СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

РЕГИНОН ПРЮМСКИЙ

ХРОНИКА

CHRONICA

12. Отношение пап к светской власти при приемниках Карла В.:

Процесс Лотаря II. 864-869 г.

(в 906 г.).

В год воплощения господня 955. Лотарь (І, император, старший сын Лудовика Благоч.), созвав всех знатнейших людей своей страны, разделил свое государство между своими сыновьями: Лудовик (II) получил Италию с титулом императора, его соименный сын наследовал страну, которая носить его название (т. е. Lotharii regnum, откуда Лотарингия); наконец, Карл, самый младший, приобрел Прованс. Распорядившись таким образом и устроив все дела, Лотарь (I) простился с своими, покинул всех и отправился в Прумский монастырь (Prumia) (Близ Трира). [195] Там он постригся, принял монашескую одежду и кончил свои дни 29 сентября в облачении своего ордена.

В году в. г. 856. Король Лотарь (II) взял в жены королеву Титбергу; этот союз породил великое бедствие не только для него самого, но и для всего его государства, как то будет совершенно ясно из последующего.

В году в. г. 858. Король Карл, сын императора Лотаря, правивший Провансом, умер, и по доводу наследства его владений произошло великое междоусобие короля Лотаря (II) с его дядею Карлом (т. е. II, Лысым).

В году в. г. 859. Лотарь (II) наделил аббата Губерта герцогством между Юрою и Юпитеровою-горою (н. Большой С. Бернар), потому что он вполне рассчитывал на его верность, быв женатым на его сестре Титберге.

Под годами 860, 861, 662 и 863 автор хроники отмечает посторонния события, касавшиеся Лудовика Немецкого и Карла Лысого, упуская из виду Лотаря II.

В год в, г. 864, Король Лотарь начал отъискивать предлоги к разводу с королевою Титбергою, которую он возненавидел из-за Вальдрады, своей наложницы, известной ему еще в молодости, когда он жиль у отца. Вальдрада любила его с величайшею страстью, внушенною ей дьяволом, Потому король, сначала секретно чрез послов, а потом и лично, сделал коварные предложения Гунтару, епископу города Кельна, бывшему в то время архикапелланом, по поводу того развода, а чтобы легче склонить его на свою сторону, король обещал жениться на племяннице самого епископа, лишь бы он чрез посредство своих и чужих епископов соглашался развести его с Титбергою, под известными причинами. Гунтар, как человек легкомысленный и необдуманный, предался этому делу со всею ревностью, и к этому побуждала его одна суетная надежда, как то в последствии обнаружилось. Потом он отправляется по поводу этого же обстоятельства к Титгауду, епископу трирскому, человеку недальнему и мало сведущему в священном Писаний, а еще менее в канонических правилах; представляет ему цитаты из обоих Заветов, которые он толкует совершенно иначе, нежели как то учит церковь, и влечет за собою этого недальновидного человека в пропасть, оказывая ту услугу, которую оказывает слепой слепому. И так, все удалось, что было нужно для такого ослепления. Они созвали собор в Метце, поставили пред ним королеву, пригласив ее на основании канонов, ввели свидетелей, представили письменные доказательства, из которых явствовала ее вина, и заверили всех, что сама Титберга призналась в преступных связях с своим родним братом. Вслед, за тем прочли предписание св. отцов о кровосмесителях, по которым такие лица не только разводились с [196] мужем, но им запрещался всякий брак и налагалось покаяние по мере вины; посредством такого-то сплетения лжи король увидел наконец исполнение своих давнишних желаний.

Вскоре за тем они назначили вторичный собор в Ахене, к которому король и обратился с письменною жалобою. Там было написано, что король по поводу известной женщины, называемой Титбергою, был обманут честолюбием вероломных людей, и даже — это он повторил с особенным ударением — был принужден приговором епископов к разводу; но если Титберга была бы достойна брачного ложа и не была бы запятнана кровосмешением, за что и осуждена всенародно на основании собственного признания, то он согласился бы оставить ее при себе; далее, он объявлял, что он невоздержен и при своей молодости не может оставаться без брачных связей. Тогда были принесены акты различных соборов, отобрано в них все, что говорилось о кровосмешении, и по прочтении того составился следующий окончательный приговор: «Мы признаем ее недостойною, незаконною, и неодобренною Богом женою, так как она по собственному признанию обвинена в кровосмешении. Потому мы разрешаем нашему преславному государю, так-как не только мы, но и власть канонов воспрещает ему брак с кровосмесительницею, хотя и не сообразную с законами связь, но допущенную Богом, за его благочестивую преданность господней службе и за победоносную защиту империи, как на то дает согласие и апостол, говоря: «Лучше жениться, чем гореть страстью (I Корине. 7, 9).» После всего этого, Вальдрада начала являться публично, окруженная многочисленною свитою, и весь королевский двор громко называл ее королевою. Племянница же епископа Гунтара была приведена к королю, и как рассказывают, претерпела один срам и затем с насмешками была возвращена к своему дяде. Но по настоянию братьев королевы Титберги, все это было доведено до сведения папы Николая (I), который в то время (с 858 г.) стоял во главе римской церкви.

В году в. г. 865. Агано и Родоальд (итальянские епископы) были отправлены послами от апостольского престола в Галлию для исследования, так-ли действительно происходило дело, как то было донесено первосвятителю: прибыв во Францию (т. е. в Лотарингию), они были подкуплены деньгами и потому склонились в пользу более неправых, чем правых. Но когда они предстали пред королем, объясняя ему цель своего посещения, то получили от него в ответ, что он не сделал ничего другого, как то, что ему предписали епископы его государства на всеобщем соборе. Послы же дали королю совет отправить в Рим тех епископов, которые председательствовали на соборе для устного и письменного оправдания пред вселенским папою. За тем они, награжденные большими подарками, возвратились в Рим и объявили своему верховному владыке обо всем, что они слышали и видели в Галлии, [197] присоединив к тому, что в государстве; Лотаря они не нашли ни одного просвещенного епископа, который имел бы основательные познания в каноническом праве. Между тем архиепископ Тятгауд и Гунтар отправились в Рим с намерением, как представить невинным Лотаря в упомянутом деле, так вместе и доказать, что они сами в совокупности с прочими соепископами действовали только на основании церковных и апостольских постановлений, и их следовало бы считать безумцами, если бы они осмелились обмануть ложью престол св. Петра, который ни в чем не погрешает, и не может быть обманут какою нибудь ересью. Допущенные к папе Николаю (I), они представили ему протокол, заключавший синодальные постановлений, утвержденные на соборах в Ахене и Медиоматрики (н. Метц). Когда нотарий прочел это в присутствии всех, верховный владыка спросил, могут-ли они теперь лично подтвердить сказанное в протоколе? Они отвечали, что невозможно опровергать того на словах, что они собственноручно скрепили. Таким образом, не давая уверения лично и не отказываясь, они были отпущены по домам до нового призыва. По прошествии нескольких дней, их пригласил на собор, созванный папою, где протокол, доставленный им, был осужден и предан проклятию, а они сами с согласия всех епископов, пресвитеров и дьяконов, были низложены и лишены всякого церковного достоинства. Обесчещенные таким постыдным образом, они обратились к брату короля Лотаря, императору Лудовику (II), находившемуся в то время в землях беневентских, подав при этом письменную и словесную жалобу на то, что их низложили несправедливо, что тем нанесена обида всей святой церкви и самому императору, так-как никогда не было слыхано, чтобы какой нибудь архиепископ был свергнут без согласия государя и прочих архиепископов. Они присоединили к этому еще и многое другое, возводя на наши обвинения, которые я считаю излишним приводить здесь, в надежде, что чрез заступничество императора и его вмешательство они успеют очистить себя от обвинений и вместе возвратят свое прежнее достоинство. Но их надежда была обманута, хотя император желал от всего сердца помочь им. Титгауд, покорно перенося обрушившееся на него низведение, не касался ничего что относилось к богослужению, по прежнему его званию; но Гунтар напротив, кичась своим упорством, презирал апостолическим отлучением и не отказывался от снятого с него звания. Оба они возвратились во Францию, покрытые достаточным стыдом. Явившись во второй и третий раз к апостольскому престолу с просьбою о восстановлении их чести и звания, они впали наконец в болезнь, во время пребывания в Италии, и умерли на чужбине, как отлученные, потому что были приобщены св. тайн только наравне с простыми мирянами.

В году в. г. 866. Был послан во Францию Арсений, канцлер и [198] советник папа Николая, вместо самого папы; прибыв туда, Арсений обнаружил такую власть и влияние, как будто бы он был первостепенным епископом. Созвав, именно, епископов на собор, он отправил к королю Лотарю предложение избрать одно из двух: или примириться с своею женою, прекратив все сношения с наложницею Вальдрадою, или в противном случае он и все, поддерживающие его в преступных намерениях, будут поражены мечем отлучения. Поставленный в такое затруднительное положение, Лотарь, худо-ли, хорошо-ли, был вынужден соединиться с своею женою Титбергою, дав в тоже время клятву держать ее вперед, как то следует законную жену, по всем правилам справедливости, не удаляя ее от себя и не вводя к себе в дом никого другого, в течение всей своей жизни. За тем Арсений повелел, чтобы Вальдрада, по воле Бога и св. Петра и по предписанию своего господина папы, отправилась в Рим и дала ответ. Епископам же всем он объявил, что Энгильдруда, жена графа Бозо (брата, как полагают, Губерта и Титберги, обвиненных в кровосмешении), была отлучена апостольским престолом от церкви за то, что оставила своего мужа и ушла в Галлию вместе с своим вассалом; это отлучение он повторил вместе со всеми присутствовавшими епископами.

После того, Энгильдруда предстала пред Арсения в городе Вормсе, где этот епископ встретился с королем Лудовиком (Немецким). Она, в присутствии его послов, дала следующую клятву: «Я, Энгильдруда, дочь покойного графа Матфрида и бывшая жена графа Бозо, клянусь вам, мой господин Арсений, посланник и канцлер великого, святого, кафолического и апостолического престола, а чрез вас и моему господину Николаю, верховному владыке и вселенскому папе, во имя Отца и Сына и св. Духа, над этими четырьмя евангелиями Господа Христа, которые я целую, и на которые возлагаю свою руку, что я, отложив всякую вражду, оказанную своему мужу Бозо, как заблудшая овца, возвращусь к святой кафолической и апостолической церкви с обязательством, которое на меня возложил государь Николай, верховный владыка и вселенский папа, отправиться с вами или после вас в итальянское государство и все, предписанное им, исполнить неотлагательно». Но все же она не исполнила такую страшную клятву. А именно, она отправилась вместе с Арсением до Дуная, а там уверила его, что желает навестить одного своего родственника, чтобы достать у него лошадь, и обещала возвратиться к нему в г. Августу (н. Аугсбург). Прикрывшись таким предлогом, она повернула назад и воротилась из Алеманнии во Францию; когда Арсений узнал о том, он отправил послание ко всем архиепископам, епископам и пресвитерам, и ко всем верным св. господней церкви, пребывающим в Галлии, Германии и Нейстрии, заклиная их властью всемогущего Бога и [199] блаженных князей апостолов, Петра и Павла, равно как и господина епископа и вселенского папы Николая, не принимать ее в своей анархия иво всех своих церквях проповедовать, что она совершенно отлучена и изгнана из христианского общества, как осужденная за богопротивные преступления, пока не принесет покаяния пред государем папою.

Упомянув об этом событии в главных чертах, возвращаюсь к плачевным делам короля Лотаря. Посланник апостолического престола, исполнив свое поручение в Галлии, возвратился в Рим, откуда был прислан. И опять усилиями Вальдрады и ее клевретов сердце короля было воспалено против Титберги; ненависть овладела им, и снова вышел на наружу огонь, скрывшийся под остывшим пеплом вражды раздора. Титберга была попрежнему презираема, преследуема, удалена; появились жалобы на ее неверность, и начали придумывать всевозможные причины чтобы наказать ее за виновность. Тогда она, предвидя опасность угрожавшую ее жизни, убежала тайно и, прибыв к Карлу (II, Лысому), отдала себя под его защиту; едва лишь узнал о том папа Николай по дошедшим до него слухам, как отправил к нему одобрительное послание следующего содержания: «Мы полагаем, что между всеми благочестивыми сподвижниками св. церкви и мужественными защитниками истины, никто не был более озабочен унижением преславной королевы Титберги, никто не оказал более сожаления к ее бедствиям, как ваше благочестивое сердце». После нескольких других поощрительных слов, папа присоединил еще: «Мы желаем довести до сведения вашей светлости, как король Лотарь притеснял всеми мерами свою жену Титбергу и подвергал ее бесчисленным мучениям в противность данной им присяги, так что она теперь должна по-неволе писать нам, что желала бы отказаться и от королевского сана и от брачных уз, довольствуясь уединением частной жизни. Мы писали ей, что ее желание может быть исполнено только в том случае, если муж ее Лотарь решится на подобную же участь. Между темь нами получено известие от многих, что Лотарь намерен созвать собрание и предать Титбергу суду. Его намерение состоит в том, чтобы совершенно развестись с нею, и, если ему удастся, доказать клеветою или какою нибудь хитросплетенною ложью, что она не была его законною женою. В противном случае, он соглашается принять ее в свой дом, как жену, но немедленно обвинить в неверности и предоставить решение дела поединку между кем нибудь из своих людей и приверженцев Титберги. Если падет защитник королевы, тогда он полагает немедленно предать ее смерти. Но в какой степени все это противно божеским законам, я надеюсь, ваша великая мудрость может усмотреть то сама. Но и мы с своей стороны намерены в непродолжительном времени представить некоторый соображения, и прежде всего уверить, [200] что Титберга по поводу произшедшего раздора не имеет права требовать перерешения дела, потому что то, что было уже раз надлежащим образом порешено с присоединением клятвы, то не может быть взято назад, если не будет на то высшей воли. Далее, так как она искала убежища у церкви и требовала церковного суда, то ее нельзя подвергнуть никакому светскому суду. Но мы били призваны судьей обеими сторонами, а именно, и Лотарем, и Титбергою, и рассматривали дело обоих, а потому невозможно обратиться с тем же делом к какому нибудь другому судье: и в святых церковных законах не дозволяется апеллировать от судьи, избранному по обоюдному согласию; даже и в тех случаях, когда допускается апелляция, она дозволена только от нисшего судьи к высшему. А так-как нет власти, которая стояла бы выше власти апостольского престола, следившего за делом их обоих, то мы и не знаем, кому может быть дозволено судить приговоры папы и изменять его определение.» Сказав еще несколько слов, Николай продолжает так: «Кто же не видит, что жалоба Лотаря на неверность Титберги совершенно несправедлива? А именно, если она, так он утверждает, не жена ему, то как же он может обвинить ее в супружеской неверности! Если она ничья жена, то не могла нарушить никакого брака; если же Лотарь продолжает обвинять ее в неверности и готовить ей наказание за то, то он необходимо должен признать ее своею женою». Нисколько ниже за тем, папа продолжает так: «Сверх того, если бы и было должно решить вопрос о самом бранном союзе или о жалобах на супружескую неверность, то, очевидно, Титберга никаким образом не может начать иска против Лотаря, ни быть подвергнута суду на законных основаниях, если предварительно не возвратится на время под его власть и вместе не сохранить свободы сноситься с своими приверженцами. Эти последние должны выбрать для суда такое место, где не было бы опасности подвергнуться насилию со стороны большинства и где не было бы трудно доставить свидетелей и прочих лиц, который предписаны, на случай подобного рода тяжбы, святыми канонами и достопочтенными римскими законами. Впрочем, мы говорим это не с тем, чтобы так это и было сделано, потому что, как мы выше сказали, без нашего соизволения и без нашего согласия ничего не может быть предпринято».

Этот же самый святейший епископ, воспаленный тою же ревностью о Господе, какая воодушевляла никогда первосвященника Финееса (4, Моис. 25, 11), отлучил Вальдраду в церкви Петра, в самый день очищения св. богородицы Марии (т. е. 2 февраля 866 г.), и лишил ее всякого общения с христианами; в тоже время он отправил послание (от 13 июня 866 г.) ко всем епископам, обретающимся в Германии и Галлии, с объяснением причин и формы отлучения. Краткости [201] ради я намерен привести его не столько слово в слово, сколько излагая одно общее содержание:

«Сперва мы намеревались произнести менее строгий приговор над преступною и упорствующею в своей нераскаянности Вальдрадою, и подвергнуть ее менее тяжкому наказанию по сравнению с тем, чего она заслуживала за свои тяжкие грехи, еслибы она не решилась в своей закоснелости пребывать постоянно в грязи своего несчастия. А потому, так как она пренебрегла нашими предостережениям и частными увещаниями, не признав до сих пор своей виновности и не принеся покаяния, и не подумала испросить чрез наше посольство прощения у нас, когда мы взяли на себя рассмотрение ее дела, наконец вместо того чтобы прямою дорогою обратиться к нам и искать заступничества блаженного апостола Петра, возвратилась к сатане, и до сих пор не прекращает своих козней против Титберги, ища погубить ее; - вследствие всего того, вместе с апостолом (Римл. 2, 5), мы изрекаем то, что всегда может быть применено к ней и ей подобным, а именно, что она своим загрубелым и нераскаянным сердцем сама призывает на себя гнев в день гнева. А потому мы, за ее дела, отлучаем ее от приобщения драгоценным телом и кровью Господа, и, по приговору св. Духа, блаженных апостолов Петра и Павла и нашей умеренности, лишаем всякого общения с святою церковью, равно как и всех ее единомышленников, друзей и покровителей, пока она не даст удовлетворения святой церкви, в особенности же нам, несущий главные заботы о ней и следившим за ее делом от самого начала, пока она наконец, оставив свои дурные намерения, не последует нашему совету. Мы напоминаем, что этот приговор был произнесен нами 2 февраля, и препровожден вам письменно; а дабы наши усилия не остались без последствий, ваше братство не упустить поднять духовное оружие против упомянутой браконарушительницы и всех ее сообщников, и громогласно объявить о том в своем приходе как самой отлученной, так и ее покровителям, пока она не согласится подчиниться известному покаянию, соответственно особому нашему распоряжению».

Тот же достопочтенный пастырь отправил и к королю Лотарю послание следующего содержания:

«Услышав от нашего возвратившегося посла, что ты обнаружил, так сказать, начало своего исправления, мы воздали Богу должную хвалу и приготовились выразить и тебе подобающую благодарность. Но к сожалению, вскоре за тем пришло противоположное известие, и мы переменили свое намерение. Мы увидели себя вынужденными заговорить другим языком, и в то время когда наш язык был готов произнести благодарность, мы должны были употребить его на выражение нашего горя и на упреки. Мы узнали, что ты, который уже давно причиняешь вред церкви господней, по-прежнему упорствуешь в том, и [202] по-прежнему мараеш себя грязью, в которой еще прежде утопал. Тебе, кажется, мало нарушить один законы брака, ты хочешь сверх того, запутав душу других в сети злобы, повергнуть их в погибель. Тут нечему и удивляться, потому что ты, стоя на такой высоте, примером своего разврата можешь увлечь многия тысячи людей. А то уверение, которое дала Титберга в пользу Вальдрады, признав ее твоею законною женою, останется без всяких последствий, было ли оно сделано добровольно или насильственно, потому что в этом случае никто и не нуждается в таком признании с ее стороны. Мы полагаем и признаем справедливым, чтобы ты, и в случае смерти Титберги, не смел ни по какому закону и ни по какому определению брать в жены Вальдраду. Потому, если бы Вальдрада и сделалась когда нибудь твоею женою, церковь божия не имеет никакой надобности в покаянии Титберги. Мы знаем одно, что по определению Бога, который придет судить нарушителей брака, ни мы, ни церковь господня не оставляет тебя безнаказанным, если ты когда нибудь, по смерти Титберги, женишься на Вальдраде. После нескольких слов за тем, папа продолжает: «Потому обращайся с величайшею преданностью с своею женою Титбергою, как с своею собственною плотью, люби ее и уважай, и ни в каком случае не удаляй от себя; упрашивай ее, если она захотела бы тебя оставить, образумливай и старайся отклонить ее всеми мерами от такого намерения. Если она по чувству стыдливости ищет развода и просит разорвать брачный союз, то это по той причине о которой сказал апостол, говоря: «Жена не властна в своей плоти, но муж» (I Корино. 7, 4); но если и ты желаешь развода, то мы утвердим это, лишь бы только развод быль сделан справедливо. В писании сказано именно: «Что Бог соединил, то человек не разлучает» (Матф. 19, 6), а потому Бог, а не человек разлучает, когда брачные узы разрываются, по взаимному согласию обоих супругов и ради любви к Богу (папа имеет в виду развод для поступления в монастырь, а разводу с такою целью противился Лотарь). Если и ты ищешь развода с подобною целью, то мы дадим тебе его от всего сердца и немедленно изъявив свое согласие, но мы будем противиться всякому другому способу разделению вас. Далее, если ты упрекаешь ее в бесплодии, то подумай о девятидесятилетней Саре, об Анне и Елисавете; может быть твоя бездетность, происходит не от ее бесплодности, а от твоей несправедливости. Потому, преславный король, довольствуйся своею собственною женою, и не ищи другого сожительства. Уважь наш совет, последуй нашим убеждениям, как убеждениям нежного отца, и воздержи твое сердце, твой язык и твою плоть от всего безнравственного, избегая главным образом сообщества твоей давно отвергнутой наложницы Вальдрады и предав вечному забвению прежния отношения к ней. Она отлучена, и пока лично не явится к нам, останется исключенною [203] из общества христиан, как о том уже знает весь запад и как о том чрез наших послов будет теперь извещен весь восток и другие страны земли. А потому и ты должен остерегаться подвергнуться вместе с нею одному и тому же осуждения», и за свою страсть к ее лицу и кратковременный наслаждения наложить на себя оковы вечного осуждения». Выразив еще нисколько мыслей, папа заключает свое письмо следующим образом: «Но довольно и того, что мы теперь тебе пишем и говорим, осуждая между нами в суровых словах твои увлечения; на будущее время, смотри сам, чтобы мы, по слову Писания, не заговорили против тебя двумя или тремя языками, или лучше сказать, смотри, чтобы мы не сказали о тебе чего нибудь церкви, и чтобы ты тогда, чего мы вовсе не желаем, не уподобился язычнику».

Обо всем этом многом мы предприняли сказать немногое с целью познакомить с делом тех, которые о нем ничего не знают, и вместе не утомить подробностями других, которым это дело знакомо. В последствии на своем месте будет показано, какой исход имела эта болезнь, чреватая бедствиями, так как она воспротивилась апостолическому противоядию, и какие потери испытала империя вследствие этой смертоносной язвы, по предсказанию того святейшего папы, вдохновленного Духом Святым.

Автор хроники заключает описание 866 года отступлением о войне Лудовика Немецкого с Карлом Лысым за границы, об усмирении восстания аббата Губерта, брата Титберги, Лотарем, и о войне Карла Лысого с королем бретонцев Саломоном. Под 867 г., описывается нападение норманна Гастингса на лоарские страны и умерщвление ими РобертаСильного герцога Анжу, на место которого был поставлен аббата Гуго, кмалолетству детейРоберта, Одо и Роберта, родоначальников будущих Канетингов; под тем жегодом рассказаны вторжение сарацин в Италию и война с ними Лудовика II и Лотаря II, который потерял в походе большую часть войска, что автор и приписал его дурному отношению к папскому престолу.

В году в. г. 868. Святейший и Богом благословленный папа Николай, после многих трудов во имя Христа и тяжкой борьбы за неприкосновенность св. церкви, отошел в царство небесное (он умер собственно еще в 867 г. 13 ноября; наш автор вообще весьма не точен в своих хронологических показаниях), чтобы за верное исполнение возложенных на него обязанностей получить от всеблагого Господа неувядаемый венец славы. Мы могли бы многое сказать о его богоугодных подвигах, если бы, краткости ради, не предположили себе ограничиться связным изложением причин событий, не пускаясь в их подробности. Со времени блаженного Григория (I, Великого, 604 г.) и до настоящего дня, не было ни одного епископа из всех, возводимых в Риме в это достоинство, который мог бы сравниться с ним. Он держал в руках королей и тираннов и тяготел над ними своею властью, так что он казался владыкою вселенной; с кроткими [204] и богобоязненными епископами он был приветлив, ласков и мягок, с нечестивыми и со сбившимися с истинного пути грозен и строг, так что можно было бы справедливо подумать, что в нем воспрянул пробужденный Богом второй Илия нашего времени, если и не по плоти, то по его духу и добродетели.

Этому мужу блаженной памяти наследовал в епископском достоинстве Адриан (II). Когда король Лотарь, получил достоверное известие о том, он отправил к нему письмо следующего содержания:

«Наш слух был болезненно поражен тою несчастною и теперь уже несомненною вестью о том, что государь Николай блаженной памяти отошел по призыву Христа, от здешней юдоли, чтобы, как мы думаем, воспринять вместе со святыми драгоценный венец. Хотя все верные во Христе оплакивают такого епископа, и все духовное сословие опечалено потерею мудрейшего из пап, но мы оплакивали еще более то обстоятельство, что, благодаря клевете и ложным жалобам наших завистников, мы были уронены на весах справедливости добрейшего нашего отца; и мы с печалью повторяем, что у него, при всей его святости, имели более силы сплетни наших врагов и их ухищрение, нежели наша простая и открытая защита. Мы не ослабно обращались к нему и письменно и словесно, и повторяли туже всепокорную попытку чрез наших послов, прося по божеским и человеческим законам выслушать и нас и наших обвинителей, даже являлись к нему лично: но всегда были отвергаемы». После нескольких слов, он опять продолжает: «Но так как всемогущий Бог, стоящий выше всех пастырей мира, возвел на святой престол светило нашего духовенства, то мы весьма желали бы, если дозволит время, увидеться с вами и, оживившись вашею достойною божества речью, внять вашим словам, сладчайшим меда». В конце письма сказано: «Между тем мы умоляем вас всеми мерами известить наше высочество о вашем желанном здравии и сделать нам милость назвать нас дорогим своим сыном».

На это ему отвечал папа, что престол св. Петра всегда готов принять надлежащее удовлетворение и никогда не отказывал в том, что справедливо предписывается божескими и человеческими законами. Если он считает себя правым, то ему стоит только с полною уверенностью обратиться к апостолическому престолу для снискания испрашиваемого благословения; если он даже и признает за собою вину, то и в этом случае ему следует безотлагательно спешить, чтобы для своего спасения принести соответствующее покаяние.

Автор хроники заключает описание 868 года рассказом об обращении Булгарии в христианство папскими миссионерами, поддержанными Лудовиком Немецким.

В год в. г. 869. Лотарь отправился в Рим, где и был принять [205] папою Адрианом с почетом. Когда спросил его епископ, следовал-ли он со всею строгостью увещаниям благочестивого отца государя Николая и сдержал-ли во всей силе данную клятву, он отвечал, обольщенный тем, кто не знает истины и называется не только лжецом, но и отцом всякой лжи, что он все исполнил, как было на него то возложено Богом. И так-как знатные вельможи, явившиеся с ним, показали тоже самое, и не нашлось никого, кто возразил бы или осмелился законным образом указать правду в противность королю, то вселенский папа возгласил следующим образом: «Если их показания истинны, то ми с полною радостью сердца приносим всяческие благодарения Господу Богу. Теперь тебе остается, мой дорогой сын, подойти к алтарю св. Петра, где мы принесем Богу спасительную жертву для спасения не столько твоего тела, сколько души, и ты должен вместе с нами причаститься, чтобы вступить в общение с членами церкви христовой, от которой ты казался отсеченным». По окончании обедни, верховный владыка пригласил короля приблизиться к трапезе Христа, и держа в руках тело и кровь господню, обратился к нему с словами: «Если ты считаешь себя невиновным в нарушен брака, которое было тебе воспрещено государем Николаем, и если ты имеешь твердое намерение во все дни твоей жизни не приближать к себе давно уже отвергнутую наложницу Вальдраду, то приступи смело и приобщись святым тайнам, которые да послужат тебе к получению прощения грехов; если же совесть тебя упрекает и говорит тебе, что твоя рана не зажила, и что ты имеешь намерение погрязнуть снова в пороке, то не дерзай взять причастию, чтобы не обратилось тебе в проклятие то, что по божественному милосердию служит другим во спасение». Но он, безрассудный, окаменелый и вместе ослепленный, приобщился из рук епископа тела и крови господней, не боясь того, что сказано в писании: «Ужасно впасть в руки Бога живого (Евр. 10, 31). «Ибо кто недостойно ест и пьет, тот и ест и пьет в свое осуждение» (I Кор. 11, 29). За тем папа обратился к спутникам и приверженцам короля, и начал приобщать их говоря: «Если ты не потворствовал твоему государю и королю Лотарю в взводимом на него нарушении брака и не содействовал, а с Вальдрадою и прочими отреченными апостолическою церковью не сообщался, то да послужит тебе сие тело и сия кровь нашего Господа Иисуса Христа в жизнь вечную». Те из них, которые coзнaвaли себя виноватыми и тем не менее осмелились в своей продерзости принять таинство под такою страшною клятвою, были осуждены судом божиим и лишились жизни прежде нежели наступило начало нового года; не многие, уклонившееся от приобщения, едва успели избегнуть смерти.

Сам же Лотарь, во удалении своем из Рима, был постигнуть болезнью, и, прибыв в Плаценцию кончил свои дни 9 августа. В [206] войске же короля открылась такая смертность, что, можно было подумать, лучшие силы и цвет благородного сословия пали не от язвы, а были истреблены мечем неприятеля; действительно, в то время на неприятелей было такое изобилие, что они выростали, как колосья на поле, и как пчелиный рой кипели по границам империи.

Когда Карл (Лысый) получил известие о смерти Лотаря, он поспепшль овладеть его землями, и при своем прибытии в Метце был весьма радушно принять и возведен в короли архиепископом того города Адвенцием и другими знатными лицами. Оттуда он отправился в Ахен, так как этот город считался столицею; туда явилась и нему огромная масса людей.

В это время ни в Трире, ни в Кельне не было епископов, по тому что, как мы сказали выше, их епископы умерли в Италии. Король (Карл Лысый), по совещании с своими вельможами, назначил в Трире епископом Бертульфа, племянника вышеупомянутая епископа Адвенция. Если Бертулъф достиг епископского звания, то это случилось в следствие ходатайства и просьбе Адвенция, пользовавшегося большим авторитетом у короля, так как он из честолюбия содействовал ему к достижению престола. В тоже время король попытался посадить на епископский престол в Кёльне Гильдуина, и приказал Франку, епископу тунгернского диоцеза (н. Tongern, близь Люттиха), посвятить его в духовные в ахенской церкви.

Пока все это происходило в королевстве Лотаря, король Лудовик (Немецкий), одержимый недугом, лежал на одре болезни в стране баваров. Услышав, как его брат овладел упомянутым королевством, он был очень огорчен и поспешно отправил к нему послов с настоятельною просьбою отказаться от такого поспешного поступка и нe присвоивать себе незаконно того, что, по праву наследства, принадлежит им обоим; потому он предлагает ему оставить государство, пока Бог не возвратит ему здоровья, и он будет в состоянии переговорить с ним для окончательного решения вопроса о том государстве, сообразно с законами справедливости. Отправив послов с таким поручением, Лудовик в тоже время послал тайно майнцского епископа Лиудберта в Кёльн, с тем чтобы он пустил в ход все хитрости и предупредил посвящение Гильдуина, поставив епископом кого нибудь из местных духовных, избранного жителями города. Лиудберт, в сопровождении других епископов, отправился прямо в крепость Диуцу (и. Deutz, против Кельна, на правом берегу Рейна), и так как он боялся, что на него могут напасть приверженцы Карла, то не переезжал Рейна, а только послал сказать чрез своих гонцов, чтобы высшее духовенство и знатнейшие из горожан явились бы к нему в крепость. Когда они прибыли по его зову, епископ объявил им, как было ему приказано королем, чтобы они [207] вступили друг с друтом в совещание и поспешно избрали бы из среды себя представителя своей церкви, и в заключение сказал, что он и послан для того, чтобы рукоположить, кого они изберутъ в эту должность но общему согласию. На это возразили ему, что епископство отдано Гильдуину, что он уже и освящен, в духовный сан, и почти все дали свое рукобитие в знак признания его власти над собою, и что они никаким образом, не могут выбрать другого. На это он им отвечал: Если вы не желаете воспользоваться предоставляемым вам от короля нравом выбора, то теперь во власти короля находится дать вам епископом того, кого он пожелаете; знайте же, что не пройдет и трех дней, как вы будете иметь другого епископа, а не Гильдуина». Услышав это, они единодушно избрали епископом Виллиберта, достойнейшего человека, которого упомянутый епископ в руки положил вместе с своими соепископами, не смотря на его отказ и противодействие. После того, Лиутберг со всем духовенством и народом переплыл Рейн, возвел с почестями Виллиберта на престол, и исполнив все, предписанное правилами, удалился оттуда с величавшею поспешностью. Когда Карл узнал об этом посвящении, то, пришел, в ярость и немедленно отправился в Кёльн; между тем, пока действовали таким образом послы Лудовика в Кельне, Гильдуин оставался в королевском дворце в Ахене. Епископ Виллиберт и все, участвовавшие в его избрании, удалились за Рейн и тем избежали королевского гнева. Король же, не найдя никого, на ком он мог бы выместить свое оскорбление, возвратился тою же дорогой, которою пришел. Между тем к нему явились вторично послы от Лудовика с просьбою очистить королевство; когда же он не хотел уступать, Лудовик отправил к нему архиепископа Лиудберга и епископа Альтфрида из Саксонии (из Гильдесгейма), человека весьма умного и поручил им предложить ему на выбор, или немедленно оставить государство, или приготовиться к войне с братом. Послы наступили на него так настойчиво и твердо, что он отказался от своих притязайте и удалился в собственное государство. За тем короли избрали местом своих совещаний о разделении государства г. Марсану (н. Meersen), по близости реки Мааса.

В гoд в. г. 870. Лудовик и Карл сошлись с своими вельможами в Mapcaне и разделили королевство Лотаря между собою поровну. Мы считаем излишним приводить подробности самого деления, так как это известно всякому (По этому делению Лудовик получил округи Кельна, Трира, Утрехта, Страсбурга и Базеля; Карл же – Лиона, Въенни, Люттиха, Тула, Вердюна, Кабре и др.).

Аббат Регино.

Хроника, 866-870 г. У Pertz, Моnum. І, 537-612 стр.

Аббат Pегино (Regino Prumiensis abbus, † 916 г.) жил в конце IX и в первые годы X века; в 893 г., он сделался аббатом одного из главных монастырей Германии, именно в Прюме, на реке того же имени, был Трира. Монастырь был основан в 763 г. Пипином Коротким, и, благодаря усердию Карловингов, бил знаменит и своими богатствами, своею школою. Лотарь І кончил там свою жизнь; в последствие умер там и Гуго, сын Лотаря II и Вальдрады. О прежней жизни Регино мы знаем только одно, что он родился близь Мангейма, и был потому первым летописцем, писавшым на немецкой земле. В 900 г., по интригам врагов, он лишился аббатства и ушел в Трир, где и написал свою хронику, доведенную им до 907 года, и посвященную Адальберу, епископу Аугсбургскону, воспитателю Лудовика Дитяти. Вся хроника делится на две части: 1) «Время воплощения» от P. X. до смерти Карла Мартелла; и 2) «Деяния и франкских королей» до 907 г. Первая часть не имеет никакого значения, как сокращение других известных хроник, — вторая же часть важна по многим документам, которые он поместил в своей хронике, так по поводу процесса Лотаря II; но помимо того хроника изобилует ошибками, и все известия ее могуг быть приняты только по проверке их другими летописцами. — Издания: Pertz, Monum. Germ. I, 537-612 стр. Переводы: Немецк. Duemmler. Berl. 1857, в Geschichs, d, d. Vorzeit. Lief. 30 (ц. 9 згp.), — Критика; Bahr. Gesch, der roemischen Liter, іm Karoling. Zeitalt. 184-186; 535-538 стр.