ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ДЖОВАННАНТОНИО ЛАППОЛИ
аретинского живописца
(Лапполи Джованн'Антонио (1492-1552) — аретинский живописец, сын живописца Маттео ди сер Якопо ди Бернардо Дапполи, ученика фра Бартоломео делла Гатта. Учился в Аренда у отца и Доменико Пекори, во Флоренции — у Понтормо. С папским секретарем Паоло Вальдамбрини отправился в Рим, где общался с Джулио Романо, Себастьяно дель Пьомбо, Россо, Перино дель Вага. Во время разгрома Рима в 1527 г. попал в плен к испанцам. После бегства из плена возвратился на родину, где пользовался покровительством дяди — каноника и поэта Джованни Поластрино (прозванного Поластра). Почти все его живописные работы (фрески, алтарные образа, портреты), упомянутые Вазари и в других источниках, погибли)
Редко случается, чтобы старый ствол не дал доброго побега, который, с течением времени разросшись, не обновил бы и не осенил листвой своей голое место, напомнив тому, кто отведает плодов его, благоуханную сочность молодого дерева. И что это так, показывает и настоящее жизнеописание Джованн'Антонио, который после смерти своего отца Маттео, последнего заслуживавшего больших похвал живописца своего времени, остался с порядочным состоянием на попечении матери и рос так до двенадцати лет. Достигнув этого возраста, Джованн'Антонио не пожелал заниматься ничем, кроме как живописью, к чему побуждало его, кроме других причин, стремление идти по отцовским стопам к отцовскому искусству, и начал учиться первоосновам рисунка у аретинского живописца Доменико Пекори, который и стал его первым наставником и который вместе с его отцом Маттео был раньше учеником Клементе 1. Засим пробыв при нем некоторое время и стремясь к плодам лучшим, чем те, какие он пожинал под руководством этого мастера и в месте, где самоучкой многого не постигнешь, даже при наличии природных склонностей, он возымел желание [170] переменить свое местожительство на Флоренцию. К этому его решению, не говоря о том, что после смерти матери он остался совсем одиноким, судьба оказалась весьма благосклонной, ибо, выдав свою младшую сестру замуж за Лионардо Риковери, человека богатого и в то время одного из первейших граждан Ареццо, он переехал во Флоренцию. Там среди увиденных им произведений многочисленных художников, работавших в этом городе в области живописи, больше всего ему понравились манера Андреа дель Сарто и Якопо да Понтормо 2. И потому он решил поступить в обучение к тому или к другому, но колебался, не зная, к кому из них ему обратиться. Когда же были раскрыты Вера и Любовь, написанные Понтормо над портиком флорентийской Нунциаты, он окончательно решил поступить в обучение к Понтормо, вообразив, будто манера Понтормо настолько прекрасна, что и он, его ученик, будучи человеком молодым, может надеяться превзойти всех молодых живописцев своего возраста, каждый из которых, впрочем, питал в то время точно такое же твердое убеждение 3. Вот по каким причинам Лапполи, имевший возможность поступить и к Андреа, пошел к Понтормо, при котором он упорно рисовал, подстрекаемый к таким яростным усилиям соревнования двумя соперниками. Первым из них был Джован Мариа из Борго Сан Сеполькро, который обучался рисунку и живописи под началом того же наставника и постоянно советовал ему изменить ради своей же выгоды свою манеру и усвоить хорошую манеру Понтормо. Вторым был Аньоло, прозванный Бронзино, которого Якопо явно выдвигал (а это подзадоривало Джованн'Антонио еще больше) за некое его любовное послушание, доброту и прилежное старание подражать работам учителя, не говоря уже о том, что рисовал он отличнейшим образом и с красками обходился так, что возбудил надежду на то, что достигнет того мастерства и совершенства, какие увидели в нем в свое время и видят и сейчас 4.
Итак, Джованн'Антонио, горевший желанием учиться и побуждаемый названными выше причинами, в продолжение многих месяцев срисовывал и копировал произведения Якопо Понтормо, которые были так прекрасно исполнены, так хороши и красивы, что если бы он продолжал следовать своей натуре, ему помогавшей, и желанию достичь совершенства, а также, соревнуясь, хорошей манере своего учителя, он достиг бы высшей степени превосходства, о чем могут свидетельствовать некоторые собственноручные его рисунки красным карандашом в нашей Книге 5. Но удовольствия, как это часто приходится наблюдать, становятся для юношей в большинстве случаев врагами их [171] способностей и сбивают разум с истинного пути. И потому следовало бы изучающим любую науку, ремесло или искусство общаться лишь с товарищами по профессии и с людьми хорошими и порядочными. Джованн'Антонио же, поселившийся в доме и находясь на попечении некоего сера Раффаэлло ди Сандро 6, хромого капеллана в Сан Лоренцо, которому он платил сколько-то ежегодно, стал все больше пренебрегать занятиями живописью, ибо священник этот был человеком обходительным и любил живопись, музыку и другие развлечения, и в его доме при Сан Лоренцо бывали многие талантливые люди, и среди прочих мессер Антонио из Лукки, музыкант и превосходнейший исполнитель на лютне, который тогда был еще молодым и у которого научился играть на лютне и Джованн'Антонио. И хотя бывали там и Россо 7 и кое-какие еще живописцы, Лапполи держался ближе к другим, чем к людям своего искусства, с которыми мог бы не только провести время, но и многому от них научиться. Вот из-за этих препятствий стремление к живописи, проявлявшееся в Джованн'Антонио, сильно охладело. Однако, так как он был другом Пьер Франческо, сына Якопо ди Сандро, который был учеником Андреа дель Сарто 8, он иногда ходил с ним в Скальцо рисовать с натуры и фрески и обнаженные тела и вскоре, перейдя к живописи, он уже дописывал картины Якопо и написал самостоятельно несколько Мадонн и портретов с натуры, среди которых очень хороши портреты упоминавшегося мессера Антонио из Лукки и сера Раффаэлло 9.
Когда затем в 1523 году в Риме началась чума, во Флоренцию приехал Перино дель Вага, где и он познакомился с хромым сером Раффаэлло и очень подружился с Джованн'Антонио, которому, когда он увидел талант Перино, снова запала в душу мысль заняться живописью, бросив все остальные свои удовольствия, когда же кончится чума, уехать с Перино в Рим. Но этого не случилось, так как чума дошла и до Флоренции, как раз когда Перино закончил для сера Раффаэлло светотенью бронзового цвета историю гибели фараона в Красном море, при работе над которой всегда присутствовал Лапполи, и пришлось и тому и другому для спасения жизни бежать из Флоренции 10.
Джованн'Антонио возвратился в Ареццо, где, чтобы провести время, он принялся за изображение на холсте смерти Орфея, растерзанного вакханками, принялся, говорю я, писать эту историю светотенью бронзового цвета, на манер вышеупомянутой, которую, как он видел, писал Перино; закончив эту работу, он получил большое за нее одобрение. После этого он начал дописывать образ на дереве, который начал Доменико Пекори, бывший его учитель, для [172] монахинь св. Маргариты; на образе этом, находящемся в монастыре и ныне, он изобразил Благовещение, а кроме того, он заготовил два картона для двух отменнейших поясных портретов с натуры: один изображал Лоренцо д'Антонио ди Джорджо, который тогда еще учился и был очень красивым юношей, другой — сера Пьеро Гуаццези, человека в цветущем возрасте 11.
Когда, наконец, чума несколько утихла, богатый аретинец Чиприано д'Ангиари, только что построивший в аббатстве Санта Фьоре в Ареццо капеллу с украшениями и колоннами из светлого камня, заказал Джованн'Антонио для нее образ за сто скудо. В это время через Ареццо по пути в Рим проезжал Россо, который остановился у своего приятеля Джованн'Антонио и, прослышав про полученный им заказ, по желанию Лапполи, сделал ему весьма прекрасный небольшой набросок с обнаженными фигурами. Когда же к работе приступил Джованн'Антонио, он, подражая рисунку Россо, написал на названном образе Встречу св. Елизаветы, наверху же в полукруге Бога-отца с несколькими путтами, причем одежды и все остальное он писал с натуры. Законченную эту работу сильно хвалили и превозносили ее, в особенности за некоторые головы, написанные с натуры в хорошей и весьма полезной манере 12.
После этого Джованн'Антонио, понимавший, что для того чтобы добиться больших успехов в искусстве, следовало из Ареццо уехать, а в Риме чума прекратилась совершенно, порешил отправиться туда, куда, как ему уже было известно, возвратились Перино, Россо и многие другие его друзья, которые выполняли там многочисленные и большие работы. Когда он пребывал в подобных мыслях, ему представился случай отправиться туда с удобствами, так как в Ареццо прибыл мессер Паоло Вальдамбрини, секретарь папы Климента VII, который, возвращаясь из Франции на почтовых, заехал в Ареццо, чтобы повидать братьев и племянников. И когда Джованн'Антонио к нему явился, мессер Паоло, которому хотелось, чтобы уроженцы его родного города, обладающие всяческими способностями, могли проявить свои таланты, даруемые тамошним воздухом и небом тем, кто там родится, приободрил Джованн'Антонио, хотя особенно в нем и не нуждался, обещанием взять его с собой в Рим и предоставить ему там всякие возможности для занятий искусством.
Итак, прибыв вместе с мессером Паоло в Рим, он разыскал там Перино, Россо и других своих друзей. И более того, через посредство мессера Паоло познакомился он и с Джулио Романо, Бастьяно Венециано и Франческо [173] Маццуоли из Пармы, находившимися в то время в Риме 13. Франческо этот любил играть на лютне и через это возгорелся величайшей любовью к Джованн'Антонио, который по той причине, что они проводили все время вместе, принялся с большим рвением рисовать и писать красками, пользуясь случаем, что был другом лучших живописцев, какие только были тогда в Риме. И он уже заканчивал Мадонну во весь человеческий рост, которую мессер Паоло собирался поднести в дар папе Клименту, дабы познакомить его с Лапполи, как по повелению судьбы, противостоящей часто человеческим намерениям, шестого мая 1527 года начался злосчастнейший разгром Рима. По этому случаю мессер Паоло, а с ним и Джованн'Антонио поскакали на конях к воротам Санто Спирито, что в Затибрье, чтобы хотя бы на время предотвратить вторжение солдат Бурбона в этом направлении, но сам мессер Паоло был там убит, а Лапполи взят в плен испанцами. И вскоре, так как все было разгромлено, погибли и картины и рисунки, сделанные для капеллы, и все имущество бедняжки Джованн'Антонио. Сам же он после многих мучений, вынесенных от испанцев, требовавших выкупа, убежал ночью в одной сорочке, вместе с другими пленниками, и с большим трудом и в отчаянии, с постоянной угрозой для жизни, ибо дороги были небезопасны, добрался, наконец, до Ареццо, где его принял его дядя мессер Джованни Поластра, человек ученейший, у которого он с трудом стал приходить в себя, так был изнурен страхом и лишениями 14.
А после этого началась в Ареццо чума такая, что ежедневно умирало по четыреста человек, и пришлось Джованн'Антонио поневоле и в полном отчаянии снова бежать на несколько месяцев. Однако в конце концов прекратилась и эта напасть, так что можно было друг с другом встречаться, и тогда некий фра Гуаспарри, конвентуал св. Франциска, который был тогда настоятелем городского монастыря, заказал Джованн'Антонио за сто скудо образ на дереве для главного алтаря монастырской церкви с Поклонением волхвов. А так как Лапполи прослышал, что Россо находился в Борго Сан Сеполькро (он тоже бежал из Рима) и работал над образом на дереве для сообщества св. Креста, он отправился его навестить. И, осыпав его любезностями, а также прихватив из Ареццо кое-какие вещи, в которых, как ему было известно, тот нуждался, так как при разгроме Рима лишился всего, он выпросил у него прекраснейший рисунок для названного образа, который ему заказал фра Гуаспарри 15. По возвращении в Ареццо он принялся за работу и выполнил ее согласно договору в течение года со дня получения заказа, и так удачно, что [174] заслужил высшей похвалы. Рисунок этот Россо принадлежал позднее Джорджо Вазари, от него же перешел к достойнейшему дону Винченцяо Боргини, начальнику флорентийского Воспитательного дома, и находится в одной из его книг с рисунками разных живописцев 16.
Вскоре после этого Джованн'Антонио, поручившийся в трехстах скудо на живописные работы, которые упоминавшийся Россо обязался выполнять в Мадонне делле Лакриме, имел из-за этого большую докуку 17. Ибо Россо уехал, как рассказано в его жизнеописании, не закончив работу, и пришлось бы Джованн'Антонио возместить деньги, и если бы не помогли друзья и в особенности Джорджо Вазари, оценивший в триста скудо сделанное Россо, был бы Джованн'Антонио ради чести и пользы родины почти что разорен.
Когда же мучения эти кончились, Лапполи написал для аббата Камайани из Бибиены в Санта Мариа дель Сассо, обители братьев-проповедников в Казентино, для одной из капелл нижней церкви маслом на дереве образ Богоматери со св. Варфоломеем и св. Матфеем; и показал он себя в этом виде с лучшей стороны, так как он подражал в ней манере Россо. По этой причине получил он заказ от одного из братства в Бибиене, для которого выполнил после этого одну из лучших своих вещей — хоругвь для крестного хода с обнаженным Христом, несущим крест на плечах и источающим кровь, которая льется в потир, и с Благовещением с другой стороны 18.
В 1534 году, когда в Ареццо ожидался герцог Алессандро деи Медичи, аретинцы вместе с комиссаром этого города Луиджи Гвиччардини поставили в честь герцога две комедии. Распорядителями и постановщиками одной из них было сообщество самых благородных юношей города, именовавших себя Влажными, а обстановку и сцену для комедии, называвшейся «Ветреные сиенцы», сделал получивший за это большое одобрение Никколо Соджи 19. Комедия была разыграна прекрасно, к величайшему удовольствию зрителей. В другой комедии устроителями было другое сообщество, соревновавшееся с первым и состоявшее также из благородных молодых людей, именовавших себя сообществом Воспламененных. И вот, чтобы успех их не уступил успеху Влажных, они представили комедию мессера Джованни Поластра, аретинского поэта, поставленную им самим, а перспективу заказали Джованн'Антонио, которому она удалась в высшей степени, и комедия, таким образом, была разыграна с великой честью и для сообщества этого и для всего города. [175]
Не умолчу и о прекрасной выдумке названного поэта, который был поистине человеком остроумнейшим. Во время приготовлений к этому или иному торжеству среди молодых людей того и другого сообщества по разным причинам и из-за соперничества не раз начинались споры и дело доходило и до рукопашной. И вот, когда был в сборе народ, а также дворяне и дворянки и должно было начаться представление, Поластра, проводивший все дело в полной тайне, выпустил четырех молодых людей, из тех, которые не раз уже устраивали в городе драки, с обнаженными шпагами и накинутыми на руку плащами, и они начали на сцене кричать и делать вид, что друг друга режут, тот же, который из них появился первым, вышел с будто окровавленным виском, крича: «Выходите, предатели!» При таком шуме люди вскочили на ноги и начали хвататься за оружие, родные же молодых людей, среди которых, как казалось, началась ужасная резня, тут же побежали к сцене. И тогда тот, кто был первым, обратился к остальным юношам с такими словами: «Стойте, синьоры, вложите шпаги в ножны, со мной ничего не случилось, и хотя мы и повздорили, а вы думаете, что представление не состоится, оно состоится, и хотя я и ранен, начну с пролога». И вот после этой шутки, которой были одурачены все зрители, да и сами актеры, за исключением четырех упомянутых выше, и началась комедия, и была она разыграна так отменно, что позднее, в 1540 году, когда синьор герцог Козимо и синьора герцогиня Леонора пребывали в Ареццо, ее представили их превосходительствам, и Джованн'Антонио пришлось снова ее поставить, устроив новую перспективу на Пьяцца дель Весковадо; и как понравились ее исполнители в первый раз, так и теперь они понравились синьору герцогу в такой степени, что на следующий карнавал были приглашены для представления во Флоренцию. Таким образом, в обеих этих перспективах Лапполи проявил себя отменно и удостоился наивысших похвал. После этого он украсил алтарь Мадонны делла Кьяве чем-то вроде триумфальной арки, расписанной историями бронзового цвета 20. Так, обосновавшись в Ареццо, Джованн'Антонио, который завел жену и детей, решил больше не странствовать и, живя на доходы и должности, как живут граждане этого города, работой себя уже не утруждал. По прошествии недолгого времени он попытался получить заказ на два образа на дереве, понадобившиеся в Ареццо: один для церкви и сообщества Сан Рокко, другой для главного алтаря в Сан Доменико, но ничего из этого не вышло, так как и тот и другой были заказаны Джорджо Вазари, чей набросок, из многих представленных, понравился больше всех. [176]
Очень хорошо и тщательно написал Джованн'Антонио для местного сообщества Вознесения на хоругви для крестного хода воскресшего Христа со многими воинами у гробницы и с вознесением его на небо с Богоматерью среди двенадцати апостолов. В Кастелло делла Пьеве он написал маслом на дереве Посещение Богоматери с несколькими святыми кругом, на другой же доске, предназначавшейся для приходской церкви в Санто Стефано, — Богоматерь и других святых. Обе эти работы Лапполи выполнил гораздо лучше, чем те, которые делал раньше, так как изучил на досуге многочисленные рельефы и гипсы со статуй Микеланджело и всякие древние произведения, собранные Джордже Вазари в своих домах в Ареццо. Написал он и несколько Мадонн для Ареццо и других мест, а также Юдифь, бросающую голову Олоферна в корзину, которую держит служанка, что принадлежит ныне монсиньору мессеру Бернардетто Минербетти, аретинскому епископу, который очень любил Джованн'Антоиио, как и всех талантливых, людей, и получил от него помимо других вещей св. Иоанна Крестителя в пустыне, который изображен мальчиком, почти совершенно обнаженным, и которого епископ очень ценил, так как фигура эта уж очень хороша 21.
В конце концов поняв, что совершенство в этом искусстве достигается лишь тем, чтобы вовремя постараться обогащать себя замыслами, прилежно изучать обнаженное тело и сводить все трудности ремесла к самому легкому, Джованн'Антонио начал раскаиваться, что время, потраченное на удовольствия, он не употребил на изучение искусства и что не так-то просто сделать в старости то, что можно было сделать в юности. И хотя он всегда сознавал свою ошибку, все же полностью понял он ее лишь тогда, когда, начав учиться, будучи уже стариком, он увидел, как Джорджо Вазари в сорок два дня написал маслом на доске длиной в четырнадцать локтей и высотой в шесть с половиной для трапезной монахов аббатства Санта Фьоре в Ареццо Бракосочетание Эсфири с царем Ассуром, с более чем шестидесятые фигурами выше человеческого роста 22. И вот, когда Джованн'Антонио от времени до времени ходил смотреть, как работает Джорджо, он, рассуждая сам с собой, говорил: «Вот теперь я понимаю, что постоянное учение и работа делают человеческий труд легким и что искусство не святым духом дается».
Фреской Джованн'Антонио работал немного, ибо краски у него слишком сильно менялись, тем не менее на наружной стене церкви в Мурелло можно еще видеть написанное им Положение во гроб с двумя обнаженными ангелочками [177] отличной работы 23. Был он человек здравомыслящий и в житейских делах весьма опытный, дожил, наконец, до шестидесяти лет и скончался в 1552 году, заболев острейшей горячкой.
Его учеником был Бартоломео Торри, происходивший из весьма благородного аретинского семейства 24. Переехав в Рим, он под руководством дона Джулио Кловио, поистине превосходнейшего миниатюриста, изучил настолько рисунок и обнаженное тело и главным образом анатомию, что достиг больших успехов и почитался лучшим рисовальщиком Рима. А недавно мне рассказывал дон Сильвано Рацци, что в Риме дон Джулио Кловио, всячески расхваливая ему этого юношу, сказал о нем то же, что говорил и мне неоднократно, а именно, что и из дома-то он уехал ни из-за чего другого, как только из-за анатомического свинства, ибо и в комнате и под постелью он держал столько кусков и членов человеческого тела, что заразил весь дом. К тому же, будучи в жизни таким неряхой и воображая, что быть горе-философом, грязнухой, не признающим правил общежития и избегающим общения с другими людьми, и есть путь к величию и бессмертию, он в конце концов плохо кончил, ибо природа не выносит чрезмерных обид, которые некоторые иной раз ей наносят. А именно двадцати пяти лет от роду Бартоломео заболел и воротился в Ареццо, чтобы вылечиться и прийти в себя; но ничего из этого не вышло, ибо, продолжая обычные занятия и живя по-прежнему беспорядочно, он через четыре месяца умер, вскоре последовав за Джованн'Антонио. Потеря этого молодого человека бесконечно опечалила весь его родной город, ибо, судя по великому началу своей деятельности, он мог бы, если бы прожил дольше, принести величайшую славу своей родине и всей Тоскане, и всякий, кто видит его рисунки, которые он сделал, когда был еще совсем юным, останавливается изумленный, глубоко сожалея о столь преждевременной утрате.
Комментарии
1. О Пекори см. биографию фра Бартоломео делла Гатта в т. II «Жизнеописаний», который назван здесь Клементе (как приор монастыря Сан Клементе).
2. См. их биографии в тт. III и IV «Жизнеописаний».
3. См. ниже биографию Понтормо. Фреска над портиком Аннунциаты (церковь Сантиссима Аннунциата) была написана в 1513-1514 гг.
4. О Джован Мариа (точнее его имя: Джован Баттиста Пики) см. биографию Понтормо; о Бронзино см. «Об академиках рисунка» в т. V «Жизнеописаний».
5. Рисунки не сохранились.
6. О Рафаэле ди Сандро см. выше биографию Перино дель Вага.
7. См. его биографию в т. III «Жизнеописаний».
8. См. его биографию.
9. Работы не сохранились.
10. См. об этом биографию Перино дель Вага.
11. Ни одна из упомянутых работ не сохранилась.
12. «Встреча св. Елизаветы» (без погибшей люнеты) находится на первоначальном месте в аббатстве Санта Фьора (см. также биографию Россо в т. III «Жизнеописаний»).
13. См. их биографии в тт. IV и III «Жизнеописаний».
14. У Поластры учился сам Вазари — см. его автобиографию, а также биографию Россо (в тт. V и III «Жизнеописаний»).
15. «Поклонение волхвов» — на первоначальном месте в капелле Сакраменто; об участии Россо см. его биографию.
16. Рисунок не сохранился.
17. См. биографию Россо.
18. В капелле Камайани, в местечке Санта Мариа дель Сассо, хранится «Мадонна с Козьмой, Дамианом, Михаилом и Матфеем» Лапполи; хоругвь не сохранилась.
19. См. ниже биографию Соджи. О каком спектакле идет речь, точно неизвестно.
20. Работа, заказанная 31 декабря 1536 г., не сохранилась.
21. Все названные работы до нас не дошли.
22. Работа, выполненная в 1549 г., сохранилась (см. автобиографию Вазари).
23. Церковь вместе с фреской разрушена.
24. О Бартоломео Торри какие-либо сведения отсутствуют.