ЖАН ФРУАССАР
ХРОНИКИ АНГЛИИ, ФРАНЦИИ, ИСПАНИИ И СОСЕДНИХ СТРАН
ОТ КОНЦА ПРАВЛЕНИЯ ЭДУАРДА II ДО КОРОНАЦИИ ГЕНРИХА IV
Глава 130
Гент возобновляет войну. Граф Фландрский становится предметом ненависти англичан.
Вы уже знаете о том, что когда французский король ушел из Куртре, город Гент все еще находился в состоянии войны. Его правителями в это время были Пьер дю Буа, Пьер ле Нюйте и Франсуа Атремен, которые укрепили свою армию воинами, пришедшими из разных стран. И они нисколько не тревожились по поводу своего положения, но были еще бодрее и энергичнее, чем прежде. Эти капитаны знали, что в городе Ардембурге стоит гарнизон, состоящий из бретонцев и бургундцев, и потому решили нанести туда визит. В соответствии с этим намерением, из Гента вышел Франсуа Атремен с 3 тысячами человек. Он подошел к Ардембургу, где произошел серьезный бой. Действительно, гентцы овладели городом, но это стоило им многих людей — убитых было целых 200 человек. Город был взят штурмом и разграблен, а большая его часть была сожжена. Затем они, вместе с добычей, ушли обратно в Гент, где были встречены с великой радостью. Вскоре после этого, они вновь выступили в поход на этот раз на Дендремонде, Алост и они дошли до самого Ауденарде, опустошая по дороге всю страну.
Проживавший в Лилле граф Фландрский узнал о том, как гентцы грабят страну и вторгаются в ее разные части, ради их опустошения. Он сильно из-за этого разозлился, поскольку никак не ожидал, что у них найдется смелости и сил это делать, после того, как они потеряли Филиппа ван Артевельде. Состоявшие при нем люди говорили: «Монсеньор, Вы всегда слышали о том, насколько ловки эти гентцы. Они Вам это уже показали, а теперь будут еще больше это показывать, так как из Англии вернулись их послы, и в частности, Франсуа Атремен, который был близким другом Филиппа, и пока он жив, Вы никогда не освободитесь от войны. Мы также знаем наверняка, что он заключил договор между Гентом и английским королем, так как, несмотря на свое внешнее поведение, тайком он довлеет к англичанам и получает от них на расходы ежедневное жалованье в 1 ливр. А платит ему каждый месяц Джон Сэплмон (Saplemon), который живет здесь в Брюгге и который в течение уже 24 лет и находится в Вашей власти. Подтверждают его связи с Англией являются Рас де Вуарэ (Rasse de Voirei), Луи де Во (de Voz) и Жан Серкола (Sercolat), что родом из Гента, а также тот клирик, что домогается епископства. Все они остались в Англии, чтобы закончить переговоры. В мае месяце Вы услышите об этом больше, чем мы говорим сейчас». Граф Фландрский обдумал то, что услышал, и поверил, что дела именно так и обстоит. Он обратил свое внимание на Джона Сэплмона и на живших в Брюгге англичан, и приказал своим сержантам вызвать их, чтобы они предстали перед ним в назначенный день. Сержанты приказали Джону Сэплмону и нескольким другим богатым англичанам, которые были совершенно не готовы к такому делу, предстать в назначенный день, через две недели, перед графом в его замке в Лилле.
Англичане были сильно удивлены этому вызову и стали совещаться между собой. Они не могли себе представить, по какой причине их вызывает граф. Взвесив все обстоятельства, они начали что-то подозревать, поскольку знали, что в своем гневе граф очень поспешен. Они говорили между собой: «Тот, кто не заботится о самом себе, тот не заботится ни о чем. Я подозреваю, что граф получил какие-то касающиеся нас сведения. У Франсуа Атремена, который получает пенсию от нашего короля, есть в Англии два жителя этого города. Они перешли на его сторону и, может быть, они могли что-то сообщить о нас, чтобы навлечь на нас немилость графа». Эта мысль поразила их всех, и заставила бояться в ожидании дня вызова и приезда в Лилль. Они выехали из Брюгге в Слиес, где, с большим трудом, достали готовое к отплытию судно. Погрузившись на него, они подняли якорь и приплыли к пристани Лондона. Когда граф Фландрский услышал об этом и увидел, что англичане не явились по его вызову, то он сильно разгневался. Он счел очевидным, что то, о чем ему говорили, является правдой. Он немедленно послал своих сержантов в Брюгге и приказал захватить все, что могло принадлежать этим бежавшим англичанам, и продать все собранные вещи, а Джону Сэплмону из Лондона и его товарищам было запрещено появляться во Фландрии в течение ста лет и одного дня. Те, кто были арестованы, были брошены в тюремное подземелье, что некоторым из них стоило жизни, а другие потеряли все свое состояние.
Повсюду правильно говорят, что зависть никогда не умирает. Мне представляется, что это случилось потому, что англичане слишком завидуют чужому благополучию, и так было всегда. Вы должны знать, что английский король, его дядья и нобли очень сильно злились доброму успеху и великой славе, которые французский король и его нобли завоевали в битве при Розебеке. Когда английские рыцари беседовали между собой на этот счет, то говорили: «Ба, клянусь Святой Марией! Как горды теперь будут французы, за то, что перебили кучу крестьян. Я бы хотел, чтобы Филипп ван Артевельде имел бы 2 тысячи наших копий и 6 тысяч лучников. Тогда бы ни один француз не избежал бы смерти или плена. Ей-богу, им не долго придется гордиться этой славой. Ведь теперь у нас есть прекрасная возможность вторгнуться во Фландрию. Эта страна была завоевана французским королем, а мы завоюем ее для английского. Сейчас, граф Фландрский, тем, что изгнал из Брюгге и из Фландрии английских купцов, которые прожили там свыше 30 лет, показал, насколько полно он предан Франции, и насколько полно, во всех отношениях, он желает выполнять ее желания. Было время, когда он этого не сделал бы ни в коем случае. Но сейчас он не смеет поступать иначе из страха перед французами».
Такие и подобны этим речи были общими в Англии, и было публично заявлено, что дела не останутся в таком состоянии, в каком они находятся сейчас. Теперь можно справедливо предположить, что причиной всего этого была зависть.
Глава 131
Папа Урбан посылает в Англию буллы, направленные на уничтожение климентинцев. Главнокомандующим в походе против них назначен епископ Норвичский.
Около этого времени, тот, кто подписывался именем Урбана Шестого, приехал морем из Рима в Геную, где был очень хорошо принят и обосновал там свой престол. Вы уже слышали о том, что ему повиновались все англичане, и церковь и миряне, а теперь еще и больше, чем прежде. Поскольку французский король и весь его народ были климентинцами, то Урбан (которому повиновались англичане и некоторые другие страны), во время своего пребывания в Генуе, решил, что он мог бы через Англию заполучить средства, чтобы нанести вред королю Франции, и я вам расскажу, каким образом. Он послал свои буллы английским архиепископам и епископам, объявляя, что он прощает сейчас и будет прощать впредь все преступления и вины каждому, кто будет способствовать уничтожению климентинцев. Он узнал, что его соперник Климент прибегает к таким же мерам во Франции и делает это ежедневно, и что французы в вопросах веры зовут урбанистов собаками, а те в ответ также называли климентинцев. И Урбан очень хотел навредить французам настолько, насколько только мог, и он знал, что у него нет других средств для этого, кроме как с помощью англичан. Однако если он желал привести свои планы в исполнение, то было необходимым, чтобы он располагал значительными денежными суммами, поскольку было хорошо известно, что английские дворяне даже за самое полное отпущение грехов не предпримут никакого похода, пока сперва им не предложат денег. Воины не могут жить за отпущение грехов, и не придают ему большого значения, пока не настает их смертный час. Поэтому он решил, что вместе с теми буллами, что он послал в Англию, он прикажет, чтобы церкви уплатили полную десятину, которая вся должна будет пойти на плату жалованья дворянам, без привлечения казны короля и без отягощения простого народа. Он решил, что это будет приемлемо для английских рыцарей и баронов.
Он немедленно поспешил написать и переписать крупными буквами свои буллы, а также письма королю, его дядьям и прелатам Англии давая им прощение и отпущение за все их преступления. Кроме того, он пожаловал королю и его дядьям право взимать и пользоваться всей десятиной со всего королевства, причем размер десятины он очень сильно увеличил. И поскольку все суммы должны были поступать от церкви, то он хотел бы во главе похода видеть церковнослужителя. Таковым был назначен лорд Генри Спенсер, епископ Норвичский, к которому простой народ и английская церковь имели большое доверие. В добавок к этому, поскольку Урбан знал, что испанский король также выступает против него и сильно склоняется к союзу с Францией, то он объявил, что с теми деньгами, которые должны были быть собраны в Англии, в эту страну должен отплыть герцог Ланкастерский, который по правам своей жены называл себя королем Кастилии, с тем, чтобы привести такую же армию и туда. И если герцог Ланкастер предпримет этот поход с мощным войском, то он дарует и королю Португалии (который только что начал войну против дона Хуана Кастильского) всю десятину со всего португальского королевства.
Так поступал Урбан в своих собственных интересах. Он послал в Англию более 30 булл, где их встретили с большим удовольствием. Прелаты проповедовали в своих диоцезах, призывая в этому походу, как к крестовому, и достаточно доверчивый английский народ охотно этому верил, так что никто из лиц обоего пола не считал, что может окончить год счастливо и иметь хоть какую-нибудь возможность попасть в рай, если не сделает пожертвования на этот поход. В Лондоне и в его диоцезе денег было собрано столько, что ими была наполнена большая гасконская бочка (252 галлона — прим пер.) и, согласно папской булле, тот, кто вносил больше всех, получал и наибольшее число отпущений грехов. Те, кому было суждено умереть в это время, и кто отдал свои деньги, получали отпущение от всех грехов и, согласно смыслу буллы, счастливы были те, кто мог умереть именно тогда, получив столь полное отпущение. В течение зимы и начала Великого Поста, как в виде добровольных пожертвований, так и в виде десятины, которая была наложена на каждого, и которую англичане сами с радостью уплачивали, по всей Англии была собрана сумма в 25 сотен тысяч ливров.
Глава 132
Епископ Норвичский, командующий английского крестового похода урбанистов против климентинцев, высаживается со своей армией в Кале.
Когда английский король, его дядья и совет узнали о величине вышеупомянутой суммы, они сильно обрадовались и сказали, что этих денег достаточно, чтобы вести войну против двух королевств, Франции и Испании. Томас, епископ Лондонский, приходившийся братом графу Девонширскому, был назначен сопровождать герцога Ланкастера в Испанию, от имени папы и английских прелатов. У них должно было быть 2 тысячи копий и 4 тысячи лучников, и половина всех собранных денег. Но они не должны были покидать Англию одновременно с армией епископа Норвичского, когда этот последний должен был отправиться в Кале и вторгнуться во Францию. Было неясно, насколько далеко он сможет продвинуться вглубь страны и не встретит ли он французского короля с достаточным войском, чтобы дать ему битву.
Было и другое обстоятельство, неблагоприятное для герцога Ланкастера, который много ожидал от этого запланированного похода: простые англичане предпочитали последовать за епископом Норвичским, а не за ним, поскольку в течение долгого времени он не пользовался у них популярностью. Кроме того, Франция была гораздо ближе Испании. Некоторые, частым образом, говорили, что герцог Ланкастер планирует этот поход больше из алчности, нежели из благочестия, желая получить часть больших денег, собранных церковью и пожертвованиями добрых людей, а епископ Норвичский является представителем папы и назначен им главнокомандующим и, по этой причине, большая часть народа, также как и король, питали к нему большее доверие.
На жаловании у церкви и под командованием епископа Норвичского находилось несколько добрых рыцарей из Англии и Гаскони, таких как сеньор де Бомон, сэр Хью Калверли, сэр Томас Тривет, сэр Уильям Хелмон, сэр Джон Феррерс, сэр Хью Спенсер, племянник епископа, бывший сыном его брата, сэр Уильям Фернитон, сэр Мэттью Редман, губернатор Бервика, сеньор де Шатонеф, и его брат, мессир Жан де Шатонеф, Раймонд Мэссон (Masson), Гийом де По (de Pau), Гарьо Вигьер (Gariot Vighier), Жан де Каштан (Cachitan) и множество другие, всего около 5 сотен копий и 15 сотен других людей. Но было также и множество священников, поскольку это было делом церкви, и было оно затеяно папой. Воины были пунктуальны в заготовке своих припасов, и король предоставил им дороги на Дувр и Сэндвич. Их провиант был собран в этих местах ко времени Пасхи, и все, кто хотел отправиться в этот поход, который был чем-то вроде крестового, сходились в эти города малыми отрядами. Перед тем как епископ и капитаны сели на суда, все они и особо сэр Хью Калверли, сэр Томас Тривет и сэр Уильям Хелмон были специально вызваны в королевский совет, где, в присутствии короля, торжественно поклялись полностью выполнить цель своего похода и не вести никакой войны и не грабить никакую страну и никаких людей, если те признают папой Урбана, но воевать только против тех, кто повинуется Клименту.
После принесения клятвы, король, с подачи своего совета обратился к ним, сказав: «Епископ и вы, Томас и Уильям, когда вы прибудете в Кале, то пробудьте там месяц или около того. За это время я пришлю вам доброго маршала и доблестного мужа сэра Уильяма Бошампа. Ведь я отправил ему гонцов на шотландскую границу, где в настоящее время он ведет с нашей стороны переговоры с шотландцами, поскольку перемирие между нами и Шотландией истекает на иванов день. Когда он вернется, вы определенно будете иметь его в своих рядах. Поэтому дождитесь его, так как он будет вам очень полезен своим здравомыслием и советом». Епископ Норвичский и вышеупомянутые рыцари согласились с этим предложением и покинули короля. Они поехали в Дувр, где сели на суда и прибыли в Кале 23 апреля 1383 года. Сэр Джон Делвернес (Delvernes), который был в это время губернатором Кале, с большим удовольствием принял епископа и его спутников. Некоторое время они выгружали своих лошадей и доспехи, и те, у кого была возможность, расположились жить в городе, а остальные стали жить в хижинах, которые они построили в окрестностях и, дожидаясь своего маршала, сэра Уильяма Бошампа, они пробыли там до 4 мая, однако тот так и не приехал.
Епископ Норвичский, молодой и нетерпеливый, и жаждущий взяться за оружие, и никогда не воевавший, за исключением Ломбардии, где он был при своем брате, увидев себя в Кале во главе столь прекрасного войска, сказал свои спутникам: «Ради чего, мои дорогие судари, мы ждем здесь так долго? Сэр Уильям Бошамп никогда не приедет, а король и его дядья совершенно про нас забыли. Давайте совершим какие-нибудь дела, раз уж нам приказано их совершить, и честно оправдаем церковные деньги, раз уж мы на них живем, и совершим поход против наших врагов». «Это хорошо сказано, — ответили те, кто его слышал, — дайте знать нашим людям, что в течение 3 дней мы отправимся в поход и давайте определимся, куда мы пойдем. Мы не можем выйти из ворот Кале без того, чтобы не вторгнуться во вражескую страну. Ведь Франция окружает его со всех сторон, как по направлению к Фландрии, так и в сторону Булони и Сен-Омера. Фландрия теперь является завоеванной страной, покорной власти французского короля. Принимая это во внимание, мы не можем сделать более почетного дела, чем отвоевать ее обратно. Ведь граф Фландрский поступил очень несправедливо по отношению к нашим соотечественникам, которых он, без всякой видимой причины, изгнал из Брюгге и из Фландрии. Два года назад он ничего такого и не хотел, но теперь он должен подчиняться приказам и желаниям короля Франции». «По этой причине, — сказал епископ Норвичский, — насколько я могу полагать, первый поход должен быть сделан во Фландрию». «Вы полагаете правильно, — ответили сэр Томас Тривет и сэр Уильям Хелмон, — отдайте об этом приказы и позвольте нам отправиться туда через три дня. Ведь это будет территория врага». Это и было принято всеми на совете, и они дали об этом знать всему остальному войску.
Глава 133
Командующий убранистов, епископ Норвичский, вторгается во Фландрию вопреки мнению сэра Хью Калверли. Граф Фландрский отправляет послов к епископу. Они возвращаются с грубым ответом.
Сэр Хью Калверли не присутствовал на этом совете, поскольку в тот день он отправился повидать своего кузена, сэра Джона Дройктона 1 (Droicton), который был губернатором Гина. Он остался у него на этот день, намереваясь вернуться на следующий, что он и сделал. Епископ послал за ним, чтобы он пришел в замок, где тот жил вместе с остальными рыцарями, поскольку сэр Хью был более всех привычен к военному делу и повидал больше, чем они когда-либо сделали. Рыцари сказали епископу, что хотели бы, чтобы, прежде чем они что-то предпримут, свое мнение высказал бы сэр Хью. Епископ рассказал сэру Хью, когда тот пришел, о состоявшемся разговоре и спросил его совета на этот счет. Сэр Хью так ответил епископу: «Сударь, вы знаете о тех условиях, на которых мы покинули Англию. Наш поход ничего общего не имеет с войной королей, но направлен только против климентинцев. Должны ли мы идти во Фландрию? Несмотря на то, что эта страна теперь подчиняется французскому королю и герцогу Бургундскому, мы не должны участвовать в этом предприятии. Ведь насколько я понимаю, граф Фландрский и все фламандцы являются добрыми урбанистами, как и мы сами. Кроме того, у нас нет достаточных сил, чтобы вторгаться во Фландрию, ведь фламандцы готовы и привычны вести войну, не занимаясь ничем иным в течение последних 4 лет. Они являются многочисленным народом, и будет трудно продвигаться по такой сильной стране. Но раз Вы решили начать поход, то давайте отправимся во Францию, где мы найдем наших врагов. Король, наш сеньор, сейчас находится с ними в открытой войне, и французы являются климентинцами, придерживающимися противоположной веры, по сравнению с нами и с нашим папой. Мы должны дождаться нашего маршала, сэра Уильяма Бошампа, который не может не прибыть вскоре со значительными подкреплениями, и последними словами, сказанными нам королем, было обещание, что он пошлет его сюда. Поэтому, раз уж вы решились на поход, то я советую, что мы должны идти по направлению к Эру или Монтрею. Там никто не рискнет нам противостоять, а мы добавим к своим силам фламандцев, которые, лишившись всего, что у них было, придут и присоединятся к нам в надежде на добычу. Они все еще отравляют свои умы той бедой, что принесли им французы, убив их отцов, сыновей и друзей во время их войны».
Едва сэр Хью закончил говорить, как епископ, который был в гневе горячий и порывистый, ответил: «Да, да, сэр Хью. Вы так долго учились воевать во Франции, что вы не знаете, как вести войну в других местах. Можем ли мы сейчас совершить куда-нибудь поход с большей выгодой для себя, чем в направлении моря, к Бурбуру, Дюнкерку, Ньюпорту, а оттуда в области Касселя, Берга, Ипра и Поперинге? Страны, что я назвал, согласно той информации, что я получил от гентцев, которые будут вместе с нами, никогда не подвергались опустошениям войны. Поэтому мы пойдем туда, чтобы отдохнуть и дождаться прибытия сэра Уильяма Бошампа, если он намерен приехать. Но пока что у нас нет о нем никаких сведений».
Видя, что епископ, который был высокого рождения и являлся его командующим, дал ему отповедь, сэр Хью Калверли, несмотря на то, что он был доблестным рыцарем, не дал ответа. Не дал он ответа еще и потому, что ему не оказали никакой поддержки ни сэр Томас Тривет, ни сэр Уильям Хелмон. Поэтому он оставил епископа, сказав: «Ей-богу, сударь, если вы совершите поход, то сэр Хью Калверли будет вас сопровождать, и какую бы дорогу Вы не выбрали и по какой бы дороге Вы не пошли, он всегда будет находиться в Вашем отряде». «Я охотно верю, — сказал епископ, — что у вас есть огромное желание совершить поход. Поэтому подготовьтесь, поскольку мы выступаем следующим утром». С этим решением они согласились и затем разошлись. Были разосланы приказы во все места расположения воинов в Кале и вокруг него, о том, чтобы каждый был готов выступить утром. Когда наступило утро, то загудели трубы, и все вышли в путь, двигаясь по дороге на Гравлин. Согласно проведенной перекличке, у них было три тысячи вооруженных людей. Они продолжали свой путь, пока не дошли до порта Гравлина. Это было время отлива, поэтому они прошли через порт и напали и разграбили укрепленный горожанами монастырь. Город не смог долго продержаться, так как был защищен только палисадами, а его жители были моряками. Если бы в городе нашелся бы хоть один дворянин, то они смогли бы продержаться дольше, чем это случилось на самом деле. Никто во всей стране не получал никакого уведомления об этой войне, и никто даже не подозревал о том, что англичане могут на них напасть таким образом. Поэтому англичане взяли город Гравлин штурмом, а закончив его, двинулись к монастырю, куда ушли эти добрые люди, унося с собой своих жен, детей и добро, которые они там и поместили, полагаясь на крепость стен. Вокруг этой сильной крепости были выкопаны длинные рвы, поэтому англичане не могли захватить ее сразу, но пробыли в городе еще 2 дня. В конце концов, они взяли монастырь и перебили его защитников, а с остальными поступи так, как им хотелось. Так они стали господами и хозяевами Гравлина, где была расквартирована вся армия и где они нашли изобилие продовольствия. Страна начала тревожиться, узнавая о том, что англичане овладели Гравлином, и жители нижних стран укрывались в крепостях, отправляя своих жен и детей в Брюгге, Бурбур и Сен-Омер.
Граф Фландрский, находившийся в Лилле, узнал, что англичане начали войну в его стране и взяли Гравлин. Он стал относиться к ним с подозрением, так же как и к жителям Брюгге и его окрестностей. Созвав свой совет, он сказал: «Я очень удивлен тому, что англичане опустошают мою страну и берут мои города, не прислав мне об этом никакого уведомления, и не прислав мне никакого вызова о том, что они войдут на мои земли». «В самом деле, монсеньор, — ответили некоторые члены совета, — Вы имеете причину удивляться. Но можно предположить, что они рассматривают Фландрию как французское владение, поскольку с тех пор, как король так далеко в нее углубился, эта страна была ему сдана». «Хорошо, и что же мы можем сделать»? — спросил граф. Его совет ответил: «Было бы хорошо, чтобы мессир Жан де Вийен (Villain) и мессир Жан де Мулен (Moulin), которые здесь присутствуют и которые получают пенсии от английского короля, отправились бы в Англию от Вашего имени, чтобы поговорить с королем и рассказать ему о деталях этого дела, и чтобы они, от Вашего имени, спросили бы о той цели, из-за которой он ведет против Вас войну. Я полагаю, что когда он услышит Ваших посланников, то разгневается на тех, кто так опустошает Вашу страну и отзовет их отсюда с большим порицанием». «Это очень хорошо, — сказал граф, — но за то время, пока наши рыцари доедут до Англии, люди, захватившие Гравлин (и кто их остановит?) смогут причинить огромный ущерб жителям Франконата». Графу отвечали так: «необходимо, завязать с ними какие-нибудь переговоры, также как и получить охранные грамоты до Кале и до Англии, и узнать, чего же они хотят. А мессир Жан де Вийен и мессир Жан де Мулен являются настолько благоразумными мужами, что смогут управиться с делом и восстановить мир в графстве». «Я с этим согласен», — ответил граф.
Два рыцаря получили от графа и его совета инструкции по поводу переговоров с епископом Норвичским, как по поводу своей миссии, так и по поводу того, как им говорить с английским королем и его дядьями. Пока эти рыцари готовились выехать в Гравлин к епископу Норвичскому, поднялась вся страна в округах Бурбура, Берга, Касселя, Поперинге, Фюрна, Ньюпора и других городов. Все фламандцы отправились в Дюнкерк и вошли в этот город, объявив, что они в скором времени выйдут оттуда, чтобы защищать свои границы и сразиться с англичанами. У этих фламандцев имелся вождь по имени мессир Жан Споркен (Sporequin), который был губернатором и регентом земель мадам де Бар, простирающихся от этой границы и до ворот Ипра. Мессир Жан Споркен не знал о намерениях графа отправить посольство в Англию. К нему приехал Аз Фландрский с 30 копьями и сказал, что граф находился в Лилле, но что больше он ничего не знает, и что сам он занимался браком своей сестры с сеньором Дельбореном (Delbaurin). Эти два рыцаря приложили огромные усилия, чтобы поднять страну и собрать всех храбрых мужей. В конце концов, у них стало 12 тысяч человек, вооруженных пиками и палками и облаченными в кольчуги, жакеты 2, железные каски и шлемы, и, насколько я знаю, все они были, по большей части, вассалами мадам де Бар, проживавшими между Гравлином и Дюнкерком.
В трех лье от них по дороги, в Мардике (Mardyke), на побережье стояла большая полностью открытая деревня. Туда подошли англичане, и там, время от времени, происходили стычки. Мессир Жан де Вийен и мессир Жан де Мулен приехали в Гравлин с охранной грамотой, которую они дождались в Бурбуре и которую им туда привез один герольд. Прибыв в Гравлин и сойдя с коней, они отправились к епископу Норвичскому, который внешне принял их очень любезно и гостеприимно. В этот день он принимал за ужином всех баронов своей армии. Ведь он хорошо знал о приезде рыцарей графа Фландрского и потому хотел, чтобы они могли встретиться с ними всеми вместе. Рыцари начали свое дело и сказали епископу: «Сир, мы присланы сюда монсеньором Фландрским». «Каким сеньором»? — ответил епископ. «Графом Фландрским, сир. Во Фландрии нет другого сеньора». «Ей-богу, — ответил епископ, — мы считаем, что она принадлежит королю Франции или герцогу Бургундскому, нашим врагам. Ведь они только что завоевали ее силой оружия». «При всем уважении к вашей милости, — ответили рыцари, — эта земля была возвращена в Турнэ в руки и под управление монсеньора графа Фландрского. Он послал нас сюда, чтобы просить Вас оказать нам милость, как людям, которые связаны клятвой с королем Англии, Вашим сеньором, и которые получают от него пенсию, чтобы Вы дали нам охранные грамоты и, чтобы мы смогли бы отправиться в Англию к королю и узнать, почему он ведет войну с нашим сеньором графом Фландрским и с его страной, не послав ему никакого вызова». Епископ ответил, что рассмотрит это дело и что они получат ответ завтра утром. В тот момент они не смогли добиться большего и удалились в свои дома, оставив англичан на совете, который решил то, о чем я вам сейчас расскажу.
Полностью взвесив все обстоятельства и то смелое предприятие, что они предприняли, англичане решили не давать двум рыцарям охранных грамот для поездки в Англию, поскольку это путешествие будет долгим, и пока они доедут и вернуться, вся страна предпримет меры и очень усилиться. Ведь граф, который был умным человеком, мог уведомить о своем положении французского короля и герцога Бургундского, благодаря чему, через несколько дней к нему могли подойти такие силы, которым им не удалось бы противостоять. Приняв решение относительно ответа, который надо будет дать утром фламандским рыцарям, они спросили мнение сэра Хью Калверли, который ответил епископу так: «Сир — Вы наш командующий. Скажите им, что мы находимся на землях герцогини Бар, которая является климентисткой, что Вы ведете войну только от имени Урбана и ни от кого другого, и что если народ этой страны, вместе с церквями и монастырями, станут добрыми урбанистами и пройдут вместе с Вами по стране, то Ваши люди пройдут мирно, платя за все, что им понадобиться. Но относительно грамот, чтобы позволить им проехать в Англию, то Вы этого не сделаете, поскольку наша война не имеет отношения ни к французскому королю, ни к английскому, но касается только папы Урбана, воинами которого мы являемся. Мне представляется, что такой ответ должен их удовлетворить». Все присутствовавшие с этим согласились, а особенно епископ, у которого, чтобы он не говорил или делал, не было другой заботы, кроме как сражаться и вести войну. Так ночью было решено это дело. Наутро, после мессы, два рыцаря, жаждущие получить ответ, пришли к месту жительства епископа и, выждав, когда он выйдет, чтобы прослушать мессу, предстали перед ним. Внешне казалось, что он рад их видеть, и он беседовал с ними на разные темы, оттягивая время, пока должны были подойти рыцари. По их прибытии епископ сказал: «Мои дорогие судари, вы пришли за ответом и вы его получите. Относительно вашей просьбы, что вы сделали нам от имени графа Фландрского, я сообщаю вам, что вы можете вернуться к графу, когда вам будет угодно. Но что касается Кале или Англии, то вы отправитесь туда на свой страх и риск, поскольку я не дам вам никакой охранной грамоты. Я не король Англии и не уполномочен им это делать. Я — солдат папы Урбана, и все, кто находятся вокруг меня, также являются ими, получая от него деньги, чтобы служить ему. В настоящее время мы находимся на территории герцогини Барской, которая является климентисткой. Если люди этой страны придерживается такого мнения, то мы будем вести против них войну. Если они примкнут к нам, то сохранят все свое добро, поскольку Урбан, который является нашим папой, и к которому мы идем, простит все преступления тому, кто окажет содействие в уничтожении климентистов».
Когда два рыцаря услышали эту речь, то мессир Жан Вийен сказал: «Мессир, относительно того, что касается папы, то я полагаю, что Вы никогда о том не слышали, но мой сеньор Фландрский является добрым урбанистом. Поэтому Вам дали плохой совет, раз Вы ведете войну против него или против его страны. И я не верю, чтобы английский король отдал Вам столь далеко идущие полномочия, ибо если бы это входило в его намерения, то он был бы столь благороден и тактичен, что послал бы нам вызов». Этот ответ разгневал епископа, который сказал: «Ступайте и скажите вашему графу, что ему не будет никакого другого ответа. И если он желает послать вас или кого еще другого в Англию, чтобы лучше узнать королевские намерения, то пусть он хорошенько позаботиться об этом, поскольку те, кого он пошлет, должны будут ехать иной дорогой, чем эта, и они не должны будут проезжать через Кале». Когда рыцари нашли, что не могут получить никакого другого ответа, то распрощались и ушли. Они вернулись туда, где остановились, пообедали и затем, сев на коней, в тот же день отправились в Сен-Омер.
Глава 134
Епископ Норвичский идет к Дюнкерку. Он разбивает 12 тысяч фламандцев и захватывает город.
В этот же день, когда уехали фламандские рыцари, епископу и англичанам были доставлены известия о том, что в Дюнкерке и его окрестностях находится свыше 12 тысяч вооруженных людей, что ими командует бастард Фландрский, но что там есть и другие рыцари и оруженосцы, которые им также помогают, что они вступили в бой с их людьми в Мардике, дали отпор и убили сто человек. Епископ сказал: «Вот судите теперь о поведении графа Фландрского. Он притворяется, что ничего не делает, но все же он является истинной причиной всего. Он хочет вести переговоры с мечом в руке. Я решил утром выступить к Дюнкерку и посмотреть, что за люди там собрались». Это предложение было единодушно принято и извещения об этом были разосланы по всему Гравлину. В этот же день к войску присоединилось 2 рыцаря, один из Кале, а другой из Гина, с примерно 30 копьями и 60 лучниками. Эти рыцари были сэр Николас Клитон 3 (Cliton) и сэр Джон Дрэктон 4 (Dracton), губернатор Гина.
Наутро все подготовились к походу. Они выступили в поле в числе более чем 600 копий и 15 сотен лучников и двинулись по направлению к Мардику и Дюнкерку, и епископ Норвичский нес впереди гербы церкви и знамя Святого Петра — два ключа в ожерелье на красном фоне, как если бы он был гонфалоньером папы Урбана. На его собственном вымпеле был изображен его личный герб: золотая сетка на лазурном поле и красный жезл на серебряном полу, а поскольку он был самым младшим из братьев Деспенсеров, то его герб имел красную окантовку. Там же находился со своим вымпелом и его племянник сэр Хью Деспенсер, а также сеньор де Бомон, сэр Томас Тривет, сэр Уильям Хелмон и сэр Хью Калверли — все со своими знаменами и вымпелами. Сэр Уильям Дрейтон (Drayton), его брат сэр Джон Дрейтон, сэр Мэттью Редман, сэр Джон Феррерс, сэр Уильям Френентон 5 и гасконец мессир Жан де Нёфшастель (Neufchastel) имели только вымпелы. Они подошли к Мардику, где передохнули и, выпив по кубку, продолжили марш к Дюнкерку. Фламандцы, что находились в городе, знали, что англичане идут в боевом порядке, чтобы с ними сразиться. На это они решили выйти в поле и построиться в боевом порядке, чтобы обороняться перед городом. Они сразу же это и сделали, и все, кто находились в Дюнкерке, вооружились и выступили из города, построившись на холме в добром строю, и их насчитывалось более 12 тысяч человек.
Англичане теперь продвинулись почти до Дюнкерка, где на возвышенности около морского берега, справа, если смотреть в направлении Бурбура, они увидели фламандцев, построенных в большой и хорошо организованный полк. Увидев их, они остановились, поскольку, исходя из вида выстроившихся фламандцев, они решили, что те намереваются сражаться. Главные капитаны собрались, чтобы обсудить, как им действовать, и было много слов, так как некоторые, особенно епископ, хотели сразу же ринуться в бой. Но другие, такие как сеньор де Бомон и сэр Хью Калверли, придерживались противоположного мнения и указывали в качестве причины этого то, «что фламандцы никогда не делали им ничего плохого, и что, по правде сказать, они не посылали никакого объявления войны графу Фландрскому, хотя они и вторглись в его страну. Мы ведем войну не доблестно, но как банда, которая грабит то, что только может. Вся страна, в которой мы находимся, является урбанистской и придерживается в этом того же мнения, что и мы сами. Теперь подумайте, по какой причине мы должны на них нападать». Епископ ответил: «Откуда мы знаем, урбанисты они или нет»? «Во имя Господа, — сказал сэр Хью Калверли, — давайте пошлем к ним герольда, чтобы узнать, почему они выстроились в боевом строю и чего они хотят, и давайте спросим у них, какому папе они повинуются. Если они ответят, что папе Урбану, то Вы попросите их, чтобы, на основании имеющейся у нас буллы, они сопроводили нас в Сен-Омер, Эр, Аррас, или куда еще мы захотим их повести. Когда им будут заданы эти вопросы, то мы узнаем об их намерениях и тогда сможем созвать совет». Это предложение было принято, и был позван герольд по имени Монфор, который принадлежал герцогу Бретонскому. Эти лорды приказали ему поскакать к фламандцами и сказали ему, как следует говорить и как действовать. Он повиновался этим приказам и, облачившись в полагающуюся ему одежду с гербом, не ожидая никакой неприятности, отправился к фламандцам, которые выстроились в прекрасном боевом строю. Он хотел обратиться к каким-нибудь рыцарям, но не смог этого сделать, поскольку фламандцы, как только его увидели, не задавая вопросов, что у него за дело, и ни о чем его не спрашивая, окружили и убили его, как невежды, и не нашлось ни одного дворянина, который мог бы его спасти. Увидев то, что произошло у них прямо на глазах, англичане обезумели, также как и сопровождавшие их гентцы, которые очень хотели побудить их действовать, надеясь, что этим они навлекут на Фландрию новые заботы.
Англичане сказали: «Этот сброд убил нашего герольда. Они дорого за это заплатят или мы все умрем на этом месте». Лучникам было приказано выдвинуться поближе к фламандцам. Один из жителей Брюгге или Гента был посвящен в рыцари, и вскоре бой стал очень живым. Сказать по правде, фламандцы оборонялись очень хорошо, но лучники ранили или посбивали с ног многих из них, а когда на них обрушились латники, то при первом же ударе своими копьями убили множество людей. Короче, англичане одержали победу, а фламандцы были разбиты. Они решили держаться вместе одним отрядом и уйти в Дюнкерк, но англичане плотно следовали за ними и продолжали сражаться так энергично, что вступили в город вместе с ними. Множество фламандцев было убито на улицах города или на берегу, хотя и им удалось достичь некоторого успеха, так как англичане потеряли, по меньшей мере, 400 человек. Как англичане наступали, так фламандцы и отступали. Сражение распалось на множество отдельных стычек, в которых было убито несколько рыцарей и оруженосцев из Фландрии, едва ли кому из них удалось избежать смерти или плена. Так окончилось это дело. В битве у Дюнкерка было убито целых 9 тысяч фламандцев.
В тот же день, когда произошла эта битва, мессир Жан Вийен и мессир Жан де Мулен вернулись к графу Фландрскому в Лилль и повторили ему все, что видели и слышали от англичан. После этого граф стал очень печальным и не знал, что ему делать. Он стал еще более печальным, и на то была добрая причина, когда он узнал новости о резне и поражении своих людей в Дюнкерке. Он снес это с подобающим терпением и утешал себя, как только мог, говоря: «Ладно, если мы проиграли на этот раз, то в следующий, благодаря Богу, мы одержим верх». Он немедленно снарядил гонца с письмами к герцогу Бургундскому, который находился при короле Франции, сообщая ему об этом событии и прося его подумать на этим, поскольку он заключил, что раз англичане вторглись во Фландрию и убили его поданных, то они на этом не остановятся, но двинутся и дальше вглубь страны, совершая еще большие бесчинства. Получив эти сведения, герцог Бургундский послал рыцарей и оруженосцев в гарнизоны Сен-Омера, Эра, Сен-Венана, Байеля, Берга, Касселя и во все крепости на фламандской границе, чтобы охранять вход в Артуа.
Теперь мы вернемся к англичанам и расскажем о том, как они преуспели.
Глава 135
Англичане под командованием епископа Норвичского завоевывают все побережье от Гравлина до Слиеса и начинают осаду Ипра.
После разгрома у Дюнкерка и завоевания этого города англичане раздулись от гордости, и думали, что вся Фландрия уже их. Сказать по правде, если бы они пошли сразу к Брюгге, то многие люди, которые хорошо знали состояние дел в городе, говорили, что он бы им сдался. Но они поступили иначе, поскольку решили отправиться к Бурбуру, взять этот город, а затем пойти к Эру и Касселю, завоевывая всю страну, чтобы не оставлять ни одного врага позади себя, а затем осадить Ипр. Они вообразили, что город Ипр сдастся им, когда увидит, что вся страна уже завоевана. Насладившись Дюнкерком, англичане его покинули и направились к Бурбуру. Жители этого города, будучи очень встревожены, как только их увидели, так сразу же и сдались на условии сохранения жизни и имущества. Англичане вошли в этот город с большой радостью, и сказали, что они поставят здесь хороший гарнизон, чтобы вести отсюда войну против Сен-Омера и смежных границ.
Затем они овладели замком Диксмюнде, но прежде они три дня брали его штурмом. Гарнизон из двухсот человек был перебит. Англичане восстановили замок и объявили, что будут удерживать его, насколько у них хватит сил. В нем был размещен новый гарнизон из свежих латников. Они продолжили свой поход к Касселю, который взяли и нашли там огромную добычу. Они заселили его вновь своими людьми. Они все еще продолжали свой поход, говоря, что посмотрят на Эр, но многие люди, хорошо осведомленные о его положение, знали, что взять его нелегко и, что это будут стоить слишком дорого. Однако епископ Норвичский сказал, что он только посмотрит на него вблизи.
В это время губернатором Эра был славный рыцарь из Пикардии, которого звали мессир Робер де Бетюн, викон де Мо. С ним там также находились мессир Жан де Руайе, сеньор де Клари, мессир Жан де Бетюн, его брат, сеньор де Монтиньи, мессир Пердюк де Пон-Сен (Perducas de Pont Saint), мессир Жан де Шоньи (de Chaungy), мессир Флоренс, его сын, и другие. Всего там было около 120 копий добрых латников, рыцарей и оруженосцев. Когда епископ Норвичский, сэр Хью Калверли, сэр Анри де Бомон, сэр Томас Тривет, сэр Уильям Хелмон, сэр Мэттью Редман и остальные англичане дошли до местечка около Эра под названием Новый Ров, то построились в боевой порядок и так пошли в тесном строю с развевающимися на ветру знаменами и вымпелами, поскольку они не знали, каковы могут быть намерения у засевших в Эре виконта и его товарищей.
Виконт со своими рыцарями и оруженосцами выстроился в прекрасный боевом строю на дамбе перед палисадом Эра и ясно видел англичан, проходящих перед ним по дороге на Сен-Венан. Но, так как их было недостаточно, чтобы преградить им путь, то они оставались спокойными на своем посту, приготовившись обороняться, если на них нападут. Англичане прошли мимо и разбили лагерь в 2 лье от Сен-Венана. Губернатором этого города был рыцарь из Пикардии по имени мессир Гийом де Мель (Melle), который укрепил городскую церковь, чтобы она послужила местом отступления, если в этом возникнет необходимость. Он счел нужным поступить так, поскольку город был защищен только маленькими палисадами и рвами. Штурм продлился не долго, и англичане ворвались в город. Тогда французы отступили, одни в замок, остальные в церковь. Те, кто оказались в замке не были атакованы, так как он был удивительно крепким, и к нему нельзя было приблизиться из-за окружавших его глубоких и широких рвов. Но церковь, сразу же при входе англичан в город, подверглась штурму, поскольку они услышали, что в нее отступили все противостоявшие им воины. Мессир Гийом де Мель был добрым и доблестным рыцарем и должен был храбро оборонять церковь Сен-Венана. Но английские лучники окружили ее и стреляли так быстро и с такой хорошей меткостью, что едва кто осмеливался высунуться. Засевшие в укреплении были снабжены камнями, кусками дерева и артиллерией, что они использовали с добрым успехом, чтобы ранить многих англичан, но штурм продолжался с такой яростью, что церковь была взята, а в ней был взят и мессир Гийом, который сражался доблестно. Остальные сражались также, и если бы у них была хоть какая-то надежда на подмогу, они продержались бы и дольше, а так они были взяты легко. Мессир Гийом де Мель стал пленником. Он договорился о своем выкупе и с разрешения пленившего его воина, которому дал свое слово, вернулся во Францию, как обычно поступают в таких случаях все английские и французские дворяне. Но немецкие так не поступают. Они, если берут в плен, то бросают пленников в заточение и заковывают в железо, для того, чтобы получить больший выкуп.
После ухода из Сен-Венана, епископ Норвичский и его армия расквартировались в лесу Ньеп (Niepe), который не был очень велик, и около Байеля. Они вошли в пределы округа Поперинге и взяли там все города, в которых нашли много денег и большую добычу, которую отослали в Берг или Бурбур. Когда они таким образом подчинили себе всю страну, так что уже никто против них не выступал, и когда, овладев Дюнкерком, Ньюпором, Фюрном и Бланкенбургом ( Blanquenbergue), они стали хозяевами всего побережья от Гравлина до Слиеса, то тогда они выступили на осаду Ипра. Там епископ, сэр Хью Калверли и англичане остановились и затем отправили посланников в Гент. У меня есть добрая причина полагать, что к ним выехал сам Франсуа Атремен, и что он находился при них во время их боев и завоеваний и служил проводников англичан от города к городу, и от деревни к деревне.
Глава 136
Гентцы помогают англичанам в осаде Ипра. Сеньор де Сен-Лежер, по приказу французского короля, идет на усиление гарнизона Куртре. Около Комина он разбит отрядом англичан.
Когда Пьер дю Буа, Пьер ле Нюйте и другие капитаны в Генте услышали, что англичане требуют их помощи и стоят перед Ипром, то они сильно обрадовались и приготовились выступить туда как можно быстрее. Они вышли из Гента в добром порядке в субботу утром, на восьмой день после дня Св. Петра и Павла, в числе около 20 тысяч человек и с очень значительным обозом телег. Они двигались по направлению к Куртре и пришли к Ипру. Англичане были обрадованы их приходу и устроили для них большое торжество, говоря, что возьмут Ипр, а затем завоюют Брюгге, Дамм и Слиес, нисколько не сомневаясь, что до сентября они завоюют всю Фландрию. Так они хвастались своей доброй фортуной.
Губернатором Ипра в это время был сеньор де Сен-Пи, рыцарь очень доблестный и умелый. Он сам поспешил в этот город, и там все делалось по приказам и согласно его планам. Там находились и другие воины, которые ему по приказам герцога Бургундского и графа Фландрского: мессир Жан де Бургрэнь (Bougraigne), комендант Ипра, мессир Бодуэн де Дельбеден (Delbedene), его сын, сеньор Дисгьен (Disseghien), сеньор де Стад (de Stades), мессир Жан Бланшар (Blanchart), мессир Жан де Мерфлед (de Merfelede), мессир Амель (Hamel), мессир Николя Белль, сеньор де Арлекбек (lord de Harlequebecque), сеньор де Роллегьен (de Rolleghen), мессир Жан Аутр (Ahoutre), Жан де Сен-Пи, племянник губернатора, Франсуа Белль, мессир Жорже Белль и многие другие. Им было очень трудно противостоять англичанам, которые атаковали их и открыто, и тайно. Еще они тревожились, как бы жители города не нашли общего языка с гентцами, и как бы этот город не попал бы в их руки благодаря измене.
В это время в Куртре находился славный рыцарь из Эно по имени мессир Жан дю Жюмон. Он были там губернатором, приняв этот пост по горячим просьбам герцога Бургундского и графа Фландрского. В это время ни один рыцарь из Фландрии не отваживался принять этот пост, столь рискованным делом казалась его защита. Ведь когда французский король ушел прочь, то этот город был разрушен и сожжен, и по этой причине, там осталось жить всего лишь несколько человек, и он был так сильно разрушен, что там едва можно было найти место, куда пристроить лошадей. Мессир Жан дю Жюмон предпринял огромные усилия для обороны. Он быстро восстановил город и вел себя так доблестно, что, благодаря Божьей милости, ему не было нанесено никакого ущерба, но напротив, он приобрел большую славу.
Герцог Бургундский, который внимательно следил за делами во Фландрии, раз они столь близко его касались, послал из Франции в Куртре 60 бретонцев, чтобы усилить и воодушевить мессира Жана дю Жюмона. По приказу герцога, эти воины пришли в Лилль, и выступили оттуда к Коммину в пятницу утром. Они подошли к этому городу, находясь под командованием сеньора де Сен-Лежера и Ивонне де Кантема (Yvonnet de Cantemat). На исходе дня к городу Коммину подошли и 2 сотни английский копий, чтобы собрать фураж с этой страны и доставить его к армии, стоящей у Ипра. Эти бретонцы никак не ожидали их прибытия и попали к ним в руки. У подножия моста Коммина произошел жаркий бой, в котором бретонцы оборонялись изумительно хорошо, и если бы у них было бы еще столько же людей, сколько было у англичан, то они смогли бы спастись без потерь. А так они были вынуждены обратиться в бегство, поскольку их было слишком мало, чтобы противостоять такой силе. Большая их часть была перебита или взята в плен, пока они пытались бежать в Лилль. Сеньор де Сен-Лежер был смертельно ранен и оставлен умирать на поле боя. Повезло тем, кому удалось спастись, и англичане преследовали бретонцев, пока не приблизились к Лиллю на расстояние в поллье. Сеньор де Сен-Лежер, хотя и был смертельно ранен, но с огромным трудом был доставлен в город, где умер 5 дней спустя. Также погибли 5 его оруженосцев. Так окончилось это дело.
Глава 137
Епископ Льежский, который не смог установить мир между епископом Норвичским и графом Фландрским, возвращается домой.
Осада Ипра со стороны англичан и фламандцев продолжалась с большой активностью. Было предпринято много штурмов, которые сильно пугали осажденных. Граф Фландрский был очень не уверен, что Ипр не падет, поскольку англичане были очень ловки и, кроме того, они могли получить большие подкрепления из Англии через Кале, чтобы поставив гарнизоны во все города по дороге, так, что он об этом не будет знать и не сможет этому помешать. Если бы они захотели, то действительно могли получить подкрепления из Англии. Но в тот момент они не думали, что должны страшиться графа Фландрского или могущества Франции. Несколько великих английских баронов готовились и были готовы переправиться из окрестностей Дувра, Сэндвича и Льюиса через море в Кале, чтобы помочь своим соотечественникам, если те об этом попросят. В вышеупомянутых портах насчитывалось 1000 копий и 2000 лучников. Командовать этими воинами, королем и советом, были назначены сэр Уильям Бошамп и маршал Англии сэр Уильям Виндзор. Из-за этого герцог Ланкастер потерял свой шанс совершить поход в Португалию. Как я уже говорил, вся Англия более склонялась служить в армии епископа Норвичского, чем у герцога Ланкастера.
Граф Фландрский был проинформирован о тех событиях, что происходили в Англии, так же как и о том, как шли дела у Ипра. Поэтому он решил, насколько это будет в его силах, постараться исправить положение. Ведь он догадывался, что герцог Бургундский побудит французских баронов постараться изгнать англичан из Фландрии и из стран, что они недавно завоевали. Но он также знал, что Франция очень обширна, и что некоторые бароны, обязанные служить королю, находятся на большом расстоянии, и что, прежде чем они прибудут, может много всего произойти. Поэтому он решил послать за епископом Льежским мессиром Арнулем де Сорж (Arnoul de Sorge), который был стойким урбанистом, чтобы попросить его поехать в Ипр и провести переговоры с англичанами, чтобы те снялись с лагеря и ушли куда-нибудь еще, поскольку он сильно удивляется их действиям. Ведь всему миру было хорошо известно, что и он сам и вся страна являются добрыми урбанистами.
Граф устроил это так хорошо, что епископ Льежский приехал в Эно, а оттуда в Валансьен, Дуай и Лилль, где имел совещание с графом, который рассказал ему, чего он от него хочет. После этого епископ приехал в английский лагерь у Ипра, где англичане и гентцы приняли его очень вежливо и внимательно слушали все, что он хотел сказать. В то время мне говорили, что граф Фландрский думал через епископа Льежского предложить епископу Норвичскому и англичанам, что если они снимут осаду и перенесут войну в страны климентинцев, то он в течение 3 месяцев пришлет к ним на службу 5 сотен копий за свой собственный счет.
Епископ Норвичский ответил, что он внимательно рассмотрит и обсудит это предложение. Было сказано много слов, поскольку гентцы советовали ему не доверять ничему из того, что говорит граф, так как независимо от его обещаний и от того, что он ему говорит, он все равно его обманет. Поэтому хорошо рассмотрев все детали, он дал знать епископу Льежскому, что тот может вернуться назад, когда пожелает, а он не будет уделять никакого внимания его предложениям, а что до осады, то он не уйдет отсюда, пока не приведет в повиновение себе город Ипр. Найдя, что он не может сделать больше ничего, епископ распрощался с ним и вернулся в Лилль, передав графу Фландрскому ответ, который получил. Когда граф увидел, что не может добиться никаких условий, то стал еще более грустным, чем до этого. Ведь он ясно понимал, что если французские войска не снимут осаду, то он должен будет потерять свой добрый город Ипр. Поэтому он написал другие письма, описывая в них все детали того ответа, что он получил, и о том что должно случиться, и отправил их через одного из своих домашних рыцарей своему сыну и дочери Бургундским, которые жили в это время в Компьене. Епископ Льежский покинул графа и вернулся через Дуай и Валансьен в свои владения.
Глава 138
Французский король объявляет великий призыв на военную службу, намереваясь снять осаду Ипра. Несколько людей графа Фландрского терпят от англичан поражение у церкви Эмнена.
Герцог Бургундский, понял, что дела кончатся плохо, если французский король со своей армией не сможет этому помочь, и он постарался, чтобы в Компьене был созван парламент из всех великих баронов и принцев французского королевства. На этот парламент приехали все, кто был приглашен, и особое внимание было уделено герцогу Бретонскому. Обсуждался вопрос, следует или нет французскому королю со своими дядями, герцогами Беррийским, Бургундским и Бурбонским, отправиться во Фландрию с еще большим войском, чем то, которым он командовал у Розебека, чтобы снять осаду Ипра и предложить битву англичанам и фламандцам, если те сочтут нужным их дождаться. Это было решено положительно, и французский король объявил по всему королевству призыв на службу, приказывая, чтобы все были в Аррасе или его окрестностях к 15 августа, обеспеченные всем необходимым согласно своему рангу. Король написал также в дальние края, графам Арманьяку и Савойскому и герцогу Фридриху Баварскому. Этот герцог находился в верхней Германии и был сыном одного из братьев правящего герцога. Он очень хотел посетить французский двор и носить его герб, так как он трепетно относился к чести, а ему говорили, и он этому поверил, что вся честь мира должна находиться во Франции. За герцогом Фридрихом, который находился дальше всех, послали в первую очередь. По получении вызова на службу он приготовился к походу и сказал, что поедет через Эно, чтобы навестить своего дядю и своих кузин, графа Блуасского и других своих родственников.
Пока совершались все эти военные приготовления, осада Ипра продолжалась с большой энергией. Было много штурмов и стычек, в которых были убитые и раненные. Но губернатор мессир Жан де Сен-Пи столь хорошо оборонялся, что существенного ущерба Ипру нанесено не было. Во время этой осады графу Фландрскому сообщили, что в Эмнене (Emenin) расположена сильная и крепкая церковь, и раз англичане должны будут туда придти, то они легко ее возьмут, поскольку в ней нет гарнизона, а оттуда они смогут опустошать страну. Граф решил ею овладеть 6 и, посылая туда мессира Жана де Мулена, он сказал ему: «Мессир Жан, соберите здесь отряд воинов и вместе с арбалетчиками поезжайте в Эмнен и займите церковь, пока англичане не укрепили ее. Ведь если они ее займут, то опустошат все окрестную страну». Мессир Жан ответил, что охотно так и сделает и немедленно начал готовиться к походу. На следующее утро он сел на своего коня и в сопровождении юного рыцаря-бастарда, сына графа Фландрского по имени мессир Жан Санстер (Sansterre), с примерно 60 копьями и таким же числом арбалетчиков, покинул Лилль и взял путь на Эмнен. Они нашли там лишь нескольких человек, которые по своей инициативе охраняли церковь.
В этот же самый день около 200 английских и гасконских копий также отправились на вылазку. Узнав от фуражиров, что в Эмнене находятся какие-то латники и арбалетчики, они пришпорили своих коней и нигде не останавливались пока не прибыли в этот город, где, спешившись на площади перед церковью, они крепко сжали в руках свои копья и издали боевой клич. Мессир Жан де Мулен и бастард Фландрский, видя по этому отряду, что бой неизбежен, построились в боевой порядок на площади и приказали своим арбалетчикам стрелять. Вначале они ранили нескольких англичан, но вскоре англичане их опрокинули. Но для малого отряда они сражались хорошо, хотя многие и были сбиты с ног, ранены или убиты.
Англичане настолько превосходили их числом, что фламандцы были разбиты и два рыцаря, которые славно защищаясь, были взяты в плен. Из остальных многие были пленены, и лишь очень немногим удалось вернуться в Лилль, а большинство было убито или взято в плен. Так окончился этот поход к Эмнену, что очень сильно разозлило графа Фландрского, но в то время он ничем этому помочь не мог. Гасконцы и англичане взяли с собой своих пленников и очень высоко их оценили, но уже вскоре те были выкуплены.
Глава 139
Англичане и гентцы предпринимают опасную атаку против Ипра, но узнав, что французский король дошел до Рами в Артуа, они немедленно снимают осаду.
Всегда случает, что на войне бывают победы и потери, и они весьма внезапно сменяют друг друга, о чем хорошо знают те, кто избрал войну своей профессией. Осада Ипра неумолимо продвигалась вперед, и в намерения епископа Норвичского, англичан и Пьера дю Буа определенно входило взять город либо штурмом, либо любым другим способом. Это было видно по ярости их атак. Среди многих штурмов один был намного более суровый, чем все другие, ибо он продолжался с утра и почти до ночи. Многими людьми с обеих сторон было совершено множество славных деяний, и англичане и фламандцы изо всех сил старались взять город. У осажденных в этот день было посвящено в рыцари 4 человека: Жан де Сен-Пи, племянник губернатора, Франсуа Белль, Жорж Белль и Жан Белль, и в первый же день своего пребывания в рыцарском звании, они проявили себя добрыми воинами. В этом штурме, который был очень яростным, был убит один английский оруженосец по имени Льюис Лин 7 (Lewis Lin), и с обеих сторон было множество раненных среди тех, кто вел себя слишком опрометчиво.
Английские лучники, расположившись во рвах перед городом, стреляли так умело и так быстро, что едва кто осмеливался показаться в бойницах, чтобы оборонять свой участок. В этот день в Ипре было собрано 2 тонны 8 артиллерийских снарядов. Особенно много было стрел, которые залетали в город так, что, из страха быть убитым, никто, если у него не было хороших доспехов или щита, не решался ходить по улицам, расположенным около крепостных стен. Этот штурм длился до ночи, с наступлением которой англичане и фламандцы, сражавшиеся весь день двумя полками, отступили в лагерь, чтобы передохнуть. Это же сделали и осажденные.
Обнаружив, что не могут взять город штурмом, и сильно израсходовав свои артиллерийские припасы, англичане и фламандцы решили изготовить и собрать вместе множество фашин и ими, вместе с землей, заполнить рвы, так, чтобы они смогли сойтись с гарнизоном вплотную, подкопать стены и, обрушив их, взять, наконец, этот город. Немедленно были снаряжены рабочие, чтобы заняться покупкой и вырубкой как можно большего количества леса в окрестностях Ипра, который должен был быть доставлен ко рвам и покрыт землей. Но это сделалось не так скоро, и им не удалось осуществить свои намерения, поскольку французский король, имевших большое желание снять осаду и сразиться с англичанами при любых обстоятельствах, поспешил закончить свои приготовления и выступил из Компьена по направлению к Аррасу.
Коннетабль Франции вместе со многими другими баронами составили авангард и уже прибыли и расквартировались в Артуа. Герцог Бретонский пришел с двумя тысячами копий. Он очень хотел помочь в этом деле своему кузену графу Фландрскому. Действительно, он был очень обязан так поступить, поскольку тот помогал ему в прежние времена, и теперь он очень хотел поддержать его в несчастье. Все сеньоры, пришедшие, как из далеких, так и из близких мест, находились на марше и были уже совсем близко. Граф Савойский и граф Женевский пришли с 7 сотнями честных савойцев. Герцог Фридрих Баварский спешил с сильным отрядом латников и приехал в Эно. Он остановился в Кенуа у своего дяди герцога Альберта и своей тети герцогини Маргариты. Там же находились и все его кузены.
Герцоги Лотарингский и Барский прибыли с большим отрядом в Артуа. Мессир Гийом Немурский, не принимавший участия в прежней войне, поскольку граф освободил его от этого, пришел с двумя сотнями добрых копий, чтобы служить французскому королю и герцогу Бургундскому. Он прошел через Эно и расквартировался в местности вокруг Турне. Это было прекрасное зрелище, когда отряды разных сеньоров приходили на службу к королю Франции. Граф Ги де Блуа лежал больным в Ландреси 9 в течение всего времени, пока велись военные приготовления, и ни он, ни его люди не знали, сможет ли он вынести тяготы этого кампании вместе с королем. Его доставили в носилках в Бомон, в Эно, и ему там стало немного лучше, поскольку тот воздух был для него более подходящим, чем в Ландреси. Несмотря на то, что он был сильно болен и слаб, он сделал большие приготовления, так же как и его вассалы в графстве Блуа, такие как сеньор де Монтиньи, сеньор де Вресен (Vresin), мессир Вильен де Сен-Мартен (Vilhennes de St. Martin), мессир Валеран де Дустьен (Doustienne), губернатор Ремортена и прочиее рыцари и оруженосцы, что пришли служить под началом юного короля Франции.
Епископу Норвичскому, сэру Хью Калверли и англичанам у Ипра были доставлены известия о том, что французский король спешит усиленными переходами со своей армией в 20 тысяч латников, рыцарей и оруженосцев и 60 тысячами других людей. Эти сведения были повторены со столь многих сторон, что, наконец, они стали казаться правдой, так как вначале они им не поверили. Они слышали, что это было действительно так, и что если они останутся там, где находятся, то им придется сражаться. Они также узнали, что вместе с королем Франции находится и герцог Бретонский и, что он идет против них. Это их очень сильно удивило. Они созвали совет по поводу всех этих вестей, чтобы обсудить какой линии поведения им придерживаться. Взвесив все обстоятельства и не найдя себя в достаточной силе, чтобы ждать здесь все силы короля, они решили, что будет более мудрым Пьеру дю Буа, Пьеру ле Нюйте и гентцам вернутся в свой город, а англичанам отойти в сторону Берга и Бурбура, в которых они должны будут стать гарнизонами. И если из Англии придет какое-нибудь войско, или если король Ричард или его дяди пересекут море, то они пошлют к ним за советом. Это решение было одобрено, и они свернули свой лагерь. Гентцы ушли, откуда и пришли — к себе домой. Англичане отступили в Берг и Бурбур и заняли эти крепости, захваченные ими ранее.
В тот день, когда англичане начали отступление, к ним приехал Томас Перси, сын графа Нортумберленда. Этот рыцарь ехал из Пруссии и, узнав по дороге, что короли Франции и Англии должны сразиться на равнинах Фландрии или Артуа, каждый во главе своей армии, сильно обрадовался и проявил столь сильное желание участвовать в этой битве, что путешествие, которое обычно занимает 40 дней, он совершил за 14, оставив позади свой багаж и своих слуг, и часто меняя лошадей. Позднее он узнал, что его багаж примерно через 20 дней был доставлен в город Гент. Такая добрая воля и доблесть заслуживают большой награды.
Глава 140
Герцог Фридрих Баварский приезжает в армию французского короля. Граф Ги де Блуа, несмотря на свою болезнь, в сопровождении своих воинов приезжает в Аррас.
В городе Аррасе французскому королю и находящимся при нем сеньорам были доставлены сведения о том, что англичане и гентцы сняли осаду и свернули лагерь у Ипра. Король страстно желал ускорить это дело и хотел их преследовать, так чтобы им не удалось уйти. Он выступил из Артуа и приехал в красивое аббатство Мон-Сен-Элуа (Mont St. Eloy). Там он пробыл 4 дня, ожидая приезда герцога Беррийского. Армия постоянно, росла за счет тех, кто приезжал из разных частей страны, и через коннетабля, маршалов и мессира Жискара графа-дофина, мастера арбалетчиков, было известно, что с королем находится свыше 100 тысяч человек.
Король вышел из Мон-Сен-Элуа дорогой на Сен-Омер и пришел в Эр, в котором губернатором был виконт де Мо. Там он пробыл 2 дня, а армия продолжала расти. Коннетабль с авангардом выдвинулись вперед и расквартировались в городе Касселе. Король поехал в Сен-Омер, где остановился, поджидая своих людей, которые шли к нему со всех сторон. Когда в его армию приехал герцог Фридрих Баварский, то, для того, чтобы оказать ему уважение, его вышли встречать великие бароны Франции. Ведь он прибыл из столько далекой страны, чтобы служить королю. Король его прекрасно принял и благодарил за приезд. Он распорядился, чтобы время всего похода тот жил рядом с ним как можно ближе.
В армии было целых три сотни тысяч лошадей, и было просто замечательно, что для обеспечения такого войска могло поступать достаточное количество провизии или ее можно было найти на месте. Действительно, временами ощущалась ее нехватка, а в другие дни было изобилие. Граф Ги де Блуа, который жил в Бомоне в Эно, несмотря на то, что еще не выздоровел от долгой болезни, которая у него была в течение лета, подумал, что его чести не послужит то, что он останется в бездействии тогда, когда в походе находятся столь много великих и могущественных принцев и сеньоров. Кроме того, о нем спрашивали, поскольку он был одним из командиров арьергарда. Поэтому для него было лучше присоединиться к нему, вверив себя воле Божьей, чем оставаться позади, будучи подозреваемым в притворстве.
Этот славный сеньор начал свое путешествие, но так как он был неспособен ехать верхом, то приказал везти себя на носилках. Он распрощался со своей женой и своим сыном Луи. Некоторые члены его совета, по причине сильной жары и безоблачного неба, считали это путешествие ошибкой, тогда как другие, кто слышали об этом, полагали это великим доказательством его храбрости. От Эно его сопровождали сеньор де Санзес (de Sanzest), сеньор же Анзелль (de Hanzelles), мессир Жерар де Варьер (de Warrieres), мессир Тома де Дистр (de Distre), сеньор де Дустренен (de Doustrenent), Жан де Гиснель (de Ghisnelle), который во время пути был посвящен в рыцари, и другие. Он проехал через Камбре и приехал в Аррас, и чем дольше он путешествовал, тем лучше становилось его здоровье. Узнав об этой поездке его вышли встречать его вассалы из Блуа. По прибытии в Аррас, собравшиеся все вместе, его люди насчитывали более 400 копий и они всегда следовали за ним. Он вез с собой провиант из Эно, и в этом отношении был обеспечен самым обильным образом. А теперь давайте вернемся к французскому королю.
Глава 141
Французский авангард берет Кассель и Тругьен. Англичане оставляют Берг и отступают в Бурбур. Там их осаждает французский король.
Французский король продолжил свой поход, направившись к Сен-Омеру, в котором остановился и отдохнул. Авангард с коннетаблем и маршалами продвинулся до Касселя, который находился в руках англичан. Город был атакован, взят штурмом, и все в нем находившиеся были преданы мечу. Те, кому удалось бежать, отступили в Берг, где находился сэр Хью Калверли с целыми 3 тысячами англичан. Епископа Норвичского там не было. Он отступил в Гравлин, чтобы, в случае надобности, оказаться поближе к Кале. Англичане сожгли и разграбили всю страну около Касселя. Приехав в Сен-Омер, французский король расположился в аббатстве, расположенном за городом, на дороге в Берг, и называемом Раномберг (Ranombergues). Там он стал на постой. Он приехал туда в пятницу, а на следующий день коннетабль, маршалы, сеньор де Куси и огромное множество добрых воинов, выступили в поход и подошли к замку Тругьен (Trughen). В нем находилось около 3 сотен латников, которые весь сезон простояли в этом месте.
Французы предприняли яростный штурм и очень сильно постарались. В самом деле, они вынуждены были так поступить, если хотели его захватить, так как осажденные англичане оборонялись так доблестно, что можно было только удивляться их героизму. Однако, благодаря непрерывным атакам и славным воинским подвигам, замок был взят и все, кто в нем находился, были преданы мечу, так как коннетабль никому не оказал пощады. На нижнем дворе был найден самый прекрасный конь, которого когда-либо видели. Он был подарен коннетаблю, который отослал его королю Франции. Король охотно принял коня, и тот ему так понравился, что он скакал на нем в течение всего воскресенья.
В это время в главную армию приехал со своей свитой граф де Блуа. Он был назначен в арьергард, также как это было в прошлом году в битве при Розебеке, а вместе с ним там находились граф д`О, граф де Аркур, сеньор де Шатильон и сеньор де ла Фер. Воины постоянно прибывали со всех концов страны. Было прекрасное сухое лето, а иначе лошадям пришлось бы плохо около морского берега и при невозможности для них двинутся вглубь страны. Все англичане, кроме епископа, который был словно громом поражен и уехал в Гравлин, отступили в город Берг, который был огорожен только лишь палисадом и рвами. Епископ горько раскаивался за то, что предпринял этот поход, поскольку видел, что все, что он сделал, теперь должно обернуться против него, и еще больше он сожалел о словах, которые он говорил, и которые теперь повторяли по всей Франции. Во время осады Ипра он хвастал, что подождет здесь французского короля и его армию, чтобы предложить им битву. Теперь он ощущал, сколь внезапно он был вынужден снять осаду и бежать, поскольку его армия была не способна сопротивляться армии короля.
Англичане из Кале нашли, что за ним есть огромная вина, говоря, что он очень плохо употребил папские деньги. По правде, герцог Ланкастер, которому этот поход епископа помешал осуществить свой собственный, и не желал, чтобы было по-другому. Того же мнения были и главные бароны Англии. Ведь когда он стоял перед Ипром, то английский маршал сэр Уильям Виндзор послал спросить, что если они захотят подкреплений, то их можно доставить очень много. Но епископ, так же как и сэр Томас Тривет и сэр Уильям Хелмон, ответил, что они достаточно сильны и что их больше, чем они хотят, чтобы сразиться с королем Франции и с той армией, что тот способен привести с собой. Но сэр Хью Калверли, у которого за плечами было больше походов, чем у кого-либо другого, всегда придерживался другого мнения и, когда узнал о предложении английских баронов во время осады Ипра, то сказал: «Судари, вы очень полагаетесь на наши силы. Почему мы должны отказываться от помощи наших соотечественников, раз они предлагают придти к нам, и вся страна согласна на это? Возможно, настанет день, когда мы раскаемся в своем отказе». Но этим словам не придали внимания, ведь все остальные говорили, что у них достаточно людей. Таким образом, все продолжало пребывать в том же состоянии, в каком и было и, в конце концов, они потеряли больше, чем достигли.
Прибыв в Берг, сэр Хью Калверли разместился там сам и разместил своих людей в различные гостиницы и дома города. Всего их было, включая лучников, свыше 4 тысяч человек. Сэр Хью сказал: «Я решил удержать этот город. Он достаточно крепок и нас достаточно, чтобы его защищать. Я ожидаю, что в течение 5 или 6 дней мы получим подкрепления из Англии. Ведь там знают о нашем положении и о силе наших врагов». Все ответили: «Да поможет нам Бог»! После этого они поступили очень разумно, распределив своих людей по вымпелам в роты, чтобы стоять на стенах и охранять ворота. Они нашли, что численность войска у них достаточна. Он приказал всем дамам и женщинам, детям и жителям низших классов, удалиться в церковь, чтобы они не мешались.
Французский король находился в аббатстве Раномберг, когда узнал, что англичане отступили в Берг. По этому случаю состоялся совет, на котором было приказано, чтобы авангард с коннетаблем и маршалами дошел до города и разбил лагерь с одной из его сторон, что король Франции с герцогами Беррийским, Бургундским и Бурбонским будет следовать с главными силами, что граф де Блуа и граф д`О с арьергардом расположатся на другой стороне города и, таким образом, они окружат англичан. Этот план был выполнен, и король выступили из Раномберга, а вместе с ним и вся его армия. Это было прекрасное зрелище, когда развевались все эти знамена и вымпелы, на солнце блестели шлемы, и было так много воинов, что глаз не мог их обозреть. Они казались движущимся лесом — так выглядели их вертикально стоявшие копья. Так они шли четырьмя отрядами по направлению к Бергу, чтобы запереть в этом городе англичан.
Около 8 часов утра в город въехал английский герольд, который, по любезности французских сеньоров, проехал через всю их армию. Он дождался, когда из своей гостиницы выйдет сэр Хью Калверли и говорил он так громко, что все его слышали. «Герольд, откуда вы приехали»? «Милорд, — ответил герольд, — я приехал из французской армии, в которой я видел наипрекраснейших воинов, и в таком огромном числе, что на сегодняшний день нет другого короля, который может показать их в таком же множестве». «И этих прекрасных воинов, о которых ты говоришь, сколько же их»? — сказал сэр Хью. «Клянусь Богом, милорд, их целых 26 тысяч латников, таких прекрасных, что лучше еще не видывали». «Ба, ба, — ответил сэр Хью, который был сильно раздражен последними словами, — ты, парень, явился сюда дурачить нас своими пустыми сказками. Я хорошо знаю, что ты лжешь. Ведь я много раз видел французские армии, но никогда их не насчитывалось 26 тысяч. Нет, не было даже и 6 тысяч латников».
Как только он это произнес, городская стража, которая стояла на своем посту, прогудела в трубу, что к городским стенам приблизился вражеский авангард. Тогда сэр Хью, обращаясь к рыцарям и оруженосцам, сказал: «Идемте, идемте, давайте пойдем и посмотрим на эти 26 тысяч воинов, идущих сюда, раз уж часовой прогудел в свой горн». Они пошли на стены и, взобравшись на них, наблюдали марш авангарда, который мог состоять из примерно 15 сотен копий, с коннетаблем, маршалами, мастером арбалетчиков и сеньором де Куси. Следом шли герцог Бретонский, граф Фландрский и граф де Сен-Поль, которые имели под своим началом еще около 15 сотен копий. Сэр Хью Калверли, который полагал, что видит всю французскую армию, сказал: «Теперь смотрите, не сказал ли я правду. Где здесь 26 тысяч человек? Ну да, если их 3 тысячи латников, то должно быть 10 тысяч человек. Давайте идемте обедать, так как я еще не вижу таких сил, которые могли бы заставить нас сдать город. Герольд нас бы сильно напугал, если бы мы ему поверили».
Герольд был сильно пристыжен, но сказал: «Милорд, вы видели только авангард. Король и его дядья находятся с основным войском позади и, кроме того, есть еще арьергард, который состоит из более чем 2 тысяч копий. Вы все это увидите в течение 4 часов, если останетесь здесь». Но сэр Хью не обратил на него внимания, вернулся в свой дом и, сказав, что он уже все видел, сел за стол. Едва он это сделал, как часовой опять протрубил, и так громко, как будто бы он лопнул. Сэр Хью поднялся из-за стола, сказав, что он посмотрит, в чем причина этого и взобрался на стену. В этот момент ехал французский король в сопровождении своих дядей, герцога Фридриха, герцога Лотарингского, графа Савойского, дофина Овернского, графа де ла Марш и их орядов. В этом полку было полных 16 тысяч копий. Сэр Хью почувствовал сильное разочарование и сказал герольду, который находился рядом с ним: «Я был неправ, позоря тебя. Подойди, подойди. Давайте сядем на своих коней и будем спасаться, ведь для нас не будет ничего хорошего, если мы здесь останемся. Я долго ничего не знал о состоянии Франции. Я никогда не видел такого числа людей, собранных вместе. То, что я вижу сейчас, вместе с авангардом составляют три четверти, а еще должен подойти и арьергард». На этом сэр Хью Калверли покинул стены и вернулся домой. Когда все лошади были оседланы и нагружены, они сели на коней и, приказав открыть ворота, ведущие на Бурбур, вышли бесшумно из города, унося с собой все награбленное добро. Если бы французы это заподозрили, то могли бы легко их остановить. Но они долгое время об этом не знали, так что англичане уже почти достигли Бурбура, когда французы об этом только услышали.
Сэр Хью Калверли остановился в поле, поджидая свой багаж и отставших. Он был очень печален и сказал сэру Томасу Тривету и другим англичанам, которые вышли его встречать: «Ей-богу, судари, в этот раз мы предприняли наипозорнейший поход. Никогда из Англии не предпринималось такого жалкого и презренного похода. Вы можете делать, что хотите и полагаться в этом на епископа Норвичского, который захотел летать, раньше, чем приобрел крылья. Теперь смотрите на благородный конец, к которому вы это привели. Это — Бурбур! Если хотите, то отступайте сюда, но что до меня, то я поеду в Гравлин и в Кале, поскольку я нахожу, что у нас недостаточно сил, чтобы сражаться с французским королем». Английские рыцари, сознавая, что опозорились в некоторых вещах, ответили: «Да поможет вам Бог! Мы вернемся в Бурбур и дождемся того, что предопределено Богом». На этом сэр Хью их оставил, а они ушли в Бурбур.
Французский король, узнал о том, что англичане ушли из Берга и отступили в Бурбур, оставив город совсем пустым. Ворота Берга были ему открыты, и король вступил в него со всеми, кто этого хотел. Первые, кто так сделал, нашли еще достаточно для грабежа, так как англичане не могли унести с собой все. Женщины были спасены и отосланы в Сен-Омер, но почти все мужчины были преданы смерти, а город — огню. По причине большого пожара король ушел располагаться на постой в деревне. Это случилось в пятницу, и сеньоры разбили лагеря в полях, отдельно друг от друга и кто как мог. Для них было удачей, что стояла сухая погода, ведь не могло быть лучшего времени года. Если бы было холодно и дождливо, то у них могло бы не быть фуража. В самом деле, удивительно, что им удавалось найти фураж для такого количества лошадей, а также и продовольствия для такой большой армии. Но в день, когда они подошли к Бурбуру, прибыло огромное количество припасов, о чем французские сеньоры были должным образом проинформированы. Они решили окружить этот город и предпринять штурм. По своей алчности, его жаждали взять бретонцы, поскольку думали найти там огромную добычу.
В субботу утром была ясная погода, и армия приготовилась идти к Бурбуру. Авангард, герцог Бретонский, граф Фландрский, граф де Сен-Поль, коннетабль Франции с примерно 3 тысячами копий вышли из городских стен и остановились напротив полка короля, который состоял из самых прекрасных воинов, которых можно было только видеть или представить. Они двинулись по направлению к широкой равнине, раскинувшейся перед Бурбуром, и там разные сеньоры выстроили своих людей. Долгое время они хотели провести штурм. Знамена и вымпелы развевались на ветру, и каждый сеньор выступал под своим собственным знаменем. Французские сеньоры устроили великолепное представление и не считали с тратами, чтобы выглядеть в соответствии со своим рангом. Особо выделялся сеньор де Куси и его отряд. Он вел рысаков в богато расписанных попонах, украшенных древними гербами Куси вперемешку с тем гербом, что он носил сейчас. Сам он сидел на прекрасном коне, на котором самым грациозным образом скакал из стороны в сторону, радуя взор всех, кто мог его видеть. Все превозносили его за приятные манеры, с которыми он обращался с каждым. Остальные великие сеньоры также держали себя с подобающим их достоинству образом. В этот день было посвящено в рыцари более 400 человек. Герольды проверяли рыцарей, которые находились перед Бурбуром с королем и они насчитали их от 7 до 9 тысяч. Всего в армии было свыше 25 тысяч рыцарей и оруженосцев.
Англичане стояли на своих постах в Бурбуре и, видя перед собой эти неисчислимые силы французского короля, ждали штурма. Вначале они радовались при мысли об этом. Но когда обнаружили, что заперты в городе, который защищен только палисадами, то уже не были так обрадованы. Однако, как люди храбрые, они расставили свои войска отрядами вокруг города. Сеньор Бомон 10 (который в Англии являлся графом и имя которого — Анри) командовал одной сотней латников и 3 сотнями лучников, защищая одну часть города. Сэр Уильям Хелмон со многими людьми оборонял другую часть. У мессира Жана де Шатонефа с гасконцами была для обороны другая четверть, до самой башни, напротив шатра коннетабля. Лорд Феррерс, англичанин, находился с 40 латниками и со столькими же лучниками в другой части, так что весь город был хорошо защищен латниками и лучниками. Сэр Уильям Фарредон (Farrendon), сэр Мэттью Редман и сэр Николас Трэктон (Tracton) 11 с двумя сотнями латников и с таким же числом лучников были поставлены на площади перед церковью. Они также выделили отряд для того, чтобы замечать и тушить пожары, которые могли случиться, так как англичане сильно опасались того, что город может быть сожжен, поскольку дома были покрыты всего лишь соломой.
В этом положении находились англичане. Теперь я должен рассказать о славном деле, совершенном вечером в эту же пятницу Франсуа Атременом, когда французский король, после взятия Берга, продолжал свой поход.
Глава 142
Франсуа Атремен ночью внезапно захватывает Ауденарде.
Франсуа Атремен, Пьер дю Буа, Пьер ле Нюйте и другие капитаны, после возвращения от Ипра в Гент, днем и ночью строили планы, как бы им досадить своим врагам. Франсуа Атремен узнал, что губернатор Ауденарде, мессир Жильбер де Лингьен и его латники, по приказу графа Фландрского, оставили Ауденарде и находятся вместе с армией французского короля перед Бергом и Бурбуром. Он также узнал, что город охраняется небрежно, и что рвы на лугах со стороны дороги на Хамм сухи, так как вода в них была спущена, чтобы выловить рыбу, так что к стенам города можно подойти пешим воинам и можно приставить лестницы. Эти сведения доставили в Гент шпионы Франсуа Атремена. Они добыли их, свободно изучая город, поскольку стража ценила гентцев очень дешево, забывала про них или не обращала никакого внимания.
Когда Франсуа Атремен узнал все это от своих шпионов, то он пришел к Пьеру дю Буа, поведал ему об этом и сказал: «Пьер, таково положение дел в Ауденарде. Я решил рискнуть и захватить его при помощи лестниц. Больше у нас не будет такой доброй возможности, как сейчас. Ведь в нем нет ни губернатора, ни воинов, но они находятся с французским королем у Сен-Омера, и у них нет никакого страха и никаких подозрений». Пьер дю Буа сразу же одобрил предложение и сказал: «Франсуа, если ты преуспеешь в этом походе, то не будет человека лучше тебя и все вознаградят тебя за столь славный подвиг». «Я не знаю, — ответил он, — как это может повернуться, но моя отвага от этого не стала меньше. Мое сердце говорит мне, что этой ночью я захвачу Ауденарде».
Затем Франсуа Атремен отобрал 400 человек, к которым питал наибольшее доверие, и ближе к ночи выступил дорогой на Ауденарде. Это было в сентябре месяце, когда ночи сравнительно длинные, и тогда стояла такая прекрасная погода, что она просто приносила удовольствие. Около полуночи они подошли к лугам близ Ауденарде, неся лестницы с собой. Когда они переправлялись через болото, то там оказалась одна бедная женщина, собирающая траву для коров. Спрятавшись, она услышала разговор и поняла из него, что это — гентцы, которые идут, чтобы внезапно напасть на город, и она видела, как они несут лестницы. Сначала она испугалась, но затем, исполнившись храбрости, сказала себе, что должна поспешить в город и сообщить страже о том, что слышала и видела. Она бросилась в город по короткой дороге, которую знала, и добралась до рвов до прихода гентцев. Она начала стенать и жаловаться, так что один из ночных стражников, совершавший свой обход, услышал ее и спросил, кто она такая. Она сказала, что она — бедная женщина, которая пришла сказать им, что поблизости находится большой отряд гентцев, и что она видела, как они несут с собой много лестниц, чтобы внезапно захватить Ауденарде. Но теперь она передала свои сведения и может уйти прочь, ибо если гентцы ее встретят, то ее ждет смерть. Бедная женщина ушла, а часовой остался совершенно изумленный. Он решил тихо остаться там, где был, чтобы посмотреть, не сказала ли эта женщина правду. Гентцы приближались в тишине, без горнов или труб, чтобы начать свое предприятие. Они не производили никакого шума, кроме разговоров между собой. Франсуа Атремен выслал вперед четырех своих людей, приказав им, не производя ни малейшего шума, ни от кашля и ни от чего другого, провести разведку и сообщить ему, если они что-нибудь заметят.
Они повиновались этим приказам, а Франсуа Атремен со своими людьми остался скрытно в болотах, находясь очень близко от этой бедной женщины, которая отчетливо слышала и видела их. Но ее они не заметили. Четверо гентцев подошли ко рвам, ничего не видя и не слыша. Это было очень неудачно, так как если бы они увидели хотя бы свет свечи, то подумали бы, что здесь стоит добрый караул. Они вернулись к Франсуа, сказав ему, что ничего не видели и не слышали ни малейшего шума. «Я полагаю, что стража сделал свой обход, — сказал Франсуа, — и теперь возвращается в свои постели. Идемте, давайте примем эту верхнюю дорогу, что ведет к воротам, и спустимся во рвы». Добрая женщина слышала эти слова, и что ей было делать? Да, она немедленно вернулась той же дорогой, что и раньше и подошла к тому человеку, что прислушивался, стоя на стене. Она рассказала ему все, что она слышала, заклиная его, во имя Бога, быть на страже и идти к гентским воротам, чтобы посмотреть, находятся ли его товарищи в надлежащем состоянии. Ведь очень скоро гентцы будут на их посту. «Теперь я должна вернуться, — сказала женщина, — я не осмеливаюсь больше здесь стоять, но я сказала тебе все, что я видела и слышала. Удели этому должное внимание, ведь больше в эту ночь я к тебе не приду». Сказав это, она ушла. Стражник теперь остался один, но не остался равнодушен к полученным вестям. Он подошел к воротам, ведущим в Гент, где застал стражу, игравшую в кости. «Судари, — сказал он, — хорошо ли вы заперли ворота и палисад? А то этой ночью ко мне пришла одна женщина и дала мне знать, что видела идущий сюда отряд гентцев». «Да, — ответили они, — наши ворота достаточно крепкие. Но может быть, ночь так повлияла на эту презренную женщину, что она так встревожила тебя в такой час. Наверное, там были непривязанные коровы и телята, а она приняла их за идущих сюда гентцев. У них нет никаких таких намерений».
Пока у ворот происходил этот разговор между начальником стражи и часовым, Франсуа Атремен и его товарищи осуществляли свой план. Они спустились во рвы, которые были сухи, так как на этой неделе из них извлекли рыбу, и немного разломав палисад около стены, они установили свои лестницы и оказались в городе. Без малейшего шума они двинулись к рыночной площади и продолжали идти, пока не собрались там все вместе. Тогда они повстречали рыцаря по имени мессир Флоренс де Галль (Florens de Halle), который был заместителем губернатора и который находился там на страже с примерно тридцатью воинами. Гентцы начали кричать «Гент! Гент!» и напав на стражу, перебили ее, убив также и мессира Флоренса де Галля. Так был взят Ауденарде. Вы можете себе представить, что жители, которые спали в своих постелях, были чрезвычайно изумлены, когда услышали эти крики и крики умирающих и увидели, что город взят врасплох, и что нет никакой возможности исправить это положение. Их дома были открыты силой, а те, кто в них находился, были убиты. Ведь их застали настолько врасплох, что этому не было никакой возможности помочь. Те, кто могли спастись, бросали свои дома с распахнутыми дверьми и, прыгая со стен, спасались в прудах и во рвах города. Никто из богатых горожан не мог ничего унести из своего достояния, но они были счастливы, если им удавалось спасти свою жизнь. Этой ночью было убито или утоплено в прудах огромное число людей, и так окончился этот поход.
Наутро, когда гентцы увидели, что являются хозяевами города, они выслали из него всех женщин и детей в одних рубашках или в самых плохих платьях, что у тех были. В таком состоянии спасшиеся, как могли, добирались до Манса, Арраса, Конде, Валансьенна или Турне. Повсюду распространились новости о взятии Ауденарде. Жители Гента на это очень обрадовались и сказали, что Франсуа Атремен за свой героизм заслуживает самой высокой награды. Франсуа Атремен остался губернатором Ауденарде, где он добыл огромные богатства и нашел все виды припасов, такие как зерно и вина всех сортов, что было удачей для захватчиков. Все попало в их руки, также как и все добро из Франции, Фландрии и Турне, которое там находилось. Но то, что принадлежало Эно, было спасено, и ничего из этого не было взято, но за все платилась положенная цена.
Глава 143
Эймриго Марсель, английский капитан на овернской границе, берет хитростью замок Маркель (Marquel). Графиня-дофина выкупает его за 5 тысяч ливров.
В туже самую неделю, почти тоже самое приключилось и в Оверни, где англичане удерживали несколько замков, граничащих с землями графа-дофина и с землями епископств Сен-Флур (St.Flour) и Клермон. Английские гарнизоны знали, что графство Овернь оскудела воинами, поскольку их большая часть находилась вместе с французским королем во Фландрии. Поэтому они стали строить планы, как бы им внезапностью захватить некоторые овернские крепости. Эймриго Марсель (Aymerigot Marcel), губернатор Алуаза, прекрасного замка, расположенного на расстоянии одного лье от Сен-Флура 12, выехал с рассветом из своего замка, в сопровождении всего лишь 30 человек, вооруженных пиками. Он передвигался бесшумно и ехал в направлении земель графини-дофины, замыслив взять врасплох замок Маркель (Marquel) (изображение которого графиня-дофина носила на своем гербе), и ехал он лесами и глухими местами. Эймриго и его люди рано заночевали в небольшом лесу около замка. Там они пробыли до захода солнца, тогда как гарнизон ушел в замок. Пока губернатор, которого звали Жирардон Бюйcель (Girardon Buissel) ужинал, англичане, которые хорошо знали, что им делать, установили свои лестницы и легко вошли внутрь замка.
Проходившие по двору люди, увидели взобравшихся на стены врагов и сразу закричали «Измена, измена»! Услышав это, Жирардон понял, что у него нет другой возможности спастись, кроме как воспользоваться потайным ходом, который вел из его апартаментов в огромную башню, служившую донжоном замка. Туда он немедленно и ушел, взяв с собой ключи от ворот, и заперся там, тогда как Эймриго и его товарищи действовали иным образом. Когда они обнаружили, что губернатор бежал в большую башню, которую они не в состоянии были взять, то сказали, что они ничего не добились, так как ворота были заперты, и они не могли выйти наружу. Эймриго, немного подумав, подошел к башне и, обращаясь к губернатору, сказал: «Жирардон, дайте нам ключи от ворот замка, и я обещаю вам, что мы покинем его, не причинив ему ни малейшего ущерба». «В самом деле, — ответил Жирардон, — но вы захватили мой замок. Как я могу вам доверять»? «Дайте мне свою руку, — сказал Эймриго, — и я поклянусь вам своей честью, что вы не претерпите ни малейшего ущерба». На это он, как дурак, подошел к маленькому окошку в башне и предложил свою руку, чтобы Эймриго дал свою клятву. Но как только тот завладел его рукой, то очень сильно ее сжал, подтянул к себе и извлек свой кинжал, поклявшись, что отрежет руку, если Жирардон не отдаст ему ключи.
Когда Жирардон увидел, что оказался в таком положении, то был ошеломлен, и действительно, имел на то причину. Ведь Эймриго не отпустил бы его руку, но пригвоздил бы ее к стене, и держал бы так, пока не получил бы ключи. Поэтому, своей второй рукой он отдал ключи, благо они были у него поблизости. Раздобыв ключи, Эймриго сказал своим товарищам: «Теперь посмотрите, разве я не хорошо провел этого дурака. Я способен еще на многие проделки вроде этой». Они открыли ворота башни и, став хозяевами замка, выпроводили из него губернатора, и всех кто в этом замке находился, не нанеся им никакого другого ущерба. Графине-дофине, которая жила в крепком замке в добром городе Зэде (Zaides) на расстоянии одного лье оттуда, были доставлены сведения о том, как англичане захватили Маркель. Эта дама очень удивилась и, поскольку ее супруга дофина в стране не было, то она сразу же послала за всеми рыцарями и оруженосцами, что находились в доме, прося их, чтобы они помогли ей восстановить владение замком. Услышав это, рыцари и оруженосцы, немедленно отправились на службу даме и осадили замок. Но англичане не тревожились и удерживали это место в течение 15 дней. За это время дама вошла с ними в соглашение, и Эймриго получил 5 тысяч ливров в твердой монете, после чего он и его люди сдали замок и вернули его прежнему гарнизону.
В другой стороне графства Овернь и Лимузен сильно опустошали воины гарнизона Калюзеля ( Caluisel), в котором капитаном был Перро ле Бренуа (Perrot le Brenois). В то время в руках англичан находилось более 60 крепких замков на границах Оверни, Лимузена и Керси, и они могли, идя от крепости к крепости добираться до Бордо. Но наиболее сильно страну опустошал гарнизон Вентадура 13 (Ventadour), одного из самых крепких замков на свете. Его капитаном был бретонец по имени Жоффруа Черная голова (Tete-noir). Этот Жоффруа был дурным человеком. Он никому не оказывал милосердия и также быстро предавал смерти рыцаря или оруженосца, как и крестьянина. Всех людей он ценил очень дешево, и из-за его солдат его так боялись, что никто не осмеливался навлечь на себя его гнев. Он держал в этом замке целых 400 человек, которым регулярно платил каждый месяц, и вся страна была в такой покорности и в трепете, что никто не осмеливался проезжать через его земли. Его замок Вентадур был обеспечен всеми видами припасов гораздо более, чем у какого-либо другого сеньора. Там были склады одежды из Брюсселя и Нормандии, меха, ткани и другие изделий, которые он продавал своим людям, вычитая их цену из жалованья. Он имел запасы стали, железа, воска, специй и всего необходимого и все это в таком же изобилии, как в Париже. Для того, чтобы его больше боялись, иногда он вел войну на стороне англичан, а иногда на стороне французов, и его замок Вентадур всегда обеспечен на случай осады в течение 7 лет. А теперь мы вернемся к делам Фландрии.
Глава 144
Французский король приказывает атаковать Бурбур. Тот сдается ему по капитуляции, и англичане покидают Фландрию. После этого король распускает свою армию.
Когда французский король оказался у Бурбура, то с ним были такие прекрасные воины, каких еще никогда не видывали, как никогда не видывали и такого их числа. Сеньоры и их люди выстроились, страстно желая штурма. Люди, которые разведывали это место, сказали, что оно не сможет долго продержится, но что штурм будет стоить больших потерь в людях и серьезными ранениями. Поэтому атака была отложена. Некоторые говорили, что герцог Бургундский и граф Фландрский, которые находились по другую сторону города, ведут с англичанами переговоры о сдаче и штурма не ждут. На это бретонцы, бургундцы, нормандцы, немцы и другие, зная, что в этом месте находится много добра, которое, в случае взятия города штурмом, должно было бы попасть к ним, были очень разозлены мыслями о капитуляции и, не дожидаясь приказов от коннетабля или маршалов, начали перестрелку с находящейся в палисадах пехотой врага. Ведь штурмовать город им никто не запрещал. Бой разгорелся настолько, что французы подожгли город с помощью зажигательных стрел и пушек, так что в домах Бурбура разгорелось такое пламя, и пошел такой дым, что его можно было увидеть на расстоянии 4 лье. Затем началась атака на дома, и там доблестно сражался мессир Гийом де Немур, который вместе со своими людьми находился в первых рядах. Было совершено множество славных подвигов. Штурмующие живо прыгали на колени в грязь, на дно рвов, только чтобы побыстрее добраться до засевших в палисаде англичан.
Гарнизон прекрасно защищался. Действительно, англичане должны были поднапрячься, так как не знали на какую сторону им обернуться. Их атаковали со всех сторон, а дома города были охвачены огнем, который досаждал им больше, чем что-либо другое. Однако это не заставило их бросить оборону и не заставило их покинуть свои места. Сэр Мэттью Редман и сэр Николас Дрейтон со своими людьми находились в центре города, стараясь препятствовать распространению огня. Но все это происходило в такое сухое время года, что дома от малейшей искры оказывались объятыми пламенем. Определенно, что если бы атака была начата раньше, или если бы ночь не наступила столь быстро, то город должен был бы быть взят штурмом. Но приближение ночи положило этому конец. В отряде мессира Гийома де Немура было 36 человек убитых и раненных, и согласно сообщениям герольдов, всего армия потеряла свыше 5 сотен человек. После прекращения штурма французы разошлись по своим палаткам, чтобы помочь раненным и похоронить погибших. Они говорили, что утром штурм возобновят, и он будет неодолимым. Англичане всю эту субботнюю ночь были заняты тушением пожаров в городе, восстановлением палисадов, которые оказались разрушенными, и тем, что приводили все в хорошее состояние. Они находились в самом тяжелом положении, будучи окруженными со всех сторон, и не имея никаких средств, чтобы спастись бегством.
Утром в воскресенье, когда рыцари слушали мессу, по всей армии было объявлено, что тот, кто принесет к королевскому шатру фашину, получит полденье, сколько фашин — столько и полденье. Эти фашины планировали бросить во рвы, так чтоб они позволили проложить по ним надежный проход, с тем, чтобы в понедельник утром добраться до укрывшихся за палисадами англичан. После этого все воины низкого ранга, а также слуги, начали делать фашины и приносить их к королевскому шатру, так что там их оказалась огромная куча. Воскресенье прошло без всякого штурма. Некоторые говорили, и последующие события это подтвердили, что в этот день, герцог Бретонский, который находился с другой стороны города, нежели король, вошел в переговоры с англичанами, зная о том тяжелом положении, в котором они находились. Он посоветовал им сдать город на условии сохранения жизни и имущества. Они это очень хотели сделать, и они умоляли герцога, из любви к Богу, и ради его чести его, взяться за это дело.
Герцог послал сообщение о том, что он сделал королю, коннетаблю Франции, графу де Сен-Полю и королевскому совету. Рассудив, что было бы благоразумно захватить все крепости во Фландрии так, чтобы те сами предложили бы сдаться и то, что для захвата Бурбура они должны будут возобновить штурм, который, вероятно, будет стоить им многих жизней, а возьмут они лишь горсть людей, которые будут сражаться до конца, король Франции и его дядья ответили, что, во имя Бога, они охотно согласятся на переговоры, если за них возьмутся герцог Бургундский и коннетабль Франции. Так прошло воскресенье, в течение которое ничего сделано не было. Я слышал, что вечером, получив гарантию безопасности, гасконец Жан де Шатонеф и Ремонне де Сен-Марк (Remonnet de St. Marc) пришли в шатер сеньора Ги де ла Тремуя, чтобы предаться игре и развлечениям, и они оставались там всю ночь. Утром в понедельник они вернулись в Бурбур, и когда они уходили, то сеньор Ги им сказал: «Жан и Ремонне, сегодня вечером Вы оба будете моими пленниками». Они ответили, что предпочитают, чтобы они достались именно ему, нежели какому другому рыцарю.
В это же воскресенье прибыли известия о захвате Ауденарде, что очень раздосадовало его губернатора мессира Жильбера де Лингьена, поскольку город был взят в его отсутствие. Но он был реабилитирован от любого порицания графом Фландрским, который за ним послал. Граф де Блуа, командовавший в это воскресенье королевской стражей, также как и все остальные, думал, что штурм возобновиться в понедельник. Но утром по всей армии было объявлено, что король запрещает любую атаку вплоть до дальнейших приказаний. Эта прокламация всех успокоила, и несколько сеньоров предположили, что раз атака запрещена, то англичане будут спасены по договору. После обеда из города выехали те, кому было поручено вести переговоры: сэр Уильям Хелмон, сэр Томас Тривет, сэр Николас Дрейтон, сэр Мэттью Редман и другие, всего 14 рыцарей и оруженосцев, которых герцог Бретонский, коннетабль Франции и граф де Сен-Поль препроводили в королевский шатер. Король встретил их с большим удовольствием, поскольку до сих пор он не видел ни одного англичанина, за исключением мессира Пьера Куртене, который приезжал в Париж, чтобы сразиться с сеньором Ги де ла Тремуем, но король и его совет погасили ссору. Теперь, имея перед собой англичан, столь прославленных своей доблестью и воинскими подвигами, король пожелал их увидеть, и условия соглашения для них были гораздо лучше, чем они рассчитывали.
В понедельник эти переговоры велись в королевском шатре и в присутствии короля. В них участвовали герцоги Беррийский, Бургундский, Бретонский, граф Фландрский и коннетабль Франции, и больше никто. Герцог Бретонский принимал в этом деле очень активное участие, и было решено, что англичане должны покинуть Бурбур. Бретонцы, французы, нормандцы и бургундцы были сильно раздосадованы этим договором, поскольку рассчитывали принять участие в грабеже, но король и его совет решили это дело иначе.
После того, как договор был подписан, англичане распрощались с французским королем, его дядьями, герцогом Бретонским и коннетаблем, и уехали вместе с графом де Сен-Поль, который доставил их к себе домой к ужину, за которым чествовал их настолько радушно, насколько это было возможно в данной ситуации. После ужина он препроводил их к воротам Бурбура, за что они его при всех благодарили. Весь вторник они занимались подковкой коней и погрузкой всего своего добра, которого у них было очень много, и готовились к уходу. Утором в среду они нагрузили своих грузовых лошадей и начали свой путь, пройдя через французскую армию с охранными грамотами от короля. Бретонцы пришли в ярость, когда увидели, насколько они нагружены, и они очень скверно обошлись с теми, кто немного отстал. Таким образом, англичане пришли в Гравлин, где остановились. Утром в четверг они его покинули и, предав этот город огню, сожгли его до основания. В этот же день, вместе со всем награбленным добром, они прибыли в Кале. Там они остановились, чтобы отдохнуть и дождаться благоприятного ветра для возвращения в Англию.
Французский король и все сеньоры его армии со всеми своими свитами, вошли в Бурбур в четверг утром, и тогда бретонцы начали его грабить, не пощадив даже церковь Святого Иоанна. В этой церкви один мародер взобрался на алтарь с намерением вытащить из короны на статуе Богоматери находившийся там драгоценный камень. Статуя опрокинулась, и мародер от испуга свалился с алтаря и сразу же умер. Это истинная правда, которую подтверждают многие люди. Вскоре после этого, с намерением ограбить статую, подошел другой мародер. Но вдруг начали звонить все колокола, хотя их никто не трогал, и никто и не мог в них звонить, поскольку колокольные веревки были натянуты и закреплены. По причине этих чудес церковь посетили целые толпы людей. Король сделал ей прекрасный дар, также как и все сеньоры, так что общая сумма всех даров превысила 3000 ливров.
В четверг армия начала сниматься с лагеря, и король с коннетаблем дали разрешение воинам вернуться по домам. Король благодарил тех, кто приехал из дальних частей страны, и особенно, герцога Баварского и графа Савойского, которые преодолели столь большой путь, чтобы служить ему. Теперь каждый сеньор возвращался к себе домой, а король поехал во Францию. Но герцог Бургундский остался на небольшое время у своего тестя графа Фландрского, чтобы урегулировать его дела, и остановился в Сен-Омере. Сеньор де Куси, со многими рыцарями и оруженосцами из Пуату, Вимё и Пикардии, вошел в Гравлин, когда англичане его оставили, восстановил и очень сильно его укрепил, а затем поставил там гарнизон для стражи границы со стороны Кале.
Местности Фюрна, Дюнкерка, Диксмюда и Ньюпорта были постепенно вновь заселены. На этой войне люди потеряли все, но постепенно начали восстанавливаться.
Глава 145
По возвращении, в Англии плохо встречают епископа Норвичского и тех, кто находился в походе вместе с ним. Несколько великих особ получают полномочия вести переговоры о мире между королями Франции и Англии. Умирает герцог Баварский.
Вы должны знать, что герцог Ланкастер не очень был огорчен тем, что епископ Норвичский потерпел неудачу в этом походе, так как из-за него были сорваны его собственные планы совершить поход в Испанию и Португалию. Когда рыцари вернулись в Англию, то подверглись нападкам со стороны простонародья, которое говорило им, что в этом походе они очень плохо себя вели. Ведь за те средства, что у них были в начале, они должны были завоевать всю Фландрию. Сэра Томаса Тривета и сэра Уильяма Хелмона порицали больше остальных, но за сэром Хью Калверли никакой вины найдено не было, ни со стороны королевского совета, ни со стороны народа. Ведь они хорошо знали, что если бы к его советам прислушивались, то это дело могло бы обернуться к их чести. Их обвиняли в том, что они продали французскому королю Бурбур и Гравлин. Это до крайности разъярило народ, и один раз их жизнь даже оказалась под угрозой. Король приказал заключить этих двух рыцарей в лондонский Тауэр, и пока они находились в заточении, страна успокоилась. После освобождения они были лишены королевской милости 14.
В это время начались переговоры о заключении перемирия между Францией и Англией, в которое, к великому неудовольствию графа Фландрского, должны были быть включены и гентцы. Но этому он ничем помочь не мог. Когда армия снялась с лагеря у Бурбура, герцог Бретонский остался вместе со своим кузеном графом Фландрским в Сен-Омере, и желал, чтобы между его законным сеньором, королем Франции, и королем Англии был бы заключен длительный мир или перемирие. Для того чтобы положить начало этому делу, он упомянул об этом в понедельник нескольким английским рыцарям, когда те находились в королевском шатре у Бурбура, и рыцари обещали, по прибытии в Англию, передать эти предложения королю, его дядьям и его совету. Однако чтобы показать, что это дело для него очень нужное, и что он очень хочет его сделать, он послал с хорошими охранными грамотами в Англию двух своих рыцарей. Эти рыцари, сеньор де ла Уcей (Houssaye) и сеньор де Мэлли (de Mailly), так хорошо повели дело, что герцогу Ланкастеру, графу Бэкингему, епископу Херфордскому, лорду Джону Холланду, брату короля, лорду Томасу Перси и другим членам королевского совета, было приказано отправиться в Кале с полномочиями от английского короля и заключить мир или перемирие, как им будет угодно. С другой стороны, в Булонь приехали герцог Беррийский, герцог Бургундский, епископ Ланский и канцлер Франции, имея все полномочия от французского короля и его совета заключить мир, либо перемирие.
Собравшись в Кале и в Булони, они немного подождали не приехавших еще послов из Испании, так как французы не хотели заключать никакого договора, если в него не будут включены испанцы. Наконец, и со стороны испанского короля приехали епископ, диакон и два рыцаря. Так как ни у одной из сторон не было полномочий, чтобы выдавать охранные грамоты для того, чтобы французские переговорщики могли приезжать в Кале, или английские в Булонь, то было решено, что конференция переедет в расположенную на полпути между двумя городами деревню под названием Болинж (Bolinges) 15, в которой имелась церковь. Туда и съехались все стороны, и сеньоры, вместе со своими советниками, пробыли там вместе в течение многих дней. Присутствовали там также герцог Бретонский и граф Фландрский. Был поставлен огромный шатер, доставленный из Брюгге, в котором граф принимал за обедом герцога Ланкастера, графа Бэкингема и других английских лордов. Каждый участник переговоров держал себя с большим достоинством, но, несмотря на то, что было проведено много встреч, они все же не смогли договориться о мире, поскольку французы ожидали, что англичане отдадут Кале, Гин и все крепости, которыми они владели в Нормандии, Бретани, Пуату, Сентоже и Ла-Рошели, вплоть до реки Гароны. Но англичане никак не хотели слушать такие предложения, и никоим образом не соглашались вернуть такие места как Кале, Гин, Шербур или Брест. Эти переговоры продлились 3 недели, в течение которых либо они, либо их советники, ежедневно обсуждали эти вопросы.
В это время, в городе Люксембурге, ушел из жизни славный герцог Венцеслав Богемский. В свое время он был величественным, жизнерадостным, сведущим, любвеобильным и любезным человеком, и когда он умер, то о нем говорили, что ушел государь самого высокого рождения, самой благородной крови и самой высокой чести. Да будет Бог милосерден к его душе! Он был похоронен в аббатстве Воклер (Vaucler) около Люксембурга. Его герцогиня, мадам Жанна, осталась вдовой и никогда не имела намерений снова выйти замуж. Все, кто любили герцога, были чрезвычайно взволнованы его смертью.
Глава 146
Во время этих переговоров гентцы наносят ущерб жителям Турне. Между королями Франции и Англии и их союзниками заключено перемирие.
Теперь мы вернемся к переговорам, что проходили между французскими и английскими сеньорами в вышеупомянутой деревне, на полпути между Кале и Булонью. Ни одна из сторон не выказывала желания примириться с другой. Некоторые говорили, что это было только из-за графа Фландрского и из-за подстрекательств города Брюгге, которые не соглашались с тем, чтобы в договор включили гентцев. На это возмущались англичане, поскольку они столь тесно связали себя с гентцами, что не могли заключить мира без того, чтобы в него не был включен этот город, и ход переговоров остановился. Англичане поклялись соблюдать это условие в то время, когда находились вместе с гентцами в Кале, и это обязательство часто мешало переговорам.
Когда все увидели, что нет возможности заключить прочный мир, то было предложено перемирие, и конференция продолжилась уже на этой основе. Граф Фландрский желал, чтобы из него был исключен город Гент, и чтобы он оставался в состоянии войны, но англичане совершенно отказывались на это согласиться, так что перемирие была заключено с включением в него Гента, и все осталось в том же положении, в каком находилось на момент начала переговоров. Не было не сдано ни одной крепости, то есть Ауденарде и Гравлин остались за Гентом. Несмотря на мирные переговоры, гентцы, состоявшие в гарнизоне Ауденарде, отправились в поход на Турне, сожгли пригороды и спокойно вернулись назад с награбленным добром. Около Рождества гентцы отправились в новый поход и забрали доходы сеньора д`Эстурнея (d’Estournay) в его же собственном городе, что сделало того очень печальным, и он поклялся Богу, что если тому будет угодно ему помочь, то какой бы договор или соглашение не было бы заключено между Фландрией и этими людьми, он никогда не будет обращать на него никакого внимания, но будет продолжать войну настолько, насколько это будет в его силах, поскольку они ограбили его в его же вотчине. Он бы не знал, как ему жить дальше, если бы ему не помогли бы его друзья в Брабанте. Настолько полно он был разорен.
С некоторыми трудностями, сеньоры, у которых в Болинже состоялось много переговоров, заключили перемирие между королями Франции и Англии и их союзниками. Со стороны Франции оно включало Испанию, а также и Шотландию. Король Франции обязался уведомить об этом перемирии короля и баронов Шотландии так быстро, как только это будет возможно, и гонцы с этими сведениями должны были, для своей безопасности, получить охранные грамоты, чтобы добраться до Шотландии и вернуться обратно через Англию.
Со стороны Англии в перемирие были включены все ее союзники и приверженцы, где бы они ни находились. Гент был особо упомянут во всех документах, к великому неудовольствию графа Фландрского. Это перемирие должно было продлиться до Михайлова дня 1384 года, и эти переговорщики должны были наблюдать, чтобы статьи соблюдались должным образом, имея при этом все полномочия принудить к их выполнению. На каждую статью по отдельность были принесены клятвы, для их лучшего соблюдения, и все присутствовавшие там сеньоры поклялись их соблюдать правдиво и никоим образом не нарушать.
Комментарии
1. Или Дрейтон (Drayton)
2. «Hocquetons» — стеганные куртки, обычно носимые под стальными доспехами, но в этом случае, использовавшиеся в качестве основной защиты для легкой пехоты. — Изд.
3. Или Клинтон (Clinton)
4. Или Дрейтон (выше он назван Дройктоном — прим. пер.)
5. Или Фаррингтон (Farringdon) или Фрэмптон ( Frampton).
6. Джонс, по-видимому, неправильно понял этот текст. Граф решил разрушить церковь, а не удерживать ее, и в оригинале указывается, что «два рыцаря (когда они доехали до церкви) начали разбирать и разрушать ее». Это предложение опущено у Джонса.
7. ”D’un traict du canon” — согласно Соважу, он был убит пушечным ядром — Изд.
8. ”La valeur de deux tonneaux pleins d’artillerie” — столько, сколько занимают две бочки артиллерийских припасов, а не две тонны по весу. — Изд.
9. Крепкий город в Эно, диоцез Куртре.
10. Фруассар ошибается. Он был бароном, и звали его Джоном. Анри был его сыном. — Изд.
11. Может быть, Дрейтон (Drayton) или Трешэм (Tresham).
12. Расположенный на горе город в Оверни, округ Риома.
13. Замок в диоцезе Лиможа, около Тюлле (Tulles).
14. Шерифам Лондона, Сомерсета, Дорсета, Эссекса, Норфолка и Саффолка было дано указание изъять из состояния сэра Уильяма Элмана 3080 золотых франков, с сэра Уильяма Фарндона (Farndon) 1400, с сэра Томаса Тривета 1400, с сэра Генри Феррерса 6080, с Роберта Фитцрауфа (Fitzrauf) 300. Они также должны были подвергнуться тюремному заключению, но про Лондонский Тауэр не упоминается. Клерк Роберт Фулмер, казначей епископа Норвичского, также был заключен в тюрьму, и с его собственности было взято 5000 тысяч золотых франков штрафа. Датировано 6 марта. Они были прощены 14 мая. Rymer, ann. 1384, ann. 7 Ric. II.
15. Или Боллингем (Bollinghem), деревня около Булони.
Текст переведен по изданию: Froissart, J., Chronicles of England, France, Spain and the adjoining countries: from the latter part of the reign of Edward II to the coronation of Henry IV, Translated from the French, with variations and additions, from many celebrated MSS by Thomas Johnes, Esq. New York: Leavitt & Allen, 1857
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© перевод с англ. - Раков Д. Н. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001