ЖАН ФРУАССАР
ХРОНИКИ АНГЛИИ, ФРАНЦИИ, ИСПАНИИ И СОСЕДНИХ СТРАН
ОТ КОНЦА ПРАВЛЕНИЯ ЭДУАРДА II ДО КОРОНАЦИИ ГЕНРИХА IV
Книга 3
Глава 50
О поединке, состоявшийся в присутствии сенешаля Бордо, между одним рыцарем с французской стороны и одним рыцарем с английской.
В это время в Бордо, в присутствии сенешаля сэра Джона Харпедона и других знатных особ, состоялся поединок между двумя рыцарями. Этими рыцарями были сеньор де ла Рошфуко, сын сестры капталя де Буша, и представлявший английскую сторону мессир Гийом де Монферран. Так как этот поединок происходил в присутствии всех сеньоров и дам Бордо, то граф де Фуа послал туда нескольких своих рыцарей, чтобы советами и указаниями они помогали сеньору де ла Рошфуко, который приходился сыном его кузины, а также послал ему различные виды доспехов, кинжалов, боевых топоров и хорошо закаленных мечей, хотя тот и так уже обеспечил себя всем необходимым. В назначенный день эти рыцари облачились в доспехи. Их сопровождали многочисленные отряды дворян. Вместе с сеньором де ла Рошфуко было две сотни рыцарей и оруженосцев, все были его кровными родственниками, а сеньора Гийома де Монферрана сопровождало такое же, если не большее число людей. Среди этих сопровождавших были: сеньоры де Роан, де л'Эспарр, де Дюра, де Мюсиден, де Ландура, де Куртон, де Лангуран, де ла Бард, де Тарб, де Мон-круайя (de Mont-croyat) из Перигора. Они приехали из столь дальних краев, как из-за того, что приходились родственниками поединщикам, так и потому, что хотели стать свидетелями воинских подвигов двух столь доблестных рыцарей.
Когда они сели на коней и опустили забрала шлемов, им подали копья и щиты. Они тотчас воткнули шпоры в своих коней и встретили друг друга на полном скаку. Удары были такой силы, что забрала шлемов разлетелись в разные стороны, а сами шлемы были сорваны, так что они промчались мимо друг друга с непокрытыми головами, если не считать надетых под шлемами капюшонов. «О, Боже, - сказали зрители, - они славно провели первую схватку». Теперь рыцари поправили доспехи и вновь опустили забрала шлемов, и затем с равным умением провели и вторую, и третью схватки. Короче, в каждой схватке они, к удовольствию всех присутствовавших, они вели себя самым доблестным образом. Сенешаль сэр Джон Харпедон в этот вечер за ужином принимал всех сеньоров и дам Бордо, а наутро все разъехались по домам. Сеньор де ла Рошфуко приготовился к путешествию в Кастилию, поскольку за ним послал король Хуан и для него уже пришло время уезжать. Мессир Гийом де Монферран, вернувшись домой, также приготовился пересечь море, чтобы ехать в Португалию, поскольку ему написал португальский король.
Глава 51
Мессир Оливье де Клиссон вызволяет из долгого английского плена Жана Блуасского, сына последнего сеньора Блуасского Карла и, к великому неудовольствию герцога Бретонского, отдает ему в жены свою дочь.
В такой великой и благородной истории, как эта, автором и продолжателем которой до настоящего момента являюсь я, мессир Жан Фруассар, благодаря милости Бога и данному им мне на протяжении многих лет упорству, позволившему мне засвидетельствовать огромное множество произошедших событий, было бы неправильным, если бы я в ней о чем-нибудь забыл. Во время войн в Бретани, два сына сеньора Карла Блуасского (который долгое время именовал себя герцогом Бретонским, по правам своей жены, Жанны Бретонской, происходившей из прямой линии герцогов Бретонский, как о том уже было упомянуто в этой истории) были посланы в Англию в качестве заложников вместо своего отца. И они все еще оставались в тюрьме, поскольку до сих пор никто их не освобождал и не избавлял из-под власти английского короля, куда их отдал сеньор Карл.
Ранее вы уже видели, как король Эдуард Английский, чтобы получить себе подкрепление для своей войны с Францией, устроил союз с графом Монфором, которому он, как только мог, помогал и советом и войсками, так что граф, смог осуществить его желания и стал герцогом Бретани. Если бы он не имел такой поддержки, то сеньор Карл Блуасский завладел бы семью частями Бретани, а граф только пятью. Вы уже читали о том, как в 1347 году, состоялась великая битва у Ла-Рош-Деррьена войск графини де Монфор и сэра Томаса Хартвелла с войсками сеньора Карла Блуасского, в которой сеньор Карл был разбит и привезен пленником в Англию. Там он был хорошо принят, поскольку благородная королева Филиппа (которая во времена моей юности была дамой моего сердца) приходилась ему по прямой линии двоюродной сестрой. Она делала все, что было в ее власти, чтобы добиться для него свободы, которую совет давать ему не хотел. Герцог Генрих Ланкастер и другие великие бароны Англии говорили, что он не должен получать свободы, поскольку у него слишком могущественные связи и, что Филипп, называющий себя королем Франции, приходится ему дядей и, что для их войны в Бретани было бы лучше, если бы он на все время войны оставался бы в тюрьме. Несмотря на эти заявления, благодаря уговорам вышеупомянутой благородной и доброй дамы, его королевы, король Эдуард согласился отпустить его за выкуп в 200 тысяч ноблей. Но два его сына должны были быть отданы в заложники, как залог уплаты этой суммы, которая была очень значительна для сеньора Карла, но была бы не столь велика для герцога Бретонского. Сеньоры тех дней были не те, что нынешние, когда найдены большие ресурсы, и которые могут облагать людей налогами, как им угодно. Тогда это было не так, поскольку они были вынуждены содержать себя с доходов от своих земель, но сейчас герцогство Бретань легко могло бы заплатить на помощь своему сеньору 200 тысяч ноблей в течение года, или, в крайнем случае, в течение 2 лет.
Так два юных сына сеньора Карла Блуасского были отданы в заложники уплаты его выкупа. Впоследствии, для ведения своей войны в Бретани он был вынужден столько платить своим воинам и тратиться на поддержание своего ранга и состояния, что никак не мог их выкупить, пока был жив. Защищая свои права, он был убит в битве при Орэ английскими союзниками графа Монфора, именно ими. Его смерть, однако, не положила конец войне, но король Карл Французский, всегда боявшийся неожиданностей, увидев, что граф Монфор завоевывает Бретань, заподозрил, что если он в этом преуспеет, то будет держать герцогство без принесения за него оммажа, поэтому он уже вел переговоры с графом, а о чем я уже упоминал. Здесь я это опущу, но в результате граф остался герцогом Бретани, при условии, что должен будет принести оммаж своему законному сеньору, французскому королю. Статьями договора герцог был также обязан помочь освобождению своих двух кузенов, сыновей Карла Блуасского, находившихся в плену у английского короля. Однако в этом деле он и не пошевелился, так как сомневался, что если они вернутся, то только доставят ему много хлопот, и что Бретань, которая была более расположена к ним, а не к нему, признает их своими сеньорами.
По этой причине он их игнорировал, и они долго оставались в плену в Англии, находившись одно время под охраной славного и доблестного рыцаря, сэра Роджера Бошампа, и его жены Сибиллы, а в другое - под охраной Томаса д'Обресикура. В итоге младший брат, Ги Бретонский, умер. Жан Бретонский теперь был единственным пленником и часто с изумлением оплакивал свое положение. Ведь он был отпрыском благороднейшей крови на свете, преимущества которой были у него отняты в течение столь долгого времени. Ведь 35 лет он находился во власти врагов, и как он понимал, не было никаких признаков того, чтобы кто-то пришел к нему на помощь, и что ему следовало бы скорее умереть, нежели вот так существовать. Его родственники и друзья держались далеко, а сумма его залога была так велика, что он никогда не смог бы ее добыть, если только не чудом. Ведь всем его состоянием завладел герцог Анжуйский, благодаря браку с его двоюродной сестрой, от которой у него было двое прекрасных сыновей, Луи и Карл, и ни один из них не думал о нем.
Теперь я расскажу о том, как Жан Бретонский получил свою свободу. Вы ранее читали об экспедиции графа Беккингема через Францию в Бретань. В этот поход его позвал герцог Бретонский, поскольку страна не признавала его своим сеньором. Во время наступившей зимы граф и его войско пребывали в весьма бедственном положении, оставаясь около Нанта и Ванна, до самого мая 1, когда граф вернулся в Англию. Пока граф Беккингем находился в Ванне, то, как вы можете помнить, состоялось несколько поединков между французскими и английскими рыцарями и оруженосцами, и что там присутствовал и коннетабль Франции. Между ним и английскими рыцарями было много разговоров, поскольку он был с ними знаком с детства, когда учился в Англии. Он очень учтиво общался с ними, как обычно ведут себя друг с другом воины, а французские и английские в особенности, но в тот момент его заботило другое. Он имел одну цель, к которой были обращены все его помыслы, и о которой он рассказал одному единственному человеку - своему оруженосцу. Тот был человеком чести, и ранее, по мере своих способностей, служил сеньору Карлу Блуасскому. Если бы коннетабль вел это дело более открыто, то не преуспел бы так, как это ему удалось сделать, благодаря милости Бога и своей собственной настойчивости.
Коннетабль и герцог Бретонский долгое время ненавидели друг друга, хотя внешне могли притворяться в своих чувствах. Коннетабль сильно жалел о долгом заточении Жана Бретонского и в то время, когда он находился в несколько лучших отношениях с герцогом, сказал ему: «Монсеньор, почему вы не стараетесь освободить своего кузена из заключения в Англии? Вы обязаны сделать это по договору. Ведь когда нобли, прелаты и главные города Бретани, вместе с архиепископом Реймским, мессиром Жаном де Краоном и мессиром Бусико, который в то время был маршалом Франции, вели с вами переговоры о мире у Кемпера и Корентана, вы клялись, что сделаете все возможное, чтобы освободить своих кузенов Жана и Ги. Но до сего момента вы ничего не сделали. Знайте, что за это страна не станет любить вас сильнее». Герцог смешался и сказал: «Придержите свой язык, мессир Оливье, где я найду 300 или 400 тысяч ливров, которые требуются для выкупа?» «Монсеньор, - ответил коннетабль, - если Бретань увидит, что вы действительно хотите дать им свободу, то люди не будут роптать на налог или на подымный сбор, который придется собирать ради их освобождения из плена. Ведь они умрут, если только им не поможет Бог». «Мессир Оливье, - сказал герцог, - моя страна Бретань никогда не будет отягощена такими налогами. У моих кузенов состоят в родственниках великие государи, и король Франции или герцог Анжуйский обязаны помочь им в их освобождении. Моим намерением всегда было, чтобы французский король и другие их родственники должны найти денег, и что тогда я присоединюсь к ним». Коннетабль никак не мог добиться от герцога большего.
Коннетабль, находясь во время этих турниров в Ванне, ясно увидел, что граф Беккингем и английские бароны и дворяне сильно недовольны герцогом Бретонским, поскольку он не открыл им города, как обещал это сделать, когда они покидали Англию. Англичане, стоявшие около Энбона и Ванна, находились в таком бедственном положении, что у них часто не было средств на проживание, а их кони умирали от голода. Они были вынуждены собирать чертополох, толочь его в ступе и делать тесто, из которого и пекли хлеб. Терпя такие лишения, они говорили: «этот герцог Бретонский не выполняет данные нам обещания. Нам, которые привели его к власти в его герцогстве. Если бы нам доверились, то мы могли бы легко изгнать его, так же как и посадили на трон, просто отпустив на волю его врага, Жана Бретонского, которого страна любит больше. Мы не можем отомстить за себя лучшим образом, нежели поскорее дать ему возможность лишиться страны». Коннетабль был хорошо осведомлен об этом ропоте и о раздорах, которые не были ему неприятны. Напротив, он хотел бы, чтобы вместо одного ворчания было бы двенадцать, но он не уделял этому большого внимания, но лишь рассказал о том, что слышал своему оруженосцу, которого, как я полагаю, звали Жан Роллан (Rolland).
Случилось так, что губернатор Шербура, сэр Джон Чарльтон, приехал в замок Жосслен, где жил коннетабль. Тот принял его и его свиту самым великолепным образом, и для того, чтобы заручиться их дружбой, в знак своего особого благоволения, лично сопровождал их, пока они не оказались на безопасной территории. Во время обеда, вышеупомянутый оруженосец, обращаясь к сэру Джону Чарльтону, сказал: «Сэр Джон, вы можете, если вам это будет угодно, оказать мне большое благодеяние, которое вам не будет стоить ничего». «Из дружбы к коннетаблю, - ответил сэр Джон, - я хочу, чтобы это мне кое-что стоило. Что же вы хотите, чтобы я сделал?» «Сэр, - ответил он, - я хочу, чтобы я смог получить от вас охранную грамоту для поездки в Англию к моему хозяину, Жану Бретонскому, которого я хочу увидеть больше всего на свете». «Клянусь честью, - сказал сэр Джон, - не будет моей вины, если этого не случиться. По возвращению в Шербур я поеду в Англию. Поэтому, поезжайте со мной, и вы будете находиться в моей свите, а я сделаю так, чтобы вас к нему проводили, поскольку в вашей просьбе нельзя отказать». «Тысячу благодарностей, монсеньор. Я всегда буду помнить вашу доброту». Оруженосец вернулся вместе с сэром Джоном Чарльтоном в Шербур, и когда, устроив свои дела, тот погрузился на судно и поплыл прямо к Лондону, то его сопровождал Жан Роллан. Он проводил его в замок, где Жан Бретонский вначале его не припоминал, но вскоре тот заставил себя узнать, и у них состоялся долгий разговор, в котором Жан Роллан сказал ему, что если тот напряжет все свои силы, чтобы получить свободу, то коннетабль предпримет самые большие усилия, чтобы помочь ему. Жан Бретонский, не жаждущий ничего столь страстно, чем возможности получить свободу, спросил: «Какими же средствами?» «Я расскажу вам, монсеньор. У коннетабля есть красивая дочь, которую он хочет выдать замуж, и если вы обещаете и поклянетесь, что по возвращении в Бретань вы женитесь на ней, то он добьется вашего освобождения, поскольку изыщет средства как это сделать». Жан Бретонский ответил, что «он действительно так и сделает», добавив «когда вы вернетесь к коннетаблю, уверьте его от моего имени, что нет такой вещи, которую я не был готов сделать ради своей свободы, и что я приму его дочь и с удовольствием на ней женюсь». Перед тем, как оруженосец покинул Англию и отплыл в Бретань, у них состоялось еще несколько разговоров. В Бретани он поведал коннетаблю обо всем, что произошло. Коннетабль, который жаждал выдвинуться сам и выдать дочь за столь знатного жениха не медлил в поиске способов привести это дело к концу. Он поразмыслил, к кому бы он мог обратиться в Англии, и если бы он не выбрал графа Оксфорда, то никогда бы не преуспел в этом деле. Но даже, несмотря на то, что этот знатный человек пользовался полным доверием короля, дело сдвинулось с места не сразу, так как, пока герцог Ланкастер оставался в Англии, он никогда не упоминал об этом при короле. По возвращении из Бретани, граф Беккингем до такой степени настроил короля и своих братьев против герцога, что было публично объявлено, что герцог действовал предательским образом по отношению к нему и его армии. Они были столь разгневаны, что Жан Бретонский был вызван предстать перед королем и советом и там к нему обратились с такими словами: «Жан, если вы желаете держать герцогство Бретань от короля Англии, то вы будете ею владеть, и вы женитесь в этой стране, и ваша супруга будет столь же знатной, как и у сегодняшнего герцога». (Ведь герцог Ланкастер жаждал выдать за него свою дочь Филиппу, которая впоследствии стала португальской королевой). Жан Бретонский ответил: «что он никогда не согласится на такое предательство, и не будет врагом французской короны. Он охотно примет в жены дочь герцога Ланкастера, но вначале он должен обрести свою свободу». После этого он был возвращен в тюрьму.
Когда граф Оксфорд, который теперь носил титул герцога Ирландского, увидел, что герцог Ланкастер высадился в Кастилии, и что, раз он увез свою дочь с собой, то все надежды на ее союз с Жаном Бретонским рухнули, то решил ходатайствовать перед королем, прося, чтобы ему отдали Жана Бретонского в качестве награды за свои прошлые службы или за те, что он еще может совершить. Если бы ему это удалось, то он мог бы затем вести переговоры с коннетаблем, который предложил ему в качестве выкупа сумму в 120 тысяч ливров, которые должны были быть уплачены в два приема по 60 тысяч. Первый взнос должен был быть уплачен в Булони по прибытии Жана Бретонского в этот город, а второй в Париже. Это место он выбрал сам. Жаждущий денег герцог Ирландский так надавил на короля, что тот отдал Жана Бретонского в его полное распоряжение. Это удивило всю Англию, и стало предметом многих разговоров, но ими все и закончилось. Герцог Ирландский препроводил Жана Бретонского в Булонь, где тот застал экипажи, приготовленные для него коннетаблем. Он выехал прямо в Париж, где был с радостью встречен королем и другими родственниками. Коннетабль ждал его там и отвез в Бретань, где женил на своей дочери, согласно их договоренности.
Когда герцог Бретонский узнал, что благодаря помощи коннетабля Жан Бретонский получил свободу и вернулся во Францию, то он стал испытывать великую ненависть к мессиру Оливье де Клиссону, и сказал: «Неужели мессир Оливье думает выгнать меня из моего герцогства? Он выказал такие намерения, выкупив Жана Бретонского и женив его на своей дочери. Эти дела мне очень неприятны и да поможет мне Бог, но я однажды еще поговорю с ним, когда он меньше всего будет об этом думать». Это он действительно и осуществил, так как еще до конца года он поговорил с ним очень резко на этот счет, как вы услышите в продолжение этой истории. Но теперь мы должны рассказать что-нибудь о делах Кастилии и Португалии, и об экспедиции англичан против Слиеса.
Глава 52
Франция готовиться помочь королю Хуану Кастильскому. Герцог Бурбонский назначается главнокомандующим французской армии.
Вы уже слышали о том, как были порушены великие военные приготовления французского короля в Слиесе. Не по воле короля, который жаждал все-таки переправиться в Англию, а когда он увидел, что осуществить это нельзя, то был очень разгневан. Вся вина была возложена на герцога Беррийского. Возможно, он смотрел на вещи более трезво, нежели другие, и его совет не пытаться вторгнуться в Англию послужил чести и выгоде Франции. Ведь прежде чем предпринимать что-то вроде этого, надо думать о последствиях, а герцог Беррийский, который столь долго пробыл в Англии в качестве заложника за своего отца, короля Жана, и который столь много беседовал с англичанами, вероятно, предвидел, что это дело будет неудачным. Но главной причиной откладывания похода было плохое время года. Однако говорили, что коннетабль в течение лета должен будет повести туда 6 тысяч латников и столько же арбалетчиков, и что он и совет полагают этого совершенно достаточными для того, чтобы сразиться с англичанами. Полагали, что коннетабль знает это, так как учился в Англии.
По возвращении сеньоров во Францию, рассматривался вопрос о том, кому следует вести войска на помощь королю Хуану Кастильскому против португальского короля и герцога Ланкастера, поскольку стало ясно, что там будет война, и англичане там удерживают поле боя. Никого туда нельзя было послать без больших затрат, так как путь туда был длинным, и не было никаких денег, ни в казначействе, ни на руках у сборщиков налогов. Взятые с народа неисчислимые суммы были полностью растрачены. Следовательно, не было никакого другого выхода, как немедленно ввести и опубликовать новый налог на помощь кастильскому королю и для изгнания из этой страны англичан. Когда этот налог был объявлен, королевские уполномоченные поехали по разным городам и говорили лучшим жителям: «Судари, этот город обложен такой-то суммой, которая должна быть немедленно уплачена». «Очень хорошо, - отвечали они, - мы соберем ее и пошлем всю сумму в Париж». «Так не будет, - говорили уполномоченные, - мы не можем ждать так долго и должны действовать быстрее». Говоря это, они приказывали именем короля, которое оберегало их от побоев, чтобы 10 или 12 самых богатых горожан отвели в тюрьму и, чтобы они находились там, пока не найдут денег. Те, боясь вызвать недовольство короля, вскоре приносили запрошенные деньги, которые потом собирали с горожан. Налоги были столь частыми, что не успевали еще заплатить один, как уже требовали другой. Так управлялось благородное французское королевство, и бедняков притесняли. Это заставляло многих продавать свои дома и земли и уходить в Эно или в епископство Льежское, где таких налогов не было.
Затем задумались о начальниках войск, предназначенных для Кастилии. Главнокомандующим был выбран славный герцог Бурбонский, но перед тем, как он покинул Францию, было решено назначить двух других командующих для того, чтобы вести воинов и инструктировать тех, кто еще ни разу не был в Кастилии. У герцога, в качестве арьергарда, должно было быть две тысячи копий рыцарей и оруженосцев, самых добрых людей, каких он мог найти. Вести авангард были назначены два рыцаря: мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак (Passac). Получив приказы, в соответствии со своим рангом, они стали готовиться к походу. Для этого похода были вызваны рыцари и оруженосцы со всей Франции, и все проходы в Кастилию были открыты, также как и по всему Арагону и всей Наварре. Поэтому из разных провинций королевства выехало множество людей и взяло путь на Кастилию. Командовали ими мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак и шли они в добром боевом строю.
Глава 53
Английский флот наносит поражение мессиру Жану де Буку, адмиралу Фландрии от герцога Бургундского. Нанеся большой ущерб Слиесу и прилегающей местности, англичане возвращаются в Лондон.
Французские рыцари и оруженосцы собирались в поход в Кастилию, и каждый выезжал в путь по мере готовности, в особенности те, кто должны были ехать из отдаленных частей королевства. Ведь путешествие было долгим, а английский флот находился в море между берегами Англии и Фландрии. Адмиралом этого флота был граф Арундел, а у него в подчинении находились граф Девоншир, граф Ноттингем и епископ Норвичский с 500 латников и 1000 лучников, и они крейсировали в море в поисках врагов. Снабжение провизией у них было с английского побережья, с островов Корнуолла, Бретани и Нормандии. Они были сильно разозлены, что фламандский флот бежал в Ла-Рошель, но еще больше на то, что мимо них проплыл коннетабль Франции. Он миновал Кале и проплыл от Трегье до Слиеса, так с ними и не встретившись. Они хотели с ним сразиться, хотя у него было столько же судов, как и у них, но он проплыл мимо них ночью, при благоприятном ветре и приливе.
После этого флот встал на якорь в Маргейт-родсе (Margate-roads) в устье Темзы, поджидая возвращения фламандцев из Ла-Рошели, которое, как они знали, должно вскоре состояться. Купцы из Фландрии, Эно и нескольких других стран, плывшие, из страха перед англичанами, одним отрядом, вновь загрузили свои суда вином и покинули порт Ла-Рошель. Ветер был благоприятный для того, чтобы дойти до Фландрии или до Слиеса, откуда они добрались бы до дома. Они миновали Ра-Сен-Матьё (Ras-St.-Matthieu) 2 в Бретани и следовали вдоль берегов Нормандии и Англии до тех пор, пока не подошли к устью Темзы. Там стоял на якоре английский флот. Фламандцы разглядели их мачты и впередсмотрящий сказал: «Судари, приготовьтесь, так как мы встретимся с английским флотом. Они нас увидели и используют преимущества ветра и прилива, чтобы еще до ночи дать нам бой». Эта новость была очень неприятна купцам из Эно и других стран, которые, имея на борту свое добро, хотели бы этого избежать. Тем не менее, поскольку теперь бой был неизбежен, то они к нему приготовились. У них было более семи сотен арбалетчиков и прочих вооруженных людей, и находились они под командованием благородного и доблестного фламандского рыцаря по имени мессир Жан де Бюк (de Bucq), который был назначен герцогом Бургундским адмиралом фламандского моря, и который причинил на море много вреда англичанам. Мессир Жан де Бюк, будучи способным и мудрым мужем, выстроил свои суда и сказал экипажам: «Мои дорогие судари, не тревожьтесь. Если ветер будет в наше пользу, то нас достаточно для того, чтобы сразиться с англичанами. Но помните, что от них уходить надо с боем и заманить к Слиесу. Если мы сможем завести их к фламандскому берегу, то окажемся в лучшем положении». Одних утешили эти слова, других нет, но они продолжали подготовку к бою, и канониры приготовили свои луки и пушки.
Теперь оба флота приближались друг к другу. У англичан было несколько легких галер, на которых они посадили лучников, и эти галеры, выйдя вперед на веслах, начали бой с ливня стрел. Но эти стрелы были потеряны, так как фламандцы были укрыты от них на своих судах, и не пострадали, пока плыли вперед с попутным ветром. Некоторые арбалетчики, находясь вне дальности действия стрел, выпустили свои болты, которые ранили многих англичан и помешали тем, кто находился на галерах сделать еще что-нибудь. Теперь вперед выдвинулись большие корабли, находившиеся под командование лорда Арундела, епископа Норвичского и других, и они оказались среди кораблей фламандцев. Но им не удалось добиться никакого успеха, поскольку арбалетчики доблестно оборонялись, как и советовал их командир, мессир Жан де Бюк. Он и его отряд были хорошо вооружены, так же как и их корабль. Он был равен любому кораблю, который мог бы им встретиться, и у него на борту пушки были, которые стреляли ядрами такого веса, что наносили англичанам огромный ущерб. Фламандцы во время боя старались, по возможности, доплыть до Фландрии. И действительно, часть купеческих кораблей уже достигла берега и вошла на мелководье, куда за ними большие корабли следовать не могли, опасаясь песчаных отмелей. Эта битва была долгой и упорной, и длилась она три или четыре часа, и множество судов было потоплено большими, остро заточенными, железными стрелами, которых бросали с мачт вниз, и пробивали ими днища кораблей. Когда наступила ночь, противники разделились и бросили якорь, чтобы устранить повреждения и позаботиться о раненых, но с возвращением прилива они поставили паруса и возобновили бой. Пьер дю Буа, командовавший отрядом лучников и моряков задал фламандцам достаточно, ибо, сам, будучи моряком, он знал, что надо делать, и был в ярости на фламандцев за то, что так долго был отстранен от власти. Постепенно англичане одерживали верх над фламандцами и, оказавшись между ними и Бланкенбергом и Слиесом, они оттеснили их к Кадсанду (Cadsand), где разгром был завершен. Фламандцы не получили никакой подмоги, ибо в это время в Слисе не было ни воинов, ни оснащенных для выхода в море судов.
Хотя один оруженосец из Слиеса по имени Арнольд ле Мэр (Arnold le Maire), услышав о бое, сел на борт собственного прекрасного шлюпа, взяв с собой нескольких сержантов и около 20 арбалетчиков. Он вышел на встречу с флотом, но это было уже ближе к концу сражения, когда англичане уже захватили большую часть вражеских кораблей, вместе с их адмиралом, Жаном де Бюком, и всеми, кто находился на борту. Арнольд ле Мэр, поняв, что все кончено, заставил своих арбалетчиков выстрелить 3 раза, а затем бежал. Его преследовали до самой гавани Слиеса, где ему удалось спастись от больших судов, которые не могли его там преследовать из-за отлива и низкой воды.
Жители Слиеса были устрашены, когда им стало известно, что их флот из Ла-Рошели был захвачен англичанами и что в любой момент можно ожидать атаки. Жители города не знали, как поступать, то ли бежать и грузиться на стоящие на приколе свои суда, то ли ждать, что будет и обороняться самим. Если бы англичане знали о положении Слиеса, то могли бы стать хозяевами города, или, если бы они последовали совету Пьера дю Буа, который это настойчиво рекомендовал, то могли бы стать хозяевами флота, если бы пошли на Слиес, который наверняка бы взяли. Однако англичане решили, что они сделали достаточно, и некоторые говорили: «Мы сделаем большую глупость, если войдем в Слиес. Ведь жители Брюгге, Дамма и Арденбурга запрут нас там, и таким образом мы потеряем больше, чем достигли. Гораздо лучше, чтобы мы сохранили свои призы и стали бы вести войну разумно». Поэтому англичане не сделали высадки, но ограничились попыткой сжечь суда, что находились в гавани. Они отобрали самые легкие из захваченных судов и, нагрузив и замазав их смолой, маслом и другими горючими материалами, пустили с приливом в гавань Слиеса. Эти суда горели так ясно и хорошо, что англичане надеялись, что они подожгут несколько больших кораблей из Кастилии и других стран, не важно, из каких. Но они были слишком малы, чтобы кому-либо нанести хоть малейший ущерб. Благодаря этой победе англичане получили огромную добычу, особенно в виде вина. Его было захвачено более 9 тысяч тон, в результате чего вино в этом году было очень дорого во Фландрии и Эно, а в Англии дешево. Так случается, что там, где один теряет, то другой находит. Однако англичане не уплыли от Слиеса, но остались на якоре и с галер и барж высадились на противоположной стороне реки Слиес, в Тремю (Tremue). Они сожгли его, вместе с монастырем и некоторыми другими прибрежными городками, откуда пошли вдоль морского берега и по плотинам, называемым Турнью (Turnhout) и Мордик (Moerdyck). Они взяли в плен многих местных жителей и простояли так на якоре более 10 дней. За это время они организовали несколько засад между Даммом и Слиесом, и на дороге в Кокси (Coxye). Там попал в плен один воин из Турнэ, мессир Жан де Лонэ (de Launay), который вместе с сеньором д’Эстринэ (d’Estrinay) и мессиром Бланкаром де Кулонем (Blanquart de Coulonge) поспешно выехал с 40 копьями в Слиес, когда услышал, что англичане находятся на берегу.
К счастью случилось так, что в это время в Брюгге находился мессир Робер Маршан (Marchand), который был женат на одной из незаконнорожденных дочерей последнего графа. Он поспешил приехать в Слиес и устремился в замок. Он нашел, что он очень слабо охраняется и ничем не обеспечен. Если бы англичане высадились и вошли бы в Слиес с таким же жаром, как они это сделали с Тремю на другой стороне реки, то они должны были бы овладеть замком. Ведь в городе была такая суматоха, что никто не заботился ни о чем, даже о своей собственной защите. Мессир Робер Маршан приободрил горожан, сказав: «Вы, люди из Слиеса, о чем вы думаете? По вам видно, что вы уже разгромлены даже не нанеся ни одного удара. Мужи отважные должны проявлять доброе хладнокровие как можно дольше, а если они будут взяты или убиты, защищаясь, то получат милость от Бога и награду от мира». С такой речью мессир Робер выступил перед слиесцами. Несмотря на это, вся страна до самого Брюгге, была в крайнем страхе, как бы англичане не остались на побережье, ведь теперь они ежедневно высаживались с судов и фуражировали по всей стране. Не имея коней, они всегда были пешими. Когда их набег заканчивался, они поднимались на борт кораблей, а наутро возобновляли свои набеги на восток и на запад, не встречая никакого сопротивления. Они сожгли город Кокси и другую большую деревню под названием Хосбург (Hosebourg), стоящую на дороге от побережья к Ардембургу. Они бы достигли и большего, если бы знали о состоянии страны. Простояв так долго, как они сами того хотели и не обнаружив никакой попытки оспорить у них то, что они завоевали на море и на суше, с благоприятным ветром они отплыли в Англию, унеся с собой добра более чем на 200 тысяч ливров. Войдя в Темзу, они высадились в Лондоне, где были с радостью встречены, поскольку привезли с собой предназначавшееся для Фландрии, Брабанта, Эно, Льежа и других мест прекрасное вино из Пуату и Сентожа. Его развезли по всей Англии, и цены от такого его обилия так упали, что галлон стоит 4 пенса. Англичане, что жили на границах Фландрии, Голландии и Зеландии также предприняли набеги в Дордрехт, Сюрх-цек (Zuric-zec), Миддлбург и в Бриль в Голландии. Некоторые купцы из Сюрх-цека имели захваченных кораблях много вина из Ла-Рошели, и оно было им возвращено. Англичане были правы, обойдясь с ними столь любезно, поскольку Сюрх-цек никогда не присоединялся к французам в их попытках высадиться в Англии, и не позволял брать им от себя суда или лодки. Такое их поведение заслужило им признательность англичан.
Мессир Жан де Бюк стал пленником в Лондоне, и его отпускали под честное слово. Ему было позволено днем ходить где угодно около города, но с закатом солнца он должен был возвращаться к месту своего проживания. Англичане не слушали никаких предложений о его выкупе, хотя герцог Бургундский охотно бы обменял его на брата-бастарда португальского короля, который был взят в море, когда плыл из Миддлбурга. Если бы он оказался в пределах границ Зеландии, то ему удалось бы спастись. Я полагаю, что мессир Жан де Букк оставался пленником в Лондоне в течение 3 лет и умер там.
Глава 54
Португальский король отправляет послов к герцогу Ланкастеру, чтобы заключить свой брак с мадам Филиппой. Мессир Барруа де Барре отправлен кастильским королем в замок Нойа.
Теперь нам самое время вернуться к делам Кастилии и Португалии и поговорить о герцоге Ланкастере, о том, как у него продвигались дела, ведь заботы его не были пустяшными. А также надо упомянуть о той помощи, которую Франция послала Хуану Кастильскому, а иначе фортуна обратилась бы против него, и если бы не дружба французского короля, то за год он бы потерял все свое королевство. Сведения об этой помощи быстро распространились за границей, и как только, через вернувшихся домой купцов, быстро сообщивших о том, что происходит во Франции, то есть о великом вооружении для вторжения в Англию, стало известно португальскому королю, так он тотчас же сообщил об этом герцогу Ланкастеру. Король жил в это время в Порту, одном из самых больших и часто посещаемых портов своего королевства. Он обрадовался, когда услышал, чем все это закончилось, так как раньше ему говорили, что Англия должна погибнуть, и это заставило его колебаться по поводу заключения брака, отвлекая внимание герцога красивыми словами и комплиментами. Когда он точно узнал, что французский король и его нобли возвращаются по домам, то он созвал свой совет и сказал: «Мои дорогие судари, вы знаете, что герцог и герцогиня Ланкастерские находятся в Галисии, вы также знаете, о том, что между нами существует великая любовь, и что мы провели несколько встреч, на одной из которых нашими советниками было предложено, что я возьму в жены мадам Филиппу. Я намерен упорствовать в этом деле и торжественно попросить ее руки, как это подобает делать между такими двумя государями, как герцог Ланкастер и я, поскольку я хочу сделать ее своей королевой». «Сир, - ответили те, к кому он обращался, - вы в своем праве, поскольку вы это торжественно обещали и в этом поклялись. Теперь кого мы пошлем, чтобы привезти сюда мадам?» Были названы архиепископ Браганский и мессир Жоао Родригес де Са, а поскольку они на этом совещании не присутствовали, то за ними послали и сообщили о том, что им предстоит делать. Они принялись за это дело с удовольствием, и для их эскорта туда и обратно было выделено 200 копий.
Теперь мы поговорим о том, как сэр Томас Моро осаждал Рибадавию и расскажем о том, что там произошло. Я думаю, что осажденные ждали помощи от кастильского короля и французских рыцарей, которые находились в Вальядолиде, а иначе им было бы не удержаться. И я не знаю, как такие крестьяне, у которых не было для совета никого, кроме них самих, могли столь яростно противостоять цвету английской армии, и как так могло случиться, что они не были устрашены, ибо каждый день там происходили бои и штурмы. Храбрейшие капитаны англичан говорили сэру Томасу: «Давайте бросим этот город, и пусть его разрушит молния. Давайте двинемся дальше в направлении Мамеса (Mamez) 3, Нойи (Noya) 4 или Бетанка (Betances) 5. В любой момент мы сможем вернуться сюда». «Клянусь честью, - отвечал сэр Томас, - если только герцог не даст другого приказа, эти крестьяне никогда не скажут, что смогли меня победить, после того, как я пробыл здесь уже два месяца». Таким образом, маршал упрямствовал и продолжал осаду.
Живший в Вальядолиде король Хуан часто получал известия о том, как доблестно обороняются люди Рибадавии и не хотят сдаваться. «Во имя Бога,- сказал Барруа де Барре, - я очень расстроен тем, что он не послал туда нескольких французов, которые могли бы сильно приободрить горожан, и еще больше из-за того, что я не поехал туда сам. Ведь тогда бы я заслужил всю ту славу, которую теперь заслужат эти крестьяне. Если бы мне действительно сказали, что город так крепок, и что в нем требуется такой гарнизон, то я, не колеблясь, его усилил бы и лично рискнул бы принять им командование. Тогда Бог даровал бы мне честь охранять и оборонять его, как он дал это этим крестьянам». Такие разговоры часто происходили между кастильским королем и французскими рыцарями, которые страстно желали оказаться в деле. Они говорили королю: «Сир, было бы правильно, чтобы вы послали сотню копий в замки Нойа и Корунья, и они защитят те части Галисии, что находятся между этими ними». «И кого мы можем туда послать?» Несколько рыцарей немедленно предложили свою службу. Среди них были: мессир Тристан де Руайе (Tristan de Roye), мессир Режиналь и мессир Ламбер де Бракмон, мессир Тристан де ла Жай, мессир Жан де Шательморан и мессир Барруа де Барре, которых король с удовольствие выслушал и ответил: «Мои дорогие судари, я премного вам благодарен за ваше желание, но вы не можете поехать туда все. Кто-то должен остаться со мной на всякий случай, а что до этого дела, то я прошу заняться им мессира Барруа де Барре, если ему это будет угодно». Услышав это, Барруа обрадовался, поскольку слишком долго оставался без дела, и ответил: «Мессир король, я благодарю вас. Я буду оборонять эти замки, насколько это будет в моей власти, и когда я их займу, то никогда не уйду оттуда без вашего особого приказа». «Ей-Богу , - сказал король, - я полагаю, что вскоре у нас будут новости из Франции». Рыцари не знали о снятии лагеря у Слиеса, хотя у короля эти сведения уже были. Ведь герцог Бурбонский все написал ему на этот счет, также как и о том, что делается во Франции, и о том, что вскоре он сам придет в Кастилию с 3 тысячами копий, но что вначале ему должны расчистить путь мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак, с таким же числом копий. Он спросил рыцарей, не хотят ли они услышать новостей. «О, сир, расскажите нам про Францию, мы очень хотим узнать, как там идут дела». «Охотно», - ответил король. Он рассказал им о том, что герцог Бурбонский назначен французским королем и его советом главнокомандующим всеми войсками, посланными в Кастилию, которых насчитывается 6 тысяч копий, что мессир Гийом ле Линьяк и мессир Готье де Пасак должны возглавлять авангард из 3 тысяч рыцарей и оруженосцев и они уже должны находиться в пути, и что вторжение в Англию отложено до мая, когда коннетабль Франции, граф де Сен-Поль и сеньор де Куси должны будут осуществить высадку с 4 тысячами копий. «Что вы на это скажите?» - спросил король. «Что нам сказать, сир? - ответили рыцари, которые были очень обрадованы, - мы говорим, что это такие восхитительные новости, что не может быть и лучше, и в течение лета в вашей стране произойдет множество славных дел. Ведь если назначено в поход 6 тысяч копий, то их придет 9 тысяч. Мы определенно сразимся с англичанами, которые сейчас удерживают поле боя, и до иванова дня мы запрем их». «Клянусь честью, - сказал каждый из рыцарей, - эти трое - мужи доблестные, особенно герцог Бурбонский, а двое других полностью пригодны для военного командования».
Известия об этой идущей из Франции армии быстро стали известны в Вальядолиде и по всей Кастилии, и о том, что им приказано прибыть до 1 мая. Это всех очень обнадежило и доставило радость рыцарям и оруженосцам.
Глава 55
Герцог Ланкастер посылает подкрепления на осаду Рибадавии. После взятия этого города штурмом сразу же сдается Мурос.
Мессир Баруа де Барре покинул кастильского короля в Вальядолиде и в сопровождение всего лишь 50 копий поскакал к городу Нойа. Войско сэра Томаса Моро получило известия, я не знаю правда от кого, что французы находятся в походе числом в 5 сотен копий, чтобы снять осаду Рибадавии. Сэр Томас слишком легко поверил этим сведениям, так как тот, кто ему это сообщил, уверил его, что это - правда, и что он видел находящихся в походе французов на этом берегу реки Дуэро, когда они остановились в Вильяльпандо (Villalpando). Маршалу посоветовали послать известие об этом герцогу Ланкастеру, что он и сделал, отрядив к нему сэра Жана д'Обресикура и герольда, хорошо знакомого с галисийскими дорогами. Сам он всегда был начеку, чтобы его не застали ночью врасплох, и половина его войска всегда находилась на страже, пока другая половина спала. Когда в Сант-Яго, где жили герцог и герцогиня, стало известно о приезде сэра Жана и герольда, герцог сказал: «они привезли какие-то новости» и, послав за ними, спросил об этих новостях. «Добрые новости, милорд. Маршал послал меня сюда узнать, как вы хотите, чтобы он действовал дальше. Ведь он точно узнал о том, что французы собрали в Кастилии сильный отряд и находятся сейчас в пути, чтобы переправиться через реку и сразиться с нашими людьми у Рибадавии. Это и есть те новости, что я привез». «Во имя Бога, - ответил герцог, - это достаточная новость, но я быстро сделаю так, что на нее будет дан ответ». Он посмотрел на сэра Джона Холланда и сэра Томаса Перси, своего коннетабля и своего адмирала, и сказал им: «Возьмите три сотни копий и 500 лучников и соединитесь с нашими товарищами у Рибадавии, которые ждут нападения французов». Они ответили, что с радостью повинуются и, собравшись в поход, выехали с вышеуказанными силами и, к большой радости своих соотечественников, приехали к Рибадавии.
Сэр Джон Холланд сказал маршалу: «Что там с этими парнями в Рибадавии? Они не будут сдаваться?» «Нет, клянусь честью, - ответил сэр Томас, - они так самонадеянны, что, несмотря на то, что видят, что все соседние города так и сделали, сами они упорствуют на своем. Они всего лишь крестьяне, ведь в городе нет ни одного дворянина». «Не говорите больше, - ответил сэр Джон, - в течение четырех дней мы повергнем их в такое состояние, что они будут рады сдаться любому, кто окажет им милосердие. Но скажите адмиралу и мне: вышли ли в поход французы?» «Мне так сообщили, - сказал сэр Томас, - и уверили меня, что их свыше пяти сотен, и идут они одним отрядом. Это очень вероятно, так как из Франции в Кастилию постоянно приезжают воины. Позже я услышал, что всего лишь только мессир Барруа де Барре, который с 50 копьями вошел в замок Нойа, и я больше о них ничего не знаю». Разговор на этом прервался, и вновь прибывшие стали размещаться, насколько это позволяли обстоятельства, и у них было много провизии, которую они привезли с собой. В течение четырех дней по прибытии сэра Джона Холланда и сэра Томаса Перси делались большие приготовления к решающему штурму. Из брусьев была построена большая машина и поставлена на колеса, которые позволяли перевозить ее, куда вздумается. Она без труда могла вместить сотню латников и такое же количество лучников, но для этого штурма в нее посажены были только лучники, и были выровнены рвы так, чтобы она могла проехать.
Когда начался штурм, с небольшим усилием, эта машина была на колесах подвезена к стене, и лучники, которых хорошо снабдили стрелами, стали энергично стрелять во врагов, которые в ответ бросали дротики и другие метательные снаряды так, что на это приятно было смотреть. Крыша этой машины была покрыта крепкими бычьими шкурами, чтобы дать защиту от камней и дротиков. Внизу находились латники с крепкими щитами, которые хорошо работали кирками и успешно разрушали стену, так как горожане не могли им мешать из страха перед лучниками, и поэтому они могли работать вовсю. В конце концов, в стене было проделана большая брешь, и значительная ее часть оказалась сброшена в ров. Когда галисийцы это поняли, то потеряли мужество и громко закричали: «Мы сдаемся, мы сдаемся!» Никто не дал им никакого ответа, но англичане хохотали над ними и говорили: «Эти крестьяне причинили нам много зла, а теперь насмехаются над нами, предлагая сдаться, хотя город и без того наш». Другие англичане отвечали: «Если вы хотите что-то сказать нам, то должны говорить на добром французском или английском, так как мы не понимаем по-кастильски», и хватали и убивали тех, кто пытался от них бежать. Они убивали их кучами, и в этот день было предано смерти 15 сотен человек, в том числе и евреев, многие из которых жили в этом городе. Так была взята штурмом Рибадавия. Ворвавшиеся в него первыми захватили огромную добычу, особенно в домах евреев, в которых они нашли больше добра в виде монет, чем где-либо еще. После того как город был разграблен, маршала спросили, что он намерен с ним делать, и не предать ли его огню. «О, нет, - ответил он, - мы сохраним его и сделаем таким же крепким, как и любой город в Галисии».
Посовещавшись, куда им направиться теперь, они решили идти к Муросу (Muros), другому довольно доброму галисийскому городу. Гарнизон Рибадавии в составе 20 копий и 60 лучников, был вверен командованию сэра Питера Клинтона, рыцаря доблестного и опытного в военном деле. Из города войско увезло много хранившегося там продовольствия, особенно свинину и вино. Последнее было столь крепкое и жгучее, что его едва могли пить, и когда какой-нибудь англичанин выпивал его слишком много, то становился недееспособным на 2 дня. Уходя из Рибадавии, они взяли дорогу на Мурос, а свою машину разобрали на части и повезли с собой, так как обнаружили, что она вселяет большой ужас на многие другие города.
Когда в Муросе жители услышали, что к ним направляются англичане, чтобы их атаковать, что Рибадавия взята штурмом, и убито множество людей и, что англичане при себе имеют дьявольскую машину, такую огромную и чудесную, что ее нельзя разрушить, то они сильно перепугались и находились в ужасе от того, что враги могут с ними сделать. Они держали совет, стоит ли им оборонять город или нет, и подумали, что для них будет лучше сдаться, ведь если город будет взят штурмом, то они потеряют и свои жизни и свое добро, так как ниоткуда не было видно никакой надежды на помощь. «Подумайте, - говорили самые благоразумные, - каково было следствие обороны Рибадавии, которая гораздо сильнее, чем наш город. Жители продержались в нем примерно месяц, но никакого подкрепления к ним послано не было. Как мы понимаем, кастильский король смотрит на всю Галисию до самой реки Дуэро, как на потерянную, и в этом году вы не увидите, чтобы сюда пришел хоть один француз. Поэтому давайте послушно сдадимся, не оказывая никакого сопротивления, так же как это сделали и другие города Галисии». «Это хорошо сказано», - отвечали слушавшие это, и они единодушно согласились принять это мнение. «Но как же это устроить?» - спросили некоторые из них. «Во имя Бога, - отвечали предлагавшие сдачу, - мы выйдет навстречу англичанам, и преподнесем им ключи от города, ведь они цивилизованные люди, и не причинят нам вреда. Если мы любезно их примем, то заслужим их благодарность».
Приняв этот план, 50 лучших горожан вышли из города, как только услышали о приближении англичан, и стали ждать их на дороге, примерно в четверти лье от города. В английском войске узнали, что жители Муроса вышли из города и не в боевом строю, но с намерением сдаться и предложить ключи от города, которые они несут с собой. Несколько английских сеньоров поскакало вперед, чтобы узнать, правда ли это, и войску было приказано остановиться до тех пор, пока они не вернуться назад. Когда они приблизились, то сказали горожанам: «Сюда приехали три главных английских сеньора, посланных сюда герцогом Ланкастером, чтобы завоевать страну. Говорите с ними». В ответ на это, они пали на колени и сказали: «Монсеньоры, мы бедные жители Муроса, которые желают отдать себя в подданство герцогу и герцогине Ланкастер. Поэтому мы просим вас принять нас благосклонно, потому что мы – ваши». Посовещавшись друг с другом, три сеньора, ответили: «Добрые люди, мы вместе с вами вернемся в ваш город и войдем в него с частью нашей армии, но не всей, и там вы принесете такие клятвы нашим сеньору и даме, какие подобает принести добрым подданным». Они ответили, что с готовностью так и сделают. «Теперь, сказали сеньоры, - возвращайтесь и распахните ваши ворота, так как ваша сдача принята». Они распахнули ворота и палисад для коннетабля и других сеньоров, с которыми было 4 сотни копий, но не более того, а остальные войска остались за пределами городских стен, но к ним было привезено из города, в котором расположились их военачальники, много провизии. Горожан они заставили принести обычные присяги в верности.
Глава 56
Мадам Филиппа Ланкастер выходит замуж по доверенности за португальского короля. Церемония повторена в Порту с великой торжественностью и празднествами.
На следующее утро после сдачи Муроса, когда рыцари готовились к походу на Бетанкос, к ним прибыл гонец с письмами от герцога Ланкастера. Он приказывал им немедленно возвратиться, каково бы не было их положение, поскольку он со дня на день ожидает послов португальского короля, архиепископа Браганского и мессира Жоао Родригеса де Са, которые должны заключить по доверенности брак с его дочерью и препроводить ее к этому королю в Порту, где он ее дожидается. Узнав об этом, сэр Джон Холланд, маршал и адмирал, переменили свои планы и сказали, что при приеме португальских послов герцогу пристало иметь при себе всех членов своего совета. Оставив достаточные гарнизоны в завоеванных городах, они сказали, что до мая месяца больше ничего не будут пытаться сделать и вернулись в Сант-Яго, откуда за ними прислал герцог. Три дня спустя после их возвращения приехали архиепископ Браганский и мессир Жоао Родригес де Са, которые вошли в город Сант-Яго с двумя сотнями копий. Они были в нем размещены на постой, так как для них уже все было приготовлено.
Когда архиепископ с рыцарями и сеньорами своей свиты немного отдохнули, они с величественной процессией отправились на встречу с герцогом и герцогиней Ланкастер, которые очень любезно их приняли. Затем они объявили о цели посольства, что герцог выслушал с большим удовольствием, поскольку был рад возвышению своей дочери и ее браку с португальским королем, что было и очень своевременно, раз он продолжал упорствовать в своем намерении завоевать Кастилию. К удовлетворению герцога и его совета, архиепископ разъяснил, что в силу доверенности от короля, он уполномочен заключить брак с мадам Филиппой Ланкастер, от имени Жуана, короля Португалии. В силу вышеупомянутой доверенности, при пребывании послов в Сант-Яго, была проведена церемония, и архиепископ Браганский и мадам Филиппа учтиво возлегли рядом друг с другом на постели, как это положено делать молодоженам. Как только это было сделано, то на следующее утро мадам и ее приближенные были готовы к отъезду и, попрощавшись с отцом и матерью, она села на свою лошадь, также как и ее дамзели и ее сестра-бастард, жена маршала, сопровождавшая ее в Португалию. В ее эскорт были назначены сэр Джон Холланд, сэр Томас Перси и сэр Жан д'Обресикур, вместе с сотней копий и 2 сотнями лучников. Они ехали дорогой на Порту, и когда оказались вблизи от города, то, чтобы оказать ей честь, ее встретили, король и его двор, вместе со всеми прелатами, которые в это время находились в Порту, такими как епископы Лиссабона, Эворы, Коимбры и Порту. Среди баронов были графы д’Ангуш (d’Angouse), де Новэр, де л’Эскалль (de l’Escalle), Гвадалупе Ферранте Пачеко (Guadalupe Ferrant Pacheco), Васко Мартин де Мерло. Ее также встречали огромные толпы дам и других особ, а все духовенство было в праздничных одеждах. Так мадам Филиппа была препровождена в королевский дворец в Порту, где сошла с коня. Король взял ее за руку и поцеловал, а затем провел ту же церемонию со всеми сопровождавшими ее дамами, и повел ее в апартаменты, где оставил отдыхать вместе с ее спутниками.
Английские сеньоры и их люди были размешены в городе, который довольно велик, и в эту ночь они не спали, по причине праздничных песен, танцев и прочих развлечений, которые продолжались до утра. Утром во вторник 6 португальский король, прелаты и сеньоры его страны были одеты к 8 часам утра и, сев на своих коней у ворот дворца, они поехали в собор Святой Марии, где ждали королеву. Она приехала вскоре после этого, в сопровождении дам и дамзелей, и хотя послы ранее и заключили брак от имени короля, церемония была проведена вновь. Когда она была окончена, то все вернулись во дворец, где состоялось большое и торжественное празднество. В полдень перед королем и королевой состоялись поединки и турниры, а вечером были розданы призы. Сэр Джон Холланд завоевал один приз, предназначенный для приезжих рыцарей, а приз для местных завоевал один из королевских рыцарей, мессир Жоао Тестадоро (Testad’oro). День и ночь прошли живо и во всевозможных развлечениях. Этой ночью король лег с королевой, и как говорили его приближенные, до тех пор он был совершенно девственен и никогда не знал женщин.
На утро празднества и развлечения возобновились, и тогда один приз завоевал мессир Васко Мартин де Мерло, а другой сэр Жан д'Обресикур. Ночь прошла также как и накануне, в песнях, танцах и прочих забавах, и пока англичане оставались в Порту, каждый день проходили турниры. С такой радостью португальская королева была принята по приезде в Порту. Празднества продолжались 10 дней, и король делал все, чтобы приезжие при прощании получили такие подарки, которыми были бы довольны. Распрощавшись с королем и королевой, английские сеньоры вернулись в Сант-Яго. Герцог и герцогиня Ланкастерские расспрашивали обо всем и им рассказали, как все прошло, что король приветствовал их, и что королева зарекомендовала себя с хорошей стороны, чтобы завоевать их любовь. Сэр Джон Холланд и сэр Томас Перси добавили: «Милорд, последними словами короля, сказанными нам, было пожелание, чтобы вы смогли выйти в поход когда вам будет угодно, а он к вам присоединится и вторгнется в Кастилию». «Это действительно добрые новости», - ответил герцог.
Примерно через 15 дней после возвращения сеньоров из Португалии герцог Ланкастер приказал им готовиться завоевать остальные города Галисии, так как еще оставалось несколько таких, хозяином которых он не стал. Советом герцога было решено, что когда он будет уезжать из Сант-Яго, то герцогиня и ее дочь Екатерина должны будут отправиться с визитом в Порту к королю и королеве Португалии. Город Сант-Яго был отдан под командование английского рыцаря по имени сэр Льюис Клиффорд. У него было в гарнизоне 30 копий и сотня лучников.
Глава 57
Герцог Ланкастер идет со своей армией на Энтенсу. Жители города, с согласия герцога, посылают за помощью к кастильскому королю.
Уезжая из Сант-Яго, герцог Ланкастер оставил там войск не больше, чем уже упоминалось. Со своей герцогиней он отправился по направлению к городу Энтенса (Entenca). Это добрый город на краю Галисии, последний в направлении португальской границы и расположен он прямо на дороге из Сант-Яго в Порту и Коимбру. Такой маршрут они выбрали потому, что герцогиня и ее дочь должны были нанести визит в Португалию. Когда жители Энтенсы узнали, что на них идет герцог со своей армией, то держали совет, чтобы решить какой линии поведения им следовать. После многих дебатов было, наконец, решено, что они должны послать шесть лучших горожан к герцогу и герцогине и просить их не штурмовать город с течение всего лишь 8 дней. А за это время они дадут знать кастильскому королю о своем положении, и если тот не пошлет им никакой помощи, то тогда они сдадутся безоговорочно. Шестеро горожан, покинув город, вышли той дорогой, по которой приближались англичане. Вначале они встретили английский авангард под командованием маршала, и были им немедленно арестованы. Они сказали, что являются депутатами Энтенсы, направленными для переговоров с герцогом. На это маршал сказал стоявшему рядом сэру Джону Саундеру: «Проводите этих людей к милорду. Надо дать им эскорт, а не то они могут быть убиты нашими лучниками». Рыцарь ответил, что доставит их, а затем маршал сказал: «Ступайте, ступайте, этот рыцарь вас проводит». Они ушли и ехали дальше, пока не нашли герцога и герцогиню, которые в это время спешились и сидели под прекрасными оливковыми деревьями. При них находились сэр Джон Холланд, сэр Томас Перси и другие рыцари. Увидев, что к ним приближается сэр Джон Саундер, они хорошо его встретили, и сэр Джон Холланд сказал: «Дорогой брат Саундер, это твои пленники?» «Это не пленники, сэр, но люди из Энтенсы, которых маршал приказал проводить к милорду, и из того, что я смог понять, они хотят вступить в переговоры». Герцог и герцогиня все это слышали, и сэр Джон Саундер продолжал: «Идите вперед, добрые люди. Вы видите своего сеньора и мадам».
Затем шесть депутатов подошли к герцогу и, упав на колени, говорили так: «Наш наиуважаемый сеньор и мадам, простой народ города Энтенсы, узнав, что вы со своей армией идете против них, послали нас сюда просить вас, чтобы вы отложили поход только на 8 или 9 дней. За это время мы пошлем в Вальядолид к кастильскому королю по поводу того, в каком бедственном положении мы оказались, и если в течение этих 9 дней он не пришлет достаточных сил, чтобы дать вам бой, то мы отдадим себя в вашу полную власть. За это время если вы или ваше войско будет нуждаться в продовольствии или припасах, то город охотно все это предоставит за ваши деньги». Герцог не давал ответа, предоставив это сделать герцогине, ведь она была родом из этой страны. Она посмотрела на герцога и сказала: «Хорошо, милорд, что вы скажете?» «Мадам, что скажете вы? Вы являетесь наследницей этой страны, поскольку наследство принадлежит вам, вы и должны отвечать». «Было бы правильным милорд, чтобы их предложение было принято, так как я не верю, что кастильский король имеет какое-то желание в ближайшее время с вами сражаться». «Я этого не знаю, - ответил герцог, - дал бы Бог, чтобы это было иначе. Мы бы тогда быстрее закончили бы с этим делом, и я хотел бы, чтобы это случилось в течение шести дней. Но раз вы хотите принять их предложение, то я согласен». Тогда, обратившись к депутатам, герцогиня сказала: «Вы можете вернуться, ваше предложение принято, но в знак того, что правильно выполните договор, вы должны выдать маршалу 12 ваших лучших горожан в качестве заложников». Они ответили, что так и сделают, и поднявшись, были вверены заботам сэра Джона Саундера, который проводил их обратно к маршалу и рассказал ему о том, что произошло, что того вполне удовлетворило. Депутаты вернулись в свой город и рассказали об успехе своей миссии. 12 лучших горожан были посланы к маршалу, и город был оставлен в покое на вышеупомянутых условиях. На другом совете было решено послать тех же шестерых человек, и никаких других, чтобы рассказать о положении города кастильскому королю. Они поехали в Вальядолид, где жил король вместе с частью своего совета, и когда ему дали знать об их прибытии, то он очень захотел их увидеть, чтобы узнать новостей и поговорить с ними. Ведь он еще не знал о том договоре, что они заключили и о том, что англичане находятся у Энтенсы.
Глава 58
Герцогиня Ланкастер и ее дочь наносят визит португальскому королю и его королеве. Жители Энтенсы, не получив ни ответа, ни помощи от кастильского короля, сдаются герцогу Ланкастеру, в соответствии с условиями соглашения.
Пока эти шестеро депутатов находились в пути в Вальядолид, герцог Ланкастер распорядился по поводу отъезда своей герцогини и дочери, мадам Екатерины, направлявшихся с визитом к королю и королеве Португалии. При отъезде герцог сказал: «Констанция, вы от моего имени поприветствуйте моего сына короля, мою дочь и португальских баронов и передадите им все имеющиеся сведения: о том, как Энтенса вошла со мною в договор, но что, при этом, я сомневаюсь, как бы наш соперник Хуан Трастамарский, не сделал бы что-нибудь, что позволило бы им продержаться и не предложил бы мне битву. Я хорошо знаю, что к нему идет большое подкрепление из Франции, и те французы, что жаждут прославиться, спешат в Кастилию со всей возможной скоростью. Мне будет необходимо ежедневно быть настороже, в ожидании военных действий, и об этом вы расскажете королю и его баронам. Как и о том, что, если я определенно узнаю, что с большой вероятностью состоится битва, то я немедленно дам об этом знать португальскому королю. Передайте ему от меня, что я очень хочу, чтобы он пришел к нам на помощь, чтобы защищать наши права, согласно заключенному между нами договору, что он торжественно поклялся делать. Вы сами вернетесь ко мне, но оставите нашу дочь Екатерину вместе с ее сестрой, португальской королевой, поскольку для нее нет лучшего и более безопасного места, чем там». «Милорд, - отвечала герцогиня, - я все это с радостью исполню».
Герцогиня, ее дочь и сопровождавшие их дамы и дамзели распрощались и уехали. До Порту их эскортировали адмирал, сэр Томас Перси, сэр Эван Фитцуоррен, лорд Тэлбот, сэр Жан д'Обресикур и сэр Мобрюн де Линьер, вместе с сотней копий и двумя сотнями лучников. Португальский король, узнав, что герцогиня Ланкастер и ее дочь находятся в пути, был очень обрадован и послал встретить их своих главных придворных, таких как графы д’Анжус, де Новэр, мессир Жоао Родригеш де Са, мессир Жоао Фернанду Пачеко, мессир Васко Мартин де Мерло, мессир Эжеас Колл (Egeas Colle) и еще двадцать рыцарей. Они проехали два длинных лье и встретили дам, которые радостно и очень любезно их встретили. Герцогиня учтиво познакомилась с разными рыцарями, и пока они ехали вместе, она со всеми из них очень любезно переговорила. Так они доехали до Порту, где герцогиня и ее дамы были препровождены во дворец. Король был первым, кто их принял, и он перецеловал всех по очереди. Затем, в сопровождении своих дам, подошла королева и очень любезно и с честью приняла свою мать и сестру. Весь дворец радовался прибытию этих дам, но я не претендую на то, чтобы очень детально обо всем рассказывать, ибо меня там не было. Все, о чем я знаю, исходит от бывшего там славного рыцаря, мессира Жоао Фернанду Пачеко. Герцогиня нашла удобную возможность, чтобы передать послание герцога португальскому королю, который отвечал мудро и очень дружески: «Мадам и кузина, на случай того, если кастильский король выступит в поход, я готовлю три тысячи копий. Они размещены на границах Кастилии, и я могу собрать их за три дня. Также я приведу с собой целых 20 тысяч человек простого сословия, которых не надо презирать, ибо они уже сослужили мне великую службу при Алжубароте». «Сир, - сказала герцогиня, - вы говорите хорошо, и я премного вам благодарна. Если мой сеньор получит какие-либо сведения, то он немедленно даст вам знать». Такой разговор произошел между португальским королем и герцогиней Ланкастер.
Теперь мы вернемся в Энтенсу и расскажем о том, какого успеха добились депутаты в Вальядолиде. Когда их провели к кастильскому королю, они упали на колени и сказали: «Наиуважемый сеньор, если вы снизойдете до того, чтобы выслушать нас, то знайте, что мы посланы сюда городом Энтенса, который был вынужден войти в соглашение с герцогом и герцогиней Ланкастер. Условия его таковы, что англичане воздержатся от штурма в течение 9 дней, и если в течение этого времени, вы придете туда с силами, достаточными, для того, чтобы предложить им битву и оказать сопротивление герцогу, то город останется вашим. Но если нет, то город, который уже выдал 12 заложников, сдастся англичанам. Не угодно ли вам, наиуважаемый сеньор, сказать, что вы будете делать». Король ответил, что «он посоветуется на этот счет, и они получат ответ». Затем они покинули его и вернулись в свою комнату. Я не знаю, созывал ли он свой совет или нет, и о том, как это дело осуждалось, но эти шесть человек пробыли там 8 дней, не получив никакого ответа, и они больше не видели короля. Прежде чем вернулся кто-либо из депутатов, наступил день сдачи города. Соответственно этому, на 10-й день герцог послал своего маршала в Энтенсу сказать, что если город не сдастся согласно условиям договора, то он немедленно обезглавит заложников. Подъехав к палисаду, маршал подозвал туда горожан и так обратился к ним: «Мои добрые люди, герцог Ланкастер послал меня узнать, почему вы не принесли ему ключи от города и не отдали себя в его повиновение, как это были обязаны сделать по договору? Девять дней прошли, как вы знаете, вчера. Если вы немедленно не выполните этого, то он прикажет отрубить заложникам головы, а затем явится сюда, чтобы штурмовать город, и тогда вы все будет убиты без всякого милосердия, также как жители Рибадавии».
Услышав это, жители Энтенсы очень испугались, и не только за себя, но и за своих, находившихся в заложниках друзей, и они отвечали так: «По доброй правде, монсеньор маршал, герцог имеет причины говорить так, но мы ничего не знаем о том, что сталось с теми нашими депутатами, что мы послали к кастильскому королю, и что могло задержать их в Вальядолиде». «Судари, они могли быть заключены в тюрьму, - сказал маршал, - ибо новости, что они привезли, не могли быть очень приятны королю, а монсеньор не будет больше ждать. Подумайте хорошенько над тем ответом, что вы дадите, и если он не будет приемлемым, то я прикажу немедленно начать штурм». Они отвечали: «Монсеньор, только позвольте нам собрать вместе всех жителей, чтобы мы могли узнать их решение». «Я согласен на это», - сказал он. Они вошли в город и звуками труб, звучащими на каждой улице, горожане были созваны на рыночную площадь, где, когда все собрались, главные горожане рассказали им о том, что произошло между ними и маршалом. Получив согласие сдать город, чтобы освободить своих заложников из тюрьмы, которых иначе они должны были бы потерять, они вернулись к маршалу и сказали: «Маршал, ваши требования обоснованы, и мы готовы принять в нашем городе, в качестве своих суверенов, герцога и герцогиню Ланкастер. Вот ключи от города и мы вместе с вами пойдем туда, где находится герцог, если вы будете столь добры нас туда проводить». «Я охотно это сделаю», - сказал маршал. Горожане вышли из Энтенсы в количестве 60 человек, неся с собой ключи от ворот. Маршал проводил их к герцогу и добился для них аудиенции, на которой они были хорошо приняты и забрали назад с собой своих заложников. В тот же день герцог вошел в Энтенсу, где остановился на постой, также как и многие из его людей.
Четыре дня спустя после сдачи Энтенсы вернулись шесть депутатов из Вальядолида. Их спросили, почему они пробыли так долго, на что они отвечали, что не могли этому помочь. Они действительно видели короля и говорили с ним, и он ответил, что выслушал их, и попросит совета, какой им дать ответ, «но хотя мы прождали его 8 дней, мы вернулись домой, так его и не получив, поскольку больше ничего по поводу нас не предпринималось». В Вальядолиде они слышали о том, что король ожидает огромную помощь из Франции и, что множество воинов уже прибыло и разместилось по всей стране. Но их командующие, мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак все еще не подошли, и главные силы рыцарей и оруженосцев все еще находится на дороге в Кастилию. А те, что назначены в поход под командованием герцога Бурбонского, и вовсе остаются в своих домах.
Глава 59
Граф де Фуа позволяет французским капитанам пройти по его землям, при условии, что они будут платить за все, что будут брать. Они приходят в Сен-Жан-Пье-де-Порт, что у входа в Наварру.
Мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак, проехав по Франции, собрали своих людей в Тулузене, Норбонуа и Каскассоне. Придя туда, они расквартировывались в самых богатых местах, и многие ничего не платили за то, что брали. Жившему в то время в Ортезе графу де Фуа сообщили о том, что французы приближаются к его стране с намерением пройти через нее по пути в Кастилию. Те, кто сказали ему об этом, добавили: «Но, монсеньор, главное зло в том, что они ничего не платят за то, что берут, и народ бежит перед ними, как если бы они были англичанами. Капитаны все еще находятся в Каркассоне, а их люди опустошают оттуда все прилегающие местности. Они переправились через Гаронну в Тулузе и вошли в Бигорр. Откуда вскоре доберутся и до ваших земель, и если они будут делать то же, что делали во время своего похода сюда, то нанесут громадный ущерб вашим владениям в Беарне. Поэтому подумайте, как вам поступить». Граф де Фуа, сразу принявший решение, ответил: «Я хочу, чтобы все мои замки, как в Фуа, так и в Беарне, были бы хорошо обеспечены воинскими гарнизонами, и чтобы вся страна была бы взята под стражу, как если бы находилась в немедленной готовности к бою. Я не желаю претерпеть ущерб от войн в Кастилии. Мои земли свободны, и если французы хотят через них пройти, то они должны честно платить за все, что им нужно, иначе же страна будет для них закрыта. Я приказываю вам, мессир Гийом и мессир Пьер де Беарн, чтобы вы проследили за выполнением приказа». Эти два рыцаря были братьями-бастардами, доблестными воинами и были способны проследить за выполнением приказов графа. Они ответили, что охотно примутся за это поручение.
По всем землям графа была объявлена прокламация, чтобы каждый взял себе необходимое оружие и должен находиться в готовности немедленно выступить в поход при получении специального уведомления, в любое время, как только он его получит. Множество готовых к бою людей пришло в Фуа и Беарн. Мессир Эспэнь де Лион с сотней добрых копий был послан в город Памьер, мессир Ришар де Сен-Лежер - в Савредун (Savredun), Пьер де Беарн с сотней копий держал Мазер ( Mazeres), мессир Пьер Кабестан находился в Белльперше, у входа в графство Фуа, мессир Пьер Мено де Ноайе (Menaut de Noailles) с 50 копьями в Сен-Шибо (Saint Shibaut) на Гаронне, мессир Пьер де ла Рош в Паламинише, бастард д'Эспэнь в замке Ламзен (Lamesen), мессир Арно Гийом с сотней копий в Морлане, мессир Ги де ла Мотт в По, мессир Раймон де Шастель-Нёф (de Chastel-Neuf) в Мон-де-Марсане, мессир Эван де Фуа, сын-бастард графа в Советере, мессир Бердрук де Небозен (Berdruc de Nebosem) в Монтескье (Montesquieu), мессир Жан де Сен-Марсий (de Saint Marcille) в Эре, мессир Эктор де ла Гард в Ороне, Жан де Шастель-Нёф в Монжервьеле (Montgerviel), Жан де Морлан в Эрсьеле (Erciel). Мессиру Раймону л'Эн (l’Aisne), командовавшим замком Мальвуазен, было приказано очень внимательно следить за границей на этом участке и послать своего кузена, мессира Арнольтона д'Эспэня (Arnaulton d’Espaign), в Сен-Годен (St. Gaudens). Короче, не было ни города, ни замка в Фуа и Беарне, в котором не было бы воинов. Граф сказал, что их достаточно, чтобы противостоять двойному числу противников, а всего у него было 20 тысяч человек, вооруженных копьями.
Мессиру Гийому де Линьяку, который жил в Тулузе, и мессиру Готье де Пасаку в Каркассоне, было сообщено, что граф де Фуа призвал на службу всех своих воинов и укрепил все гарнизоны, и что говорят, что он не позволит их армии пройти через свою страну. Услышав это, через своих капитанов, эти два рыцаря сильно удивились и назначили день, чтобы встретиться и обсудить этот вопрос. Встретились они в замке Ори (Aury), на полпути между Тулузой и Каркассоном, где между ними состоялись следующие разговоры на тему, как бы получить разрешение от графа де Фуа пройти по его землям:
«Я удивлен, - сказал мессир Гийом, - и очень сильно, что ни французский король, ни его совет не написали ему, чтобы получить для нас свободный проход через Фуа и Беарн. Вы должны поехать к нему, мессир Готье, и дружески объяснить, что мы посланы французским королем и, и что мы будем мирно продолжать поход и платить за все, что нам может понадобиться. Ведь вы должны знать, что граф де Фуа настолько могуществен, что может, если захочет, закрыть проход и вынудить нас идти кружным путем через Арагон, что слишком долго и будет сильно против нас. По правде, я не знаю, кого он подозревает, и зачем он так укрепляет замки и крепости, и нет ли у него связи с герцогом Ланкастером, но я умоляю вас поехать туда и узнать, правда ли то, о чем мы услышали». «Я охотно так и сделаю», - ответил мессир Готье. Затем два рыцаря, пообедав вместе, распрощались и разъехались в разные стороны: мессир Гийом де Линьяк вернулся в Тулузу, а мессир Готье де Пасак, со свитой всего из 40 лошадей, переправился через Гаронну в Сен-Тибо, где встретил мессира Мено де Нуайе (Menaut de Noailles), которые радушно его встретил. Мессир Готье спросил, где он может найти графа де Фуа. Тот ответил: «В Ортезе». Проведя некоторое время вместе и поговорив на разные темы, оба рыцаря, разошлись, и мессир Готье поехал в Сен-Годен (St.Gaudens), где устроил себе пир. На следующее утро он приехал в Сен-Жан де Ривьер и, проехав через Ланебург и обойдя Мальвуазен, остановился на ночь в Турнее - французском городе-анклаве. На следующий день он обедал в Тарбе и пробыл там день, встретив сеньора д'Аншена и мессира Мено де Барбазана, двух великих беарнских баронов. Они много вместе говорили, но так как сеньор де Барбазан был из Арманьяка, то он не стал говорить ничего хорошего о графе де Фуа. Утром мессир Готье покинул Тарб и доехал до Морла (Morlas) в Беарне, где нашел мессира Режиналя Гийома, брата-бастарда графа. Он любезно его принял и сказал: «Мессир Готье, вы встретите моего сеньора Фуа в Ортезе, и он, могу вас уверить, будет рад вас видеть». «Благодарение Богу, если это так, - ответил мессир Готье, - ведь я приехал специально для того, чтобы с ним встретиться». Они пообедали вместе, а затем мессир Готье поехал в Монжербей (Montgerbeil), где заночевал. На следующий день, около 8 часов утра, он приехал в Ортез, но не смог увидеть графа до полудня, когда тот обычно выходил из своей спальни. Услышав о приезде мессира Готье де Пасака, граф де Фуа поспешил покинуть свои апартаменты быстрее, чем обычно и, увидев его выходящим из покоев, мессир Готье пошел к нему навстречу и очень уважительно его поприветствовал. Граф, который был очень учтив, ответил на приветствие и, взяв за его руку, сказал: «Мессир Готье, добро пожаловать. Что за дело привело вас в Беарн?» «Монсеньор, - ответил рыцарь, - французский король назначил мессира Гиойма де Линьяка и меня командующими тех войск, которые, как вы, должно быть, уже слышали, посланы на помощь кастильскому королю, и мы узнали, что вы намерены нам помешать, закрыв свою страну Беарн для нас и наших людей». Граф ответил: «Мессир Готье, с вашего позволения, я никогда не намеревался закрывать свою страну ни от вас, и ни от одного человека, которые проходит через нее, путешествуя с миром и, к удовлетворению моего народа, платит честно и справедливо за все, что ему нужно. Ведь я поклялся защищать и покровительствовать своим подданным в защите их прав, как и обязаны поступать добрые сеньоры, ведь на этих условиях они ими и владеют. Но я слышал, что у вас есть ряд бретонцев, лотарингцев и бургундцев, которые и не думают ни за что платить. Именно от таких я и закрою мою страну, ведь я не хочу, чтобы моих людей притесняли и доставляли им хлопоты».
«Намерения моего собрата-командующего и меня самого, - ответил мессир Готье, - состоят в то, что никто не должен проходить через ваши земли без того, чтобы мирно не платить за каждую вещь, и платить так, чтобы это удовлетворяло ваших людей. А иначе путь его арестуют и преследуют в соответствии с вашими законами, и возьмут компенсацию за тот ущерб, что он мог нанести, или же мы сами заплатим компенсацию за него, если он будет выдан нам. И если он будет не дворянином, то мы совершим над ним такое показательное правосудие, в присутствии ваших людей, что оно предостережет остальных. Если же обидчик окажется дворянином, то мы заплатим щедрую компенсацию за все, что он мог сделать, если он сам сделать это будет не в состоянии. Этот приказ будет объявлен под звуки труб во всех наших частых, и мы повторим его, когда будем пересекать границу ваших земель, так что никто не сможет оправдаться тем, что ничего не знал, и потому мог поступать нечестно. Скажите мне, является ли это достаточным для вас». «Да, мессир Готье, - ответил граф, - я соглашаюсь с тем, что вы сказали, и вас будут приветствовать в этой стране, так как сам я принимаю вас с удовольствием. Но пойдемте, давайте пообедаем, так как сейчас самое время, и мы сможет немного поговорить. Будь проклята эта португальская война, мессир Готье. Ведь я никогда не терял так много, как в одной битве между королями Кастилии и Португалии, когда я потерял весь цвет своих воинов из Беарна, что там были убиты. Когда они прощались со мной, я предупреждал их действовать осторожно, ведь португальцы мужественный народ, который, если одерживает верх, не дает пощады никому. Поэтому я дам вам совет. Вы и мессир Гийом де Линьяк являетесь военачальниками тех воинов, что уже приехали туда, и тех, кто следует вместе с вами. Когда, по прибытии в Кастилию, король спросит вашего совета, не будьте слишком поспешными и не советуйте ему давать битву герцогу Ланкастеру и португальскому королю, только если вы не будете иметь явного преимущества, как над англичанами, так и над португальцами. Ведь и португальцы, и англичане - мужественные люди и они жаждут сражения по двум причинам. Во-первых, они ничего не достигли за это время, но скорее потеряли, а, следовательно, обеднели. Поэтому они захотят рискнуть сражением, надеясь на наживу, а тот, кто смел и жаждет заполучить собственность других, сражается доблестно и обычно удачно. А другая причина та, что герцог Ланкастер ясно видит, что он никогда не преуспеет в завоевании кастильской короны, на которую претендует по правам своей жены, если только не выиграв битву. И если, в этом случае, день будет его, а король потерпит поражение, то вся Кастилия сдастся ему и будет трепетать перед ним. Ради этого он высадился в Галисии и выдал одну из своих дочерей за португальского короля, который помогает ему изо всех своих сил в осуществление его притязаний. Я говорю об этом, потому, что в случае, если дела повернуться неблагоприятным образом, то на вас и на мессире Гийоме де Линьяке ляжет больше позора, чем на ком-либо другом».
«Монсеньор, - ответил мессир Готье, - я премного вам благодарен за тот совет, что вы мне даете, и я должен последовать тому, что вы говорите. Ведь на сегодняшний день, вы являетесь самым мудрым из христианских государей, и самым удачливым в своих делах. Но мой компаньон и я сам находимся под началом герцога Бурбонского, который является нашим главнокомандующим, и пока он не прибудет в Кастилию, нам незачем спешить с нашим походом, и мы не будем спешить, чтобы кто не говорил, побуждая нас сразиться с врагами». Затем пошли другие разговоры, пока граф де Фуа не приказал подать вина. Когда оно было подано, мессир Готье и все присутствующие выпили и распрощались с графом, который вернулся в свои покои. Мессир Готье вернулся туда, где остановился, и его сопровождали рыцари графа. В назначенный час он вновь отправился в замок и отужинал с графом. На следующий день после обеда, мессир Готье попрощался с графом, который, среди прочих даров, подарил ему при отъезде прекрасного коня и мула. Мессир Готье премного его за это благодарил, и когда его свита была готова, то сел на коня и выехал из Ортеза в Эрсьель (Erciel), где остановился на ночь. На следующий день, сделав усиленный переход, он приехал в Тарб. Там он остановился, чтобы написать мессиру Гийому де Линьяку о своем успешном визите к графу де Фуа. Он написал ему, чтобы тот распорядился армии идти вперед, поскольку они найдут графство Беарн и города открытыми для них, но что они должны платить за все, что им будет нужно, и никак иначе. Гонец доставил это письмо сеньору Гийому де Линьяку в Тулузу, и тот, прочтя его, сообщил о его содержимом начальникам воинских отрядов и отдал им приказы начинать марш и платить в Беарне за все, что им понадобится, или же с них взыщут возмещение убытков. Этот приказ был объявлен под звуки труб во всех частях, и вскоре после этого воины начали марш из Тулузы, Каркассона и других мест, направляясь в сторону Бигорра. Мессир Гийом де Линьяк покинул Тулузу, и по прибытии в Тарб, нашел там своего собрата-командующего, мессира Готье де Пасака. Естественно, они взаимно поприветствовали друг друга и пребывали в хорошем настроении, а их люди продолжали поход через Бигорр. Там они все были собраны в один полк и в таком виде пересекли границы Фуа и Беарна, чтобы переправиться через Гав в Ортезе.
Когда вы покидаете Беарн, то сразу попадаете в страну Басков, где английский король имел большие владения, принадлежащие архиепископству Бордосскому и епископству Байона. Жители 80 деревень, имеющих церкви, которые относились к англичанам, узнав об этом походе французов, были очень встревожены, не будет ли их страна опустошена и разграблена мародерами, поскольку в ней в это время не было никаких воинов, чтобы ее защищать. Поэтому наиболее влиятельные из них и из тех, кто обладал наибольшим состоянием, собрались на совещание и решили вступить в переговоры с французами, чтобы заплатить за свою страну выкуп. Соответственно с этим, они послали в Ортез четырех депутатов с полномочиями для мирных переговоров. Они обратились к Эрнотону дю Пену (Ernauton du Pin), оруженосцу графа де Фуа, мужу услужливому и рассудительному, рассказали ему о причине своего приезда и попросили, чтобы в течение двух дней по приезду в Ортез мессира Гийома и мессира Готье он бы помог им в их переговорах. Этот Эрнотон с готовностью обещал это сделать и, так как они остановились у него, то он помог им так, что их просьбы о том, чтобы их страна была спасена от разрушения, были удовлетворены при условии уплаты 2 тысяч ливров. Граф де Фуа вновь принял командующих за обедом и подарил мессиру Гийому де Линьяку прекрасного коня. На следующий день французы двинулись к Соватеру и вошли в страну басков, и хотя за нее и был дан выкуп, но они захватывали любую провизию там, где могли ее найти. Но в целом, они продолжали свой поход, не нанося большего ущерба. Шли они по направлению к Сен-Жан-Пье-де-Порт (St. Jean Pied de Port), что находится у входа в Наварру.
Глава 60
Сэр Джон Холланд и мессир Режиналь де Руайе, в присутствии короля и королевы Португалии и герцога и герцогини Ланкастер, устраивают поединок в городе Энтенса.
Вы уже слышали о том, как город Энтенса сдался герцогу Ланкастеру, поскольку кастильский король так и не послал туда подмоги, и о том, что герцогиня Ланкастер и ее дочь нанесли визит в Порту португальским королю и королеве, где король и его двор, как это и подобало, приняли их с большой честью. Во время пребывания герцога Ланкастера в Энтенсе, туда приехал украшенный гербом герольд из Вальядолида. Он спросил, где остановился сэр Джон Холланд. Когда ему это показали, он нашел там сэра Джона и, преклонив колени, подал ему письмо, сказав: «Мессир, я герольд, которого сюда прислал мессир Режиналь де Руайе, он приветствует вас через меня и хочет, чтобы вам было угодно прочитать это письмо». Сэр Джон ответил, что охотно это сделает. Он распечатал его и прочитал, что мессир Режиналь де Руайе, из любви к своей даме, просит его, освободить его от обета, проведя с ним поединок из трех схваток на копьях, трех схваток на мечах, трех на боевых топорах и трех на кинжалах, и что, если он предпочтет приехать в Вальядолид, то он обеспечит ему эскорт в 60 копий, а если для него удобнее оставаться в Энтенсе, то он хотел бы получить от герцога Ланкастера охранную грамоту на себя и на 30 своих спутников.
Когда сэр Джон Холланд изучил письмо, то улыбнулся и, взглянув на герольда, сказал: «Друг, я приветствую тебя, ибо ты принес мне новости, которые мне очень приятны, и я принимаю вызов. Ты останешься переночевать с моими людьми, а завтра у тебя будет мой ответ о том, состоится ли поединок в Галисии или в Кастилии». Герольд ответил: «Дай Бог». Он остался в доме сэра Джона, в котором тот устроился с комфортом, а сэр Джон пошел к герцогу Ланкастеру, которого застал за разговором со своим маршалом, и показал ему привезенное герольдом письмо. «Хорошо, - сказал герцог, - и вы принимаете вызов?» «Да, клянусь честью, принимаю, а почему бы и нет? Я ничего не люблю больше боев, а рыцарь просит меня разрешить его от обета. Поэтому решите, какое место нам выбрать для поединка». Герцог немного подумал и сказал: «Он будет проведен в этом городе. Подготовьте охранную грамоту на условиях, какие вам будут угодны, и я скреплю ее печатью». «Это хорошо сказано, - ответил сэр Джон, - и, во имя Бога, я быстро подготовлю грамоту». Охранная грамота на приезд и на возвращение 30 рыцарей и оруженосцев была должным образом написана и скреплена печатью, и сэр Джон Холланд, когда передавал ее герольду, подарил ему прекрасный плащ с мехом горностая и 12 ноблей. Герольд попрощался с ним и вернулся в Вальядолид, где рассказал о том, что произошло, и показал свои подарки.
Новости об этом турнире дошли до Порту, где держал свой двор португальский король. «Во имя Бога, - сказал король, - я буду на нем присутствовать, также как и моя королева и дама». «Я вас премного вас благодарю, - ответила герцогиня, - за то, что при возвращении, меня будут сопровождать король и королева». Вскоре после этого разговора португальский король, королева, герцогиня с дочерью и дамы двора великолепной процессией выехали в Энтенсу. Когда герцог Ланкастер узнал, что они уже находятся недалеко, то сел на коня, и в сопровождении многочисленной свиты выехал их встречать. Когда король и герцог встретились, то любезнейшим образом обняли друг друга и вместе въехали в город, где для них было приготовлено жилье, какое можно было найти в таком месте, хотя оно не было таким великолепным, как если бы они находились в Париже. Три дня спустя после приезда португальского короля, приехал Режиналь де Руайе, с прекрасной свитой рыцарей и оруженосцев. У них насчитывалось 120 лошадей. Все они были подобающим образом размещены в городе, так как герцог отдал своим служащим строгие приказы, чтобы о них хорошо позаботились. На следующее утро сэр Джон Холланд и мессир Режиналь де Руайе вооружились и поскакали к просторной арене внутри города Энтенсы, которая была хорошо посыпана песком. Это и было тем местом, где должен был состояться поединок. Для дам, короля, герцога и многих английских сеньоров, пожелавших стать свидетелями боя, ибо никто не остался дома, были воздвигнуты трибуны.
Два рыцаря, которые должны были проявить свое воинское искусство, вышли на арену столь хорошо вооруженные и экипированные, что им больше ничего не требовалось. Им были принесены их копья, боевые топоры и мечи, и каждый из них, находясь верхом на лучшем коне, расположился друг напротив друга на расстоянии арбалетного выстрела, но временами они самым элегантным образом поднимали своих коней на дыбы, поскольку знали, что все глаза обращены на них. Теперь все было готово для начала боя, условия которого включали в себя все, кроме доведения до крайности, хотя никто не мог предвидеть, какое может случиться несчастье, и чем поединок может кончится. Ведь они должны были биться заточенными копьями, затем мечами, которые были столь остры, что едва ли какой шлем мог выдержать их удары, а затем должны были перейти к боевым топорам и кинжалам, причем каждый был так хорошо закален, что ему ничто не могло противостоять. Теперь оцените опасность, которой подвергаются те, кто вступает в такие поединки ради прославления своей чести. Ведь один несчастливый удар может положить конец всему делу.
Подтянув свои щиты и проверив забрала своих шлемов, они пришпорили коней, сжимая копья в руках. Хотя они пустили своих коней галопом, предоставляя им скакать, как вздумается, но сближались они друг с другом точно по прямой, как если бы этих коней вели на веревке. Они нанесли удары друг другу по забралам шлемов с такой силой, что копье мессира Режиналя раскололось на четыре части, которые взлетели на такую огромную высоту, на какую их нельзя было бы и специально забросить. Все присутствовавшие согласились, что это было сделано славно. Сэр Джон Холланд также ударил мессира Режиналя по забралу, но не с таким же успехом, и вам скажу почему. Мессир Режиналь лишь слегка зашнуровал свой шлем, так что он держался только на ремне, который порвался при ударе, и шлем слетел с его головы, оставив мессира Режиналя с непокрытой головой. Они проскакали мимо друг друга, и сэр Джон Холланд, не останавливаясь, пронес свое копье. Зрители кричали, что это была красивая схватка. Рыцари вернулись на свои позиции, где шлем мессира Режиналя был вновь водружен ему на голову, и было подано другое копье. Сэр Джон сжимал свое собственное, которое осталось целым. Когда все было готово, они пустились вперед на полном скаку, ведь у них были исключительно прекрасные кони, и они знали, как ими управлять. Они вновь ударили друг друга по шлемам так, что посыпались искры, но главным образом, от шлема сэра Джона Холланда. Он получил очень суровый удар, так как на этот раз копье не сломалось. Не так сделал сэр Джон, который поразил забрало своего соперника без особого эффекта - копье прошло через шлем и оставило его на крупе коня, а мессир Режиналь еще раз оказался с непокрытой головой. «А, - закричали англичане французам, - он дерется нечестно. Почему его шлем не так хорошо привязан, как у сэра Джона Холланда? Мы считаем, что это уловка. Скажите ему, чтобы он вел себя также как и его соперник». «Попридержите языки, - сказал герцог, - и оставьте их. В таких делах каждый использует любое преимущество, какое может. Если сэр Джон решит, что есть какое-то преимущество в таком способе крепления шлема, то он может сделать также. Но как по мне, окажись я в такой ситуации, я бы привязал шлем как можно туже, и если спросить сотню людей, то 80 из них будут думать также как и я». На это англичане замолчали и уже больше не вмешивались. Дамы заявили, что они бились благородно, и португальский король тоже их очень хвалил и сказал мессиру Жуану Фернанду: «В нашей стране они бы не дрались так хорошо, а прежде я уже видел такой же добрый рыцарский поединок между этим французом и сэром Уильямом Виндзором. Он состоялся перед твоим братом, когда мы находились в Элвасе (Elvas), чтобы отразить нападение кастильского короля. Но я никогда не слышал, чтобы его шлем был закреплен ремнем туже, чем это есть сейчас». Король затем отвернулся от мессира Жуана, чтобы посмотреть на рыцарей, которые готовились к своей третьей схватке. Сэр Джон и мессир Режиналь наблюдали друг за другом, чтобы посмотреть, нельзя ли добиться какого-нибудь преимущества, ведь их кони были так великолепны, что они могли управлять ими, как им хотелось. Вонзив в них шпоры, они нанесли удары по шлемам так сильно, что из их глаз посыпались искры, а древки копий оказались сломаны. Мессир Режиналь вновь оказался без шлема, он никак не мог избежать того, чтобы так случалось, и они промчались мимо друг друга так, что никто не упал. Теперь все заявили, что они хорошо дрались, хотя англичане, кроме герцога Ланкастера, сильно порицали мессира Режиналя. Но он сказал «что считает того мужем мудрым, который знает, как добиться превосходства в бою. Знайте, - добавил он, обращаясь к сэру Томасу Перси и сэру Томасу Моро, - что мессира Режиналя де Руайе не надо учить, как биться на поединке. Он в этом более искусен, чем сэр Джон Холланд, хотя и тот проявил себя хорошо».
После столкновений на копьях, они три раунда сражались своими мечами, боевыми топорами и кинжалами, но никто из них так и не был ранен. Французы унесли мессира Режиналя туда, где он остановился, а англичане также унесли сэра Джона Холланда. В этот день за обедом герцог Ланкастер принимал всех французских рыцарей и оруженосцев. Герцогиня сидела рядом с ним, а следующим сидел мессир Режиналь де Руайе. После обеда они прошли в приемный зал, и герцогиня вела туда мессира Режиналя, взяв под руку. За ними следовали остальные рыцари, которые долгое время беседовали о воинских делах и на другие темы, пока не было принесено вино. Тогда герцогиня, оказавшись около французских рыцарей, сказала так: «Я очень поражаюсь тому, что вы, французские рыцари, можете думать о поддержке притязаний бастарда. Ведь всему миру хорошо известно, что Энрике, который называл себя королем Кастилии, был бастардом, и как вы можете своим оружием и советом лишать прав и короны законную наследницу Кастилии? Ведь я знаю, что и я, и моя сестра являемся законными дочерьми последнего короля, дона Педро, и Бог, который сам является Истиной, знает, что наши притязания на Кастилию справедливы». Когда мадам говорила о своем отце, доне Педро, то не могла сдержать слез, до того она его любила. Мессир Режиналь де Руайе поклонился ей и ответил так: «Мадам, мы знаем, что то, что вы сказали - это правда. Но наш сеньор, король Франции, придерживается мнения, которое отлично от вашего и, поскольку мы являемся его подданными, то должны вести войну в его интересах и идти туда, куда он может нас послать, так как мы не можем не повиноваться ему». После этих слов сэр Джон Холланд и сэра Томас Перси проводили мадам в ее покои, и были принесены вино и специи. Герцог и вся компания все выпили, и французские рыцари распрощались. Лошади уже были готовы в тех местах, где они остановились. Они сели на них и покинули Энтенсу. В этот день они доехали до Нойя, принадлежавший кастильскому королю. Там они отдохнули, а затем продолжили свой путь в Вальядолид.
Глава 61
Португальский король обещает вторгнуться в Кастилии, пока герцог Ланкастер завершает завоевание Галисии, а затем соединить с ним свои силы.
Португальский король и герцог Ланкастер имели долгое совещание на следующий день после турнира, когда, как я полагаю, и был согласован их план. Португальский король уже собрал свою армию, и она была готова выступить на войну. Было решено, что он должен вторгнуться в Кастилию, тогда как герцог пока останется в Галисии, чтобы завоевать те города и замки, которые еще не признали его своим королем. Было также решено, что если король Хуан Кастильский сделает какое-либо движение, которое покажет его намерение дать битву, то они должны будут объединить свои силы. Они пришли к заключению, что если две армии будут находиться соединенными все время, то будет сложно обеспечить такое количество людей фуражом. Также могли возникнуть другие трения из-за фуража и квартир, поскольку англичане быстры и горды, а португальцы горячи и импульсивны, легко воспламеняются, но не скоро успокаиваются. Но в случае, если будет ожидаться битва, они, также как и гасконцы, согласились действовать также совместно.
После того, как это было решено, португальский король обратился к герцогу Ланкастеру: «Сир, когда я узнаю, что вы выступили в поход, я сделаю то же самое, поскольку мои люди готовы к бою и жаждут его». Герцог ответил: « Я недолго останусь в бездействии, но так как я узнал, что в Галисии некоторые города все еще пребывают в состоянии мятежа, и их жители меня не признают, то я сперва должен покорить их, а затем идти туда, где смогу быстрее встретиться с врагами». После этого португальские король и королева распрощались с герцогом и герцогиней. Попрощалась также и их дочь мадам Екатерина, так как было решено, что во время войны она должна будет жить у своей сестры в Португалии, из-за того, что это место было для нее более безопасным, а герцогиня должна была вернуться в Сант-Яго. Так были устроены дела, и португальский король и его двор выехали в Порту, а герцогиня в Сант-Яго, и каждую партию эскортировали рыцари и оруженосцы. Но сам герцог со своей армией остался в Энтенсе и в ее окрестностях. Англичане очень хотели начать военные действия, так как сейчас наступил благоприятный апрель месяц, когда созрела трава на лугах, зерно колосилось, и расцвели цветы. Ведь в этой стране так жарко, что урожай готов уже в июне. Поэтому, пока погода была столь хороша, и в такое время года было удобно находится в походе, они хотели совершить какие-нибудь военные подвиги.
Теперь мы должны поговорить о состоянии дел французов и о кастильском короле также подробно, как мы говорили об англичанах.
Глава 62
Мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак проходят со своей армией через королевство Наварру и прибывают в Бургос, где встречают кастильского короля.
Вы уже слышали о том, как мессир Готье де Пасак получил разрешение графа де Фуа пройти через Беарн для идущей в Кастилию французской армии. Граф также, по своей собственной воле (ведь никто не обязывал его этого делать) богато одарил каждого рыцаря и оруженосца, приехавшего к нему в его замок Ортез, чтобы выразить свое уважение и рассказать, что произошло нового. Одним он подарил 200, другим 100, 50 или 40 флоринов, в соответствии с рангом каждого, и как меня уверял казначей, проход этого первого отряда стоит графу де Фуа тысячу ливров, не считая подарков, которые он сделал в виде рысаков и грузовых лошадей. Теперь покажите мне такого государя, который бы делал подобные вещи, или такого, который хотя бы имел бы к этому намерение. По доброй правде, я жажду рассказать о его достоинствах, и жаль, что такой человек должен когда-нибудь состариться и умереть. Ведь вокруг него нет миньонов, которые говорили бы ему: «возьмите то, дайте это». Нет, у него никогда их не было, и он не хотел иметь никого около себя. Он все делал сам, так как от природы имел способности знать, кому и что следует давать, и от кого и что следует брать, когда это требуется. Правда, большие подарки, что он делает, угнетают его народ, поскольку его доход не равен его раздачам, составляющим ежегодно, по меньшей мере, 60 тысяч ливров, и еще необходимы деньги на поддержание его бесподобного достоинства, и также необходимы накопления, которые могут понадобиться при чрезвычайных обстоятельствах. За эти последние 30 лет он отложил громадные суммы, и говорят, что в его башне в Ортезе находится 100 тысяч ливров, тридцать раз об этом говорилось. Его подданные только молятся Богу, чтобы он смог прожить подольше, и никогда не жалуются ни на что, чтобы он не делал, и я слышал, как они говорят, что в тот день, когда он должен будет умереть, в Ортезе найдется 10 тысяч человек, которые также захотят умереть. Посудите сами, как велика их любовь к нему, и если они так сильно его любят, то имеют для этого причины. Ведь он всегда строго придерживался правосудия и его подданные наслаждались тем, что их земли были свободными и пребывали в мире, словно в земном раю. Пусть не подумают, что я так говорю из лести, или из-за своей любви к нему или из-за подарков, которые он мне сделал. Ведь я могу доказать все, что я говорил о славном графе де Фуа, и более того, тоже само может сказать и тысяча рыцарей и оруженосцев, если их о том спросят. А теперь давайте вернемся к мессиру Гийому де Линьяку и мессиру Готье де Пасаку, командирам, направленных в Кастилию воинов.
Пройдя страну басков, они миновали Ронсеваль, что заняло у них три дня. Хотя это и было в апреле, но снег был глубоким, и холода стояли суровые, что пронесло много трудностей в походе, как людям, так и лошадям. Теперь они достигли Памплоны, и наваррское королевство было для них открыто. Король Наварры не хотел вызывать недовольство кастильского короля, поскольку его сын Карл Наваррский был женат на его сестре, и когда, во время правления последнего короля, дона Энрике, заключались договора, то они были такими крепкими, что смирили наваррского короля. В самом деле, он никак не мог противостоять королю Кастилии, только если среди его союзников не было королей Арагона или Англии. Король Наваррский очень дружелюбно принял в Памплоне командующих этими войсками 7 и устроил в их честь и в честь сопровождавших их рыцарей, обед в своем дворце. После обеда он повел их в палату своего совета и начал разговор на разные темы (ведь он был удивительно тонким и красноречивым человеком). В конце он повернул разговор на французские дела и стал разглагольствовать о том зле, что ему несправедливо причинили французский король и его совет, лишив его земель в Нормандии. Ведь эти земли принадлежали ему по праву наследства от его предшественников, королей Франции и Наварры. Эту несправедливость он никогда не забывал, ведь из-за потери своих владений в Нормандии, Лангедоке и в баронстве Монпенсье (Montpensier) он потерял около 60 тысяч ливров ежегодной ренты, и в этом горе он не знал кому, кроме Бога, взывать о возмещении убытков. «Я не говорю, монсеньоры, - добавил он, - что вы должны каким-либо образом вмешиваться в это дело, ведь я знаю, что у вас нет для этого власти, и нет никого, кто бы мог к вам прислушаться. Вы не входите в королевский совет, но являетесь всего лишь странствующими рыцарями и солдатами, которые обязаны идти туда, куда вам могут приказать король или его совет. Это так. Но я говорю это вам, потому что не знаю, кому бы еще я мог пожаловаться, кроме как всем приходящим в эту страну из Франции».
Мессир Готье де Пасак ответил: «Сир, то, что вы говорите – это правда. Ничего нельзя сделать, если мы как-нибудь будем об этом хлопотать. Ведь, действительно, мы не являемся членами королевского совета. Мы идем туда, куда нас посылают, и монсеньор Бурбонский, дядя короля является нашим главнокомандующим, и как вы знаете, следует за нами по этой же дороге. Вы можете высказать свои жалобы перед ним, либо когда он придет, либо когда будет возвращаться. Ведь он имеет большое влияние и может передать ваши жалобы, и тогда ваши обиды будут возмещены. Да поможет вам Бог за ту честь, что вы оказываете нам! Когда мы вернемся во Францию, то расскажем о ваших заботах королю, также как и нашему главнокомандующему герцогу Бурбонскому, которого мы увидим первым». Было принесено вино, которого они отведали, а затем оставили короля, принимавшего их очень любезно. Туда, где они остановились, он послал, к их великой радости, по прекрасному боевому коню. Так войска прошли Наварру и прибыли в Логроньо, где осведомились, где находится кастильский король. Им сказали, что некоторое время он жил в Вальядолиде, но что затем переехал в Бургос, делая большие заготовки различных припасов и продовольствия. Тогда они пошли дорогой на Бургос, оставив ту дорогу, что вела в Галисию и которая не была безопасной, так как по ней далеко продвинулись англичане. Кастильскому королю были принесены вести, что на подходе находится большая подмога из Франции, насчитывающая две тысячи копий. Эти новости были ему очень приятны, и он выехал из Вальядолида в сопровождении 10 тысяч коней в Бургос, где французы, при своем прибытии, расквартировались по всей окружающей местности. Ежедневно к ним присоединялись все новые и новые воины из Франции.
Глава 63
Кастильскому королю предлагают множество планов ведения войны. По совету командующих французскими войсками, он решил отложить военные действия до прибытия герцога Бурбонского, а пока совершать набеги силами различных гарнизонов.
По прибытии в Бургос, мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак явились к королю, находившемся в своем дворце, который их там любезно принял. Он благодарил их за те хлопоты и лишения, что они на себя приняли из-за приверженности к нему и за то, что пришли к нему на помощь. Рыцари поклонились и сказали, «что если они смогут сделать что-нибудь существенное, находясь на его службе, то все лишения и хлопоты будут быстро забыты». Было проведено много совещаний, чтобы рассмотреть вопрос, стоит ли им идти на врага, или вести войну с помощью вылазок, совершаемых разными гарнизонами, до тех пор, пока не прибудет герцог Бурбонский. Оба рыцаря сказали: «Пошлите за мессиром Оливье дю Гекленом, мессиром Пьером де Вийэном, мессиром Барруа де Барре, Шательмораном и за другими их товарищами, которые лучше нас знакомы с этой страной. Ведь они пришли сюда раньше нас. Мы посоветуемся вместе с ними, и если будет угодно Богу, от этого совета ваше королевство обретет выгоду и славу». Король сказал, что они говорят открыто и верно, и он хотел бы, чтобы после этого совещания они дали бы свой совет. Секретари немедленно занялись написанием писем разным рыцарям и другим лицам, которых они желали видеть, и они были разосланы гонцами в те места, где они проживали. Когда им стало известно, что прибыли и послали за ними мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак, они сильно обрадовались. Они покинули города и замки, в гарнизонах которых они стояли под началом тех, кто их держал, и поспешили в Бургос, где вскоре собралась добрая часть французского рыцарства.
Кастильский король держал великий совет с французскими баронами и рыцарями, о том, каким образом начинать военную кампанию, так как они узнали, что враг уже выступил в поход. Он очень хотел действовать таким образом, чтобы это послужило к чести короля и к выгоде для страны. Было множество дебатов, и были оценены силы Кастилии. Говорили, что король, согласно обычаям страны, мог призвать в поход 30 тысяч коней и вооруженных всадников, вместе метателями дротиков и лучников, и еще 30 тысяч, если не больше, пехоты с пращами. Французские рыцари все это рассмотрели и сказали, что это конечно огромное множество народа, но в качестве армии они бесполезны. Ведь прежде они действовали столь трусливо, что на них нельзя положиться. Из-за их трусости принц Уэльский выиграл битву при Нахарре, и кастильцы были полностью разбиты португальцами при Алжубароте. Граф де Лерма в ответ на эти слова защищал кастильцев. Чтобы оправдать их, он сказал: «Относительно битвы при Нахарре, я должен просить вас прекратить так говорить. Правда в том, что там присутствовали и многие благородные французские рыцари, вместе с мессиром Бертраном дю Гекленом, который доблестно сражался. Все они были убиты или взяты в плен. Но вы должны также знать, что под командованием принца Уэльского тогда находился цвет рыцарства всего мира, а его собственный ум, смелость и мудрость не знали себе равных. Это не так в случае с герцогом Ланкастером. У принца в битве при Нахарре было целых 10 тысяч копий и 6 тысяч лучников. Среди рыцарей было три тысячи равных Роланду и Оливье, таких как сэр Джон Чандос, сэр Томас Фельтон, мессир Оливье де Клиссон, сэр Хью Калверли, мессир Ришар де Поншардон (de Pontchardon), мессир Гарси дю Шатель (Garsis du Chatel), сеньор де Рэ (de Raix), сеньор де Рио (de Rieux), мессир Луи де Аркур, мессир Жискар д'Англ (d'Angle) и еще сотни других, которых я не могу назвать по имени. Они были тогда. Но кто-то из них умер, а кто-то перешел на нашу сторону. Они уже не противостоят нам, и дело уже не столь сомнительное как в прежние времена. Поэтому тот, кто доверяет мне, должен присоединиться к моему мнению, что надо немедленно дать бой, и что мы должны пойти в поход и переправиться через реку Дуэро, что пойдет на пользу нашей чести».
Эта речь графа де Лерма была внимательно выслушана советом, и многие придерживались такого же мнения. Затем заговорил мессир Оливье дю Геклен: «Граф де Лерма, мы знаем, что ваше предложение происходит от вашего доброго чувства и от смелости, которая у вас есть, и я допускаю, что если бы мы пошли вперед и предложили бы битву герцогу Ланкастеру, то поступили бы хорошо, не будь у нас другого врага. Но вы забываете о короле Португалии, которого мы будем иметь у себя в тылу, и чьи силы насчитывают, если нас правильно информировали, 25 сотен копий и 30 тысяч прочих людей. Именно из-за португальского короля герцог высадился в Галисии, и мы знаем, что их союз очень укрепился благодаря браку короля с дочерью герцога. Теперь, давайте послушаем, что вы можете на это сказать?» «Во имя Бога, - ответил граф де Лерма, - французов насчитывается 4 тысячи копий, их более чем достаточно для того, чтобы сразиться с герцогом Ланкастером, а король с силами, про которые говорят, что их 20 тысяч конных и 30 тысяч пеших, может уверенно противостоять королю Португалии. Мне это кажется столь ясным, что бы рискнул с ними сразиться».
Французские рыцари, видя, что им противостоит граф де Лерма, сказали: «Ей-Богу, вы правы, а мы ошибаемся. Ведь мы вначале должны взвесить то, что вы сказали. Это должно быть так, раз вы этого хотите, и не видно никого, кто бы был другого мнения». «Монсеньоры, - сказал король, - я умоляю вас хорошо рассмотреть совет, что вы мне даете, и не спеша и не по гордости, но со всем вниманием. Какой план лучше всего принять? Я не вижу, что сказанное имеет решающее значение, и я не принимаю этого. Я хочу, чтобы завтра утром мы встретились бы вновь в этой же самой комнате, и в особенности вы, мессир Гийом де Линьяк, и вы, мессир Готье де Пасак, которые присланы сюда французским королем и герцогом Бурбонским, как главнокомандующим. Чтобы мы вместе обсудили и тщательно изучили, что будет самым почетным и выгодным для моего королевства. Мы должны решить выступать ли нам, чтобы предложить битву врагам или нет».
Они поклонились королю и сказали, что охотно последуют этому приказу. Совещание на этом закончилось, и каждый вернулся в туда, где проживал. В этот день, после обеда и вечером, французские рыцари много говорили на этот счет. Одни утверждали: «мы не можем по чести предлагать битву до прибытия герцога Бурбонского. Ведь откуда нам знать, каковы его намерения - сражаться или нет? Если мы вступим в бой и одержим победу, то герцог сильно вознегодует на французских капитанов. А если мы потерпим поражение, то подвергнем риску не только нас самих, но и Кастилию. Ведь если мы будем убиты, то не может и быть надежд восстановить силы кастильцев, и король потеряет свою корону. Если так случится, то нас будут порицать больше чем других, поскольку будут говорить, что это мы предложили битву и не следовали советам. Кроме того, мы не знаем, единодушна ли страна в своей приверженности королю, или, быть может, кастильцы тайно преданы герцогу Ланкастеру и его жене, как законной наследнице Кастилии, ведь она дочь дона Педро, как о том всем известно. Тогда, если кастильцы, увидев герцога и англичан на поле боя, скажут, что его дело правое, поскольку король Хуан является бастардом, то он могут полностью перевернуть исход того дня, также как они это сделали при Нахарре и покинуть нас, чтобы нас поубивали на месте. В этом есть двойная опасность и для короля, и для нас. Те, кто советуют дать бой, должно быть, сумасшедшие или глупцы, и почему не высказывают своего мнения те, кто обязаны говорить, например, мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак». «Потому, - отвечали другие, - что они хотят сперва узнать наше мнение. Ведь не может быть того, чтобы они покинули французский совет и герцога Бурбонского без того, чтобы их не проинструктировали, как поступать. Мы все узнаем завтра». В этот вечер было много споров между французскими рыцарями, также как и между кастильскими. Те, кто желал добра королю, не советовали ему предлагать битву, так как если они будут разбиты, то неизбежно будет потеряно и королевство. Сам король был того же мнения. Он страшился опасностей войны, поскольку не знал, какая поддержка у него может быть, и вообще, любят ли его подданные или нет. Этот вопрос оставался нерешенным до утра, когда все вновь собрались в присутствии короля.
На этом совещании было много выступавших, так как все хотели предложить королю наилучший совет по своим способностям. Было видно, что король против плана предыдущего дня, поскольку он не забыл несчастный день Алжубароты, когда был разбит португальским королем с такими потерями, что другой такой же день привел бы его к потере королевства. Когда все высказали свое мнение, то были спрошены мессир Гиойм де Линьяк и мессир Готье де Пасак, так как, поскольку они были главнокомандующими, то все приказы и их выполнение лежали на них. Два рыцаря взглянули друг на друга, и мессир Гийом сказал: «Говорите, мессир Готье». «Не я, - ответил мессир Готье, - говорите вы, ведь вы дольше воюете, чем я». Мессир Гийом немного помедлил, и сказал так: «Мессир король, вы должны, как мне кажется, сильно поблагодарить этих благородных французских рыцарей, которые приехали из такого далека, чтобы служить вам в вашем несчастье, и которые проявили такую приверженность к вам, что отказываются запереться в ваших городах или замках, но горят желанием выступить в поход и сразиться с вашими врагами там, где они их смогут найти. Однако, при всем уважении к вашей милости и доброй воле, это в настоящее время не может быть осуществлено по многим причинам, главная из которых - это отсутствие монсеньора герцога Бурбонского, который вскоре прибудет со значительным подкреплением. Также есть много наших рыцарей и оруженосцев, которые никогда не бывали в этой стране и не знают дорог, по которым они должны идти. Дела, которые планируются поспешно, никогда не кончаются хорошо. Поэтому, вместо попытки дать генеральное сражение, мы в течение двух или трех месяцев, или сколько это будет необходимо, будем вести войну посредством различных гарнизонов, и пусть англичане и португальцы опустошают Галисию или другие части страны, если они это смогут. Если они захватят несколько городов, то это не будет большой потерей. Мы вновь отобьем их, прежде чем покинем страну, ведь они займут их лишь временно. В заключении скажу: на войне есть множество непредвиденных обстоятельств, и англичане, в жаркое время года, в разных своих походах по Галисии, столкнуться с такими трудностями и испытают такие лишения, которые заставят их пожалеть, что они затеяли это дело. Ведь они не найдут здесь климата, такого же как во Франции, ни столь доброго вина, ни столь чистой воды, как в нашей стране. Но здесь реки грязные и холодные от таяния снегов в горах, и из-за этого они и их кони будут простужаться после палящего солнечного зноя в дневное время, и это вызовет гибель и людей, и лошадей. Они не сделаны ни из железа, ни из стали и, в конце концов, кастильская жара должна их изнурить, но нас самих не в такой степени, и мы не можем легче победить их, иначе как, избегая сражения и позволяя им идти, куда они захотят. В нижних краях они не найдут ничего для своего грабежа, и никаких удобств для себя самих, поскольку, как мне сообщили, все уже разрушено вашими людьми, за что я им очень благодарен, и если бы этого не было бы сделано, то я сам бы отдал такие приказы. Теперь, если кто может дать лучший совет, то пусть это сделает, и мессир Готье и я с удовольствием его послушаем».
Совет единодушно ответил: «Мы принимаем то, что предложил мессир Гийом, и не можем и подумать о лучшем совете для короля и кастильского королевства». Было решено, прежде чем готовиться выступать в открытое поле, дождаться герцога Бурбонского и тех припасов, что он должен привезти. А пока усилить гарнизоны на границах и позволить англичанам и португальцам опустошать Кастилию как им вздумается, поскольку, когда они будут возвращаться из своих набегов, то землю они с собой унести не смогут. Совещание окончилось, все покинули палату, и в этот день король, в своем дворце в Бургосе, принимал за обедом французских баронов и рыцарей. Обед был великолепен, как это и принято в Испании. На следующий день, еще до полудня, все воины были разосланы по своим разным гарнизонам с инструкциями их командирам о том, как надо действовать. Мессиру Оливье дю Геклену, графу де Лонгвиллю было приказано с тысячей копий отправиться в довольно крепкий город на границах Галисии под названием Вильяльпандо, мессиру Режиналю и мессиру Тристану де Руайе, вместе с тремя сотнями копий, было приказано идти в другой город, в 10 лье дальше, на границе Галисии, под названием Авила, мессиру Пьеру де Белезму (de Belesme) с двумя сотнями копий в Беневенте (Benevente), графу де Лерма в город Замора, мессиру Жану де Барре с тремя сотнями копий в замок Нойя, мессиру Жану де Шательморану и мессиру Тристану де ла Жаю, вместе с другими рыцарями, - в Валенсию, виконту де Бельеру, вместе с мессиром Жаном и мессиром Робером де Бракмонами - в, город Рибесда (Ribesda). Таким образом, воины были распределены по гарнизонам. Мессир Оливье дю Геклен был назначен коннетаблем, имея под своим командованием самый большой отряд, а мессир Гийом де Линьяк и мессир Готье де Пасак остались около короля в Бургосе и сопровождали его, куда бы тот не направлялся.
Так были устроены дела в Кастилии в ожидании герцога Бурбонского, который, собираясь в дорогу, все еще находился во Франции. Но теперь мы на короткое время оставим кастильские армии и герцога Ланкастера и вернемся к ним, когда это будет необходимо. А сейчас поговорим о событиях, которые происходили во Франции и в Англии, многие из которых были довольно странные и опасные для обоих королевств, но особенно много неприятностей доставили английскому королю и его совету.
Комментарии
1. 1381 г.
2. Видимо, имеется в виду Ра-де-Бланк (Ras-de-Blanquet) – узкий морской пролив между Олдерни и мысом Ла-Уг.
3. Мурос (Muros).
4. Noya - древний город вГалисии, в 5 или 6 лье к западу от Сант-Яго.
5. Бетанкос (Betancos) или Энтанса (Entanca)
6. 11 февраля 1387 года, в день Сретения. Королю было 29 лет, а королеве 28. — Изд.
7. Это было в 1386 году. Французские рыцари вернулись из этой экспедиции еще до конца года. Король Наваррский умер 1 января 1387 г. — Прим. изд.
Из описания Фруассара следует, что это французское войско пришло в Кастилию в 1387 году, к началу новой англо-португальской кампании, а уходило из Франции в конце 1386 г, после провала высадки в Англию. Позднее, тоже в 1387 г. с наваррским королем встречается герцог Бурбонский, и вновь речь идет о тех же жалобах. Но Карл Злой к тому времени уже умер. Видимо, у Фруассара нарушена последовательность событий. – Прим. пер.
Текст переведен по изданию: Froissart, J., Chronicles of England, France, Spain and the adjoining countries: from the latter part of the reign of Edward II to the coronation of Henry IV, Translated from the French, with variations and additions, from many celebrated MSS by Thomas Johnes, Esq. New York: Leavitt & Allen, 1857
© сетевая версия - Thietmar. 2022
© перевод с англ. - Раков Д. Н. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001