СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГОТФРИД БОЛЬЕ

ЖИЗНЬ ЛЮДОВИКА ДЕВЯТОГО, КОРОЛЯ ФРАНЦИИ

VITA LUDOVICI NONI, REGIS FRANCORUM

71. — Второй поход Людовика IX Св. и его смерть.

1269-1270 г.

(В 1274 г.).

Автор, быв неотлучно при Людовике IX, в качестве его духовника, описывает в первых XXXVI главах последовательно всю жизнь короля и таким образом доходить до последнего события его царствования, а именно до второго крестового похода, окончившегося в Тунисе.

XXXVII. О предположении вторичного пилигримства в Св. Землю. Хотя святой король был уже один раз совершенно обманут в [704] своих надеждах на распространение христианской веры, но, тем не менее, слушая рассказы о бедствиях, отчаянии и ежедневных опасностях Св. Земли, он вознамерился в конце своих дней предпринять что-нибудь решительное на служение Богу, и в чем нелегко было бы ему воспрепятствовать. Им овладела благочестивая мысль отплыть для борьбы с опасностями, которым подвергалась Св. Земля, если то будет угодно Богу, и он начал прилагать к тому все свое старание. К всеобщему удивлению, король стал, сколько мог, уменьшать расходы по своему дому. Однако он не хотел поспешно приступать к этому делу, под влиянием побуждений одного своего сердца. Вследствие того он уничижено и благоговейно совещался чрез тайного посла с первосвятителем папою Климентом (IV, t 1268); папа, как муж мудрый, сначала опасался и долго обсуждал дело, но наконец, благосклонно, согласился и одобрил благочестивое предположение. Кроме того, он отправил во Францию по этому же делу, и по просьбе короля, своего легата Симона, пресвитера-кардинала церкви св. Цецилии.

XXXVIII. Каким образом король второй раз принял крест. Возымев намерение принять крест, Людовик созвал в Париже прелатов, князей, баронов, рыцарей и множество других людей. Собрав их вместе, король кафолический сам, в присутствии легата, сделал преславное и убедительное обращение к присутствующим он воодушевлял их к отмщению оскорблений, нанесённых Спасителю в Св. Земле, и к заботам о завоевании наследия христиан, которое по нашим грехам находилось столь долгое время в руках неверных. Так рассуждал благочестивый король обо всем этом и о прочем, что относится к тому же делу. Когда и легат произнёс свою речь, король первым принял крест с великим благоговением, а за ним три его сына и множество графов, баронов и рыцарей; крест приняли как те, с которыми король переговорил уже о том тайно, так и другие, сердца которых тронул сам Бог.

XXIXL. О том, как он заботливо приготовлялся к походу. Каким горел он жаром, по взятии креста, как старался убедить к тому же вельмож богатыми подарками и обещаниями, как нетерпеливо ускорял сборы к походу, изготовлял корабли, - обо всем этом могут свидетельствовать те, которые с ним разделяли его заботы. При первом случае, он пустился в дорогу и в назначенное время прибыл в гавань Эг-Морт (portum Aquarum-Mortuarum, н. Aigues-Mortes); но там он испытал величайшую досаду и тоску вследствие обмана мореходов и отсутствия судов, которые не были приготовлены к обещанному времени. Таким образом, он сел на корабль гораздо позже, нежели думал.

XL. О намерении идти в Тунис. Когда все корабли, какие только поспели, собрались по условию у Сардинии, все вожди армии явились к королю, и на общем собрании было решено идти на завоевание царства Туниса (regnum Tunicii), прежде, нежели они отправятся в Св. Землю или в Египет. Мы полагаем, что здесь следует объяснить причины, побудившие короля составить такой план, ибо [705] многие выразили по этому поводу изумление и поднимали ропот: казалось, что следовало бы идти прямо на помощь Святой Земле.

XLI. Причины, по которым король согласился идти на Тунис. Еще прежде, нежели король принял вторично крест, к нему часто являлись послы от владетеля Туниса, и наш король равным образом часто отправлял своих послов к нему. Владетель же Туниса давал почувствовать чрез людей, заслуживающих веры, что он имеет большую склонность к христианской религии и очень легко мог бы сделаться христианином, если бы к тому представился приличный случай и если бы можно было то сделать, не уронив своей чести и не опасаясь мщения сарацин. Вследствие того кафолический король, горя желанием пособить ему, говорил однажды: "О, если бы я мог дожить до того, чтобы сделаться восприемником такого крестника". Под влиянием такой надежды, он намеревался отправиться в Каркассону и Нарбонну, как будто с целью посетить свои владения, а на деле ему хотелось быть поближе к тому месту, если Бог внушить владетелю Туниса исполнить то, что он обещал. При этом мне не следует умолчать, что в тот самый год, когда благочестивый король Людовик должен был в последний раз отплыть за море, владетель Туниса отправил к нему торжественное посольство; в праздник св. Дионисия король с большою церемонией крестил в самой церкви св. Дионисия известного еврея, сам принял его от купели вместе с вельможами, и при этом желал, чтобы те послы были свидетелями такого торжественного крещения. После того, призвав их, он говорил им с большою любовью: "Скажите от меня вашему повелителю, что я столь пламенно желаю, спасения его души, что согласился бы провести все дни жизни моей в сарацинской темнице и не видеть солнечного света, лишь бы только ваш государь и ваш народ от чистого сердца сделались христианами". О благочестивая речь и достойная быть принятою! О слово поистине кафолическое и преисполненное веры и благодати! Король кафолический желал бы благоговейно, чтобы та христианская вера, которая, во времена блаженного Августина и других православных отцов, процветала в Африке и преимущественно в Карфагене, процвела бы снова в наше время и распространилась к славе и чествованию Иисуса Христа. Таким образом, король размышлял, что если столь многочисленное и знаменитое войско вдруг явится перед Тунисом, то едва ли владетель его может другой раз представить своим сарацинам такой удобный предлог для крещения, которое спасёт от смерти как его самого, так и всех, кто пожелает обратиться в христианство; при таком положении дел, он может вместе с тем сохранить за собою свои владения. Сверх того королю дали понять, что если бы владетель Туниса воспротивился, то будет весьма легко завоевать этот город, а вместе с ним и всю землю. Королю напоминали, что Тунис наполнен золотом, серебром и несметными богатствами, тем боле, что с давнего времени он никем не был завоёван. Таким образом, являлась надежда, что если с божьею помощью Тунис будет взят христианами, то в его сокровищницах можно [706] почерпнуть много средств для возвращения Св. Земли. Между тем до сих пор из страны Туниса, султан Вавилона (Каира) получал большую помощь конницею, оружием и воинами, к вреду Св. Земле. Наши бароны полагали, что если этот ядоносный корень будет совсем вырван, то все христианство и Св. Земля получат оттого большую пользу. А так как было писано, что "где одно служить для другого, то это одно и то же", и так как поход в Тунис предпринимался для расширения чести имени Христова и в особенности для вспомоществования Св. Земле и на её пользу, то такое предприятие не казалось противоречащим данным обетам креста, и даже оно оставалось тем же самым делом; ибо этот поход служил поддержкою и приготовлением к более скорому возвращению Св. Земли. Если же исход этого предприятия был не тот, какого ожидали верующие, то мы должны приписать то, по таинственному приговору господню, самим себе и своим грехам.

XLII. О прибытии короля в Тунис. Таким образом, сев на суда, мы пристали беспрепятственно к берегам Африки, в виду Туниса, и раскинули свои палатки близь Карфагена. Вскоре наши мужественно и победоносно овладели всем местом, где стоял тот знаменитый Карфаген, и его окрестностями. При этом было умерщвлено много сарацин и добыты съестные припасы и все прочее необходимое для войска. Стычки происходили ежедневно, и побоище было великое; но все это и тому подобное я предоставляю изложить тем, которые умеют лучше меня писать о военных подвигах.

XLIII. О приключившейся там смертности. Христианское войско простояло там в палатках около 4 месяцев, и последовала великая смертность людей, как по причине дурной погоды и почвы, так и вследствие недостатка здоровых деревьев и пресной воды. При этом погибли многие рыцари и благородные бароны; между ними скончался светлейший граф Ниверноа, Иоанн, сын благочестивого короля, смерть которого не мало потрясла внутренности Людовика. Но король, в своём благоразумии и твердости, скоро утешился относительно этой последней смерти, насколько то было возможно.

XLIV. О благочестивой и оплакиваемой кончине благочестивого короля, и как он держал себя, умирая. Вскоре после того, в этом же самом лагере, сам король, блаженной и преславной памяти, Богом возлюбленный, людям милый, после всех своих трудов для веры, после столь тяжких лишений, понесённых им неутомимо на пользу религии и распространения церкви, волею Господа, пожелавшего кончить счастливо его труды и славно воздать за них, впал в беспрерывную лихорадку и слег в постель, совершив над собою благоговейно все таинства церкви, в здравом и ясном уме. Когда мы совершили миропомазание и читали семь псалмов с литанией, он сам говорил стихи псалмов и, поминая святых на литании, благочестиво взывал к их заступничеству. По очевидном приближении последнего часа, он не заботился ни о чем, как только о делах, касающихся Бога и прославления веры христовой; так, когда ему было уже тяжело говорить, не смотря на то, этот [707] муж, полный божества и по истине кафолический, в нашем присутствии, сказал: "Будем стараться ради имени Бога и о том, чтобы кафолическая вера могла быть проповедана и насаждена в стране Туниса. О, кто мог бы быть способным для отправления туда проповедником!" И он назначил для того монаха из ордена Предикаторов, который уже бывал там и был известен владетелю Туниса. Вот каким образом довершал свою жизнь истинный почитатель Бога и постоянный ревнитель веры христовой, исповедуя, таким образом, истинную религию. Когда же его телесные силы и дар слова стали ослабевать, он не переставал, насколько мог, призывать имена своих святых, в особенности же блаженного Дионисия, главного патрона своего королевства. В этом положении, мы слышали, как он несколько раз лепетал конец того гимна, который поется в честь блаж. Дионисия, а именно: "Молим, Господи, дай нам, именем твоей любви, узреть блага мира и не трепетать пред его бедствиями". Эти слова он повторял много раз. Также часто он произносил начало молитвы к св. апостолу Иакову: "Будь, Господи, святителем и стражем твоего народа", и поминал других святых. Наконец, когда наступил последний час, слуга христов, протянувшись в форме креста на ложе, посыпанном пеплом, отдал свой блаженный дух Создателю, и именно в тот самый час, когда и Сын божий испустил дух на кресте для спасения мира. Без сомнения, о такой христианской и счастливой кончине следует плакать, но следует и радоваться (далее длинное рассуждение о том, почему должно радоваться, и почему должно плакать). Отошёл же он к Господу в день после праздника св. Варфоломея (25 августа), в девятом часу дня (по нашему, в третьем по полудни), в год господень тысяча-двести-семидесятый (1270).

XLV. О прибытии короля Сицилии к Тунису. Заметим, что в тот самый час, когда дух блаженного короля оставил тело, и даже в ту самую минуту светлейший король Сицилии (Карл Анжу), брат преславнаго короля Франции, пристал к гавани по божескому устроению и вступил в наш лагерь. Его прибытие утешило не мало наши сердца, удручённые скорбью по случаю смерти короля, и радость наша была велика о явившейся к нам помощи. В то же время, присутствие столь победоносного государя немало поразило сердца сарацин, которые могли воодушевиться известием о кончине короля.

XLVI. О том, как его кости были удержаны в лагерь. Святые кости его тела, по воле нового короля Филиппа (III), я и другие, назначенные для того, должны были немедленно проводить во Францию, а именно, в церковь блаж. Дионисия, где король назначил место своего погребения, если ему придется умереть в этой земле до утверждения в ней христианства. Но после, посоветовавшись с королём Сицилии, Филипп удержал при себе святые останки, в надежде, что заслугами его святого отца войско будет иметь хороший успех и предохранится от несчастий.

XLVII. О перенесении сердца его и внутренностей в Сицилию. Впрочем, когда тело его было отварено и отдалено от [708] костей, благочестивый король Сицилии просил и получил от своего племянника, короля Филиппа, сердце и внутренности покойного. После того он приказал с большими почестями перенести эти останки в Сицилию и укрыть в одном знаменитом кафедральном аббатстве близ Палермо, с торжественною процессией всего духовенства и народа. Когда мы, по возвращении из Туниса и проходя мимо Палермо, посетили то прекрасное аббатство, мы слышали от многих людей, заслуживающих веры, что там произошло много чудес, по перенесении туда святых останков. Но с какою почестью, благоговением и почитанием были встречаемы кости его, которые нёс с собою король Филипп, возвращаясь из Туниса! Духовенство и народ стекались везде процессией для того, чтобы взглянуть или прикоснуться до того помещения, в котором неслись драгоценные останки, когда король проходил чрез Сицилию, Калабрию, священный город Рим, Витербо, где тогда происходило совещание кардиналов по случаю выбора папы, Болонью и другие города Ломбардии; все находившееся при короле могут о том свидетельствовать.

XLVIII. О прибытии священных костей во Францию. Если верующие народы в чужих землях встречали святые останки с такими почестями и процессиями, то кто может рассказать, с какими благочестивыми и слезными процессиями стекался отовсюду народ и духовенство, и как благоговейно принимал эти останки, когда светлейший король вступил вместе с костями отца в королевство Франции?

XLIX. О погребении его в церкви св. Дионисия. Наконец, прибыв во Францию к св. Дионисию, где, как мы сказали, король назначил место своего погребения, мы предали погребению его святые кости, в собрании прелатов, баронов и многочисленного духовенства, в присутствии его сына, короля Филиппа, рядом с его благочестивейшим отцом Людовиком (VIII). Филипп же, лучший сын лучшего отца, всегда сохранял верно, и благочестиво память о нём при жизни и при смерти.

Был же он погребён в год господень MCCLXXI (1271), в пятницу, пред Троицыным днём.

Монах Готфрид Болье.

Монах Готфрид Болье (Gaufridus de Belloloco, по франц. Geoffroi de Beaulieu) принадлежал к ордену Предикаторов и был духовником Лудовика IX. Он сопровождал короля во всех его походах, и написанная им "Жизнь Лудовика Девятого" послужила главным источником для позднейших историков, писавших о том же предмете. — Она издана у Duchesne, Historiae Francorum scriptores, t. V, 444 стр. и т. д.