ЯНКО ИЗ ЧАРНКОВА

ХРОНИКА

Из этой хроники Длугош выписывал целые страницы, нигде не ссылаясь на её автора. Если бы не она, об эпохе Людовика Венгерского и последовавшем за ней «бескоролевье» историкам пришлось бы судить лишь по сухим строчкам официальных документов.

Ян или Янко из Чарнкова был владиславовским деканом (1341), позанским каноником (1357-1360) и владиславовским кантором (1365-1367). С начала 1363 года он выступает уже как подканцлер, а со второй половины 1367 года Янко впервые упоминается как архидьякон гнезненский. Некоторые исследователи считали, что он принадлежал к могущественному роду чарнковских Налечей, но его биографы в этом сомневаются. Сам он об этом не упоминает. Брюкнер считал его сыном чарнковского войта Богумила.

Ян постоянно лично общался с высшим руоводством польской церкви, к которому и сам принадлежал. В 1366 году он побывал при папском дворе в Авиньоне. После смерти Казимира Великого начался упадок его политической карьеры. При дворе королевы-матери Эльжбеты у него были могущественные враги Завиша из Курозвек и Миколай из Курника — будущие епископы краковский и познанский. В середине 1371 года тогдашний краковский архидьякон Завиша добился смещения Яна из Чарнкова с должности подканцлера и сам занял эту пост. Нашего автора его враги обвиняли в присвоении 16 000 гривен, собранных с краковских евреев для королевской казны, в содержании русской наложницы и т.п. В своей хронике Янко сам описывает целую войну, которую он вёл против своих противников. Расставшись с придворной жизнью, он вернулся в Великую Польшу. В Кракове Завиша ещё раз поднял дело о растрате королевской казны, и Ян был даже арестован, но менее чем через две недели освобождён (сентябрь 1373 или 1375 года). В апреле 1378 года архиепископ Януш Сухивилк посылал его с важным поручением к князю Владиславу Опольскому. Позднее Ян опять поругался с епископом познанским, и в декабре 1381 года был снова арестован. После смерти архиепископа Гнезненского (апрель 1382 года) он как архидьякон некоторое время управлял делами диоцеза вместе с канцлером Брониславом. Прибытие в Польшу Ядвиги и её коронация 15 октября 1384 года в хронику уже не попали, хотя последнее упоминаемое в ней событие происходило 8 мая того же 1384 года. Возможно, заключительная часть текста была утеряна.

Точная дата смерти Яна из Чарнкова не установлена. Последний раз Янко, архидьякон гнезненский, упоминается 26 декабря 1386 года. Вероятно, он умер в самом начале 1387 года, прожив около семидесяти лет.

По обстоятельности и живым подробностям описываемых в хронике исторических событий хроника Янка из Чарнкова не имеет себе равных во всей польской средневековой литературе — во всяком случае, в отношении истории польской церкви. На польском языке она читается намного лучше хроники Яна Длугоша, чему мы в немалой степени обязаны превосходной работе её первых польских переводчиков.

Оригинал хроники Янко из Чарнкова не сохранился, но её текст дошёл до нас в списках XV века. Впервые она была напечатана в Лейпциге в 1730 году как «Краткая краковская хроника анонимного гнезненского архидьякона». Второй том Monumenta Poloniae Historica (1872) содержал уже четвёртое издание этой хроники, где впервые указывалось авторство Яна из Чарнкова. Перевод хроники с латинского языка на польский, выполненный Йозефом Зербилло, был издан в Варшаве в 1905 году, а уже через два года появился перевод Августа Бяловского, изданный во Львове в 1907 году.

С этих польских переводов выполнен и настоящий первый полный перевод хроники Янко из Чарнкова на русский язык, который сверен с опубликованным в MPH латинским оригиналом.


Хроника Яна из Чарнкова, архидьякона гнезненского, подканцлера королевства польского

Оглавление

1. О смерти Владислава, короля польского (12 марта 1333 г.).

2. О коронации польского короля Казимира (24 апреля 1333 г.).

3. Как Казимир правил государством и народом.

4. О смерти Казимира, короля польского (5 ноября 1370 г.).

5. О прибытии в Краков венгерского короля Людовика и о его встрече (ноябрь1370).

6. Почему королём был избран венгерский король Людовик, а не кто-нибудь из польских князей.

7. О том, что происходило перед коронацией короля Людовика.

8. О предательской сдаче замка Санток.

9. Об утрате владимирского замка на Руси.

10. О коронации Людовика Венгерского в Кракове (17 ноября 1370 г.).

11. О панихиде по королю Казимиру.

12. О пожертвованиях.

13. О приезде Людовика, короля венгерского и польского, в Великую Польшу.

14. О дележе королевских сокровищ (1370).

15. Об отстранении великопольского старосты Пржеслава (1371).

16. О молнии, упавшей на познанский собор.

17. О великом моровом поветрии в Польше (1371-1372).

18. Об ослеплении гнезненского архиепископа Ярослава (23 декабря 1372 г.).

19. О князе Владиславе Белом (1373-1375).

20. О битве между князем Белым и королевскими людьми (1375).

21. Об убийстве Фридриха из Ведла в замке Злоторыя (1376).

22. О происхождении князя Владислава Белого.

23. О сборе посошной подати при короле Людовике (17 сентября 1374 г.).

24. О смерти гнезненского пробста Миколая (22 ноября 1374 г.).

25. О статутах гнезненского архиепископа Яна (1375).

26. Об учреждении епископств на Руси (1375-1376).

27. О смерти позанского епископа Яна (14 февраля 1375 г.).

28. Об избрании Миколая познанским епископом (22 февраля 1375 г.).

29. О смерти вроцлавского епископа Пржеслава (1375-1378).

30. О смерти гнезненского архиепископа Ярослава (17 сентября 1376 г.).

31. Об опустошении сандомирской земли литовцами (1376).

32. Об убийстве венгров и о смерти Яська Кмиты (7 декабря 1376 г.).

33. О замене нескольких старост королевства польского (1376-1377).

34. О взятии белзского замка (1377).

35. О смерти князя Казимира и о присоединении его замков и владений к польскому королевству (2 января 1377 г.).

36. О возвращении русской земли Людовику, королю Польши и Венгрии, опольским князем Владиславом, прозванным Надерспан (1377).

37. О наложении двухлетней десятины и отчисления седьмой части доходов для апостольской столицы (1378).

38. Каким образом упомянутый Владислав Опольский был назначен правителем королевства польского (1378).

39. О сборе податей в церковных имениях.

40. О сожжении города Велча.

41. Об осаде города Члопы.

42. О смерти непобедимого императора и короля Карла (29 ноября 1378 г.).

43. Об опустошении деревень, принадлежащих к каменскому епископству.

44. Об опустошении земли щецинского князя Святобора.

45. О выплате денег за гниевковскую землю князю Владиславу Белому (1379).

46. О смерти королевы-матери Эльжбеты (29 декабря 1380 г.).

47. О съезде польской шляхты в Будишине (1381).

48. О примирении Владислава, князя опольского и гниевковского, с плоцким епископом.

49. О смерти мазовецкого князя Земовита старшего (17 июня 1381 г.).

50. О разграблении вроцлавского костёла чешским королём Вацлавом IV.

51. О прибытии воевод, высланных королём Людовиком для установления справедливости.

52. О походе против Бартошей на Одоланов.

53. О занятии замка Униева.

54. О смерти плоцкого епископа Добеслава Совки (1 декабря 1381 г.).

55. О согласии гнезненского архиепископа Яна, а также епископов краковского и познанского, полатить посошную подать.

56. О смерти краковского епископа Завиши (12 января 1382 г.).

57. О смерти познанского епископа Миколая (18 марта 1382 г.).

58. О смерти гнезненского архиепископа Яна (5 апреля 1382 г.).

59. О междоусобной резне, устроенной литовскими князьями.

60. Об учреждении епископской кафедры во Вроцлаве.

61. О смерти Людовика, короля венгерского и польского (14 сентября 1382 г.).

62. Об опасном волнении среди поляков.

63. О поставлении капитулом на архиепископство гнезненское Бодзенты.

64. О съезде в Радомске (25 ноября 1382 г.).

65. О нападении Бартоша на калишский замок (1382).

66. Как и почему познанский воевода Винцентий вместе с великополянами приступил к осаде королевских городов (1383).

67. Каким способом познанский воевода Винцентий добывал калишский замок.

68. Что делал Свидва, каштелян Накло, вступив в город Познань.

69. О стычке Домарата с земскими (15 февраля 1383 г.).

70. О второй битве, состоявшейся между ними в тот же самый день.

71. О съезде польской шляхты в Серадзе, состоявшемся в четверг (26 февраля 1383 г.) перед Laetare воскресеньем.

72. Каким образом земским достался калишский замок.

73. О резне, случившейся между Гродзишчем и Кибловым.

74. О взятии замка Дрогичина (1383).

75. О земском съезде в Серадзе.

76. О состоявшемся в Сазе (Saczu) съезде жителей королевства (10 мая 1383 г.).

77. О мазовецком князе Земовите и гнезненском архиепископе Бодзенте (7 мая 1383 г.).

78. Почему князь Земовит прятался, прибыв под Краков.

79. Об изменнической сдаче куявской земли.

80. Каким способом Сцибор вошёл в город Брест.

81. Об изменнической сдаче крушвицкого замка.

82. О съезде, устроенном в Серадзе князем Земовитом, гнезненским архиепископом и некоторыми земскими (16 июня 1383 г.).

83. Об осаде мазовецким князем города Калиша.

84. Об ограблении королевского города Гембицы.

85. О взятии замка Камен.

86. О соглашении, заключённом архиепископом с Гржималой и Вержбетой.

87. Об опустошении города Квицишева.

88. Каким образом познанский каштелян Домарат взял Жнин.

89.О съезде в Кракове князя мазовецкого и архиепископа с краковянами.

90. О кончине владиславовского епископа Збилута.

91. Об осаде крепости Лоссов.

92.Об избрании Трояна из Гарнка владиславовским епископом.

93. Каким способом серадзский староста Дрогош занял волборскую каштелянию.

94. Как великопольский староста Перегрин разорял имущество церкви.

95. Каким образом князь Конрад заполучил Понец.

96. Каким образом великопольский староста отобрал Понец.

97. Каким образом Бартош разгромил войско поляков под Винной Горой около Милослава.

98. Об опустошении Турка и Гржегоржева.

99. Об опустошении жнинского повята.

100. О сожжении города Лекна.

101. Об осаде города Жнина.

102. Об осаде города Бреста.

103. Каким образом было разбито войско Домарата.

104. О возвращении Жнина из рук Гржималы с помощью архиепископа.

105. О пленении в Венгрии Седзивоя из Шубина.

106. О захвате крестоносцами литовского замка Троки (1383).

107. О поветрии на людей, свирепствующем в разных частях света.

108. О приезде владиславовского епископа Яна, прозванного Кропидлом (1384).

109. О съезде, состоявшемся в Радомске.

110. Каким способом помешали вступить в Польшу маркграфу Сигизмунду.

111. Как одни поляки пленили других.

112. О пленении Януша из Скоков.

113. О пленении Марцина из Сванова.

114. Об убийстве Януша, войта из Оборник.

115. Об очередном съезде шляхты в Сазе (8 мая 1384 г.).

116. О сожжении земель около Вронок и осаде Битина (1384).

1. О смерти польского короля Владислава Локетка

(1333).

В году господнем 1333, в четвёртый день мартовских ид (12 марта), в краковском замке умер преславный господин Владислав, король польский. Там же он и погребён и покоится в краковском кафедральном соборе напротив большого алтаря с левой стороны хоров. Наследником королевства он оставил своего единственного сына Казимира, о благородстве, добродетели и удивления достойных деяниях которого пишется ниже. Этот Казимир ещё при жизни отца своего Владислава, который заботился о добре и мире королевства польского, женился на Анне 1. дочери вельможного господина Гедимина, великого князя литовского. Когда же он собирался короновать её вместе с собой, то его мать, дочь калишского князя Болеслава, сына Владислава Одонича, сказала, что так делать нельзя — это будет вопреки закону. Пока жива она, законно коронованная королева, нельзя возлагать корону этого же королевства на кого-то другого. Однако, вняв просьбам сына, которого очень любила, она ушла в монастырь святой Клары в Старом Сазе (Saczu) и там, приняв францисканский обет, до конца жизни служила господу 2.

2. О коронации польского короля Казимира

(1333).

В году господнем 1333, в восьмой день майских календ (24 апреля) в краковском костёле в присутствии многих князей, панов и польской шляхты Казимир был с честью коронован тогдашними святыми отцами: гнезненским архиепископом Ярославом и епископами Яном краковским, Яном познаньским, Михалом куявским и Стефаном любушским. После своей коронации он был счастлив во всём, а особенно в том, что касалось умножения и расширения королевства польского. Ибо куявскую землю, которой ещё со времён его отца Владислава завладели бородатые госпитальеры святой Марии Иерусалимской из немецкого дома 3, носящие чёрный крест на белом плаще, [он] отобрал у них без войны и без единого удара мечом. Вскоре после этого, по смерти сына мазовецкого князя Тройдена и князя всей Руси Болеслава, прозванного Юрием, которого Казимир по своей воле поставил в княжестве русском и который был отравлен русинами 4, упомянутый Казимир с огромными силами вторгся на Русь — в отместку за убийство своего родича. Князья, бояре и русская шляхта не могли ему противостоять и добровольно вручили ему себя и свои владения, приняли его за своего господина и скрепили свою верность присягой.

Когда после окончания этого король Казимир счастливо вернулся домой и пребывал в королевстве польском, некий негодный пан Датко 5, державший замок Перемышль, вместе с Даниелем из Острова без ведома прочей русской шляхты тайно известили императора татар, что король Казимир напал на Русь, захватил её и препятствует выплате дани, которую русские привыкли платить татарам. В ответ на их донесение татарский царь послал на Русь огромное войско с приказом вместе с русинами напасть на Польшу и жестоко её опустошить. Когда они подходили к Висле, король Казимир со своим войском преградил им путь, сильно укрепился и не дал перейти реку. При этом он потерял одного отважного рыцаря, сандомирского воеводу Челея, пронзённого татарской стрелой и на месте испустившего дух. Татары при возвращении пытались взять люблинский замок, который тогда был построен только из дерева, но его гарнизон защищался изо всех сил и вынудил их снять осаду.

3. Как Казимир правил государством и народом

(1339-1368).

Увенчанный королевской короной, он правил вверенным ему Богом народом и государством дельно и с прибылью. Ибо, как учит Пророк, он любил мир, правду и справедливость, был самым горячим опекуном и защитником добрых и праведных, и в то же время самым жестоким гонителем злодеев, грабителей, бунтовщиков и клеветников. Кто бы ни совершал разбой или кражу, хоть бы это была шляхта, того он приказывал рубить, топить и морить голодом. Однако с их братьями и родственниками он не переставал есть, пить и спать, так как, имея помощь Бога, не опасался человека. Уличённым клеветникам он велел клеймить лицо раскалённым железом. В его времена ни один из знатных панов или шляхтичей не смел чинить насилия беднякам — всё точно взвешивалось на весах справедливости. А так как в королевстве польском и в польских судах с давних времён судили в соответствии с обычаями, некоторые из которых осуждались и изменялись разными людьми, вносившими много хитростей и неправды, то по этой причине король, заботившийся о справедливости, созвал прелатов, шляхту и панство со всего королевства. И, отвергнув все обычаи, противные закону и справедливости, и в полном соответствии с законом и разумом, в силу которых правосудие должно быть одинаковым для всех и равномерно направленным, с общего согласия прелатов и панов [Казимир] всё это письменно утвердил для сохранения на вечные времена.

По словам псалмопевца, он «всеми силами стремился украсить скинию Господню». Ибо хоры краковского соборного костела он покрыл свинцом, а своды хоров украсил позолоченными звездами. Часовню Успения Пресвятой Девы Марии в этой же церкви, а вторую у братьев Ордена Проповедников и многие церкви, а именно: в Сандомире и Вислице, Святого Михаила и Святого Георгия в Краковском замке, больницы между Краковом и Казимежем на Скале, в Неполомице, в Корчине, в Каргове, в Шидлове, в Стопнице, в Сольце, в Опочно, в Петркуве, монастырь в Ленчице — он укреплял мощными стенами, украшал декоративной резьбой и картинами и покрывал удивления достойными крышами. Многие из этих церквей [Казимир] одарил драгоценными ризами, позолоченными чашами и большим количеством книг.

И хотя сам он был любострастен, как человек высокого рода и щедро одаренный от природы, тем не менее священнослужителей, о которых он знал, [что те] были чисты и на словах и в жизни, он очень любил и давал им в их церквях прелатуры, пребенды и бенефиции независимо от их происхождения, [ставя их] выше дворянства и своих придворных. Прелатов и каноников всех церквей он увещевал оставаться при своих церквях.

Вот так этот король лучше всех польских монархов умело управлял Речью Посполитой; ибо, подобно второму Соломону, он вознёс свои дела до великих — строил города, замки, дома. Первым делом [Казимир] украсил Краковский замок замечательными домами, башнями, скульптурами, картинами и крышами необычайной красоты. Напротив краковского замка, на другой стороне Вислы, около церкви под названием Скалка, он выстроил город, который от своего имени назвал Казимежем 6, а также многие другие города, такие как Величка и Скавина, Ланцкорона, замки Олькуш, Бенджин и Лелов, город и замок Чорштын, замок Неполомице, замок Ойцов (Oczecz), замок Кшепице. В земле Сандомирской замок и сам город Сандомир, Вилич, Шидов, Радом, Опочно, Ваволнице; город Люблин, город и замок Сецехув и Солец, замок в Завихосте и замок в новом городе Корчине; в Великой Польше города Калиш, Пиздры, Ставишин, город и замок Конин, замки в Накло, в Велюне, в Мендзыжеже, в Остшешуве, город Веле, замок Болеславец; в Куявии Крушвицу, Злоторыю, Пржедеж, Быдгощь; в серадзской земле сильный замок Пётркув, город и замок Бженице; в лещицкой земле город и замок Лещицу, город и замок в Иновлодже (Inowlodziu); в Мазовии город и замок Плоцк, который раньше был окружен одной стеной, а теперь и второй; в русинской земле город Лемберг (Lamburg), иначе Львов, и два замка: Перемышль и Санок, замок и город, города Кросно и Любачов, замки Требовль, Галич и Тустан (Tustan). Все эти города и замки он окружил очень крепкими стенами, домами, высокими башнями, чрезвычайно глубокими рвами и другими оборонительными сооружениями были укрытием и защитой Королевства Польского, украшением нации. Во времена этого короля в лесах, рощах и дубравах было основано так много деревень и городов, сколько в Королевстве Польском, вероятно, не создавалось в [никакое] другое время.

Королевство своё он защищал хорошо; видя его силу и предприимчивость, крестоносцы вернули ему куявскую и добжиньскую земли, которые заняли при его отце, и заключили с ним вечный мир. Жаганьский князь силой удерживал некогда захваченную часть королевства польского вместе с городом Вшхова. В 1343 году король Казимир взял этот город, захватив много пленных, а потом обратил земли этого князя в пепелище и захватил его каменный замок Гниево, обрушив стены. Потом, смягчённый просьбами и обещаниями князя, не стал присоединять к себе эти земли и повернул домой.

Потом, в 1339 году от Рождества Христова, скончалась королева Анна 7, а в следующем году Болеслав, сын мазовецкого князя Тройдена, единогласно избранный русинами [своим] князем и господином, был умерщвлён с помощью яда за то, что пытался изменить их закон и веру. Этим русским княжеством тогда завладел Любарт, сын литовского князя Гедимина. В 1349 году Казимир с сильным войском вступил в эту землю и целиком овладел ей со всеми городами и замками, по доброй воле уступив Любарту лишь город Луцк с его повятом.

По возвращении [Казимира] некий Марцин Баричка, викарий краковского костёла, предстал перед ним по ложному обвинению со стороны королевских приближённых. В день святого Луки (18 октября 1349 года) его арестовали, а следующей ночью утопили в реке Висле — без явной причины и совершенно невиновного. С тех пор удача оставила короля. Сначала он праздновал победы над своими врагами, но отныне литовские князья неоднократно нападали на русское княжество, города Владимир и Львов, деревни разоряли и обращали в пепел, полностью захватили сильнейшие замки Владимир, Белз, Брест и другие поменьше. Опустошив большую часть луковской, сандомирской и радомской земель, они увели в неволю множество христианского люда. И если литвины с поляками сходились в какой-нибудь отдельной битве, поляки — увы! — по божьей воле всегда бывали поражены. После нескольких поражений и разорений король Казимир, видя, что литвинов отбить не удаётся, ибо они избегали генерального сражения и, будто злые волки, злодейски разоряли его земли, заключил с ними мир. По этому миру он оставил им владимирскую землю и сам город, сохранив за собой право верховной власти, а также львовскую землю со всеми замками, городами и деревнями.

Наконец, искренне раскаиваясь в своём великом преступлении, упомянутый король отправил послов к римскому двору, смиренно исполнил наложенную епитимью и добился отпущения грехов. А так как он пользовался большим уважением у всех королей и желал прославить свое королевство, то в 1363 году от Рождества Христова устроил в городе Кракове большой пир 8, на котором со своими князьями присутствовали император Священной Римской империи и король Богемии Карл, венгерский король со своими князьями, король Кипра, король Дании, все польские князья и рыцарство из разных земель. Невозможно описать, каково было веселье на этом пиру, какое изобилие, великолепие и слава. Можно лишь сказать, что всем дали больше, чем они хотели. Эти короли и князья вернулись, пообещав друг другу укрепить свою взаимную дружбу, а от польского короля Казимира им были вручены королевские дары большой ценности.

В 1366 году король Казимир, собрав великое множество войска, мощно вторгся на Русь, где его власти покорился князь Юрий белзский, как позже выяснилось, притворно. Король завоевал также и владимирскую землю, где правил Любарт, со всеми её замками и отдал наивернейшему из всех князей Александру 9, племяннику Ольгерда и Кейстута, кроме замка Холм, который отдал князю Юрию. Князь Александр владел этой землёй до самой смерти короля, которому верно служил.

В 1368 году литовский князь Кейстут совместно с другими литвинами ограбил Полоцк и спалил в нём замок вместе с множеством людей, которых не смог взять в неволю, а прочих увёл в вечное рабство.

4. О смерти польского короля Казимира

(1370).

В году Господнем 1370, в восьмой день месяца сентября, который был днём рождения наисвятейшей Девы Марии, столь часто упоминаемый наияснейший король Казимир пребывал в усадьбе Пржедборж, которую он вместе с городом заново основал и красиво и роскошно отстроил, собираясь, как это было у него в обычае, ехать на оленью охоту. Когда королевский возок приготовили и он уже собирался садиться в него, некоторые из верных [людей] посоветовали ему в этот день на охоту не ездить. Король согласился на это и собирался остаться, но кто-то недобрый — и это похоже на правду — шепнул ему несколько слов о какой-то забаве и король, пренебрегши разумным советом, уселся в возок и поспешил в лес на охоту. Наутро, когда он гнал оленя, под ним перевернулся конь, король упал с него и получил немалую рану в левую голень 10. От этого ушиба началась горячка, которая, однако, быстро его отпустила. Но, вопреки указаниям своих лекарей, он не хотел воздерживаться от некоторых лакомств: сырых фруктов, орехов и прочего, а особенно от бани, которую его придворный лекарь, господин Генрих из Кёльна, запретил ему ещё в Сандомире. Выйдя из бани, он в тот же день впал в тяжкую горячку. Не поправившись, король утром отправился в Краков, и в миле от Сандомира напился ледяной воды, отчего мучивший его внутренний жар разгорелся ещё больше. В таком состоянии его привезли в имение рыцаря Грота, люблинского каштеляна, который пригласил к себе короля вместе со всем двором. Весь день его так мучила сильная горячка, что лекарь и все придворные всерьёз боялись за его жизнь. На другой день, когда стараниями лекаря жар начал спадать, верные придворные, сердечно сочувствуя его немощи, выпрягли коней и сами осторожно привезли возок с королём в Копрживницкий цистерцианский монастырь, где он отдыхал целых восемь дней. Здесь он дал богу и святому Сигизмунду обет поднять из руин храм Плоцка, в котором благоговейно хранились мощи короля и мученика Сигизмунда, а викариям на вечные времена выделять по половине пенни в день в честь Всевышнего, Пресвятой Марии и святого короля Сигизмунда. Затем, когда утром я подошел к нему, он объявил мне и другим присутствующим о своём обете и тотчас почувствовал некоторое облегчение. Он велел мне послать викария в город Плоцк, чтобы осмотреть развалины храма и доложить ему об объёме [необходимых работ]. Я немедленно выполнил приказ, спешно отправив сведущего в этом деле человека, отца Яна Скшинского, капеллана королевского двора. Потом, когда короля привезли в имение Осиек, и его лекарь Матеуш, вопреки запрету господина Генриха и нашему желанию, позволил ему напиться мёду, он снова впал в сильную горячку. Однако потом, когда прибыл в Новое Място и там, в своём изящно вытроенном имении, принял от врачей лекарства, он снова обрёл прежние силы, так что без помощи сел на возок и остановился в Опатовце, где через немного дней весьма поправился. По совету упомянутого лекаря Матеуша он поехал дальше в Краков, но в первую же ночь его опять прихватила горячка — вероятно, его растрясло. Приступы случались раз в три-четыре дня, что казалось довольно лёгким, но когда все они собрались вместе в

один день, они сильно мучили его. С тех пор день за днем, вплоть до прибытия в Краков, его страдания не уменьшались, а увеличивались все больше и больше. В предпоследний день октября его привезли в Краковский замок, где в первый день ноября он велел мне спросить врачей, стоявших перед его ложем, не в Кракове ли он уже. Когда я спросил их: «Король в Кракове?», вышеупомянутый Матеуш сказал: «Видно, король бредит, раз так спрашивает». На это я ответил: «Он хорошо знает, где находится. Вы прописываете ему те лекарства, которые вы не могли иметь в пути. Но ему теперь кажется, что вы не прилагаете никаких усилий». Мастер Матеуш тут же сказал, что вместе со своими коллегами он прикладывает самые мощные усилия и делает всё, что может. Вскоре король разумно велел спросить их, видят ли они в нём какие-либо признаки смерти, чтобы он мог позаботиться о спасении своей души. Они же, по обычаю лекарей, посулили ему долгую жизнь.

И всё же третьего дня того же месяца на восходе солнца король написал завещание, в котором как церквям, так и беднякам и своим слугам, отписал в наследство много всякого добра. Братьям Збигневичам — Збигневу, Пшибору и Пакошу — он завещал город Владислав с прилегающими [владениями]; своим внебрачным сыновьям Немиру и Богушу — Кутов, Пузнич, Другре (Drugre) и другие деревни; Пашеку — Слодзень, Неклан, Мечде (Mieczde); Яну отписал замок Мендзыгорже, фогтство Соботе в Завихосте и другие [имения]; Ясько Жеравскому — Подгайе. И многим другим он выделил множество [имений], что впоследствии было частично аннулировано Людовиком, королем Венгрии и Польши, и его матерью королевой Эльжбетой, сестрой короля Казимира.

Своему внуку Казимиру, сыну его любимой покойной дочери Эльжбеты, жены Богуслава, князя Щецина и владыки Кашубии — княжества Добжиньское, Куявское, Серадзское и Ленчицкое с замками Крушвица, Быдгощ, Велятув и Валч. Золотой крест очень высокой цены стоимостью более десяти тысяч флоринов он завещал костелу Кракова; руку Святого Козьмы в великолепном позолоченном ковчеге (cyboryum) — Познанской церкви; дароносицу с мощами и украшенной Библией — Гнезненской церкви. Двум своим дочерям он завещал все украшения ложа, шторы и занавески из тонкого полотна и пурпура, богато усыпанные жемчугом и драгоценными камнями, кубки из чистого золота весом в многие тысячи гривен серебра, а также половину всех серебряных сосудов и различных драгоценностей. Другую же половину [король завещал] своей жене Эльжбете, дочери Генриха, князя Глогувского.

Благопристойно и законно распорядившись этим и всем остальным, король счастливо отошёл к Христу в следующий вторник, который был пятым днём месяца ноября, на восходе солнца, в присутствии многих особ из шляхты и духовенства. При этом был и Владислав, князь опольский 11, рождённый от дочери сестры упомянутого короля и присланный венгерским королем, чтобы выразить сочувствие к королевской болезни.

В следующий четверг, то есть в седьмой день упомянутого месяца, после отправления торжественной панихиды по усопшему королю Казимиру он был погребён с правой стороны хоров краковского костёла в присутствии Ярослава, архиепископа Гнезненского, а также епископов Флориана Краковского и Петра Любушкого. «Что за стенания, что за плач, сколь громкие жалобы вельмож и панов, прелатов и каноников, представителей церкви и народа звучали во время погребения его тела — этого не в силах воспроизвести язык человеческий».

5. О прибытии в Краков венгерского короля Людовика и о его встрече

(ноябрь 1370).

В упомянутый год, месяц и день 12, когда король Людовик Венгерский уже подъезжал к Кракову, паны и старшины королевства Польского преградили ему дорогу в Сонче, а затем, с почестями встретив его, сопроводили в Краков. Когда он туда въезжал, краковские горожане вышли навстречу ему за город до горы Лясоты. [Они шли] с пурпурными знаменами, ибо было решено, чтобы знамя с гербом города и ключи ратманы несли все вместе, а каждый ремесленный цех, шествуя отдельной группой, нёс собственное знамя с соответствующим гербом и ключами, и чтобы всё это вручили королю. И таким образом, предшествуемые процессией духовенства, они с великими почестями проводили его до большой замковой церкви.

6. Почему королём был избран венгерский король Людовик, а не кто-нибудь из польских князей.

Со времён Карла, отца упомянутого короля Людовика 13, наияснейший король Казимир жаждал вернуть королевству своих предков земли, отнятые у его отца крестоносцами из немецкого дома, бранденбургскими маркграфами и иными соседними князьями. А чтобы вернее и быстрее привести это дело к желаемому концу без окончательного изнурения своего народа и без излишних затрат, он решил просить помощи у упомянутого Карла, женатого на его сестре.

Когда он торжественным посольством попросил у Карла вооруженных людей, упомянутый король, по происхождению галл, племянник сицилийского короля Роберта, человек очень мудрый, прежде чем оказать ему вооружённую помощь стал думать, какую он мог бы получить от этого выгоду либо прибыль. Король Казимир, обманутый советами тех, кого считал верными советниками, заявил королю Венгрии Карлу, что в случае, если у него не будет сына (а у него уже было две дочери от его литовской жены), он хотел бы завещать свое польское королевство его первенцу Людовику как своему возлюбленному племяннику. Ибо в то время у короля Карла было три сына: Людовик, Андрей и Стефан, и он задумал всех их сделать королями: Людовика в Польше, Андрея в Сицилии и Стефана в Венгрии. И это почти сбылось, хотя последствия были не очень хорошими. Ибо своего сына Андрея он женил на дочери сицилийского короля Роберта Иоанне, которая была с ним в третьей степени родства; а та потом велела предательски задушить его и позволила выбросить из окна спальни 14. А в 1345 году от Рождества Христова Стефан, женившись на единственной дочери императора Священной Римской империи Людовика Баварского, отправился к Христу — и таким образом остался один Людовик.

Надеясь на ожидаемую прибыль, Карл делал щедрые подарки сановникам короля Казимира, приходскому священнику Збышеку и краковскому каштеляну Спытеку, чьими советами руководствовался тогда еще молодой Казимир. Карл ежегодно выплачивал им определенные суммы и жаловал замки и поместья, а они советовали королю Казимиру не отступать от начатого дела, а признать своим преемником Людовика. Для того, чтобы Казимира легче было убедить, Карл пообещал, что его сын Людовик своими собственными усилиями и за свой счет вернёт всё, что принадлежало Польскому королевству и было кем-либо отнято, особенно Померанию, занятую тевтонскими рыцарями. Таким образом, король Казимир, поддавшись на уговоры своих советников и соблазнившись обещаниями упомянутого короля и своей сестры, назначил этого Людовика своим преемником и наследником. Этот договор, подтвержденный клятвой и письменным актом, содержал три главных условия: во-первых, король Людовик обещает охранять все границы Польского королевства, и в частности обещает за свой счет собственными усилиями вернуть Померанию; далее, если польский король Казимир умрёт без наследников мужского пола, а венгерский король Людовик унаследует его королевство, то на должности старост не должны назначаться иностранцы, а только поляки; наконец, новые пошлины и налоги не будут вводиться, а права, привилегии и свободы помещиков будут сохранены 15. Со своей стороны, паны и шляхта всего Польского королевства обещают быть (верными) ему и его сыновьям, если они у него будут — до тех пор, пока будет соблюдаться то, что этот пан им обещал.

7. О том, что происходило перед коронацией венгерского короля

Когда благородный король Людовик Венгерский поселился в Краковском замке, на следующий день после его прибытия достопочтенный муж Януш по прозвищу Сухивилк, декан и канцлер краковский, законный исполнитель завещания счастливой памяти короля Казимира, представил новому королю все привилегии и дарственные, указанные в завещании упомянутым Казимиром, королём польским. По совету опольского князя Владислава он придержал их до приезда венгерского короля, спрашивая его (короля), исполнять ли всё это согласно решению его дяди 16. Король милостиво отвечал, что надлежит раздать (эти грамоты) и исполнять все приказания и распоряжения, [сделанные] при короле Казимире. Вскоре, однако, когда некоторые завистники коварно начали его отговаривать, он поручил отнести эти привилегии их милостям господам архиепископу гнезненскому, краковскому епископу Флориану и знатнейшим из бывшей там шляхты и отдать на их усмотрение и решение. Когда мы предстали перед ними с этими привилегиями, они всё подтвердили и сказали раздать их, изъяв привилегию Казимира, внука умершего короля Казимира, на серадзское княжество, замки и земли лещицкую и добжиньскую, Крушвицу, Быдгощ, Велятов и Валч, равно как и [дарственные] побочных сыновей короля, Немира и Яна, на некоторые деревни и замки, там же перечисленные и обозначенные. Эти привилегии решили представить для более тщательного рассмотрения. А потом, когда собрались в доме его милости Ярослава, архиепископа гнезненского, то пожалования, неправдой учинённые упомянутым сыновьям, они уничтожить решили. И поручили коморникам Мстийону (Mscijonem) сандомирскому и Яну краковскому подрать привилегии, которые, однако, были разодраны так, что сохранились. На следующее утро, когда архиепископ и епископы собрались вместе с наидостойнейшей шляхтой, король Людовик по наговору некоторых завидовавших чужому счастью послал к собравшимся Владислава Опольского с вопросом: мог ли умерший король, будучи при смерти, завещать какие-либо земли, замки, деревни либо что другое, не спросив родичей. И заодно спросить, известно ли им, как в этом случае следует поступать по закону. Архиепископ и епископы не дали на это никакого [определённого] ответа, а среди остальных собравшихся вышел по этому поводу спор, ибо одни утверждали, что завещание утверждается перед самой смертью завещателя, и эта последняя воля должна быть обязательно исполнена. Другие, более осторожные, такие утверждения оспаривали и постановили, что это дело надлежит рассматривать судьям на основе [действующего] права. Затем сандомирский судья Пелка Замбр и Вилчко из Наборова, краковский подсудок (помощник судьи), заботясь о [впечатлении от своего] доклада более, чем о положениях польского права, определили, что никто не имеет права на случай своей смерти каким-либо образом завещать имущество своих родственников 17. Король высмеял подобное определение, узнав о нём из отчёта упомянутого князя, однако подтвердил [его] и послал того же князя к архиепископу и к шляхте, прося, чтобы ему дали письменное уведомление об их общем решении, подтверждённое печатями архиепископа, епископа и бывшей там шляхты. Услышав об этом и несколько смутившись, архиепископ и прочая шляхта начали рассматривать дело заново и в конце концов объявили, что устное решение в отношении Казимира Щецинского было принято ими на основании общего права. Но так принято поступать только по отношению к [обычным] жителям, а не по отношению к князьям, а княжеские права в данном случае известны им недостаточно хорошо. Таким образом, в одном и том же деле в спешке они — увы! — [противоречили] сами себе, ибо сначала решили все пожалования (умершего) короля считать законными, а уже на другой день, желая угодить, заявили, что они не имеют никакого значения. Не отважившись, однако, на такое решение, все пожалования были сохранены, кроме сделанных в пользу побочных сыновей. У князя Казимира отобрали лишь серадзскую и лещицкую земли, зато княжество добжиньское, а также города и замки Велятов и Валч (Walcz) король отдал ему во владение. Это были первые изменения в новом царствовании шляхетного короля Людовика, которые, как справедливый судья, он учинил неохотно.

Некоторые магнаты, некогда виднейшие сторонники венгерской партии ещё в совете умершего короля, считали, что из земель серадзской, добжиньской и лещицкой и из вышеупомянутых замков князь Казимир может претендовать на власть в королевстве польском как законный наследник своего деда, бывшего польского короля Казимира, при помощи своего зятя, римского императора Карла 18, и своего отца Богуслава, князя щецинского. Опасаясь всего этого, они передали королю Людовику, что никоим образом нельзя будет терпеть этого князя в землях серадзской и лещицкой, которые умерший король Казимир, относившийся к нему как к сыну, обещал за ним сохранить и дать даже больше. По совету тех самых советников вместо княжеств серадзского и лещицкого, которые король оставил себе, [Людовик] даровал ему княжество гниевковское; однако князь Казимир, следуя советам своего окружения, отказался принять это княжество. [Он сделал] это по двум причинам: во-первых, потому, что те земли, о которых говорилось выше, умерший король обещал за ним сохранить и добавить ещё больше; во-вторых, [потому] что княжество гниевковское имело своего природного и ещё здравствующего пана, а именно князя Владислава Белого, сына Казимира, которого светлой памяти король Казимир не хотел лишать наследства, несмотря на то, что тот тогда был монахом ордена святого Бенедикта 19. В конце концов, когда король Людовик собрался короноваться польским королём, он пожелал, чтобы Казимир Младший удовольствовался княжествами добжиньским, быдгощским, Велятовым и Валчем, обещая за это дать ему что-нибудь другое. Казимир, видя, что иначе поступить не может, согласился и во время коронации господина короля принял в лен от короля и от польской короны добжиньское княжество с упомянутыми замками.

8. О предательской сдаче замка Санток.

Когда весть о смерти короля Казимира дошла до соседних стран, некий рыцарь Хассо фон Гутенхайн, сын Хассона из Веделя, староста или войт бранденбургского маркграфа Оттона, сына бывшего римского императора Людовика, как только проведал о смерти короля, тотчас же подкупил деньгами и посулами трёх саксов в замке Санток, чтобы с их помощью его захватить. Саксы, видя, что гарнизон замка начал испытывать некоторый недостаток продовольствия, к тому же их совсем немного, а их начальник, бнинский каштелян Седзивой из Вира, отсутствует, дали знать об этом упомянутому рыцарю. Хассо с немногими людьми без промедления осадил замок. защитники которого оборонялись как могли, за исключением тех троих, которые не собирались задавать себе лишней работы. Особенно отличился один юноша, Седзивой из Слещина. Калишский воевода Пржеслав из Голутова, тогдашний великопольский староста, объявил поход на защиту указанного замка, и вся великопольская земля уже выступила, однако к их прибытию замок уже был сдан Хассо. Упомянутый староста располагал письмами этого Хассо и шляхты из бранденбургской марки, а Хассо имел ответные письма старосты и польской шляхты, устанавливавшими перемирие. Поляки стыдили саксов за нарушение мира, но те лишь посмеялись над ними и забрали замок.

9. Об утрате владимирского замка на Руси.

В это же самое время Кейстут, литовский князь на Троках, родной брат великого князя Ольгерда и могущественнейший притеснитель христиан, узнав о смерти польского короля Казимира, вместе с луцким князем Любартом осадил владимирский замок. Старый деревянный замок остался на прежнем месте, а на другой замковой горе Казимир начал строить новый. Здесь был заложен кирпичный кафедральный костёл Девы Марии, а за два года до смерти король стал возводить мощные каменные стены замка, который оставил неоконченным. Однако этот замок был уже обнесён валом, так что его жители могли успешно обороняться от вражеского нападения. Однако князь Александр, сын Михаила-Кориата и племянник Ольгерда и упомянутых литовских князей, получивший от короля Казимира замок и владимирскую землю, в то время был в Кракове, а начальник [гарнизона] замка, некий лещичанин Петраш Турский, постыдно сдал замок упомянутым князьям. Литовские князья завладели старым замком, пусть и деревянным, а новый каменный сравняли с землёй, срыв валы и не оставив камня на камне. Два года триста человек ежедневно и беспрерывно трудились на строительстве этого замка, и на это было истрачено три тысячи гривен из королевской казны. Всего за четыре дня до смерти король велел передать ещё шестьсот гривен надзиравшему за работами пресвитеру Вацлаву из Тенчина. После смерти короля эти деньги были возвращены в казну.

10. О коронации Людовика Венгерского в Кракове.

Прибыв в Краков, король Людовик Венгерский, желая быть коронованным королем Польши, настойчиво потребовал, чтобы обряд совершил почтенный отец Ярослав, архиепископ Гнезненский. И хотя вышеупомянутый архиепископ Ярослав, а также некоторые из великопольской знати, как посланники всей Великой Польши, утверждали, что его милость король должен быть коронован не в церкви в Кракове, а в церкви в Гнезно, и просили, чтобы он не обижал Великую Польшу и не короновался нигде, кроме как в церкви Гнезно. Однако король, опасаясь, что промедление может повлечь за собой какие-либо дурные последствия, настоял, чтобы корону на него возложили в Краковском соборе, обещая, что он появится и в Гнезненском соборе, украшенный королевскими знаками отличия, и что эти принадлежащие им знаки: корону, скипетр, державу и прочее, он оставит в этом соборе. Однако, позже, прибыв в Гнезно, по совету краковян он этого не сделал, а поспешно ушел оттуда и прошел через Познань, Ленчицу и область Серадз в Краков. Пробыв там только одну ночь, король без промедления отправился обратно в Венгрию, оставив в Кракове свою мать, венгерскую королеву Эржебет. В первое воскресенье после Святого Мартина, который был 10-го числа месяца ноября 20, король Людовик был коронован в краковской церкви королем Польши с достойной церемонией досточтимыми отцами: архиепископом Ярославом [и епископами] Флорианом Краковским и Петром Любушским в присутствии небольшой горсточки знати и всего двух князей: Владислава Опольского и Казимира Щецинского и Добжиньского. И оба они при коронации получили от него в лен свои княжества или государства.

Владислав [получил] города и хорошо укрепленные замки Велюнь, Болеслав, Бжезницу, Кшепице, Ольштын, Боболице, с большими затратами построенными блаженной памяти королем Казимиром и подаренные ему королем Людвиком со всеми прилежащими землями. Казимир получил Добжиньское княжество с замками Быдгощ, Велятув и Валч. Такого рода междоусобицы отнюдь не были в привычке других польских князей, так как все польские князья обыкновенно были равны; каждый довольствовался собственной властью и ни один из них не признавал никакой власти другого. Поскольку они происходили из одного рода, поэтому пользовались и хотели пользоваться одними и теми же правами вплоть до Иоанна, короля Богемии 21, сына Генриха, графа Люксембургского, а затем римского императора. Этот Иоанн стал чешским королём [c помощью] своего отца императора и [благодаря] собственной жене, единственной дочери Вацлава Второго, короля Богемии. Некоторые прежде свободные не подвластные кому-либо силезские князья, более обманутые лицемерными обещаниями и дарами, чем завоеванные вооруженным вторжением, без чьего-либо одобрения приняли свои земли в лен от чешского короля Иоанна, превратив их в вотчину Чешской короны и добровольно отдав себя на позор королевства Польского. Подобное отступничество принесло этим князьям вечный позор, а так как они являлись данниками Чешской короны, именно по этой причине ни один из них в период междуцарствия не был избран королём Польши. Как подданные Чешского государства и сами они, и их преемники в Польском королевстве были навечно отстранены от престолонаследия.

11. О панихиде по королю Казимиру.

На третий день после коронации короля Людовика Венгерского во всех церквях Кракова в присутствии Его Величества короля Людовика, епископов, князей и великого множества шляхты прошли панихиды за упокой души короля Казимира. Во время этих церемоний было приказано, чтобы впереди шли четыре колесницы, в каждой по четыре парадных коня; их возницы были в чёрных одеждах, а лошади покрыты черной тканью. За ними на покрытых алым сукном лошадях следовали 40 латников, державших 11 знамён одиннадцати княжеств и двенадцатое [знамя] Королевства Польского. Они же несли щиты с гербами отдельных княжеств. За ними на лучшем королевском коне, покрытом пурпуром, ехал вооруженный рыцарь, облаченный в золотые королевские одежды — этот рыцарь представлял персону самого покойного короля. За ним в торжественном шествии шли мужи со свечами, несшие шесть зажженных свечей; по две такие свечи отливались из одного куска воска. Перед смертными носилками, покрытыми золотом и шелком, шли монахи и все священники, жившие в городе и в предместьях, распевая заунывные песни и неся различные ценности для раздачи в церквях и других святых местах. В конце [процессии] шли Его милость король Людовик, архиепископ, епископы, князья, бароны, а затем и масса людей обоего пола. Между ними и носилками шли придворные умершего короля числом более 400, все в черных одеждах, поднимая великий плач и ропот. И в какую бы церковь ни вошли: Братьев Миноритов, Пресвятой Девы Марии или Братьев Проповедников, они приносили туда по две штуки золотого шелка, по две штуки тончайшего брюссельского полотна различных цветов [длиной] в шестнадцать локтей, cолидные денежные дары и множество свечей. Перед носилками один [из придворных] нищим и всем желающим раздавал очень щедрую милостыню, чтобы расчистить путь, а также для того, чтобы те благоговейно молили Бога о душе святой памяти короля. У некоторых людей были мешки, полные монет, которыми наполняли серебряные миски тотчас после их опорожнения. Миски держали два назначенных для этой цели достойных депутата, и каждый мог брать из них сколько хотел. Вот так, в такой процессии они прибыли в кафедральный собор, где преподобный отец Флориан, епископ Краковский, отслужил обедню, во время которой делались описанные ниже пожертвования.

12. О пожертвованиях, сделанных после панихиды за упокой души короля Казимира.

Постановлено было, чтобы во всех алтарях, находящихся в соборной церкви в Кракове, священники были готовы к обедне. Чтобы все жертвующие, сколько их было, сначала приносили пожертвования к большому алтарю, где совершал богослужение епископ, а потом приносили свои пожертвования ко всем другим алтарям. А так как из-за большого скопления народа, желавшего присутствовать на панихиде, алтари с приношениями невозможно было обойти, то один из нас, получив соответствующее указание, с наполненной деньгами серебряной чашей дважды обошел церковь, спереди и сзади окруженный царскими придворными, некоторые из которых расчищали ему дорогу. И каждому из служивших мессу священников он предлагал взять из чаши столько, сколько тот мог ухватить в пригоршню. На большой алтарь клали сначала две драгоценных багряницы, а потом два куска дорогой ткани, как и в других церквях, как сказано выше. Потом придворные покойного короля, каждый по своей службе, ставили на алтарь сосуды, которыми распоряжались. Коморник Свентослав и подскарбий сначала поставили на алтарь серебряные тазы с полотенцами и скатертями, затем стольник Пржедборж с подстолием сложили четыре больших серебряных блюда, затем чашник и подчаший поставили серебряные жбаны и кубки; затем подкоморий или маршалок привёл лучшего из царских коней, а подконюший — одетого в царские одежды вооруженного рыцаря на отличном и очень любимом королём степняке; и всем им предшествовали знаменосцы и тот самый рыцарь, который представлял умершего короля. После принесения этих пожертвований, когда, как это принято в таких случаях, стали ломать знамёна, раздались такие скорбные крики, такой плач и стоны всех людей обоего пола, присутствовавших в церкви в Кракове, что серьезные и более спокойные люди, старые и молодые, еле сдерживались.

И неудивительно! Ибо они боялись, что со смертью миролюбивого короля исчезнет и тот мир, к которому они привыкли, и уже ни от кого не ждали тех добрых речей, этого утешения страждущих, которые они привыкли слышать от него. Они опасались, что наступит неизбежный распад королевства, который обрушился на государство после смерти предка Казимира, польского короля Пшемыслава 22, не оставившего мужского потомства. Произведенные королём Казимиром преобразования королевства и его большая доступность заставляли жителей его страны горько плакать о нём. Помимо прочих дурных последствий, они опасались еще и того, что в Польше появится король не из рода польских королей, а возведенный на королевство иноземец, который захочет поступать по обычаям своего народа и попытается изменить чужие ему нравы и привычки поляков. Свой народ он возвысит над местным и этим вызовет взаимную рознь и ненависть; а те, кто имеют право на престол, будут стремиться вернуть себе наследство своих предков. Всё это и многое другое несомненно привело бы к гибели царства, которую своей милостью предотвратил лишь Господь Бог.

13. О приезде Людовика, короля венгерского и польского, в Великую Польшу.

После описанной торжественной панихиды наияснейший пан и нынешний король Польши, Венгрии, Далмации и прочее поспешил в Великую Польшу. Бесчисленное множество поляков выбегало ему навстречу в Калише и в других местах, принимая его с почтением и воздавая ему полагающуюся дань уважения как своему королю. Вместе с ними король прибыл в Гнезно, где пробыл два дня. И хотя в Гнезненской церкви был приготовлен покрытый золотой парчой трон, чтобы там он впервые сел на него с короной и скипетром, одетый в королевские одежды, как договорились перед его коронацией в Кракове, однако по совету некоторых краковян король воздержался от этого, заявив, что будет выглядеть смешным.

Таким образом, король вернулся на свою родину, так ничего и не утвердив в королевстве Польском. А сопровождавшие его венгры по дороге врывались в дома деревенских жителей и силой грабили их имущество, но никто из этих обездоленных бедняков не имел доступа к королю, потому что венгры этому препятствовали.

В отсутствие короля, во время правления его любимой матушки Елизаветы, королевы Венгрии, дела в королевстве Польском шли еще хуже, чем прежде, потому что безопасности и стабильности там как не было, так и нет. Ведь если кто-то обращался к матери, она отсылала его к сыну, сын отсылал его обратно к своей матери, так что не могло быть конца ничему, кроме того, что нравилось ей самой.

Первым делом королева поспешно уволила одного за другим всех главных советников, с помощью которых её брат, покойный король Казимир, успешно управлял государством. Других же, чей голос при её брате не имел в совете никакого значения, она приняла в качестве своих советников. А те советовали ей не так, как того требовала государственная польза, а как того желала их безумная жадность. Мнения прежних советников, которые те привыкли честно высказывать и действительно высказывали, эти новые советники, оклеветав их заочно, самым наглым образом отвергали. По совету этих нечестивцев очень часто менялись как чиновники царского двора, так и правители земель, [и всё это происходило] с чрезвычайным ущербом для жителей королевства.

14. О дележе королевских сокровищ.

После отъезда из Великой Польши вышеупомянутого господина Людовика, короля Польши и Венгрии, его мать госпожа Елизавета потребовала, чтобы сокровища её брата, покойного короля Казимира, согласно его завещанию были разделены между вдовой Казимира Ядвигой 23 и дочерьми [Елизаветы] Анной и Ядвигой. Эти сокровища были разделены на три части. Только в отношении серебряной посуды в каждой из них было по триста тридцать три с половиной марки весового серебра, не считая восьми тяжёлых чаш из чистого золота и тридцати шести рогов, чудесно украшенных золотом и серебром. Ещё там были фляги и бутыли из яшмы и хрусталя, перстни с драгоценными камнями, а также пурпурные занавеси, на которых причудливыми и дорогими способами были вышиты орлы и другие королевские эмблемы с драгоценностями и жемчугом, золотом и драгоценными камнями, а также другие различные драгоценности, которые не были разделены и предназначались для двух королевских дочерей. Эти сокровища, имевшие, по общему мнению, ценность неоценимую, госпожа Эльжбета увезла в Венгрию вместе со своими дочерьми. А вдове своего брата, позже вышедшей замуж 24 за Руперта, сына прежнего легницкого князя Вацлава, оставила только упомянутую часть и тысячу гривен широких грошей в качестве приданого.

15. Об отстранении великопольского старосты Пржеслава

(1371).

По наговору упомянутых советников королева отстранила от должности великопольского старосты рыцаря Пржеслава из Голухова, калишского воеводу.

В те времена очень хорошая монета четвертак (quartariorum), которую король Казимир приказал чеканить во время своего правления, упала в цене так, что четыре четвертака, из которых только первые два равнялись одному пражскому грошу, пришлось потом отдавать за один пражский грош. В результате этого изменения многие понесли очень большие убытки; ибо у того, у кого раньше было десять грошей, теперь оставалось только пять. Но многие, покупая четыре четвертака за один грош, получали большую выгоду, переплавляя деньги в чистое серебро.

После смещения Пржеслава польским старостой около Великого поста 1371 года был назначен знатный человек Оттон из Пилчи (z Pilczy), благоразумный, милосердный и могущественный рыцарь. Часть польской шляхты, пребывавшая тогда в Кракове вместе с королевой, долгое время отказывалась признать его в качестве старосты, утверждая, что он не является [местным] землевладельцем и его не следует возвышать над ними вопреки их привилегиям. А он пообещал некоторым из них передать в управление расположенные в этом старостве королевские города, что и сделал. Хотя основное население Великой Польши поначалу отказывалось признавать этого Отто своим старостой, однако, когда почтенный отец Ян, епископ Познаньский, его родственник Долива и некоторые другие дали свое согласие, потом они тоже его признали. Во времена этого Оттона многие беглецы и разные другие люди творили в королевстве грабежи и разбои. Староста Оттон, видя, что он не может прекратить воровство и грабежи без помощи помещиков, а помещики его не поддерживают, подал в отставку. Его преемником стал господин Сендзивой из Шубина.

16. О молнии, упавшей на познанский собор.

В 1371 году от Рождества Христова, в воскресенье, в которое Господу поется Judica me 25, молния ударила в вершину креста на правой башне познанского костела и разрушила верх углового ребра этой башни. Молния пробила свод королевской часовни, [при этом] потрескались портреты короля Пшемыслава и королевы, висевшие на стене. В том же и в следующем году в Польше было много грабежей и разбоев, и никто их не пресекал.

17. О великом моровом поветрии в Польше

(1371-1372).

В эти два года, как и в год смерти короля, в Польше был великий мор; а в следующем году с сентября месяца в Польше стал распространяться еще более жестокая моровая зараза, особенно косившая молодых людей и женщин, мужей и девушек. Это продолжалось в течение всего года до [следующего] сентября, и многие тысячи людей, к сожалению, погибли.

18. О слепоте Ярослава, архиепископа Гнезненского

(1371)

В год Господень 1372, в пятницу перед Рождеством Христовым, я вместе с другими играл в шахматы в Жнине, а утром в субботу 26, накануне апостола Фомы, уехал в Гнезно, чтобы получить сорок грошей, которые одолжил мне достопочтенный отец Ярослав, архиепископ гнезненской церкви — тогда он ещё прекрасно видел. Оттуда я отправился в Познань и, уладив кое-какие дела, в сочельник, во время завтрака, вернулся в Жнин. Когда от некоторых людей я услышал там, что архиепископ ослеп, то сначала не поверил. Но в тот же день я пришел из Жнина и вошел к нему с другими господами, чтобы с ним пообедать. Услышав нас, он сказал мне: «Архидиакон, я ничего не вижу!» Нам стало жаль его из-за его внезапной слепоты, но еще больше нам стало жаль себя и всю церковь.

Когда архиепископ ослеп и почти полностью лишился природной энергии из-за старости, его родственник Миколай Кошутовский, приходской священник из Гнезно, с помощью некоторых друзей архиепископа подсказал ему идею уступить ему архиепископскую кафедру. Архиепископ согласился на это и дал ему письменное поручение и необходимые письма. И он, не получив согласия ни господина короля, ни гнезненского капитула, вверился судьбе и поспешил к римскому двору. Узнав об этом, кантор Гнезно Януш Пашков собрал некоторых гнезненских прелатов и каноников на капитул, чтобы посоветоваться с ними. Во вторник после Laetare 27 капитул выпустил грамоты с целью воспрепятствовать Римской курии продвигать указанного приходского священника. Через восемь дней он отправился в Римскую курию с этими письмами и выписанной на его имя доверенностью. Придя туда после Пасхи, кантор помешал выдвижению упомянутого приходского священника. Тем не менее оба пробыли там почти целый год. Затем приходской священник вернулся на родину, а кантор в августе года Господня 1373 отошёл к Христу из-за поветрия, преследовавшего тогда курию 28.

В этом и предыдущем году некоторые мазовшане, особенно Петраш, сын плоцкого воеводы Кристина, творили разбои и грабежи в Ловичском уезде, по их словам, с одобрения мазовецкого князя Земовита. Не сумев уговорить этого князя удержать своих помещиков от грабежей, архиепископ Ярослав наложил общий интердикт на всю Мазовецкую землю и не снимал его до тех пор, пока [мазовшане] не испугались и за причиненный ущерб не передали гнезненской церкви некоторые деревни в вечное владение, причем эти пожалования были хорошо обеспечены привилегиями.

После всего этого в том же году упомянутый архиепископ, желая оставить свой пост, решил передать его почтенному мужу Янушу, доктору декреталий, краковскому декану и гнезненскому канонику. Декан, получив от архиепископа отца Ярослава прошение об отставке, послал рыцаря Домарата и гнезненского каноника Яранда к папе Григорию XI с доверенностями и рекомендательными письмами от короля Венгрии и Польши. Однако, прибыв туда, они ничего не сделали, потому что делу воспрепятствовал король Людовик, изменивший своё решение и пославший папе соответствующие письма, а также и потому, что у них не было согласия гнезненского капитула. Когда они вернулись с пустыми руками, вышеупомянутый декан, получив новые письма от своего короля и королевы, короля Богемии и римского императора Карла, а также гнезненского капитула, лично отправился в Римскую курию в году Господнем 1374 около дня Богоявления 29. С помощью поддержавшего это дело двоюродного брата папы кардинала Вильгельма, вышеупомянутый папа пожаловал ему архиепископство, а в воскресенье Misericordia domini 30 приказал посвятить его в архиепископы. После своей хиротонии архиепископ немедленно покинул курию и поспешил домой из-за тогдашней чумы в городе Авиньоне. Он прибыл в Гнезно 3 июля, а на следующий день, в воскресенье 31, отслужил мессу, на которой присутствовал достопочтенный епископ Познаньский и многие другие дворяне.

В тот день и в последующие дни до среды непрерывно шел дождь.

Бывший архиепископ Ярослав оставил себе на содержание все доходы c Померании и с города Опатова с прилегающими деревнями, а также десятину в Калишском повяте. Святой Престол подтвердил это, разрешив ему получать этот доход. Затем он перебрался в Лодский монастырь и пробыл там со своими слугами почти два года, не нося рясы и не принимая монашества.

19. О князе Владиславе Белом

(1373-1375).

В 1373 году, в самый день Рождества Пресвятой Девы Марии 32, Владислав Белый 33, князь Гниевковский, тайно прибыл в Гнезно и там, неузнанный, был принят в доме бургомистра 34 Ганки. Хозяин узнал его и дал ему сокола 35, после завтрака он немедленно ушёл. На следующий день он прибыл во Влодзислав, где без всяких препятствий сам-четверт проник в замок, где созвал горожан и получил от них клятву верности. Затем он оставил в замке стражу и быстро отправился в Гниевков. Захватив и этот замок, он пошел в некое село, которое принадлежало Ромлику, коменданту замка Злоторыя. Захватив Ромлика в плен, он потребовал передать ему замок Злоторыя. Когда он приблизился к Злоторые, жители замка, увидев князя и решив, что в случае сопротивления он обезглавит их начальника, немедленно сдали ему замок. Таким образом, князь Владислав за один день, не применяя оружия, захватил Влодзислав, Гниевков и Злоторыю. На следующее утро, в субботу 36, собрав жителей Влодзислава и Гниевкова, он быстро подошел к неприступному замку Шарлей. В тот день его жители еще оборонялись, но наутро, в воскресенье, сдали ему замок. Итак, в пятницу, субботу и воскресенье князь Владислав стал обладателем городов и замков Влодзислав, Гниевков, Злоторыя и Шарлей. [Он получил их] без всяких потерь своих людей, за исключением лишь одного, по имени Твох, которого жители убили прямо в воротах замка Шарлей, когда он хотел войти туда прежде князя.

Когда [великопольский] староста Сендзивой из Шубина узнал обо всем этом, он был крайне обеспокоен такой позорной потерей стольких замков и застонал от боли. Посоветовавшись со своими дворянами, он отправил гонцов и собрал довольно большое войско, с которым сначала осадил город Влодзислав. Король венгерский и польский Людовик под страхом потери чести и имущества велел шляхте [Великой] Польши, Куявии и других земель оказать вышеупомянутому Сендзивою необходимую помощь для завоевания вышеупомянутых замков. По этой причине многие куявцы, уже перешедшие на сторону князя, покинули его, услышав такой приговор и королевское повеление. Видя это, вышеупомянутый князь, не в силах противостоять королевской власти и к тому же обманутый некоторыми [людьми], решил отдать себя на милость короля, что и сделал. Ибо когда жители Влодзислава, сильно обеспокоенные появлением королевских войск и не ожидая никакой помощи от князя, вверились на милость господина короля и отдались в руки господина Сендзивоя, тогда и князь Владислав, хотя и имел в замках Шарлея и Злоторыи достаточно людей и продовольствия, чтобы успешно противостоять своим противникам в течение целого года или дольше, передал эти почти неприступные замки Сендзивою, [положившись] на милость короля. Однако он не получил от короля никакой милости и почти целый год прожил в замке Дрезденко (Drzden), страдая от великой бедности.

В 1375 году от Рождества Христова, на следующий день после Пресвятой Девы Марии 37, князь Владислав с помощью неких разведчиков (exploratores) снова взял под контроль Злоторыйский замок, где эти разведчики захватили и доставили ему коменданта (praefectum) замка, рыцаря Кристина из Скржипова, который спал в его постели. Из ненависти к господину Сендзивою, на сестре которого был женат этот рыцарь, князь приказал Кристина, уже очень пожилого человека, заковать в цепи и посадить в самую строгую тюрьму, потребовав за него выкуп в пятьсот коп [чешских грошей]. Но староста Сендзивой из Шубина, хотя и был зятем рыцаря Кристина, не захотел его выкупать. Причина была в следующем. Перед праздником апостола Иакова 38 по Польше распространился слух, что один из куявских замков, а именно Злоторыя, будет тайно захвачен князем Белым. Тогда Сендзивой потребовал от Кристина передать ему замок Злоторыя, потому что боялся, что тот потеряет его из-за собственной лени (что и произошло). Но Кристин ответил, что для него будет большим позором, если он отдаст замок именно в то время, когда повсюду распространился слух о его предстоящей утрате, и заверил Сендзивоя, что будет охранять замок так хорошо и тщательно, что тот может не беспокоиться и не бояться его потерять. Тем временем княжеские разведчики договорились с некими рыбаками, которые привезли Кристину в подарок кувшины, полные вина, и сели выпивать с ним в замке. Когда сосуды опустели, они послали в Торунь за другим вином. Кристин, хорошо выпив, спал в ту ночь крепче обычного, пока разведчики не пробрались в замок по лестницам через стену и, как было сказано, не захватили и замок, и его самого.

Таким образом, князь Владислав стал владельцем Злоторыйского замка. К нему теперь стекалось множество бродяг и бедняков, сильных и закаленных людей. Вскоре после этого ему на помощь пришел рыцарь по имени Ульрих фон Остен, сын Бодчи из Дрезденко, с несколькими саксами. Однажды они подошли к епископскому замку Рационж, захватили церковную колокольню и большой приусадебный дом, который влодзиславский епископ Збилут построил возле замка, и попытались силой захватить замок. Однако жители замка дали им храбрый отпор и вынудили отступить без всякой надежды завоевать Рационж. Но через несколько дней Ульрих и его сообщники подошли к Гниевкову и стали атаковать замок. Хотя Гервард из Сломова со своими людьми храбро защищал его, но, когда Ульриху помогли горожане Гниевкова, замок был подожжён, и Гервард с двадцатью пятью товарищами, среди которых были его брат и двое сыновей, сдался Ульриху с лошадьми, оружием и другими вещами, бывшими у них в замке. Этот Гервард вместе с сыновьями и другими спутниками [позже] был выкуплен вышеупомянутым Сендзивоем у князя Белого за большие деньги. А Ульрих по воле своих братьев Доброгоста и Арнольда с триумфом вернулся домой.

20. О битве между князем Белым и королевскими людьми

(1375).

В то время, когда полный всех добродетелей храбрый рыцарь, серадзский староста Ясько Кмита спешил в Иновроцлав на помощь господину Сендзивою, а повозка с его казной следовала за ним, люди князя Белого по дороге захватили эту казну вместе со стражей и передали её князю, стоявшему на другом берегу Вислы, близ Гниевкова. На следующий день князь [Владислав], собрав своих людей и крестьян из Гниевковской земли, отправился в Иновроцлав, надеясь завладеть этим городом. Но под Гниевковым его встретил вышеупомянутый господин Ясько Кмита вместе с рыцарем Бартошем из Виземборга, старостой Бреста [Куявского]. Между ними завязалась битва, и люди князя почти сразу же побежали. А сам князь Белый поспешил через различные пустоши к Нешаве и, бросив лошадей, сам-четверт сел на корабль и переправился через Вислу на другой берег с большими потерями среди своих людей. Их преследовали до самой торуньской переправы; одних убили, а других захватили в плен.

Несмотря на это, князь Белый не прекратил своих нападений на Куявию: он сжег окрестности Иновроцлава и внешние ворота этого города, а также многие деревни в Куявии, увезя в Злоторыю большое количество добычи и пленных. Чтобы защититься от него, господин Сендзивой укрепил башню Ярослава в Служево и разместил там, как и в других местах, вооруженных людей, которые постоянно схватывались с людьми князя Белого. С того времени упомянутый князь владел замком Злоторыя до Зелёных Святок 39, ночами устраивая большие пожары, опустошения и пленения как в [Великой] Польше, так и в Куявии.

Наконец, в 1376 году от Рождества Христова храбрые рыцари Сендзивой из Шубина, Бартош из Виземборга, а также куявский староста Бартош из Соколова вместе с великопольскими и куявскими жителями осадили этот замок. Когда им на помощь пришел Казимир, князь Щецинский и Добжиньский, они начали штурм замка, используя машины и другие осадные орудия. Вместе с князем Белым в замке было много людей, поэтому он упорно защищался от врагов, нападая на них также с кораблей на реке Висле. Среди прочих его людей в замке были двое: один брестский мельник по имени Ханко, очень искусный в строительном деле, и другой, предательски захвативший злоторыйский замок и передавший его князю. Первый из них был взят в плен князем [Белым], когда тот ранее захватил замки Гниевковского княжества, но был освобожден им под честное слово. Теперь господин князь в письме приказал ему вернуться в плен, как тот ему и пообещал. Когда Ханко показал это письмо брестскому старосте Бартошу, спрашивая, как ему поступить, Бартош ответил, что он не может ему ничего посоветовать и что тот сам должен знать, что ему делать. Как-то ночью приехали вооруженные люди князя с телегой, забрали Ханко с мельницы под Брестом (Brzeciem) и увезли его с собой в Злоторыю, чтобы тот делал для них машины и другие приспособления, необходимые для [защиты] замка.

21. Об убиении Фридриха из Ведла в замке Злоторыя

(1376).

Когда шляхта осадила замок Злоторыю, брестский мельник Ханко, видя, что князь Белый не сможет противостоять королевской власти, испугался, как бы у него не отобрали мельницу за то, что в замке он изготовляет машины и другие приспособления, чтобы помешать королевской армии осаждать замок. Он тайно связался к [велико]польским старостой Сендзивоем и сообщил, что у него дома имеются ключи, и он хочет передать ему ключи от неких замковых ворот, через которые он и его люди войдут замок и возьмут его под свой контроль. Но князь, заподозрив его, заключил его в темницу, а затем приказал привязать к столу и жечь горящими свечами, пока тот не сознался в предательстве, которое задумал совершить. Тогда князь отправил к Сендзивою зятя Ханка, от имени которого велел передать ему ключи от ворот и договориться о времени. Сендзивой был этим очень доволен и хотел, чтобы честь завоевать замок выпала ему одному. Поэтому Бартошу он ничего не сказал, а сам выбрал благородных и храбрых людей, которые должны были войти с ним в замок. Но когда они подошли к воротам и двадцать шесть человек, шедших впереди, вошли, замковая стража тотчас опустила висевшую над воротами решётку, к которой князь приказал привязать два [больших] камня, чтобы она быстрее упала. Падая, она раздавила насмерть знатного человека Фридриха из Ведлы, храброго господина Уйсце. А тех, кто входил в замок, били камнями до тех пор, пока они не сдавались в плен упомянутому князю. Опозоренный Сендзивой вернулся на свои позиции, очень опечаленный потерей своих людей. Наутро вся армия выступила, устремилась к замку и весь день, не переставая, атаковала его. В конце концов, когда с обеих сторон было много раненых, но мало кто был убит, все вернулись на свои места. Среди раненых был и князь Казимир, которого сильно ударило камнем, от чего, как справедливо полагают, он вскоре после этого и скончался 40. В тот же день князь Белый приказал сжечь мельника Ханка и его зятя перед замком, таким же образом вознаградив и тех, которые сдали замок Кристину.

После этого нападения вышеупомянутый князь, решив, что [королевское] войско намерено продолжать осаду, а он уже начал ощущать нехватку средств, заключил со старостами соглашение и сдал замок Бартошу, предоставив себя на милость господина короля. Покидая замок, князь потребовал, чтобы Бартош скрестил с ним копья; тот согласился на это. Князь с копьем [выехал] против Бартоша, а Бартош против князя и, разогнав своих коней, они с большой силой бросились друг на друга — и Бартош довольно серьезно ранил князя в правую руку. Потом князь Белый отправился в Венгрию к Людовику, королю Венгрии и Польши, получив на дорогу достаточно средств от самого Бартоша и его брата, другого Бартоша 41. Там, уладив с королем и другие споры, [Владислав Белый] за десять тысяч флоринов продал ему Гниевковскую землю и получил от него некое бенедиктинское аббатство в Паннонии, где он проживает до сих пор.

После его отставки многие поддерживавшие его куявские дворяне и воины были заключены старостами в тюрьмы или отправлены в изгнание. Они впали в длительную нищету, но не получили от князя никакой помощи или облегчения. Воистину справедливы слова пророка: «не надейтесь на князей, в которых нет спасения» 42.

22. О происхождении князя Владислава Белого.

Князь Владислав Белый был сыном Казимира и внуком Земомысла, князя Куявского, Ленчицкого, Серадзского и Добжиньского. Этот Земомысл, князь Гниевковский, имел трёх сыновей: Пшемысла, Лешека и Казимира, которые после смерти отца разделили Гниевковское княжество между собой. Пшемысл получил Быдгощь, Лешек — Иновроцлав, а Казимир — Гниевков с силезской (Slonskiem) каштелянией. Пшемысл и Лешек умерли без потомства; а после Казимира, хотя у него было много сыновей и дочерей, остался лишь один сын, вышеупомянутый князь Владислав [Белый], и одна дочь, которую её тетка, королева Венгрии госпожа Елизавета, выдала замуж за боснийского князя. Этот Владислав, князь Гниевковский, был женат на единственной дочери Альберта, князя Стшельце, бездетным покинувшего этот мир. Перед кончиной своей жены король Польши Казимир, сын Владислава [Локетка], сводного брата Земомысла, передал в лен князю Владиславу Белому Иновроцлав. Но когда куявский судья Станислав Кивала предъявил королю Казимиру дело против князя Белого о разграничении некоторых наследственных земель, и князь по жалобе судьи был заключен в тюрьму, он, раздраженный, отдал этот город королю. И хотя ему очень хотелось получить его обратно, при жизни короля он не смог его вернуть. После смерти своей жены, которую он очень любил, князь исполнился печали и не хотел жениться на другой женщине. Передав своё княжество в руки короля польского и получив от него тысячу флоринов, он в сопровождении множества дворян совершил паломничество к гробу Христа, а оттуда вернулся в Прагу и провел некоторое время при дворе императора и в других землях. Затем в 1376 году через Куявию он прибыл в Пруссию, откуда с войском тевтонских рыцарей отправился в Литву. Вернувшись оттуда во время Великого поста и не входя ни в один из своих замков, он через Куявию отправился в Богемию, а после Пасхи, в мае месяце, прибыл в город Авиньон, где тогда в своем поместье жил папа Урбан VI. Затем без ведома нас, поляков, общавшихся с ним на его и наших постоялых дворах в течение сорока или более дней, он покинул двор и удалился в цистерцианский монастырь, где принял постриг и стал орденским монахом. Через некоторое время, когда ему что-то не понравилось, он перебрался в бенедиктинский монастырь Святого Ремигия в Дижоне, где сменил облачение серых монахов на облачение черных монахов и оставался там до 1372 года. Польский король и младшая венгерская королева, его племянница, выделили ему определенную сумму денег.

Получив от одного поляка известие о смерти польского короля Казимира, он немедленно отправился из Дижона в римскую курию, приказав некоторым полякам ждать его в Базеле. И там, а также в городе Страсбурге, он встретил рыцарей Пржедпелка из Сташева, Стефана из Трланга, Вышоту из Курника и других, которые на свои средства отправились искать его. Вместе с ними и за их счет он отправился в Венгрию к его милости королю. При королевском дворе его приняли не очень любезно; тем не менее он остался там, отправив своих товарищей обратно на родину. По настоянию своей жены, племянницы князя Владислава, король Людовик отправил его и своего посла к папе Григорию XI с просьбой освободить князя от монашеских обетов, чтобы он мог жениться и вступить во владение своим княжеством. Когда папа решил, что нет оснований давать ему подобное разрешение, князь, очень желая быть светским государем, тайно бежал в Польшу и вернул себе свое Гниевковское княжество, как было описано выше.

23. О сборе договорной подати при короле Людовике

(1374).

В том же году, когда король Людовик потребовал от жителей королевства Польского, как от духовенства, так и от шляхты, налога, который называют «договорным» 43, архиепископ и епископы, духовенство и шляхта всей Польши отказались его платить, утверждая, что в силу их привилегий они освобождены от подобного налога. Тем не менее король в силу своего верховенства требовал определённого налога. А так как польские епископы и шляхтичи утверждали, что в своих грамотах они присягали только самому королю Людовику и его сыновьям, если они у него будут, то король, не имея потомства мужского пола, хотел, чтобы такую ??же присягу на верность они принесли его дочерям. Не имея возможности иным образом добиться их согласия, он новыми привилегиями освободил всех землевладельцев от всех налогов, оставив за собой и своими преемниками лишь два гроша с каждого феода, которые должны были ежегодно выплачиваться в его казну. Таким образом, прежние грамоты аннулировали и составили новые, в которых поляки выразили согласие присягнуть королевским дочерям — а царствовать над ними женщинам было довольно-таки позорно — и позволяли своим крестьянам платить по два гроша ренты с каждого феода — как было сказано, навечно. Однако архиепископ, его суфраганы 44 и все церкви отказались подчиняться этим сборам, не желая отказываться от привилегий, гарантирующих свободу церковного имущества. По этой причине, хотя их и уговаривали, они никоим образом не позволяли своим крестьянам платить этот налог господину королю. Исключение составляло более бедное духовенство, крестьяне которого были вынуждены платить в царскую казну не два, а двадцать четыре гроша в год; а епископы, посредством провинциальных постановлений, которые в целом осуждали этот налог, пренебрегали им и продолжают пренебрегать.

24. О смерти гнезненского пробста Миколая

(1374).

В тот год, в день славной госпожи Цецилии 45, гнезненский приходской священник Миколай Кошутский, племянник Ярослава, бывшего архиепископа Гнезненского, после многих недель сильной лихорадки скончался в деревне Гоздово, принадлежавшей гнезненскому капитулу. Его приход архиепископ Ян передал своему родственнику Прейльде, приходскому священнику из Жнина, проявив больше любви к своей плоти, чем суждения здравого смысла, потому что он беспечно проигнорировал всех прелатов и каноников, многие из которых служили церкви и предыдущему архиепископу, смело и решительно защищая их. Этот приход, оставленный на усмотрение Святого Престола, 26 января следующего года папа Григорий пожаловал 46 тогдашнему коллектору Святого Престола в Королевстве Польском, познанскому кантору Миколаю Стросбергу.

25. О постановлениях гнезненского архиепископа Яна и его капитула

(1375)

В году Господнем 1375, в 10-й день месяца февраля, преподобный отец Ян, архиепископ Гнезненской церкви, созвал в той же церкви генеральный капитул. На этом капитуле, после многочисленных торжественных встреч с собратьями, он распорядился, чтобы доходы от всех деревень гнезненского капитула шли в общее пользование священников и каноников, лично состоящих при этой церкви. Далее он решил, что каждый из прелатов и каноников должен служить мессу у большого алтаря по очереди, а в противном случае должен заплатить полгривны тому канонику, который служил её за него. Он постановил, что все прелаты и каноники должны собираться дважды в год: в день Святого Войцеха и в день перенесения его тела 47. Они съезжаются в соборную церковь в Гнезно на восемь дней и собирают генеральный капитул; в случае неявки священник обязан уплатить три гривны, а каноник должен уплатить присутствующим две гривны. Указанные и другие постановления, содержащиеся в соответствующем документе, были утверждены печатями и присягой архиепископа и капитула.

26. Об учреждении епископств на Руси

(1375-1376).

Около 1375 или 1376 года от Рождества Христова папа Григорий XI при содействии венгерского и польского короля Людовика учредил на Руси три епископства: Холмское, Перемышльское и Владимирское, а также Галицкое архиепископство 48.

27. О кончине Яна, епископа Познаньского.

В том же году в 14-й день месяца февраля милосердный заступник за всех угнетенных епископ Познаньской церкви преподобный отец Ян из рода Доливы, благочестивый и щедрый человек, пораженный водянкой, отошёл ко Христу в своем церковном имении Стбиково (Stbikowo) в Мазовии. За время своего правления он основал город Дольско и много деревень в Кробийском, Букском и других округах, принадлежавших Познаньской церкви. Он настолько увеличил церковное имущество путем основания и приобретения деревень, что оставил свою церковь без всяких долгов. В день Святого Петра 49 его привезли в Познань и с почестями похоронили в соборе перед алтарем Пресвятой Девы Марии. Пусть его душа счастливо упокоится в Господе ныне и во веки веков.

28. Об избрании Миколая епископом Познаньским.

В самый день похорон сего почтенного епископа приходской священник [храма] Богородицы в Кракове и познанский каноник Миколай Курник, доктор декреталий, в отсутствие Дитека, познанского благочинного, и не спрашивая никого, ни препозита Трояна, ни других прелатов и каноников, приказал своему нотариусу и другому священнику объявить, чтобы на следующий день все члены капитула собрались для избрания нового пастыря. Тот же Миколай ещё за три дня до отпевания усопшего епископа сам назначил администраторов без участия приходского священника и других находившихся в это время в соборе архиереев и каноников. И устроил всё это так, что, если не вся верхушка, то, по крайней мере, та её часть, на которую он мог положиться, выбрала бы его. В результате администраторы оказались на его стороне.

После призвания благодати Святого Духа начались выборы будущего епископа. Почти весь капитул сошёлся на двух кандидатурах: препозите Трояне и Миколае. Поэтому пришлось выбирать одного из них. И случилось так, что [голоса] семи назначенных избирателей разделились: четверо отдали голоса за Миколая Курника, а трое — за Трояна, затем последние согласились на Миколая, избранного большинством. Архиепископ Иоанн не хотел утверждать этот выбор из-за некоторых недоразумений, произошедших между ними. Однако Миколай, не спрашивая польского и венгерского короля, отправился в Римскую курию, где, несмотря на возражения против его выдвижения в письмах короля и других людей, авиньонский папа Григорий даровал ему епископство Познани. Приняв сан, Миколай около Святого Мартина 50 благополучно вернулся в свою церковь.

29. О смерти Пржеслава, епископа Вроцлавского.

В том же году около середины Великого поста исполненный добродетели преподобный отец Пржеслав, епископ Вроцлавский, прозванный Погожалой, в глубокой старости окончил свою земную жизнь в день 51... Этот Пржеслав был избран после того, как вроцлавский епископ Нанкер был жестоко умерщвлён при помощи яда при содействии Иоанна Слепого, короля Богемии 52. Нанкер сначала был епископом Краковским, потом папой Иоанном XXII переведён во Вроцлавскую церковь, а Ян Грот, который тогда ещё учился в Болонье, был возведён в епископы Краковские. Пржеслав, которого Вроцлавский капитул в пятый день мая в 1341 году Господнем избрал епископом, купил у Болеслава, князя Лигницы и Бжега, город и замок Гротков с округом, построил множество замков, снабдив их очень крепкими стенами, а церковь Вроцлава он закончил и украсил многими облачениями и сосудами из золота и серебра. После его благословенной кончины вроцлавские каноники, отвергнув поляков, избрали некоего чеха Теодориха, благочинного Вроцлава, который, несмотря на свое греховное поведение при вступлении в благочиние, не лучше повёл себя и при выборах.

После смерти в 1350 году вроцлавского декана 53 магистра Станека Ян, полагаясь на милость папы Климента VI, который возвел его в сан, предложил архидьякону Глогова Старжику родом из Ополе, человеку благородному и умному, принять благочиние Вроцлава, как если бы это было его обязанностью, и его душеприказчики приказали тому это сделать. Между тем папа Климент, сохранявший это право за собой, в том же году милостиво пожаловал то же благочиние магистру Альберту, священнику из Бохни, добжиньскому канцлеру, тогдашнему посланнику польского короля Казимира при Святом Престоле. А вышеупомянутый Ян Старжик, против которого тот судился перед Римской курией, боролся по этому поводу с магистром Альбертом более шести лет, но в конце концов потерпел поражение и проиграл дело. Но на старости лет мало заботясь о приговоре о своём отлучении, он до самой смерти оставался в благочинии. После его смерти и погребения вне кладбища римский император и король Богемии Карл выдвинул кандидатуру этого чеха (Теодориха), писаря своей кухни, против магистра Альберта в благочинии. Это было сделано потому, что когда император, желая привести под власть чешской короны силезских князей и присоединить Вроцлавское епископство к архиепископству Пражскому, показал некоторые письма польского короля Казимира, Альберт объявил, что эти письма были ложью. Эти попытки были доведены до папы и он пресёк [соответствующие действия] кардиналов, поэтому император и чехи были чрезвычайно рассержены на этого магистра. Когда в августе 1360 года вышеупомянутый магистр Альберт окончил в Кракове свою жизнь во время великой смертности в этом городе, благочиние получил чешский соискатель. Таким образом, он занимал две должности, что, казалось бы, должно было легче привести его к епископству, принадлежавшего ему по выбору каноников. Но он не смог этого добиться из-за препятствий, поставленных императором. Папа Григорий, находившийся в Авиньоне, отказался дать курфюрсту поручение и приказал ему вернуться домой, потому что он, папа, не хотел распоряжаться вроцлавским епископством до тех пор, пока не переедет обратно в Рим. Сразу после этого он послал во Вроцлав Николая, епископа Майорского ордена проповедников, чтобы он взял на себя должность вроцлавского епископа и потребовал наследство покойного епископа Пржеслава для Святого Престола. Когда Николай прибыл во Вроцлав с апостольскими грамотами и стал требовать их надлежащего исполнения, вроцлавский капитул, состоящий из людей мудрых и предусмотрительных, не хотел допускать его к епископской власти, опасаясь потерять замки и утратить церковное имущество. Поэтому с ним заключили договор, что за каждый год, пока церковь Вроцлава будет лишена пастыря, она будет давать апостольской палате восемь тысяч флоринов золотом, а также платить за епископское имение тридцать тысяч флоринов, две тысячи за двухлетнюю прокуратуру, которую назначил тот же епископ, и одну тысячу за перевозку этих денег. И случилось так, что жители Вроцлава заплатили апостольской палате в общей сложности тридцать три тысячи флоринов за один раз. В следующем году вроцлавский капитул отправил своих избранников в Рим, но папа Григорий снова отложил комиссию.

В 1378 году от Рождества Христова, в воскресенье Laetare 54, папа Григорий покинул мир. Кардиналы, по обычаю собравшиеся на конклав, никого между собой избирать не хотели — либо из страха перед римлянами, требовавшими избрания римлянина, либо из-за существовавшего меж ними раздора. Поэтому кардиналы единогласно избрали папой преподобного отца Николая 55, епископа Бари, тогдашнего управляющего канцелярией Святого Престола от имени вице-канцлера Петра, кардинала Памплонского. Тогда весь римский народ, от мала до велика, ворвался в папский дворец с оружием в руках и сразу начал кричать и требовать избрания папой Франциска, кардинала святого Петра, угрожая, что в противном случае и кардиналы, и все иностранцы будут немедленно убиты. Один из сенаторов доложил кардиналам, что умиротворить народ невозможно, если папой не будет избран римлянин. Кардиналы, видя опасность для жизни, не знали, как им избежать смерти. Тогда Роберт, кардинал Женевский, сорвал капюшон с одного из своих слуг и, рискуя собственной жизнью, вышел из конклава и стал кричать: «Да здравствует папа Франциск, кардинал Святого Петра!». Услышав это, народ схватил Франциска, кардинала Святого Петра и, убежденный, что он избран папой, с великой торжественностью отнес его к алтарю Святого Петра, а затем усадил его на папский престол. Когда народ, таким образом, успокоился и разошелся по домам, кардинал Франциск, хотя и знал, что он не избран, согласился считаться папой до следующего дня, чтобы успокоить волнение народа. После того как народные волнения улеглись, кардиналы объявили об избрании апостольским викарием епископа Бари и в день Воскресения, по обычаю, короновали его папой, а затем вместе с ним, предваряемые римлянами, для которых это был великий праздник, отправились в церковь Святого Иоанна Латеранского, где они пробыли один час, а затем вернулись в церковь Святого Петра и повели его в папский дворец. Когда таким образом избранный папа Урбан (VI) начал упрекать кардиналов в жадности и приказал им ограничить слишком большое число бенефиций, которыми они владели, а в воскресенье Quasimodo geniti 56 выступил против них и римского духовенства с проповедью, главным образом о симонии и мамоне, они были очень обижены таким необычным выговором. Около дня Святой Троицы 57 они один за другим со всей своей свитой двинулись в город Фонди и привлекли на свою сторону коменданта замка Святого Ангела, камергера и других папских чиновников, так что в Риме с папой осталось только три кардинала, а именно миланский, урсинский (de Ursinis) и флорентийский. Но и эти трое, когда они отправились в город Фонди, чтобы уладить ссору между папой и кардиналами, были ими захвачены, остались с кардиналами, и так и не вернулись к папе. Предвидя, что кардиналы захотят избрать другого папу, папа послал к ним официального посланника, предостерегая их, прося не продолжать выборы, а также обещая созвать Вселенский собор и отречься от престола, если все собравшиеся на этом соборе епископы будут возражать против его избрания. Тогда кардиналы смогут достойно приступить к избранию другого папы. Кардиналы, однако, на это не согласились, утверждая, что избрали его якобы лишь для того, чтобы избежать [карающей] руки римлян, и потребовали, чтобы папа Урбан вообще отказался от папского престола. Когда он не пожелал этого сделать, они устроили новые выборы, избрав папой вышеупомянутого Роберта, кардинала Женевского (Gebenensen), под именем Климента VII. После всего этого в Риме и его окрестностях было совершено много зла. Комендант замка Святого Ангела, расставив там машины, стал так яростно и неутомимо осаждать папский дворец в Риме, что папе Урбану пришлось бежать из своего дворца и перебраться за Тибр (in Trans Tyberim) в церковь Святой Марии, где он прожил почти год. Римляне тоже осадили замок и не давали никому выйти из него и никого в него не впускали. Несмотря на это, отряд бретонцев (Brithonum), призванный на помощь избранным позднее папой Климентом, сломав заграждения некоего моста и сопротивление выставленной там стражи, перешел мост и направился к городу Фонди. Увидев это, римляне обратились против него и вступили с ним в бой, в котором, как говорят, пало более пятисот римлян. Римский народ, в высшей степени этим возмущенный, стал убивать всех иностранцев, особенно французов. Поэтому французские дворяне и другие должностные лица, как могли, тайно сбегали на родину под крики римлян: «Да сгинут чужеземцы от железа!», пока, наконец, папа и сенаторы не издали указ, запрещавший под страхом смертной казни и тысячи флоринов [штрафа] убийство любого иностранца за исключением, однако, французов, которым никакой безопасности не гарантировалось.

Именно к этому Клименту пришел вроцлавский избранник и был наделен им вроцлавским епископством, а затем рукоположен в епископы. Узнав об этом, папа Урбан передал вроцлавское благочиние лигницкому князю Владиславу и раздал другие бенефиции другим, лишив вроцлавского избранника, а также [признавших] его кардиналов бенефициев в Венгрии, Польше и Чехии. Этот чех получил от того же Климента для себя и для других грамоты о посвящении и рукоположении, в которых упомянутый папа присваивал себе право лишать бенефиций всех тех, кто не желал признавать его папой. [Теодорих] тайно прибыл в некое имение вроцлавского капитула в Австрии и, надеясь, что вроцлавский капитул признает его епископом, сначала отправил со своими письмами некоего Миколая Воловского, каноника Познанского. Тот тайно прибыл во Вроцлав и, узнав, что духовенство и народ твердо стоят на стороне папы Урбана, не осмелился объявиться открыто и ни с чем вернулся к своему господину, мнимому епископу Вроцлавскому.

Вышеупомянутый Климент был не в силах противостоять папе Урбану и вооруженным силам римлян и, когда он не нашел поддержки ни со стороны римского императора, ни со стороны венгерского короля и немецких князей, то по приглашению королевы Апулии Иоанны и графа Фонди он в 1379 году отправился со своими кардиналами в Авиньон. Там он мог считать себя папой, имея на своей стороне королей Франции и Наварры, графа Савойского и всю провинцию Прованс. А папа Урбан отлучил [от церкви] как самого Климента, так и его сторонников и друзей как окаянных раскольников и еретиков во всем Венгерском, Польском, Чешском, Немецком и Итальянском королевствах и приказал публично объявить во всех провинциях и землях, что он одновременно лишает их всех достоинств, почестей и должностей, как церковных, так и светских.

30. О кончине Ярослава, архиепископа Гнезненского.

В 1376 году от Рождества Христова Николай, епископ Майорки, как уже говорилось, приехал во Вроцлав и потребовал от духовенства Гнезненской провинции двухлетней прокурации, которая апостольским престолом положена на содержание приезжего архиерея постановлением папы Бенедикта, которое начинается со слов Vas Elections. В связи с введением этой прокурации Иоанн, архиепископ Гнезненский, вызвал епископов своей провинции в город Униев. На этот его призыв откликнулись епископы Збилут Владиславовский, Добеслав Плоцкий и Анджей Церетенский (Cerethensis); Краковский, Любушский и Познаньский капитулы; Вроцлавский капитул тоже прислал полагающихся послов. Они собрались накануне Рождества Пресвятой Богородицы; в самый праздник отслужили торжественную службу, а на следующий день состоялись серьезные дискуссии и по этому поводу и по разным другим. Между прочим тогда постановили, что архиереи должны строго соблюдать провинциальные статуты, особенно в отношении разбойников и посягателей на церковное имущество, и что каждый из них должен обеспечивать упомянутого епископа Майорки в соответствии с доходами своего духовенства.

В октаву Рождества Пресвятой Богородицы гнезненский архидиакон Иоанн во Вроцлаве подтвердил ему уплату 620 флоринов от духовенства Гнезненской епархии и 120 флоринов от духовенства Владиславовской епархии. Для выплаты этих сумм духовенству пришлось уплачивать по два гроша с каждой гривны согласно ставке десятины в своей бенефиции.

В то время, а именно в день Святого Ламберта, который был 17 числа сентября месяца, в архиепископском поместье в Калише бывший архиепископ Гнезненский преподобный отец Ярослав счастливо отошёл ко Христу, завершив сто лет своей жизни 58. Он был счастливым и во всем успешным человеком, великолепным советчиком и очень щедрым. Однажды, когда он еще учился в Болонье, болонские горожане казнили английского студента за прелюбодеяние с горожанкой, причём совершенное с согласия ее мужа за деньги. Ярослав, как ректор университета, перенес лекции по каноническому праву из Болоньи в другой город и не возобновлял их до тех пор, пока по приказу папы Иоанна XXII именитые граждане не основали и должным образом не одарили часовню для спасения души обезглавленного англичанина, а студентам не выплатили должную компенсацию.

Затем, избранный архиепископом Гнезненским 14 января 1341 года и в том же году утвержденный и посвященный папой Климентом VI в городе Авиньоне, он по возвращении на родину тотчас начал строить с фундамента гнезненскую церковь, которую, однако, оставил незавершенной, когда умер. Замки Лович, Униев, Опатов и Камень он окружил новыми стенами, очень прочными, как это видно до сих пор; в Униеве, Куржелове, Опатове и Калише построил костелы Девы Марии, а в Ленчице, Кракове, Велюни, Калише и Гнезно — усадьбы и дома с очень прочными стенами, снабдив упомянутые церкви книгами и многими другими украшениями. Он заново основал и оборудовал город Камень на границе с Поморьем. Он привел поселенцев в город Жнин и в деревнях и городах своей архиепархии построил множество усадеб и жилых домов. В Ловичском уезде, ко времени своего возведения в сан архиепископа, он имел всего одну гривну дохода, но затем разместил в этом уезде много многолюдных деревень и поднял свои доходы с их арендной платы до восьмидесяти гривен, не считая ренты с зерна. Он был архиепископом тридцать четыре года, а после отречения от архиепископства прожил еще два года. Он никогда не желал быть в своем поместье без прелатов и каноников своих церквей, привлекая их к себе добротой, побуждавшей их оставаться с ним, велел щедро обеспечить их всем необходимым и не устраивал никаких церковных дел без их совета и согласия. Он был самым верным защитником бедных и угнетенных. Короли, князья и паны Польского, Венгерского и Чешского королевств почитали его как отца и человека великой милости и питали к нему сыновнюю привязанность. О других его добродетелях рассказывать можно было бы очень долго. Он был похоронен в Гнезненской церкви, в часовне, им основанной и оплачиваемой, в самый день блаженного Матфея 59, апостола и евангелиста.

31. Об опустошении сандомирской земли литовцами

(1376).

В том же году Эльжбета, мать венгерского короля Людовика, которая в предыдущем году передала управление королевством Польским в руки своего сына, стала настойчиво требовать его обратно. [Королева уступила власть] из-за потрясений, вызванных теми представителями краковской знати, которые, стоя у руля власти, руководили королевой своими извращенными советами, ради собственной выгоды подбивая её на многие неосмотрительные решения. Но [ей были малы] многотысячные доходы от выделенного ей её сыном королевства Далмации по сравнению с прежними доходами от королевства Польского. А так как Людовик поначалу не хотел исполнять ее желание, королева была этим сильно раздражена и не постеснялась сказать своему светлейшему сыну пламенные и оскорбительные слова. Тогда мудрый король, который по велению Божьему очень уважал и любил своих родителей, снова доверил своей матери правление в Польше.

Поэтому надменная королева, хотя ей было уже восемьдесят лет, с большой венгерской свитой отправилась в Краков, разослав через своих послов письма к краковской и сандомирской знати. Она приказала им вместе с женами спешить ей навстречу в Сонч и встречать её с честью и радостью, что они и сделали. А когда она прибыла в Бохню, некоторые прибывшие туда сандомирцы донесли ей о дошедшем до них известии, будто литвины, собравшись в огромном числе, собираются напасть на сандомирскую землю. Королева не поверила и сказала: «Рука моего сына посильнее и подлиннее, чем у литвинов, и они не осмелятся ничего против него предпринять». Обнадёженные сандомирцы забыли о всякой осторожности, в результате чего князья Кейстут Трокский с братом Любартом Луцким и племянником Юрием Белзским тайно перешли через реку Сан под Завихостом. В октябре месяце они внезапно опустошили много деревень над Вислой аж до города Тарнова, не щадя ни возраста, ни пола и убивая тех, кого не могли взять в неволю. Несметное число людей обоего пола были несчастно уведены в вечное рабство. Много священников убито после сожжения церквей, много других взято в плен. Семьи лехитов плакали, видя, что над ними сбылось проклятие пророка: «Женщина отняла власть и правит моим народом» 60. Но королева, хотя и была обеспокоена, не хотела показывать перед всеми своего смущения, но с весёлым видом посещала пострадавших, говоря им, что король, её сын, обрушит на литовских князей свою месть и постарается быстро вернуть то, что у них забрали.

На берегу Вислы есть деревня Баранов, принадлежавшая рыцарю Петрашу, сыну Чтана, брата гнезненского архиепископа Януша. Когда в неё пришло литовское племя, упомянутый рыцарь вскочил на коня, посадил на него жену и мальчика, ещё не постриженного, и переплыл озеро и реку Вислу. Гнавшиеся за ним литвины пускали в него стрелы, но не отважились плыть через озеро и реку. А другая пани, подружка жены Петраша, желая последовать за ней и уйти из рук литвинов, бросилась в озеро и там была утоплена литвинами, хотевшими её поймать. В тот же день вдова вислицкого каштеляна пана Михала из Тарнова с великим шиком ехала к королеве в Краков. Едва её слуги узнали о нападении литвинов, то побросали повозки и коней, без всякого почтения вместе с пани добежали до парома на Висле и таким образом ушли от литовцев.

32. Об убиении венгров и о смерти Яська Кмиты

(7 декабря 1376 года).

В воскресенье, на следующий день после Святого Николая 61, когда королева, пребывая в Краковском замке со своим двором, тешилась танцами и другими людскими утехами, которые она велела совершать в ее присутствии, венгерские слуги забрали у его милости пана Пржедбора возы с сеном, которые из его села Бжези пригнали к его дому у Бохенских ворот. Захватив их силой, они погнали возы на свои постоялые дворы. Когда это увидели слуги пана Пржедбора, они вмешались и отогнали венгров от сена. Поднялся крик, и на помощь полякам пришли поляки, а венграм — венгры. Когда известие об этой стычке дошло до королевы, она приказала старосте замка рыцарю Кмите и другим дворянам немедленно отправиться в город и положить конец этим шумным беспорядкам. Когда те прибыли на место ссоры и хотели примирить враждующие стороны, то кто-то — говорят, венгр, но точно неизвестно, кто — намеренно или ненамеренно пустил стрелу, пронзившую шею старосты Яська Кмиты, который упал с коня и тут же испустил дух. Присутствовавшие поляки, видя, что такой благородный человек, украшенный столькими добродетелями, убит столь подлым образом, очень разозлились на венгров и сразу же яростно напали на них, убивая всех, кто попадался под руку, и не щадя ни пола, ни возраста. Среди прочих одного венгерского дворянина, славянина по происхождению, рыцаря Михаила по прозвищу Паган нашли в какой-то комнате его постоялого двора, вытащили оттуда и позорно убили на улице. Двое молодых людей, фаворитов королевы и очень близких к ней людей, спаслись бегством в дом упомянутого Пржедбора; Пржедбор спрятал их в одной из комнат своего дома и запер, настрого приказав слугам, чтобы никто не посмел их выдать. Но когда он потом отправился в замок, чтобы сообщить королеве, что юноши нашли приют в безопасном месте, за что королева горячо его поблагодарила, его слуги, воспользовавшись тем, что ночь он провел в замке, сломали замки, безжалостно схватили юношей и, сорвав с них мантии и серебряные пояса, выбросили из окна и за стены. Друзья убитого пана Яська были так ужасно разгневаны, что забросали стрелами и копьями венгров, спасавшихся по лестницам, опущенным из их окон придворными женщинами и девицами. В тот день и ту ночь было убито более ста шестидесяти венгров. Королева, очень расстроенная этой расправой над своими венграми, забыв о веселых шумных танцах, спрыгнула с трона и со слезами и стонами укрылась в подвале, велев тщательно охранять ворота, башни и стены замка из опасения, что и остальные венгры тоже погибнут. Проведя в Кракове несколько дней, она вернулась в Венгрию и возвратила своему сыну королю власть в королевства Польском. Таким образом, гордость и наслаждение удовольствиями оказались предвестниками будущей печали по словам мудреца: «И при смехе ноет сердце, и концом радости будет печаль» 62. Желая компенсировать семье Кмитов смерть такого благородного человека, королева сделала старостой Ленчицкой земли его сына Петра, хотя тот был еще молодым человеком.

33. О замене некоторых старост королевства польского

(1376-1377).

Перед своим отъездом из Кракова в Венгрию королева за две тысячи гривен ежегодных выплат в королевскую казну передала куявскую землю, а именно города Коваль, Брест, Радзиёв, Крушвице, Пржедерж и Припуст вместе с прилегающими землями сандомирскому рыцарю пану Петрашу, прозванному Малоха из Малохова. До этого этой землёй три года успешно правили Бартош из Соколова и Бартош из Визембурга, дядя и племянник, оба храбрые рыцари и ревностные сторонники мира и порядка, могучие защитники земли и суровые каратели грабителей и воров. Они платили в королевскую казну лишь восемьсот гривен. Бартоши уступили власть Петрашу в начале великого поста 63.

Польский и венгерский король Людовик сместил Сендзивоя из Шубина с должности [велико]польского старосты и сделал старостой краковской земли, назначив ему 1000 гривен [жалованья], а также доходы с некоторых деревень с фольварками и мельницами на расходы. На место Сендзивоя король предложил Домарата из Пержчина, этого же домогалась и королева, ибо Домарат во время краковской резни прилагал все усилия, чтобы венгров не убивали. Домарат доставил в Польшу королевские письма к архиепископу и епископам, в которых король сообщал, что намерен со всеми силами выступить на неверных литвинов за то, что они посмели напасть на его земли, и просил выделить ему на помощь некоторое количество воинов. Но капитулы не могли предоставить ему воинов, так как ни они, ни епископы их и не имели. Вместо этого они решили взыскать с церковных кметов по восемь грошей, грозя отлучением от церкви тем, кто от этого откажется. Этими поборами архиепископ и епископы собрали деньги и когда король, двигаясь с войском в русские земли, остановился в сандомирском замке, ему вручили двести гривен.

34. О взятии белзского замка

(1377).

В том же году король Людовик со своими венграми осадил замок Белз. А краковяне, сандомирцы и серадзцы, со своей стороны, осадили замок Холм, по взятии которого присоединились к королю под Белзом. Хотя Белз был замком сильно укреплённым и трудным для взятия, его гарнизон потерял надежду удержать [крепость]. Белзский князь Юрий при посредничестве литовского князя Кейстута из Трок сдался на милость короля и уступил ему замок, получив от щедрот короля другой замок, Любачев, и сто гривен дохода с соляных копей в Бохни.

35. О смерти князя Казимира и о присоединении его замков и владений к королевству Польскому

(1377).

2 января 1377 года прославленный князь Казимир, прозванный Казко, сын щецинского и кашубского князя Богуслава, рождённый от Эльжбеты, дочери польского короля Казимира, князь добжиньский, быдгощский, померанский, кашубский и пан щецинский, скончался в своём замке Быдгощи 64, не оставив с дочерью Земовита потомства. Его тело покоится в Бышевском цистерцианском монастыре. После его смерти добжиньское княжество, а также замки Быдгощ и Валч отошли к польской короне.

Этот князь Казимир был столь щедр, что всю столовую утварь пораздавал своим слугам и другим людям, а сам, пока не унаследовал отцовских земель, не имел чем оплатить расходы по содержанию своего княжества. Его сводная сестра Эльжбета, римская императрица и королева Богемии, неоднократно удовлетворяла его нужды, посылая ему большое количество подарков в виде серебряной посуды. Однако князь хранил эти дары недолго и быстро раздавал их, несмотря на запреты сестры. Сначала его женой была дочь литовского князя Кейстута, а после её смерти — дочь князя Земовита Мазовецкого. С детства его воспитывал дед Казимир, польский король; также он несколько лет провел при дворе своего зятя Карла, императора Священной Римской империи, и своего дяди Людовика, короля Венгрии. Тела был хилого, характер имел вспыльчивый и переменчивый. И тем не менее он был полон жизни и легко побуждался к действию.

36. О возвращении русской земли Людовику, королю Польши и Венгрии, опольским князем Владиславом, прозванным Надерспан

(1377).

В том же году князь Владислав, сын Болеслава Опольского, владыка и господин всей Руси, сторонник и великий хранитель мира, видя, что из-за нападений литовцев он не в силах спокойно править в ненадёжных русских владениях, уступил их польскому и венгерскому королю Людовику в обмен на добжиньские, гниевковские и быдгощские земли и княжества. На Рождество он получил гниевковские княжества, а за добжиньское княжество вдова Казимира потребовала восемь тысяч гривен приданого, а иначе не хотела его уступить, пока снова не выйдет замуж.

37. О наложении двухлетней десятины и отчисления седьмой части доходов для апостольской столицы

(1378).

В год Господень 1378 преподобный отец Николай, епископ Познаньский, и Николай Стросберг в силу полномочий, данным им Святейшим Отцом папой Григорием XI, обложили духовенство Познаньского воеводства податью в виде седьмой части дохода и двухлетней десятины в пользу Римской курии. Отец Ян, архиепископ Гнезненский, и епископы Збилут Владиславовский, Флориан Краковский, Добеслав Плоцкий и Вацлав Любушский, а также их духовенство обжаловали это решение Святого Престола; а епископ Познани собрал со своего духовенства подлежащую уплате ежегодную одноразовую десятину.

В тот год, в воскресенье, когда в церкви Господней пели «Laetare», Святейший Отец папа Григорий, находившийся в своем дворце в церкви Святого Петра, закончил свою земную жизнь. После его смерти в церкви Божией произошёл великий раскол, о котором говорилось выше, когда речь шла о вроцлавских избранниках. Избранником стал Бартоломей 65, архиепископ Бари, который сразу после своего избрания и коронации проявил [излишнюю] строгость по отношению к кардиналам и римскому духовенству, в результате чего кардиналы отступились от него и избрали второго папу 66. Этот выбор привел к большому скандалу в христианстве.

В том же году Урбан, впервые избранный папой, подтвердил изданное его предшественником постановление о помощи [папскому престолу] и двухлетней десятине и поручил организовать сбор этой десятины епископу Познани и гнезненскому препозиту. Чтобы предотвратить это, преподобный архиепископ Гнезненский отец Ян созвал синод епископов своей провинции. Некоторые из них — Збилут Владиславовский, Вацлав Любушский и другие — прислали своих послов, которые в понедельник после Сошествия Святого Духа 67 встретились с архиепископом в Калише. На этом конгрессе было решено отправить послов в Рим.

38. Каким образом упомянутый Владислав Опольский был назначен правителем королевства польского

(1378).

Поскольку венгерско-польская королева Елизавета Старшая не собиралась возвращаться в Польское королевство из-за резни венгров в Кракове и в третий раз уступила место сыну, польско-венгерскому королю Людовику, а король тоже отказался приехать в польские земли, заявив, что не переносит польского воздуха, — в том году он поручил управление Польским королевством часто упоминаемому князю Владиславу, чему все бедняки безмерно обрадовались. Но на собрании, созванном в городе Гнезно в воскресенье Laetare 68, паны Великой Польши отказались его принять и отправили к королю и старшей королеве двух рыцарей с настоятельной просьбой не ставить над ними никакого князя. Князь был этим очень недоволен. Король уже обещал и заявлял в своих письмах, что не будет назначать старостой над поляками никакого князя, так что и теперь он снова сделал то же самое, не противодействуя панам в этом отношении.

39. О сборе податей в церковных имениях

(1378).

В том же году Людовик, король Польши, Венгрии и Далмации, через своих старост направил архиепископу Гнезненскому и епископам его провинций письма, требуя и рекомендуя им не препятствовать чиновникам и сборщикам королевских податей в сборе муниципальных налогов с церковного имущества: по шесть грошей с каждого лана и по четверти овса и по три мерки пшеницы в королевские житницы — и пригрозил, что, если они не захотят платить эти налоги добровольно, то, несмотря на их желание и волю их духовенства, со старост и с их слуг будет взиматься еще более высокий налог. Преподобный отец Ян, прозванный Сухивилком, архиепископ Гнезненской церкви, после консультации с уважаемым капитулом и с посланниками некоторых епископов, послал гнезненского архидьякона Яна и калишского подстолия Дзержека Гивно в Велюнь к его милости князю Владиславу, сыну Болеслава, бывшему князю Опольскому, Добжиньскому, Гниевковскому и Велюнскому с настоятельной просьбой запретить старостам вымогать у церковных крестьян наложенные подати и притеснять их требованиями залогов за неуплату, пока архиепископ, епископы и все духовенство не отправят послов к господину королю в Венгрию с просьбой соблюдать права и привилегии церкви. Его милость князь, которого послы в пятницу перед Вербным воскресеньем 69 застали в его замке Кшепице (Krzepicach), милостиво согласился на их просьбу и в своих письмах приказал старостам не сметь посягать на имущество духовенства или каким-то образом вмешиваться в его дела до дня Святого апостола Иакова 70.

В тот же день в том же замке Кшепице храбрый рыцарь Бартош, сын Перегрина из Хотеля, который благодаря щедрому дару короля Людовика Венгерского и по милостивому указу князя Владислава держал в Калишском уезде замок Одолянув, в присутствии упомянутых посланников и при посредничестве некоторых рыцарей заключил соглашение о перемирии с князем Владиславом, с которым у него в то время был спор и в чьи земли вокруг города Олешни он вторгся и разграбил их, взяв довольно много добычи. Перемирие между князем и Бартошем с его сторонниками было заключено до дня Святой Троицы с условием, что в Зелёные Святки в городе Калише они договорятся о арбитрах, которых каждый из них сам выберет для вынесения решения по всем обидам, повреждениям и по всем спорам. Что и было затем осуществлено.

Причиной упомянутой выше встречи епископов в Калише было не только намерение послать послов в Римскую курию — что, казалось, имело меньшее значение, — но и вопрос о посольстве в Венгрию к королю Людовику с просьбой, чтобы вопреки вольностям он не приказывал духовенству собирать налоги с церковного имущества, а сохранил за польской церковью дарованные ей им самим и его предшественниками привилегии.

Назначенными духовенством на этом съезде посланниками к королю были преподобный отец Флориан, епископ Краковский, и Доброгост, его краковский благочинный. Когда они предстали перед Людовиком, щедрый король, тронутый просьбами гнезненского духовенства, отложил сбор налогов. Однако от уплаты всех пошлин он церковников не освободил, рекомендуя духовенству договориться с ним о сумме, подлежащей ежегодной уплате в королевскую казну от каждого церковного имения.

40. О сожжении города Велча

(1378).

В том же году, в субботу накануне Пасхи (17 апреля 1378 года), когда какой-то булочник пёк в Велче хлеб, огонь внезапно вырвался из его дома и дотла спалил весь город вместе с окружающим его частоколом и церковью. Не пострадал и остался в целости лишь замок. Бедные жители Велча переселились в другие города, не смея отстраивать своих домов из страха перед частыми набегами поморских шляхтичей Борков 71. Домарат, великопольский староста, неоднократно вторгался с войском в землю этих шляхтичей, паля и опустошая в ней деревни и укреплённые города.

41. Об осаде города Члопы.

В тот год Свентобор, князь из Старого Щецина, собрав вместе с жителями Старогруда и других городов большое количество сильных людей, двинулся с лошадьми и повозками к городу Члопа и начал яростно осаждать его, штурмуя его беспрерывно с рассвета до вечерни. Когда городские рвы высохли, все это множество вооруженных людей беспрепятственно дошло до частокола и смело бросилось к нему, чтобы сбить его топорами и другими инструментами. Однако жители города, хотя их и было немного, храбро защищались в меру своих сил и, поощряемые защищать себя и противостоять врагу Сендзивоем и познанским судьей Яном из Чарнкова, с такой силой бросали камни и пускали стрелы по врагам, что те, понеся значительные потери, вынуждены были отступить. Из-за больших потерь князь Свентобор при посредничестве Сулиша Веделя заключил перемирие до утра; на следующий день, после истечения перемирия, он разделил свою армию на две части и, приказав сжечь деревни, расположенные в Члопском уезде, отступил, горько оплакивая смерть своих людей. Причиной этого вторжения было то, что некий Сендзивой из Вира, кастелян Бнина, по просьбе щецинского князя Казимира, родного брата Свентобора, однажды оказал ему помощь против бранденбургского маркграфа Оттона. Но Казимир вскоре умер, не выплатив ему жалованья и не возместив понесенные убытки, а Свентобор, брат умершего князя, тоже опоздал с выплатой. Вышеупомянутый судья Ян, якобы заботясь о своем дяде Сендзивое, но главным образом потому, что люди Свентобора вместе с другими напали на его деревню Белосербию и совершенно её опустошили, начал войну с князем Свентобором, тревожа его землю постоянными нападениями. Князь Свентобор, уверенный в силе и численности своей армии и думая — как его заставили поверить — что сможет легко захватить город Члопа, начал осаду. Однако лучше бы он этого не делал, так как понес большие потери лошадьми и людьми, взятыми в плен или убитыми. Было заключено перемирие, и князь выплатил упомянутым рыцарям как свой долг, так и компенсацию за ущерб.

42. О смерти непобедимого императора и короля Богемии Карла

(1378).

В том же году в канун святого апостола Андрея 72 в третьем часу ночи в своём пражском замке счастливо почил в бозе светлейший Карл, император и чешский король.

Этот Карл имел четырёх жён. Первая была французской принцессой, с ней он породил одну дочь, которую выдал за венгерского короля Людовика, и которая умерла без потомства. Второй раз он женился на единственной дочери баварского князя, за которой, кроме денег, взял в приданое земли и замки, прилегавшие к Чехии от так называемого Богемского леса и города Берна до Зальцбаха и от Зальцбаха до Луффы близ Нюрнберга включительно. С ней он имел дочь, которую женил на сыне австрийского герцога. После её смерти он женился в третий раз на дочери свидницкого князя Генриха, после смерти отца воспитывавшейся в Венгрии королевой Эльжбетой и выданной замуж при посредничестве своего дяди, свидницкого князя Болеслава. С ней он имел сына Вацлава, нынешнего короля римского и чешского, и дочь, которую выдал за младшего князя Австрии. Когда и та, платя дань природе, отошла к отцам, Карл женился на четвёртой, по имени Эльжбета, дочери поморского, кашубского, щецинского и рюгенского князя Богуслава и родной дочери польского короля Эльжбеты. С ней он прожил семнадцать лет и породил трёх сыновей 73 и одну дочь. Эта госпожа была коронована германской королевой сначала в Ахене (Akwizgranie), потом в Милане, а в 1378 году в Риме покойный папа Урбан V короновал её императрицей.

Надлежит знать, из какого Карл происходил рода.

Близ города Метца есть некое графство, в котором город и замок называются Люксембург. После смерти римского короля Альбрехта, бывшего князя Австрии, трон опустел, и курфюрсты избрали на эту высшую должность Генриха Люксембургского. Став императором, чешское королевство Генрих отдал своему сыну Яну как имперский лен, прежде женив его на дочери Вацлава II, рождённой от дочери польского короля Пшемыслава 74 и короновал его чешским королём, увязав таким способом его права с правами жены. При осаде Флоренции император Генрих, отец Яна, был отравлен из кубка неким доминиканским монахом и похоронен в городе Пизе. С того времени много зла пало на чешское королевство. Молодой король, не настолько смелый, насколько порочный, поставил над чехами рейнцев и швабов, за что обозлённые чехи выгнали его из королевства. Видя это, чешская королева, вдова Вацлава II, вышла замуж за шляхетного пана из Розенберга, чтобы с его помощью лучше защитить свою дочь и жителей королевства. В это время по требованию папы король Ян вызвал свою жену к себе в Люксембург. Однако чехи, несмотря на налагаемые на них отлучения и интердикты, долго не хотели отпускать свою госпожу и наследницу. В конце концов они — не без плача и жалоб — уступили требованиям клира и позволили ей ехать к мужу. Королева, взяв в свою свиту немцев, доехала уже до Пльзеня, когда устроившие смуту по поводу её отъезда бросились в погоню за немцами, догнали их за Пльзенем около Тахова и вынудили бежать. Полные радости, они вернулись со своей госпожой в Прагу, предпочтя всякие отлучения и угрозы вооружённого нападения утрате своей наследницы. Прошло много времени, и король заключил с чехами скреплённый грамотой и присягой мир, в силу которого отдалял от себя немцев и принимал на свою службу чехов. Примирившись с ними таким образом, он вернул себе чешское королевство, но не переставал различными способами ущемлять чехов.

Рассказывают, что на одной подходящей лужайке он приказал отмерить круг и окружить его высокой стеной, а на двух противостоящих воротах возвести две высокие башни. Чешскую шляхту оповестили, чтобы та собиралась для забавы — турнирных игрищ. Король собирался посадить в башнях вооружённых немцев, чтобы, когда как можно больше участников турнира окажутся внутри стен, они напали бы из башен и всех порубили мечами. Предчувствуя это, младшая королева, его жена, спешила предостеречь чехов. Возмущённая столь великим негодяйством чешская старшина собрала раду, сравняла с землёй эти стены вместе с башнями и отказалась от присяги королю. Король Ян вынужден был снова удалиться из чешского королевства в Люксембург.

У короля было три сына, из которых первенцу он выделил моравское маркграфство; второму, которому его брат император Карл ныне пожаловал брабантское княжество, дал графство Люксембург; третьему тот же Карл после смерти отца дал в удел моравское маркграфство — ему и его сыновьям. Был тот король Ян воинственным и щедрым, но характер имел предательский и фальшивый. При помощи лжи, коварства и денег он отобрал у повредившегося в уме силезского князя Болька (брата Бернарда, князя свидницкого и господина зембицкого) лежавший на границе Силезии и Чехии сильно укреплённый город Клодзко, откуда беспокоил силезских князей, разоряя и опустошая их земли. Подкупленный его посулами Болеслав, сын Генриха, князя вроцлавского, чинил своему брату Генриху вроцлавскому столь великие притеснения и обиды, что Генрих, не снеся этого, уступил своё княжество польскому королю Владиславу. Однако Владислав, опутанный злыми советами своих приближённых, не успев принять Вроцлав, снова вернул его тому же Генриху. Тогда Генрих обратился к чешскому королю Яну и отдал ему в вечное владение вроцлавское княжество в обход собственных братьев Болеслава лигницкого и диакона Владислава — как неблагодарных и недостойных. Так Вроцлав достался чехам.

43. Об опустошении деревень, принадлежащих к каменскому епископству.

В том же году, в разное время, земли маркграфа бранденбургского, а также земли Светобора, князя щецинского и ведленского, земли баронов Щигличей, графов из Новогрода и других кашубских и поморских князей и каменского епископства, были разграблены охваченными безумием князьями и шляхтой и опустошены непрерывными пожарами. Такого опустошения до этого никто не помнил и от старших не слыхивал. Кроме замков и укреплённых городов, не осталось ни единой деревни, которая не была бы сожжена.

44. Об опустошении земли щецинского князя Светобора

(1378).

В том же году около Святого Николая 75 конники Януша Веделя, которому братья Винцентий и Ян, судья Познани, дали в залог город Члопу, собрав пешее войско из Члопского и Тучненского уездов, вошли в землю щецинского князя Светобора вокруг Пыжича и опустошали ее два дня и две ночи. На третий день, когда они возвращались домой с добычей, вышеупомянутый князь Светобор погнался за ними с людьми своего дяди Варцислава, князя Нового Щецина, при поддержке жителей Старограда и других. Хотя жители Члопы и Тучни могли спастись, бросив свою добычу, но, одолеваемые жадностью, они выстроились в боевой порядок и смело поджидали князя Светобора. Князь, имея гораздо более сильную и лучше вооруженную армию, напал на них, разбил и уложил на месте более трехсот пятидесяти человек, из которых около ста утонули в болотах близ поля битвы.

45. О выплате денег за гниевковскую землю князю Владиславу Белому

(1379).

В том же году незадолго до Дня всех святых в городе Гданьске польский и венгерский король Людовик через польского вице-канцлера Шимона и старосту Куявии рыцаря Петраша 20 октября выплатил Владиславу Белому оставшуюся часть денег, причитающихся ему за Гниевковскую землю. Как уже говорилось, эти деньги были собраны из церковного имущества. Получив их, князь Белый не пожелал давать ни расписок, ни свидетельских писем, а сам с небольшой свитой отправился в город Любек, который по-славянски называется Буковец, и остался там. Что он планирует делать дальше, неизвестно.

46. О смерти королевы-матери Эльжбеты

(1380).

В году Господнем 1381, в день святого Фомы, епископа кантуарийского, в 21 день месяца декабря 76, госпожа Эльжбета, дочь Владислава [Локетка] и сестра покойного польского короля Казимира, в своём замке в Буде перенеслась к Христу. Во время её правления в королевстве польском творились великие грабежи и разбои. У настоятелей церквей по ночам воровали коней, по всей Польше грабили купцов и угоняли из страны табуны, принадлежащие шляхте. Среди прочих особенно часто в Великую Польшу подсылали разбойников братья Доброгост, Арнольд и Ульрих из Дрезденко 77. Табун, принадлежащий Гнезненской церкви, они угнали вместе с другим, переданным по завещанию короля Казимира, перегнали их в [Бранденбургскую] Марку и рассредоточили. Гнезненский архиепископ Ян отлучил этих братьев от церкви, а на Рогозьно и Дрезденко наложил интердикт, но потом снял отлучение и интердикт, чтобы церковные маетности совсем не оскудели. Никто не мог добиться от королевы возврата незаконно отнятых имений: она всех отсылала к своему сыну, королю Людовику, а тот, со своей стороны, отсылал просителей к матери. Измученные постоянными проволочками люди забирали свои жалобы и вверяли свои дела божественному Промыслу. Королева давала ход всем тайным доносам и чинила кривду людям справедливым и верным. От всего этого среди польской шляхты возникло много ненависти и несогласия.

47. О съезде польской шляхты в Будишине

(1381).

После смерти королевы король Людовик приказал польским прелатам и дворянам приехать к нему в Буду, определив для этого время в середине следующего Великого поста и объявив, что хочет обратиться к ним за советами относительно государственного устройства королевства Польского. На этом собрании по наущению части дворянства, но отнюдь не по общему согласию король поручил краковскому епископу отцу Завише, краковскому кастеляну Добеславу и калишскому воеводе Сендзивою из Шубы управление всеми делами королевства и отправил их с этой целью в королевство Польское. На этом собрании никто из дворян не мог уладить ни одного своего дела, потому что король всем отвечал, что ведение всех дел поручил трем вышеупомянутым господам. Таким образом, многим пришлось вернуться домой, не добившись решения своих проблем, зато потратив много денег. Епископ и его спутники назначили им следующий праздник Пятидесятницы, а затем и другую общую дату в различных городах для слушания дел о возвращении незаконно отнятых наследных владений и решения других вопросов.

48. О примирении Владислава, князя опольского и гниевковского, с плоцким епископом

(1381).

В том же году Владислав Болеславович, князь Опольский, Велюнский, Добжиньский и Гниевковский, наложил тяжкую подать на людей в имениях Плоцкой церкви, расположенных в Добжиньском княжестве: по полгривны с кмета. Старосты означенного князя, мучая людей всевозможными поборами, причиняли им большой вред, за что как самого князя, так и его старост и их сообщников епископ публично объявил отлученными от церкви и проклятыми по провинциальным статутам и властью легатов Апостольского Престола, а также наложил интердикт на Добжиньскую землю как за это, так и за неуплату полевой десятины (decimae campestres). Когда в очередной праздник Пасхи 78 духовник князя отказался причастить его Телом Господним как окаянного, князь принял это близко к сердцу, немедленно отправился к гнезненскому архиепископу Иоанну и признал свою вину, горячо умоляя его снять проклятие и дать ему отпущение грехов. Он посоветовал королю Людовику привлечь к уплате налога церковников и предложить архиепископу компенсацию. Даже не посоветовавшись со своим капитулом и не потребовав никакого возмещения, архиепископ освободил князя [от проклятия] и приказал публично объявить об отпущении его грехов. Сразу после этого при посредничестве владиславовского епископа Збилута 13 мая в замке Злоторыя в присутствии многочисленной куявской и добжиньской шляхты, а также многих прелатов и каноников из Гнезно, Крушвицы, Владиславова и Плоцка князь встретился с Добеславом, епископом Плоцким. Однако в тот день им никак не удавалось прийти к соглашению, и только на следующий день, когда они снова там собрались, после долгих дискуссий и уже около захода солнца князь, видя упорство епископа, убедился, что не сможет получить отпущение грехов без возмещения убытков и без возвращения собранных денег. И тогда вместе с гнезненским архидьяконом Яном, кантором Крушвицы Ярандом и старостой Бжега рыцарем Петрашем он сам-четверт добросовестно пообещал и письменно поручился 79 возвратить все деньги, собранные с церковных людей, и полностью возместить потерпевшим ущерб в определенные клятвой сроки — и тем самым заслужил отпущение грехов.

49. О смерти мазовецкого князя Земовита старшего

(1381).

17 июня 1381 года в своём замке в Плоцке отошёл ко Христу Земовит, князь всей Мазовии, сын Тройдена, прежнего князя мазовецкого. Сначала его женой была дочь опавского князя Микулаша (Евфимия), с которой он породил двух сыновей (Януша и Земовита) и двух дочерей. Одна из них была выдана за князя Владислава Опольского, а другая сначала вышла за Казика, князя щецинского и добжиньского, а после его смерти — за Генриха, сына Людовика, князя Бжега (Brzegu). После смерти своей первой жены Земовит взял другую, дочь Владислава зембицкого (Людмилу), придворную Карла, чешского короля и римского императора. Невеста была очень красива лицом и привлекательна телом, и с нею он породил трёх сыновей. Некоторые земские (terriginae) подозревали княгиню в прелюбодействе, но никто не смел сказать об этом князю, ибо он очень горячо её любил и исполнял все её желания. Но кто-то шепнул об этом сестре Земовита, щецинской княгине, и её сыну князю Пшемыславу. Вернувшись домой из Цешина, где он обо всём проведал, князь Земовит до выяснения всей правды приказал взять жену под стражу в равском замке. Придворные панны, верные княгине, даже под пытками не хотели говорить о ней ничего плохого. Поскольку княгиня была в это время беременна, князь сохранил ей жизнь до родов. Когда она родила сына, то через несколько недель была задушена слугами по приказу самого князя, слушавшего советы никчемных людей. Однако князь очень горевал из-за этого недостойного поступка и, пока был жив, не переставал каяться. Одного из тех, кто донёс о прелюбодействе, схваченного в прусской земле, он велел волочить лошадьми, а потом повесить. Ребёнок, рождённый матерью в заключении, был выкормлен одной бедной женщиной поблизости от Равы. На третьем году после своего рождения он был похищен прямо из колыбели у кормилицы, несмотря на её сопротивление, и ночью увезён неведомо куда двумя всадниками, посланными дочерью князя Земовита и женой добжиньского князя Казика. Сестра мальчика, упомянутая княгиня, постаралась дать ему воспитание, подобающее князю. Затем и его отец, на которого мальчик был очень похож, возлюбил его великой любовью и отдал в учение, а потом предназначил ему плоцкий приход, вместо которого он, однако, получил лещицкий приход, вакантный после смерти Яна Ватана — на сей раз с разрешения апостольской столицы. Однако этим приходом гнезненский архиепископ Ян распорядился в пользу Пелки из Грабова 80, своего прокуратора и управляющего униевским замком. Когда его братия и домашние прибыли в лещицкий приход, люди мазовецкого князя обругали их, избили, а потом, отобрав коней и другое добро, с позором выгнали из прихода. За этот дерзкий поступок мазовецкий князь незадолго до своей смерти выслал войско с приказом напасть на ловичские земли архиепископа и осадить замок Лович. Княжеское войско до основания разорило одну из архиепископских деревень, а другую заняло и удерживало до самой его смерти. В молодости князь Земовит даровал привилегии и свободы церквям Гнезно, Познани и Плоцка; однако впоследствии он стремился уничтожить эти пожалования при всяком удобном случае, и до самой смерти притеснял церкви как мог. За это епископы часто налагали на его владения церковные интердикты. С литовцами он поддерживал мир, так что за время его правления они как бы и не причинили его землям никакого ущерба. Однако со своими подданными был очень крут и часто как от шляхты, так и от простого люда требовал податей неслыханно высоких, просто невозможных. Он был очень расточителен и щедр, и дарил чужеземцам дорогие подарки. Погребли его в Плоцкой церкви рядом с его предками. Наследниками в мазовецком княжестве он оставил троих сыновей: от первой жены Януша и Земовита, а от второй жены, которую велел задушить — Генриха 81, владельца плоцкого и лещицкого приходов.

50. О разграблении вроцлавского костёла чешским королём Вацлавом IV

(1381)

В этом году на четвертый день после святого Иоанна Крестителя 82 чешский король Вацлав IV приехал во Вроцлав и стал требовать от духовенства возобновления богослужения в честь его приезда. Духовенство же, опасаясь совершить преступление профанации, не желало этого делать, и раздраженный король на следующую ночь покинул Вроцлав. Он опустошил принадлежавшие капитулу, епископу и различным орденам деревни, а на следующий день привёз в город неисчислимое количество добычи. Во Вроцлав было доставлено столько скотины, что дюжина овец продавалась за три полгрошика, а вола или корову отдавали за грош 83. Однако чехи не смогли найти желающих покупателей, поэтому угнали награбленные стада в Чехию. Настоятеля церкви Святой Марии Пясецкой король наказал за то, что тот не согласился на осквернение; утром в день святых апостолов Петра и Павла 84 его схватили и восемь дней держали в плену во вроцлавской ратуше. Желая унять гнев короля, настоятель церкви Святого Винцентия брат Марек обещал совершить службу и даже митру надел; но в ту же ночь всё бросил и вместе с некоторыми братьями своего монастыря тайно бежал и укрылся где-то в Польше. Вроцлавские прелаты и каноники в тот же день святых апостолов Петра и Павла, оставив все свои запасы и имущество в своих домах, также поспешно бежали, кто на конях, кто пешком. Видя их страх и их решимость, король приказал чехам захватить монастыри и дворы епископа и капитула Вроцлава.Чехи разбрелись по монастырям: некоторые устремились в [монастырь] Святой Марии, другие — в [монастырь] Святого Винцентия, иные вернулись в имения каноников и епископа и начали грабить все, что могли. Взламывая замки, они уносили из потаенных мест великие сокровища в драгоценностях, деньгах, золоте, серебре и дорогой посуде, и всё это в присутствии самого короля, который забирал себе некоторые из этих сокровищ. Не удовлетворившись этим, король приказал все села и монастыри, принадлежавшие капитулу, передать в свое владение, а у тех, кто отказывался подчиняться его старостам, он разграбил все их имущество. Чехи подолгу оставались во владениях архиерея и капитула, в окрестных имениях и в монастырях, съедая всю провизию и тираня небогатое церковное население. В монастырях Святой Марии и Святого Винцентия сам король приказал готовить себе пир из припасов беглых монахов. И неудивительно: еще не угасла память о том, как его дед, чешский король Ян Люксембургский, продемонстрировал не столь суровую, но всё-таки жестокую тиранию по отношению к вроцлавской церкви. Когда он занял принадлежавший вроцлавскому капитулу Миличский замок и отказался его вернуть, тогдашний епископ Вроцлавский преподобный отец Нанкер в епископской мантии проклял короля в лицо и при содействии своих прелатов и каноников приказал объявить церковный интердикт по всей Вроцлавской епархии. По этой причине указанный король заставил покинуть город Вроцлав духовенство, не пожелавшее поддержать его обращение [в Рим]. Этот случай, как и другие, выше мы уже описывали более подробно. Причиной вышеуказанного преследования было то, что некоторые викарии приходской церкви и церкви Святого Креста хранили в своих домах свидницкое пиво на продажу, что не нравилось вроцлавским советникам и всему городу; а так как они не могли воспрепятствовать этому, то издали указ, под угрозой тяжкого наказания запрещавший кому-либо из них поставлять пиво духовенству. Между тем случилось, что на Рождество лигницский князь Рупрехт отправил во Вроцлав несколько бочек пива своему брату князю Генриху, сыну лигницкого князя Вацлава, декану Вроцлава 85. Гонец с пивом предстал перед советниками и от имени князя потребовал, чтобы ему предоставили свободный доступ к его господину. Но советники не только не захотели на это согласиться, но и остановили кучера и отпили пива. За это вроцлавский капитул во главе с его администратором, епископом Любушским и лигницким князем Вацлавом, наложил интердикт на церковь и город Вроцлав и вскоре переехал в Нису. Чтобы уладить эти недоразумения, король Вацлав приехал во Вроцлав и потребовал от вроцлавского капитула в знак радости по поводу его приезда провести службу, пообещав полную компенсацию, если он обнаружит, что горожане виновны и оскорбили церковные вольности. Но так как духовенство ответило, что не будет этого делать, пока не получит возмещения, разгневанный король, не колеблясь, совершил вышеуказанные акты агрессии.

51. О прибытии воевод, присланных королём Людовиком для установления справедливости.

В том же году за три дня до праздника Иоанна Крестителя 86 в Куявию приехали знатные шляхтичи: краковский каштелян Добеслав, калишский воевода Сендзивой из Шубина и магистр Ян из Надличиц 87, архидьякон и канцлер Краковский, заявившие, что властью польского и венгерского короля Людовика они будут возвращать незаконно захваченные наследства и вершить правосудие по поводу жалоб на старост. На следующий день после Святого Иоанна Крестителя 88 на общих собраниях в Бресте 89 велено было объявить, что все требующие возврата отобранных наследств должны предоставить им свои привилегии и подать письменные жалобы на старост. Собрав множество жалоб и привилегий, в следующую пятницу 90 они отправились в Крушвицу, в субботу — в Стшельно, в воскресенье — в Могильно, в понедельник — в Тшемешно, во вторник — в Гнезно, а в четверг прибыли в Познань, где пробыли до вторника 91. К ним подходили и священники, и миряне, пострадавшие от несправедливости, требовали возвращения украденного наследства и следовали за ними до самого Калиша вплоть до второго дня после святой Маргариты 92. В своё оправдание они заявляли, что в день Святого Якоба 93 должен прибыть краковский епископ Завиша, без которого восстанавливать в правах наследования и решать другие вопросы им было прямо запрещено королевскими грамотами. Таким образом, все те, кто надеялся вернуть себе наследство и добиться законного возмещения обид, видя, что над ними попросту издеваются, вернулись домой недовольные и с пустыми сумками. Путешествуя по всему свету и сильно потратившись, они вернулись в Краков только после Святого Якоба.

52. О походе против Бартоша на Одолянув.

Через некоторое время в том же году примерно на Рождество Богородицы 94 все старосты всего Польского королевства выставили очень большое войско против рыцаря Бартоша, намереваясь по приказу короля напасть на его родовой замок Одолянув. К празднику Святых Мучеников Прота и Иакинфа 95 войска собрались в различных церковных деревнях, особенно в Гнезно и Любуше, и, причинив большой ущерб грабежами и разорениями, пришли в Скарбимержице (Skarbmierzyc) — село, принадлежавшее к Гнезненской препозитуре. Здесь они заключили с рыцарем Бартошем дружеский договор, а именно: четыре рыцаря, отобранные обеими сторонами, оценят замок Одоланув и все поместья Бартоша, находящиеся в Польском королевстве, а польский и венгерский король заплатит ему за них соответствующую цену, предварительно вычтя 18 000 флоринов, которые Бартош, как уже говорилось выше, должен был выплатить в качестве компенсации французам 96. После выплаты всей причитающейся Бартошу суммы замок Одолянув и все его наследственные владения в согласованный день будут присоединены к владениям короля. Однако некоторые мудрые люди считали, что маловероятно, чтобы все это осуществилось; напротив, говорили, что королю это очень не нравилось и, по мнению некоторых, он не собирался сохранять в силе это соглашение, унижавшее его достоинство 97.

53. О занятии замка Униев.

В том же году, в октаву Святого Мартина 98, некто Петраш, ленчицкий староста, пригласил Пелку 99, куржеловского приходского священника, а также прокуратора и управляющего Униевского замка в королевское имение под названием Дембье 100 для решения различных дел. Случайно к ним пришел ленчицкий каштелян Миколай, и Петраш тоже пригласил его к себе. Во время застолья каштелян и приходской священник Пелка обменялись несколькими оскорбительными словами по поводу какой-то облавы, которую организовал Пелка. И когда домочадцы приходского священника, утихомирив инцидент, вышли к лошадям, упомянутый каштелян нанес приходскому священнику серьезное ранение ножом, от которого тот упал на землю и сразу же испустил дух. Отбросив нож, каштелян поспешил в свою гостиницу; но родственники и слуги священника, узнав о его смерти, побежали за ним и убили его, нанеся ему много сильных ударов. После смерти их обоих брат упомянутого приходского священника Бернард Гарбовский из Сандомира вопреки своему обещанию захватил замок Униев, где его оставил брат, и, взломав архиепископскую казну, забрал около шестисот гривен во флоринах и грошах. Кроме того, он приказал зарезать весь крупный и мелкий скот, а также свиней и отвезти [их мясо] в замок. Он удерживал замок почти две недели, пока паны старосты Домарат (Великопольский) и Петраш Куявский, и каштеляны Дзержко Гнезненский и Гржимала Костшинский не заключили с ним и с его людьми соглашение, от имени архиепископа и гнезненской церкви дав им письменные обещания, что им даруется всё, что они взяли в замке и вне замка, и уверения, что от Бернарда они больше ничего требовать не будут.

54. О смерти плоцкого епископа Добеслава Совки

(1 декабря 1381 г.).

В том же году, в воскресенье 1 декабря, преподобный епископ Плоцкий отец Добеслав, прозванный Совкой, храбрый защитник церковных благ и свобод, заботливый опекун, необычайно усердный в восстановлении опустошенных и разорённых имений, принадлежавших епископскому престолу, путешествуя из Пултуска, счастливо почил в Боге в упомянутые месяц и день в принадлежащей некоему шляхтичу деревеньке N близ Горжно. После его кончины, прежде чем тело было должным образом возвращено в землю, плоцкий капитул, не созвав никого из своих старшин, по требованию мазовецких князей поспешно избрал епископом плоцкого архидьякона Сцибора. Это избрание в среду 18 декабря в Жнине утвердил почтенный отец святой церкви Ян, архиепископ гнезненский, а Земовит, князь Мазовецкий, отправил в Римскую курию своего посланника с просьбой о посвящении избранных. Для этого посланника, как утверждал сам избранник, он получил от краковских евреев 600 коп грошей, которые должны будут выплачены им и Плоцкой церковью вместе с процентами. Избранник (elect) этот довольно неосмотрительно отменил интердикт, наложенный его предшественником на Добжиньскую землю за неуплату десятины и другие правонарушения.

В том же году в канун дня Святого апостола Фомы 101 нунций Святого Престола Томаш, епископ Люцернский, получив в городе Вроцлаве счета от гнезненского приходского священника Николая Штроссберга, сборщика денег апостольской палаты в Королевстве Польском, велел заключить его в тюрьму и приговорил к пожизненному заключению как вора, фальсификатора, лжеца и лжесвидетеля. Это было связано с тем, что ещё около дня Святого Михаила 102, когда он получил от него векселя, он обнаружил, что тот украл из апостольской казны 1500 флоринов. Поэтому он приказал задержать его до тех пор, пока он не вернет и не выложит эти 1500 флоринов. Имея подозрения по этому поводу, он апостольской властью приказал всем сборщикам королевства Польского предъявить его расписки и, обнаружив по этим распискам и общим суммам, что (Штроссберг) подделал реестр и присвоил 12 000 флоринов 103, он приговорил его, как мы уже говорили, к тюрьме, заковал в цепи и поместил под строгую охрану.

55. О согласии платить посошную подать гнезненского архиепископа Яна, а также епископов краковского и познанского.

В том же году через некоторое время Домарат, староста (Великой) Польши, вернувшись от короля Людовика, уговорил своего дядюшку архиепископа Яна, чтобы тот, не спрашивая капитула и невзирая на свои собственные недавние и частые отказы, разрешил платить королю по два гроша с каждого лана имений церкви. Тот приказал уплатить этот налог и издал акт подчинения в письменной форме со своей печатью. Таким образом, архиепископ неосторожно отступил от церковных привилегий, вопреки своей совести более заботясь о возвышении этого старосты (Домарата), чем о выгоде и благе самой церкви. Основными участниками этой капитуляции были епископы Завиша Краковский и Николай Познаньский, которые приняли королевские грамоты и опубликовали свои собственные; за что, как это справедливо полагают, божественная месть не преминула сурово покарать их смертной казнью, о чем будет сказано ниже 104.

56. О смерти Завиши, епископа Краковского.

В год Господень 1382, 12 января, закончил свою земную жизнь Завиша, сын краковского каштеляна Добеслава, [человек], полный зла и почти лишенный добродетелей. Поскольку мудрое человечество письменными свидетельствами помогает хранить память о делах добрых людей, чтобы их достойные передачи потомкам добродетели снискали им похвалу, а другим послужили примером для подражания; в равной мере и гнусные дела злодеев должны быть занесены в память человеческую, чтобы добрые избегали опасных дел, а нечестивые, стыдясь позора, отступали от зла. По этим причинам я собираюсь описать отвратительную жизнь и греховные речи упомянутого епископа и его спутника Миколая из Курника.

Этот епископ Завиша с помощью своих друзей прежде был назначен в краковский архидьяконат краковским епископом Бодзентой 105 вместо некоего Яна из Буска, владевшего этим архидьяконатом ранее, а теперь отправленного в отставку отцом епископа Завиши Добеславом и его родичами. После смерти короля Казимира, о чём мы говорили чуть выше, Завиша вместе с упомянутым Миколаем из Курника сочинили откровенную ложь о гнезненском архидьяконе Янко, заместителе канцлера покойного короля Казимира, и, полные злобной зависти к нему, оклеветали его перед королевой. Королева, хотя и выслушала их и приняла их выводы, на этот раз им не поверила, а, выслушав речь и показания вице-канцлера, сняла с него все обвинения. Видя это, доносчики, пылавшие честолюбивым желанием присвоить сан и заслуги архидьякона, уговаривали и приводили в замешательство отца упомянутого Завиши, воеводу Добеслава, а также некоторых их родственников, пока те, наконец, не удержались от [того, чтобы включиться в] заговор против заместителя канцлера. Подготовив заговор, они стали рассказывать королеве много гадостей о вице-канцлере, восхваляя себя и свои заслуги и настойчиво требуя, чтобы она уволила его и передала должность Завише. Королева не смогла устоять перед их настойчивостью и отдала печать упомянутому Завише, поручив ему пост вице-канцлера 106 своего двора. Шляхта и горожане, прелаты церквей, гмины и некоторые князья очень сожалели об этом поступке и жалели архидьякона как справедливого человека. Когда некоторые из них, говоря королеве об архидьяконе, свидетельствовали о его похвальных поступках и сокрушались, что он без всякой вины отстранен от должности, королева сказала, что она вовсе не отстраняла его от должности, а только дала свою печать Завише. Видя такую ??благосклонность помещиков к архидьякону и зная об их неоднократных просьбах к королю Людовику и самой королеве, Завиша и Миколай из Курника дарами и обещаниями перетянули на свою сторону некоторых из королевских венгров, чтобы новыми, выдуманными ими ложными доносами, они отвратили ее от этого архидьякона. Его обвинили в тайном изъятии крупной суммы денег и драгоценностей из казны короля Казимира после смерти последнего. Слишком доверчивая королева приказала клеветникам, а именно Завише и Янушу, рыцарю замка Соломона 107, заключить в тюрьму архидьякона, находившегося тогда в Униеве при дворе гнезненского архиепископа Ярослава 108. Вопреки воле и советам упомянутого архиепископа архидьякон, полностью уверенный в своей невиновности, вместе со своими завистниками поспешил ко двору королевы в Краков, чтобы там доказать свою невиновность. На второй день после его приезда, когда в Мехове во время обеда он сидел за столом с несколькими шляхтичами, королева по совету Завиши и Миколая из Курника приказала своему придворному слуге, некоему Спытку, заключить его в тюрьму. Однако представители знати поручились за него, и он остался с ними. В тот же вечер королева приказала схватить некоторых из своих слуг и посадить каждого из них в тюрьму, чтобы расследовать дело о грабеже сокровищ. На следующий день после обеда королева приказала привести архидьякона в Краков и заточила его в Краковском замке, одновременно послав к преподобному Флориану 109, епископу Краковскому, требуя приговорить архидьякона к пожизненному заключению без слушания дела. Но епископ с негодованием ответил, что архидьякон человек честный, что несправедливо заключать в тюрьму обвиняемого, а он, епископ, убежден в его невиновности и не желает способствовать его несчастью. Тогда королева, видя, что она была обманута этими доносчиками и поняв, что поступила несправедливо, сильно возмущаясь, сказала, что, если они хотят, то сами могут возбудить дело против архидьякона, иначе она прикажет его отпустить. В результате они обратились к епископу Флориану и его чиновникам с просьбой назначить расследование против архидьякона. Но епископ отказался, заявив, что архидьякон не подлежит его юрисдикции и что его не обвиняют в каком-либо требующем расследования деянии. Тогда королева приказала его отпустить и вместе с доносчиками отправила к архиепископу Гнезненскому для расследования. Итак, к великой печали и тревоге завидовавших ему людей, архидиакон был с благоговением отпущен на свободу, а вельможи и знать королевства, приехавшие в Краков в день Св. Станислава 110, отнеслись к нему с почтением. После освобождения он провел здесь девять счастливых дней, а затем вернулся к архиепископскому двору в Униеве. Получив иск архиепископа, архидьякон приказал разослать по церквям повестки для всех желающих поддержать обвинение во всех тех конкретных преступлениях, в которых он был ложно обвинен на основании вышеуказанных доносов. Когда назначенный срок наступил, Миколай из Курника, автор всей этой лжи, явился в Жнин и от имени королевы просил о назначении следствия против архидьякона. Но архидьякон на это ответил, что против него нельзя назначить следствие, так как он не обвиняется в таких деяниях, по которыем требуется следствие, и утверждал, что если и было какое-либо обвинение, которое могло бы его опозорить, то оно было выдвинуто тем же Миколаем, его смертельным врагом. Но в случае, если Миколай пожелает остаться при своих обвинениях, он готов пойти с ним на соглашение на основе назначения возмещения за клевету 111. Миколай не захотел на это согласиться, и архиепископ, учитывая невиновность архидьякона, освободил его от всех ходатайств по вышеуказанным делам как со стороны королевы и Миколая, так и со стороны всех, кто хотел его обвинить. Архидьякон, желая еще более явно продемонстрировать собственную невиновность, настаивал на том, чтобы ему разрешили канонически очиститься, хотя это было и против воли архиепископа.

С этой целью архидиакон приказал трижды публично созывать всех желающих бороться с его реабилитацией, а после третьего срока решением пяти прелатов он канонически очистился от всех преступлений, в которых его клеветнически обвиняли. Получив от архиепископа письменное каноническое свидетельство об этом очищении, выданное нотариусом архиепископа Ярандом с описанием всего дела и своей печатью, архидьякон решил отправиться в Римскую курию, чтобы подать иск против своих клеветников за причиненные ему обиды. Узнав об этом, вышеупомянутые доносчики, а именно Миколай из Курника, Завиша и Януш, своими злобными нашептываниями и просьбами своих сообщников так настроили королеву, утвердив ее в злом нерасположении к архидьякону, что, вопреки мнению всех панов Королевства Польского, которые были против этого, она приказала изгнать архидьякона из королевства и лишить всего его имущества, как личного, так и церковного. Они устроили это для того, чтобы, стесненный малостью своих доходов, он отказался от ведения дела в римской курии. Однако желания королевы и доносчиков и соответствующие приказания против архидьякона не были исполнены, потому что он, полностью уповая на божественную помощь и на свою невиновность и нисколько не боясь гнева королевы, не желал покидать королевство. И только уступая советам некоторых панов, чтобы помочь им умилостивить королеву, он перебрался во Вроцлав. Оттуда через некоторое время он отправился в Прагу, а оттуда в Любуш, где его приветствовал и любезно принял любушский епископ преподобный отец Петр, у которого он прожил более шести недель. Затем он вернулся домой и оставался в своих бенефициях до самой смерти королевы, служа Богу и никоим образом не обращая внимания на ее произвол 112.

Вышеупомянутый Миколай из Курника, в то время владевший приходом Пресвятой Богородицы в городе Кракове, краковским епископом Флорианом был назначен сборщиком некоей двухлетней дани, которую папа Григорий XI ввел для удовлетворения собственных нужд. Собрав этот налог в Краковской епархии, большую его часть Миколай присвоил себе и употребил на свои нужды; как говорят, эта часть составила десять тысяч флоринов. Когда дело дошло до отчёта перед епископом, Миколай отрицал те расписки, которые он выдавал духовенству, что привело к серьёзному спору и разногласиям между ним и епископом. Дело дошло до того, что епископ собирался посадить его в тюрьму, но тот бежал от епископского гнева в (Великую) Польшу, где пробыл некоторое время. Затем он отправился в Римскую курию, чтобы подать апелляцию, но, узнав о смерти епископа Познанского 113, благочестивого отца Иоанна, быстро вернулся в Познань. Здесь, не спросив приходского священника Трояна или кого-либо из капитула, он по своей воле назначал администраторов, желая быть избранным епископом хотя бы двумя или тремя голосами — вопреки желанию других и не заботясь о других кандидатах. На следующий день после похорон покойного епископа по зову Миколая на выборы прибыли два тайно перешедших на его сторону каноника: архидьякон Анджей из Хойнице и Дамиан из Ленча (de Lancz), владелец мельницы и познаньский канцлер. Видя, что большинство собравшихся желает иметь епископом препозита Трояна, человека очень мягкого характера, они с ядовитой хитростью притворились, что тоже принадлежат к партии Трояна. И когда гнезненский архидьякон, как старшина капитула, спросил архидьякона Анджея, кого он желает выбрать, тот ответил, что хочет выбрать препозита. Тогда гнезненский архидьякон сказал ему: «Если это у тебя на сердце, поклянись мне, что ты меня не разочаруешь, потому что я тоже намерен выбрать препозита». Тот под присягой обещал, что не собирается обманывать его по поводу избрания препозита, и сказал: «По той же причине, по которой вы намереваетесь его избрать, я также обещаю избрать его и в доказательство даю вам свою руку». После этого разговора упомянутый канцлер, поднявшись среди братьев, начал предательскую речь такими словами: «Преосвященнейшие господа! Здесь мы видим среди себя нашего приходского священника, достойного господина Трояна; умоляем его принять бремя пастыря в нашей осиротевшей церкви». И когда почти все тотчас же с этим согласились, Миколай из Курника сделал вид, что возмущён, и закричал, что это не соответствует его воле. Тогда гнезненский архидьякон, который вместе со своими единомышленниками стоял за приходского священника, предложил прибегнуть к некому компромиссу. Он назначил избирателями архидьякона и упомянутого канцлера, — думая, что найдёт в них ту добросовестность, которую они ему обещали, — а также познанского кустоша Яна и гнезненского схоластика Кельча (Kielcza). Миколай из Курника добавил к этим пятерым двух познанских каноников: своего брата Альберта из Бендлева, архидьякона Черского и Михала из Мешкова. Когда все семеро собрались у познанского кустоша Яна, который тоже был на стороне препозита и у которого тогда болели ноги, этот кустош, человек мудрый, ученый и добросовестный, а также архидьякон и схоластик Гнезно отдали свои голоса за приходского священника Трояна. А архидьякон Анджей и канцлер Дамиан, не памятуя о стыде и страхе Божием, присоединились к вышеупомянутым Альберту и Михаилу, которые поддержали Миколая из Курника и избрали его епископом и пастырем 114.

Таким образом по милости Божией, а не по каноническому избранию, c помощью предательства и обмана [епископом стал] преступный и грязный человек без всяких добродетелей, превосходивший [других] разве что своей ученостью, которую он всегда обращал ко злу, мешая истину с ложью, а ложь с истиной. Тогда сбылись слова святого Григория, который слова Осии: «Ставили царей сами, без Меня; ставили князей, но без Моего ведома» 115 истолковывал так: «Они правят по своей воле, а не по воле Всевышнего; не призванные каким-либо божеством, а пылающие в огне собственной жадности, они скорее сами взяли бразды правления в свои руки, чем получили их свыше. Кому-то может показаться, что Вечный Судия сознательно возвысил их, раз он это допускает и терпит, однако на самом деле он вообще их знать не желает и осуждает» 116. Миколай получил повышение несмотря на препятствия, чинившиеся папскому двору польским и венгерским королями Людовиком, а также архиепископом Гнезно, епископом Краковским и дворянством Польского королевства. Говорят, что впоследствии папа Григорий XI очень сожалел об этом повышении, ибо новый епископ, вернувшись домой из курии, до самой смерти прилагал все усилия, чтобы ссориться с гнезненским архиепископом Иоанном и краковским епископом Флорианом; он настроил мазовецкого князя Земовита и его сыновей против архиепископа и Гнезненской церкви, против епископа Добеслава и Плоцкой церкви; давал советы, противоречащие церковным свободам, которые всеми силами старался нарушить, так же как свободы короля и польских князей. Вместе с Завишей, епископом Краковским, он первым обложил ежегодными налогами имущество своей познаньской церкви, создав для этого необходимые условия и почти полностью отказавшись от привилегий и свобод, когда-то дарованных церкви благочестивыми князьями. Он посеял великий раздор между народом и польской знатью, из-за чего имения познаньской церкви постоянно подвергались повреждениям и пожарам, так что впоследствии их долгие годы не удавалось вернуть в первоначальное состояние. Что еще сказать? Бесполезно говорить о его преступлениях и постыдных делах, ибо не было недостатка во всевозможных беззакониях. А так как он бесстыдно совершал преступления преимущественно двумя членами своего тела, то эти самые члены Господь и покарал достойным жалости образом, о чем будет сказано ниже — покарал его смертью. Он не избегал непристойных грехов, особенно любил насиловать девственниц, — поэтому заболел раком (morbo cancri); он был склонен говорить непристойные вещи, — поэтому страдал от ран на языке и горле, так что перед смертью, как говорят, едва мог говорить или глотать какое-либо питье и не мог закрыть рот, так что даже после смерти он оставался с открытым ртом; а его правая сторона 117 во время операции была, говорят, полностью изрезана. Он долго страдал перед смертью — тем скорее он должен бы был раскаяться в своих грехах; наконец, 18 марта он покинул этот мир. Этот епископ, более бесстыжий, чем уважаемый, вопреки всем советам начал переносить великолепную усадьбу, построенную его предшественниками и украшенную фруктовыми садами, виноградниками и фонтанами, из прекрасного города Ценжин (Ciazyn) в другое место, грязное и вонючее, в котором он по воле Божией и окончил свою жизнь. Он заложил кирпичом часть дома в Гловне (Glownie), который начал ремонтировать его предшественник; возобновил строительство рухнувшей при нём познаньской церкви и начал обносить стеной свой город Слупче (Slupcze). Епископское имение, которое он принял прекрасно управляемым и хорошо обеспеченным, он оставил в состоянии полной нищеты.

Когда Януш Сухивилк, настоятель краковской церкви и канцлер королевства Польского, был возведен в сан архиепископа Гнезненского, при посредничестве и помощи своего отца и друзей Завиша получил краковскую канцелярию и с тех пор настолько обнаглел, что, постоянно следуя за двором старшей королевы, он никому не позволял вести с ней какие-либо дела, кроме как через себя 118. Как говорят, королева часто осуждала его неучтивое поведение, но, хотя ей очень хотелось удалить его от своего двора, она терпеливо сносила Завишу, чтобы вернуть себе некоторые грамоты ее сына Людовика, короля Польши и Венгрии, выданные польским помещикам, и даже обещала доставить ему более высокое положение, так как ожидала, что с согласия и совета его отца и друзей ей будет легче отозвать эти грамоты. Вышеупомянутый король Людовик ещё во времена покойного короля Казимира даровал польским помещикам различные свободы и привилегии, так что он не мог налагать каких-либо налогов или требовать исполнения повинностей от духовенства или представителей дворянства. В этих актах было прямо оговорено, что помещики имеют обязательства только перед королем Людовиком и его сыном, если последний у него родится; а так как у короля не было сыновей, а только дочь, он очень старался уничтожить старые пожалования и заключить новый договор об уплате налогов и дани своему первенцу. Чтобы осуществить это согласно своему желанию, названный король и его мать, по настоянию Завиши, его отца и его родственников, издали и скрепили своей печатью грамоту, которой обязались дать ему первое вакантное епископство в Польском королевстве, а другим панам королевства раздавали деньги от своих королевских щедрот. Во времена этого короля появился очень скверный и противоречащий каноническому праву обычай, когда амбициозное духовенство почти открыто принимало передаточные грамоты не только на церковные бенефиции, которые в будущем должны были стать вакантными и поступить в распоряжение короля, но даже на епископства. Точно так же и в более поздние времена светские господа выпрашивали пожалования светских должностей, что приводило к частым ссорам и разногласиям как среди шляхты, так и среди духовенства. Доходило до того, что подмазанные деньгами 119 сановники королевства соблазнялись различными обещаниями и соглашались аннулировать старые грамоты, обложить свои земли 120 налогом в два гроша с лана и признать королевского первенца, чему противилось только духовенство всей провинции, не желавшее на это соглашаться 121. После смерти первой дочери 122 король Людовик на съезде, созванном и проходившем в Кошице, потребовал от панов Польского королевства отдать дань уважения его второй дочери и признать ее королевой Польши. Но князья Великой Польши вместе с гнезненским архиепископом Янушем этого делать не хотели. Соглашались лишь жители Кракова, главным образом воевода, отец Завиши, и его родичи. Тогда король приказал закрыть ворота города, так что [велико]поляне, видя себя в безвыходной ситуации, вынуждены были признать (вторую) дочь короля своей королевой 123.

Когда таким образом желания господина короля были исполнены, епископ краковский Флориан, как уже говорилось, последовал путем всякой плоти 124 и этот Завиша по воле и приказанию короля и его матери был принят краковским капитулом, [которому пришлось пойти] на компромисс. Его избрали епископом Краковским в воскресенье Laetare 125, а на праздник Пасхи 126 он был утвержден гнезненским архиепископом Иоанном в Калише и по приказу папы Урбана VI посвящён в Эстергоме архиепископом Эстергомским. Приехав в Краков, новый епископ много денег потратил на торжественное служение своей первой мессы, а затем продолжил свою прежнюю бесстыдную и развратную жизнь. Он дошел до того, что без всяких ограничений позволял себе распутства и открыто предавался плотским утехам, столь отвратительным в епископе. У него было необычайное изобилие упряжных лошадей, упряжи для них и одежд для тела; говорили, что у него было свыше 70 лошадей и столько же смен одежды и различных принадлежностей для повозок и коней; для четверной коляски ему предстояло обзавестись необычайным числом лошадей. После смерти старшей королевы он выпросил у короля краковскую каштелянию, освободившуюся после смерти каштеляна Яська 127, для своего отца, краковского воеводы 128; а ради себя самого устроил так, чтобы король вместо себя послал его управлять королевством Польским, и с тех пор смело стал именовать себя викарием королевства. Но Всевышний не захотел более терпеть его власть и преступные действия и после Пасхи, всего через год после избрания его на епископскую кафедру, поразил его тяжкой немощью. Рассказывают, что однажды в деревне, принадлежавшей его церкви, он увидел прекрасную лицом дочь бедняка и возжелал ее. Но бедняк, её отец, будучи честным человеком, не согласился на это позорище и, опасаясь, что его дочь будет изнасилована, спрятался с ней на сеновале. Когда епископ пришел туда ночью и, приставив лестницу, взобрался на сеновал, крестьянин, прятавшийся вместе с дочерью, сбросил его вниз вместе с лестницей. От этого падения, говорят, епископ разболелся и до самой смерти так и не смог выздороветь. Он умер в вышеуказанный год и день 129.

Служба на его похоронах совершалась не по-архиерейски, не по-княжески, не по-королевски, не по-императорски, а по какому-то странному светскому обычаю, оскорблявшему обычаи духовенства. Брат Завиши Кшеслав, каштелян Сандомирский 130, приказал праздновать в великолепии карет и лошадей; и в первую ночь после тех похорон произошло нечто необыкновенное. Церковные служители 131, которые бодрствовали, охраняя церковную сокровищницу в ризнице, слышали стук [копыт] лошадей, бегающих туда-сюда по церковному полу, и окликающие друг друга голоса: «Поедем попрыгаем!» 132, то есть пойдем развратничать. Этот шум и голоса так напугали слуг, что они не могли ни кричать, ни говорить, и с тех пор как бы впали в тяжелую болезнь, так что до сих пор нет никакой надежды, что они поправятся.

57. О смерти познанского епископа Миколая

(18 марта 1382 г.).

В том же году 18 марта познанский епископ Миколай Курник после тяжелой и продолжительной болезни окончил свой последний день в Цёнжине, имении своей церкви. Более двух лет он страдал раком половых органов; но, вопреки предписаниям врачей, это не мешало ему иметь сношения с девушками, пока он не начал страдать четырёхдневной лихорадкой (febris quartana) 133, которая с тех пор не покидала его. Однажды, а именно за шесть дней до предпоследнего дня июля месяца 134, во время его пребывания в Гловне, к этому епископу, который, сытый и сильно подвыпивший, [беседовал] с гнезненским пробстом Миколаем Штроссбергом, пришел гнезненский архидьякон Ян и был им принят. Епископ, рассказывая разные вещи, которые он, по своему обыкновению, часто [сам и] выдумывал, хвастливо говорил: «Вот, пробст, мы, которые при жизни польского короля Казимира были последними из его придворных, сегодня — первые и великие. Ибо господин Завиша, которого король ни во что не ставил, стал великим епископом Краковской церкви, за что не должен благодарить никого, кроме Бога и меня; я стал епископом Познани, а ты — приходским священником великой церкви в Гнезно. Откуда эти перемены, если не от руки Всевышнего?».

И случилось странное дело: в ту же ночь епископа, как говорят, схватила страшная лихорадка; и сразу после этого Миколай Штроссберг, едучи в Пиздры в запряжённом возке, ударился левым плечом и вывихнул его, а затем, как уже говорилось выше, был отправлен в тюрьму, где мучился довольно долго.

Этот епископ был чрезвычайно криклив и сварлив, много пил, был нечестен и распутен. Он способствовал раздорам и ссорам, так что, где бы он ни был, он не только сам заводил ссоры, но и сеял их среди других. Он сам говорил, что не может заснуть и не имеет покоя, если не пытается спорить и ссориться; и он старался для этого, как мог, до конца жизни от души радуясь [этим раздорам]. 21-го числа указанного месяца 135 его похоронили в познаньской церкви. После его смерти и похорон каноники познаньской церкви, собравшиеся для избрания будущего пастыря, в 29-й день того же месяца в порядке компромисса избрали почтенного мужа господина Миколая, познанского схоластика. Гнезненский архиепископ отец Ян, уже лежавший на смертном одре в Жнине, в среду перед Пасхой, во 2-й день месяца апреля, одобрил это избрание, поручив Миколаю не только [духовное], но и светское управление епархией. Приняв епископство, он отправился в Рим просить у господина нашего папы епископского посвящения.

58. О смерти гнезненского архиепископа Яна

(5 апреля 1382 г.).

Прежнее имя этого почтенного отца Яна было Януш Сухивилк 136; он был из сандомирских Гржималов, о чём говорилось выше 136. Сначала по поручению гнезненского архиепископа Ярослава он был приходским священником Гнезно; затем, когда краковское благочиние освободилось в связи со смертью канцлера Збышека, он стал канцлером краковского королевского двора и деканом. Хотя отец Бодзента, епископ Краковский, уже назначил на этот деканат господина Отто Лисовича, этот Оттон, принуждаемый польским королем Казимиром, в пользу Януша Сухивилка обменял деканат на гнезненский приход. Став таким образом деканом и канцлером Кракова, Януш Сухивилк заседал в высшем королевском совете. В то время его считали мудрейшим среди польских панов, и казалось, что своими советами он управляет королем Казимиром. Но когда его возвели в сан архиепископа, он забыл всякое благоразумие и осторожность, часто гневался и, избавившись от стыда, словами и поступками показал всю слабость и неустойчивость своего характера. Очень часто случалось, что, созвав капитул, после зрелого и всестороннего совещания с братьями он в конце концов на что-нибудь решался, обещая быть непоколебимым в защите прав церкви или в каком-либо ином деле. Но как только братья из капитула отходили от него и кто-нибудь из мирян нашептывал ему что-нибудь противоположное, он тотчас менял свое мнение и действовал во вред церкви. Иногда некоторые из членов отделения предупреждали его об этой непоследовательности и мягко упрекали, после чего он говорил, что сожалеет о содеянном и больше не будет этого делать, но так и не сдерживал своего обещания. Наконец, чувствуя упадок сил и движимый мирской любовью к своим сыновьям и родственникам, которым отдавал почти все доходы своей церкви и желал, чтобы они получили и оставшееся добро после его смерти, он уволил всех начальников и прокуроров церковных замков и передал управление этими замками своим сыновьям. О собственных добрых делах он не оставил никаких воспоминаний, разве что отремонтировал Гнезненскую церковь и построил свод над ее главным нефом и одним крылом; на постройку этого свода и крыши, которые так и остались незаконченными, он пожертвовал церкви девяносто коп грошей. Кроме того, он подготовил одну папскую ризу для церкви в Гнезно.

Он умер в том же году в субботу 5 апреля, в канун Пасхи, после наступления сумерек, на архиепископском дворе в Жнине. Всё, что он оставил, его казна и дворцовая обстановка целиком перешли к его родственникам 137, не оставившим почти ничего. В следующую среду после его кончины 138 его похоронили в Гнезно в клиросе более крупной церкви под очень дорогим и впечатляющим каменным надгробием, которое он сам заказал во Фландрии. Пусть душа его упокоится с миром, если Бог того пожелает. При жизни своей он всячески притеснял духовенство своей церкви и епархии и никак не защищал его, терпеливо сносившего огромные налоги и грабежи; свою церковь в Гнезно он покинул в великом горе.

На второй день Пасхи 139 Земовит, сын Земовита, князя Мазовецкого, отец которого частенько ссорился с этим архиепископом, узнав о его смерти, в следующий вторник после Пасхи 140 осадил замок Лович. Гнезненский капитул послал к нему почтенного Анджея, суфрагана епископа Церетенского, спросить его, почему он осаждает этот замок, и попросить его покинуть его. Земовит отвечал, что он осадил замок по двум причинам: во-первых, поскольку престол Гнезно вакантен, он, как он утверждал, имеет право удерживать замок Лович до выборов нового епископа; во-вторых, этим замком правит Дзержко, каштелян Гнезно, князь которого был его врагом. А если бы этим замком правил кто-либо из капитула, то он бы его и не осаждал. Затем, 16 апреля, когда в Гнезненском костёле капитул канонически избрал [архиепископом] Доброгоста, доктора декреталей, благочинного Кракова и кантора Гнезно, [капитул] с избранными им преподобным отцом Брониславом, канцлером Гнезненским, и Богуславом, схоластиком Чицким и гнезненским каноником, отправил храброго рыцаря Сендзивоя из Казимежа, Яна из Чарнкова, судью Познани, каштеляна Накло и Ощепу из Гродзишка к упомянутому князю, продолжавшему осаждать замок [Лович]. Князь, [который успел] нанести огромный ущерб Ловичскому округу, выслушал сообщение и покинул замок при условии, что им будет управлять один из каноников. Поэтому, когда каштелян Гнезно отказался от управления замком, капитул передал его схоласту Богуславу. А жителям замка, которые, находясь в осаде, храбро защищались от армии князя, в качестве возмещения ущерба было роздано около двухсот гривен. Двое из них были убиты. У князя был убит его любимый слуга Миколай, прозванный Виджга (Wydzga), человек великой силы, и многие другие, из-за чего князь и все его войско были сильно огорчены.

Упомянутые познанский судья и каштелян Накло вместе с гнезненским каноником Петром из Жнина, добившись возврата замка, далее отправились в Венгрию к польскому и венгерскому королю, чтобы сообщить ему об избрании Доброгоста и просить его согласия на этот выбор. Господин король не хотел допускать их к себе целых три дня. Когда, наконец, он позволил им предстать перед ним и выслушать их послание, он не только отказался согласиться на этот выбор, но, напротив, заявил, что будет ему препятствовать. Он тотчас разослал письма к господам разных земель, прося одних и приказав другим арестовать и заключить в тюрьму двух упомянутых избранников Гнезно и Познани, если кто-нибудь из них войдет в их землю. Узнав во Вроцлаве о столь враждебной им королевской воле, оба избранника, возлагая большую надежду на силу своих друзей и божественное милосердие, предприняли путешествие в Рим. Но когда они прибыли в Тревизо, городские власти по приказу короля Людовика задержали избранника Гнезно, а избранника Познани и людей, входивших в его свиту, отпустили. Это произошло потому, что Владислав, князь Опольский, Велюньский и Куявский, отправил папе письма как от себя, так и от Его Милости короля с просьбой возвысить сына своего брата Болеслава, князя Опольского, приходского священника церкви Святого Мартина на Спиже. Этот молодой человек еще учился в Болонье, поэтому князь сообщил королю, что его зять просил, чтобы избранник Познани мог свободно ходить в римскую курию, не подвергаясь тюремному заключению, дабы его друзья не обвиняли князя в том, что это он велел посадить его в тюрьму, чтобы папе было легче возвести своего зятя в сан епископа. Так это, к сожалению, и произошло — вероятно, из-за грехов всего народа и духовенства Гнезненской епархии. Ибо в то время, когда гнезненский избранник был заточен в Тревизо, а познанский избранник еще не прибыл к римскому двору, папа по просьбе короля и князя поспешил 9 июня возвести в архиепископы Гнезненские Бодзенту 141, королевского прокуратора в Краковской и Сандомирской землях, а Познанское епископство передал сыну вышеупомянутого князя Болеслава 142 — к стыду польского народа и к великим волнениям и великому опустошению королевства, если только Господь Бог не прикажет иного.

Если потомки пожелают, я напишу обо всех плохих последствиях, которые, как мы опасаемся, повлечет за собой это поспешное поручение. Но не следует умалчивать о том великом ущербе, который по воле могучего Бога был нанесён Церкви после смерти архиепископа Иоанна. Сперва без ведома и воли капитула он отдал замок Униев Петру, а замок Опатов Миколаю, сыновьям своего брата Чтана. И хотя они давали слово после его смерти вернуть капитулу эти замки в определенный срок без всяких споров и уловок, теперь они отказались отдать их, причинив много вреда беднякам Гнезненской церкви, жившим в районе этих замков. За все эти захваты и нападения управляющие светскими и духовными делами архиепископства архидьякон Иоанн и канцлер Бронислав по губернским статутам отлучили их от церкви и приказали публично объявить об этом, а также приказали установить церковный интердикт в оккупированных городах. Тогда же гнезненский капитул отправил того же канцлера Бронислава и Яна Трлангского, архидьякона Крушвицы, в Венгрию к господину королю, чтобы пожаловаться на этих захватчиков и оправдать своих избранников и самих себя в некоторых обвинениях, ложно выдвинутых против них завистниками. Королю было донесено как достоверное, что мазовецкий князь Земовит сразу же после избрания Доброгоста удалился из замка (Лович) преисполненный радости, ибо этот Доброгост пообещал ему, что он, как архиепископ, после смерти короля (Людовика) коронует его королём Польши 143. Вот по этой причине королю посоветовали не допускать этого гнезненского избранника до Рима, что он и сделал, приказав задержать его в Тревизо, но не трогать его вещей и людей, которые его сопровождают. Через несколько недель Доброгост из заключения сбежал и на Успение Пресвятой Девы Марии 144 приехал в замок Лович, надеясь, что капитул позволит ему остаться там, как избранному архиепископу. Но он был вынужден покинуть замок, и ни весь капитул, ни кто-либо из его членов не пожелал к нему приехать. Затем он отправился в Гнезно и попросил капитул выделить ему на содержание замок Лович или Камень. Однако эта просьба не была удовлетворена, ибо он хотел невозможного.

Будем считать, что с первого декабря прошлого (года) по пятое апреля из-за смерти пастырей пустовали сразу четыре архиерейские кафедры: Гнезненская, Познанская, Краковская и Плоцкая. Пятая, Вроцлавская, пустует уже седьмой год.

59. О междоусобной резне, устроенной литовскими князьями.

В том же 1382 году Ягелло, сын Ольгерда, великого князя литовского, который год тому назад вместе со своей матерью был захвачен своим дядей Кейстутом и содержался в заключении в замке Полоцк на Белой Руси, около Зелёных Святок 145 бежал из плена и при помощи литовских панов захватил замок Вильно. А потом сразу же послал к Винриху, магистру немецкого ордена в Пруссии, прося его о помощи против дяди. Магистр немедленно прислал войско и вместе с этим литовским князем осадил главный замок Троки, где хранились сокровища и свидетельства ратной славы Кейстута. Перепуганные жители Трок сдали им замок, и те приказали его сжечь, забрав всю казну и всё добро и не потеряв ни одного из своих людей. После их отступления князь Кейстут собрал войско и обложил Вильно, желая захватить замок. Однако когда брат Ягеллы Скердейко 146 со своим, хотя и небольшим, войском приблизился к войску Кейстута, тот, заметив его поднятые знамёна, сразу обратился в бегство. Гоня убегающее войско Кейстута, Скердейко уложил на месте такое множество его людей, что, как рассказывают, никогда ещё не было подобной резни среди литовского народа 147. Кейстут бежал в какой-то город, однако его племянник, великий князь, захватил этот город и заковал Кейстута и его сына в цепи. В этом плену через некоторое время Кейстут, как рассказывают, сам себя удавил. Таким образом вся его слава и удаль, с которой он так свирепствовал против христиан, разом превратились в ничто — за ту гордыню, с которой он бросил вызов племяннику, присвоив княжество литовское, ему не принадлежащее. А вся слава его рода и его сыновей развеялась прахом, ибо из них уцелели только двое, бежавшие из плена к мазовецким князьям. Один из них, по имени Витольд 148, принял святой крест и получил имя Конрад 149. От этих мазовецких князей, а именно от Януша, который был женат на его родной сестре 150, а также от его брата Земовита 151, он получил во владение замок и некоторые деревни. Узнав о междоусобных войнах литвинов, мазовецкие князья вторглись в русскую землю и заняли замки Дрогичин и Мельник. Там и в окрестностях замка Брест они захватили большую добычу и благополучно вернулись домой.

60. Об учреждении епископской кафедры во Вроцлаве.

В том же году святейший отец папа Урбан VI по просьбе вроцлавского капитула 10 ноября милостиво пожаловал епископство Вроцлава, [престол] которого пустовал семь лет, любушскому епископу Владиславу 152, брату князя Лигницкого, переведя его из любушской епархии во вроцлавскую. Но так как этот перевод был совершён вопреки воле чешского короля Вацлава и несмотря на его противодействие, возмущенный король не желал принять нового епископа и не позволил ему завладеть городами и замками. И хотя на стороне короля были некоторые каноники капитула, которые вместе с ним подали апелляцию относительно этого назначения, большая и главная часть капитула, не обращая внимания на сопротивление короля и безрассудное обращение своих собратьев, отдала города и епископские замки новому епископу. Эти недоразумения между королем и епископом продолжались некоторое время, пока не разрешились, хотя и с потерями для вроцлавской церкви. Капитул Вроцлава как-то одолжил римскому императору Карлу пять тысяч гривен; теперь же епископ не только освободил короля от уплаты этих денег и простил ему весь ущерб, который тот ранее причинил церкви, но и сам выплатил ему некоторую сумму наличными. После этого перевода апостольская власть сделала епископом Любушским некоего любушского каноника из Китлича 153 , а вроцлавским деканом 154 назначила брата упомянутого вроцлавского епископа и князя Лигницкого.

61. О смерти Людовика, короля венгерского и польского

(14 сентября 1382 г.).

В том же году польский и венгерский король Людовик через некоторое время созвал всех старост королевства Польского, назначив им встречу в своем охотничьем дворце в Золине на День святого Якоба 155. Когда они предстали перед ним, он приказал им присягнуть его зятю Сигизмунду 156; и когда они это сделали, он послал его вместе с ними и с архиепископом Гнезно Бодзентой, чтобы овладеть замками и городами и отобрать у Бартоша замок Одолянув 157. Маркграф Сигизмунд, четырнадцатилетний мальчик, собрал польское войско и сначала захватил город и замок Козьмин, а затем еще две крепости, Набишице и Козминец, а сразу после Девы Марии 158 осадил замок Одолянув. Во время этой осады, 14 сентября, король Людовик счастливо почил в Боге. Получив верные сведения о смерти короля, маркграф и его советники, а именно архиепископ и старосты Домарат [Велико]польский и Сендзивой Краковский до того, как эта новость распространилась, заключили с Бартошем договор и избрали с обеих сторон судей, которым поручили проконтролировать, чтобы замок Одолянув вместе с принадлежащими ему деревнями был оценен в определенную сумму, подлежащую уплате Бартошу. Но оценить, какие потери и убытки причинили Бартош и его армия, особенно в поместьях или церковных деревнях, было невозможно, и этому ущербу не будет конца, пока замок Одолянув не вернется в королевское владение.

Во времена короля Людовика в Польском королевстве не было ни порядка, ни справедливости, потому что старосты и их бургграфы постоянно грабили бедняков. А если некоторые из потерпевших, заложив имущество, отправлялись в Венгрию и там подавали жалобы королю, то король, выдав им письма, за которые в канцелярии им приходилось платить большие деньги, отсылал их домой. Но старосты не обращали внимания на эти письма и продолжали притеснять людей. Грабежи купцов и других прохожих на дорогах общего пользования и кражи происходили постоянно; старосты же не пресекали этого, заботясь только о своей выгоде. После смерти короля Людовика венгры путём предательства потеряли сильно укрепленные замки в Малороссии, которые польский король Казимир завоевал и взял под свой контроль не без великих трудов, затрат и пролития польской крови. [Эти замки], а именно: Кременец, Олеско, Перемышль, Городло, Лопачин, Снятин и другие венгры за деньги передали Любарту, литовскому князю в Луцке. По этой причине венгерская королева Елизавета приказала заключить в тюрьму и заковать в цепи некоего венгерского рыцаря, старосту Руси, который был любимцем ее покойного мужа; а что она намерена с ним делать, покажут последующие события.

62. Об опасном волнении среди поляков.

Когда польское войско и маркграф, покинув замок Одолянув, возвращались домой, маркграф потребовал присяги от горожан и всех жителей замков. Городские советники действительно воздали ему эту дань уважения, но шляхта Великой Польши единодушно отказалась. Отправившись в соборную церковь города Познани, эти шляхтичи направили маркграфу просьбу уволить старосту [Великопольского] Домарата, которого они ни за что не желают видеть своим старостой по причине различных притеснений и обид, которые тот причиняет бедным. Кроме того, [великопольские] шляхтичи заявили, что не отказываются признать своим королем и сеньором самого маркграфа и его жену Марию, пока те хотят оставаться среди них. Но поскольку маркграф не пожелал подчиниться их воле и заявил, что хочет оставить Домарата [велико]польским старостой, дворянство единогласно отступилось от него.

63. О поставлении капитулом Бодзенты на архиепископство гнезненское.

В это время, а именно на следующий день после [дня] святого Апостола и Евангелиста Матфея 159, капитул и духовенство Гнезно приняли архиепископа Бодзенту, который, проведя два дня в Гнезно, поехал в Жнин. В день Святого Вацлава 160, в воскресенье, когда в Гнезно прибыл маркграф Сигизмунд, архиепископ Бодзента, предваряемый хоругвями, вышел ему навстречу с духовенством и народом, принял его с большим почётом и повел в Гнезненский костел. На следующий день после Святого Михаила 161, после торжественного отпевания в церкви Людовика, короля Польши и Венгрии, маркграф еще раз дал [велико]полянам отрицательный ответ по поводу отстранения Домарата от должности, а на следующий день 162 отправился в Куявию в сопровождении архиепископа, Домарата и калишского воеводы Сендзивоя из Шубина. [Великополяне] снова послали к нему в Брест послов с просьбой сместить Домарата с должности и, когда он снова отказался и по совету некоторых своих приближённых добавил к своему отказу угрозы, тогда народ Великой Польши, собравшись в Мирославе, отправил послов к главным панам (primates) Кракова и вместе с ними решил в день Святой Екатерины 163 провести в Радомско общее собрание (conventionem generalem) всех земель королевства Польского для обсуждения общегосударственных вопросов.

64. О съезде в Радомско

(25 ноября 1382 г.).

Когда наступил день Святой Екатерины, множество панов и знатных граждан королевства Польского собрались в Радомско, городе Серадзской земли. Там они серьезно и деловито обсудили свое дела и положение польского королевства и единодушной волей с обоюдным согласием обязались помогать друг другу и строго соблюдать верность обеим дочерям покойного короля при условии, чтобы каждая из них вместе с мужем, — оба коронованные как король и королева Польши, — постоянно проживали в Польше, управляя королевством разумно и в соответствии с законами и привилегиями, которые были когда-то установлены покойным королём Людовиком для его подданных в королевстве Польском 164. Архиепископ Бодзента, а также познаньский каштелян и староста Домарат, присутствовавшие на встрече, отказались подтвердить указанное соглашение и резолюцию, заявив, что они обещали лояльность по отношению к маркграфу, и что [именно] ему Домарат обязался передать королевские замки и города, находящиеся в ведении его округа. Однако земаны 165 подтвердили заключенный между ними договор своими грамотами и печатями и назначили послов для другого съезда (colloquium), который должен был состояться в Вислице и действительно там состоялся на Святого Миколая 166. В его состав должны были входить жители Кракова и Сандомира и послы всех польских земель.

На этой встрече, состоявшейся в присутствии маркграфа Сигизмунда и упомянутых выше архиепископа и Домарата, присутствовала торжественная делегация королевы Елизаветы Венгерской, а именно епископы А. и Б. 167, которые выразили благодарность земанам за сохранение так твердо обещанной верности её дочерям, одновременно увещевая их не присягать никому другому, даже маркграфу Сигизмунду. Обрадованные этими словами послов, все земаны покинули маркграфа и с тех пор ни при каких обстоятельствах не допускали его ни в город, ни в Краковский замок, ни в другие города королевства. Видя, что их надежды почти полностью рухнули, Домарат и гнезненский архиепископ Бодзента попытались сблизиться с земскими, а Домарат заявил о готовности оправдаться в выдвинутых против него обвинениях. Однако земаны не хотели принимать никаких его оправданий до тех пор, пока он не оставит [должность] великопольского старосты.

Таким образом, маркграфу вместе с его глупыми советниками пришлось с грустью покинуть Польшу, чтобы в Венгрии присоединиться к своей теще.

65. О нападении Бартоша на калишский замок

(1382).

После этих событий упомянутый господин Бартош, пришедший из Мазовии с намерением овладеть замком Калиш, подступил к нему с людьми Земовита, князя Мазовецкого. В ночь с пятницы на субботу, накануне дня Святого Апостола Фомы 168, некоторые из его людей, поставив лестницы, начали взбираться на стены, а один мастер проделал сверлом дыру в воротах, которые вели из замка к мельнице, и затем стал перепиливать их пилой, желая проделать в них отверстие для входа, для чего дыры была сделаны во многих местах. Но так как по воле Божией луна в ту ночь светила очень ярко, Бартошу пришлось дожидаться ее заката, чтобы укрыться в тени под замком. Между тем, когда мастер, как мы сказали, стал работать пилой, мимо ворот проходил замковый пекарь с топором, чтобы нарубить дров для выпечки хлеба. Он услышал скрежет пилы и, осторожно приблизившись, увидел, как ее двигает туда-сюда рука работающего; поэтому он взял топор и согнул пилу. Не в силах вытащить ее, бригадир сказал окружающим: «Я не знаю, что случилось с пилой — не могу ее вытащить»; а ему сказали: «Поспеши, уже светает». Услышав это, булочник стал кричать: «Враг! враг!». Проснувшиеся при этом крике жители замка схватили оружие и бросились на врага, но он убежал так быстро, что они не смогли нанести ему никакого урона.

В тот же день упомянутый пан Бартош из Злоты, видя, что ему не удастся овладеть Калишским замком, решил завоевать другие укрепления и смело взял обратно Козминец, свою собственную крепость, которую недавно он чуть не потерял. Затем он двинулся в Ходец, который начал строить ещё покойный король Казимир, укрепил его и, оставив там часть своих людей, перешел мост через реку Просну, который он построил для этой цели, и пошел к Козмину, намереваясь вернуть себе город и этот замок. Однако, когда он не смог добиться этого из-за храброй защиты гарнизона, помещенного в этот замок Домаратом, он отступил в крепость под названием Парск, собственность некоего Михала Томашовича, наследника из Островечно, которую осаждал более восьми дней, так как этот Михалко был сторонником Домарата. Осада продолжалась до тех пор, пока Михалко, не в силах больше сопротивляться, оставил Домарата и присоединился к земанам.

66. Как и почему Винцентий, воевода Познаньский, вместе с [великопольскими] землевладельцами начал осаду королевских городов

(1383).

В год Господень 1383, когда часто упоминаемый Домарат уверился в том, что земаны ни в коем случае не желают его своим старостой и фактически не признают его, потому что уже издали строжайшие приказания, чтобы никто не смел подчиняться ему в качестве старосты, платить ему какие-либо налоги или штрафы или представать перед его судом и принимать его приговоры — причём под страхом лишения головы и чести. Как человек не вполне здравомыслящий, он имел глупость ляпнуть, что против находившихся в его владении городов и королевских замков он призовет союзников и подданных маркграфа: саксов, чехов и кашубов, и они выгонят дворян из их домов, посадят в тюрьму тех, кто противятся, и разграбят их добро. Он грозил разорить всю страну настолько, что она не сможет восстановиться и через двести лет.

Когда столь тщеславные и неразумные слова дошли до [велико]польских панов, они несказанно испугались их последствий, хотя и сомнительных, и немедленно собрали большое войско. Выступив первыми со своим познанским воеводой Винцентием Кемпским и в сопровождении Бартоша с мазовшанами, в следующее воскресенье, в октаву Крещения 169, они подошли к городу Пиздры. После четырехдневной осады горожане заключили с ними соглашение, открыли ворота и впустили их в город. Войдя, они начали осаждать замок, гарнизон которого мужественно защищался три дня; но из-за недостатка продовольствия, особенно воды и корма для лошадей, они, наконец, уже не смогли держаться, заключили договор сдали замок земанам, а сами покинули его с оружием и со своими лошадьми. Еще до того, как город был передан земанам, случилось так, что некий пушкарь Бартоша метнул из пиксиды 170 в городские ворота камень, который, пробив два их затвора, с такой силой ударил в стоявшего по другую сторону ворот Миколая, священника из Бехова, что тот от удара упал и тотчас же испустил дух.

Сразу же после взятия Пиздр, а именно в день Святой Приски 171, земаны свернули лагерь и быстро ушли в город Калиш, а в город Познань послали каштеляна Накло Сендзивоя Свидву с пятьюдесятью уланами. Жители обоих этих городов, как и других, через посланников сообщили воеводе Винцентию и другим земанам, находившимся тогда у Пиздр, что они тоже не желают иметь Домарата своим старостой и хотят объединиться с земанами. Горожане Познани своими настойчивыми просьбами вынудили Домарата покинуть город. Но перед своим уходом он передал охрану познанского замка каштеляну Мендзыжеча Пшедпелку Станишевскому, а калишского замка — некоему Яну Лонкошицкому, каштеляну Ленчицы.

67. Каким способом познанский воевода Винцентий добывал калишский замок.

В то время, в День святых мучеников Фабиана и Себастьяна 172, Винцентий Кемпский, воевода Познаньский, войдя с земанами в город Калиш, начали осаждать Калишский замок, который удерживали и храбро защищали люди [велико]польского старосты Домарата, [который действовал] от имени Марии, дочери венгерского короля. Пока они ссорились между собой, а расположенные в окрестностях города Калиша церковные села, как архиепископские, так и монастырские, страшно опустошались, прибыл владыка Олесницы силезский князь Конрад с тремя сотнями копейщиков, вызванный Дзержеком из Гивно, братом Домарата и каштеляном Гнезно. [Конрад] хотел войти в замок Калиш, однако ворота были для него закрыты, поэтому он не смог выполнить того, ради чего пришел. Он был отброшен воеводой Винцентием и, проклиная каштеляна Гнезно, вернулся домой очень недовольный.

68. Что делал Свидва, каштелян Накло, вступив в город Познань.

В тот день каштелян Свидва, войдя в город Познань, по лестнице через окно пробрался в большую деревянную избу, стоявшую под познаньским замком, и поставил там вооруженную охрану, чтобы никто из замка не мог причинить горожанам какое-либо беспокойство. Но он не смог помешать одной из команд выйти через ворота в поле и принести в замок награбленную там еду. Таким образом, ни он, ни горожане не могли причинить никакого ущерба осажденным в замке, разве что опустошали церковные сёла, особенно принадлежавшие Познаньскому капитулу. Среди прочих (Свидва) бесчеловечно опустошил две принадлежавшие капитулу деревни, а именно Янково и Михово. А когда многие стали упрекать его в том, что он так враждебно грабит имущество церкви, но боится трогать имущество своих противников, убеждая его прекратить разорять церковное имущество, Свидва стал нападать на села старосты Домарата Пержно и Кромолице, а также некоторые другие, принадлежавшие сторонникам того же старосты, и постоянно их разорял. Домарат, со своей стороны, атаковал из Менджихоста, Велюни, Мендзыжеча, Збоншина и Кеблова; каштелян Костшина Гржимала — из Олесницы, каштелян Камени Анджей — из Сверадува, Вержбента из Смогульца и Теодорик из Маргонина действовали из замка Накло, который поручил им Домарат. А также многие другие из Лабишина, сыновья и братья куявского воеводы Альберта и Гектора, бывшего куявского судьи из Пакощи, постоянно грабили и разоряли польские земли вокруг Гнезно, Клецка, Сванова, Жнина и Кишкова и вокруг Вронок, Шамотул, Бука и Гродзишка, уводя людей в рабство и срывая одежды с женщин, жен дворян и бедняков.

Однажды, а именно во вторник 10 марта, они вырвались из Накло и не как соотечественники, а как враги опустошили шесть расположенных вокруг Жнина деревень калишского судьи Миколая Хомяжского. Там они забрали не только лошадей и коров, но и весь остальной скот, а все предметы домашнего обихода увезли к себе домой на украденных у крестьян подводах, оставив только телят, которые должны были погибнуть без пищи своих матерей. Другие земаны по ночам совершали бесчисленные грабежи. Таким образом, избежать потерь и грабежей никто не мог: ведь если кто-то был на стороне земанов, его грабили гржималиты и их сообщники, нападавшие из вышеупомянутых замков; а тех, которые поддерживали Домарата, грабили жители Накло. Остальные тоже страдали от ночных краж и грабежей; которые происходили даже на дорогах общего пользования.

9 февраля, на следующий день после воскресенья Invocavit, случилось, что, когда некоторые купцы из разных мест, следуя в Торунь, утром в понедельник отправились из Гнезно в Познань, один из таких негодяев, Ян Галазка, собрав свою банду, напал на них на большой дороге недалеко от деревни Возники. Купцы храбро сопротивлялись, но так как они слишком тесно окружили себя пятью бывшими при них повозками, то не смогли свободно защищаться. Тем не менее они убили двух грабителей, одного из которых звали Шелантала; но и налетчики убили двух купцов, храбро защищавших себя и свое имущество; они были похоронены в Жнине у братьев-миноритов. Столь злобно побив купцов, разбойники украли у них лошадей, деньги и вещи, которые можно было взять, но бежали, увидев, что на помощь купцам идут крестьяне из Возников.

Через неделю, на другой день после воскресенья Reminiscere 173, несколько налётчиков из Лабишина, Пакощи и из других мест, собрав банду, напали возле Повидза с намерением грабить повозки, прибывающие из различных польских городов. При первом нападении грабители захватили несколько лошадей, но при второй атаке купцы, собравшись с силами, отразили их и многих опасно ранили, а сына Богуслава Пилатовского убили на месте. Потом, радуясь и славя Бога за победу над злодеями, вернулись домой целыми и невредимыми. Они увели лошадь этого сына Богуслава, стоившую 30 гривен, и пятьдесят других лошадей, гораздо лучших, чем их собственные. Два года тому назад между Доброй и Униевым во время такого же преступления неким горожанином из Ленчицы был убит один мазовшанин, сын виского каштеляна Нашуты.

69. О схватке Домарата с земскими

(15 февраля 1383 г.).

Через несколько дней староста Домарат, придя с поморянами, кашубами и саксами, сначала разграбил город Вронки и многие деревни того же уезда. А затем, пройдя через всю страну и уничтожая все на своем пути, они пришли к имению Петровец около города Шамотул, который, как и имение, принадлежал каштеляну Накло, и распространились там, ужасно опустошив указанный город. Ни Свидва, ни помещики ничего не знали об этом вторжении Домарата. Но как только Свидва узнал о собранных Домаратом людях и их жестоких нападениях, он тайно послал в Калиш и Пиздры за Бартошем из Одолянува и за каштеляном Шрема, чтобы те быстро шли ему на помощь, но по возможности секретно и в строжайшем порядке. В субботу перед воскресеньем Reminiscere вызванные появились в Познани с тремя сотнями копьеносцев и в ту же ночь вступили в бой с Домаратом. Хотя около полуночи Домарату сообщили, что приближается враг и собирается атаковать его логово, однако он, ничего не зная о прибытии Бартоша и шремского каштеляна, полагал, что у Свидвы нет достаточных сил, чтобы тот осмелился напасть на него. Поэтому он не поверил полученному известию.

В воскресенье 15 февраля 1383 года разведчики Домарата, вернувшиеся в его лагерь, донесли ему, что неприятель уже готовится к битве. Едва рассвело, правое крыло войска Домарата, где часть воинов даже не успела облачиться в доспехи, преградило неприятелю дорогу возле места своего ночлега. Там они столкнулись и начали биться, однако поморяне и саксы, бывшие без доспехов, при первой же атаке повернули и побежали. Каштелян Накло со своими людьми гнал их больше двух миль за Вронки и многих захватил в плен. Но он поступил бы осторожнее и разумнее, если бы остался на поле боя вместе с Бартошем — как победитель. Бог, однако, лишил его этой чести, и даже в тот же самый день. Чтобы обуздать его буйную гордость и спесь его людей, он позорно поразил его — несомненно, из-за совершенных им разорений и нападений на церковную собственность, как уже упоминалось выше. Иные земские всё ещё гонялись за самим Домаратом и его людьми, которые в панике разбежались по полям. Многих из них взяли в плен и забрали у них коней и столько доспехов, что из них сложили несколько груд — целую гору. Вержбета из Смогулча со своей сотней конных копьеносцев и пятью сотнями пеших не приближался к полю боя, ибо ночевал за рекой Вартой около Обжицко и об исходе сражения ничего не знал. В этой битве был тяжело ранен благородный и достойный восхищения юноша по имени Троян, сын Томислава из Голящи. Он скончался в Познани в следующий вторник, в праздник Святого апостола Матфея 174. Был убит также Гржимек из Шенина, добрый и благородный человек. К сожалению, в этой битве погибло и множество других дворян и простолюдинов.

70. О второй битве, состоявшейся между ними в тот же самый день.

Как только весть об этом сражении дошла до Вержбеты из Смогульца и его союзников, он тут же свернул свой лагерь и поспешил к месту столкновения. Прибыв туда, он захватил в плен бывших там земских, и не только отобрал у них их собственных коней и оружие, но и отбил также доспехи и коней людей Домарата, которых освободил из неволи. Потом, как победитель, он с честью остался на поле битвы. К нему подтянулись разбитый и разоружённый Домарат и его брат Мрочко вместе со своими людьми, разбежавшимися по полям и освобождёнными из плена. Обрадованные этой победой, они набрались сил и смелости и поджидали на поле боя возвращения своих врагов, гонявшихся за саксами. Хотя каштеляну Накло, который возвращался с войском после резни, донесли, что Вержбета с Домаратом ждут его на поле боя, однако он, думая, что разбил главные силы Домарата, смело двинулся против него. Но когда он приблизился и увидел его войско, то понял, что по сравнению с ним он намного слабее. Он испугался, упал духом и обратился в бегство, надеясь в быстроте найти спасение и избежать боя. Во время его бегства войско Домарата и Вержбеты положило замертво либо пленило очень много земанов. Каштелян Накло Седзивой с немногими людьми едва успел укрыться в замке Остророг, принадлежавшем каштеляну Сантока Дзержку Грохоле, намереваясь встретить там врага. В усадьбах и в селах этой твердыни было взято в плен множество знатных и богатых поляков, которые не могли проникнуть в саму крепость и, будучи почти беззащитными, не смогли противостоять врагам. В тот же день к крепости, в которую так позорно бежали Свидва и его люди, подошли Домарат и Вержбета. Они осаждали её всю ночь и почти весь следующий день, однако взять не смогли и, боясь подхода земанов, которые, как они думали, находились в Познани, на следующую ночь ушли в город Оборники, торжествуя и радуясь своей победе. Из этого города, начиная со вторника, который был 17 февраля, и до 8 марта, войско Домарата без устали грабило и жгло вражеские земли между Познанью, Буком, Вронками и рекой Вартой. Точно так же и другие помощники Домарата из всех упомянутых замков и крепостей несли страшные опустошения всей польской земле, как будто желая совсем разорить ее своими постоянными грабежами.

В этой войне обе армии называли имя одного и того же государя: земаны действовали как бы от имени Марии, дочери покойного короля Людовика и жены бранденбургского маркграфа Сигизмунда, но Домарат и его армия также называли имя этой женщины. Так в чем же была причина этой войны, когда все признавали одного и того же господина и сражались во имя его? По правде говоря, здесь не было ничего иного, кроме взаимной ненависти сражавшихся, которую они уже развили по отношению друг к другу, и лютости этой ревности, которая и побуждала их к борьбе. Многие из земанов не хотели, чтобы Домарат был старостой, потому что признания недействительными избрания Доброгоста архиепископом Гнезненским и Миколая епископом Познаньским приписывали исключительно его зависти, о чем уже говорилось выше. Это и была главная причина, по которой его не хотели иметь старостой — вероятно, более важная, чем те несправедливости, которые он часто причинял помещикам. Он, со своей стороны, считал зазорным подчиняться их воле. Вот из-за этого польская земля и подверглась опустошению, к сожалению, почти непоправимому.

71. О съезде польской шляхты в Серадзе, состоявшемся в четверг перед воскресеньем Laetare

(26 февраля 1383 г.).

Между тем, накануне предпоследнего дня февраля 175 вышеупомянутые старшины Польского королевства провели в Серадзе общее собрание 176. На эту встречу Елизавета, королева Венгрии, вдова короля Людовика, вместе с его дочерью Марией прислала Николая, епископа Веспремского, и нескольких венгров вместе с польскими послами. Те приходили к ней сообщить о раздорах и восстаниях, которые сотрясали королевство и польский народ, и умоляли ее прислать к ним ее дочь Марию и ее мужа, чтобы уладить эти раздоры, иначе поляки будут вынуждены думать о других способах, а главным образом о том, чтобы завести себе короля. На этой встрече вышеупомянутый епископ и венгры освободили жителей Польского королевства от всех обещаний и клятв, данных Марии и ее мужу, и пообещали, что сразу после Пасхи королева Елизавета пришлёт к ним короноваться королевой Польши свою младшую дочь 177 — с тем, однако, условием, что польские паны сначала дадут письменную клятву, что тотчас после коронации позволят ей на три года поехать в Венгрию к матери на воспитание. Младшая дочь покойного короля была уже обручена с Леопольдом австрийским 178. Поляки договорились, что до Белой субботы 179 обдумают это предложение, а в эту субботу назначат депутатам дату ответа.

72. Каким образом земским достался калишский замок.

1 марта, в воскресенье Laetare 180, приехавшие с этого собрания в Серадзе с письмами королевы в Калиш краковский воевода Спытек и калишский воевода Сендзивой, каштелян Завихоста Миколай Богорыя а также Кшеслав Щекоцкий достигли соглашения с гарнизоном осажденного замка, чтобы те передали им замок от имени королевы. Эти воеводы и их спутники хотели также завладеть всеми остальными замками и городами [Великой] Польши, но земаны не дали им этого сделать. После некоторых недоразумений обе стороны в конце концов согласились передать замок, город и Калишскую землю каштеляну Калиша Яну. Эти воеводы спешно отправились к королеве в Венгрию, отправив в Познань Миколая Завихостского и Кшеслава [Щекоцкого] для заключения перемирия между земанами и старостой Домаратом. 8 марта, в воскресенье Judica 181, в деревне познанского капитула Старчиново и в Радзини стороны, разделенные рекой, на определенных условиях установили перемирие до Дня святого Иоанна Крестителя 182. Тем не менее Домарат сохранил за собой Познаньский замок (не город) и другие королевские замки, города и поселки. Пусть возрадуется теперь убогая зависть, которая, как тот ядовитый аспид, лукаво желавшая сбросить Домарата со староства, произвела собственную гибель и запустение всей земли! Неудивительно, что из одной лишь ненависти они сами попадали в силки, которые расставляли для других.

73. О резне, случившейся между [жителями] Гродзишка и Киблова.

Между тем, в пятницу 6-го числа вышеупомянутого месяца 183 наследники Плашкова братья А и М 184, на содержание которых названный Домарат дал им в управление Кибловский замок, присоединившись к жителям замка Збоншин, напали и ограбили некоторые деревни вокруг Гродзишка. Когда после этого они возвращались, жители Гродзишка вместе с окрестными крестьянами догнали их, отобрали всё награбленное добро и вынудили бежать. Не удовлетворившись взятием добычи, они преследовали врага, желая победить его. Видя себя в столь затруднительной ситуации, те быстро отправили своих посланцев к гарнизону упомянутого замка с просьбой о помощи. Люди из замка тотчас же бросились им на помощь, а когда жители Гродзишка это увидели, они сразу убежали. Но враг преследовал их и зверски перерезал многих бегущих, так что было убито более ста шестидесяти человек, помимо взятых в плен и раненых, многие из которых вскоре скончались от полученных ран.

74. О взятии замка Дрогичин

(1383).

В это время литовские князья, прибыв с многочисленным войском, обложили и начали осаждать замок Дрогичин, которым незадолго до этого завладели мазовецкие князья. В то время замок держал некий муж по имени Сасин, маршалок князя мазовецкого. Зная, что в замке мало людей, он прибыл с тридцатью конниками и многими арбалетчиками, храбро проскочил сквозь самую середину литовского лагеря и добрался до замка. Его узнали, поспешно отворили ворота и впустили. Несколько дней он мужественно оборонял замок, пока какие-то бывшие в нём русины не подложили огонь и не подожгли его, а сами спрыгнули со стен и убежали к литовскому войску. Тогда этот маршалок, выйдя из замка с частью своих людей, бился с неприятелем до тех пор, пока литовские князья не взяли его в плен. Оставшиеся люди, увы, в великом числе сгинули от огня и меча.

75. О земском съезде в Серадзе.

С приближением Белой субботы виднейшие паны королевства 28 марта 185 собрались в Серадзе, чтобы, как говорилось выше, выслушать ответ венгерской королевы и сообщить ей свое решение. На этом съезде многие вельможи королевства ожидали, что польским королем, как они и желали, будет избран Земовит, князь Мазовецкий 186. И действительно, когда Бодзента, архиепископ Гнезненский, в Серадзской церкви в присутствии целой толпы шляхты спросил громким голосом, хотят ли они иметь своим польским королем Зиемовита, князя Мазовецкого, многие присутствующие закричали: «Мы хотим, хотим и просим, чтобы через вас, господин архиепископ, он был коронован польским королем!». Но вдруг один из дворян, войницкий каштелян Ясько из Тенчина, сын Анджея Тенчинского, бывшего воеводы краковского, приказал замолчать и заговорил такими словами: «Господа и братья! Не дозволено нам торопиться с избранием короля, потому что мы провинимся в том, что не сдержали обещание верности, которое дали Ядвиге, дочери венгерского короля Людовика. Поэтому, если в следующий праздник Пятидесятницы она приедет и захочет остаться у нас с мужем и править как госпожа, — подождем её приезда. Только тогда мы начнем думать о собственном короле, как было когда-то условлено между нами и покойным Людовиком и подтверждено соответствующими соглашениями и письмами». Почти все единодушно похвалили его речь и дали венгерским посланникам, епископу Веспрема и рыцарю N такой ответ: если упомянутая венгерская королева в предстоящие Зелёные Святки 187 не пошлёт и не привезёт в Краков свою младшую дочь Ядвигу, чтобы она управляла королевством Польским до своей смерти, то [земаны] впредь будут считать себя свободными от всяких обещаний. Кроме того, от королевы требовали воссоединить русскую землю 188 с королевством Польским, включив её во владения польской короны, а также вернуть в первоначальное состояние княжества Добжиньское, Куявское, Велюньское и замки с городами Остжешув, Болеславец, Кшепице, Клобучко, Ченстохова, Ольштын и Боболице, которые ее муж, король Венгрии и Польши Людовик, [передал] князю Владиславу Опольскому. Тот сам присутствовал на съезде и тоже не хотел соглашаться на избрание Земовита Мазовецкого, хотя и был женат на его родной сестре. [Участники съезда] заявили, что в противном случае они перейдут к выборам нового короля независимо от каких-либо соглашений, с кем-либо заключенных вопреки этому.

76. О состоявшемся в Сонче (Saczu) съезде жителей королевства

(10 мая 1383 г.).

10 мая того же года, в день Пятидесятницы, старейшины королевства Польского собрались в Сонче, в соответствии с обещаниями вышеупомянутых послов ожидая прибытия королевы и ее дочери Ядвиги. Там к ним пришел калишский воевода Сендзивой с несколькими венгерскими рыцарями и от имени королевы попросил их поехать к ней в Кошице, утверждая, что из-за повышения уровня воды королева и ее дочери поедут в Краков, куда их должны будут сопровождать земаны. Однако если они не пожелают согласиться на эту просьбу, королева сама приедет в Краков с дочерью, хотя и неохотно и с риском опасных происшествий. Земаны, надеясь получить от королевы богатые дары, аннулировали все прежние договоры и соглашения и, получив благополучный проезд туда и обратно, отправились в Кошице, где, обманутые скромными подарками, но большими обещаниями, заключили с королевой новый договор. Ядвига, которую они тогда признали своей королевой, на следующий день, то есть в праздник Святого Мартина 189, без дальнейшего промедления должна быть окончательно коронована королевой Польши; если после коронации она умрет бездетной, ее сестра Мария, жена вышеупомянутого маркграфа, должна стать ее преемницей в обоих королевствах, Польском и Венгерском, и наоборот, если Мария, королева Венгрии, умрёт бездетной, ее сестра Ядвига должна стать королевой Венгрии. Ибо было желательно, чтобы эти два королевства были объединены до тех пор, пока либо у обеих упомянутых женщин, либо у одной из них не родятся сыновья, один из которых унаследует одно королевство, а другой — другое. Этот документ составили и скрепили грамотами и печатями воеводы Винцентий Кемпа познанский, Сендзивой из Шубина калишский и Спытек из Хоржува 190 краковский, а также каштеляны Добеслав из Курозвяк краковский, Ясько из Тарнува сандомирский и Домарат познаньский вместе с прочей шляхтой, не обращая никакого внимания на противодействие остальных присутствовавший там шляхтичей, без ведома других граждан королевства и даже несмотря на их запрещение. Какие неудобства и бедствия принес этот поступок Польскому королевству, будет описано ниже.

77. О мазовецком князе Земовите и гнезненском архиепископе Бодзенте

(7 мая 1383 г.).

В седьмой день упомянутого месяца, накануне дня Святого Станислава 191, гнезненский архиерей Бодзента прибыл в Краков, имея в своей свите Земовита, князя мазовецкого, о чем, однако, объявили его мазовшане и вышеупомянутый Бартош. Поскольку архиепископ, который должен был лично присутствовать на съезде в Новом Сонче, привел с собой около пятисот улан этого князя, жители Кракова разместили у городских ворот гарнизон и не позволили им войти в город. Те остановились на две ночи в усадьбе священника прихода Святого Флориана, поместье которого было построено на значительные средства тем же архиепископом, когда он был там приходским священником. Однако некоторые из вышеупомянутых земанов и горожан, узнав, что князь Земовит скрывается в свите архиепископа, через послов потребовали от архиепископа и этих людей немедленно покинуть город, угрожая, что в противном случае они поднимут против них оружие, что бы те ни предпринимали. Поэтому всю ночь накануне Сошествия Святого Духа 192 люди князя ожидали у дверей поместья, сев на лошадей, вооружившись и заботясь о том, чтобы над князем и архиепископом не было совершено никакого насилия. А когда наступило утро, они отправились в город Прошовице, а затем в Корчин, где пробыли более двух недель.

78. Почему князь Земовит скрывался, прибыв под Краков.

Причиной приезда князя Земовита в Краков и его сокрытия было то, что он видел, что некоторые граждане, и притом самые богатые, не хотели отступиться от дочери короля Людвика, пока с ними соблюдаются договоры, и желали иметь ее в качестве своей королевы. Поэтому по совету нескольких дружественных ему земанов он решил силой похитить барышню Ядвигу, дочь короля, [и хотел сделать это] в тот момент, когда ее повезут в Краков на коронацию. После этого он немедленно коронует себя королем, а её королевой Польши. Но намерение это, хотя и тайное, было раскрыто и стало известным не только близким, но и далеким. И теперь коронация этой девицы была, как мы уже сказали, отложена — то ли из-за этой княжеской засады, то ли по какой-то другой неизвестной нам причине.

79. О вероломном предательстве Куявской земли.

Князь Земовит узнал об отсрочке приезда и коронации королевской дочери и о том, что венгерская королева назначила старостой Куявии рыцаря Сцибора Мощичона (Moszcziczonis), который из Венгрии хочет овладеть его староством. Первым делом он послал в Куявию сына крушвицкого каштеляна Добеслава из Костёла рыцаря Кшеслава вместе с плоцким воеводой Авраамом Сохой. Они собирались овладеть замком Брест, рассчитывая на благосклонность куявского старосты Петра Малохи. Этот злобный предатель своей земли, принадлежавший к сторонникам князя и забывший о выморочных ленах, которые получают короли, а также и о своей чести, обещал преподнести ему Брестский замок. И действительно, на следующий день после Тела Божьего 193, 22 мая, Дзержек, племянник Ярослава, бывшего архиепископа Гнезно, и зять Петра Малохи 194, тогдашнего коменданта этого замка, привел в него Кшеслава, а воевода Авраам взял город и крепость Ковале.

80. Каким способом Сцибор вошёл в город Брест.

В то же время Сцибор, возвращаясь из Венгрии, 26-го числа названного месяца встретился с земанами, отказавшимися присоединиться к мазовецкому князю, и вошел в город Брест, где его с радостью приветствовали горожане, как огня боявшиеся князя. Сцибор оставался там несколько дней, пока войско князя с упомянутым выше воеводой Авраамом не разбило лагерь перед городом. А затем Сцибор ушел из города, заключив договор с воеводой. После его ухода Петр Малоха, куявский староста и предатель, через замок вбежал в город вместе с мазовшанами и бросил в тюрьму ведущих горожан, лишив их собственности.

81. Об изменнической сдаче крушвицкого замка.

Через несколько дней воевода Авраам, как было сказано, захватив путем измены замок и город Брест, окружил замок Крушвица войском мазовецкого князя. Здесь он тоже применил хитрость: когда в прошлый пост крушвицкий кастелян — вышеупомянутый Добеслав — и земаны осадили этот замок, между ними и предателем старостой Петрашем была заключена договоренность, что земаны будут действовать от имени королевской дочери. Они завладеют замком Крушвица, а затем передадут его каштеляну Бреста Войтеку, сыну упомянутого каштеляна Крушвицы, и Янушу 195 Кулигу, из Привечержина, порекомендовав им, чтобы они не смели сдаваться никому, кроме Домарата, фаворита королевы и ее дочери, или земанам. Брестский каштелян Войтек во время своего визита на съезд в Кошице по настоятельной просьбе королевы пообещал немедленно передать замок Крушвицу рыцарю Сцибору. Но прежде чем вышеупомянутый Брестский кастелян вернулся в Куявию, этот замок, как говорилось, уже был осажден мазовшанами. Каштелян [нарочно] задержался в дороге дольше, чем нужно, чтобы его не обвинили в сдаче замка Крушвица. Однако он не смог как следует скрыть свой коварный и жалкий обман, потому что он был раскрыт предыдущими и последующими событиями. Потому что его отец и брат, часто упоминаемый Кшеслав, вместе с некоторыми земанами велели Янушу Кулигу передать замок Крушвица князю Мазовецкому, а сами, верные его сторонникам, остались в городе Бресте. Таким образом, к немалому позору куявцев, а этот [позор] со временем перешел и на их потомков, мазовецкий князь без всякого боя и сопротивления захватил всю куявскую землю.

82. О съезде, устроенном в Серадзе князем Земовитом, гнезненским архиепископом и некоторыми земанами

(16 июня 1383 г.).

После всего этого князь Земовит [Мазовецкий] через калишского подстолия Лясоту Ставишинского приказал созвать всю знать Польского королевства в день Святого Вита 196. 16 июня он прибыл на съезд в Серадз, обещая тех, кто явится и согласится передать ему управление Польским королевством, осыпать многими благами, а тем, кто не придут и не примут его избрание, грозил пожарами и ужасными опустошениями. Однако большая и важнейшая часть граждан не обратила на это никакого внимания и презрительно отказалась от участия в этом съезде, не желая иметь этого князя своим королем. Несмотря на это, архиепископ и часть мелкой шляхты собрались в церкви братьев ордена проповедников и провозгласили его королем. И если бы кто-то из них его не отговорил, то архиепископ Бодзента и епископы Сцибор Плоцкий и Миколай Киевский из ордена проповедников короновали бы его польским королем.

83. Об осаде мазовецким князем города Калиша.

19 числа того же месяца и года часто упоминаемый князь и Бартош осадили город Калиш и через несколько дней захватили сторожевую башню, стоявшую в поле за городом, недалеко от Конина. Несмотря на отважное сопротивление, горожане не смогли защититься и попали в плен; в том бою погиб один молодой человек. Тем временем с другой стороны города разбил лагерь силезский князь Конрад Олесницкий, который, имея с собой три сотни копейщиков, пришел на помощь князю Мазовецкому. А Бартош на определенных условиях передал ему замок Одолянув.

84. Об ограблении королевского города Гембицы.

Тем временем каштеляны Гржимала из Олесницы-Костшина, Войтек из Сверадува-Каменского и Вержбента из Смогульца, собравшись в замке Накло, в воскресенье, 21-го числа сего месяца, направились оттуда под Жнин и разбили лагерь в деревне Бжискоржистев (Brzyskorzystew), принадлежавшей монастырю Тшемешно. Горожанам Жнина они направили требование подчинить свой город и самих себя их власти и управлению и грозили, что в противном случае сожгут их хозяйства и захватят город. Они также уверяли их, что архиепископ обещал уступить Жнин и другие церковные замки князю Мазовецкому, чтобы тот мог отвоевать себе все королевство. Они требовали сдать город, а также чтобы люди князя не причиняли из него вреда жителям королевства. Но так как горожане утверждали, что не могут сделать этого, не посоветовавшись с архиепископом, [каштеляны] согласились на перемирие с ними до следующего четверга и той же ночью отправили обратно свою армию, которая по их приказу полностью разграбила королевский город Гембицу, находившийся уже во владении князя Мазовецкого. Добыча из этого города и другая добыча с большой радостью были доставлены в Накло.

85. О взятии замка Камень.

В четверг, 25 числа того же месяца 197, с армией Накло под Камень прибыл Бендимир из Радзице в сопровождении Николая Сампольборского, Яська Чадлинского из Валдова и Николая из Забдна со своими людьми. Виднейшие горожане, обманутые ложными заверениями Бендимира и других, что королева изгнала архиепископа из своего архиепископства, позволили им войти в город. Войдя таким образом в [город] Камень, они до субботы сильно осаждали замок. Наконец, из-за отсутствия средств защиты, гарнизон замка, чтобы спасти себя и свой народ, на определенных условиях передал замок Бендимиру.

86. О соглашении, заключённом архиепископом с Гржималой и Вержбетой.

Между тем, в воскресенье, 28 числа того же месяца, архиепископ Бодзента, договорившись с Гржималой и Вержбетой, быстро вошел в Жнин, вознаградил их за это 45 гривнами грошей и за этот год отдал им всю десятину в Палуцкой земле, принадлежавшей его престолу, — с условием, что они будут оберегать церковное имущество.

87. Об опустошении города Квицишева.

8 июля, в самый Килианов день, из Крушвицы приехал Михал Куровский с сыном Михалом и другими и полностью разграбил город Квицишев и деревню Гожешув, забрал всех лошадей, скот, всех домашних животных и все добро, ничего беднякам не оставив, и они все это увезли в Крушвицу. Потом Славеч, мазовецкий хорунжий, начальник замка Крушна (Kruszna), разграбил также деревни Злотково и Островите Гнезненского капитула. Точно так же плоцкий воевода Авраам, бывший тогда крушвицким старостой, однажды разграбил деревни Гнезненского капитула: Большое Парлино, Берлино, Малое Парлино, Нестромие и Белки, и увез всю добычу в Крушвицу.

88. Каким образом познанский каштелян Домарат взял Жнин.

10 июля познаньский каштелян Домарат, вернувшийся из Венгрии, вместе со своим тестем, куявским воеводой Альбертом, Гржималой, Вержбетой и многими другими своими сторонниками, приехал в Жнин к гнезненскому архиепископу Бодзенте и сначала только архиепископу тайно, а затем громко всем сообщил, что венгерская королева и ее зять, маркграф Бранденбургский, действительно были проинформированы о том, что архиепископ пообещал открыть все церковные замки и город Жнин князю Мазовецкому и самого князя короновать королём. Поверив этому, королева и маркграф отправили послов к папе с жалобой на него и с настоятельной просьбой низложить его с должности архиепископа как изменника королевства и виновного в лжесвидетельстве и оскорблении величества. Чтобы опровергнуть это обвинение и в то же время успокоить негодование королевы, каштелян потребовал, чтобы архиепископ от имени королевы и ее дочери передал ему Жнин. В противном случае ему, Домарату, придется ополчиться против него и напасть на его владения, особенно на город Жнин и его округ. Архиепископ под присягой заверил, что подобных обещаний князю Мазовецкому он никогда не давал. Несмотря на это, Домарат настаивал в отношении Жнина. Тогда архиепископ сказал ему: «Господин Домарат, если, чтобы отвести это опасное подозрение, я дам тебе Жнин то твои враги опустошат всю округу; а если я не сделаю так, как ты просишь, её разорите ты и твои люди. И я ясно вижу, что это опустошение произойдёт скорее из-за вас, чем из-за подозрений, выдвинутых против меня».

После совещания с некоторыми членами своего капитула, продолжавшегося до следующего дня, [Бодзента] решил назначить правителем Жнина Гржималу, каштеляна Костшина, чтобы избежать подозрений в том, что он намеревался впустить в город Жнин людей князя Мазовецкого. На следующий день, когда архиепископ сообщил об этом Домарату и Гржимале, последний отказался управлять замком без Вержбеты из Смогульца. Таким образом, управление Жнином и его округом было передано им обоим при условии, что вместе с этим городом они не будут ни с кем вести никаких войн, а их обязанности будут заключаться лишь в преследовании воров. Кроие того, оговаривалось, что они не должны наносить никакого ущерба церкви и не относить на церковный счёт никаких обременительных расходов. А с каким намерением они потребовали Жнин, объяснят дальнейшие события.

89. О съезде в Кракове князя мазовецкого и архиепископа с краковянами.

Наконец, паны земель Краковских и Сандомирских, видя, что войска князей Земовита Мазовецкого и Конрада Силезского, находящиеся под Калишем, а также другие их люди из разных замков, опустошают Польское королевство постоянными грабежами, а никто не чинит им никаких препятствий, направили письма князю Земовиту Мазовецкому и гнезненскому архиепископу Бодзенте с просьбой, взяв охранные грамоты и заложников, на следующий день после дня Святого Иакова 198 приехать в Краков ради общего дела восстановления мира и умиротворения королевства. 20 июля архиепископ отправился на эту встречу из Жнина, оставив там Гржималу. Собравшись вместе, они заключили меж собой перемирие до следующего дня Святого Михаила 199, подтвердив это залогом и письмами.

В результате этого перемирия вышеупомянутый князь Мазовецкий к своему большому ущербу был обманут: прежде чем он отдал своей армии приказ 14 августа снять осаду с города Калиша, 10 августа к границам Кракова подошли почти двенадцать тысяч венгров во главе с бранденбургским маркграфом Сигизмундом, с оружием и луками, и разбили большой лагерь в Старом Сонче к большому ущербу для местного населения. Князь Земовит, ничего не зная об их прибытии, только на третий день, накануне Успения Пресвятой Девы Марии 200, отозвал свое войско из окрестностей Калиша.

Из-за этого прибытия венгров между жителями Кракова и жителями Сандомира возникли значительные недоразумения; одни твердили, что договор, заключенный с князем Земовитом, следует уважать, другие утверждали, что перемирие нарушил сам князь. Ибо, вопреки приказу князя, Бартош и его войско осаждали Калиш еще восемь дней, не желая соблюдать перемирие, и во время него сильно опустошали землю, пока, наконец, не пришёл сам князь и не отпустил его. По этой причине говорилось, что князь не соблюдал перемирия, тем более что княжеские люди из замков Крушвицкого, Бжега, Пшедецкого и других в упомянутые несколько дней сильно разграбили имущество церквей Гнезненской и Владиславовской, а также земанов.

90. О кончине владиславовского епископа Збилута.

В пятницу, в последний день июля, преподобный отец Збилут из рода Палуков, епископ Владиславовский, который в течение нескольких лет тяжело страдал от паралича руки и ноги в левой части тела, счастливо упокоился в Господе в своем замке в Рацияже. Покойный епископ весьма украсил имения своей церкви довольно дорогими постройками и предусмотрительно оставил своему капитулу обильные сокровища в виде серебряных и золотых сосудов для украшения церкви и архиерейского стола, облачений для богослужений, а также в виде книг и денег — больше, чем все его предшественники. Он перестроил из кирпича замок в Старом Владиславове, дома и усадьбы в Собкове и Гуре под Гданьском, а после перестройки дома в замке начал окружать замок стеной, но, настигнутый смертью, ушел, не закончив [этого дела]. После его смерти его родственники нанесли церкви большие убытки. Его спокойствие и великодушие отличали его от всех других епископов; на различных собраниях епископов и светских князей он появлялся, не жалея средств на великолепие как в своей службе, так и в своем окружении. Пусть душа его покоится с миром.

91. Об осаде крепости Лоссов.

В четверг, в предпоследний день июля 201, познанский каштелян Домарат вместе с каштелянами Анджеем из Сверадува-Каменского и Гржималой из Олесницы-Костшина, а также с Вержбентой из Смогульца и другими своими сторонниками собрал людей из Накловского и Жнинского повятов и осадил крепость Лоссов, которую Арнольд Вальдовский перестроил и укрепил. Они простояли там восемь дней без всякого успеха и, наконец, с досадой ушли в Накло, унося с собой тело бывшего познанского судьи Янека, сына Пшецлава Маргонинского, убитого выпущенной из замка стрелой. [А ещё они] полностью опустошили и уничтожили огнем город Маркуша из Памперзина, называемый Вонсовна 202.

92. Об избрании Трояна из Гарнка владиславским епископом.

Одиннадцатого августа, в среду 203, владиславский капитул собрался в замке Рацияж. Хотя для выборов епископа был назначен другой день, капитул решил ускорить выборы, опасаясь насилия со стороны мазовецкого князя Земовита, который, как известно, уже оккупировал Куявскую землю. После зрелых и часто возобновляемых обсуждений согласовали трёх кандидатов (copromiserunt in tres): приходские священники Теодорих Владиславский, Троян Познаньский и гнезненский архидьякон Иоанн. Все трое были владиславскими канониками. Когда все определились, избрали упомянутого пробста Трояна 204. Гнезненский архиепископ Бодзента в самый день Успения Пресвятой Девы Марии 205 в своем Униевском замке властью митрополита одобрил это избрание, но хиротонию совершить отказался 206.

93. Каким способом серадзский староста Дрогош занял вольборжскую каштелянию.

После смерти вышеупомянутого епископа Збилута серадзский староста Дрогош из рода Палуков, завидуя тому, что капитул избрал епископом его брата, владиславского кантора Николая Хробержского, с детства воспитанного Збилутом и его предшественниками, епископами Владиславскими, и весьма щедро одаренного ими церковными бенефициями, вероломно принял на себя управление Вольборжской каштелянией. Некий Якуш Кучковский, член его семьи, приехал в Вольборж, где его дружелюбно принял Генрик К., каноник владиславский и прокуратор этого замка. Пока они, пируя, сидели за столом, с согласия и разрешения упомянутого каноника слуги Якуша вошли в крепость, и, войдя, не пожелали выходить. И хотя слуги Генрика и горожане Вольборжа хотели и даже могли силой выгнать упомянутого Якуша и его людей как из поместья, так и из крепости, этому воспротивился сам Генрик, запретивший причинять захватчикам какой-либо вред. Это послужило причиной того, что его подозревали в соучастии в этом предательстве. Через этого Якуша Дрогош не только требовал подати с жителей Вольборжского уезда, но и притеснял их различными сборами, облагая бедняков тяжелыми налогами. Имущество, скот и все добро из архиерейского хозяйства он потратил на свои собственные нужды, к позору своей чести и отринув страх Божий.

94. Как [велико]польский староста Перегрин грабил церковное добро.

Тем временем рыцарь из Вонглешина Перегрин, сын брата Флориана, бывшего епископа Краковского, получил староство [Великой] Польши 207. И когда у него уже не было причин вести свою привычную пьяную жизнь, он приказал объявить что всем помещикам следует собраться в [принадлежащее] познанскому епископу некое село близ Милослава, чтобы идти на Калиш и дать отпор князю Конраду и Бартошу, осаждавшим этот город. Когда прибыли всего лишь некоторые [помещики], он опустошил несколько деревень и с группой улан пошел дальше, к деревне Лубенского монастыря, уверяя, что намерен дать отпор опустошавшим тогда землю Вшховы жителям Глогова. Но, не добившись никакого успеха, он разграбил церковное добро и вернулся в Познань.

95. Каким образом князь Конрад заполучил Понец.

В то же самое время князь Конрад с небольшим количеством людей прибыл в Понец, и его начальник Томислав Вышота без всякого сопротивления сразу же отдал ему замок, разумеется, по тайно заключенному сговору. За это Томислав и его брат старостой [Великой] Польши были заключены в тюрьму.

96. Каким образом [велико]польский староста отобрал Понец.

Через несколько дней по просьбе и совету вышеупомянутого Томислава Вышоты староста Перегрин, собрав свое войско, двинулся к Понецу, жестоко опустошая церковные деревни. Но не успел он дойти до Понеца, как оставшиеся в замке Понец княжеские люди, хотя и могли сопротивляться, не дожидаясь прибытия армии подожгли замок и довольные вернулись домой. Когда староста начал восстанавливать этот замок, он бесчеловечно опустошил почти все деревни познанского епископа близ Кроби и Дольска, а также Слуп и Пампово — деревни Гнезненского кустоша.

97. Как Бартош разогнал польскую армию у Винной Горы под Милославом.

2 августа вышеупомянутый староста Перегрин приказал польскому войску во второй раз собраться возле Винной Горы, села познанского епископа, намереваясь вынудить князя Конрада и Бартоша отказаться от осады Калиша. Но Бартош, узнав о дне сбора этого похода, без приглашения тайно поспешил туда и взял в плен всех, кого нашел. Он также захватил много лошадей, оружия и различного снаряжения и, не потеряв никого из своих людей, благополучно вернулся на свои стоянки.

98. О разорении Турка и Гжегожева.

Тогда же куявский рыцарь Сцибор, сын некоего Мощичина из Сциборжа, и рыцари Ян Освальдов из Пломикова и Кристин из Козьих Голов, староста Коло, выступив из этого замка (Коло), в разные дни страшно разграбили Гжегожево, Турек и прилегающие к ним территории. Гнезненский архиепископ Бодзента находился в это время в своем замке в Униеве и хотя и мог бы, но не захотел сопротивляться.

99. Об опустошении Жнинского повята.

Пока Домарат и его люди осаждали Лоссов 208, Арнольд из Вальдовы вместе с Палуками и другими своими помощниками неожиданно захватил стада из Жнина и других деревень и благополучно переправил их в Голанчу. Случилось это из-за того, что жители Жнинского района по приказу Гржималы осаждали крепость Лоссов. Тогда очень многие вооруженные люди, присоединившиеся к [Арнольду] из ненависти к Домарату, неоднократно грабили и разоряли земли Накло.

100. О сожжении города Лекна.

Гржимала вместе с Войтеком, младшим кастеляном Камени, устроили засаду возле города Лекно и приказали схватить и увести лошадей. Когда горожане с множеством вооруженных людей отправились в погоню за разбойниками, они, выскочив из засады, погнались за убегавшими в город мещанами и, овладев таким образом городом, полностью сожгли его.

101. Об осаде города Жнина.

? В то время как армии венгров, краковян и сандомирцев вели враждебные действия в различных частях Мазовии, староста [Великой] Польши Перегрин вместе с познанским воеводой Винцентием, каштелянами Сендзивоем Свидвой из Накло и Дзержеком Остророгским из Сантока, Арнольдом из Вальдова, Палуками и другими помещиками по совету некоторых врагов архиепископа Гнезненского собрал довольно сильное войско и в воскресенье 6 сентября утром прибыл под Жнин и осадил его, сея в окрестных архиепископских деревнях ужасные разрушения. На следующее утро, спалив расположенные по обеим сторонам города хутора горожан и нагруженный богатой добычей, [он удалился и] ночевал в Бискупице, архиепископском селе. На следующий день, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы 209, и на другой день, двигаясь к Гнезно, он страшно опустошил остальные деревни архиепископа, капитула и гржималитов. Прибыв в Гнезно, все они поселились в усадьбах архиепископа и каноников, где причинили значительный ущерб.

102. Об осаде города Бреста.

?Разграбив и беспощадно попалив мазовецкие земли вокруг Радома 210, Сохачева, Ловича, Гомбина и Гостынина, вышеупомянутое войско венгров, сандомирцев и краковян в пятницу 25 сентября осадило город Брест Куявский. Стоя близ этого города одиннадцать дней, они жестоко опустошали Куявскую землю. Наконец при посредничестве Владислава Опольского и Куявского на определенных условиях до следующей Пасхи 211 было заключено перемирие с мазовецким князем Земовитом и его сторонниками. Заключив это перемирие, венгры, потеряв очень мало своего, но злонамеренно причинив много зла Польскому королевству и обогатившись немалой добычей, вернулись домой невредимыми — к великому позору поляков. Их дикое племя, преследуемое вечным проклятием, не гнушалось оскорблять все храмы, в которые попадало, не щадя ни таинств Тела Господня, ни мощей святых. Пусть чесотка навсегда нападет на тех, через кого эти дикари было призваны на помощь якобы с целью защиты, ибо это было, конечно, больше из зависти, чем ради помощи.

103. Каким образом было разбито войско Домарата.

Домарат, независимо от реальной ситуации желая показать маркграфу и венграм силу своей партии, привел большое количество поморян и саксов, которых собрал с помощью просьб и денег. В архиепископском городе Жнине он разместил свыше ста улан и других вооруженных людей, чтобы они могли опустошать Куявские и [велико]польские земли, а сам в Куявии ждал прибытия маркграфа с венграми. В результате [уланы] из Жнина совершили множество грабежей в обеих землях. Когда после опустошения некоторых деревень близ Крушвицы в указанный день и месяц войско Домарата возвращалось в Жнин, часть его, а именно сорок пять улан, отделилась и пошла в Пяски, имение крушвицкой церкви, и разграбила его и всю прилегающую территорию. Когда они вернулись с добычей и прошли под Иновроцлавом, выше упомянутый князь Владислав 212 через своих посланцев запретил им провозить добычу через свою землю. Солдаты не обратили на запрет никакого внимания и, преисполненные самомнения, пошли оскорблять князя прямо за город, унося с собой пойманную добычу. Разгневанный князь приказал спешно преследовать их. Как только они увидели людей князя, бросили свою добычу и обратились в бегство. Некоторые при этом были ранены, а многие попали в плен. Когда пленные принесли князю присягу на верность, он на следующий день позволил им выйти на свободу с лошадьми и оружием.

104. О возвращении Жнина из рук Гржималы с помощью архиепископа.

Когда происходили все эти печальные события, почтенный отец архиепископ Бодзента, выслушав жалобы как вышеупомянутого князя, так и куявцев на опустошение сел, отправил послов к правителям Жнина Гржимале и Вежбенте с просьбой прогнать саксов и поморян и вернуть ему Жнин. Но те, пренебрегая обещаниями и мольбами, не позаботились ни вернуть ему город, ни при случае изгнать из него эти народы. Наконец, архиепископ, посетивший маркграфа в лагере под Брестом и честно очистившийся от ложных обвинений, узнав, что Домарат и Вежбента с сорока пятью уланами выступили из Жнина к маркграфу, сам договорился с гарнизоном, мэром и жнинскими горожанами. И в День Св. Дионисия с товарищами 213 неожиданно вступил в Жнин, о чём Гржимала и его соратники вообще ничего не знали и чем, видимо, были очень недовольны. В Жнине архиепископ нашел все свои фольварки опустошенными: зерно и скот были съедены, так что ничего не осталось, и даже семян на посев не было. Тем не менее ценой пятидесяти гривен он выкупил все залоги саксов на постоялых дворах и потребовал, чтобы они удалились. Однако они не хотели этого делать, и лишь на пятый день после своего прибытия он, несмотря на их упорное сопротивление, угрозами заставил их покинуть Жнин,. После изгнания саксов управление Жнином и его округом архиепископ передал благочинному Гнезно отцу Яранду.

105. О пленении в Венгрии Сендзивоя из Шубина.

Через некоторое время вышеупомянутый Сендзивой из Шубина, взяв с собой сыновей некоторых краковских и сандомирских панов, отправился в Венгрию просить королеву прислать ее дочь Ядвигу в Польшу, чтобы короновать ее как польскую королеву, предложив эти молодых людей в качестве залога того, что вернет ее в Венгрию после коронации 214. Когда он не добился этого и захотел вернуться домой из Задара, его и всю его свиту задержали, чтобы заставить его передать венграм Краков и другие замки. Королева послала Яська Тарновского, сандомирского каштеляна, овладеть краковским замком и немедленно вернуть его венграм. Но Сендзивой, предвидя это, отправил гонца в Краков, приказав краковянам замок венграм не отдавать, даже если они узнают, что их решено сжечь заживо. Затем, разослав лошадей в разные места, он тайно сбежал и за один день промчался шестьдесят верст. Раздраженные таким подходом и в то же время вспомнив свои прежние выходки, поляки решили отложить вальный съезд, который должен был состояться в Лелеве, и назначить другой на октаву Пепельной среды 215 в Радомско.

106. О захвате крестоносцами литовского замка Троки (1383).

В том же году великий магистр прусских крестоносцев со своим многочисленным рыцарством стремительно вторгся в литовскую землю и с сильнейшими из своих людей осадил большой и окружённый высокими стенами замок Троки. После нескольких дней осады с использованием осадных орудий находившиеся внутри замка литовцы вышли к магистру с миром и сдали ему замок. Вскоре после этого магистр повернул домой, обеспечив замок достаточным гарнизоном в количестве пятисот человек и соответствующим количеством припасов. Литвины тут же окружили трокский замок и начали громить его снарядами из боевых машин и пиксид (pixidum projectionibus). Наконец, оставленные в замке люди магистра, видя, что могут рухнуть стены, сильно ослабленные как этой, так и предыдущей осадой, вступили в переговоры и вернули литвинам упомянутый замок. А сами двинулись домой, в целости и со своими вещами.

107. О поветрии на людей, свирепствующем в разных частях света

(1383).

В том году в Риме, почти во всей Италии и вокруг Средиземного моря в землях, называемых Меранией (Meraniae), местами и в Нижней Померании, а также в некоторых частях Сандомирской, Краковской, Богемской, Силезской и [Велико]польской земель случилась великая чума, от которой умерли многие польские прелаты и каноники в Риме и за рубежом.

108. О приезде владиславовского епископа Яна, прозванного Кропидло

(1384).

В 1384 году владиславовский епископ Ян Олит, сын опольского князя Болеслава, был переведен, как упоминалось выше, из познанского костела во Владиславовский костёл. 11 февраля он был принят приходским священником Теодорихом и капитулом как епископ Владиславовский 216. В этот день и на третий день после этого ему были переданы замки Влоцлавек и Рацияж.

109. О съезде, состоявшемся в Радомско

Во второй день марта, в среду после воскресенья Invocavit, ведущие польские господа и гнезненский архиепископ Бодзента собрались в Радомско и решили по единодушному согласию и воле послать за Ядвигой, дочерью покойного короля, прося ее приехать в Польшу на княжение, иначе, если она задержит свой приезд, они начнут выбирать короля. Более того, они решили и взаимно обязались, что под угрозой потери чести никто из них не будет продолжать слать посольства в Венгрию и сообщили королеве, что никогда больше не будут посылать за ее дочерью 217.

110. Каким способом маркграфу Сигизмунду помешали вступить в Польшу

Поддавшись наговорам некоторых поляков, венгерская королева отправила в Польшу своего зятя маркграфа Сигизмунда, чтобы тот управлял Польским королевством. Узнав об этом, жители Кракова, желая воспрепятствовать его приезду, отправились в Сонч и отправили к нему послов с просьбой прекратить надоедать им, потому что они не выбирали его ни князем, ни правителем, иначе они встретят его с оружием в руках. Приняв эту миссию, маркграф попросил хотя бы некоторых из них пообщаться с ним. Поэтому к нему в Любовлю был отправлен калишский воевода Сендзивой из Шубина вместе с некоторыми другими 218. Обманутые обещаниями маркграфа, они возвратились в Польшу и уговорили архиепископа и другую польскую знать ждать прибытия королевны дольше указанного срока, то есть от Святого Станислава до Зелёных Святок 219, гарантируя, что на этот раз [Ядвига] обязательно приедет. Маркграф пообещал воеводе Сендзивою добиться от королевы освобождения калишского камергера Мацека и некоторых других его родичей, заключенных в тюрьму по ее приказу после побега Сендзивоя, о чём говорилось выше 220. Это [обещание] он, однако, так и не выполнил.

111. Как одни поляки брали в плен других.

Во время того же Великого поста 221, когда Пшеслав Якушов из Голухова со своей матерью Анастасией гостил в своем имении Велина, люди Добеслава и его братьев из Голанчи, владевших в то время замком Усьце, напали на них и, не сумев захватить их в их доме, подожгли дом. И таким образом они поймали Пшеслава, который выскочил из огня со своей семьей, забрали их лошадей и имущество и привели их всех к себе, нанеся убытков на полторы тысячи гривен.

112. О пленении Януша из Скоки.

Через некоторое время, в последний день февраля, Пшипек из Пшесека, Ян Галяшка и их сообщники устроили засаду Янушу из Скоки, когда он ехал из Лекненского монастыря, и, серьезно ранив его в голову, взяли его в плен вместе со всеми его родственниками и домашними.

113. О пленении Марцина из Сванова.

Через несколько дней, во время того же великого поста, Яраш, юноша из Седлец, вместе с Янеком, сыном Доброгоста из Шамотул, взяли в плен Марцина из Сванова, который ехал домой из Познани, и нанесли ему серьезное ранение копьем. Это случилось потому, что Сендзивой Свидва, брат этого Марцина, взял в плен Миколая из Ястрова, брата Янека, а Добеслав из Голанчи, брат которого участвовал в их ссоре, посадил в тюрьму Пшеслава, брата Яраша, как я уже об этом рассказывал 222.

114. Об убийстве Януша, войта из Оборников.

26 апреля, на следующий день после святого евангелиста Марка Януш, войт Оборников, вместе со своим зятем Бодзентой из Бреста, со своими дядьями Яськом и Стефаном по прозвищу Скоржи (Scorii) и другими людьми общим числом восемнадцать человек были в имении Пшеславице, принадлежавшем Ярашу из Мрочкова. Этот Мрочко пригласил их к себе на похороны жены вышеупомянутого Януша, которая по церковному обряду была похоронена в Оборниках на следующий день после Святого Войцеха 223, чтобы утешить его в печали и развлечься среди пирующих. Пока они пребывали там вместе, а потом заночевали, Свидва собрал своих конных и пеших, вышел из своего маленького замка в Галове, пришел туда, пока они еще спали, и напал на них. Он злодейски убил вышеупомянутого войта Януша, который храбро защищался, а остальных заключил в тюрьму и злобно отобрал их одежду, вуали и драгоценности у их жен, знатных шляхтянок.

После этого дерзкого поступка среди поляков поднялась такая буря, какой не помнила еще ни одна эпоха, как это частично описано ниже 224, потому что все это подробно излагать на бумаге было бы слишком долго.

115. Об очередном съезде шляхты в Сонче

(8 мая 1384 г.).

8 мая в день Святого Станислава краковские и сандомирские паны собрались в Сонче (Saczu), где без особой нужды решили еще раз послать за Ядвигой, дочерью венгерского короля. В качестве послов к этой девушке отправили краковского воеводу Спытка из Тарнова 225 и люблинского каштеляна Петра Щекоцкого с просьбой, чтобы в предстоящий день Сошествия Святого Духа 226 она приехала в Краков править в Польше, иначе они связали себя словом и скрепили его договором, что с четверга после Зелёных Святок 227 никто из них не будет отдыхать под крышей, пока они не выберут господина, который будет править в Польше, что бы и сделали, если бы это позволяло их непостоянство. Однако рыцарь Пшеслав Вовольницкий, услышав, что упомянутые воевода Спытек и Петр собираются заполучить королевскую дочь, быстро вышел на середину и сказал: «Господа и братья! С последнего съезда вы недавно послали меня к королеве с просьбой прислать к вам её дочь, а в противном случае обещали больше не присылать за ней послов. А теперь вы решили снова за ней послать, намереваясь выставить меня лжецом». И он умолял их не посылать послов, потому что, отправив их, не только он, но и они совершат преступление лжи. После его выступления паны отменили предыдущее решение относительно послов и запретили всем ехать в Венгрию. Но упомянутый воевода Сендзивой не замедлил отправиться в Венгрию, несмотря на этот запрет 228. Тем не менее, дворянство решило провести вальный съезд 229 в Серадзе в день Рождества Пресвятой Богородицы 230. Впоследствии это было изменено, поскольку местом встречи назначили Краков, на что не согласилась шляхта Великой Польши, решив заключительный съезд для избрания короля созвать в Серадзе через две недели после Рождества Девы Марии 231.

116. О сожжении земель около Вронок и осаде Бытыни

(1384).

Через несколько дней [велико]польский староста Перегрин, познаньский воевода Винцентий, каштелян Накло Свидва и другие окружили крепость Бытынь, принадлежавшую Миколаю из Лодзи, и начали забрасывать ее снарядами из [метательных] машин познаньских мещан. Но, сами получив раны от стрел, опустошили его деревни грабежами и пожарами и отступили, почти не причинив крепости вреда. После этого староста Перегрин, воевода Винцентий и Домарат заключили между собой перемирие. Но каштелян Свидва и Вышота из Курника не согласились на перемирие с Домаратом, считая его ничтожным и подлым человеком. Вскоре познаньский каштелян Домарат со своим войском напал на города Казимеж и Шамотулы с принадлежащими им деревнями и мельницами, а также на другие деревни союзников каштеляна Накло Сендзивоя Свидвы, опустошая и жестоко сжигая их, о чём мы имеем частые упоминания. Свидва вместе со старостой Перегрином, которого он пригласил на обед, стоял перед своим замком Галов (Galowem), но не мог помешать врагу.

Конец


Комментарии

1.  В Польше её звали Анной, но литовское имя дочери Гедимина было Альдона. Она умерла 26 мая 1339 года.

2. Королева Ядвига, дочь Болеслава Набожного, родилась около 1266 года, ушла в монастырь в 1337 или 1338 году, умерла 10 декабря 1339 года.

3. Имеются в виду братья Тевтонского ордена.

4. Болеслав-Юрий Тройденович, князь волынский и галицкий, умер от яда 25 марта 1340 года. См.: Болеслав-Юрий II, князь всей Малой Руси. СПб, 1907.

5. Датко и Даниель — Дмитр Дедко и, вероятно, князь Даниил Острожский.

6. Уже 27 февраля 1335 года город Казимеж получил магдебургское право.

7. Смотри примечание 1.

8. Официально всё это мероприятие было свадебным пиром, устроенным Казимиром в честь брака своей внучки Эльжбеты с императором Карлом IV. Эльжбета была дочерью княгини Слупской, дочери Казимира. Впоследствии она стала матерью венгерского короля и римского императора Сигизмунда Люксембургского.

9. Александр был сыном Михаила-Кориата.

10. При вскрытии гробницы Казимира было установлено, что его левая нога сломана у голени.

11. Владислав Опольчик (1330-1401) — сын Болеслава II Опольского и Елизаветы Свидницкой, дочери Кунегунды Локетковны, сестры Казимира Великого. Князь Опольский (1356-1401), Велюнский (1370-1391), Иновроцлавский (1378-1392) и Прудницкий (1383-1388). Был женат (вторым браком) на Офке, дочери Земовита III Мазовецкого.

12. Автор забыл, что он не называл эту дату. Людовик Венгерский выехал из Вышеграда 10 ноября, а короновался в Кракове 17 ноября 1370 года.

13. Карл Роберт происходил из анжуйской (Андегавенской) линии рода французских королей.

14. 18 cентября 1345 года. См.: Александр Дюма. История знаменитых преступлений. Том III. М., 1993. Стр. 61-63.

15. 7 декабря 1339 года Карл Роберт даровал горожанам Кракова привилегию, гарантирующую им сохранение всех прав, которые они получили от королей Владислава (Локетека) и Казимира, и умножение этих прав и свобод новыми пожалованиями, а также помощью и заботой во всякой нужде в благодарность за благосклонность, оказанную ему жителями Кракова.

16. Людовик Венгерский был сыном Елизаветы (Эльжбеты, Эржебет), сестры Казимира.

17. Длугош, который в целом следует за нашим автором, здесь пишет иначе: «Когда спросили их мнение, (Пелка и Вилчек) заявили, что записи короля Казимира должны быть уничтожены и аннулированы, как подрывающие целостность королевства». 

18. Карл IV Люксембург последним браком был женат на Елизавете, родной сестре Казимира Слупского. Таким образом, император приходился Казимиру зятем, а тот ему — шурином. 

19. Князь Владислав Белый был сыном Казимира, князя иновроцлавского и гниевковского, и внуком Земомысла, единоутробного брата Владислава Локетка. В 1364 году он продал свое княжество королю Казимиру и отправился в паломничество. Он прибыл в Мариенбург, где встречался с великим магистром Тевтонского ордена Винрихом фон Книпроде и принял участие в его походе на Литву. Потом Владислав посетил Святую Землю и Авиньон, где встретился с папой Урбаном V. В июне 1366 года он поступил в цистерцианский монастырь Сито, но через год перебрался в бенедиктинский монастырь в Дижоне. После смерти короля Казимира (1370) Владислав решил воспользоваться возможностью вернуться в своё княжество.

20. Наш автор ошибается: первым воскресеньем после дня Святого Мартина (11 ноября) было 17 ноября 1370 года. Это и есть правильная дата коронации Людовика.

21. Имеется в виду Иоанн (Ян) Люксембурский, чешский король (1310-1346), какое-то время формально считавшийся и польским королём (1310-1335). Ян был сыном императора Генриха VII (1312-1313) и отцом императора Карла IV (1355-1378). При нём многие силезские князья польского происхождения перешли в чешское подданство. Погиб в битве при Креси (1346).

22. Пшемыслав II (1295-1296) после длительного перерыва восстановил польскую монархию, но после его трагической гибели в Польше снова долго не было короля.

23. Речь идёт о Ядвиге Жаганьской, четвёртой жене Казимира и королеве Польши в 1365-1370 годах.

24. Этот брак состоялся 10 февраля 1372 года.

25. Пятое воскресенье Великого поста, то есть 23 марта 1371 года.

26. В 1372 году Рождество выпало на субботу; а Фомин день (21 декабря) был во вторник. Вся эта путаница объясняется простой ошибкой: это был не 1372, а 1371 год, когда день Святого Фомы приходился на воскресенье.

27. Четвёртое воскресенье Великого поста, то есть 7 марта 1372 года.

28. То есть умер от чумы.

29. 6 января 1374 года.

30. Второе воскресенье после пасхи, то есть 16 апреля 1374 года.

31. Воскресенье было 2 июля, так что архиепископ прибыл в Гнезно не 3, а 1 июля 1374 года.

32. Рождество Девы Марии — 8 сентября.

33. Владислав Белый был прямым потомком Конрада I Мазовецкого и «истинным Пястом». В этом качестве он мог считаться вполне законным претендентом на польский престол. Смотри примечание 19.

34. В оригинале: proconsul.

35. В оригинале: accipitre; в польском переводе это либо сокол (1905), либо ястреб (1907). Возможно, это следует понимать так, что хозяин дал Владиславу сопровождающего.

36. 10 сентября 1373 года.

37. 9 сентября 1375 года. Смотри примечание 32.

38. 25 июля 1375 года.

39. 1 июня 1376 года.

40. Казимир (Казко) — любимый внук Казимира Великого, князь щецинский, добжиньский и быдгощский. Умер 2 января 1377 года.

41. О Бартоше из Везенборга и о его брате смотри : Игнатьев А. Битва за Прибалтику. XIV век. Калининград, 2021. Стр. 529-530.

42. См.: Псалтирь, 145 : 3.

43. В латинском оригинале польское слово Poradlne.

44. Суфраган — епископ епархии, входящей в состав церковной провинции, возглавляемой архиепископом.

45. 22 ноября 1374 года.

46. Булла папы Григория XI, рекомендующая Николая Стросберга на должность приходского священника Гнезно, датирована 5 февраля 1375 года.

47. День Святого Войцеха — 23 апреля, день перенесения его мощей — 26 октября.

48. Галицким архиепископом стал Якоб, епископом владимирским — Иона, перемышльским — Эрик. О епископе Холмском Длугош не упоминает. В своей булле папа писал: Этот край, населённый схизматиками и прочими еретиками, Казимир Великий счастливо вырвал из рук многих прежних владельцев и князей и присоединил к короне.

49. 22 февраля 1375 года. Речь идёт о празднике Кафедры Святого Петра в Антиохии.

50. Праздник Святого Мартина — 11 ноября 1375 года.

51. Точная дата отсутствует, но дело было в начале апреля 1375 года.

52. Нанкер (Ян Колда герба Окша) — епископ Краковский (1320-1326) и Вроцлавский (1326-1341). В 1337 году отлучил от церкви чешского короля Яна Люксембургского. Версия об отравлении Нанкера другими источниками не подтверждается.

53. Декан или благочинный — глава деканата или церковного округа в составе католической епархии. Наличие деканата в составе епархии не является обязательным.

54. 28 марта 1378 года. Смотри примечание 27.

55. Не Николая, а Бартоломея, архиепископа Бари, как ниже поправился и сам автор в главе 37.

56. Первое воскресенье после Пасхи, то есть 25 апреля 1378 года.

57. В 1378 году католическая Троица была 9 мая, православная — 6 июня.

58. Ярослав Богория из Скотников (1276-1376) был гнезненским архиепископом в 1342-1374 годах.

59. День апостола Матфея — 21 сентября 1376 года.

60. См.: Исайя, 3 : 12.

61. День Святого Николая — 6 декабря 1376 года.

62. См.: Притчи, 14 : 13.

63. После 15 февраля 1377 года.

64. Казимир умер от раны (удар камнем), полученной при штурме Злоторыи (1376).

65. Смотри примечание 55.

66. Смотри главу 29.

67. 7 июня 1378 года.

68. Смотри примечание 54.

68. Смотри примечание 54.

69. 9 апреля 1378 года.

70. 25 июля 1378 года.

71. Возможно, это были сыновья казнённого королём Казимиром Мацько Борковича, которые после 1358 года бежали в Бранденбургскую марку.

72. 29 ноября 1378 года, хотя Длугош почему-то называет другую дату — 30 декабря.

73. Одним из этих сыновей был бранденбургский маркграф, а потом император Сигизмунд, женатый на Марии, дочери Людовика Венгерского.

74. Вдова Вацлава II Рикса-Эльжбета, дочь Пшемыслава, после смерти мужа вторично вышла замуж за австрийского князя и нового чешского короля Рудольфа II. Её дочь от первого брака и стала женой Яна Люксембургского.

75. 6 декабря 1378 года.

76. Фактическая дата смерти Елизаветы — 29 декабря 1380 года, потому что праздник Фомы Кентерберийского (Томаса Бекета) приходится именно на этот день, а не на 21 декабря — день апостола Фомы. Новый год тогда начинался с 25 декабря, и по тогдашнему исчислению эта дата приходилась уже на 1381 год.

77. Братья Доброгост, Арнольд, Ульрих и Бертольд фон Остен в 1365 году получили в лен от Казимира Великого замки Дрезденко и Санток. Но уже в 1372 году они перешли на службу к бранденбургскому маркграфу Оттону, а замки полякам не отдали.

78. 14 апреля 1381 года.

79. Эта грамота князя Владислава датирована 15 мая 1381 года.

80. Пелка из Грабова (или Гарбова) был убит 18 ноября 1381 года.

81. В 1391 году Генрих был избран плоцким епископом. В начале следующего года Ягайло послал его в Мариенвердер к Витовту, в то время находившемуся у братьев Тевтонского ордена. От имени польского короля Генрих предложил Витовту титул великого князя. Познакомившись с Рынгаллой, сестрой Витовта, он влюбился в неё и взял в жёны. В начале 1393 года Генрих был отравлен.

82. 28 июня 1381 года.

83. В оригинале: quod ducentae oves pro tribus mediantibus ehibebantur venales, bos aut vacca pro fertone. В конце XIV века польcкая денежная система выглядела следующим образом:

1 гривна серебра (около 200 г) = 48 грошей.

1/4 гривны (фертон) = 12 грошей.

1 скоец = 2 гроша.

1 грош = 2 полугроша.

1 полугрош = 2 четвертинки.

1 четвертинка (kwartnik) = 4 1/2 денария.

Золотой дукат (венгерский флорин) = 14-16 серебряных грошей.

84. 29 июня 1381 года.

85. Оба этих князя были сыновьями князя Вацлава I Лигницкого († 1364): Генрих с 1389 года был епископом Куявии, Рупрехт умер в 1409 году. Третьим их братом был Вацлав, с 1375 года епископ Любушский, затем администратор Вроцлавской епархии, а с 18 апреля 1382 года — епископ Вроцлавский.

86. 21 июня 1381 года. Рождество Иоанна Крестителя — 24 июня.

87. Длугош называет его Яном из Насеховиц (Nasiechowic), что точнее.

88. 25 июня 1381 года.

89. Имеется в виду Брест Куявский, а не Брест Литовский.

90. 28 июня 1381 года.

91. 9 июля 1381 года.

92. 15 июля 1381 года. День святой Маргариты — 13 июля.

93. День святого апостола Иакова — 25 июля.

94. Рождество Богородицы — 8 сентября.

95. День Прота и Иакинфа (Гиацинта) — 11 сентября.

96. До сих пор ни о каких французах в хронике Янко из Чарнкова не упоминалось. Длугош пишет, что Бартош, сын Перегрина из Хотла (Chotla), занимавшийся грабежами из своего замка Одолянув, схватил проезжавших французских купцов и заставил их заплатить огромный выкуп. Ущерб, который он им причинил, должен был быть вычтен из упомянутой платы за имения Бартоша.

97. То, что Людовик не подтвердил это соглашение, видно из того, что позднее он снова послал армию против Бартоша.

98. 18 ноября 1381 года. День святого Мартина — 11 ноября.

99. Пелка из Грабова, назначенный архиепископом в Ленчицкий приход, из которого он был изгнан Земовитом Мазовецким. Смотри примечание 81.

100. Дембье (Debie) — деревня в Опольском воеводстве.

101. 20 декабря 1381 года. День апостола Фомы — 21 декабря.

102. День Святого Михаила — 29 сентября.

103. Длугош пишет, что Штроссберг сам имел титул апостольского нунция от папы Иннокентия VI (1352-1362). Папа Григорий XI (1370-1378) буллами от 31 января и от 3 февраля 1375 года предложил ему собирать десятину для Святого Престола с польского духовенства и рекомендовал его гнезненскому архиепископу на пост приходского священника в Гнезно. 18 ноября 1377 года этот же папа назначил его сборщиком налогов для апостольской палаты с правом даровать отпущение грехов тем, кто были отлучены от церкви за неуплату десятины и других церковных сборов. Гнезненский архиепископ не хотел принимать Штроссберга и передал приход своему родственнику Пржеславу Гржимале. Штроссберг пожаловался на это папе, который поручил своему капеллану решить этот вопрос. Что касается долга папской казне, то имеется документ Штроссберга от 14 апреля 1382 года, которым он отдает этот долг в общей сложности в 5 600 флоринов и, чтобы выплатить его, закладывает все свои бенефиции. Несмотря на все это, Штроссберг остался в Гнезненском приходе и в 1399 году ещё упоминается в этой должности как свидетель в различных документах.

104. Смотри главы 56 и 57. 30 ноября 1381 года в Кракове был опубликован документ, в котором король Людовик освобождает Познаньскую церковь и ее жителей от всех сборов, податей и служб, и только в знак своей власти в день Святого Мартина король получает ежегодную дань по два гроша с каждого крестьянского церковного имения.

105. Бодзента (Bodzeta) или Бодзанта (1320-1388) герба Шелига — епископ Краковский (1348-1366) и архиепископ Гнезненский (1382-1388). 4 марта 1386 года Бодзента короновал Ягайло польским королём.

106. Завиша был вице-канцлером королевы с 1371 года (документ от 8 октября), а в документе от 5 апреля 1372 года он уже носит титул вице-канцлера королевства Польского.

107. В оригинале: de castro Salomonis. Рыцарями храма Соломона именовали тамплиеров, но здесь, несомненно, имеется в виду какой-то другой рыцарский орден.

108. В некоторых рукописях написано «Иоанн». Но, похоже, это происходило еще во времена архиепископа Ярослава Богоря (1342-1374).

109. Флориан Мокрский (1305-1380) герба Елита — епископ Краковский (1367-1380).

110. День Святого Станислава — 8 мая.

111. В оригинале: se inscribere ad poenam talionis.

112. В этом месте во всех рукописях имеется пропуск. Эта глава потому так велика и подробна, что Янко, архидьякон Гнезненский и подканцлер королевства Польского, рассказывает здесь о самом себе.

113. Познанский епископ (1355-1375) Ян из Лутогнева герба Долива умер 14 февраля 1375 года.

114. Миколай II из Курника герба Лодья был познанским епископом в 1375-1382 годах.

115. См.: Осия, 8 : 4.

116. Польский переводчик сетует, что дословная латинская цитата из Святого Григория слишком сложна для понимания, поэтому он пересказывает её своими словами.

117. В оригинале: latus quoque ejus dextrum. В латинском языке слово dextrum имеет не только значение «правый», но и значение «ловкий, умелый», так что авторский намёк кажется нам вполне очевидным.

118. В документе от 27 августа 1374 года Завиша именуется канцлером Кракова, в документе от 7 января 1375 года он назван канцлером королевы, в документе от 1 октября 1378 года Людовик называет его «канцлером нашего двора» (cancellarius curiae nostrae), а 22 декабря того же года он назван канцлером королевства Польского (cancellarius regni poloniae).

119. В оригинале: sagmine pecuniali inuncti.

120. В оригинале: bona praedialia, то есть недвижимость.

121. Смотри главу 23.

122. Старшая дочь Людовика, Екатерина, умерла в младенчестве в 1359 году.

123. Второй дочерью Людовика была Мария, жена бранденбургского маркграфа Сигизмунда (впоследствии императора); третьей была Ядвига.

124. Краковский епископ Флориан (Мокрский) скончался 6 февраля 1380 года, но о его смерти наш автор до сих пор не упоминал.

125. 4 марта 1380 года.

126. 25 марта 1380 года.

127. Ян (Ясько) из Мельштына герба Лелива — каштелян Краковский (1366-1380). Отец Спытка из Мельштына, погибшего в битве на Ворскле (1399).

128. Добеслав (Добко) из Курозвенек (1320-1397) герба Порай — воевода (1366-1380) и каштелян (1380-1397) Краковский. Отец краковского епископа (1380-1382) Завиши из Курозвенек.

129. 12 января 1382 года. О смерти Завиши Длугош сообщает всего в нескольких строках, опуская все подробности, сообщаемые нашим летописцем.

130. Кшеслав из Курозвенек — каштелян Сандомирский (1384-1388), генеральный староста великопольский (1387-1389), староста Луцкий (1388-1392).

131. В оригинале: sanctuarii.

132. В оригинале: «Poyedzimy na hops» — одно из немногих мест, где автор с латыни переходит на простонародный польский язык.

133. Четырёхдневная лихорадка (febris quartana) — лихорадка при малярии, когда после каждого дня приступа следуют два дня без приступов.

134. В оригинале написано именно так, и этот день — 24 июля.

135. 21 марта 1382 года.

136. Януш Сухивилк (1310-1382) герба Гржимала — сын воеводы калишского и племянник гнезненского архиепископа (1342-1374) Ярослава Богория, великий коронный канцлер (1357-1373) и гнезненский архиепископ Иоанн II (1374-1382). О нём смотри главы 7, 18, 39 и 56.

137. Латинское слово nepot, дословно означающее «племянник», уже в те времена означало любого из родственников, облагодетельствованных своим патроном. Эта «семейственность» позднее получила название непотизм. Й.Зербилло перевёл «к сыновьям», но это как минимум неточно, как, впрочем, и дословный перевод А.Бяловского «к племянникам».

138. 9 апреля 1382 года.

139. 7 апреля 1382 года.

140. 8 апреля 1382 года.

141. Смотри примечание 105.

142. Ян Кропидло (1362-1421) — старший сын Болеслава III Опольского. Князь Стшелецкий (1382-1396) и Опольский (1396-1421), епископ познанский (1382-1384), влоцлавский (1389-1394 и 1402-1421), каминский (1394-1398) и хелминский (1398-1402), номинальный архиепископ гнезненский (1389-1394). Историки считают его способным и гибким политиком и отличным администратором.

143. «Истинный Пяст» Земовит Мазовецкий после смерти Людовика Венгерского считался одним из главных претендентов на польский престол.

144. 15 августа 1382 года.

145. 25 мая 1382 года.

146. В оригинале: Skerdeyko. Имеется в виду Скиргайло Ольгердович, родной брат Ягайлы. См.: Игнатьев А. Битва за Прибалтику. XIV век. Калининград, 2021. Стр. 524-525.

147. Хроника Яна из Чарнкова — единственный источник, где говорится о сражении и разгроме войска Кейстута. Так называемые белорусско-литовские летописи сообщают, что сразу после пленения Кейстута и Витовта противники мирно разошлись. См.: Хроника Быховца. М., 1966. Стр. 64.

148. В оригинале: Vitholdus, но христианское имя Витовта было Александр.

149. Имя Конрад при крещении (1383) получил не Витовт, а его брат Товтивил Кейстутович.

150. Януш Мазовецкий был женат на Анне-Дануте, дочери Кейстута и сестре Витовта.

151. Земовит и Януш — сыновья Земовита Старшего и братья плоцкого епископа Генриха.

152. В оригинале: Wladislao, но правильнее Вацлав (1348-1419), епископ Любушский (1375-1382) и Вроцлавский (1382-1417). Смотри примечание 85.

153. Ян Китлич — епископ Любушский (1382-1392).

154. Речь идёт о Генрихе, впоследствии епископе Куявском, упоминаемом в главе 50.

155. День Святого апостола Иакова — 25 июля.

156. Сигизмунд Люксембург (1368-1437) — муж Марии Венгерской, маркграф Бранденбурга (1378-1388 и 1411-1415), король Венгрии (1387-1437), Германии (1410-1437) и Чехии (1419-1421 и 1436-1437), император Священной Римской империи (1433-1437). Приняв присягу (1382) от польских старост, Сигизмунд стал называть себя «господином Польского королевства» (dominus regni poloniae).

157. Смотри главу 52.

158. Рождество Пресвятой Девы Марии — 8 сентября.

159. День святого апостола Матфея — 21 сентября.

160. День святого Вацлава — 28 сентября.

161. День святого Михаила — 29 сентября.

162. 1 октября 1382 года.

163. День святой Екатерины — 25 ноября.

164. Резолюция этого съезда в Радомско — первой конфедерации польского дворянства после смерти короля — сохранилась в оригинале. Это пергамент с прикрепленными к нему 29 печатями и тремя десятками подписей великопольской шляхты.

165. В латинском оригинале — regnicolas habito, в польском переводе — ziemiane. Дословно: земские, земаны, то есть «жители [этой] земли».

166. 6 декабря 1382 года.

167. В оригинале именно так. Длугош пишет, что имелись в виду венгерские епископы Штефан Эгерский и Янош Чанадский.

168. Ночь с 19 на 20 декабря 1382 года.

169. 12 января 1383 года.

170. В оригинале: de aereo pixide. Пиксида — разновидность средневекового артиллерийского орудия, упоминаемая, в частности, в «Гуситской хронике» Лаврентия из Бржезовой.

171. 18 января.

172. 20 января.

173. 16 февраля 1383 года.

174. Следующий вторник — это 17 февраля 1383 года, а день апостола Матфея — 21 сентября, так что здесь какая-то ошибка.

175. 26 февраля 1383 года.

176. В оригинале: colloquium generale.

177. Ядвига родилась в 1372 году, то есть тогда ей было 11 лет.

178. Длугош пишет, что Ядвигу обручили с австрийским герцогом Вильгельмом, когда её было всего три года (1375). Наш автор ошибочно пишет Леопольд.

179. Воскресенье Albis у поляков — это второе воскресенье после пасхи, то есть 5 апреля; стало быть, «Белая суббота» — это 4 апреля 1383 года.

180. Воскресенье Laetare — 2 марта 1383 года.

181. Воскресенье Judica — 9 марта 1383 года.

182. 24 июня 1383 года.

183. 6 марта 1383 года, однако это был четверг, а не пятница. В этих главах наш автор уже не в первый раз почему-то сдвигает даты на один день назад. Смотри примечания 180 и 181.

184. Так в оригинале.

185. Эту же дату приводит и Длугош.

186. Смотри примечание 143.

187. Зелёные Святки — праздник Пятидесятницы, который в 1383 году приходился на 10 мая.

188. Имеются в виду волынские земли, за которые Людовик Венгерский воевал с Литвой в пятидесятые годы XIV века. Об этом подробно рассказывает Дубницкая хроника.

189. 11 ноября 1383 года.

190. Краковским воеводой (1351-1399) был тогда Спытко (Спытек) из Мельштына, позднее погибший на Ворскле. Почему автор здесь именует его Спытком из Хоржува (Chorzow — деревня в Силезии) — непонятно.

191. День святого Станислава — 8 мая.

192. Ночь на 10 мая 1383 года.

193. Праздник Тела и Крови Господней в 1383 году был 21 мая.

194. О Петре Малохе смотри главу 33.

195. В латинском оригинале Jacussio Kulig. Бяловский истолковал это имя как Яцько, а вот Зербилло сначала написал Якуб, а потом Януш Кулиг.

196. День Святого Вита — 15 июня.

197. 25 июня 1383 года — так и в латинском оригинале, и в переводе Бяловского. У Зербилло ошибочно написано 27 июня, но это был не четверг, а суббота.

198. 26 июля 1383 года. День Святого Иакова — 25 июля.

199. День Святого Михаила — 29 сентября.

200. 14 августа 1383 года. Успение Девы Марии — 15 августа.

201. 30 июля 1383 года.

202. В оригинале Wanszowna, у Бяловского Wanszowa или Warczowa, у Зербилло Wasowna.

203. Так в переводе Зербилло, а в переводе Бяловского — в субботу, но 11 августа 1383 года был вторник.

204. Из сохранившегося протокола этих выборов следует, что избран был не Троян, а Теодорих, что подтверждается и главой 108 самой хроники.

205. 15 августа 1383 года.

206. Длугош пишет: «отложил на потом».

207. В качестве великопольского старосты Домарат в последний раз упоминается в документе от 29 июня 1383 года. С тех пор он выступает только как каштелян Познани, а великопольским старостой стал Перегрин. Судя по всему, королева окончательно отстранила ненавистного ей Домарата от управления Великой Польшей.

207. В качестве великопольского старосты Домарат в последний раз упоминается в документе от 29 июня 1383 года. С тех пор он выступает только как каштелян Познани, а великопольским старостой стал Перегрин. Судя по всему, королева окончательно отстранила ненавистного ей Домарата от управления Великой Польшей.

208. Смотри главу 91.

209. 8 сентября 1383 года.

210. Вероятно, вместо Radam должно быть Rudam, потому что Радом отсюда далеко.

211. 10 апреля 1384 года.

212. Владислав Опольский.

213. 9 октября 1383 года.

214. Это место цитируется Папроцким как дословный отрывок из «Хроники» Альберта Стрепы, в которой упомянуты имена сыновей магнатов, отправившихся с Сендзивоем в Венгрию. Это были: «сын Михала Комеша из Вежбно; Ян, брат Янека, двоюродного брата (patruellus) пана из Мельштына» и т.д. Длугош повторил этот отрывок по летописи нашего автора, поэтому он тоже не упоминает этих имен; нет их и ни в одной из известных нам рукописей Хроники Янка из Чарнкова. Как видно из главы 110, среди заложников был и Мацько, камергер Калиша.

215. 2 марта 1384 года.

216. После Николая Курника на епископство Познаньское 29 марта 1382 года был избран схоластик Николай, которого утвердил архиепископ Ян и который немедленно отправился в Рим для хиротонии (см. главу 57). В то же время архиепископ едва не умер, а 16 апреля 1382 года его преемником стал Доброгост, доктор декреталий, краковский декан и кантор Гнезно, которого, однако, не пожелал признать король Людовик Венгерский. Доброгост тоже поехал в Рим. Оба избранника были задержаны в Трире, однако Николай Познаньский был почти сразу освобожден. Но прежде чем он добрался до Рима, папа уже назначил архиепископом Бодзенту, а Яна Кропидло — епископом Познаньским. Доброгост вскоре бежал из тюрьмы и вернулся в Гнезно, но архиепископства так и не получил (см. главу 58). После смерти куявского епископа Збилута (11 августа 1383 г.) капитул избрал приходским священником Теодориха из Гарнка, которому, однако, было отказано в хиротонии архиепископом Бодзентой (см. главу 92). Папа Урбан VI не признал выбора Теодориха и перевел Яна Кропидло в Куявию. В булле от 3 июня 1384 года папа говорит о переводе Яна и рекомендует Доброгоста епископом Познанским.

217. Как видно из главы 115, с Радомского съезда к королеве был отправлен рыцарь Пшеслав Ваволницкий, чтобы сообщить ей о принятом решении.

218. В их числе Длугош называет краковского воеводу Спытка из Мельштына и сандомирского каштеляна Ясько из Тарнова.

219. С 8 до 29 мая 1384 года.

220. Смотри главу 105.

221. После 24 февраля 1384 года.

222. Смотри главу 111.

223. 24 апреля 1384 года. День Святого Войцеха — 23 апреля.

224. Этой главы далее нет. Она или утеряна, или так и не была написана.

225. Оговорка автора или описка переписчика. Тогдашним краковским воеводой был Спытко из Мельштына.

226. 29 мая 1384 года.

227. 2 июня 1384 года.

228. Считают, что королева наконец решила отправить свою младшую дочь Ядвигу в Польшу именно по настоянию Сендзивоя из Шубина. По словам Длугоша, польские прелаты и паны, уже отчаявшиеся в ее приезде, были так рады ее видеть, что сначала даже не стали искать для нее супруга — «как будто ее одной было достаточно, чтобы управлять королевством без мужа». 15 октября 1384 года Ядвига была коронована королевой Польши.

229. В оригинале: colloquium generale.

230. 8 сентября 1384 года.

231. 22 сентября 1384 года.

Текст переведен по изданиям: Kronika Jana z Czarnkowa, archidyakona gnieznienskiego, podkanclerzego krolestwa polskiego (1370-1384). Warszawa, 1905 и Kronika Janka z Czarnkowa. Lwow. 1907

© сетевая версия - Тhietmar. 2023-2024
© перевод с польск. - Игнатьев А. 2023-2024
© дизайн - Войтехович А. 2001