ЖАН ФРУАССАР

ХРОНИКИ АНГЛИИ, ФРАНЦИИ, ИСПАНИИ И СОСЕДНИХ СТРАН

ОТ КОНЦА ПРАВЛЕНИЯ ЭДУАРДА II ДО КОРОНАЦИИ ГЕНРИХА IV

Глава 111

Король Карл выслушал сообщение своих уполномоченных и, по подстрекательству присутствовавшего там графа Фландрского, собирает в Артуа армию против фламандцев. Филипп ван Артевельде сторожит дороги, ведущие во Фландрию.

За день до возвращения уполномоченных, в Перон приехал граф Фландрский, чтобы хлопотать о своем деле перед королем и советом и для того, чтобы принести оммаж за графство Артуа, что он обязан был сделать, и что еще не сделал после кончины своей матери, которая умерла в этом году. После прибытия уполномоченных, в присутствии юного короля, собрался совет, где были зачитаны вышеупомянутые письма, от Филиппа к ним и то письмо, что он послал в город Турне. Они отнеслись к этим письмам плохо и заявили, что такую гордость и самонадеянность во Фландрии терпеть нельзя. Как вы можете полагать, граф Фландрский не расстроился, когда услышал следующие слова: «Граф Фландрский, вы вернетесь в Артуа, и в скором времени, сами мы будем в Аррасе, где вы будете исполнять свой долг в присутствии пэров Франции. Я не могу лучшим образом показать, что делаю эту вражду своей собственной, чем намерением самолично выступить в поход против моих врагов».

Граф был доволен этим ответом. Три дня спустя он покинул Перон и, по дороге в Артуа, заехал в Эден. А французский король, жаждущий отправиться во Фландрию, чтобы смирить гордость фламандцев, как это прежде делали его предшественники, посадил своих секретарей за работу и разослал через гонцов письма и вызовы на службу во все части своего королевства, приказывая всем, без задержек, спешить в Аррас, и чтобы каждый был снаряжен, согласно своему рангу и как можно лучшим образом, поскольку, по Божьему позволению, он решил воевать с фламандцами в их собственной стране.

Никто из сеньоров его королевства не отказался повиноваться, но все разослали приказы своим вассалам, и двинулись в путь из самых отдаленных стран, таких как Овернь, Руэрг, Тулуза, Гасконь, Пуату, Лимузен, Сентож и Бретань. Другие пришли из Бурбонэ, Форе, Бургундии, Дофине, Савойи, Бара и Лотарингии. И явились в Аррас воины из всех частей Франции и зависимых от нее стран. Собрание такого множества воинов было удивительно прекрасным зрелищем. Граф Фландрский обосновался в Эдене и ежедневно слышал о великих сборах от короля Франции и герцога Бургундского. Соответственно с этим, он издавал прокламации по всему Артуа, запрещая любому жителю, под страхом потери жизни и имущества, уносить что-либо из дома, крепости или города, поскольку он хотел, чтобы те воины, что шли в Артуа, имели бы в своем распоряжении все, что только было в нижних странах.

Французский король приехал в Артуа, где и остановился. Воины приходили к нему из всех уголков страны, и были они столь прекрасно экипированы, что на них было приятно смотреть. По прибытии, они размещались в поле и находили все амбары полными, и из них их хорошо снабжали. Граф Фландрский приехал в Аррас, что было очень приятно королю и его сеньорам. В присутствии тех пэров, что тогда там находились, он принес свой оммаж за графство Артуа, и король принял его своим вассалом. Затем, обращаясь к нему, его величество сказал: «Дорогой кузен, если это будет угодно Богу и Святому Дени, то вы вернете себе свою вотчину Фландрию, и смирите гордость Филиппа ван Артевельде и фламандцев так, чтобы они никогда больше не имели бы возможности восставать». «Монсеньор, — ответил граф, — я полностью на это полагаюсь, и Вы завоюете такой почет и такую славу, что Вас будут восхвалять так долго, как долго будет существовать мир. Ведь действительно, гордость фламандцев очень велика».

Филипп, который все еще находился около Ауденарде, был информирован обо всем, и о том, что французский король идет против него с большой армией, хотя он и притворялся, что этому не верит, и говорил своим людям: «Каким образом этот юный король войдет во Фландрию? Он еще слишком молод годами, чтобы вообразить, что сможет нас напугать, собрав свое войско. Я так хорошо буду сторожить подступы, что не в его власти будет в этом году переправиться через реку Лис». Он послал в Гент за сеньором де Арзелем. По его прибытии он ему сказал: «Сеньор де Арзель, вы слышали о том, что французский король делает приготовления, чтобы нас уничтожить. Мы должны посовещаться на этот счет. Вы останетесь здесь, а я отправлюсь в Брюгге, чтобы собрать вернее сведения и воодушевить жителей главных городов. Я также поставлю гарнизоны на реке Лис и у главных переправ, чтобы французы не смогли через них пройти».

Когда сеньор де Арзель на это согласился, Филипп оставил войско и взял путь на Брюгге. Он ехал как сеньор, перед ним несли развевающиеся вымпелы, украшенные его гербом: 3 серебрянные шляпы на черном фоне. Приехав, он нашел губернаторов Брюгге Пьера дю Буа и Пьера ла Нюйте, и сообщил им, что король Франции движется на Фландрию с большой армией, и что необходимо обеспечить средства, чтобы охранять переправы, добавив: «Вы, Пьер дю Буа должны пойти к переправе у Комина и сторожить реку, а вы, Пьер ла Нюйте, будете защищать мост у Варнетона. Вы разрушите все мосты на реке до Ла-Герба (La Gerbe), Азелля (Haselles), Мёрвилля (Meureville) и Куртре, благодаря чему французы не смогут пройти. Я сам отправлюсь в Ипр, чтобы воодушевить его жителей и вместе с ними показать, что если мы все объединимся в общем деле, то никто не сможет нас подвести и никто не решиться сделать что-то вопреки тому, в чем мы поклянемся. Если переправы будут хорошо охраняться, то не во власти короля Франции и этих французов будет переправиться через реку Лис и войти во Фландрию и, чтобы искать переправу, они должны будут следовать по течению реки».

Оба Пьера ответили: «Филипп, вы сказали хорошо, и мы повинуемся тому, что вы приказали. Но нет ли у вас каких вестей от наших людей в Англии». «Нет, клянусь честью, — сказал Филипп, — чему я сильно удивляюсь. Парламент заседает в Лондоне, и очень скоро мы должны получить от них сведения. Французский король не может быть настолько скор, а мы получим помощь из Англии еще до того, как они смогут нанести нам большой ущерб. Я надеюсь, что английский король издаст призывы на военную службу и что англичане прибудут сюда однажды ночью, раньше, чем мы об этом узнаем». Так обсуждали дела эти сотоварищи, которые держали под своим контролем всю Фландрию, за исключением Дендремонде и Ауденарде.

Глава 112

Несколько рыцарей из партии графа Фландрского проходят через Пон-Амнен (Pont-Amenin). Они терпят поражение и их убивают при попытке отбить город. Фламандцы разрушают мост. Узнав эти новости, находившейся в Ипре Филипп, использует их для воодушевления жителей.

Пока шли эти приготовления, и пока французский король находился в Аррасе, вокруг Турне, в Артуа, в замке Лилля и его окрестностях были собраны крупные воинские отряды. Несколько рыцарей и оруженосцев, из тех, что стояли в Лилле и вокруг него, главным образом, по уговорам Аза Фландрского, решили совершить воинские подвиги и добиться славы. Они собрали около 120 рыцарей и оруженосцев и переправились через реку Лис в Пон-Амнене (Pont-Amenin), который тогда еще не был разрушен, в 2 лье от Лилля. Они поскакали к городу Арлю (Harle), который застали врасплох, и убили в городе и его пригородах множество людей, а остальных выгнали из города. Их крики были слышны в соседних деревнях, жители которых, поднимая тревогу, забили в колокола и двинулись к Арлю и Пон-Амнену, откуда они доносились.

Когда Аз, мессир Жан Жюмон (Jumont), коннетабль де Вийон (Vuillon), мессир Анри Дюффле (Duffle) и другие рыцари и оруженосцы, достаточно взбудоражили страну, они решили, что пора отступать и пошли назад, намереваясь переправиться обратно по мосту. Но они обнаружили, что мост прочно занят фламандцами, которые усердно занялись его разрушением, и когда они отламывали какую-нибудь часть, то покрывали это место соломой, чтобы ущерб не был бы заметен. В этот момент и появились рыцари и оруженосцы верхом на лучших конях, и они убнаружили свыше 2 тысяч крестьян, выстроившихся отрядом за стенами города и готовых на них наступать. Увидев это, дворяне построились и, взяв копья наперевес и имея лучшее вооружение, с громким криком напали на этот крестьянский отряд. Фламандцы, из страха, открыли свои ряды, но, как говорят другие, они это сделали из хитрости, так как хорошо знали, что мост не выдержит рыцарей, и говорили между собой: «Давайте дадим им дорогу, скоро у нас будет прекрасное развлечение».

Аз Фландрский и его товарищи, желая удрать, прежде чем против них мог бы выступить кто-нибудь другой, галопом поскакали к мосту, который был слишком слаб, чтобы выдержать такой вес. Однако у Аза и еще нескольких других рыцарей была смелость, и им сопутствовала добрая удача, чтобы его проскочить. Их было около тридцати человек. Но когда за ними последовали остальные, то мост рухнул. Кони и всадники были опрокинуты и все вместе погибли. Увидев это несчастье, находившиеся позади, были словно громом поражены и не знали куда бежать, чтобы спастись. Одни прыгали в реку, намереваясь ее переплыть, но не смогли этого сделать. Река была глубока, а берега были так высоки и круты, что кони не могли выбраться на берег. Было большое смертоубийство, так как фламандцы нападали на них и легко убивали без всякой жалости. Некоторые прыгали в воду и утонули. Мессир Жан де Жюмон едва спасся, поскольку, хотя мост под ним и рухнул, но благодаря своей большой ловкости, ему удалось спастись. Однако он был серьезно ранен стрелами в голову и в туловище, и прошло 6 недель, прежде чем он поправился. В этом неудачном деле погибли коннетабль де Вийон, де Бушар (de Bouchars), де Сен-Илер (de St. Hilaire) и многие другие. Все они утонули, а мессир Анри Дюффле был убит. Считая утонувших и убитых, там погибло более 60 человек, и очень повезло тем, кому удалось спастись. Из этого предприятия многие вернулись ранеными. Французским сеньорам в Аррас были доставлены известия о том, что их соотечественники потеряли день, и что этот глупый поход предпринял Аз Фландрский. Некоторые его жалели, но другие нет. Те, кто были опытны в военном деле, говорили, что он действовал плохо, перейдя через реку, которая была непереходима вброд, напал на большой город и вторгся во вражескую страну, но вернулся по той же дороге, по которой пришел, не выставив стражу у моста. В планировании этого предприятия не принимали участия знающие воины, которые хотели добиться успеха, но раз они планировали его полностью сами, то сами и должны принять такие последствия.

Это дело прошло, и было вскоре забыто. Филипп уехал из Брюгге и приехал в Ипр, где был принят с самой большой радостью. Пьер дю Буа уехал в Комин, где собрались все жители равнинной страны, и немедленно начал приготовления к обороне, ослабляя настил моста так, чтобы в случае необходимости, его можно было бы немедленно разрушить. Но он не хотел полностью разрушать мост, чтобы не заставлять страдать жителей окружавших полей, которые ежедневно переходили через реку, перегоняя стада коров, чтобы разместить их в большей безопасности по эту стороны Лиса. Эти коровы до такой степени покрывали всю страну, что было удивительно это видеть.

В тот день, когда Филипп ван Артевельде приехал в Ипр, пришли новости о поражении французов в Пон-Амнене, и что Аз был близок к тому, чтобы попасть в плен. Филипп был этим очень обрадован и, улыбаясь, сказал: «По милости Божьей, и все это дело, в которое мы вовлечены, закончится также, и никогда этот король не сможет, даже если ему и посоветуют такую глупость, переправиться через Лис, и он вернется во Францию».

Филипп пробыл в Ипре 5 дней и выступил с речью перед людьми на открытой рыночной площади, чтобы воодушевить их и поддержать их твердость в ведении войны, говоря им, что король Франции идет, чтобы уничтожить их без малейшей тени правды. "Люди Божьи, — говорил Филипп, — не тревожьтесь, если он пойдет на нас. Ведь он никогда не сможет переправиться через реку Лис, поскольку я хорошо сторожу все переправы и приказал Пьеру дю Буа быть в Комине с большим воинским отрядом. Он верный человек и один из тех, кто любит честь Фландрии. А Пьера ла Нюйте я послал в Варнетон. Все другие мосты через Лис разрушены, и нет ни переправы, ни брода, через которые они смогут переправиться, кроме этих двух городов. Я также слышал новости от наших друзей, которых мы послали в Англию. В короткое время мы получим оттуда существенную помощь и образуем с англичанами мощный союз. Поэтому бодро держитесь в своих смелых надеждах, ибо наша честь будет незапятнанной, и точно соблюдайте все, что вы обещали и в чем поклялись нам в добром городе Генте, который с такими усилиями и с такими трудностями поддерживает права и свободы фламандцев. Теперь, пусть те, кто решил остаться тверд в этом деле, согласно данному обещанию, в знак верности, смело поднимет своим руки к небу».

При этом все, кто были на рыночной площади и слушали эту речь, подняли свои руки в знак своей верности. После этого Филипп сошел с помоста, на котором ораторствовал, и вернулся к себе домой, где и оставался весь день. Утром он и его приближенные сели на коней и поехали к Ауденарде, где, несмотря на известия о французах, все еще продолжалась осада. Но, проезжая через Куртре, он задержался там еще на 2 дня.

Глава 113

Боевой порядок французской армии в ее походе во Фландрию, после того, как французы услышали, что мосты разрушены и охраняются.

Теперь мы на время оставим Филиппа ван Артевельде и поговорим о юном французском короле, который жил в Аррасе и который, как он это показывал, имел большое желание вторгнуться во Фландрию, чтобы умалить гордость фламандцев. Он ежедневно увеличивал численность своей армии, благодаря прибытию воинов из всех концов королевства. После того, как король задержался на 8 дней в Аррасе, он отправился в Ланс (Lens) 1, в Артуа, где остановился на 2 дня. На третий день ноября он оттуда уехал и приехал в Секлен (Seclin) 2, где сделал остановку. Состоялся совет в присутствии коннетабля Франции, маршалов Франции, Бургундии и Фландрии, чтобы рассмотреть вопрос о том, как им следует поступить, поскольку в войске все говорят о том, что во Фландрию невозможно будет войти, если переправы через реку будут хорошо охраняться. Кроме того, в это время года постоянно идет дождь и бывает так холодно, что им будет невозможно наступать. Некоторые, самые мудрые, говорили, что было ошибкой предпринимать такой поход в это время года, и везти короля так далеко в такую страну, вместо того, чтобы собраться к лету, чтобы перенести войну во Фландрию. Ведь король еще никогда в своей жизни не был так далеко от дома.

Через эту реку Лис, за исключением немногих мест, так трудно переправиться, что ее нельзя будет преодолеть. Нет никаких бродов, а страна, по которой она течет, настолько болотистая, что ее не могут преодолеть лошади. Выслушав это, коннетабль спросил: «Где ее исток?» Ему ответили, что она течет из окрестностей Эра (Aire) и Сен-Омера. «Если у нее есть исток, то мы легко через него переправимся. Прикажите нашим людям идти к Сен-Омеру, где мы сможет легче всего переправиться через реку и войти во Фландрию. Эти фламандцы слишком горды и самонадеянны, так что они выйдут нас атаковать, либо перед Ипром, либо в каком-нибудь другом месте».

Маршалы согласились с предложением коннетабля, и целый день и ночь все оставалось без изменений. На утро сеньор д`Альбре, сеньор де Куси, мессир Эймон де Помьер, адмирал Франции мессир Жан де Вьенн, мессир Гийом де Пуатье, бастард де Лангре, бег де Вийен (de Villaines), мессир Рауль де Куси, граф де Конверсан, виконт д`Аси (d’Acy), мессир Рауль де Реневаль (de Raineval), сеньор де Сен-Жюст, мессир Артур де Эден, мессир Антуан д`Арше (d’Archies), сеньор де Сэмпи, мессир Гийом де Бурде (des Bourdes), сеньор де Лонгвиль, сеньор де Сюлли, мессир Тристан де л`Эстуе (de l’Estouet), мессир Оливье де Геклен, мессир Морис де Трёзикиди (de Tresiquidy), мессир Г иле Баво (le Baveux), мессир Люк де л`Эсрюгьен (de l’Estrughen), мессир Никола Памель (Pamel), оба маршала Франции, мессир Луи де Сенсер и мессир Луи де Бланвиль, маршалы Бургундии и Фландрии, мессир Энгерран де Алюен пришли в покои коннетабля, чтобы получить приказы о том, как и в каком направлении им следует двигаться, идти ли им через Лилль к Комину и Варнетону, где переправы охранялись, или двинуться в верхние страны — в Венуа (Venoye) и Сен-Венан (and St. Venant) 3, чтобы перейти Лис там. По этому поводу среди сеньоров было много дебатов, и те, кто знали страну, говорили: «Определенно, в такое время года, как это, было бы неправильным идти в эту страну, и мы не можем достичь земель Касселя, Сюрна (Surnes) или Вертье (Verthes)». «И какую же дорогу нам взять» — вскричал коннетабль. На это сеньор де Куси сказал: «Я бы предложил, чтобы мы пошли к Турне, там переправились через Шельду и взяли бы путь по направлению к Ауденарде. Эта дорога очень легкая, и мы сможем сразиться с нашими врагами. После переправы через Шельду не будет ничего, что бы смогло нас остановить у Турне. Таким образом, мы сможем подойти к Ауденарде и прогнать Филиппа ван Артевельде. Мы сможем ежедневно получать свежее продовольствие, привозимое из Эно и следующее вниз по реке из Турне». Эта речь сеньора де Куси была хорошо принята и некоторое время ее многие поддерживали. Но коннетабль и маршалы более склонялись следовать вдоль Лиса, чтобы поискать более короткий путь, нежели идти направо или налево по более длинной дороге, и они приводили этому веские резоны, говоря: «Если мы будем искать какую-нибудь другую дорогу кроме прямой, то не покажем себя добрыми воинами. Наш долг, по крайней мере, посмотреть, не сможем ли мы переправиться через реку выше или ниже этой переправы у Комина, что находится под охраной. Кроме того, если мы отступим, то наши враги обрадуются и воодушевятся. Их силы возрастут, и они будут говорить, что мы от них бежали. Есть и другой момент, который надо рассмотреть. Мы не знаем, добились ли успеха их послы, что уехали в Англию. Ведь, если по какому-нибудь договору к ним придет помощь оттуда, то они причинят нам много хлопот. Поэтому было бы лучше, чтобы мы как можно скорее избавились бы от этого фламандского дела, нежели оно долго бы над нами довлело. Давайте сразу смело отправимся к Комину, и Бог нам поможет. Мы так часто переправлялись, и в одну и в другую сторону, через реки и покрупнее, чем Лис. Так что она не сможет надолго помешать нашему походу. Может случиться, что когда мы будет стоять на ее берегах, то сможем на месте составить свое мнение. И когда войска нашего авангарда (которые раньше, в течение 20 или 30 лет видели много более опасных переправ, нежели эта) переправятся через реку и достигнут другого берега, то наши враги будут в сотни раз сильнее устрашены, чем если мы пойдем более легким путем, разыскивая переправу вправо или влево от нашей прямой дороги. Тогда мы сможет считать себя хозяевами Фландрии».

Этот план был единодушно принят. Во время собрания, эти сеньоров обсудили, как им следует сформировать свои полки и выбрали тех, кто должен был идти пешим в авангарде, вместе с коннетаблем, чтобы расчистить дороги для армии, которая будет идти следом, вытянувшись в линию, и действовать в качестве разведчиков, наблюдая и выискивая врагов. Они также выбрали тех, кто должен будет находиться в полку короля, определив вооружение, с которым они должны будут нести службу и назначили соответствующих лиц, чтобы нести и охранять Орифламму Франции. И таким же образом, они определили, какое число воинов будет на флангах, и сколько будет в арьергарде. Все эти предметы были обсуждены и решены. Когда эти вопросы были урегулированы, и они не могли придумать ничего такого, что еще следовало бы сделать, то совет завершился, и все разошлись по своим местам. Те сеньоры и бароны, которые там не присутствовали, были проинформированы о принятых решениях и о том, как им теперь надлежит действовать. В этот день было приказано, что король утром должен будет выйти из Секлена и, проехав, не останавливаясь, через Лилль, расквартироваться на ночь в Марньеттском аббатстве (Margnette l’Abbaye) 4, авангард должен будет идти к Комину и Варнетону и в течение дня сделать все, что только будет возможно. Когда это было решено, мастером арбалетчиков, с согласия коннетабля и маршалов, был единодушно назначен мессир Жосс де Алуен, а командующим пехотой сеньор де Рамбюре (Rambures). Ему надлежало расчистить дороги, вырубая лес и кустарники, засыпая овраги и делать все другое, что может быть необходимо. Людей у него было 17 сотен и 60 человек.

В авангарде находились маршалы Фландрии, Франции и Бургундии. Они имели под своим началом 17 сотен латников и 7 сотен арбалетчиков, не считая 4000 пехотинцев, которых им дал граф, и которые были вооружены большими щитами и другим оружием. Было также приказано, чтобы граф Фландрский и его отряд, состоящий из примерно 16 сотен воинов, рыцарей, оруженосцев и пехоты должен будет идти на флангах авангарда и, в случае необходимости, оказывать ему поддержку. Также было приказано, что полк короля должен двигаться между авангардом и отрядом графа Фландрского, и что в нем должны находится три дяди короля — герцоги Беррийский, Бургундский и Бурбонский, а также граф де ла Марш, мессир Жак де Бурбон, его брат, граф де Клермон, дофин Овернский, граф де Данмартен, граф де Сансерр, мессир Жан де Булонь, а общее его число составляло 6000 латников, 2 тысячи генуэзских арбалетчиков и другие люди.

Арьергард должен был состоять из 2 тысяч латников и 200 лучников. Его командующими были: сеньор Жан д`Артуа граф д`О, сеньор Ги, граф де Блуа, мессир Валеран , граф де Сен-Поль, мессир Гийом, граф д`Аркур, сеньор де Шатильон и сеньор де Сер (de Sere).

Нести Орифламму был назначен мессир Пьер де Вийер (de Villiers). Его сопровождали 4 рыцаря, которых звали: мессир Робер ле Баво, мессир Морис де Санкур (de Sancourt), мессир Ги де Трёзикиди и Брадон де ла Ёс (Brandon de la Heuse). Охранять знамя были назначены де Руе (de Ruet) и де Мондульсе (de Mondoulcet).

Вам следует знать, что сеньоры, которые планировали этот поход, решили, что они не вернутся во Францию до того, как сразятся с Филиппом ван Артевельде и его войсками, и именно по этой причине они выстроили свои полки в готовности сражаться уже утром. Сеньорам д`Альбре, де Куси и мессиру Югу де Анлону (de Hanlon) было приказано сформировать полки и указать им место в строю. Мессир Гийом де Банне (de Bannes) и сеньор де Шанпрени (Champreny) были назначены маршалами позаботиться о квартирах для короля и его полка.

Было также приказано, чтобы в день битвы никто, кроме короля и 8 доблестных мужей, назначенных охранять его персону, не был бы верхом. Имена этих 8 мужей следующие: сеньор де Реневаль, ле бег де Вийен, мессир Эйемон де Помьер, мессир Энгерран де Алуен, виконт д`Аси, мессир Ги ле Баво, мессир Никола де Пеннель и мессир Гийом де Бурде. Сеньор де Реневаль и мессир Энгерран де Алуен должны были быть на посту впереди короля, ле бег де Вийен и виконт д`Аси 5 должны были быть у него по бокам, а мессир Эйемон де Помьер, мессир Никола де Пеннель, мессир Ги ле Баво и мессир Гийом де Бурде были назначены охранять его сзади. Было также приказано, чтобы в день битвы, коннетабль Франции мессир Оливье де Клиссон, и бастард де Лангр мессир Гийом де Пуатье, должны будут передвигаться верхом, чтобы вести разведку и наблюдать за появлением врага.

Глава 114

Несколько французов, которые не смогли переправиться через Лис по мосту у Комина, нашли способ сделать это с помощью лодок и других средств, и это осталось неизвестным для фламандцев.

Приказы, о которых говорилось выше, были в точности выполнены, и авангард выступил утром, двигаясь в боевом порядке к Комину. Они нашли, что дороги, которым большую заботу уделили сеньор де Франсюре (Fransures) 6 и мессир Жосс де Алуен, проложены хорошо. Это было в понедельник. Когда коннетабль и маршалы Франции, вместе с авангардом, достигли моста в Комине, то были вынуждены остановиться, так как мост был настолько сильно разрушен, что было не в силах человеческих его восстановить, если бы при попытке это сделать оказывалось бы какое-нибудь противодействие. А для этого на противоположном берегу реки, с великой силой, находились фламандцы и они были готовы оборонять переправу против любого, кто мог бы на них напасть. Их было свыше 9 тысяч под командованием Пьера дю Буа и других начальников, которые проявляли положительное намерение отразить любую попытку. Пьер дю Буа, с боевым топором в руках, стоял на гати в конце моста, а фламандцы были выстроены у него по бокам.

Рассмотрев это положение, коннетабль Франции и бывшие при нем сеньоры решили, что в этом месте переправиться через реку, не восстановив моста, будет невозможно. Они приказали своим слугам следовать по руслу реки вверх и вниз по течению и обследовать ее берега на расстоянии примерно в лье. Когда они вернулись, то сообщили своим хозяевам, которые их дожидались, что они не смогли найти ни одного места, где могла бы переправиться конница. Услышав это, коннетабль сильно разозлился и сказал: «Нам плохо посоветовали выбрать эту дорогу. Для нас было бы лучше идти к Сен-Омеру, чем оказаться в таком опасном положении, или же переправиться через Шельду у Турне, как советовал сеньор де Куси, а уже оттуда идти к Ауденарде и сразиться с врагами, раз уж мы обязаны и желаем вступить с ними в бой. Ведь раз они настолько самонадеянны, то должны были бы дожидаться нас в осадном лагере». Тогда высказался сеньор Луи де Сансер: «Я придерживаюсь мнения, что нам следует расположиться сегодня здесь и, насколько нам это удастся, расположить здесь же и подходящие войска. А в это время мы должны послать в Лилль за лодками и плетеными изгородями, которые можно будет спустить на реку, благодаря чему, утром мы сможем бросить мост от этих прекрасных лугов и пересечь реку. А другого выхода у нас нет». На это мессир Жосс де Алуен сказал: «Монсеньор, нам сообщили, что будет очень трудно доставить их сюда из Лилля, поскольку река Манин (Menyn), которую все эти лодки должны пересечь, чтобы добраться сюда, заграждена большими бревнами, которые фламандцы с той стороны установили поперек течения. Кроме того, они полностью уничтожили мост, и насколько мы разузнали, нет никакой возможности пройти ни одному судну или лодке». «Я не знаю, — добавил коннетабль, — что мы теперь сможем сделать. Для нас будет лучше взять путь к Эру и переправиться через Лис в том месте, раз уж мы не может этого сделать здесь».

В то время, пока коннетабль и маршалы Франции и Бургундии пребывали в таком затруднении у моста Комина, несколько рыцарей и оруженосцев втихомолку отошли в сторону с намерением совершить какой-нибудь славный подвиг и попытаться переправиться через реку, чего бы то это им не стоило. Они также намеревались сразиться с фламандцами на их укреплениях и открыть проход, о чем я сейчас расскажу. Пока авангард находился на марше от Лилля к Комину, сеньор де Сен-Пи (St. Py) и несколько других рыцарей из Эно, Фландрии, Артуа и даже из Франции, держали совет, о котором не было известно ни коннетаблю, ни маршалам. Они говорили: «мы раздобудем две или три лодки, которые спустим на реку Лис в укромном месте ниже Комина, и на обеих сторонах реки, там, где она не широка, мы поставим посты, чтобы натянуть веревки. Таким способом мы сможет быстро переправить большой отряд и, выйдя в тыл нашим врагам, мы сможем их атаковать. В случае победы, мы приобретем репутацию отважных воинов». После того, как это было решено на совете, сеньор де Сен-Пи приложил все усилия, чтобы доставить из Лилля лодку и веревку вместе с другими необходимыми предметами. С другой стороны мессир Эрбо де Белльперш (Herbeaux de Belleperche) и мессир Жан де Руайе, которые были его товарищами в этом походе, также позаботились о том, чтобы была доставлена еще одна лодка. Бретонцы, мессир Анри де Манни (Manny), мессир Жан де Малатрэ (de Malatrait) и мессир Жан Шандерон (Chanderon), бывшие на этом совете, также обеспечили еще одну и последовали примеру своих первых сотоварищей.

Сеньор де Сен-Пи был первым, кто прибыл к реке со своей лодкой, веревками и креплениями. Они установили крепкий столб, к которому привязали веревку. Затем переправились слуги, а лодка с веревками была спущена на воду. Слуги установили на другом берегу еще один крепкий столб, к которому прикрепили другой конец веревки, и когда это было сделано, они, вместе с лодкой, вернулись к своему хозяину. Случилось так, что коннетабль и маршалы Франции в это время находились у моста в Комине, размышляя о том, как бы им найти выход. Тогда им и сообщили о намерениях сеньора де Сен-Пи и других рыцарей. На это коннетабль обратился к сеньору Луи де Сансерру и сказал: «Маршал, пойдите и посмотрите, что они делают, и если будет возможно переправиться через реку тем способом, что они предлагают, добавьте к ним нескольких наших людей».

Как только эти рыцари приготовились переправиться, к ним подошел маршал Франции в сопровождении большой свиты рыцарей и оруженосцев. Они дали ему дорогу, что и было правильным. Он остановился на берегу и с удовольствием рассмотрел готовые лодки. Обращаясь к нему, сеньор де Сен-Пи сказал: «Монсеньор, согласны ли Вы на то, чтобы мы переправились туда?» «Я отнесусь к этому очень хорошо, — ответил маршал, — но вы подвергаетесь огромному риску, так как если наши враги у Комина узнают о ваших намерениях, то они должны будут нанести вам большой ущерб». «Монсеньор, — ответил сеньор де Сен-Пи, — без риска нет победы. Во имя Бога и Святого Георгия, мы переправимся через реку и еще до завтрашнего вечера внезапно нападем на врагов и атакуем их». Сеньор де Сен-Пи установил свой вымпел в лодке и был первым, кто в нее вошел. За ним последовало еще 9 человек. Их было ровно столько, сколько лодка могла выдержать, и немедленно, с помощью веревки, они стали переправляться. Когда они вышли на берег, то для того, чтобы не быть обнаруженными, они вошли в маленькую ольховую рощу, где и спрятались. Оставшиеся на берегу, с помощью веревки, подволокли лодку назад. В нее сели граф де Конверсан, сеньор д`Энгиен со своим знаменем, а вместе с ним и его брат, сеньор де Вертен и еще семь человек. Затем эти 9 переправились, а за ними, в третий раз, последовали и остальные.

Теперь прибыли две другие лодки, принадлежавшие мессиру Эрбо де Белльпершу, мессиру Жану де Руайе и бретонцам. Они так же были спущены на воду, как и первая. После чего эти рыцари переправились через реку, что могли сделать только решительные воины. Было приятно смотреть, с каким пылом они садились в лодки, временами толкалась большая толпа, чтобы решить, кто будет первым, так что если бы там не было маршала Франции, который поддерживал должный порядок, то могли бы произойти несчастные случаи из-за перегруза лодок.

Коннетаблю и французским сеньорам, стоявших у моста Комина, были доставлено сообщение о том, как их люди переправляются через реку. Коннетабль сказал сенешалю де Риё (Rieux): «Пойдите и проверьте эту переправу, я прошу Вас. И посмотрите, действительно ли наши люди переправились, как нам говорят». Сеньор де Риё поспешил туда со всем своим отрядом, в котором насчитывалось целых 40 латников. Когда они подошли к переправе, то уже переправилось 150 их соотечественников. Сеньор де Риё немедленно спешился и сказал, что он тоже должен переправиться через реку. Маршал Франции не смог ему отказать, и коннетаблю было послано знать о том, что его кузен, сеньор де Риё уже переправился через реку. Коннетабль немного подумал и затем сказал: «Пусть арбалетчики стреляют и затеют перестрелку с теми фламандцами, что находятся на другой стороне моста, чтобы занять их внимание и помешать обнаружить наших людей. Ведь если, каким-нибудь образом, они заметят, что те находятся рядом с ними, то обрушатся на них, разрушат переправу и перебьют всех, кто уже переправился. Я уж скорее умру, чем допущу, чтобы такое случилось».

Тогда вперед выдвинулись арбалетчики и пехотинцы. Среди них были те, кто метали ручные гранаты 7, которые взрывались, поражая железными стрелами тех, кто находился перед мостом, аж до самого города Комина. Перестрелка теперь стала очень острой, и авангард, по своему движению, казалось, был готов переправиться по мосту, если бы мог это сделать. Фламандцы, будучи защищенными щитами до самого носа, производили хорошее впечатление и защищались хорошо. Так, в перестрелке, прошел этот день, который приходился на понедельник. Вскоре стемнело, так как в это время года дни слишком коротки. Однако лодки продолжали перевозить воинов в большом количестве. Те, при своей высадке на берег, скрывались в ольховом лесу, поджидая, когда их соберется побольше.

Вы можете легко предположить, в какой опасности они находились. Ведь, если бы войска, стоявшие у Комина, получили бы хоть малейшее известие о них, то французы оказались бы полностью в их власти, и фламандцы захватили бы большую часть из них, и кроме того, взяли бы и лодки. Но Бог был благосклонен к другой стороне и определил, что гордость фламандцев должна быть смирена.

Глава 115

Маленький отряд французов, переправившихся через Лис, выстраивается перед фламандцами в боевом строю.

Я утверждаю, что все понимающие люди должны относиться к этому предприятию с лодками и переправой воинов как к деянию исключительной доблести и предприимчивости. Ближе к вечеру рыцари и оруженосцы авангарда очень хотели пересечься со своими товарищами. Переправились: сеньор де Лаваль, виконт де Роан, сеньор де ла Белльер (de la Belliere), сеньор де Комбор (de Combort), мессир Оливье дю Геклен, ле Барруа де Барре, сеньор де Колле (de Collet), мессир Режинальд де Туар (Reginald de Thouars), сеньор де Пузанж (de Pousanges), мессир Гийом де Линьяк (de Lignac), мессир Готье де Пасса (de Passat), сир де Туар, мессир Лиу де Консоль (de Consaule), мессир Тристан де ла Жай (Jaille), виконт де Мо (de Meaux), сеньор де Майи (de Mailly) и множество бретонцев, фламандцев, пуатевинцев, французов, беррийцев, бургундцев, люди из Труа и Эно, так что поздно в этот вечер понедельника, на фламандской стороне реки находилось около 400 латников, весь цвет рыцарства. Никому из слуг переправляться не дозволялось.

Сеньор Луи де Сансерр, видя так много смелых мужей (16 знамен и 30 вымпелов), сказал, что полагает, что он будет опозорен, если останется позади. Тогда он вошел в лодку, вместе со своими рыцарями и оруженосцами, и тогда же переправились сеньор де Анжес (de Hangest) и другие. Когда они все собрались, то сказали: «Теперь время идти к Комину взглянуть на наших врагов и посмотреть, не сможем ли мы найти себе добрые квартиры в этом городе». Тогда они подтянули свои доспехи, должным образом застегнули шлемы на головах, и двинулись через тянущиеся вдоль реки болота. Шли они в боевом порядке, с развернутыми знаменами и вымпелами, как будто должны были немедленно вступить в бой. Главным проводником и главнокомандующим был сеньор де Сен-Пи, поскольку он знал эту местность лучше всех остальных.

Пока они так шли в тесном строю по направлению к городу, Пьер дю Буа и фламандцы были выстроены у гати. Бросив случайный на луга, они вдруг увидели приближающийся воинский отряд. Они были чрезвычайно изумлены и потребовали от Пьера дю Буа: «Какого дьявола по дороге сюда идут воины? И как они переправились через Лис?» Тот ответил: «Должно быть, они переправились на лодках, а мы об этом ничего не знали, ведь нигде нет ни моста, ни проходимого брода через Лис от этого места и до Куртре». «Что же нам делать? — спросили у Пьера дю Буа, — следует ли нам предложить им бой?» «Никоим образом, — ответил Пьер, — пусть они подойдут сюда, но сами мы останемся со всей нашей силой здесь. Мы стоим на твердом месте, а они находятся внизу, так что у нас есть перед ними большое преимущество, а если мы спустимся встретить их в низине, то его утратим. Давайте дождемся, когда ночь станет потемнее, и тогда обсудим, как нам лучше действовать. У них нет достаточных сил, чтобы противостоять нам в бою, и кроме того, мы хорошо знаем все местные дороги, чего они знать не должны». Этому совету и последовали, поскольку фламандцы не сдвинулись с места, но остались стоять на ногах у моста, выстроившись в молчании у гати, и глядя на них, казалось, что они не замечают того, что произошло. Переправившиеся через реку, они продолжали медленно продвигаться через болота и, следуя этим путем, приближались к Комину.

Коннетабль Франции, находясь на другой стороне реки, видел своих воинов со знаменами и вымпелами, развевающимися на ветру, выстроенными в прекрасный маленький отряд, который двигался в сторону Комина. При этом зрелище у него кровь застывала в жилах от того великого ужаса, который он испытал бы в случае их поражения. Ведь он знал, что фламандцы находились на той стороне реки в великой силе. В неистовой ярости он вскричал: «О, Сен-Ив! О, Сен-Жорж! О Богоматерь! Что я там вижу? Я вижу отряд с цветом нашей армии, силы которого совершенно не равны сопернику. Лучше бы мне умереть, чем быть этому свидетелем. О! Мессир Луи де Сансер, я полагал, что вы более сдержаны и лучше обучены, чем я сейчас вижу. Как вы можете рисковать столь многими знатными рыцарями и оруженосцами и воинами против 10 или 12 тысяч человек, которые горды, самонадеянны и хорошо подготовлены и которые не окажут им милосердия, а мы пока не можем им помочь при необходимости? О Роан! О, Лаваль! О, Риё! О, Бомануар! О, Лонгвилль! О, Рошфор! О, Манни! О, Малатрэ! О, Конверсан! О, такой-то и такой-то, как я переживаю за вас всех! Когда, без совета со мной, вы бежите к столь близкому несчастью. Почему я являюсь коннетаблем Франции? Ведь если вы будете побеждены, то весь позор падет на меня, и скажут, что это я приказал совершить столь безумное предприятие». Коннетабль, до того, как узнал, что такое число доблестных воинов переправилось через реку, запретил переправляться тем, кто находился около него, но когда он увидел появление тех, кто уже переправился, то громко сказал: «Я даю полную свободу всем, кто хочет переправиться, если они смогут это сделать».

При этих словах, рыцари и оруженосцы выступили вперед, ища средства пересечь мост, но было уже слишком темно, и они были вынуждены оставить свою попытку, хотя и начали класть доски на столбы, а некоторые даже положили свои щиты, чтобы соорудить дорогу. Поэтому фламандцы, что находились в Комине, удовольствовались тем, что стали за ними пристально наблюдать, а сами стали думать, как им быть. Ведь с одной стороны, они видели ниже моста, в болотах, большой отряд латников, который со своими копьями остановился перед ними, и к которому прибыли большие подкрепления, а с другой стороны, на противоположной стороне моста находились воины французского авангарда.

В таком положении находились французы, которые этим вечером в спешке переправились через реку. Они остановились в болотах, по щиколотку в слякоти и в грязи. Теперь представьте, каков должен был быть их боевой дух и каковы были их трудности, когда этой долгой зимней ночью они должны были оставаться всю ночь в своих доспехах и шлемах, с ногами в трясине, и без какой-либо еды. Определенно, я скажу, что они заслуживают великой славы, ведь их была всего лишь горстка людей по сравнению с фламандцами в Комине и его окрестностях. Поэтому, они не хотели атаковать их и по этой причине остановились, говоря между собой: «Давайте остановимся здесь до рассвета, а тогда мы посмотрим на этих фламандцев, что не выходят из своих укреплений. Но, в конце концов, они будут вынуждены выйти к нам, а когда они окажутся поблизости, то мы громкими голосами издадим наши воинские кличи, каждый свой клич, или клич своего сеньора, хотя и не все наши сеньоры к нам присоединились. Этим способом мы устрашим их и тогда обрушимся на них по своей доброй воле. В Божьей власти, и в наших способностях их разбить, поскольку они хуже вооружены, тогда как наши копья и мечи изготовлены из хорошей бордосской стали, и те короткие кольчуги, что они носят, будут им плохой защитой, и не смогут помешать нам пробивать их своими ударами». С такими надеждами, вроде этих, переправившиеся через реку поддерживали себя и оставались в молчании в течение ночи.

Коннетабль Франции, который находился на другой стороне реки, со стороны Лилля, испытывал из-за них великие сердечные муки, и желал, чтобы и он сам, и вся армия были вместе с ними у Комина. Маршалы Бургундии и Фландрии и те рыцари, что находились около его персоны, говорили для его утешения: «Монсеньор, не предавайтесь до такой степени унынию. Ведь все говорит о том, что те, кто переправились через реку, являются действительно доблестными, а также и умелыми рыцарями, и мы должны верить, что они не сделают ничего того, чтобы не диктовалось здравым смыслом и мужеством. Они не стали сражаться в этот день, а вы дали разрешение всем переправляться через реку, кто как может. Наутро, как только начнет светать, давайте попытаемся пересечь мост. Сегодня мы сделали больше запасов досок и брусьев, чем будет необходимо, так что мы сможем скоро оказать им подмогу, если они будут в ней нуждаться, и помешать этому злодейскому народу их опрокинуть».

Так доблестные мужи утешали коннетабля Франции.

Глава 116

Переправившиеся через реку Лис французы, с большим смертоубийством, наносят поражение Пьеру дю Буа и фламандцам. Авангард французской армии восстанавливает мост у Комина и переправляется по нему.

Пьер дю Буа, зная о тех воинах, что находились в болотах, примыкающих к Комину, не чувствовал себя спокойно, поскольку не знал, что может произойти. Однако под его началом было 6 или 7 тысяч человек, которым он в течение ночи говорил: «Воины, что переправились через реку, чтобы сразиться с нами, сделаны ни из железа, ни из стали. Они много потрудились целый день и всю ночь должны стоять в этих болотах, так что, возможно, ближе к рассвету, их одолеет сон. Пока они будут находиться в таком состоянии, мы тихо подойдем, чтобы их атаковать. Нас достаточно числом, чтобы их окружить. Но когда мы это сделаем, то давайте не будем на них нападать, но останемся молчаливыми, а когда настанет время действовать, я вам сообщу». Этому приказу Пьера дю Буа все обещали повиноваться. С другой стороны, бароны, рыцари и оруженосцы, которые оставались в болотах в такой близости от врага, были далеки от того, чтобы чувствовать себя комфортно. Некоторые из них по самые щиколотки находились в трясине, другие — до середины ног. Но их пыл и радость, что они совершили эту переправу с такой честью (ведь, вероятно, их ждали и другие очень славные воинские подвиги) заставили их забыть обо всех невзгодах и трудностях. Если бы было лето вместо 7-го дня ноября, то они получали бы удовольствие, но сейчас земля была холодной и грязной, а ночи были длинными. Также, временами, им на головы лился дождь, но он не производил впечатления, так как у них были шлемы и все, приготовленное для боя, и они ждали только того, чтобы враг подошел и напал на них. Огромное внимание они уделяли тому, чтобы находиться в готовности и поддерживать свой дух, что заставило их почти забыть о своем положении.

Сеньор де Сен-Пи, в этой экспедиции, с большой преданностью исполнял свои обязанности разведчика и наблюдателя, смотря за тем, что делают фламандцы, хотя он, при этом, был еще и главнокомандующим. Он был постоянно начеку и тайком сходил на разведку, чтобы узнать о движениях фламандцев. По возвращении он сказал своим товарищам тихим голосом: «Слушайте. Наши враги очень спокойны. Возможно, они двинутся на нас на рассвете, поэтому будьте начеку и готовьтесь действовать». Затем он вновь шел посмотреть, не идет ли кто вперед, а затем возвращался, чтобы рассказать о том, что заметил. Так он продолжал делать до того часа, который назначили фламандцы, чтобы перейти в наступление. Был уже день, когда они начали движение в тесном строю, не произнося ни слова. Стоявший на страже сеньор де Сен-Пи, как только увидел этот маневр и, найдя, что у них серьезные намерения, поспешил к своим товарищам и сказал им: «Теперь монсеньоры, объявляйте тревогу. Нам ничего другого не остается, как сделать все, что в наших силах, поскольку наши враги уже идут и незамедлительно будут здесь. Эти новоявленные бароны наступают медленно и думают захватить нас врасплох. Покажите себя истинными воинами, так как у нас будет бой». Как только сеньор де Сен-Пи произнес эти слова, так рыцари и оруженосцы с большой отвагой взяли свои длинные бордосские копья и, крепко сжав их от всего сердца, выстроились в таком добром строю, какой кто-либо из рыцарей и оруженосцев только мог построить.

Когда переправившиеся через реку сеньоры, нашедшие, как я уже выше говорил, что они должны остановиться в болотах, увидели, что фламандцы изыскивают момент, чтобы их атаковать, они сказали между собой: «Так как нас здесь недостаточно, чтобы начать сражение, а фламандцы, когда на нас нападут, не будут знать, сколько нас тут, то пусть каждый из нас кричит один клич, свой или своего сеньора, независимо от того, есть ли тот здесь или нет, и громко крича, мы сможем так встревожить наших врагов, что они могут быть разбиты. Вдобавок к этому, мы примем их на острия наших копий». Так все и случилось. Когда фламандцы подошли для того, чтобы начать сражение, рыцари и оруженосцы начали издавать свои воинские кличи, так что даже коннетабль и его авангард, которые еще не переправились через реку, услышали их и сказали: «Наши друзья в деле. Да поможет им Бог! Ведь сейчас мы не можем оказать им никакого содействия». Пьер дю Буа вышел вперед, а за ним последовали его фламандцы. Но когда они приблизились к французам, то те приняли их на свои острые длинные бордосские копья, которым их кольчуги сопротивлялись не более, чем если бы они были сделаны из согнутой втрое шерсти. Так что они пронзали их тела, головы и животы.

Когда фламандцы почувствовали эти острые копья, которые их прокалывали, то обратились назад, а французы стали продвигаться вперед, так как не было ничего столь твердого, что не боялось их ударов. Пьер дю Буа был ранен и проткнут копьем одним из первых. Удар пришелся на плечо. Он был также ранен в голову и неминуемо должен был погибнуть, если бы у него не было отряда телохранителей, который он сформировал, и который состоял из 30 крепких слуг. Они взяли его на руки и вынесли из толпы так быстро, как только могли. Грязь от гати к Комину была столь глубока, что все люди утопали в ней до середины ног. Латники, которые уже долгое время были привычны к своей профессии, преследовали и убивали фламандцев без препятствий и помех. Они кричали: «Сен-Пи навсегда!», «Лаваль, Сансер, Энгиен» и воинские кличи других сеньоров, что там находились. Фламандцев охватила паника, и когда они увидели, что эти рыцари атакуют их столь энергично и протыкают их своими копьями насквозь, то начали отступать. Они отступали и падали назад друг на друга, а за ними следовали французы, которые шли сквозь них или вокруг них, всегда нападая на самые толстые тела. Убивая, они жалели их не больше чем собак, и они были в своем праве, ведь если бы победили фламандцы, то они обошлись бы с ними точно так же.

Увидев, что они находятся в таком положении, фламандцы отступили, а те воины, что держали начала гати и мост, посовещавшись между собой, решили предать город огню в надежде, что это заставит французов отступить или не позволит им собрать своих людей. Это было сделано, и огонь был брошен в несколько домов, которые сразу же оказались в пламени. Но они разочаровались, полагая этим напугать французов, так как те преследовали их также доблестно, как и прежде, поражая и убивая их на земле или в домах, если они туда отступали. После этого фламандцы вышли в открытое поле, где собрались в отряд. Они послали в Вертен (Vertain), Поперинге, Берг, Роозбек, Мессин, Варнетон и другие соседние города, убеждая их жителей придти к ним на помощь в Комин. Бежавшие жители расположенных около Комина деревень, стали звонить в колокола, что ясно показывало, что сражение все еще идет. Однако пока одни фламандцы стали ослабевать, другие стали заниматься спасением своего добра, которое еще можно было спасти, и стали вывозить его в Ипр или Куртре. Женщины и дети бежали туда же, бросив свои дома, полные мебели, скота и зерна. Другие вновь спешили к Комину, чтобы помочь своим соседям, которые еще продолжали сражаться.

Пока происходило все это, и доблестные рыцари, что переправились через Лис в лодках, столь славно сражались, коннетабль и его авангард были всецело заняты попыткой восстановить мост и переправиться по нему. Там была очень большая толчея, так как коннетабль дал разрешение переправляться всем, кто как может. Была большая опасность для тех, кто переправлялся первым, и сеньоры, что делали это, должны были ступать по щитам, брошенным на бревна моста. Когда они переправились, то стали укреплять мост, поскольку нашли лежащие на земле доски, которые они и установили в нужные места. В течение ночи были доставлены две полные повозки плетеных изгородей, которые сослужили им большую службу, так что вскоре мост стал таким же прочным, как и всегда. Во вторник переправился весь авангард и овладел этим местом, и переправившись, французы расквартировались в городе.

Граф Фландрский, услышав, что авангард сражается за переправу у Комина, послал туда в помощь 6 тысяч пехоты, но когда те прибыли, дело было уже сделано, и мост был восстановлен. Коннетабль отослал их в Варнетон, чтобы восстановить и тот мост, чтобы обоз смог переправиться без задержек в этот же вторник. Утром во вторник французскому королю в аббатство Маркетт были доставлены известия, что переправа у Комина взята, и что авангард находится на другой стороне реки. Это очень понравилось королю и его дядьям. Было сразу же решено, что король должен переправиться через реку, и тот, отслушав со своими сеньорами мессу и выпив кубок вина, сел на коня и поскакал по дороге в Комин. Находившиеся в Комине воины авангарда прогнали фламандцев. На улицах города и в окрестных полях их было убито около 4 тысяч человек, не считая тех, кто был убит во время преследования, на ветряных мельницах и в монастырях, куда они бежали в поисках убежища, поскольку, как только переправились бретонцы, то они сели на своих коней и начали преследовать фламандцев и опустошать страну, которая была богатой и обильной.

Сеньоры де Риё, де Лаваль, де Малатрэ, виконт де ла Белльер и сеньор де Комбор (Combort) со своими людьми ехали, пока не добрались до Вертена, который являлся большим городом. Он был взят и сожжен, а тех, кого в нем нашли, предали смерти. Бретонцы получили большую выгоду от грабежа, так же как и другие французы, которые рассеялись по стране. Они находили дома, полные галантереи, мехов, одежды из золота и серебра, так как, полагаясь на крепость переправы через реку Лис, фламандцы ничего не унесли из своих домов в укрепленные города.

Первые бретонцы, нормандцы и бургундцы, которые вошли во Фландрию по переправе у Комина, не уделяли внимания одеждам, мехам и украшениям, но только золоту и серебру, что они находили. Однако те, следовали за ними, обчистили всю страну, так как им годилась любая вещь.

Глава 117

Филипп ван Артевельде принимает меры для сопротивления войскам французского короля. Он получает ответ от послов из Англии.

Плохие новости быстро летели повсюду. Во вторник утром Филипп ван Артевельде, находившийся у Ауденарде, услышал, что в понедельник французы переправились в лодках через Лис, продвинулись до самого Комина, разбили стоявших у этого города и в окрестных местах фламандцев, что около 6 тысяч фламандцев убито и, что, как полагают, что Пьер дю Буа погиб. Филипп был словно громом поражен при этих вестях, и спросил у бывшего там сеньора де Арзеля, «что же теперь делать». Сеньор де Арзель ответил: «Вы должны поехать в Гент, собрать в городе столько людей, сколько сможете, и вернуться с ними сюда. Затем вы должны со всей армией идти к Куртре. Когда французский король узнает, что вы идете против него со всеми силами, то он хорошенько подумает, прежде чем будет дальше двигаться вглубь страны. Мы должны в ближайшее время получить известия от наших послов в Англии. Может быть, английский король и его дядья переправятся через море с большой армией, или возможно, они уже это сделали, что будет счастьем для нас».

«Я удивлен, — ответил Филипп, — как долго англичане могут откладывать это дело, когда они знают, что имеют свободный доступ в эту страну, и я, также как и наши люди здесь, изумляюсь, чего они еще думают. Несмотря на это, я не премину отправиться в Гент, чтобы вытащить оттуда ополчение, с которым вернусь и предложу битву французскому королю, каковы бы не были ее последствия. Я знаю от Пьера дю Буа, что у французского короля 20 тысяч латников, что соответствует 60 тысячам бойцов. Я выстрою строй, как только их встречу, и если Бог, по своей милости и поскольку наше дело правое, позволит мне разбить его, то я буду самым уважаемым сеньором в мире, а если же я потерплю поражение, то значит, лучшая фортуна уготована более великому сеньору, нежели я».

Пока Филипп ван Артевельде и сеньор де Арзель беседовали, таким образом, прибыло несколько воинов, которые были в битве у Комина и которые подтвердили первые сведения. Филипп сказал: «А Пьер дю Буа, он мертв или взят в плен?» Те отвечали: «Ни то, и ни другое, но он серьезно ранен в бою и вернулся в Брюгге». После этих слов Филипп сел на коня и приказал тридцати своим людям сделать то же самое, когда он поедет в Гент. Однако, он отклонился от прямой дороги, чтобы посмотреть неких воинов из гарнизона Ауденарде, которые предшествующей ночью сделали вылазку, но потерпели поражение и были убиты. Их было 12 человек — тех, кого предали смерти. Когда он осматривал мертвых, то увидел герольда от короля Англии, который приехал к нему из Гента. Его имя было Чандос. Филипп очень обрадовался прибытию герольда, и спросил: «какие вести он принес?» «Монсеньор, — ответил герольд, — пятеро Ваших послов вернулись в Гент в сопровождении рыцаря, которого зовут сэр Уильям Фрементон (Frementon) 8, который по приказу короля и его совета (как это мы узнали от них в Дувре) привез письма, адресованные Вам, как регенту Фландрии. Когда Вы узнаете содержание этих писем и одобрите великий союз, что Вам предложен, то сразу же после возвращения рыцаря и его спутников в Англию, Вам будет послано большое подкрепление». Филипп сказал: «Я не очень доволен такой постановкой, помощь прибудет слишком поздно. Идите на мою квартиру». Он приказал препроводить его к сеньору де Арзелю, чтобы тот смог узнать новости, а сам взял путь на Гент, но находился в таком мрачном расположении духа, что от него нельзя было ничего добиться, и нельзя было завязать с ним какой-нибудь приемлемый разговор.

Глава 118

Король Франции переправляется через Лис по мосту у Комина. Ему сдается город Ипр.

Теперь мы вернемся к французскому королю, и расскажем о том, как он шел. Когда ему были доставлены известия, что Комин взят, что фламандцы рассеяны, а мост восстановлен, он выехал из аббатства Маркетт, в котором проживал, и двинулся к Комину со всей своей армией, которая шла в боевом порядке, как это и следовало. Король и его дядья прибыли в Комин во вторник и расположились в городе, откуда авангард уже ушел к холму у города Ипра, где разбил свой лагерь. Утром в среду король поехал к этому холму, где оставался до тех пор, пока обоз и остальная его армия не переправились у Комина или у Варнетона, так как там было очень много повозок и множество лошадей.

В среду королевский арьергард переправился по мосту у Комина. Он состоял из 2 тысяч латников и 2 тысяч арбалетчиков под командованием графа д`О, графа де Блуа, графа де Сен-Поль, графа де Аркура, сеньоров де Шитильон и де ла Фер (de la Fere). Эти сеньоры вместе со своими людьми расположились на ночь в Комине.

Когда пришла ночь, и эти сеньоры намеревались отдохнуть после марша, они услышали крик «К оружию!» Они определенно подумали, что должен состояться бой, и что фламандцы из Ипра, Касселя, Берга и окрестных мест собрались и находятся в пути, чтобы их атаковать. Сеньоры облачились в доспехи, надели свои шлемы, развернули свои знамена перед теми местами, где они расположились на ночлег, зажгли факелы, и каждый сеньор двинулся к мосту под своим знаменем или вымпелом. Как только подходили их люди, то они выстраивались и приводили себя в порядок под соответствующим знаменем. И они оставались в таком положении почти всю ночь, Ноги их увязли по колено грязи. Вы, может быть, представляете себе, что у сеньоров, таких как граф де Блуа и других, которые не были привычны терпеть такие холодные и неуютные ночи, как эта, за месяц до Рождества, было лучшее положение. Но когда на карту была поставлена их честь, они об этом и не поминали, так как полагали, что их могут атаковать в любой момент. Однако это было не так, поскольку это была ложная тревога, вызванная потасовкой между слугами. Однако эти сеньоры терпели все невзгоды так хорошо, как только могли.

В четверг утром арьергард выступил из Комина и в добром порядке отправился по направлению к основной армии, которая разбила лагерь на холме у Ипра. Там были авангард, полк короля и все остальные. Главные командиры держали совет, чтобы рассмотреть вопрос о том, должны ли они идти на Ипр, Куртре или Брюгге. Пока они оставались здесь, французские фуражиры опустошали страну, в которой они нашли изумительное количество скота, зерна и всех других видов продовольствия, так что как только они заняли переправу у Комина, так больше ни в чем не нуждались. Жители Ипра, найдя, что король находится столь близко со всей своей армией, и что его приход не сулит им много добра, стали думать, как им поступить. Собрался городской совет. Самые богатые и лучшие горожане, принадлежавшие к умеренной партии, но которые не хотели этого показывать, предложили положиться на королевское милосердие и послать ему ключи от города. Губернатор, который был из Гента, назначенный Филиппом ван Артевельде, не прислушался к предложению о сдаче, но сказал: «Наш город достаточно крепок, а мы хорошо обеспечены всеми средствами. Мы будем стоять здесь, а за это время Филипп соберет свои силы, чтобы сразиться с королем и снять осаду». Остальные ответили: «Что он не уверен, что так случиться, что не во власти ни Филиппа ван Артевельде, ни всей страны, разбить короля Франции, пока они не получат помощи из Англии, о которой нет никаких признаков, и что, короче, самое лучшее, что они могут сделать, так это сдаться французскому королю». Были произнесены высокие слова, и это кончилось бунтом, в котором лучшие жители оказались хозяевами положения. Губернатор, которого звали Пьер Воклер (Vauclaire) был убит. Когда это дело было закончено, они позвали к себе двух монахов, которых послали к королю и его дядьям, стоящих на холме у города, чтобы узнать, не будет ли для них приемлемым заключить дружеское соглашение с городом.

Королю посоветовали пожаловать охранные грамоты двенадцати горожанам и аббату (который, будучи в Ипре, вмешался в это дело), чтобы они приехали в лагерь и более полно изложили, каковы их намерения. Монахи вернулись в город, и 12 горожан были выбраны советом и жителями, и вместе с аббатом, оправились на гору Ипр, где, упав на колени, предложили подчинить город королю, навсегда и без всяких условий и оговорок. Следуя данному ему доброму совету, французский король, для того, чтобы завоевать страну мягкими средствами, и не желая показывать свою злую волю или жестокость, встретил их любезно и принял их предложение, при условии, что город заплатит ему 40 тысяч ливров, чтобы хоть в малой степени оплатить те расходы, в которые до сих пор обошелся ему этот поход.

Жители Ипра сильно обрадовались этому событию и больше никогда не восставали. Так горожане были прощены. Они просили короля и его дядей оказать имлюбезность и немного отдохнуть в их городе, что доставит огромное удовольствие его жителям. И действительно, было дано обещание, что король приедет туда, когда он добьется дальнейших успехов во Фландрии. С этим делегаты вернулись в город, чрезвычайно довольные, что они теперь находятся в мире с королем Франции. 40 тысяч ливров были немедленно собраны и уплачены королю или его уполномоченным, перед тем, как тот въехал в Ипр.

Глава 119

Король Франции получает сведения о мятеже среди парижан. Ему сдается еще несколько мест во Фландрии.

В то время, пока французский король стоял лагерем на холме у Ипра, были получены известия о том, что подняли мятеж парижане и, как сообщалось, они решили разрушить расположенный в Венсенском лесу замок Бот (Beaute), замок Лувра, а также и другие укрепленные дома в окрестностях Парижа, чтобы помешать в будущем использовать их при подавлении мятежа. Один из их вожаков держал речь, призывая к беззакониям. Но, как выяснилось впоследствии, эта речь обернулась прямо противоположным образом. Он говорил: «Мои дорогие судари, давайте воздержимся от этого, до тех пор, пока не увидим, как королевские дела обернутся во Фландрии. Если гентские мужи добьются успеха, как я действительно надеюсь, и случиться, тогда и будет время разрушать все эти замки. Давайте не начинать ничего, в чем мы впоследствии могли бы раскаиваться». Этим человеком был Никола де Фламан (Nicholas de Flamand), и этой речью он побудил парижан отказаться от насилия. Они укрепились внутри стен Парижа, который в достатке снабдили всеми вещами, и у них имелись богатые и прекрасные доспехи, как если бы они были большими сеньорами. Их было свыше 30 тысяч, вооруженных с головы до ног, как будто бы они были настоящими латниками, и еще свыше 30 тысяч человек, вооруженных молотами. Они работали день и ночь в кузницах и доставали латы отовсюду, где только они продавались.

Теперь рассудите, какая горестная смута могла бы случиться, если бы французский король и сопровождавшее его славное рыцарство были бы разбиты во Фландрии. Можно легко подозревать, что тогда бы вся знать во Франции и в других местах была бы уничтожена. Ведь никогда Жакерии не были столь ожесточенными, как в это время. Таким же образом начали восставать крестьяне в Реймсе, в Шалоне в Шампани, и вниз по реке Марне, и они угрожали тем дворянам, дамам и детям, которые оставались дома. В Орлеане, Блуа, Руане и Бовези дьявол вложил им в головы мысль перебить всех дворян, всех до одного, что они бы и сделали, если бы Бог не дал возможности исправить это положение, как вы о том вскоре услышите.

Когда войска, находившиеся в окрестностях Касселя, Берга, Бурбура, Гравелина, Фюрна, Дюнкерка, Поперинге, Турру (Tourrout), Вайана (Vaillant) и Малина узнали, что ипрцы сдались и покорились королю Франции, который великодушно их простил, они начали сильно тревожиться. После того, как эти города хорошенько рассмотрели дела, жители похватали своих губернаторов, которых над ними поставил Филипп ван Артевельде и, крепко их связав, чтобы они не смогли бежать, отвезли к королю, стоявшему на горе у Ипра, чтобы умилостивить его и смягчить его гнев. По прибытии они упали на колени и сказали: «Благородный король, мы отдает свои жизни, свои города и свое добро под твою власть, и хотим, чтобы так и оставалось. Для того, чтобы показать, что мы считаем Вас своим истинным сеньором, здесь находятся губернаторы, которых над нами поставил Филипп ван Артевельде, поскольку только силой, и никак иначе, он заставил нас повиноваться ему. Вы можете делать с ними все, что Вам будет угодно, так как они управляли нами, как того сами хотели». Королю его сеньоры посоветовали дать прощение всем этим городам, однако при условии, что они заплатят ему, в качестве частичного возмещения трат на войну, 60 тысяч ливров. Должны были быть предоставлены все виды провизии, а на полях можно было бы найти любой скот. Но зато они получили гарантии, что их города не будут ни сожжены, ни разграблены. Это было для них очень приемлемо, и они премного благодарили короля и его совет. Они были очень обрадованы, найдя, что отделались очень легко, но привезенные туда губернаторы от Филиппа ван Артевельде были обезглавлены на ипрском мосту.

В этих договорах и актах о выражении покорности не было сделано никакого упоминания относительно графа Фландрского. Ни он, ни кто-либо из членов его двора, даже не приглашался на совет короля. Был ли он этим недоволен, я не знаю, но во время всего похода с ним обращались именно таким образом. Никому из его людей не дозволялось покидать армию или отряд, который согласно приказам мастера арбалетчиков был расположен на флангах, хотя они и были фламандцами. Королем было также приказано, чтобы никто в его войске не говорил по-фламандски, и не носил дубины, обшитой железом 9.

Глава 120

Французский король располагается на жилье в Ипре. Пьер дю Буа предотвращает сдачу Брюгге королю. Филипп ван Артевельде собирает войска для битвы с французами.

Пока король и вся его армия находились на горе у города Ипр, было открыто много рынков, и множество добычи было продано жителям Лилля, Дуая, Турне, и всем, кто хотел что-то купить. Куски ткани из Вексена, Мелина, Поперинге или Комина продавались за 1 ливр. Люди одевались там очень дешево. Некоторые бретонцы и прочие мародеры, решив поднажиться, шли большими отрядами и нагружали повозки и лошадей награбленным добром: суконными и льняными тканями, ножами, золотыми и серебряными деньгами, серебряными блюдами и тарелками повсюду, где им удавалось их добыть. Хорошенько упаковав, они отсылали их в безопасное место на другой стороне Лиса или со своими слугами посылали во Францию.

Король и все сеньоры приехали в Ипр, где разместились так хорошо, как только могли, и в таком количестве, какое мог вместить город. Они остановились здесь, чтобы отдохнуть на 4 или 5 дней. Жители Брюгге получили сведения о поведении находившегося в Ипре короля, и о том, что ему покорилась вся страна до самого Гравелина. Они сомневались, не стоит ли завязать переговоры с королем, или оставить все, как есть. Однако в тот момент они ничего не предпринимали. Главной причиной, удерживавшей их от сдачи, было большое число воинов, которых забрал из их города Филипп ван Артевельде. Ведь при осаде Ауденарде у него их было, по меньшей мере, 7 тысяч человек. Кроме того, лучшие граждане города находились в Генте в качестве заложников, для того, чтобы Пьеру дю Буа было бы удобнее управляться на месте.

Кроме того, в городе находились Пьер дю Буа и Пьер ле Нюйте, которые успокаивали их, говоря: «Мои добрые судари, не тревожьтесь по поводу того, что французский король приехал в Ипр. Вы знаете, что прежде вся сила Франции была послана королем Филиппом под Куртре 10, но она не смогла противостоять храбрости наших отцов, ведь вся его армия потерпела поражение и была перебита. Знайте теперь, что и эта армия будет уничтожена таким же образом, поскольку Филипп ван Артевельде с неисчислимым войском не оставит дела так, чтобы не сразиться с королем. Очень может случиться, что при удобном случае, мы сразимся и, благодаря доброй фортуне, которая сопутствует Генту, мы разобьем короля, так что никто не спасется и не переправиться через реку, но вся страна, которая уже покорилась ему, будет сразу же отвоевана. Так что оставайтесь верными и преданными людьми в своем свободном выборе, и в милости Филиппа и гентцев». Таким речами, вроде этой, Пьер дю Буа и Пьер ле Нюйте ежедневно разглагольствовали перед брюггцами и удерживали их от каких-либо переговоров с французским королем.

Пока шли эти дела, гентцы вместе с сэром Уильямом Фермитоном (Fermiton) 11 прибыли из Англии в Кале, чтобы заключить и скрепить печатями договора и соглашения, которые англичане хотели иметь с фламандцами. Губернатор Кале, сэр Джон Деверо, послал за ними и сказал, «что они не могут продолжать свое путешествие в это время, так как французский король находится в Ипре, и что ему сдалась вся страна от Кале до Ипра. Вскоре у нас будет больше новостей, так как есть сообщения, что Филипп ван Артевельде собирает свои войска, чтобы сразиться с французским королем, и мы посмотрим, кто окажется лучше. Если фламандцы будут разбиты, то вам нечего делать во Фландрии, а если будет разбит король Франции, то тогда все будет ваше. На эти сведения, — сказал английский рыцарь, — вы можете положиться, как на верные». Эти известия задержали гентцев и сэра Уильяма Фермитона.

Теперь мы вернемся к Филиппу и расскажем о том, что делал он. Горя желанием, которое он явно выказывал, сразиться с французским королем, при своем прибытии в Гент он приказал, чтобы все, способные носить оружие, оставив достаточный гарнизон в городе, следовали бы за ним. Этому все повиновались, поскольку он дал им понять, что если, по милости Божьей, они разобьют французов, то станут господами Гента и получат ранг суверенов среди других народов. Филипп ван Артевельде вел с собой около 10 тысяч человек в арьергарде. Ранее он послал в Брюгге, Дамм, Ардембург, Слиес, к морскому побережью, в округ Четырех Местечек и в округа Граммона, Дендремонде и Алоста, и забрал из этих мест около 30 тысяч человек. Он и вся его армия на одну ночь расквартировались у Ауденарде. Утром они ушли оттуда прочь и подошли к Куртре. У них с собой было около 50 тысяч человек. Французский король получил сведения, что Филипп ван Артевельде приближается, как было сказано, с целыми 60 тысячами человек. Тогда из Ипра выступил авангард под командованием коннетабля и маршалов Франции. Они разбили лагерь в полутора лье от Ипра, между Роллерсом и Розебеком. Наутро там же, вместе с главным полком и арьергардом, расквартировались король и все сеньоры. Я должен сказать, что эти сеньоры, пока находились в поле, много претерпели, так как был разгар зимы, начало декабря, и каждый день шли дожди. Они каждую ночь засыпали на дорогах, поскольку ежедневно и ежечасно находились в ожидании битвы. В войске обычно говорили: «Они придут утром». Они так полагали по причине новостей от фуражиров, которые те привозили из своих поездок.

Король располагался в центре своего войска. Французские сеньоры очень злились на Филиппа за отсрочку, так как они были очень чувствительны к такой плохой погоде. Вам следует знать, что вместе с королем находился весь цвет французского рыцарства. Поэтому со стороны Филиппа ван Артевельде и фламандцев было очень самонадеянно думать сражаться с ними. Ведь если бы они удовлетворились продолжением осады Ауденарде и хоть немного бы укрепили свою позицию, то французы, принимая во внимание время года, никогда бы не двинулись на них, а если бы они это и сделали, то должны были бы сражаться в чрезвычайно невыгодных условиях. Но Филипп был так самоуверен в доброй фортуне, которую он нашел в Брюгге, что думал, что ничто не сможет ему противостоять, и он надеялся, что станет властителем мира. Никаких других мыслей у него не было, и он не боялся ни короля Франции, ни его армии. Ведь если бы он испытывал какие-нибудь страхи, то никогда не сделал бы то, что сделал, как вы об этом сейчас услышите.


Комментарии

1. Город в Артуа на реке Сюше (Souchets), в 4 лье от Бетюна.

2. Древний город во Фландрии, недалеко от Лилля.

3. Сен-Венан — город в Артуа на реке Лис в 4 лье от Бетюна

4. Ниже это аббатство называется Маркеттским (Marquette). Видимо, здесь опечатка англ. изд. — прим.пер.

5. В нескольких местах ниже он назван виконтом д`Онуа (d`Aunoy)

6. Ранее Фруассар называл его Рамбюре.

7. Я называю бомбарды ручными гранатами. По моему мнению, это лучше объясняет этот пассаж. Лорд Бернерс полностью опускает это место.

[Оригинальный текст буквально следующий: «и они выставили других, которые метали передвижные бомбарды, и которые (или с помощью которых) бросали большие арбалетные стрелы с железными наконечниками, которые летали на ту сторону моста до самого города Комина». Конструкция оригинального предложения такова, что перевод ее неясен. Непонятно, то ли солдаты, то ли бомбарды, метали арбалетные стрелы в город. Не представляется вероятным, чтобы город находился так близко, что солдаты могли закинуть в него гранаты через реку, и трудно поверить, что взрыв ручной гранаты мог нанести такой ущерб на какой-нибудь значительной дистанции. Большинство пушек, изготовленных в то время, когда они еще только начинали входить в употребление, было малых размеров, и они были снабжены кольцами с боков, с помощью которых их переносили. Так что термин «переносные бомбарды» может быть полностью справедливым, но гранаты, приспособленные для метания руками, по всей видимости, должны были иметь другое название. Если мы прочтем: «Они выставили других, которые принесли переносные бомбарды, которые метали» ... и т.д., то, вероятно, мы восстановим истинный текст, и фраза станет совершенно ясной. — Изд.]

8. Вероятно, Фаррингдон (Farringdon).

9. «Baston a virolle», буквально «дубина со стержнями». — Изд.

10. Битва при Куртре 1302 года

11. Ранее Фруассар называл его Фрементоном. Я бы мог предположить, что этой персоной был сэр Уильям Фарендон (Farendon) или Фрамптон (Frampton), если бы послы короля Ричардом не были бы перечислены поименно, как можно видеть ниже:

«Дано поручение Джону Деверо (Johanni Devereux), Бриану Стэплтону (Briano de Stapilton), Уильяму Эрмину (Willielmo Ermyn) и Джону Барли (Johanni de Burley) вести переговоры с графом Фландрским и местным народом и попытаться достичь соглашения» — Дано в Вестминстере 16 мая.

Текст переведен по изданию: Froissart, J., Chronicles of England, France, Spain and the adjoining countries: from the latter part of the reign of Edward II to the coronation of Henry IV, Translated from the French, with variations and additions, from many celebrated MSS by Thomas Johnes, Esq. New York: Leavitt & Allen, 1857

© сетевая версия - Thietmar. 2017
© перевод с англ. - Раков Д. Н. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001