СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЖАН ФРУАССАР

ХРОНИКИ АНГЛИИ, ФРАНЦИИ, ИСПАНИИ И СОСЕДНИХ СТРАН

ОТ КОНЦА ПРАВЛЕНИЯ ЭДУАРДА II ДО КОРОНАЦИИ ГЕНРИХА IV

Главы 28-35

Глава 28

Сеньор де Мюсиден переходит на сторону англичан. Разбит губернатор Бутвилля, замок сдается французам.

Ранее вы слышали о том, что сеньор де Мюсиден перешел на сторону французской партии. Он пробыл в Париже более года, пока это ему не надоело. Ведь он ожидал от короля Франции больше того, что получил, и это заставило его раскаяться в том, что он поменял сторону. Он говорил, что был принужден это сделать, и что это не было его доброй волей.

Поэтому он решил тайком покинуть Париж, где он так долго прожил, вернуться в свою страну, а затем сдаться англичанам, так как он предпочитал служить королю Англии, а не Франции. Он поступил в соответствии с этим планом и дал знать всем своим знакомым, кроме членов своего совета, о том, что король ему противен. Однажды вечером он инкогнито сел на коня, и в сопровождении всего лишь двух человек выехал из Парижа и поехал к себе домой, где к нему примкнули его люди. Он продолжил свое путешествие, пока не приехал в Бордо, где застал лорда Невилла, которому и поведал о своих приключениях. Он примкнул к англичанам и заявил, что скорее изменит своему честному слову королю Франции, нежели своему прирожденному сеньору, королю Англии. На всю оставшуюся жизнь сеньор де Мюсиден неизменно придерживался англичан.

Герцог Анжуйский был сильно разгневан, когда об этом услышал и поклялся, что если он попадет в его руки, то он заставит его голову слететь с плеч. Это было передано сеньору де Мюсидену, который, соответственно, предпринял все предосторожности, что были в его власти. Сеньор де Лангуран остался верен французам. Он был способным и энергичным рыцарем и сильно стеснил вассалов тех сеньоров, что перешли на сторону англичан и владения которых граничили с его собственными. Среди них были сеньоры де Розен, де Дюра, де Мюсиден, что очень сильно злило этих трех баронов и заставляло их использовать все средства, чтобы его убить - ведь он был их злейшим врагом.

Сеньор де Лангуран был рыцарем всегда стремящимся в бой. Однажды он выехал в путь с примерно 40 копьями. Он подошел к занятому английским гарнизоном замку под названием Кадийак (Cadillac) ¹, который принадлежал капталю де Бушу и его братьям. Он разместил своих людей в засаде в лесу, сказав им, что поедет к замку один, чтобы посмотреть, не выйдет ли кто-нибудь с ним сразиться. Его люди повиновались. Подъехав к палисаду Кадийака, он поговорил со стражниками, спросив их: «Где ваш капитан, Бернар Куран (Courant)? Скажите ему, что с ним хочет биться сеньор де Лангуран. И если он действительно доблестный воин, то пусть, из любви к своей даме, он не откажет в моей просьбе. Если он не согласиться, то пусть на него падет позор, а я всем расскажу, что он отказался сразиться со мной на копьях из трусости». Один из пажей Бернара, находившийся в это время в палисаде, ответил: «Сеньор де Лангуран, я хорошо слышал то, что вы сказали. Если вы будете столь добры подождать, то я пойду уведомить своего хозяина, и его никогда не упрекнут в трусости». «Клянусь, я подожду», - ответил сеньор де Лангуран. Паж отправился к своему хозяину, которого застал в его покоях и передал ему то, о чем вы только что услышали.

Когда Бернар это услышал, то его сердце переполнилось, и он гневно воскликнул: «Подайте мне мое оружие и седлайте моего скакуна. Он никоим образом не вернется с отказом». Его приказы были быстро исполнены, он сел на коня с копьем и небольшим круглым щитом, и когда ворота и ограда палисада были открыты, то выехал в поле. Сеньор де Лангуран очень обрадовался, когда его увидел. Склонив свое копье, он приготовился к бою, как добрый рыцарь. То же сделал и оруженосец. Оба они были хорошо вооружены и, пришпорив своих коней, они ударили своими копьями в щиты друг друга с такой силой, что они разлетелись на куски. Во втором столкновении Бернар Куран нанес такой смертельный удар по плечу сеньора де Лангурана, что выбил его из седла, и тот упал на землю. Когда Бернар это увидел, то обрадовался и развернул коня по направлению к нему. Когда сеньор де Лангуран поднялся сам, то Бернар, обладавший великой силой, схватил его обеими руками за шлем, содрал его с головы и швырнул под своего коня.

Видя все это, отряд сеньора де Лангурана, что стоял в засаде, начал выдвигаться вперед, чтобы спасти своего сеньора. Бернар Куран это заметил и, достав свой кинжал, сказал сеньору де Лангурану: «Сдавайтесь мне в плен, сеньор де Лангуран, а иначе вы мертвец». Сеньор де Лангуран, который еще надеялся на помощь своих людей, был испуган и не дал ответа. Когда Бернар увидел, что он не даст никакого ответа, то разозлился и, боясь, как бы ему не пришлось пострадать, если он промедлит еще, ударил его кинжалом по обнаженной голове, и кинжал вонзился в голову. Затем он извлек кинжал и, пришпорив своего коня, поскакал к палисаду, где спешился и изготовился к обороне, на случай, если в этом возникнет необходимость. Подойдя к сеньору де Лангурану, его люди нашли его смертельно раненым. Они были этим очень сильно разозлены и, перевязав его рану, как могли, они повезли его в замок, где он и скончался на следующее утро. Таков был в Гаскони конец сеньора де Лангурана.

В это время велись военные действия в Рошелуа против губернатора Бутвиля (Bouteville) ² Эльо де Плэзака (Heliot de Plaisac), одного очень любезного оруженосца и славного воина,. Его английский гарнизон насчитывал около 120 копий, англичан и гасконцев, которые грабя всю страну, почти ежедневно доходили до самого города Ла-Рошель или Сен-Жан-д`Анжели. Они держали эти города в таком страхе, что никто не отваживался из них выезжать, иначе как в большой тайне, и это очень раздражало рыцарей и оруженосцев этой страны. Они рассмотрели это дело и решили либо употребить такое средство, чтобы положить этому конец, либо положить в этом деле свои жизни. Они собрались в городе Ла-Рошель в числе около двух сотен копий, на которых могли положиться, поскольку именно по направлению к этому городу этот Эльо де Плэзак и совершал свои набеги. Там были люди из Пуату и Сентожа, сеньоры де Туар, де Пюйсанс (de Puissances), мессир Жак де Сюржере (Surgeres), мессир Персиваль де Кулонь (de Coulogne), мессир Режино де Гомер (Reginald de Gomers), мессир Уг де Вивон (sir Hugh de Vivonne) и другие рыцари и оруженосцы. Все они были настроены встретиться и сразиться с врагом. Эти сеньоры узнали, что Эльо де Плэзак в поисках добычи находится на пути к Ла-Рошели. Они отдали соответствующие приказы и выступили из города вечером, будучи хорошо вооруженными и снаряженными. Выходя, они распорядились, чтобы на следующее утро в поля был выведен скот, что и было исполнено.

Когда наступило утро, Эльо де Плэзак оказался перед Ла-Рошелью. Его фуражиры собрали скот и с помощью местных крестьян стали уводить его с собой. Они не прошли и лье, когда на их фланги совершенно неожиданно яростно напали французы (которых насчитывалось 200 копий). При первом же ударе несколько людей было сброшено с коней. Эльо де Плэзак закричал: «Спешиться, спешиться! Не давайте людям бежать, но отошлите коней. Ведь если этот день будет наш, то коней у нас будет достаточно, а если нет, но они нам вообще не понадобятся». Спешившиеся англичане и гасконцы из отряда Эльо выстроились в добром строю. Французы сделали то же самое, поскольку опасались, что их кони будут поранены от копий и мечей противника.

Затем начался бой. Он был ожесточенным и длился долго. Они бились врукопашную, при каждом выпаде выставляя для защиты эфесы своих копий. Было совершено много славных дел, было много поражений и много побед. Однако поле осталось за пуатевинцами и сентожцами, а их враги были либо убиты, либо взяты в плен, лишь нескольким удалось спастись. Фураж был отбит, а Эльо де Плэзак был взят в плен и доставлен в Ла-Рошель.

Вскоре после этого эти сеньоры отправились к замку Бутвиль, который быстро и легко взяли, так как внутри него едва ли кто оставался. Так Бутвиль, к великой радости всей окрестной страны, был захвачен французами. Эльо де Плэзак долгое время оставался пленником.

Глава 29

Сэр Томас Тривет возвращается со своими товарищами в Англию. Его герольд рассказывает герцогу Ланкастеру о подробностях смерти короля Энрике Кастильского и о коронации его старшего сына, дона Хуана.

В это время сэр Томас Тривет, сэр Уильям Хелман и другие рыцари, оказывавшие в Испании помощь королю Наваррскому, вернулись в Англию. Они немедленно явились к королю, который в это время находился в Чертси (Chertsey). С ним находились и два его дяди, герцог Ланкастер и граф Кембридж. Эти рыцари были очень любезно приняты королем и его лордами, и им задали много вопросов о новостях из тех стран, откуда они прибыли. Они рассказали все, что знали: о том, как велась война в Наварре и в Испании, и о том, как эти два короля заключили мир, точно сообщив о содержании договоров, и также о том, что король Наваррский женил своего старшего сына на дочери короля Энрике.

Герцог Ланкастер и граф Кембридж очень опечалились, узнав эти новости, так как они сами, по правам своих жен, считали себя наследниками всей Испании. Они спросили, когда умер король Энрике, и короновали ли испанцы его сына. Сэр Томас Тривет и сэр Уильям Хелман ответили: «Дорогие милорды, когда король Энрике бастард умер, нас не было на коронации его сына, поскольку в это время мы отошли в Наварру. Но у нас есть герольд, который там присутствовал, и если вы желаете, то узнайте у него все подробности этого дела».

Позвали герольда, и герцог пожелал, что тот рассказал обо всем произошедшем. Тот ответил: «Милорды, я вполне исполню вашу просьбу и все вам расскажу. Пока эти рыцари находились в Памплоне, дожидаясь заключения договоров, я оставался, с их разрешения, при короле Наваррском и пользовался большим уважением и его самого и его людей. Я оставил Памплону и сопровождал его в Сан-Доминго, откуда, при его приближении, навстречу ему выехал сам король Энрике вместе с многочисленным кортежем, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. С королем Наваррским и с его людьми обращались с большим уважением. Вечером в его честь дали прекраснейший ужин. Пока мы сидели за столом, были доставлены известия, что в близлежащих охотничьих угодьях был обнаружен дикий кабан, и сразу же на следующее утро была назначена охотничья партия. На охоте присутствовали оба короля и их охотники, кабан был взят, и они вернулись в Сан-Доминго в самом дружеском расположении.

На следующий день король Энрике выехал в Пьеррферраду (Pierreferrade) ³, на назначенную встречу со своими людьми. Он заболел и умер. Королю Наваррскому сообщили об этом по дороге, когда он направлялся его навестить. Он повернул назад и был очень взволнован. Тогда я распрощался с ним и поехал в Кастилию, чтобы узнать, что будет дальше. Король Энрике умер на Троицын день. Вскоре после этого, 25 июля, в день Святого Якова и Святого Христофора, старший сын короля Энрике Хуан был коронован королем Кастилии в кафедральном соборе города Бургос. Там присутствовали все бароны и прелаты Испании, Галисии, Кордобы и Севильи, и они поклялись на святом Евангелии, в верности ему, как своему королю. В этот день он посвятил в рыцари две сотни и десять человек и сделал несколько великолепных подарков. На следующее утро после коронации, в сопровождении огромного числа своих ноблей он поехал в женский монастырь в окрестностях Бургоса под названием Оручес (les Oruches), где прослушал мессу и отобедал. После обеда состоялся великий турнир, на котором победил виконт де Рокбертен из Арагона. Когда он завершился, король вернулся в Бургос, где в течение 15 дней продолжались празднества».

Герцог Ланкастер спросил, был ли приглашен туда король Португалии. Герольд ответил: «Он был приглашен, но не приехал, и я узнал, что он сказал посланнику, привезшему приглашение, что он никогда не будет присутствовать на коронации сына бастарда». «Ей-богу, - ответил герцог, - он поступил хорошо, дав такой ответ, и я благодарен ему за это. Дела недолго останутся в таком положении, как сейчас. Вскоре все будет иначе, поскольку и мой брат, и я сам призовем дона Хуана к ответу за то наследство, королем которого он сам себя именует». Здесь беседа закончилась, и гостей угостили вином и дали отдохнуть. Теперь мы оставим этот предмет и вернемся к тому, что происходило во Франции.

Глава 30

Граф Фландрский задерживает послов короля Франции к шотландцам. Это становится причиной великих раздоров между ними.

Король Карл, который в это время правил Францией, как показало все его поведение, был очень умным и искусным, так что хотя он никогда не покидал своего кабинета или своих покоев, но он отвоевал все, что его предшественники потеряли на поле брани. За это его очень высоко ценили. Французский король знал, что король Роберт Шотландский и все его королевство питает смертельную ненависть к англичанам (ведь никогда эти два королевства не смогут полюбить друг друга), и что между ним и шотландцами может быть достигнуто еще более лучшее взаимопонимание. Поэтому теперь он решил послать к королю Роберту и к шотландцам одного из своих рыцарей и секретаря своего совета, чтобы заключить с ними договор, изучить состояние этой страны и посмотреть, в состоянии ли они вести сколько-нибудь действенную войну. Ведь еще Эван Уэльский, пока был жив, говорил ему, что через Шотландию лежит самый надежный способ досадить англичанам.

Хорошенько подумав над этим делом, король Франции заимел разные мысли на этот счет и, остановившись на этом плане, он позвал к себе одного из своих рыцарей, мудрого человека по имени мессир Пьер, сеньор де Бурнезель (Bournezel) и сказал: «Вы доставите это послание шотландцам и будете приветствовать их короля и их баронов с уверениями, что и мы и наше королевство хотим заключить с ними договор как с добрыми друзьями, для того, чтобы, когда наступит благоприятное время года, мы смогли бы послать к ним войска, а они эти войска к себе бы впустили, так, как это было принято при наших предшественниках в прежние времена. В вашей поездке туда и обратно, так же как и во время вашего пребывания там, вы должны будете держать себя, как подобает послу короля. Такова наша воля, и каждая ваша трата будет вам возмещена». Рыцарь ответил: «Сир, ваши приказы будут исполнены».

Он не стал долго откладывать свою поездку, но, когда были сделаны все приготовления, распрощался с королем, выехал из Парижа и продолжил свой путь пока не прибыл в Слёйс, что во Фландрии. Он ждал там благоприятного ветра, который тогда был противным, и это задержало его на 15 дней. В течение этого времени он жил на широкую ногу, и золотая и серебряная посуда была у него в таком изобилии, как если бы он был принцем. Кроме того, его обеды сопровождала музыка, а его меч носили перед ним в ножнах, богато украшенных его гербами из золота и серебра. Его слуги за все хорошо платили. Многие горожане были очень восхищены тем, что рыцарь жил с таким размахом в своем доме, и тем, что он вел себя таким же образом и когда выезжал из него. Бейлиф города, будучи чиновником графа Фландрского, отметил это его поведение, которое он осуждал. Он не стал молчать на этот счет, но поехал и проинформировал об этом графа, который находился в это время в Брюгге, и находившегося при нем его кузена, герцога Бретонского. Подумав над этим делом и по совету герцога Бретонского, граф Фландрский приказал доставить этого посла сюда. Бейлиф вернулся в Слёйс, очень неучтиво явился к королевскому рыцарю, наложил на него свою руку и арестовал от имени графа.

Рыцарь этому до крайности изумился. Он говорил бейлифу, что он - посол и доверенное лицо короля Франции. Бейлиф сказал: «что может быть и так, но он должен говорить с графом, который приказал ему привести его к нему». У рыцаря не было никакой возможности избежать того, чтобы вместе со всей своей свитой, не оказаться в Брюгге. Когда он был доставлен в апартаменты графа, тот вместе с герцогом Бретонским стоял у окна, выходящим в сад. Рыцарь упал на колени перед графом и сказал: «Монсеньор, я ваш пленник». На эти слова граф очень разгневался и резко ответил: «Мошенник, как ты осмеливаешься называть себя моим пленником, когда я только послал за тобой, чтобы поговорить? Подданные моего сеньора могут вполне свободно приходить и говорить со мной. Но ты плохо себя вел, пробыв так долго в Слёйсе и не нанеся мне визита, хотя ты и знал, что я нахожусь поблизости. Я подозреваю, ты отнесся к этому с презрением». «Милорд, - ответил рыцарь, - оставьте ваше недовольство». Он был прерван герцогом Бретонским, который сказал: «Именно такими как вы, болтунами и шутами парижского парламента и королевских покоев, управляется это королевство, и вы обращайтесь с королем так, как вам нравится, хорошо или плохо - как хотите. Нет принца крови, каким бы великим он не был, который бы не навлек на себя вашу ненависть, и которого могли бы выслушать. Но таких малых как вы, надо вешать до тех пор, пока ими не наполнится виселицы».

Рыцарь, который все еще был на коленях, был сильно подавлен такими словами. Он видел, что для него будет лучше молчать, чем что-либо отвечать. Поэтому он ничего и не отвечал, но покинул графа и его сеньоров, как только к этому представилась возможность. Несколько достойных людей, находившихся с графом, указали ему дорогу и проводили, чтобы он отдохнул. Затем рыцарь сел на коня и вернулся в свою гостиницу в Слёйсе, и я расскажу о том, что с ним сталось. Хотя весь его багаж был уже погружен на судно, и был попутный ветер для плавания в Шотландию, но он не стал отплывать и не стал подвергаться опасностями моря, из-за того, что опасался, что его сторожат находившиеся в Слёйсе англичане и, что если он выйдет в море, то его возьмут в плен и доставят в Англию. Из страха перед этим он отказался от намеченного путешествия, покинул Слёйс и вернулся к королю в Париж.

Вы можете легко себе представить, что вскоре после этого сеньор де Бурнезель уже рассказывал королю обо все, что ему пришлось испытать во Фландрии. Он в точности поведал обо всем, что случилось. Для него это было необходимо, чтобы оправдаться в том, что он нарушил приказы короля, поскольку король был очень удивлен его возвращением. Когда мессир Пьер рассказывал обо всех обстоятельствах своей поездки, в королевских покоях находилось несколько рыцарей, и среди них был кузен графа Фландрского мессир Жан де Жюстель (de Guistelles) из Эно, который бормоча, повторил про себя слова мессира Пьера. Представляя, как рыцарь столь свободно говорит о графе Фландрском, он не смог себя сдержать, но сказал: «Я не могу слышать, как вольно говорят о моем дорогом кузене, графе Фландрском, и если мессир рыцарь, вы имеете в виду настаивать, что все сказанное вами - правда, и утверждаете, что именно его действия помещали вам выполнить полученные приказы, то я вызову вас на поединок, и вот моя перчатка».

Сеньор де Бурнезель не замедлил ответить: «Мессир Жан, я говорю, что я был именно арестован и препровожден бейлифом Слёйса и доставлен к графу Фландрскому, и что каждое слово, которое я произнес, было сказано графом и герцогом Бретонским, и если вы желаете сказать что-нибудь противное этому, или что это было не так, то я подниму вашу перчатку». «Я так и говорю», - ответил сеньор де Жюстель. При этих словах король стал выглядеть очень разгневанным и сказал: «Идите, идите, мы не будем больше ничего об этом слушать». Затем он удалился в свой кабинет в сопровождении своих камергеров и был очень доволен тем, что мессир Пьер говорил так свободно и так хорошо ответил мессиру Жану де Жюстеллю. Улыбаясь, он им сказал: «Он хорошо себя держал. Я бы не пожалел и 20 тысяч ливров, чтобы так и случилось». Позднее мессир Жан де Жюстель, который был одним из королевских камердинеров, был так плохо и так холодно принят при дворе, что он это заметил и не захотел дожидаться последствий. Поэтому он распрощался с королем и уехал в Брабант к герцогу Венцеславу, который принял его к себе на службу. Что же касается короля Франции, то он был сильно разгневан на графа Фландрского, поскольку кое для кого это выглядело так, будто именно он предотвратил поездку в Шотландию сеньора де Бурзенеля. Кроме того, он вошел в сношения с герцогом Бретонским, который находился в большой немилости у короля Франции. Приближенные короля ясно видели, что граф Фландрский не пользуется его добрым расположением. Вскоре после этого события, король Франции написал несколько очень резких писем своему кузену, графу Фландрскому. В письмах были также и угрозы по поводу того, что тот поддерживает и содержит герцога Бретонского, которого король рассматривал как врага.

Граф вновь ответил и принес наилучшие извинения, какие только мог, что, однако, не помогло, так как король Франции прислал еще более резкие письма, в которых уведомлял, что если граф не вышлет от себя его врага, герцога Бретонского, то в том же свете будут рассматривать и его самого. Когда граф Фландрский увидел тот оборот, который этому делу придавал король, и что он может последовать своей угрозе, то он подумал сам с собой (а он имел очень живое воображение) и решил представить эти угрозы своим главным городам, а особенно городу Генту, и узнать, какой ответ они от него ждут. Он разослал копии писем в Брюгге, Ипр и Куртре, а сам выехал с герцогом Бретонским в Гент, где они поселились у задних ворот. Он был принят горожанами с очень большой радостью, поскольку в то время им было очень приятно, что он живет у них. Когда, в соответствие с его приказом, прибыли депутаты от других городов, граф их собрал, и от его имени перед ними держал речь Жан де ла Фосий (de la Faucille), который изложил причины по которым они здесь собрались. Он прочитал им письма, которые были получены от французского короля за последние 2 месяца. После того как письма были прочитаны, граф сказал так: «Дети мои и добрые люди Фландрии. Благодаря Божьей милости, я долгое время являюсь вашим сеньором. Я правил вами в мире настолько, насколько это было в моей власти, и вы никогда не видели во мне ничего, кроме стремления поддерживать вас в процветании, как и должно поступать доброму сеньору по отношению к своим подданным. Для меня, а также и для вас, моих самых верных подданных, должно быть очень неприятно, то, что я навлек на себя ненависть моего сеньора короля, за то, что при мне находится мой кузен, герцог Бретонский, который сейчас пребывает в немилости у французского двора. Хотя, по правде, он едва ли может иметь какое-либо влияние на своих бретонских вассалов по причине ненависти к нему пяти или шести своих баронов. Король настаивает, чтобы я выгнал его из своего дома и из своих земель, что было бы очень необычным делом. Я не говорю о том, что если бы я хотел бы помочь своему кузену в его противостоянии с Францией, то тогда король мог бы выдвинуть свои претензии. Но я этого никак не делаю и не имею к этому никаких намерений. Именно по этому поводу я вас и собрал, чтобы объяснить вам ту опасность, которая может случиться, если вы пожелаете, чтобы он остался бы со мной». Они отвечали единодушно: «Монсеньор, мы желаем, чтобы он оставался с вами. И мы не знаем такого государя, каким бы великим он не был, который смог бы решиться на войну с вами, будучи уверенным, что найдет в вашем графстве Фландрия 200 тысяч полностью вооруженных мужчин».

Это ответ был очень приятен графу Фландрскому, который сказал: «Добрые мои дети, я благодарю вас». На этом собрание закончилось, и граф так доволен, что дал им позволение вернуться с миром к своим домам. В подходящее время граф, в сопровождении герцога Бретонского, вернулся в Брюгге. Все оставалось в этом положении. Граф был очень популярен у своих подданных, и графство продолжало пребывать в мире и благоденствии. Это, однако, продлилось недолго, по причине необычайного злодеяния, принесшего величайшие бедствия, как вы о том еще услышите в этой истории.

Глава 31

Герцог Бретонский уезжает из Фландрии в Англию. Женится юный граф де Сен-Поль, находящийся в Англии в плену.

Король Франции был в точности проинформирован о том, что произошло, и о той речи, что держал граф Фландрский. За это он не стал любить его больше, но, поскольку он не мог за это отомстить, то счел более благоразумным не придавать этому значения. Однако он объявил, что граф является самым гордым из всех ныне живущих государей. Из поведения короля было очевидно, что его самым большим желанием было бы смирить этого сеньора, как за его гордость, так и за противодействие его желаниям. Несмотря на то, что король Франции написал графу Фландрскому и выразил ему свое неудовольствие на то, что тот держит у себя герцога Бретонского, тот не удалил его от себя, но продолжал принимать его так долго, как тот хотел у него оставаться, и давал ему прекрасное содержание. В конце концов, герцогу посоветовали посетить Англию, которую он также очень хотел увидеть. Он распрощался со своим кузеном графом и уехал в Гравелин, где был встречен графом Солсбери с 500 латников и 1000 лучников, поскольку опасался французских гарнизонов, и они препроводили его в Кале. Губернатор Кале, сэр Хьюго Калверли, принял его со всем подобающим уважением.

Пробыл в Кале 5 дней в ожидании благоприятного ветра, граф вместе с графом Солсбери взошел на корабль и высадился на берег в Дувре, откуда направился к юному королю Ричарду, принявшему его с великой радостью. Также поступили и герцог Ланкастер, графы Кембридж и Беккингем и другие великие английские бароны.

Ранее вы слышали о том, как мессир Валеран де Люксембург, юный граф де Сен-Поль, стал пленником в битве между Ардром и Кале, и к радости короля был доставлен в Англию, и о том, что король выкупил его у сеньора де Гомминьи. Зачинщиком этого похода был сеньор де Гомминьи, и граф был взят в плен одним оруженосцем, добрым латником из графства Гельдерн. Юный граф де Сен-Поль долгое время пробыл пленником в Англии, но его не выкупали. Причина была в том, что при жизни капталя де Буша английский король несколько раз предлагал французскому королю и его союзникам обменять графа на капталя, но ни король Франции, ни его совет не хотели об этом и слышать и не соглашались на обмен капталя, что было королю Англии очень неприятно.

Некоторое время дела оставались в таком положении. Граф де Сен-Поль находился в приятном заключении в прекрасном виндзорском замке, и ему была предоставлена свобода занимать себя ястребиной охотой в окрестностях Вестминстера и Виндзора, там, где ему будет угодно. Это ему было доверено под его честное слово. Принцесса, мать короля Ричарда, жила в это время в Виндзоре вместе со своей дочерью, леди Мод, самой прекрасной женщиной в Англии. Юный граф де Сен-Поль и эта леди преданно полюбили друг друга. Они часто встречались на танцах, на веселых песнопениях и во время других развлечений, так что стали подозревать, что юная леди нежно любит графа, и она во всем открылась своей матери. Тогда был заключен брачный договор между графом де Сен-Поль и леди Мод Голландской. Граф выкупался за 60 тысяч ливров, из которых одна половина ему прощалась при заключении брака, а вторую следовало уплатить. Когда между молодыми людьми был заключен договор, король Англии даровал графу разрешение уехать за море для того, чтобы собрать свой выкуп, при его обещании вернуться в Англию течение года. Граф отправился во Францию повидать своих друзей, короля и своих французских кузенов, а также графа фландрского, герцога брабантского и герцога Альберта.

В этом же году против графа де Сен-Поль было выдвинуто жестокое обвинение. Его обвинили в намерении передать англичанам крепкий замок Бушэн (Bouchain). Король приказал его арестовать и крепко сторожить, объявив, что граф в действительности намеревался заключить враждебные по отношению к нему договора. От этого обвинения граф сам никак не мог оправдаться. По этому случаю также были арестованы сеньор каноник Робсар, сеньор де Вертэн (Vertaing), мессир Жак дю Сар (du Sart) и Жерар д`Оби (d’Obies). Они были заключены в замке Монс, что в Эно. Со временем это обвинение обратилось ни во что, поскольку французский король не смог ничего против них доказать, и они были отпущены на свободу. Молодой граф вернулся в Англию, выполняя свои обязательства перед королем, и женился на своей суженной. Он уплатил 60 тысяч ливров, согласно своим обязательствам, и вернулся из-за моря, но не заезжал во Францию, поскольку король его сильно невзлюбил.

Поэтому граф и графиня поселились в замке Ан-сюр-Эр (Han-sur-Heure), который им предоставил сеньор де Морэн (Moraine), который был женат на его сестре, и они там они оставались, пока был жив король Франции, поскольку графу так и не удалось вернуть его любовь. Теперь мы оставим эти предметы и поговорим о французских делах.

Глава 32

Герцог Анжуйский ведет войну в Бретани. Мессир Гийом де Борд (Bordes) взят в плен гарнизоном Шербура.

В это время вся Бретань была вооружена, как против герцога, так и против французов. Несколько главных городов находились в добром согласии с герцогом и удивлялись, почему он не возвращается назад. Было также множество бретонских рыцарей и оруженосцев, придерживавшихся того же мнения, а по условиям договора, графиня де Пентевр, мать детей Карла Блуасского не возражала против его возвращения. Но мессир Бертран дю Геклен, коннетабль Франции, сеньоры де Клиссон, де Лаваль, виконт де Роан и сеньор де Рошфор, с помощью войск, присланных из Франции, держали страну в состоянии войны. В Понторсоне, Сен-Мало и поблизости от него находилось огромное множество войск из Франции, Нормандии, Оверни и Бургундии, которые предавали страну величайшему опустошению.

Находившийся в Англии герцог Бретонский получал обо всем этом полные сведения, а также и о том, что герцог Анжуйский, который обосновался в Анжере, принес в его страну войну. Он также слышал о том, что главные города самостоятельно вооружились против французов, также как и некоторые рыцари и оруженосцы, действовавшие от его имени и которым он чувствовал себя сильно обязанным. Но, несмотря на все эти благоприятные признаки, он боялся возвращаться в Бретань, полностью на них положившись, поскольку он всегда подозревал какую-нибудь измену. Ни его собственный совет, ни король Англии, ни герцог Ланкастер не советовали ему туда ехать.

Мессир Гийом де Борд держал гарнизоны в Нормандии и в Валони и был их капитаном. При нем находились также заместитель сенешаля О (Eu), мессир Гийом Марсель (Marcel), мессир Брак де Бракмон (Braque de Braquemont), сеньор де Торси, мессир Персиваль д`Эйневаль, бег д`Юри (begue d’Yury), мессир Лансело де Лорри (Lancelot de Lorris) и многие другие рыцари и оруженосцы, которые денно и нощно направляли свои помыслы к тому, как бы им нанести ущерб Шербуру, губернатором которого был сэр Джон Арлестоун. Гарнизон Шербура совершал вылазки так часто, как этого хотел, так как, благодаря окружавшему город густому лесу, они могли делать это так, что об этом никто не мог узнать. Прокладывая такую дорогу через лес, какую им было удобно, они могли опустошать эту часть Нормандии, не опасаясь французов.

Случалось так, что оба гарнизона совершали свои вылазки в один и тот же день, ничего не зная друг о друге, и случайно столкнулись в местечке под названием Пастуа-э-Буа (Pastoy-es-Bois). Когда они встретились, то рыцари и оруженосцы захотели биться. Они все спешились кроме мессира Лансело де Лорри, который остался сидеть верхом на коне, с копьем наперевес и с щитом в руке, приглашая на поединок на копьях в честь своей дамы. Несколько человек услышали его вызов, так как и среди англичан было несколько рыцарей и оруженосцев, которые таким же образом связали себя обетами во имя любви к своим дамам. Я думаю, что его вызов принял один крепкий рыцарь по имени сэр Джон Коупленд (Copeland). Тогда, пришпорив своих коней, они весьма галантно сошлись в поединке и нанесли страшные удары по щитам друг друга. Однако, мессир Лансело получил такой сильный удар от английского рыцаря, что его щит и другие доспехи были пробиты, а сам он был смертельно ранен. Это было большим несчастьем, поскольку он был опытным рыцарем, молодым и красивым, и его много любили. И здесь и повсюду его искренне оплакивали.

Французы и англичане атаковали друг друга, сражаясь врукопашную. Со стороны французов добрыми рыцарями себя показали мессир Гийом де Борд, заместитель сенешаля О, мессир Гийом Марсель, мессир Брак де Бракмон и другие, и сражались они смело. Также хорошо вели себя и сэр Джон Арлестоун, сэр Филипп Пикорд (Picourde), сэр Джон Барли, сэр Джон Коупленд и остальные англичане, и благодаря их превосходству в бою, они, в конце концов, и одержали победу. Французские рыцари и оруженосцы были либо взяты в плен, либо убиты. В частности, были взяты в плен оруженосец из Эно по имени Гийом де Бьёльё (de Beaulieu) и мессир Гийом де Борд. Они были доставлены в Шербур, где встретились с мессиром Оливье дю Гекленом, который также находился там в плену.

Так, насколько я знаю, и закончилось это дело.

Глава 33

Приверженцы англичан, капитаны Жоффруа Черная голова (Тет-Нуар) и Эмериго Марсель (Aimerigo Marcel), захватывают у французов несколько крепостей в Оверни и Лимузене.

В Оверни и Лимузене ежедневно случались вооруженные столкновения, и совершались чудесные предприятия. Особенно в окрестностях замка Вентадур, что в Оверни, который является одной из самых сильных крепостей этой страны. Он был или продан, или достался благодаря измене самому жестокому из всех бретонцев, которого звали Жоффруа Черная Голова. Я расскажу о том, как это случилось.

Граф де Вентадур де Монпансье (de Ventadour de Montpensier) был старым рыцарем и заслуживающим уважения человеком. Он уже не принимал участия в войнах, но мирно жил в своем замке. У этого рыцаря был оруженосец или паж по имени Понс дю Буа (Ponce du Bois), который служил ему в течение долгого времени, не получая многого за свою службу. Видя, что и впредь у него нет возможностей разбогатеть, он, по дурному совету, решил обогатиться самостоятельно и, исходя из этого, вступил в тайный сговор с жившем в Лимузене Жоффруа Черная Голова, о том, что он передаст ему замок Вентадур за сумму в 6 тысяч ливров. Это было обговорено, но, среди прочего, он также вставил требование о том, что его хозяину, графу де Вентадуру, не будет причинено никакого вреда, и что ему будет позволено уехать из своего замка самым учтивым образом, и что все его добро будет ему возвращено. Это и было соблюдено, так как вошедшие в замок бретонцы и англичане не нанесли ни малейшей обиды ни графу, ни его людям, а только удержали у себя запасы и боевые припасы, которых там было великое изобилие.

Граф де Вентадур вместе со своей женой и детьми уехал жить в Монпансье ⁴, что по ту сторону Эгюперса (Aigueperse) в Оверни. Жоффруа Черная голова и его отряд овладели Вентадуром, откуда стали опустошать страну, и один за другим, они захватили множество крепких замков в Оверни, Руэрге, Лимузене, Керси, Жеводане, Бигорре и Аженуа.

Вместе с Жоффруа Черная Голова, там были и другие капитаны, которые совершили множество исключительных воинских подвигов, вроде Эмериго Марселя, лимузенского оруженосца и сторонника английской партии, который захватил сильный замок Кассюрель (Cassuriel), расположенный в епископстве Клермон, в Оверни, откуда этот вышеупомянутый Эмериго, вместе со своими соратниками, опустошал страну в свое удовольствие. В его отряде также находились и капитаны других замков, такие как бург Калар (bourg Calart), бург Англуа (bourg Anglois), бург де Шампань (bourg de Champagne), гасконец Раймон де Форс (Raymond de Force) и беарнец Пьер де Беарн.

Однажды Эмериго отправился в набег в поисках приключений всего лишь с 12 товарищами. Они шли дорогой по направлению к Алуазу (Aloise), что около Сен-Флора (St. Flour). Это был прекрасный замок в клермонском епископстве. Они знали, что замок охраняется одним лишь привратником. Когда они тихо подъехали к Алуазу, лазутчики Эмириго увидели, что привратник сидит на стволе дерева вне пределов замка. Один бретонец, который чрезвычайно хорошо стрелял из арбалета, сказал ему: «Хотите ли Вы, чтобы привратник был бы убит стрелой?» «Да, - ответил Эмериго, - я умоляю тебя это сделать». Арбалетчик выпустил стрелу, которая попала привратнику в голову и повергла его наземь. Привратник, чувствуя, что он смертельно ранен, добрался до ворот, которые попытался закрыть, но не смог и упал мертвым. Эмериго и его спутники поспешили к замку, куда ворвались через калитку, и увидели привратника лежащим мертвым, а рядом с ним в растерянности его жену. Они не причинили ей вреда, но осведомились, где находится комендант замка. Она ответила, что в Клермоне. Они пообещали сохранить ей жизнь, если он отдаст им ключи от замка и от тюрьмы, что она и сделала, поскольку защититься от них она никак не могла. Они ее выпроводили из замка, отдав ей то, что ей принадлежало, все, что она смогла унести. Она отправилась в Сен-Флор, находящийся в пределах лиги оттуда. Его жители, также как и жители всех окрестностей, были весьма напуганы, когда узнали, что Алуаз стал английским.

Вскоре после этого, Эмериго Марсель, благодаря внезапности, отбил крепкий замок Балон (Balon). Когда он взобрался по лестнице на стену, губернатор замка спал в большой башне. Поскольку ее не просто было взять силой, но с помощью этой башни можно было отбить сам замок, то Эмериго задумал ловкий трюк: схватив отца и мать губернатора, он приказал им встать в свете башни и приготовился их обезглавить, если сын не сдастся сам. Полагая, что их немедленно убьют, эти добрые люди громко взывали к своему сыну проявить к ним сострадание, самым жалобным образом оплакивая свою несчастную участь.

Губернатор был чрезвычайно взволнован - он не мог снести того, чтобы его родители были преданы смерти. Поэтому он сдал башню, и вся его семья была выгнана из замка. Так Балон оказался у англичан. Следствием этого обстоятельства стало большое опустошение этой местности, поскольку все люди, желавшие делать зло, явились туда или в Кассюрель (Cassuriel), что в двух лье от Лиможа, либо в Карлат (Carlat), Алуаз, в Вентадур или в какой-нибудь другой из таких замков. Когда их гарнизоны собирались в один отряд, то он насчитывал 5 или 6 сотен копий. Они опустошали всю страну и земли графа-дофина Овернского, расположенные не очень далеко от места их расположения, поскольку никто не рисковал им противостоять, когда они все собирались вместе. Правда, их большим врагом был сеньор де Шюпьер (de Chupier), а также сеньор де Фортрель (de Forterel) и его брат, бастард де Фортрель, и еще один оруженосец из Бурбонэ по имени Гордом (Gordomes). Этот Гордом, однажды встретив Эмериго Марселя, совершил славный подвиг, взяв его в плен. Отпустил он его за выкуп в 5 тысяч ливров - так сильно удалось ему на нем заработать. Так протекала война в Оверни, Лимузене и прилегающих краях.

Глава 35

Схизма церкви. Ее причина. Бретонцы ведут войну с римлянами. Королева Неаполитанская отдает свои земли папе Клименту VII.

Я лишком долго умалчивал о делах церкви. Теперь я к ним вернусь, поскольку это стало уже необходимым. Вы уже ранее слышали о том, как кардиналы, потакая римской черни, которая была чрезвычайно сильно против них озлоблена, избрали папой архиепископа Бари, которого до избрания звали Бартоломео Приньяно. Позже он принял имя Урбан VI и, согласно обычаю, даровал индульгенцию. Кардиналы, принимавшие участие в этом деле, намеревались, при благоприятной возможности, провести другие выборы, поскольку этот папа, будучи холериком и упрямцем, не был полезен ни для них, ни для церкви. Когда он обнаружил, что обладает всей полнотой папской власти, и ему написали многие государи христианского мира, выражая ему свое повиновение, то он стал очень высокомерным и пожелал урезать власть кардиналов и лишить их некоторых прав и привычных привилегий.

Им его повеление было крайне неприятно. Они собрались на встречу и провозгласили, что никогда не будут ему служить, и более того, что он не способен управлять христианским миром. Некоторые из них предлагали избрать другого, более мудрого и осмотрительного, и лучше способного управлять церковью. Все этого горячо желали, особенно тот кардинал, который и был впоследствии избран папой. В течение всего лета дело прошло в тревожном ожидании, поскольку те, кто желали новых выборов, из страха перед римлянами, не хотели публично объявлять о своих намерениях. Около времени каникул многие кардиналы покинули Рим, проводя время в разных местах в его окрестностях. Урбан уехал в город под названием Тиволи, где оставался в течение долгого времени. Во время этих каникул (которые обычно длятся недолго, поскольку в Риме все время находится большое число духовных лиц из разных концов мира, в ожидании обещанных им милостей, некоторые их которых были связаны с пожалованием церковных бенефиций) непокорные кардиналы собрались для выборов папы, и их единодушный выбор пал на мессира Роберта Женевского, сына графа Женевского. Первой его должностью было епископство Туруанское, а затем архиепископство Камбре, и наконец, место кардинала Женевы. В эти выборы было вовлечено большое число кардиналов. Новый папа принял имя Климента.

В это время около Рима находился один храбрый рыцарь из Бретани по имени Сильвестр Бюде (Budes), и под его началом было более 2000 бретонцев. В последние годы они много воевали с флорентийцами, и против них вел войну папа Григорий, который отлучил их от церкви за их буйство, но, благодаря посредничеству Сильвестра Бюде, они позже получили прощение. Папа Климент и кардиналы его партии втайне послали за ним и его войсками. Тот проследовал прямо в крепкий замок Святого Ангела в домене Святого Петра - лучшее место для того, чтобы держать римлян под контролем.

Из-за этих бретонцев папа Урбан и верные ему кардиналы боялись покинуть Тиволи, хотя и очень этого хотели, поскольку эти бретонцы были людьми решительными и убивали всех, кто им противостоял. Обнаружив, в каком опасном положении они оказались, римляне послали за другими войсками, немцами и ломбардцами, которые ежедневно вступали в столкновения с бретонцами. Климент жаловал отпущения грехов всем, кто этого хотел, и объявил о своем избрании по всему миру.

Когда королю Карлу Французскому об этом сообщили, он сильно изумился. Он созвал своих братьев и всех великих баронов, прелатов, ректора и главных докторов Парижского университета, чтобы узнать, какому из двух пап, первому или последнему, он обязан повиноваться. Быстро этот вопрос разрешен не был, так как мнения духовенства разделились, но, в конце концов, все прелаты Франции встали на сторону Климента, так же как и братья короля и большинство Парижского университета. Король получил столь полные предписания и сведения об этом собрании от самых ученых представителей клира, что и сам признал себя обязанным повиноваться Клименту, которого он считал истинным и верным папой. Затем он издал эдикт для всего своего королевства, чтобы все люди считали папой Климента и повиновались бы ему как наместнику Бога на Земле. Король Испании был того же мнения, также как и граф Савойский, герцог Миланский и королева Неаполитанская.

После того как Климент заручился поддержкой короля Франции, его дело получило очень хорошую основу - ведь французское королевство есть источник веры и влияния благодаря основанным там великим церквям и благородным прелатам. Был еще жив Карл Богемский, король Германии и император римский. Он жил в Праге, в Богемии, где к своему великому изумлению услышал обо всех этих вещах. Однако, его германская империя, за исключением епископа Трентского, столь сильно доверяла Урбану, что там не хотели и слышать ни о ком другом. Император отмалчивался до тех пор, пока был жив и так вежливо отвечал, когда об этом заходил какой-нибудь разговор, что его бароны и прелаты были вполне удовлетворены. Но все же, церкви империи повиновались Урбану. Зато вся Шотландия признала Климента.

Граф Людовик Фландрский очень сильно преследовал сторонников Климента в Брабанте, Эно и Льеже, поскольку он был определенным урбанистом и говорил, что этого папу предали постыдным образом. Графу так верили и так любили в тех краях, где он жил, что только благодаря ему одному, церкви и держатели земель последовали этому мнению. Но жители Эно вместе со своими церквями и церковными владениями, так же как и их сеньор по имени Альберт, оставались нейтральными и не повиновались ни одному из пап. По этой причине, архиепископ Камбре Жан в это время потерял свои церковные доходы в Эно.

Около этого времени папа Климент послал во Францию Эно, Фландрию и Брабант кардинала де Пуатье, мужа очень умного и мудрого, с тем, чтобы читать проповеди и информировать людей. Ведь он присутствовал на первом конклаве и мог хорошо объяснить, как из-за страха они избрали папой архиепископа Барийского. Король Франции, его братья и прелаты этого королевства приняли его очень благосклонно и внимательно слушали его речи и поучения, которые, казалось, несли правду, и было естественно, что они пользовались их полным доверием. Покинув Францию, он отправился в Эно, где был радушно принят. Таким же образом он был принят герцогом и герцогиней Брабантскими, но не добился ничего большего. По возвращении он думал посетить с миссией Льеж, но ему посоветовали поступить противоположным образом, и потому он вернулся в Турне, намереваясь оттуда въехать во Фландрию и переговорить с графом. Однако он так не сделал, поскольку ему было дано знать от графа, что тому не о чем с ним говорить, поскольку он считает папой Урбана, в этом мнении будет жить и с этим умрет.

Кардинал уехал из Турне в Валансьен, а оттуда в Камбре, где остановился на долгое время в надежде дождаться хороших новостей. Так разделился христианский мир, и церкви различались во мнении относительно того, какой папа является законным. Большинство было на стороне Урбана, однако наиболее доходные и смиренные церкви следовали за Климентом.

По совету своих кардиналов, Климент послал распорядиться, чтобы для него приготовили дворец в Авиньоне, поскольку у него было намерение удалиться туда как можно скорее. Временно он поселился в Фонди, где отпускал грехи всем тем клирикам, что хотели их получить. Большие отряды солдат занимали поля и деревни около Рима и вели войну против города и домена Святого Петра, на которые они нападали и днем и ночью, тогда как войска из замка Святого Ангела причиняли много беспокойств самим римлянам. Жители города, получив в подкрепление большое количество немецких солдат, однажды днем собрались вместе и захватили домен Святого Петра. Те из бретонцев, кто смогли это сделать, спаслись в замке Святого Ангела, но они были так изнурены, что сдали замок на условии сохранения жизни и имущества, и ушли в направлении Фонди и окружающих его равнин. Римляне разрушили замок Святого Ангела и сожгли домен Святого Петра.

Когда мессир Сильвестр Бюде, который все еще находился в этой стране, узнал, что его люди потеряли домен Святого Петра и замок Святого Ангела, то был сильно раздосадован и стал думать над тем, как бы ему отомстить римлянам. От своих шпионов он узнал о том, что главные люди города должны собраться на совет в Капитолии, на что он спланировал смелое предприятие. Вместе с теми воинами, которых он держал при себе, он в тот же день поскакал по дороге к Риму, и въехал в него через ворота, ведущие в Неаполь. По прибытии, он сразу же направился к Капитолию, и явился туда так своевременно, что члены совета только что покинули помещение и еще находились на площади. Бретонцы взяли копья наперевес, пришпорили коней и на полном скаку обрушились на римлян. Они убили и ранили множество главных людей города. Среди тех, кто пал мертвым на площади было 7 знаменосцев и 200 других богатых людей, большое множество было ранено. Когда бретонцы совершили этот подвиг, то ушли, так как был уже вечер. Их никто не преследовал, как по причине ночи, так и потому, что римляне были столь испуганы, что могли выходить из дома только в сопровождении своих друзей. Они провели ночь в великих страданиях, занимаясь погребением погибших и заботясь о раненных.

На следующее утро они спохватились и задумали жестокое действо, которое и привели в исполнение. Они напали на проживавших в Риме бедных клириков, за которыми не было ни малейшей вины, и убили и ранили свыше трех сотен из них, но особенно они не оказывали никакой пощады тем бретонцам, которые попали в их руки. В таком печальном положении находился Рим и его окрестности по причине наличия двух пап, и за это дорого платили те, кто никоим образом не был вовлечен в это дело.

Папа Климент и его кардиналы жили в Фонди, куда приехала с визитом и для их поддержки королева Неаполитанская ⁵, поскольку и она и ее подданные были приверженцами этого папы и страстно желали помочь ему, чем только могли. Королевой Неаполитанской долгое время владела мысль о передаче зависимых от ее короны земель - королевства Сицилии и графства Прованс в руки папы, чтобы тот распорядился ими по своей воле, и отдал бы их в качестве наследственных владения какому-нибудь высокородному принцу из Франции, у которого достало бы средств оборонить их от венгерского дома, который она смертельно ненавидела.

Приехав в Фонди, королева скромно предстала перед папой и, исповедавшись, поведала ему о своих делах без всяких прикрас, добавив: «Святой отец, я владею несколькими великими и благородными вотчинами: королевствами Неаполем и Сицилией, Апулией, Калабрией и графством Прованс. Действительно, мой отец король Людовик ^a Сицилийский, герцог Апулии и Калабрии, во время своей жизни признавал, что держит эти земли от церкви и, взяв мою руку, сказал мне на смертном одре: «Мое доброе дитя, ты являешься наследницей очень обширной и богатой страны, и я верю, что многие государи захотят заполучить тебя в жены из-за тех прекрасных земель, которыми ты будешь владеть. Сейчас я бы хотел, чтобы ты последовала моему совету, а именно, соединилась бы с могучим государем, который смог бы держать твое королевство в мире. И если, по Божьей воле, случиться так, что у тебя не будет наследника, то отдай все свои земли тому, кто в то время будет папой. Поступить так завещал мне на своем смертном одре мой отец, король Роберт. И по этой причине, моя дорогая дочь, я приказываю и тебе поступить также, и освободить меня от исполнения этого обещания». Я обещала, святой отец, следовать его желаниям, и в залог моей веры, в присутствии всех, кто находился в той палате, выполнить его последнюю волю. По правде, Святой отец, после его кончины, по совету знатных людей Сицилии и Неаполя, я вышла замуж за Андрея Венгерского, брата короля Людовика Венгерского, от которого у меня не было детей, поскольку он умер в Экс-ан-Провансе, будучи еще молодым человеком ⁶. После его смерти они выдали меня за Карла ^b, принца Тарентского, от которого я родила дочь. Король Венгрии, будучи разгневанным из-за того, что его брат умер, вел войну против моего мужа, сеньора Карла и отобрал у него Апулию и Калабрию. Кроме того, он взял его в плен в бою и увез в Венгрию, где он и умер во время своего заточения.

После этого, по совету моих ноблей, я соединилась с Хайме, королем Майорки, который уехал во Францию, чтобы договориться о приезде сеньора Людовика Наваррского и женитьбе его на моей дочери, но умер по дороге. Король Майорки оставил мне свое намерение отвоевать свое королевство Майорку, которое король Арагона отобрал у него силой, предав его отца смерти в тюрьме и лишив наследства сына. Я говорила королю, своему мужу, что я достаточно богата, чтобы содержать его в той роскоши, какой он только бы хотел, но он настаивал так сильно и привел столько правдивых доводов для возвращения себе наследства, что я неохотно согласилась поступать так, как он того хотел. Но уже после его отъезда я специально приказала ему отправиться к королю Карлу Французскому, изложить ему свое дело, и следовать тому, что тот посоветует. Однако он полностью отверг этот совет, и это имело результатом плохие последствия. Он отправился к принцу Уэльскому, к которому он имел больше доверия, нежели к королю Франции, который является моим родственником, и тот обещал помогать ему в его предприятии. Однако пока он находился в этом путешествии, я написала и отправила послов к королю Франции, прося его прислать мне знатного мужа королевской крови, за которого я могла бы выдать дочь, чтобы наши земли не остались бы без наследников. Король Франции откликнулся на мои просьбы, за что я благодарна ему, и прислал мне своего кузена, Робера Артуа, за которого я и выдала свою дочь.

Мой муж, король Майорки, Святой отец, умер во время своего путешествия. Затем я вышла за сеньора Отто Брауншвейгского. Сеньор Карл Дураццо, видя, что сеньор Отто будет наслаждаться моими владениями в течение моей жизни, повел против нас войну и захватил нас в плен в Кастель дель Ово (Castel del Ovo), когда море поднялось столь высоко, что казалось, затопит нас. Мы все были так напуганы, что сдались, чтобы спасти свои жизни. Сеньор Карл заточил в тюрьму моего мужа, меня, мою дочь и ее мужа, так что последние двое умерли. Мы получили свою свободу по договору, по который отдали ему Апулию и Калабрию, и теперь он намеревается унаследовать Неаполь, Сицилию и Прованс. По этой причине он ищет повсюду союзы, и он отбросит в сторону интересы церкви как только я умру или, по крайней мере, он сделает все, что в его власти, чтобы это осуществить ^c.

Потому, святой отец, поскольку я желаю выполнить свои обязательства перед Богом, Вами и перед душами моих предшественников, то теперь я передаю в Ваши руки все земли, которые мне принадлежат: Сицилию, Неаполь, Апулию, Калабрию и Прованс, и уступаю их Вам, чтобы Вы поставили над ними того, кого сочтете наиболее приемлемым, и кто будет способен отстоять их от нашего врага Карла Дураццо».

Папа Климент выслушал эту речь с удовольствием и принял дар с глубоким почтением, ответив: «Моя неаполитанская дочь, мы предпримем такие меры, что у Ваших земель будет наследник Вашей благородной и могущественной крови, который будет вполне способен оказать сопротивление любому, кто захочет ему противостоять». Относительно всех этих даров были подписаны публичные и подлинные акты, так что на будущее они могли устанавливать право и сделать все это ясным для того, кто в будущие времена мог бы об этом услышать.

Глава 35

Папа Климент едет в Авиньон. Он преподносит герцогу Анжуйскому великолепный подарок. Мессир Сильвестр Бюде и его сотоварищи обезглавлены.

Когда королева Неаполитанская и сеньор Отто Брауншвейгский завершили с папой дела, связанные с их поездкой в Фонди, и приятно проведя там столько времени, сколько они того хотели, они распрощались с ним и вернулись в Неаполь. Папа Климент решил, что ему не будет пользы и дальше оставаться поблизости от Рима. Узнав, что Урбан и римляне очень стараются добиться любви неаполитанцев и сеньора Карла Дураццо, он встревожился о том, как бы дорога на Авиньон не была бы так блокирована как с моря, так и с суши, для того, чтобы он не смог туда попасть, что ему очень хотелось сделать. Что еще более усилило его желание попасть в Авиньон, так это его намерение представить герцогу Анжуйскому подарок, согласно тем правам, который, без всяких сомнений и нарушений, предоставила ему королева Неаполитанская над королевствами Неаполем и Сицилией, и которые были законным образом подписаны и скреплены печатями.

Поэтому он, благоразумно удержав свое дело в секрете, в сопровождении своих кардиналов и членов их семейств погрузился на борт присланной из Арагона галеры. С попутным ветром они без приключений прибыли в Марсель к великой радости тамошнего народа. Отсюда папа поехал в Авиньон и послал известие о своем прибытии королю Франции и его братьям, которые узнали об этом с большим удовольствием. Его ждал герцог Анжуйский, который в это время находился в Тулузе. Папа сразу по прибытии даровал ему все те полномочия, что ему вверила королева Неаполитанская. Герцог Анжуйский, который всегда был честолюбивым, домогаясь почестей и больших владений, встретил эти дары с величайшей благодарностью и принял их за себя и за своих наследников. Он высказал свое благочестивое намерение, что как только он сможет, он посетит эти страны с такой армией, какая позволит ему оказать сопротивление всем врагам неаполитанской королевы.

Герцог пробыл с папой около 15 дней, а затем вернулся в Тулузу к герцогине и к своим детям. Папа отдал командование своими воинами мессиру Бернару де ла Салль (Bernard de la Salle) и Флоримону Геррьеру (Florimond Guerrier).

В это время в Тоскане был воистину доблестный английский рыцарь по имени сэр Джон Хоквуд, который совершил там множество славнейших воинских подвигов. Он покинул Францию после заключения мира в Бретиньи. В то время он был бедным рыцарем, который решил, что ему нет никакой пользы возвращаться домой. Но когда он увидел, что с заключением мира все воины должны будут покинуть Францию, он поставил себя во главе тех вольных рот, которых называли «позднопришедшими», и отправился с ними в Бургундию. Там было собрано несколько таких рот, состоящих из англичан, гасконцев, немцев и людей всех народов. Хоквуд, наряду с Брике (Bricquet) и Карнелем (Carnelle), был одним из главных вождей, которые участвовали в битве Бринье (Brignais) и которые помогали Бернару де ла Салль захватить Пон-дю-Сент-Эспри.

Они в течение некоторого времени беспокоили страну, и тогда маркграф Монферратский заключил с ними договор, чтобы они помогали ему в войне против сеньоров Милана. Этот маркграф заплатил им 60 тысяч ливров и затем перевел их через Альпы. Из этих денег Хоквуд получил для себя и для своих войск 10 тысяч. Когда они закончили войну на стороне маркграфа, большинство из них вернулось во Францию, поскольку мессир Бертран дю Геклен, сеньоры де ла Марш, де Боже и мессир Арно д`Андрегьен, маршал Франции, намеревались увести их в Испанию к дону Энрике Трастамарскому для войны против короля Испании дона Педро.

Сэр Джон Хоквуд и его соратники остались в Италии и были задействованы папой Урбаном, пока тот был жив, в его войнах в Миланской области. Приемник Урбана, папа Григорий, использовал их таким же образом. Сэр Джон также имел выгодную работу на службе у сеньора де Куси, воюя против графа де Верту и его баронов. На этой войне сеньор де Куси непременно был бы убит, если бы сэр Джон не явился бы к нему на помощь с 5 сотнями воинов. Сделать это его побудило единственно то обстоятельство, что сеньор де Куси женился на одной из дочерей английского короля. Этот сэр Джон был рыцарем весьма опытным в военном деле, которым он очень долго занимался, и за свое мужество он добился большого уважения в Италии.

Поэтому, после ухода Климента из Италии, римляне и Урбан, который называл себя папой, решили послать за Хоквудом и назначить его главнокомандующим всеми своими силами. Они сделали ему большие предложения, обещая содержать его и все его войско на прекрасную субсидию, которую он и принял и за это взял на себя обязательство верно им служить. Вместе с римлянами он разбил большой отряд бретонцев под командованием Сильвестра Бюде, большая часть которого была либо убита, либо пленена. Сильвестр Бюде был доставлен пленником в Рим, где оказался под угрозой быть обезглавленным. Сказать по правде, если бы так и случилось в тот же день, когда он был туда доставлен, то это больше бы послужило для его чести и для чести его друга, поскольку позже, и он, и другой оруженосец из Бретани по имели Гийом Буало (Boileau) были обезглавлены в городе Маконе по приказу папы Климента. Их подозревали в измене на том основании, что им неведомо каким образом удалось бежать из тюрьмы в Риме, и они явились в Авиньон, где их и арестовали.

Инициатором ареста был кардинал Амьенский, который ненавидел их со времен войн в Италии, когда они убили нескольких его вьючных лошадей и захватили большую сумму денег и золотой и серебряной посуды, которые Сильвестр разделил между своими подчиненными в качестве жалованья, будучи неспособным удовлетворить их другим образом. Кардинал был сильно разозлен на этот их поступок и тайно обвинил их в измене. По прибытии в Авиньон они были схвачены и обвинены в изменническом намерении предать папу. Их послали в Макон, где они были немедленно обезглавлены.

В таком состоянии находились дела в этих отдаленных странах. Мессир Бертран дю Геклен негодовал на папу и кардиналов из-за смерти своего кузена Сильвестра Бюде и если бы он прожил немного дольше, то он бы сам показал, или сделал бы так, чтобы им было показано, что это дело ему весьма неприятно. Теперь мы оставим эти предметы и поговорим о войне во Фландрии, которая началась в это самое время. Люди были очень кровожадны и жестоки, и множество их было убито либо изгнано из страны. Сама страна была так разрушена, что говорили, что и ста лет не хватит, чтобы ее восстановить до того положения, в котором она находилась до войны.

Комментарии

1. Деревня в Гиени, в 7 лье от Бордо.

2. Около Коньяка.

3. Я не могу найти никакого похожего названия в окрестностях Сан-Доминго. Есть Понферрада на западной границе Лиона, но она находится слишком далеко.

Moreri говорит, что Энрике умер в Сан-Доминго.

Феррерас в своей «Истории Испании» говорит, что согласно народной молве, Энрике был отравлен парой прекрасных ботинок (buskins), присланных ему в подарок королем Гранады Мухаммедом с тем, чтобы, после заключения мира с королем Наваррским он не обратил бы свое оружие против него. Сам Феррерас считает это сомнительным. Он умер в Сан-Доминго в Калькада (Calcada) 29 мая 1379 года. Инфант Хуан был сразу же провозглашен королем и тотчас уехал из Сан-Доминго в Бургос, увезя с собой тело отца, которое он на время оставил там, чтобы потом перевезти в Толедо.

4. Город в Оверни, в диоцезе Клермон, около Эгюперса.

5. Прославленная Джованна. Ее история отличается от рассказанной Фруассаром.

a. Ошибка. Правильно - король Роберт, который был ее дедом (прим.пер.).

6. Она его убила в Аверсе и выбросила из окна. Он пролежал под окнами несколько дней и, в конце концов, был тайно похоронен своей кормилицей, которая его очень любила, и каноником Св. Януария в кафедральном соборе Неаполя. Вся рассказанная ей история весьма далека от истины.

b. Ошибка, правильно – Людовика Тарентского (прим.пер.)

c. У Фруассара полная путаница. Джованная была взята в плен в Кастель дель Ово (dell Uovo) позднее – в августе 1381 г., не дождавшись флота из Прованса, который должен был ее увезти. Из плена она уже не вышла. Герцог Анжуйский был усыновлен ранее – в 1380 г. (прим.пер.)