ГОМИШ ИАНИШ ДИ ЗУРАРА (АЗУРАРА)
ХРОНИКА
ГРАФА ПЕДРУ ДИ МЕНЕЗИША
CRONICA DO CONDE DOM PEDRO DE MENESES
ХРОНИКА ГРАФА ДОНА ПЕДРУ, СЛЕДУЮЩАЯ ЗА ВЗЯТИЕМ СЕПТЫ, КАКОВУЮ КОРОЛЬ ДОН АФОНСУ, ПЯТЫЙ СЕГО ИМЕНИ И ИЗ КОРОЛЕЙ ПОРТУГАЛЬСКИХ ДВЕНАДЦАТЫЙ, ПОВЕЛЕЛ НАПИСАТЬ
Coronica do conde dom Pedro continuada aa tomada de Cepta, a quall mandou ell rrey dom Afonso, quinto deste nome e dos rreis de Portugall duodecimo, escrever.
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава XXI
О совете, что мавры держали, дабы удалиться от города
Хотя среди всех народов и имеются люди всякой манеры, scilicet, одни слабые, другие отважные, и равно в том, что касается разумения, повсюду его встречается меньше, и больше, и гораздо больше, все же мавры по природе своей суть разумны. Не потому, чтобы Бог поделился разумением с ними более, нежели с прочими людьми, но потому лишь, что они суть люди, умеренные в еде (sao gemtes de pouca viamda), и большинство их не потребляет вина, они имеют разумение более чистое и более пригодное, чем прочие, что управляются противными [обычаями], и оттого имеют причину лучше ведать вещи, нежели делали бы то, когда бы следовали иным обычаям.
И посему среди тех, кто жил в той надежде вновь забрать город, собрались некоторые и говорили между собой о том притязании, кое хотели выдвинуть, дабы посоветоваться о том, что насчет того следовало им сделать. И для сего совета одни созвали других, таким образом, что много оказалось их в том собрании, среди каковых был один престарелый мавр, что почти всегда имел должность в городе для управления и ведения общественных дел (rreger a rreepublica).
— Для нас, — сказал он, — настало время такое, что не только подобает нам совет о том, как от бед можем перейти мы к благам, но надлежит нам [прежде всего] посоветоваться, каким образом можем избежать мы того, чтобы получать урона больше уже нами полученного.
— Коли мы, — сказал он, — находимся здесь для того, чтобы забрать город, нами потерянный по злосчастию нашему, то есть вещь противная всякому естественному суждению, поелику король, его взявший, есть король христианский, и могущественный, и состоящий в родстве со многими иными государями христианского мира. И поелику благородные, тем более христианские, естественным образом сверх всех вещей сей жизни желают почести, за каковую не только состояния, но и жизни весьма легким образом отдают, то что же еще по-вашему сделает в связи с подобною славой (tytollo) король, как не истратит все свое состояние и уж тогда погибнет, коли пристанет? Теперь прибавьте к сему здравие душ, кое они, по их разумению, выигрывают на сем предприятии, и, к тому же [то обстоятельство], что все прочие христиане пожелают доли сей славы. Мы не имеем ни силы, ни познаний для того, чтобы защититься внутри тех стен — а имеем ли мы их теперь для того, чтобы навредить нашим противникам в непрочных домах среди немногих рощ, где одною ночью они зрели, как мы горели, словно кролики в зарослях ладанника 1 (homde nos viram hua noite queimar como coelhos e esteball 2)? И дабы убедиться в том, что я говорю, поглядите, как они мало-помалу удаляют нас от преддверия города и входят в такую дерзость, что десять или двенадцать их преследуют сотню нас, прочих. Посему представляется мне, что будет добро, коли мы воспользуемся советом, принятым маврами Толедо (Tolledo), когда обрел его [город Толедо] король дон Афонсу (Affomso), сын великого короля дона Фернанду (Fernamdo), каковой заполучил город на таком условии, чтобы не было у него в нем ничего, кроме алкайда и юрисдикции, но чтобы мавры жили бы во всей своей старинной свободе, как жили 3 под властью самого кроткого короля, что у них был 4. И хотя все удовлетворились таким условием, нашелся там один мавр древнего возраста, что лучше проведал цель, коей то дело должно было послужить, нежели те, кто о нем судил, и, не объявляя своей воли никому, мало-помалу вынес из дома все, что у него было, пока не осталось там ничего, кроме кровати, на которой он спал. И однажды ночью, без того, чтобы кто-нибудь о том знал, он отправился в королевство Мурсию, что в то время еще принадлежало маврам. Соседи же, думая, что он занят чем-то другим, не уразумели насчет его отбытия. Узрев же, что прошло три или четыре дня, — поелику у мавров Испании запоры по большей части закрываются как изнутри, так и снаружи, — соседи сказали: «Не может быть, чтобы человек сей отправился куда-то далеко от сего города, не сообщив о том никому из нас». И затем с сим прибыли его родичи и сказали: «Воистину, так как сей человек был великого возраста, он умер [в пути] какою-нибудь ночью и так и лежит мертвый без нашего ведома». И тогда они испробовали дверь, и нашли способ ее открыть, и вошли затем в дом весьма изумленные, ибо не увидели в нем ничего, но нашли лишь немного соломы да старый алкисе 5, в каковой тот [мавр] кутался за несколько ночей до того, как отбыл. Когда же открыли они окно, то в него вылетела одна голубица со всем своим оперением; и они, глядя, узрели, как вылетела другая, у коей не было перьев иных, кроме как на крыльях и в хвосте; засим узрели они, как бьется иная, что разгуливала по дому, полностью оперенная, из чего все узнали, что мавр тот отбыл вовсе и что он оставил таким образом тех голубиц ради некоей тайны, от них сокрытой. И когда в городе стали о том много судачить, явился другой мавр из того королевства Мурсии и поведал, что видел его в той земле как человека, уже вовсе обретшего там свое успокоение. И поелику природа человеческая жаждет ведать, написали ему некоторые из тех его родичей и друзей, среди прочих вещей в письме, что молили его, чтобы он послал 6 сообщить им о цели своего отбытия и что означали те голубицы, таким образом оставшиеся. «Я отбыл из сего города, — ответил тот, — и оставил сих голубиц такими, как вы говорите, scilicet: одну всю покрытую перьями, дабы дать уразуметь, что тот, кто сейчас же незамедлительно пожелает отбыть, сможет забрать с собою все свое имущество; кто же задержится еще на некоторое время, то отбудет, но не без потери большей части того, что имеет, что я показал посредством второй голубицы; третья же, что осталась вовсе без перьев, показывает, что тот, кто вовсе там задержится, лишится всего своего и, в конце концов, никогда не сможет отбыть».
— Теперь уже, друзья, — сказал он [престарелый мавр], — мы не можем сравнить себя с первою голубицей, ибо не уходим со всем своим, поелику, помимо утраты нашего города, мы лишились также всего своего имущества. Нам не для чего здесь оставаться, теряя еще больше времени, в чем каждый день зрим мы новые смерти (vemos morrer mortes) наших родичей и друзей, и может статься, согласно тому, как обстоят дела, что другие узрят наши собственные [смерти], ибо к месту будет 7 произойти подобным делам (em que se semelhamtes cousas acomtec?). Я бы сказал, чтобы мы приняли совет жить, чтобы каждый отправился искать для себя жизни там, где по его разумению лучше, и чтобы впоследствии наш король и прочие великие сеньоры смогли сюда прийти со своею великою мощью и забрать город назад, ибо иным путем никогда не будет он взят, согласно великой дерзновенности, что зрим мы у сих людей, с коею они каждодневно удаляют нас от себя все более.
Прочие, все, кто там был, стали рассуждать о том, каждый согласно тому, что ему представлялось:
— Вы хотите, — говорили они, — чтобы мы ушли? Где еще найдем мы подобный город? Когда еще возведем другие подобные дома и [высадим] огороды? Поздно было бы уже начинать искать новое пристанище и переменять себя для другой жизни; воистину, стыд и позор будем являть мы среди всех прочих людей нашего народа!
— Посему то, что мы должны таким образом сделать, — сказал один из тех, — это осесть в этих деревнях и провести свои дни здесь, ибо не должны эти проклятые дерзнуть явиться, чтобы оказаться среди нас, коли мы не станем нападать на них, поелику будут опасаться того, чего страшиться надлежит, и сие есть то, что мы можем иметь среди сих рощ людей, с коими сможем им навредить. И верно есть то, что основное их намерение есть не иное, как охранить тот город, и посему они не отваживаются уходить далеко от его стен. И посему мы здесь можем наладить нашу жизнь, пока Бог не заберет нас из сего мира, и чем раньше то случится, тем большею будет наша выгода, коли не суждено нам [более] обрести наш город. Наших сыновей и дочерей мы женим и отдадим замуж подальше отсюда, дабы они начали свои жизни по ту сторону хребта, поелику, коли станется, что мы здесь умрем, чтобы они имели уже, где жить.
— Что ж, коли так, — сказал тот престарелый мавр 8, — то я хочу отправиться в Алкасар-Сегир (Allcacar Ceguer), каковой есть земля моих дедов, ибо от меня немногую службу можете вы обрести, но не перестаю говорить вам, чтобы вы облеклись добрым благоразумием, ибо зрю, что сей капитан, коего король Португальский здесь оставил, с сими людьми, коих он с собою имеет, не должен оставаться за стенами, как вы говорите, но хорошо ведаю, что надлежит им испытать ваши силы много раз. Ибо когда бы надлежало им пребывать за стенами города, как вы говорите, незачем было бы им иметь лошадей, каковые с каждым днем прибывают, в чем представляется, что тот, кто их отправляет, не тратит деньги впустую.
Тогда постановили все промеж себя, что соберутся в основных деревнях, где станут держать свою охрану днем и ночью, дабы не могли их перехитрить враги, и, вдобавок к тому, обнесут себя весьма добро глинобитными стенами и окружат валами, где будет надобно, дабы те всегда находили их подготовленными, когда бы ни пожелали на них напасть, и чтобы Абу имел поручение вести свою войну, на каковую мог бы забирать всех, кто будет надобен, помимо тех, кого уже имел приставленными служить ему в том деле, и чтобы каждодневно прибывали изо всех краев, и чтобы землепашцы и чиновники делали бы свои дела для общего блага. И на том завершили они тогда свое постановление.
Глава XXII
О том, как граф направил завры (zavras) 9 к берегу мавров, а алмогаваров по суше, и что они содеяли
Не записываем мы в сей истории многие вещи, произошедшие между христианами и маврами, в то время, как те жили вблизи города, хотя времени и прошло немного, поелику каждый день сражались и проводили свои стычки, в коих свершались достаточно добрые дела, коими иные историки смогут воспользоваться для наполнения своих книг, кои не будут иметь столько выдающихся вещей для записывания.
И посему надлежит вам знать, что после сего собрания, кое таким образом состоялось у мавров, как мы уже поведали, они отошли в те наиболее значимые места, где ощущали, что могли лучше разместиться, и там устроили свои ямы и глинобитные стены, валы и ограды, со всякими иными видами заграждений, кои могли сыскать для своей безопасности. Однако благородный граф дон Педру не имел желания оставлять их в том покое, каковой они своими устроениями думали обрести. И как только ощутил он, что они таким образом отбывали, в последний (prostimeiro) день Ноября той эры, когда город был взят, приказал вызвать одного своего эшкудейру, коего звали Афонсу Бугалью (Affomso Bugalho) и алмокадена (allmocad?) 10, с коими послал пятьдесят пеших людей.
— Друзья,[ — сказал он, —] 11 поелику верно есть то, что каждый день приходят к огородам, расположенным в Канавиале (Canaveall), один или двое конных со многими иными пешими воинами, дабы узреть, смогут ли отыскать в ком-нибудь из нас столько неблагоразумия, что некоторые бросятся туда [для преследования], взойдите там ночью на Красную Голову (Cabeca Rruyva), что расположена над долиной, и разместите ваш дозор в зарослях (moutas), что находятся сразу поверху. И не падайте духом, пока не узрите их проходящими против берега, дабы те, кто пребудет в заврах в море, коим я приказываю, чтобы они высадили людей, воспользовались ими [маврами] наилучшим образом, каким ощутят.
Афонсу Бугалью и прочие, что должны были следовать за ним, с тщанием отнеслись к выполнению того, что приказал им граф, каковой, когда настало утро, приказал снарядить две завры, в каковые велел поместить отряд арбалетчиков и приказал им, чтобы, когда прибудут туда, то, хотя бы мавры и находились на пляже, пусть они сделают вид, что все же хотят высадиться, дабы более возбудить их, чтобы другие, те, что залягут [в засаде] с Афонсу Бугалью, когда узрят их пребывающими в сей заботе, выходили тогда на них; и чтобы те, что в море, равным образом были оповещены, чтобы высадиться на сушу, когда бы ни узрели [людей] из отряда алмокадена схватившимися с маврами, и что таким образом они будут разить их с обеих сторон; и что, если в каком-либо случае мавров прибудет еще больше, то он [граф] придет им на помощь, предупредив их, что, коли такая вещь произойдет, то пусть выбирают путь вдоль берега, поелику туда он имел в виду послать помощь, так как в той стороне было надежнее. И как только завры прибыли к тому месту, где прочие залегли [в засаде], некоторые из тех алмогаваров, с гордынею большей, нежели в том случае подобало, поднялись раньше времени, когда им было приказано, [и] схватились с противниками, пленив затем одного из шедших впереди, и убив другого, и еще одного ранив тремя ударами копий весьма великими, от коих он в скором времени и пришел к своему концу. И один конный оказался заманен в ловушку (embellecado) среди пеших и вполне мог быть в тот день пленен, когда бы пожелали сразить под ним лошадь, но думали, что смогут заполучить ее живой, памятуя о нехватке лошадей, бывшей в городе; однако наконец, видя, что он начинает уходить, нанесли его лошади два удара копьем. Однако он все же ушел и возглавил остальных [мавров], пока не собрал их в укрытии поверх Красной Головы, что находится против Замка (Castello). Наши же возвратились к городу, где нашли Алвару Мендижа, и его сына, и Лопу Важкижа ди Каштел-Бранку, со всеми прочими фидалгу и благородными людьми, бывшими в городе.
И в тот день убил один эшкудейру инфанта дона Анрики, звавшийся Алвару Гизаду (Allvaro Guysado), первого кабана, погибшего в той земле с тех пор, как та оказалась в этот раз во власти христиан, каковой [кабан] поднялся в той долине, где находились конные.
И, как о том впоследствии узнал граф, тот конный мавр, что среди наших оказался заманен в ловушку, был тем великим мавром Абу (Abu), что был тогда среди них судьею (juiz amtr’elles) 12, лучшим человеком, что был тогда во всем том околотке, каковой имел добрых две тысячи гомеров (gomeres), scilicet, мавров-уроженцев того хребта Гомейра (Gomeira) 13, каковые ему выказывали почтение (peitava) и подчинялись во всем, что он приказывал. И так как лошадь, что была под тем марином, была особенною, как того требовала его персона, наши воздержались от того, чтобы ее сражать, думая, что смогут ее заполучить. И посему спасся в тот день Абу, что было великою потерей, ибо не ведали они, что несут подобный убыток в виде мавра такого выкупа (rremdica), каким был тот, ибо в то время он вполне мог бы дать за себя XX тысяч добр 14, от коих наши остались в великой нехватке, поелику не знали, кем был тот мавр.
Глава XXIII
О том, как они отправились в Вал-ди-Ларанжу (Vall de Laranjo), и о трофее (rroubo 15), что они доставили
Заботою графа было не что иное, как удалить мавров, насколько он сможет, из преддверия города и воевать с ними таким образом, чтобы они оставили соседство с ним. И посему послал он своих разведчиков, дабы они отправились обозреть одно место, что называли Вал-ди-Ларанжу, и хорошо рассмотрели, что там были за люди, и сколько годных к бою; каковые [разведчики], выполняя то, что им было поручено, хорошо рассмотрели то место, в каковом нашли не более XX мавров, годных к тому, чтобы взять оружие, на каковых граф приказал отправить [своих людей].
Однако прежде он держал совет, как поступит, поелику были там некоторые персоны, без чьего согласия ему казалось, что не должен он был свершать подобного дела. Ибо, хоть тех и было столь мало, однако среди многих иных, кто мог в том участвовать, они были [теми,] чрез кого деяние стало бы гораздо большим, нежели они на тот момент могли думать.
— Вы, — сказал он [граф], — сеньоры и друзья, хорошо ведаете, как мы здесь остались, и ради какой цели, [и] на что должны [постоянно] обращать внимание, в особенности же на нашу честь, коей мы более обязаны и более всего должны, нежели чему-либо иному. Верно то, что король, наш сеньор, оставил нас здесь, дабы мы охранили для него сей город, однако я думаю, что коли мы помимо того содеем более, тем большею будет служба ему и почесть его и наша. Намерение сих мавров, как мне представляется — и как мне, к тому же, подтвердил сей мавр, коего я здесь имею, что в другой день был взят Афонсу Бугалью, моим эшкудейру, и алмокаденом, — жить в сих деревнях до тех пор, пока король Фезский не пойдет на сей город, ибо в самонадеянности своей они полагают, что им еще предстоит вернуться во владение своими домами, каким прежде располагали. И коли они здесь таким образом пребудут, мы получим от того два или три весьма великих ущерба: первый — тот, что мы никогда не сможет оставаться без тревог по незначительным поводам, ибо, когда четверо или пятеро 16 их появлялись на одном из тех холмов, тотчас же наши люди все приходили в волнение, и могло статься, поелику столько раз мы выступали, что в какой-нибудь раз мы не смогли бы столь добро охранить себя, чтобы они не встретили нас где-нибудь в таком [месте], где мы бы сгинули все; другой [ущерб] тот, что, когда придут сюда другие войска, извне, они найдут у сих [здешних мавров] продовольствие и подкрепление, что станет поводом для того, чтобы они пробыли здесь больше времени и задали нам больше труда — ибо верно есть то, что, коли не найдут они здесь сих прочих [мавров], а земля будет необитаема, то доставить в сии горы они смогут лишь немногое, с чем смогут продержаться недолгое время; иной же [ущерб], коли сии будут здесь проживать, тот, что мы никогда не сможет разводить здесь ни коз, ни свиней, ни иных животных, от коих порой сможем получать некоторое подкрепление, в особенности от коз, кои нам здесь более всего необходимы, дабы больные могли получить продовольствие от козлят, а здоровые — немного молока, ибо не всегда можем мы иметь в достатке как мясо, так и иные вещи, когда же будет у нас [в достатке] молока и яиц, мы будем проводить нашу жизнь с меньшим страданием. Так что, по сим причинам, мое намерение состоит в том, чтобы удалить отсюда сих неверных. А чтобы объявить вам еще больше, я говорю вам, что готов на все, дабы отбросить их за тот хребет.
О, благородный рыцарь, говорит автор, и намерение весьма великого мужа! Воистину весьма достойно должно быть имя твое 17 такого поручения, каковому [рыцарю] недостаточно было желать защититься от врагов, пребывая посреди их земли, но еще и оскорбить их, изгнав их своею силою, безо всякого страха или испуга пред силою или мощью, коими обладали те. Поистине не смог бы Валерий отыскать в своей «Наивысшей» (“Suprema”) 18 кого-либо другого, что в добродетели твердости и в великодушии смог бы над сим иметь превосходство.
— Теперь, друзья [и] сеньоры, — сказал граф, — я обладаю уже добрыми сведениями о жизни сих мавров и о намерении, что они имеют, как я уже сказал, и узнал, что в Вал-ди-Ларанжу имеется до двадцати мавров, годных к бою, и я намерен отправить на них. И поелику моя воля состоит в том, чтобы иметь вас здесь не только как защитников сего города, но [также] как участников всех моих советов, — ибо, поелику вам предстоит быть товарищами в опасностях, то есть основание, чтобы вы принимали участие в советах, тем более, что здесь нет никого, кто не был бы весьма достоин советовать не только мне, но [самому] королю, нашему сеньору, или любом иному государю его достоинства, — то подумайте, какие войска мне туда послать, многие ли, малые ли, и ночью ли, или же днем?
Был среди тех [людей] один фидалгу, что возраст имел старейший, нежели все прочие, там бывшие, коего звали Гонсалу Нуниж Баррету (Gomcallo Nunez Barreto), что в дальнейшем был одним из советников короля, каковой остался там за капитана войск инфанта дона Педру, как вы уже слышали 19. И поистине был он весьма достоин того, чтобы быть вызванным для всякого большого совета, ибо был человеком великого благоразумия и великой отваги.
— Сеньор, — сказал Гонсалу Нуниж, — в сей земле вы не должны вести счет числу людей, что есть на местах, но тому [числу], что может быстро [к ним] присоединиться. Ибо верно есть то, что эти двадцать, таким образом там пребывающие, не оставались бы там, когда бы не имели спины пригретыми (se nam tevess? as costas quemtes), ибо знают, что по [первому] зову, данному одним, должны будут присоединиться все прочие. И посему подобает, чтобы вы позаботились, когда вам такие вещи надо будет делать, чтобы то было с таким подкреплением, чтобы, коли других прибудет, то наши не только смогли защититься, но еще и нанести урон. Посему мой совет таков, чтобы туда, где их имеется двадцать, вы направили бы сотню, и чтобы они шли ночью, и чтобы то были люди, умеющие делать подобное дело со всею доброю сдержанностью. Ибо может быть так, что, коли окажутся они такими, что с первого взгляда дело покажется им легким, они пожелают отважиться на него и не охранят себя от того, что может для них воспоследовать.
Все прочие фидалгу согласились с тем, что сказал Гонсалу Нуниж, и постановили, чтобы то все же было претворено в дело.
— Мы, — сказали они, — не имеем, что сказать, но лишь претворить в дело все, что для службы королю, нашему сеньору, подобает и к нашей чести относится, и весьма приятно нам получить от вас подобное оповещение. Вы же приказывайте то, что почитаете за благо, ибо нет здесь такого, что по здравом рассудке не отдал бы жизнь за свою честь и службу Господу.
И на том все простились с ним. И говорит здесь тот командор, что написал сию историю 20, что граф провел здесь эту церемонию, хоть и не ждал, что деяние будет велико, если только не придут на помощь другие мавры той земли, поелику то был первый раз, когда желал он послать войска за пределы города, так как те, что он посылал ранее, были одними лишь алмогаварами, а в этот раз должны были отправиться люди более знатные.
И посему, как только фидалгу его оставили, приказал он оповестить тех, кому надлежало пойти на то деяние, каковым дал наставление, чтобы шли они весьма скрытно через Вали-ди-Сан-Женш (Valle de Sam G?es), поведав им обо всей манере, коей ему было угодно, чтобы они держались в том деянии, каковые слова не прошли мимо ушей тех [людей], ибо всякому наставлению, что было им дано, они следовали как подобало; таким образом, что [еще] до рассвета они вышли к домам [тех мавров], начав звать друг друга, дабы показать, что [их было] гораздо более, нежели по правде можно было обнаружить. Однако мавры в той стороне не были застигнуты врасплох, но, словно к чему-то готовясь, держались манер таких, что спали не иначе, как бдительно (com rreguardo). И так, весьма скоро, были они предупреждены и готовы к бою, не думая, что врагов окажется столько. Однако, после того, как оказались посреди наших и узнали, что тех было гораздо более, нежели их, они утратили надежду суметь защититься и бросились убегать, в чем некоторые из них были приведены (chagados) к смерти, а другие — к плену. И поелику была ночь, а место окружено рощами, не оказалось у них [наших] возможности всех убить и полонить, те же немногие [из мавров], кто убежал, начали сзывать [всю ту] землю, таким образом, что весьма скоро собралось там вместе гораздо более [их]. Но христиане, с той поры как узрели (? — rroubarao), сколько [мавров] было на месте, начали отступать по стороне берега. И в сем мавров с ними было уже столько, что они задавали им достаточно работы. Уже начинала брезжить заря, и наши видели, что мавров прибывало, и что им не подобало уходить от них как людям устрашенным, ибо ощущали, что противники обретут великую храбрость против них, поелику зрели их в столь малом числе относительно великого своего множества. Приказали, посему, чтобы из арбалетчиков, в коих пребывала основная их оборона, одни стреляли, а другие начинали бы перезаряжать, и так они держали их [мавров] удаленными от себя, ибо иным образом погибли бы. Граф, с другой стороны, имея заботу о них, как только настало утро, прослушал свои мессы, и тронулся верхом, и, приказав своим трубачам играть, выехал через городские ворота.
— Идите, — сказал он, обращаясь к Жилу Лоренсу д’Элвашу, — и вызовите четверых конных и следуйте с ними через Порту-да-Мадейра (Porto da Madeyra), как следует потрудившись, чтобы добраться до тех. И затем продолжайте сдерживать их до тех пор, пока я не перейду со стороны хребта и не посмотрю, сможем ли мы отразить (avessar) этих неверных.
Однако поистине, согласно тому, как уже обстояли дела, не подобало, чтобы та помощь задерживалась долее, ибо когда Жил Лоренсу уже перешел за Порту-да-Мадейра, уже один из тех, кто вел кавалькаду, двигался с весьма великою поспешностью поведать графу о тяжком своем труде, каковой [человек] шел, весь покрытый кровью.
— Ты, — спросил Жил Лоренсу, — из отряда тех 21, что ходили в Вал-ди-Ларанжу 22?
— Да, из него, — ответил тот, — и коли какое-либо добро подобает вам содеять, то вы не должны задерживаться, ибо они находятся за Красной Башней (Torre Vermelha), и у них есть там убежище для мавров, каковые коли перейдут, то необходимо будет, чтобы наши погибли все, ибо их [мавров] столько, что пятьдесят приходятся на одного, и посему я иду с такою поспешностью вызвать графа, дабы он помог им.
— Ты ступай, — сказал Жил Лоренсу, — и лечись от своей раны, ибо о сем позабочусь я.
И он тотчас приказал одному из тех конных, чтобы он возвращался с великою поспешностью сообщить графу о нужде, в коей пребывали прочие, предупредив его, чтобы он следовал хребтом, ибо мавры находились около убежища, весьма близкие к тому, чтобы разгромить христиан, и что сам он [Жил Лоренсу] с теми тремя [конными], что у него оставались, отправится тем временем оказать помощь тем, кому столь необходимо было дать некоторую надежду. И хотя граф торопился достаточно, все же он уже не нашел мавров, ибо, как только узрели они Жила Лоренсу, то уразумели, что тот не мог прийти без иного многого сопровождения, и посему оставили убежище. И они отступали столько, сколько могли, к Бульойншу (Bulhoes), таким образом, что, когда граф проходил по Серре-ди-Сан-Женш (Serra de Sam G?es), он узрел мавров поверх одной скалы. Туда приказал он направить ту кавалькаду, что вели другие [христиане], на каковой [скале] обнаружил пятьдесят коров и быков и тридцать душ. И были убиты в бою восемь мавров, из христиан же пятеро были ранены легкими ранами, от коих за немного дней оправились. И узнал впоследствии граф о великом уроне, что арбалетчики произвели среди тех неверных, ибо легко было делать выстрелы не целясь (s? emprego). И так возвратился граф со своим войском в город, и тотчас все вместе они отправились возблагодарить Бога, и приказал он разделить свою кавалькаду 23, scilicet, две части для тех, кто ее взял, и одну для остальных, что оказали им помощь, поелику храбрости тех позволили проявиться мавры.
И по прошествии немногих дней 24 послал граф нескольких конных перекрыть землю, дабы скот мог пребывать в безопасности. И вышли из-ха холма Мартина Гомижа мавры и ранили одного эшкудейру, коего звали Гомиж Марти[н]ж (Gomez Martyz), и также и он со своею лошадью спасся от ран, хоть и было их много.
Глава XXIIII
О том, как они отправились в Бульойнш (Bulhoes), и о делах, что они свершили
Среди мест, что имелись у мавров близ города Септы, были равным образом две долины, scilicet, одна, что называлась Вали-ди-Бульойнш (Valle de Bulhoes 25), и другая — Вали-ди-Барбеши (Valle de Barbeche 26), каковые разделяются одним отрогом (falldra 27) той Серры-да-Шимейра (Serra da Ximeira), что ныне зовется Серра-ди-Сан-Женш. И поелику Вали-ди-Бульойнш есть более благородная, чем другая, там расположилось много мавров. И каждый день фидалгу в городе говорили промеж себя, какою знатною выдалась бы кавалькада, когда бы смогли они явиться туда внезапно, застав тех врасплох. Алвару Мендиж (Allvaro Memdez) просил тысячу человек, а Жуан Перейра — шестьсот, поелику сии двое были теми, кто более всех был к сему подвигнут.
И были тогда в городе некоторые молодые люди, занятые тем, что ходили по ночам в разведку к маврам (em escuita dos mouros), под началом (? — leixando 28) Афонсу Маньожа (Affomso Manhoz 29), что был алмокаденом, каковое звание имеет положение в войнах после адаила (adayl) 30, среди каковых [молодых людей] был тот эшкудейру, про которого мы уже сказали, что он убил кабана, какового звали Алвару Гизаду (Allvaro Guisado), человек опытный и жаждущий славы, исполнявший ту службу более следуя своему желанию, нежели потому, чтобы ему было приказано ходить ночью с алмогаварами, поелику то было дело, в коем никогда не было ему недостатка в столкновениях с врагами. И однажды собрал он вместе того алмокадена, и Гомижа Фернандижа (Gomez Fernamdez), и Лоренсу Карвалью (Louremco Carvalho), и некоего Жоана Фернандижа (Joham Fernamdez), так как все они были из одного отряда, и сказал им:
— Не знаю, заметили ли вы, прочие, одну ошибку, которую мы допускаем с этими фидалгу.
— Какую же это (Quegendo he)? — спросили прочие.
— Я вам о том скажу, — отвечал он. — Когда они хотят свершить какое-нибудь дело ради своей чести, то первым делом посылают нас разведать места 31, и мы трудимся над тем, как вы видите, и возвращаемся [туда] вместе с ними, и сносим тот же самый труд, страх и опасность — столько же и еще более, чем они, — и в итоге они всегда говорят, что дела были завершены не иначе, как ими, о нас же, прочих, говорится не иначе, кроме как гораздо меньше того, чего наша великая заслуга требует. И посему я решил, коли вам то покажется добрым, чтобы мы совершили одно дело, что было бы начато и завершено нами самими, для того чтобы великий наш труд получил основание быть признанным, ибо в противном случае эти сеньоры всегда будут желать разгрызать редьку нашими зубами 32.
— Посмотрим, — сказали прочие, — что ты насчет этого придумал 33, ибо верно есть то, что, коли такое дело случится, оно будет нам весьма на пользу, коли только не попадем мы там в иную переделку (mistura).
— Вы, прочие, — сказал Алвару Гизаду, — уже знаете, что за место есть Бульойнш и какие люди там проживают. Посмотрим, сумеем ли мы однажды ночью перекрыть (barrejar) его таким образом, чтобы сделать из них доброе рагу (boa sallssa), ибо мы можем то весьма хорошо содеять, взяв людей подходящих и стольких, с коими сможем выйти невредимыми из того, что начнем. И дабы нам лучше свершить наше деяние, сходим туда для начала одною ночью, дабы получить знание о жителях, каковы они (que tamto he) 34, и в каком состоянии, и сколько их.
Все прочие сказали, что Алвару Гизаду говорил весьма хорошо и затем условились, что секрет будет сохранен от друзей не менее, чем от врагов. И вскорости получили они сообщение о том, чего желали, ибо каждую ночь ходили они по тем долинам, место же находится не более, чем в двух лигах 35 от города.
— Теперь, — сказали они промеж себя, — нам незачем более задерживаться с сим деянием. На месте будет не более, чем от ста до ста пятидесяти 36 мавров, годных к бою, нас пойдет двести [человек], для такого же дела и [к тому же] ночью мы сойдем за триста. Деяние будет раскрыто пред всеми [участниками] не прежде, чем на месте, и мы возьмем таких людей, за коих не придется стыдиться.
Там они принесли свои клятвы, как в том, чтобы хранить секрет, так и в том, чтобы помогать друг другу со всею преданностью. И затем говорили с егерями (mocos de momte) короля и инфантов, там бывшими, поелику много раз имели с ними дело, и так собрали двести [человек], вместе с другими, коих также для сего пригласили, сказав им не более, как лишь то, что они хотели отправиться осмотреть каждую из тех долин, годились ли они для того, чтобы устроить в них кавалькаду. Сверх же всего они сказали графу то же самое, что говорили и остальным, каковой [граф] охотно предоставил им дозволение, поелику не было то делом новым для тех [людей] отправляться вот так ночью наружу, с тем лишь условием, что это всегда должно было быть с уведомлением графа, ибо в ином случае не должны были им открывать ворот.
Когда же настала ночь, в те часы, кои они промеж себя определили, они вышли наружу, и когда посчитали себя, то обнаружили не более, чем сто девять человек, так как другие, похоже, либо передумали, либо возымели иную нужду, по каковой причине [собравшиеся] усомнились в своем походе.
— Для чего нам больше? — сказал Алвару Гизаду. — Мы уже здесь, возвращаться же назад было бы для нас великим позором. Возьмем в соратники Сантьягу и Святого Георгия и продолжим наш путь, ибо господь Бог поможет нам своею благостью.
Тогда они последовали далее и, достигнув хребта Сан-Женш, что будет в одной лиге от [нужного им] места, оставили там девять человек в трех местах, удаленных друг от друга, и там объявили о деянии всем.
— Вы оставайтесь здесь, — сказали предводители, — и будьте наготове, чтобы, узрев нас приближающимися, приметить, идет ли с нами столько мавров, совладать с коими не сможем мы с основанием. И тотчас один из первых [трех] пусть идет ко вторым [трем], и равно иной из вторых к третьим, чтобы они выбрали промеж себя одного, чтобы тот отправился дать знать графу, дабы он прислал нам помощь. Прочие же все вместе пусть отправляются к нам с видом уверенным, дабы мавры уразумели, что то есть начало помощи, к нам идущей.
И так они отправились своим путем, пока не добрались до места. И поелику еще стояла глубокая ночь, они простояли так некоторое время, так как опасались, что на обратном пути одни [из них в темноте] не узнают других. И как только показался первый признак света, они нагрянули на место с величайшим шумом, с каким только могли, и, хотя улицы и были перегорожены, вскорости нашлось у них место для проникновения. Мавры же, услыхав тот столь великий шум, стали выходить, и, хоть в числе и превосходили наших, столь велика оказалась их рассогласованность, что не нашлось у них соображения ни на что другое, кроме как на бегство. И было там убито XXXVII 37 мавров, и пленили [наши] пятерых, и доставили в город XXI голову крупного скота, и сорок две козы, и двух ослов. И было [то] к добру, поелику девятеро, что остались расставленными по хребту, заслышали шум, производимый христианами и маврами на обратном пути, и подумали, что то происходит с уроном для их товарищей, и послали одного с весьма великою поспешностью, дабы тот отправился за помощью в город, говоря, что она им весьма требовалась. И такова была его поспешность, дабы поскорее доставить то послание, что он прибыл до того выбившимся из сил, что на протяжении весьма долгого времени не мог говорить, однако, едва только смог, сообщил таким образом о затруднении, в коем, как ему казалось, пребывали христиане. И то было не без причины, что он и другие пребывавшие на хребте так подумали, ибо долина глубока и покрыта лесными зарослями, а час стоял такой, что все вещи еще пребывали на покое. Мавры, что оттуда бежали, стали тотчас сзывать [всю ту] землю, таким образом, что вскоре Абу (Abuu) был на хребте с тремястами пешими маврами и пятерыми конными. Наши же, отбыв со своею кавалькадой, взяли дорогу к морю, поелику была она надежнее. Мавры продолжали схватку с ними, не столько для того, чтобы причинить им ущерб, сколько чтобы задерживать таким образом, дабы другие могли отрезать им путь впереди, и так они продержались долгое время. Граф, с другой стороны, начинал выступление со своими войсками. И в сем дозор узрел, что Абу приказывал некоторым из своим воинов спуститься [с хребта] вглубь, дабы задать более хлопот христианам, и посему принялся бить в набат. Не были те, кто вел кавалькаду, осведомлены о том, что им могла прийти помощь, поелику не ведали еще, что другой их товарищ был в городе, но имели заботу [лишь] о том, чтобы найти средство против великого множества мавров, зримых ими на хребте, помимо тех, с коими в настоящее время сражались, и верно было то, что они прошли тот путь с великим трудом. Граф приказал Гонсалу Нунижу Баррету, чтобы тот выходил через Фезские ворота и шел бы дорогой вдоль побережья, таким образом, чтобы, когда мавры спустятся с хребта на алмокадена и его товарищей, они вскорости могли бы встретить препятствие. И, кроме того, послал он Перу Гонсалвижа дорогою на Порту-да-Мадейра и затем на Серру-ди-Сан-Женш. И граф еще больше ускорил шаг, держа, однако же, Перу Гонсалвижа в поле зрения. Гонсалу Нуниж до того спешил, что оказался в виду тех, кто вел кавалькаду, каковые с тем прибытием оказались в гораздо большем затруднении, нежели с первым, так как утро выдалось несколько хмурым, и солнце не вышло еще далеко из земного убежища (bafo da terra), таким образом, что зрением не могли они узнавать [обстановку] далеко от себя.
— Сей есть наш последний день, — сказали они, — ибо прежде, нежели в городе смогут узнать о нашем затруднении, все мы будем уже мертвы — со стольких сторон мы осаждены.
— Однако, — сказали некоторые, — раз уж мы в это ввязались, умрем, как мужчины, таким образом, чтобы наш пример свидетельствовал о нашей доблести, и никоим образом не выкажем видом страха перед врагами.
И когда они все вместе на том порешили, взяли двое из них одно копье и велели пройти под ним всем прочим, дабы увидеть, не отсутствовал ли кто-нибудь из числа тех ста, что отправились в набег на деревню. И в сем прибыли другие восемь, что остались на хребте, и поведали, как послали в город просить помощи, вследствие шума, что услыхали на входе в то место. День стоял уже ясный, и мавры узрели, что их было столько, что они вполне могли справиться с врагами без большого пролития своей крови, и посему стали мощно разить по ним. Но наши имели свои арбалеты наготове, таким образом, что с первого выстрела ранили многих из них, и когда мавры узрели подобный прием, то удалились прочь. И в то время как они стали перевязывать своих раненых, наши выступили вперед, приказав тронуться кавалькаде. И в сем прибыл Жоан’Ианниш Рапозу (Johan’Eannes Rraposo), поелику то сомнение, что имели эти, имели также и те, что шли из города, ибо одни полагали, что другие были маврами. И когда Жоан’Ианниш (Joan’Eannes) прибыл и они узнали друг друга, была с обеих сторон весьма великая радость. Граф, с другой стороны, явился на встречу с маврами, и они столкнулись в одном весьма крутом ущелье (arrife) из камней. И Перу Гонсалвиж подошел с иной стороны, и там началась весьма великая битва, и была бы в тот день весьма великая смертность среди неверных, когда бы место не было столь крутым и гористым, так что они легко могли укрыться, хоть и погибло девятеро и много иных было ранено, некоторые смертельными ранами; из наших же было там несколько ранено, но все оправились. И граф собрал своих людей и вернулся в город, вознося хвалу Богу за то, что такие начатки являл ему в его делах.
Глава XXV
Как мавры пошли на город и были обращены в бегство и как затем христиане пошли на тех, кто проживал в Ромале
Поелику в делах прошедших христиане были утруждены, как алмогавары, так и фидалгу, вместе со всеми прочими малыми людьми, приказал граф, чтобы они отдыхали так несколько дней и чтобы не брали на себя труда иного, кроме как охрану города. И весьма желал бы граф, чтобы они провели так по крайней мере месяц, но так как говорится, что привычка творит естество, а кроме того, [учитывая] доброе желание, у них имевшееся, [все это] заставило их отказаться от того намерения, в особенности алмогаваров, что более продолжительное время проводили снаружи. И они отправились к графу [с просьбой], чтобы он все же им дал им возможность применить на деле свое ремесло.
— Как хотите вы, — сказал тот, — чтобы я дал вам такое дозволение, когда эти люди утруждены так, как они есть? Верно ведь то, что как только вы окажетесь снаружи, тотчас суждено вам обнаружить то, от чего вы возрадуетесь, — и кто тогда сможет защититься от их просьб, в особенности от просьб конных, каковые имеют своих животных худыми и натруженными? Да и не должен человек в подобных местах давать место тому, чего жаждет воля, ибо не ведаем мы, что может выйти у нас с сими неверными, и коли доведется им явиться однажды, чтобы внезапно напасть на сей город, людям понадобится в этом случае иметь своих животных в добрых силах, дабы причинить им [неверным] тот урон, что славе Нашего Господа и нашей подобает.
Они ответили, что их ремесло было такое, какое он хорошо ведал, и что как в нем, так и во всех прочих вещах отсутствие привычки причиняет ущерб совершенству дела. И с сими доводами и многими иными, что они ему привели, им удалось получить дозволение, дабы выйти в один из тех дней наружу. Все же граф сказал, чтобы они оставались так [в городе] до следующего дня, ибо он хотел подумать, куда их направить.
И представляется, что мавры в те предыдущие дни испросили у того Абу, что был их капитаном, чтобы он устроил засаду вблизи города, как он и в самом деле сделал, ибо перешел в Канавиал с двадцатью конными и семьюстами пешими, с намерением захватить открывателей. И было далее, что граф приказал в другой день открывать [новую землю], как он имел обыкновение, и открыватель отправился открывать Порту-дуз-Аламуш (Porto dos Allamos 38) и Кинташ (Quymtaas 39). И поелику узрели мавры, что был он один, они не пожелали сразиться с ним, да и он, как представляется, не вел открытие (no escubrio) как должен был, ибо мавров он не почуял. Граф, видя, что земля была открыта, приказал вывести свой скот наружу попастись (pacer), полагая, что имел [в том] безопасность, по тому, что сказал эшкудейру [открыватель], каковой ходил так до полуденных часов, в каковые мавры почуяли, что христиане, должно быть, обедают, и вышли тогда из засады и побежали до преддверия поселка (villa 40). Однако дозор принялся бить в набат, чего мавры убоялись и не отважились приближаться к городу, к чему имели желание, в особенности для того, чтобы захватить скот. Граф, заслышав набат, весьма скоро был готов, и равно все прочие конные и пешие, бывшие в городе, и так все вместе они пошли до Шан-да-Фигейра (Chao da Figueira 41). И оттуда послал [граф] троих из тех, что, как ему казалось, имели лучших лошадей, дабы они отправились на открытие засады в Канавиале. И то весьма истинно, что многие фидалгу просили там графа, чтобы он дозволил им отправиться туда, в чем им было отказано, дабы не нарушать боевого строя. Однако когда открыватели были у засады в Канавиале, уже мавры показались у Порту-ду-Лиан (Porto do Llyao 42), с другой стороны, ибо шли дорогою на Каштележу (Castellejo 43); когда же известие о том было получено графом, он приказал своему войску отступить в город, в чем каждый говорил то, что ему представлялось относительно того прибытия, сам же граф размышлял о том, каким образом он заставит их [мавров] утратить подобную дерзновенность.
И затем тою же ночью граф приказал вызвать Мартина ди Самору (Martym de Camora) и Лоренсу Карвалью, и Алвару Гизаду, и Афонсу Маркижа (Affomso Marquez), со всеми прочими, и сказал им:
— Представляется мне, что Бог хочет, чтобы ваше доброе желание возымело место для исполнения с большею для вас почестью, нежели вам желательно. Вы уже зрели сих мавров, как они сегодня явились нас искать, с большею дерзостью, нежели во все сии прочие дни имели. Теперь, коли мы тотчас же не покажем им, что ощущает человек от доброго отмщения, они будут устраивать нам такой набат каждодневно.
— Посему вы, — сказал он, — ступайте сею же ночью к Каштелу (Castello) и разведайте тщательно (semty com fememca), что это за место, и что за люди там расположились, и насколько они начеку, и о том доставьте мне сообщение.
Алмогавары, поелику пребывали в алчбе своей добычи (desciosos de sua prea), с добрым желанием приняли ту заботу и отправились тотчас с наступлением ночи к тому месту. И они не разведали [там] ничего из того, что желал граф, и, возвратившись к Ромалу, разведали, что там было человек XV мавров 44, проживавших в немногих домах, что там тогда имелись. И, ради большей своей безопасности, они подошли весьма близко к поселению и не почуяли ничего иного, что могло помешать им при захвате тех [мавров]. И немного спустя после полуночи они возвратились к графу с сим сообщением, каковой приказал тотчас снарядить тех же самых [алмогаваров], таким образом, что до рассвета они были около [тех] домов и безо всякой опасности и труда напали на них. Однако, было ли то оттого, что мавры почуяли первых или же вторых, уже противники пребывали вне своих жилищ, таким образом, что [наши] взяли не более чем трех маленьких мавров, и четырех мавританок, и десять коров, и нескольких коз, с каковым трофеем стали уходить так [быстро], как только могли. Мавры все же начали их преследовать, без того, чтобы слишком к ним приближаться. Граф, когда настало утро, приказал выйти большому войску и отправился встретить их в дороге, боясь, что, быть может, другие мавры соберутся и смогут причинить им какой-либо вред. И как только они прибыли в город с малою своей добычей, граф приказал отделить одну из мавританок, дабы узнать чрез нее, было ли там другое поселение, где имелось бы сколько-нибудь мавров.
— Я, — сказала она, — приведена под твою власть и не подобает мне лгать тебе там, где ты вскорости сможешь узнать противное. Посему узнай наверняка, что в сей земле, где мы проживали, нет уже поселения иного, кроме Каштележу. И сие мне известно чрез некоторых родичей моего мужа, что там проживают.
— Ты найдешь там, — сказала она, — до ста сорока годных к бою мужчин с кое-кем из жителей некоторых деревень, что находятся там неподалеку.
Граф, дабы удостовериться получше, отделил каждую поодиночке и почти все сошлись на одной сути. И с сим предупреждением он позволил себе оставаться [в выжидании] четыре или пять дней, дабы почуять что-нибудь в отношении мавров, поелику учитывал то, что в подобных местах и в подобное время следовало принимать во внимание. Однако не много прошло времени, когда пришли к нему известия о том, что мавры Вал-ди-Барбеши (Vall de Barbeche) оставили землю и отправились на житье по ту сторону хребта, поелику вполне ощущали, что недолго смогут они там [по сю сторону хребта] прожить без погибели и пленения.
Глава XXVI
О том, как граф пошел на деревни Вали-ду-Каштележу (Valle do Castellejo) и о добыче, что он доставил
Когда граф получил достоверное сообщение о том, что мавры [долины] Барбеши перешли по ту сторону хребта, он сказал алмогаварам:
— Друзья, представляется мне, что наши враги уже мало-помалу проникаются страхом, ибо оставляют нам землю и удаляются от нас. Однако я весьма уверен, что Вали-ду-Каштележу заселена четырьмя или пятью деревнями, где имеется много скота, без стольких и таких людей, что от нас смогли бы оборониться. Посему ступайте туда сей ночью с намерением весьма добро все разузнать для меня и возвратиться ко мне с сообщением, дабы держать совет о манере, коей мне в том следует держаться. И лучше вам задержаться еще на некоторое время, чем возвращаться ко мне без достоверного знания.
Алмогавары взяли свои талейги (talleygas) 45, дабы пребывать там столько, сколько придется, пока не вернутся с точным исполнением приказа. И затем в первую же ночь они хорошо разведали место, разделившись по тем деревням, и к утру устроили свой наблюдательный пост поверх одного холма, откуда могли хорошо зреть людей, выходивших из того места и равно из иных деревень. И поелику подумали 46 они, что мавры были там не все, то посему, дабы лучше узреть все обстоятельства, позволили себе остаться там на три дня, имея намерение узреть людей и скот, как он выходил наружу искать себе фураж и как размещался на ночь. И с сим они вернулись к графу, будучи весьма тверды во всем том, что ему говорили.
— Теперь, друзья, — сказал он, — с этим не подобает задерживаться долее. Вы же возвращайтесь сейчас же, так, как пришли, пусть только со мной останется один из вас, дабы отправиться со мной и проводить меня, вы же, прочие, оставайтесь у тех деревень со всею доброю предусмотрительностью.
Что они с великим тщанием и сделали, поелику граф, так же, как умел хорошо вознаграждать их службу, так же воздавал им наказание за те вещи, в коих свершали они ошибки. Граф же тотчас приказал вызвать Алвару Нунижа Сервейру (Allvaro Nunez Cerveira) и Гонсалу Нунижа Баррету, поелику были они старейшими [среди тех], что там находились, и более всего ведали военное дело, и сказал им:
— Дабы сии мавры встретили от нас то соседство, что враги обыкновенно встречают от своих противников, я хочу, чтобы вы ведали, что я имею желание отправиться в Каштележу, поелику достоверно ведаю, чрез шпионов, мною туда посланных, что проживает там часть мавров, имеющих к тому же скот в добром количестве. Теперь вы скажите мне, как, по вашему мнению, будет нам лучше отправиться, поелику разведчики уже там, в ожидании нашего прихода.
— Нам представляется так, сеньор, — сказали те, — чтобы вы поговорили с сими фидалгу, поведав им о своем намерении, ибо, так как все равно надлежит им быть извещенными, пусть это лучше будет таким образом, нежели иным; и чтобы вы взяли всех конных, ведь для таких мест весьма пристали лошади, дабы [конным] предводительствовать пешими, каковых будет добро, чтобы вы взяли до шестисот, вместе с арбалетчиками, и так вы можете отправляться в ваш путь.
— Весьма по душе мне ваш совет, — сказал граф, — только мне кажется, что будет добро, чтобы пешие воины совершили нападение на дома, имея с собою двух добрых капитанов, отважных и хорошо сидящих в седле, имеющих познание в делах войны, дабы вести людей добрым строем. Я же останусь с конными в таком месте, чтобы, коли мавры пожелают помешать кавалькаде, я смог оказать ей помощь.
И относительно сего капитанства над пешими воинами мы будем говорить с некоторым сомнением, поелику обнаружили относительно него разнообразные мнения, ибо одни сказали, что одним из тех [капитанов] был Руй Гомиж да Силва, а [другим] Жоан Перейра, другие сказали, что [одним] был Лопу Важкиж ди Порту-Каррейру (Lopo Vazquez de Porto Carreiro), а другим — Перу Важкиж Пинту (Pero Vazquez Pimto). Однако, кем бы они ни были, довольно того, что были то два добрых человека, поелику для такого деяния иные не подобали. С сими говорил граф о манере, коей им было держаться с теми пешими воинами, и главным образом наказал им, чтобы они всегда вели тех таким строем, чтобы не давать маврам повода причинять вред никому из них. Алмогавары отбыли ночью воскресенья, граф же — в следующую среду, когда исполнились восемь дней месяца Февраля (Fivireiro). И так они шли неспешно, дабы не давать повода быть почуянными, и прибыли в Каштелу за два часа до наступления утра. И поелику было еще рано для того, чтобы начинать подобное деяние, так как им пристали такие часы, когда можно было бы отличить друга от противника 47, приказал граф, чтобы они оставались так неподвижными, и чтобы конные тем временем задали ячменя [своим лошадям], и чтобы пешие отдохнули и подумали о себе, поелику могло статься так, что впоследствии не будет у них для того досуга. И когда они лежали отдыхая, поднялся среди них такой шум, чрез каковой мог пропасть втуне весь труд той ночи, ибо посреди людей [вдруг] поднялась большая змея, из-за каковой они вскочили таким образом, что граф весьма убоялся, что они будут услышаны, в особенности потому, что то было весьма близко от деревень. Вскоре к графу явились разведчики, принеся ему вести о спокойствии, в коем пребывали мавры, чему он был весьма рад, из-за подозрения, что вселил в него давешний шум. И так как было уже почти утро, граф вызвал тех двух капитанов и приказал им, чтобы они разделили [пеший отряд] на две части, и чтобы одна [часть] отправилась в деревню, лежавшую по правой руке, другая же — в деревню, что лежала в глубине долины.
— И позаботьтесь о том, — сказал он, — чтобы не давать пощады ни старому, ни малому, едва только пожелают они прибегнуть к некоему подобию обороны. Те же, что пойдут на грабеж домов, да обретут в себе всю добрую предосторожность, и по мере того, как будут грабить, пусть мало-помалу выносят награбленное наружу, и как только все будет вынесено, оставьте арбалетчиков позади, сами же [начинайте] отступать шаг за шагом наилучшим образом, каким сможете, я же с сими конными залягу в засаде. Если мавры последуют позади вас, постарайтесь отбросить их так далеко, как сможете, таким образом, чтобы они прошли в засаду, дабы мы смогли помочь себе ими с нашим преимуществом. Если же их окажется столько, [с] коими вы справиться не сможете, я приду вам на помощь в то время, когда избавлю вас от затруднения.
И поелику в конце той долины находились некоторые дома, послал туда граф Мартина ди Самору и Алвару Гизаду с некоторыми людьми из своего отряда. Утро уже занималось, когда граф закончил давать свои наставления. И капитаны разделились согласно ранее приказанному и внезапно напали на дома. И мавры, заслышав шум, тотчас проведали о затруднении, в коем оказались, и те, что ощущали себя годными к обороне, хватали свое оружие и выскакивали чрез крыши и чрез задние двери. Женщины и малые дети искали способа укрыться, но все служило немногому. Могли быть 48 там слышны крики боли и предсмертные стоны, у каждого согласно той доле страстей, что он ощущал.
И что могло быть то за сердце, что не ощутило бы жалости к тем существам, когда бы напомнили ему о том, что они разумные? Да будет проклят грех Каина (Caym), впервые породившего вражду между людьми, что такой раздор утвердил между человеческими существами, и равно проклятая секта ненавистного Мафамеда (Mafamede), что столько душ отвел от нашего святого закона. Ибо лучше было бы, чтобы души тех узрели вечные наслаждения, тела же хоть и были бы утруждены, — либо в войнах, какие у многих христиан бывают между собой, либо чрез иные многие страдания, кои природная болезнь доставляет, — но, по крайней мере, не настолько.
Так усердствовали те люди в грабеже тех мест и в убиении своих врагов, что минула уже большая часть дня 49, когда вовсе положили они конец первой своей заботе, поелику один из тех капитанов возымел препятствие в своем прибытии, так как встретил большой вал прежде чем добрался до домов, каковой, как представляется, мавры возвели ради своей защиты, в какового [вала] прохождении возникла некоторая задержка. Теперь, когда христиане уже захватили свою добычу, прибыл туда на помощь Абу с частью мавров и, как сильный и отважный рыцарь, трудился ради того, чтобы помешать своим врагам, настолько, что Лопу (Llopo) Важкижу оказалось необходимо направить графу сообщение, чтобы тот шел им на помощь, каковой [граф] ему отвечал, чтобы он вырывался с кавалькадой из зарослей деревьев и скалистых мест, поелику конные не смогут там оказать ему столь великую помощь, чтобы не последовало еще большего вреда. И посему отделил он [Лопу Важкиж] пятьдесят арбалетчиков и поместил позади, лицом к врагам, и также оставил около них лучших людей, других же отправил, чтобы они следовали далее с кавалькадой. И так они выбирались мало-помалу, и при том он [время от времени] разворачивался на них как добрый и отважный капитан. Все же, поелику ощутил граф, что также и он не мог выступить, из-за прибавления мавров, он явился туда таким образом, что ни в какой момент враги не смогли их почуять, лишь когда узрели их подле себя, когда с первого же прибытия уложили те семерых. Место, все же, было скалистым, поелику находится в окрестностях хребта, и там погибли три лошади. И граф, видя, что чем долее они там останутся, тем большею будет для них опасность, решительно приказал конным уходить наружу, но как только все оказались выведены на равнину, мавры не пожелали следовать далее [за ними]. И граф поместил всю кавалькаду целиком впереди, а пеших воинов в середину, сам же вместе с конными шел позади, вознося благодарности Богу за добрую свою победу.
И так они тотчас направились к Святой Марии Африканской принести в дар часть тех [награбленных] вещей, что везли, и равно Сантьягу. И было обнаружено, что в тот день убили они CXX мавров и пленили LXXX, среди мужчин и женщин, взрослых и детей, и доставили много быков, и коров, и коз, и ослов, и одежд, и иных вещей, таких, кои, как вам рассудок подскажет, могли обнаружиться в таких местах, где они захватывались безо всякой жалости к противникам.
Глава XXVII
Как мавры пошли на Септу, и как граф был оповещен первым, и как он послал туда Руя Гомижа, Перу Гонсалвижа и других, и как Луиш Важ сошел с лошади
Мавры в той части Африки, соседствующие с городом Септой, имеют в обычае звать своих кауделов (caudeis) 50 старейшинами (velhos), а капитанов в околотках — судьями (juizes) 51, дружины же или отряды зовут алкабилами (allcabellas) 52.
И было далее так, что в те дни собрались вместе многие из тех судей и пошли на город, устроив ночью свои засады, дабы увидеть смогут ли захватить некоторых из наших открывателей или [кого-нибудь] из тех, что ходили по траву (sahya a erva), каковые [мавры] были почуяны разведчиками города и алмогаварами, ходившими снаружи. И сразу же, тогда же ночью, когда их почуяли, они явились с сообщением к графу, говоря, что почуяли великое число мавров, каковые расположились в окрестностях города по тем фермам и огородам, где ощущали наибольшую густоту зарослей.
Граф тотчас приказал оповестить всех принципалов города и, так как было утро, прослушал свою мессу и приказал приготовить всех людей, годных для боя. И он приказал, чтобы Руй Гомиж да Силва расположился между дозорными башнями и городом в засаде, в каковую он приказал, чтобы залегли двести человек из эшкудейру и иных воинов и сто арбалетчиков. И он приказал Алвар’Ианишу ди Сернаши (Allvar’Eanes de Cernache), и Перу Гонсалвижу, и Перу Лопижу д’Азеведу, и Жилу Лоренсу д’Элвашу, и другим, кто имел лошадей, чтобы они отправились на открытие [засады] мавров, граф же останется в городе, чтобы распределить [одних] своих людей по стенам, а других — чтобы выслать помощь, коли понадобится. И открыватели сделали так, как им было приказано, и как только появились в виду мавров, конные тотчас же раскрылись и двинулись на тех, чтобы затеять стычку, дабы увидеть, смогут ли отдать их на милость засад. Однако наши, что уже были о том предупреждены, имели то же самое намерение привести мавров с собой, пока не пройдут засаду, где залег Руй Гомиж 53. Но так как мавры почуяли,что христиане не желали спешиваться, раскрылись все засады, в коих мавров, среди одних и других, верно, было до XX тысяч 54, и они ударили по нашим с такою силой, что заставили их бежать оттуда, где они были. Христиане же вели их наилучшим образом, каким могли, с целью завести их между засадой и городом. Но Руй Гомиж да Силва, поелику показалось ему, что они не шли столь скоро, как ему хотелось, подумал, что алмогавары были обмануты, и вывел их из засады, и стал двигаться в направлении открывателей, каковые шли между маврами, терпя весьма великий труд. И в сем прибыли они туда, где уже был Руй Гомиж, готовый им помочь. Прибыл туда Луиш Важкиж да Кунья, благородный фидалгу, что прежде и позднее свершил многие и великие дела своею рукою в том городе, каковой ехал на одной благородной лошади, что в такое время была весьма потребна тому, кто желал спасти свою жизнь; и когда он узрел Руя Гомижа вместе с прочими, что были даны тому для нахождения в засаде, спросил у них, не будет ли им угодно принять его там в товарищи по тому труду.
— О благородный фидалгу, — ответили те, — время не таково, чтобы вашею помощью можно было пренебречь, однако нами решено погибнуть здесь всем вместе либо же свершить здесь нынче дело, что навек останется свидетельством нашей доблести. У вас же есть ваша лошадь, добрая и легкая, верхом на коей вполне сможете вы спасти свою жизнь, [посему] следуйте за вашим отрядом, мы же останемся с тем жребием, что Богу угодно будет нам назначить.
— Что ж, — сказал Луиш Важкиж, — также и я не сумею искать более жизни там, где вы, прочие, с такою охотою испрашиваете смерти.
И тогда он сошел со своей лошади и остался с другими пешим. И затем рядом оказался Перу Лопиж д’Азеведу, и, видя, как спешился Луиш Важкиж и намерение, с коим он то сделал, поступил подобным же образом, и так же поступили все прочие, кроме Жила Лоренсу д’Элваша, каковой так и не пожелал сойти со своей лошади. И христиане соединились все вместе и шли, отступая наилучшим образом, каким могли, пока не достигли глинобитных оград, что были там возведены в иное время, чтобы создать препятствие для конных. И там Жил Лоренсу, на манер доброго и отважного рыцаря, убил одного мавра своим копьем, и Афонсу Важкиж Корти-Риал (Afomso Vazquez Corte Rreall) устроил яростную схватку с противниками, заставив их удалиться от своего копья, как человек, внушивший им страх. Однако великое множество [по-прежнему] теснило пред собою малое, и оттуда послали сообщение графу, чтобы он прислал им помощь, каковой [граф] весьма скоро прибыл туда и, как человек, ведавший, что нашим было потребно, дал им CCCC 55 арбалетчиков, коих они объединили с тою сотней [арбалетчиков], что уже имели, каковых [всех вместе] поместили между собой и врагами, приказав, чтобы их выстрелы были разделены поровну, таким образом, чтобы мавры постоянно испытывали новизну по части своих ранений. И так они пытались уйти трижды, однако каждый раз мавры возвращались на них, но в конце концов было убито их столько, что они почли за благо для себя дать нашим возвратиться к себе в город. Сами же остались в поле, собирая тела без душ и заботясь о раненых, из коих многие умерли по тем долинам, ибо, согласно сказанному ими впоследствии алфакеки 56, число убитых превысило восемьсот душ. И так они возвратились в свои земли, оплакивая своих друзей и родичей.
Глава XXVIII
Как мавры подошли к Септе, и как граф вышел на них, и как он был ранен
Среди черт особых, что в графе наличествовали, также была великая предусмотрительность, ибо после того, как он оказался в том городе, он всегда имел привычку узнавать обо всем, что только ни происходило во всех тех краях Африки, и сие использовал таким манером, что никогда его враги не могли от него уберечься, и насчет сего достаточно расходовал он из своего состояния. И после того как он отправился в Вали-ду-Каштележу, как вы уже слышали, целый месяц воздерживался он от того, чтобы выходить наружу в поисках своих врагов, поелику знал достоверно, что они собирались по своим деревням, дабы пребывать в ожидании его, коли однажды выйдет он совершить какую-нибудь кавалькаду. И в месяце Апреле, в день Святого Амвросия (Samt’Ambrosyo), выехали XX конных из города и отправились задать травы [лошадям] в Канавиал, и когда слуги и пешие воины были заняты косьбою, вышли из глубины Ромала до пятисот мавров, дождавшихся, когда наши конные оказались пешими. Однако христиане были уже предупреждены тем, что сказал им граф, и пребывали наготове, верхом на своих лошадях и со своим оружием. И когда мавры таким образом ударили по ним, они не повернули назад, но выжидали своих врагов, обратив к ним лица, ибо, хоть тех и было столько, они держались с ними таким [образом], что те, кто косил траву, возымели возможность уйти, как они в самом деле сделали. И, продержавшись так некоторое время, мавры ранили двух лошадей христиан, по каковой причине наши стали уходить, следуя через Порту-душ-Моиньюш (Porto dos Moinhos 57), в направлении Алагоа (Allagoa), с намерением следовать, задерживая мавров. Однако времени прошло уже столько, что пешие получили возможность прибыть в город и принести известия тем, кому надлежало бить в набат, каковые весьма скоро оповестили всех обычным своим сигналом. Граф весьма быстро вскочил на свою лошадь и еще несколько с ним, и он узнал от дозорных путь, коим следовали мавры.
— Наши конные, сеньор, — сказали те, — находятся у Алагоа 58, мавры же следуют к Порту-ду-Лиан 59.
Прибыл граф туда, где находились наши, и удостоверился насчет пути, коим следовали мавры. И верно то, что великая отвага заставила его в тот час забыть о благоразумии, ибо, не обращая внимания на то, какой персоной он являлся, и на урон, что для него мог воспоследовать, он ринулся на мавров словно бедный эшкудейру, коего слава того деяния должна была возвести в достоинство. И столь мощно он на них обрушился, как он, так и те, кто за ним следовал, что с первых же ударов они повергли семерых. И мавры, видя, что христиане столь малочисленны, развернулись на них. И так как граф был к ним ближе всех, они нанесли ему два удара азагайей в ногу и убили под ним лошадь, и когда бы не Луиш Важкиж да Кунья, и его брат, и Руй Гомиж да Силва, что явились внезапно и помогли ему как фидалгу, в коих имелось много доблести, там бы и окончились его дни. Граф тотчас получил другую лошадь и еще раз, с теми фидалгу, принялся разить мавров, таким образом, что вскоре пали многие из них. И была там на малом пространстве жестокая и яростная битва, с достаточно великим уроном для противников, ибо, поелику зрели наши графа раненым и воспламененным, много делали они для того, чтобы мог он ощутить, что они пребывали не без доли желания отомстить за него. Мавры, видя пред собою столько смертей своих товарищей, возвратились к укрытию, таким образом, что наши не могли перейти на другую сторону вследствие великой опасности, что заключалась в узости местности. Граф сделал вид, что приказал конным идти кратчайшим путем, через внутреннее укрытие (porto de fumdo), близ моря, о чем маврам так и не удалось узнать. И затем они [мавры] оставили укрытие и бросились в заросли, каковы были весьма густы и с большими ямами, полными воды, таким образом, что, даже если бы конные пожелали, все равно не смогли бы навредить им иначе, как c великим уроном для себя. Граф приказал затем собрать свое войско и весьма упорядоченно (muy acaudelladamemte) возвратился, держа путь на город.
И здесь надлежит вам знать, что Фернанд’Алвариж Кабрал (Fernamd’Allvarez Cabrall) 60 заболел чумой на галере инфанта дона Энрики (Emrrique), на коей он плыл, какового [инфанта] веадором 61 он являлся, и был высажен на сушу, и было угодно Богу даровать ему здравие, дабы он в дальнейшем многую службу сослужил ему. И как только Септа была взята, а сам он поправился, он отправился в тот город и пробыл в нем несколько лет. И был он при обеих осадах [Септы], всегда как добрый фидалгу, и стал первым, кто убил конного мавра в том городе, неизменно свершая дела великой славы, и в дальнейшем так и окончил [свои дни], защищая своего сеньора при осаде Танжера 62, каковая смерть была для него весьма почетна, ибо она свершилась на службе Богу и сеньору, его воспитавшему. И хотя о сем фидалгу мы до сих пор не упоминали, здесь мы говорим о нем в общем, дабы не осталась похвала ему без той памяти, что надлежит.
Глава [XXIX] 63
Как Гонсалу Нуниж и Алвару Мендиж говорили с графом, порицая его отвагу
Великое желание имел Гонсалу Нуниж Баррету попрекнуть графа, своего кузена, тою отвагой, что тот возымел в преследовании мавров, но не пожелал говорить ему о том вот так сразу, следуя тому назиданию, что утверждает, что страждущему (afrito) не следует прибавлять страдания (afreicao). И посему, как только у графа стала убывать первая его боль, Гонсалу Нуниж условился с Алвару Мендижем Сервейрой, что тот поможет ему говорить с его кузеном и попрекнуть его тою отвагой, что он возымел, и они порешили идти к нему вместе, делая вид, что один не ведал об участии другого. И Гонсалу Нуниж пошел первым, а затем Алвару Мендиж, и, поговорив вначале немного об иных вещах, они в конце концов выдворили всех [прочих] вон.
— Сеньор, — сказал Гонсалу Нуниж, — вы не почтете за дурное, коли я вам скажу о том, что ощущаю ради вашей чести и выгоды, ибо я есть ваш кузен, столь близкий вам по крови, как вам известно, старше вас и человек, который вас любит. И я ожидаю, что подобным же образом станете говорить со мной вы, когда ощутите, что со мною происходит нечто, достойное быть исправленным. И я говорю вам о том пред Алвару Мендижем, поелику ведаю, что он от себя хотел сказать вам то же, и он человек, что добро вас любит и много вещей уже повидал.
— Не ведаю я, сеньор, — сказал Гонсалу Нуниж, — хорошо ли поразмыслили вы о происшествии с этими вашими ранениями и опасностью, в кою ввязались, от каковой зависела вся ваша жизнь, и честь, и даже потеря сего города и всех нас, сколько нас здесь есть. И коли вы хорошо о том поразмыслите, то обнаружите, что ошиблись весьма сильно и что вы должны быть весьма обязаны Богу, что не последовало более того, что последовало, и что на будущее вы должны быть весьма предусмотрительны, ибо надлежит вам принимать во внимание, что должность, у вас имеющаяся, требует, чтобы прежде вы были добрым капитаном, а уж затем добрым рыцарем, и что, поелику вас избрал для такого поручения сам король, когда было столько и столь добрых [для этого людей] в королевстве, как вы хорошо зрите и ведаете, вам надлежит трудиться так, чтобы все ваши деяния свершались с доброю предосторожностью и предусмотрительностью, ибо говорит Вегеций (Vegecio) в «Книге о рыцарском искусстве» (“Llyvro da Arte da Cavalaria” 64), что государям и управителям войска благоразумие пристало более, нежели любому из прочих рыцарей, поелику не только его пример и поучение должны пойти на пользу всем прочим, но также и урон ему может навредить многим. И посему говорят сии знатоки, что не следует избирать юношей в водители сражающихся армий, поелику не ведают они опыта (esperemcias) дел и не зрели его. И вы, сеньор, раз уж сию должность имеете, милости ради не пожелайте свершать дела иначе, кроме как с тою предосторожностью, что вам надлежит, ибо может последовать так, что в один час лишитесь вы жизни, да еще и чести, сколько ее вами ни заработано, ибо вам скажут, что вы свершали дела глупым образом, и именно так, как зрите вы, говорят тем, кому фортуна изменяет. И чем более сомнительными являются дела сражений, тем с большею предосторожностью и предусмотрительностью надлежит вести их, и посему говорят, что римлян никогда нельзя было победить, ибо никогда, ни одного происшествия вследствие, что них случалось, будь оно добрым или же противным, не оставляли они действенного своего распорядка, до того, что был у них консул, казнивший собственного сына, поелику тот нарушил приказ, сражаясь, хотя и победил. Вам же, сеньор, известно, что вам то поручил король.
Алвару Мендиж, со своей стороны, сказал много иных и добрых слов 65, содействовавших тому же намерению, за каковые граф его много благодарил, сказав Гонсалу Нунижу:
— Кузен, хорошо зрю я рвение, с коим вы мне советуете, и благодарю вас за то столько, сколько подобает. Однако сие место [не таково], как и война, кою надлежит в нем вести, не такова, как прочие войны, ибо коли человеку пришлось бы каждый раз взвешивать дела с такою предосторожностью, никогда бы не свершил он ничего доброго, ибо, когда человек полагает, что имеет дело не более, чем с десятью или двадцатью маврами, оказывается, что их две тысячи, и равно бывает наоборот. И мое намерение никакое другое, кроме как следовать приказу короля, моего сеньора, поелику знаю я, что коли сии мавры будут караться вот так, мало-помалу, то станут оставлять землю, ибо в противном случае мы всегда будем жить в заботе.
Глава XXX
О том, как один христианин бежал из Септы, и как он передал маврам известия о том, что граф был тяжело ранен, и как они пошли на город и были вначале почуяны, и об уроне, что они понесли
Воистину не может весьма благородный граф дон Педру ди Менезиш с основанием быть упрекнут ни в одном из рыцарских своих деяний, поелику дела той войны не могли вершиться иным образом, ибо мавры суть люди, что всегда вели свои войны, и набеги (rrebates), и легкие передвижения безо всякого иного распорядка и рыцарской дисциплины.
И, возвращаясь к нашей истории, мавры, видя, что граф не посылает своих войск против них, полагали, что ему выпало некое новое затруднение. И когда они пребывали в сем помысле, вышло так, что некий дурной человек отбыл из Септы, каковой проживал с одним фидалгу, коего звали Жоан Марсала (Joham Marsalla), мы думаем, что он был каталонцем. И дабы при новом своем прибытии быть лучше принятым, он сказал маврам, что граф был ранен гораздо тяжелее, нежели он был на самом деле, доведя до их сведения, что подходящее время для того, чтобы им напасть на город, будет теперешнее, каковым известиям им было легко поверить вследствие предположения, в коем они прежде пребывали. И весьма скоро все было передано Абу, тому сеньору Мошекеси (Moxequeci 66), что был там за фронтейру 67, как мы уже говорили в другом месте. И затем они написали Шеберу (Xeber), другому могущественному мавру, что там граничил с ними, спрашивая у него, не пожелает ли он объединиться с ними, чтобы пойти на город, каковой [Шебер] был весьма рад тем известиям, и оба они, scilicet, он и Абу, написали всей земле Лужмары (Luzmara 68), и Бенарожа (Benaroz 69), и равно всем прочим близлежащим околоткам, где, по их расчетам, имелись конные мавры, чтобы они тотчас были готовы с наибольшим количеством войск, каким смогут, дабы соединиться с ними и идти на Септу. И так они собрали всего войска XVID 70 тысяч, scilicet, тысячу пятьсот конных и XV тысяч пеших, как то впоследствии были узнано их алфакеки.
И так как Бог желал обеспечить победу [нашим], то распорядился, чтобы тою же ночью, а был то один из дней Майского Святого Креста (Samta Cruz de Mayo) 71, когда мавры были под городом в тех рощах, дабы устроить свои засады, граф, ничего не ведая и не предполагая о приходе мавров, послал одного брата Афонсу Маньожа, дабы тот пошел разведать землю, поелику в другой день [граф] желал отправиться заготавливать дрова, каковых уже несколько дней не заготавливал по причине своих ран. Алмокаден был человек весьма опытный в своем ремесле и предположил, что известия о ранах графа могут стать причиной прихода мавров, и потому, как то случается весьма часто, что питающая сомнение душа прежде вещи предвидит, чем зрит, алмокаден выказал великое тщание (fememca) в том, что ему надлежало сделать, и таким образом выбрал подходящее место для своего намерения. И когда он залег в своей разведке у засады в Канавиале, уже после того, как минула полночь, он почуял мавров, как они шли, чтобы устроить свои засады и привести в порядок свое имущество, как они ощущали для большей своей пользы. Алмокаден предупредил свой отряд, чтобы они посмотрели в свою сторону, поелику людей было множество, и как только войска прошли, они явились в окрестности Барбасоти, где говорили с теми, кто стоял на страже, сказав, что им весьма подобало тотчас же говорить с графом.
— Вам уже ведомо распоряжение, — отвечали другие, — что мы насчет сего имеем, согласно коему нам подобает пойти узнать, как он желает, чтобы то было сделано.
— Что ж, — сказали разведчики, — подобает, чтобы вы шли поскорее, поелику утро наступит рано, а с сим деянием не подобает задерживаться.
И тогда отделился один из тех шести, что несли там стражу на одном из укреплений (coiraca), там имеющихся, и скорым шагом направился к графу, и сказал:
— Сеньор, там прибыл алмокаден, и представляется мне, что он утверждает, что ему необходимо говорить с вами тотчас же, до того, как рассветет.
Каковой [алмокаден] граф распорядился, чтобы пришел.
— Сеньор, — сказал он, — много войск вошло этою ночью, и я прибыл так скоро, чтобы вас предупредить.
— И что за войска, по твоему мнению, то будут? — спросил тот.
— Сеньор, — сказал алмокаден, — кажется мне, что их более тысячи конных, что же до пеших, то я не смог прикинуть их число по причине ночи, но я утверждаю, сеньор, что их великое множество, и они уже залегли в засады, поелику, не считая тех, кого оставили там, мы, придя сюда, почуяли иных, что находятся здесь поблизости.
Граф приказал тотчас звонить в колокол, дав свой набат согласно своему обычаю. И он отправился в церковь, где прослушал свои мессы, и в сем желало уже настать утро. Фидалгу тотчас отправились туда, где находился их капитан, и спросили у него, что то были за новости, из-за коих он столь рано был подвигнут дать тот сигнал.
— Наше дело, — сказал тот, — таково, что наши разведчики принесли мне сообщение, что, залегши под Канавиалом, они почуяли шаг конных и пеших войск, весьма многочисленных, как они говорят, и так оно и должно быть, ибо они, которые вот так ходят [в разведку], некое свежее чутье имеют. Так вот, они [мавры] расположились по своим засадам и хотят перехитрить нас, так перехитрим же мы их, и я то обдумал тем образом, каким сейчас вам скажу, вы же слушайте так хорошо, как сможете, и коли вам покажется, что требуется поправка, так мне о том и скажите для моего предупреждения. Сейчас, как только совсем рассветет, мы тотчас отбываем и составляем из себя три засады, из коих одну поместим под Дорогою Влюбленных, где я залягу с людьми моего дома, поелику сия [засада], каковая есть первая, станет затем последней, коли случится так, что первые две не смогут выдержать силу врагов, в каковом случае я приду на помощь с такою силой, что мавры не пройдут город; в другой же заляжет Жоан Перейра со всеми, кто здесь есть от сеньора инфанта дона Энрики (Emrrique); и Руй Важкиш (Rruy Vazquez) и Мартин ди Крашту (Martym de Crasto) 72 с теми, кто здесь есть от графа Барселуша (Barceellos), залягут в другой.
— Теперь, — сказал он, — [скажите,] представляется ли вам добрым мой распорядок, и коли нет, то изберем лучший.
Все сказали, что [все] было весьма хорошо распределено и что не было более ничего, что ему сказать.
— Теперь, — сказал он тем, кому надлежало быть в засадах, — я вам наказываю и повелеваю, чтобы ни под каким предлогом вы не выходили оттуда, где я вас расположил, до тех пор, пока мавры не пройдут по Дороге Влюбленных. Вы же, Руй Важкиж, возьмите с собой XXX из сих моих эшкудейру и имейте при себе чутье такое, чтобы, как только я скажу «назад», ваши чувства не оказались бы спутаны 73 настолько, чтобы уразуметь иную вещь.
Все сказали, что сделают то, что он приказывал, так хорошо, как только смогут. И когда сие было окончено, вызвал граф Руя Велью (Rruy Velho) и Диогу Жила (Diogo Gill), своего стремянного, и других эшкудейру, кои, по его мнению, имели самых легких лошадей, и приказал сим, чтобы они отправлялись на открытие с наилучшею бдительностью, с какою только смогут.
— И не ходите, — сказал он, — дальше, чем до Кинташ, и поступайте таким образом, чтобы, коли мавры пойдут за вами, вы при возвращении не брали направление к Фезским воротам, но ступайте дальнею дорогой к воротам Алвару Мендижа, и не страшитесь ничего, следуя, однако же, вашим путем как люди, оказавшиеся в крайней опасности.
Засад мавров было четыре: одна помещалась в Канавиале, где находились триста конных; и другая — в Порту-дуз-Аламуш, где залегли другие CCC; и двести, бывшие на холме Мартина Гомижа; и триста, что залегли в Вали-да-Фонти (Valle da Fomte), что находится по левую руку от верхней дозорной башни; и двести залегших в башнях, принадлежавших Жоану Эштевижу Заике (Joham Estevez o Gago), эшкудейру инфанта дона Анрики (Amrrique); и большинство конных находились в Кинташ (Quintas) вместе со всеми пешими. Граф приказал, чтобы наготове были пятьдесят арбалетчиков, каковые поместились бы поверх бойниц, зарядив свои арбалеты, дабы, когда мавры явятся внезапно, они нашли бы другой, новый урон для себя или своих лошадей.
— Теперь, — сказал он открывателям, — идите и делайте то, что я вам сказал, и еще я предупреждаю вас, что хотя бы вы и узрели не более двух или трех, кои станут показывать вам, что испуганы, все равно не бейтесь с ними и не преследуйте их, но ведите за собою.
Открыватели прибыли к подножью верхней дозорной башни, и отправились до ворот Алжазиры, и не узрели ничего. И они отправились дальше, к Шан-да-Фигейра, и люди из одной засады, что залегли в Вали-да-Фонти, начали следовать 74 им наперерез, те же, что залегли в башнях, вышли лицом к лицу. И то весьма верно, что мавры поторопились более, чем им следовало, но [все же] христиане, отправившиеся на открытие, встретили бы в тот день свой конец, когда бы не добрая легкость их лошадей. И с таким воодушевлением стали их преследовать [мавры], что на обратном пути прошли с ними в ворота дозорной башни, из-за чего нашим оказалось необходимо оставить Дорогу Влюбленных и следовать к Фезским воротам. Враги же шли за ними столь ретиво, что так и не заметили, как оказались между двумя крайними засадами 75. Там дождался граф часа, какового в такой день желал, и тотчас приказал трубить в трубы, на каковых звук другие засады вышли оттуда, где пребывали. И была там встреча, весьма радостная для христиан и печальная для противников, ибо весьма скоро все поле было усеяно ими, ибо, хоть наших и было не более, чем девяносто конных, противников же столько, сколько вы уже слышали, они убили из них весьма многих и ранили еще гораздо более, и так продолжали убивать их и ранить до подножья дозорной башни. И хотя граф желал следовать вперед, нанося урон противникам, внезапно подошло пешее войско и некоторое число конных, и собрали промеж себя тех, кто бежал 76, и обратили лица к нашим, и с весьма пылкою решимостью. Граф хорошо узрел, что дальнейшее упорство станет явным ущербом для него и тех, кто с ним был, [и] стал собирать свое войско, и свершать отход с весьма отважным видом, при том сам он находился ближе всех к маврам. И поистине не могло почитаться за малую победу отступление того войска, каковое все вернулось целым и невредимым туда, откуда отбыло, не считая пятерых, что погибли из-за своего невежества, ибо перестали преследовать мавров еще с первого броска, когда уводили их к дозорной башне, и более страсти испытывали к ожидаемой наживе, нежели к чести и безопасности для жизни, сойдя со своих лошадей для того, чтобы ограбить противников, лежавших мертвыми на земле, и когда граф возвращался с тою поспешностью, коей требовало время, ни у одного из тех не осталось пути иного, кроме как с горечью испить чашу крайнего предела своей жизни (da sua postrimeira fim). Ибо мавры, столь удрученные первым своим уроном, не только тела живые, но даже остывшие от естественного тепла почитали за месть разить, тем более когда зрели такое число друзей и родичей, распростертых по тому полю. Перу Жил звали одного из тех эшкудейру, что там окончили [свою жизнь], и он жил с Лопу Важкижем ди Каштел-Бранку. Остались [неизвестными] имена других, поелику не дошли они до нашего сведения по вине тех, кто первыми трудились над собиранием сей истории. Мы же дойдем с графом до Фезских ворот, каковым не подобало в тот раз быть более широкими пред ногами его лошадей, сообразно узости, коя ему требовалась, где мавры были добро сопровождаемы [нашим] войском близ ворот же [было] много арбалетчиков, коих вид заставил мавров замедлиться относительно поспешного движения, коего они держались. Граф приказал собрать свое войско, и оставался он там на протяжении одного часа. И мавры все время оставались лицом к поселению, изыскивая свои способы, дабы увидеть смогут ли извлечь графа за пределы той безопасности, в коей он пребывал. И когда узрели, что не могли его перехитрить, стали уходить и, проходя там, где был первый бой, взглянули на тех мертвых, что там лежали, принадлежавших к их крови и секте, и узрели, как они покрывали то поле, среди каковых было не более пяти противников, и сердца их наполнились горечью. Вновь вернулись они к хладным тем телам [своих врагов] и расчленили их все, своих же собрали наилучшим образом, каким могли, и забрали с собой. И согласно тому, что сказали впоследствии алфакеки, не считая тех, что погибли, много были изувеченных и раненых, что во всю свою жизнь не обрели совершенного здравия, однако точного подсчета мавров они назвать не смогли, или, быть может, не пожелали, дабы не делать победу такою, какой она была по мысли наших.
Комментарии
1. Ссылка неясна, поскольку в предыдущих главах такой эпизод не описан. Возможно, глагол queimar следует понимать здесь в переносном смысле — «уничтожены / истреблены полностью, под корень». Как не единожды отмечает Зурара, ему приходится многое опускать по ходу написания своей «истории», что, однако, выглядит странно применительно к такому столкновению, которые сами мавры выделяли особо.
2. От esteva, также esteva, estevao, estevas, esteva-de-flor-toda-branca, esteva-do-ladano, esteva-lada, esteva-ordinaria, lada, ladano, ledon, labdano и др. — португальского названия ладанника ладаноносного (Cistus ladanifer), разновидности ладанника (Cistus) — рода многолетних кустарниковых или полукустарниковых растений семейства Ладанниковые (Cistaceae). Как и подавляющее большинство видов ладанника, ладанник ладоносный является эндемиком западного Средиземноморья и в основном произрастает на Пиренейском п-ове и в Марокко.
3. Переведено по G: viviam; C: vyvem («живут»).
4. Альфонсо VI Леонский, прозванный Храбрым, (исп. Alfonso VI de Leon, llamado «el Bravo» (1043-1109), король Леона (1065-72 и с 1072), Галисии (1071-72 и с 1072) и Кастилии (с 1072), сын Фернандо I Леонского, прозванного Великим, и Санчи Леонской, вступил в мусульманский Толедо 25 мая 1085 г. после двухмесячной осады, завершившейся капитуляцией города 6 мая. Условия капитуляции включали гарантии жизни, собственности, свободы и религиозного выражения мусульман. Последнее условие предусматривало сохранение за ними главной мечети города, что однако, было вскоре отменено вновь назначенным архиепископом Толедо Бернардо де Седираком, который при поддержке королевы Констансы Бургундской, жены Альфонсо VI, пользуясь отсутствием короля, превратил главную мечеть в кафедральный собор.
5. Алкисе (порт. alquice, также alquicel, alquicer, alquizel, alquizer, от араб. al-kisa — одежда, украшения) — мавританская одежда, носившаяся как мужчинами, так и женщинами. Представляла собой короткий кусок ткани, который использовался либо в качестве головного убора, либо на плечах как плащ.
6. Исправлено в изд. 1997 г. по G: emviasse; C: emviassem («послали»).
7. Переведено по G: ca ? (?) logar som; C: caa jogos sгo, что приблизительно можно перевести как «ибо риску подвергаются / ставятся на карту» — это подходит по смыслу, но совершенно не согласуется со следующим далее придаточным предложением.
8. mouro amtigo; G: mouro — amigos, («мавр, — друзья,»).
9. Завра, чаще забра (порт. zavra, zabra, от исп. zabra) — небольшое или средних размеров (водоизмещением ок. 200 т) парусное судно, использовавшееся в Испании и Португалии с XIII до сер. XVI вв. для торговых и военных целей, в частности, для разведки, рекогносцировки и предупреждения, а также для охраны побережья и мест высадки. Хотя первоначально забры предназначались для выхода в Бискайский залив, их также нередко использовали в Средиземноморье (в Неаполитанской кампании 1495 и 1500 гг., в 1534 г. против Барбароссы). После открытия Америки использовались также для перевозки грузов через Атлантику (совершали переход между Америкой и Испанией за 30 дней или меньше и могли перевозить ок. 100 т груза). Были хорошо вооружены для защиты от пиратов и корсаров.
10. Алмокаден (порт. ист. almocadem, также almocadem, almecadem и mocadao от араб. al-mocaddem, букв. «человек во главе / впереди») — португальский термин арабского происхождения, первоначально обозначавший начальника пехоты в составе арабской (впоследствии португальской колониальной) милиции. В христианских государствах Пиренейского полуострова использовался со времен Реконкисты в значении командующего пехотными частями. В Португалии XV в. звание алмокадена носили начальники пеших разведывательных отрядов, находившиеся под началом адаилов (см. прим. 30), в широком смысле этот термин иногда распространялся на пеших разведчиков вообще.
11. Добавлено нами по изд. 1792 г. (P. 275).
12. В предыдущих главах Абу упоминался только в качестве «капитана», т. е. военачальника бежавших из Сеуты мавров, обосновавшихся в окрестностях города, но не в качестве их «судьи», т. е. кади (мусульманского судьи, единолично осуществляющего судопроизводство на основе шариата). Объяснение этой должности Абу Зурара приводит в начале главы XXVII.
13. Серра-да-Гомейра (Serra da Gomeira) и Серра-да-Шимейра (Serra da Ximeira) — португальские названия горных цепей в окрестностях Сеуты.
14. Исправлено нами по изд. 1792 г. (P. 276): vinte mil dobras. В рукописных версиях здесь стоит римская XX с длинной горизонтальной черточкой сверху, что, очевидно, и должно означать тысячу (само слово «тысяч» отсутствует).
15. Букв. «награбленное, добыча от грабежа», термин, по логике вещей немыслимый для Зурары применительно к добытым португальцами трофеям; следует отметить еще одно странное употребление однокоренного глагола roubar («красть, грабить») в тексте настоящей главы — в значении «узреть, увидеть» (переведено в контексте; см. далее по тексту).
16. Переведено по G: quatro ou cinco, что представляется нам более правдоподобным в сравнении с вариантом C: tres ou quatro («трое или четверо»).
17. Исправлено в изд. 1997 г. по G: teu. В C не исключен вариант seu («ваше»), т. к. здесь, «очевидно, имело место не вполне ясное исправление».
18. Труд римского писателя Валерия Максима (1-я пол. I в. н. э.) называется Factorum et dictorum memorabilium libri IX («Девять книг достопамятных деяний и изречений»; варианты названия — De factis dictisque memorabilibus, Facta et dicta memorabilia, «Достопамятные деяния и изречения»). Это произведение, посвященное императору Тиберию, представляет собой собрание из 967 исторических анекдотов и рассказов из «деяний» и «изречений» знаменитых людей прошлого, призванное прославить традиционный набор римских добродетелей, и предназначалось в первую очередь для использования в школах риторики, где учеников обучали искусству украшать речи ссылками на исторические примеры. Основными источниками для «Достопамятных деяний и изречений» послужили Цицерон, Ливий, Варрон, Саллюстий и Помпей Трог, особенно первые два. Труд Валерия Максима не имеет строго определенного плана, каждая книга (1-я посвящена, главным образом, вопросам религии и сверхъестественного, 2-я — гражданским и общественным установлениям, четыре следующих — личным и общественным добродетелям; 7-я повествует о многих разнообразных вещах) имеет разделы, каждый из которых посвящен определенной теме — чаще всего какой-нибудь добродетели или пороку, достоинству или недостатку («О храбрости», «О стойкости», «О решимости», «О людях, которые ублажали себя в одежде и в жизни более свободным образом, чем в традиции у предков», «О тех, кто родились от знаменитых родителей, но сделались нечестивцами», «Об умеренности», «О скромности», «О дружбе», «О благородстве» и т. п.), которые приведенные в разделе истории призваны проиллюстрировать.
В Средние века Валерий Максим был одним из самых копируемых латинских прозаиков — сохранилось более 600 средневековых рукописей его книги. Для Зурары он также является одним из излюбленных классиков — ссылки на Валерия Максима можно отыскать в каждой из хроник нашего автора, в гл. 6-й «Хроники открытия и завоевания Гвинеи» он называет его «великим Валерием» (grande Valleryo).
19. О Гонсалу Нунише Баррету см. прим. 58 к гл. 1-10.
20. Т. е. сам Зурара, имевший звание командора ордена Христа.
21. Переведено по G: da companhia daquelles que foro; C: da companha que foram («из отряда, что ходили»).
22. Переведено по G: Vall de Laranjo; C: Vall do Laranjo.
23. Здесь под термином «кавалькада» (cavallgada), вносящим некоторую путаницу, явно следует понимать добычу, доставленную конным отрядом («кавалькадой»), — упомянутых выше 50 коров и быков, а также, вероятно, 22 оставшихся в живых пленника.
24. Переведено по G: a cabo de poucos dias, что более удобно для передачи на русском языке; C: a cabo dahy a poucos dias («и спустя после того несколько дней»).
25. Bulhoes — мн. ч. от bulhao — бульян, разновидность старинного кинжала, а также медальон, золотой или серебряный.
26. Очевидно, barbecho, иначе barbeito (от исп. barbecho, от лат. vervactum — земля, оставленная под паром) — первая вспашка на залежной земле (чтобы разрыхлить ее и вырвать сорняки и корни); термин barbeito может также быть переведен как «земля, дающая только плохое пастбище», «долина», «холм, который отделяет один участок от другого и защищает его».
27. Совр. португальское fralda, что применительно к горе / горам означает «подножье, подошва»; однако здесь по смыслу явно подразумевается отрог, ответвление от основной горной цепи.
28. Букв. «оставляя»; вероятно, имелось в виду, что они были «оставлены» под начало алмокадена, т. е. были пешими разведчиками.
29. G: Monhoz, «форма, неизменно используемая в данной рукописи»; в изд. 1792 г. — Munhуz, что, по-видимому, точнее всего и, кроме того, совпадает с испанской формой этой фамилии.
30. Адаил, иначе адалиди (порт. adail, adalide, от араб. ad-dalil, водитель) — португальский боевой офицер, отвечавший за командование войсками, разведку вражеских позиций и устройство засад в ранний период африканских колониальных войн. Звание адаила существовало в пиренейских христианских государствах со времен Реконкисты, в Португалии со времени царствования Жуана I (1385-1433) до царствования Жуана III (1521-1557) (по традиции термин продолжал использоваться в качестве звания капитанов кавалерийских рот в крепостях Сев. Африки, в частности, в Мазагане, вплоть до его оставления в 1769 г.). В португальских крепостях Марокко адаил был офицером, который имел первый голос после губернатора в вопросах войны. Под началом адаилов находились алмокадены (начальники пеших разведывательных отрядов, в широком смысле пешие разведчики вообще) и алмогавары (конные разведчики).
31. Espiar os lugares; G: que lhes vamos espiar os lugares, «чтобы мы для них разведали места / местности».
32. querera comer o rrabao com hos nossos demtes, дословно «будут желать есть редьку нашими зубами»; соответствует русскому выражению «чужими руками жар загребать».
33. В оригинале — fazes («сделаешь); G: dizeis («скажешь»).
34. Букв. «сколь их много», что по смыслу явно требует замены, поскольку вопрос о численности поднимается почти следом (quamtos sao — «сколько их»).
35. Лига, легуа (порт. legua) — старинная путевая мера длины, выражала расстояние, которое человек или лошадь могли преодолеть за час, реальное значение варьировалось в зависимости от эпохи, страны и региона (обычно составляло от 4 до 7 км, в среднем ок. 5 600 – 6 000 м).
36. nom sera mais de cemto ate cemto e cimquoemta; G: serom de certo ate cemto e cimquoemta («будет наверняка до ста пятидесяти»).
37. Исправлено в изд. 1997 г.; C: XXXbij.
38. Букв. «Тополиная гавань / убежище (укрытие)».
39. Букв. «Фермы».
40. Т. е., очевидно, Ал-Мансуры (Афрага) (см. прим. 32 к гл. XI-XX).
41. Букв. «Равнина Смоковницы».
42. Букв. «Львиная гавань / убежище (укрытие)».
43. Букв. «Небольшой замок».
44. Исправлено в изд. 1997 г.; C: Xb.
45. Талейга (порт. taleiga, от араб. ta'liqa — мешок, сумка) — небольшой мешок, куль для зерна или муки. Имеется в виду, что алмогавары основательно запаслись в дорогу провиантом, так как не знали точно, сколько времени им придется отсутствовать.
46. pemsarao; G: bem pensarom («верно подумали»).
47. Исправлено нами по изд. 1792 г.: em que ?e pode??e e?tremar o amigo do contrairo; C: em que se podesse estremar o ymigo do comtrayro («когда можно было бы отличать врага от противника», явная описка).
48. Исправлено нами по G: podiam; C: poderiam («могли бы быть»).
49. a mor parte («большая часть»); G: grande parte («большая часть»).
50. Каудел, иначе кодел (порт. ист., воен. caudel, coudel) — в средневековой Португалии: звание капитана конницы.
51. Т. е. кади (от араб. qadi, судья). См. прим. 12.
52. Алкабила (порт. alcabila, от араб. al-qabila — род, племя) — в широком смысле племя или объединение арабских семейств, арабское поселение (деревня); здесь, очевидно, употреблено в значении конного отряда.
53. Исправлено в изд. 1997 г. по G: Rruy Gomez jazia; C: hos mouros jaziam («залегли мавры»). В целом здесь следует отметить некоторую неясность, создаваемую противительным союзом «однако», — при том, что как в этом, так и в предыдущем предложении речь идет о португальских силах. Скорее всего в первом из этих предложений речь идет о коннице, а во втором — о пехоте, тем более что своего рода «конфликт интересов» между этими двумя родами португальских сил в Сеуте отмечается далее по тексту настоящей главы.
54. Исправлено нами по изд. 1792 г. (P. 297): vinte mil. Как и в предыдущем аналогичном случае (см. гл. XXII и прим. 14), в рукописных версиях здесь стоит римская XX с длинной горизонтальной черточкой сверху, служащей заменой слова «тысяч». Наш вариант, т. о., является промежуточным, с использованием простых римских цифр для обозначения десятков и введением слова «тысяч» (в дальнейшем аналогичные замены мы в примечаниях более не указываем).
55. Исправлено в изд. 1997 г.; C: iiij.
56. Алфакеки, альфакеке (порт., исп. ист. alfaqueque, от исп. араб. al-fakkak, от классич. араб. fakkak, выкупщик пленных) — государственный чиновник, выполнявший функции посредника или переговорщика в операциях по выкупу пленных и освобождению рабов или военнопленных. Должность альфакеке возникла в арабских странах, на Пиренейском полуострове существовала как в мусульманских, так и в христианских средневековых государствах.
57. Букв. «Мельничная гавань / убежище (укрытие)».
58. Allagoa; «G Alagoa или Lagoa (?)» (прим. в изд. 1997 г.).
59. Porto do Llyao; G: Porto do Liam.
60. Более подробный рассказ о Фернане ди Алварише Кабрале содержится в главе LXI «Хроники взятии Сеуты».
61. Веадор, иначе ведор (порт. veador, vedor, управляющий) — здесь: управляющий в гражданской или военной отрасли, состоящий при члене португальского королевского дома.
62. Tamgere; G: Tanger.
63. «<XXIX>] Пропущен номер главы; G XXVII, исправлено на 23 и затем на 27» (прим. в изд. 1997 г.).
64. Ранее (в гл. IV) Зурара приводил более точный перевод названия труда римского военного историка и теоретика Вегеция (IV-V вв.) De Re Militari («О военном деле», также известен под названием Epitoma Rei Militaris, «Краткое изложение военного дела») — “D’Arte Melitar” («О военном искусстве») (см. прим. 74 к гл. I-X). В Средние века трактат De Re Militari служил главным учебным пособием по военному делу и вплоть до появления в Европе пороха использовался в качестве руководства и полевого справочника военачальниками и их подчиненными. Богато украшенные экземпляры этого труда было принято дарить друзьям и вышестоящим.
65. outras muitas e boas pallavras; G: outras muitas cousas e boas rrezoes e palavras («много иных вещей и добрых доводов и слов»).
66. G: Moxequel. В C данный топоним ранее приводился в форме Morequeci (гл. XVII). Как указывалось ранее (см. прим. 39 к гл. XI-XX), под ним, скорее всего, следует понимать Марракеш.
67. Фронтейру (порт. ист. fronteiro) — губернатор пограничной крепости. Здесь данный термин явно следует понимать в более широком значении — как начальника приграничной области / пограничных сил в период пограничного конфликта.
68. Lu?mara в изд. 1792 г.
69. Benaioz в изд. 1792 г.
70. Исправлено в изд. 1997 г. (с горизонтальной верхней черточкой над первыми тремя цифрами вместо «тысяч»); C: Xbjbc с горизонтальной верхней черточкой над первыми тремя цифрами вместо «тысяч».
71. Т. е. Дня обретения Святого Креста (порт. Dia da Invenзгo de Santa Cruz), католического праздника, отмечаемого 3 мая в память о легендарном обретении Креста Христова, или Истинного Креста, Св. Еленой, матерью императора Константина I, в 326 г., а также его повторном обретении в 628 г. византийским императором Ираклием, который отвоевал его у персов и вернул в Иерусалим 3 мая 630 г. В Португалии и других католических странах существует традиция проводить в этот день фестивали и паломничества, а также украшать фонтаны и кресты различными цветами, зеленью, дроком, розмарином и пр. для защиты людей от нечистой силы, которая, как считается, ночью бродит на свободе.
72. «G Castro, форма, постоянно присутствующая в данной рукописи» (прим. в изд. 1997 г.).
73. Приведено по G: enleados; C: alheados («отвлеченные, рассеянные, обезумевшие»).
74. C: comeзarгo seguyr; G: comeзarгo de sair («начали выступать»).
75. Приведено по G: no meo das duas cilladas derradeiras; C: no meo das derradeiras зilladas («между крайними засадами»).
76. Приведено по G: os que vynham fogindo; C: os que vynham («тех, что шли»).
Текст переведен по изданию: Gomes Eanes de Azurara. Cronica do conde d. Pedro de Meneses. Lisboa. 1997
© сетевая версия - Тhietmar.
2023-2024
© перевод с португ. - Дьяконов О.
И. 2023-2024
© дизайн - Войтехович А. 2001