СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АРНУЛЬФ МИЛАНСКИЙ

КНИГА О НЕДАВНИХ ДЕЯНИЯХ

LIBER GESTORUM RECENTIUM

Начинается книга о недавних деяниях.

В этой книге содержатся деяния некоторых итальянских королей и миланских архиепископов со времени короля Уго и архиепископа Ардериха вплоть до времени описателя, и если после этого какие-нибудь другие люди будут писать о тех же временах, в зависимости о тех, что произошли, пусть упомянут об этом описателе. Тот, кто узнать о них пожелает, пусть по одному прочтет, и, вне сомнения, найдет, откуда насытить душу, не роскошной и обильной, а здоровой и перевариваемой пищей. Имена же королей и предстоятелей церкви написаны пред глазами на следующей странице.

Уго, король Бургундии; Лотарь, его сын; лангобард Беренгарий; Оттон I Тевтонский; Оттон II, сын первого; Оттон III, сын второго; лангобард Ардуин; Генрих Тевтонский; такой же Конрад; Генрих, сын, как отец; Генрих, его сын. А это имена архиепископов. Ардерих занимал кафедру 22 года, 2 месяца; Манассия и Адельмано вместе 5 лет, но не на кафедре, а с луком и колчаном; Вальперт занимал кафедру 18 лет; Арнульф — 3 года, 4 месяца; Готфрид — 5 лет, 1 месяц, 24 дня; Ландульф — 18 лет, 3 месяца; Арнульф — 19 лет, 9 месяцев, 6 дней; Ариберт — 26 лет, 8 месяцев, 19 дней; Гвидо — 27 лет.

Разные стремления многих побуждают восхищаться многими разными занятиями, не все всеми, но всегда по одному они ищут удовлетворения. Разумеется, разными обычаями и тем, что не у всякого дух часто не к тому же самому склоняется, одним многообразием условий природы объясняется, о которых в общем рассуждать или на составные части разделять не является целью настоящего труда, ибо это не в человеческих силах. Это может лишь тот, кто по доброте щедро раздает различную благодать. Отчего так говорит апостол: Разными бывают дары, Бог же один и тот же, который трудится, распределяя все во всех по одному, как хочет. В другом же месте: Каждый имеет от Бога свой собственный дар, один так, другой же иначе. Например, знание букв многими способами было дано Богом, распределившим его среди смертных. Духовные люди раскрывают таинство, сравнивая духовное с духовным. И кто является способным к этому? По крайней мере, не я, который не иначе как с почтением верит одной йоте либо одну йоту из этой буквы предполагает обсудить. Разными способами они осматривают ярмарочных животных, сравнивая плоть с плотью. Среди них, как будто скрываясь в густых и покрытых листьями деревьях мрачного леса, я все же стесняюсь казаться рабом католической веры, так как беден знанием, и слегка покрыт весьма немногими писаниями, словно очень тонкими нитями паутины. Кроме того, в уже упомянутом лесу текущего века ежедневно прорезываются листья столь разных новых дел, что я недоумеваю, как так они не вдохновят столько и столь красноречивых писателей, либо одного из них. Ибо ни в какие прошедшие времена не было столько и таких причин для того, чтобы описать их как ученому, так и не ученому человеку. Вновь почувствовав это в душе, я не полагаюсь на себя самого, которого так ограничивает бедность скромного ума, что кажется мне трудным вступление в лабиринт Аристотеля, слишком затруднительным вход в чертог Туллия. Признаюсь, что мне никогда не доводилось вознестись над колесами колесницы квадривия. Итак, дражайший, кто бы ты ни был, ничего от меня не требуй, кроме того что я обещаю, то есть представленного общими словами простого рассказа о деяниях, которые совершили наши короли и наши архиепископы, а также наши сограждане в городе Милане или за его пределами, наши же земляки в итальянском королевстве, которые я сам видел, или как-то услышал от видевших, или немного позже, смотря по тому, как они появляются из кладовых памяти, так что ничего большего от меня ждать ты не должен. Если случайно по вине рассказывающего дух отклонится от услышанного, то, конечно, положится на увиденное, что не нуждается ни в каком доказательстве. Если тем, кто сведущ в нынешних делах не понравится это чтение, пусть они, во всяком случае, не препятствуют потомкам и тем, кто, возможно, хочет узнать, особенно, когда им одним этот труд я предназначаю. Если же перо, так или иначе, не передавало бы прежние деяния древних, вообще не оставалось бы у вас никакой памяти о предках. Поэтому, пусть пока под сосудом это наше дело всячески скрывается, чтобы быть открытым в свое время. Прошу, чтобы личная и единственная книга этого труда никаким образом не покидала пределов своего города; если же покажется, что этого недостаточно, она станет простираться до Римской арки. Надлежащий порядок рассказа спускается сверху вниз, но так как от прошлых событий зависят настоящие, то речь пойдет от тех деяний к этим, которые есть на руках, но так, чтобы оставив древность, положить начало недавней истории.