СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АЛА АД-ДИН АТА-МЕЛИК ДЖУВЕЙНИ

ИСТОРИЯ ЗАВОЕВАТЕЛЯ МИРА

ТАРИХ-И ДЖЕХАНГУША

ИЗ ИСТОРИИ ТУРКМЕНИСТАНА И НЕКОТОРЫХ СОПРЕДЕЛЬНЫХ СТРАН В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIII СТОЛЕТИЯ

В настоящей статье публикуется перевод отдельных отрывков из «Тарих-е-джехангушай» историка XIII в. Ата Малика Джувейни. В этих отрывках отображено внутреннее положение Хорасана, Дехистана, Гургана и других областей, покорённых Чингиз-ханом. Основное внимание при этом уделено существующим в то время системе сбора налогов и податей, хищнической эксплуатации местного населения монгольской кочевой знатью. Большой интерес представляет упоминание Джувейни о народных волнениях и восстаниях против иноземных поработителей.

* * *

Монгольское завоевание тяжело отразилось на исторических судьбах народов Туркменистана. Беспощадные грабежи и убийства, чинимые монголами, привели к разорению туркменского народа, опустошению прежде цветущих оазисов. Густонаселенные пункты Хорезм, Мерв, Ниса, Абивард, Дехистан превратились в развалины. Хищническая система управления завоевателей углубила всеобщую разруху и Хозяйственный упадок.

По словам Джувейни, после трех последовательных вторжений монголов в 1221-1222 гг. в Мервском оазисе земледельческое хозяйство потеряло свое прежнее значение. Плотина на р. Мургаб была разрушена, монголы увезли зерно и угнали скот [1, т. I, стр. 128-131].

Нависла угроза полного уничтожения производительных сил страны.

Аналогичная картина наблюдалась в это время и в других областях Средней Азии, Иране и Афганистане.

Опустошение некоторых районов Туркменистана и сопредельных стран продолжалось почти до 1236 года.

Опасаясь окончательного разорения покоренных стран, уже первые монгольские ханы-чингизиды делают попытку предотвратить грозную катастрофу. На этой почве между кочевой феодально-родовой знатью монголов разгорается ожесточенная борьба ¹.

Понимая жизненную необходимость восстановления разрушенного в покорённых областях хозяйства, отдельные монгольские правители [25] начали содействовать его возрождению. Прежде всего надлежало наладить земледельческое хозяйство. Первые мероприятия такого рода стали проводиться в Хорасане и других областях Туркменистана уже по поручению «великого хана» Угэдэй-каана его наместником Куркузом. Джувейни сообщает, что Куркуз установил относительный порядок в стране. «Никто, из эмиров,— пишет этот автор, — прежде швырявшихся головами (людей), не имел (теперь) возможности притеснения, не в (силах был) зарезать даже курицы. Райаты так усилились, что когда (кто-нибудь) из монгольских военачальников останавливался в каком-нибудь селении, то он не мог приказать земледельцу, чтобы тот присмотрел за его лошадью и чтобы по (его) требованию было доставлено (ему) что-нибудь из провианта и угощения [1, т. I, стр. 238] Хотя это свидетельство Джувейни и преувеличено, однако оно, несомненно, отражает новые тенденции в политике монгольской знати по отношению к населению завоёванных областей.

В 1241-1242 гг. по распоряжению эмира Куркуза был восстановлен город Туе. В это же время стала функционировать часть ирригационной сети в оседлых оазисах Хорасана. Началось заселение и возрождение сельских местностей и районов. Но, несмотря на некоторое успехи, возрождение не было завершено. Постоянные феодальные усобицы и жестокая борьба в среде правящей монгольской знати тормозили этот процесс.

В 40-х годах XIII в. среди феодальной верхушки монгольских племен окончательно оформились две тенденции. Первой из них придерживалась наиболее отсталая кочевая знать, выступавшая за хищнические методы эксплуатации завоёванных стран. Вторая выступала за более умеренное использование производительных сил этих стран.

Борьба между этими двумя тенденциями нашла своё отражение и в условиях Хорасана. Представителем второго из указанных направлений в Хорасане был эмир Куркуз. При этом Куркуз выступал за сохранение и укрепление центральной власти верховных монгольских ханов. Та часть феодалов, во главе которой стоял Куркуз, была заинтересована в обуздании сепаратизма крупной военно-кочевой знати. Первое же направление в Хорасане возглавлялось Шараф ад-дином, носившим титул «улуг битикчи» ². Сторонницей Шафар ад-дина выступала значительная часть тюрко-монгольской кочевой знати. В первые годы после завоевания эта знать поддерживала верховную ханскую власть. Но по мере своего усиления и изменения внутренней политики каанов по отношению к местному населению она становится сторонницей политики феодальной раздробленности. К ним примыкали наиболее алчные и беспринципные представители местной бюрократии, сторонники беспощадного всеобщего грабежа оседлого податного населения.

Борьба между Шараф ад-дином и Куркузом в первой половине XIII в., подробно изложенная Джувейни, закончилась поражением Куркуза. Однако эта победа отнюдь не была окончательной.

Суть борьбы между этими двумя направлениями заключалась не только в разногласиях в методах эксплуатации покорённых народов, особенно оседлого феодально-зависимого крестьянства, но и в вопросе о слиянии с феодальной верхушкой покорённых стран и принятии новой религии.

Ожесточенная борьба между двумя тенденциями монгольской феодально-родовой знати носила затяжной характер, благодаря этому хозяйственный кризис продолжался в Туркмении и других похоронных монголами странах почти до конца ХIII в. [26]

Ниже мы публикуем в русском переводе отрывки из «Тарих-е-джехангушай» Джувейни, показывающие состояние Хорасана и соседних областей после монгольского нашествия.

Рассказ о Шараф ад-дине Хорезми

«...В то время, когда от его превосходительства (великого хана Угэдэй-каана) прибыл фирман (приказ), (в котором говорилось), что Чинтимур (должен) с войсками Хорезма и в сопровождении Чормагуна отправиться в Хорасан и захватить его города, он (Чинтимур) потребовал (к себе) писца. Никто из известных людей не хотел этого путешествия по двум причинам: во-первых целью этого (похода) было опустошение городов ислама; во-вторых, не было достаточной уверенности в том, каков будет конец этого (похода).

Правитель (мелик) Хорезма ³ всё же принудил Шараф ад-дина двинуться вместе с ним (на Хорасан).

...Ему (Шараф ад-дину) дали одноглазого осла, он сел на него, как Лжемахди (Деджал) и отправился со ста тысячами грустными...

Спустя некоторое время после своего пребывания в свите он (Шараф ад-дин) изучил тюркский язык. Кроме него, не было переводчика. (Поэтому) его положение улучшилось.

(В это время) в Хорасане вспыхнули волнения и. смуты. Огонь восстаний и волнений был в разгаре. Хотя с этого дня войска (Хорасана) были истреблены, однако население (Хорасана) не было окончательно усмирено.

С каждой области или деревни, подчинявшейся без боя, (монголы) брали фураж (улуфе) и хлопчатобумажные ткани (карбас) размером от десяти до ста гезов. В деревнях же, захваченных с боем, они (монголы) отбирали у жителей скот и (различные) ткани. Люди, которые спаслись от мечей (монголов), не испытывали притеснений; (с них) не требовали уплаты (налогов).

Вначале монголы не обращали внимания на золото ц драгоценные камни. Когда Чинтимур утвердился (в Хорасане), этот великий (Шараф ад-дин), желая показать свои способности, возбудил в их сердцах любовь к чужому имуществу...

Куда бы они (монголы) ни приходили, они облагали податями людей, которые им покорились. В тех же местах, которые были ими завоёваны с боем, они (монголы) пытали и мучили (людей) до тех пор, пока они не отдавали всё, что они имели, а затем убивали (их). Люди, которые входили в число оставленных в живых, выкупали свою жизнь за золото. К счастью, большинство жителей в это время смогли выкупить свои жизни. Так продолжалось до тех пор, пока Хорасан и Мазандеран под действием вращения жерновов беды (монгольского завоевания) не склонила своей выи (то есть не подчинились)...

Дела управления тех областей (Хорасана) перешли в руки Чинтимура. (Таким образом), причины смут были устранены, а бунтовщики были уничтожены.

Этот вышеуказанный нечестивец (Шараф ад-дин) из нищего превратился во владельца верблюдов и разбогател за счёт сирот и бедняков... Благодаря долголетней службе, а также отсутствию (других) способных и именитых людей, ему (Шараф ад-дину), дали должность улугбитикчи.

Размеры налогов, установленные с каждой области, и поступавшие подати (мал) он (Шараф ад-дин) отмечал на клочках бумаги, [27] подобно бакалейщику. (Так продолжалось) до тех пор, пока некоторые из сановников Хорасана не наладили учёт (налогов). Этот порядок сохранялся, до смерти Чинтимура.

(После смерти Чинтимура), наместником ( Хорасана) вместо него стал Байсал ⁴. На основании своего титула он (Шараф ад-дин) получил ярлык и вновь занял эту важную должность (улуг-битикчи).

Когда (Байсал умер) очередь дошла до Куркуза, то, согласно правилам, (Шараф ад-дин) был назначен исполнять то же дело (что и раньше). Так как Куркуз был его земляком и способным человеком, то Шараф ад-дин не мог приказывать ему и не мог без его разрешения и приказа распоряжаться, угнетать кого-либо, без надобности накладывать груз (налоги) на слабых. Он (Шараф ад-дин) подстрекал сына Чинтимура — Идику-Тимура занять место своего отца. Втайне (он) постоянно подсылал к нему (Идику-Тимуру) своих людей.

Он (Шараф ад-дин) письменно осведомлял (Идику-Тимура) о речах Куркуза и сеял вражду, втайне часто отправлял к нему своих доносчиков.

Внешне (Шараф ад-дин) показывал (своё) согласие с Куркузом, (на самом же деле был) сообщником Идику-Тимура во вражде с Куркузом... Соблазнительные речи его (Шараф ад-дина) утвердились в сердце Идику-Тимура, который отправил посла к его величеству каану (Угэдэй) для осведомления о делах Куркуза. Его величество повелитель мира (каан) назначил эмира Аргуна с группой нукеров расследовать положен, и сбор налогов (мал).

Когда они прибыли в Хорасан (Шараф ад-дин) стал лицемерить, показывая вид, будто он вместе с Куркузом, (но на самом деле он был) явным осведомителем Идику-Тимура.

Когда благосклонность и милосердие каана оказались на стороне Куркуза и его враги были побеждены, (тогда) некоторые из друзей (Куркуза) показали Идику-Тимуру «кузькину мать» ⁵. Один из них дал Куркузу так называемую книгу учёта; которая была написана неразборчивым почерком и была подобно засиженной мухами (книге). Сразу прояснилось, что большинство вспыхнувших тогда смут было результатом козней этого проклятого (Шараф ад-дина).

Когда (посланный Аргуном) эмир Чингай доложил об этом каану, то он сказал, что его (Шараф ад-дина) внешность и повадки говорят о его нечестивости и разврате. Если он останется на службе у (Куркуза), то свернёт его с праведного пути, и из-за-его козней управление тех областей, которые поручены Куркузу, отклонятся от правильного пути. Его (Шараф ад-дина) надлежит отправить куда-нибудь, чтобы не пострадали дела и интересы Хорасана.

Когда Шараф ад-дин узнал об этом, то боясь мести Куркуза.., был рад остаться в Орде...

Куркуз сказал, что кто поймает его (Шараф ад-дина), то должен

немедленно уничтожить. Однако те люди (друзья Куркуза) не советовали так поступать и настаивали быть осторожным в этом деле. Куркуз согласился с ними главным образом потому, что не была пока ещё закончена выплата налогов (мухасибат) Хорасана и Мазендерана.

Мутассаррифы и амилы ⁶, (говорили они), могут после устранения его (Шараф ад-дина) заявить, что отдали ему что-либо (из налогов) и этим нанести ущерб имуществу дивана. (Они) просили (Куркуза) возвратить (Шараф ад-дина) без ярлыка, по (специальному) указу. [28]

(Шараф ад-дин) был возвращён. (Куркуз) не проявил (против него) своего гнева. Таким образом, они переправились через Джейхун.

Эмиры, сановники и правители (мулок) Хорасана, и Ирака поехали навстречу Куркузу, (но) не оказали (никакого) внимания (Шараф ад-дину)... Итак (они) достигли Туса. Находясь в Орде, (Куркуз) говорил вельможам его величества, что его (Шараф ад-дина) нужно арестовать и устроить следствие по делу о его преступлениях. (Куркуз) арестовал и подвесил его (Шараф ад-дина) за руки.

После призвания (Шараф ад-дином) своей вины он (Куркуз) отправил посла к его величеству (каану) для объявления (об этом). Когда (посол) достиг половины пути, то (в это время) каан был уже мёртвым ⁷. Все дороги были закрыты, вспыхнули мятежи, (поэтому) посол возвратился обратно к Куркузу. Шараф ад-дин, согласно указу (Куркуза), был арестован; (его) передавали под надзор то одному, то другому правителю (мелик). Когда его заточили..., он (Шараф ад-дин) отправил гонцов к царевичам; некоторые из них были пойманы и не достигли цели. Лишь одному из них удалось пробраться в Орду (улугэф) его величества. ,

Случилось так, что в это время некоторые из эмиров были назначены призвать Куркуза (в Орду). При этом приказали тем послам расследовать его (Шараф ад-дина) дела.

Когда (гонцы) прибыли в Туе, то в это время он (Шараф ад-дин) находился под надзором Махмуд-шаха Себзавари...

Гонцы арестовали Куркуза и отправили людей призвать его (Шариф ад-дина), который уже по пути (в Орду) начал угнетать и притеснять подданных. (Он) нарушил обещание и договоры, данные (Куркузу)..., и сколько смог, столько и конфисковал (имущество.) и собирал подати.

(Шараф ад-дин) в сопровождении послов направился к его величеству (каану). (Он) прибыл в великую Орду (улуг-эф), чтобы поговорить и поспорить с Куркузом в суде (яргу). (Куркуз) так схватил (в суде) его (Шараф ад-дина) за плечи, что у него отнялся язык и он стал измождённым и застенчивым. Один из эмиров обратился к нему и сказал: «Причиной унижения й обвинений Куркуза являются наговоры на него, а не твои способности. Для тебя полезнее просить прощение, нежели враждовать, так как если он выйдет из этого (трудного) положения, то ты уже не борец на арене».. Когда они отправились оттуда, он (Шараф ад-дин) прибыл к Туракина-Хатун ⁸.

Вследствие, того, что между ними (Шараф ад-дином и Туракина-Хатун) существовала старинная вражда, поэтому его (Шараф ад-дина) дела стали плохи. Однако (Туракина-Хатун) сильно благоволила к эмиру Аргуну, через которого он (Шараф ад-дин) устроил свои дела и получил ярлык. (В ярлыке) указывалось в качестве остатков от неоплаченных податей Хорасана и Мазандерана 4000 балышей золота. Он (Шараф ад-дин) обязался собрать эти подати.

Благодаря этому, он (Шараф ад-дин) возвратился вместе с эмиром Аргуном и когда прибыл в Хорасан, взяв в свои руки все дела..., Эмир Аргун поручил ему важные государственные дела.

Когда (Шараф ад-дин) прибыл в Дехистан, в это самое время прибыли (послы) от Батыя ⁹, чтобы позвать его (в Орду).

Благодаря ходатайству и авторитету Аргуна и взятого им (Шараф [29] ад-дином) на себя обязательств по сбору налогов, состаявшийся несколько раз (в Орде) суд, на котором у него не оказалось врагов, он (Шараф ад-дин) спасся от этой пропасти (был. оправдан). Когда он (Шараф ад-дин) возвратился, (из Орды), Аргун уже был в Тавризе, где он (Шараф ад-дин) и присоединился к нему (Аргуну).

До тех пор, пока был жив Куркуз, он (Шараф ад-дин) не йог преступать границы, но когда услыхал о его (Куркуза) смерти, снова стал бесчинствовать... Он взял (у подданных всё до последней нитки), не оставив и одной десятой части, (но и этого было для него мало), и он начал конфисковать и требовать (новых податей).

(Шараф ад-дин) назначил сборщиков податей для каждой области. Наказ его заключался в том, что никого не следует жалеть и (нужно) требовать больше денег с богатых, так как требуется золото и золото, а не счёт и счетовые книги. (Сборщики) вынуждены были забирать у каждого, что имелось и насколько было только возможно.

Он (Шараф ад-дин) властвовал (в это время) в Тавризе.

На каждого мусульманина — знатного и незнатного, предводителя и подчинённого, богатого и бедного, благочестивого и развратителя, старика и юношу, он (Шараф, ад-дин) наложил налоги. Группу безбожных и низких людей он назначил над ними (о качестве своих) векилей... Их о» освободил от всех видов налогов и заставлял людей почитать и уважать их. В виде доброго совета и наставления его (Шараф ад-дина) увещевали умерить свои действия (хотя бы)'по отношению к городской знати и особенно своих родичей. Несмотря на это, он и их (продолжал) всячески притеснять и остался глух к (их) правдивым речам... и, напротив, удвоил прежде назначенную (Сумму) поборов и принуждал уплатить их...

Не раз было так, что некоторые из вдов и сирот, которые по шариату божьему и ясе Чингиз-хана были освобождены от всех налогов, приходили к нему с просьбой освободить от налогов. Но (Шараф ад-дин) начинал их ругать и бранить..., так что они уходили, не солоно хлебавши... В городе слышны были и достигавшие до неба вопли женщин, стенание сирот, смирение добродетельных, молитва угнетенных, проклятие дервишей. На каждом углу (людей подстерегали) мучения, а в каждом доме — сборщики налога (векили)...

В таком же положении находился даже сам уважаемый шейх Сейд Муджтаба. (Когда Шараф ад-дин и его сообщники начисто ограбили жителей Тавриза, они отправились в Казвин, куда прибыли в месяце рамазане Лета 642 х. к. (1245 г.).

Он (Шараф ад-дин) расположился во дворце правителя (Казвина). Все сановники и знатные (города) были созваны (Шараф ад-дином), который установил подати, а (затем) арестовал и посадил их на крышу дворцам Они были оставлены без воды и пищи и им не разрешалось уйти (оттуда) на разговенье и не позволялось передавать им пищу.

Для каждого квартала был назначен отдельный сборщик (налога). Над ними он назначил (командовать) группу презренных людей, которые за два (куска) хлеба бросали в огонь сотню людей.... За несколько дней пребывания его (в Казвине) обнаружилось, что некоторые (жители) отдавали в залог своих детей, (а также) продавали себя (в рабство). Был один человек, находившийся на смертном одре, с него должен был Сыть взят незначительный (налог). Когда он умер, то его завернула в саван. Пришёл сборщик налога (мал), но ничего не обнаружили, тогда (он) забрал его саван, а покойника оставил.

Группа слабых и бедняков не нашли другого выхода, как [30] обратиться к обители шейха ал-ислама... с надеждой, (что он угомонит) этого злополучного (Шараф ад-дина). После (некоторого) обдумывания (шейх ал-ислам), сказал, что... его (Шараф ад-дина) бесполезно уговаривать» [1, т. II, стр. 268—277].

Джувейни сообщает далее, что Шараф ад-дин и его приспешники, забрав у казвинцев всё, что «попало под руки», отправились в Рей. Из Исфахана, Кума. Кашана, Хамадана к нему, в Рей, прибыли сборщики налога. Привезённые ими налоговые и податные поступления были помещены в соборной мечети города. Спустя некоторое время, Шараф ад-дина оставил Рей и ушёл к Дамгану. Уезжая из города, он забрал с собой все доставленные сюда налоговые суммы. При этом он прихватил даже подстилки из соборной мечети Рея; ими были прикрыты мешки с грузом, Шараф ад-дин обложил жителей Дамгана непомерными налогами и поборами. Тех, кто не смог уплатить налогов, сборщики Шараф ад-дина подвешивали за живот и за ноги.

Шараф ад-дин отдал затем Дамган ассасинам Гирд-Куха, которые произвели здесь массовые убийства, разрушения, забрали множество пленных. Аналогичные события произошли в Амуле, Астрабаде и Кабудджаме. По приказу Шараф ад-дина, был арестован правитель Абиверда Ихтияр ад-дин. Имущество и земельные владения Ихтияр ад-дина были конфискованы.

Джувейни резко враждебно относится ко всем деяниям Шараф ад-дина. Смерть этого «злосчастного» деспота и грабителя радует историка.

Джувейни отмечает, что, находясь на смертном одре, Шараф ад-дин завещал придерживаться и в дальнейшем его методов управления.

Сменивший Шараф ад-дина Эмир Аргун, однако, не последовал по пути своего предшественника. «Со смертью его (Шараф ад-дина), — пишет Джувейни, — весь народ успокоился» [1, т. II, стр. 277-290].

В «Тарих-е-джехангушай» Ата Малика Джувейни содержатся и другие весьма интересные данные по истории Хорасана и сопредельных стран в эпоху владычества монгольской феодальной знати. Большую ценность представляет описание им исторических событий второй половины XIII в. Сведения Джувейни об этих событиях будут изложены нами в специальной статье.

Институт истории, археологии и этнографии АН Туркменской ССР

Поступило 22 февраля 1961 г.

ЛИТЕРАТУРА

1. Ата Молик Джувейни. Тарих-е-джахангушай, Лейден, 1911.

Комментарии

1. Подробнее о причинах этой борьбы см. И. П. Петрушевский. Рашид ад-дин и его исторический труд. Рашид ад-дин. Сборник летописей, т: 1; кн. 1. М.-Л. 1952

2. Улуг-битикчи — одно из высших должностных лиц в государственном аппарате Монгольской державы.

3. То есть Чинтимур.

4. В тексте ошибочно Нусал.

5. В оригинале буквально: «нанесли ему (Идику-Тимуру) тёщин удар».

6. Мутассаррифы — чиновники, ведавшие финансовой отчётностью; амилы — чиновники, ведавшие податями и налогами.

7 .Угэдэй-каан умер в 1241 году.

8. Вторая жена Угэдэй-каана.

9. Хотя Батый и не был официально верховным монгольским кааном, однако он играл большую роль в управлении Монгольской державой. Именно этим объясняется тот факт, что Шараф ад-дин был вызван в Орду послами Батыя.