АНДРЕЙ ЛЫЗЛОВ. СКИФСКАЯ ИСТОРИЯ.

M.: Наука, 1990.

Написанное в 1692 г. сочинение А. Лызлова и изданное теперь (отв. ред. Е. В. Чистякова; подготовка текста, комментарии и аннотированный список имен — А. П. Богданов) в серии «Памятники исторической мысли» заняло достойное место в этой серии. Работа Лызлова интересна не только как исторический источник, т.е. теми сведениями, которые в ней сообщаются, но и действительно является памятником исторической мысли, позволяющим судить о тогдашних историко-философских представлениях и методах работы автора с историческим материалом.

Для стольника Андрея Ивановича Лызлова «скифская история» — это широкое понятие, вмещающее в себя этническую историю восточных и южных соседей славянских племен, проблему взаимоотношений Руси с кочевниками, историю Золотой Орды и тех татарских юртов, на которые она в конце концов распалась, а также историю турок Малой Азии К особенно Османской империи, южного соседа Российского государства, отношения с которыми к концу XVII в. начинали выходить на Первый план российской внешней политики.

Как сообщает сам Лызлов, работа его «сложена и написана» на основании изучения автором сообщений «разных иностранных историков, паче же от российских верных историй и повестей» (с. 5). Говоря современным языком, сам автор приводит список использованной им литературы. Это — «книги историй, от них же сия История сочинися и написася: Степенная, Хронограф, Синопсис, Летописец, Историа, жития святых, Вороний, Плиниус, Курций Квинт, Длугош, Меховский, Кромер, Стрийковский, Бельский, Гвагнин, Ботер» (с. 7). Уже из этого перечисления следует, что автор изучил все наиболее значительные из доступных тогдашнему русскому сочинителю материалы, причем не только русские, но и польские, и латинские. А. Лызлов не просто компилирует сведения из различных работ предшественников, что было характерно для средневековых составителей различных историй, но сопоставляет их, отмечает расхождения в сообщениях и оценках, имеющиеся у разных авторов, дает отсылки к источникам. Итак, перед нами историческое исследование в современном смысле этого понятия. Публикаторы работы Лызлова тщательно проанализировав источниковую базу «скифской истории», уточнили характер [186] заимствований и манеру цитирования материалов из многих разноязычных сочинений, выяснили, какими рукописями и изданиями он пользовался (с. 345-354, 355-359, 360-390, 391-447). Результаты источниковедческих исследований публикаторов позволяют читателю получить довольно полное представление об уровне исторических знаний в России в конце XVII в. Следовательно, обсуждаемая публикация по сути является и — значительным вкладом в изучение истории исторической науки.

Нельзя не согласиться с выводами исследователей, что выявленный ими профессионализм Лызлова в его работе с источниками, их сопоставление, исправление допущенных отдельными авторами фактических ошибок, уточнение имен, дат, обстоятельств, характер критической работы с текстами источников позволяют говорить о «Скифской истории» как о важном этапе в становлении русской источниковедческой мысли (с. 447). И, более того, вполне правомерно поставить вопрос о пересмотре устоявшихся в историографии представлений о времени «превращения исторических знаний в науку», обычно датируемом для России серединой XVIII в. 1 Сочинение Лызлова позволяет с полным правом отодвинуть начало этого процесса во всяком случае на конец XVII в.

Наибольшее внимание при сборе материалов Лызлов уделял сведениям, связанным с историей Османской империи и ее вассала — Крымского ханства. Эти сюжеты наиболее полно присутствуют и в его труде. Очевидно, это объясняется теми конкретными внешнеполитическими целями, которые встали тогда перед Российским государством. Возможно, что и готовился труд Лызлова непосредственно для Посольского приказа, находившегося в 80-е гг. XVII в. в ведении

В. В. Голицына, под командой которого Лызлов служил во времена Чигиринских и Крымских походов. Наряду с посольскими донесениями Посольский приказ собирал в это время и книги о соседях России. В конце XVII в. по крайней мере две книги об Османской империи там находились. Это — анонимное «Описание Турецкой империи», составленное русским, как предполагают, боярским сыном Федором Дорохиным (он находился более 62 месяцев в турецком плену и вернулся в Россию в 1674 г.) и «Скифская история» А. Лызлова 2. И если первая из хранившихся в Посольском приказе книг представляла собой скорее записки путешественника, непосредственно наблюдавшего турецкую жизнь, то работа Лызлова — первое в России исследование истории Османской империи и Крыма. Причем эта история излагается на широком историческом фоне.

Лызлов пытается разобраться в этногенезе восточных народов, особенностях мусульманской религии, в сложностях международных отношений в Европе в XIV-XVI вв. и развития Российского государства. Все это свидетельствует о серьезности подхода автора к изучаемой проблеме и широком круге исторических знаний этого незаурядного представителя тогдашнего российского общества. Е. В. Чистякова сравнила исследование Лызлова с работами таких его предшественников, как Нестор-Искандер, И. Пересветов, Ю. Крижанич, А. Курбский, Ермолай-Еразм, А. Л. Ордин-Нощекин. Нельзя не согласиться с ее выводом о победе в работе Лызлова новых тенденций — торжестве прагматизма и отступлении провиденциализма. Возможно, что такому подходу способствовало практическое назначение работы, о котором шла речь выше, т.е. написание ее для Посольского приказа, которому необходимы были конкретные сведения для ориентировки в международных отношениях и определения целей и возможностей Российского государства в его внешнеполитической деятельности в отношении неспокойных южных соседей.

Лызлов, описывая Османскую империю, ее армию, государственный строй, справедливо подчеркивает, что успехам османских завоеваний способствовали рознь и «междоусобные брани» между христианскими народами (с. 125, 197, 276 и др.), но в то же время он с интересом и вниманием приглядывается к структуре и особенностям османского общества и его государства. Он отмечает политическую стабильность в стране, сильную государственную власть, при которой даже вассалы империи, такие, как крымские ханы, например, при каких-либо трениях с центром «не побиваются тако между собой, яко некоторые христианские народы», и если даже у них бывает при «несогласии царей» некое «смятение», то его «еще в самом начале утоляют между собой» (с. 125).

Значительное внимание в работе Лызлова уделено Крымскому ханству, в то время злейшему противнику Российского государства. Отмечая, что крымские татары «воинством наступают на пределы прилежащих [187] себе соседей... изводят много тысящ плену оттуда», «разбоем и грабежом кормятся», автор сообщает в то же время, что «ныне уже немало сих грубых обычаев оставляющи, человечнейши обретается, к трудам и нуждам неизреченно терпеливы суть». (с. 126, 125).

В османском же обществе он видит как некие социальные институты, схожие с российскими (например, говорит о феодальном кавалерийском ополчении, воины которого — сипахи, «спаги их, яко бы двояне у нас») (с. 170), так и принципиально отличные. Таков, например, подробно описанный Лызловым янычарский корпус. Он формировался из собранных среди христианского населения Османской империи «отрочат» (десяти — пятнадцатилетних мальчиков), которых после отрыва от родной семьи обращали в ислам, обучали турецкому языку и обычаям, а позднее различным военным или каким-то иным навыкам вначале в мусульманских семьях, а затем в специальных школах при султанском дворе. Из них формировали особые отряды османского войска и «лучших чиноначальников Турецкого государства» (с. 270-272). Подробно описывая эту непривычную для русских категорию османского общества, Лызлов справедливо замечает, что использование этих «алзамолианов» (правильно — аджеми-огланов, иностранных мальчиков, как их называли в период обучения при дворе) и раздача тимаров (сел и деревень в кормление войнам-сипахи) — «суть два наикрепчайших основания государства Турецкого» (с. 271). Сведения, сообщаемые Лызловым об Османской империи, весьма обширны. Здесь и проблемы происхождения турок, их прихода с Востока, этническая близость с татарами («аще в наречии и разнство имеют, то невелико, яко московское от полскаго», с. 172) и хазарами; и конкретная история четырнадцати первых османских султанов, их войн и завоеваний; и формирование системы управления на подчиненных территориях и т. п. Все эти данные относятся к XI-XVI вв., но в заключительной части работы Лызлова есть раздел «о воинской можности государства того» в котором автор продолжает свое повествование до современного ему периода. Таким образом, перед нами — одно из первых русских исторических произведений об Османской империи и Крыме, об османско- и крымско-русских отношениях. Работа А. И. Лызлова была закончена в то время, когда не только в России, но и в других странах Европы явно возрастал интерес к Османской империи. Известно, что французский король Людовик XIV (1639-1715) издавал специальные указы о сборе сведений об Османской империи, надеясь, что лучшее знание этой страны поможет упрочить в ней французское влияние. Французское посольство в Стамбуле в это время было научным центром, где собирались турецкие рукописи, а молодые французские дипломаты проходили специальную стажировку, что позволило им позднее стать первыми французскими учеными-востоковедами. Такая деятельность посольства поощрялась вначале кардиналом Ришелье, а затем Ж. Б. Кольбером 3. Подобные же сведения собирали английские и венецианские представители при Османской Порте 4.

Автору первого русского произведения об истории Османской империи не пришлось работать в стране и знакомиться с оригинальными источниками, но он сумел опереться на лучшие работы, созданные в это время в Польше, где сложилась своя оригинальная школа османистики, а также на тот объем знаний о южном соседе, который был накоплен уже к этому времени в России. Выполненное им исследование оказалось не ниже уровня тогдашних европейских знаний об этой стране. Особенно следует отметить наблюдения автора, касающиеся характера подчинения Крыма Османской империи (внутренняя автономия ханства и в то же время создание непосредственно в Крыму особых территорий, управлявшихся из центра и располагавших специальными контингентами османских войск), специфики османской государственной структуры (сильная султанская власть, умение ее противопоставить друг другу различные социальные и воинские контингенты и как результат этого — своеобразная «централизация» имперского управления), целей османской внешней политики (например, утверждение об отказе после неудачного для османцев похода на Астрахань от этого направления военно-стратегической агрессии) и т. п. Все эти наблюдения, понятно, оказали в свое время влияние на формирование отношений России к Османской империи и не утратили интереса для современного читателя, не избалованного обилием исследований в области османских сюжетов.

Издание «Скифской истории», выполненное на современном научном уровне, снабженное интересными исследованиями и комментариями, [188] можно только приветствовать; но вместе с тем оно не может не привлечь внимания к большой проблеме, все явственнее встающей перед нашей наукой. Суть ее — в разобщенности исторических дисциплин и, в частности, в отрыве востоковедной истории от истории СССР и истории Запада. Книга подготовлена историками, занимающимися историей России, но посвящена она не только российским, но и востоковедным сюжетам. В комментариях к изданию, к сожалению, востоковедная специфика, наиболее неясная для русского читателя, отражена слабо. И дело здесь не только в чисто формальных вещах — нет пояснений (или они неточны) к некоторым турецким терминам или неверно передано (порой, к сожалению, даже в комментариях) то или иное турецкое имя. Проблема здесь значительно сложнее и состоит она в общем отношении к истории Востока и, в частности, к истории Османской империи.

В отличие от того же Лызлова, показывающего османо-крымскую историю на широком фоне международных этно-религиозно-политических связей и в сопоставлении с российскими событиями, в нашей современной истории СССР укоренилась традиция смотреть на Османскую империю только как на объект внешнеполитического воздействия России, только как на ее противника. Между тем Османское и Российское государства — это государственные образования имперского типа, имевшие в своей истории почти 500-летний период межгосударственных отношений, из которых менее пятидесяти лет они находились в состоянии войны. Были ведь и еще 450 лет мирного соседства, взаимного интереса и взаимопонимания, торговых, культурных, религиозных и иных отношений. Очевидно, давно пора перенести основное внимание именно на эти проблемы. С этой точки зрения адресую упрек публикаторам: в исследовательских статьях о Лызлове и объекте его исследования, хотя и не часто, но все же порой проскальзывает публицистический пафос, вряд ли уместный в таком издании. Так, характеризуя «правящий класс Турции» и говоря о выступлениях южнославянских народов против османского владычества, авторы утверждают, что в конце XVII в. «почва горела под ногами агрессоров» (с. 361). В Османской империи, бесспорно, нарастали освободительные настроения и антиосманская борьба, вспышки которой наблюдались в разных районах империи (кстати, в XVII в. наибольшую опасность представляли как раз не выступления южнославянских народов, а сильнейшее антиправительственное движение в Анатолии, средоточии турецкого этноса). Но при всем этом нельзя не учитывать и то, что существовала сильная, насчитывавшая уже несколько столетий своей истории Османская империя, именно империя — не этнически однородное турецкое, а сложное государственное образование.

Его правящий класс (именно Османской империи, а не некоей не существовавшей тогда Турции) впитал в себя этнически разнородные элементы. Многие народы и страны на разных условиях вошли или были насильно включены в Османскую империю и на протяжении столетий вносили свой вклад в формирование этого государства, сохранение которого на протяжении более чем 500 лет, в условиях почти непрерывной конфронтации с соседями, заставляет нас смотреть на эту социальную реальность не просто как на агрессию, а как на особый социальный и политический организм, создавший для огромного османского региона особые условия развития, наложивший свой отпечаток на судьбы, культуру и социальную организацию входивших в него народов. В этом состоит проблема, упрощенное толкование которой требует в настоящее время коррективов и нового осмысления. Ни в коей мере не желая затушевывать или обелять агрессивную политику, а порой и регрессивное влияние османского владычества на развитие ряда областей империи, в то же время надо признать, что неправомерно всю историю региона сводить к агрессии и освободительной борьбе. Все значительно сложнее, а порой и трагичнее, чем простое завоевание.

Нельзя не пожалеть, что при подготовке издания, составлении комментариев к рецензируемой работе не были использованы для сопоставления османские источники, хотя бы те, что изданы у нас в переводах на русский язык. Это прежде всего сочинение известного турецкого путешественника, современника А. Лызлова Эвлии Челеби, описывающего почти тот же регион, что и русский автор 5. Есть в русском переводе «Асаф-наме» великого везира Люфти-паши, где описывается государственная структура Османской империи 6. Издан перевод обширного трактата XVII в. о янычарском корпусе 7 Сведения об Османской империи и Крыме приводятся также в трактате Хюсейна Хезафренна, еще одного современника А. Лызлова. 8

Подход к проблеме взаимоотношений Османского и Российского государств с учетом сведений с двух сторон безусловно обогатил бы [189] исследовательскую часть издания, помог бы более объективно оценить тот вклад в историю, который внес А. И. Лызлов своей «Скифской историей», и тот уровень знаний о своем южном соседе, который имело российское общество тех времен.

Издание работы Лызлова не подводит какие-то итоги, но дает новые стимулы к изучению истории взаимоотношений России с Востоком, этно-конфессиональных и социально-политических традиций различных народов, населяющих Восточную Европу. И это тем более важно, что даже такие, казалось бы, уже канувшие в Лету проблемы, как «османское наследство», все еще сказываются на межнациональных и религиознокультурных отношениях и даже территориальных конфликтах того огромного региона, который входил когда-то в Османскую империю, а в настоящее время составляет территорию более чем двадцати современных национальных государств Юго-Восточной Европы, Ближнего Востока и Северной Африки, а также ряда республик и областей нашей страны.

С. Ф. Орешкова


Комментарии

1. См.: Сахаров А. М. Историография истории СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1961; Санин Г. А. Украина и русско-османские отношения второй половины XVII в. (Историография вопроса) // Внешняя политика России (Историография). М., 1988. С. 253.

2. См.: Рафиков А. X. Литература о странах Азии и Африки в частных книжных собраниях и в Библиотеке Академии наук в первой половине XVIII в. // Книга в России до середины XIX в. М., 1978. С. 217. 220-221.

3. См.: Omont Н. Missions archeologiques francaises en Orient an XVII-e et XVIII-e siecles. T. 1. Paris, 1902. P. 5-27.

4. См.: Marsili L. F. Autobiografia. Bologne, 1930.

5.Челеби Эвлия. Книга путешествий: В 3 т. М., 1961-1983.

6. См.: Салимзянова Ф. А. Люфти-паша и его трактат «Асаф-наме» // Письменные памятники Востока: Историко-филологические исследования 1974 г. М., 1982.

7. Мебде- и канун-и йеничери оджагы тарихи. (История происхождения законов янычарского корпуса) М., 1987.

8. См.: Орешкова С. Ф. Османский источник второй половины XVII в. о султанской власти и некоторых особенностях социальной структуры османского общества // Османская империя. Государственная власть и социально-политическая структура. М., 1990.

Текст воспроизведен по изданию: Андрей Лызлов. Скифская история // История СССР, № 5. 1991

© текст - Орешкова С. Ф. 1991
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
©
OCR - Николаева Е. В. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© История СССР. 1991