СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЛАВРЕНТИЙ ЛЬЕЖСКИЙ

ДЕЯНИЯ ЕПИСКОПОВ ВЕРДЕНА

И АББАТОВ МОНАСТЫРЯ СВ. ВИТОНА

GESTA EPISCOPORUM VIRDUNENSIUM

изданные Георгом Вайцем, публичным профессором Гёттингена.

Предисловие Георга Вайца.

Поскольку в 12 веке многие монастыри Лотарингии могли похвастаться книгами, написанными о деяниях епископов и аббатов, к этому же стремились, чтобы часом не быть обойдёнными другими, и верденцы, пользовавшиеся славой быть первыми в этом деле после людей Меца. Итак, поскольку Продолжение Бертария ¹ заканчивается на середине 11 века, заботу о том, чтобы рассказать о событиях, произошедших вплоть до своего времени почти за сто лет, проявил монах святого Витона ², по имени Гугон. Он же побудил принять этот труд перешедшего в Верден брата своего ордена из киновии святого Лаврентия Льежского ³, которая в те времена славилась своей книжностью ⁴. Звали его, как представляется, Лаврентием ⁵. Лаврентий же, хотя и проживал в Вердене всего лишь год ⁶, не отказал в просьбе, с горечью сознавая то, что деяния славных мужей пребывают в забвении.

В предпосланном письме книга посвящается епископу Альберону. В нём же автор доносит то из истории Вердена, что было пропущено Бертарием и что Лаврентий смог собрать отовсюду, отчасти переданное из ложного стремления прославить родину, отчасти же взятое из оригинальных памятников. Сама история от 1048 (точнее, 1047) года была доведена до 1144 года. Лаврентий никогда не сообщает, из каких источников что он почерпнул, но открыто признаётся ⁷, что стремился «во всём с готовностью следовать тому мнению, которое вызывает больше доверия». Решил он не умалчивать и о совершённом опрометчиво, поскольку «в истории надлежит с необходимостью следовать истине», избегая, однако, того, чтобы «словами возвеличивать преступление». И воистину ему необходимо было быть осторожным и предусмотрительным, поскольку ему самому предстояло вести речь о раздоре между папами и императорами, в котором епископы Вердена и аббаты святого Витона придерживались противоположных сторон. Поскольку в то время раздор был благополучно улажен, он не испытал стремления быть пристрастным в угоду какой-либо стороны, хотя решил и не скрывать своего более благосклонного отношения к Церкви. В остальном он хорошо изучил события, о которых повёл рассказ, получив сведения о них от самого Гугона ⁸ и, возможно, от других братьев монастыря. И хотя в начальные годы при описании общественных событий в Лотарингии Лаврентий иногда допускает ошибки, на протяжении большей части книги его нельзя упрекнуть в этом. Вплоть до конца 12 века книгу можно сравнить с сочинением Гугона из Флавиньи, который касался почти тех же событий, чья книга, однако, продолженная недалеко, Лаврентию не была известна. В последующем же, будучи лишены других памятников истории Вердена, не имеем того определённого фундамента, опираясь на который мы могли бы оценить достоверность книги. Но и об этих временах стоит с уверенностью полагать, что Лаврентий нашёл в Вердене свидетелей, которые были осведомлены о событиях, и что он, воспользовавшись их помощью, составил полное и точное историческое повествование, которое привлекательно для читателей своим богатым и красивым слогом. В остальном о жизни Лаврентия ничего с определённостью не известно, нет у нас и сведений о времени его смерти. Вероятно, однако, что историю, написанную в 1144 году, он дорабатывал дальнейшими трудами; вероятно также, что принял её для дальнейшего продолжения. И хотя в 1144 году, на четырнадцатом году правления Альберона, он прямо говорит ⁹, что был занят написанием книги и сложил калам, однажды, однако, сообщает, что Альберон правил 15 лет ¹⁰. Помимо этого, имеется Продолжение, которое, хотя и доведено до времён, далёких от времени Лаврентия, но которое стоит, как представляется, приписать не одному писцу. Первые слова Продолжения так ссылаются на книгу Лаврентия ¹¹, что можешь полагать, читатель, что их писал не какой-то иной писец, а он сам. В этой части Продолжения повествуется о перенесении святого Витона, покровителя монастыря, торжественно совершённом папой Евгением, событии счастливом и почётном для монастыря, и сам Лаврентий мог быть привлечён к тому, чтобы передать это потомкам и сделать это стихами, которые получились, однако, грубыми и неизысканными. Но Альберик, который, насколько знаю, единственный из писателей Средневековья делал выписки из Лаврентия, знал лишь первую, и притом лучшую часть книги ¹².

В последующем Деяния епископов и аббатов Вердена продолжили два, как представляется, писца, один за 1156 – 1187 годы, другой же вплоть до 1250 года. Другие приписывают эту часть вместе с историей за 1144 – 1147 годы одному писцу 13 века. Основным препятствием тому, чтобы согласиться с ними, является то, что, как видим, изложение явно обрывается два раза ¹³. Поэтому мы различаем в Продолжении три части. Первую часть, как полагаем, надо приписать самому Лаврентию, две же другие были написаны монахами святого Витона, которые не равны ему как в знании событий, так и в изящности изложения.

Труд этот был издан д'Ашери ¹⁴, Кальме ¹⁵, и по частям – продолжателями Буке ¹⁶. Когда нам нужно было переиздать его, мы обратились к тем же кодексам, хранящимся и сейчас в Публичной библиотеке Вердена, что и при подготовке издания Бертария.

1. Кодекс, который сейчас обозначен № 3 ¹⁷, состоит из двух частей ¹⁸, на 248 и последующих листах содержит книгу Лаврентия, написанную почерком 13 века, которой мы и можем следовать по большей части, хотя в некоторых записанных словах она весьма часто отступает от обычая письма середины 12 века, ибо книжник везде ставит e вместо ае и oe, часто ставит y вместо i (epytaphyum, antystes, archydiaconus, Sophya, Phylippus, Ytalia) и тому подобное. Иногда также допускает ошибки, однажды или дважды пропускает слова Лаврентия ¹⁹. Продолжение, как представляется, добавлено тем же почерком, но другими чернилами.

2. Кодекс 13 века, обозначенный № 36 ²⁰, на 126 и последующих листах представляет книгу Лаврентия, относя её авторство к монаху Иоанну. И хотя в этой части манускрипта не обнаруживаются такие искажения первоначального текста, как те, которые вредят Истории Бертария, в некоторых, однако, местах кое-что добавлено, что вряд ли можно приписать Лаврентию, сами же слова не свободны от ошибок. Поэтому я едва сожалею о том, что, когда был в Вердене, это обстоятельство послужило для меня препятствием к тому, чтобы переписать весь кодекс целиком. Когда заканчивается книга Лаврентия, на 147 листе можно прочитать приписку: «Пётр из Фландрии написал для меня, но не диктовал мне». В кодексе отсутствует какое-либо продолжение, но далее следуют слова: «Имена епископов, которые были после Альберона». Далее они записаны различными почерками.

3. Этот же манускрипт в первой, более древней, части, которая была написана в 12 веке, содержит отрывки, взятые из Истории Лаврентия, которым необходимо придать большое значение как более близким ко времени Лаврентия и которые так во многих местах подтверждают чтения первого кодекса, что мы можем с большей уверенностью положиться на него.

Пользуясь этими источниками, мы решили не привлекать апографы, хранящиеся в библиотеках Парижа ²¹, Амьена ²² и Гааги ^{23 24} и не придавать большого значения изданиям, которые основаны на этих апографах ²⁵. Однако краткие фрагменты, которые включил Вассебург в свои книги «Древностей Бельгии ²⁶», показывают, что он хорошо воспользовался своим экземпляром книги, который очень близок к 3 источнику.

Также Вассебург изложил на своих страницах практически все сведения, сообщаемые Лаврентием и его продолжателями и как бы снабдил их и осветил своим непрерывным комментарием. Кальме, следуя за ним, многое добавил от себя. Оба они приложили немало стараний для идентификации названий верденских поместий, но не везде им удалось с равной тщательностью избежать ошибок. В некоторых местах их исправил Руссель ²⁷, остальные он оставил нетронутыми. Интерпретациям тех авторов, на которых я сослался в отдельных местах, можно доверять. Помимо этого, я сослался на некоторые грамоты епископов, которые, как представляется, иллюстрируют излагаемые события.

Далее следуют анналы святого Витона из кодекса № 3 ²⁸ библиотеки Вердена ²⁹, записанные почерком 15 века, но вне всякого сомнения почерпнутые из более древнего источника. Сообщают они о годах поставлений епископов Вердена и аббатов святого Витона, помимо же этого содержат лишь немногое, достойное памяти. Часть их весьма неаккуратно ³⁰ переписал и опубликовал Лаббе ³¹. Что напечатано меньшим шрифтом, взято, как представляется, из экземпляра древних анналов и очень похоже на анналы святого Винцентия Мецского, изданные в 3 томе ³².

Когда всё это будет отпечатано, читатели порадуются со мной тому, что наше собрание объемлет всех историков, писавших историю Вердена в средние века, чьи сочинения дошли до нас.

Георг Вайц.

Начинаются Деяния епископов и аббатов Вердена.

Достопочтенному А ³³., Божьей милостью предстоятелю, и всей его епархии брат Л. из льежской киновии блаженного Лаврентия желает счастливо духовно и телесно жить во Христе.

Приведённый судьбой в город вашего правления в предыдущем году, я познал в нём то из Екклезиаста ³⁴, что всё под солнцем стремится к исчезновению и нет памяти о прошлом. Всё объемлет смертность, унося от людей и погребая с прахом в могиле не только деяния, но даже и имена отважнейших королей и тиранов, святейших (что нам особенно горько) мучеников и исповедников,. И вот сегодня уже не ведаем, в какие времена жили, какие чудеса и деяния сотворили при жизни ваши святые предшественники: Санктин, Мавр, Сальвин, Аратор, Пульхроний, Посессор, Фирмин ³⁵, Витон и многие другие. И терпим (о ужас!) сегодня это недостойное незнание о наших заступниках, чьи заслуги проливают свет на нас! И даже об имени блаженнейшего Витона идёт неопределённый спор. Древние памятники ³⁶ называют его Виденом, словом, с которым больше созвучна народная речь. Если что-либо и находится известного о них, всё оно неопределённо и передаётся как бы в тумане, поэтому едва ли считается достойным доверия. Некоторые даже говорят, что первый из них, блаженный Санктин, был одним из семидесяти двух учеников Спасителя, но Бертарий, который составил, насколько знал, их список, полагает ^{37 38}, о чём можно прочитать во многих книгах, что он был учеником святого Дионисия Парижского и епископом Мо ³⁹, затем же по указанию явившегося ему ангела просветил словом проповеди этот город Верден ⁴⁰. Братья монастыря Толай ⁴¹ говорят, что из их киновии были даны в епископы вашей епархии шесть монахов и аббатов ⁴². Однако достойно хвалы благочестивое усердие Бертария, который, насколько смог, извлёк из пепла и руин сожжённого города голые имена предшествовавших предстоятелей и пролил свет для нас на некоторые из их деяний, ибо от него мы получаем некоторые сведения о наших предстоятелях и я бы высоко оценил то, что благодеянием великих писателей выдающиеся деяния бывают избавлены от гибели в забвении. В Прологе к «Житию святого Илариона» Иероним сообщает, что Александр Великий Македонский, которого Даниил называет то овном, то барсом, то козлом при козах, когда подошёл к могиле Ахилла, сказал: «Счастлив ты, юноша, в том, что был облагодетельствован великим глашатаем твоих заслуг»,– имея в виду, разумеется, Гомера. Это сказано к тому, чтобы все мы всё, что отовсюду узнали из деяний отцов, передали памяти потомков, чтобы в будущем им было на кого равняться, ибо каждый город в большей степени опирается на примеры своих граждан. Поэтому расскажем вам кратко, собрав воедино всё, что мы нашли записанного различными письменами о древней истории этого города.

Первое из этого, что нам встретилось в римской истории, – то, что историк, когда описывает десятилетнюю войну Гая Юлия Цезаря в Галлии, упоминает эту крепость, мощнейшую в то время, следующими словами ⁴³:

– Между тем Драппет вместе с Луктерием (очевидно, вожди галлов), когда заметили на своей земле Каниния с легионами (очевидно, римскими), заняли город Верден ⁴⁴, собрав отовсюду силы. Этот город был расположен на высочайшей вершине горы. С двух сторон он был окружён крутыми берегами большой реки. Полагаясь на расположенный на середине склона обильнейший источник и находя безопасность в большом количестве находившегося в крепости продовольствия, он издали с пренебрежением взирал на тщетные перемещения врагов. Каниний единственное, что и смог сделать с римской прозорливостью,– выманив обоих вождей со значительной частью войска на равнину, одолел их в большой битве. Ибо когда один из вождей был убит, другого обратил в бегство с горсткой людей. В город не вернулся никто, но чтобы осаждать его, нужен был Цезарь. Итак, получив известия от посыльных, Цезарь пришёл на помощь. Взвесив все обстоятельства, он заметил, что, если пытаться захватить город силой, войско будет уничтожено на зрелищную потеху врагам. Поэтому надеяться можно было лишь на одно единственное – каким-либо образом создать у врагов нужду в воде. Однако и это, если бы не Цезарь, также было бы невозможно, ибо источник, которым они пользовались для питья, бил на середине склона горы. Цезарь приказал подвести винеи близко к источнику и построить осадную башню. Тотчас из города вышла большая толпа. которые сражались с римлянами без риска. Хотя римляне упорно сопротивлялись и часто атаковали, многие из них были убиты. Итак, были построены вал и башня, высотой в шестьдесят футов. Вершина её смогла сровняться с местом источника и можно было метать снаряды с равной высоты, не опасаясь сбрасываемых с высоты валунов. Горожане, когда увидели, что не только скот, ни и слабые в силу возраста люди погибают от жажды, наполнили бочки смолой, салом и кровельной дранкой, а затем, запалив их, сбросили вниз и последовали за ними сами, выйдя из города. Когда Цезарь заметил, что осадные машины горят и битва для своих стала тяжёлой и опасной, приказал когортам быстро двигаться в окрестностях города и отовсюду поднять громкий крик. Когда это было выполнено, горожане встревожились и, желая бежать, чтобы защитить город, отступились от нападения на башню и от разрушения вала. Однако те, которые находились в безопасности под прикрытием вала, копали ходы для отвода подземных водяных жил. Разделяя встречавшиеся им под землёй потоки воды, они сделали то, что эти потоки уменьшились и иссякли сами по себе. Горожане, когда источник был иссушен, впали в крайнее отчаяние и сдались. Цезарь всем, которые держали оружие, отрубил руки, но сохранил жизнь, чтобы наказание порочных оставалось свидетельством для потомков, ибо представленный пример наказания имеет большое значение для сдерживания дерзости, поскольку сам жалкий вид оставшегося в живых побуждает знающих вспоминать, незнающих же принуждает спрашивать. Когда галлы были истощены и подавлены, Цезарь в безопасности вернулся с легионами в Италию, не опасаясь после себя каких-либо выступлений галлов и будучи в уверенности, что осталось очень мало тех, которые бы дерзнули восстать либо кого можно было бы бояться, если восстанут». Так гласит римская история.

Итак, последней битвой Цезаря в Галлиях была битва за крепость Верден, из чего можешь по справедливости понять, какой значимости и силы он был уже тогда, где столь долгий срок по сравнению с другими гальскими сражениями столь выдающаяся победа удачливого Цезаря оставалась в неопределённости. Его горожане одни, когда уже были побеждены все галлы, вступили с самим Цезарем в последнюю битву в войне за свободу. Когда они были захвачены и покорены, Цезарь, как свидетельствует история, уже не боялся ничего иного. И поскольку мы не нашли никакого иного более древнего свидетельства о верденских древностях, обозначим это событие точным указанием времени. Шёл тогда, согласно тому, что мы смогли выяснить из историй, семисотый год от основания Города, второй год сто восемьдесят второй олимпиады, пятьдесят второй год до Воплощения Христова. Общепринятым также является то мнение, что тот самый скрытый и уже иссохший источник, о котором здесь идет разговор, был найден в земле, когда во время вашего епископства в пределах города проводились земляные работы. Также и его расположение, хотя с древности всё изменилось, всё же таково, как описано здесь, что легко можно заметить, обведя местность взором. Мы нашли в этом и других древних сочинениях, что тогда этот город звался Велидуном или Веридуном, откуда происходит его нынешнее название Верден. Можно найти, что и Антонин ⁴⁵, соратник Цезаря, в своём Итинерарии, где перечисляются города, посёлки и муниципии, через которые проходили общественные дороги, называет ⁴⁶ наш город крепостью Веродун.

Назывался он и Городом Клабов то ли от того, что его стена была укреплена ⁴⁷ гвоздями ⁴⁸, как рассказывают некоторые, то ли от того, что горожанами была выдержана некая вражеская осада, когда они метали из города железные гвозди и из-за этого осада была снята, а враги отступили от города, хотя общепринятое мнение состоит в том, что, поскольку жителей местности называли клабами, и город по названию народа был назван Клабонией или Клабией. Но чтобы перечислить воспоминания о прочих войнах, о которых мы знаем, которые обрушились на город, упомянем, что при императоре Марциане, как гласит предание, этот город и епархия были разорены и разрушены царём гуннов Аттилой, который, словно диковинный лесной вепрь, опустошил всю Галлию. В то время епископом был, как полагают, святой Пульхроний ⁴⁹. Также и во времена блаженного Мадальвея была сожжена епархия, как гласит его житие ⁵⁰. О том, как король Карл при достопамятном епископе Хильдуине отдал монастырь Толай, отнятый вместе с другим имуществом у епархии Вердена, некоему Адалельму, свидетельствует записанный плач самого Хильдуина и письмо папы Николая в защиту Адалельма ⁵¹. Также и в тридцать седьмой год епископа Дадона огонь поглотил город и всю церковь. В пожаре сгорели книги и мощи святых отцов, а также записи о событиях в епархии ⁵². Некоторые письма сообщают, что тиран Бозон Гунтрамн и этот епископ Дадон разоряли друг друга взаимными убийствами, грабежами и поджогами. Сохранилась и грамота предстоятеля Дадона, где он говорит и подтверждает много важного, что постановили епископы Гаттон и Бернард, а также он сам относительно статуса епархии ⁵³. При этих епископах в Галлию вторглись норманны. и это епископство очень сильно пострадало вместе с другими епископствами. Некоторые каноники святого Витона и святого Германа ⁵⁴ даже мученически погибли, когда монастыри были сожжены, о чём мы узнали из эпитафии, чьё окончание таково:

Пал также брат твой родной Хаймон, когда верные гибли.
    Умер за Господа он, вместе с тобой он теперь.
Дней лишь тринадцать когда до марта Календ оставалось,
    Смерть от норманнов приняв, святость в мученьях обрёл.

Епископ Бернард поставил в разрушенной базилике святого Витона восемь каноников и отписал самому монастырю своё имущество. Также на первом году правления предстоятеля Бернуина в епископство вторгся свирепейший народ венгров, почти всё спалив и перебив либо уведя в плен людей. Житие святого Базола ⁵⁵ сообщает, что они тогда были отогнаны по воле свыше от коновии Больё ⁵⁶, которая освящена во славу святого Маврикия ⁵⁷. Сохранилось письмо клира Вердена об этом несчастии ⁵⁸.

Поскольку это упустил Бертарий в «Деяниях епископов», достопочтенный возлюбленный ваш Гугон, наш монах, с большой настойчивостью побудил меня, хотя я и отказывался, собрать это всё в одно место, переписать кратко для вашего одобрения. Поскольку то, что следует отсюда до времён епископа Теодерика, можно найти в изложении некоего человека ⁵⁹, упомянутый наш агитатор, горячо настаивая, побудил меня, чтобы я изложил всё, что произошло от времён самого Теодерика до настоящего времени. То, что я рассказал о добрых людях, знаю, что получит одобрение у добрых. Если же я упомянул о проступках некоторых, не будучи в состоянии, следуя истории, умолчать о них, прошу, чтобы никто не гневался на меня, поскольку никакое преступление я не возвеличил словами, в истории же с необходимостью надлежало следовать истине.

Заканчивается письмо.

Начинается Пролог последующего труда о деяниях епископов Вердена.

Пишем в хвалу и славу блаженной Богородицы Приснодевы Марии о том, что произошло достойного упоминания как в мирное время, так и во время войн в этом её епископстве Вердена. И поскольку деяния предшествующих епископов этого города, насколько их возможно было собрать, записаны до времён епископа Теодерика, мы начинаем наше повествование от самого Теодерика, намереваясь довести рассказ до настоящего времени. Этот труд по праву посвящаем господину епископу Альберону как написанный о его предшественниках и заканчивающийся на нём.

Глава 1.

Итак, в лето от Воплощения Господня по Дионисию ⁶⁰ 1048-е ⁶¹ после достопочтенного Ричарда епископскую кафедру этого города Вердена занял Теодерик, тридцать седьмой епископ от блаженного Санктина, первого нашего предстоятеля, муж, наделённый знатностью рода, добрыми нравами и мудростью. По происхождению он был тевтоном и был каноником епархии Базеля, рождён был неким знатным отцом Гозелоном. В этом же году в киновии святого Витона аббатом после святой памяти аббата Ричарда был поставлен Валеран, ставший ранее её монахом из графа франков де Бретёй ⁶². Ибо в сражении, которое при Баре ⁶³ Гозелон ⁶⁴ и Готфрид ⁶⁵, его сын, славно завершили против графа Одона ⁶⁶, напавшего со всеми силами Франции на Лотарингию, и в котором пал сам Одон, сам Валеран сражался на стороне Одона и был тяжело ранен, когда у него была отрублена пята. Потеряв уже почти надежду остаться в живых, был принят аббатом Ричардом и пребывал тогда десятый год в палестре монашеского жития. Оставаясь во главе этой киновии пятнадцать лет, он также принял для управления как дар Теобальда ⁶⁷, сына упомянутого Одона, аббатство Арремара ⁶⁸, где и сейчас покоится погребённый ⁶⁹.

Глава 2.

В это время против императора Генриха Второго восстал герцог и маркграф Готфрид ⁷⁰, сын герцога Гозелона ⁷¹, из-за того, что у него было отнято Мозельское герцогство, которым он владел вместе с отцом-герцогом как опекун после кончины Теодерика ⁷², герцога Бара, который был сыном очень знатного герцога Фридриха и сестры короля франков Гугона Капета Беатрис. Сыном этого Теодерика был Фридрих Младший ⁷³, который умер ⁷⁴ раньше своего отца ⁷⁵ в первом цвете юношеских лет. Из двоих дочерей этого Фридриха, получивших прекрасное образование после его смерти, Беатрис была отдана королём в жёны Бонифацию ⁷⁶, маркграфу Италии, София же – графу Людовику ⁷⁷ де Муссон ⁷⁸. Герцогство же их отца не отошло никому из них, но было отдано королём ⁷⁹ Герхарду ⁸⁰, графу Шатенуа ⁸¹. Поэтому Готфрид, который был дан им как опекун, справедливо поднял оружие против императора, как ему представлялось. Этот же император среди многого другого лишил его в суде наследственного графства этого города, которое он держал от своих предшественников. Само графство он отдал своей властью епископу города Ричарду, чтобы тот передал его другому, кого посчитает достойным. Говорят, что из-за этого герцог стал врагом самому епископу. Но даже ранее, во времена епископа Рамберта, бульонцы, рыцари отца этого герцога, напав в городе, убили знатнейшего графа де Шини Людовика ⁸², сына графа Оттона ⁸³ и отца другого Людовика, деда нашего господина епископа Альберона ⁸⁴, из-за того, что был удостоен епископской властью стать во главе упомянутого графства города. Эта же вражда герцога вскоре стала досаждать епископу Теодерику, ибо сам он не признал его главенства над названным графством. На втором году его епископства ⁸⁵ сам герцог и граф Фландрии Балдуин ворвались с сильным отрядом в город и подожгли ⁸⁶ его из ненависти к цезарю, устроив большую резню. Герцог хотел сохранить монастыри города невредимыми от огня, но победно наступающее пламя неожиданно охватило главную церковь святой Богородицы ⁸⁷. И хотя герцог с воинским отрядом тщетно пытались помешать, огонь полностью поглотил её. В ней сгорели большие сокровища и письменные документы дел в епархии. Сам город и сама епархия претерпели тогда такой погром, что многие горожане и многие клирики обратились в бегство из этого места и оказались рассеяны по иным местам. Молва гласит, что двадцать четыре каноника из самой сожжённой церкви отправились тогда из-за нужды в Венгрию. Известно, что никто из них не вернулся. Герцог, боясь из-за этого гнева Божьего, заключил с епископом мир. Вернув захваченные им сеньории и поместья, относившиеся к владениям епархии, сам обязался принести публичное покаяние. Почти обнажённый и босой, согнувши колени и руки и ползком продвигаясь по земле, он прополз от центра города до большого алтаря церкви, которую сжёг, где обрёк себя, как говорят, на многие бичевания ⁸⁸. Также пожертвовал для дела восстановления церкви поместья Пёвиллер ⁸⁹ и Арей ⁹⁰, находившиеся в его власти, с пристанью и рыбным загоном, и многие другие дары, что, однако, было меньше причинённого ущерба. Само городское графство как наследство предков он вернул себе. Будучи злейшим врагом императора, он сжёг ⁹¹ построенный с удивительным мастерством дворец Нимвеген так, что он уже не подлежал восстановлению, убил в сражении знатнейшего Адальберта ⁹² из замка Лонгви ⁹³, которого император поставил герцогом вместо него, всю Лотарингию разорил убийствами, поджогами и грабежами. Однако в течение двадцати двух лет, пока был жив в последующем ⁹⁴, был благосклонным к одним лишь верденцам и был удостоен того, что при посредничестве почтенного Эрменфрида, архидиакона Верденской епархии, был примирён с королём. Отправившись в последующем ⁹⁵ в Италию, стал знатно служить маркграфу Бонифацию. Когда тот умер, он взял в жёны его вдову Беатрис, их же единственную дочь Матильду ⁹⁶ просватал своему сыну Готфриду. Из-за этого оба они стали маркграфами Италии и герцогами Лотарингии. Побуждаемый Беатрис, сам герцог, проведя в этом городе всеобщий совет графов и знатных людей, принял многие решения, полезные для города и епархии, что отмечено также в церковных грамотах ⁹⁷. Умирая, он распорядился похоронить себя в церкви, которую сжёг. Также и Готфрид, его сын и преемник, в течение восьми лет, пока был герцогом, никогда не был в тягость, но всегда был добр к нашим людям. Умирая ⁹⁸, он передал Верденской церкви, где обрёл покой, находившееся под его властью владение Жамец ⁹⁹.

Глава 3.

Итак, при восстановлении от самого фундамента церкви и укреплений сгоревшего города ярко проявились большие забота и усердие епископа Теодерика, отчего оставил потомкам благословенную память о себе. Достопочтенный епископ Льежа Вазон дал на это дело восстановления пятьдесят ливр серебром. Также и граф Туля Фридрих передал в пользование свой Аргонский лес как для восстановления церкви, так и для держания. Тогда же и архидиакон Эрменфрид, наделённый благодатью мудрости, добрых нравов и святости, используя дары знатных и верных людей, которые ему щедро подавали, чтобы выразить почёт и уважение, закончил строительство уже основанной им церкви святой Марии Магдалины ¹⁰⁰ и обогатил её по возможности, подав на нужды служащим в ней Богу.

Первым из всех ему помогал в этом деле восстановления достопочтенный знатный муж адвокат города, с благочестивой щедростью пожертвовавший вместе со своей женой Бертрандой сам аллод, где была основана церковь, и многие другие аллоды, добавив к этому немалое число слуг. В ней же он и упокоился, над ним же была начертана достойная эпитафия. Помимо этого, сам Эрменфрид молвой о своей набожности, призывами и приветливостью привёл за собой из дальних земель многих клириков и поставил их в своей церкви и в церкви святой Богородицы. Их усердием обе церкви расцвели как увеличившимися всяческими богатствами, так и набожностью. Не умолчу об одном из них, схоластике Мартине, который, когда уже два дня, будучи при смерти, не мог говорить, вдруг ко всеобщему удивлению начал торжественно петь заутреню в хвалу блаженной Богородице и безукоризненно закончил. Затем, начав служить мессу и чинно пропев антифон «Яви светлый Лик Твой над рабом Твоим ¹⁰¹», со святыми словами испустил дух, исполненный добрых дел.

Глава 4.

В эти дни Римский папа, святой Лев Девятый, бывший сначала епископом Туля, прибыв в Галлию, провёл в Реймсе собор ¹⁰². Там же он перенёс и мощи блаженного Ремигия, освятив его церковь ¹⁰³. Оттуда по настоятельной просьбе самого Эрменфрида епископ Теодерик привёл его с почётом в этот город, чтобы освятил упомянутую церковь. В третий год епископства господина Теодерика церковь была освящена самим святым папой в присутствии трёх архиепископов: Эберхарда Трирского, Галинарда Лионского, Гугона Хризопольского ¹⁰⁴, – и многих епископов. Сам папа, сжалившись над руинами сожжённого города и епархии, над клиром и народом, павшим пред ним, когда он прибыл, дал церкви блаженной Богородицы вместо сгоревших грамот привилегию ¹⁰⁵ в том, чем она владела. Аналогично и церкви, которую освятил ¹⁰⁶, и киновии блаженного Витона ¹⁰⁷. Прибыв в Льеж, он взял оттуда с собой Фридриха, брата герцога Готфрида, архидиакона святого Ламберта, и поставил его аббатом Монте-Кассино, а затем – седьмым своим диаконом. Он же занял кафедру блаженного Петра, став третьим папой после него, и был назван римлянами Стефаном ¹⁰⁸. Ему преемствовали Бенедикт и Николай, который нам даровал некоторые привилегии, а за ними – Александр и Григорий VII. Этот же папа на соборе в Реймсе ¹⁰⁹ низложил ¹¹⁰ из-за неких проступков епископа Лана Гугона, брата аббата Валерана ¹¹¹. Гугон же проследовал за папой вплоть до Рима. Чтобы получить прощение от него, он вошёл обнажённым и босым на собор, заседавший в полном составе, где председательствовал папа, держа для наказания в дрожащей руке розги и обливаясь слезами, начал петь антифон: «Дал отец кающемуся сыну первую столу вместе с перстнем. Предоставив ему также обувь, он провёл большой пир ¹¹². Есть у нас первая стола в купели ¹¹³ и перстень – знак нашей веры». Все, увидев его в таком виде, разрыдались и, обливаясь слезами, наполнили собор мольбами. Сам папа сострадал больше других. Когда все просили за согбенного грешника, он помиловал его. Как сердобольный отец кающегося сына, он распорядился одеть его в первую столу и вернуть ему перстень утерянного епископского сана, а также обуть вновь в сандалии мира, если только его епархия, которую он обидел, или какая-либо другая посчитают достойным принять его как епископа. Итак, он был удостоен всеми получить прощение и начал путь на родину, но в пути заболел. Попросив своих спутников, монахов Клюни, дать ему обличие монаха нашей киновии, во главе которой стоял его брат, и получив его, он счастливо скончался ¹¹⁴ и был приписан к нашим почившим монахам.

Глава 5.

Предстоятель же Теодерик перенёс много невзгод, причинённых ему рыцарями. Ибо когда освободил город и епархию, отняв у рыцарей, досаждавших им ранее, граф Рудольф де Крепи ¹¹⁵, отчим короля франков Филиппа, вновь спалил этот город из-за того, что епископ отказался выплачивать ему ежегодные двадцать ливр, которые тот получал от его предшественников за то, чтобы не тревожил эту землю. Также и Алон из замка Дун ¹¹⁶, знатный муж, пока епископ осаждал его гарнизон в поселении Рувр, захваченном им силой у епископа, спалил этот город, когда узнал об отсутствии епископа и его воинов. Оба они, однако, благодаря настойчивости епископа были стеснены оружием и отогнаны, владения же епископства были освобождены. Так при этом епископе город был сожжён в третий раз.

Глава 6.

Помимо этого, предстоятель оружием своих людей удержал графа Манасса из замка Ретель ¹¹⁷ от нападения на владения церкви. Он же предпринял вооружённый поход против враждебного себе замка Сент-Мену ¹¹⁸. Обитатели замка, охваченные страхом, отправили ему, когда он был на полпути, ключи от замка, смиренно прося мира, и этими просьбами избежали осады. Но епископ, чтобы не возвращаться в епархию без триумфа, направил эту же экспедицию против замка Саптумний ¹¹⁹, равным образом враждебного себе, осадил, взял и разрушил его. Оба этих замка принадлежали упомянутому графу Манассу. Аналогичным образом усмирил Дудона, знатного человека, и его братьев, сыновей Губерта, которые подняли мятеж против него. Построив укрепление напротив замка Клермон ¹²⁰, он отнял у них сам замок.

Глава 7.

Когда герцог Готфрид Горбатый пал от убийцы ¹²¹ во Фризии и был с почётом похоронен в этом городе подле отца герцогом Готфридом Третьим, которого как племянника от сестры, умирая, назначил своим наследником, сам епископ попытался увести графство города из-под власти бульонских государей, которые, как известно, сильно угнетали город. Из-за этого отнял его у самого Готфрида Бульонского, который, владея Бульонским замком ¹²², унаследовал герцогство. Епископ посчитал, что момент удобен для этого, поскольку против Готфрида, чьё право на герцогство было сомнительно, поднялся с оружием король и многие из знати королевства, и отдал в бенефиций графство Альберту ¹²³, графу Намюра, как одному из его врагов. Когда этот Альберт осадил замок Бульон, действуя против упомянутого Готфрида и считая, что замок относится скорее к своему наследству, епископ пришёл ему на помощь со всеми силами своего епископства. Но воинственный герцог быстро пришёл к своим осаждённым людям. Собрав войско, он снял вражескую осаду, перебив многих из знати. Сильно негодуя из-за этого на епископа, он освободил из оков Генриха, графа де Гранпре ¹²⁴, который ранее поднял большой мятеж против него и которого он пленил оружием, и направил как врага на землю Вердена. Рьяно исполняя приказ, тот совершил против наших людей много враждебных действий, убивая, поджигая и грабя. Также и сам герцог укрепил в Стене ¹²⁵, поселении, находившемся в его власти, замок, вдававшийся в границы епископства, из которого предпринимал против нас много серьёзных враждебных действий. Тогда и епископ осадил его из-за этого, собрав отовсюду подмогу, включая и вышеупомянутого Альберта со всеми его людьми. И вот на помощь своим людям пришёл герцог снова в сопровождении сильного воинского отряда. Завязалась жестокая кровавая битва. Наконец оба утомлённых войска были по приказу вождей выведены из сечи. Произошло это на сороковом году епископства Теодерика ¹²⁶, где пали многие из знати. Победа не досталась ни одной из сторон. Епископ, не сняв осаду, отступил со своими в палатки, герцог же – в лагерь. Направив оттуда скороходов, через своих братьев Евстахия и Балдуина герцог стал созывать со всей Германии и Франции войска себе на подмогу. Епископ, получив от надёжного вестника достоверные известия о том, что эти войска идут против него, устрашился и побоялся кровью решать суд, поскольку и вестник вынуждал, призывал и побуждал его к тому же. Вестником был сам Генрих ¹²⁷, почтенный предстоятель Льежа, брат которого Фридрих ¹²⁸, граф Туля, и сыновья брата Райнальд ¹²⁹ и Пётр ¹³⁰, в последующем прославившиеся в иерусалимском походе, тогда несли службу у предстоятеля Теодерика. Сам Генрих пользовался уважением и был верен и нашему епископу, и герцогу Готфриду. Епископу – за то, что провел в епархии Вердена первые свои ученические годы и принял от него должность архидиакона; герцогу же – за то, что за семь лет до того при его содействии из архидиаконов Вердена был принят в епископы Льежа. Ибо когда император Генрих Третий был в походе против герцога Рудольфа ¹³¹, который, подчинившись Римской церкви, принял диадему и, став у власти, уже занял Саксонию, сам герцог Готфрид, примирившись с императором, пришёл ему на помощь со многими рыцарями. И вот, когда Рудольф был убит и все праздновали победу, прибыли знатные послы епархии Льежа, прося, чтобы цезарь даровал им епископа ¹³² своим решением. Тогда по просьбе этого герцога императорское величество, чтобы угодить ему, даровало вакантное епископство через этих же послов архидиакону этого города Генриху, который как уважаемый родственник был препровождён самим герцогом отсюда вплоть до Льежа и утверждён предстоятелем того города, где прославился всяческими заслугами среди своих предшественников-предстоятелей.

Итак, Теодерик, истинный защитник свободы, сражался так, как мы уже рассказали, за родину даже сверх своих сил. Во времена этого епископа, в Календы августа ¹³³, утром молния, ворвавшись в церковь с неба, обрушилась на середину певших псалмы клириков. Ударив в пресвитера Доминика, певшего коллекту, и субдиакона Альгера, руководившего хором, она убила их, остальные же пали ниц.

Глава 8.

Скажем несколько слов и о его благородстве и благочестии. В Иерусалиме, у Гроба Господня, он бывал единожды, в Риме же – много раз, чтобы помолиться у святых апостолов или решить у Апостольского престола дела вверенной ему епархии. Когда он бывал там, его благородство казалось самому императору греков и Римскому папе удивительным и достойным быть примером. Когда Гервасий ¹³⁴, архиепископ Реймса, сопровождаемый большим числом уроженцев Франции, прибыл в Верден, чтобы навестить его, он, чтобы ответить взаимностью на проявленную любезность, нанёс тому ответный визит, прибыв с не меньшим сопровождением лотарингцев к стенам Реймса. Гервасий над закрытыми вратами ¹³⁵ через двух глашатаев пропел, встречая его: «Ты подвинул землю и привёл её в смятение ¹³⁶». Он же ему ответил также через двух глашатаев: «Исцели повреждения её, ибо она подвинулась ¹³⁷». Затем он отслужил в церкви святого Ремигия ¹³⁸ мессу. Возвращаясь на родину, оставил там в память о себе свою очень дорогую каппу. За большие деньги приобрёл ¹³⁹ для своей епархии у императора Генриха Третьего поместье Дурию ¹⁴⁰ со всем, относившимся к этому поместью. Также приобрёл ¹⁴¹ у маркграфини Матильды замок Мюрво ¹⁴² с лесом и аббатство Жувиньи ¹⁴³. Умалчивая о других монастырях, нашему, то есть киновии блаженного Витона, он даровал и утвердил как владения все церковные приходы, которые подарили нам его предшественники, и бан ¹⁴⁴ Мон-Сен-Ван ¹⁴⁵. Поскольку при аббате Гримольде, который был во главе этого места после смерти Валерана пятнадцать лет, благочестие пропадало из-за порочности некоторых, епископ отстранил его, так как он не мог исправить положение, и поставил на его место почтенного монаха святого Агерика ¹⁴⁶ Рудольфа, наделённого благочестием, знанием и добрыми нравами. Благодаря ему и другим добродетельным людям, приглашённым из монастыря святого Агерика и занявшим первые места в сонме монахов, в этом месте был наведён идеальный порядок и привнесено о много доброго, ибо доброе благоухание их набожности привлекло и приобщило к нашему монастырю многих усердных людей даже из отдалённых краёв, благочестием которых это место вскоре стало знатным и прославленным. Монастырь святого Агерика, из которого был принят этот аббат, тогда настолько славился набожностью своих мужей, что в те времена из его сыновей в различных монастырях были ординированы двенадцать аббатов. Все они были мужами, совершившими великие деяния.

Глава 9.

Приступим к тяжелейшему месту нашего повествования, когда (что нам горько сознавать) грозные времена значительно умалили славу достойного епископа. Обстоятельства же таковы. На тридцать шестом году его епископства между светской властью и священством возникло ожесточённое противостояние, которое охватило почти всю Римскую империю. Ибо Римский папа Григорий Седьмой отлучил ¹⁴⁷ императора Генриха из-за его проступков, которых было, как сообщали, очень много, а именно из-за его супруги, королевы Пракседы, которую он опозорил, отдав для разврата и поношения рабам; из-за различных беззаконий и притеснений церквей и монастырей, но главным образом из-за того, что не переставал давать церковные инвеституры через посох и перстень по обычаю своих предшественников, что противоречило древним святым канонам, хотя ему было запрещено это делать под угрозой анафемы. Генрих же, вознегодовав из-за этого, ворвался с боем в Рим ¹⁴⁸, святотатственно схватил папу, торжественно служившего мессу, и заточил в оковы. После того как герцог Апулии вызволил его, изгнал его из Рима. Удваивая беззаконие, он посадил на его кафедру некоего Виберта, псевдопредстоятеля Равенны, который, не подчиняясь в течение семи лет Апостольскому престолу, был мятежником, подвергнутым анафеме. Тогда всякое царство разделилось само в себе ¹⁴⁹, тогда всякий город раскололся на две партии, одна из которых защищала доводы курии цезаря, другая же – святого Апостольского престола, и каждая из партий преследовала противоположную. Апостольский престол, подвергнув своих врагов анафеме, отлучил их от святых таинств. Имперская же курия, хватая и изгоняя своих недругов, лишала их титулов. Каждая из партий при этом преследовала своих врагов мечом, убийствами и огнём. Также и в нашем городе образовались две партии. Епископ, побуждаемый ко злу своими приближёнными и сильно стеснённый то ли любовью к принцепсу, то ли страхом пред ним, склонился к партии цезаря. Достопочтенный же аббат Рудольф со своими братьями с рвением принял сторону Апостольского престола. И с тем старая добрая дружба между ними была разорвана, из-за чего епископ изгнал из нашего монастыря аббата и его людей, подвергнув их многим оскорблениям ¹⁵⁰. Но невзгоды изгнанных за справедливость вскоре сменились благополучием. Ибо братья, приведённые в Бургундию, были приняты почтенным аббатом Дижонского монастыря ¹⁵¹ Геронтоном, словно ангелы Божьи, и оставались там семь лет, получив достаток во всём, пока этот предстоятель был жив. Как полагаем, из-за этого между нашим и тем монастырём возникла братская дружба, более достойная и крепкая, чем та, которая была когда-то между римлянами и сабинами. Между тем апостолик даровал аббату Рудольфу привилегию примирять с Церковью в трёх епископствах, то есть в епископствах Вердена, Меца и Туля ¹⁵², всех, которые образумились и отошли от генриховой схизмы. В эти же дни наше аббатство занял с согласия упомянутого епископа аббат святого Павла ¹⁵³ Фулькрад с некоторыми из своих людей. При нём монастырь лишился трёх очень дорогих паллиев, двух дорогостоящих капп, двух серебряных подсвечников по шесть марок, винных городских форатиков ¹⁵⁴ и пугилла ¹⁵⁵, а также церквей в Марли ¹⁵⁶ и Меционе ¹⁵⁷ и многого другого. В эти самые дни предстоятель направил этого Фулькрада и декана Рихера как посланников опечатать церковь святого Михаила за то, что монахи того монастыря ¹⁵⁸ решили перейти из епископства Вердена в епископство Туля и отказались прибыть в Верден на слушания, будучи вызванными. Братья же монастыря, когда те вошли в монастырь, изгнали их и, повязав, заточили в тюрьму в Баре. Из-за этого поместье и монастырь были сожжены вооружённым отрядом епископа. Но самого святой памяти декана Рихера, а также клириков Энгеберта, Хайрика, Гезона и Бозона я бы считал достойными всяческой похвалы за их горячую набожность и благочестие. Их настойчивостью монастырская дисциплина была тогда настолько прочной, что все клирики без исключения под их началом всегда бывали на чтениях ¹⁵⁹, трапезах, в дормитории и хоре. Те же, которые не желали, даже знатные, строго наказывались. Когда же для епископа, утомлённого под конец старостью и телесной немощью, приблизился его последний день и не было никого, кто бы его примирил с Апостольским престолом, аббат Рудольф направил, чтобы примирить его, двоих из числа своих монахов: Герарда, ранее бывшего архидиаконом, и Герберта, в последующем аббата святого Маврикия. Когда они вскоре стали у его постели, он тотчас поприветствовал их жестами, ибо не мог говорить, попросил примирить его и был удостоен этого. Ибо когда они стали перечислять по главам обиды, которые он нанёс Апостольскому престолу, он при каждом слове показывал, опуская глаза и ударяя себя руками в грудь, что раскаивается, признавая вину, и просит прощения. Когда же ему сказали: «Признай вину перед монахами святого Витона, которых изгнал», – он стал часто ударять себя двумя кулаками в грудь, громко рыдать и глубоко вздыхать. Все, которые видели это, заплакали. Прощённый ими, через некоторое время он испустил дух ¹⁶⁰, они же рассказали о его покаянии почтенному Рудольфу, Рудольф же – собору, на котором председательствовал легат Апостольского престола Гугон ¹⁶¹, ранее бывший предстоятелем Ди ¹⁶², тогда же – архиепископ Лиона. Все одобрили его покаяние. Сидел он на епископской кафедре сорок три года ¹⁶³, был мужем, обходительным со многими и достойным похвалы, если бы только не было на его славе этого пятна, полученного под конец жизни.

Глава 10.

В лето от Воплощения Господня 1088 ¹⁶⁴ после Теодерика был избран декан епархии Меца Рихер, муж благочестивый и честный. Поскольку не было иного пути, ему пришлось идти в курию и принять от цезаря епископский посох вопреки запрету Апостольского престола. Своих братьев, очень знатных мужей Альберта, Безелина и Иоанна, он выдал как заложников того, что никогда не отступится от верности ему и общности с ним. Вернувшись, он был принят с почётом. Но поскольку встретил вражду со стороны Римской церкви, семь лет ¹⁶⁵ оставался без епископского благословления. Наконец аббат Рудольф, которого он вскоре после того, как был избран, вернул с почётом со всеми его людьми, дав ему совет, привёл в Бургундию, в Лион, где его после отречения от партии Генриха рукоположил в святую пасхальную субботу ¹⁶⁶ в пресвитеры вышеназванный архиепископ Гугон, в праздничный же день ¹⁶⁷ продвинул в предстоятели. Вернувшись оттуда с милостью и почётом Апостольского престола, от своих соепископов Поппона Мецского и Пибона Тульского был достойнейшим образом по настоянию самого Рудольфа встречен всем городом в воскресенье Божественного Милосердия ¹⁶⁸. Сам он, словно вестник мира и спасительное светило, пролил на всё свет, поскольку все войны в епископстве утихли. Один лишь Генрих де Гранпре всё ещё не отступился от старой вражды, исподволь, словно разбойник, разграбляя всё, что только мог, и тотчас обращаясь в бегство, из-за чего его нельзя было легко подавить. Когда граф Пётр, сын Фридриха Тульского, один из баронов епископа, стал бранить его на совете в Шалоне, тот высокомерно ответил: «В назначенный срок подойду к Вердену. выходи мне навстречу, если решишься, и померяемся силами на поле сражения». Когда Пётр с радостью согласился, оба поклялись, дав обещание, что не откажутся. Наступил назначенный день и Пётр с баронами епископа, вооружившись, стал ожидать в Вердене обещавшего подойти врага. Генрих же через неких людей, тайно поддерживавших его в городе, которые доносили ему о всех действиях наших людей, узнал, что происходит, и отложил свой приход. Наши также посчитав, что он так поступает, выходят из города, делая вид, что возвращаются домой, потеряв надежду на то, что он придёт. Генрих же, узнав как обычно через вестников, что они направились домой, вскоре подходит со своими людьми быстрым маршем к Вердену. Награбив добычу в окрестных поселениях, по обыкновению возвращается назад. Но наши, которые обманно симулировали возвращение, повернув обратно, заняли дорогу, по которой намеревался возвращаться враг. Также и вооружённые горожане преследовали грабителей по пятам. Таким образом многие враги, подвергшись нападению спереди и сзади, были убиты в ожесточённой схватке, ещё больше их было ранено или взято в плен. Остальные же вместе с самим графом, выйдя из битвы, пустились в бегство. Рассказывают, что из воинов были пленены сто двадцать ¹⁶⁹ человек, лошадей же и оружия было захвачено столько, что наши люди стали от этого почти богачами. Генрих, однако, не перестал тревожить епархию Вердена, пока не встретил судный день ужасной смерти. Ибо узнав, что герцогу Готфриду и его знатнейшим соратникам сопутствует успех в Иерусалиме, решил направиться в поход следом за ними. Придя в Верден, принял крест, чтобы отправиться, но, застигнутый Божьим гневом и охваченный безумием, ничего не предприняв, жалко там же испустил дух.

Глава 11.

Также и Дудон из Клермона, разорявший владения епископа, когда, не уважая кротость предстоятеля, остановился в Вердене, был пойман клириками и посажен в тюрьму. Когда знать и бароны возмутились тем, что совершено людьми такого сословия, каждый из клириков, чтобы загладить вину, нёс ему один стадий школьную книгу.

Глава 12.

В лето, когда был рукоположен в епископы Рихер, папа Урбан провёл в Оверни, в Клермоне, собор, куда Рихер направил своих посланников и дары для него. На этом соборе, помимо многого другого, упомянутый папа поднял во всей Западной Церкви голос за то, чтобы рыцари, посвятив Богу свои воинские силы, отправились в поход для освобождения святых мест в Иерусалиме, которые, когда истощилась военная мощь Константинопольской империи, захватили нечестивые сарацины. На этот зов откликнулись, придя в движение, все народы. Отказавшись от междоусобиц, которые тяготили королевства запада и севера, многие знатные люди посвятили оружие Богу, дав обет воевать с турками за святые места, среди которых выделялись двое братьев из наших земель: герцог Готфрид и граф Балдуин, – а также Балдуин из рамка Ретель, племянник вышеупомянутого графа Манасса. Все трое один следом за другим были великодушными королями взятого оружием Святого Города. Сам Готфрид, собираясь в святой поход, отказался от войны, которую вёл против нас, и заключил с епископом Рихером мир, передав со всем прилежащим в вечное владение святой Марии Музе ¹⁷⁰ и Стене ¹⁷¹ вместе с замком, который укрепил против нас. Епископ за это передал ему на расходы для святого похода большое количество золота и серебра, которые собрал в церквях епископства. Утвердив во владении святой Богородицы упомянутые аллоды, он анафемствовал в присутствии пресвитеров со всего епископства, стоявших в столах, всякого, кто лишит владения ими клир Верденской епархии. Когда маркграфиня Матильда, вдова герцога Готфрида Горбатого, потребовала сами аллоды как наследие предков, предстоятель вновь выкупил их у матроны за большие деньги на соборе в Гвасталле ¹⁷² через своих посланников – аббата Герберта и кантора Азелина. Папа же Пасхалий на этом же соборе под угрозой анафемы постановил, что эти аллоды свободны от пут всех изъятий и требований. Также и епископ Рихер повторно на своей кафедре наложил аналогичное отлучение на того, кто будет пытаться изъять из них что-либо. Оба они утвердили их за епархией Вердена на вечные времена. Приняв от этого же герцога графство города, из-за которого столь много раз возникал раздор, благодарный епископ отдал это графство его брату Балдуину. Балдуин же, выступив вместе с герцогом, своим братом, в святой поход, некоторое время спустя вернул графство обратно. Епископ, приняв его, передал по совету своих людей Теодерику, графу Бара, склонённый к тому его дарами и услужливостью, чтобы он всецело заботился о нашем благе, поскольку в зависимости от обстоятельств и сил он много то содействовал, то вредил нам. Этот же герцог, уходя, приказал разрушить замок Монфокон ¹⁷³, который он укрепил против епископства, чтобы этот замок в последующем не вредил нам. Замок же Бульон со всем, относящимся к нему, передал монастырю святого Лаврентия Льежского, получив от епископа этого места Отберта тысяча триста марок серебра и фунт золота на нужды святого похода. Так знатный Бульонский принципат, первоначально счастливо основанный графом Готфридом, отцом нашего предстоятеля Адальберона, двух герцогов: Готфрида и Гозелона, – а также двух графов: Германа и Фридриха, – которые все со своими многочисленными потомками как отвагой в сражениях, так и набожностью в Церкви славились более остальных и обогатили со своей матерью Матильдой это место более всех остальных смертных ¹⁷⁴, счастливо и свято закончился на этом Готфриде и был разделён между многими. Ибо его герцогство сначала было присоединено властью цезаря к Лимбургскому, а затем к Лёвенскому графству. Властью же над Брие ¹⁷⁵ завладел от имени маркграфини Матильды, вдовы Готфрида Горбатого, Альберт, брат епископа. Также Альберт принял от брата, епископа Рихера, епископское поместье Рувр ¹⁷⁶ лишь как узуфрукт на время своей жизни, чтобы содействовать ему в его делах. Сейчас им незаконно завладели его потомки. Герцог же Готфрид со своими прославленными соратниками, перейдя в последующем Геллеспонт, захватил, одолев врагов неисчислимыми тяготами битв, осад и голода, Никею, Вифинию, Азию, Памфилию, Фригию и великий город Антиохию и изгнал язычников. Вступив также в Сирию и Иудею, в лето от Воплощения Принцепса жизни 1099 взял оружием святые места и Святой Город и был удостоен Богом вместо герцогства Лотарингии королевства Святого Города ¹⁷⁷, хотя сам всегда желал именоваться не его королём, но его защитником. В этом году скончались, обретя счастливый конец, папа Урбан, который преемствовал Виктору, страстный защитник от произвола цезаря прав Церкви, и достопочтенный аббат Рудольф ¹⁷⁸, последовательный сторонник Апостольского престола. На их места как продолжатели их дела стали папа Пасхалий и аббат Лаврентий.

Глава 13.

Между тем король Генрих, когда узнал, что епископ Рихер, отложившись от него, стал на сторону Апостольского престола, вознегодовал и обрушил свой гнев на выданных заложников, одного из которых, Иоанна, заточил в оковы. Двое других прибыли к брату-епископу, чтобы по праву народов освободил их от заложничества. Тот, отовсюду стеснённый, подобно святому Мартину, который при Максиме по принуждению прибыл в Трир на незаконное собрание епископов, прибыл ко двору, представив оправдание цезарю и присоединился к его партии, пообещав впредь нерушимо сохранять верность ему, и с тем освободил заложников. Когда вернулся обратно, был отстранён в течение трёх лет как виновный перед Апостольским престолом от Божественной службы. В это время наш монастырь не имел общения с ним. Когда некоторые с ненавистью стали укорять его за это, он, возражая им, ответил: «Пощадите рабов Божьих, пощадите! Ибо они лучше меня». Были в нём такие смирение и покорность, что никогда он сам по себе не доставил никому неприятностей. Направив затем в Рим аббата Лаврентия и архидиакона Гвидона вместе с другими своими посланниками, получил милость и прощение Апостольского престола. Самих посланников папа Пасхалий сначала освободил от общности со своим епископом, затем дал им письмо к Гугону, архиепископу Лиона, для освобождения епископа. Рихер прибыл в Лион, попросил и получил освобождение у рукоположившего его. Возвратившись, он вошёл в Верден не раньше, чем в монастыре святого Витона собрались все каноники и монахи. Он освободил равным образом всех, которые были отлучены как его сообщники, и побудил их поклясться сохранять верность Апостольскому престолу. Остальное при предстоятеле Рихере было благополучным. На восемнадцатом году епископства, на праздник апостолов Петра и Павла, он сам отслужил торжественную мессу в нашей киновии и перед алтарём передал, составив грамоту привилегии, самим апостолам и святому Витону аллод Палекруа ¹⁷⁹ и бан Мокур ¹⁸⁰. Вверив им свои тело и душу, завещал похоронить его в этой их киновии. Придя в Вогезы, в Фельденц ¹⁸¹, аллод епархии, заболел там и был на корабле перевезён в Трир. Получив от архиепископа Брунона елеосвящение и причастие, в мире скончался ¹⁸². Совершив омовение его тела, Брунон одел его в свои собственные епископские облачения и архидиакон Гвидон перевёз его обратно на повозке. Ричард, епископ Альбано, легат Римского престола, похоронил его с почётом в монастыре святого Витона, как он и завещал, перед алтарём блаженного Лаврентия, хотя и против воли клира, в лето Господне 1107 ¹⁸³.

Глава 14.

Этот Ричард, будучи каноником в Меце, из-за своей верности Апостольскому престолу был изгнан вместе со своим епископом Германом королём и сторонниками Виберта и поэтому его столь возвысила Римская церковь. Его брат Арнульф в то время был нашим насельником при аббате Лаврентии и впоследствии скончался монахом. Когда он ещё был рыцарем, сохранял такую верность Апостольскому престолу, что направил Ланцону, аббату святого Викентия ¹⁸⁴, изгнанному вместе с предстоятелем Германом, некоего пойманного и повязанного в Дижоне, в Бургундии, Конона, который был посажен на его место в аббатстве сторонниками Виберта. Он же построил в находившемся под его властью аллоде Буконвиль ¹⁸⁵ целлу ¹⁸⁶ и передал её со всем, относившимся к ней, блаженному Витону.

Глава 15.

К этому времени архиепископ Реймса Манасс уже ушёл из жизни и епархия избрала себе в пастыри Ричарда, верденского архидиакона, который тогда правил графством Гранпре, поскольку его брат, граф Генрих, уже скончался, а второй брат, Балдуин, который после Генриха отправился в другой поход на Иерусалим, принял от турок мученическую смерть. Тогда папа Пасхалий письмом через своего легата, вышеупомянутого епископа Альбано, распорядился, чтобы он был ординирован в диаконы самим предстоятелем Альбано, ибо был тогда субдиаконом, а затем был рукоположен в архиепископы Реймса. Но Ричард не подчинился и легат удалился, не исполнив поручения. Ибо в то время скончался предстоятель Рихер и клир Вердена избрал себе в епископы этого же Ричарда. Ценя это избрание выше первого, он прибыл в Мец и принял из рук короля епископский посох. Когда возвращался обратно, был с похвалой встречен архиепископом Трира. Также и сам король, следуя за ним с имперской свитой, был встречен в тот же день всем городом с ликованием. На третий день по совету самого Ричарда король осадил замок Клермон и принудил к сдаче, поскольку Гвидон из самого замка тревожил владения епископства. Сам король Генрих Четвёртый тогда был первый год у власти после кончины отца. Хотя он и подверг заточению отца, поднявшего большой мятеж против святой Церкви, лишил его королевских инсигний и преследовал вплоть до смерти, однако, когда тот умер, сам стал похож на него, воюя с Церковью. Между тем папа Пасхалий провёл в Труа, во Франции, собор. Когда он среди прочего говорил там о сторонниках Виберта, он, как передают, сказал: «Поскольку Ричард Верденский вверился королевской курии, и мы вверяем его сатане». Затем объявил архиепископу Трира и всем другим о его отлучении. На следующую Четыредесятницу, когда все верные избегали общения с Ричардом и его клиром, тот, направившись в Рим, передал своим, чтобы они просили архиепископа освободить их от совместного с ним отлучения. Прибыв в Рим, он просил папу о помиловании. После долгих переговоров под конец услышал от папы следующее: «Если прежде не отречёшься от епископской инвеституры, которую получил из рук мирянина, то есть короля, и если не подтвердишь, что впредь не будешь так выдвигаться без нашего дозволения, не сможешь быть помилован нами». Ричард сказал, что хочет посоветоваться относительно этого ответа, удалился из присутствия папы и никогда больше не возвращался. Своим же пригрозил, что если они будут впредь считать его отлучённым, он изгонит их, лишив всего их добра. Покинув Рим, он, забрав с собой своих людей, вернулся домой. Папа послал вслед за ним следующее письмо: «Епископ Пасхалий, раб рабов Божьих, возлюбленному сыну Лаврентию, аббату святого Витона, с пожеланиями благополучия и апостольским благословлением. Ричард Верденский, прибыв к нам, не представил Церкви никакого покаяния своей вины. Поэтому и нами не был принят в наше сообщество и не был освобождён от пут отлучения. Из-за этого поручаем тебе как нашему возлюбленному всецело избегать какой-либо общности с ним и объявить, что как он, так и все его сторонники отлучены нами, а также все, которые, зная это, общаются с ним».

Клир Вердена, который, как только Ричард отправился в Рим, был освобождён от отлучения архиепископом, с возвращением Ричарда сделал это примирение недействительным, ибо то ли из-за посулов, то ли из страха был вынужден общаться с ним. Если же кто отказывался, преследовался его сторонниками, пока не сдавался. Аббат же Лаврентий, исполненный почтения к Богу, и все вверенные ему во всём повиновались Апостольскому престолу. Из-за этого с каждым днём разгорался и становился всё тяжелее раздор между двумя церквями, то есть между церквями святой Богородицы и святого Витона, ибо их сыновья не общались друг с другом. Когда клир проводил по обычаю службу в монастыре святого Витона, монахи не присутствовали на собрании клириков, как они обыкновенно делали это ранее, но после их ухода омывали освящённой водой всё, к чему те прикоснулись.

Глава 16.

Между тем вернулся из Италии архидиакон Гвидон, который прибыл в Рим как спутник Ричарда, но, поскольку слёг от сильной лихорадки, был оставлен им в Болонье больным, когда тот возвращался домой. Узнав, что клир Вердена общается с Ричардом, стал из-за этого бояться возвращаться в Верден и остановился в ином месте. Ибо когда был в Италии больным и отчаялся остаться в живых, просил кого-либо, чтобы причастили его и исполнили необходимое для души, и не нашёл никого, поскольку все его избегали как отлучённого и грозили ему, что, если не признает вины в том, что имел общность с Ричардом и клиром Вердена, они после смерти похоронят его на помойке. Наконец, чтобы примириться, он, будучи под угрозой смерти, дал Богу обет никогда не общаться с Ричардом и его сторонниками, если только тот не будет освобождён папой от отлучения, к чему его, тогда больного, обязали трое каноников епархии Модены, в последующем же, когда он уже выздоровел, – епископ Пармы, действовавший от лица папы. Избегая поэтому общения с Ричардом и верденским клиром, просил через друзей возможности пользоваться своим добром без общения с ними, находясь среди них. Но Ричард и клир очень тяжело восприняли это и в посланном ему письме, когда он находился в Меце, распорядились, чтобы прибыл на сороковой день держать ответ за то, что избегает общности с ними. Ричард между тем всё его добро, которое обнаружил в Вердене, захватил и расточил, приказав своим людям схватить его, где бы он ни был замечен. Гвидон же обращался к нему через родственников и друзей, затем через аббатов и епископов, в конце концов через своего архиепископа. Когда ничего не добился через них, взяв от них себе в помощь письма, отправился в Рим. Когда прибыл в Клюни, встретил епископа Альбано и, когда тот поинтересовался, открыл ему причину своего путешествия. Прервав его путь, тот удержал его у себя, отправив в Верден к Ричарду письмо с увещеваниями и просьбами за него и за аббата Лаврентия, которого тот лишил и имущества, и монастыря. Наконец, когда вернулся вестник, сообщая, что его письмо и просьбы отвергнуты, он отправил Гвидона к папе со своим письмом. Папа, встретив его и утешив, удерживал у себя десять недель. Наконец, отпустил его со следующими двумя письмами.

«Епископ Пасхалий, раб рабов Божьих, аббатам и прочим клирикам, Райнальду де Муссон, Райнарду Тульскому ¹⁸⁷ и другим мирянам из архидиаконства Гвидона благополучия и апостольского благословления. Нам стало известно, что ваш архидиакон Гвидон из-за любви к католическому единству был лишён своего добра захватившим епархию Вердена Ричардом. Из-за этого настоящим письмом вверяем его вашей любви, повелевая, чтобы ему как архидиакону оказывалось должное повиновение со стороны как клириков, так и мирян, а также воздавалась, как обычно, справедливость со стороны сообществ монахов, относящихся к монастырям. В противном случае, пока не будут повиноваться, пусть будут лишены Божественной службы и потеряют десятину от своих подданных. Вы же, сыновья, которым Бог даровал светскую власть и которые защищаете законность и справедливость оружием, будьте его помощниками ради почтения к блаженному Петру и мужественно тесните его недругов. То же самое повелеваем вам и другим людям верденской земли относительно достопочтенного мужа, аббата святого Витона, который из-за этой же любви к католическому единству изгнан со своего места и лишён имущества. Знайте также, что вышеупомянутый Гвидон ординирован у нас диаконом».

Это письмо Гвидон вручил тем, кому оно посылалось. Также другое:

«Епископ Пасхалий, раб рабов Божьих, братьям епархии Вердена благополучия и апостольского благословления. Хотя до сих пор у вас не было письменного свидетельства, но мы верим, что вы и доподлинно слышали, и знаете, что Ричард, захвативший кафедру вашей епархии, по своим заслугам отлучён святой Римской церковью. Сейчас мы сообщаем всем вам письменно, чтобы вы всеми способами избегали общности с ним, зная, что он отлучён. Нам также стало известно, что аббат святого Витона и архидиакон Гвидон лишены должностей и своего имущества из-за любви к католическому единству. Поэтому повелеваем, если среди вас есть какое-либо почтение к нам и блаженному Петру, чтобы они были восстановлены в должностях и имуществе. Если же откажетесь повиноваться настоящему письму, мы накладываем интердикт на Божественные службы в вашей епархии. Те же, которые образумятся от пятна этого заблуждения, пусть получат примирение с католическим единством по решению нашего собрата, архиепископа Трира, либо вышеназванного аббата. Знайте также, что вышеназванный Гвидон ординирован у нас диаконом. Дано в Латеране, в пятнадцатый день до Календ апреля ¹⁸⁸».

Глава 17.

Гвидон, неся эти письма, прибыл в Верден и тайно находился некоторое время в монастыре святого Витона, стараясь разумными доводами склонить на свою сторону души клириков. Поняв, что это тщетно, и почувствовав, что упрямство возрастает, вооружился неким постоянством помыслов с верой в то, что, быть может, среди клириков он будет в безопасности из почтения к Апостольскому престолу. Придя в утренние часы (днём ибо опасался вооружённых людей Ричарда) в церковь святой Богородицы, представил, стоя у алтаря, собравшемуся там на праздник святого Иакова ¹⁸⁹ всему клиру письмо и промолвил на родном языке: «Если здесь есть кто католик, пусть примет письмо господина апостолика, прочитает его и повинуется». Клирики, которые, зная о его возвращении, воспылали на него большим гневом, тотчас поднялись и накинулись на него. Он припал к алтарю и обнял реликвии святых. Те же опрокинули их и вытащили его за волосы на середину хора, начав свирепо избивать кулаками и ногами. Он, вырвавшись из их рук, бежал в предел святой Марии Магдалины, который очень почитался всеми из-за того, что был освящён святым Львом Девятым, они же гнались за ним и в беспорядке криками поднимали против него город, словно против разбойника. Даже там, где, как он полагал, мог бы быть в безопасности из-за святости места, был схвачен, бит бичами, связан, приведён к Ричарду и представлен ему. После оскорблений и угроз с его стороны, был препровождён в замок Гранпре, помещён под строгую охрану и подвергнут пытке голодом, наготой и связыванием. К нему не допускался никто из друзей, чтобы утешить его, но только те, которые запугивали и угрожали ему. Понуждаемый ими, сулящими ему всё злое, был вынужден против своей воли обещать Ричарду и клиру, что покается на их условиях. Поклявшись им в верности, он дал целование и на время вошёл в общность с ними, выйдя таким образом из тюрьмы. Оказавшись вскоре на свободе, прибыл к епископу Альбано Ричарду. Рассказав обо всём, попросил освободить его от вынужденного сообщества с Ричардом. Узнав об этом, Ричард и клир Вердена вознегодовали и стали посылать одного за другим посыльных с грозными письмами, требующими вернуться. Обоснованно не доверяя им и опасаясь оказаться у них в руках, он везде уклонялся от каких-либо встреч или тяжб с ними, требуя от них гаранта своей безопасности, они же пообещали дать ему тех гарантов, которых сам назовёт по своему выбору. Когда они не были даны, всё дело осталось незавершённым, пребенду и должность Гвидона в епархии Вердена Ричард отдал другим. Клир составил против Гвидона обвинительное письмо, которое тот опроверг убедительными доводами, составив свою апологию, в которой пространно описал всю эту трагедию. Римская церковь приняла Гвидона как имеющего перед ней большие заслуги и оказала ему почёт, вверив ему после смерти достопочтенного Ричарда епископство Альбано, но сам он, как говорят, скончался до своего рукоположения.

Глава 18.

В лето от Воплощения Господня тысяча сто одиннадцатое король Генрих Четвёртый, следуя по стопам отца-отступника, силой присвоил себе церковные инвеституры. Когда папа запретил ему это под угрозой анафемы, он направился в Рим с виду как бы для того, чтобы повиниться перед папой. Но после третьего таинства веры ¹⁹⁰ в церкви блаженного Петра ¹⁹¹ неожиданно силой схватил папу Пасхалия с кардиналами, остальные бежали от этого святотатства. Лишив их священнических облачений, он заточил кардиналов в грязный застенок. Измучив их, он сломил их пытками и угрозами, подчинив своей воле и силой вынудил письменно принести недозволенную присягу и даровать ему святотатственные привилегии держать как королю по обычаю церковные инвеституры и даровать их через посох и перстень, а также то, чтобы папа никогда не отлучал его ни за какие деяния. Эти грамоты он разослал своим людям во всём государстве, приказав переписать и хранить. Ричард, вскоре получив эти письмена, принёс их в монастырь святого Витона. Собрав братьев, он зачитал их и, ругаясь, сказал: «Вот, вот куда привели ваши терзания, ваше изгнание, которое вы терпели около тридцати лет. И вот всё втоптано в грязь». К чему мне пересказывать, как его спутники, устремляя взоры к небу, возвеличивали короля, провозглашая его одновременно и верховным священником, чего нельзя найти как сказанного ни у каких еретиков, как они рассуждали о том, что в его власти ставить и низлагать предстоятелей? Собрание братьев (достопочтенный Лаврентий отсутствовал), услышав такое, устыдилось и опечалилось. И поскольку твердыня Римской веры пала, не было никого из них, кто бы отворил уста и возразил. Все лишь думали о том, к какому исходу приведёт такое падение. Между тем первые люди в войске Господнем: Ричард Альбанский и Гвидон, в последующем папа, а тогда Вьеннский архиепископ, – а также прочие столпы Заальпийской церкви собрались вместе и возроптали против такого беззакония цезаря. Ободряя друг друга, как храбрые мужи они начали прилагать силы для восстановления и вздымания вверх твердыни Римской церкви. Подвергнув анафеме совершивших насилие над Римской церковью, они правильнее назвали выданные привилегии правилегиями ¹⁹² и осудили их. склонив к своему мнению папу, который, терпя насилие, даровал эти привилегии, и побудили его осудить их и предать анафеме ¹⁹³.

Глава 19.

Когда таким образом как светская власть, так и Церковь всеми силами поддерживали своих сторонников, Ричард и клир Вердена усердно защищали партию короля и из-за этого в этом году все несчастья обрушились на Лаврентия и его монастырскую братию, поскольку они одни среди них осмеливались подчиняться Римской церкви и не иметь с ними никакого общения. Ричард и клир Вердена, после того как бежал Гвидон, причиняли им всяческие беззакония, публично избивали мирян, пришедших к ним, чтобы выразить почтение, и в приказном порядке заявляли им, чтобы больше не приходили. Собратьев же клириков, если они из благочестия общались с ними, понуждали отречься от братства с ними и вновь давали им причастие, если они уже получили его от них. Наконец, когда Генрих, блаженной памяти каноник, который как их благочестивейший собрат выразил им свою привязанность многими дарами, был при смерти и просил от клириков причастия и погребения, Ричард, пригрозив, распорядился, если он так поступил, похоронить его, когда умрёт, по простому нигде иначе, как в своём доме. То же самое они делали и с другими клириками, монахов же удерживали в запертых домах от того, чтобы причащать их, и беззаконно не позволяли производить погребения.

Глава 20.

Между тем наступил праздник святого Витона ¹⁹⁴, когда по обычаю под звон колокола на первую вечерню и мессу собирается сход клириков. Узнав, что монахи собрались на сход до их прихода, чтобы не присутствовать на их сходе, они неожиданно нагрянули, когда те пели вечерню. Поскольку не было звона колоколов и не наступил означенный час, они встретили закрытой дверь хора, поскольку их не ожидали. Оскорбившись, они стали стучать в дверь и гневно кричать, но им не отворяли, чтобы они, как того желали, не вмешались и не внесли хаос в собрание братьев. Наконец, когда их люди отворили дверь, некоторые из них стали погонять и терзать одного из братьев-монахов, который противился тому, чтобы отворили дверь. Они стали дёргать у него волосы из бороды и головы и избивать. Монахи с горечью наблюдали за этим, но прийти на помощь не решались. Не отслужив вечерню, они вернулись и представили Ричарду одного школяра, забрызганного кровью, и представили это деяние как совершённое вышеупомянутым монахом, вскоре приведя его с собой, чтобы выместить на нём свой гнев. Весь город пришёл в движение и собрался на это зрелище. Тот вечер и следующий день Ричард, изгнав сонм монахов, совещался со своими людьми, что предпринять против достопочтенного Лаврентия. После долгого обсуждения он незаконно запретил ему проводить Божественную службу, под конец же обвинил его в том, что противится и не сохраняет верность себе и императору, более того, что избегает общения с ними. Из-за этого посчитал его как виновного в обоих проступках достойным того, чтобы утратил все имущество, которое держал от императора и от себя после него. И так лишил его силой имущества и как внутренней, так и внешней власти над аббатством, вручив ключи от сокровищницы и библиотеки мирянам епархии, охрану же клуатра доверив клирикам. Сверх этого, запретил Лаврентию и его людям заниматься торговлей и пользоваться общественными дорогами епископства, из-за чего некоторые из них, встреченные на них, были подвергнуты беззакониям. Достопочтенный аббат отступил перед таким насилием, на время изменил место своего пребывания, взяв с собой некоторых из вверенных ему, остальным дав указание следовать за ним. Те, деятельно исполняя указание, ежедневно совершали побеги, обманывая стражу клириков, клирики же всячески склоняли оставшихся присоединиться к своему сообществу, ибо оставалась у них лишь одна молодёжь. Когда им было представлено письмо архиепископа Трира с увещеваниями возобновить общение с клириками и когда к этому примирению их призвали аббат святого Хуберта ¹⁹⁵ Роберт и многие другие, клирики добились того, что они перешли в их сообщество. Когда Лаврентий узнал об этом, он опечалился и в посланном письме приказал им покинуть то сообщество и перейти к нему. В следующую ночь некий Гугон, человек решительного и достойного характера, в котором находили опору другие и который уже ранее был пойман и повязан после второго побега, пустился в третий побег и ушёл вместе с неким сотоварищем Рикзоном. Остальные, которые остались, будучи покинутыми, стали обдумывать план побега. Неся на следующий день перед собой крест, они вышли из монастыря процессией. Пройдя через центр города, они ушли в Палекруа, свою целлу. Весь город горевал по ним и проклинал их осуждение Ричардом. Сам Ричард также горько сожалел, ибо рассказывают, что его против воли натравливали на них некоторые из клириков и монахов, среди которых в первую очередь называют примицерия Теодерика. К чему мне поминать его, вспоминая, как он, когда были изгнаны клирики и взломаны их дома, захватил должность примицерия, чтобы дважды потерять её по канонически вынесенному решению и вновь захватить, воспользовавшись насилием со стороны цезаря, как он своему дяде, епископу Теодерику, когда тот был при смерти, в присутствии епископа Меца Германа запретил примириться с католическим единством и что написал об этом цезарю?