женщины, которой он не старался завладеть, если она делалась предметом его страсти;. причисляя ее к своим женам, если это бывала девушка и заставляя иным образом исполнить его желания, если эта женщина была замужем. Когда он узнавал, что у кого нибудь есть красивая дочь, то посылал в отцу своих поверенных, поручая сказать ему: «Какие виды имеете вы относительно вашей прелестной дочери? Вы не можете сделать ничего лучшего, как отдать ее в жены главному наместнику (т. е. Ахмаку, ибо его так звали, выражая этим, что он был представителем царя). Мы убедим его дать вам такое-то место или такую-то [94] должность на три года». Прельщенный этим обещанием, отец соглашался расстаться с своим ребенком и когда дело таким образом улажено, то Ахмак уведомляет царя, что какое нибудь место у правительства не занято, или что скоро кончится срок, на который оно дано известному лицу и рекомендует отца хорошенькой девушки, как лицо, способное исполнять эту должность. Его величество дает на это свое согласие и назначение немедленно совершается. Таким-то образом все, или движимые желанием занимать высокую должность, или боясь его власти, приносили Ахмаку в жертву самых красивых женщин царства. Число его сыновей доходило до двадцати пяти; они занимали высшие государственные места и некоторые, пользуясь властью отца, заключали порочные связи и совершали много других незаконных и ужасных дел. Ахмак приобрел громадное богатство, так как каждое лицо, получившее какое нибудь назначение, считало нужным делать ему значительный подарок. Он управлял таким образом полновластно в продолжении двадцати двух лет. Наконец туземцы этой страны, т. е. катаяне, не будучи в состоянии долее выносить его бесчисленных злодеяний и явного позора, который он делал их семействам, составили сходки, чтобы изобрести средства убить его и произвести мятеж против правительства. Одним из главных сообщников этого заговора был один уроженец Катаи, по имени Шенку, начальник шести тысяч воинов, который, горя жаждой мести за насилование его матери, жены и дочери, предложил одному из своих земляков, Ванку, начальнику над десятью тысячами одно средство и советовал привести его в исполнение в то время, когда великий хан, прожив три месяца в Канбалу, уезжает в свой дворец Шанду и когда сын его Чингис также переселяется в свой дворец, где он обыкновенно проводит это время года, а попечение города поручается тогда Ахмаку, который доносит своему повелителю о всем, происходящем в его отсутствии, за что и получает особенную благодарность. Ванку и Шенку, посоветовавшись между собою, сообщили свои [95] намерения некоторым из предводителей Катаи, а эти последние своим друзьям, жившим во многих других городах. Поэтому было решено, что в известный день все они, увидя условленный сигнал, зажженный огонь, восстанут и убьют всех, носящих бороды; подав в то же время сигнал в другие места, чтобы мятеж был произведен одновременно во всей стране. Борода служила знаком отличия потому, что между тем, как катаянцы от природы безбороды, все татары, сарацины и христиане отпускают бороду. Но надобно сказать, что так как великий хан владел Катаей не по какому нибудь законному праву, а захватил ее силою оружия, то он не имел доверия в его жителям, и поэтому на все места правителей губерний и судей назначал татар, сарацин, христиане и прочих иностранцев, принадлежавших в его двору. Вследствие этого его правление было во всеобщей ненависти у туземцев, с которыми татары и особенно сарацины обходились как с рабами.

Когда все было устроено таким образом, то Ванку и Шенку удалось пробраться во дворец ночью; тогда первый поместился на одном из царских мест, велел осветить комнату и послал гонца к Ахмаку, жившему в старом городе, требуя, чтобы он немедленно явился к Чингису, сыну императора, который (как он велел сказать) неожиданно прибыл в эту ночь. Ахмак был очень удивлен этим известием, но боясь принца, немедленно повиновался. Входя в ворота нового города, он встретил одного татарского офицера, Когатая, начальника стражи в двенадцать тысяч человек, который спросил его, куда это он идет в такой поздний час? Он отвечал, «что торопится в Чингису, о приезде которого только что узнал». «Может ли это быть», воскликнул офицер, «что он приехал таким тайным образом, что я не знал о его приближении во время, для того, чтобы назначить часть его стражи...» Войдя во дворец, и видя такое освещение, Ахмак преклонился перед Ванку, принимая его за принца; тогда Шенку, не теряя времени, обнажил саблю и отделил его голову от туловища. Но [96] Когатай, остановившийся в дверях и видя все происходившее, воскликнул, что это была просто измена немедленно пустил стрелу в сидящего на троне Ванку и убил его. Затем он созвал своих людей, которые схватили Шенку, и послал в город приказание убивать всех, которые встретятся на улице. Однако катаянцы, заметив, что татары открыли заговор и лишившись своих вождей, один из которых был убит, а другой арестован, остались в домах и не могли дать условленного сигнала в другие города. Когатай немедленно отправил гонцов в великому хану, с известием о всем случившемся; хан же велел разузнать причину мятежа и наказать всех замешанных в нем, смотря по степени их вины. На другой день, Когатай допрашивал всех катаянцев и назначил примерное наказание всем главным заговорщикам. Тоже было сделано и в других городах, которые принимали участие в восстании. Возвратясь в Канбалу его величество пожелал узнать причину случившегося, и тогда услышал, что бесчестный Ахмак и семь его сыновей (ибо все они были одинаково виновны) делали те гнусные дела, которые были описаны; тогда он велел перенести все богатство, накопленное покойным, из места его жительства в старом городе в новый, где они были присоединены к его сокровищам. Тело же Ахмака он велел вырыть из могилы и бросить на улицу, на съедение собакам, а сыновьям, принимавших участие в злодеяниях отца, он приказал заживо содрать кожу. Размышляя о правилах проклятой секты сарацин, дозволяющих им совершать всевозможные преступления и убивать людей другой веры, так что даже гнусный Ахмак и сыновья его могли считать себя невинными, он стал ненавидеть и презирать ее. Поэтому, призвав к себе сарацин, он запретил им продолжать многие дела; допускаемые их законом, и велел, чтобы браки их заключались согласно с обычаями татар, и чтобы, убивая животных, они не перерезывали им горло как прежде, а вскрывали живот. Во время этого происшествия Марко Поло был в этом городе. [97]

ГЛАВА XIII.

О личной страже великого хана.

Конвой великого хана состоит из двенадцати тысяч конных воинов, называемых казитан, что значит «солдаты, преданные своему господину»; но он окружен такой многочисленной стражей не из-за боязни нападения, но для большего великолепия. Эти двенадцать тысяч: подчиняются четырем главным начальникам; под властью каждого находятся по три тысячи воинов, обязанность которых состоит в том, чтобы по три дня и по три ночи дежурить во дворце; по прошествии этого срока их сменяет другой отряд, и когда все четыре оканчивают свое дежурство, то снова наступает очередь первого. Эти воины, находясь в карауле, не выходят из дворца целый день, иначе как для исполнения поручений царя; если же их внезапно отзывают по каким нибудь домашним обстоятельствам, то они должны отпроситься у своего начальника, и в случае какого нибудь серьезного обстоятельства, как напр. если отец, брат ила другой близкий родственник находится при смерти, должны просить его величества продлить их отпуск. Но на ночь эта стража расходится по своим квартирам.

ГЛАВА XIV.

О публичных приемах великого хана, о том как он сидит за столом с своими придворными, каким образом расстанавливаются в комнате золотые и серебряные сосуды с кобыльим и верблюжьим молоком и о церемонии, соблюдаемой в то время когда он пьет.

Во время большого приема у великого хана, все присутствующие сидят в следующем порядке. Стол царя ставится перед его возвышенным троном, и он садится на северной стороне, лицом обратившись к югу, а возле него, по левую руку, сидит императрица, а по правую, на стульях, [98] поставленных немного ниже, помещаются его сыновья, внуки и другие лица царской крови, т. е. происходящие из царского рода. Старший сын, Чингис, сидит несколько выше прочих сыновей, головы которых приходятся наравне с ногами его величества. Другие принцы и дворяне сидят за еще боле низкими столами, и те же правила соблюдаются и относительно женщин, так что жены сыновей внуков и других родственников хана сидят по левую руку за столами, которые постепенно понижаются; а далее размещаются жены дворян и воинов, так что все сидят сообразно с их чином и достоинством. Столы расставлены таким образом, что его величество, сидя на своем возвышенном троне, может видеть всех сидящих в зале. Но однако не все лица, съезжающиеся во дворец для такого празднества, могут поместиться за этими столами. Напротив, большая часть офицеров и даже дворян едят, сидя на коврах я кроме того в соседних залах стоит множество людей, съехавшихся из разных стран. В дни, назначенные для подобных публичных празднеств, или в случаях королевских свадеб, во дворец постоянно являются ленники, желающие снова вступить во владение отнятыми у них землями. По средине этой залы, где сидит его величества, поставлена великолепная вещь, сделанная в виде квадратного ящика, каждая сторона которого имеет в длину три шага, и изящно украшена резными фигурами животных покрытых позолотою. Ящик этот внутри пуст и туда ставят большую вазу, сделанную из дорога го материала и имеющую форму кувшина; вместимость ее составляет одну тонну и ее наполняют вином; у каждой из четырех сторон этой вазы стоит по меньшему сосуду, величиною с бочонок, один из них наполнен кобыльем молоком, а другой верблюжьем а третий и четвертый другими напитками, употребляемыми в стране. Подле них стоят чаши, из которых его величество пьет эти напитки: некоторые из них сделаны из великолепно вызолоченного серебра, и они такой величины, что если бы их наполнить вином или другим напитком, [99] то его хватило бы на восемь или десять человек. Перед каждыми двумя лицами, сидящими за столом, ставят подобную же чашу и кладут еще род большой ложки, имеющей форму чашки с ручкой, и сделанной также из серебра, ею черпают вино из чаши и пьют из нее. Трудно составить себе понятие о количестве и богатстве серебряной посуды, принадлежащей его величеству. По случаю такого пира назначаются особые лица, знатного происхождения, обязанность которых состоит в том, чтобы посадить на приличные места всех иностранцев, находящихся в городе во время празднеств, которые еще не знакомы с этикетом двора; кроме того эти дворецкие беспрестанно обходят все залы, спрашивая гостей не нужно ли им чего нибудь и не желают ли они вина, молока, мяса и других вещей.

У каждой двери большой залы, и в каждой комнате, где находится его величество, стоят по два офицера, исполинского роста с жезлами в руках, наблюдающие за тем, чтобы никто не коснулся порога ногами, а переступил бы через него. Если кто-нибудь, хотя случайно, окажется виновным в этом проступке, то эти янычары снимают с него платье и дают ему столько ударов палкой, сколько велят их власти. Но так как иностранцы могут не знать этого обычая, то назначаются особые офицеры, которые вводя их в залу, предупреждают об этом, это делается потому, что прикосновение к порогу считается дурным предзнаменованием. Но так как при выходе из залы, по окончании пира, присутствующие могут быть навеселе от напитков, то тогда трудно бывает предупредить нарушение этого постановления и поэтому за порядком смотрят уже не так строго. Великому хану прислуживает множество лиц и подавая ему явства и напитки они должны прикрывать нос и рот красивыми вуалями или тканями вышитыми шелками, для того чтобы его кушанья и вино не были испорчены их дыханием. Когда царь требует пить, то один из пажей немедленно подает требуемый напиток и затем отходит на три шага и преклоняет колено, и тотчас же придворные и все [100] присутствующие также совершают коленопреклонение; в ту же минуту все музыканты, которых обыкновенно бывает там значительное число, начинают играть на своих инструментах и это продолжается все время, покуда хан пьет, и почтительные поклоны повторяются каждый раз когда царь захочет лить. Нечего и описывать различные кушанья, подаваемые в подобном пире; потому что легко себе представить в каком изобилии и с какой роскошью они приготовляются. По окончании обеда, когда столы убраны, в залу входит труппа комедиантов, и музыканты с различными инструментами, а равно скоморохи и фигляры, которые выказывают свое искуство перед его величеством, к великому, удовольствию и наслаждению всех зрителей. Когда эти забавы окончены, то все расходятся и возвращаются но домам.

ГЛАВА XV.

О празднествах соблюдаемых во владениях великого хана, в день его рождения, 28-го сентября.

Все татары и прочие подданные великого хана празднуют с большим торжеством день его рождения, 28-е сентября, и это считается самым большем их праздником, исключая нового года. В этот день великий хан надевает великолепное парчовое платье и по этому же случаю он дает двадцати тысячам дворянам и войнам платья, цветом и покроем сходные с его, с той только разницей, что они сделаны не из такой дорогой материи; однако все бывают шелковые и золотистого цвета; вместе с верхней одеждой они получают пояс из кожи серны, красиво вышитый золотыми и серебряными нитками, и пару сапог; некоторые платья бывают украшены драгоценными камнями и жемчугом, так что стоят по тысячи дукатов золота и даются тем дворянам, которые, по вверяемым им должностям, наиболее близки к царю и называются кусцитари. Эти платья они надевают во все тринадцать торжественных праздников, которые справляют ежегодно, по одному в каждом [101] лунном месяце и этот наряд придает им чисто царский вид. Всякий раз когда его величество надевает какую-нибудь особенную одежду, его придворные носят подходящие, но менее ценные платья, которые у них всегда есть наготове, и не возобновляются каждый год, но носятся лет по десяти. Из описания этого наряда можно составить себе понятие о великолепии великого хана, которое не превосходит ни один монарх в мире.

Существует обычай, чтобы в день рождения царя все татары и жители всех подвластных ему королевств и провинций, посылали ему ценные подарки; тогда же многие лица, приезжающие ко двору просить земли и разных милостей, также приносят свои подарки и, судя до ним, его величество велит своему совету двенадцати судей назначить их в ту или другую провинцию или округ. В этот же день все христиане, сарацины, идолопоклонники и люди различных сект, обращаются с усердными молитвами к своим богам и идолам, прося их сохранить их царя, дать ему долгую жизнь, здоровье и благоденствие. Таким-то образом празднуется день рождения хана в его владениях; теперь мы упомянем, о другом празднике, справляемом при начале года.

ГЛАВА XVI.

Праздник белых и церемонии, происходящие у стола, на котором написано имя великого хана.

Татары считают начало года с февраля, и поэтому случаю великий хан и все его подданные в различных частях государства, обыкновенно одеваются в белые платья, считающиеся у них эмблемой счастия, думая, что через это они весь год проведут счастливо и будут пользоваться удовольствиями и удобствами. В этот день жители всех провинций и королевств, стоящие во главе правления или занимающие судейские должности, посылают великому хану ценные, подарки золотом, серебром и драгоценными каменьями, вместе с многими кусками белой материи, которую они [102] прибавляют для того, чтобы его величество весь год пользовался непрерывным счастием и получал доходы соразмерные с его издержками. С этой же целью дворяне, принцы и прочие классы общества дарят друг другу белые предметы, целуясь при этом с выражением радости и веселья и говоря: «Да будет с вами постоянное счастие в наступающем году и да исполнится все, что вы предпримете согласно вашему желанию». В этот же день его величеству дарит много великолепных или совершенно белых лошадей, или таких, у которых этот цвет есть преобладающий. Сверх того существует обычай, что те, кто имеет на это средства дарят великому хану девять раз по девяти предметов, из которых состоит подарок; так например если какая-нибудь провинция дарит лошадей, то табун заключает в себе 9 раз 9 или 81 голову коней; таким образом его величество получает в этот праздник не менее ста тысяч лошадей. В этот день ко двору царя приводят всех его слонов, числом до пяти тысяч, и они проходят процессией перед ним, покрытые чепраками, на которых золотом и серебром вышиты прихотливые фигуры птиц и животных. Каждый из них несет сундук, наполненный серебряной посудой и другими вещами для двора. За ними следует целый ряд верблюдов, также нагруженных разнообразною утварью. Когда все они расставлены как следует, то царь делает им осмотр. Утром, в день празднества, перёд тем как начинают накрывать столы, в большую залу входят все принцы, дворяне, воины, астрологи, врачи, сокольничий и многие другие лица, исполняющие высшие должности в государстве; те же, которые не могут войти в залу, становятся вне здания, но так, чтобы царь мог их видеть. Все собрание усаживается следующим образом: первые места назначаются сыновьям и внукам царя и императорскому семейству; затем сидят провинциальные короли и дворянство империи согласно с их чинами. Когда все заняли свои места, то одно лицо, высокого сана встает и говорит громким голосом: «Преклонитесь и воздайте поклонение», тогда все поспешно [103] встают и наклоняются до того, покуда не коснутся лбом до земли. Тогда прелат снова восклицает: «Да благословит Бог нашего владыку и даст ему долго наслаждаться счастием». На это все отвечают: «Дай Бог!» Затем прелат снова говорит: «Да увеличит Бог величие и благоденствие его империи, да сохранит он всех его подданных и даст им благословение мира и довольства и да господствует изобилие во всех их землях». Они снова отвечают: «Дай Бог». Затем делают четыре земные поклона и потом идут к роскошно убранному алтарю, стоящему посредине залы на котором лежит красная доска с написанным на ней именем великого хана. Возле него стоит кадильница, с горящим в ней фимиамом, ею обкуривают доску и алтарь в честь хана; во время церемонии все с почтением преклоняются перед доской, и затем возвращаются на свои места и подносят подарки царю; когда его величество окончил осмотр их, то начинают приготовлять столы для пира и наконец все, мужчины и женщины усаживаются в том порядке, какой был описан в предыдущей главе. По окончании пира входят музыканты и фигляры и увеселяют дворянство своими песнями и танцами. В этот день королю приводят льва, до такой степени ручного, что он все время лежит у его ног, как собака. По окончании представлений все расходятся по домам.

ГЛАВА XVII.

О большом количестве зверей, которых посылают ко двору великого хана.

В то время года, когда великий хан живет в своей столице Канбалу, именно в декабре, январе и феврале, и когда холод особенно велик, все охотники которых он держит в своих владениях, занимаются охотой и правители различных округов посылают ко двору всех больших животных, как на пр. диких кабанов, оленей, диких коз и медведей; их ловят следующим образом. Все лица, [104] владеющие землей отправляются в места, где водятся эти животные и окружают их, убивая частью собаками, но главным образом стреляя в них из лука. Тех животных, которые назначены для его величества, сначала потрашат и затем отправляют на повозках в столицу, если она удалена от места охоты не более как на 30 миль; если же расстояние доходит до 40 миль, то во дворец не посылают туши зверей, а одни кожи, или выделанные или в натуральном виде; они идут в употребление для армии.

ГЛАВА XVIII.

О леопардах и рысях, употребляемых для охоты за оленями; о львах, приученных в ловле различных животных и об орлах, которыми ловят волков.

Великий хан держит много леопардов и рысей для охоты на оленей и несколько львов, величиною больше вавилонских, которые имеют красивые шкуры превосходного цвета, по которым в длину проходят белые, черные, и красные полосы; они проворно нападают на кабанов, диких быков, ослов, медведей и других зверей, составляющих предмет охоты. Интересно наблюдать с какой горячностью и быстротой нападает лев на животное, на которое его спустили. Их везут в клетках, поставленных на повозки; и вместе с ними запирают маленькую собачку, с которой они скоро свыкаются; их запирают потому, что иначе трудно было бы удержать их в то время, когда они при виде добычи делаются очень жадными и свирепыми. Кроме того их везут всегда против ветра, чтобы звери, почуяв их запах, не разбежались. У его величества есть также орлы, приученные нападать на волков; величина и сила этих птиц такова, что ни один волк не может избегнуть их когтей.

ГЛАВА XIX.

О двух братьях, которые заведывали охотой великого хана.

Великий хан имеет двух дворян, родных братьев, одного из них зовут Баян а другого Минган; и [105] должность их на татарском языке называется «цивири», что значит: «распорядители охоты» и им поручен надзор за гончими собаками, меделянками и бульдогами. Каждый из этих братьев имеет под командой десять тысяч охотников; и исполняя свою должность все охотники, подвластные одному из них носят красные мундиры, а прочие имеют светло голубую форму. Они с детства приучаются к охоте с собаками и берут их с собой не менее пяти тысяч. Один брат становится с своими охотниками по правую руку царя, а другой по левую и оба двигаются в известном порядке до тех пор пока не окружат полосу земли на расстоянии дня ходьбы, и таким образом ни одно животное не может спастись. Великолепное и веселое зрелище представляют упражнения охотников и умные действия собак, в то время когда император находясь внутри круга, занимается охотой, а они преследуют по всем направлениям оленей, медведей и других животных. Два брата обязуются с начала октября до конца марта, ежедневно поставлять ко двору по тысяче штук дичи, исключая перепелок, и рыбу в большом количестве, так как блюдо рыбы, которое три человека могут съесть, считается по цене равным одной штуки дичи.

ГЛАВА XX.

О соколиной охоте великого хана; и о его палатках.

Пробыв обыкновенное время в своей столице, его величество уезжает оттуда в марте и отправляется на северо-восток, к равнине лежащей в двух днях пути от моря, чтобы поохотится по берегу реки Узури. Ему сопутствуют до 10,000 охотников с ястребами, соколами и кречетами. Они разделены на несколько небольших отрядов от 100 до 200 человек и более, чтобы удобнее охотится в разных местах и большую часть добытой ими дичи приносят его величеству. Сверх того при нем находится еще около 10000 так называемых на татарском языке таскаоль или [106] стражей, которые расставлены небольшими партиями в два или три человека в близком расстоянии друг от друга, так что вместе составляют огромный круг, Каждый из них имеет по свистку, для приманки птиц в случае нужды. По приказанию его величества все охотники разом спускают своих соколов, но не следуют за ними в ту сторону, куда они направят свой полет ибо за этим обязана внимательно наблюдать стража и в случае опасности отзывать птиц назад. Соколам его величества и знатнейших вельмож привязывают в ногам небольшую серебряную дощечку, на которой вырезано имя его хозяина и охотника, вследствие чего немедленно после поимки птицы можно узнать кому она принадлежит и возвратить хозяину. Если же случится, что тот кто поймал птицу не знает лично хозяина, имя которого вырезано на дощечке, то в таком случае он приносит ее к особенному чиновнику называемому Булангази, что значит «хранитель потерянной собственности». Поэтому всякий, нашедший лошадь, меч или какую либо другую вещь и не знающий кому она принадлежит обязан представить означенному чиновнику, который в свою очередь должен принять доставленную ему вещь и тщательно хранить ее. Тот же кто не исполнит этого постановления и не представит найденной вещи, считается вором. С своей стороны каждый, потерявшей что нибудь, может получить свою собственность без всякого затруднения, отправясь за ней к Булангази, который живет обыкновенно на самом возвышенном месте в стане и постоянно имеет на своем шатре особенный флаг, чтобы все имеющие в нем нужду могли легче отыскать его. Польза этого учреждения очевидна, потому что ни одна вещь не может пропасть без вести.

Подвигаясь таким образом все ближе и ближе к морю, его величество забавляется различного рода охотою и можно сказать, что нигде в целом свете не встретим подобного увеселения. Во время охоты когда на пути попадаются тесные проходы, тогда его величество едет на двух, а иногда и на одном слоне, смотря по удобству места. [107]

Но обыкновенно он сидит на четырех слонах, на спине которых возвышается деревянный шатер превосходной работы, обитый внутри парчою, а снаружи покрытый львиными шкурами. В этом шатре его величество, одержимый припадками подагры, проводит неподвижно все время охоты и вместе с ним сидят постоянно десять или двенадцать сокольничьих и столько же приближенных сановников, которые развлекают и увеселяют его. Прочие вельможи едут рядом верхом и уведомляют царя всякий раз когда увидят журавлей или каких нибудь других птиц. Тогда он немедленно откидывает полы своего шатра и при приближении дичи дает знак, по которому охотники спускают соколов, которые стремительно нападают на журавлей и одолевают их после продолжительной борьбы. Это зрелище доставляет большое удовольствие его величеству, лежащему на своем ложе, равно и окружающим его сановникам и всадникам. Поохотившись таким образом в продолжении нескольких часов, хан отправляется к месту, называемому Какзар-Мадин, где уже разбиты его шатры и палатки его сыновей, вельмож, телохранителей и охотников; число этих палаток доходит до 10,000 и собрание их представляет великолепный вид. Они расположены в следующем порядке: первым стоит шатер его величества; в котором он обыкновенно дает аудиенцию; он так обширен, что может вместить до 10,000 человек, не считая вельмож и других знатных особ. Этот шатер обращен входом в югу, а с востока в нему примыкает другой шатер, заключающий в себе большую залу, где обыкновенно сидит государь с своими приближенными и куда допускаются только те, с которыми он хочет говорить лично. За этим залом находится прекрасная, просторная комната, служащая ему спальней. Сверх того возле главного шатра разбито множество других меньших для ханских служителей, но все они находятся в связи с главной ставкою. Все эти залы и покои устроены следующим образом. Каждый из них поддерживается деревянными столбами превосходной отделки, покрытый [108] позолотой. Снаружи шатры покрыты львиными шкурами, раскрашенными белыми, черными и красными полосами и так плотно сшитыми вместе, что ни дождь, ни ветер не может проникнуть сквозь них. Внутри они обиты горностаями и соболями, драгоценнейшими из всех мехов, потому что хорошая соболья шуба ценится в 2000 золотых монет (бизонтов), оттого то татары называют соболя царем всех мехов, а самое животное, величиною с крота — rondes. Этими то двумя мехами шатры его величества отделаны внутри с большим искусством и вкусом; все же веревки, которыми, шатры притянуты к земле, сплетены из шелка. Возле шатра его величества разбиты палатки его жен, также весьма красивые и роскошно убранные. Жены царя имеют также своих соколов, ястребов и других птиц, с которыми они принимают участие в общем увеселении. Число народа, стекающегося в стан со всех концов государства так велико, что можно подумать, будто находишься посреди многолюдного города. При его величестве постоянно находятся все его служители, как то врачи, астрологи; сокольничьи и другие сановники.

Великий хан остается в этой часта страны весь март, и всё это время беспрестанно охотится по берегам озер и рек за журавлями, лебедями, аистами и другими птицами. Охотники, рассеянные по разным направлениям, доставляют ему также большое количество всякого рода дичи. Таким образом все это время хан беспрестанно наслаждается такими забавами и удовольствиями, которые могут быть понятны только для тех, кто был их свидетелем, потому что великолепие и роскошь их превосходит всякое описание.

Ни одному купцу, ремесленнику и поселянину не дозволяется держать у себя соколов или других птиц, употребляемых для охоты, также и охотничьих собак, а вельможам и дворянам воспрещается охотится в окрестностях тех мест, где находится его величество (т. е. на расстоянии 5 миль в одну сторону, 10 в другую и 15 в третью), если их имена не вписаны в список, хранящийся [109] у главного сокольничего, или если они не имеют на то особенного позволения. Но в других местах охота им не воспрещается. Еще существует закон, запрещающий всем, живущим во владениях его величества, травить зайцев, диких коз, оленей и других подобных животных или больших птиц с марта до октября, потому что они в это время ростут и плодятся, и так как за нарушение этого закона полагается строгое наказание, то дичь размножается в неимоверном количестве. По прошествии определенного времени, его величество тем же путем, возвращается в столицу, не переставая охотиться во все продолжение путешествия.

ГЛАВА XXI.

О том какое множество лиц постоянно приезжает к Канбалу и уезжает оттуда и о торговле этого места.

По возвращении великого хана в его столицу у него бывают большие приемы, продолжающиеся три дня, в течении которых он дает великолепные пиры. Многочисленность жителей и число домов в городе и его предместьях превосходит всякое воображение. Предместья даже населены более самого города, и там именно поселяются купцы и другие лица. Вообще, куда бы не переселился его величество с своим двором, туда же следуют за ним и эти люди, преследуя свои торговые цели. В город привозится все самое редкое и ценное из разных частей света; но преимущественно из Индии, которая доставляет драгоценные камни, жемчуг и различные пряности. Даже самая Катая и прочие провинции империи доставляют туда все нужное для продовольствия того множества людей, которые принуждены жить вблизи от двора. По количеству товаров, которые там продаются, это место своей торговлею превосходит всякое другое и там выделываются также различные парчовые и шелковые ткани в большом количестве. В окрестностях столицы есть много других городов, жители которых живут [110] преимущественно двором, продавая на рынках столицы предметы своего производства и получая оттуда все нужное.

ГЛАВА XXII.

Банковые билеты, выпускаемые великим ханом.

В городе Канбалу находится монетный двор великого хана, который, можно сказать, владеет секретом алхимиков, ибо он знает искусство делать деньги следующим образом. Он велит сдирать кору тех тутовых деревьев, листья которых употребляются для кормления шелковичных червей; и отделив тонкую внутреннюю кору, находящуюся между грубой внешней корой и древесиной, ее мочат и превращают в порошок в ступке, а затем с примесью клею из нее делают бумагу, похожую на ту, которая приготовляется из хлопчатника, но совершенно черного цвета. Когда она совершенно готова к употреблению, то ее режут на куски различной величины, почти квадратной формы, но несколько более длинные, чем широкие. Самые маленькие из них стоят один динарий, следующие по величине равны трем венецианским серебряным грошам, другие — двум, трем и десяти грошам; некоторые стоят один, два и даже десять бизантов. Выбивка этой бумажной монеты совершается с такими же церемониями, как будто это чистое золото или серебро, ибо на каждом билете известное число назначенных для этого чиновников не только подписывают свое имя, но и прикладывают свои печати, и когда все они исполнят это, то главный чиновник, присланный его величеством, обмакивает в киноварь порученную ему царскую печать и делает ею клеймо на бумажке; через подобный штемпель банковые билеты получают достоверность монеты, находящейся в обращении, и всякий, пытающийся подделать их, наказывается как уголовный преступник Такого рода бумажная монета находится в обращении во всей стране, и никто, под страхом смертной казни, не смеет отказаться [111] взять ее в уплату. Все подданные великого хана не колеблясь берут ее, так как они везде могут обменять эти деньги на товары. Даже никто из иностранцев не смеет употреблять другой монеты во владениях хана, поэтому часто случается, что иностранные купцы, приехавши туда с золотом, серебром или драгоценными каменьями, берут эту монету за свои товары, а так как она не имеет цены в других странах, то перед отъездом они снова меняют ее на другие товары, которые и увозят с собою. Несколько раз в году туда приезжают большие караваны с различными вещами, и между прочим с парчовыми тканями, которые они показывают его величеству. Тогда он призывает к себе двенадцать опытных и искусных личностей, избранных для этого случая, и велит им рассмотреть вещи и определить цену, за которую их можно купить; в назначенной таким образом сумме, он прибавляет еще значительный куш и платит своей бумажной монетой. Если кто ни будь имеет бумажку, попорченную от долгого употребления, то ее относят на монетный двор, где заплатив только три процента, получает в обмен новую бумажку. Если кто ни будь хочет получить золото или серебро для какого нибудь производства, как напр. для выделки чаш, поясов и, всяких других предметов, приготовляемых из этих металлов, то ему стоит только обратиться в монетный двор, и за банковый билет он получит то, что ему нужно. Все войско его величества получает жалованье этой ходячей монетой, которая ценностью равняется для них золоту и серебру. Поэтому можно наверно сказать, что великий хан имеет больше, сокровищ, чем всякий другой владетель в мире.

ГЛАВА XIII.

О двенадцати сановниках, заведывающих делами армии и о двенадцати других, назначенных по общим делам империи.

Великий хан выбирает двенадцать вельмож высокого [112] звания, которые решают все дела, касающиеся армии; так например распоряжаются перемещением войск из одного пункта в другой, переменой начальников, досылают отряды солдат в те места, где это оказывается необходимым и т. п. Сверх того они обязаны замечать, кто из офицеров оказал себя храбрым и кто трусом во время сражения для того, чтобы повышать первых и разжаловать последних, так например, если окажется, что начальник тысячи воинов вел себя недостойным образом, то это судилище, считая его недостойным занимаемой должности, назначает его командиров ста человек. Или наоборот, если он выказал такие качества, которые дают право на повышение, то его назначают предводителем десяти тысяч. Но все это делается с согласия и утверждения великого хана, которому эти сановники представляют свои отчеты.

Судилище, составленное из этих двенадцати вельмож называется таи, что значит верховный суд, ответственный перед царем. Кроме того есть еще другой совет, также составленный из двенадцати вельмож и назначенный для надзора за всеми делами, касающимся управления 34-х провинций империи. Они имеют в Канбалу свой большой, красивый дворец со многими залами и покоями. Представителем каждой провинции служит один сановник с несколькими писцами; все они помещаются при дворе и там ведут все дела своего округа; сообразуясь во всем с наставлениями совета двенадцати; они имеют право выбирать людей для управления различными округами и представляют их имена на утверждение великому хану. Совет также наблюдает за сбором податей и пошлин, за распределением их и контролируют все, исключая дел армии. Это судилище называется синг, что значит второй верховный суд, подобно первому ответственный только перед великим ханом. Но первый, таи, распоряжающийся военными дедами, считается главным по чину и достоинству. [113]

ГЛАВА XIV.

Почта и почталионы великого хана.

Из города Канбалу в другие провинция ведут множество дорог и на каждой из них, то есть на каждой большой дороге, на расстоянии 25 или 30 миль, находится станция с домами, устроенными для путешественников и называется яшб или почтовый дом. Это всегда большое, красивое строение со многими, хорошо убранными комнатами, обитыми шелковой материей и снабженными всеми удобствами. Всякий король мог бы остановиться в таком доме и жить прилично своему сану, ибо в окружающих городах и укрепленных местах можно достать все нужное — а некоторые из этих станций, снабжаются постоянно провизией от двора. На каждой станции стоят всегда наготове 400 хороших лошадей, для того чтобы послы, едущие по делам его величества, равно как и гонцы его могли менять их и оставив своих утомленных лошадей, получать свежих. Даже в гористых округах, удаленных от больших дорог и где не было деревень, а города далеко отстоят один от другого, его величество велел воздвигнуть подобного рода постройки, снабженные всем необходимым, а главным образом лошадьми. Он посылал разных людей на житье в эти места для обработывания земли и исполнения всех нужд почты; таким путем образовались большие деревни.

Благодаря, устройству подобных домов, посланники и царские гонцы с большим удобством и весьма легко проезжали по разным провинциям империи. И во владениях великого хана находится таким образом не менее двух сот тысяч лошадей под ведомством почты и для нее содержится десять тысяч домов. Трудно описать — какой степени быстроты достигают этой удивительной системой. Но действительно может показаться удивительным, как население страны в состоянии поставлять также множество людей [114] для исполнения должности почты, и на какие средства снабжают их съестными припасами? Дело в том, что все идолопоклонники и сарацины, имеют по шести, осьми и десяти жен, смотря по состоянию, и от них громадное число детей и из них, по крайней мере тридцать, способны заниматься военной службой, по примеру отца, тогда как у нас муж имеет только одну жену и следовательно гораздо меньше детей, поэтому у нас народонаселение не так многочисленно, как у них. Что же касается пищи, то в ней нет недостатка, ибо все эти народы, особенно татары, катаянцы и жители провинции Манджи (или южного Китая) питаются большею частью рисом, бором и пшеном; эти злаки родятся на их почве сам-сот. Но пшеница не дает такого урожая, и так как они не употребляют хлеба, то едят ее в виде вермишеля или пирожного, прочие же зерна они варят в молоке или приготовляют с мясом. Не один клочок годный к возделыванию земли не остается у них необработанным и скот различных пород размножается чрезвычайно быстро, так что отправляясь в поход ни один из них не ведет с собой менее шести или восьми лошадей для собственного употребления. Из всего этого видно, какие причины способствуют быстрому увеличению населения и дают возможность жителям этой страны получать в изобилии все необходимое для жизни. В промежутках между почтовыми домами на расстоянии трех миль, раскинулись небольшие деревеньки, так что в двух заключается по сорока хижин. В них останавливаются пешие гонцы, находящиеся также на службе у его величества. Гонцы эти носят пояс, к которому привешаны маленькие колокольчики, для того чтобы издали можно было узнавать о их приближении и так как каждый из них пробегает только три мили, т. е. от одной станции до ближайшей, то этот звон дает знать о их приближении и тогда новый курьер приготовляется идти далее с пакетом, немедленно по приходе первого гонца. Таким образом приказы великого хана с необыкновенной быстротой доставляются от одной станции к другой, так что [115] по прошествии двух суток, царь получает такие известия, которые обыкновенным путем дошли бы до него не ранее как через десять дней; и в то время года, когда поспевают плоды, часто случается, что фрукты, собранные утром в Канбалу, посылаются хану в Шанду и он имеет их на следующий день вечером не смотря на то, что расстояние между этими двумя пунктами считается обыкновенно в десять дней пути. При этих промежуточных станциях, есть писец, обязанный записывать день и час, в который прибыл один курьер, а другой отправился, кроме того, назначаются особые чиновники, которые каждый месяц объезжают все станции, просматривают книги и наказывают курьеров, не употребивших надлежащую скорость при исполнении своих обязанностей. Эти гонцы не только освобождаются от всех податей, но получают еще хорошее жалование от его величества. Лошади, употребляемые для почты, не требуют прямых издержек со стороны царя, потому что все окружающие города, местечки и деревни обязаны доставлять и содержать их. По повелению его величества, губернаторы городов поручают опытным лицам узнать, какое число лошадей в состоянии доставить жители, то же делается относительно деревень и сел и согласно с этими средствами, царь требует известное число этих животных. Издержки по содержанию лошадей вычитаются впоследствии из доходов, платимых хану, так что та сумма, которую каждый житель должен бы был заплатить, заменяется лошадью равной цены или кормом тех лошадей, которых он содержит на ближайшей станции.

Но надобно заметить, что не все четыреста лошадей постоянно находятся в употреблении, на станции одновременно держат их только двести и они исполняют службу в течении одного месяца, а прочие тем временем пасутся, и по прошествии этого срока, сменяют первых. Если случается, что где-нибудь есть река или озеро, через которую верховым или пешим гонцам приходится переправляться, то для этого соседние города обязаны иметь постоянно наготове [116] три или четыре шлюпки; а где начинается пустыня, идущая на расстоянии нескольких дней пути в которой нет жилищ, там пограничный город обязан снабжать посланников лошадьми, чтобы они могли переехать пустыню, и кроме того, дать им и их свите, достаточное количество провизии, и такие города, получают награду от его величества. В тех местах, где станция лежит в некотором расстоянии от большой дороги, там лошади частью поставляются его величеством и только меньшая часть их доставляемся городами и селами округа. Когда обстоятельства требуют, чтобы послы ехали с необыкновенной скоростью, как напр. в случае уведомления о мятеже в какой-нибудь провинции, о возмущении какого-нибудь начальника или о другом важном событии, то они делают двести и иногда даже двести пятьдесят миль в день, и тогда они везут с собой доску с изображением кречета, в знак важности их поручения и необходимости торопиться. Когда два посланные отправляются вместе из одного места, верхом, на быстрых конях, то они туго подпоясываются, повязывают голову полотном и погоняют лошадей как можно быстрее. Подъезжая к почтовому дому, они громко трубят в рог для того, чтобы лошади были готовы к их приезду, быстро вскакивают на них и продолжают свой путь, меняя таким образом лошадей на каждой станции, они делают по 250 миль. В случае чего-нибудь необыкновенного, они приедут и ночью, и если нет луны, то их сопровождают, от одной станции до другой, люди пешком, которые бегут впереди с огнями и тогда они, разумеется, едут тише, нежели днем, так как эти пешеходы не могли бы иначе освещать им дорогу. Гонцы, способные перенести утомительное путешествие, пользуются большим уважением.

ГЛАВА XXV.

О помощи, которую великий хан оказывает всем провинциям империи во времена падежа скота.

Великий хан посылает каждый год своих доверенных [117] узнать не потерпел ли кто из его подданных но урожаю от дурной погоды, бурь, сильных дождей или от стрекозы, червей и каких-нибудь других бедствий; и в случае такого несчастия, он не только в этом году не требует обыкновенной подати, но выдает им из своих собственных житниц столько зерна, сколько нужно для их прокормления, и для засевания их полей. Для этой цели в урожайные годы он закупает в большом количестве те сорта зерен, которые более всего употребляются и наполняет ими житницы, воздвигнутые для подобных случаев во всех провинциях и построенные так хорошо, что хлеб хранится в них по три и по четыре года без малейшей порчи. Царь велит постоянно пополнять эти запасные магазины, чтобы иметь запас на голодные времена; и когда, в случае неурожая, хан продает эти злаки за деньги, то покупателю четыре меры зерна обходятся не дороже того, что на рынке ему пришлось бы заплатить за одну. Точно также, если в каком-нибудь округе был падеж скота, то его величество дает пострадавшими часть животных, принадлежащих ему, и которых он получил как одну десятую произведений этой провинции. В самом деле все мысли великого хана направлены в тому, чтобы помочь народу в его нуждах, для того, чтобы подданные его были в состоянии жить своим трудом и улучшить свое положение. Его величество имеет еще следующую особенность: если где-нибудь случится несчастие от молнии, например — если ею было поражено стадо коров, овец, или других домашних животных, то все равно была ли это собственность одного лица или нескольких семейств, и как бы велико не было стадо, великий хан не требует десятую часть прибыли от этого скота в продолжении трех лет; точно также, если молния ударила в судно, нагруженное товаром, то и с него не берут пошлины, считая этот случай за дурное предзнаменование. Бог, говорят великому хану, сам показал, что он недоволен владетелем товаров и потому царь не желает, чтобы собственность, носящая знак божеского гнева, была присоединена к его сокровищам. [118]

ГЛАВА XXVI.

О деревьях, которые хан велит садить по обеим сторонам дороги, и о порядке, в котором они содержатся.

Его величество установил еще одно постановление, весьма полезное и служащее вместе с тем украшением; оно состоит в том, что по повелению царя, по обеим сторонам больших дорог, садят деревья из той породы, которая быстро разрастается, и так как между деревьями оставляют пространство только в два шага, что они не только дают тень летом, но указывают дорогу зимой, когда земля покрыта снегом, что доставляет много удобств путешественникам. Это делают на всех больших дорогах, где свойство почвы позволяет садить деревья, но когда дорога идет по песчаным пустыням или по скалистым горам, где ничто не может произрастать, то великий хан велит ставить камни и воздвигать колонны, для указания дороги. Он назначает особых чиновников, обязанных смотреть за тем, чтобы дороги содержались в порядке. Великий хан еще более любит украшать таким образом дороги потому, что его волшебники и астрологи говорят, что тот, кто садит деревья, награждается за это долгою жизнию.

ГЛАВА XXVII.

Вино, употребляемое в Китае, каменный уголь, служащий топливом.

Большая часть жителей провинции Катая пьют вино сделанное из риса с разными пряностями. Напиток этот или вино, как его можно назвать, так хорош и такого приятного вкуса, что они не желают ничего лучшего: оно прозрачно, светло и подогретое, имеет свойство опьянять гораздо скорее чем всякое другое. Во всех горах этой [119] провинции находят жилами особенный черный камень, который горит подобно древесному углю и поддерживает огонь гораздо лучше дров, так что если его важен вечером, то он прогорит всю ночь и не погаснет даже утром. Эти камни не горят все время, а воспламеняются только ненадолго когда их зажигают, но потом тлея, дают значительное тепло. Правда, что в этой стране нет недостатка в лесе, но число жителей так велико и они постоянно топят так много купален, что растущие у них леса не могли бы удовлетворить всем их нуждам; ибо нет ни одной личности, которая бы не посещала теплые ванны, по крайней мере три раза в неделю, а зимой даже каждый день, если это возможно. Всякий вельможа имеет ванну у себя в доме для своего употребления и всякий запас дров скоро оказался бы недостаточным для такого потребления, тогда как эти камни можно получать в большом количестве и по дешевой цене.

ГЛАВА XXVIII.

О замечательной щедрости великого хана относительно бедных Канбалу и прочих лиц, обращающихся с просьбами ко двору.

Уже было говорено о том, что его величество дает большое количество зернового хлеба своим подданным в случае нужды, теперь же мы скажем о милостях, которые он оказывает бедным города Канбалу. Узнав, что какое-нибудь почтенное семейство, жившее прежде в довольстве, обеднело вследствие несчастных обстоятельств, или по болезни не можешь добывать себе пропитания, он посылает такому несчастному семейству все нужное для его продовольствия на целый год и в известный срок оно является к сановникам, заведывающим расходами его величества и живущим в особенном дворце и представляет им письменный отчет о количестве провианта, выданного им в предшествующем году и согласно с этим, получает все нужное и на следующий год. Таким же образом он снабжает их [120] одеждой, имея возможность делать это из получаемой десятой части шерсти и шелка. По его приказанию из этих материалов ткутся различные ткани в доме, нарочно построенном для этой цели, и где каждый ремесленник обязан работать один день в неделю для его величества. Одежды, сшитые из веществ, обработанных таким образом, царь раздает вышеупомянутым бедным семействам, когда они нуждаются в летней или зимней одежде. В этих домах также приготовляют одежду для императорского войска и в каждом городе ткут известное количество сукна, за которое платят из суммы одной десятой подати, взимаемой с этого места. Надобно заметить, что когда татары держались еще своих первобытных привычек и не приняли еще религии идолопоклонников, то они не имели привычки подавать милостыню и когда к ним обращался нуждающийся человек, то они отсылали его с бранью говоря: «Уйдите с вашей жалобой о тяжелой жизни, которую послал вам Бог; если бы он вас любил также, как по-видимому любит меня, то вы благоденствовали бы подобно мне». Но с тех пор, как языческие мудрецы и особенно баксисы, о которых было уже говорено, стали доказывать его величеству, что забота о бедных есть доброе дело, весьма угодное их божествам, то он стал помогать им и при его дворе не отказывали в пище никому кто просил ее. Не проходило дня без того, чтобы назначенные для этого чиновники, не роздали до двадцати тысяч посудин с рисом, просом и пшеном. Вследствие этой удивительной щедрости хана, народ почитает его, как божество.

ГЛАВА XXIX.

Астрологи города Канбалу.

В городе Канбалу между христианами, сарацинами и катаянцами живет около пяти тысяч астрологов и предвещателей, которых великий хан снабжает пищей и одеждой подобно тому, как он делает это для бедных. Они [121] постоянно занимаются своим искуством, имеют свои астролябии, на которых описаны знаки планет, часы, когда они проходят меридиан и их различные фазы на целый год. Астрологи, или составители календарей для каждой секты, ежегодно пересматривают свои таблицы, чтобы определить по ним течение небесных светил и их относительное положение для каждого лунного месяца. Судя по виду различных планет, они предсказывают погоду и разные явления, например, что тогда-то будет гром и бури, а в другом месяце землетрясения, в третьем сильные дожди, или смертность, войны, заговоры и т. п. Они объявляют народу все, что узнали из своих астролябий, прибавляя при этом, что Бог по своему желанию может сделать больше и меньше того, что они предсказали. Все это они записывают на особенные маленькие квадратики, называемые такуини и продают по грошу всем желающим узнать будущее. Самыми опытными в своем искустве считаются те, чьи предсказания чаще оправдываются и согласно с этим им оказывают наибольший почет. Если кто нибудь, предпринимая большую работу, или начиная далекое путешествие желает узнать, чем может кончиться его предприятие, то он обращается к одному из этих астрологов и спрашивает их, в каком расположении находится в то время небо. На это последний отвечает, что он прежде всего должен узнать год, месяц и число, в которое родился этот человек и, узнав все эти подробности, смотрит в каком положении на небе находилось созвездие, под которым родился в то время, когда сделан этот вопрос. На этом они, основывают свое предсказание относительно благополучного или дурного исхода предприятия.

Татары считают свое время по кругу двенадцати лет; первому году они дают название льва, второму быка, третьему дракона, четвертому собаки и т. д. покуда не обойдут всех двенадцати. Поэтому, если кто нибудь спрашивает, в котором году родился, тот кто отвечает например: в году льва, в такой то день, час и минуту (все это тщательно записывается родителями). По прошествии всех [122] двенадцати лет круга, снова начинается первый и они постоянно повторяются в том же порядке.

ГЛАВА XXX.

Религия татар; и мнения относительно души.

Этот народ, как мы уже говорили, язычники и каждый имеет в своем доме доску, прибитую на видном месте стены, и на которой написано имя высокого и небесного бога; они воздают ему поклонение ежедневно куря фимиам, подымая руки и трижды ударяя лицом о землю и прося у него благословения и здоровья. Под этой доской на полу стоит статуя Натагая, бога всего земного, ему дают жену и детей и также поклоняются ему куря фимиам, подымая руки и преклоняясь до земли. Они считают душу бессмертною в том смысле, что по смерти человека она немедленно входит в другое тело и смотря потому жил ли покойный праведно или дурно, он возвышается или унижается в достоинстве. Если это был человек бедный, который вел себя хорошо, то он будет снова возрожден во-первых от дворянки и сам сделается дворянином; затем от жены какого нибудь сановника и сделается вельможей, постепенно возвышаясь таким образом по лестнице существования до тех пор, пока не соединится с божеством. Но если, напротив, бывши сыном дворянина, человек вел себя недостойным образом, то он в следующем состоянии будет шутом и наконец собакой, постепенно нисходя на более низкое состояние.

В разговоре татары вежливы, они ласково приветствуют друг друга с выражением полного удовольствия, имеют благовоспитанный вид и едят с особенной чистотой. Они чрезвычайно почитают своих родителей, но если бы случилось, что ребенок оказался неуважительным к ним или не помогал бы им в случае нужды, то для этого случая есть общественное судилище, особенная обязанность которого [123] состоит в том, чтобы наказывать преступление сыновьей неблагодарности. Преступников обвиняемых в различных злодеяниях, сажают в тюрьму и лишают жизни, удушая их, но тех, которые пробыли в заключении три года, выпускают на свободу, так как это срок, назначенный его величеством для всеобщего освобождения из тюрьмы, но при этом на одной щеке им выжигают особенный знак, для того, чтобы их всегда можно было узнать.

Ныне царствующий великий хан запретил всякого рода азартную игру и другие обманы, которым его подданные предавались более всех людей земного шара; и чтобы убедить их отказаться от этих занятий, он говорит в своем указе: «я покорил вас силою оружия и следовательно все, что вы имеете принадлежит мне по праву, поэтому, если вы играете, то потешаетесь моей собственностью». Однако великий хан не пользуется этим правом и не берет ничего произвольно. Не следует также пройти молчанием порядка, с которым люди всех званий представляются его величеству. Подходя к тому месту, где находится царь, они уже на расстоянии пол мили выказывают свое почтение к его высокому сану, принимая смиренный покорный вид и идут так тихо, что не слышно ни малейшего шума и не раздастся ни один голос говорящий громко. Каждый вельможа несет с собой посудину, в которую плюет все время покуда находится в зале аудиенции и, сделав это, закрывает сосуд и кланяется. Сверх того они обыкновенно берут с собой красивые сапожки, сделанные из белой кожи и придя во дворец и дожидаясь зова его величества, перед входом в залу, надевают эти белые сапоги и отдают, свои на сохранение прислуг. Это они делают для того, чтобы не замарать великолепных ковров роскошно вышитых золотом и шелками всевозможных цветов. [124]

ГЛАВА XXXI.

Река Пулисанган и великолепный мост перекинутый через нее.

До сих пор мы говорили об управлении провинции Китая, о городе Канбалу и о великолепии великого хана, теперь же мы упомянем о прочих частях империи, которые посещал Марко Поло, исполняя разнообразные поручения хана.

На расстоянии десяти миль от столицы протекает река Пулисанган, впадающая в океан, по которой плавают многочисленные суда, нагруженный всевозможными товарами. Через эту реку перекинут великолепный каменный мост, подобного которому нет нигде в мире, он длиною в триста шагов и шириною в восемь, так что десять человек могут свободно ехать по нем рядом, и имеет 24 свода, поддерживаемые 25-ю быками, утвержденными в воде и все они с большим искусством сделаны из змеевика. По обеим сторонам моста, с одного конца его до другого, идут прекрасные перила, сделанные из мраморных плит и столбов. При начале подъема, мост несколько шире чем при вершине, но на другом высоком месте возвышается массивная, высокая колона, опирающаяся на мраморное основание и украшенная вверху и внизу изображением льва. У спуска моста стоит другая прекрасная колонна или столб также с изображением льва, а по всей длине моста, от одного столба до другого, положены мраморные плиты, на которых искусно высечены различные фигуры; эти плиты приставлены к соседним колонам, которые отстоят одна от другой на полтора шага и также украшены львами, так что все это вместе представляет прелестное зрелище. Эти перила сделаны для того, чтобы предотвратить те несчастия, которые могли бы случиться с прохожими. [125]

ГЛАВА XXXII.

О городе Гуца.

Перейдя этот мост, приходится ехать тридцать миль к востоку по стране, наполненной красивыми постройками, между виноградниками, хорошо обработанными плодоносными полями до красивого и значительного города Гуцы, в котором есть много языческих монастырей. Жители его живут большею частию торговлей и ремеслами, и выделывают парчу и газ самой лучшей доброты. В этом городе есть много гостинниц, где останавливаются путешественники. На расстоянии мили от этого места дорога разделяется на две части: одна идет в востоку, а другая к югу, первая через Катаю а последняя к провинции Манджи. От города Гуца десять дней езды по Катае к королевству Таинфу и на этом пути попадается много прекрасных городов и укрепленных мест, где процветает промышленность и торговля и страна изобилует виноградниками и обработанными полями; виноград везется оттуда во внутренние части Катаи, где он не ростет. Там также ростет много тутовых деревьев, что дает жителям возможность разводить большое количество шелковичных червей. Жители этой страны стоят на довольно высокой степени цивилизации вследствие частых сношений с многочисленными городами, которые отстоят на небольшом расстоянии один от другого. Туда беспрестанно приезжают купцы, перевозящие свои товары из одного места, в другое, так как ярмарки устраиваются поочередно во всех городах. Далее, на расстоянии пяти дней езды, лежит другой большой и более красивый город королевства Таинфу, называемый Акбалук, до которого идут границы охотничьего участка его величества, где никто кроме принцев его семейства не смеет охотиться; однако великий хан редко охотится в этой части страны и поэтому дикие животные и особенно зайцы размножаются в такой степени, что уничтожают все посевы злаков в этой провинции. Когда это дошло до [126] сведения его величества, то он отправился туда со всем двором и тогда множество этих животных было истреблено.

ГЛАВА XXXIII.

О королевстве Таинфу.

Как уже было сказано, на расстоянии десяти дневного пути от города Гуцы начинается королевство Таинфу, главный город которого, столица всей провинции, носит тоже имя. Это чрезвычайно обширный и великолепный город, где ведется значительная торговля и приготовляются различные вещи в особенности же оружие и другие военные припасы, хранящиеся там для употребления войска его величества. Город окружен многочисленными виноградниками, которые дают плоды в таком изобилии, что хотя виноград ростет только в округе, непосредственно окружающем столицу, но его достаточно для всей провинции. Там также в изобилии ростут и другие плоды, а равно и тутовые деревья, почему и разводится много шелковичных червей.

ГЛАВА XXXIV.

О городе Пианфу.

Оставив Таинфу и направившись к востоку, едем семь дней по прекрасной стране, где много городов и укрепленных мест, в которых весьма развиты торговля и промышленность и постоянно находится много купцов, достигаем, наконец, весьма обширного и замечательного города Пианфу, где также живет очень много купцов и ремесленников и выделываются в большом количестве разные шелковые материи.

ГЛАВА. XXXV.

Крепость Тангин.

В востоку от Пианфу лежит большая, красивая [127] крепость Тангин, которая, говорят, была построена в отдаленные времена королем Дором. Внутри стен форта стоит обширный и красивый дворец: в одной из его зал помещаются портреты всех знаменитых князей, которые уже с древних времен царствовали в этом месте. Об этом короле Доре рассказывают следующий замечательный случай. Он был чрезвычайно могущественный принц, жил с большим великолепием и ему постоянно прислуживали молодые женщины необыкновенной красоты; когда он желал обойти крепость для своего развлечения, то его везли в колеснице эти молодые девушки, что они могли делать легко, ибо он был небольшого роста. Своими владениями он управлял с достоинством и справедливостью и сам был подвластен Унхану, но движимый гордостью, возмутился против него. Когда эта весть дошла до слуха Унхана, то он был чрезвычайно опечален, предчувствуя что было бы напрасно идти против Дора или начать против него какие-нибудь враждебные действия, так как замок его был отлично укреплен. Дела находились некоторое время в таком положении, когда семь рыцарей из свиты Унхана явились к нему и объявили свое намерение попытаться взять в плен короля Дора и привести его живого к хану; он поощрил их к этому обещанием больших наград. Поэтому они отправились к месту его жительства и притворяясь, что приехали из отдаленной страны, просили принять их в его службу; и исполняли свои обязанности с таким умом и усердием, что заслужили особое расположение своего нового господина, который оказывал им многие милости и даже во время охоты держал их при себе. Однажды, когда король занятый охотой перешел через реку, отделившую его от остального общества, которое осталось на другом берегу, то рыцари, заметив, что представлялся удобный случай исполнить их умысел, обнажили свои шпаги, окружили короля и силой увлекли его во владения Унхана, когда же они прибыли во двору этого монарха, то он велел одеть своего пленника в самую дурную одежду и желая унизить и оскорбить его, поручил ему [128] пасти его стада. В этом несчастном положении он пробыл два года, и все это время за ним строго присматривали, чтобы ему не удалось убежать. По истечении этого срока Унхан снова велел привести его к себе и Дор дрожал от страха при мысли, что его убьют. Но король напротив того, после резкого и строгого выговора, в котором он предостерегал его против гордости и надменности, простил его, велел снова одеть в царское платье и отправил с большим почетом в его владения и с этих пор Дор постоянно сохранял данную присягу и жил в дружбе с Унханом.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие в 1286 году по Татарии и другим странам Востока Марко Поло, венецианского дворянина, прозванного Миллионером. СПб. 1873

© текст - ??. 1873
© OCR - Иванов А. 2021
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001