АЛЬБЕРТ КРАНЦ

ВАНДАЛИЯ

ИЛИ

ОПИСАНИЕ ВЕНДСКОЙ ИСТОРИИ

ALBERTI CRANTZII WANDALIA ODER: BESCHREIBUNG WENDISCHER GESCHICHT

«Вандалия» Альберта Кранца — пример ныне полузабытого сочинения, которое в своё время оказало огромное влияние на всю историческую науку, в первую очередь на медиевистику. Всем серьёзным медиевистам эта книга хорошо известна, хотя мало кто из них её внимательно прочитал. На русский язык она никогда не переводилась, поскольку прекрасно читалась на латыни и на немецком языке, на который довольно скоро была переведена. Но «латынь из моды вышла ныне», а вместе с ней чуть не ушла из научного оборота и эта превосходная и очень интересная книга.

Судьбу «Вандалии» уместно сравнить с судьбой «Хроники» Стрыйковского. Обе книги, на первый взгляд, абсолютно вторичны и обе являются источниками весьма распространённых исторических мифов, многие из которых уже давно и справедливо отвергнуты. В этом причина их раннего забвения и настороженного отношения к ним, сохраняющегося и поныне. С другой стороны, обе книги бесконечно оригинальны. превосходно написаны и содержат немало уникальных сведений, не говоря уже о свежих и незамутнённых взглядах их авторов. Это делает их незаслуженное забвение не только несправедливым, но и вредным.

Именно «Вандалия» оказалась предтечей таких фундаментальных явлений, как польский сарматизм и российский антинорманизм. Надо полагать, сам Кранц немало бы удивился, узнав, какую кашу он заварил.

Альберт Кранц родился в Гамбурге в 1448 году. Он был сыном судовладельца, сына шкипера и внука лодочника. Окончив соборную школу, в 1463 году юноша поступил в университет города Ростока и в 1467 стал магистром. В 1481 году доктора Кранца назначили профессором факультета свободных искусств, а в 1486 году — деканом философского факультета Ростокского университета.

В 1483 году в Кёльне Кранц встретился с поэтом Конрадом Цельтисом, одним из «отцов» немецкого гуманизма. Из-за «соборной распри», в ходе которой на Росток дважды налагался интердикт, в 1486 году университетскому декану Кранцу пришлось покинуть город и перебраться в Любек. В 1491 году он поехал в Майнц и в здешнем университете получил степень доктора канонического права, а в 1492 году в Перудже получил и степень доктора теологии. Таким образом, даже чисто формально Альберт Кранц мог считаться одним из учёнейших людей своего времени.

С 1493 года он занимал должность каноника и лектора кафедрального собора Святой Марии в Гамбурге, сохраняя за собой и должность любекского синдика. Эти должности приносили весьма ощутимый по тем временам доход, так что наш герой, предаваясь учёным трудам, имел возможность не думать о хлебе насущном. Ганза не раз делала его своим официальным представителем на дипломатических переговорах в Германии, Фландрии и Франции (1493-1507), где он общался с высшими сановниками Европы и во многих вопросах обладал непререкаемым авторитетом.

Став деканом соборного капитула Гамбурга (1508), Кранц активно боролся с церковными злоупотреблениями, совершив для этого несколько инспекционных поездок по церквям Северной Германии. Убеждённый противник идей Уиклифа и Гуса, он решительно поддержал протесты Лютера против индульгенций, но категорически осудил его «95 тезисов».

Альберт Кранц скончался в Гамбурге 7 декабря 1517 года.

Первое печатное издание «Вандалии» вышло в Кёльне уже после смерти автора — в 1519 году. Особый интерес эта книга вызвала в Восточной Европе, заметно повлияв на взгляды польских историков Меховского и Стрыйковского.

Добросовестнейший историк (это признают и его недоброжелатели), Альберт Кранц сделал в своём труде немало ошибок. Но главная ошибка заключается в самом названии книги. Кранц производит вендов (Venedorum) от вандалов (Vandalorum), а то и просто считает тех и других одним народом. Венды — это полабские славяне, а их земли — это территория к югу от побережья Балтийского моря между Любеком и Щециным. Если оставить в заглавии лишь его вторую часть: «описание вендской истории», то всё сразу встаёт на свои места.

Копья ломают, в основном, из-за первых трёх глав сочинения, которые касаются древнейших времён. Но основная часть книги — европейская история, более подробно описываемая с XII века и доведённая до 1501 года. Древнейшую историю наш автор описывает по античным авторам и по Саксону Грамматику, XI-XII века — по Адаму Бременскому, Саксону и Гельмольду, XIV-XV века — по Энею Сильвию. Это базовые источники Кранца, которые он дополняет многими другими известиями, в том числе своими собственными. В частности, именно наш автор впервые описал битву при Хеммингштедте (1500). Форстен признавал, что «Кранц — вполне надежный источник для последних лет царствования Христиана I и первых лет царствования Ханса». Он стал одним из первых историков северных государств, а его сочинение некоторое время было единственной книгой, по которой датчане могли изучать свою родную историю.

«Вандалия» — самое известное, но не единственное сочинение Кранца. Другие его исторические труды: «История богемских гуситов во времена Сигизмунда» (1523), «Хроника северных королей Дании, Швеции и Норвегии» (1546), «Саксония (1520) и «Метрополис» (1548) — история Гамбургской епархии. Одни лишь эти названия сразу же вызывают в памяти имена великих европейских историков: Энея Сильвия, Саксона Грамматика и Адама Бременского. И действительно, он брал за основу именно эти труды, но его собственные сочинения были весьма далеки от простой компиляции. Что же касается двух последних авторов, а также Гельмольда, то не будет большим преувеличением сказать, что любознательные читатели XVI века знакомились с ними скорее по Кранцу, чем по оригиналу.

Кранц был одним из первых европейских историков, который мыслил примерно так, как рассуждал бы и современный учёный. Эти свои мысли он излагал понятным и почти современным нам языком, отличающимся чистотой и плавностью. Всё это очень приближает его к современному читателю. Становится понятным, почему этого автора так высоко ценили многие выдающиеся историки не только XVI века, но и более поздние, в числе которых был и Ломоносов.

«Вандалия» — весьма объёмистое сочинение из 14 книг, в каждой из которых глав по сорок. Всего в сочинении 579 глав. Публикуемый отрывок — очень небольшая часть текста, который раз в сорок больше. Перевод сделан с немецкого языка (любекское издание 1600 года) и сверен с латинским оригиналом (франкфуртское издание 1575 года).


КНИГА ПЕРВАЯ

Глава 1.

В той полосе вендской земли, которая ближе к морю, в древности населенной вендами (которых наши называют также склавами), а ныне саксами, в былые времена располагались изумительно красивые города, могущество которых было так велико, что они зачастую одолевали грозных королей Дании. Ныне одна их часть исчезла, а другая обнищала так, что превратилась в маленькие села и хутора. Несмотря на то, что города второй части теперь находятся под властью саксов, при которой, слава богу, содержатся в полном достатке и благополучии и строятся, [саксы] не стыдятся старых названий этих земель, поэтому те и по сей день называются вендскими городами. Ради них я и постарался написать эту вендскую историю.

Далее я хочу сообщить, какие подвиги совершал этот народ в незапамятные годы, какие князья там появлялись и рождались, и что за прекрасные города были прежде в этой местности на берегу моря. Среди них я начну с того, который на западе (если двигаться с той стороны) первый и замечательнейший, глава и краса всей Нижней Германии. Со времен императора Фридриха Второго, от имени Римской Империи выдавшего привилегию городу Любеку, тот является общим торговым центром и представительством всех купцов здешней земли, в самом центре которой он и расположен. [Если] оттуда двигаться на восток, в княжестве Мекленбург находится Висмар, который и сейчас город не маленький, а в прежние времена был в ещё лучшем расцвете и [продолжал] развиваться. После него следует город Росток, включенный в предыдущее княжество, хотя в прежние годы он имел своего собственного правителя. [Этот город] очень известен из-за сооруженного в нем великолепного университета 1. После него [следует] Штральзунд, расположенный в Померанском княжестве; в прежние времена [он тоже] управлялся собственными князьями, которых называли бардами (Bardensem) 2. Это прекрасный многолюдный город, в котором пребывает много купцов. Лучшим в той части [страны] не без основания считают расположенный там город Грейфсвальд. В нём развиты свободные искусства и есть университет 3 (literarum gymnasium), с усердием и рвением взлелеянный прадедами, но и немало претерпевший из-за длительных гражданских разногласий. Большинство других вендских городов, которые до этого жили в большом достатке, теперь совершенно обращены в прах и исчезли.

Так заведено, что города, как и люди, имеют свой определенный путь и отведенное им время, после окончания которого снова постепенно уходят в небытие. Образцовым примером [этого служит] район города Юлина 4, в прежние времена выделявшегося богатством и великолепными зданиями, но ныне предстающего перед глазами, заметно уменьшившись. Таковым был и построенный на Эльбе к западу от Любека город Гамбург, числившийся среди вендских городов, но в недавние времена вошедший в состав Саксонии. Поэтому спустя несколько столетий вышеупомянутые города стали соперниками, как я хочу показать ниже.

В то время как по поводу не имеющей письменных источников древней истории порой выдвигаются различные версии прошлого, у меня есть мнение, что оба народа: голштиницев и штормаров (Stormariam), на землях которых и стоит Гамбург, следует приписать к народу марсов (Marsorum genti) 5 (эти названия были даны обитающим в сырых и топких болотах (Marschen), жившим там в суровых условиях против своей воли и время от времени распространявшимся через леса до Вагрии, [где и получили] название гользатов). Именно поэтому я обращаю внимание, что Штормарн — то же самое, что и Штёрмарш, Слово марш в ходе употребления несколько изменилось, и взамен возникло Штормарн. Судя по многочисленным памятникам как повсеместно у саксов, так и в Гамбурге, все эти народы марсов, когда-то считавшиеся графствами, а теперь признавшие правителями герцогов Голштинии, во многом состояли в союзе с вендскими городами, несмотря на то, что сами не относились к территории этих городов. Также нельзя исключить из упомянутого союза и город Люнебург, славный своими размерами, внушительными богатствами и великолепными украшениями, а прежде всего тем, что от него происходит титул люнебургских князей, сотрудничество жителей которого с другими вендскими городами в торговле и войне всегда приносило пользу. Но я упомянул эти места прежде всего потому, что в них вендские названия, почти исключительно первоначальные, сохранились до сих пор.

Глава 2.

Далее следует Руссия (Russia), жителей которой Плиний называет роксоланами или роксанами, а Страбон употребляет также названия роксаны или рокосы, откуда у нас и появилось слово русские (russos). Они обитают на севере, между реками Танаис и Борисфен, где поселились на равнине, включающую все северные земли от Германии до Каспийского моря. Хотя я столько читал об этой большой и дикой варварской равнине, но о живущих над русскими (supra Roxanos) мне больше ничего не известно. Роксоланы, командующим которых являлся так называемый Тасий, привлеченные на помощь Палаком Скилуром 6, воевали против полководцев Митридата Евпатора. И хотя они были призваны как солдаты, однако, абсолютно нищие и потому наполовину голые, применяли боевой порядок варварских народов против хорошо экипированных и оснащеных доспехами и оружием врагов. Когда они в числе пятидесяти тысяч столкнулись с шестидесятитысячным врагом, сильным и лучше них подготовленным к войне, то не смогли оказать ему упорное сопротивление и были почти поголовно истреблены Диофантом, полководцем Митридата. Их оружием были копья, луки и мечи, а для защиты шлемы из сыромятной бычьей кожи и подобные им кирасы и щиты. Большинство из них кочевники, поэтому у них шатры на немецкий манер; те, кто живут в повозках, сплетенных из шерсти, пасут свой скот и заботятся о нём. Их пища — сыр, молоко и мясо; [они] постоянно придерживаются лучших пастбищ, меняя их на вновь открытые. Зимой [они] держатся у Меотидских болот, а летом в пустынях и полях. Кое-что из вышесказанного я позаимствовал у Страбона, пересказав его собственными словами.

Во времена правления императора Фридриха татары прошли через Каспийские ворота 7, прогнав оттуда роксов и заняв эту местность. Они владели ей почти три сотни лет, оставаясь при этом кочевниками, кормясь скотоводством и живя в шатрах. В местностях севернее нас живут народы, прежде называемые савроматами, а ныне они стали называться немного изменённо сарматами. Это русские, литовцы и поляки, сами по себе большие народы, но сильнейшие среди них русские, разделенные на две части (именуемые Белой и Великой [Русью]). В настоящее время они подчиняются Великому князю в Москве, христианину по обычаям Восточной церкви, который расширил свое царство вплоть до Лифляндии. Сейчас он ведет войну против рожденного в Польше Александра, нынешнего князя Литвы, с которым состоят в союзе лифляндцы вместе с ливонским магистром Тевтонского ордена Святой Марии. Ему подвластны и татары, которые покорились этой доле, когда он полностью одолел внушительное число тех, кто воевал против него 8, и мы до сих пор не знаем, где с этим противостоянием было покончено. Но я ни в коем случае не намереваюсь здесь восстанавливать историю русских с самого начала, потому что нигде не нахожу ничего об этом написанного 9. Однако не могу не обратить внимания на то, что важный эпизод в [русской истории], как я подчерпнул из устных преданий, сделан вендами 10. Нам всё же не следует забывать что-то важное, порой случавшееся с русскими. У них есть красивые города, в том числе Москва — столица этой страны, но никто, кто их видел, этому не радуется. Ибо те, кто в недавнее время против своей воли невольниками были перевезены и переданы туда нашими купцами, по дороге домой утонули в море в сильный шторм 11. Московскому князю также принадлежит и город Великий Новгород, о котором возникла поговорка: «Кто может устоять против Бога и Великого Новгорода?». [Дело в том, что] его жители не знали ни меры, ни цели во власти и богатстве. Ныне правящий великий князь Иоанн прекратил их благополучие и крайне бесцеремонно обошёлся с ними. А для того, чтобы они оставались послушными и больше не бунтовали, он увел оттуда граждан, а [в Новгороде] поселил других людей из собственной земли. Далее в направлении к Лифляндии лежит город Псков, также достойный большой похвалы, снаружи окруженный крепкими стенами и валами на немецкий манер, но изнутри на манер своей страны сооруженный из дерева. Ходят слухи, что лифляндцы и литовцы должны были штурмовать его прошлым летом, но об этом пока нет достоверных известий.

Глава 3.

Ближе них к нам расположены поляки, которые свое название получили от ровного поля, чем отличаются от богемцев, которые опоясывающими их горами как бы укрыты со всех сторон. Природа наделила их выносливостью, крепкой физической силой и привлекательной внешностью. [Польша] считается востоком Великой Германии, хотя в расширенном смысле туда во множестве входят отдельные большие страны Империи народов. На востоке [она] упирается в Сарматию (в которую ныне входит и Татария), частью которой когда-то была и Польша. На юге она граничит с прилегающей к Турции Валахией, через которую турки напрямую вторгались и воевали в аномальный год, когда также случилось сырое лето. Наконец, с северной стороны расположена Литва, которая по своим размерам тоже не самая маленькая провинция из числа принадлежащих вышеупомянутой Сарматии.

Среди многих других городов этого королевства широко известен Краков — своим богатством, количеством населения, а также благодаря университету 12. И хотя в нём есть другие, более крупные, города, однако по привлекательности они не сравнятся с Краковым. Замки и дома поляков и в городах и на селе в основном деревянные, не вызывающие доверия [своей] прочностью, вдобавок их легко может искоренить огонь. А чтобы соблюдалось равенство среди знати, от предков у них осталоась традиция не возводить каменные помещения, или, как мы их называем, замки; придерживаясь её, они сохраняли между собой мир, согласие и равенство. Говорят, что некоторые немцы, служившие там солдатами, в близлежащих местах начали добавлять к замкам стены и ограждения из камня. Когда благодаря таким изменениям своих замков некоторые из дворян в стране почувствовали себя увереннее, они не захотели возвращать все на свои места. В мирное время это их не тревожило, но в военное время они не смогли бы спастись от разграбления и пожара. Нам эта страна стала впервые известна, когда она приняла христианскую веру, из-за чего повествование их истории до этого времени я должен считать поддельным. По этому случаю я замечу, что и среди вендов (к которым поляки принадлежали по языковому признаку) эта вера пользовалась признанием лишь у тех, кто захотел к ней немного прикоснуться.

Глава 4.

Мы переносим повествование к следующей по очереди Богемии. Эней Сильвий  (изложивший богемскую историю на латыни) описывает эту страну как варварскую землю, над большей частью которой дует северный ветер. Относительно Италии 13 она лежит по ту сторону от Дуная, по эту сторону от нас. С восточной стороны — моравы и силезцы, с северной стороны — силезцы и саксы, то есть мейсенцы и тюринги, с западной — баварцы и фогтландцы, и, наконец, с южной — баварцы и австрийцы, [земли] которых простираются по обоим берегам Дуная. Таким образом, Богемия окружена исключительно германскими народами. Её длина и ширина почти одинаковы, и в одиночку её можно благополучно пересечь пешком за три дня. Она полностью окружена густым лесом, который древними назывался Герцинским и упоминается как греческими, так и латинскими источниками. Реки, которые орошают страну, впадают в Эльбу, которая, разделяя Моравию и Богемию, берёт начало в горах и одиноко течет через эту страну сначала на запад, а затем поворачивает на север и в дальнейшем меж тесными горами и глубокими ущельями насквозь протекает через [земли] саксов, также разделяя их между собой, и впадает в море, причём почти все время течет равноудаленно от Рейна. В прежние времена [Эльба] считалась границей между Германией и Сарматией, но ныне Германия несколько расширилась и тянется дальше Одера, протекающего через Силезию и дальше Вислы, протекающей через Пруссию, а Эльбу имеет как бы на севере и в центре. Кроме того, есть прочие реки, такие как Орлице, что по-немецки означает «орел», а также Эгер, которая берет начало у Фогтланда 14 и у Литомержице соединяется с Эльбой. Она получила своё название от города, мимо которого протекает. Всех их превосходит Влтава, которая течет через столицу королевства Прагу и берет с собой в Эльбу Сазаву, Лужнице и Малше. Это земля холодная, но богатая скотом, рыбой, птицами и дикими животными, чрезвычайно плодородная зерном и фруктами. Вместо вина они заваривают хорошее крепкое пиво. Вокруг Жатеца и возле Литомержице обильно растет виноград, однако вино совсем кислое, вместо него богачи пьют то, которое ввозится из Венгрии и Австрии. Их язык похож на язык далматов. До сего времени у них сохранилась традиция, что в церквях проповедуют на немецком, а на кладбищах читают проповедь на богемском, особенно там, где есть монастыри, пасторы и подобные им служители церкви. Лишь нищенствующим дана свобода проповедовать на том языке, на каком хотят.

Сказанного достаточно, чтобы понять, почему Сильвий, которому принадлежат эти слова, дальше пишет, что эта страна в прежние времена принадлежала немцам, и что богемцы заселили её потихоньку и разрозненно. Подобное может быть подкреплено свидетельством Страбона в книге седьмой. Но Эней не замечает того, что немецкий язык они приняли по той причине, что стыдились своего собственного. И сейчас еще находятся такие, которые в речи стараются быть похожими на прилегающих к ним немецких соседей. Кроме того, среди богемцев живет и торгует множество немцев, которые поэтому не вешают окончательно на гвоздь язык своих матерей.

Это я говорю потому, что не вполне одобряю тех, кто считает, что перед богемцами там жили тщеславные немцы. Ибо я согласен с Тацитом, который пишет, что бойи были изгнаны из этой страны вендскими маркоманами, как будет рассмотрено позже. Далее Эней сообщает, что богемцы склонны к пьянству и беззаботной жизни, имеют большую страсть к суеверию и новым вещам. Стоит поговорить и о том, как богемцы пришли в Германию, так как они (как и все люди) честолюбивы и хотят состарить свое происхождение, выдавая себя за потомков славян. Славяне же были среди тех, кто после всемирного потопа строил громадную башню в Вавилоне, где они перемешались и рассеялись, самостоятельно выбрали и распространили среди своих единый и именно тот славянский язык, который был перенесен от Сеннаара из Азии в Европу и проник в страны, в наше время населённые болгарами, далматами, каринтийцами, хорватами и боснийцами. Как говорится, во всем мире никто никогда не имел свой род таким древним, кроме евреев, ибо те тоже были древнейшими, от которых всё сотворилось. Многие среди германских народов считают себя столь знатными, ибо они произошли от римлян, римляне же, в свою очередь, [считают], что они произошли от троянцев. Древнегерманские франки считают себя тех же кровей, что и британцы, которые свое происхождение присваивают некому человеку по имени Брут родом из Трои, и такая честь их удовлетворяет. Но богемцы метят выше, ибо нигде не хвастаются, что они сюда, в Германию, отправились от Вавилонской Башни. При этом они даже не знают хотя бы кто ими тогда правил, какую территорию они занимали, кто их привел, от какой угрозы и в какое время они прибыли в Европу. Они просто говорят, что славяне жили там ещё до того, как языки всей земли были разделены. Похвальба, заслуживающая осмеяния! Если ныне кто-то, подражая богемцам, захочет раскопать истинный корень своего происхождения, теперь он должен искать его не в Вавилонской башне, а в Ноевом ковчеге, ведущем в райский сад и в чрево первой женщины Земли. Но я хочу пропустить эти женские небылицы и напомню, что Платон написал: все цари рождаются от слуг, а все слуги рождаются от царей, но только добродетель делает кого-либо истинно благородным. Это, извлеченное мной из Энея [Сильвия], было хорошо известно и прежде по известию вавилонского писца Бероэса. Я произвожу их (богемцев) от одного племени с предками вандалов. Для предисловия этого достаточно. Затем, когда будет удобно, я намереваюсь продолжить эту историю, а размещенный Энеем рассказ об их происхождении и переселении заканчиваю с пометкой, как изученный.

Глава 5.

Некоторые из народов, населяющих Далмацию, Истрию и Хорватию (как об этом толкуют многие свидетельства), переселились туда [сравнительно] недавно, во времена императора Маврикия и папы Григория. [Они пришли] из стран по ту сторону Дуная, которые мы частично уже упоминали выше, но потом хотим упомянуть и подробнее, когда этому придет время. Ибо в то время венды населяли огромное пространство от Германского или Балтийского моря до самого Дуная. Эти территории, включавшие Померанию, Бранденбург, Силезию и Богемию, они получили от императора Константина, как об этом будет сказано позднее. Но когда во времена императора Валентиниана они, сильно размножившись, выступили и продвинулись до Рейна, то для того, чтобы они окончательно не перебрались на ту сторону и, таким образом, не оказались поблизости от римлян в их провинции, упомянутый император заключил с ними союз, по которому в их городах им построили замки (по-немецки бурге) и крепости, отчего они получили название бургунды. Затем, по примеру готов, гуннов и франков, обосновавшихся в Галлии, одна часть их людей обосновалась там жить, а земля по ним была названа Бургундией. Но большинство прошло через Галлию и Испанию и, наконец, после множества удачных подвигов, совершенных в Африке, обосновалось в ней и создало собственное царство и державу. А почти через два столетия после этого времени, когда земля снова стала им тесна из-за большой их численности, огромная толпа перешла через Дунай в Истрию, Хорватию и Далмацию. На сей счет святой папа Григорий, взойдя наверх, пишет епископам на местах, весьма грустно и печально жалуясь. Потому богемцам должно быть стыдно за то, что они обрисовали Энею такой вздор о странствии Чеха со своим народом из Хорватии в Богемию 15. Ибо венды вышли не из Хорватии в Богемию, а из Богемии в Хорватию. Если вместе подсчитать их правителей и годы, то окажется, что в то время, когда придумано их переселение из Хорватии в Богемию при Чехе, в Хорватии никого из них ещё не было. Таким образом, наша поправка к Энею делает все эти старинные бредни небылицей, помещая их на своей земле раньше, чем они сами знают или предполагают.

Глава 6.

Правдоподобно описать и изложить вплоть до наших времен дела и поступки этих народов — трудная задача, и ныне я не могу на такое отважиться. У поляков, у богемцев и у далматинцев в Истрии есть свои особые писцы, каждый из которых хочет донести на бумаге то, сами они считают правильным. Так принято и у русских, которые теперь, как многие говорят, стали что-то вежливее и дружелюбнее. Некоторые считают, что они сами сочинили их крайне хвастливую историю. Для моей работы будет достаточно того, что, после выяснения их происхождения, я подробнее расскажу о наших вендах, которые в древности жили на Германском море, и о совершенных ими деяниях. Некоторые из [этих деяний], случившихся задолго до наших отцов и дедов, часто упоминает очень известный датский автор Саксон Грамматик из Зеландии, когда пишет о своих данах, с которыми венды часто общались. Он также называет их славянами (Sclavonos), но о происхождении этого названия у меня нет иной информации, кроме указанной Энеем в своей «Богемской истории». Мол, это из-за их языка, которым они много болтают. В наши времена так стали называть слуг, после того как саксы подчинили себе эти вендские страны, сделав их полностью зависимыми. Это название стало настолько пренебрежительным, что, если они злятся на одного из крепостных и держат его под пятой, то обзывают его никем иным, как склавом (Sclavos). Но если мы вспоминаем деяния наших дедов и считаем их правильными, то мы не за грех, а за честь станем почитать, что мы были рождены от таких людей. И [отсюда] мое желание ныне записать всё то, что хоть сколько-нибудь заслуживает доверия и касается вендов, живших в этой местности у моря, — то, что я узнавал от других (ибо я до сих пор не нашел ничего ими написанного) и не хотел бы в мое время предавать забвению.

Глава 7.

Теперь мы снова обратимся к историческому повествованию. Так как короли Дании царствовали как на море, так и на суше, разбой на море был в не меньшем почете, чем у лакедемонян, и его придерживались недалекие грубые люди, которые ничего не понимали ни в хороших законах, ни в суде, ни в справедливости, [и даже не пытались] вместо того, чтобы силой отнимать и грабить, доставать и владеть всем этим законным способом. От такого обычая еще не избавились и многие из христиан, которые полагают, что так как среди зверей в лесах, рыб в воде и птиц в воздухе крупнейшие и сильнейшие подчиняют, поглощают и пожирают мелких и слабых, то так же должно происходить и среди людей. Эти обычаи приходились по вкусу также и живущим на берегу моря вендам, и, даже отказавшись от них, они ими не брезговали, когда им предоставлялась такая возможность. Поэтому случалось, что когда обе стороны, как даны, так и венды, охотились за добычей, они сталкивались друг с другом и вступали в перестрелки, из-за чего между ними обычно разрастались крупные войны, в которых они иногда участвовали всеми своими силами. И то венды данов, то, напротив, даны вендов истребляли и поглощали, а иногда споры заканчивались каким-нибудь разделом и уменьшением добычи. Сколько всего, как часто, и по какой причине происходило — я хочу привести здесь пример из датской истории. Пусть никто не сомневается в том, что автор больше благоволит и испытывает симпатию к данам, чем к вендам, и пытается воспевать и прославлять свое Отечество, как только предоставляется возможность.

Хельго (Helgo), о котором читаем, что он разделил власть со своим братом, передав ему правление на суше, а за собой сохранив правление над морем, стал первым, кто беспокоил вендов. Когда он одолел их короля Скалька (Scalcus), противостоявшего ему с вооруженным войском, то высадил свой народ с кораблей на берег и превратил прибрежных вендов в платящую ему дань провинцию 16. Больше вышеупомянутый Саксон ничего здесь не написал, так как тогда тоже немного было записано о прежних временах. Это и подобное показывает, что большую часть подвигов датских народов он черпал из песен и баллад (которые для народов Германии служили памятниками древности и анналами на манер Тацита), совместным слушанием которых предками сохранялась память о рыцарской чести их героев и отважных мужей.

Глава 8.

После того, как прошло некоторое время и сменилось несколько королей, венды укрепили свои утраченные силы и решили, что они равны данам и подросли до шеи, они снова отпали и отказались дальше платить дань. В то время в королевстве правил юный король Рорик (Roricus), которым множество подданных пренебрегало и искало случай, чтобы восстать против него. Венды, хорошо подготовленные к войне, были уверены в своей несомненной победе, принимая во внимание свою внушительную силу. Но у юного короля хватило ума, чтобы отстоять свое отеческое королевство и власть. Окружённый бунтовщиками, он отправился усмирять вендов, считая, что когда он ослабит сильнейших и приведет их к повиновению, остальных усмирить будет легче. Венды, которые видели, что их военные действия не могут осуществляться без главы, выбрали из своей среды короля, и когда тот показался со своим народом, устроили в двух уголках хорошо подготовленную засаду, о которой, однако, король скоро узнал и по своей осторожности приказал вести войну на воде. Когда началась битва между теми, которые открыто противостояли друг другу, и по численности были одинаково сильны, то и засада выскочила из укрытий и поспешила навстречу своим союзникам. Лишь когда баталия стала более упорной, и все венды были убиты в первой атаке, обоим королям, наблюдавшим [за битвой] c другими своими войсками, предстояло сразиться главными силами, и всё к тому шло. Тогда со стороны вендов выступил рослый храбрый мужчина и сказал врагам: «Чтобы побыстрей покончить с войной, пусть против меня выступит тот, кто рискнёт своей жизнью ради всего отряда, и если он будет побежден, пусть нам оставят нашу прежнюю свободу и больше никто не обременяет оброком, а если я буду побежден, то прежние наши повинности мы удвоим и добровольно с этим согласимся». Даны посчитали постыдным отклонить его просьбу и все до единого сочли бы за большой позор, если никто из них не отважится выступить против него. Нашелся среди них один, у которого было больше мужества, чем силы, и спросил короля, что должен получить победитель в качестве награды. Король принёс золотые браслеты, которые в то время лучшие на войне гордо носили как знаки отличия, как и ныне рыцари носят свои золотые цепи и пояса в знак своего достоинства, и пообещал их ему в случае победы. Воин на это сказал: «Какой другой награды ждать побеждённому, кроме вечного позора и быстрой смерти? Но поскольку считается славным погибнуть за свое Отечество, я готов смело сразиться с врагом». С этими словами он ударил венда мечом, но поскольку тот остался на своем месте, он отплатил дану такой монетой, что тот от одного удара упал ниц и остался мертвым. Даны думали, что поскольку сначала они одержали победу на воде, а теперь венды на суше, то они друг с другом квиты. Но вышеупомянутый венд считал, что он может отвоевать еще большую цену своим соотечественникам, поэтому предложил данам ещё один бой, высказав мнение, что от текущего представления у них сердце опустилось в штаны, и никто больше не выйдет на эту сцену с ним [сразиться]. Даны очень долго искали того, кого пошлют против высокомерного венда, наконец, нашли еще одного, столь же хорошо служившего в прежней своей жизни Отечеству, поэтому римляне не единожды воспевали его отвагу. Однако прежде он спросил короля, чем тот собирается наградить его после одержанной победы? Король продемонстрировал ему шесть переплетенных друг с другом красивых золотых браслетов. «А если вы потом передумаете и станете отменять выставленную вами цену, что я тогда должен делать? Лучше, если мы положим приз у секунданта, для того чтобы я стал бодрее и проворнее сражаться, видя его своими глазами». Король ответил: «Раз ты сомневаешься в моем обещании, то забери его себе перед битвой». И в тот момент, когда король пытался перебросить браслеты со своего корабля на другой, он не рассчитал силу [броска], и те упали в воду меж кораблями 17. Тогда датский мечник возликовал и сказал: «Теперь каждый может увидеть и почувствовать, что мне важнее честь, которая сама по себе является достаточной наградой за победу. Я рад тому, что их нет, и теперь буду сражаться гораздо искуснее». Вооружившись, он выступил против венда и оба они одинаково храбро сражались как перед воинами, так и перед вождями, ожидавшими, кто сильнее; когда они уставали, то вынуждены были отходить и отдыхать. Кончилось тем, что ни один не уступил другому, но оба были ранены, и приняли смерть на поле боя, и никак нельзя было сказать, кто из них победил, а кто проиграл. Венды полагали, что будут избавлены от дани, но даны, которые также считали победу своей, думали иначе и считали, что те всё ещё должны платить её по-прежнему. При этом война тогда не имела особого продолжения, и все благополучно разошлись, считая, что победа принадлежит им.

Глава 9.

В таком состоянии они провели много лет, не вступая друг с другом в войну, не считая незначительных стычек, когда они попадали в страны друг друга и занимались обычным разбоем. Однако во всю силу долгое время друг против друга не воевали — либо потому, что правители обеих земель и их народы были в достатке и счастливы, либо потому что были обременены посторонними войнами. Через некоторое время к власти пришел Фрото, справедливый и великодушный король, при котором на свет появился Христос Спаситель. В то время был один благородный человек из наиболее знатных людей королевства по имени Эрик, родом происходивший из Норвегии. Он далеко превосходил остальных в силе и разуме и так преданно служил королю, что тот назначил его маршалом королевства, самым близким к королю и наделенным властью. Поэтому Эрик присвоил себе право самого главного при дворе и с восемью хорошо снаряженными кораблями отправился по морю против врагов. Когда же он их заметил, один остановил, а семь остальных кораблей отпустил, прикрыв их зелеными ветками так, что почти не видно было парусов, чтобы они тихо ожидали в заливе моря позади гор. Тем временем он со своим [кораблём] подплыл к неприятелю ближе и, когда они устремились за ним, со всей скоростью повернул туда, куда ему было нужно, пока он по своей воле не заманил их в засаду. Как только это случилось, он подал знак своим, чтобы они выплывали. Врагам казалось, что не корабли, а лес приближается к ним, пока они не были полностью окружены данами, и увидели тех запрыгивающими на свои корабли. Около сорока вендов были убиты, и Эрик вернулся к королю. Чтобы закрепить вылазку на вендов, король решил собрать внушительное войско, оснастил свои корабли и отправил к вендам, со всем имеющимся вооружением, чтобы снова их привести к своей власти. А вперед он отправил конный отряд — через Ютландию и Голштинию, располагавшуюся сразу за Ютландией. В то время правителем у вендов был Струмик (Strumico), который считался примерно тем же, кого мы называем князем или королем. Ибо название королевского титула, которым наделяли своих правителей, иноземные народы заимствовали у римлян. А обряд коронации короля сначала был унаследован христианами от иудеев, а от христиан [он перешёл] к язычникам. Этот король отправил своих послов к Фрото, которого [венды] просили о перемирии с заверением, что всё то, что было правильно и справедливо, их король готов обещать и исполнять. Но Фрото, который хорошо подготовился и собрал вместе внушительное количество народа, дал им ответ: не стоит полагаться, что он под видом мнимого перемирия даст возможность своим врагам вооружиться. Это был его военный дебют и первое испытание, потому он не желая оставаться позади, счёл необходимым известить их правителя, что он, как ему подобает, готов с ним испытать [судьбу] в честном бою. Или ему предстоит оставить тут тело и душу, или обрести мужество и успех. Он хочет один раз перед своими людьми честно встретиться и сразиться за то, чтобы остаться единственным мужем. Он долгое время он оставался кротким, благодаря чему его враги стали горделивыми и заносчивыми. Раз лев теперь проснулся, то до его победы его более никто не сможет успокоить. Этот ответ так взволновал короля вендов, что он вскочил на ноги и приготовился к поединку.

Глава 10.

После того, как начался поединок и обе стороны состязались в полную силу, среди ожидавших в гавани кораблей и переправленной в страну конницы, которая прибыла к вендским границам в Голштинии, долгое время невозможно было узнать, кому удача соблаговолила даровать победу. В конце концов даны одержали верх и убили короля Струмика. Так как король умер, далее стало очевидно, что вместе с ним рухнуло и королевство. Таким образом, венды снова оказались под властью данов. Поэтому так заведено, что короли данов вплоть до нынешнего дня титулуются и пишутся королями готов и вендов, хотя в стране вендов не происходило ничего особенного в течение многих лет. Но к этому титулу я хочу вернуться позже в соответствующем разделе. Желая очистить страну и избавить её от неправедных, король велел огласить, что все разбойники, которые лучше всех умеют убивать, грабить, отбирать и воровать, должны явиться к королю. Он использует их для службы против других разбойников, которых, таким образом, хочет с их помощью наказать, и обещал щедро наделить их деньгами. Многие поверили и явились, серьезно полагая, что не только избавятся от наказания, но и добьются более высокого положения. Но король повелел, что каждому должно быть воздано по его собственным преступлениям и злодеяниям. Перед этим король дал возможность каждому, кто захотел о себе рассказать, излить свою душу, приказав им всей толпой собраться в одном месте. Как только собралось довольно много людей, король обратился к своим знатным советникам и присутствующим со следующими словами: «Дорогие венды! Нужно, чтобы подобные гадости исчезли из вашей страны, потому что они ежедневно разрушают наш мир и создают так много хлопот и трудов обеим сторонам. Если хотите отныне жить спокойно, то устраните их». Этот приказ, полученный от короля, венды не поленились исполнить и повесили их всех на высокой виселице, ибо те своими злыми кознями привели Отечество к потере независимости. И произошедшее с этими глупыми людьми, которые еще и награду ждали за подобные поступки, ими совершенные, и такое наказание как раз справедливо. Ибо кто не счёл бы их глупцами, когда они сами затянули себе петлю на шее и выдали себя, в то время как вполне могли оставаться неизвестными и королю, и другим. С этого момента венды долгое время проявляли такое дружелюбие и преданность по отношению к данам, что те относились к ним не только как к своим данникам, но и считали своими союзниками, и часто совместно воевали с другими своими врагами. Море снова было свободным, и каждый, как и прежде, мог уверенно заниматься на нём своими делами. Но я считаю, что эта война коснулась не всех вендов, поскольку они не находились под властью княжества, а в основном лишь тех, кто проживал на западе в Вагрии у города Ольденбурга, называемом данами Браннес (Brannesiam), а вендами Старгард (бывший когда-то великолепным городом в большом расцвете, но теперь почти исчезнувший и ставший крохотным местечком).

Глава 11.

Одного из вендов, сильно выделявшегося среди них своей властью и авторитетом, звали Винус, от которого, вероятно, получила свое название часть вендов, называемых винулами. Винулов из-за их быстрой речи некоторые принимают за вандалов. Когда в Дании правил король Фрото (Frotto), сын вышеупомянутого Фридлейва (Fridleuo), при нём был воин Старкатер, которого так называли из-за его чудовищной силы (по-немецки Starke), и о чьей славе я прежде писал в моей Датской и Шведской хронике. Этот Старкатер взял к себе в военный отряд винулов и обошел с ними некоторые восточные народы, которые прежде платили королю Дании ежегодную дань, но теперь противились, чтобы либо запугать, либо заново привести их к прежнему состоянию и покорности 18. Там он сражался с куршами (Curetes), которые до сих пор остаются в Ливонии, и с самбами (Sembos), которые теперь относятся к Тевтонскому ордену в Пруссии. И, наконец, с земгалами (Semigallos), которых, как мне кажется, латиняне потому называют сеногаллами (Senogallas), что они ведут их происхождение от галлов, которые в последующие времена так разрослись, что много лет назад в огромном числе оказались в Италии. Пребывая там, они сожгли город Рим и распространили свой род во Фракии и среди многих других народов, в результате чего правильно называются галлогреками (Gallograeci). Но это название на данный момент в восточных странах исчезло, и есть опасения, что в ближайшее время подобное может случиться также с ливонцами (Livonum) и куршами, ибо их языки чем дальше, тем больше исчезают, и постепенно заменяются [языками] соседних стран, о чем я уже кое-что поведал в своем предисловии.

У вендов войны были в таком почете, что этим занимались не только мужчины, но даже женщины и юные девы, о чём теперь даже слышать странно. Чтобы меньше удивляться, стоит вспомнить о царице Семирамиде у вавилонян; о Пентесилее у троянцев, которая была так азартна и горяча на войне, что (как пишет поэт Мантуан) 19 словно горела в ярости посреди войска; о Камилле, которая вела тяжелую войну в Италии и многих других, которые настолько закалялись в суровом деле войны, что не обращали внимания ни на какую опасность. Можно вспомнить, что не только у этой вендской нации, но и, например, у богемцев (в их истории у Сильвия) была дева по имени Либуша (Libussa). После смерти своего отца она так превосходно справлялась с властью, постепенно отошедшей ее мужу (за которого ей пришлось выйти замуж по требованию земского собрания, не желавшего, чтобы правила женщина), что после ее смерти некое их сообщество, которое помнило, что в их времена почиталось за честь [служить] королеве, а королю затем служили с пренебрежением, провело собрание, на котором выбрало своей правительницей храбрую деву Валишку (Valisca) 20. Там собралось много народа, из которого [женщины] смогли сформировать внушительное войско. В дальнейшем они занимались строевой и боевой подготовкой с бросанием копий, огневой стрельбой и стрельбой из лука, и до такой степени натренировались, что это у них превратилось в забаву. Подготовившись таким образом, они вызывали на бой мужчин и юношей, медливших подчиняться власти женщин. За это их избивали, и подобное случилось со многими, кто попадался им под руку. Затем для обороны были захвачены четыре или пять замков, где и те и другие укрывались и при необходимости могли защищаться. Так они семь лет оставались непобежденными и смогли одолеть всех, кто сопротивлялся их женской власти, и даже король Прибислав (Pribislao), к тому времени овдовевший, не мог с ними совладать. В итоге не было никого, кто мог бы им что-нибудь открыто противопоставить. В конце концов, коварно застигнутые врасплох и разогнанные, они окончательно утратили свою власть. Это следует учесть, так как после их изгнания история Богемии изменилась. Все это я хотел здесь рассказать для того, чтобы дальнейшее повествование стало более понятным и подкрепленным на примере этих народов.

Глава 12.

Висна, некая вендская юная дева, вместе со многими своими друзьями детства, пожелавшими укрепить свой характер на войне, приняла участие в известном и значительном походе датского короля Харальда против шведского короля Ринга, к которому он готовился семь полных лет. Эта Висна, прибыв с большим пополнением от вышеупомянутой Либуши, с которой она была почти ровесницей и такой же прежде невинной юной девой, была очень опытна в ратном деле и в немалой степени укрепила и украсила этот королевский поход. Кроме них были также [девы] из Норвегии и Дании, но их характер был таков, что благодаря своей доблести они более заслуживали прославления как героинь, чем как помощниц, ибо в схватке поступали как типичные неустрашимые вожди. Однако Висна смогла особенно выделиться и просиять своей женской отвагой. Поэтому, а еще потому, что испытывал большое уважение и немалое доверие к её силе, король решил назначить её своим знаменосцем. Когда случалось вступать в бой, Висна держалась так, что знамя оставалось неповреждённым. [Так было] до Старкатера, чрезвычайно сильного воина, служившего в то время у шведов. Тот подобрался к ней и отрубил руку, державшую знамя, из-за чего другие бросились к ней, вынужденные спасать и сохранять знамя. Чтобы никто не удивлялся, я охотно расскажу почерпнутое мною предание, что именно тогда или же вскоре после этого, христианнейшая Святая Урсула, дабы обратить своего жениха к Христу, осмелилась, невзирая на риск, со множеством юных дев на кораблях переправиться через море из Англии на Рейн и пешком отправиться из Базеля в Рим. Но когда они в него попали, отправились обратно и уже спустились по реке Рейн к Кельну, все они были убиты варварскими гуннами, надругавшимися и обесчестившими их — особенно за то, что своим Покровителем они приняли Христа. Те из них, кто остался в этом непреклонен, были лишены девственности свирепыми врагами, которые, как только удовлетворили свою похоть, задушили их; другие до самой смерти оставались непорочными (среди них, безусловно, были и такие). Их покровитель Христос оценил то, что они пролили свою кровь в его честь, и красная от крови агнца одежда, сперва бывшая на них, снова побелела.

Глава 13.

Хотя венды на некоторое время наполовину сократили своё плутовство, но все же долго не могли его искоренить. Когда вскоре после этого они тем же манером прошли через Ютландию, то в полной мере ощущалось, что больше грабится, чем ведется честная война. В те времена в Дании довелось править Сиварду (Siwardus), который мало следовал своему отцу в добродетели и благочестии, потому венды презирали его и пользовались возможностью, чтобы грабить обширную провинцию Ютландия. К несчастью, в этом им много лет сопутствовала удача, так как король как раз в то время был обременен норвежской войной и дома мог располагать лишь рассеянными и малочисленными отрядами. С оставшимся народом он всё же, как мог, поспешил в Ютландию. Услышав об этом, венды, предупреждая опасность, установили лучший порядок, избрали между собой короля, и снова принялись жестоко свирепствовать с убийствами и поджогами. Король встретил их на острове Фюн, бился с ними, но на поле боя потерпел поражение.


Комментарии

1. О ростокском университете смотри: Подаляк Н. Г. Ростокская «соборная распря» 1487-1491 гг. // «Средние века», вып. 52, 1989.

2. Этимология этого слова не вполне ясна. По-латыни barrio — германский боевой клич, а также рёв слонов.

3. Грейфсвальдский университет был основан в 1456 году. Это был второй университет в Прибалтике (первый основан в Ростоке в 1419 году) и седьмой в Германии.

4. Юлин — Волин.

5. См.: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Том 1. Л., 1969. Стр. 354.

6. Палак и Скилур — разные скифские цари, а не один человек. Палак был сыном Скилура.

7. То есть преодолели Кавказские горы в районе Дербента.

8. Создаётся впечатление, что речь идёт о результатах «стояния на Угре», но автор мог иметь в виду и другое: фактическое подчинение Иваном III Казани и его союз с крымским ханом. Кранц сам так и пишет: «мы до сих пор не знаем».

9. В европейской исторической литературе русские летописи первым начал использовать Ян Длугош, но его труд долго не был напечатан и вполне возможно, что Кранц не был с ним знаком.

10. На это место давно уже обратили внимание антинорманисты. Автор, несомненно, имеет в виду «призвание варягов».

11. Речь идёт о ливонских наёмниках и шведах, которые во время войны оказались в русском плену, После заключения мира Иван III отпустил пленников, но многие из них на обратном пути утонули во время шторма.

12. Краковский университет — один из древнейших в Восточной Европе (1364). Кранц постоянно обращает внимание на университеты, что свидетельствует не только о его тесной связи с подобными учреждениями, но и о глубоком уважении, которое наш автор к ним испытывал.

13. В оригинале: trans Danubium ab Italis. Непонятно, при чём здесь Италия.

14. Фогтланд (земля, управляемая фогтами) — регион, расположенный между Саксонией, Тюрингией, Баварией и чешским Эгерландом.

15. Хотя Эней Сильвий бывал в Чехии, в данном случае он основывался не на чьих-то рассказах, а на старинных чешских хрониках. См.: Козьма Пражский. Чешская хроника. М., 1962. Стр. 34.

16. См.: Саксон Грамматик. Деяния данов. Том I. М., 2017. Стр.73.

17. Благодаря этому происшествию Рорик получил прозвище Слингебонд («Метатель колец»). См.: Саксон Грамматик. Деяния данов. Том I. М., 2017. Стр. 105-106.

18. Там же, стр. 207.

19. Баптиста Мантуанский (1447-1516) — итальянский новолатинский поэт родом из города Мантуи, реформатор ордена кармелитов.

20. Упоминание Валишки (Власты) указывает на то, что рассказчик чешской легенды основывался не на хронике Козьмы Пражского (тот ничего не пишет о Власте), а на хронике Далимила, которая уже в XIV веке была переведена на немецкий язык.

Текст переведен по изданию: Alberti Krantzii Wandalia oder Beschreibung Wendischer Geschicht. 1600

© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© перевод с нем. - Пестриков П. В. 2022
© предисловие, корректура, комментарии - Игнатьев А. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001