СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЛОТСАЛЬД

ЖИТИЕ СВ. ОДИЛОНА, ПЯТОГО АББАТА КЛЮНИЙСКОГО

VITA S. ODILONIS, ABBATIAE V CLUNIACENSIS

49. Жизнь св. Одилона, аббата Клюньи. 962-1049.

(в 1050 г.)

Пролог биографа.

Высокопочтенному отцу Стефану, сообразно значению имени своего увенчанному (stejanoV, в перев. с греч. венец) первосвятительским достоинством, нижайший раб из рабов божиих, Лотсальд, монах только по имени, желает блаженства и в нынешней и в будущей жизни!

Труды древних писателей были направлены к тому, чтобы произведениями письменности создать памятники в честь и на прославление своих предшественников; они думали тем обессмертить их, хотя и знали, что они смертны. После того, с течением веков, церковь, став на высшую точку зрения, предприняла описывать знаменитые деяния святых с целью дать потомству примеры жизни, которым оно должно следовать, и научить его обращаться к Тому, от кого исходит всякая добродетель, разум, сила и мудрость.

С такою же целью и я, ничтожный по себе человек, воспитанник великого учителя Одилона и осыпанный его благодеяниями, вознамерился написать посмертное слово (epitaphium) о его кончине и добродетелях, как писал св. Иероним о Блезилле и Непоциане; пусть мой труд послужит цветами, которыми я усыплю его могилу, и распространит пред читателями благоухание его кроткой и добродетельной жизни. Я хочу своим трудом выполнить душевный долг и доставить материал тем, которые пожелали бы сделать что-нибудь больше.

Свой труд предназначаю тебе, о святейший владыко, как племяннику его, который, знаю, чрез него достиг святительского сана; я отдаю на твой суд все, что я написал для прославления его, найдешь ли ты мой слог обработанным или грубым.

_________________

1. Отец Одилона был знатнейшим из вельмож (proceres) Оверня, отличался в военных делах, обладал огромным имуществом и богатствами, в совете доказал ум и не уступал никому из современников в чистоте нравов. За свое влияние и в знак уважения он назывался Беральд Старший (Major); доверенность к нему была так безгранична, что в тех случаях, когда с трудом верили клятвам других, для него достаточно было одного простого слова. Была у него жена Гирберга, не уступавшая ему ни родом, ни нравами; [744] после ее смерти все увидели, как она была воздержна, целомудренна, и в какой степени повиновалась нужу. Действительно, оставив родину, родственников, детей, владения и богатство, она, как св. Павлина, последовала за Христом и приняла схиму в монастыре св. Иоанна в Августудуне (н. Autun). О ее жизни, ласковом обращении со всеми и преславной кончине. я слышал, как рассказывали со слезами немногие из переживших ее. У них были и другие сыновья, достигшие власти и не уступавшие никому в светском значении. К этому припомним и сестру аббатиссу Блисмоду, которая, сохранив детство в дневном и в ночном бдении, дожила до ста лет. Упомянув о всем этом вкратце, обращаю свое перо (stylum) к тому, на которого указывает нам и его высокий ум, и его знатное происхождение.

2. Блаженный Одилон, родившись среди знатной фамилии, еще в детстве был посвящен Христу, как новый Исаак или Самуил. Будучи ребенком, он обнаруживал наклонность к смирению, целомудрию, невинности и чистоте нравов, и на сколько позволял его возраст занимался делами милосердия. Одилон превосходил своих сверстников мудростью и характером, так что, если не по времени, то по зрелости его уважали, как старца. Выйдя из отроческих лет и достигнув юношеского развития, он помышлял втайне удалиться в египетские пустыни и жить в земле обетованной. О благий Иисусе, как сладок твой призыв, как высоко твое вдохновление, когда ты, едва коснувшись души, превращаешь жар вавилонской пещи в любовь к небесной отчизне .... Пока Одилон помышлял о том, великий Майол (аб. Клюньи), уже прославленный во всем мире, явился в пределы Оверня, и по божественному определению к нему привели того, о ком мы говорим. Обратив внимание на его телесную красоту и знатность рода, и провидя в нем внутренним оком нечто великое и божественное, Майол привязался к нему всем сердцем; огонь божеской благодати возгорал между ними все с большею и с большею силою. Они вступили в дружескую беседу: младший сообщил старшему свои желания; старец, как мог, укрепил юношу в его стремлениях осуществить задуманное. По совершении этого, старец возвратился домой, а юноша приготовился к исполнению своих предначертаний. Немного времени спустя, новый ратник божий, подобно тому, как Бенедикт оставил Рим, удалился из Оверня, не посмотрел на отцовское наследство, родных и братьев, и, как Авраам вышел из земли Халдейской, явился в Клюньи, в свою обетованную землю; там он принял монашескую одежду, сложив с себя одежды клерика .....

3. Но недолго скрывался этот драгоценный камень, недолго оставался незамеченным могучий атлет. По истечении 4 лет, св. Майол, понеся тяжкие труды во имя Христа, исшел из египетского мрака, и, переплыв житейское море, вступил во Иерусалим вечной жизни с [745] миром во Христе. Чувствуя приближение смерти, он избрал своим преемником Одилона и предоставил ему и Господу Богу своих овец. Приглашенный на такое место сверх всякого чаяния, он был поставлен в новом звании по всеобщему избранию и приговору, и как новый Моисей стал во главе божьего народа .....

4. Приняв на себя управдение делами, он все более и более укреплялся примером святых и украшался всячески божественною мудростью. В нем было что-то особенное, что внушало подчиненным, чему они должны подражать, и чего бояться. Еще прежде нас было сказано, что качество души можно познать из качеств тела. Если же это так, то скажем сначала о его наружности. Он был среднего роста; лицо преисполнено было и власти и прелести; с кроткими весел и ласков, с гордыми и обидчиками невыносимо грозен. Его глаза блестели и внушали вместе страх и благоговение; они часто омочались слезами, потому что он был весьма сострадателен ....... В нем ничего не было напыщенного и придуманного, но вся душа была во всем теле. Хотя мы вместе с блаженным Амвросием и не принимаем телесную красоту за добродетель, но ей нельзя отказать в приятном впечатлении.

5. Обратимся теперь к описанию его нравов, которыми он был украшен по божественной благодати. По принятому исчислению добродетелей, святой муж обладал четырьмя самыми главными из них: разум, правдолюбие, твердость духа и воздержание. Философы определяют разум, как силу, стремящуюся к исследованию истины и жаждущую полноты познания. В этом отношении Одилон был замечателен именно тем, что ни днем, ни ночью не переставал трудиться над исследованием истины. В руках у него всегда божественные книги, речь одна о священном писании, и назидание всякого — единственная забота .... Я скажу об одном удивительном обстоятельстве, но тем не менее истинном. Часто во время пения псалмов в постеле им овладевал сон, но пение его не прекращалось, так что, кто не знал, принимал его за бодрствующего. Пробудившись, он продолжал пение без всякого перерыва. Таким образом, Одилон мог сказать вместе с невестою в Песнях Песней: «Я сплю, но сердце мое бодрствует» (Песн. Песн. V, ст. 2). О его учености и красноречии, что не мешало ему быть верным православию, свидетельствуют его слова и многочисленные послания, дышащие мудростью, кротостью и благостью.

6. Правдолюбие, по определению философов, состоит в том, чтобы каждому воздавать свое, не присваивать чужого, не заботиться о собственной пользе и сохранять во всем беспристрастие. И всем этим он обладал в высшей степени; каждому воздавалась им должная честь, не смотря на возраст, лицо и состояние, и Одилон до того [746] расположил к себе всех, что его считали милым ангелом. Властям христианским и королям, по апостольскому предписанию, он ни в чем не противоречил, и снискал такую их дружбу, что, как новый Иосиф, был всеми любим и почитаем. Так, его любил Роберт, король франков (т. е. Франции, сын Гуго Капета), Аделаида, мать Оттонов, Гейнрих римский император (II, король Германии), Конрад (II) и Гейнрих (III), то-есть, отец и сын (Салического дома), оба цезари непобедимые; Одилон был почтен их дружбой, услугами и дарами так, как будто бы у них и у него было одно сердце и одна душа. Тоже должно сказать о Стефане, короле венгров, и о Санхо (III), короле народов Испании (Hesperidum populorum). Хотя эти последние и не видали его лично, но по молве о его святости сносились с ним чрез послов и переписку, и склонили его в свою пользу пожертвованиями и богатыми дарами, поручая себя униженно его молитвам .....

Нельзя умолчать при этом об апостольских первосвятителях (т. е. папах), Сильвестре, Бенедикте, Иоанне и Клименте, блаженной памяти; он заслужил такую их любовь, что считался как бы их братом. Кто и где в то время не желал иметь Одилона, подобно новому Соломону, другом, отцом и предстателем у Всевышнего? Италия торжествовала, когда в ней появлялся Одилон; особенно же любили его в Павии, которая его мольбами и ходатайством была спасена в эпоху императоров Гейнриха (II) и Конрада (II) от опустошения огнем и мечем ....

7. Тоже самое должно сказать и в отношении нисших Одилона: старших он почитал, как отцов, младших, как братьев, пожилых женщин, как матерей, молодых, как сестер, и всех считал выше себя. Всякий имел к нему доступ и мог спасительно беседовать с ним. Никого не отягощая, никому не мешая и не завидуя, Одилон не покушался на чужое и даже с удовольствием уступал свое ..........

В последнем отношении он был до того расточителен, что многие безрассудные упрекали его. Но он на их возражения имел прекрасный ответ: «Я желаю лучше, чтобы меня снисходительно судили за мое снисхождение, нежели сурово осуждали за мою суровость» .... Однажды, когда ему случилось отправляться в Париж к св. Дионисию (монаст. С. Дени), он увидел двух мальчиков, павших от голода и морозу; они (странно сказать) валялись посреди дороги голые и без погребения. А в то время был сильный голод, угнетавший всю Галлию н Аквитанию (Гвиень). Пораженный ужасом, святой муж соскочил с лошади, снял с плеч шерстяную одежду, называемую в народе stamina, и своими руками прикрыл их наготу; потом похоронил, отслужил должную панихиду и за тем продолжал путь. Если Мартин прославляется во всем мире за то, что отдал половину плаща бедному, то как не прославлять Одилона, когда он отдал целый плащ, [747] и не одному живому, а двум мертвым? .... Не было, такого несчастия, которому он не поспешил бы на помощь, такой бедности, которой бы не призрел, ни такой болезни, которая могла бы его оттолкнуть. В Клермонтской церкви Богородицы один клерик получил проказу и вследствие такой болезни удалился на берега Лоары, где и жил по соседству с монастырем Вольта. Туда зашел наш служитель божий и, узнав о больном, почувствовал к нему сострадание; он приказал братии доставлять ему все необходимое, а несчастный начал просить святого мужа, чрез посредство посланного, чтобы он допустил его к себе. Святой не отказал ему, припоминая пример Иисуса, который без зова хотел навестить раба центуриона. Придя к нему, Одилон не только не убоялся взойти к нему, но к удивлению нашему поцеловал его, обнял и долго беседовал с ним .......

8. Одилон до самой своей смерти употреблял все старания к поддержанию братства своего монастыря. О, с какою радостью он озирал свое стадо! с каким торжеством стоял он, окруженный святым сонмом, бросая взгляды кругом на новые отпрыски и вспоминая при этом стих изречения Давида: «Сыны твои, как побеги оливы, вокруг твоего стола»! И чем более увеличивалось число братии, тем большую радость души выражал Одилон. Когда многие видели в подобном увеличении бремя для монастыря, он обыкновенно говаривал: "Не печальтесь, братия, о возрастании нашего стада: чьим внушением они собираются сюда, милосердием того будут и управляться. Господь собирает монахов из разных состояний, разных возрастов и принимает одних из среды детей, других из юношей, третьих из старцев. И не смотря на то он управляет и кормит их с одинаковою материнскою заботливостью и отеческим попечением, и составляет одно тело из многообразных частей и различных нравов". Где бы ни появлялся Одилон, куда бы он ни шел, везде следовала за ним братия толпами, так что его принимали не только вождем и князем, но архангелом монахов. Так называл его в своих речах и письмах друг его Фульберт (Фульберт, епископ Шартрский, принадлежит к числу замечательнейших ученых первой половины XI века из школа Герберта (папа Сильвестр II); его сочинения служат одним из главных источников для изучения нравов той эпохи), епископ Карнотский, знаменитый своею святостью и ученостью, со смертью которого погибло изучение философии во Франции и пала слава святительского достоинства.

9. Переходя теперь к твердости душевной и телесной Одилона, определим сначала значение этой добродетели, как то представляли себе древние писатели. Быть твердым душою значит действовать безбоязненно и не страшиться ничего, кроме постыдного; переносить одинаково и счастие, и несчастие. Трудно описать всю силу этой добродетели [748] в Одилоне, когда он отражал преследование врагов и переносил неудачи. Его терпение было так велико, что он, подобно Давиду, оскорблявшим его воздавал благодениями и к ненавидящим его оказывал еще большее благоговение. Неприятности не убивали его, и счастие не возгоржало .........

10. Умеренность, помещаемая в конце списка добродетелей, состоит по своему определению в уменьи сохранять меру и порядок в словах и поступках. В отношении этого качества, Одилон превосходно владел собою, знал меру словам и действиям, держался порядка и был удивительно скромен. Он умерял ревность к посту, подобно вознице, как выразился блаженный Иероним, чтобы не истощить сил тела, и принимал все предлагаемое так, чтобы сохранять правила умеренности и вместе избежать фанатизма. Суровость своих нравов он смягчал улыбкою на лице. Строгий по обстоятельствам в исправлении порока, он легко прощал ....

11. Но кроме этих внутренних добродетелей, он вменял в славу построение церквей, обновление их и приобретение всяких украшений. Доказательством тому служит его главное местопребывание, монастырь Клюньи: кроме стен, он переделал все заново и внутри, и вне, и всячески украсил. В последние годы своей жизни он отстроил новое здание с мраморными колоннами, которые с большим трудом были доставлены из отдаленных частей провинции и привезены по быстрым рекам Дюрансу и Роне. Потому он в веселые минуты любил хвалиться тем, что нашел монастырь деревянным, а оставляет мраморным, по примеру цезаря Октавиана, который, по словам историков, оставил кирпичный Рим мраморным ....

12. Тем, которые занимаются собиранием известий о чудесах и измеряют заслугу того или другого лица новостью чуда, следует заметить, что божественная благодать заключается не в даре чудес, но в совершенствовании себя добродетелями. Ибо Бог требует от нас не чудес и не знамений, a утверждения в добрых делах. И Иуда вместе с прочими апостолами делал знамения, и осужденные в день суда скажут: «Господи, не твоим ли именем мы пророчествовали и не твоим ли именем творили чудеса» ? Сам Господь сказал отходившим на проповедь: «Не радуйтесь тому, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лук. X, 20). Если же это справедливо, то было бы суетно ценить высоко то, чем после будут гордиться осужденные вместе с избранными. Впрочем, чтобы показать, что и наш Одилон не был лишен благодати, скажем немного из всего, что удостоил Господь Бог заявить до его смерти и после того, для славы своего имени и для засвидетельствования пред людьми о заслугах своего святого.

13. Начнем с того, что случилось с ним еще в его детстве. [749] Для большего же вероятия прибавлю, что я слышал все от тех, кому он сам рассказывал. Еще ребенком в доме отца, до поступления в школу, Одилон лишился употребления почти всех членов и не мог ни ходить, ни двигаться. Случилось однажды его семейству переменить место жительства, а ребенка понесли слуги, под надзором няни. На дороге они расположились отдохнуть у церкви Богородицы и положили ребенка вместе с помочами пред дверями той церкви. По близости ее стоял дом, где можно было запастись съестным, и когда прислуга промедлила несколько там, ребенок, увидя себя оставленным, начал, по вдохновению свыше, пытаться приблизиться к дверям и войти в церковь Богородицы. Употребив все усилия, ползком он добрался до дверей, вошел в церковь, добрался до алтаря, достал руками его покров и, вытянувшись, пытался встать, но ему мешали перевязи. Наконец, помощью свыше и заступничеством Богородицы, он встал на ноги и начал бегать вокруг алтаря. Дядьки, возвратившись к люльке, не нашли к своему удивлению ребенка и пустились его отыскивать; долго не находя, они случайно входят в церковь и видят, как он бегает по полу. Познав могущество божие, они радостно обняли ребенка, отправились дальше и вручили родителям, к величайшему их счастью, сына целым и невредимым .....

14. Теперь перейдем к тем чудесам, которые Одилон совершил божьею помощью в зрелом возрасте и в сане аббата. Но большую часть тех, которые помещены в начале, сам я не видел, но узнал из рассказов двух монахов, а именно Петра из монастыря св. Майола, что близ Павии, и Сирона, аббата какого-то монастыря; а они не мне рассказывали, а одному из нашей братии Бозиону, человеку удивительной простоты ума и невинности сердца. Те два вышеупомянутый лица были весьма близки к Одилону, во многом знали все его сокровенное и разделяли его странствования и труды; а потому рассказы их заслуживают вероятия тем более что, известно, они передавали только то, что видели своими глазами, слышали своими ушами и руками осязали. Мы нарочно указываем на источник своих известий, чтобы наши завистники не объявили, что мы все выдумали из лести и угождения ....

В рукописях следует большой пропуск; но у другого автора биографии Одилона, а именно у Петра Дамиана, кардинала римской церкви (XI стол.), это появляется рассказом о чудесах, совершенных Одилоном, как-то о возвращении зрения слепому, о двукратном претворении воды в вино и т. д. В конце главы, наш автор, как видно, начал делать переход к рассказу о смерти Одилона.

О чем мы помышляем в душе? к чему медлим? Мы стараемся отдалить смерть и заботимся о продолжительности жизни, как будто боимся конца. Но неизменно то, что было сказано первому человеку: «Земля еси и в землю отъидешь». Все приходившие в мир после того [750] погибали и подчинились закону смерти. Умерли и патриархи, и пророки, и апостолы, и цари, и императоры, и князья, большие и малые; кто родился тот и умер. Исключены только Илия и Энох, но и они умрут ко временам антихриста. Умер и Сын божий. Конечно Он умер иначе, нежели мы: Он того пожелал, мы же к тому обязаны; такова была Его воля, а для нас смерть необходимость: конечно и Он имел необходимость, потому что умер вследствие убеждения, что, если бы Он не умер ....

В рукописях следует новый небольшой пропуск.

15. В последние 5 лет своей жизни Одилон блаженной памяти начал испытывать сильные недуги. Чувствуя близость смерти, он отправился на поклонение св. апостолам, в надежде умереть под их покровительством, как того всегда желал. Но жизнь человека не в его руках, и случилось иначе, нежели он думал. В Риме Одилон оставался 4 месяца, удерживаемый тяжкою болезнью. Там он сблизился с папою Климентом блаженной памяти и получил его благословение....... После того сверх чаяния он выздоровел и возвратился домой. Целый год в Клюньи Одилон, на сколько позволяли его силы, изнурял себя молитвою и постом, наставлял братию и предсказывал свою скорую смерть. Потом посетил все кельи и везде делал увещания жить по правилам. Даже посетил Сильвиниак (н. Sauvigny en Bourbonnois), где скончался и был погребен его предшественник св. Майол. Вскоре после его прибытия туда наступили святки (Adventus Dominicae Nativitatis), и он каждый день поучал народ; но внезапно ему возвратились прежние боли, и, о горе, все начали отчаиваться за его жизнь.......Он поспешно принял Тело Христово, исповедался со всем смирением, и затем без всяких страданий, закрыв глаза, почил в мире. Умер же святой муж в ночь на праздник Обрезания Господа нашего Иисуса Христа (т. е. 1 января), в первую стражу ночи, 87 лет от роду, в 56-й год своего поставления. В год же от воплощения господня тысячу сорок девятый (1049).

Монах Лотсальд.

Vita S. Odilonis, abbatie V Cluniacensis. У Bolland. Acta Sanct. I, 65-71 (изд. 1863 года).

Moнax Лотсальд (Lotsaldus, Sylviniacensis monachus) жил и писал во второй половине XI века, вскоре после смерти своего наставника Одилона, жизнеописание которого он посвящает его племяннику Стефану, приору своего монастыря Сильвиниака (н. Sauvigny в Бурбоннэ). О значении Одилона и его месте в истории XI в. см. выше, примечание к ст. 32, на стр. 517, и ниже в ст. 74 — Издания: Bolland? Acta Sanctorum. Par. 1863. I. 65—71 (Об этом издании Болландистов, см. выше в томе I, стр. LXII и след. К тому прибавляем теперь известие о начатом в прошедшем году втором издании колоссального сборника, начатого Болландом; до сих пор вышли первые два тома, обнимающие собою жизнеописание святых, память которых празднуется от 1 до 20 января (ц. каждого тома 7 р. 50 к.)).