КОММЕНТАРИИ К ТЕКСТУ

2. В Латинских переводах М. Поло нет одного места, находящегося в тексте Рамузио: «dove all’ hora soleva stare un Podesta di Venetia, per nome di Messer lo Doge»; об этом месте Рамузио написал особенное рассуждение; вероятно, переводчики, сокращавшие во многих местах подлинник, сочли его излишним. Но для существенной оценки положения этого высокого правительственного лица или Наместника Венециянских Дожей, в этих словах более значения, нежели какое они по видимому имеют сначала.

Город Константинополь и Греческие области в 1204 году завоеваны были соединенным оружием Французов и Венециян: последними лично начальствовал Дож их, знаменитый Генрих Дандоло. При разделе земель и огромной добычи, им доставшейся, Республике назначена большая доля (к которой принадлежали и Лизипповы славные бронзовые кони), нежели избранному при этом случае Императору, и последний Дож, сам уклонившись от Императорского сана и приняв только титул Князя Романии, удержал независимое судопроизводство в трех из восьми частей города с особенным судилищем, и кончил жизнь в главе войска, осаждавшего Адрианополь. Сомнительно, чтобы кто нибудь из его преемников в высоком звании верховного лица Республики имел своим местопребыванием Константинополь. «Дожу, рабу Государства, говорит Гиббон, редко дозволялось удаляться от кормила Республики: на его место был поставляем так называемый Байло или правитель (Despoto), заведывавший высшим правительством в Венециянской колонии». Таков был Подеста, иногда называемый Байло или Деспото, и об его-то правлении в то время идет здесь речь; его политическое значение в упадающем состоянии Империи было не много менее Балдуинова, но в глазах семейства Поло, как Венециянских граждан, оно, вероятно, казалось гораздо больше. Имя лица во время их прибытия исправлявшего эту должность было, по рукописи Соренцо, Misier Ponte de Veniexia, а в 1261 году, когда Империя или, лучше сказать, город, опять отнят был у Латинян, был Подестою Марко Градениго. После того Генуэзцы, всегда вступавшиеся за дело Греков и помогавшие им в этой победе, поселились в Пере или Галате, также имели своих Подест, но не в том независимом положении, как у их соперников (Венециян) в прежние царствования. Хотя и дозволялось им пользоваться их законами и управлением, однако ж они владели Галатою, как леною, и до вступления Генуэзского Наместника в должность, он должен был принести присягу в верности и покорности. Марсден.

3. Сольдая (из которой в тексте Рамузио вышло ошибкою «Сольдада» и несколько прежде его в Латинском Сольдада) в средних веках назывался (Тавро-Скифская гавань древних) нынешний Судак, лежащий на южном берегу Крыма или Таврического Херсонеса. Название «Сольдая» является на картах, приложенных к изданию Птоломея (Венеция 1652 г.). Рамузио говорит, что это Согдат на Крымском полуострове. Абульфеда называет город Судак и описывает его так: «Est in pede montis in solo saxoso: urbs cinta muro, Moslemis infesta, ad litus Maris Krimensis; emporium mercatorum. Fere aequat Caffa». В начале путешествия Вильгельма Рубруквиса положение этого города, относительно Синопа на южном противоположном берегу Понта Эвксинского, описывается следующим образом: «В средине названной области на юге, как будто бы в косом углу, находится город, по имени Сольдая, прямо против Синополя. Туда заходят все Турецкие купцы, отправляющиеся для торговли в Северные страны, также и желающие воротиться из России и северных стран на их родину, Турцию». Под Турциею надобно разуметь Малую Азию, которою тогда владели Сельджуки или Туркоманнские Татары, о чем подробнее скажем мы после.

4. Этот Татарский Князь обыкновенно называется Береке, преемник и брат Батыя, сына Чучи, старшего сына Чингис-Ханова. Батый получил на свою наследственную долю из земель своего деда Западные страны (хоть и не с полными самодержавными правами) Катпчак или Кипчак, земли Славян, Аланов, Русских и Булгар, и умер в 1265 году. «Когда Хан Батый умер, говорит Petis de la Croix, ему наследовал брат и сделался Магометанином. Он вел кровопролитную войну с Гулаку, сыном Тули, и умер, после десятилетнего царствования, в 1266 г.» Однакож, Абульфеда называет его Barkah и внуком Чучи, полагая, что он сын, а не брат Батыя. М.

5. Болгар, Булгар, Bulghar, о котором идет речь, не должно смешивать с областью Булгарией, на южном берегу Дуная. Первое - название города и обширного округа в Татарии, лежащего на восточной стороне Волги и ныне населяемого Башкирами. От Дунайской он различается иногда названием Великой Булгарии. У Кипчацких Ханов, как и у всех Татарских Государей, было по два местопребывания (резиденции): летнею был Болгар, а зимнею Сарай. «Болар, говорит Абульфеда, называемый у Арабов Болгар, город на самом крайнем обитаемом Севере, неподалеку от р. Атоль (Волги), в северо-западном от нее направлении, как и Сарай, от которого он отстоит на 20 дней пути». Geographia (Busching. p. 265). Развалины Булгара, теперь называемые Бряхимов, описал знаменитый Паллас (Voy. de Russie. t. I, p. 215): «Там видны развалины мечетей. Арабские надписи, могилы купцов из Шамахи и Ширвана. Это место лежит в 90 верстах к северу от Симбирска, при впадении Камы в Волгу. Весьма правильно замечает Форстер, что Ассара, которой развалины видны близ Царицына, на восточном рукаве Волги, то же, что и Сарай. Марко Поло, часто соединяющий член с именем, называет его Ассара. Астрахань, упоминаемая Пеголетти, находилась не на том месте, где лежит нынешний, соименный ей, город. Старая Астрахань, вместе с Сараем, разрушена Императором Тимуром зимою 1395 года. Сарай лежал почти близ старой Астрахани. Абульфеда описывает его так: Сарай - большой город, местопребывание Северных Татарских Ханов, ныне называемых Узбеками, лежит в равнине. От Каспийского моря он почти в двух днях пути: оно лежит от него к юго-востоку. Мимо его протекает река Атол, с северо-запада к юго-востоку, и наконец впадает в Черное море (?). На северном берегу ее находится Сарай, где большой базар для Турецких купцов». Марсден и Бальделли Бони.

6. О Береке или Барке говорит Дегинь: «Его имя стало так славно в сих землях, что с этих пор называла их «Дешт-Береке», равнина Береке. Он велел построить Сарай на одном из рукавов Этеля или Волги, сделавшийся с того времени очень большим и населенным городом; со всех сторон приходили туда самые знаменитые ученые, для передача образованности этим грубым и варварским народам, и получали богатые награды от Хана». Эта похвала оправдывает то выгодное понятие, которое оба Венециянца получили о характере Хана.

7. Эти Восточные Татары, как называют их относительно других Татар, хотя земля их простиралась к востоку не далее областей Персии и Хорозана, получили такое название, для отличия от Западных (или правильнее Северо-Западных) Татар, занимавших соседние с Волгою страны, простиравшиеся до пределов, и даже за пределы, Европы. Хан их, названный здесь Ала-у или Гала-у, знаменитый Гулагу, сын Тулуя, и, вместе с Батыем, Мангу и Кублаем (последние были ему братья), внук Чингис-Хана. Получив от брата, Мангу, управление южными областями, он покинул Каракорум, незадолго до посещения этого Татарского города Рубруквисом, и перешел с большим войском Гигон или Оксус в 1255 г. Наследующий год он истребил племя или секту Измаилитов, носивших также имя Малагидетов, и обратил свое оружие на Багдад, который и взял в 1258 году, и велел казнить Мостасем-Биллага, последнего из Аббассидских Калифов. По смерти Мангу, в 1259 г., Гулагу сделался настоящим повелителем Персидского и Вавилонского Ирака с Хоразаном; хоть больше по имени только, однакож он сохранял почтительную преданность к брату Кублаю, признанному главою рода Могул и царствовавшему в Китае. Он умер в своей столице, Таврисе или Табрисе, в 1265 году.

8. Абульфеда так описывает этот город: «Окак - небольшой город на западном Атоле, почти в средине между Сараем и Боларом. До Окака, а не далее, простирается Государство Татарского Хана Берка». Geogr. Lat. Mundi Septent. p. 365. И наш путешественник тоже говорит, что этот небольшой город был пограничное место области Барки. Окак, называемый также Увек, означен на Средневековой карте Форстера, приложенной к выше названному сочинению. Б.

9. Большая река, которую переплывали наши путешественники и по величине сочли за одну из рек рая, вероятно, была Сигон, также называемая и Сирр. Они по ошибке назвали ее Тигром (однакож, эта ошибка не больше Александровой, когда он туже реку счел Танаисом или Доном): это, должно быть, произошло от смешения понятии о Сигоне или Оксусе, и внесено одним из первых переписчиков, не смотревшим на Географическую правильность. М.

10. Степь, упоминаемая здесь, есть Карак, соседняя с Сигоном: ее необходимо должны были проходить путники, идущие с севера, по дороге в Бохару. М.

11. Об этот славном городе, которого имя не было испорчено писцами, не может быть никаких недоразумений. Так как Поло подвигались вперед в северную сторону от Крыма, то могли дойти до Бохары только после переправы через разные реки, впадающие в северную часть Каспийского моря.

12. Petis de la Croix называет этого Князя Беррак-Ханом, а Д’Эрбело Барак-Ханом, правнуком Джагатая, второго сына Чингис-Ханова, получавшим Заоксанию или страну, которою в это время владели Узбеки. Подтверждение тому находим у Д’Осона, который говорить, что Борак, как он называет его, был сын Иссун-Туа, сына Моа-Тугана, а отцом этого был Джагатай. Он долго вел войны с переменчивым успехом и большим коварством с Абакой, сыном Гулагу, у которого хотел отнять Хоразанское Государство; наконец был им так разбит, что только с небольшим отрядом войска успел вернуться в Бохару, и, озабоченный войною с своим родственником и прежним союзником, Кайду, он умер в 1270 г., когда этот окружил его со всем его войском и хотел сделать пленником. Так следует исправить примечание Марсдена и Бальделли, которых д’Эрбело, Дегинь и другие историки справедливо обвиняют в ошибках относительно этого Принца: первый показывает смерть его еще в 1240 г., а последний в 1260 г., однакож и сами ничего не решают положительно.

13. Кублай-Каан, Царь Китая и Татарии, быль сын Тули, четвертого сына Чингис-Ханова, наследовал своему старшему брату, Мангу-Каану, в 1260 г. Он пятый Царь этого Монгольского или Монголо-Татарского Дома.

14. Китайские сочинения часто упоминают о Tschi-kuei или почетной дощечке, которая дается высшим сановникам при их определении к должностям: на ней написаны золотыми буквами их титулы, и с нею соединены ведшие преимущества для этих сановников в их путешествиях. Та, о которой говорится здесь, была, статься может, подобного рода. В простонародном Европейском наречии Кантона она называется Царскою «Grand chop», слово для выражения печати, знака, полномочия, письменного вида. «Однакож на всем Востоке в употреблении обычай писать на золотых дощечках приказы и предписания. В Дрезденской Библиотеке находится письмо, написанное Малайскими буквами на золотом листочке одним раджею к Голландскому Губернатору Батавии. М.

15. «Giazza», древний Исс, где Александр разбил Дария: в наших новейших Географиях он имеет разные названия: Лаяццо, Аяццо, Аяссо, Л’Аяс, Лаясса. На карте Азии Данвиля он называется Лаяс. «Алая, пишет Абульфеда, небольшой городок на Средиземном море, одно из торговых мест в тех странах» (Geogr. p. 302). Голий рассказывая о народах Малой Армении, говорит: «Гавань ее был тот самый, прежде называемый Аяс, откуда обыкновенно плавали в Кипр и другие Христианские земли. Марко Поло и другие, писавшие около времена Крестовых походов, сделала из имени Аяс Giazza, по Итальянскому произношению, точно так же, как из Иоанн Джиованни; некоторые пишут Layace, проставляя к этому слову нечто в роде члена». Об обеих Армениях будет сказано после. М.

16. Этот Папа умер в Витербо, 23-го Ноября, 1268 года.

17. Папский престол оставался почти три года незанятым, по причине коварных происков в священной Коллегии Кардиналов; наконец положено было поручить назначение Папы шести Кардиналам, которые 6-го Сентября, 1271 г., выбрали Тебальдо Пиаченцкого. Во избежание на будущее время вреда и соблазна от такого замедления, учрежден был Конклав (на тех же началах, как и установление Английских жюри или присяжных). Об этом избрании Муратори рассказывает следующее (Annali d’Ital. an. 1271). «Они (все Кардиналы священной Коллегии) 2-го Сентября поставили решителями выбора шестерых Кардиналов, которые, не теряя временя, выбрали Тедальдо или Тебальдо, из благородного Дома Висконти из Пиаченцы; он не был ни Кардиналом, ни Епископом, а только Архидияконом Литтихским, но отличался чистотою нравов и находился в то время в Анконе, где подвизался на служение Християнству. Этот выбор казался чудесным, потому что Тебальд не был знаком никому из Кардиналов, и, однакож, они все согласились и очень обрадовались тому: так удачно совершился выбор этого достойного преемника на престоле Петра. Священная Коллегия отправила посольство к нему в Анкону с известием об избрании его в Папы. Он согласился и назвался потом Григорием X». Cod. Ricc. говорит тоже о Висконти из Пиаченцы (Т. I, p. 4). Григория X-й был замечательный Папа. На Лионском Соборе он старался возбудить остывающую страсть к Крестовым походам, убедил Немецких Князей выбрать в Императоры Рудольфа Габсбургского, заключил с ним договор, по которому Рудольф обещал не тревожить Церковь и ее подручников, старался примирить партии Гвельфов и Гибелинов; боясь могущества Карла Анжуйского, признал Греческим Императором Михаила Палеолога, потому что Карл Анжуйский, по договору с Балдуином II, имел права на Греческий престол, от имени своей дочери, Беатриксы. При этом случае Михаил обещал Папе присоединение Восточной Церкви к Римской: его послы три раза повторили по Гречески, что Дух Св. происходит от Отца и Сына. (Прим. Переводч.) Gaillardin L’Hist. d. M. a.

18. В это время в Малой Армении царствовал Лев или Ливон III; столицею ее был Сис, а главною пристанью Аяс или Аяццо. Отец Льва, которого мы называем Гайтоном, а Арабские писатели Гатемом, играл важную роль в последних переворотах; он провожал Гулагу от Двора Мангу в Персию и пособлял ему в войнах с Мусульманами. М.

19. Бабилониею или Бамбеллониею назывался Каир во время Султанов и Крестовых походов. «Et haec mea sententia, ex Babylonia Aegypti comportantnr: Cairum appellant». (Aloysi Cadam. nav. nov. orb. Grynaei, p. 51).

20. Этот Султан был Бейбар, по прозванию Бундокдари, Мамелюцкий Султан Египта, который завоевал большую часть Сирии, вторгнулся уже (в 1266) в Армению и разграбил города Сис и Аяс. В 1279 году он овладел Антиохиею, отчасти избил всех Христианских жителей, отчасти сделал их пленниками и разрушил их церкви, самые великолепные и славные на Востоке. Это, должно быть, случилось около 1273 года, когда наши путешественники пробыли в Армению, где Бейбар 20 Июля сделал вторжение в Малую Армению, занял Кинук, явился пред Сисом и ограбил Тарс. Он и еще несколько раз ходил в Армению и был в открытой войне с Монгольским Ханом Абакою, призванным на помощь Царем Армении и Сирийцами. Большое сражение произошло вблизи Гемса или Эмессы в 1281 г. и кончилось поражением Монгольского Хана, Абаки, и его союзника или подручника, Царя Армянского.

21. Клеменфу и Клеменсу (Cod. Ricc. t. I, p. 6) или еще правильнее Cle-men-fu. Все объяснители Марка Поло не узнавали этого, показанного у него, города, потому что уклонялись от пути, избранного этим путешественником. Надобно принять в соображение, что, покинув с отцом и дядею Армению и обратившись на север и северо-восток, он услышал, что Великий Хан проживал в Клеменфу. В Древне-Итальянском тексте, сообщенном Бальделли Бони, в первой книге, сказано, что когда путешественники прибыли в этот город, они отправились в Maestro Palagio. т. е., в Королевский дворец. Это тот самый город, который Кублай-Хан велел построить в Татарии в 1236 г., назначая его для своего летнего местопребывания, за 700 ли, или за 70 Итальянских миль от Пекина; он дал ему имя Keipim-fu и потом еще титул Хам-ту, т. е., Царский город (Visdelou Suppi. a Herb. p. 9). Когда патер Гербильон, в 1691 году, ездил с Царем в Татарию, он видел только развалины этого города на реке того же имени, и говорит, что правители династии Ивен или Монгольской жили там летом (Du Hald. t. IV, p. 258). Утверждаем это тем основательнее, что Марко Пало и сам приводит этот город также под именем Ciandu или Chantu (Cod. Ricc. t. 1, p. 59); причем и здесь, как и везде, надобно принять в уважение, что Хе, Хан или Тхен - Восточные слова, произносимые всегда по Французски так, как бы они были написаны на Итальянском языке Cie, или Cien, или Tchen, а на Немецком Tsche или Tschen. Марко Поло рассказывает, что велел построить этот город Кублай-Хан, и представляет описание великолепного Двора, о котором мы упомянули выше. Этою главою заключается первая книга, где описываются земли, которые проходил он с отцом и дядею в путешествии к Двору Великого Хана. И наше уверение подтверждается еще больше новыми объяснениями, подаренными литтературе знаменитым Падре Цурлой (потом Кардиналом), который указывает нам, что карта, находящаяся в зале щита (sala dello Scudo), в Герцогском Дворе в Венеции, изображает путешествия Марка Поло. «В самом деле, говорит он, подвигаясь вперед к Востоку, замечают на ней перемены, предпринятые, по случаю ветхости прежде существовавшей и срисованной карты; однакож, видна дорога в Кампалу, идущая чрез Камбион, Тендук, Cianganor и Ксанду или Ciandu, в том постепенном порядке, в каком Марко Поло следовал сам по его известиям». (Di Marco Polo, pag. 131). Поло рассказывает также в 1-й главе 2-й книги о Кублай-Хане и его делах, потом говорит о городе Камбалу, который оставляет для описания во 2-й книге своих путешествий, по случаю посольств, возложенных на него Великим Ханом. Не должно удивляться, что он не показывает ни одного промежуточного города, лежащего от Канду до Камбалу, потому что это дорога в Татарию, не заслуживающая ни какого внимания, как можно видеть из Дневника Отца Гербильона (Du Hald. I, c). Б.

22. Полагаю, что Великий Хан послал своих гостей в Кампион, а лучше в Кампитион (Cod. Ricc.) или Кан-чеу, потому что сказано, что Марко Поло, вместе с отцом и дядей, оставался целый год в этом городе по своим делам. Вероятно, они останавливались там для уведомления Кублай-Хана о своем приходе, и он сам послал туда за ними. Б.

23. По мнению Марсдена, это, вероятно, языки Монгольский, Игурийский и Китайский, но мы более согласны с Бальделли: он полагает, что это Арабский язык, которому Марко Поло мог научиться в бытность свою в Армении, потому что собрал у Арабов много Географических замечании, и его правописание Географических имен более сходно с Арабским; потом Турецкий, который мог изучить во время трехлетнего пребывания в Бадакшане; в третьих Татарский или Монгольский, и в четвертых Китайский, как ни труден он для иностранца; но что он понимал его, это видно из его собственного показания. Говоря о доходах Квинсая, он прибавляет: «Так Царю платится подать со всех земных произведений, со скота, с растительных произведений земли и с шелка. Я, Марко Поло, лично присутствовал при счетах и имел случай получить доходы Его Величества», и т. д. Он занимал должность по финансовой части, и не мог бы исправлять ее без основательного знания языка.

24. Аргон, сын Абаки и внук Гулагу, наследовал своему дяде, Адмет-Хан-Никодару на престоле Персии, Хоразана и других соседних стран в 1284 г. Кончина его супруги, должно быть, случилась около 1287 г., а сам он умер в 1291 г. (см. об Аргоне или Аргуне, по правописанию Д’Оссона, его Историю Моголов, Hist, des Mong. IV, 1 и 2). Если Персия была собственно местом его царствования, зачем же он называется здесь Царем Индийским? Этот вопрос задает Марсден, но не умеет правильно решить его; сам Бальделли не предлагает никаких объяснений. Попробуем сделать это в коротких словах: Индия считалась самою прекрасною и богатейшею страною в мире; под именем Индии Европеец разумел обильный сокровищами, знаменитый Восток, Северную Азию, великолепный Юг; Монголы, хотевшие сделаться владыками света и считавшие себя такими, старались завоевать Индию; Царь Персии, самого южного Монгольского царства, пограничного с Индиею, в состав которого вошли уже причисляемый к этой последней Афганистан и северные страны Индустана, охотно мог называть себя Царем всей этой прекрасной страны, считался и писался Государем области, которую наверное только еще собирался покорить.

25. Под общим именем «Катая, Катай» надобно разуметь не особенный округ северного Китая, по мнению Марсдена и других историков, а далекую Восточную страну, верхнюю Азию, Китай; точно также как прежде южные страны Азии разумелись под общим названием Индии, только что за последнею это имя сохранилось и утвердилось до нашего времени. Название Китай, по Риттеру, должно производить от Монголо-Тунгузского народа Китан, (Kithan), Китат (Kithat) (во множ. у А. Ремюза), который еще до Монгольского времени с 10 века давал Государей Северному Китаю и Тангуту на западе: он достиг великого могущества в высокой задней Азии; но Западные народы всегда смешивали его и считали за одно с Китайцами, с которыми он заметно слился потом в один народ, благодаря Монголам.

26. Эти войны должны были происходить около 1289 г. и, вероятно, в земле Моваральнаре или Заоксании, между потомками Джагатая, которых история особенно темна; но есть основание, что они (подобно всем другим Монгольским Государям) редко жили в покое. Мятежи вблизи Китая поднимал даже и младший брат Кублая, старавшийся оспорить у него право Царской власти. М.

27. Лицо, названное здесь Киа-като и показанное Правителем страны от имени сына последнего Государя, был Кай-кату, второй сын Абаки и, следовательно, брат Аргона, по смерти которого он и владел верховною властию, хоть, может быть, только в качестве Правителя или опекуна, во вред правам племянника, тогда еще несовершеннолетнего. См. о нем Д’Оссона, который пишет его: Gaikhatou (Liv. VI, ch. 3).

28. Князь, которого имя пишется здесь Казан или Casan, а у Дегиня Cazan, был Газан (Ghazan), старший сын Аргона. Он взошел на Персидский престол только в исходе 1295 г., почти пять лет спустя по смерти отца, назначившего местопребыванием ему Хоразан, и под опекою Атабека или Губернатора, по имени Ну-роза (Nu-roz); по убеждениям этого лица, он в последствии принял Магометанскую веру и имя Махмуда. Не видно, чтобы в этой области беспокоил его дядя Кай-кату, и приказание отвезти к нему приезжую Княжну, как к Наместнику его отца, показывает, что они еще не были в настоящей и явной вражде. Это ясно еще из того обстоятельства, что когда, по убиении Кай-кату, правление перешло в руки Байду (внука Гулагу в другой линии; см. D’Osson VI, 4) и Газан пошел с войском в Рей, для обеспечения своих наследственных прав, его первое требование состояло в том, чтобы выдали ему убийц дяди. После сомнительной войны, продолжавшейся восемь месяцев, измена главных вождей привела к гибели похитителя верховной власти: Газан взошел на Персидский престол, спустя два года по приезде Княжны, о которой ничего больше не упоминается. Этот Государь нашел прекрасного историка в своем Визире Рашиде, который подробно описывает его характер и дела и выставляет его образцом Государей. Газан отменил бесчисленные злоупотребления, вкравшиеся в стране при его предшественниках, избавил народ от многих тягостей и ввел порядок и правильность во все отрасли управления. Действуя вполне в духе народа, покоренного оружием его Монгольских предков, Газан принял веру Магомета. См. D’Osson, Hist. des Mong. liv. VI, ch. 5-9.

29. Эти важные проходы, известные древним под именем Portae и Pylae Caspiae или Каспийские дороги (для различия от Дербентских и Рудбарских), у Восточных географов называются теснины Ковар или Кавар, от того ли, что это слово означает долину между двумя горами, или от имени городка, у восточного входа, также называемого Навар. Но близости этих теснин лежит земля, которую Поло называет Arbor Secco: о ней особенно говорит он в 20 главе, упоминая о ней не один раз, потому что там разделялись дороги, по которым он ехал в Китай и обратно. См. о том Риттера VIII, стр. 417-507, где подробно описаны разные пути, которые избирали новейшие путешественники для исследования этих, до того мало посещенных, стран, и особливо об этом Каварском проходе см. 451 и след.

30. В этом описанном поступке находим доказательство общего сомнения относительно права Кай-кату на престол, хотя Монгольские вельможи и считали это право зависимым от их выбора. Все историки согласны в том, что он вел постыдную и распутную жизнь: вельможи, наскучив иметь Царем такого испорченного Князя, сколько ненавидимого подданными, столько же презираемого иноземцами, решились низвергнуть его и предложили венец не Газану, которого могли считать еще очень молодым и незрелым, а Байду, внуку Гулагу и племяннику умершего Царя, тогдашнему Наместнику в Багдаде. Дело дошло до сражения; Кай-кату, лично храбрый, только по особенной измене начальника одного крыла его войска, был разбит, взят в плен и повешен. Мы уже говорили выше, что между ним и племянником, Газаном, не было никакой неприязни. Замечательно, что всего больше побудила Монгольских вельмож к мятежу против этого Государя попытка его ввести в Государстве бумажные деньги, какие обыкновенно ходили в Китае. Hist. des Huns XVII, p. 267. Жаль, что Дегинь не указывает источника этого замечательного события; но если это было действительно так, то мы не усомнимся приписать ему все те трудности, которые наши путешественники претерпели в Персии и их долгое пребывание в Табризе. См. кн. 2, гл. 18 о бумажных деньгах, пущенных в обращение Царем в Пекине. М.

Введение бумажных денег в Персии в царствование Кай-кату подтверждает и Д’Оссон в Hist. des Mong. IV, стр. 100 и след., который приводит свидетельства историков Рашида и Вассафа. Казна расточительного Государя вся была истрачена: один негодяй, по имени Иццуддин Моцаффер, дал первому Визирю несчастный совет пособить горю выпуском бумажных денег.

31. Самая прямая дорога из Табриза (принимая его за пребывание Кай-кату) была бы через Бедлис в Курдистане в Алеппо; но на ту пору Египетские Султаны, с которыми Цари Персидские находились в беспрестанных войнах, овладели всеми пристанями Сирии и не уважили бы письменных видов наших путешественников. Дорога из Грузии в Требизонд, на Черном море, делала их сухопутное путешествие короче и безопаснее; там оставались они под защитою Христианского Государя, которого Дом царствовал в независимом небольшом Требизондском царстве с 1204 по 1462 год, когда оно поглощено было Империею Оттоманов; из Требизонда же в Константинополь, Негропонт или Эвбею, и напоследок в Венецию они могли ехать морем, вероятно, на кораблях своих земляков. М.

32. Поло рассказывает, что он, для достижения Суматры, употребил три месяца, считая от его выхода в море в Цейтуне. Там, по словам его, он оставался пять месяцев из за дурной погоды (кн. III); на переезд из Суматры в Ормус употреблено им 18 месяцев. Прибыв в Табрис, он отправился в «Arbor Secco», для сопровождения невесты Аргона, и провел 9-ть месяцев в Табрисе для отдыха. Таким образом и выходит у него 33 месяцев, употребленных для этого путешествия. Если причесть к тому время, необходимое на переезд из Ормуса в Табрис и на возвращение оттуда в Венецию, то выйдет, что он 3½2 года провел в путешествии из Китая в отечество; это подтверждает отъезд его из сего Государства, который приходится в 1292 году, так что на службе Великого Хана он находился 17 лет, а 26 лет на Востоке. Б. Б.

33. Это разделение Армении на Великую и Малую согласно с тем, что находим у Птолемея и средневековых географов, хотя были и другие разделения с тех пор, как эта часть Азии стала подвластною Оттоманской Империи. По Бюшингу, Малая Армения заключает часть Каппадокии и Киликии, лежащей на западной стороне Великой Армении и также с западной стороны Евфрата. Во время Гайтона она простиралась на юг от Тавра и вмещала Киликию (Cilicia campestris), чего не было в древнейшее время: в подтверждение того, мы имеем неоспоримый авторитет этого историка, который рассказывает подвиги своего отца и деда, бывших Царями в этой стране, и приводит свои особенные причины к отречению от престолонаследия. В известии о частях и границах Сирии он говорит: «К востоку граничит она с Месопотамиею, к северу с Малою Армениею и отчасти с Турецким Государством». Начало ее, как особенного Государства, Дегинь описывает в следующих кратких словах: «В царствование Алексея Комнина, один Армянский Вельможа, по имени Kaghic, из славного дома потомков Пакрата, умел овладеть Армянским Государством. Он принял Царский титул и покорил Киликию с частию Каппадокии. Он него ведут род Цари Малой Армении, правившие в XII (и в XIII) столетии. Столицею их был Сис». Hist. gen. des Huns. VII, 432. - M. Поло проезжал Малую Армению на пути в Китай, а Великую, возвращаясь оттуда, по дороге из Табриса в Требизонд, чтобы сесть там на корабль.

34. По названным выше знаменитым писателям, также и по другим, столицею Малой Армении был Сис в царствование Льва и Гайтона; по нашему мнению, упоминаемый здесь Севастос было древнее имя этой столицы, или другого города, имевшего тоже положение. Из Географии Птолемея видно, что в Asia Minor было много городов с именем Севастия, Севасте и Севастополь (кроме одного в Сирии); в его же исчислении Киликийских городов находим Севасте, к которому в Латинском переводе прибавлено прилагат. augusta: на этом основании, город мог построить Лев I-й (по имени которого земля называется у Арабов Белад-Леон, также и Белад-Сис), и Греческое название его еще преобладало. М.

35. М. Поло при своих описаниях не упускает ни одного случая упомянуть об удовольствиях, доставляемых охотой, особенно соколиной. В его время охота была предметом более важного занятия для сановитых людей, нежели стала в новейшее время, и Монгольские Государи, в службе которых он был воспитан, считали ее делом, уступавшим, по своей важности, только одной войне. М.

36. Левант составляет перевод слова Анатолия или Анадоли, от Греческого ανατολή, означающего землю к востоку от Греции. Наш писатель употребляет его для Малой Азии: в обширнейшем объеме это будет Восток.

37. Под Туркоманиею обыкновенно разумеем владения Великой Сельджуцкой Династии в Малой Азии, простиравшиеся к югу от Киликии и Памфилии, по берегам Черного моря, и к западу от Писидии и Мизии к границам Малой Армении, и заключавшие в себе большую часть Фригии и Каппадокии с Понтом, а особливо теперешние области Караманию и Rumiyah или землю Рум. Главным городом первой, т. е., Карамании, был Икония, название, искаженное Восточными писателями в Kuniyah, а писателями Крестовых походов в Когни, последней же Севасте или Севастополь, обращенный в Сивас. «Государство Turquia, говорит Гайтон, разумевший под ним землю, которую наш писатель называет Туркоманией, очень велико: к востоку оно граничит с Великою Арменией и отчасти с Государством Грузией; к западу простирается до Государства (страны) Анатолии, лежащего за Греческим морем; к северу оно не граничит с сушею, а простирается вдоль берегов Черного моря; к югу же сопредельно отчасти с Малою Армениею, отчасти, с Киликией, а отчасти доходит до самого Греческого моря, напротив острова Кипра». Hist. orient. cap. XIII. - «Сельджуками, говорит Поттингер, я называю Туркоманов, согласно с туземными писателями, с которыми я справлялся». Государь, от которого вел свое начало Дом Сельджуков, был родом Туркоман из Туркестана, на северовосточной стороне реки Сигона или Яксарта, но в службе Козарского Государя на Волге, откуда бежал и искал счастия за Оксом, точно так, как некоторые из его Дома искали его в Хоразане. Они приобрели великую славу и наконец, с помощию Туркоманских племен, соединившихся под их знаменами, основали Государство, которого столица находилась в Персии. Другая отрасль их отняла около 1080 г. у Греческих Императоров прекрасные области Малой Азии и образовала то Государство, о котором теперь речь. Через эту страну несколько раз пролагали себе путь Христианские Государи в своих первых походах в Обетованную Землю: по исчислению историков, не менее 600,000 человек погибло в этих предварительных походах. Наконец, могущество Сельджуков уступило превозмогающему влиянию Чингис-Ханова Дома, и во время Марка Поло было уже незначительно; но из развалин его возникло Государство Оттоманов, основатель которого находился в службе одного из последних Иконийских Султанов. М.

38. Пастушеские обычаи Туркоманских Татар сохранились до нынешнего времени; также существует еще и различие их племен. Порода Туркских лошадей ценится на всем Востоке, как особенно смелая и сильная. М.

39. Дом Гулагу и племена, следовавшие за его знаменем, называются всегда у Марка Поло Восточными Татарами, для отличия от потомков Батыя, которые поселились на Волге, на северозападной стороне Каспийского моря и распространяли свои завоевания в Европе, между тем как те потянулись от Заоксании и Хоразана к востоку в Персию. М.

40. Arzingan, тогдашняя столица Великой Армении, которая в тоже время является замечательным фабричным городом, еще и теперь называется Erzingan и лежит в дикой романической местности, окруженная плодоносною страною, на расстоянии 20 географ. миль к северозападу от нынешней столицы Армении, Эрзерума, к югу от Кара-су или большого западного рукава Евфрата.

Eriza или Erez у Армян, Arzengan у Персов, а у Арабов, не имеющих буквы g, Arzendjan, в Дохристианское время был весьма древний город, славный множеством языческих храмов, которыми обязан в I-м столетии Тиграну II. Но после, в IV веке, эти храмы Анагид были разрушены Св. просветителем Григорием. Благодаря этому великому Апостолу, ко гробу которого ходят сюда на богомолье, страна сделалась классическою средою Армении и местопребыванием Епископа, перенесенным в последствии оттуда в младший по времени Эрзерум. Под владычеством Сельджуков и Монголов в Персии, при которых видел этот город Марко Поло, и которые покорили его в 1242 году, в нем весьма процветали промышленность и торговля; но о тамошних теплых ключах никто из новейших наблюдателей не сообщает нам ни какого известия; мы почти догадываемся, что М. Поло смешал их с ключами Элии близ Эрзерума, городка, весьма часто разрушаемого землетрясениями. Английский Консул Брант, посещавший Арзинган в 1835 году, насчитывает в нем 3,000 домов и большею частию Турецких жителей, между которыми до 800 Армянских семейств. Ritter’s Erdkunde, X, 270.

41. Очень красивая бумажная ткань, Бухерам по II Mill, или Bocassini di Bombaggio по тексту Рамузио; эти Бомбасины лучше всяких других. Издание Cotgrave, напечатанное в 1611 году, замечает, что боккасин, род бухарки или полосатой ткани, похож на тафту и в большом употреблении для белья, так же и на калиманку. Vocabulario della Crusca говорит о buckerame bianchissima и buckeramo bombagino.

42. Аргирон, испорченное имя нынешнего Арзерума, Эрзерума, правильнее, по Арабскому названию, Arzen er rum, т. е., Арзен, город Римлян, потому что он последний, принадлежавший Римлянам город Армении, в противоположность с соседним городом Арзеном, лежащим восточнее, который был богатый рынок Сиро-Армян, но еще в 1049 г. разорен Сельджуками и остался в развалинах. Тогда жители его переселились в Римский город Арзен, который был до того только военным местом, но с этого времени поднялся по населению и богатству. Его древнейшее туземное имя Гарин, в той же области, называвшейся у Армян также Гарин, только в начале V века перешло на построенную на его месте крепость, главную в Армении и названную Феодосиополем. Как Византийско-Християнский город, крепость эта удерживала такое имя многие столетия, пока в XI столетии не было оно вытеснено Арабским названием. Марко Поло застал его в искаженном виде у Персов, но оно и до сих пор уцелело и находится в общем употреблении в названии Эрзерума. См. Риттера X, стр. 270-271. Город, приводимый под искаженным именем Darziz, не иное что, как Арсисса, нынешний Арджиш, на озере Ван.

43. Это древняя крепость, построенная еще Императором Юстинияном на утесе значительной высоты и называемая Baeberdon, Paiperth или Papert древнейших Армян, Байбурт и Байбут у Арабов и Турок, на северозапад от Эрзерума, на реке Джороке или Чуруке, текущей от этого места к северо-востоку через Исперу (Hispiratis) в Черное море. В самой близи Байбурта неизвестно ни одного серебряного рудника, но недалеко от него, но дороге в Эрзерум, лежат медные рудники, Хальвар, которых, однакож, нельзя разуметь здесь. Вся окрестность, кажется, богата металлическими жилами. Есть и серебряные рудники, только они лежат в некотором отдалении от города, один на северо-восток, в долине Чуруцкой, к Испере, на половине дороги туда, в 18 часах пути, вблизи Армянского монастыря Син-Ованес: но теперь они не разработываются и мало известны. Другие лежат на противоположной стороне, к северо-западу от Байбурта, в долине реки Гумискана, в отдалении на 14 часов пути; они дали даже название этой реке, потому что горнозаводский город, выстроенный на гранитном хребте Gumish Dagh (Серебряной горы), называется Gumiskhana (Серебряной дом). Ясно, что их разумеет здесь Марко Поло, так как они разработываются с давних пор и все еще считаются не только богатейшими серебряными рудниками, не смотря на их плохую разработку, но и высшим училищем горного и рудного дела для всей Малой Азии и Турецкой Империи. М.

44. Это не Сирийский, а Армянский Арарат, Mazis туземных Армян. Ознакомившись с Св. Писанием, они считали его Араратом Моисеевых книг, получившим у них также имя Agherh или Dagher-dagh. По замечанию Гаммера, правильнее называть его Arghidagh или Arghitagh (как в Dshihannuma Турков), так как это слово указывает на имя Arca, в Библии 70 толковников, и названное по нему Arche Немецкой Библии, чему любопытным подтверждением служит известие Марка Поло. О нем подробности см. у Риттера X, 356 и след.

45. Под Zorzania надобно разуметь здесь Грузинское Царство, сопредельное с Арменией и имеющее столицею Тифлис: z вм. мягкого g принадлежит старинному Венециянскому наречию, на котором, по всему вероятию, писан подлинник нашего сочинения, и это правописание сохранилось, как в Латинском, так и в обыкновенных Итальянских переводах. Так в словарях находим zampa вместо gamba, mazor вместо maggior и zoia вм. gioia. М.

46. Каспийское море у Восточных писателей обыкновенно называется Козарским озером, а у Персидских озером Баку: под этим именем оно является на карте в Венециянском издании Птолемея 1562 г. Это название происходит от Баку, знаменитой пристани на юго-западном берегу его. Вблизи его находится гора, выбрасывающая черное, весьма неприятного запаха, масло: это серное смолянистое вещество называется каменным маслом. Его употребляют по ночам в светильнях, также мажут им верблюдов, для предохранения от паршей. Геродот говорит о Каспийском море почти теми же словами, как и М. Поло. См. Burck Allg. Gesch. d. Reisen. Bd. I, S. 191.

47. Это относится к завоеванию и разорению Персии войсками Чингис-Хана в 1221 г. Нет ничего невероятного, что некоторые из ее несчастных жителей искали себе убежища на островах, - ныне необитаемых, или же посещаемых одними лишь рыболовами.

48. Рыболовство на Каспийском море, особливо же в устьях Волги, всегда было очень значительно. В числе чрезвычайно разнообразных рыб, водящихся в бесчисленном множестве в этой реке, говорит P. H. Bruce, осетр не последней важности; яйца его доставляют то, что Русские называют икрою (ikari), а мы кавьяром. Следует также упомянуть и о белуге или белой рыбе: она попадается в 6 Англ. локтей в длину и соразмерной тому толщины. Кроме их, река доставляет и осетрину (Брюс, кажется, под именем осетрины разумеет особенную рыбу, отличную от Stor, тоже, что и осетр: не сома ли, или севрюгу, он хотел сказать своею осетриною?), другую очень большую породу рыб, очень жирную и вкусную. Волга изобилует также семгою, стерлядью (Strelitz), весьма приятного вкуса, и множеством других пород, о которых упоминать было бы слишком подробно». Memoirs p. 236. Страленберг упоминает также о белуге, как о самой большой в свете из употребляемых в пищу рыб, и говорит, что он видал ее в 36 футов длины и в 18 в объеме. Стр. 337.

49. Новейшие путешественники считают буковое дерево в числе растительных произведений земли, однакож не прибавляя замечания, что оно преобладает над всеми другими родами дерев; впрочем, Амвросий Кантарено, путешественник XV века, выставляет его особенно пред всеми другими. «Era in detta pianura (говорит он, рассказывая о Мингрелии) di molti arbori in modo maggiori». P. 65, 12-mo.

50. Это знаменитый проход между Кавказом и Каспийским морем, где лежит небольшой, но крепкий, город Дербент, называемый у Арабов Bab-al-abuab, ворота ворот, у Турок Demir-capi, железные ворота, а у Персов Derbend, великий оплот: он находится между Грузией и областью Ширван. «Жители обыкновенно того мнения (говорит П. Г. Брюс), что город Дербент построен Александром Великим, и что длинная стена, доходившая до Евксина, воздвигнута, по его приказанию, для охранения Персии от Скифских вторжений». Memoirs, p. 284. Стена, должно быть, построена Ездегердом II, царствовавшим около половины V века, и потом восстановлена Нуширваном, из его же дома, умершим в 529 году. Саффердин говорит, что она имела 300 аршин (cubiti) в вышину и построена Нуширваном. Ее разрушил Тимурленк. См. Байера Dissertatio de muro Caucaso; Commentar. Petrop. I, 245, и Rennell, Geography of Herodotus illustrated, p. 112.

51. Наши сведения о народе Кранах вообще темны и неточны, но, кажется, что в XIII веке Куманы населяли земли на северо-западной стороне Каспийского моря, от Волги до Черного моря; их потом покорили и выгнали Кипчацкие Татары. «Куманы, говорит Гиббон, была Татарская или Туркоманская Орда, кочевавшая в XI и XII столетиях на пределах Молдавии. Большая часть их были язычники, только немногие Магометане; вся эта Орда обращена в Христианство Людовиком Угорским (1370 г.)» Decline and Fall of the Roman Empire. VI, 185, примеч. - По Тавернье, Кумания к востоку граничила с Каспийским морем, к западу с горами, идущими из Черкеской земли, к северу с Россиею и к югу с Грузиею. Но Cartwright, в «Preacher Travels», говорит: «Армения на севере имеет своими крайними пределами: Колхиду, Иверию и Албанию, называемые ныне у Татар Команиею»; а в Истории Армении Гайтона Куманы и Черкесы - одно и то же. Наш писатель, очевидно, говорит о них, как о народе, жившем непосредственно на севере у Дербентского прохода, где на наших картах поставлены Лезгины. Впрочем, мрак, покрывающий известия об этом народе, несколько проясняет одно место в «Gesta Dei per Francos» Бонгарсия. Оно показывает, что имя Comani не что иное, как сокращение из Turcomani, а это название нам известнее. Вот его слова: «Ab his aulem septentrionalibus Saracenis, qui Comani nuncupantur, principium et originem hi, qui Turcomani dicuntur, et in terra Turcorum inhabitant, traxisse creduntur. Unde nomine composito a Turcis et Comanis appellantur Turcomani. De Turcis siquidemex antiquis Orientalium historiis certum habemus, quod ex septentrionali regione exeuntes, Persarum fines ingressi, non solum regionem illam, sed universes fere orientates provincias armata manu occupaverunt violenter». T. II, p. 1061. В этом описании узнаем династии Туркоманских Татар, известных под именем Сельджуков: одна из них покорила Иран или Персию, а другая (см. примеч. 37) владела большею частию Малой Азии. «Les Turcs, говорит Дегинь, с отношением к предыдущему, que Zonare appeile Hongres et Cedren Huns, ont possede tous les pays, qui sont depuis la Syrie jusqu’a Kaschgar». T. I, p. 241. Их значение упало к половине XII века, однако долго еще жили они на северных берегах Каспийского моря. См. Бальделли II, not. 63.

52. Это озеро (Lago di Geluchalat), западное в Армении (его не должно смешивать с соименным ему в Атропатене, или Урмиею) и называется у Страбона Mantiane, у Птолемея Arsene (Arsissa), в позднейшее время озеро Арджиш, теперь Ван. «Есть и большие озера в Армении, говорит Страбон: одно называется Mantiane или Kyaneane, т. е., синее как море: после Palus Maeotis оно самое большое из соленых озер и простирается до Атропатии; на нем есть также соловарни». Название Geluchalat, которое дает ему Марко Поло, озеро это получило от города Келата (Khelat), лежащего к северо-востоку от оного; у Армян он называется Ghelath’, у Арабов и Турок Challath, Akhlath, Abhlath; под властию Сельджуцких Князей городе этот находился в цветущем состоянии; Шах-Арман, Царь Армянский, основал в нем свое местопребывание около 1100 г.; теперь этот город в развалинах, но недалеко от него выстроен новый Akhlath. Новейшее название Ван озеро получило от города Ван, на южном его берегу; в этом городе от 10 до 12 тысяч домов и до 40,000 жителей. Риттер называет эти оба Альпийские озера (Ван и Урмию) главною средою образованности в Адербиджане. Озеро Ван недавно посещено было многими, именно Жобером и Шульцом, но подробнее всех исследовал его в 1838 г. Брант, Английский Генерал-Консул в Эрзеруме: он помог нам составить полное о нем понятие. См. Риттера IX, стр. 763, 784; § 27, стр. 972-1009, и X, 286-335.

53. От Арабов и Турок Волга получила имя Этель, искаженное здесь в Гердил. По Ибн-Гаукалу, эта река выходит из земель Русь и Булгар, к в то время года, когда вода ее в полном сборе, она должна быть больше реки Гигона или Джигуна, и с таким сильным течением, что ее волны, кажется, хотят завоевать Каспийское море. Имена Жигун или Окс, Кур или Кир, и Арас или Аракс не требуют никаких особенных замечаний. М.

54. Так как земля Ghilan (также al-Ghil) при Каспийском море славна по торговле шелком, мы едва можем сомневаться, что название ghellie или gilli, дано было ткани, точно также, как флорентин, род шелка, получил свое имя от города Флоренции. О красном Гиланском шелке упоминает Нибур, а Эльфинстон, рассказывая о торговле Кабула с Персиею, говорит: «В Гелан и Решт привозятся шелк и шелковые ткани, выделываемые в Езде и Кашауне». М. См. о Гилане Риттера VIII, 425-433.

55. Дорога нашего писателя из Тавриса в Требизонд не могла привести его в этот город, слишком теперь известный, так что нам и не нужно входить ни в какие объяснения. От того есть причина полагать, что он только со слов других сообщает о нем несколько сведений.

56. Город Мосул, или по Арабскому произношению Mausil, прежде главный город Месопотамии, а теперь соименного с ним Турецкого пашалыка, лежит на правом или западном берегу Тигра, против места древней Ниневии, с которым соединяется пловучим мостом. Абульфеда и все Восточные географы описывают его одним из превосходнейших городов, подвластных Магометанам. В Нибуровом Путешествии по Аравии (ч. II, с. 289) читатель найдет удовлетворительное описание его новейшего состояния. Хотя писатель наш называет его областью, однакож описывает скорее город, нежели область; самый округ Арабы называют Diyar Mausil, также Diyaral-lezirah.

57. Эти различные секты и ныне существуют точно так, как были в XIII веке и гораздо ранее: они до сих пор изображают собою в Мосуле состояние раскола в Християнской Церкви, которое, кажется, очень бросилось в глаза Венециянцу в его время; также есть они в северном Курдистане, на Забе, Тигре и Евфрате. Когда Дюпре (1809) посещал Мосул, на 50,000 его жителей считалось до 2500 Сирийских Католиков, 2600 Яковитов, 5000 Несториян, 750 Жидов; прочие жители были Турки, Курды, Арабы; Армян здесь нет: они живут разбросанно в большей части городов этих областей.

58. Купцы, так называемые, снабжавшие в то время товарами Востока пристани Леванта для Венециян, Генуэзцев, Пизан ит. д., были, без сомнения, Мослемы, Муслиманы, Музульманы, но едва ли вероятно, чтобы все они были родом из Мосула, а потому, конечно, Марко Поло смешал их названия. Ткани из тонкой, прозрачной, белой хлопчатой бумаги, похожие на нынешние Индийские материи под этим именем и на бомбасин, выделываемые на фабриках Арзингана, получили в следующих столетиях название муселинов, но не те шелковые, вытканные с золотом, парчи и названные по имени Балдака, т. е., Багдада, как, на пр., нарядные штофы, балдаканы, хоть, может быть, их и делали в Мосуле, подали повод к ложному объяснению названия Муслина, потому что это имя, должно быть, давалось и золотым парчам, как Мосульским товарам. Р.

59. Из этого видим ясно, что в те времена туземная мануфактурная промышленность и торговля в этих Восточных областях была значительнее, нежели ныне; теперь торговля оживляется почти одними иностранцами, да и самый Мосул не может больше указать никаких собственных фабрик муслиновых, или других материй, кроме только красилен да набивален для тканей, привозимых из Басры. Но нынешний Мосул составляет только третью часть прежнего города и везде окружен развалинами. В Мусе же теперь нет ни одной значительной фабрики, ни торговли; хоть и много занимаются там превосходным виноделием, однако, кажется, нет более никаких следов хлопчатобумажного производства. Нибур хвалит еще в Мардине (в 1766) хорошие фабрики, полотняные и хлопчатобумажные, да и Г. А. Оливер, превосходный натуралист, проживший там пять дней, также подтверждает хорошее хлопчатобумажное производство в плодоносном округе Мардина и выделку многих хороших бумажных тканей в самом городе и окрестных деревнях, снабжающих этими товарами Алеппский рынок. Впрочем торговля ничтожна. Уже и тогда, во время М. Поло, как и теперь, окрестностям Мосула постоянно угрожали дикие племена Курдов, с ближайших гор Курдистана: это хищные орды, нападавшие на купеческие караваны.

60. В земле, расположенной уступами, в речной системе Тигра и Евфрата, Багдад становится для средних веков срединным местом, соединявшим в себе все, чем прежде порознь владели Ниневия, Вавилон, Селевкия, Ктезифон, Madain и Куфа: более полустолетия он был местопребыванием Калифов, столицею Магометанской всемирной Империи; ни Мекка, ни Куфа, ни Анбар, ни Haschemiach, не годились быть всегдашнею средою сильного Царства Калифов; напоследок второй из Аббассидских Калифов, Абу Джафар аль Мансур (753-775 по Р. Х.) был так счастлив, что нашел настоящее место, удовлетворявшее всем потребностям, как срединной области (Халдеи или Ассирии), именно Ирака, которую еще Омар Завоеватель, в его первом донесении, называл «сердцем земли, ключем Востока, путем света, доставлявшим все приятности жизни», так и целой Империи. Это быль Багдад, средоточие торговли, вновь процветших искуств, учености, наук, до тех пор, когда, с разрушением Калифата Монголами, при Хане Гулагу, в 1258 г. по Р. Х., он лишился прежнего блеска и почти всех жителей, и обращен был в груду пепла. Позднейший, опять явившийся, Турецкий Багдад, на восточной стороне Тигра, был только слабым подобием того города, который прежде, под именем города Калифов, раскинувшись по обоим берегам Тигра, при совершенно других исторических обстоятельствах, получил значение первой столицы в свете. Уже Ибн-Гаукал сравнивал его только с Константинополем в Европе, Кануджем в Индии и Гамданом в Китае. Р. - Нравы и образ мыслей жителей знакомы нам по несравненным рассказам Тысячи и Одной Ночи.

61. Эта река Тигр, у Арабов Dileh, впадающая в Евфрат; потом обе соединенные реки получают имя Шат-эль-Араб и изливаются в Персидский залив. Новейший город Багдад находится на восточном берегу и соединен пловучим мостом с предместием на западном берегу реки. На этой же стороне находятся и развалины зданий, принадлежавших к древнему городу Калифов. Наш писатель представляет их совершенно разделенными рекой в его время. Абульфеда говорит, что он занимает оба берега Тигра. М.

62. Кизи или, по Итальянскому правописанию, Chisi, маленький остров на восточной стороне Персидского залива, по имени Кис (Kis) или Кес (Kes). Торговля Сирафа, пристани на соседней твердой земле, весьма прославленной у Восточных географов, перешла на этот остров, должно думать, по причине войн в той стране и вреда, переносимого купцами. Никакие следы не обозначают теперь точного положения Сирафа, и замечательно, что Нибур опускает его без дальнейших замечаний, хоть он имеет такую важность в истории средневековой торговли с Индиею, особенно с Китаем.

63. Балсара, по обыкновенному правописанию Балсора, собственно же Basrah, город очень важный в торговом отношении; он лежит на югозападном берегу Шат-эль-Араба, почти на полудороге между местом слияния Евфрата и Тигра и Персидским заливом. Нибур говорит, что «не много мест в мире, где бы находилось столько разных пород финиковой пальмы, как в Басре».

64. Славный по наукам, Багдад был некогда главным местом Арабской мудрости. Но мнимые искуства, о которых говорит Поло, принадлежали к ложным знаниям предвещателей. Черное искуство (negromanzia) было предвещание посредством мертвых; Физика могла быть Естественная История; что же касается до Астрономии, то я думаю, что под этим словом разумели не науку о небесной системе и течении звезд, но ложное учение, как узнавать судьбу по небесным телам. Геоманция была искуство вопрошать судьбу по земным телам. Физиогномия учила узнавать природу человека по чертам лица - знание, сделавшееся модным и в наше время. Б. Б.

65. Mostasem Billah, последний из Аббассидских Калифов Багдада, начал царствовать с 1242 года и был казнен в 1258 году. Это был слабый, беспечный, чувственный и при том скупой Государь, пренебрегавший обязанностями правления и возлагавший их на бесчестного министра, который наконец выдал своего повелителя смертельному его врагу.

66. Город Таврис, у Персов и других Восточных народов Табрис, находился в области Адербиджане, граничившей с областью Ал-Жебал или Персидским Ираком и составлявшей с нею древнее Царство Мидию. Во все времена он был весьма важным местом. По завоевании Персии Монголами, около 1255 г., он был главным местопребыванием Гулагу и его преемников, до построения Султании (Sultoniyah) в начале XIV века. В исходе этого столетия он взят был Тамерланом, а в царствование дома Сефи бывал часто ограблен Турками, но всегда возвращался опять под власть Персов. Chardin, посетивший его в 1673 году, сообщает блестящее описание его каравансерая, базаров и большой торговой площади, перещеголявшей обширностию Испаганскую. Табрис недавно получил известность, как местопребывание принца Аббаса Мирзы, также и в войне Персов с Русскими. См. Ритт. IX, 852-884.

67. Марсден думает, что этот Кремессор - Ормус. Я не разделяю его мнения, потому что об Ормусе он говорит и называет его настоящим его именем (гл. 11). Полагаю, что он хочет сказать о земле Гермасир, области у Персидского залива, простирающейся от устьев Шатэль-Араба до Ларистана (см. Ритт. VIII, 723 и след.). Ему рассказывали, что лошадей посылают в теплую страну Гермасир, для доставки оттуда в Индию, точно так же, как мы говорим, что отправляем товары на морской берег; Нубийский географ помещает Czermasin в числе городов Карамании, на расстоянии трех станций от Ормуса (pag. 129): это, кажется, и есть Кремессор Поло в этой земле. В. В.

Риттер, следя за путешествием Поло из Кермана в Ормус, говорит: «От Реобарле (Рудбара) едут пять дней по другому спуску (discesa), очень опасному по причине разбойников (Караунов), делавших набеги до этого места; этот спуск тянется на 20 миль до окраины Ормуского берега (Gurmasir) и т. д., где растут финики и водятся попугаи; оттуда, в два дня, по солончаковой, песчаной почве, достигают пристани острова Ормуса (Гомбрун), теперь Бендер-Абасси, откуда отправляются в Индию». (VIII, 726). Этим можно было бы согласить показания Бальделли Бони с известиями Марсдена.

68. В Италиянских извлечениях в этом месте встречаются две главы, не помещенные в других изданиях. В первой упоминается об одном Персидском городе, по имени Саба, из которого пришли три волхва или мага на поклонение Младенцу Христу в Вифлеем, и где они погребены в великолепных гробницах; но Поло не в состоянии был получить удовлетворительное известие об этих трех Царственных лицах. Во второй главе говорится о замке, Каласата-Перинста, т. е., замок огнепоклонников, и что жители о происхождении такого поклонения рассказывали пустую и неосновательную басню. Они говорили, что когда три Царя хотели воротиться из Жидовской земли, в которую ходили для принесения жертвы недавно родившемуся Пророку, Предвечный Младенец подарил им коробочку (bussola); открыв на дороге, они нашли в ней только камень, который и бросили с презрением в ручей. Этот же неверный народ дальше рассказывает, что в ту же минуту пламя сошло с небес и наполнило весь ручей. Каждый из трех Царей взял и принес на родину немного этого огня, которому и стали там покланяться; прибавляют еще, что если он случайно погаснет в одном месте, то ищут его у другого народа: так ходят за пять, за восемь и даже за одиннадцать миль для зажигания своих светильников; если же не могут достать ближе, то ходят за ним на Горящий ключ. Все эти подробности он узнал от обитателей замка.

Как ни маловажен этот рассказ относительно события, но в самом себе имеет сильное внутреннее доказательство своей подлинности, в той мере, в какой она касается нашего писателя, который сообщает только то, что ему рассказывали, а сам не дает никакого веса этой сказке. Мысль о ключе, зажженном небесным огнем, очевидно, имеет свое начало в существовании горящих источников или пещер в разных частях Азии, особливо в Баку на Каспийском море, о котором мы уже говорили, и на берегах Карамании, где видел эти ключи Капитан Beaufort. Для человека, знакомого с Персидским языком, название места служит самым верным признаком истины, потому что он хорошо поймет, что слова Kala sata-perinsta переиначены из Kalat perestan, или, может быть, Kalah Atish perestan, буквально: Замок огнепоклонников. Имя Саба, которое по сю пору еще неоткрыто в числе Персидских городов, могло быть поставлено относительно веры Сабаизма, который в такой тесной связи с учением огнепоклонников (Гебров).

69. Когда входят в Персидский Иран со стороны Тавриса, первый большой город является Касбин или правильнее Казвин (Sultaniyah еще не был построен в то время); следуя по дороге, ведущей из Тавриса в Китай, М. Поло должен был прийти в Казвин, где останавливался на пути туда и обратно, и откуда начал описывать Персию. Казвин должен быть построен Шануром (Shahpur, Сапором II); в древности он не был таким славным, каким сделал его Магомет, называвший его воротами в рай. Против Дилемитов, замечает уже Ибн-Гаукал, а еще больше против Ассассинов, он был пограничными воротами их земли замков, много терпевшей от своих кровожадных соседей. От того и между самыми Касвинцами всегда бывали раздоры и убийства. Несколько времени этот город был местопребыванием Монгольских Государей в Персии, чем особенно прославился, равно как и во время Шаха Аббаса. Р. - При исчислении этих восьми Государств, наш писатель приводит иногда имя столицы, на пр., в этом случае, а иногда имя области, или округа, на пр., в непосредственно затем следующих. Кажется, что он писал доли сказывал названия, как они приходили ему на память, без всякой связи и не обращая большого внимания на их порядок. Он не мог справляться с книгами об этом предмете, которыми потом пользовались все путешественники, потому что таких книг еще не существовало тогда в Европе. М.

70. Мы никак не ожидали встретить Курдистан, принадлежавший к древней Ассирии, в числе частей Персии, хоть и многие из его жителей по временам приводимы были под власть этой Монархии; не ожидали также, что в случае причисления его к ней, говориться будет о нем, как о южной области. Можно полагать, что Марко Поло разумеет здесь Куристан (который часто писался Кузистан), древнюю Сузиану, лежавшую повыше Персидского залива, следовательно, к югу от Казвина, а не Курдистан, лежащий на западе. «Хурестан, говорит Эль-Муштарек, также называется и Хузестан. Это обширная область со многими городами, между Басрою и Персиею». Abulfedae Geographia. М. - Этот Кугестан в теснейшем смысле - высокая плоскость между Хорасаном на востоке и Иракадшем на западе, с юга примыкающая к Зедшестану, а к северу к Кумпсу и Таберистану, обязан своим Персидским именем «Горная страна» такому же качеству своей природы, как и западный Ирак своим Арабским именем «Джебал», означающим тоже самое. Хотя обе они находились в средние веки во владении Ассассинов, но надобно различать их, как горные области; потому что восточная область, по замечанию Гаммера, была приорством этого ордена убийц, среда могущества коего находилась в северной горной стране, Иракаджеме, в Рудбарском округе. Р.

71. Если под Курдистаном разуметь Куристан, то с верностию можно полагать, что Lor или Lur, лежит к северу от него, хотя, вообще сравнивая его с Казвином и Персиею, он южная область. Д’Эрбело говорит: «Землю Лор не должно смешивать с землею Лар или Ларистаном, лежащей вдоль Персидского залива. Земля Лор или Лур гориста и прежде принадлежала к области Кузистан, древней Сузиане». Bibliot. Orient. М. - Лористан или Луристан и нынче малоизвестная страна. Ролинсон был первый Европеец, проживавший у Луров. Ибн-Гаукал в X-м веке называет этот народ именем Лур, также и их горные жилища в Джебале (гористой земле), между Хузистаном, Испаганью и Гамаданом, и знает, что тут же, на дороге из Негавенда и Коррамабада (Shabur Khaschmur?) на юг от Jondi Shapur, простирается на 26 или 27 географ. миль земля Луристан; там нет ни деревень, ни мест для отдыха, что также испытал и сам Ролинсон. Неудивительно по тому, что почти все последующие Восточные географы хранят глубокое молчание о такой стране, а всем новейшим вовсе негде взять сведений об ее жителях, известных во всех столетиях только как хищные горцы. Хоть Луристан простирается еще и дальше на запад от Коррамабада, но большею частью он тянется на восток от него и также на восток от р. Дизфуля до Иераги и Зендеруда (Zendehrud) при Куги Зерде, близ Испагани, откуда поднимается на север до дороги из Испагани к Негавенду и к Эльвенду при Гамадане. На западе границу его составляет р. Керка (Kerkha). С. Риттера IX, 208-219.

72. Сулистан или Cielstan есть Seistan, заключающий часть древней Арианы. «У теперешних обитателей Ирана Sejestan - родина их богатыря Рустана и поприще его подвигов, которые воспеты, как героическое время, Новоперсидским поэтом Фирдуси (около 1000 г. по Р. Х.), а Рустан освободитель этой страны, родины своих предков, от нападений неприятелей из Турана. Главные лица его дома везде в древнейших рассказах являются повелителями этой высокой страны. Но пора славы прошла: теперь видны только развалины прежней образованности да разбойнические орды». Риттер VIII, 180. Абульфеда называет эту область Segestan.

73. Спаан, Спаган или Испаган, у Арабов называемый Исфаганью, находился в южной части Персидского Ирака и хорошо известен, как великолепная столица Царей из рода Сефи, особливо в правление Шаха Аббаса II-го, превосходившая блеском и обширностию наибольшую часть Азиатских городов. Она подпала власти Монголов в 1221 г. и была покорена, ограблена и почти разрушена Тамерланом в 1387 г. См. об этом городе Риттера IX, 40-56.

74. Шираз, знаменитая столица Фарса, слишком известен по описанию путешественников, так что нам нечего распространяться о нем. Его очень нежно воспел Гафиз, Анакреон Востока.

75. Сонкара, под тем же именем и у Риччардино. Марсден догадывается, что это область, называемые у Восточных народов Коркан или Гуркан, на север от Кумиса, на восточном берегу Черного моря; но это мнение противно нашему тексту, который после нее ставит область Тимокаин, на конце Персии. Если Сонкара одно и тоже, что Гуркан, то она была бы область на севере от Дамгана, как называет Марко Поло Тимокаин. Таким образом полагают, что Сонкара была горная страна Sinjar, где еще ныне находится крепость Сангара, называемая у Абулфарага Sengiara. Владение ею было весьма важно во времена Поло для воинственных предприятии Турок, Арабов и Монголов (см. Abulpharg. vox Senjara). Город лежит к северо-западу от Мосула на реке Гермас, впадающей в Евфрат. Эта гористая, трудно доступная страна, населена народом Иезеди, потомками Иезида, смертельными врагами Турок, которые никогда не могли совершенно покорить их (Kinn, p. 262). Б. Б.

76. Как ни кажется отдаленным сходство имен, однакож под именем Тимокаина (Timocain), без сомнения, разумеется Дамган (Damghan), столица небольшой области Кумис, в северной части Персии. Иосафат Барбаро, Венециянский Посланник при этом Дворе, называет ее Тремиган, а Фома Герберт - Диургумент. На месте нынешнего Дамгана, по Реннелю и другим, находился Гекатомпилон, древняя столица Парфии, бывшая в цветущем состоянии во время Антиоха Великого: она должна была лежать в 133-х Персид. милях от Каспийских проходов. Эти обе местности (Дамган и Каспийские проходы), по пребыванию там Александра Великого, сделались у Римлян и Македонян замечательными центральными пунктами в их Азиатских дорожниках и путевых измерениях. См. Риттера 463 и след.

77. Земля, называемая у Марка Поло «Arbor Secco», есть то место, с которого он начинает водить читателей с севера Персии до Ормуса. Так как не обратили внимания на то, что М. Поло не делал этого путешествия (не смотря на уверение предисловия, что он прибыл в Ормус, отвел Когатину к Кай-кату, проживавшему в Табрисе, потом, по приказанию его, доставил ее к супругу, бывшему вблизи «Arbor Secco», для охранения каких-то проходов (Khaver), то по этому обстоятельству толкователи М. Поло и потеряли настоящее направление его путешествия. Что он в то время не делал этой дороги, заключают из его рассказа в предисловии; из этого рассказа открывается, что по отъезде Поло с дядею и отцом из Армении, они отправились к Великому Хану, проезжали много пустынь и дурных дорог, следуя все вперед к северо-востоку, до тех пор, пока узнали, что Великий Хан в Клеменфу. Если бы он из Arbor secco направился в Ормус, то не мог бы сказать, что направление его пути всегда было северо-восточное. Конечно, такое заключение извинительно, потому что он в описании круто сворачивает к югу и ведет читателя по дороге из Иезда в Ормус, а оттуда назад в Тимокаин или Дамган и Arbor secco (гл. 20), и рассказав происшествие со старцем горы, принимает прежнее направление из Балка и Бадакшана. Следовательно, место, где пересекаются оба пути, по которым он шел туда и обратно, был Казвин: возвращаясь для отведения невесты Аргона в Кавер, он умолчал об этом небольшом путешествии, сделанном им уже прежде, когда ехал в этот же Кавер из Тавриса. Б. Б.

78. О разведении Персидских ослов Шарден говорить следующее: «Кроме мулов, есть у них и ослы, которых две породы в Персии: туземные, медленные и неповоротливые, как и у нас, употребляемые только для ношения тяжестей, и Арабские, очень красивые и самые лучшие в свете... Ими пользуются только для езды... Есть ослы в 400 франков ценою, да и вообще дешевле 45 пистолей нельзя иметь хорошего осла.

79. Иезд, Yezd, Jesd (Yesdan, т. е., свет, Ормузд, Иезданперест обожатели света): это место было мало посещаемо Европейцами; уже Ибн-Гаукал причисляет его к области Istakhar (т. е., Персеполю, или Фарсу, собственной Персии), хотя оно прежде принадлежало к Керману, а по недавним известиям Б. Фразера, к Хоразану; бесспорно, что оно не принадлежит собственно ни к одной из всех этих областей, по своему отдельному положению в степи, и есть само по себе остров, оаз. Город (по уверению Фразера) лежит на большой песчаной равнине, окруженной горами. Он очень велик, хорошо укреплен, обведен валом и рвом, и имеет четверы ворота, от 6000 до 8000 домов, прекрасный базар, внутреннюю стражу и 2 мечети. Вне этой укрепленной части находится внешний город без стен, а на четверть часа оттуда к северу лежит другое укрепление, Naringe Kallah, с немногими жителями. Население всего города простирается до 50,000 человек и 3,000 семейств Гебров, живущих в особенной части города. Положение на краю степи делает Иезд хорошим местом отдохновения караванов, которые ходят между Керманом, Гератом, Мешедом, Испаганью и провозят на запад товары Индий, Кашмира, Кабула, Бохары; здесь собираются купцы из Испагани, Шираза, Кашана, Теграна, Герата. Сравнительно с Кандагаром, Кабулом, Балком, Гератом, Иезд всегда был гораздо безопаснее по своему положению, отдаленному от всяких военных дорог и завоевательных походов, и этой безопасности он обязан своим благосостоянием. Славны шелковые фабрики Иезда: изделия их под Персидских названием Alidjah и Cassub для исподнего платья (панталон) развозятся повсюду, так же как Derei для длинного мужеского одеяния, а Tufteh (Персидское слово, по нашему тафта), Mukhych и другие для женских нарядов; впрочем, большая часть употребляемого на здешних фабриках шелка выделывается не здесь, а привозится из Гилана. - «Кроме шелковых материй, говорит Дюпре, которых красивейшие сорта называются Sundus, а протканные золотом и серебром Deraji, самыми лучшими слывут по всей Персии ковры (Numud) из Бафта (или Тафта, по Киннейру), деревни, в трех часах пути от города». См. Риттера Азию VIII, стр. 265-270. - Д’Эрбело замечает, что шелковые материя, там выделываемые и по Персидски и Турецки называемые comashe Yezdi, чрезвычайно оживляют торговлю города. В дневнике Абдул-Куррима читаем о подарке, сделанном Надир-Шахом одному Посланнику и состоявшем из 25 кусков тамошней парчи.

80. Читаем о диких ослах, которые давались Шахом-Аббасом и другими Персидскими Царями в подарок, следовательно, в виде редкости. Реннель замечает, что дикие ослы, упоминаемые Ксенофонтом по их скорости, и ныне сохраняют почти такие же качества. Тексейра видел в 1606 году стада их в Аравийской пустыни, сопредельной с пустыней Месопотамии, именно в том самом месте, где и Ксенофонт видел их. См. Риттера VIII, 722 и след.

81. Керман, Персидская область, лежащая на юговосточной границе этого Государства. Столица ее обыкновенно носит то же имя, однакож известна и под названием Сирган. «Область эта, говорит Поттингер, посетивший ее в 1810 г., граничит на востоке с частию Сейстана и Белуджистана, на западе с областью Фарс, на юге с частями Ларистана и Мукрана и Персидским заливом, а на севере с Цераком и Хоразаном. Она исстари разделялась на населенные и пустынные страны». - Керман, Хирджан (Chirdjan) или Сирган у Эдризи и Ибн-Гаукала, лежит на западном конце большой равнины, называемой житницею, по ее плодородию; на севере находится вход в Керманскую степь. Некогда Керман был средоточием богатства и роскоши, вторым городом Персидского Царства, великим рынком между Индийским и Арабским Океаном, по своему положению на самой прямой и кратчайшей дороге в Сеестан, Хоразан, Балк, Бохару, Маваральнагар, следовательно, между Ираном, Тураном и проходною землею в Индостан. На эту дорогу, наверное, сворачивал древний путь из Гармозии (нынче Мираба), куда пристал Неарх и встретил нечаянно Александра внутри страны, в пяти днях пути от берега (см. Burk’s Allg. Gesch. d. Reisen und Entdeckun. I, S. 414 ff). Земля славилась утонченною образованностью и огромными виноградными гроздями, но так же, как и ныне, по ее пустыням, теснинам и хищным кочевникам, была опасна для путешествия. Этим древним торговым путем Марко Поло спустился из Кермана чрез Реобарле (землю теснин) в Ормускую равнину, против острова Ормуса». Ритт. VIII, 726 и след.

Может показаться, что наш писатель считал Керман в то время не принадлежащим к Персии, потому что не причисляет его к 8-ми областям или Государствам; так думает о Кермане и Эдризи, писавший в XII веке. «А земля Карман лежит между Персиею и Мекраном».

82. «Самые богатые Персидские рудокопни, говорит Шарден, суть бирюзовые; они находятся в двух местах: Нишапурские в Карассоне и в горе, лежащей между Гирканией и Парфией, в 4-х днях пути от Каспийского моря, и называемой Фирус-ку». Т. II, p. 24. - «К особенным замечательностям Нишапура принадлежат славные бирюзовые прииски в соседних с этою страною северозападных горах, в 16-ти часах пути от города. Они, с незапамятных времен, особенно и исключительно доставляли на весь мир настоящую Восточную бирюзу (по Персидск. правописанию Piruzeh, по Арабски Firuzeh или Firuzcdje. Немецкое название Turkis, конечно, искажение этого слова), потому что Западная бирюза, как доказал это г. Фишер (в Gilb. Annal. 1819, Bd. 62, S. 335), совсем другого рода, не смотря на то, что их часто смешивали: последняя находится около Мияса на Урале и в Олонецкой губернии, так же во Франции, Силезии, Чехии и Тургау; ее составные части - окаменелости, большею частию зубы исчезнувших зверей, на пр., Мастодона и Мегатерия, проникнутые и окрашенные медно-кислым соединением. Западная бирюза отличается слоистою внутренностию и полосоватостию, обличающими ее костеобразный состав; она не принимает такого блестящего лоска, как Восточная, теряет свой цвет в уксусной кислоте и разрушается селитреною, чего не бывает с настоящею Восточною бирюзою, которую г. Фишер и назвал для отличия Калаитом, прекрасным камнем. Таких калаитов (или Восточной бирюзы) этот писатель различает, по собраниям, три породы, называя их Калаитом, Арафатом и Ионитом: последняя порода, кварцевая бирюза, зеленовато-синего цвета, с раковинным изломом и стеклянным блеском, чрезвычайно редка; две же первые достаются в Хоразанских копях, близ Нишапура, из, так называемой, расплавленной горы. Первая, окрашенная меднокислым соединением, густая глина, редко идущая для торговли; вторая, агафит, бледносинего и самого темнолазоревого цвета, но такого же вида, лежит, как скорлупа, в глинистом железняке и встречается в тех же копях, как и первая, в чрезвычайном разнообразии, в расходящихся разными отраслями горных жилах, но редко больше горошины. Здесь говорится только об этих двух породах в этом месте Нишапура, хотя, по известиям Восточных писателей, они попадаются и в других странах Азии, но там копи эти едва разработаны и не описаны ни одним путешественником. Juaher Nameh, Восточная рукопись о драгоценных камнях, говорит про Нишапурские бирюзовые копи, что они с древнего времени доставляют знаменитую бирюзу называемую Абу Ишаки. Она достойна быть украшением сокровищницы Князей и Государей: потому что отвращает беды от тех, кто носит ее, снискивает Царскую милость, умножает богатство, сохраняет острое зрение, дает верную победу над неприятелем и прогоняет дурные сновидения. Древние мудрецы, уверяет рукопись, обыкновенно, после наблюдения над новым месяцем, тотчас начинали пристально глядеть на бирюзу (Firuzeh)». См. Риттера Азию VIII, стр. 323-330.

83. Железные рудокопни, по словам Шардена, есть в Гиркании, в Северной Мидии, в земле Парфов и Бактрияне. Стальные в тех же странах с богатою прибылью. Стр. 23. Далее описывает особенные свойства этой стали и сравнивает ее с Индийскою. - Марсден, вместо Andanicum читает Antimonum. См. примечание 104.

84. Дорога из города Кермана к Персидскому заливу, здесь описываемому, вероятно, проходила чрез город Бам или Бумм, вблизи пограничной линии, между, так называемыми, холодным и теплым поясами Кермана. «Область Нурмаршская, говорит Поттингер, начинается у степи, отделяющей ее от Белуджистана при городе Бумме. Западную ее границу составляет область Кирман, к которой, по моему мнению, она теперь принадлежит; восточную, как упомянули мы, степь, а северную и южную две горные цепи, из которых последняя гораздо выше, и мне кажется, во всякое время года покрыта снегом, как и в ту пору, когда я видел ее, меж тем как в низкой равнине было чрезвычайно жарко». Стр. 199. Это, кажется, были горы Марен, принадлежащие к холодному поясу Кирмана: «на них, по словам Ибн-Гаукала, лежит снег». В другом месте он говорит, что, достигнув города по дороге в Бам, сворачивают вправо, чтобы итти в Jireft, не далеко от Ормуса, где жители в одно и тоже время пользуются произведениями теплого и холодного климата». Что касается до сильного холода, который, по словам М. Поло, надобно выдержать на этой дороге, то его можно отнести только к ощущению людей, привыкших к чрезвычайным жарам. - «На юг от большой горной цепи, описанной мною выше, прибавляет Поттингер, между ее подошвою и морем, находится Gurmseer или жаркая земля. В пределах Кирмана эта страна состоит почти из одного солончаковатого песку, и климат особенно нездоров. Она не производит ничего другого, кроме очень мелких фиников, а потому почти совсем безлюдна». М.

85. География страны, лежащей между столицею Кирманской области и Персидским заливом, почти совсем неизвестна: от того и трудно определить, что за место разумеет М. Поло под Каманду, даже если бы и теперь существовал еще такой город, утративший значение со времен нашего писателя. Может быть, это Мемаун на карте Д’Анвиля, или Koumin Ибн-Гаукала.

86. Под именем Реобарле, очевидно, разумеется Рудбар (Rud-bar) одно из описательных названий, какие в многочисленных случаях употребляются для городов и округов Персии и соседственных стран. Оно означает «реку в долине, ложе реки и также место, где течет много рек»; и округ, о котором здесь идет речь, согласно с таким описанием, по всем обстоятельствам, кажется, занимал речной берег, по имени Div-Rud на картах Д’ Анвиля и Малькольма: его надобно проходить по дороге из Кермана в Ормус. Дневник Капитана Христи упоминает о Родбаре, вполне отвечающем описательному местному названию; но этот Родбар лежит слишком далеко от Персидского залива, а потому и не может быть тем, о котором здесь говорится. М. - Я согласен с Марсденом, но Бальделли неправильно принимает за Реобарле небольшой городок Робат, упоминаемый Поттингером в его путешествии из Кермана в Шираз, и совсем опускает из вида, что Марко Поло говорит о большой области, к которой, кроме большого сходства в названии, подходят еще местность и природа Рудбара. Риттер принял объяснение Марсдена. См. о Рудбаре дальше примеч. к 21 гл.

87. «Tetrao francolinus» или Восточный тетерев имеет красные ноги и красный клюв, как описывается и здесь. Докт. Россель назвал его francolinus olinae, известный у Французов под именем gelinotte.

88. Порода волов, в Сурате и других местах на западном берегу Индии, обыкновенно употребляемая для возки телег, называемых Hakkrie, вероятно, оттуда разведена была в восточных Персидских областях. Масуди (в X-м столетии) видел в Rai волов, «приученных падать на колени, подобно верблюдам, когда надобно было их навьючивать».

89. Эта особенная порода овец (ovis laticaudata) встречается в разных частях Азии и Африки и была описана много раз. В Естественной Истории Алеппо сообщено следующее подробное описание этой породы. «В соседстве Алеппо, говорит Россель, есть овцы двоякого рода: одни нанизываются Бедуинские овцы и ни чем не отличаются от овец большой породы в Англии, кроме того, что хвосты у них несколько длиннее и толще; о других часто упоминали путешественники, по причине их необыкновенных хвостов: эта порода самая многочисленная. Хвост очень широк и длинен и оканчивается маленьким хвостиком, загнутым в виде крючка к хвосту. Вещество, из которого он состоит, среднее между жиром и мозгом и не только идет в пищу, но, смешанное с сухим мясом, употребляется вместо масла. Обыкновенная овца этой породы весит почти 12 или 14 Алеппских Ротоле (каждый в 5 фунтов), без головы, ног, кожи и внутренностей; один хвост обыкновенно в три ротоле, или больше; а в хорошем хозяйстве самые жирные бывают весом за 30 ротоле, а хвосты у них в 10-ть (или 50 фунтов): это, кажется, едва вероятным. Эти огромные овцы, содержимые около Алеппо в особых овчарнях, не могут повредить своих хвостов; но в некоторых других местах, где они пасутся на полях, пастухи принуждены прикреплять у них под хвостом тоненькую дощечку для защищения его от кустарников, репейника и т. под., а у других маленькие колесца, чтобы им легче было таскать доску с такою тяжестью: отсюда, с небольшим преувеличением, ведет свое начало история о тележках у этих овец, для возки их хвостов». P. 57, ed. I. Рассказ Шардена о «moutons a grosse queue» в Персии вполне согласен с этим рассказом. Паллас думает, что тучность их хвостов происходит от солянистого свойства почвы, на которой они пасутся, и рассказывает, что когда привозят туда овец из других краев, они точно также жиреют, как и эти.

90. Кераунами или Караунами можем считать жителей Мекрана (Mecran), небольшой земли, простирающейся от окрестностей р. Инда до Персидского залива: имя ее производят от Санскрит. слова karana, означающего берег речной или морской. Кагала означает также и людей смешанной крови. Если они потомки смешанного племени, то надобно полагать, что негодные искатели счастия, приведенные Никодаром в Индию, не поселились там, а опять ушли оттуда с женами и детьми и рассеялись в области Мекран, где они и потомки их очень естественно составили разбойническое поселение. Карауны, кажется, очень мало отличаются от соседнего народа в Белуджистане, если только они в самом деле не один и тот же народ; известия о них нашего писателя - верная картина разбойнических обычаев, которые приписывались последним. М. - Не в связи ли с этими ордами кочевники Лури, также часто бродящие в Мекране, и многочисленные обитатели южного берега Иранской равнины? Поттингер ознакомился с ними и здесь, в Мекране, где они прославились своими разбоями и считаются самыми хладнокровными и жестокими убийцами. Этих Луров, бродяг без отечества, Английский путешественник считает племенем, близко родственным Цыганам, которых происхождение из Индии еще не вполне разъяснено. Каждая из Лурских орд в Мекране имеет своего вождя (Царя), живет грабежом и разбоем, водит везде с собою обезьян и медведей, занимается пьянством, пляскою, пением; во всякой ватаге есть вещуны, очень сведущие в искустве Румл (песок, по Поттингеру) и Куруа (жребий); они говорят своим языком, называют себя Магометанами, ни мало не заботясь о вере, и утверждают, что человек рожден для того, чтобы жить, умереть, истлеть и быть забытым. Риттер, Азия VIII, 733).

91. Ни один из историков, сообщающих известия о Татарах, не упоминает об этом Нугодаре: есть упоминание только о Нугодаре из рода Гулагу, Персидском Государе, но он не может быт тот, о котором идет здесь речь. Джагатай, внук Чингис-Хана и брат Октая, властвовал над частию срединной Азии или Великой Турцией; это имя дано ей для отличия от той земли, которую Турки завоевали в Малой Азии и смежных странах и называли своим именем. Столица той страны был Биш-Балиг (Bisch Baligh. Deguign. I, p. 283). По нашему писателю, искатель счастия, Нугодар, внук Джагатая, лишил земли Делийского Государя, по имени Асидина. Дегинь хоть и приложил хронологическую таблицу Государей Дели, но весьма запутанную. Кажется, что Асидин Поло был Государь, называвшийся Шамседдин, умерший 1233 г. (ibid. p. 413). В событии сомневаться нельзя, и за истину свидетельствует путь Нугодара, предпринятый, по словам Поло, чрез земли Бадакшан и Кашмир, о чем никто не мог знать из Европейцев в том веке, кроме М. Поло. Но наш писатель, кажется, ошибается, говоря, что, «наконец, он вторгнулся в землю Малабар и взял силою город Дели», как будто этот город находился в Малабаре, от которого, однакож, он очень далеко. Но очень вероятно, что Нугодар ограбил весь Малабар, потом, на возвратном пути, подошел к берегам Ганга и покорил Дели. Б. Б. - Марсден относит Малабар к Лагору, который назывался сперва Лагавар. Он считает нелепостью думать здесь о Малабаре, и говорит далее: «Можно спросить, где и у кого из Восточных историков читаем об этом завоевании Дели Монголами до вторжения Тамерлана?» Определенно и подробно нигде, однакож встречаем такое сближение событий, что не можем принимать так легко рассказ нашего писателя: он мог слышать его от людей, которые только одним поколением отделялись от участников события. Событие это должно происходить за несколько лет прежде, или после, кончины Джагатая (1240). В Истории Индостана, в переводе Доу, по тексту Феристы, мы видим, что у Моаццэддин Бирам Шаха, Царя Дели, правившего с 1239 по 1242 г., были важные недоразумения с его Великим Визирем и первым Омра (Эмиром), произведшие мятеж в его войсках. В это опасное время пришла весть, что «Монголы Великого Цингиса двинулись к Лагору, что Малек, Вице-Король этого места, когда войска отказали ему в повиновении, вынужден был ночью бежать, и теперь на дороге в Дели, и что Лагор ограблен неприятелями, а несчастные жители увлечены в плен». «Визирь тотчас двинулся к столице, которую осаждал 3 месяца с половиною. Город был взят в 1241 г., когда мятеж вспыхнул и между жителями. Бирам брошен в тюрьму, где нашел жалкую кончину в несколько дней. Монголы, по разорении области на Пятиречье Инда (в Пятиречье), вернулись в Ghizni». Так видим, что в то время, о котором идет речь, Монгольское войско вторгнулось в земли, подвластные Государю Дели, и ограбило пограничные города его, а мятежные его подданные, воспользовавшись ужасом, наведенным чуждыми, ворвавшимися племенами, низложили правительство и убили своего Государя.

92. В Латинском переводе М. Поло говорит о себе в первом лице (ego Marcus, qui haec scribo), как будто думает, что необходим весь вес его личного значения, чтобы поверили его известию; но история может сделать только тот вывод, что эти разбойники, гнездившиеся в соседних горах, пользовались густым туманом, для более безопасных нападений на караваны, меж тем как знание местности помогало им занимать тесные проходы, через которые должны были итти путешественники. М. - Волшебные хитрости: что касается до таких известий, то М. Поло брал их не слишком разборчиво: это было в природе тогдашнего простодушного века. Все Азиатские народы пристрастны к таким сказкам, особливо Персы (Chard. Vog. III, 204). Подобные рассказы, во времена М. Поло, были всеобщими на Востоке, особливо о каком-то плуте Махмуде Тараби, который своими ложными чудесами обманывал жителей Бохары и окрестной страны. Он возмутился против Джагатая: когда же Монголы хотели воевать с ним, их покрыла такая пыль, что они, сочтя темноту, происшедшую от того, чудесным затмением, не осмеливались напасть на него. Обманщик был убит, но по случаю темноты это не было замечено ни Монголами, ни его людьми. Первые были разбиты. После победы, приверженцы Махмуда распустили молву, что он на несколько времени сделался невидимкою, от того и боялся их даже родной брат Махмуда; этих бродяг называли по имени вождя их Тарабианцами (Гербело о Джагатае). Находят большое сходство между рассказами Поло о Караунах и Тарабианцах Гербело. Б. Б.

93. Этот замок Консальми или, по другому способу чтения, Каносалим, не находится на наших картах; можно заметить, что Персидские слова: «Khanah-al-salam» означают «дом безопасности или мира». - «На этой дороге (через степь), говорить Эльфинстон, мы видели небольшую, но красивую, башню: нам сказали, что это убежище для путешественников от разбойнических орд, грозы караванов».

94. Собственно древний город Ормус или Гормус (у Птолемея Αρμουζα πολις, у Латинян Армуза и Армузия, у Португальцев Ormaz, а Арабы и Персы ставят первым словом придыхание и пишут Гормус) лежал на восточном берегу Персидского залива, в области Могостан, в Керманском Государстве. Ибн-Гаукал, писавший в исходе X века, говорит об этом городе: «Гормуз торговое место купцов в Кирмане и первая морская пристань; в нем есть мечети и площади, а в предвестиях живут купцы». Он был разрушен одним из Государей Сельджукидов, царствовавших в Кермане, а по другим известиям - Монголами. Время, когда это случилось, не определено удовлетворительно. В этом случае жители, с своими лучшими пожитками, ушли на соседний остров. Джерун, за 13 географ. миль от прежнего города: там основан был город Гормуз или Ормус, достигший еще большей известности, нежели прежний, хоть и при невыгодных обстоятельствах, по недостатку в воде и на почве, пропитанной серою и солью. Абульфеда, живший в первой половине XIV века, современник Марка Поло, описывает островной город и говорит: «Один человек, видевший его в наше теперешнее время, рассказывал мне, что давний Гормуз разрушен напавшими на него Татарами, и что его жители перешли на остров, по имени Zarun, неподалеку от берега, на запад от древнего Ормуза». Этот остров отняли у туземного Государя Португальцы под начальством знаменитого Альбукерка, в 1507 г. «В их руках, говорит Робертсон, Ормус стал великим рынком, снабжавшим произведениями Индии Персию и все, на запад от нее лежащие, Азиатские области, и город, построенный ими на тощем острове, лишенном всякой воды, сделался одним из главных мест богатства, блеска и роскоши в Восточном мире». Histor. Disq. p. 440. У Альбукерка отнял его Шах-Аббас, в 1622 г., с помощию Английской эскадры. Его укрепления и другие общественные здания были срыты завоевателем, а торговля переведена в одно место на соседнем берегу, Гамбрун, переименованный Аббасом в Бендер-Аббасси. Но между этим временем, открытие морского пути из Европы вкруг мыса Доброй Надежды повело главную торговлю новым водным путем, и торговля, производившаяся гаванями Персидского моря, быстро упала. Во время посещения этой страны Нибуром, в 1765 г., один моряк, служивший у Шах-Надира, владел островом, на котором находился Гормуз, и это место было весьма неважным. М. - Риттер, проследив путь М. Поло (уже показанный в примеч. 67) из Кермана в Ормус, продолжает: «Эту дорогу, вероятно, выбрали Гебры, принужденные бежать из отечества, в их плавании из Иезда в Керман через Ормус в Див». (См. Азию IV, стр. 615). Дорожник одного туземца, сообщенный Британским Посольством, называет место спуска «Bagh-Gulnar» и говорит, что он тянется 23 географ. мили (38 фарсангов). Это старинная дорога, сделавшаяся нынче негостеприимною пустынею, в немногими бедными деревнями, меж тем как во время Аббасса Великого, на всякой станции был построен прекрасный каравансерай и торговые люди ездили взад и вперед. Над Бендер-Аббасси, некогда имевшем до 20,000 жителей, давно уже взял перевес Абушер, как пристань. Город Керман был давно разрушен; с 1794 г. он опять потерпел разорение; в нем до 30,000 жителей; лежит среди развалин, простирающихся на многие мили в окрестности, все еще имеет базар и самую важную ярмарку шерстью; потому что здесь получается самая нежная шерсть, из которой ткутся шали, похожие на кашемировые». VIII, 726.

95. Дегинь говорит: «Сельджуки (которых могущество в этих странах прекратилось в 1181 году) своими вторжениями принудили жителей удалиться на соседственный остров, лежавший при входе в Персидский залив, где и построили город, еще и ныне сохраняющий свое имя». Liv. V, p. 345.

96. Путешественники часто описывали этот знойный ветер, известный в Италии под именем il sirocco, а в Африке под названием Гарматан. В степях южной Персии его действия, может быть, еще сильнее, что можно видеть из следующих мест, поразительно подтверждающих нашего писателя: «Воздух, говорит Шарден, зноен и сух по всему Персидскому заливу, от Карамании до Индии, и есть места в этих странах, где жары удушливы и невыносимы даже для тамошних уроженцев. Эти люди покидают свои дома на 4-ре жаркие месяца в году и удаляются в горы. Тогда путешественники, к их несчастию, принужденные странствовать в этих палящих землях, находят деревни совсем покинутыми, кроме, может быть, нескольких бедных и жалких существ, которые оставлены для присмотра за деревней. Места, куда уходят жители - долины, горы да финиковые леса». Далее он говорит: «Этот смертоносный ветер называют bad-samum (badi-samum). Он дует только между 15-м Июня и 15 Августа: это пора несносных жаров по всему протяжению залива; ветер бушует с сильным шумом, кажется красным и горящим, а если налетит на людей, задушает их, особливо в дневную пору». Т. II, стр. 7 и 9. - «Ветры в этой степи, говорит Поттингер, часто так знойны (в жаркие месяцы с Июня до Сентября), что умерщвляют все живое, зверей и растения, доступных их действию, и дорога, которою я ехал, считалась тогда совсем безжизненною. Везде в Белуджистане называют этот ветер разными именами: Julot или Julo, пламя, и Bade sumum, смертоностный ветер. Он страшно пронзителен по своей природе, так что убивает верблюдов и других сносливых животных: очевидцы описывали мне его действия на человека в таких ужасных чертах, как только можно себе представить: мускулы несчастных цепенеют и сжимаются, кожа сморщивается, судорожное ощущение, как будто бы человек был в огне, охватывает все их тело; напоследок, тело трескается глубокими язвинами, из которых выступает кровь, и тем быстро оканчивается такое бедственное состояние. М.

97. Швабской путешественник, Шиллингер, посетивший эти страны в 1700 году и оставивший дельное описание Гормуза и Гомбруна, говорит: «Когда настают сильные жары, жители по целым дням лежат в очень удобных для того корытах с водою, или стоят в наполненных водою бочках по самую шею, чтобы отдохнуть и укрыться от нестерпимого зноя». Persianische Rcise, S. 279.

98. Нибур и Ле Жентиль таким же образом описывают суда этих стран.

99. Излишним казалось замечание, что судно имеет один руль; но надобно взять в соображение, что бесчисленные praws, покрывающие моря далекого Востока, снабжены, обыкновенно, двумя веслами или kamudis, и что Поло видел такие суда в свою поездку в Малакский пролив. М.

100. И на Малайских судах обыкновенно нет железных якорей: по моему мнению, это надобно разуметь из слов ferri di sorzer, хоть этого выражения нет ни в обыкновенных, ни в морских словарях. Их якори делаются из твердого и тяжелого дерева, с одною только ручкою и опускаются на дно с помощию тяжелых камней, но при сношениях этих народов с Европейцами и при денежных на то средствах, они стараются доставать железные якоря. Шлюпки, на которых производится Нью-Фундлендское судоходство, имеют деревянные якори с каменными грузилами». М.

101. Обыкновенно называемое пальмовое вино есть сок, добываемый из деревьев, принадлежащих к роду пальм: у них отрезывают плодотворительные ветки и в том месте, где они отрезаны у дерева, прикрепляют сосуд, в который и каплет сок; но так же читаем об одном опьяняющем напитке, приготовляемом из зрелых фиников: их держат в теплой воде до тех пор, пока они придут в брожение, подобное вину. Поттингер, рассказывая о народе Мекрана (области, соседней с Керманом), говорит: «Они очень много пьют одуряющего налитка из фиников, пришедших в состояние брожения: он чрезвычайно вреден по его действиям». Стр. 306. В «Ксенофонтовом Анавазисе» говорится об этом напитке, виденном Греками в деревнях Вавилонии; в объяснениях к этому сочинению Маиора Реннеля (стр. 118) можно найти подробные сведения об этом предмете.

102. Кобинам есть Кабис Д’Анвилля, Хабис Эдризи, Кебис, Кебейс и Кубейс Ибн-Гаукала, Кубес Поттингера. «Кебейс, говорит Ибн-Гаукал, город на границах этой степи, с ключами и финиковыми деревьями. Отсюда до Дурака находится Merileh, и в продолжении этой станции, на сколько видят глаза, все перед ними имеет вид пустыни и смерти, потому что со всем нет воды». Ouseley’s translation, стр. 199. - «Прежде он процветал, говорит Поттингер, и был местопребыванием Беглербега, вместо Государя Сейстанского, но теперь жалкое, обедневшее местечко, а жители - известные разбойники, которые только тем и живут, что осаждают дороги из Хорасана и Персии и грабят караваны». Стр. 229. М. - Югозападная часть степи, самая неизвестная, и теперь посещается только караванами Авганцев и Белуджей из Сеестана в Керман. Она солончаковая, песчаная и необитаемая, однакож проходит по ней дорога, с юга на север, из Кермана в Герат, которую гонцы проезжают на верблюдах в 18 дней, хотя и с великою опасностью. Почти по средине ее лежит оаз Кубис (под 32° 20 север. шир.), зеленый и богатый овощной сад; в самой средине соименный ему город, в одинаковом расстоянии от Персии, Сеестана, Кермана, без всяких растений, в самой пустой степи, служащей для него оградою. За милю в окрестности должны течь самые свежие ручьи. Он - место убежища и поселение, теперь - пребывание хищной орды, которую никто не может преследовать и отыскать в ее диких пустынях». Риттер, Азия VIII, 727-728; срав. также 469.

103. Соленые ключи и усыпанные солью равнины, найденные Потгингером в Кермане и соседних странах, описываются так: «Мы переправлялись через ручей с текучею солью, достававшею до колен моей лошади; поверхность земли во многие сотни ярдов была по обеим сторонам покрыта толстою соляною корою, похожею на замерзший снеговой покров, хрустевший под копытами лошади». Стр. 237. Все эти горы (Користанские) богаты минералами; в разных местах есть ручьи, текущие солью, да озерка, покрытые пеною, похожею на нефть или земляную смолу, находимую у Каспийского моря». Стр. 312. «На высокой дороге из Келата в Куч-Гундава есть цепь холмов, из которых добывается род соли, совершенно красного цвета и весьма сильного слабящего свойства. Там находят также серу и квасцы». Стр. 323. М.

104. Под словом Andanicum Марсден, кажется, разумел Антимоний, которого, по Шардену и другим, много находится в упоминаемой здесь Персидской стране; «но, говорит он в примечании к этой главе, по способу приготовления шпияутера и сподия, как он описан здесь, по видимому, скорее надобно полагать, что lapis calaminaris или цинк, тот минерал, которому дает то название наш писатель, или, наоборот, слово andanico, испорченное из этого. Бальделли приглашает к примечанию Cap. 27. Di Gobiam (S. 24) Bd. I. в Testo di lingua del sec. XIII, но сообщает в нем только отступающие способы чтения andanico, и потом говорит о сподии: «Эта глава приводится целиком в Словаре под названием «Spodio». По Флорентинской фармацевтической книге, сподий (называемый также цинковая зола и ядовитая сажа) находится в медеплавильных печах, где попадается и цинковая окись, у Арабов Tutia, образующаяся при горении металлов. Сподий образуется из более грубых частей и находится в кухонных трубах. Из Ост-Индии приходит настоящий сподий, называемый «La Tabaxir» (Ricett. Fior. 1696, p. 60). О «Tutia» он говорит, что это «Cadmia» (Galmei) древних, которая образуется на подъеме печи, в виде кистей, или вокруг железных прутьев, прикрепляемых для того в печи, или к стене. В медных рудниках находят также ее породу, похожую на камень. По Галену, это самородная Cadmia, называемая у Химиков «Giallamina» (Galmei), которой несколько бросают в медно-плавильную печь и приготовляют «Pomfolyx» (белую галмею), сподий и искуственную (цинковую окись или цинковую известь), туцию (Там же, стр. 64); об этих последних и говорит М. Поло. Из цинковой окиси делают глазную мазь. Менинский упоминает о двух породах туции: самородка, блестящего, светлоголубого цвета который привозится из Индии и есть самый лучший; искуственно приготовляемая, какова в Кермане (где город «Кобинам» Поло), белая с зелеными пятнами (Thes. Ling: Orient, t. II, p. 237). Лангле (Collect, de pet. Voy. t. III, p. 218) приводит одно место из Персидского географа, который рассказывает, что в Персепольском дворце находили Индийскую туцию. Думают, что Авиценна (славный врач и философ при Дворе Махмуда Газнавида) употреблял это слово для означения Гальмеи. По словам Лангле, Персы под словом Tuzia разумеют минералл, похожий на «Lapis lazuli» (Там же, стр. 212). По словам одного Голландского путешественника, «сподий» - древесная зола одного дерева с Зондских островов, очищающая кожу (Hist. gen. des Voy. t. VIII, p. 53): это растительный сподий; о нем говорит и приведенная выше Фармацевтика, как об экстракте из сожженных в печах корней бирючины или дикой маслины.

105. Дерево, называемое «Arbor Sccco», кажется, из породы fagus, и со всеми свойствами каштанового дерева; однакож имеем верное основание думать, что оно выродок платанов, как можно видеть из следующего места. Прилагательное secco кажется, указывает только на то, что вид стручка, обещая годный в пищу плод, соблазняет всякого, незнакомого с ним, сорвать его, хоть этот и не найдет в нем никакого питательного зерна, а только тощие, безвкусные семена. «Мое второе наблюдение, говорит Сильвестр де Саси, относится к мнимому бесплодию платанов, о котором говорит Касвини, хоть в другом месте он сам противоречит себе, упоминая о плоде этого дерева. Не знаю, бесплодны ли в самом деле платаны под некоторыми широтами, но, кажется, бесплодие их вошло в пословицу у некоторых Восточных народов, потому что в собрании разных нравственных правил Сабеев или Християн Св. Иоанна, находят следующее: «Пустой самохвал похож на красивый развесистый платан, ничего не производящий и не дающий никакого плода своему хозяину». Смысл этой поговорки, может быть, тот, что плод платанов ни к чему негоден. Лорсбах, издавший эти изречения, замечает при этом случае, что в некоторых словарях Сирийское название платанов переводится каштановым деревом, не знаю, на каком основании». Relation de l’Egypte. Notes, p. 81. M.

106. Последнее сражение у Александра с Дарием было при Арбеле (Арбиль), в Курдистане, неподалеку от р. Тигра, но при последующих военных действиях побежденный Персидский Царь был преследуем от Экбатаны (Гамадана) чрез Каспийские ворота или проход Коварский, пройденный беспрепятственно Александровыми войсками, до области Комусине (Кумис), которой столица был Гекатомпилос (Дамган). Это преследование кончилось только с убиением несчастного Государя его собственным сановником, неподалеку от последнего города. Сам Александр двинулся вперед ближайшею дорогою, но степью, в которой нельзя было достать воды. В этой части страны ходит множество преданий о Македонском завоевателе, примеры которых мы представим в последствии. М.

107. Крестоносцы в Обетованной Земле не только много наслышались о Шейхе аль Джебал (см. Гаммера Историю Ассассинов), т. е., Старце или Владыке в горах, именно в Ливанове, в Сирии, и о его убийцах, страшных для Мусульман и Христиан, но и сами им подвергались, на прим., Раймунд, Граф Трипольский в 1149, Конрад, Маркграф Монферратский и Тирский и другие, погибли под их кинжалами. Но для них осталось неизвестным, что этот «Старец Горы» был начальником одного только западного приорства своего Ордена, которого глава, под таким же именем, царствовал в Рудбаре (т. е., речной земле) Эльбурса, а также и в Кугестане на востоке, в Каине, имел помощников своих злодейств. Отсюда-то Марко Поло, возвращаясь на родину из Китая чрез Персию на Дамган, где должен был пожить при Монгольском Дворе, принес в Европу первые чудные рассказы про этих, как называет он, Мулегетитов (т. е., еретиков); эти рассказы доставили также и Арабам довольно содержания для сказок «Тысяча и Одна Ночь»; но в их истинной исторической связи сделались собственностью Истории, благодаря только «Миркондову Rouzat al Sefa (т. е., Сад чистоты)». Риттер, Азия VIII, S. 577. - Под именем Ало-эддина Поло разумеет Роки-эддина, сына Ало-эддинова, последнего Государя Ассассинов, побежденного Ханом Гулагу в 1256 году, а не в 1262, как говорит М. Поло. Этот неразумный и трусливый Государь только с недавнего времени наследовал своему убитому отцу, и их обоих легко могли смешать Венецияне, проезжавшие там несколько позднее.

108. В тексте у Рамузия ошибочно поставлено Курдистана, потому что в Курдистане ничего не знали об его власти, а в Кугистане было приорство; см. выше примеч. к 8 Государствам Персии. Впрочем, этого места нет в Латинском тексте у А. Мюллера, ни в Testo di lingua у Бальделли Бони; в этих обоих изданиях, вместо Курдистана, поставлено «Mulehet», объясненное в дельной выноске в тексте Рамузия; у Бальделли Бони «Milice», в Парижских codd. «Mulecte», у А. М. «Mulete», а это последнее И. Р. Форстер при сличении принял за замок Аламут, но, кажется, едва ли основательно. Ритт. VIII, 579.

109. В таких словах состоит известие М. Поло, так долго считавшееся баснею, справедливое в главном деле и подтвержденное Историею Кондемира: из этой последней мы наконец точнее узнаем местности; их географическое указание, которым до сих пор пренебрегали, будет здесь нашею особенною задачею. Оно окажется само собою из связного рассказа Истории, потому что все места исчезли и только слабое воспоминание соединено с их, едва заметными, развалинами. Для того необходим следующий рассказ.

В Египте одна часть Мусульман держалась учения Измаилитов, так называвшихся по имени Измаиля бен Джяфара аль Садека, внука Али и Фатимы и мнимого родоначальника Египетских Калифов, которым, по мнению Измаилитов, следовало Алиево достоинство Имама и чрез долгое странствование из одного тела в другое, должно было перейти к его потомкам. Многие секты, проистекшие из смешения Персидских и Индийских религиозных мнений с Исламом, говорит историк Рем, распространились от Восточных до Западных стран, ломали головы над разгадкою внутреннего смысла Ислама (от чего и назывались Батенитами, т. е., внутренними), имели свои таинства, своих посвященных и Даисов (т. е., миссионеров, от чего и Старец Горы назывался Верховный Даис). К ним принадлежали и позднейшие, так называемые, Ассассины. Они разделялись на Рефиков (светских) и Федаис (или Федави, т. е. внутренно посвященных), и имели тайные связи во многих землях. Отрасли таких сект были Равендии, Караматии, Друзы (в Ливане, еще ныне имеющие много сходства с своими предками Ассассинами), Носаири, и друг. Всех счастливее была секта тех Фатимитов или Измаилитов, которые были Калифами в Египте; но при упадающем величии их тамошнего владычества, казалось, фанатизм этих Измаилитов был менее опасен, когда в это время, в Персии, явился Гассан-бен-Али, основатель, так называемых, Ассассинов. Он выдавал себя за сына св. Мугомеда, бен-Сабба Гимяри, от того обыкновенно называемого Бен-Сабба; признавая Египетского Калифа законным Имамом, он, в качестве его посланника или Даи, ходил по северной Персии, с ненавистию к Сельджукидам, при Дворе которых этот тщеславный человек напрасно домогался достоинства Визиря. По словам Мирконда, он был родом из Раи, долго проживал в Каире, в Египте, потом в Багдаде, Испагани, Иезде, Кермане, Дамгане, где приобрел многих последователей и счастливо избегнул гонений своего соперника, Сельджуцкого Визиря, Низам-аль-Мулька, замышлявшего погубить его, когда он будет проходить город Раи. Но хитрый Гассан избежал этого города, послал своих, чрезвычайно красноречивых, Даи (посланников веры) в Дилем, Аламут, и другие западные замки, где народ легко поддавался их лжеучению; сам же пошел через Сари и Демавенд в Касвин, Дилем и Аламут; он предназначал Аламуту быть колыбелью его власти и величия; хитростью он умел взять этот замок, и даже, по словам Мирконда, сделаться Государем (1091). Этот замок назывался Илаг-амут, т. е., ястребиное, или орлиное, гнездо, потому что поселившийся на той горе ястреб, или орел, подал одному из Дилемнтских Султанов, низверженных еще за 50 лет до того, мысль построить там замок; с тех пор, как Гассан привел его в оборонительное состояние, он получил имя «замка доброго счастия». Он лежал в Касвинской области, по Турецкой Географии Джиганнумы, под 36° север. широты и 84 84½ долготы. Аламут был самый большой и крепкий из 50-ти замков, рассеянных в Рудбарском округе, в 10-ти часах (6, а не 60 фарсангов) пути к северу от Касвина; это гористая страна, пограничная между Дилемом и Ираком, орошаемая р. Шагрудом (королевскою рекою): так назывались две реки: одной истоки в горе Талькане при Касвине, а другой в горе Шир; последняя протекает округ «Аламутского Рудбара» (т. е., речную землю орлиного гнезда; округ назывался так в отличие от другого, «Ларского Рудбара» и т. д.). Чрез подкупы, измену и обращение в новую веру Котуалов (начальников крепостей) и их внутренней стражи, вскоре многие замки этой страны подпали власти Гассана. Сначала он покорил ближний, отдельно лежащий, Кирдкуг (По Мирконду Гирдкуг, в округе Рудбар Джебал, северный Ирак Аджеми; но Гаммер переносит его в Дамганскую страну в Кугестане, согласно с известиями других Восточных авторов). Этот замок назывался также Зур Гумбадан (золотой дом) и уже в древности, при Густаспе, служил Государственною тюрьмою для Эсфендиара. Потом завоеван Гассаном Ламсир, тоже неподалеку Аламута, в 1101 г. По словам Мирконда, главный начальник в Кирдкуге, присоединившийся к секте Измаилитов, велел прорубить в утесе колодез в 300 геецов (каждый в 34 или 35 дюймов, следов., в 933 ф.) глубины, из которого била ключевая вода только при сильном землетрясении, замечательный артезианский колодезь, по которому, вероятно, можно было бы точно определить неизвестное положение замка Кирдкуг. И в Аламут Гассан велел издалека провести свежую воду, заставлял жителей обработывать землю и разводить сады, от чего это место и окрестности его получили чрезвычайно красивый вид. Для него было важно владение всем Рудбарским округом, и замки один за другим доставались ему. В Касвин он отправил своих послов, также и в Кугестан: там также распространилась власть его, как начальника общины еретиков и убийц, в восточном приорстве (где город Каин, называвшийся по имени Даи, посла, Hasain Kaini), так же и на западе в Сирии. Самый сильный его соперник, Визирь Низам аль-Мульк, опора Сельджукидов, был заколот его Федави; за ним пали Эмиры и доктора Корана, враждебные его ереси, и бесчисленное множество других.

Гассана-бен-Али, в его замке Аламуте, занимала мысль, как бы овладеть самому верховною властию и перестать быть простым посланником веры Фатимидских Калифов, от имени которых он обращал до сих пор. Для того необходима была вера в святость его лица, как воплощенного Имама, наследника, по духу, Али, а извне следовало поддерживать эту веру неодолимою силою. Он беспрестанно занимался набожными упражнениями, да сочинял правила своей веры, Устав своего общества и Катихизис тайного вольномыслия и безбожия; собирал рукописи, астрологические инструменты и т. п., заготовлял кровавые приказы на убийства и дела мести: в таких занятиях он был доступен только для тех Федави, которые посвящены были в самые глубокие тайны общества, никогда не покидал своего горного гнезда и в продолжение 35 лет царствования только два раза показывался народу, с террасы своего замка. Всякое нарушение его приказаний наказывалось чрезвычайно строго - смертною казнию, постигшею даже его двоих сыновей. За то употреблялись все религиозные и чувственные средства на возбуждение самого дикого фанатизма к службе своего властителя и для поддержания его обещаниями райских утех: отсюда родилось слепое повиновение и презрение смерти, переходившее за пределы вероятного. Верно, что для дерзких до самозабвения, похожих на безумие, дел, при этом употреблялся напиток из растения Гашиш (Hyoscyamus, белена, по Гаммеру), разрушительнее опиума, а может быть, приправленный и этим средством. Марсден думает, что его приготовляли из конопли, которая, как и цикута (Conium Maculatum), еще и ныне на Востоке употребляется для напитка, возбуждающего к смертоубийству и свирепой кровожадности. От того-то опьяневшие от такого одуряющего питья, как первый доказал Сильвестр де Саси, еще и нынче называются на Востоке Гашишины или Гашашины; Крестоносцы сделали из этого слова название Ассассины, с того времени вытеснившее все другие в Истории этих фанатических убийц.

По смерти Гассана (1124 г.), власть над общиною перешла к его Даи, Киа Бюзюргомиду, начальнику крепости Ламсир: он верно шел по кровавой стезе основателя, которого могущество состояло в кинжалах да в неодолимых замках. Таковы же были и другие: напрасны оставались все осады и войны Аббассидов и Сельджукидов для истребления этой пагубной еретической шайки, приводившей в трепет всех неприятелей своими тайными убийцами. Четвертый преемник, Гассан II, по смерти отца, в 1162 г., принял кровавую державу Аламута: хитрый, преданный пьянству, хоть и ученый знаток математики и метафизики, он был еще безбожнее своих предшественников, и объявил себя седьмым обещанным Имамом (отличаясь тем от Шиитов, которые считали их 12). Он говорил, что в нем соединены три лица: Калифа, Дая и Гудшета (преемник, призыватель и доказательство) и уничтожил все прежние предписания Корана, наполнив его своими уставами. Он запретил посты, вполне разрешил всякие плотские желания; бросив прежние молитвы, говорил темные по смыслу речи и установил для живого тела праздник воскресения. Безумец, спустя несколько лет, был убит своим шурином (1165), но сумасбродство его приверженцев (они назывались Насри) продолжалось. От них-то обнаружились все нечестивые тайны: таинственная сила, уже не скрываемая под личиною святости, как было прежде, не могла творить чудес. У входа в Иран и Туран явились Монголы, в то самое время, когда только взошел на престол слабый Рокнеддин, умертвивший отца, и последний из этих Государей-банднтов (в 1255 г. по Р. Х.). Под именем Кор-Шаха он побежден, спустя год после того (1256) войсками Чингис-Ханова потомка, Гулагу, который получил приказание Хана Мангу воевать с шайкою еретиков Исмаилитов, приводившею тогда в трепет всю Азию. Из Демавенда Гулагу послал своих Татар осаждать замки Ассассинов. После первой проигранной битвы с Монголами, вблизи Аламута, еще неопытный и трусливый Рокнеддин бросился в крепость Маймундис, но завлеченный гибельным советом славного звездочета Наср-эд-дина из Туса, искавшего убежища у Ассассинов в Аламуте, покорился Монголам. Этот астролог говорил Монгольскому Хану, «чтобы его не озабочивала крепость Ассассинских замков: сочетание созвездий и планет явно предсказывает упадок их власти, солнце их владычества быстро убегает от нового восходящего светила». За то Гулагу велел ему остаться в своем стане, сделал его после своим Визирем и первым астрономом и звездочетом на обсерватории Марагаса. Рокнеддин должен был отдать приказ начальникам своих замков, чтобы они разрушали их с помощию Монгольских уполномоченных, а замков считалось до сотни в Рудбаре, Когастане и Сирии (Scriptores Gesta Dei per Francos даже приписывают Ассассинам от 40 до 70 тысяч Федави или Посвященных). В Рудбаре (Рудбар Аламут, для отличия от другого Рудбара, называется также область Талекан), по словам Мирконда, около 40 укрепленных замков были срыты до основания. Но начальники Аламута, Ламсира и Кирдкуга не хотели повиноваться: тогда Гулагу сам пошел к Ламсиру, которого жители с почтением вышли к нему на встречу. Аламутскому гарнизону дано три дня на размышление, а потом, чтобы пощадить жизнь множества людей, им дозволено вытти из замка с семействами. Твердыни Аламута, собственной столицы Главного Начальника, сравнивали со львом, припавшим на колени и протянувшим шею к земле: он до того был укреплен, что работники, разрушая его стены заступами и железными ломами, думали, что перед ними несокрушимая небесная твердь. Склепы, иссеченные в утесе еще со времен Гассана, наполнены были медом, вином и Рейнским уксусом, так что неопытные Монголы, при разорении, отыскивая сокровищ в этих подвалах, по уверению Мирконда, потонули в вине и меде. Добыча в золоте и разных драгоценностях, сделанная Монголами в этом и других замках, была бесчисленна. На ученого визиря и летописца Атамелика Джованни, из донесения которого черпал Мирконд, - возложено было осмотреть книгохранилище и архив в Аламуте: отложив для Гулагу Коран и несколько других драгоценных творений, он сжег все остальные, особливо относящиеся к тайному учению секты, вместе с математическими и астрономическими инструментами. Рокнеддин отправлен в Каракорум к Мангу, но не допущен до Хана, а убит на р. Гитоне. За тем последовало приказание истребить все порождение Ассассинов с женами и детьми; оно было буквально исполнено в Рудбаре и Кугестане: в этой последней стране, где лежал неподалеку Дамгана и к западу от него Кирдкуг, было казнено без всякого различия до 12 тысяч пленных Измаилитов; в Касвине казнены все женщины, дети, братья и сестры, родные и слуги Рокнедднна. 14 лет спустя, та же судьба постигла Ассассинов в Ливане и Сирии: тогда, говорят, все дороги в Иране были очищены от убийц, потому что открытое мщение Монголов истребило потаенных злодеев. Однакож, Аламут долгое время существовал и после, как крепость, или был выстроен вновь, хоть мы и ничего не знаем о том подробнее. Есть одно только место, служащее тому доказательством, в жизни Шаха Аббаса, в Истории Alemarai abbassi, Mnscr. persan de Bruix II, fol. 3, что «в 997 году Эгиры, т. е., в 1588 г. от Р. Х., город Аламут считался очень важною крепостью». Риттер VIII, 576-587.

Риттер, на следующих 587-595 страницах, сообщает нам об отыскании в горах Рудбара Аламутских твердынь и развалин, Полковниками Монтейтом в 1832 и Стюартом в 1837 г.; эти поиски соединены были с большими затруднениями. Он заключает известиями Стюарта об Аламуте, ястребином гнезде: называемый так утес лежит на высоте двух Английских миль, на верху крутого горного прохода Дудеррана: всходят туда из деревни Gazerkaneh, к северу от горной цепи Пичаку. Утес Аламут лежит одиноко, почти на самой вершине горы, расстоянием добрых полчаса от высокой горной цепи, которая еще 24 Мая была покрыта снегом, и отделяет эту страну от Дилема и Гилана (Ссаманские Альпы). В 600 шагах от утеса лежит другой еще выше, повелевающий первым; хребет его совсем обнажен, в 300 шагов длиною, и тянется с востока на запад, вверху он очень узкий. На северной, южной и восточной сторонах он 200, на западной 100 фут. вышины, и, кроме северной, очень крут, почти отвесный, так что казался неодолимым в то время, когда еще не знали пушек. Близ него все пусто, мертво; с северной стороны вьется дорожка вверх и вокруг утеса, местами очень опасная, потому что узка и имеет крутые спуски. С вершины утеса очень далекий вид кругом, только не на отличную почву. Кое-где заметны следы нескольких укреплений и стен, окружающих гору, выштукатуренные остатки жилых строений, да три водоема, когда-то служившие водохранилищами, много больших углублении, отмечающих места старинных подвалов, в которые, может быть, провалились Монголы. Утес раздваивается на две неодинаковой высоты вершины, между которыми был вырублен проход: южная сторона выше и круче; с нее великолепный вид: верно, это место жилища Гассана бен-Али, достойное своего названия «Ястребиное гнездо». По близости было раскопано несколько могил, но без успеха.

Комментарии