СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АБУ АЛИ МУХАММЕД ИБН МУХАММЕД БАЛ'АМИ

ИСТОРИЯ ТАБАРИ

ТАРИХИ ТАБАРИ

ИЗ ИСТОРИИ АРАБСКИХ ЗАВОЕВАНИЙ В СРЕДНЕЙ АЗИИ

Одним из интереснейших, но, как ни странно, малоизученных источников по истории стран Средней Азии в раннем средневековье является хорошо знакомая востоковедам «Всеобщая история» Бал'ами, составленная в 352 (963) г. х. и известная под названием «Та'рихи Табари». Этот монументальный труд представляет среднеазиатскую версию свода историй на арабском языке Абу Джа'фара Мухаммеда ибн Джарира ат-Табари (умер в 923 г.), доведенного его автором до 302 (914/915) г. х. Произведение Бал'ами сохранилось только в сравнительно поздних списках: самый ранний из них, доступный нам, сделан в 713 (1313) г. х. и, следовательно, моложе оригинала примерно на 350 лет.

Версия Бал’ами в том виде, в каком она до нас дошла, не является, как известно, только сокращенным переводом (или изложением) свода историй ат-Табари, она содержит также сведения, отсутствующие в этом последнем, и естественно, что именно эти сведения Бал'ами, заимствованные из пока не известных нам источников, представляют для исследователей наибольший интерес и ценность.

Таким исключительным по значению местом представляется сообщение Бал'ами о договоре, заключенном в 712 г. арабским полководцем Кутейбой с царем Согда Гуреком (710-738) при взятии арабами Самарканда ¹. После находки на горе Муг в Таджикистане письма на арабском языке правителя Пенджикента Диваштича, которое вошло в науку благодаря блестящему исследованию В. А. Крачковской и И. Ю. Крачковского ², договор Кутейбы с Гуреком является вторым дошедшим до нас документом, непосредственно связанным с арабским завоеванием Средней Азии. Упоминания о договоре имеются у нескольких авторов, в том числе у того же ат-Табари, который говорит о нем дважды со ссылкой на различные предания; однако подробных сведений о нем не приводит, насколько мне известно, ни один из этих авторов. [120]

В сочинении Бал'ами сведения о договоре следуют непосредственно за изложением событий, имевших место при взятии Самарканда, и обстоятельств заключения мира. Сопоставление текста Бал'ами с соответствующими местами ат-Табари дало следующую картину. В предшествующей договору части своего повествования Бал'ами следует тексту ат-Табари, а местами дает даже почти дословный его перевод, причем текст Бал'ами соответствует той части арабского, которая (по определению В. В. Бартольда) является сводным рассказом по нескольким источникам ³. Однако, если ат-Табари ограничивается простой сводкой, приведением всех ему известных материалов (фактов), не заботясь особенно об общей связности изложения, то Бал'ами, во всяком случае в данном месте, стремится дать своему читателю связный единый рассказ, и изложение под его пером приобретает повествовательный и даже несколько романтический характер. Заканчивает Бал'ами эту часть своего рассказа так: «И Кутейба пожелал совершить трапезу. И приказал Гурек принести пищу. Расстелили скатерть и принесли еду, чтобы Кутейба и его товарищи поели. Затем Кутейба призвал писцов, чтобы написать договор ('ахд-наме) Гуреку». За этими словами следует текст договора, который Бал'ами и предваряем фразой: «Помимо книги Мухаммеда, сына Джарира (ат-Табари) рассказывают следующее...», предупреждая таким образом своего читателя, что здесь его источник был иным. И действительно, у ат-Табари дальнейший текст сочинения Бал'ами не находит себе параллелей. Нет у ат-Табари и тех вышеприведенных слов, которыми заканчивает Бал'ами свой перевод его рассказа о взятии Самарканда.

Из имевшихся в нашем распоряжении рукописей сочинения Бал'ами наиболее ранними и по тексту наиболее близкими друг к другу оказались две: рукопись Готского собрания № 25 по каталогу Перча и рукопись (шифр Д 82), принадлежащая рукописному хранилищу Института востоковедения АН СССР. Первая из них имеет дату 12 мухаррема 713 г. х., т. е. 9 мая 1313 г.; вторая не датирована. Обе рукописи сохранили с наибольшей полнотой ту часть текста, которая является предметом настоящего исследования. Остальные рукописи [ИВ Д 83 — не датирована» ИВ Д 223 — дата 1018 (1609-1610) г. х., ИВ Д 182 — дата 997 (1588-1589) г. х.] дают или более искаженный, или менее полный вариант интересующего нас отрывка ⁴. В этой связи текст и его перевод даются по рукописи собрания Института востоковедения (Д 82, л. 406б-407а) и рукописи Готского собрания (Перч 25, л. 186а-186б). [121]

ТЕКСТ И ПЕРЕВОД

***

«Помимо книги Мухаммеда, сына Джарира (ат-Табари), рассказывают следующее: “Кутейба написал Гуреку такого рода мирный договор, который упоминается ниже: Во имя Аллаха милостивого и милосердного. Это то у на чем заключил договор о мире Кутейба, сын Муслима, Бахи лит, с Гурекому сыном ихгийда, сыном афгиина, Согдийцем ⁵. Заключил он с ним мир и составил условие и сделал для него {Гурека) об этом клятвенное обязательство и договор ⁶. И это есть то мирное соглашение (сулх-наме), которое Кутейба написал для Гурека и на условиях которого он заключил с ним условие и дал ему. Обязательство и договор и гарантия Всевышнего Господа и Мухаммеда Избранника, да почиет мир Аллаха на нем и его семье,— и гарантия (халифа) Валида, сына ‘Абд аль- Мелика, и гарантия Хаджжаджа и гарантия мусульман и гарантия Кутейбы относительно того, что он заключил с ним мир относительно [122] Самарканда и его сельской округи и Кеша и Нахшеба, и земель и посевов за десять раз тысяча тысяч дирхемов (дирам), и в том числе 'амилю двести тысяч ежегодно, и за три тысячи рабов, среди которых не будет ни малых детей, ни стариков. И они (согдийцы) будут послушны Валиду и Хаджжаджу и Кутейбе. И Гурек согласился относительно той дани, которую выплатит. А все что он выплатит, если то будут рабы, то каждую голову он посчитает за двести дирхемов (дирем), а все, что будет червонным золотом, то каждый мискаль — за двадцать дирхемов (дирем), а каждый кусок (ткани) диба — большой — за сто дирхемов (дирем). И клятвенное обязательство и договор на Кутейбе, сыне Муслима, что он на Гурека зла не замыслит и не изменит ему после того как он заключил с ним мир на этом. И если какой враг выйдет на Гурека, то на Кутейбе долг ему оказать помощь. И я, который есть Кутейба, делаю Гурека государем над Самаркандом и над его пределами и над Кешем и Нахшебом. И передал тебе города и крепости, и сделал действительным (раван кардам) печать твоего перстня над этим всем. И никто не будет протестовать против тебя. И государство после тебя принадлежит твоим детям, и это навсегда, пока область Хорасана принадлежит мне. И свидетельствует об этом Худейн, сын Мухаллеба, сын ал-Мунзира и те другие, имена которых упомянуты в этом мирном договоре такой-то и такой-то в году девяносто третьем хиджры».

И Кутейба и эти свидетели приложили свои печати к договору и отдали его Гуреку».

ПОДЛИННОСТЬ ДОГОВОРА

При анализе текста прежде всего встает вопрос о подлинности документа в том изложении, в каком он дошел до исследователя. Несомненно, что интересующее нас место у Бал'ами, как можно заключить из сопоставлений различных списков, подвергалось сильным искажениям. Этими искажениями текст обязан многочисленным переписчикам, через руки которых он проходил. Текст договора передан на двух языках—на арабском и на персидском. Арабский текст состоит всего из двух фраз (начальных), не считая басмаллы. Персидский текст содержит перевод указанных выше арабских фраз и всю остальную часть договора с сохранением терминологии арабского подлинника. Из сопоставления различных мест договора следовало бы заключить, что у Бал'ами был помещен арабский оригинал (целый или его часть) и его перевод на персидский язык. В таком случае первое искажение текста Бал'ами должно было бы свестись к тому, что именно этот оригинал, арабский язык которого был чужд переписчикам, ими опущен и от него сохранились лишь две строки. В дальнейшем был искажен и его персидский перевод. На то, что в сохранившихся до наших дней списках имеются какие-то пропуски, указывают заключительные слова договора: «... и те другие, которые упомянуты в этом мирном договоре», тогда как в договоре в его настоящем виде имен свидетелей, кроме одного, не упоминается. Таково было первое, естественное предположение. Просмотр, правда пока предварительный, других мест истории Бал’ами позволил прийти к иному выводу. Бал’ами в ряде мест своего сочинения, как и в рассматриваемом договоре, неоднократно цитирует начальные строки использованных им источников. Так, именно к подобному приему он прибегает при пересказе договора 132 (749/750) г. х. аббасида Абу Джафара Мансура (будущего халифа) с городом Васитом ⁷ [123] К цитированию первых слов арабского оригинала прибегает он и в других случаях (изречения, прямая речь, стихи и т. п.). В таком случае арабские строки изучаемого договора не представляют, вероятно, как можно было думать, остатков текста арабского подлинника, введенного автором в свое сочинение, а являются следствием своеобразного приема, имеющего целью документировать приведенный материал.

Что касается самого договора (его содержания), то для уяснения себе степени достоверности заключенных в нем данных решающее значение имеют сведения об аналогичных договорах у таких авторов, как ат-Табари, Белазури, Нершахи и других. Так, согласно договору (правда, относящемуся к более позднему времени), заключенному омейядом Мерваном II в ас-Сарире (территория современной Аварии), его царек (малик) должен был предоставлять ежегодно арабам «тысячу человек (***), пятьсот гулямов и пятьсот девушек (***) с черными волосами и бровями и сто тысяч мер зерна (***), которые они ссыпят в городские амбары, и взял он с них заложников (***) ⁸. Примерно на тех же условиях был заключен мир тем же Мерваном и с царьком Тумана. По договору с Нубией, заключенному уже при ал-Махди, арабы должны были получить в год заключения договора (***) четыреста человек (букв, «голов» —***) на вывоз и соответствующий запас продовольствия и одежды на их содержание (***); по другим же источникам арабы должны были получать с Нубии ежегодно (***) триста человек и шестьдесят верблюдов, а также все необходимое для содержания тех и других в пути: «пшеницу, винный уксус, одежды и подстилки или стоимость всего этого (***)» ⁹. Есть у нас данные, что особо важно, и о договорах, заключенных арабами с среднеазиатскими владениями. К их числу принадлежит договор с Хорезмом, предусматривавший уплату арабам четырехсот тысяч дирхемов ¹⁰, и договор с Таликаном, согласно которому Таликан должен был выплатить семьсот тысяч дирхемов и предоставить заложников из сыновей местной знати {***) ¹¹. У ат-Табари содержатся сведения о договорах Кутейбы с Хорезмом и Бухарой, и с Кешем (Шахрисябзом) и Нахшебом (Карши). Договор с Хорезмом обязывал хорезмшаха передать арабам десять тысяч человек (***), слитки золота и серебра (***), ткани (***) и оказывать им военную помощь ¹². Наиболее интересные сведения сообщает нам Нершахи (со слов ат-Табари), согласно которым Кутейба заключил мир с Бухарой на следующих условиях: Бухара будет ежегодно отправлять двести тысяч дирхемов халифу и десять тысяч — хорасанскому наместнику ¹³ . [124]

Приведенные сведения далеко не исчерпывающие, однако вполне достаточны для того, чтобы составить себе определенное представление- о содержании договоров, заключавшихся арабами.

Самаркандский договор упоминается в нескольких источниках. Как было отмечено, его дважды, по двум различным преданиям, упоминает ат-Табари. Две версии о нем сообщает и Белазури. Из имеющихся у ат-Табари преданий следует, что Кутейба заключил с согдийцами мир на условиях ежегодной выплаты арабам двух тысяч тысяч и двухсот тысяч дирхемов. Кроме того, царь Согда обязан был передать арабам тридцать тысяч рабов в расцвете сил (нет среди них ни мальчиков, ни стариков) ¹⁴. Другое предание гласит, что арабы заключили мир, потребовав сто тысяч рабов, храмы огня и украшения идолов ¹⁶. По данным Белазури, Кутейба заключил мир с Гуреком, который обязывался ежегодно уплачивать две тысячи тысяч и двести тысяч дирхемов ¹⁶; по второй версии, содержащейся в сочинении того же автора, арабы потребовали семьсот тысяч дирхемов, трехдневное угощение мусульман и сокровища храмов идолов и храмов огня ¹⁷. О договоре упоминает также Анонимная история халифов, написанная между 408-422 (1017-1031) гг. ¹⁸. Ее автор говорит следующее: «И заключил Кутейба с ним (Гуреком) мир за две тысячи тысяч и двести тысяч ежегодно, и сверх того дадут каждый год тридцать тысяч рабов [мамлук], нет изъяна ни в одном из них» ¹⁹.

Таким образом, приведенные сведения о договоре отражают две версии, восходящие к разным преданиям. Текст договора Бал’ами соответствует первой из них, т. е. той, которая отражена у ат-Табари; ей же следует Бал’ами и в части своего рассказа, предшествующей договору и повествующей о взятии Самарканда. Более того, здесь текст Бал’ами, как было отмечено, текстуально совпадает с соответствующей версией у ат-Табари. В свою очередь текст ат-Табари совпадает с первой версией у Белазури и с версией Анонимной истории. В этой связи указанная часть договора не должна вызывать сомнений в своей подлинности; наоборот, она позволяет отдать предпочтение одному из преданий, отраженных в источниках (Белазури — ат-Табари — Анонимная история).

Что касается наиболее интересных для нас сведений об условиях выплаты контрибуции, то и они, несомненно, принадлежат подлиннику. [125] Как можно предположить на основании текста договора, в сумму контрибуции, означенную в нем, входила стоимость рабов, ткани диба, золота и серебра (храмовые сокровища). Таким образом, возникала необходимость фиксировать в договоре стоимость перечисленного. В этой •связи данные Бал’ами опять-таки не должны вызывать сомнений. Наконец, обращает на себя внимание то обстоятельство, что автор счел нужным оговорить подпись одного свидетеля. Подпись сохранилась в двух рукописях (ИВ Д 82 и Готской), и в той и в другой в несколько искаженном виде; в остальных мне известных рукописях она попросту опущена. Такая деталь вряд ли могла быть позднейшим добавлением. Обращение к нашим испытанным информаторам о событиях, имевших место в Средней Азии,— ат-Табари и Ибн ал-Асиру позволило установить лицо, подписавшее договор, и обратить внимание на его роль в Хора- сане и Мавераннахре в период арабского завоевания.

Одно из первых упоминаний об этом лице мы встречаем у ат-Табари, который также, как и Ибн ал-Асир сообщает нам его имя—Худейн ибн ал-Мунзир аз-Зухли ар-Раккаши — и три его куньи — Абу Мухаммад, Абу Хафс и Абу Сасан ²⁰. Согласно ат-Табари и Ибн ал-Асиру, Худейн, крупный вождь племени Бекр, участвовал в первых походах арабов в Тохаристан и среднеазиатские государства. Так, его имя упоминается при рассказе о заключении арабами мира с Балхом в 32 (652/653) г. х. (по Ибн ал-Асйру, эти события происходили в 31 (651/652) г. х., где он выступает в качестве одного из асхабов и советчика арабского военачальника Ал-Ахнафа, возглавлявшего поход ²¹. Худейн как военачальник участвует в походе Кутейбы на Самарканд, но роль его неясна; вероятно, возглавлял войска племен бекр ²².

После взятия Самарканда Худейн остается там на некоторое время, но опять-таки неясно, какую роль играл он в этом городе. Как известно, представителем арабов в Самарканде был один из братьев Кутейбы. Три года спустя, в 96 (715) г.х. (по некоторым сведениям в 97 г. х.),Худейн присутствует в Фергане при убийстве Кутейбы, открыто восставшего в момент смерти халифа Валида против его преемника Сулеймана ²³, и лично распоряжается об отправке к Сулейману головы Кутейбы ²⁴. По сведениям тех же источников, Худейн возглавлял значительную часть армии Хорасана. В 96 {715) г. х._? т. е. в год убийства Кутейбы, ему была непосредственно подчинена та ее часть, которая состояла из семи тысяч воинов племени бекр ²⁵.

Таким образом, тот, кто подписал договор с согдийцами,—личность, несомненно, историческая и во многих отношениях примечательная. Крупный полководец и советчик наместников, человек безусловно образованный и не чуждый поэтического чувства, судя по характеристикам, даваемым ему источниками ²⁶. Имя его было теснейшим образом связано с арабским завоеванием Средней Азии с самого его начала. Тот факт, что именно Худейн подписал договор с согдийцами, свидетельствует о значительной роли, которую он играл в [126] Мавераннахре. Взаимоотношения Кутейбы и Худейна — вопрос уже иной, так же как и то, какую роль сыграл Худейн в самаркандских событиях. Достоверно одно: Худейн действительно подписал договор, и имя его в подписи не является позднейшим добавлением Бал’ами. Все сказанное убеждает в подлинности материала, приводимого автором. Другое дело, откуда он его почерпнул; вопрос этот остается открытым и сможет быть разрешен только после значительной текстологической работы, которая установит, какими источниками, кроме ат-Табари, пользовался Бал’ами.

Во всяком случае несомненно, что Бал’ами его взял из какого-то прочного источника — исторического произведения.

Отметим определенную близость текста Бал’ами с соответствующим местом у Йа’куби, которая говорит либо о том, что оба автора пользовались одним источником, либо, что одним из источников Бал’ами является труд Йа’куби. Во всяком случае только у Иа'кубй и у Бал’ами приводятся начальные строки договора, только у них приведен титул Гурека и упоминается Кеш и Нахшеб. К сожалению, у Йа’куби почти весь текст договора опущен, а сохраненная часть искажена и данные его непосредственно использованы быть не могут. Согласно Йа’куби, договор был заключен в 94 г. х. (год указан цифрами) ²⁷.

СОДЕРЖАНИЕ ДОГОВОРА

Договор включал взаимные обязательства сторон (политического и военного союза). Эти взаимные обязательства устанавливали вассальные отношения между царем Согда Тереком и халифом Валидом (705-715) в лице его представителей: наместника Ирака ал-Хаджжаджа и военачальника последнего — Кутейбы. Согласно договору, Гурек признавал себя вассалом арабов и принимал на себя соответствующие обязательства, как то: признание власти халифа и выплаты ежегодной дани. В свою очередь Кутейба от имени Валйда и ал-Хаджжаджа обязывался оказывать Гуреку военную помощь и не нарушать договора. Насколько мне известно, эта сторона взаимоотношений арабов со среднеазиатскими князьями нигде в других источниках с подобной четкостью не была отражена.

Особый интерес представляют довольно подробно оговоренные в договоре условия выплаты контрибуции и дани. Гурек от имени согдийцев обязывался выплатить арабам сумму, составляющую, согласно персидскому варианту Бал’ами, «десять миллионов (букв, десять раз тысяча тысяч) дирхемов и в этом числе двести тысяч ежегодно», согласно арабскому тексту ат-Табари—«два миллиона (букв, две тысячи тысяч) и двести тысяч ежегодно» (те же цифры дают Белазури и Анонимная история, см. выше). В данном случае предпочтение, несомненно, должно быть отдано арабскому тексту, а не персидскому, заменившему реальную сумму стандартной формулой, которая подчеркивала огромные размеры контрибуции (в этой связи цифра в десять миллионов в дальнейшем в расчет не принимается). Некоторую неясность в данный вопрос вносит указанная как в персидском, так и в арабском тексте цифра в двести тысяч. На основании арабского текста цифра в два миллиона и двести тысяч дирхемов обычно толковалась как единовременная дань согдийцев. Между тем в арабском тексте говорится о ежегодной выплате (***), но неясно, относится ли обстоятельство времени «ежегодно» к цифрам два миллиона и двести тысяч или только ко второй из них. Определенность в этот вопрос не вносят также ни Белазури — [127] предшественник ат-Табари, ни писавший после него автор Анонимной истории. Текст Белазури и Анонимной истории дословно соответствует тексту ат-Табари. Несколько иную картину дает текст Бал’ами — персидский, согласно которому двести тысяч составляли часть суммы в два миллиона, и эта часть должна была выплачиваться ежегодно 'амилю, т. е. чиновнику, ответственному за сборы налогов.

В этой связи интересны приведенные выше данные Нершахи, из которых вытекает, что по договору с Кутейбой Бухара должна была ежегодно вносить халифу двести тысяч и десять тысяч наместнику Хорасана. Из сопоставлений данных Нершахи с данными Бал’ами, казалось бы, следует, что арабы требовали ежегодного взноса в два миллиона двести дирхемов, из них два миллиона халифу, а наместнику Хорасана двести тысяч. Эта колоссальная сумма не соответствует той, которую обязана была выплачивать Бухара, и значительно превышает сумму всех позднейших действительных взиманий. Интересующее нас место допускает по крайней мере два толкования. Рассмотрим каждое из них в отдельности.

Согласно первому толкованию текста, договор был заключен на условиях единовременной выплаты контрибуции в два миллиона дирхемов (оговоренной в начале договора) и ежегодной дани в двести тысяч дирхемов в последующие годы. В сумму единовременной выплаты входили (***) ежегодная дань в двести тысяч дирхемов (за 712 г.) и цена рабов, а также золота (сокровища храмов) и парчи, т. е. всего того, что было установлено договором. Цена раба определена в договоре в двести дирхемов, одного мискаля золота (червонного) в двадцать дирхемов, куска ткани диба—в сто дирхемов.

Число рабов, означенное в договоре, по Бал’ами, равно трем тысячам (***). У ат-Табари приводится цифра в тридцать тысяч (***). Данные ат-Табари поддерживаются свидетельством Белазури и Анонимной истории, что позволяет нам отдать предпочтение данным ат-Табари. Кроме того, описка ** вместо ** скорее допустима, чем описка (***) вместо (***) в списках таких сочинений, как сочинения ат-Табари и Белазури. Сокровища (золото и серебро) храмов составляли пятьдесят тысяч мискалей, по ат-Табари ²⁸, и пятьдесят тысяч динаров, согласно Анонимной истории ²⁹. Слово динар в Анонимной истории вместо термина мискаль у ат-Табари не оставляет сомнения относительно того, в каком значении этот последний его употребил.

Произведя соответствующий расчет, получим следующую картину:

Сумма годового взимания за 712 г. в дирхемах 200 000

Цена 30 000 рабов из расчета 200 дирхемов за каждого 600 000

Стоимость 50 000 мискалей золота из расчета по 20 дирхемов за мискаль 1 000 000

Итого 1 800 000

Общая сумма контрибуции, оговоренная в договоре,—два миллиона дирхемов. Вычтя из нее один миллион восемьсот тысяч (сумма годового взимания, стоимость рабов и золота), получим остаток в двести тысяч дирхемов. Этот остаток представляет собою стоимость двух тысяч кусков ткани диба, из расчета по сто дирхемов за кусок.

Произведенные расчеты показывают, что Согд, согласно договору, должен был предоставить арабам тридцать тысяч рабов, пятьдесят [128] тысяч миска лей золота (сокровища храмов), две тысячи кусков ткани диба и двести тысяч дирхемов. Сверх того царь Согда обязывался в дальнейшем выплачивать арабам дань в размере двухсот тысяч дирхемов ежегодно, а также поставлять определенное количество рабов, тканей и т. д. Однако несмотря на всю вероятность настоящего расчета, его нельзя все же считать окончательным: в договоре не говорится прямо о том, что в сумму в два миллиона входила стоимость золота и ткани ³⁰; такое предположение вполне допустимо, поскольку, как было отмечено, в дошедшем до нас тексте договора имеются явные пропуски, а стоимость я золота, и ткани оговорена в условиях выплаты контрибуции и дани. Последнее вряд ли имело бы смысл, если бы таковые не входили в означенные в договоре суммы.

Второе возможное толкование заключается в следующем. Договор был заключен на условиях выплаты общей суммы в два миллиона дирхемов; но эта сумма должна была быть выплачена не единовременно, а постепенно из расчета по двести тысяч дирхемов в год, т. е. в течение десяти лет. Кроме того, Согд обязывался дать арабам определенное количество рабов, золота и ткани. Количество золота и ткани в договоре в его настоящем виде не оговорено. Количество рабов, как было указано, согласно персидскому тексту — три тысячи, согласно арабскому — тридцать тысяч. Двести тысяч годовой дани с Согда составляет одну десятую общей суммы в два миллиона, которую следовало выплатить в течение десяти лет, из чего вытекает, что договор был заключен именно на этот срок. В таком случае и разногласие источников относительно числа рабов находит себе объяснение. Три тысячи составляют одну десятую от тридцати тысяч. Следовательно, если договор был заключен на десять лет, то цифра в три тысячи в персидском тексте есть то количество рабов, которое согдийцы обязаны были давать арабам в качестве ежегодной дани, тогда как цифра в тридцать тысяч в арабских текстах обозначает общее их количество, которое согдийцы должны были предоставить арабам в течение десяти лет из расчета по три тысячи ежегодно. Таким образом, первая цифра определяет количество рабов ежегодной поставки, а вторая — общее их число по договору. Известно, что такие ежегодные поставки рабов имели место. Достаточно вспомнить приведенные выше договоры арабов с ас-Сариром и Туманом. Об ежегодной поставке рабов на основании самаркандского договора говорит Анонимная история (см. выше прим. 19 на стр. 124) и позднейшие известия; правда, в Анонимной истории речь идет об ежегодной поставке тридцати, а не трех тысяч рабов, а у ат-Табари оговорено то обстоятельство, что тридцать тысяч есть то число рабов, которое должно быть поставлено арабам в данном году (***).

Для решения вопроса существенное значение имеют сообщения других источников относительно характера ежегодной дани халифату, хотя их сведения относятся ко времени более позднему — к первой половине IX в, Наиболее интересными из этих сообщений представляются два. Одно из них принадлежит Ибн Хордадбеху, другое Кудэме. Согласно Ибн Хордадбеху, дань с Хорасана и Мавераннахра за 211 (826/827) и 212 (827/828) гг. х, состояла из 44 840 тыс. дирхемов, тринадцати породистых коней, двух тысяч овец и трех тысяч рабов — гузских военнопленных, цена которые была шестьсот тысяч дирхемов; кроме того 1187 кусков полотна и 1300 железных лопат и кусков листового железа пополам (по 650 единиц того и [129] другого) ³¹. Согласно сообщению Кудамы, дань с Хорасана и Мавераннахра равнялась 38 миллионам дирхемов, и в эту сумму входила стоимость дани натурой — гузских рабов (военнопленных), мелкого скота и полотна ³².

Из приведенных сведений следует, что, во-первых, при установлении халифатом дани принималась в расчет дань натурой; во-вторых, стоимость этой дани натурой: рабами, тканями и т.д., включалась в общую сумму дани, выраженную в дирхемах. В этой связи цены на рабов, ткани и прочее оговаривались. Таково было положение в первой половине IX в.

В свете сообщений Ибн Хордадбеха и Кудамы, первое из предложенных толкований договора представляется наиболее вероятным, и речь в договоре идет не только о дани денежной, но и о дани натурой, стоимость которой входила в общую сумму, и цифра в три тысячи в персидском тексте обозначает число рабов, поставляемых в качестве ежегодной дани, а цифра в тридцать тысяч — число рабов, которое должны были отдать согдийцы в год заключения договора в качестве контрибуции ³³.

Какое бы ни было окончательное толкование рассматриваемого места договора, при любом из них остается несомненным одно: Согд был обязан выплачивать арабам ежегодно сумму, равную сумме взиманий (ежегодных) с Бухары, т. е. двести тысяч дирхемов. Эта ежегодная дань должна была выплачиваться халифату через 'амиля. Шла ли в договоре речь об ежегодных поставках арабам рабов или об единовременной контрибуции из текстов остается все же неясным, так же как остается невыясненным действительное их число. Поскольку в договоре говорится обо всем Согде, включая Кеш и Несеф, т. е. владения, находившиеся в бассейне Кашкадарьи, цифру в тридцать тысяч считать преувеличенной не приходится. Окончательное разрешение вопроса не меняет его существа: одним из стимулов завоевательных войн арабов в Средней Азии, и в том числе в Согде, была, несомненно, погоня за рабами. Достаточно будет здесь напомнить, что, согласно ат-Табари, Кутейба из Хорезма увез в 93 г., т. е. в год заключения договора с Самаркандом, сто тысяч рабов ³⁴. Не приходится забывать, что в начале VIII в. рабовладельческий уклад в феодализирующемся халифате, вероятно, играл еще весьма большую роль ³⁵, а следовательно, и приобретение значительных масс рабов было для халифата вопросом весьма существенным. Одним из важных тому свидетельств является наш договор. О том, что в договорах, заключаемых арабами в начале VIII в., говорится именно о таких рабах, а не об ополчениях или заложниках, свидетельствуют те же источники. Заложники (***) упоминаются особо; брались они из молодой знати; количество их было ограничено и исчислялось не тысячами и даже не сотнями, а десятками. Ат- Табари в своих сведениях о договорах термина «раб» вовсе не употребляет, [130] а ограничивается счетной единицей «голова» (***), равно прилагавшейся к скоту и людям (эксплуатируемой части населения). Белазури употребляет ту же счетную единицу, иногда поясняя, что именно следует понимать под таковой (как, например, в приведенном выше договоре арабов с царьком ас-Сарира). Анонимная история при изложении условий самаркандского договора пользуется хорошо известным термином «мамлук». Особняком стоит известие Ибн ал-Асира, который, упоминая о том же договоре, говорит не о рабах, а о всадниках (фарис); из чего можно было бы заключить, что в договоре с Самаркандом имеется в виду ополчение. Однако о том, что в самаркандском и в других договорах речь идет именно о рабах, определенно свидетельствует текст договора у Бал’ами, где его переводчик применяет, как мы видели, термин «барде». Вероятнее всего, что термин «фарис» у Ибн ал-Асира появился в результате позднейшего осмысления текста. Цифра в тридцать тысяч рабов, засвидетельствованная в самаркандском договоре, и другие позволяют сделать вывод, что арабы забирали этих рабов на вывоз для работ, а отнюдь не только в качестве подсобных войск и челяди, или, как то имело место позднее, для гвардии. Источники, говоря об этих рабах, специально оговаривают то обстоятельство, что среди них не должно было быть ни детей, ни стариков. Для обозначения последних арабские авторы употребляют слово «шейх» — старик и, следовательно, в числе этих рабов женщин не было, и речь в среднеазиатских договорах шла только о мужчинах, и о мужчинах здоровых и молодых. Естественно встает вопрос, откуда Согд (да и весь Мавераннахр) мог брать такое число рабов для передачи их арабам. Какую-то часть их, вероятно, составляли тюрки-военнопленные. Хорошо известно, какое большое количество тюркских рабов поступало и позднее с берегов Сыр-Дарьи во владения халифата. Из сведений, приведенных у Ибн Хордадбеха, можно заключить, что халифат в IX в. дань рабами возлагал на Кабульскую область, и рабы эти были военнопленные гузы ³⁶. В X в., по свидетельству анонимного автора известного сочинения Худуд ал-‘алам, Фергана славилась большим количеством тюркских рабов. Однако большинство рабов, отдаваемых в VIII в. по договорам арабам и угоняемых ими, видимо, состояло из местных жителей (низших слоев населения), которые поставлялись по разверстке в порядке обязательной поставки, т. е. тем же путем как то имело место при поставке ополчений, выставляемых феодалами доисламского Согда. Считать, что большую часть рабов составляли согдийцы, попавшие в рабство при каких-либо обстоятельствах, оснований у нас нет. Вопрос этот интересен и с другой стороны. Сведения о количестве рабов, уводимых арабами, в частности число этих рабов, указанное в самаркандском договоре, могут быть использованы как материал, по которому можно составить себе известное суждение о том, насколько велика была плотность населения в Согде и в других среднеазиатских владениях.

Совершенно самостоятельный интерес для историков Средней Азии должны представить те сведения в договоре у Бал’ами, которые отсутствуют в тексте ат-Табари и не встречены в других доступных нам источниках. Имеются в виду те строки договора, где приводятся цены на рабов, золото и ткань (см. текст), из которых явствует, что в Средней Азии в первой четверти VIII в. молодого и сильного раба можно было купить за двести дирхемов, за сто дирхемов — большой кусок ткани диба, сведения уже сами по себе достаточно интересные. Во всяком случае другие данные о средних ценах на рабов в Средней Азии для первой четверти VIII в. мне не известны. Ровно сто лет позднее цена раба-тюрка при поставке дани [131] (средняя цена при массовой поставке) была триста дирхемов, т. е. на сто дирхемов выше, чем в первой четверти VIII в. ³⁷. Что касается цен на ткани, то в параллель к данным Бал’ами идут данные ат-Табари. Так, согласно ат-'Табари, в 87 (706) г. х. арабы, при взятии Пайкенда (древняя столица Бухарского оазиса) получили *** т. е. «пять тысяч кусков китайского шелка, цена которого тысяча тысяч дирхемов» ³⁸. Откуда следует, что в 706 г. (за шесть лет до взятия Самарканда) в Бухарских владениях кусок китайского шелка стоил двести дирхемов, т. е. в два раза дороже куска ткани диба и столько же, сколько раб в Самарканде. Однако этим не исчерпывается значение рассматриваемого документа. Согласно означенному договору, согдийцы должны были выплачивать арабам дань дирхемами. Возникает вопрос, что понимает договор под названием дирхем (в тексте договора дирем, т. е. персидская форма термина), какую реальную монетную единицу — местную или арабскую. Попробуем разобраться в этом вопросе. В согдийском языке засвидетельствовано несколько названий монетных единиц, в том числе и термин драхма для серебряной. Так, в одном из документов из замка на горе Муг (имеется в виду документ 35 А13) сказано: «От панчикентского сборщика податей (B'zkrm) и от народа тархану и государю. И когда извещение получите, то дайте от седьмого числа начальнику уделов (?) 150 драхм (огут). И это извещение ответом имейте господина Панча Диваштича 14 лет есть» ³⁹. На основании текста приведенного документа должно заключить, что, во-первых, термин драхма как название монетной единицы бытовал в согдийской среде в первой четверти VIII в.; во-вторых — налоговые сборы, какие именно из текста расписки не следует, исчислялись в серебряных драхмах и, следовательно, драхма являлась основной счетной единицей для Согда того времени. Что же представляли собою драхмы, о которых говорит согдийский документ? Единственными известными до сих пор монетами зеравшанских владений являлись так называемые монеты бухар-худатов, чеканившиеся по образцу сасанидских драхм. В 1954 г. на городище древнего Пенджикента было найдено несколько серебряных монет того же образца. Среди них оказался весьма примечательный экземпляр (рис. 1) На его лицевой стороне вместо обычной для таких монет надписи помещена надпись согдийским унциальным письмом. В надписи всего одно слово — ясно читаемое имя сына Гурека и его преемника на самаркандском престоле Тургара (twry'r подлинника). Содержание надписи и ее письмо позволяют бесспорно определить принадлежность монеты. Найденная на городище серебряная монета с именем ихшида Тургара — первая находка серебряных согдийских монет вообще. Второй экземпляр такой же монеты обнаружен был к коллекции нумизматического собрания Государственного Эрмитажа (рис. 2). Этих двух монет вполне достаточно, чтобы утверждать, что ихшиды Согда выпускали от своего имени серебро и это серебро представляло монеты, чеканенные по типу драхм Варахрана V с надписями согдийскими. Будучи отчеканенными по образцу сасанидских драхм, они, естественно, сохранили за собой у согдийцев название своего образна. Нет сомнения, что в документе конца первой четверти VIII в. речь идет именно о таких драхмах. Более того, у нас есть все основания предположить, что и договор Кутейбы с Гуреком понимает под термином [132] дирем (дирхем) именно такую согдийскую драхму. В таком случае можем реально представить себе и размеры контрибуции. Средний вес согдийской драхмы — 2,95 г (беря за средний вес вес найденной драхмы, хорошей сохранности), т. е. соответствовал среднему весу бухарских драхм. Договор предусматривал выплату в год 200 000 таких драхм. Следовательно, если мы эти данные переведем на наши весовые единицы, то получим следующие цифры (округляя вес драхмы до 3 г): 200 000 x 3 = 600 000 г или 600 кг серебра; т. е. примерно 35 пудов серебра в год, или немногим меньше трех пудов в месяц. Такова была та контрибуция, которую обязано было выплачивать согдийское государство.

Перейдем к вопросу о стоимости золота, выраженной в серебряных драхмах и оговоренной в условиях договора.

Согласно означенному договору, один мискаль червонного золота стоил 20 серебряных драхм. Как известно, реформой халифа Омара (634-644 гг.) соотношение между стоимостью золота и стоимостью серебра было установлено как 1 к 14 ⁴⁰, а наибольший вес (в его время и последующее) мискаля (денежно-весового) равнялся 4,25 г. Если мы будем исходить, как то принято, из указанного веса арабского мискаля, то получим стоимость 1 г золота, выраженную в согдийских драхмах, равной примерно 5 драхмам. Беря за средний вес вес найденной согдийской драхмы 2,95 г, получим, правда примерное, соотношение стоимости золота и серебра, а именно: мискаль золота равен 20 драхмам, следовательно, 4,25 г золота равны 59 (2,95 x 20) г серебра; откуда 1 г золота равен 59 : 4,25, что составит приблизительно 13,6 г серебра. Из сказанного следует, что в первой четверти VIII в. для стоимости золота и серебра в Согде имело место соотношение 1 : 14, т. е. то же, которое было установлено для халифата. Может быть высказано и иное предположение: арабы фиксируют в договоре принятое для стран халифата соотношение и устанавливают его для Согда. И в том и в другом случае сведения Бал’ами заслуживают внимания.

Имеющиеся в тексте договора данные о цене золота важны также и для выяснения вопроса о так называемом серебряном кризисе. Е. А. Давидович, путем тонкого анализа данных версии XII в. труда Нершахи, пришла к интереснейшему выводу о том, что соотношение стоимости золота и серебра в Средней Азии в первой половине XII в. было 1 : 7 ⁴¹. Следовательно, в первой половине XII в. серебро стоило в два раза дороже, чем в первой четверти VIII в.

Вывод, к которому мы пришли, имеет большое значение для истории хозяйства Средней Азии. Несмотря на вероятные поправки в цифрах, он, несомненно, говорит о росте стоимости серебра, что связано с кризисом серебра. Что такой кризис имел место известно, но фактов, позволяющих судить о его характере, до сих пор мало.

* * *

Общая картина завоевания арабами Средней Азии, в частности Согда, для исследователей ясна, так же как и общий ход исторических событий этого периода. Однако внутренняя жизнь страны к моменту прихода арабов остается для нас во многом неизвестной. Мало также фактов, необходимых для характеристики отношений, которые складывались между [133] завоевателями и местным населением, в этом смысле рассмотренный договор в ряду других источников имеет немалое значение.

Договор арабского полководца Кутейбы с царем (ихшидом) Согда Гуреком — первый договор из заключенных арабами в Средней Азии, текст которого, хотя и в искаженном и неполном виде, но дошел до нас. В этом отношении, помимо содержания, договор интересен также своим оформлением и может дать представление о той форме, в какую такие договоры облекались арабами в Средней Азии. Правда, необходимо отметить также то, что начальные строки арабского подлинника самаркандского договора не находят себе параллелей в материалах других договоров, заключенных арабами и известных нам (как, например, палестинские договоры). Это обстоятельство дает нам возможность предположить, что у арабов не было единой постоянной юридически выработанной формы для договоров. Форма их зависела от обстоятельств и места.

Что касается содержания договора, то оно со всей возможной ясностью определяет цели, которые преследовали арабы в своих завоеваниях в Средней Азии. Особо важным с этой стороны является пункт договора, где говорится о поставке тридцати тысяч рабов — молодых и здоровых мужчин, ценою в двести дирхемов каждый. Данные сведения в сопоставлении с другими сообщениями показывают, что одним из главных стимулов завоевательных походов арабов в Среднюю Азию были рабы, и дань рабами халифату являлась столь же обычной формой, как денежная. Эти сведения интересны и с другой стороны. Как было уже отмечено, в халифате рабовладельческий уклад был еще крепок, а это и побуждало арабов к поискам рабов. Любопытно, что поставки рабов в качестве дани в IX в. имеют уже иной характер и целью их является не пополнение рабочей силы, а комплектование гвардии. Такой вывод может быть сделан на основании сообщений Ибн Хордадбеха и Кудайы.

Рассмотренный договор важен также для решения вопроса о характере денежной дани, взимаемой халифатом. Сведения его, наряду с сообщениями других источников, свидетельствуют о том, что сумма дани с подчиненных народов устанавливалась халифатом с учетом дани натурой, стоимость которой входила в общую сумму контрибуции. В свете этих данных представляется желательным пересмотреть наши представления о денежных взиманиях халифатом, сумма которых, возможно, иногда завышена исследователями: источники в некоторых случаях включали в эти суммы стоимость рабов, тканей, скота и прочего.

Содержание договора, в частности данные о размерах контрибуции, дает также известное представление о состоянии хозяйства страны и характеризует ее экономические ресурсы.

И, наконец, договор позволяет нам составить реальное представление о Согде, как об едином государственном образовании, о его границах в первой четверти VIII в., и об ихшьде, как о наследственном верховном правителе этого государства ⁴².

Комментарии

1. Некоторые предварительные сведения о договоре см. О. И. Смирнова. Материалы к сводному каталогу согдийских монет. «Эпиграфика Востока». Сборник статей под ред. проф. В. А. Крачковской. М.-JI., Изд-во АН СССР, VI, 1952, стр. 5 (в статье написание *** исправлено ошибочно на ***).

2. В. А Крачковская и И. Ю. Крачковский. Древнейший арабский документ из Средней Азии. «Согдийский сборник». Л., 1934, стр. 52-90.

3. Ат-Табари (Лейденское издание), сер. II, стр. 1241-1247; В. В. Бартолъд. К истории арабских завоеваний в Средней Азии, «Записки Восточного отделения», г. XVII, 1906, стр. 0143.

4. Ср. также «Chronique de Abou-Djafar-Mobammed-Ben-Djarir-Ben-Yezid Tabari, traduite sur la version persane d'Abou-Ali Mohammed Bel'ami par M. Hermann Zotenberg», t. IV, 1874, p. 181-182.

5. В тексте ошибочно вместо сложного титула даря Согда; должно быть: Гурек ихшид Согда афшин Самарканда Согдиец.

6. Курсивом выделен текст на арабском языке.

7. Рукопись Готского собрания, Перч 25, л. 229б-230а.

8. Al-Beladsori. Liber expugnationis Regionum. Ed. M. I. De Goeje Lugd. Batav., 1866 (в дальнейшем — Белазури).

9. Белазури, стр. 238.

10. Там же, стр. 413.

11. Там же, стр. 411.

12. Ат-Табари, сер. II, стр. 1238.

13. Mochammed Nerchakhy. Description topographique et historique de Boukhara par... Text persan publ. par Ch. Schefer. Paris, 1892, p. 51. *** ср. также Richard N. Frye. The history of Bukhara, transl, by ... Cambrige. Massachusetts, 1954, p. 53.

14. Ат-Табари, сер. II, стр. 1245, 9: *** .

15. Ат-Табари, сер. II, стр. 1246: *** .

16. Белазури, стр. 421: *** .

17. Там же: *** .

18. О ней см. В. И. Беляев. Арабские рукописи в собрании Института востоковедения АН СССР, Ученые записки ИВАН, т. VI, стр. 70 (С 1911).

19. Рукопись Института востоковедения АН СССР (C 1911) л., 52а/52б *** Выписка из Анонимной истории была любезно сделана для меня по моей просьбе П. Ф. Грязневичем, работающим в настоящее время над этой рукописью.

20. Ат-Табари, сер. III, стр. 2523, 5.

21. Ат-Табари, сер, I, стр. 2903; Ибн ал-Асир, т. III, стр. 99.

22. Ат-Табари, сер. II, стр 1246.

23. Ибн ал-Асир, т. V, стр. 9.

24. Ибн ал-Асир, т. V, стр. 12.

25. Ат-Табари, сер. II, стр. 1290; Ибн ал-Асир, т. V, стр. 9.

26. Для характеристики Худейна довольно любопытно свидетельство Йакута. Повествуя о прелестях Самарканда, Йакут говорит: И сравнил его [Самарканд] Худейн, сын ал-Муняира ар-Раккаши. И сказал: подлинно он по зелени своей словно небо, а дворцы его словно звезды на востоках, а река его зеркало для просторов, а стена его солнце для горизонтов (Йакут, т. III, стр. 135); ср. также у Ибн Хордадбеха «Bibliotheca geographorum arabicorum; (в дальнейшем — BGА), т. VI, 1889, стр. 172).

27. Йа'куби, т. II, стр. 344.

28. Ат-Табари, сер. II, стр. 1246.

29. Рукопись Института востоковедения, С 1911, л. 52б.

30. В договоре об этом не говорится, так же как и о некоторых других условиях, поставленных Кутейбой согдийцам, как то: постройка мечети, уничтожение местных храмов и других, о которых сообщают нам тот же Бал'амй в своем рассказе о взятии Самарканда и ат-Табари. Упущены ли эти пункты в договоре переписчиками, или же они вписаны в него не были, нам остается неизвестным.

31. BGA, т. VI, 1889, стр. 39.

32. BGA, т. VI, 1889, стр. 243.

33. Интересно и то, что в дань халиф ату в первой четверти VIII в. входило, видимо, золото, а в IX в. известную роль играло железо. Железо интересовало арабов и во время их первых походов. Так, Кутейба в Самарканде забирает и котлы, а об огромных котлах, которые увидели арабы в Пайкенде Ибн Хордадбех упоминает в числе чудес своего времени.

34. Ат-Табари, сер. II, стр. 1240: *** — «И говорят бахилиты: получил Кутейба с Хорезма сто тысяч голов».

35. По этому вопросу см. А. Ю. Якубовский. Ирак на грани VIII-IX вв. (черты социального строя халифата при аббасидах). «Труды Института востоковедения», XXIV. М.-Л., 1937, стр. 25-49.

36. BGA, т. VI, 1889, стр. 38.

37. BGA, VI, стр. 39.

38. Ат-Табари, сер. II, стр. 1188.

39. Текст и перевод документа см. А. А. Фрейман. Датированные согдийские документы с горы Муг в Таджикистане. «Труды Института востоковедения», т. XXII. М.-Л., 1936, стр. 153 и 154.

40. «Encyclopedie de l'Islam», vol. I. Leide-Paris, 1913, p. 1006.

41. Доклад, прочитанный в мае 1955 г. в Отделе нумизматики Гос. Исторического музея (Москва) «Об отношении золота и серебра в Средней Азии в первой половине XII в.»

42. По этому вопросу подробней см. О. И. Смирнова. Указ. соч., стр. 4-6.