СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИНДИЯ В XV ВЕКЕ

Средневековая Индия распадалась на множество феодальных государств и полуплеменных — полугосударственных объединений, обычно враждовавших между собой и ведших нескончаемые войны. Случалось, что в результате этой междоусобной борьбы удачливые завоеватели объединяли под своей властью обширные территории, и тогда возникали крупные государства с многоплеменным и разноязычным населением. Такие империи существовали в течение десятилетий, а иные более столетия, но неизменно распадались, и страна вновь возвращалась в состояние раздробленности и феодальной анархии.

Политическая и социальная обстановка в Индии еще более усложнилась с началом так называемых мусульманских завоеваний, т. е. массовых вторжений народов из Афганистана, Ирана и Средней Азии, особенно интенсивных в конце XII в. и продолжавшихся в последующие столетия. Завоевателей привлекали сказочные богатства Индии, слава о которых давно и широко разнеслась по миру. Но поводом для вторжений была борьба с идолопоклонством, т. е. с индуизмом, и обращение «неверных» индийцев в ислам.

Уже в начале XIII в. завоеватели основали в самом центре Индии новое государство — Делийский султанат. С помощью громадных армий, постоянно пополнявшихся массами новых переселенцев из стран Ближнего и Среднего Востока, делийские султаны стали энергично расширять свои владения.

Наибольшего могущества Делийский султанат достиг при султане Ала-ад-дине Хильджи (1296-1316). Еще в 1297 г. Ала-ад-дин [144] захватил Гуджарат, затем в течение нескольких лет подчинил большинство раджпутских княжеств, а в 1305 г. присоединил к своим владениям обширную и богатую область Мальву. Таким образом, в начале XIV в. владения Делийского султаната распространялись почти на всю Северную Индию.

Территория султаната делилась на провинции, которыми управляли наместники султанов, носившие титулы ханов, эмиров, маликов. В некоторых из покоренных индийских княжеств были оставлены прежние правители в качестве данников и вассалов султана. По всей стране были разбросаны многочисленные гарнизоны, состоявшие из афганцев, тюрок, таджиков и других выходцев из Ирана и Средней Азии. Разноплеменные группы пришельцев, говорившие прежде на разных языках, в составе армий Делийского султаната постепенно утрачивали свои этнические особенности, переходили на персидский язык, бывший государственным и командным языком в армии, и, по единственному общему признаку, который объединял их и выделял из массы местного населения, называли себя мусульманами. Индийцы также не делали различий между разными группами завоевателей, воспринимали их как нечто единое и враждебное и обозначали тем же общим названием — мусульмане.

Мусульмане-арабы, персы и выходцы из народов восточной Африки — появились в Индии задолго до массовых вторжений XII-XIII вв. Потомки этих переселенцев к XII в, уже значительно ассимилировались с местным населением, говорили на индийских языках, усвоили многие индийские обычаи и различались в составе местных народов преимущественно вероисповеданием. Однако с установлением в стране политического господства мусульманских завоевателей и подчинением их власти большей части Индии мусульмане заняли привилегированное положение в индийском обществе, а ислам стал господствующей религией.

Упрочив свое положение в Северной Индии, султан Ала-ад-дин снарядил громадную армию и начал завоевание Южной Индии, т. е. территорий, лежащих южнее гор Виндхья и реки Нарбады.

В Южной Индии ко времени завоевания ее Ала-ад-дином было четыре крупных государства: Ядава, занимавшее весь западный [145] Декан, Какатия (Телингана), включавшее большую часть восточного Декана, Хойсала, расположенное южнее реки Кришны и простиравшееся от моря до моря, и государство Пандия на крайнем юге полуострова. Кроме того, на западном побережье, особенно в районе Конкан, где расположены лучшие морские порты, и на восточном южнее реки Кришны, было много мелких, независимых или полузависимых феодальных владений.

С 1306 по 1313 г., в результате четырех походов делийской армии под командованием Малик Кафура, Ала-ад-дину удалось подчинить своей власти всю Южную Индию. На крайнем юге Малик Кафур взял и разграбил город Мадуру, дошел со своей армией до мыса Рамешварам против Цейлона, разрушил там индуистский храм и поставил на его месте мечеть.

Завоеванные на юге территории были настолько обширны, что делийские султаны не могли оккупировать их своими войсками. Поэтому в покоренных государствах они оставляли прежних правителей, обязав их вносить регулярную дань в казну султана. Однако в некоторых пунктах, например в столице Ядавов — Деогири, и даже в Мадуре на крайнем юге, были оставлены мусульманские гарнизоны.

Южноиндийские государства время от времени отказывались выплачивать ежегодную дань и выходили из подчинения султанам. Тогда из Дели отправлялись карательные экспедиции, превращавшиеся иногда в новое завоевание. Так, при ближайших преемниках Ала-ад-дина, в результате подавления восстания в Деогири и в городах Телинганы, государства Ядава и Какатия были присоединены к Делийскому султанату. Управлять ими стали назначенные султаном наместники. Во многих городах Декана обосновались гарнизоны делийской армии. В результате этого в Южной Индии заметно увеличилась численность пришлого мусульманского населения. Деканские владения и происходившие там события приобрели такой удельный вес в Делийском государстве, что султан Мухаммед Туглак (1325-1351), побуждаемый частыми мятежами своих наместников в северных провинциях и набегами моголов с территории Афганистана, решил перенести столицу султаната из Дели в [146] Дэогири, переименованный по этому случаю в Даулатабад. Положение на юге казалось ему более стабильным и спокойным.

По приказу султана значительная часть жителей Дели в течение 1326-1327 гг. переселилась более чем за тысячу километров в новую столицу Даулатабад. Спустя несколько лет, по воле того же султана, столица вновь была возвращена в Дели, но большинство переселенных в Даулатабад делийцев так и осталось на новом месте жительства. Временное пребывание резиденции делийских султанов в Даулатабаде и расквартирование их войск в городах Декана усилило пришлые элементы в составе мусульманского населения Южной Индии.

Делийский султанат, при Ала-ад-дине простиравшийся почти на всю Индию от Кашмира до мыса Коморин и от устья Инда до дельты Ганга, уже в первой половине XIV в. обнаружил признаки упадка, длившегося затем около двух столетий. Начались сепаратистские движения за независимость отдельных провинций. Наместники султанов поднимали восстания против центральной власти и становились независимыми правителями. Вассальные индийские княжества также стремились сбросить иго завоевателей.

Еще при Мухаммеде Туглаке от султаната отложились южноиндийские владения. В Даулатабаде и Мадуре независимыми правителями стали бывшие наместники султана, а на месте бывшей Хойсалы и в Телингане возникли новые государства во главе с местными индусскими династиями.

На делийском троне в XIV-XV вв. чередовались тюркские и афганские династии. При дворе шла непрерывная борьба между соперничавшими группировками знати и придворных. Немногие султаны умирали естественной смертью. Чаще они становились жертвой заговоров или просто погибали от руки нетерпеливого наследника.

На фоне общего упадка султаната наступали и периоды относительной стабилизации. Так, Фируз Туглак (1351-1388) развил широкую строительную деятельность и провел ряд важных реформ. При нем было построено несколько новых городов, улучшены старые и построены новые дороги, сооружено несколько крупных [147] оросительных каналов. Он упорядочил систему налогообложения, улучшил судопроизводство и провел ряд других реформ.

Но и Фирузу не удалось предотвратить упадок государства. Уже при нем от султаната отделился и стал независимым Бенгал. При ближайших преемниках Фируза из состава Делийского государства вышел Синд, затем Гуджарат, Мальва и даже расположенный недалеко от Дели округ Джаунпур, где утвердилась независимая династия.

Сокрушительный удар по Делийскому султанату был нанесен Тимуром, вторгшимся в Индию в 1398-1399 гг. Тимур разорил всю лежавшую на его пути страну, взял Дели, разрушил его и истребил почти все население.

В XV век Делийский султанат вступил одним из многочисленных, но едва ли не самым слабым из индийских государств. Фактически султанам подчинялся район, непосредственно прилегающий к Дели, и небольшая часть Двуречья (Ганга-Джамны).

Только во второй половине XV в., при династии Лоди, правителям Дели удалось вновь присоединить к своим владениям значительную часть Панджаба, область Джаунпур, Бихар и подчинить своей власти раджей Гвалиора и Дхолпура. И это всё, что осталось от былого могущества Делийского султаната. Гуджарат, Мальва, Бенгал и ряд раджпутских княжеств, не говоря уже о государствах Южной Индии, в течение всего XV в. оставались независимыми. Поэтому нас не удивляет, что Афанасий Никитин, проживший более двух лет в Индии, упоминая о многих, в том числе и заморских странах, ничего не сообщает нам о североиндийских государствах, и в частности о Делийском султанате.

* * *

Афанасий Никитин посетил и описал в своем «Хожении» не Индию вообще, а Южную Индию и преимущественно Бахманидское государство. Это государство не было, конечно, центром мусульманских владений в Индии, как думал автор «Хожения» («В Бедери же их стол Гундустану бесерменьскому»), но в Индии XV в. оно было самым могущественным и находилось в зените своего развития. [148] Соперничать с ним мог только Виджаянагар — другое крупное государство на юге.

История независимого Бахманидского государства начинается с 40-х годов XIV в., когда делийский султан Мухаммед Туглак, занятый подавлением восстаний в Северной Индии, утратил контроль над своими южноиндийскими владениями. Один за другим его наместники, военачальники и коменданты крепостей в Южной Индии становились фактически независимыми правителями. Так, наместник Мадуры, самой южной провинции султаната, объявил себя независимым еще в 1335 г. и присвоил себе титул султана.

В результате восстания 1343-1344 гг. в Хойсале большая часть ее стала независимой под властью бывших хойсальских военачальников — Харихары I, а затем его брата Букки I. В историю это государство вошло под названием Виджаянагар, как называлась новая столица его, расположенная на правом берегу реки Тунгабхадры.

Почти одновременно с восстанием в Хайсале мусульманские завоеватели были изгнаны из Телинганы, и в столице ее Варангале утвердилась независимая индусская династия.

Решающим событием для судеб южноиндийских владений Делийского султаната было восстание населения Даулатабада и других районов Декана, вызванное непомерным налогообложением. Репрессии Мухаммеда против им же назначенных эмиров, чиновников и военачальников, неспособных взыскать с населения налоги и недоимки, восстановили эту новую деканскую знать против султана и вынудили ее присоединиться к восставшим. На сторону восставших переходили и делийские войска вместе со своими командирами.

Один из бывших военачальников султана Хасан, по прозвищу Зафар Хан, поддержанный мятежной знатью и армией, в августе 1347 г. был провозглашен независимым правителем Декана. Хасан претендовал на происхождение от Бахмана — сына полумифического персидского царя Исфандиара, и присвоил себе титул: Абул Музаффар Ала-ад-дин Бахман Шах (По другой версии слово «бахман» в сложном титуле Хасана означает «брахман» и является с его стороны выражением благодарности по отношению к брахману, некогда предсказавшему ему блестящую карьеру.). Так было положено начало [149] новому независимому государству и новой династии Бахманидов.

Бахманидское государство занимало всю центральную и западную часть Декана — обширного плоскогорья в центре Индостанского полуострова. На севере оно граничило с отделившимися от Делийского султаната государствами Гуджарат, Хандеш и Мальва, в которых правили мусульманские династии, на юге — с индусским царством Виджаянагар, на востоке — с Телинганой, находившейся под властью индусских раджей.

Население Бахманидской державы, как и всей Южной Индии, состояло из многочисленных народов, говоривших на разных языках, исповедывавших разные религии и стоявших на разных ступенях общественного развития.

Физический облик населения представлял собой различные варианты смешения южноиндийского темнокожего антропологического типа со светлокожим североиндийским. Жители Виджаянагара и южных районов Бахманидского государства отличались темным цветом кожи и некоторыми характерными признаками негро-австралоидной расы. На западе полуострова, особенно в приморских городах, встречались и типичные негры. В большинстве случаев это были потомки переселенцев из Африки. Чем дальше на север, тем более светлокожим было население и тем слабее были выражены в нем негро-австралоидные черты. Так, жители северных районов Декана принадлежали скорее к североиндийскому антропологическому типу.

Большинство населения в северных и западных районах Бахманидского государства составляли маратхи. Язык маратхи принадлежит к индийской группе индоевропейских языков, на которых говорит большинство народов Северной Индии. Жители восточных районов Бахманидского государства и большая часть населения Телинганы говорили на языке телугу — одном из южноиндийских языков, составляющих особую дравидийскую семью языков.

Население Виджаянагара также было многоязычным и состояло из многих народов. В районах, непосредственно соседящих с владениями Бахманидов, жили каннара (каннада), южную часть [150] Малабарского побережья населяли малайяли, а весь юг полуострова был населен тамилами. Языки каннада, малайялам и тамили относятся также к дравидийской семье. На них уже тогда, в XIV-XV вв., а на тамили значительно раньше, появилась своя литература. Кроме этих народов, в Южной Индии, особенно в Виджаянагаре и Телингане, было много мелких племен, говоривших на своих языках.

Если местное население говорило на своих языках, то значительная часть пришлого мусульманского населения в XV в. говорила еще на персидском. Персидский же был и официальным языком в Бахманидском государстве.

Независимо от государственной, расовой и этнической принадлежности большинство индийцев делилось на касты. Касты представляли собой общественные, в большинстве случаев созданные по признаку общности занятий, профессиональные группировки разной численности (от нескольких тысяч до сотен тысяч человек) и занимавшие различное социальное положение в феодальном обществе. По происхождению большинство каст восходит к четырем варнам — брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры, — социальным группам, на которые делилось в древности индийское общество. Ниже других стояли касты, добывавшие себе средства существования нечистым, с точки зрения высших каст, трудом. К этой категории относились чернорабочие, прачки, кожевники, сапожники и др. Их считали неприкасаемыми. Прикосновение их к представителю высших каст считалось осквернительным для него и влекло за собой унизительные, а подчас и жестокие наказания для неприкасаемого.

Кроме особых случаев, предусмотренных обычаем, человек не волен был изменить свое кастовое положение. Каста была эндогамной группой. Браки между членами разных каст были запрещены. Члены высших каст не могли есть не только за общим столом, но даже в присутствии лиц, принадлежащих к низшим кастам. Особенно тяжело было положение неприкасаемых, которым запрещалось, например, мыться в общих водоемах и даже брать воду из общественных колодцев. За соблюдением обычаев и кастового режима наблюдали особые кастовые советы (панчаяты), существовавшие в каждом местном подразделении касты. [151]

Как и во всей Индии, в Бахманидском государстве большинство населения исповедывало индуизм. Чисто богословские, догматические основы индуизма могут быть сведены к нескольким положениям: учение о социальном неравенстве людей по рождению и невозможности преодолеть это неравенство в настоящем земном «существовании; учение о том, что существование человека не кончается с физической смертью, а представляет собой бесконечный ряд последовательных перерождений из одной смертной формы в другую; учение о поведении и воздаянии, т. е. строгом соблюдении предписанных норм поведения в настоящем существовании как единственное условие повышения общественного положения в процессе посмертных перевоплощений. Но на практике индуизм представлял собой сложный комплекс верований и самых противоречивых религиозных представлений. В нем высшие формы религиозного мистицизма сочетались с грубым идолопоклонством; строгое единобожие уживалось с анимизмом, с поклонением различным духам, стихиям, растениям и животным; наряду с запретом причинять какой-либо вред живым существам, практиковались кровавые жертвоприношения.

Уже в XIV-XV вв. существовало множество индуистских толков и сект, но большинство их принадлежало к двум основным направлениям индуизма: вишнуизму и шиваизму. Между ними не было существенной разницы в догматике. Одни верховным божеством индуистского пантеона считали Вишну-хранителя и покровителя всего живого, а другие — Шиву-разрушителя и творца нового, олицетворяющего круговорот жизни.

Индуисты поклонялись и приносили жертвы не только этим верховным божествам, но и многочисленным антропоморфным и зооморфным воплощениям их. Скульптурные изваяния богов ставились в храмах, на специальных платформах в деревнях и на домашних алтарях. Делались и колоссальные статуи из камня, и миниатюрные фигурки божеств из металла и слоновой кости.

Кроме основных божеств индуистского пантеона и многочисленных воплощений их, индийцы поклонялись некоторым животным, сооружали алтари с их изображением и даже посвящали им [152] отдельные храмы. К таким священным животным относились: корова, змея, обезьяна и некоторые другие. Убивать, а том более употреблять в пищу мясо священных животных, особенно коровы, считалось величайшим святотатством.

Священными считались в Индии некоторые реки. В Южной Индии самой священной была река Годавери. На ее берегах построено было много храмов и целых храмовых городов. Тысячи паломников со всех сторон стекались к священным рекам и прославленным храмам. На доходы от паломников содержалось многочисленное индуистское жречество.

Из индуистских сект в Декане самой крупной была шиваитская секта лингаятов. Лингаяты поклонялись скульптурному изображению фаллоса (лингам) как символу созидательной, производящей силы Шивы. Более или менее стилизованные фаллические изображения ставили на домашних алтарях, помещали в храмах, а иногда и самим храмам придавали фаллическую форму.

В северо-западных районах Бахманидского государства часть населения исповедывала джайнизм — религию, близкую буддизму и возникшую в Индии одновременно с буддизмом. В приморских городах на западе жили небольшие общины христиан, евреев и парсов. Христиане и евреи были потомками выходцев из Сирии и Палестины, поселившихся в Индии в первые века нашей эры. Парсы, исповедывавшие особую форму зороастризма, вышли из Ирана и поселились в Индии в VIII-IX вв. Почти все христиане, евреи и парсы в XV в. жили на западном побережье и не проникали во внутренние районы страны.

Мусульмане едва ли составляли десятую часть населения Бахманидского царства, а в других государствах Южной Индии их было еще меньше. Большая часть мусульман жила в городах и принадлежала к господствующей прослойке общества. Ими была представлена почти вся феодальная и чиновно-бюрократическая верхушка, крупное купечество, а главным образом армия.

В XIV-XV вв. среди мусульман Южной Индии различались две категории: местные мусульмане — дакхини, т. е. деканцы или «южане», и пришлые мусульмане, большинство которых осела [153] в Южной Индии в связи с завоевательными походами делийских султанов. В отличие от деканцев, эти мусульмане считались иноземцами в Южной Индии.

Местные мусульмане были потомками арабских, персидских и различных африканских переселенцев, обосновавшихся в Индии за несколько столетий до образования Бахманидского государства» В их состав входили и так называемые муваллады — потомки африканцев и индийских женщин. Все они значительно перемешались с местным населением, говорили на его языках и считали себя коренными индийцами. В их среде существовали и кастовые группировки. Почти все деканские мусульмане были суннитами.

«Иноземцы» были представлены персами, таджиками, афганцами и разными тюркскими элементами. Большинство их говорило на персидском или таджикском языках. Среди иноземной знати много было шиитов. «Иноземцы» только себя считали истинными мусульманами. Они не признавали кастовых различий, неизменно враждебно относились к индуизму и даже по отношению к местным своим единоверцам держались изолированно.

* * *

Основатель Бахманидского государства Ала-ад-дин I Бахман Шах (1347-1358) подчинил себе большую часть Декана, включая морское побережье с портами Гоа и Дабул. Свои владения он разделил на четыре административных области (тарафы): Гульбарга, Даулатабад, Бидар и Берар. Управлял тарафом назначенный шахом чиновник-тарафдар. Столица из Даулатабада была перенесена в Гульбаргу. В качестве правителя независимого мусульманского государства Ала-ад-дин был признан египетским халифом.

Уже при первых преемниках Ала-ад-дина начались войны с соседними индийскими государствами — Виджаянагаром на юге и Телинганой на востоке. Походы против Виджаянагара предпринимались почти каждым правителем Бахманидской династии. Основной причиной военных столкновений между двумя государствами было соперничество за обладание плодородной и богатой алмазными месторождениями долиной Райчур, лежащей между [154] реками Кришной и Тунгабхадрой, и за морское побережье с портом Гоа. Армии той и другой стороны насчитывали сотни тысяч пеших и конных воинов. Войны сопровождались разрушением городов, истреблением населения и уводом в рабство мирных жителей. После каждого победоносного похода в Виджаянагар на базарах Бидара, Гульбарги и других городов продавались тысячи рабов.

Одним из крупнейших походов против Виджаянагара был поход Фируза Шаха Бахмани в 1406 г. Разбитый его войсками, раджа Деварайя вынужден был уплатить большую дань, уступить город и крепость Банкапур и отдать одну из дочерей в гарем Фируза, что было особенно унизительно для высокородного индуса.

Благодаря превосходству в коннице Бахманиды часто выходили победителями в сражениях с армиями Виджаянагара, но им так и не удалось захватить и присоединить его к своим владениям. Иначе сложилась судьба Телинганы. В 1425 г. при бахманидском шахе Ахмаде I (1422-1435) был взят Варангал и положен конец независимому существованию Телинганы. Она была включена в Бахманидское государство.

Проделав удачную военную экспедицию против Мальвы и обезопасив себя таким образом со стороны северных соседей, Ахмад в 1429 г. перенес столицу из Гульбарги в Бидар и на месте старого построил новый город. Уже к концу его царствования Бидар стал одним из крупнейших административных и торговых центров.

За время царствования Бахманидов возникло много новых городов. В несколько раз выросло население старых городов, особенно таких, как Гульбарга, Даулатабад, Биджапур. Изменился и социальный состав городского населения. Основную массу его составляли мелкие торговцы, ремесленники и другой трудовой люд. Но в городах была сосредоточена почти вся феодальная знать, многочисленные чиновники, индуистское и мусульманское духовенство, купцы и ростовщики, т. е. вся социальная верхушка феодального общества. Кроме того, в городах были расквартированы крупные военные гарнизоны. Вся эта масса населения ничего не производила, и потому города превратились в крупные центры потребления. [155]

Потребности городского хозяйства уже не могли быть удовлетворены за счет ближайшей сельской округи и местного ремесленного производства, а это стимулировало развитие торговли. Роль торговли и торговцев настолько возросла, что Ахмад I высшему сановнику государства, своему главному министру, присвоил титул «малик-ут-туджар», т. е. «старшина купцов».

На городских базарах велся широкий торг самыми разнообразными, в том числе и заморскими товарами. В крупных городах периодически устраивались ярмарки, куда съезжались купцы из разных областей государства и даже из отдаленных стран. На этих ярмарках продавались ткани, посуда, оружие, украшения и другие изделия местных ремесленников, жемчуг и драгоценные камни с Цейлона, пряности с островов Малайского архипелага, лошади, привозимые морем из Ирана и Аравии, а также многочисленные рабы иноземного и местного происхождения.

Границы государства не были закрыты для купцов любой национальности, и торговые караваны пересекали страну во всех направлениях.

Для удобства передвижения торговых караванов улучшались старые и строились новые дороги. Безопасность на дорогах поддерживали расположенные поблизости военные гарнизоны. На дорогах строились караван-сараи или дхармсала, т. е. постоялые дворы с необходимым оборудованием и персоналом для обслуживания проезжающих. За состоянием дорог и обслуживанием постоялых дворов следили старшины ближайших сельских общин, находившиеся, в свою очередь, под контролем особого государственного ведомства.

В XV в. все большее значение для государства приобретала внешняя заморская торговля. Почти вся она велась через Гоа, Дабул, Чаул и другие порты западного побережья. Персидские, арабские, цейлонские и малайские купцы прибывали сюда на своих судах и часто здесь же обменивали свои товары на индийские. Большая часть оптовой торговли внутри страны и почти вся заморская торговля находились в руках «иноземных» мусульман, а на долю деканцев оставалась мелкая, розничная торговля. Однако «большинство судовладельцев и экипажей судов на западном [156] побережье составляли деканцы. Деканские купцы противились попыткам «иноземцев» установить монополию в торговле с заморскими странами, а крупное бахманидское купечество бойкотировало местных судовладельцев и предпочитало пользоваться иностранными судами.

Для развития заморской торговли Бахманидскому государству необходим был выход к морю и собственные порты. Однако значительная часть морского побережья и лучшие порты находились в руках конканских раджей и Виджаянагара.

Попытка Ала-ад-дина II (1436-1458) захватить Конкан и присоединить к своим владениям морское побережье окончилась неудачей. Этот поход вызвал энергичное противодействие со стороны деканцев. Ала-ад-дин, вообще покровительствовавший «иноземцам» и опиравшийся на них в гражданском управлении и в армии, предпринял этот поход также в их интересах. В период войны с конканскими раджами в 1446-1447 гг. конфликт между двумя группами мусульманского населения привел к тому, что часть деканцев перешла на сторону раджей, а затем последовали крупные вооруженные столкновения и кровавые распри между деканцами и «иноземцами».

Столкновения Ала-ад-дина с другими соседями кончились успешно для него. Так, он отразил нашествие правителя Хандеша, выиграл войну с Виджаянагаром, подавил восстание в Телингане и принудил отступить вторгшиеся в его владения войска правителя Мальвы. Этими успехами Ала-ад-дин был в значительной степени обязан своему советнику и военачальнику, выходцу из Гиляна, ходже Махмуду Гавану. Преемник Ала-ад-дина Хумаюн присвоил Махмуду Гавану титул «малик-ут-туджар».

Трехлетний период царствования Хумаюна (1458-1461) был заполнен непрерывными восстаниями, заговорами, карательными экспедициями и казнями. В историю Хумаюн вошел как жестокий тиран. Он истребил почти все прямое потомство Бахмана Шаха и множество придворных, поколениями служивших Бахманидам. Однако маньякальная подозрительность Хумаюна не коснулась Махмуда Гавана. Он остался на своем посту и после смерти [157] Хумаюна, когда шахом стал малолетний сын Хумаюна-Низам, а регентом при нем была мать Махдума-Джахан. Вскоре умершему Низаму наследовал тоже малолетний брат его Мухаммед III (1463-1482).

Махмуд Гаван пользовался особым доверием правительницы. Она убрала с его пути возможных соперников и поручила ему воспитание малолетнего шаха. Будучи наместником шаха в Биджапуре, т. е. номинально числясь одним из тарафдаров, Махмуд Гаван был фактическим регентом и правителем государства. Незаурядные личные способности, сильный характер и многолетний опыт сделали Махмуда Гавана одним из выдающихся государственных деятелей средневековой Индии.

Еще в начале XV в. бахманидские правители поняли, насколько необходим государству постоянный выход к морю, свои порты на нем, свой торговый и военный флот. Но тогда Ала-ад-дину II не удалось прочно закрепиться на морском побережье. Порты Чаул, Дабул, Гоа и другие находились в руках независимых конканских раджей или состояли под контролем Виджаянагара. Через эти порты шла почти вся внешняя торговля Бахманидского государства. Некоторые предметы этой торговли имели для него жизненно важное значение, например регулярный ввоз лошадей.

В Южной Индии лошадьми пользовались не как тягловой силой в хозяйстве, а только для верховой езды и главным образом в армии. Многие победы бахманидских войск над армиями Виджаянагара и других противников были одержаны только благодаря превосходству бахманидской конницы. Держали верховых лошадей и представители мусульманской знати, и крупные купцы. Но нигде в Южной Индии не было собственного коневодства. Ее природные условия оказались неблагоприятными для размножения лошадей. Поэтому бахманидские правители всячески поощряли и контролировали ввоз коней из Ирана, Аравии и других стран. Тысячи коней ежегодно ввозились морем на небольших судах, преимущественно иностранными купцами.

Забота о распространении заморской торговли (недаром же титул его означал «старшина купцов») и важные стратегические соображения побудили Махмуда Гавана предпринять новое завоевание [158] Конканского побережья. Под предлогом ликвидации пиратских баз на этом побережье, бахманидские войска под командованием Махмуда Гавана в 1469 г. вторглись в Конкан. В результате более чем двухлетней упорной борьбы с местными раджами бахманидским войскам удалось взять две крепости — Кхелну и Сангамешвар, крупный порт и пиратскую базу Гоа и присоединить к бахманидским владениям большую часть Конканского побережья.

Одновременно другой представитель бахманидской знати, деканец из обращенных в ислам брахманов, Малик Хасан под предлогом помощи одному из южноорисских раджей захватил ряд независимых феодальных владений на восточном побережье Декана и присоединил их к Телингане. Телингана стала самым крупным тарафом Бахманидского государства. Наместником объединенной Телинганы был назначен Малик Хасан.

Афанасий Никитин посетил Индию как раз в тот период, когда Бахманидская держава достигла наибольшего могущества. Ее владения простирались от моря до моря. Махмуду Гавану удалось добиться максимальной централизации государственной власти и относительного равновесия соперничавших группировок мусульманской знати. Всеми четырьмя тарафами управляли крупные вельможи, причем тарафдар Даулатабада Юсуф Адил Хан Саваи и сам Махмуд Гаван, управлявший Биджапуром и Голкондой, принадлежали к «иноземной» группе, а тарафдары Берара и Телинганы, т. е. Фатхулла Имад-ул-Мульк и Малик Хасан, были деканцами.

Однако именно вторая половина XV в. в жизни Бахманидского государства была временем, когда последствия жестокого правления мусульманской династии, разорительных для населения походов на индусские княжества, тяжело отразились на экономике страны. Сельское население, обремененное многочисленными налогами, угнетаемое мусульманскими и местными властями, закрепощаемое и бесправное перед законом, поставлявшее главную массу воинов для грабительских походов султана, жило в постоянной нужде. Бедность населения в годы пребывания в Индии Никитина возросла еще потому, что на подготовку большого похода на Виджаянагар было израсходовано много средств — «казны истратили много», [159] в то время как при взятии «индийского города» взяли пленных, «казны же не было ничего».

В результате засухи в течение двух лет подряд в 1473 г. в Декане разразился страшный голод и эпидемия холеры. Стихийное бедствие охватило все Бахманидское царство, а некоторые районы его совершенно обезлюдели и были разорены.

Воспользовавшись бедствиями, постигшими бахманидские владения, вассалы Бахманидов пытались кое-где поднять восстание. Крупнейшим было восстание в восточной Телингане, поддержанное одним орисским раджой. Тарафдар Телинганы Малик Хасан был осажден восставшими в Раджамундри.

Мухаммед III в 1478 г. лично выступил против восставших. Ему удалось освободить осажденного Малик Хасана и разбить повстанцев. Теперь Телингана полностью была подчинена Бахманидам и разделена на две провинции (тарафа): восточную с центром в Раджамундри, которой управлял Малик Хасаи, и западную с центром в Варангале, отданную в управление Азам Хану. Малик Хасан был недоволен разделом тарафа и умалением его власти.

После смерти матери в 1473 г. молодой шах стал более самостоятельным и принимал более деятельное участие в государственных делах, особенно в военных походах. При дворе и в наместничествах среди высшей знати сложились группировки, пытавшиеся восстановить шаха против Махмуда Гавана и его политики, направленной на централизацию государственной власти.

Махмуд Гаван составил и осуществил план нового административного устройства. Вместо четырех было создано восемь тарафов, т. е. каждый из прежних тарафов был разделен на два. Вместе с тем была ограничена власть тарафдаров. Часть земель в тарафах была причислена к коронным землям. Назначение на главные военные должности в тарафе объявлено прерогативой центральной власти. Суммы, взимавшиеся с тарафдаров на содержание войск, были повышены. Вводился регулярный контроль центральных властей над деятельностью тарафдаров. Из восьми тарафдаров пять были деканцами. Несмотря на такое соотношение представителей двух групп мусульманской знати на высших должностях, заговор против [160] Махмуда Гавана возглавил представитель деканцев — Малик Хасан. Завистливый ренегат из брахманов не мог примириться с удачами и всей карьерой приезжего из Персии торговца. При помощи подкупа было составлено подложное письмо, обвиняющее Махмуда Гавана в измене. Пьяный Мухаммед поверил доносу и приказал казнить Махмуда Гавана. Самый способный и самый преданный государственный деятель Бахманидского государства без всякого суда и следствия был казнен в 1481 г. на 79-м году жизни. Произведенное после казни расследование без труда установило невиновность Махмуда Гавана. Тело его с почестями было отправлено для похорон в Бидар. От Мухаммеда отвернулись многие представители знати, в том числе и деканцы.

Смерть Махмуда Гавана и обострение междоусобной борьбы бахманидской знати, а затем смерть самого Мухаммеда III, по существу, знаменовали начало распада Бахманидского царства. Преемники Мухаммеда III были просто марионетками в руках игравшей ими знати. В течение некоторого времени Малик Хасану, получившему титул «малик наиба» («главного министра»), удается играть первую роль при дворе, но тарафдары становились все более независимыми и оппозиционными центральной власти. Малик Хасан вскоре был убит с разрешения преемника Мухаммеда III — Махмуда.

В 1490 г. три тарафдара объявили себя независимыми, положив начало новым династиям: Низам-шахов Ахмедабада, Адил-шахов Биджапура, Имад-шахов Берара. Позднее основались династии Кутб-шахов Голконды и Барид-шахов Бидара. Так единое Бахманидское царство в начале XVI в. распалось на 5 отдельных феодальных государств. Русский путешественник Афанасий Никитин зорко подметил признаки экономического кризиса, подготовившего почву для этого распада еще в годы правления властного и могущественного Махмуда Гавана.

М. К. Кудрявцев.