СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ХРОНИКА ПРАЖСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

CHRONICON UNIVERSITATIS PRAGENSIS

1348–1413 гг.

Cod. Ms. Bibl. Palat. Viennens. № 7650.

В 1348 году Господнем император Карл ¹ основал в Праге университет [с факультетами] богословия, канонического права, медицины и свободных искусств. Его первое место было в доме, прилегавшем к кладбищу святого Франциска, затем – в доме Лазаря среди иудеев ². Ныне же он [располагается] в доме Ротлева ³, на рынке святого Галла. Итак, этот университет был разделён на четыре нации: чехов, баварцев, поляков и саксов. И он дивным образом рос со дня на день при одном лишь ректоре университета.

В 1371 году Господнем ⁴, в день святого Георгия, когда согласно правилам университета состоялись выборы нового ректора, старый ректор, а именно, Николай Кольберг, не признал их. Но на третий день, объединившись с юристами, они избрали себе в ректоры другого, а именно, комита из Пернштейна ⁵. Тогда юристы вопреки своей клятве отделились от факультета свободных искусств и от прочих факультетов, и твёрдо упорствуют в этом до сих пор.

В 1378 году Господнем Карл, император и король Чехии, скончался в канун святого Андрея ⁶. Ему наследовал его сын Вацлав ⁷, король римский и чешский, вечно август, который в 1363 году Господнем, при жизни своего отца Карла, был коронован в короли Чехии, почитай, в возрасте трёх лет.

В 1379 году Господнем папа Урбан ⁸ был возведён на апостольский престол; против него восстал кардинал Женевский ⁹, и вместе с примкнувшими к нему они потихоньку отложились к королю Франции. Тогда в церкви Божьей произошёл Великий раскол, который продолжался более 36 лет. Итак, французы, испанцы и пр. были заодно с Женевцем, а итальянцы и немцы – стояли на стороне Урбана, вплоть до решения Констанцского собора.

В 1380 году Господнем в Чешском королевстве был массовый и жуткий мор, в ходе которого было погребено много тысяч людей и, особенно, детей.

В 1384 году Господнем, в день святого Галла, в ректоры университета был избран Зольтов ¹⁰, в ректорство которого между чешской нацией и тремя другими нациями вспыхнула ожесточённая борьба за места в коллегии, которые занимали не чехи, но чужие нации. Из-за этого названный ректор приостановил все лекции под угрозой тягчайших наказаний. Но чешская нация, не обращая внимание на распоряжение ректора, читала лекции школярам, которые открыто с оружием их посещали, вела диспуты и, распределив места в коллегии, совершала прочие учебные действия. Когда они боролись таким образом, ректор вместе с некоторыми другими, которые были более прочих враждебны чехам, были избиты чехами, переодевшимися [ради этого] ¹¹, но без кровопролития, и немцы после многих хлопот и обращений к королю Вацлаву, архиепископу и королевским советникам, видя, что не могут ничего добиться, признали в коллегии Карла за чехами пять коллегиальных мест и шестое – вне зависимости от нации. И сходное решение было согласно принято в коллегии короля Вацлава, согласно числу коллегиальных мест. Да будут чехи благословенны за это на веки вечные!

В 1386 году Господнем. Когда коллегия была перенесена из дома Лазаря в дом Ротлева, первым ректором там был избран Николай Литомышльский, магистр свободных искусств.

В 1393 году Господнем ¹², в воскресенье Laetare, в Вышеграде начался юбилейный год, продлившийся до Воздвиженья святого Креста, с паломничеством в часовню тела Христова в Новом городе, в Пражский замок и в Бржевновский монастырь. Этот юбилейный год, опустошив кошельки бедняков, не оставил в народе никакого следа святости. Но какие грехи были ранее, такие же были и позже, а то и похуже. А кто напишет о том, какие деньги были даны в Вышеграде для приобретения индульгенций путём симонии? И их как дурно дали, так и ещё хуже потратили на пиры, попойки и светскую мишуру. Поэтому по справедливому суду Божьему большую часть король Вацлав сберёг для своей казны, и из всех магистров и докторов не было никого, кто встал бы, подобно стене, против ереси симонии. Но все, словно немые, являли собой дурной пример и наряду с невеждами и неучами ходили по названным церквям ради приобретения столь дорого продаваемых индульгенций, за исключением одного, почитай, магистра – Вацлава, по прозвищу Рогле, тогдашнего плебана церкви святого Мартина Большого в городе Праге, который называл их не индульгенциями, а надувательством – не публично, однако, но втайне, из страха перед фарисеями. Но и сам шут короля, прельщённый некоторыми, ходил вместе с прочими по церквям всего один или два дня в какой-то дурацкой шапке, распевая чешскую песню: «Ягодки, ягодки, как же рано вы поспели».

Также магистр Штекна, бакалавр теологии, тогдашний полномочный проповедник в Вифлеемской часовне, проповедуя в Вышеграде, всячески призывал народ не пренебрегать столь высокой милостью. Ян Гус, тогдашний магистр, но ещё не пресвитер, нелепо обманутый такими призывами, исповедался в Вышеграде и, отдав исповеднику последние четыре гроша, которые у него были, не имел, что поесть, кроме сухого хлеба. Таким образом он честно совершал паломничество вместе с прочими. Но, став пресвитером и проповедником, он всячески сожалел об этом и, публично проповедуя на амвоне, признавался в нелепости своего паломничества.

В 1394 году Господнем, в день св. Станислава, Вацлав, король римский и чешский, был арестован в городе Бероуне Йодоком ¹³ и баронами королевства, ради обеспечения порядка и мира в королевстве по их совету, и был отведён в Прагу, в замок. Возникла серьёзная война с Иоанном ¹⁴, королевским герцогом, маркграфом Прокопом ¹⁵ и бургграфами, тратившими сокровища короля на наёмников. Бароны, боясь их, каждый вернулся к себе домой, а короля отвели в Крумлов в сопровождении пана из Рожмберка (de Rosis) ¹⁶.

В этом же году герцог Иоанн вместе с Прокопом, маркграфом Моравии, бургграфами королевских замков и огромным множеством наёмников, а также примкнувшими к ним кутногорцами свободно вошли в Пражский Новый город, поскольку тамошняя община позволила это и была заодно с ними, для захвата Старого города. И, если бы тотчас же не было достигнуто согласие, то в этом городе произошло бы немалое побоище.

В этом же году, в день св. Петра «в веригах», названный король был освобождён через неких переговорщиков, и с великой радостью и с огромным множеством наёмников был отведён герцогом Иоанном в королевский город Будеёвице, и полностью освобождён из-под своего ареста.

В 1400 году Господнем, 20 августа, имперские выборщики, не соблюдя правовых норм, свергли короля Вацлава с римского престола и поставили на его место герцога Климента ¹⁷. Тот, вступив в Италию в направлении Милана, едва остался жив и, что было сил, постыдно ушёл из Италии. Недолго прожив после этого, он испустил дух. На его место был избран маркграф Йодок, хотя и с позволения господина короля Вацлава. Но в этом же самом году он, так и не получив короны, испустил дух в своём замке Брно. Тогда на это место вступил король Сигизмунд ¹⁸, точно так же с позволения своего брата, короля Вацлава, и оба они постоянно именовали себя в грамотах римскими королями.

В 1401 году Господнем Сигизмунд, король Венгрии, брат Вацлава, точно так же был арестован своими баронами, но при помощи Божьей в этом же году освободился и вышел на волю.

В 1402 году Господнем, около Мясопуста, на севере, в направлении созвездия Тельца после захода солнца была видна ужасная комета. Её размеры стали столь велики, что она выглядела, как хвост павлина, и продолжала появляться, настолько отклонившись к северу после праздника Пасхи, что после захода солнца заходила, а перед восходом солнца вновь появлялась. За появлением этой дивной кометы в мире в разных землях последовали споры, распри и прочие бедствия. Описывать их все здесь нет нужды, но одно значимое для Чешского королевства событие будет описано ниже.

В 1402 году Господнем, 6 марта, которое было понедельником после перенесения святого Вацлава, когда комета всё ещё была видна, король Вацлав по совету баронов Чешского королевства и некоторых советников самого короля Вацлава был во второй раз арестован своим братом Сигизмундом, королём Венгрии, на дворе святого Бенедикта ¹⁹, дабы в королевстве были обеспечены суд и право, мир и справедливость; его отвели в замок и продержали там какое-то время. И тогда совет короля Вацлава вопреки, как говорили, его обещанию ушёл от короля Венгрии Сигизмунда. И король Сигизмунд, завладев 3 июня лагерем, схватил маркграфа Прокопа. И тот умер в плену. А король Вацлав в воскресенье ²⁰ после св. Вита был отведён из Праги в Австрию и помещён, наконец, в городе Вене. Сам же король Сигизмунд с многочисленным венгерским войском атаковал кутногорцев. Те, устрашённые, в Колине ²¹ преклонили в грязи колени, и он вернул им свою милость по просьбам примкнувших к нему. То, какой урон тогда претерпело Чешское королевство от венгров и иноземцев, расскажет хроника.

В 1403 году Господнем ²², в день св. Мартина ²³, король Вацлав при свете дня, после завтрака, удивительным образом спасся по Дунаю стараниями одного крестоносца, по имени Богуш, вместе с теми, кто к нему примкнул; при этом многие видели короля, но никто его не узнал.

В 1403 году Господнем начался достопамятный раздор среди духовенства Чешского королевства – магистров, священников и прелатов – из-за неких статей, некстати извлечённых из книг Иоанна Виклифа, английского доктора.

В этом же году, 28 мая, в вечерние часы, названные статьи Иоанна Виклифа были представлены в Карловой коллегии тогдашнему ректору ²⁴ Пражского университета, и, так как архиепископский престол тогда пустовал, со стороны капитула ректору было велено, чтобы он и дальше запрещал магистрам и школярам (как он уже запретил) изучать и обсуждать названные статьи под угрозой обвинения в клятвопреступлении (sub pena prestiti Juramenti).

В 1405 году Господнем папа Иннокентий VII ²⁵ побуждал и увещевал Збынека ²⁶, архиепископа Пражского, быть усердным и бдительным в искоренении заблуждений и ереси Виклифа. Об этом увещевании позаботились прелаты.

В 1406 году Господнем господин Збынек, архиепископ Пражский, издал постановление и в этом же году публично заявил на соборе, что каждый, кто будет проповедовать, отстаивать или обсуждать заблуждения Виклифа, подвергнется определённым, указанным там карам, в то время как генеральным викарием был доктор Адам ²⁷, и пр.

В этом и в следующем году ²⁸ многие из священников и мирян были по ложному доносу привлечены к следствию в отношении названных заблуждений; в их числе был один священник Креста и его виночерпий, некий скорняк Авраам, Сигизмунд и многие другие, которые были оправданы посредством правосудия.

В 1408 году Господнем, 12 мая, кардиналы обеих коллегий вышли из повиновения папе.

В 1408 году Господнем магистр Патер ²⁹ был привлечён к следствию по доносу Яна Илии ³⁰ и Цифры, пражского каноника, и клятвенно опроверг возведённое на него [обвинение в словах] о том, что хлеб остаётся после освящения. И он прожил после этого недолгое время.

В этом же году, когда папский престол занимал Григорий ХII ³¹, архиепископ Збынек переправил в курию приговор против виклифистов с разъяснениями – о если бы истинными! – и умолял утвердить его приговор об изъятии и сожжении книг Виклифа.

В том же 1408 году Господнем, после дня св. Галла, Станислав из Зноймо, доктор теологии, и Стефан Палеч, магистр искусств, отправившись на Пизанский собор, были схвачены в Болонье кардиналом Бальтазаром ³² и брошены в тюрьму; и Ян Гус, [Ян из] Есениц и Криштан ³³, магистры искусств, освободили их через посредников. После ухода из Праги студентов они в полном здравии прибыли в Прагу.

В этом же году, в ректорство магистра Хеннинга ³⁴ из Бальтенхагена, произошла распря между чешской нацией и тремя другими нациями – баварской, польской и саксонской, из-за желания короля, который хотел, чтобы они помогли ему и кардиналам выйти из подчинения папе. Итак, когда чехи согласились, а другие нации отказались, то из-за большинства голосов последних ректор не посмел принять решение против [их] желания.

В этом же году к нашему королю Вацлаву, находившемуся тогда в Кутной горе, прибыло торжественное посольство от короля ³⁵ и Парижского университета. Были призваны ректор университета с докторами и магистрами, в числе которых были Ян Илия, Брода, доктора священной теологии, и Ян Гус, уже магистр искусств. После того как было выслушано предложение послов о выходе из подчинения обоим папам ³⁶, и чехи с ним согласились, а прочие нации – нет, то непобедимейший Вацлав, король римский и чешский, великодушно даровал [чехам] в тот день три голоса по примеру Парижского университета, по подобию которого был основан Пражский университет. Все чужие нации были возмущены этим пожалованием и категорически не желали с ним согласиться. Но сделался между ними дьявольский сговор, и они клятвенно обязались скорее уйти и никогда не возвращаться в Прагу, чем позволить чешским жителям королевства иметь три голоса в ущерб, как они говорили, и в отягощение прочим нациям.

В 1409 году Господнем, когда Григорий был сведён с папского престола на Пизанском соборе и его сменил папа Александр V ³⁷, Збынек, архиепископ Пражский, вместе с прелатами вновь направили папе и кардиналам свои приговоры против магистра Яна Гуса и прочих из тех, кто подал апелляцию на изъятие и сожжение книг, вместе с буллой, с ложными, как надо опасаться, разъяснениями и с многочисленными дарами. И папа Александр взялся за первое обращённое к нему дело, поручив своей буллой архиепископу Збынеку вынести против мятежных виклифистов приговор и церковными карами принудить их к выдаче всех книг Виклифа.

В 1409 году Господнем, около праздника Георгия, когда чехи по настоянию короля Вацлава приняли в ректоры Зденека ³⁸, а прочие нации с этим не согласились, произошёл великий раскол наций. И вот, чужие нации, исполняя свою клятву, ушли из Праги – кто пешком, кто на лошадях, кто на повозках.

Архиепископ и прелаты доверительно сообщили папе и прочим кардиналам следующее. Во-первых, как возник весь этот раскол королевства из-за статей виклифистов. Во-вторых, что в особенности следовало сказать папе: как через совращение виклифистов духовенство оказалось целиком приведено к [не]послушанию епископу; что они ни во что не ставят церковное наказание, заявляя, что церковные кары – это, мол, ничто; что управление духовенством относится к компетенции светской власти, а не епископа, и благодаря этому они привлекли к своим еретическим взглядам многих магнатов. Мало того, они и господина короля Вацлава побуждают к тому, чтобы он захватывал у духовенства материальные средства и отнимал их, как тот по факту и делает. Также имеются копии приговоров, впервые направленных через каноника Хенцлина ³⁹ ради наставления этих послов.

Также каноник Якко, по прозвищу Гинох ⁴⁰, и Ярослав, монах-минорит и епископ Сарепты ⁴¹, выхлопотали у Александра названную буллу о сожжении книг и объявили еретическими 45 статей. Они же сделали на публичной консистории первое представление о еретиках Чешского королевства в форме персонального вызова в суд магистра Яна Гуса.

Также плебан Иаков из Винаржице доставил королю названную буллу с вызовом в суд и вновь отвёз её в римскую курию с обещанием исполнения.

Также каноник Зденек Длинный и доктор Кунцо ⁴² передали папе Иоанну в Болонье лошадей, кубки и кольца, и публично подарили господам кардиналу Орсини и кардиналу Колонна драгоценные кольца, прося, чтобы те, кто подал апелляцию по поводу книг, не были выслушаны, а вызов магистра Яна Гуса в суд не был отменён, и выдали также щедрое жалованье прокураторам и адвокатам.

Также каноники Андрей Брод и Адам ⁴³ и доктор Илия [были] подстрекателями и первыми помощниками господина Збынека в сожжении книг.

Декан Ян из Подскали побуждал и подстрекал пражских плебанов к вышесказанному.

Каноник Матвей ⁴⁴, секретарь господина Збынека, Янко, Доминик и Пётр Поляк ⁴⁵ были нотариями всего вышесказанного, как приговоров, так и посыльных листов.

Ян Цифра вместе с Михаилом de causis сделал после смерти Збынека ⁴⁶ новые представления в римской курии. И всячески порочил не только королевство, но и личность самого господина короля. И добился заключения в тюрьму в Риме ⁴⁷ магистра Яна из Есениц, который противостоял ему, и вынес новые приговоры против Яна Гуса.

Георгий Бор, доктор, был основой, сердцевиной и концом всего вышесказанного. Ибо по его идее и по его совету была испрошена булла и сожжены книги. Магистр Ян был вызван в суд, многие попали в тюрьму и были беззаконно наказаны. И это не прекращается по сей день.

В 1410 году Господнем названный Збынек, архиепископ Пражский, хотя и обладал от природы здравым умом, не был, однако, сведущ в священном учении. Обманутый дурными советниками, он то дело, которое безрассудно начал, завершил ещё более дурным концом. Ибо книги Виклифа, изъятые, согласно тексту буллы, он велел исследовать шести нерасположенным к ним докторам и магистрам. И по их донесению из-за заблуждений, которые углядел там, своим окончательным приговором велел соборно сжечь их в названном году, на следующий день после дня св. Вита ⁴⁸. Но по настоянию господина Вацлава, короля римского и чешского, он отложил свой безумный приговор до приезда господина Йодока, старого маркграфа Моравии. И, хотя маркграф ещё не прибыл, архиепископ 16 июля велел сжечь изъятые книги Виклифа посреди архиепископского двора в присутствии пражского капитула – прелатов и толпы духовенства. И там было таким образом сожжено множество книг, хотя лучшие, как полагают, были спасены; распевая псалмы и громким голосом возглашая: «Тебя, Бога, славим!», они под звон колоколов, словно по усопшим, бросали в огонь пергаменты и регистры, сохранившиеся с давних времён, надеясь положить уже конец всем невзгодам, но при попущении Бога, праведного судьи, лишь положили им начало.

Также магистр Ян Гус и господин Здзислав из Звержетиц вместе с приверженцами подали апелляцию. Невзирая на их апелляцию, архиепископ Збынек отлучил всех протестующих вместе с их приверженцами и со всеми, которые не сдали книги.

Из-за названного сожжения [книг] и отлучения магистра Яна Гуса и прочих в народе произошёл великий раскол. Ибо некоторые очень тяжело восприняли объявленное архиепископом отлучение, так что поднялся ропот. После этого в Пражской церкви, в день Марии Магдалины ⁴⁹, совершавшие в облачении службу вместе с прочими примерно сорока служителями отступили от алтарей Божьих. В тот же день в церкви святого Стефана в Новом городе шестеро, обнажив мечи, хотели убить проповедника, изрекавшего хулу ⁵⁰. Всех плебанов тогда поразил страх, так что они по большей части воздерживались от провозглашения отлучения, не основанного на законе Божьем. После вышесказанного те, кто подал апелляцию, были тревожимы вызовом в суд и отлучением архиепископа, и некоторые, как Пршибик из Гузне и Грох, отказались от апелляции и отлучение было с них снято.

В этом же году вышеуказанные магистры публично защищали на кафедре некоторые книги Виклифа против обвинителей, и их сообщения были заявлены врагам коллегии и церквей в следующей форме:

Магистр Ян из Гусинца, полный бакалавр (baccalaureus formatus) священной теологии, в ближайшее воскресенье выступит против обвинителей в защиту книги магистра Иоанна Виклифа «О несотворенной, благословенной и досточтимой Троице» (27 июля).

Магистр Иаков из Мизы, бакалавр священной теологии, в ближайший понедельник, в 11 часу, выступит на кафедре в защиту декалога (диалога) магистра Иоанна Виклифа против обвинителей, утверждающих, что названная книга содержит в себе очевидную ересь (28 июля).

Магистр Прокоп из Пльзени выступит на кафедре для защиты в процессе диспута того, что трактат «Об идеях» магистра Иоанна Виклифа не содержит, как он твёрдо утверждает, ни ереси, ни заблуждений, противоречащих католической вере (31 июля).

Здзислав из Вартенберга, иначе из Звержетиц, магистр свободных искусств Пражского университета, в ближайшую среду, до восьмого дня, в 11 часу, будет находиться на кафедре, готовый к защите книги магистра Иоанна Виклифа «В материи об универсалиях» против достопочтенного господина Збынека, архиепископа Пражского, и его приговора, вынесенного несправедливо, и против всех прочих, так или иначе осуждающих названное мнение.

Магистр Симон из Тишнова, бакалавр святейшей теологии, в ближайший вторник, в 11 часов, предпослав заявление, желает честно защищать трактат «О доказательстве основных положений» магистра Иоанна Виклифа против обвинителей этого трактата, и подписывается, что в нём не содержится ни ереси, ни какого-либо явного заблуждения.

В том же году Господнем, что и выше, после сожжения книг и отлучения тех, кто подал апелляцию и не сдал книги, король Вацлав арестовал доходы (census) клириков, из-за чего архиепископ наложил на Прагу интердикт, в течение которого виклифисты вместе с некоторыми плебанами и пресвитерами, поражённые страхом перед королём, совершали богослужения.

Заявление магистра Стефана Палеча о том, что интердикт, наложенный архиепископом, не законен и не действителен:

Господин архиепископ может снять интердикт со всех, в том числе и с тех, которые проводили богослужения, на основания того, что тот, кто имеет право налагать интердикт, имеет право и его снимать: ведь право вязать в духовном суде не выше, чем право разрешать. И, если скажут, что он может снять интердикт даже с тех, которые проводили богослужения, как то и есть на самом деле, но не может освободить их от кощунства, которое те навлекли на себя, проводя богослужения, ибо это, мол, входит в сферу полномочий папы, то следует отвечать, что они ничуть не осквернили себя во время этого интердикта из-за того и ввиду того, что этот интердикт был не справедлив, но беззаконен, и господин архиепископ наложил его, будучи плохо осведомлён, как он и сам признаётся в одной статье приговора, говоря:

Что наложил интердикт из-за того, что горожане отобрали имущество у некоторых священников, и он думал, что они сделали это по собственному усмотрению. Поэтому он увещевал их вернуть [имущество], а когда этого не произошло, наложил интердикт. Ныне же он лучше осведомлён и знает, что они сделали это по указанию короля; и он не вменяет им это в грех и ни в чём их не обвиняет; а если нет вины, то и интердикт – не справедлив, но беззаконен.

Интердикт беззаконен также из-за того и ввиду того, что в процессе не был соблюдён порядок. Ибо после канонического увещевания должны были последовать отлучение, объявление анафемы и повторное провозглашение анафемы, налагаемые через определённый период времени. А затем, если бы строптивость возросла, следовало наложить интердикт. Ныне же, опустив промежуточные меры, сразу перешли к крайнему средству, наложив интердикт, не соблюдя правового порядка. Доброму пастырю также присуще, по примеру Христа, устранять, насколько это от него зависит, повод творить зло, а не усугублять его. Ныне же господин архиепископ своим интердиктом ещё более подстегнул нашего господина короля и весь Пражский город к насилию против своего духовенства, отступив в этом от правил Христовых. Те, которые проводили богослужения, это поняли. И, желая предохранить от опасностей себя и прочих, проводили богослужения отнюдь не из презрения к ключам.

Да и не пристало господину архиепископу заявлять, что, мол, проводившие богослужения во время незаконного интердикта совершили кощунство, но судья, к которому апеллируют, несомненно заявит по двум главным основаниям, учтя апелляцию, что те не совершали кощунство, но должным образом апеллировали. По тем же двум главным основаниям господин архиепископ и сам может разумным образом принять во внимание апелляцию. Таким образом никто из проводивших богослужения не совершил кощунства. Но разумно служил при правильно поданной апелляции.

В том же 1410 году Господнем, что и выше, в первый год господина папы Иоанна ХХIII, господин Збынек вынес вместе с прелатами приговор, [ибо] отцом Отто Колонной названному Збынеку было поручено, чтобы он, невзирая на апелляцию виклифистов, вынес [против них] приговор, отлучил [их] и обратился даже, если будет нужно, к светской власти.

Формула нынешнего приговора, вынесенного против магистра Яна Гуса из Гусинца, содержит нижеуказанное повеление.

Во-первых, господин кардинал Пётр ⁵¹, ужесточая приговор и решения господина кардинала Колонны, повелел, чтобы магистр Ян был объявлен отлучённым. Он также увещевает верных Христовых, всех и каждого, чтобы они, согласно послушанию, публично и частным образом решительно избегали названного отлучённого Яна Гуса в пище, питье, беседе, купле и продаже, общении и принятии в гости, даровании огня и воды и всех прочих законных действиях. Также члены семьи названного отлучённого и преданного анафеме да будут неотвратимо отстранены от церковных таинств и богослужений. В противном случае, на всех и на каждого, кто вступит в общение с этим отлучённым, распространится приговор об отлучении в тех же выражениях. Если же названный Ян Гус и другие, вступившие с ним в общение, презрев строгости такого рода приговора, будут непреклонно упорствовать в этом образе мыслей в течение 20 дней после такого рода провозглашения, то после всех трёхдневных отсрочек пусть будет назначено каноническое увещевание. Затем приговор такого рода да будет ужесточён, и всем и каждому да будет велено, чтобы они в церквях, монастырях, часовнях и прочих местах, где бы, когда бы и сколько бы раз он там ни был, во все воскресные и праздничные дни, зажегши свечи, а затем потушив и бросив их на землю, лично и через своих викариев объявляли и провозглашали названного Яна Гуса отлучённым, преданным анафеме и вновь проклятым, согласно содержанию настоящего и прошлого приговоров.

Он также приказывает всем верным Христовым, чтобы верные Христовы не смели публично и частным образом вступать в общение с названным Яном Гусом в пище, питье, приветствии, беседе, купле и продаже, общении и принятии в гости или иным способом, любой хитростью или незаконным действием, пока он не заслужит добиться милости снятия отлучения. В противном случае, на всех и на каждого из вступивших в общение, равно как и на всех, кто возражает и противится, после предпосланного шестидневного канонического увещевания и обнародования настоящих [строк] распространится приговор об отлучении в тех же выражениях. Кроме того, всякое место, город, местечко, деревня или замок, свободный [от повинностей] и не свободный, куда зайдёт Ян Гус и, сделав остановку, пробудет там какое-то время, даже и после его ухода оттуда, подлежит церковному интердикту на один будничный день. Те, кто поступит наоборот, тем самым навлекут на себя приговор об отлучении. Если названный Ян Гус не удосужится подчиниться апостольским повелениям, то его нужно увещевать, чтобы он в течение 12 дней решительно и полностью отказался от своей такого рода дерзкой строптивости и непослушания; и постарался, и добился снятия вынесенного против него приговора. В противном случае, города, местечки, деревни, замки, предместья и любые иные места, свободные [от повинностей], куда названный отлучённый зайдёт, прибудет и где остановится, даже и после его ухода оттуда, повторно подлежат церковному интердикту на три будничных дня подряд. И следует распорядиться прекратить в них богослужения. Так что церковные таинства в указанных церквях, в часовнях такого рода городов, замков и местечек, деревень и предместий могут совершаться разве что для больных – евхаристия и богослужение – и только при закрытии всех дверях и удалении всех отлучённых. Если же названный Ян Гус, связанный этими приговорами и карами, вдруг умрёт после провозглашения ему наших такого рода приговоров, то да будет ему категорически отказано в церковном погребении, и, если он будет случайно погребён в церковной ограде, то следует объявить, что его надобно вырыть оттуда, ибо он не достоин церковного погребения из-за своей строптивости и презрения апостольских повелений. Да будет велено также под угрозой отлучения всем аббатам, приорам, настоятелям и церковным особам, свободным [от повинностей] и не свободным, чтобы в то время, когда в них будет нужда в церквях, монастырях и часовнях во время торжественной мессы и когда народ соберётся на службу, пресвитеры и клирики, облачившись в священные ризы и облачения, как то в обычае, подняв крест, звоня в колокола и зажегши свечи, провозгласили названного Яна Гуса отлучённым и преданным анафеме, а места, куда он заходил, – и после его ухода находящимися под интердиктом на три дня, с пением респонсория: «Раскроются небеса» (Revelabunt celi), с антифоном: «Посреди жизни» (Media vita), и псалмом: «Да славится Бог» (Deus laudetur). И пусть бросят также три камня в сторону дома, где жил этот Ян Гус, в знак вечного проклятия, которому Бог предал Дафана и Авирона, которых живьём поглотила земля, столько раз, сколько будет нужно. Наконец, всем верным Христовым обоего пола предписывается под угрозой приговора об отлучении, чтобы они не смели вступать в общение с названным Яном Гусом и прочими ослушниками и строптивцами, вступившими с ним в общение вопреки названному увещеванию и повелению: гулять с ними, здороваться, общаться, ездить с ними верхом, пить, варить, жарить, покупать, продавать, изготовлять одежду и обувь, давать им пищу, питьё или воду, каким-то образом предоставлять иные надобности или одежду, или оказывать им какое-либо человеческое утешение. Если же вступившие в общение в течение трёх дней после оглашения этих строк или после того как эти строки дойдут до их сведения, не откажутся полностью от этого общения, то они все должны быть публично отлучены от церкви. Кроме того, если какие-то из названных отлучённых умрут, будучи связаны таким образом и ещё не разрешены, то им должно быть категорически отказано в церковном погребении; а если они были погребены, то их следует как можно быстрее вырыть под угрозой отлучения.

Также в 1411 году Господнем в римской курии было после этого подано ещё одно смиренное прошение, в котором содержалось записанное ниже и многое другое, здесь опущенное. Во-первых, поскольку несметное множество лиц обоего пола заразилось безрассудными догматами, просили положить конец опасностям, грозящим душам и телам, и лично вызвать в суд Генриха из Лажан, Яна Садло и Ржитку, а также некоторых других, чьи имена по определённым причинам волнуют нашу душу, и мы не стали их здесь приводить; они, соглашаясь, были главнейшими в этом деле. Их склонность к ереси и строптивость – известны и не нуждаются в доказательстве. В испрошенной булле среди прочего содержалось также следующее: «Пусть первым делом распорядятся, чтобы впредь не поддерживали магистра Яна в ереси, но схватили его, или содействовали его аресту, и выдали его архиепископу; и пусть литомышльцы или они сами судят его, согласно канонам, и сожгут. Пусть также распорядятся, чтобы Вифлеемскую часовню разрушили и сровняли с землёй, дабы не гнездились там еретики». Ведь это в Вифлееме были посеяны пагубные догматы и оттуда заразилось огромное множество людей. Также если все, кто поддерживает Яна Гуса и его сторонников, которые указаны поимённо, не отрекутся от ереси и еретических статей, то их всех, разом и по отдельности, следует увещевать, вызывать в суд и отлучать от церкви. В течение 30 дней их надобно увещевать, чтобы они образумились и отреклись, а если они не захотят, то спустя 40 дней должны будут оказаться в римской курии, вызванные лично. Все прочие примкнувшие к ним и поддерживающие их, разом и по отдельности, пусть законным образом дадут ответ прокуратору и instigator-у Михаилу de causis.

После вышесказанного магистр Стефан Палеч перешёл на другую сторону и выступил против магистра Яна и его приверженцев. В одной проповеди, произнесённой им к народу в церкви святого Галла, он сказал следующее: Он сказал, что Виклифа вполне можно считать еретиком. Он также сказал, что не было еретика хитрее, чем Виклиф, ибо Арий и Савеллий, хотя и были еретиками, но еретиками явными, так что без труда опровергались на основании писания. А этот расположил свои заблуждения весьма осмотрительно и скрытно, приправив писанием, так что надо быть очень умным и грамотным тому, кто хочет распознать его заблуждения и не соблазниться ими. Он также сказал, что, согласно Виклифу, папа – ничто, и епископ и плебан – также ничто, согласно ему, и что они не имеют власти разрешать. И что монахи – ничто, ибо они – измышления людей. И что тайная исповедь не приносит пользы, и что он не признаёт почитания таких реликвий, как плащ матери Христа, и пр. И что такие церковные обряды, как обычай ставить свечи, не следует соблюдать, и пр. И прибавил, что эти заблуждения содержатся в диалоге и триалоге. Поэтому избегайте этих книг. Он сказал также, что Виклиф высказывается против свобод духовенства и требует лишить духовенство материальных средств. Мы же будем веровать, как и отцы наши, в той вере, в какой умерли они и наши покровители, подтверждая дарение духовенству. Он также сказал, что Виклиф говорит, что клирики не должны ничего иметь, но должны жить в бедности, как апостолы. Но он заявил, что это – ересь и ложь, что духовенство должно жить в бедности так, как апостолы, и по этому поводу достаточно приведённого писания. Он также сказал помимо этих слов: воды краденые сладки, а утаённый хлеб приятен ⁵², и сочинения Виклифа – это те краденые воды, которые для многих так сладки, что им приятно идти на смерть ради них. И некоторые, как вы видите, сладостно и смело подставляют свои головы под меч. И это – главный признак ереси, ибо среди нас едва ли найдётся хоть один, а то и вообще никого, кто за веру обрёк бы себя на смерть. Он также сказал: Вот, посмотрите, как тревожна их вера! Ведь они не смеют никуда с ней уйти. Ибо если они придут в Рим или в другие места, а именно, в Германию, и не захотят отступить от неё, то их сожгут, как еретиков. А мы можем без опаски ходить с нашей верой куда угодно.

В 1412 году Господнем, около праздника святого Галла, когда в выборах ректора участвовали одни чехи вместе с немногими поляками, возникли раздоры. И вот, доктора теологии, уйдя с выборов, избрали магистра Николая Какаба, а прочие, оставшись, законно выбрали в ректоры Криштана из Прахатиц, магистра искусств, тогдашнего плебана церкви святого Михаила Большого города Праги. По проведении переговоров между сторонами, все дружно согласились с избранием вышеназванного магистра Криштана.

В этом же году светлейший государь Вацлав, король римский и чешский, желая устранить разногласия, возникшие между магистрами и школярами, устно и письменно повелел Альбику ⁵³, по милости Божьей тогдашнему архиепископу Пражскому, хотя он и отрёкся в пользу Конрада ⁵⁴, но того ещё не утвердили, Криштану из Прахатиц, тогдашнему ректору университета, магистру Зденеку ⁵⁵, настоятелю [церкви] всех святых, и Иакову ⁵⁶, декану Вышеградской церкви, бакалавру искусств, чтобы они, выслушав стороны, пришли к согласию и заключили мир, как то более подробно содержится в записанной ниже копии.

Вацлав, милостью Божьей и пр., достопочтенным докторам святейшей теологии и канонического права и магистрам свободных искусств нашего Пражского университета и некоторым другим, которых касается указанное ниже дело, подданным и преданным нашим возлюбленным дарует королевскую милость и всякое благо и настоящими [строками] со всей учтивостью оказывает доверие. Преданные возлюбленные! Из-за тяжкого, пагубного и постыдного обвинения в ереси, которое – увы! – в силу принятия дурного совета некстати предъявлено нашему Чешскому королевству, городу Праге, народу и маркграфству Моравскому некоторыми, как говорят, прелатами нашего королевства, мы по совету князей, знати и наших мудрецов применили для сохранения нашей славы и славы названных королевства, города, народа и маркграфства такого рода противоядие. Итак, уладить, примирить и сгладить такого рода спорные моменты, ссоры и разногласия, возникшие между некоторыми докторами и магистрами названного университета соответствующими путями и способами мы сочли нужным поручить достопочтенному Альбику, архиепископу Пражскому, главе, Зденеку, настоятелю [церкви] всех святых Пражского града, и Иакову, декану вышеградскому, советникам, а также Криштану из Прахатиц, нынешнему ректору Пражского университета, преданным нашим возлюбленным. Они, как мы узнали, взявшись за исполнение названного дела, велели вызвать к себе всех докторов и магистров названного университета, чтобы, выслушав волю каждого, устранить причину такого рода разногласия и применить соответствующие пути и способы, посредством которых наше королевство, город, народ и маркграфство могли бы очиститься от такого рода нелепо предъявленных постыдных обвинений и [вновь] заблистать [славой]. Предвидя это, Станислав и Пётр из Зноймо, Стефан Палеч, Ян Илия, профессора теологии ⁵⁷, как виновники указанных разногласий, отстранились от наших такого рода решений и предписаний, явно показав свою пристрастность в отношении предмета этих разногласий. Из-за этого мы, желая обуздать их явную злобу, достойную наказания, изгнали их и каждого из них из нашего королевства и его владений без надежды на возвращение; твёрдо и строго велев вам, магистрам нашего названного университета, разом и по отдельности, чтобы вы, исключив вышеназванных Станислава, Петра, Стефана и Яна Илию из университета, предложили нам и всеми способами представили других магистров на места каноников и пребенды названных беглецов, какие есть в церкви всех святых в нашем Пражском граде, согласно порядку старшинства, до сих пор принятому между вами, и на их места в коллегиях, в зависимости от того, какой порядок до сих пор соблюдается в таких случаях; торжественно огласив настоящее наше повеление в вашей коллегии и в других местах, где это кажется уместным, чтобы если кто-то из названных магистров посмеет выступить против единства и согласия, о которых будут радеть и договариваться названные архиепископ Альбик, Зденек, Иаков и Криштан, того по их совету приговорили бы к изгнанию, лишению бенефиций и исключению из университета.

Итак, по повелению короля четверо названных выше и назначенных королём лиц вызвали и велели вызвать Петра из Зноймо, Яна Илию, Станислава из Зноймо и Стефана Палеча, докторов теологии, с одной стороны, и Яна из Есениц, доктора канонического права и представителя Яна Гуса, Иаковелла из Мизы и Симона из Тишнова, бакалавра теологии, вместе с их сторонниками, с другой стороны, в дом названного магистра Криштана, плебана церкви святого Михаила, тогдашнего ректора Пражского университета, чтобы выслушать их и принять меры по очищению королевства от обвинения в ереси и по обеспечению мира среди духовенства. С этой целью магистр Зденек от имени всех, назначенных королём, спросил у обеих сторон, намерены ли они придерживаться определения и установления святой римской церкви о таинствах и некоторых других, касающихся римской церкви и католической веры положениях. Тогда доктора ответили: «Да». Но так, что святой римской церковью они называют ту церковь, чьей главой является папа, а телом – коллегия кардиналов. Определения этой церкви о ключах, таинствах, судебных карах и свободах – это истинные и католические определения. Определения же Виклифа – враждебны им, лживы и ошибочны. С другой стороны Ян из Есениц дал письменный ответ в такой форме: Прежде всего мы заявляем, что не отступаем и не намерены никоим образом отступать от достойного похвалы соглашения, решения и заявления князей как духовных, так и светских и господ советников светлейшего князя и нашего государя, господина короля римского и чешского, достигнутых, принятых и одобренных в 1411 году Господнем, в июле месяце, между господином Зденеком, благочестивой памяти архиепископом Пражским, его духовенством и их приверженцами, с одной стороны, и господином ректором, магистрами, докторами, и школярами Пражского университета и, особенно, магистром Яном Гусом, с другой стороны. Во-вторых, мы заявляем, что являемся противниками пражского капитула, любых докторов, прелатов и примкнувшего к ним духовенства, выступая против: нелепого сожжении ими книг магистра Иоанна Виклифа; безрассудного осуждения 45 статей, некоторые из которых урезаны; их лживых и постыдных записей, оглашённых и обнародованных на всеобщем соборе, состоявшемся в 1413 году Господнем, в феврале месяце, на дворе архиепископа Пражского, в которых они среди прочего нелепо, хотя и лживо, заявили, что в Чешском королевстве и Пражском диоцезе было и есть дурное духовенство, превратно мыслящее о семи таинствах святой матери римской церкви и о её ключах. В-третьих, мы заявляем, что повиновались установлениям и определениям святой матери, римской и вселенской церкви, повинуемся и намерены по милости Божьей и впредь повиноваться всему и придерживаться всего, чего обязаны придерживаться и чему должны повиноваться верные и набожные христиане. Или таким образом: Мы заявляем, что мы придерживались, придерживаемся и будем по милости Божьей и впредь придерживаться установлений и определений святейшей римской церкви, главой которой является Христос, наш искупитель, а римский понтифик – викарием этого искупителя, во всех католических и церковных вопросах и во всём, чего обязаны придерживаться и чему должны повиноваться верные и набожные христиане. В-четвёртых, мы заявляем, что во всех действиях против названной стороны и, особенно, против докторов и в личных нападках на них мы намерены поступить по решению и определению присутствующих здесь господ посредников, под угрозой кар и наказаний с их стороны.

Выслушав обе стороны, магистр Зденек, настоятель вышеградский, от имени своего и прочих, назначенных королём, объявил присутствующим нотариям, что и доктора, и магистры согласны таким образом в том, что намерены придерживаться установлений и определений святой вселенской церкви во всём, как и должны придерживаться и повиноваться верные и набожные христиане. Таким образом по этому пункту они – согласны и несогласных нет. Итак, от имени всех было заявлено, что впредь ни один не должен чернить другого. Было заявлено также, чтобы словесные обвинения с обеих сторон подавали в письменном виде.

Затем, на другой день, они точно так же хотели договариваться о согласии. Когда их выслушали, доктора выступили против добавления: «как верные и набожные христиане», дабы не прибавляли: «как верные и набожные христиане», но, не добившись этого, ушли и больше не приходили в Прагу до самой смерти короля, подвергшись наказанию об изгнании.

«Достопочтенные и уважаемые магистры! Вам известен диспут, проведённый нами в доме магистра Криштана в присутствии пресловутых переговорщиков, и что среди многих спорных и обсуждаемых вопросов нас спросили: намерены ли мы придерживаться установлений и определений святой римской и вселенской церкви о небесных ключах, о церковных таинствах и о некоторых других, касающихся римской церкви и католической веры положениях. К этому мы склонили и факультет, заявив перед нотарием, что в этом месте мы понимаем под римской церковью папу с кардиналами, к чьей компетенции только и относится принятие решений по католическим вопросам. Во-вторых, мы были принуждены к отказу от собственных нападок на них сверху и снизу. На эти два пункта мы согласились под угрозой штрафа в 1060 [монет] и изгнания из королевства. Но ни на какое общее заявление мы не хотим соглашаться и не согласились, заявив, что не являемся и никогда не были стороной [конфликта]. Но мы дали совет, и, если угодно, примите его во имя Господа! Если же они могут выдумать лучший способ, то мы очень рады. Пусть они огласят его прилюдно, и мы его при всех выслушаем, как и другие, и, если он будет недостаточен и негоден для оправдания страны, то мы с ним не согласимся. Тем не менее, после того как противную сторону спросили об этих двух пунктах и те согласились, Зденек от имени всех заявил, что «мы ни в чём не видим расхождений с вами, но во всём согласны. И мы должны заявить это перед королём, архиепископом и баронами, и где бы нас ни спрашивали, мы ответим, что мы во всём согласны». И они таким образом удалились. Но на следующий день, то есть в субботу, нас вновь вызвали и спросили: намерены ли мы придерживаться вчерашних решений. И мы ответили, что тех двух пунктов, на которые мы согласились, мы намерены придерживаться под угрозой кары, но не согласны на общее заявление.

Там же магистр Станислав дал письменное изложение своей веры в такой форме: «Все определения той римской церкви, чьей главой является папа, а телом – коллегия кардиналов, о ключах, таинствах, судебных карах, свободах и пр. – это истинные и католические определения. Определения же Виклифа – враждебны им, лживы и ошибочны. Если они пожелают согласиться с нами в этом, то и мы согласны». Они же ужасно кричали на нас оба дня. Тогда я ответил: Из любви к Богу вы говорите, что раздор в вере неизмеримо более серьёзен, чем раздор из-за оскорблений. Итак, если есть два непримиримых врага, и у обоих по отдельности спрашивают: Ты хочешь придерживаться определений закона Христова о вере, надежде и любви и всего, что касается закона Христова? И я сказал: Конечно, да. И оба это скажут, если они – католики; и таким образом будет заявлено: значит, вы согласны и раздора нет. Именно это вы и хотите вывести из нашей уступки. Но вам надобно обратиться к частностям, если мы должны быть в согласии и не расходиться в вере. И тогда вновь состоялся диспут о римской церкви. Так что мы сделали прибавку к уступке, сделанной в пятницу, и было ясно прибавлено: «той римской церкви, чьей главой является ныне папа Иоанн ХХIII, а телом – коллегия кардиналов, и определениям этой римской церкви надлежит повиноваться по всем католическим вопросам». И та сторона была вызвана и согласилась, но пожелала прибавить: «Что они хотят придерживаться определений этой римской церкви по всем католическим вопросам, как должен и обязан делать всякий добрый и верный христианин». И мы этого не допустили, так как слова, хоть и красивы, но приправлены ядом. И мы заявили, что в отношении тех определений, которые будут им не по нраву, как уже было в случае с интердиктом, они скажут, что добрый и верный христианин, мол, не обязан им повиноваться и придерживаться их. Затем, когда мы были точно так же вызваны вместе с ними, и нас спросили: «Хотите ли вы на основании этих прений придерживаться того решения, которое мы вынесем?». И мы отказались, сказав, что не уполномочены на это факультетом. Но пусть нам дадут это решение в письменном виде, и по этому поводу соберётся заседание факультета. И, если решение будет разумным, то он его одобрит и согласится с ним. Те же возмутились и страшно на нас закричали, осыпая угрозами (которые вот уже шесть дней, как до сих пор звучат у нас в головах), что они, мол, скажут господину королю и всем, что противная сторона хочет и хотела согласиться и сделать всё, чего мы желали, а мы не захотели это принять. И они, негодуя, в ужасном раздражении удалились. И мы уже знаем, что обвинены этими лживыми и беззаконными толкователями перед королём и перед многими другими в том, что мы не стали придерживаться того, на что согласились под угрозой 1060 [монет] и изгнания из королевства. Но это не правда, так как мы и теперь признаём эту уступку, но никогда не соглашались с общим заявлением, как и сообщили об этом нотарию Михаилу. Они также заявили перед королём, что Гус хочет согласиться со всем и сделать то, что должен, вместе с другими, но что магистр Станислав вместе со мной помешал соглашению. Гляньте и посмотрите на эти лживые слова, как они, мол, хотят всё сделать, но не хотят обратиться ни к какой частности: ни к 45 статьям, ни к еретическим определениям Виклифа, ни к другим решениям, вынесенным на недавнем собрании. Об этом же собрании плебан из Бероуна уверял в своём доме, что оно должно пройти таким образом во всём и во всех отношениях, и впоследствии на том диспуте, в пятницу, дважды говорил там с нами четырьмя, и мы поверили его словам, и склонились к уступке по вышеуказанным двум пунктам, и ничего из этого не вышло. Но мы поняли, какое заявление они хотели сделать в субботу: чтобы мы и факультет сказали, что мы, мол, согласны по всем католическим пунктам; и, во-вторых, чтобы мы написали ко двору, что мы не видим в Чехии никакой ереси и тут не найдено ни одного еретика. В первом случае мы бы солгали господину королю и всему королевству, и скрыли бы это зло, хотя и знаем, что всё не так. Ибо дело не в нашем согласии с тем, что и они, и мы намерены придерживаться определений римской церкви по всем католическим пунктам, и что главой римской церкви является папа. Из этого следует, что мы по всем католическим пунктам согласны. А во втором случае мы солгали бы в том, что не видим никакой [ереси] и что ни один [еретик] не найден, ибо никто не искал, а значит, никто и не найден. Итак, они постарались сделать шапку Нитхарда, под которой оказывается не фиалка, а навоз. Ибо они хотят через эту всеобщую уступку скрыть их ересь и злобу. Итак, не верьте им, если они сообщат вам иное, и уведомьте господ прелатов. И, если вас вызовут, то я советую вам не ходить ни на какие диспуты, ибо вы попадёте в расставленные нам сети, куда они хотели завлечь нас. Лучше уйдите и спрячьтесь, дабы ректор и прочие не упредили вас своим вызовом. Поспешно написано ради наставления».

Когда шёл 1414 год Господень, в день всех святых ⁵⁸, начался Констанцский собор, на который в этом же году, в субботу после дня всех святых, отправился под охранной грамотой короля Сигизмунда магистр Ян Гус, открыто возвещая по городам, что он идёт в Констанц давать отчёт о своей вере, и в каждой гостинице прикреплял названные повеления, и его, кого ранее немецкий народ жестоко преследовал, как еретика, когда выслушивали, провозглашали достохвальным и верным.

В этом же году, перед приездом короля Сигизмунда, в пятницу после св. Матфея, магистр Ян Гус был вызван к папе и кардиналам и там арестован. Король Сигизмунд, придя из Ахена в Констанц вместе с выборщиками, не смог его освободить и отстоять свою охранную грамоту.

В 1415 году Господнем, в пятницу после св. Марцелла ⁵⁹, магистр Ян Гус был приведён на публичное слушание, и король сказал там: «Если он не пожелает отречься, то пусть его сожгут». В тот же день, в 11 часу, во время этого заседания солнце затмилось и словно бы настала тьма, из-за чего многие немало устрашились, хотя это и произошло по естественным причинам.

В этом же году, в субботу после св. Прокопа ⁶⁰, по показанию свидетелей был осуждён, сожжён и обращён в пепел магистр Ян Гус, который радостно встретил жесточайший день своего осуждения и смерть за евангельскую истину в городе Констанце, где проходил вселенский собор ради избрания папы.

В 1416 году Господнем, в пятницу после праздника Пасхи, в Констанц прибыл магистр Иероним ⁶¹; спустя почти три недели, на обратном пути в Чехию, он был схвачен в Хиршау, вновь приведён в Констанц и в субботу ⁶² после Вознесения Господнего сожжён на том же месте, где погиб и магистр Ян Гус. С тех пор их ученики и последователи в Чехии изгоняли из страны священников, жгли базилики и уничтожали огнём монастыри. Так что все обители и монастыри, кроме трёх – двух, принадлежащих братьям миноритам, и одного – регулярных каноников – в Виттингау ⁶³, были разорены, разрушены и уничтожены огнём, более того, всех священников и прочих, где могли, убивали и жгли, и за многие годы, наконец, перебили их в этой стране и в других местах.

В этом же году магистр Иаковелл вместе с магистром Петром Немцем из Дрездена начал причащать мирской люд под обоими видами вопреки обычаю римской церкви и вопреки распоряжению святейшего Констанцского собора. Тогда многие из простых священников примкнули к ним и, расхаживая по всей стране, причащали народ под обоими видами, заявляя в своих проповедях, что древние священники, мол, похитили это таинство. Тогда же и младенцев в крещении причащали телом и кровью Христовыми и не заботились о других таинствах.

В 1416 году Господнем, в субботу перед св. Матфеем, то есть в день кафедры святого Петра ⁶⁴, шёл кровавый дождь, а сверху выпал снег.

В этом же году, в четверг и пятницу после св. Маврикия ⁶⁵, посреди неба появился кроваво-красный крест, словно это солнце стояло в полдень, а когда солнце склонилось к закату, он обратился в меч такого же цвета.

Когда шёл 1416 год Господень, перед Очищением, архиепископ вместе с прелатами и пражским духовенством наложили интердикт из-за магистра из Есениц; из-за этого почти все церкви были отданы пресвитерам виклифистам, которые свободно проводили богослужения и проповедовали слово Божье, тогда как все плебаны бежали, за исключением плебана церкви святого Михаила, магистра Криштана, и тогда народ яростно восстал против духовенства, и произошёл раскол в народе: виклифисты посещали богослужения своих пресвитеров, а магометане (Machometistis) ⁶⁶ бежали в Вышеград или в Псаржи ⁶⁷ – с того времени и до смерти Вацлава, и потом, когда шёл 1420 год Господень.

В 1416 году Господнем из Германии в землю Чехии прибыли рейнцы, баварцы, швабы, пруссы, австрийцы, саксы, франконцы – герцоги, бароны, рыцари и множество прочих, и около праздника святого Иакова ⁶⁸ [расположились] возле Тахова. Но спустя несколько дней они бежали, обратив тыл, не видя никого из врагов и никого, кто бы их преследовал, но их гнала жадность и злоба, и прегордый дух их тревожил.

В 1419 году Господнем церковь святого Николая на Цыплячьем рынке в Старом городе Праги была разрушена насилием виклифистов в первое воскресенье после Троицы ⁶⁹, которое было днём освящения этой церкви. Там в тот день было совершено в этой церкви зла без меры. А на следующий день, то есть в понедельник, был обезглавлен некий клирик Николай из Нового дома, который защищался в ризнице, не желая допустить расхищения добра и ценностей этой церкви.

Также, когда шёл 1419 год Господень, в день Марии Магдалины ⁷⁰, пресвитеры евангельской истины съехались с телом Христовым из разных городов, местечек и деревень на гору возле замка Бехине, которую они назвали Табором, и, совершив богослужение, причащали там под обоими видами. Итак, говорили, что в день св. Магдалины причастие под обоими видами получили 4020 лиц обоего пола вместе с детьми.

В 1419 году Господнем, в день святых мучеников Авдона и Сенниса ⁷¹, в воскресенье, из ратуши Нового города Праги были выброшены консулы, и судья со своими слугами, и некоторые добрые мужи христиане из общины этого города, и преданы постыдной и ужасной смерти, в то время как рядом стоял и подстрекал к этому деянию виклифистский священник с телом Христовым. Но вот вопрос: действительно ли там было тело Христово. Ведь многие, которые исполняли обязанности священника, были бродягами и еретиками, не посвящёнными в сан, и говорят, что консулы Нового города были выброшены из ратуши из-за того, что запретили причащение чашей и крестный ход с толпами народа.

В 1419 году Господнем, в среду после вознесения Пресвятой Девы Марии ⁷², умер светлейший король Вацлав III ⁷³, король римский и чешский, сын императора Карла. Умер же он в новом замке, под названием Кунратиц, и его шесть недель и четыре дня не могли похоронить и похороны не могли состояться из-за упорства виклифистов, пока его не отвезли для погребения в ночное время. Погребён же он был в монастыре в Збраславе. Впоследствии виклифисты его вырыли и обошлись с его телом весьма недостойно.

В этом же, то есть 1419 году, а именно, на следующий день после смерти короля Вацлава, в четверг ⁷⁴, все иконы в Старом и Новом городе Праги были разбиты и уничтожены. И сломаны были все органы, и много зла было совершено в тот день в Праге, о чём излишне писать. В тот самый день картезианский монастырь был ограблен и лишён всего своего добра, а монахи – уведены в плен в Старый город Праги; а на следующий день, в пятницу ⁷⁵, жители Праги сожгли этот монастырь, забрав всё его добро.

В 1419 году Господнем, в субботу ⁷⁶ после смерти короля Вацлава или в субботу после Вознесения, все публичные дома в городе Праге – как в Старом, так и в Новом – были закрыты.

В этом же году, то есть 1419 году Господнем, в воскресенье ⁷⁷ после Вознесения Пресвятой Девы Марии, короля Вацлава повезли в ночное время из нового замка Кунратиц в Пражскую церковь, и тайно повезли через Збраслав на лодке из-за пражских горожан и всей общины обоих городов; и всю ночь провели там с ним, не зная, как добраться до Пражского замка. И только в понедельник ⁷⁸, на рассвете, в 9 часу, пришли с ним в Пражскую церковь. И он был положен в часовне святого Вацлава, в простом деревянном гробу, имея на себе лишь сорочку. В этой часовне святого Вацлава он покоился без погребения шесть недель и два дня из-за волнений, вызванных расколом.

В этом же году, 10 сентября, было сломано распятие на Пражском мосту. Затем, в день святого Михаила, состоялось большое собрание в поле На Кржыжках ⁷⁹, и все пошли со свечами в Прагу.

Пражане разграбили также Малый город Праги, и Жижка получил там должность капитана. Когда между пражанами и баронами, примкнувшими к королю, было заключено перемирие до дня св. Георгия, Жижка пошёл в Пльзень и имел там много битв за город с паном из Швамберга.

В этом же 1419 году, в субботу, в день св. Иеронима ⁸⁰, в ночное время, король Вацлав был переложен в другой гроб, который был целиком из олова; в ту из ночей, когда король Вацлав был переложен в такой гроб, гром сотворил много дивных знамений в Пражской церкви.

В этом же 1419 году был разрушен монастырь в Чехии, в городе Клатовы, и ещё один – в Писеке, два – в городе Пльзени, два – в Кёниггреце, и в городе Лоуне, и в городе Жатце, и было разрушено множество церквей – более ста. И много другого зла было совершено в Чешском королевстве сверх меры, чего от сотворения мира не было ни в одном королевстве, и о подобном никогда не слыхивали, и все монастыри, кроме трёх – двух, принадлежащих братьям миноритам и одного – регулярных каноников – в Тршебоне и Будеёвицах, были разрушены и сожжены огнём, и приходские церкви и часовни были разрушены почти по всей стране, за исключением нескольких христианских городов. В этом же году многие священники, клирики, монахи, рыцари, паны, горожане были повержены, сожжены и убиты, как стало известно.

В этом же 1419 году 53 священника, магистра и монаха в городе Бероуне были сожжены чуть ли не в один час, и три знатных рыцаря также были сожжены, и очень много зла произошло в этом году.

В этом же году в городе Хомутове 1400 особ были убиты, в том числе священники и женщины. Всё это было совершено Жижкой и пражскими горожанами.

В 1419 году Господнем зла, которого и так было много совершено во всех частях земли, стало в Чехии ещё более, так что не было в стране ни одного человека, который избежал бы их злобы и смуты. Я слышал дивные и страшные [слухи] об этом народе, который из прочих в мире был просвещён в познании истины и понимании Бога, совершенен в святости и правосудии и в полной мере возвышен в похвале и славе. И вот, учёные и просвещённые, они впали в ересь, как духовенство, которое хотело знать больше, чем подобает, и простые люди обоего пола, которые были тверды в святости и правосудии, но пали и стали злодеями. Так что нигде в этом мире ты не будешь святым, не оступившись, ибо как солнечный свет закрывается тучами, так и церковные мужи затмеваются мраком ересей и сбиваются с пути.

Табориты многих убили возле Вожице в 1420 году.

В этом же 1420 году был разорён и сожжён город Усти-над-Лужници, во вторник после праздника Валентина ⁸¹; этот день был последним днём Мясопуста. И в этот же день там был сожжён монастырь.

В этом же 1420 году, в понедельник ⁸² после праздника св. Тибуртия, в Пражский замок прибыл господин Ченек из Вартенберга, который был тогда каштеляном этого замка от имени господина короля Сигизмунда, бывшего в то время королём римским и королём Венгрии, Чехии, Далмации и Хорватии. Господин Ченек управлял после смерти короля Вацлава этим замком, как делал и ранее.

В этом же году, то есть в 1420 году, в среду ⁸³ после праздника св. Тибуртия, господин Ченек неясно по каким мотивам заперся в этом замке со своими людьми вопреки воле короля Сигизмунда. В тот же день он захватил в плен господина Яна, по прозвищу Ральско ⁸⁴, и господина Сигизмунда из Дечина ⁸⁵, которых пригласил к себе на завтрак, и всю челядь господина Вильгельма Зайца, ибо сам господин Вильгельм накануне, то есть во вторник, собираясь уходить в свои имения, велел своей челяди, чтобы они были послушны ему, господину Ченеку. Затем он велел схватить всех пресвитеров, которых смогли найти, и их было 76 числом или около того, и схватил также нескольких добрых ремесленников. Всех же прочих пришельцев, торговцев, ремесленников он велел постыдно выгнать из этого замка, и всех их жён вместе с детьми. И был такой плач, какого человек никогда не слыхивал и в дни юности. Затем он велел разрушить ризницу Пражской церкви, новую башню и весь хоральный дом. Кроме того, он велел перетряхнуть все закрома священников и их сундуки, и захватил там всё их достояние, и добру их не было числа. Ибо все добрые собрались там со своими вещами, в особенности полагаясь на господина Ченека, а тот поступил весьма беззаконно и вопреки своей чести. В этот день он вместе с жителями Старого и Нового города вступил в Пражский замок против воли господина короля Сигизмунда. Таким образом господином Ченеком было совершено в Чешском королевстве немерено зла, так что излишне и писать, сколько [было] убийств, сколько грабежей, о каких от века и по сей день никогда не слыхивали в христианстве. Сперва были уничтожены и сожжены почти все монастыри, а [потом] были сожжены в Чешском королевстве и все церкви, за исключением немногих. Множество христиан, коим нет числа, монахи, пресвитеры, города, местечки и деревни, и пр. В среду ⁸⁶ после дня св. Тибуртия, около первого часа, в ночное время, все пресвитеры были изгнаны из Пражского замка и освободились из плена у господина Ченека с большими потерями.

В этом же 1420 году, в четверг ⁸⁷ после праздника св. Георгия, был сожжён город Прахатице, в день святого евангелиста Марка.

В этом же 1420 году, в пятницу ⁸⁸ перед днём св. Панкратия, был сожжён монастырь святой Короны, и всё его имущество было отнято.

В этом же 1420 году, во вторник ⁸⁹ перед днём св. Станислава, господин Ченек сдал Пражский замок, хотя и против воли, и всю добычу увёз с собой. В этот же день Вильгельм, по прозвищу Заяц, господин Флашка ⁹⁰ и господин Кольдиц ⁹¹ вступили в Пражский замок от имени господина короля Сигизмунда.

Также после ухода господина Ченека из Пражского замка [гарнизон] в замке укрепился благодаря прибытию господина Главача ⁹² с немцами, а затем и господина Михальца ⁹³ вместе с прочими. Тем не менее, пражские горожане, славно укрепив воинами свой дом с башней, а с другой стороны – дом, который зовётся домом герцога Саксонии, преградили гарнизону замка свободный выход из замка. Заполучив монастырь святого Фомы с прилегающим хорошо укреплённым домом, который тогда был домом господина Скопко, они уничтожили огнём почти весь Малый город вместе с церковью святого Николая. Хлеб, пиво и вино, а также прочее движимое имущество они без помех вывезли в Старый город, в то время как противники этого города бежали в замок, а приверженцы истины перебрались в Старый город. С того времени гарнизон замка почти каждый день имел частные стычки с пражанами, и многие были убиты с обеих сторон. Люди из замка, сострадая этим бедам вместе с пражанами, заключили между собой шестидневное перемирие. Уполномоченные пражане вместе с господином Вацлавом из Лештны, тогдашним подкоморием, поскакали в Кутную гору, к особе короля Сигизмунда, чтобы договориться о каком-либо примирении. Когда они туда прибыли, король дал им там такой ответ: Никаких переговоров с ними о согласии он вести не намерен, пока те не выкажут себя послушными, и все цепи на улицах, которые они сняли, не отнесут вместе с пушками и всем их оружием из Старого города в Пражский замок, а из Нового города – в Вышеград и окончательно там не сложат. Итак, при этом повелении короля вся община пришла в смятение, боясь, что если они сделают подобное, то их лишат и самой жизни. Поэтому, ещё надёжнее укрепив себя со всех сторон, они послали за таборитами, собравшимися в Градиште, чтобы те, бросив всё, если желают послужить им и истине закона Божьего, не преминули прийти Праге на помощь с как можно большими силами. И вот, табориты, удовлетворяя просьбу пражан, но оставив всё же на горе Градиште возле Усти множество людей для охраны, 19 мая того же года, что и выше, не замедлили отправиться к Праге вместе с пресвитерами, жёнами, детьми и множеством повозок. Когда они приблизились к городу Бенешову, оттуда вышло множество конных и пеших воинов, желая помешать им войти в город. Те же направились к другой части города, силой ворвались туда и, в то время как все бежали в поля или в построенный там монастырь, и в городе почти никого не осталось, метнули огонь и сожгли весь город вместе с церковью и двором плебана. Затем, напав на монастырь, они, если бы их не отразил огонь, взяли бы его штурмом и, вероятно, до основания бы разрушили. Но, оставив тогда монастырь, они прошли дальше в деревню Поржич и, перейдя вброд реку, решили заночевать на полях возле воды. Но, поскольку они узнали, что враги – поблизости, они, приготовив лошадей и повозки, тронулись в пути, не отдохнув. Враги же в огромном множестве грозно вышли им навстречу тремя колоннами и со всех сторон. Их капитанами, как говорят, были Вацлав из Лештны, Пётр из Конопиште, Янко из Свидницы и Пипа Галльский. Табориты же, хотя и было ночное время, выстроившись со своим оружием – арбалетами, кольями, дубинами и цепами, с шумом и грохотом цепов вступили с врагами в битву и по милости Божьей обратили их в бегство. И, убив почти 18 человек и вырвав у них некоторые знамёна со знаком красного креста, они спокойно направились к Праге и никто им более не мешал.

В том же году, что и выше, 20 мая, названные табориты в количестве многих тысяч душ обоего пола, в то время как пресвитеры с Святыми дарами тела Христова, поднятыми высоко на шестах, [шли впереди], в вечерний час вступили в город Прагу; оставив женский пол в монастыре св. Амвросия, мужчины вместе с всадниками и повозками вошли на остров напротив мельниц в Пожече, и сделали там на время свою стоянку, и, ежедневно слушая слово Божье, набожно причащались телом и кровью Христовой, чтобы всегда быть настороже и готовыми к войне Божьей. С этого же острова, когда господин Михалец со своими людьми хотел пройти в Пражский замок с другой стороны реки, они нанесли ему огромный урон, захватив их груженые повозки. Капитанами же названных таборитов были миряне: Николай Гус, Хвал Буховец и Жижка Одноглазый, смелый и отважный сверх меры. По его распоряжению приводилось в готовность всё войско, и все крестьяне, хотя и плохо вооружённые – с цепами, дубинами и кольями, весьма охотно его слушались, и причиняли цепами огромный урон даже хорошо вооружённым рыцарям.

В этом же году, когда король ещё находился в Кутной горе, на одной горе между Ледечем и Липницким замком ⁹⁴ собралась другая толпа крестьян обоего пола вместе с угольщиками – точно так же ради защиты закона Божьего. Из-за этого немалый страх обрушился на кутногорцев, которые словами и многими дарами убедили угольщиков вернуться домой и подвезти уголь в Кутную гору. Хотя их отряд несколько уменьшился, они двинулись в Табор к братьям с Дарами тела Христова. На равнине на них внезапно напали вооружённые люди, направленные королём из Кутной горы, но крестьяне, огородив себя повозками, стали стрелять из пушек и арбалетов камнями и стрелами. И, хотя хорошо вооружённых рыцарей, как говорили, было почти двадцать на одного, они не посмели напасть на плохо вооружённых крестьян, но, когда многие из них были ранены, а некоторые и убиты, начали со стыдом возвращаться в Кутную гору. А один из них, схватив арбалет, смертельно ранил в голову господина Петра, плебана из Ледеча, который тогда был в отряде крестьян, и миряне, рассеявшись, словно овцы без пастыря, вернулись по домам.

В этом же году, 23 мая, третий отряд – до нескольких тысяч душ обоего пола, собравшись из краёв Жатецкого, Лоунского и Сланского, прибыл в город Прагу со Святыми дарами тела Христова, с всадниками и повозками, и господин Гинек с наёмниками горожан благополучно сопроводил их от Сланов. По пути они огнём причинили немалый урон Петру из Мезержица, противнику причащения чашей, в Макотржасах. Их капитаном наряду с прочими был храбрый вассал, по имени Завиш. Они наскоком захватили монастырь Постолопрти, хотя он и был хорошо укреплён воинами, дав защитникам право свободно уйти. Некто поджог этот монастырь, хотя и без ведома старших, и из-за чрезвычайной силы огня книги, украшения, облачения, драгоценности и прочее добро, почти без счёта, которое не смогли вывезти, постыдно сгорело без всякой пользы. Когда они пришли в Прагу, то сразу же, на другой день ⁹⁵, господин Вильгельм Заяц осадил вместе с крестьянами и вассалами гору над Сланами и, обманывая жителей Слан, говорил, что город Прага якобы сдался королю на милость, и лживо сообщал им многие другие страшные новости, так что наиболее богатые горожане сдались королю вместе с городом. Изгнав пресвитеров, причащавших под обоими видами, они без стыда допустили пляски, игру в кости и прочие общественные пороки. Итак, когда табориты и лоуняне соединились с Пражской общиной, они, низложив консулов Старого и Нового города, поставили своей властью новых консулов, которые вместе с капитанами и общиной дружно постановили: Во-первых, чтобы всем им стоять, как один, против короля и против всякого другого человека, который будет противником закона Божьего или захочет каким-то образом препятствовать ему и, в особенности, причащению чашей. Во-вторых, принуждать духовенство к соблюдению апостольской жизни, борясь с его алчностью, поборами и гордыней, насколько всё это в них будет. В-третьих, не допускать в своём городе все смертные грехи и общественные пороки, посещение таверн по праздничным дням, пышные наряды с разрезами и прочие установления, противные закону Божьему. В-четвёртых, разыскать противников закона Божьего и не позволять им оставаться в городе. Поэтому, по решению консулов, пресвитеры обошли все дома противников, уговаривая их посещать мессы, исповедоваться и приготовиться к причащению под обоими видами под угрозой изгнания из города. Поэтому некоторые из противников, которые ещё не ушли из Праги, были многократно смущены тем, что должны будут путём принятия одобрить то, что ранее хулили. Так что одни предпочли скорее уйти из Праги, оставив дома, чем приступить к причащению чашей, а другие приступили из одного лишь страха потерять материальные средства. Некоторые же, смиренно приняв полное разъяснение, заявили, что были совращены дурными пресвитерами и, сделав исповедание, с великим почтением и набожностью пришли к причащению чашей. И тогда, согласно общей молве, говорили, что по крайней мере в Старом городе остались пустыми 27 домов; скабины распределили их между пришельцами и прочими, а пиво, вино и хлеб, а также ценности, если таковые были, обратили на пользу общины.

В это же время король Сигизмунд, услышав о прибытии таборитов в город Прагу, поскакал из Кутной горы по крепостям и прибыл в Новый замок короля Вацлава. И ушёл, всего лишь осмотрев сокровища, и таким образом вместе с венграми, кутногорцами и примкнувшими к нему панами разбил палатки на лугах деревни Литожнице, чтобы, собрав там как можно большее войско, захватить город Прагу. Но, поскольку в этот же день лоуняне, как было сказано выше, прибыли в Прагу, решив вместе с таборитами идти против короля, то на другой же день, утром, те, оставив яства и напитки, поспешно ушли с поля к Старому Болеславу: король вместе с венграми, а кутногорцы – с пушками и другими орудиями для осады. А из Болеслава король со своим [войском] и [войском] королевы, [жены] брата, короля Вацлава, прибыл в Мельник. Придя оттуда в Сланы, он вызвал лоунян, чтобы те не преминули прийти в Сланы к его величеству под предлогом милости, и сделали бы то, что сделали прочие города. Итак, уполномоченные общиной лоуняне, притворно служившие истине, подчинились королю и без согласия общины позволили войскам войти в город. О том же, сколько зла было причинено девицам, хулы – причастию и гонений – тем, кто причащался под обоими видами, лучше умолчать, чем написать. Король же, поскакав из Слан, через Градек прибыл в Жебрак ⁹⁶ и, впущенный вместе с немногими в Точник для осмотра сокровищ, отправился в Карлштейн, затем – в Збраслав, а потом пришёл в Новый замок у Праги, сделав таким образом круг; оттуда он вместе со своим войском был отведён в Вышеград вышедшими ему навстречу пресвитерами. Останавливаясь там и в Збраславе, он, созвав крестьян, велел им рыть рвы возле Збраслава, где он хотел поставить войска.

Также легат папы Фернандо, епископ Лукки, придя в Сланы вместе с Конрадом, архиепископом Пражским, велел разрушить ковчег с телом Христовым, воздвигнутый на алтаре, и причащать только под одним видом. Мало того, говорят, что он, как второй враг, сжёг тело Христово, освящённое пресвитерами из числа виклифистов, вылил в огонь причастие крови и сжёг на костре пресвитера вместе с одним мирянином, которые не пожелали отречься от причащения чашей. В те времена, 24 мая, сёстры таборитские и лоунские, число которых было примерно 24 на 60, вместе с пражанками вырыли рвы от Славянского монастыря до монастыря святой Екатерины, в которых они, поломав и разбив иконы, снесли кровлю над кельями.

28 мая, которое было вторником после дня св. Урбана, табориты вместе с немногими пражанами разбили лагерь для захвата Градчан и Пражского замка. Лоунцы разместились в Страгове, а табориты с немногими пражанами под Погоржельцем, и они со всех сторон не давали привозить припасы в замок. Так что немцы из-за голода ели коней и листья виноградной лозы. Некоторые, улучив подходящее время, бежали из замка в Прагу. Другие подрезали лошадям вены и выгоняли их из замка, чтобы те не околевали там, и, если бы король в одну из ночей не прислал им хлеба, им пришлось бы спасаться или сдавать замок. Из осадных машин в это время причинили огромный урон домам в Градчанах, но те, стреляя из пушек, разрушили эти машины.

30 мая в Литомержице 16 мужей, которых с Рождества Христова в ужасных условиях (в нечистотах) содержали в оковах в одной башне из-за одного лишь причащения чашей, были по приказу короля утоплены в Эльбе под городом.

6 июня, в праздник тела Христова, сожгли двух монахов из Бржевнова вместе с одним пресвитером и одним пленным немцем, ибо те не пожелали согласиться с причастием под двумя видами.

12 июня табориты, всё ещё стоявшие в лагере под стенами Градчан, сожгли четырёх монахов из Збраслава, которые категорически не желали соглашаться на причащение чашей и снятие капп.

В этот же день, под вечер, король с 16 000 или 17 000 всадников пошёл в сторону Бржевнова и против таборитов. Табориты же, взяв с собой пражан и выстроив в боевом порядке людей и повозки, поспешили навстречу королю; между тем, много сотен лошадей вывели из замка для спасения, а в замок на многих повозках доставили хлеб вместе с порохом для пушек. Итак, сделав это таким образом, король начал возвращаться со своим войском туда, откуда пришёл. Некоторые же, преследуя их с цепами и арбалетами, не давали им мирно уйти. Поэтому один отряд развернулся и грозно атаковал их, и многие пали с обеих сторон, в то время ка некоторые пражане обратились в бегство, так что 30 человек с обеих сторон было погребено в том месте. Многие другие со стороны короля были смертельно ранены, увезены на повозках и позднее погребены возле одной церкви.

14 июня табориты, видя, что гарнизон замка уже обеспечен припасами, и им трудно будет со всех сторон мешать доставке продовольствия в замок. Поэтому они ушли из лагеря в Новый город и подожгли монастырь святого Фомы, святой Анны и дом господина Скопко вместе с многими домами пражан. Заключив соглашение с пражанами, они избрали 12 капитанов: 4 – от Старого города, 4 – от Нового города, 4 – от таборитской общины, чтобы те имели в своей власти 12 ключей от ворот и башен в том, что касается войн. И там же они решили, что жёны и дети, чьи мужья и отцы ушли, должны все уйти из города из-за [подозрения в] измене и последовать за своими мужьями и отцами, если только нет достаточной уверенности и их верности.

Заключив также ещё одно соглашение с пришельцами, они дружно решили, что как жители, так и пришельцы должны честно продвигать и защищать всё, что касается закона Божьего; подавлять все общественные пороки и смертные грехи в себе и в городе; не поддерживать противников; возле ворот и в башнях пришельцы должны стоять вместе с пражанами; капитаны должны заботиться обо всём, что полезно общине; по этому поводу с обеих сторон составили грамоты. Установив это таким образом, табориты вместе с лошадьми и повозками перебрались из Нового города в Старый, войдя в королевские и прочие дома, покинутые настоящими хозяевами, а женщин оставив в монастыре святого Амвросия. И тогда по общему согласию всех, как и было условлено, из коренных жителей и пришельцев были избраны определённые особы, которые должны были тщательно выяснять, есть ли ещё пражане, которые не причащаются под обоими видами, и всех подобных, какого бы звания они ни были, выселять из города. Итак, избранные таким образом лица, заседая каждый день в ратуше, вызывали к себе всех, кто был им подозрителен, или о ком донесли, и тех, кто оказывался не причащавшимся, под знаменем господина Ченека выселяли из города и от имени причастия вступали в их дома и владения. Из-за этого некоторые и, особенно, немцы, хотя они уже пришли к истине и причащались или обещали причащаться под обоими видами, вынуждены были уйти из города, ибо у некоторых из них кладовые были полны всякого добра. Итак, из-за добровольного или вынужденного ухода многих хозяев домов после них остались напитки и хлеб, которые те в надежде на прибыль заготовили для гостей по случаю прибытия короля в Прагу, и община предоставила всё это таборитам, и велела продавать вино, а именно, мальвазию, за 4 монеты, галльское – за 2 гроша, австрийское – за 6, а местное – за две монеты.

21 июня Пражской общиной были вырублены деревья в саду архиепископа, чтобы они не стали укрытием для врагов. В этот же день был сожжён монастырь Марии Магдалины в Малой стране вместе со многими домишками.

23 июня, то есть в канун святого Иоанна Крестителя, господин Олдржих из Рожмберка, хотя тогда ещё друг истины, но по повелению, как полагают, короля, окружил со своим многочисленным конным и пешим войском и с множеством австрийцев гору Градиште возле Усти, которой владели табориты, ради изгнания владельцев горы, ибо боялся, как бы они не опустошили огнём пожарищ его имения и земли, но имел всё же со своим войском пресвитеров, которые раздавали в палатке Святые дары тела Христова и причащали его дворян под обоими видами. Случилось же, что он вместе с немногими поскакал в Жебрак к особе короля и, вернувшись от него к своему войску, строго приказал всем своим людям убрать Святые дары с алтаря и впредь не причащаться под двумя видами. Тем самым стало ясно, что он, несчастный, отрёкшись от названного причастия под обоими видами, получил от легата прощение к величайшей опасности, соблазну и ущербу для своей души, показав, что хромота ума его внутри в два раза больше, чем хромота ног снаружи. Из-за этого он не избежал Божьей кары. Ибо капитан Николай Гус, узнав о тяжёлом положении своих братьев на горе Градиште, тотчас же 25 июня вышел ночью из Праги вместе с прочими бывшими в Праге таборитами и 340 или более всадниками на помощь и в поддержку своим братьям; и, когда 30 июня он приблизился на рассвете к названной горе, табориты, тут же спустившись с громким криком с горы, яростно напали на своих врагов, осаждавших гору, и те по воле Божьей были поражены и устрашены и, слабо защищаясь, бросили свои пожитки и бежали. Когда табориты преследовали их, навстречу им вышел Николай Гус со своим отрядом, и они разом сразили многих из вражеского войска, хотя тех было двадцать на одного, и, одних ранив, а других взяв в плен, воздали Богу хвалу и с победой вернулись на гору. Поскольку одна вражеская осадная машина была разбита ранее, они с великой радостью заполучили вторую и вместе с пушками, палатками, бокалами, кольцами и дорогими одеждами, расшитыми золотом и серебром, которые враги бросили, убегая, распевая Богу псалмы, поднялись к себе на гору Градиште или Табор, и разделили добычу, согласно потребностям каждого. А пан из Рожмберка, придя в свой замок Крумлов, схватил во всех своих имениях всех своих пресвитеров, причащавших под обоими видами, и велел бросить их в башню, желая принудить их к отречению, как и сам нечестиво отрёкся от причастия под обоими видами.

В это же время благородный муж Алеш из Вржештьова, немалый ревнитель закона Божьего, узнав, что в Градце ⁹⁷ и его окрестностях монахи и священники [подвергают] приверженцев закона Божьего обоего пола жесточайшим притеснениям, девиц и женщин – насилиям, и жестоко принуждают их к отречению, собрал по воле Божьей на высокую и хорошо укреплённую гору Кунетице множество крестьян и угольщиков ради свободы причащения под обоими видами. К ним возвратился из Праги Амвросий, изгнанный из Градца пресвитер, и, проповедуя там и причащая народ, обращал умы плачущих к радости. Когда прошло немного времени, а именно, 26 июня, этот Амвросий вместе с названным Алешем и его приверженцами в течение одного часа завладели стенами города Градца и посреди белого дня стали хозяевами всего города. Захватив противников из числа горожан, они позволили вассалам свободно уйти. Король и его сторонники были возмущены этим деянием, и бароны королевства вместе со своими войсками поспешно выступили в путь по приказу короля, чтобы окружить Градец. Но подойти к городу они не посмели и, [разбив лагерь] на расстоянии в полмили, сочинили письма, что город Прага якобы заключила перемирие с королём на определённое время, призывая и их сделать то же самое. Таким образом те, обманутые, заключили перемирие до тех пор, пока в течение трёх дней не сообщат противной стороне [о разрыве], а когда узнали об обмане, то отвергли названное лживое перемирие и ещё лучше снабдили средствами город.

30 июня, который был ближайшим воскресеньем после дня св. Петра, король Сигизмунд во время торжественной мессы, с крестным ходом и под звон колоколов, был принят духовенством в Пражский замок. В тот же день на ровном участке горы, напротив монастыря святого Креста, были раскинуты палатки для взятия штурмом Праги, как еретического города. Итак, на это равнинное место ежедневно стекались свои и чужие, чехи и моравяне, немцы – баварцы, мейсенцы, австрийцы, швабы, тюринги, силезцы и пруссы, славяне, поляки, турки и венгры, архиепископы, епископы, герцоги, графы, маркграфы и князья со всего мира, знатные и незнатные, вассалы, горожане и крестьяне, заняв всю плоскость горы до заповедника – Оборы.

Так что по правдивой оценке можно было насчитать до 200 000 вооружённых людей. И все они пришли с [разных] частей света из-за крестового похода, объявленного против чехов, словно против еретиков, хотя они и были невинны, а также для получения отпущения грехов и проступков. Каждый день, стоя на вершине горы над виноградниками, они кричали, словно псы, в сторону города: «Ха! Ха! Гус! Гус! Еретик! Еретик!». И если какой-то чех обоего пола случайно попадал им в руки, то, если его сразу не освобождали, они без промедления и без всякого суда сжигали его, словно закоренелого еретика.

И хотя они со дня на день вступали с пражанами в частые стычки на песке, что расположен возле острова, напротив двора архиепископа, они никогда не уходили без значительного урона. И – чему нелегко поверить – крестьяне в зипунах, вооружённые не железом, но одними цепами, грозно нападали втроём или вчетвером на 10-х, а то и на 20 хорошо вооружённых воинов и, весьма мощно поражая их железяками по головам, обращали в бегство, некоторых убивая, и благодаря помощи Божьей те не смогли ни прорваться через мельничные плотины, ни сжечь сами мельницы, хотя очень часто пытались, но постоянно терпели поражение и отступали в смущении, ничего не сделав.

Когда король так мощно, как было сказано, занимал поле и стремился обложить своими войсками гору возле виселицы, которую называют Витковой горой, с целью стеснить Прагу как бы третьим лагерем, чтобы не было уже никакого свободного подвоза продовольствия в город Прагу, Жижка, капитан таборитов, предвидя это, решил сейчас же, не откладывая, поставить на вышеуказанной горе два деревянных укрепления, наподобие срубов, которые оградил небольшим рвом и обвёл стеной из земли и камней, и благодаря этому укреплению город Прага оказался спасён, так что в этом самом месте враги были чудесным образом разгромлены и не смели более так вражески нападать на город.