АЙМОИН (ЭМУАН) ИЗ ФЛЕРИ
ПЯТЬ КНИГ ИСТОРИИ ФРАНКОВ
LIBRI QUINQUE DE GESTIS FRANCORUM
КНИГА V
Глава 1.
О приверженности Карла Великого, славного короля и императора, к благочестию, переходе через Пиренейские горы, неудачном возвращении из-за выставленной засады, родах Хильдегарды, назначении префектов. Об изданной жалованной грамоте монастыря святого Германа на Лугах и другом пожаловании 1.
Когда славнейший из королей, первый из людей своего времени Карл после смерти отца и несчастной кончины брата Карломана принял единоличное правление народом и королевством франков, он посчитал, что будет ему необоримый залог спасения и благополучия, если, поддерживая Церковь и думая о мире и согласии, как смиренных еще крепче свяжет в братском единодушии и с равной строгостью накажет мятежных, а также окажет поддержку притесняемым погаными, так и самих врагов Христианской веры любым способом приведет к познанию и признанию истины. Основав начала своей власти на таких принципах и вверив их Христу для хранения и утверждения, после того, как с Божьей помощью устроил дела во Франции так, как посчитал желательным и полезным, отправился в Аквитанию, замышлявшую возобновить войну и под предводительством некоего узурпатора власти Гунальда 2 уже взявшуюся за оружие, и начал войну. В страхе перед ним этот Гунальд был вынужден 3 как покинуть Аквитанию, так и, ускользая обходными путями, спасать свою жизнь в бегстве. Совершив все это и устроив должным образом как общественные, так и частные дела, оставил знатнейшую и благочестивейшую королеву Хильдегарду в королевском поместьи, которое называется Кассиногилом, беременную близнецами, и переправился через реку Гарумну, границу аквитанов и васконов, на территорию, которую Карл уже давно принял к сдаче, когда правитель Луп 4 сам со своими владениями отдался под его власть.
Устороив все там так, как того требовала польза и необходимость, принял решение 5 направиться, одолев преграду Пиренейских гор, в Испанию и оказать с Божьей помощью поддержку Церкви, страдавшей под жесточайшим игом сарацин. Хотя эти горы в высоту почти доходят до неба, вселяют ужас суровостью своих скал и мраком тьмы лесов, узостью пути, или, вернее, тропинки практически закрывают проход не только столь большому войску, но даже отдельным путникам, он с Христовой помощью все же успешно перешел через них. Ибо королевский дух, Божьей милостью благородный и славный, старался как не уступить Помпею 6, так и не стать слабее Ганнибала, которые в прежние времена приложили усилия, чтобы с большими потерями и тяготами своими и своих людей одолеть сложности этого пути. Но успех этого перехода омрачил, если так можно сказать, неверный враг – неопределенный и переменчивый поворот судьбы. Ибо когда в Испании было совершено все, что можно было совершить и войско благополучно возвращалось, по несчастному стечению обстоятельств в этих горах были перебиты замыкающие походную колонну королевского войска. Я опустил перечисление их имен, поскольку они всем известны.
Вернувшись, король застал королеву Хильдегарду родившей двух мальчиков-близнецов. Один из них, застигнутый безвременной смертью, умер раньше, чем стал жить на этом свете 7. Другой, успешно покинув материнское чрево, вскармливался стараниями воспитателей. Были же они рождены в семьсот семьдесят восьмом году от Воплощения Господа нашего Иисуса Христа. Того же, который остался в живых, после возрождения в таинстве крещения отец решил назвать Людовиком и передал ему королевство, которое тот потребовал себе своим рождением. Мудрейший же и дальновиднейший король Карл, зная, что королевство, подобно некоему организму, если не беречь обретенное здоровье с помощью совета и доблестного действия словно с помощью неких медиков, подвергается то одной, то другой напасти, должным образом привлек на свою сторону епископов, назначил по всей Аквитании 8 графов и аббатов, также и многих других людей из народа франков, которых в народе называют вассалами, доблести которых и уму нельзя было безопасно противостоять никакой силой и никаким коварством, и поручил им заботу о королевстве, как посчитал разумным, охрану границ, управление сельскими королевскими поместьями. И поставил править в городе Битуриги сначала Гумберта 9, несколько позже – графа Стурминия, в Пиктавах же – Аббона 10, в Петрокории – Видбода, в Арверне – Итерия, в Валлагии 11 – Булла, в Толозе – Корсона, в Бурдигале – Сигивина 12, в Альбии же – Хаймона, в Лемовиках – Хродгария.
Совершив это в соответствии с обычаями, с остальным войском переправился 13 через Лигер и прибыл в Лютецию, которая по-иному называется Паризиями. Там перед ним предстал аббат киновии святого Винсента и святого Германа, прося, чтобы по своей доброте подтвердил указ, который прежде издал господин Пипин, его родитель, об иммунитете монастыря, что Карл не только исполнил, но и утвердил печатью своей королевской власти новый указ, записанный на основании его распоряжений. Он же таков:
– Божьей милостью король франков и лангобардов, а также римский патриций Карл всем епископам, аббатам, графам и нашим потомкам.
Если будем неустанно предоставлять надлежащие пожалования святым монастырям, церквям, а также священникам, без всяких сомнений верим, что это послужит для воздаяния нам вечного блаженства.
Поэтому да будет известно вашему великодушию и благоволению, что достопочтенный муж, аббат базилики святого Винсента и господина Германа, где покоится телесно сам высокочтимый святой, обратился к добросердечию нашей власти и показал нам, чтобы мы перечитали, указ нашего господина и родителя, доброй памяти короля Пипина, где мы нашли записанным, что тот, как выясняется, предоставил монастырю во имя Господа и побуждаемый благодарностью к Нему такой бенефиций, что во все годы куда бы в нашем королевстве не решили направиться по делам люди святого места, когда их посчитает нужным направить сам аббат Роберт как для приобретения церковных украшений, так и по другим неотложным делам как по эту сторону Лигера, так и по другую, также и в Бургундии либо в Аквитании, в Провинции или во Франции, а также в Австрии, в какую бы провинцию нашего государства они ни решили направиться, находящиеся в пути посланники аббата не должны впредь когда-либо выплачивать в нашу казну какую-либо пошлину ни с поклажи, ни с провоза, ни с перевозки на корабле или по какому-либо прочему основанию.
Поэтому настоящим указом определяем и повелеваем, чтобы так было постоянно, чтобы ни вы, ни наши потомки и наследники не требовали и не взимали с них налог, где бы он ни взимался, ни с перевозки на корабле или повозке, ни с поклажи, ни с переноски 14, ни ротатик, ни понтатик, ни пульвератик, ни салютатик, ни цеспитатик 15, ни какой-либо иной налог, который может отсюда ожидать наша казна в каких-либо гаванях или в городах: в Ротомаге, в Аврелиане, в Амбиане, а также в Моза-Траекте и Дорестаде 16, либо в Новиомаге 17, – ни на каких-либо мостах: ни у Санкты Максенции или в Паризиях либо в Амбиане, ни в Бургундии или в Трекассинском паге 18, ни в Сенонском паге, ни в каких городах, где бы ни взималась пошлина в нашем милостью Божьей королевстве, либо в пагах или землях. Но всем этим пусть владеют во имя Господа сам аббат и его преемники и упомянутый монастырь святого Винсента и господина Германа как пожалованием, дабы шло на украшение самого святого места. Также добавляем сюда ту пошлину, которую, как известно, граф Герард 19 получал на Вилле Нове 20, владении монастыря святого Германа. Поскольку права на эту пошлину перешли к нам, пусть она будет полностью получаема без препятствий с чьей-либо стороны монастырем святого Германа как наша милость для убранства самого святого храма.
С одобрения вашего авторитета, наши святые епископы и знатные вельможи, мы соизволили скрепить этот указ, дабы он имел силу на все последующие времена, собственной рукой, поставив нашу печать.
Дан указ в шестой день до Календ апреля 21 в одиннадцатый год от принятия королевской власти и в пятый год от принятия звания патриция. Составлено во дворце в Геристале. Копия же оставлена в Паризиях.
Предоставил славный король Карл монастырю упомянутых святых и другое пожалование, записанное нижеследующим образом:
– Карл, Божьей милостью король франков и лангобардов и римский патриций, всем верным себе, как настоящим, так и будущим.
Верим, что то, что мы уступаем, благожелательно отдавая в дар из любви к Господу, почитаемым местам на пользу слуг Божьих, послужит вечному блаженству и упокоению нашей души.
Поэтому да будет известно великодушию всех вас, что мы жалуем монастырю святого Германа, который построен под городом Паризии, где покоятся погребенными высокочтимые мощи его самого, и который, как известно, имеет в управлении почтенный муж аббат Роберт, и решили подарить этому святому месту и братьям, подвизающимся там, наше поместье, называемое Мадриолами 22 в Мелодунском паге 23 на реке Секване со всем, что относится к нему и прилежит и издревле до сего времени относилось по закону и справедливости, а также с тем, чем в наше время, как известно, владеет как нашим бенефицием граф Аутберт, а именно: со всеми землями, домами, строениями, поселенцами, скотом, виноградниками, полями, лесами, лугами, пастбищами, водоемами, источниками, движимым и недвижимым имуществом, а также пристанью в Сенонском и Мелодунском пагах от поместья Цельсиака 24 упомянутого монастыря святого Германа до небольшого монастыря святого Маврикия по обе стороны реки Секваны, чья бы ни была земля. Поэтому никто пусть не имеет здесь права причаливания либо иных водных угодий, кроме вышеупомянутой власти монастыря блаженного Германа, и никому пусть не будет позволено собирать пошлину: ротатик либо вультатик 25, цеспитатик, рипатик или салютатик. Также предоставляем самому святому месту, управителям и монахам с настоящего момента времени для непрерывного обладания право устройства торговли всем из всего, что может быть поименовано и названо.
Поэтому мы приказали записать этот указ нашей власти, которым, всецело установив, мы определили, что мы желаем, чтобы это непрерывно находилось у самого аббата и управителей самого монастыря таким образом, чтобы никто из обладающих судебной властью, никто со стороны нашего казначейства либо какое иное лицо не посмели тревожить либо спорить, попирая доводы разума и искажая факты, с самим аббатом или с монахами, находящимися в этом монастыре, относительно вышеупомянутого поместья Мадриолы либо относительно того, что к нему относится. Но с настоящего момента времени управители самого монастыря пусть обладают им, держат его и владеют им, дабы упомянутый аббат и сами монахи с большей охотой усердно молили Господа о милости к нам, нашей супруге и детям, а также о благополучии нашего королевства.
А чтобы действенность этого указа был подтверждена и чтобы в наши и последующие времена он надежно соблюдался, мы решили ниже подписать его собственной рукой и поставить печать нашим перстнем.
Указ счастливо дан в ноябрьские Ноны в девятнадцатый год нашего правления и в тринадцатый год от принятия звания патриция 26 во дворце в Вормации.
Глава 2.
О причинах отбытия Карла в город Рим и о благословении сына Людовика. О правлении Людовика в Аквитании, войне Карла с саксами, встрече Людовика в одежде васкона с отцом. О неверности васкона.
Немного времени спустя 27 у Карла возникло стремление повидать Рим, в прежние времена владыку мира, и посетить храм первого из апостолов и учителя народов, вверить ему себя и свое потомство, дабы, опираясь на таких заступников, которым дана власть над небом и землей, сам также мог бы заботиться о подданных и подавлять дерзость непокорных, если таковые появятся, полагая также, что будет ему немалая поддержка, если как он сам, так и его сыновья получат от их викария вместе с папским благословением королевские регалии. И это по Божьей воле произошло в соответствии с его желанием. Там же и его сын Людовик, все еще находившийся в младенческой колыбели, был увенчан с благословением на царство подходящей по его возрасту королевской диадемой руками почтенного предстоятеля Адриана.
Когда в Риме было закончено все, что, как представлялось, было необходимо сделать, король Карл с сыновьями и войском вернулся 28 с миром во Францию, а своего сына, короля Людовика, отпустил править в Аквитанию, приставив к нему воспитателем Арнольда и назначив должным образом по порядку прочих служителей, необходимых для опеки младенца. Он следовал в младенческой колыбели до города Аврелиана. Оттуда же, опоясанный подходящим для своего возраста оружием, был посажен на лошадь и переправлен с Божьего соизволения в Аквитанию. Пока Людовик находился там несколько лет, славный король Карл вел постоянные жестокие войны с саксами, то нападая, то давая отпор. Опасаясь 29 при этих обстоятельствах, что либо из-за его длительного отсутствия перестанет быть покорным народ Аквитании, либо сын в незрелых годах обучится чему-либо из чужестранных нравов, от которых трудно отучить, если они однажды усвоены, послал людей и вызвал со всем воинством сына, уже бывшего хорошим наездником, оставив лишь маркграфов, чтобы они, защищая границы королевства, сдерживали все набеги врагов, если таковые вдруг обрушатся. Сын Людовик, всецело покорно подчинившись ему, прибыл со своими сверстниками в присутствие отца, одетый в облачение васкона, а именно: в круглый плащ, в рубашку с распущенными рукавами, сапоги с широкими голенищами и притороченными шпорами, – держа в руке дротик, ибо так распорядился отец, чтобы полюбоваться на сына. И оставался он с отцом, проследовав с ним оттуда до Эресбурга 30, до тех пор, пока солнце, склоняясь с вышины неба, умерило летний зной до мягкого тепла осени, по окончании которой, получив дозволение отца, он вернулся зимовать в Аквитанию.
В это время 31 Толозский герцог Корсон был заманен в ловушку хитростью некоего васкона, именем Аделерик 32, и связан узами клятвы. И с тем в свою очередь был освобожден им. Но для отмщения за это клеймо король Людовик и знатные люди, чьим советом управлялось государство королевства Аквитании, назначили 33 генеральный конвент в местечке Септимании, имя которому Морт-Готорум 34. Между тем этот васкон, будучи вызванным и сознавая за собой свое деяние, отказывался прибыть, пока, наконец, не прибыл, положившись на взаимную выдачу заложников. Но из-за опасности для этих заложников не претерпев никакого наказания, более того, одаренный подарками, вернул наших заложников и получил своих. И с тем отбыл обратно.
Глава 3.
Об изгнании Аделерика, опоясывании Людовика боевым мечом, отбытии его в Италию и возвращении. О мятеже Пипина. О королевских зимовках. О ежегодном жаловании, отказанном воинам, освобождении жителей Альбии от подати. О ежегодной подати для жалования солдатам, отмененной Карлом.
На следующий же год Людовик один, без войска, по приказу отца прибыл в Вормацию и оставался с ним на зимовке, где уже упомянутому Аделерику было приказано дать объяснения перед королями. Стремясь оправдаться по предъявленным обвинениям, но не в силах сделать это, он был выслушан, объявлен вне закона и отправлен в бессрочную ссылку. Корсон же, из-за беспечности которого для короля и франков случилось такое бесчестье, был удален 35 из Толозского герцогства, а на его место был избран Вильгельм 36, который нашел васконов, поскольку они легкомысленны по натуре, сильно возгордившимися из-за вышеупомянутого случая 37 и негодующими из-за наказания Аделерика, которых он, однако, быстро подчинил как хитростью, так и силой и умиротворил этот народ.
Король же Людовик в этом году провел в Толозе всеобщее собрание знати. Когда он находился там, герцог сарацин Абутаур с остальными правителями, соседствовавшими с королевством Аквитании, направили к нему посланников, прося мира и посылая царские подарки. Когда подарки были по воле короля приняты, посланники вернулись домой.
Между тем в году, последовавшем за этим, король Людовик встретился с отцом-королем в Ингельхайме, откуда отбыл с ним в Реганесбург, где был опоясан мечом, уже достигнув юношеского возраста. После того, как проводил отца, ведшего войска на авар, до Кумеоберга, получил приказ вернуться и оставаться с королевой Фастрадой до отцовского возвращения. Итак, он провел с ней всю наступившую зиму, пока отец пребывал в предпринятом походе. Когда же сам отец вернулся из аварского похода, Людовик получил от него указание вернуться в Аквитанию и оказать с войсками, какими только возможно, помощь брату Пипину в Италии. Повинуясь ему, Людовик в осеннее время вернулся 38 в Аквитанию. Устроив все, что относилось к безопасности королевства, перешел в Италию через крутые и извилистые проходы Мон-Сениса и, отпраздновав Рождество Господне в Равенне, прибыл к брату. Соединившись 39 с ним, объединенными силами они вторгаются в Беневентанскую провинцию, опустошают все встречающееся на пути, захватывают одну из крепостей. По окончании зимы вместе успешно возвращаются к отцу. И только одно известие омрачает их великую радость: то, что узнают, что их единородный брат Пипин 40 замышлял мятеж против их общего отца и что многие из знати как соучастники, впутанные в это преступление, осуждены на казнь. Поспешно отправившись в путь, братья прибыли к отцу, находившемуся в Баварии, в местечко, чье название Зальц, и очень радушно были встречены им. Король Людовик провел 41 с отцом-королем все оставшееся время лета, осени и зимы. Ибо отец-король проявлял всяческую заботу, чтобы король-сын получал благородное воспитание и чтобы его не испортили, будучи привитыми ему, чужие нравы. Когда с началом весны отец отпускал его, он спросил сына, почему его имущественное положение, хотя он и является королем, настолько скудно, что не может даже дать отцу благословенные дары 42, разве что по просьбе, и узнал от него, что от того, что каждый из знати, заботясь о частном, совершенно не заботится об общественном; и наоборот, когда общественное обращено в частное, стал он господином лишь по имени, терпя нужду почти во всем. Стремясь положить конец этой нужде, но опасаясь, чтобы не уменьшилась привязанность знати к сыну, если он, наученный опытом, отберет у нее то, что пожаловал ей по неопытности, послал к нему своих легатов, а именно: Виллиберта 43, впоследствии архиепископа, и графа Ричадрда 44, смотрителя своих поместий, – отдав приказ вернуть в общественное пользование поместья, которые до того служили королевским нуждам 45. Что и было исполнено. Вернув их, король сразу и показал свидетельство своего благоразумия, и явил чувство милосердия, которое было свойственно ему. Ибо установил порядок, каким образом ему в четырех местах проводить зимовки так, чтобы по прошествии трех лет на четвертый год каждое из этих мест, а именно: дворец Теотуад, Кассиногил, Андиак 46 и Еврогил 47 – в свою очередь принимало бы его, собирающегося зимовать. Эти места, когда наступал четвертый год, предоставляли должные средства на королевское содержание. Когда это было очень разумно устроено, король воздержался впредь взимать с простонародья воинскую ежегодную подать, которую в народе называют фодерумом 48. И хотя воины это болезненно восприняли, однако этот мягкосердечный муж, принимая во внимание как нужду платящих, так и безжалостность взыскивающих, а также и вред для обоих, посчитал за лучшее предоставлять содержание своим людям из собственных средств, чем ввергать своих людей в опасности, так добиваясь изобилия продовольствия. В это время он своей добротой освободил альбигойцев от дани, которой они были отягощены, давая вино и продовольствие. Имел он в то время с собой Мегинария, посланного к нему отцом, мужа мудрого и деятельного, заботившегося об интересах короля и его добром имени. Говорят, что все это настолько понравилось королю-отцу, что, следуя ему, он запретил во Франции взимать подать для жалования воинам и приказал исправить многое другое, радуясь счастливым успехам сына.
Глава 4.
О приеме послов, выдаче замуж Ирменгарды. Об укреплениях, воздвигнутых в Аквитании. О военном походе в Саксонию, к которому был привлечен Людовик. О походе Людовика к Барциноне, разорении земли Оски. О покорении саксов после тридцатитрехлетних войн.
Затем в последующее время 49 король прибыл в Толозу. Проведя там генеральный конвент, принял и отпустил с миром послов Адельфонса 50, правителя Галисии, которых тот послал с дарами для укрепления дружбы. Также принял и отпустил просящих мира и доставивших дары послов герцога сарацин Бахалука 51, который правил в горной местности, соседней с Аквитанией.
В это время, опасаясь, как бы не оказаться побежденным природной страстью и завлеченным в различные перипетии распутства, сочетался браком по совету своих людей с Ирменгардой, будущей королевой, происходившей из знатного рода, ибо была дочерью графа Инграмна 52.
Между тем в это же время он устроил повсюду на рубежах Аквитании очень крепкую оборонительную линию. Ибо укрепил город Авсону, крепость Кардону, Кастасерру 53 и другие поселения, покинутые в прежние времена, распорядился заселить их и поручил оборонять графу Буреллу 54 с надлежащими вспомогательными войсками.
По прошествии зимы отец-король послал к нему людей, чтобы с войсками, какими только возможно, прибыл к нему, отправляющемуся против саксов. Людовик, не откладывая отправку, прибыл к нему в Аквисгран и с ним самим отправился в Фримерсхайм 55 на реке Рейне, где Карл провел генеральный конвент. Людовик оставался с отцом в Саксонии до дня святого Мартина. Затем покинул с отцом Саксонию и, когда большая часть зимы прошла, отбыл в Аквитанию. На следующее же лето король Карл послал к нему людей, дав указание отправляться с ним в Италию. Но, изменив решение, приказал Людовику оставаться дома.
Когда король Карл отправился в Рим и принял там императорскую инфулу, король Людовик вновь отбыл в Толозу, а оттуда направился в Испанию. Когда подошел к Барциноне, герцог этого города Заддон 56, будучи уже подданным, встретил его, но город не сдал. Обойдя его и подойдя к Илерде 57, король захватил и разорил ее. Разрушив ее, опустошив и спалив другие поселения, король дошел до Оски. Ее поля, полные урожаем, выкосила, опустошила, спалила вооруженная сила, и все, что было найдено вне города, было уничтожено всепожирающим огнем. Совершив это, когда уже приближалась зима, король вернулся домой.
Когда вновь наступило время лета, славный император Карл вторгся в Саксонию, отдав распоряжение сыну, чтобы и он сам следовал за ним, будучи готовым зазимовать в этой земле. Сам Людовик, без промедления исполняя приказ, прибыл в Невскию 58, переправился там через Рейн, спеша соединиться с отцом. Но прежде чем прибыл к нему, в местечке, имя которому Остфалоа, встретил отцовского вестника c указаниями не утомлять себя далее продолжением похода, но лучше в удобном месте разбить лагерь и ожидать там его возвращения. Ибо император Карл уже возвращался победителем, покорив весь народ саксов. Когда сын встретил его, Карл, крепко обняв и расцеловав, воздал ему многие хвалы и благодарности. Много превознося пользу от его исполнительности, провозгласил, что счастлив иметь такого сына. Когда, наконец, закончилась длительная и кровопролитная саксонская война, которая, как говорят, продолжалась тридцать три года, король Людовик, отпущенный отцом, вернулся со своими людьми в собственное королевство на зимние квартиры. Затем с окончанием зимы император Карл, найдя удобное время, — ибо отдыхал от внешних войн — стал объезжать приморские области своего королевства. Когда Людовик узнал об этом, послав в Ротомаг легата Адемара, просил его завернуть в Аквитанию и посетить королевство, которое предоставил ему, прибыв в место, которое называется Кассиногилом. Отец с почетом выслушал его просьбу и поблагодарил сына, однако отказал ему в его просьбе и дал указание прибыть к нему в Туроны. Сын, прибыв туда, был очень радушно встречен им. И когда Карл возвращался во Францию, провожал его вплоть до Верна 59. Там оставив его, Людовик вернулся в Аквитанию.
Глава 5.
О пленении герцога Барциноны Заддона, о ярости васконов и отмщении им. Об осаде Барциноны королем Людовиком войском, разделенным на три части, ее осаде и захвате. О возвращении Людовика к отцу.
На следующее лето 60 Барцинонский герцог Заддон поддался советам некоего, как он полагал, своего друга выступить до Нарбонны. Будучи захваченным в плен, он был приведен к королю Людовику и отведен им в свою очередь к отцу Карлу. В это самое время король Людовик, собрав в Толозе народ своего королевства, проводил совет, обсуждая то, что представлялось необходимым предпринять. Ибо когда скончался Бургундион, его графство Фиденциак 61 было пожаловано Лиутарду. Васконы, восприняв это болезненно, дошли до такого своеволия, что даже из его людей одних посекли мечом, других же сожгли огнем. Будучи вызванными в Толозу, хотя сначала отказывались идти, однако вынуждены были прибыть, чтобы дать объяснения, и понесли заслуженное наказание за столь дерзкие поступки так, что некоторые были сожжены огнем по закону талиона.
После этих событий король и его советники посчитали, что должны идти на Барцинону, чтобы взять ее приступом. Людовик, разделив войско на три части, одну из них удерживал при себе, сам оставаясь в Русцеллионе 62; другой, которой командовал граф Герунды Ростан, поручил осаду города; третьей же, чтобы случаем осаждающие город не оказались осажденными, дал указание оставаться между ними. Между тем осажденные в городе послали гонцов в Кордубу и попросили помощи. Король сарацин тотчас послал им на подмогу войска. Когда те, которые были посланы, прибыли в Цезаравгусту, им было сообщено о войске, поставленном у них на пути. Были же там Вильгельм, первый знаменосец, Адемар 6364, а с ними – сильное подкрепление. Когда те узнали об этом, они повернули в Астурию. С их отступлением наши вернулись к соратникам, осаждающим город, и, соединившись с ними, до тех пор изматывали город, окружив его и никому не давая ни войти, ни выйти, пока осажденные не были вынуждены в муках голода сдирать с дверей старинную кожу и использовать ее как скудную пищу. Другие же, предпочитая умереть, чем так мучительно жить, кидались вниз головой со стен. Некоторые же тешили себя тщетной надеждой, думая, что франки из-за суровости зимы прекратят осаду города. Но этой надежды их лишило решение мудрых мужей. Ибо, собрав отовсюду материалы, франки начали строить хижины, словно собираясь оставаться там на зимовку. Жители города, видя это, потеряли надежду и, придя в крайнее отчаяние, выдали своего правителя, родственника Заддона, по имени Хамур, которого они поставили у власти вместо него. Когда же им была предоставлена возможность удалиться, сдались сами и сдали город при следующих обстоятельствах. Ибо когда наши держали в окружении город, изнуренный долгой осадой и видели, что он вот-вот будет либо захвачен, либо сдан, приняв, как и было должно, благородное решение, пригласили короля, чтобы город такого значения сделал широко известным славное имя короля, если удастся покорить его в присутствии государя. Король выразил свое согласие на это весьма благородное предложение. Прибыв к своему войску, окружившему город, оставался шесть недель, непрерывно с величайшим упорством осаждая город. Наконец, побежденный город покорился победителю. Когда городские ворота были открыты и город сдан, в первый день король установил там караулы. Сам, однако, воздержался от вхождения в город, пока не установил, каким образом, воздавая должную благодарность Богу, посвятить Его имени желанную одержанную победу. И на следующий день, когда впереди него и его войска шествовали епископы и клирики, с почетной свитой и пением хвалебных гимнов вошел в городские ворота и направился к церкви Святого Всепобеждающего Креста 65, чтобы возблагодарить Бога за дарованную победу.
Оставив после этого там для охраны графа Беру с подмогой готов, вернулся домой на зимовку. Отец, выяснив, что Людовику, как представлялось, угрожает со стороны сарацин опасность, послал к нему на помощь брата Карла. Когда тот был Лугдуне, находясь в пути и спеша на помощь брату, с ним встретился вестник брата-короля, сообщая, что город взят, и передавая, чтобы далее не утомлял себя дорогой. Тот, повернув назад в этом месте, вернулся к отцу. Когда же король Людовик проводил зимнее время в Аквитании, отец-король дал ему указание прибыть для разговора в Аквисгран на Очищение Пресвятой Богородицы Марии. Прибыв к нему, находился с ним, доколь отцу было угодно, и вернулся во время Четыредесятницы.
Глава 6.
О повторном походе в Испанию и ее разорении. О переправе галлов через Ибер и Цингу и о посечении ими мавров.
Следующим летом с воинскими силами, которые представлялись достаточными, Людовик отправился в Испанию. Пройдя через Барцинону и придя в Таррагону, кого обнаружил там, взял в плен, остальных обратил в бегство. Все поместья, замки, поселения вплоть до Тортосы разорила военная сила и уничтожил всепожирающий огонь. Между тем в местечке, имя которому Санкта Колумба 66 Людовик разделил свои силы на две части, большую часть поведя с собой на Тортосу, Изембарда же, Адемара, Беру и Бурелла направив налегке с остальными далее, чтобы, переправившись через реку Ибер, неожиданно напали, пока враги пребывали на своих местах, не ожидая нападения от этого скрытного выступления, или, как минимум, посеяли панику среди них, наведя хаос на земле. Итак, пока король направлялся к Тортосе, упомянутые воины долго обходили верховья Ибера, идя по ночам, а днем скрываясь в чаще лесов. Наконец, они переправились вплавь равным образом и через Ибер, и через Цингу 67. Совершив этот путь за шесть дней, на седьмой день переправились. Оставшись все невредимыми, широко опустошили вражескую территорию, дойдя до их крупнейшего поместья, которое называется Вилла-Рубеа 68, унеся оттуда очень большую добычу, поскольку враги были застигнуты врасплох, ничего не подозревая. Когда после произошедшего те из сарацин, которым удалось ускользнуть, отовсюду разнесли весть об этом разгроме, было собрано немалое число мавров и сарацин, которые встали не пути франков при входе в ущелье, которое называется Валла-Ибана 69. Природа этого ущелья такова, что, располагаясь само в глубине, с обеих сторон окружено высокими отвесными горами. Если бы Провидение Божье не помешало войти в него, наши были бы либо побиты камнями без каких-либо затруднений со стороны врагов, либо попали в руки неприятеля. Но пока те преграждали путь, наши пошли другим путем, более пологим и открытым. Мавры, считая, что наши делают это не из-за заботы о своей безопасности, а, скорее, из-за страха перед ними, стали преследовать их со спины. Наши тем временем, оставив добычу позади себя, обернулись к врагам лицом и с Божьей помощью в жаркой схватке обратили их в бегство, убивая застигнутых. И, воодушевленные, вернулись к добыче, которую оставили. Наконец, на двадцатый день после своего отбытия окрыленными возвратились к королю, потеряв очень немногих из своих. Король Людовик радостно встретил своих и, всюду опустошив вражескую землю, вернулся домой.
Глава 7.
О строительстве кораблей против норманнов и о возобновлении испанского похода, военной тактике галлов, повторной переправе через Ибер и хитроумной догадке по конскому навозу о приближении врагов. О безоглядном бегстве мавра Абайдуна и посечении мавров. Также о сдаче города Тортосы королю Людовику, который тогда был там.
В последовавшее весеннее время король Людовик подготовился к походу в Испанию, но отец помешал ему отправиться туда самому, поскольку приказал в это время на всех реках, которые впадают в море, строить корабли против норманнских набегов. Заботу об этом на Родане, Гарумне и Филиде возложил на сына. Однако послал к нему своего легата Ингоберта, чтобы тот, представляя сына, вел вместо него войска против врагов. И вот, пока король оставался по вышеупомянутой причине в Аквитании, его войско благополучно прибыло в Барцинону. Проведя там между собой совет, каким образом могли бы застигнуть врага гибельным для него нападением, нашли следующий способ, а именно, построив корабли, удобные для перевозки, разделить каждый из них на четыре части так, чтобы четвертую часть каждого из них можно было перевозить двумя лошадьми или мулами, а подготовленными гвоздями и молотками можно было бы легко соединить, место же соединения заделать заготовленными смолой, воском и паклей, как только прибудут к реке. Имея такие намерения, большая их часть с вышеупомянутым легатом Ингобертом отправились к Тортосе. Те же, которые были выбраны для вышеупомянутого дела: Адемар то есть, Бера и другие, – проделав трехдневный путь (ибо были без обоза), пользуясь небом вместо крова, отказываясь от использования огня, чтобы не быть обнаруженными по дыму, в дневное время прячась в лесах, ночью же, насколько возможно, проделывая путь, на четвертый день собрав на Ибере корабли, сами переправились, лошадей же пустили вплавь. Это мероприятие в соответствии с их планом произвело бы огромный эффект, если бы не было проницательнейшим образом обнаружено. Ибо когда Абайдун, герцог Тортосы, занимал берег реки Ибера, чтобы воспрепятствовать переправе наших, а те, о которых мы сказали выше, переправлялись вышеназванным образом в ее верховьях, некий мавр, войдя в реку, чтобы искупаться, увидел плывущий по реке конский навоз. Увидев его, — а мавры очень хитры, — подплыв, поймал навоз. И поднеся его к ноздрям, воскликнул: «Смотрите, товарищи, и остерегайтесь, призываю вас 70! Ибо это навоз не онагра или какого-нибудь животного, привыкшего к корму из травы. Доподлинно, это же конский навоз! Видно, что он из ячменя, а это – фураж коней или мулов. Поэтому будьте начеку, ибо в верховьях этой реки, как вижу, нам готовится засада». Тотчас посадив на коней двоих из своих, мавры отправляют их на разведку. Они, заметив наших, сообщают Абайдуну всю правду. Мавры же, подгоняемые страхом, побросав и оставив все, что служило для жизни в лагере, обратились в бегство. Наши, завладев всем оставленным, провели ночь в их шатрах. Однако Абайдун, собрав большой отряд врагов, на следующий день вышел им навстречу, чтобы сразиться. Однако наши, полагаясь на Божью помощь, хотя и неравные по силам и гораздо более малочисленные, вынудили врагов бежать и заполнили путь, по которому они бежали, большим числом их трупов. И до того десницы франков не переставали разить их, пока не угас свет дневного светила и его не сменил свет звезд, возвещая наступление ночи, когда ее тень застлала землю. Совершив это с Божьей помощью, франки с великой радостью и большой добычей вернулись к своим. После длительной осады города, продолжавшейся одновременно с этими событиями, все вернулись домой.
В следующем году король Людовик решил сам вновь напасть на Тортосу, имея с собой Герберта 71, Лиутарда 72, Изембарда 73 и сильные подкрепления из Франции. Прибыв туда, настолько ее измотал и порушил таранами, мангонелями, винеями и различными стенобитными приспособлениями, что ее горожане пришли в полное отчаяние и, видя свои разрушенные из-за военных неудач укрепления, сдали ключи от города, которые он позже с большим благоговением передал отцу. Произошедшие такие события навели на сарацин и мавров большой страх, опасавшихся, как бы подобная участь не постигла и другие города. Король же вернулся от города после сорока дней, проведенных в предпринятой осаде, и прибыл в собственное королевство.
Глава 8.
Об осаде Оски и об опрометчивой выходке некоторых. О возвращении всех при незаконченных делах. Об измене васконов и их усмирении. О переходе через Пиренейские горы, об остроумно обезоруженном коварстве васконов. О набожности короля Людовика и о налаживании жития клириков в Аквитании, восстановлении и основании многих монастырей. О справедливости короля Людовика и одобрении этого отцом.
По прошествии года Людовик собрал войско и решил послать его с легатом отца Гербертом к Оске. Те, которые были посланы, придя туда, взяли город в осаду, всех же встретившихся на пути либо захватили живыми, либо вынудили обратиться в бегство. Но пока находившиеся около города непозволительно предались лени и бездействию, некоторые неопытные и легкомысленные из молодых людей, подойдя весьма близко к стенам, стали сначала бранить тех, которые обороняли укрепления, затем стали пытаться настигнуть их метательным оружием. Горожане же, заметив пренебрежимо малое их число и поняв, что остальные очень поздно подоспеют, открыв ворота, сделали вылазку. С обеих сторон завязалось сражение и с обеих сторон появились убитые. Наконец, одни отступили в город, другие же вернулись в лагерь.
Итак, проведя осаду, произведя опустошения и сделав все, что, как представлялось, было необходимо сделать против врагов, войска вернулись к королю, который в это время занимался охотой в лесах, ибо было время поздней осени. Встретив своих, вернувшихся из вышеупомянутого похода, король мирно провел наступившую зиму, находясь дома. Созвав же следующим летом генеральный конвент своего народа, изложил ему слух, дошедший до него, о том, что некоторая часть васконов, ранее уже покоренная, задумав отложиться, подняла мятеж, и сказал, что общественные интересы требуют идти подавлять их дерзость. Все одобряют это решение короля, говоря, что нельзя не замечать такое в подданных, но лучше с суровостью это подавлять. Поэтому, двинув и расположив должным образом войска, король прибыл в поместье Аквы Тарбеллики 74 и приказал явиться к нему тем, которые обвинялись в неверности. Но когда те медлили с прибытием, он пришел на их землю и разрешил войскам опустошить все у них. Под конец, когда было уничтожено все, что у них было, они пришли с покорностью сами. И, наконец, все потеряв, как большое одолжение получили прощение.
Одолев между тем трудный переход через Пиренейские Альпы, Людовик подошел к Пампалоне. И находясь там столь долго, сколько считал необходимым, установил там то, что было на пользу как общественную, так и частных лиц. Но когда было необходимо возвращаться через теснины этих же гор, васконы, попытавшиеся воспользоваться свойственным и привычным для них обычаем обманывать, были вскоре застигнуты хитрой уловкой, схвачены мудрым решением, обойдены проявленной загодя предусмотрительностью. Ибо когда один из них, который выступал зачинщиком, был схвачен и повешен, почти у всех остальных были отняты жены и дети, пока наши не прибыли туда, где их коварство не могло нанести никакого ущерба королю или войску. Совершив все это, король и его войско с Божьей помощью вернулись домой.
И благочестивейшая душа короля уже с ранних лет, но главным образом тогда, так заботилась о почитании Бога и возвышении Святой Церкви, что его деяния свидетельствовали о нем не столько как о короле, но, скорее, как о священнике. Ибо клир всей Аквитании до того, как вверил себя ему, привык заниматься больше верховой ездой, военными упражнениями, занятиями с метательным оружием, чем служением Богу, поскольку жил под властью узурпаторов. Когда же стараниями короля отовсюду были собраны учителя, быстрее, чем можно поверить, появились усердные занятия как чтением, так и Божественным пением, а также знание как светской, так и духовной письменности. В особенности же он был неравнодушен к тем, которые, оставив из любви к Богу все свое, приобщились к созерцательной жизни. Ибо до того, как Аквитания стала управляться им, это сословие людей пришло в ней в полный упадок, при нем же настолько выросло, что он и сам, вознамерившись повторить достопамятный пример Карломана, брата своего деда, также стремился достичь высот созерцательной жизни. Но возражения отца, или, точнее говоря, Божья воля, стали препятствием в осуществлении этого его стремления, ибо отец не желал, чтобы муж такого благочестия был занят в заботах о себе спасением лишь своей души, но хотел, чтобы лучше при нем и через него у многих крепла надежда на спасение. И им, пока он правил, были не только восстановлены, но и заново отстроены, как уже сказано, многие монастыри, и в особенности следующие: монастырь святого Филиберта 75, монастырь святого Флоренция 76, монастырь Кароффи 77, монастырь Конкас 78, монастырь святого Максенция 79, монастырь Менаты 80, монастырь Магнилоци 81, монастырь Мусциак 82, монастырь святого Савена 83, монастырь Масциак 84, монастырь Нобилиак 85, монастырь святого Теофрида 86, монастырь святого Пасценция 87, монастырь Донзер 88, монастырь Солемниак, женский монастырь Святой Девы Марии 89, женский монастырь святой Радегонды, монастырь де Вера 90, монастырь де Утера в паге Толозы, монастырь Вадала в Септимании, монастырь Анианы 91, монастырь Галуны 92, монастырь святого Лаврентия 93, монастырь Святой Девы Марии, который называется Инрубине 94, монастырь Каунас 95 и многие другие, которыми, словно некими светильниками, украшено все королевство Аквитании. Стремясь последовать этому его примеру, не только многие из епископов, но и многие из светских людей стали состязаться в восстановлении заброшенных и основании новых монастырей, свидетельства чему очевидны. В результате общественное устройство королевства Аквитании пришло к такому благополучию, что, куда бы ни отправлялся король или если он находился во дворце, едва мог быть найден кто-либо, жалующийся, что претерпел какую-либо несправедливость. Ибо король три дня каждой недели участвовал в судебных заседаниях. Однажды, когда император послал секретаря Архембальда, поручив ему что-то передать сыну и доставить ответ от него, и тот, вернувшись, доложил отцу обо всем, что увидел, говорят, что тот был так радостно взволнован, что заплакал из-за ликования и сказал присутствующим: «О сотоварищи! Возрадуемся, что превзошел нас юноша своей старческой умудренностью. Потому и был поставлен имеющим власть во всем господском доме, ибо был верным рабом господина во всем, порученном ему, с умом приумножавшим вверенный ему талант 96».
Глава 9.
О Людовике, ставшем со смертью брата наследником высшей власти, но которую Людовик отказался принимать чтобы не быть подозрительным отцу. Однако немного времени спустя призванный отцом, получил от него знаки королевской власти.
В это же время при том, что еще ранее был мертв король Италии Пипин, совсем же надавно ушел из жизни другой его брат, Карл, у Людовика появилась перспектива обладания всей полнотой власти. И когда им был послан сокольничий Геррик, чтобы спросить у отца совет по некоторым неотложным вопросам и тот находился во дворце, ожидая ответа на заданные вопросы, как франки, так и германцы убедили его сказать королю, чтобы прибыл к отцу и находился при нем. Они говорили, что, как им кажется, поскольку отец уже приходит в старческий возраст и горько переживает несчастную потерю детей, это быстро приведет его к кончине. Когда Геррик доложил об этом королю, а король — советникам, практически всем это показалось разумным советом. Но король из высших соображений, дабы из-за этого случайно не стать подозрительным отцу, отказался так поступать. Но Божественное провидение, которому свойственно возвышать своих почитателей в большей мере, чем это можно представить, и из любви к которому он не захотел делать это, распорядилось об этом мудрее. И когда те, которых он часто досаждал войной, попросили о мире, король охотно предоставил им его, дав двухлетний срок. Между тем император Карл, замечая, что его старость подходит к концу, и опасаясь, что, когда отойдет от мира людей, оставит государство в расстройстве, которое было Божьей милостью прекрасно устроено, а именно опасаясь, что его будут досаждать либо бедствия извне, либо внутренние междоусобицы, послал за сыном и вызвал его из Аквитании. Когда тот прибыл, благожелательно встретил его и удерживал при себе все лето, наставляя в том, что, как он считал, ему необходимо, а именно в том, какой вести образ жизни, как править, устанавливать законы и исполнять их. И под конец увенчал его имперской диадемой и объявил, что высшая власть Божьей милостью будет в его руках. После совершения всего этого дозволил ему вернуться домой. Вернувшись в месяце ноябре от отца, он прибыл в Аквитанию.
Глава 10.
О смерти императора Карла и наследовании ему сыном. О людях, посланных Людовиком для наказания сестер за разврат и их очищения от позора, из которых Варнарий был убит Ходуином, а Ламберт тяжело ранен. Об утверждении Людовика во власти. О завещании Карла и его исполнении, об изгнании женщин, приеме послов, установлении законности. О регулярных орденах и уставе бенедиктинцев. О необходимости манумиссии клириков до того, как они будут рукоположены. О расходах клириков, а в особенности монахов монастыря святого Германа, и их общественном обеспечении.
Отца же как близкого к смерти стали досаждать частые и мучительные недуги. Ибо смерть, словно некими вестниками, такими знаками предвещала свой скорый приход. И вот, наконец, поскольку страдания болезни, состязаясь между собой, подрывали его здоровье, он впал в телесную немощь и слег в постель. Будучи с каждым днем и с каждым часом все ближе к смерти, в соответствии со своей волей сделал письменные распоряжения относительно своего имущества и закончил свои дни, оставив королевству франков неизгладимую скорбь. В его же преемнике исполнились неувядающие слова, которые в утешение пребывающим в таком горе гласят: «Умер муж справедливый и словно не умер: ибо оставил подобного себе сына-наследника 97». Скончался же благочестивейший король Карл в пятый день до Календ февраля 98 в лето от Воплощения Господа нашего Иисуса Христа восемьсот четырнадцатое. В это же время император Людовик, словно предчувствуя, назначил народу на Очищение пресвятой Девы Марии общий совет в месте, чье название Теотуад. Когда скончался блаженной памяти отец, теми, которые занимались его похоронами, а именно: детьми и придворной знатью, – к Людовику был послан Рампон 99, чтобы Людовик и своевременно узнал о его смерти, и никоим образом не откладывал свое прибытие. Когда Рампон прибыл в город Аврелиан и епископ этого города Теодульф, муж, образованнейший из всех, узнал о причине его прибытия, без промедления постарался известить об этом императора. Послав табеллария, приказал лишь выяснить у императора, ожидать ли в городе его прибытия или встретить направляющегося в город где-либо в пути. Быстро выяснив обстоятельства, император приказал прибыть к себе ему самому. Затем, принимая одного за другим опечаленных вестников этого события, через пять дней снялся с места своего пребывания и отправился в путь с таким количеством народа, какое допускала нехватка времени. Более же всего были опасения, как бы Вала, занимавший очень видное положение при императоре Карле, не попытался предпринять чего-нибудь дурного против императора. Однако тот очень быстро прибыл к нему и, со смирением вверив себя по обычаю франков его власти, стал его подданным. После его прибытия к императору по его примеру вся знать франков поодиночке и группами спешили выйти навстречу императору. Наконец, Людовик успешно прибыл в Геристаль, и на тридцатый день после того, как вышел из дворца в Аквитании, благополучно вступил в Аквисгран. Между тем его душу, хотя по природе и очень мягкую, уже давно волновало то, что вытворялось его сестрами в сожительстве с отцом: этим одним лишь позорным клеймом был заклеймен отцовский дом 100. Стремясь излечиться от этого недуга, одновременно и опасаясь 101, что вновь возникнет скандал, какой некогда был из-за Одилона 102 и Хильтруды 103, послал Валу 104 и Варнария 105, а также Ламберта 106 с Ингобертом, чтобы они, прибыв в Аквисгран, приняли меры предосторожности, дабы не случилось такое, и чтобы держали под арестом некоторых из-за их невероятного распутства и надменной гордости как государственных преступников до своего прибытия. Но некоторые из них, когда со смирением попросили у него, находившегося в пути, прощения, получили его. Также он распорядился, чтобы люди, находившиеся там, ожидали без страха его прибытия. Но граф Варнарий, оставив в неведении Валу и Ингоберта и призвав племянника Ламберта, приказал явиться к нему обвиняемому в вышеупомянутом проступке Ходуину якобы для того, чтобы схватить его и покарать, исполнив наказание короля. Тот предвидел эту западню, как подсказывали ему угрызения совести, но решил не уклоняться, и сам познал смертный час, и свел в могилу самого Варнария. Ибо, придя к нему, как тот и приказал, как убил самого Варнария, так и надолго превратил Ламберта в калеку, ранив его в бедро. Под конец погиб и сам, пронзенный мечом. Когда об этом было сообщено императору, гибель друга настолько отвратила его душу от милосердия, что некий Туллий, один из этих преступников, который, как казалось, вот-вот должен был получить прощение из-за снисходительности императора, был наказан ослеплением.
Итак, император прибыл во дворец в Аквисгране, где с большой любовью был встречен приближенными и многими тысячами франков и во второй раз провозглашен императором. После всего этого воздал благодарность проявившим деятельное участие в похоронах отца и произнес должные слова утешения убитым тяжелым горем близким. Также без промедления исполнил то, что не было сделано во время похорон родителя. Ибо с оглашением отцовского завещания не осталось ничего из отцовского имущества, что не было бы распределено согласно его воле: ведь отец ничто не обошел в своем завещании. Также и то, что отец решил раздать церквям и монастырям, все распределил, надписав имена архиепископов. Число их долей было двадцать одна. А то, что относилось к королевским украшениям, оставил потомкам. Также установил, что выделить по христианскому обычаю сыновьям, сыновьям и дочерям сыновей, королевским рабам и рабыням, а также на общие нужды всем нуждающимся. Все это господин император Людовик исполнил на деле так, как это было записано в завещании. Закончив с этим, император распорядился удалить из дворца всю толпу женщин, которая была очень велика, за исключением немногих, которых посчитал пригодными для королевской службы. Из сестер же каждая удалилась в собственное поместье, полученное от отца. Которые же все еще не имели таковых, получили от императора и направились в полученные 107. После этого император, приняв, внимательно выслушал послов, направленных к отцу, прибывших же к нему, обхаживал их с роскошью и отпустил, богато одарив. В этом же году провел в Аквисгране генеральный конвент и направил со своей стороны во все уголки своего королевства верных людей, которым доверял, чтобы они, придерживаясь законности и справедливости, исправили нарушения, всем воздав должное в соответствии с законом. Также вызвал к себе своего племянника Бернарда, уже долгое время короля Италии. Когда тот выразил покорность и послушание, отпустил в его собственное королевство, одарив большими подарками. Также связал договором и клятвами государя беневентанцев Гримоальда 108, дабы он ежегодно вносил в общественную казну семь тысяч солидов золотом, который, хотя и не прибыл сам, но прислал от себя ходатаев. В этом же году из двух своих сыновей одного, Лотаря 109, направил в Баварию, а Пипина 110 – в Аквитанию. Третьего, Людовика 111, еще находившегося в младенческом возрасте, оставил с собой. Но это повторяет уже сказанное выше 112. В это же время по снисходительности императора саксам и фризам было возвращено право наследования, которое они по закону потеряли при отце из-за своей неверности. Некоторые посчитали это великодушием, другие — непредусмотрительностью, ибо эти народы, которым от природы свойственна свирепость, необходимо сдерживать такой уздой, чтобы они не дерзнули поднять мятеж, оказавшись разнузданными. Однако император не ошибся в своей надежде, посчитав, что тем крепче привяжет их к себе, чем большие благодеяния им предоставит, ибо после этого всегда имел эти народы исключительно преданными себе.
Но, оставив то, что уже было сказано, последуем остальному. Император провел генеральный конвент в Аквисгране, на котором всеми своими устремлениями показал, сколько пылкой заботы о почитании Бога было в глубине его души. Ибо, собрав епископов и самый влиятельный клир Святой Церкви, распорядился составить и утвердить книгу, содержащую правила канонической жизни, которая объемлет обязанности всего этого сословия, как оно, вновь возрожденное, само о том свидетельствует. В ней он также приказал записать все о еде, питье и обо всем необходимом, чтобы все, как мужчины, так и санктимониалки, служащие Христу в этом сословии, не терпя никакой нужды, помнили в вольном служении о воительстве за Господа всего сущего. Эту книгу он послал во все города и монастыри канонического устава своей империи, вручив ее знающим дело посланникам, чтобы они распорядились переписать ее во всех вышеупомянутых местах и чтобы обеспечили предоставление для этого необходимых предписанных средств. Это вызвало в Церкви большое ликование и обеспечило благочестивейшему императору вместе с должной славой бессмертную память. Также любимый Богом император назначил аббата Бенедикта 113, а с ним и монахов, ведущих во всем жизнь в усердном служении, чтобы они, обойдя все монастыри, дали во всех монастырях как мужчинам, так и женщинам-санктимониалкам единообразное неизменяемое правило жития согласно уставу святого Бенедикта 114.
Также когда умер Ируннон, аббатом монастыря блаженного Германа был поставлен Хильдуин 115.
Благочестивейший император, считая, что служители Бога не должны быть связаны рабством у людей и что алчность многих не должна противоправно удовлетворяться, обогащаясь за счет церковного служения, постановил, что все, находящиеся на положении рабов, которые по своим знаниям и добродетелям призываются к служению у алтаря, должны быть сначала освобождены своими господами: как частными лицами, так и церковными – и только после этого могут быть рукоположены на ступенях алтаря. Желая также, чтобы каждая церковь имела собственные доходы, дабы из-за их недостатка не забывались Божественные службы, записал в упомянутом эдикте, чтобы каждой церкви было выделено по одному мансу с ежегодной положенной по закону податью и с рабом и рабыней.
А чтобы показать, как для каждой киновии император установил содержание монахам, мы здесь приводим, каким образом собственным эдиктом назначил пропитание киновитам обители святого Германа Паризийского. Эдикт же таков:
– Во имя Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа Людовик и Лотарь, промыслом Божьим императоры августы.
Если утвердим нашими эдиктами то, что люди, верные нашей империи, с верой и благоговейной любовью к Богу установили на порученных им местах относительно положения и пользы церквей, монастырей и служителей Бога, верим, что это без всякого сомнения послужит для нашего вечного блаженства и будет защитой всему государству, врученному нам Богом, и что будет Господь воздаятелем нам за это в будущем.
Поэтому да будет известно всем верным нам и Святой Божьей Церкви, тем, разумеется, которые, есть сейчас и будут в будущем, что достопочтенный муж Хильдуин, аббат монастыря святого Винсента и святого Германа 116 и архикапеллан нашего священного дворца, донес до нашей светлости, что из любви к всемогущему Богу и для того, чтобы избежать в будущем опасности того, что из-за какого-либо небрежения или скупости его преемников будет нарушен уклад жизни монахов, установил и определил средства их содержания, которые они должны получать в еде и питье, а также некоторые поместья специально для удовлетворения их нужд, также уступил им и вверил через ряд документов и хартию своей щедрости, утвержденную своей рукой и руками других добропорядочных людей, с тем, чтобы ни при каких обстоятельствах, даже для служения общественным нуждам, кто-либо из его преемников в будущем не смог учинить препятствия, из-за которого было бы необходимо сойти с пути истины и отступить от исполнения устава, но чтобы монахи, удовлетворенные врученным им имуществом и средствами содержания, могли бы, насколько позволяет человеческая бренность, без нужды и затруднений безгрешно держаться правила и соблюдать его. Отсюда смиренно попросил и потребовал у нашего величества, чтобы мы, заботясь о Божественном и почитая самих святых, соизволили издать нашей властью указ, подтверждающий это установление, дабы оно на основании этого впредь оставалось незыблемым и не нарушалось.
Мы же, преклонив наш слух к его просьбе, которая является насущной и разумной, и со всей ясностью поняв, с какой целью и намерением он предложил такое нашей снисходительности, вынесли решение быть тому, что он попросил. Поэтому постановляем и повелеваем согласно тому, что содержится в его установлении, чтобы монахам ежегодно выдавалось тысяча четыреста сорок модиев чистой пшеницы и для приема странников сто восемьдесят модиев, что вместе будет тысяча шестьсот двадцать модиев; две тысячи модиев вина; сто восемьдесят модиев бобов; сто шестьдесят пенс сыра; либо двадцать модиев сала, либо пятьдесят поросят, которые могут считаться лучшими; четыре модия сливочного масла; одну карраду 117 меда в восемь модиев, как в соответствии с цензом выплачивается из поместья Лукарии 118; ежемесячную подать медом и воском от двадцати поместий, то есть ежемесячно четыре секстария меда и две либры воска; десять модиев соли, птицу и яйца на два праздничных дня, то есть на Пасху и Рождество Господне. Также им на одеяние и на все их нужды, положенные им согласно требованию устава, назначаем все те поместья, которые, как мы знаем, отдал им своей уступкой сам аббат, то есть: Антониак 119 с самой капеллой, а также с тем, что относится к нему в настоящем, с тем, чем люди владеют из него прекарно либо через бенефиций аббата и что относится, как представляется, к нему, дабы после их кончины это вернулось в пользование братьев; другое, чье имя Целла, которая называется Вилларой 120 со всем прилежащим к ней, что до настоящего времени сам аббат имел в своем распоряжении и всем, что люди держат прекарно или через его бенефиции и что, как представляется, относится сюда; третье, которое называется Мадриолами 121 со всем, относящимся к нему; четвертое, которое называется Катикантом 122; пятое, чье имя Новигент 123 со всем относящимся к нему; шестое, чье имя Спиногил 124, с самой капеллой и со всем, что относится к нему; седьмое местечко, которое называется Валедронисом 125; восьмое, которое называется Агмантом 126 вместе с лесом, который называется Устой. Эти, стало быть, поместья со всем, относящимся к ним, и с доходами от них, как мы уже сказали, со всей полнотой права уступаем братьям, утверждая нашей имперской властью и великодушием через этот указ нашего подтверждения для удовлетворения всех нужд этой общины: как немощных, так и старцев – и для оказания поддержки им в этой бренной жизни так, как утвердил вышеупомянутый достопочтенный аббат своим решением. Мы повелеваем, чтобы никакой аббат не посмел последующими решениями, принятыми из соображений целесообразности, что-либо выделить отсюда, либо уменьшить пожалование, либо обратить на свои нужды, либо отдать кому-либо в бенефиций. Пусть он также не взыщет с этих поместий какие-либо повинности, не потребует тягловых лошадей либо издержек на прием находящихся в пути и не взыщет отсюда без крайней необходимости каких-либо выплат на какие-либо нужды, кроме установленных издревле повинностей по отношению к главенствующему монастырю блаженного Германа и к мосту в Паризиях. И если примет решение увеличить число монахов, пусть это ему будет позволено, если возрастут средства на их содержание. Эти же пожалования, как полагаем, достаточны для нужд ста двадцати монахов. Уменьшить же то, что мы установили из любви к Богу, либо что-либо изъять из этого пусть не посмеет. Однако если решится на это и после нашей кончины захочет нарушить это наше подтверждающее постановление, которое мы установили по просьбе вышеупомянутого достопочтенного мужа Хильдуина, жалоба на это пусть дойдет до наших преемников, которые будут в то время, которые, выяснив наше волеизъявление, пусть защитят наши постановления и подтвердят повелением своей власти, чтобы в будущие времена братья, соблюдая в вышеупомянутой киновии устав блаженного Бенедикта, могли без беспокойства свободно служить Богу и чтобы было нам воздаяние от этого во веки вечные.
И чтобы действенность этого решения, которое мы приняли из любви к Богу и для упокоения нашей души, приобрела большую силу и впредь могла оставаться не нарушенной, мы утвердили его ниже собственноручной подписью и решили скрепить его печатью нашего перстня.
Дано в Иды января 127 в шестнадцатый год правления по Божьему соизволению господина Людовика, светлейшего августа, седьмого индикта 128. С успехом составлено во имя Господа в Аквисгране в королевском дворце.
Глава 11.
О скромности Людовика и о воздержании клира по его примеру от светской роскоши. О подавлении выступления ободритов. О браке Людовика с Юдифью, его примирении с братьями и раскаянии, смещении полководцев из-за неудачных действий в Испании, низложении Балдрика и выдвижении Бернарда.
Таково было занятие святого императора, таково ежедневное учение, таково упражнение в палестре, что, как видит Бог, этим его жизнь ярче воссияла в святом учении и служении. Поставленный на высоту властного великолепия, он, следуя Христу, смирением возвышался еще выше. И вот епископы и клирики стали слагать с себя пояса, увешанные золотыми перевязями и клинками, украшенными геммами, великолепные одеяния и шпоры, отягощавшие ноги. Ибо он считал похожим на монстра, если принадлежащий к семье служителей Церкви пытается достигнуть великолепия светского убранства. Однако враг человеческого рода не снес этого святого и достойного Бога благоговения императора, отовсюду теснящего его и через весь церковный сонм объявляющего ему войну, но начал всеми силами оказывать нападающему сопротивление и через своих сообщников силой и коварством начал досаждать, насколько мог, храбрейшему воину Христову. Ибо когда все это было установлено надлежащим образом, после того, как император на этом же совете решил, чтобы его перворожденный сын Лотарь назывался и был императором, а из своих двоих сыновей Пипина послал в Аквитанию, а Людовика — в Баварию для того, разумеется, чтобы народ знал, чьей власти подчиняться, тотчас ему было сообщено об отпадении ободритов, которые, заключив союз с сыновьями Годефрида, тревожили Заальбийскую Саксонию. Император, направив против них достаточные силы, с Божьей помощью подавил их выступление. Однако выше об этом было рассказано подробнее 129, сейчас же, пожалуй, достаточно об этом лишь кратко упомянуть.
В это же самое время, поскольку королева Ирменгарда скончалась, о чем мы уже сказали выше, из-за уговоров своих людей император подумывал вступить в супружескую связь. Ибо многие боялись, как бы он не решил оставить управление империей. Наконец, удовлетворив их желание и сделав смотрины собранным отовсюду дочерям знатных людей, взял в жены Юдифь, дочь очень знатного графа Вельпона. После этого господин император приказал собрать генеральный конвент в месте, чье название Аттиниак. Созвав туда на совет епископов, аббатов, людей духовного звания, а также знать своего государства, в первую очередь постарался примириться с братьями, которых приказал вопреки их воле постричь в монахи, затем со всеми, которым, как ему представлялось, он причинил что-либо обидного. После этого всенародно объявил, что согрешил и, следуя примеру императора Феодосия 130, принес добровольное покаяние как в этом, так и в том, как он поступил со своим собственным племянником Бернардом, о чем рассказано выше 131. И заглаживая вину, если где-либо смог найти что-либо подобного, совершенного либо им, либо отцом, щедрой раздачей многих милостыней, непрестанными молитвами служителей Божьих, также и собственным возмещением так стремился умилостивить к себе Божество, словно и то, что с кем-либо было сделано в соответствии с законом, было сделано им с жестокостью.
Когда в Аквисгране проходил народный конвент, на нем наряду с прочими делами обсуждались в первую очередь недавние позорные неудачи в Испанской марке, о которых было рассказано выше. Когда это было обсуждено и досконально расследовано, виновниками были признаны те, которые императором были поставлены военачальниками. Император наказал их за эту бездеятельность, приказав лишь лишить должностей. Также когда Балдрика, герцога Форума Юлия, обвинили в том, что из-за его бездеятельности и нерадивости область нашего государства была опустошена булгарами, и это было доказано, он был изгнан из герцогства и его власть была разделена между четырьмя графами. Душа же императора, исключительно милосердная по природе, всегда стремилась проявить милосердие к совершившим проступки. Каким же образом те, которым таковое было оказано, воспользовались его снисходительностью, отплатив жестокостью, вскоре будет видно, когда будет показано, каким образом они за сохраненную им жизнь нанесли ему жесточайший, какой только было возможно, удар.
Итак, император решил в августе месяце отправиться для проведения генерального конвента народа в Вормацию. Заметив на этом конвенте, что распространяются, подобно раковой опухоли 132, гибельные для себя козни тех, которым он сохранил жизнь, и тревожат, словно некими тайными подкопами, умы многих людей, он решил возвести против них некий оплот. Ибо поставил заведовать своей казной Бернарда 133, до того графа Испанской марки. Это не ликвидировало рассадник раздора, но, скорее, расширило его. Но поскольку те, которые изнывали от этой чумы, еще не могли обнажить свою язву, так как у них не было возможности для осуществления того, что они возжелали, они решили отложить это на другое время.
Между тем император, устроив дела так, как того требовали обстоятельства, перешел через Рейн и направился в поместье Франконофурд, где предавался охоте до тех пор, пока это было в удовольствие и пока позволяли близившиеся зимние холода. Затем под праздник святого Мартина отправился в Аквисгран, где благополучно вместе с другими должным образом отпраздновал как сам праздник, так и праздник святого Андрея, а также Рождество Господне.
Глава 12.
О заговоре мятежников против Людовика, об обвинении его перед Пипином, заточении королевы Юдифи в монастырь, прибытии Лотаря во Францию, ослеплении Герберта 134, изгнании Одона 135, низложении аббата Хильдуина. Об очень мягком порицании заговорщиков и оправдании Юдифи.
И вот, когда во время Сорокадневного поста император объезжал области, прилегающие к морю, зачинщики злодейского заговора, не в состоянии больше терпеть, раскрывают давно скрываемую язву. Ибо сначала составляют между собой некий сговор знатные, затем присоединяют к себе менее знатных, часть которых, всегда жадная до переворотов, подобно псам и хищным птицам, чужой ущерб стремится сделать прибылью своего достатка. Полагаясь на свою многочисленность и поддержку многих, подступают к сыну императора Пипину, сетуя на то, что с ними не считаются, на высокомерие нрава 136 Бернарда, на презрительное его отношение и к остальным, утверждая даже (о чем и говорить непотребно), что он творит инцест на супружеском ложе отца 137. Утверждают, что отец до такой степени введен в заблуждение некими обманными чарами, что не может не только наказать за это, но даже и заметить этого. Говорят, что надлежит поэтому хорошему сыну возмутиться из-за позора отца, вернуть отцу и рассудок, и достоинство; что за тем, кто сделает это, последует не только молва о его добродетели, но будет ему и расширение его королевства на земле. Такими словами они прикрывали преступность задуманного 138. И юноша, завлеченный такими посулами, прибыл через Аврелиан, сместив там Одона и восстановив Матфрида, вместе с ними и своими людьми в Веримбрею. Император, как только с большим мужеством узнал об их мятеже, люто ополчившимся против себя и жены, а также Бернарда, Бернарду позволил для его спасения обратиться в бегство, а жене принял решение находиться в Лаудуне, оставаясь в монастыре Святой Марии 139. Сам между тем направился в Компендий. А те, которые пришли с Пипином в Веримбрею, послав Варина 140 и Ламберта 141 со многими другими людьми, дали им указание вывести королеву Юдифь из города и монастырской базилики и привести ее к ним. Пригрозив ей смертью, последующей после различного рода пыток, вынудили ее к тому, что она пообещала, если ей будет дана возможность поговорить с императором, убедить его сложить оружие и, постригши волосы, удалиться в монастырь, также и самой, покрыв голову, сделать то же самое. Заговорщики, насколько сильно желали этого, настолько легко и поверили. Ибо послав с ней некоторых из своих людей, привели ее к императору. После того, как тот дал ей возможность переговорить с собой наедине, она с его разрешения, чтобы суметь избежать смерти, сама надела покров на свою голову. Император же попросил время, чтобы подумать о своем постриге. Ибо император, всегда в жизни бывший благожелательным с другими, страдал от такой несправедливой ненависти к себе, что заговорщикам была в тягость его жизнь. Сами они, если бы им не была оставлена по его милости жизнь, по справедливости и закону давно лишились бы ее. Когда же королева вернулась к себе, хотя они и воздержались от других злодеяний, однако под одобрительные крики толпы повелели отправить ее в изгнание и заточить в монастыре святой Радегонды.
В мае месяце из Италии прибыл сын императора Лотарь и встретил отца в Компендии. С его прибытием к нему сошлась вся шайка, враждебная императору. Сам он, однако, как кажется, в то время не нанес отцу никаких оскорблений, однако одобрил то, что было сделано. Наконец, Герберт, брат Бернарда, был наказан ослеплением помимо воли императора, Одон, его двоюродный брат, был разоружен и отправлен в изгнание, будучи объявленными одними из тех, которые поддерживали Бернарда и королеву, являясь их сообщниками и сторонниками. Находясь в таком положении, будучи императором лишь по имени, Людовик провел лето. Когда же настала осенняя пора, те, которые злоумышляли против императора, решили где-либо во Франции провести генеральный конвент. Император между тем оказывал в тайне сопротивление, разуверившись во франках и больше доверяя германцам. Наконец, возобладало мнение императора созвать народы в Новиомаге. Опасаясь, как бы множество противников не одолело незначительное число верных себе людей, распорядился, чтобы каждый прибывающий на совет был с немногочисленной свитой. Также приказал графу Ламберту нести охрану вверенных ему земель. Аббата Элизахара отправил вместе с ним, чтобы отправлял правосудие. И вот, наконец, все собрались в Новиомаге. И вся Германия стеклась туда, чтобы быть в помощь императору. Император между тем, стараясь ослабить силы противников, спросил, обвиняя, аббата Хильдуина, почему тот прибыл с вооруженными людьми, хотя было приказано прибыть одному? Так как тот не смог оправдаться, ему тотчас было приказано уйти из дворца и с немногими людьми зимовать на постое в Патрисбрунне. Аббату Вале было приказано вернуться в Корбейский монастырь, где жить 142 по уставу монастыря.
Когда те, которые намеревались сопротивляться императору, увидели это, они впали, потеряв силы, в крайнее отчаяние. И вот, собравшись ночью и придя к жилищу Лотаря, сына императора, стали побуждать его либо сразиться оружием, либо отступить куда-нибудь без разрешения императора. После того, как ночь прошла в таких разговорах, утром император передал сыну, чтобы не верил их общим врагам, но прибыл к нему как сын к отцу. Услышав это, хотя его и отговаривали те, которые окружали его, он пришел к отцу, который не напал на него с суровыми обвинениями, но мягко пожурил. Когда же вошел внутрь королевского дома, подстрекаемая дьяволом толпа начала волноваться и волнение дошло бы вплоть до взаимного смертоубийства, если бы это не предвидела императорская мудрость. Ибо когда взаимные перепалки уже почти превратились в гнев безумия, император показался перед всеми вместе с сыном, после чего все это лютое ожесточение улеглось. Ведь когда была услышана речь императора, стихло все волнение народа. После этого император приказал содержать всех зачинщиков этого нечестивого заговора под стражей поодиночке. Когда они впоследствии предстали перед судом и все судьи и сыновья императора на законных основаниях постановили приговорить их к смертной казни как государственных преступников, император не позволил казнить ни одного из них, но, проявив большее, чем следовало бы, как считали многие, милосердие, по свойственному ему добродушию и снисходительности распорядился мирян постричь в монахи в надлежащих местах, клириков же держать под стражей в подходящих монастырях. Совершив это, император удалился на зимовку в Аквисгран. При нем все это время постоянно находился его сын Лотарь. Между тем император послал людей в Аквитанию и вызвал оттуда обратно супругу и ее братьев Конрада 143 и Родульфа 144, постриженных задолго до того. Однако не удостоил ее чести супруги, пока она не очистилась от обвинений предписанным законом образом. После того, как это было сделано на Очищение Святой Марии, всем осужденным на смерть даровал жизнь, Лотарю позволил отбыть в Италию, Пипину — в Аквитанию, а Людовику — в Баварию. Сам же провел Сорокадневный пост и отпраздновал Пасхальные торжества в этом же месте.
Глава 13.
О подарках заморских послов, оправдании Бернарда 145 и его стремлении сразиться в поединке с обвинителем, наказании Пипина отцом и его бегстве, мятеже в Баварии, смещении Бернарда. О содержании Пипина под стражей и ненастной погоде.
Когда прошли Пасхальные торжества, император направился в Ингельхайм. Помня о свойственном ему милосердии, которое (как о себе сказал Иов) с самого начала выросло вместе с ним и было рождено, как видно, с ним самим из чрева матери 146, вернул тех, которых ранее по их заслугам сослал в различные места, и возвратил им их имущество. А если кто был пострижен в монахи, предоставил возможность решать, оставаться ли так или вернуться к прежнему состоянию. После этого император, перейдя Вогезы, прибыл в окрестности горы Ромарика, где вволю предавался охоте и рыбалке, сына же Лотаря направил в Италию. Затем распорядился, чтобы в осеннюю пору весь народ собрался на Вилле Теодона. В это место из заморских земель прибыли три посла сарацин, из которых двое были сарацины, один — христианин, принеся много подарков со своей родины, а именно: различного рода благовония и ткани. Просив мира и получив его, они были отпущены. Был там также и Бернард, который, спасшись бегством при обстоятельствах, о которых рассказано выше, долго находился в изгнании на земле Испании. Придя к императору, он просил у него возможности очиститься от обвинений по обычаю франков, то есть хотел возложить обвинение на обвиняющего его и очиститься от предъявленного оружием. Но так как обвиняющего, хотя его и искали, не нашлось, оружие было отложено и очищение было сделано клятвой.
Император также приказал, чтобы на этом совете присутствовал его сын Пипин, но тот уклонился от явки, а прибыл после проведения совета. Император же, желая исправить в нем и эту непокорность, и большую заносчивость его нрава, приказал ему оставаться при себе и удерживал при себе в Аквисгране вплоть до Рождества Господня. Но тот, тяжело перенося то, что его удерживают помимо его воли, пустился в бега и в тайне от отца ушел в Аквитанию. Император между тем оставался на зимовке в Аквисгране, как и наметил ранее.
Когда миновали зимние холода и наступила весенняя пора, императору сообщили о некоем волнении, поднявшемся в Баварии, и он, выступив, чтобы подавить его, прибыл в Аугсбург 147. Усмирив восставших, без промедления вернулся и приказал провести в Аврелиане общественный конвент, отдав распоряжение Пипину встретить там его. Тот, хотя и против своей воли, встретил. Но император, заметив интриги некоторых порочных людей, суетящихся как угрозами, так и обещаниями направить к худшему помыслы сыновей, больше же всего опасаясь Бернарда, чьими советами, как говорили, пользовался тогда Пипин и который сам тогда находился в Аквитании, переправившись со своей свитой через Лигер, прибыл во дворец Юкундиак 148, расположенный на земле Лемовиков. Когда там были рассмотрены дела обоих, Бернард, поскольку обвинялся в измене и не решился для защиты выйти на поединок, был лишен должности. Пипина же император приказал для исправления его порочного нрава отвести под выделенной для него охраной в Треверы. Когда его вели туда и весьма вольно содержали, он был ночью уведен от караульных своими людьми и вплоть до возвращения императора в Аквитанию свободно перемещался, куда мог и хотел.
И тогда император наметил некий раздел государства между своими сыновьями Лотарем и Карлом 149, однако из-за мешавших препятствий, о которых речь пойдет далее, он не был осуществлен в соответствии с его волей. Император решил уйти из Аквитании в удобное время, однако через непродолжительное время к празднику святого Мартина созвал народ и всячески стремился вернуть к себе бежавшего сына Пипина, но тот избегал этого.
Наступило суровое ненастье зимы: сначала все залили продолжительные дожди, затем сырую землю сковал ледяной панцирь. Это причиняло такие беды, что у лошадей были потерты ноги и редко кто был, кто пользовался верховой ездой. И когда много войск было сломлено тяготами и лишениями и поэтому тяжело переносило неожиданные нападения аквитанов, император принял решение идти в поместье, чье название Рест 150, где переправившись через реку Лигер, вернуться на зимовку во Францию. Что он и сделал, хотя и менее почетно, чем был достоин.
Глава 14.
Об ополчении сыновей Людовика на него самого, о приглашении папы Григория 151 во Францию и о причине приглашения, об изгнании Юдифи, пленении Людовика, вынуждении его к покаянию, лишении оружия и регалий. О сторонниках Людовика и о разных людях, взявшихся за оружие ради него. О восстановлении его у власти и возвращении жены.
Между тем дьявол, противник рода человеческого и согласия, вовсе не отступился от преследования императора, но через интриги своих сателлитов подстрекал сыновей, внушая им, что отец задумал их погубить, не осознающим, что тот, кто является весьма миролюбивым по отношению ко всем чужим, не может сделать ужасное по отношению к своим. Но поскольку худые сообщества развращают добрые нравы 152 и даже капля мягкой воды частым падением разрушает твердь камней 153, наконец, дело дошло до того, что они как убедили сыновей императора объединиться всеми силами, какими только могли, так и пригласить папу Григория под предогом того, что тот якобы единственный, кто должен и может помирить отца с сыновьями. Истиная же причина стала очевидной позднее. Император со своей стороны в месяце мае прибыл в Вормацию с сильным отрядом, где долго размышлял, что предпринять. Отправив посланцев, а именно епископа Бернарда 154 с прочими людьми, призывал сыновей вернуться к нему. Также обратился с вопросом к папе Римского Престола, почему тот так медлит, уклоняясь от встречи, если прибыл, подобно своим предшественникам. Когда же всюду распространившийся слух разнес об остальных то, что было правдой, о Римском же папе – то, что он якобы прибыл потому, что решил наложить как на императора, так и на епископов узы отлучения, если они не будут подчиняться его воле и воле сыновей императора, это мало умерило дерзость епископов императора 155, утверждавших, что они никоим образом не желают подчиниться его воле; а если он прибыл, чтобы отлучить, уйдет отлученным, хотя положения древних канонов гласят иначе.
И вот, наконец, на праздник святого Иоанна, Предтечи Христова, все пришли в место, которое отмечено позорным именем из-за того, что там когда-то произошло, называясь Лживым Полем. Ибо поскольку те, которые клялись императору в верности, обманули его, место, где это случилось, остается с этим именем как свидетель подлости. Когда же недалеко от этого места выстроились боевые ряды и все думали, что вот-вот начнется схватка, императору сообщили, что прибыл Римский папа. Император, находясь в боевом строю, принял прибывшего, хотя и менее достойно, чем должен был бы, говоря ему, что тот сам устроил себе такой прием, прибыв таким необычным образом. И вот папа, отведенный в лагерный шатер, многими словами стал уверять, что проделал такой путь не из-за чего иного, кроме как из-за того, что ему хотелось бы восстановить мир с обеих сторон, ибо об императоре говорили, что он страдает от непримиримой вражды к сыновьям. Выслушав же сторону императора, оставался с ним несколько дней. Когда же был отпущен императором к сыновьям, чтобы установить взаимный мир, а почти все люди, отчасти соблазненные подарками, отчасти привлеченные обещаниями, отчасти устрашенные угрозами, стали стекаться, подобно ручью, к сыновьям и к людям, находившимся с ними, папе не было позволено вернуться, как это ему было указано. Поскольку многие силы уходили от императора и собирались у сыновей, со временем отпадение настолько возросло, что в праздник святого Павла незнатные стали угрожать императору совершить на него нападение, угождая его сыновьям. Император, не в состоянии противостоять им своими силами, передал сыновьям просьбу не бросать его на растерзание толпы. Они ему передали в ответ, чтобы он, оставив лагерь, прибыл к ним, пообещав, что они без промедления выйдут навстречу ему самому. Когда они встретились друг с другом, император стал призывать сыновей, спешившихся и вышедших ему навстречу, чтобы они, помня о своем обещании, исполнили полностью то, что обещали ранее как ему, так и его сыну и жене. Получив согласие в ответ, облобызал их и направился в их лагерь. Когда прибыл туда, с ним разлучили жену и отвели ее в шатер Людовика, самого же его вместе с еще малолетним Карлом Лотарь отвел в свои владения и распорядился, чтобы он находился с немногими людьми в шатре, отведенном для него. Помимо этого, уже связав людей присягой, три брата делят власть между собой. Жена отца, принятая королем Людовиком, вновь направляется в изгнание в город Италии Тортону. Папа Григорий, видя такое, в большой печали отбывает обратно в Рим, а из двух братьев Пипин возвращается в Аквитанию, а Людовик — в Баварию. Лотарь же, приняв отца и держа его с назначенными людьми при себе верхом на коне как человека, не обладающего властью, отбыл в поместье Маролегию, где остановившись, доколь ему было угодно, и устроив дела по своему усмотрению, отпустил бывших при нем людей, а также назначил народу конвент в Компендии. Затем перешел через Вогезы у монастыря святого Мавра 156 и прибыл в Медиоматрик, который по-иному называется Меттисом. Покинув этот город, приплыл в Веродун и оттуда прибыл в город Свессион, где в монастыре святого Медарда приказал содержать отца под строгой охраной. После того, как Карл был отправлен в Прумию 157, но в монахи пострижен не был, сам Лотарь предался охоте, доколь осенней порой, то есть в Календы октября 158, не прибыл, как и было намечено ранее, в Компендий, приведя с собой отца. Пока находился там, ему встретилось посольство Константинопольского императора: архиепископ Эфеса Марк и протоспатарий императора, – посланное к отцу, которое преподнесло ему, а не отцу, порученные им дары, посланные отцу. Лотарь приняв посольство, хотя и посланное к отцу, но прибывшее к нему, выслушал его и отпустил, несущее известие о почти неслыханной разыгравшейся драме. Когда на этом конвенте многие обвинялись в благоговении перед отцом и отпадении от сына 159, некоторые очистились от предъявленных обвинений простыми словами, некоторые — клятвами. Однако всех, кроме зачинщиков, охватывало сожаление об этом и о такой перемене власти. Поэтому заговорщики, совершив неслыханное злодеяние и опасаясь, что то, что было совершено, обернется с переменой обстоятельств против них, вместе с некоторыми из епископов воспользовались, как им представлялось, хитрой уловкой: присудить императора, чтобы он, сложив оружие, вновь публичным покаянием безапелляционно как бы принес удовлетворение Церкви относительно того, за что он уже понес наказание, хотя даже иноземные законы второй раз не налагают наказание за один проступок, однажды совершенный, наш же закон гласит, что Бог не судит дважды за одно и то же. Этому приговору возразили лишь немногие, многие выразили согласие, большая часть, как это бывает в таких случаях, согласилась лишь на словах, чтобы не раздражать знатных. Осужден он был поэтому без его присутствия в суде, без выслушивания его доводов, без признания и судебного поражения и был принужден сложить оружие перед мощами святого исповедника Медарда и святого мученика Себастьяна и положить его перед алтарем. И, будучи облаченным в простую одежду, был заточен под некий кров, и к нему была приставлена сильная стража.
Когда было завершено это дело, в праздник святого Мартина 160 народ, получив разрешение, разошелся по домам, опечаленный произошедшим. Лотарь между тем, уведя с собой своего отца, вернулся на зимовку в Аквисгран. Пока длилась зима, народы как Франции, так и Бургундии, также Аквитании и Германии, собираясь на сходки, горько сетовали о несчастьях императора. Граф же Экгард 161 и коннетабль Вильгельм 162 сплачивали во Франции всех, кого могли, в единодушном стремлении восстановить у власти императора. Аббат Гугон 163, посланный в Аквитанию из Германии Людовиком и всеми, которые бежали туда, то есть епископом Дрогоном 164 и прочими людьми, побуждал к этому же самому Пипина. А Бернард и Варин агитировали народ, находившийся в Бургундии, привлекали обещаниями, связывали клятвами и объединяли в единодушии. Между тем, когда кончилась зима и весна уже явила свой румяный лик, Лотарь, взяв отца, проделал путь через Хесбанийский паг 165 и прибыл в город Паризии, отдав распоряжение встретить его всем верным ему людям. Граф Экгард и прочая знать из других земель выступили против него с большим отрядом, чтобы сразиться за освобождение императора. Это и было бы сделано, если бы благочестивейший император, стремясь избавить от опасности как многих людей, так и себя, не удержал их от этого замысла приказом и мольбой. И вот, наконец, все собрались у монастыря святого мученика Дионисия. Пипин же, выйдя из Аквитании с очень большим отрядом, остановился, подойдя к Секване, так как мосты были разрушены, а корабли затоплены в пучину, что делало невозможной переправу. Между тем графы Варин и Бернард, собрав на территории Бургундии множество соратников, подошли к реке Матроне, будучи задержанными там отчасти из-за сурового ненастья, отчасти из-за того, что остановились на несколько дней в поместьи Боногиле и в соседних поместьях., чтобы собрать соратников. И вот наступило время святой Четыредесятницы. В пятницу ее первой недели 166 ими к сыну императора Лотарю были посланы легаты: аббат Адребальд и граф Гаутсельм 167 — с требованием вернуть императора, освободив от уз заключения, и с обещанием, что, если он выполнит это требование, они сами также будут защищать перед отцом его самого и его прежнее положение, говоря, что в ином случае, даже если будет необходимо подвергнуть себя опасности, они будут вызволять императора и выйдут с оружием против оказывающих им при этом сопротивление, чтобы Бог рассудил их. Сын же императора Лотарь ответил на эти переданные ему слова, что ни один из смертных не сочувствует более, чем он, несчастьям отца и не радуется более него его благополучию; что не стоит возлагать на него вину в том, что право сеньора было передано ему 168, поскольку они сами низложили и предали императора; также и несправедливо клеймить его тем, что содержал отца в тюрьме под стражей 169, ибо известно, что это было сделано по епископскому приговору. И с такими оправданиями вышеупомянутые легаты были отпущены к тем, которые их направили. Также Лотарь велел передать, чтобы к нему прибыли графы Варин и Одон, а также аббаты Фулькон 170 и Гугон, чтобы обсудить с ними, каким образом может быть исполнено их требование. Лотарь также велел передать им, чтобы на следующий день к нему были направлены посланники, чтобы узнать у него время, когда должны прибыть вышеупомянутые люди, чтобы встретиться с ним в назначенный день и обсудить названный выше вопрос. Однако изменив план, сам ушел в Бургундию с людьми, которым доверял, оставив отца в монастыре святого Дионисия. Прибыв во Вьенну, решил остановиться там лагерем. Те же, которые остались с императором, призывали его принять императорский венец, но император, поскольку был отлучен от церковного общения при обстоятельствах, о которых было рассказано выше, не захотел соглашаться со слишком поспешным суждением, но в воскресенье, которое наступило на следующий день 171, решил в церкви святого Дионисия примириться с епископским служением и согласился быть опоясанным оружием руками епископов. При этом в народе поднялось такое ликование, что казалось, что даже сами начала природы и сострадали терпевшему беззаконие, и радовались, когда император был освобожден. Ибо вплоть до этого времени бури обрушивались с такой силой и лили такие ливни, что более обычного было изобилие воды и порывы ветра делали невозможной переправу через русла рек. Но с его освобождением казалось, что начала природы как бы пришли к согласию друг с другом и вскоре как утихли свирепые ветры, так и лик небес вернулся к прежней и долгое время невиданной ясности.
Итак, император отправился с этого места в путь, но решил не преследовать удаляющегося сына, хотя многие призывали его к этому. Оттуда он прибыл в Нантогил 172, а затем — в королевское поместье Каризиак. Находясь там, ожидал сына Пипина и тех, которые находились за Матроной, а также тех, которые бежали за Рейн к сыну Людовику, и самого сына, который направлялся к нему. Пока император оставался там, в середине Четыредесятницы огромное количество верных ему людей стеклось к нему при всеобщем ликовании, когда и сам день сиял радостью церковной службы, и церковный гимн взывал и возглашал: «Возрадуйся, Иерусалим! И празднуйте все, кто любит его 173!». Император, радушно встретив их и отблагодарив за безупречную верность, сына Пипина с радостью отпустил в Аквитанию, а остальным, будучи в радости, позволил вернуться в свои места. Сам между тем прибыл в Аквисгран, где принял приведенную из Италии епископом Ратальдом 174 и Бонифацием 175 августу Юдифь и Пипина 176. Сын же Карл 177 был при нем уже давно.
Глава 15.
Об узурпаторах Нейстрии или Нормандии и о разгроме, который они учинили войскам императора вместе с убийством Одона. Об укреплении Кабиллона, его осаде, сдаче, разграблении, поджоге и о чудесном спасении от огня базилики святого Георгия. О смертной казни знатных людей, утоплении Герберги 178. О сдаче Лотаря и о благочестивых и справедливых поступках Людовика.
Там же со свойственным ему благоговением провел праздник Пасхи. После того, как он был отпразднован, император проводил занятие охотой в Арденском лесу. А после праздника святой Пятидесятницы занялся охотой и рыбалкой в окрестностях Горы Ромарика. После же того, как сын императора Лотарь ушел от отца и удалился в вышеупомянутые земли, на территории Нейстрии остались граф Ламберт и Матфрид, а также многие другие, которые старались сами удержать эту территорию силой. Граф Одон и многие другие сторонники императора, не снося этого, выступили против них с оружием, стремясь изгнать их из этих мест, или, по крайней мере, сразиться с ними. Из-за того, что они действовали не настолько решительно, чем следовало бы, и с недостаточной осмотрительностью, это ввергло их в немалое несчастье. Ибо когда враги неожиданно напали на них, а они в это время были более беспечны, чем это было допустимо по обстоятельствам, они бросились бежать от наседавших врагов. Так погиб и сам Одон с братом Вильгельмом и со многими другими, остальные спаслись бегством. Когда с этим было покончено, те, которые одержали победу, поскольку и оставаться на месте не казалось им достаточно безопасным, и присоединиться к Лотарю они не могли, опасаясь, что либо император нападет на них, остающихся на месте, либо встанет у них на пути, когда они будут направляться к союзникам, срочно посылают к Лотарю, чтобы тот прислал им, находящимся в страхе при такой опасности, подмогу. Тот, узнав об их опасностях и поступках, решил прийти им на помощь.
Граф Варин в это время со многими соратниками для того укрепил крепость Кабиллон, чтобы он стал ему и его людям убежищем и оплотом, если самые рьяные из партии противников будут пытаться осуществить какой-нибудь переворот. Когда об этом стало известно Лотарю, он задумал неожиданно подойти туда, но это ему не удалось. Все же он подошел и взял город в осаду. То, что было в окрестностях города, было сожжено огнем. Пять дней происходили ожесточенные стычки, под конец город сначала был принят к сдаче, а затем из-за коварства победителей их жестоким нравом сначала были опустошены грабежами церкви, растащены сокровищницы, разграблено общественное достояние, в конце концов, город был сожжен всепожирающим огнем, за исключением одной маленькой базилики, которая, хотя отовсюду была окружена языками бушующего пламени, но чудесным и удивительным образом не смогла быть подожжена. Была она посвящена Богу во славу блаженного мученика Георгия. Однако сжечь город не было решением Лотаря. С одобрения воинов после взятия города были казнены граф Гаутсельм, а также граф Санила и вассал господина императора Мадалельм. Была утоплена как колдунья и Герберга, дочь покойного графа Вильгельма.
Пока это происходило, император с сыном Людовиком прибыл в город Лингоны. В городе он получил известия об этих событиях, что его сильно опечалило. А его сын Лотарь из Кабиллона отправился в Августодун, откуда прибыл в город Аврелиан, затем пришел в паг Ценоманов 179, в поместье, чье название Матуала 180. Император же со всеми своими войсками и с сыном Людовиком преследовал его. Узнав об этом, Лотарь, уже соединившись с союзниками, стал лагерем недалеко от отца. И так они стояли четыре дня, обмениваясь послами. На четвертый же день Лотарь со всеми своими людьми ночью начал отступать назад. Отец император, сокращая путь, преследовал его, доколь не подошли к реке Лигеру недалеко от крепости Блеза, где река Циза 181 впадает в Лигер. Когда стороны стали лагерями напротив друг друга, к отцу присоединился со всеми, бывшими у него, войсками сын Пипин. Лотарь, разуверившись в своих силах, прибыл в покорности к отцу. Тот, усмирив его словом и связав как его, так и его знать всевозможными клятвами, отпустил в Италию, заперев все теснины, через которые вели пути в Италию, чтобы без разрешения стражников никто не мог совершить переход. После этого с сыном Людовиком прибыл в Аврелиан, где дав дозволение как сыну, так и остальным вернуться в свои владения, сам прибыл в Паризии. В это время, на праздник святого Мартина, во дворце Аттиниаке провел генеральный конвент, где распорядился загладить многое, совершенное опрометчиво, как в общественных делах, так и в церковных, в первую очередь следующее. Через аббата Эрмольда 182 передал распоряжение сыну Пипину незамедлительно вернуть церквям церковное имущество, которое было в его королевстве и которое либо тот передал своим людям сам, либо они присвоили себе. Также направил в города и монастыри легатов и приказал поднять статус Церкви, почти пришедший в полный упадок, до состояния, бывшего в прежние времена. Также приказал, чтобы через все графства прошли его полномочные представители, чтобы подавить дерзость грабителей и разбойников, которая возросла до неслыханных размеров 183. А где их силы оказались особенно велики, для их подавления и уничтожения распорядился, чтобы привлекли к себе местных графов и людей епископов, и чтобы обо всем этом доложили ему на ближайшем всеобщем совете в Вормации, который он назначил провести, когда по прошествии зимы этому будет благоприятствовать весенняя благодатная пора. Большую же часть зимней поры император провел в Аквисгране, откуда до Рождества Господня отправился на Виллу Теодона. Этот праздник он провел в Меттисе вместе со своим братом Дрогоном.
Глава 16.
О низложении епископа Эббона 184 и смещении архиепископа Агобарда. О полном восстановлении императора Людовика и его примирении с женой и Валой. О его благочестивом увещевании сына Лотаря, чтобы тот прекратил разорение Церкви и о смертях от мора среди знати Лотаря.
Праздник Очищения Святой Марии 185 император решил провести на Вилле Теодона, куда собрался и народ, как ему было велено 186. Находясь там, император проводил розыск 187 против некоторых епископов о своем низложении. И когда одни из них бежали в Италию, другие, будучи вызванными, отказались подчиниться, из тех, которые обвинялись, присутствовал один Эббон. Когда из-за вменяемого ему на него стали давить, чтобы он дал объяснения, он сетовал на то, что давят на него одного, оставив остальных, в чьем присутствии все было совершено 188. И поскольку остальные епископы, ссылаясь на то, что они обязаны были присутствовать, оправдывали свою невиновность отсутствием воли к совершению проступка, Эббон, сломленный в конце концов оказывавшимся на него давлением, спросив совета некоторых епископов, сам сделал некоторое признание, подтвердив, что недостоин быть священником, и вынес приговор, бесповоротно лишив себя сана. О чем и объявил епископам, а через них — императору. После этого Агобард, Лугдунский епископ, который, будучи вызванным, отказался прийти, чтобы оправдаться, был лишен церковного сана после того, как его вызывали трижды. Остальные, как мы уже сказали, бежали в Италию. В последовавшее воскресенье, которое предшествовало началу святой Четыредесятницы, господин император вместе с епископами и всем народом, участвовавшим в том конвенте, прибыли в город Меттис и во время отправления мессы семь архиепископов произнесли над ним семь молитв о примирении с Церковью, и все люди, видя это, воздали Богу многие благодарности за полное восстановление императора. После всего этого как господин император, так и весь его народ вернулись на Виллу Теодона и в святое воскресенье, начинавшее время святой Четыредесятницы, император повелел всем разойтись по домам. Сам между тем провел время Четыредесятницы там же, а Пасхальные торжества отпраздновал в Меттисе
Затем после Пасхальных торжеств и почтенного дня Пятидесятницы император прибыл, как и запланировал, для проведения генерального конвента в Город Вангионов, который теперь называется Вормацией, куда к нему прибыл также сын Пипин. Присутствовал также и другой его сын, Людовик. Император по свойственному ему обыкновению не позволил, чтобы этот конвент прошел без общественной пользы. Ибо со всей тщательностью постарался выяснить, что сделал каждый их легатов, посланных в различные области государтва. И поскольку выяснилось, что некоторые из графов проявили бездеятельность в поимке и ликвидации грабителей, император различными решениями наказал их за нерадивость, проявив надлежащую строгость, и призвал сыновей и народ, чтобы любили справедливость и, притесняя алчных, освобождали от их притеснений добрых людей и их владения 189, угрожая даже применить более строгие меры к тем, которые не будут внимать этим увещеваниям. Отпустив с этого совета народ и назначив следуюший на Вилле Теодона после Пасхи, сам отправился на зимовку в Аквисгран. А своему сыну Лотарю передал, чтобы направил туда каких-либо знатных из своих людей, чтобы обсудить вопрос о взаимном примирении. Августа Юдифь заметила с советниками императора, что здоровье, как казалось, вскоре покинет организм императора и приблизится его смерть. Опасаясь, что и ей, и сыну Карлу будет угрожать опасность, если не призовут к себе кого-либо из братьев, и полагая, что никто из сыновей императора не подходит так для этого, как Лотарь, стали побуждать императора, чтобы направил к нему с миром посланников и пригласил его для этого. Император, всегда желавший мира и всегда любивший мир и согласие и стремившийся привязать к себе любовью не только сыновей, но и недругов, охотно согласился.
И вот в вышеупомянутое поместье в назначенное время 190 прибыли многочисленные посланники сына, кому тот сам повелел, среди которых самым главным был Вала. Когда вышеупомянутый вопрос был обсужден и полностью решен, император решил примириться с супругой 191. C большой готовностью и добротой сердца сначала простив самому Вале те проступки, которые тот совершил против него, передал сыну через него и остальных посланников, чтобы приходил как можно скорее; что если так поступит, пусть знает, что это очень многим послужит его интересам. Те вернулись и передали это сыну. Но чтобы это поручение императора не было осуществлено, вмешался недуг лихорадки. Он как вырвал из мира людей Валу, так и принудил очень долго быть обессиленным Лотаря, сведя его в постель. Император же, очень кроткий по натуре, как только узнал, что сын охвачен недугом, направил самых верных своих людей, а именно: своего брата Гугона и графа Адальгария 192, – чтобы проведать его и узнать о всех его страданиях, очевидно, следуя примеру блаженного Давида, который очень тяжело переживал за смерть сына, хотя тот и донимал его многими нападками 193. Когда же болезнь утихла и он поправился, императору сообщили 194 о нем, что он нарушил данные недавно клятвы. В первую очередь тем, что его люди очень жестоко притесняли, ставя в крайне бедственное положение, Церковь святого Петра, которую как дед Людовика Пипин, так и его отец Карл, а также он сам приняли под свое покровительство. Это настолько взволновало смиреннейшую душу Людовика, что он направил в чрезвычайном порядке, как это представлялось, послов к Лотарю, почти не дав им времени на проделывание столь длинного пути, с требованием не допускать, чтобы происходило такое, увещевая помнить, что, когда вручил ему королевство Италии, также одновременно поручил и заботу о Святой Римской Церкви; убеждая, чтобы не позволял быть разграбляемым его людьми тому, что принял, чтобы защищать от недругов; также увещевая, чтобы не оскорблял Бога, забыв или пренебрегая клятвами, принесенными недавно, и чтобы твердо знал, что это в будущем не останется безнаказанным; вместе с тем и приказывая подготовить для себя необходимое для содержания продовольствие и надлежащие места постоя на всем пути, ведущем в Рим. Ибо говорил, что решил посетить храмы блаженных апостолов. Но осуществить это помешало вторжение во Фризию норманнов. Отправившись для подавления их дерзости, послал к Лотарю аббата Фулькона и графа Ричарда, а также аббата Адребальда. Фулькона и Ричарда из них — чтобы доставили ответ от Лотаря, а Адребальда — чтобы отправился в Рим спросить совет у папы Григория по неотложным делам и сообщить ему о решении императора и о других вопросах, порученных ему. Когда они обратились к Лотарю с этим, а также с вопросом об имуществе некоторых церквей в Италии, отнятом у них, по некоторым вопросам он выразил согласие, по некоторым ответил, что не может их выполнить. И Фулькон с Ричардом сообщили об этом во дворце Франконофурде императору, вернувшемуся из Фризии после бегства норманнов. Проведя там осеннюю охоту, он отправился зимовать в Аквисгран. А Адребальд прибыл, как ему и было приказано, в Рим и нашел там, что папа Григорий болен и в особенности страдает кровотечением: кровь, хотя и понемногу, но постоянно вытекала из носа. Но при переданных словах сочувствия императора настолько поправился от радости и душевного подъема, что утверждал, что почти и забыл о собственном недуге. Поэтому и очень щедро принимал посланного к нему, когда тот находился у него, и очень богато одарил, когда тот возвращался, послав с ним двух епископов: Петра, епископа города Центумцеллы и Георгия, регионария 195 города Рима и епископа. Лотарь же, как только узнал об отбытии к господину императору упомянутых епископов, послал в Бононию Льва, который пользовался при нем большим влиянием. Сильно запугав их, он не дал епископам продолжить путь. Однако Адребальд тайно принял от них письмо, направленное императору, и передал его одному из своих людей, чтобы тот, перейдя Альпы в облачении нищего, доставил его. В конце концов, оно было вручено императору.
Какая моровая болезнь поразила в это время людей, которые были сторонниками Лотаря, удивительно и говорить. Ибо в короткое время, то есть от Календ сентября 196 до праздника святого Мартина 197, следующие его знатные люди ушли из жизни: Иессе 198, бывший епископ Амбианский, Хелиас, епископ города Трекаса, Вала, аббат монастыря Корбея, Матфрид 199, Гугон 200, Ламберт 201, Годефрид 202, а также его сын, тоже Годефрид, Агимберт, граф Пертский 203, Бургарит, бывший префект королевских егерей. Но и Ричард едва избежал смерти, ибо скончался немного времени спустя. И это были те люди, с уходом которых Франция, как говорили, осиротела, лишившись знати, стала женоподобной, лишившись мужества, словно ее оскопили, оскудела мудростью, когда они отошли. Но когда были погублены такие мужи, Господь показал, насколько спасительно, насколько похвально соблюдать истину, исходящую из Его уст: «Да не хвалится мудрый мудростью своею, да не хвалится сильный силою своею, да не хвалится богатый богатством своим 204». Но и кто сможет выразить в должной мере восхищение душой императора, тем, с какой кротостью он по милости Божьей повел себя! Ибо, получив это известие, он никоим образом не возликовал в душе и ничуть не возрадовался смерти недругов, но, ударяя себя в грудь, с очами, полными слез, сильно рыдая, молил Бога, чтобы был милостивым к ним.
В это самое время бретонцы совершили набег, но настолько быстро утихомирились, насколько твердо император возложил надежду на Того, Кому истинно сказано: «Ибо могущество Твое всегда в Твоей воле 205».
Глава 17.
О возвращении Церкви Пипином того, что было отнято им у нее, о расследовании в отношении Лугдунского и Вьеннского епископов. О решении готского вопроса, связанного с Бернардом и Беренгарием. О появлении божественной кометы и о мудром слове о ней короля Людовика. О коронации Карла, сына Людовика от Юдифи, и принятии им Нейстрии, обвинении Бернарда в стяжательстве. О другой комете 206 и кончине Пипина.
В то самое время, когда отмечается Очищение Пресвятой Приснодевы Марии, в Аквисгране собрался большой конвент главным образом епископов, на котором наряду с прочими неотложными вопросами, связанными с интересами Церкви, в первую очередь был рассмотрен вопрос о том, что Пипин со своими людьми отняли у многих церквей и монастырей. И там как капеллан священного дворца присутствовал аббат Хильдуин, который сетовал на то, что некоторые владения, относившиеся к монастырю святого Германа Паризийского и расположенные в Аквитании, король Пипин отнял у этого монастыря. По этому поводу императорской властью и общим решением был составлен коммониторий, который напоминал Пипину и его людям, с какой опасностью для себя они захватили церковное имущество. Этот вопрос был успешно разрешен, ибо Пипин, вняв увещеваниям благочестивого отца и святых мужей, покорно подчинился и решил вернуть все отобранное и составил документ, скрепленный печатью собственного перстня, постановив следующее:
– Милостью Божьей король Аквитании Пипин.
Если окажем поддержку почитаемым и посвященным Богу местам и предоставим надлежащие благодеяния их безупречным служителям, а также дадим королевской властью им иммунитет от притеснений и тяжб в государстве, верим, что это послужит нам и в нашей бренной земной жизни, и в счастливом обретении вечной.
Поэтому да будет известно уму и чести наших вассалов, как настоящих, так и будущих, что, поскольку к нам обратились монахи обители святого Германа, великого исповедника, что под городом Паризии, которыми руководит почтенный аббат Хильдуин, и смиренно просили милость нашего величества, чтобы поместья этого монастыря святого Германа, которые находятся под нашей королевской властью, чьи имена следующие: Верногил 207, Циксиак, Ликсиак 208, Новерид 209, Казилиак, Квинциак 210, поместье Буслана, — со всем, относящимся к ним, которые как блаженной святой памяти наш дед господин необоримый август Карл пожаловал своей милостью этому монастырю, так и по прошествии времени наш родитель господин Людовик, светлейший император, подтвердил это решение и назначил их целиком для содержания этих же монахов, мы также нашим указом аналогичным образом утвердили из любви и почтения к Христу за монастырем, дабы через это наше подтверждение они служили для их нужд и содержания, мы же из любви к Божественному культу и для спасения нашей души охотно согласились с их просьбой и издали нашей королевской властью этот указ, которым как постановляем, так и желаем, чтобы это исполнялось с Божьей помощью постоянно, чтобы эти поместья со всем, что по закону и справедливости относится и прилежит к ним, оставались бы как пожертвования нашего деда и отца, а также и наши, для нужд и содержания упомянутой общины монахов, как настоящих, так и будущих. Так, разумеется, чтобы без притеснений или судебных тяжб со стороны кого-либо человека, проживающего в нашем королевстве и принадлежащего к любому сословию и обладающего любыми властными полномочиями, монахи в соответствии с решениями и указаниями аббата самого монастыря владели бы ими и распоряжались, дабы, опираясь на поддержку этого нашего бенефиция вместе с другими владениями, вверенными им, они более ревностно и охотно постоянно молили милость всемогущего Бога к упомянутому нашему деду и отцу, а также к нам, нашей супруге, детям и к состоянию дел во всем нашем королевстве. Подтверждаем, что к совокупности наших благодеяний относится и то, что мы повелели, чтобы эти поместья находились под иммунитетом нашей защиты. Поэтому указываем и повелеваем, чтобы ни один общественный судья, либо кто из обладающих судебной властью, либо кто из наших вассалов, как настоящих, так и будущих, в отношении этих поместий, либо тех мест, которые по закону и справедливости принадлежат им, под предлогом рассмотрения дел, либо взыскания штрафов 211, либо налогов, либо пошлин 212, либо устройства мансионатиков 213, либо взыскания парат 214, либо чтобы принудить дать судебное поручительство 215, либо чтобы обязать к чему-либо под угрозой наказания людей самого монастыря, как свободных, так и рабов, проживающих в этих поместьях, пусть не посмеет предъявлять каких-либо претензий, либо производить незаконные поборы, либо взыскивать то, что упомянуто выше. Но пусть будет позволено управителям самого монастыря и монахам, свободным от всякого беспокойства со стороны законников, спокойно и свободно владеть под защитой и охраной нашего иммунитета этими поместьями и молить о небесной помощи упомянутым нашим предкам, а также нашему благополучию, благополучию нашей супруги и детей, а также о сохранении Божьей милостью и безмерным мягкосердечием на вечные времена всего королевства, врученного нам Богом. И все, что могло от упомянутых поместий взыскать фискальное право по требованию мирского закона, всецело уступаем этому монастырю, чтобы монахам, служащим в нем Богу, благодаря нашему пожалованию было пропитание и содержание для отправления богослужения.
И чтобы к написанному у наших вассалов было больше доверия и оно точнее соблюдалось, мы подтвердили это ниже собственноручной подписью и повелели 216 скрепить печатью нашего перстня.
Дано в четвертый день до Ид августа 217 в семнадцатый год правления господина Людовика, светлейшего августа, и в пятнадцатый год нашего правления 218. Составлено в поместьи Авизиаке.
Ближайший к этому совету конвент император провел в Лугдунском паге 219 в летнее время в месте, которое называется Страмиаком 220, с сыновьями Пипином и Людовиком. Ибо тому, чтобы присутствовал Лотарь, помешала немощь из-за вышеупомянутой болезни. На этом конвенте император распорядился рассмотреть вопрос о Лугдунской и Вьеннской епархиях, лишившихся епископов, ибо из их недавних епископов Агобард, епископ Лугдунский, будучи вызванным, не прибыл для дачи показаний, а Бернард Вьеннский 221, хотя и прибыл, но также бросился в бегство. Но этот вопрос по причине отсутствия епископов остался нерешенным. Там же был рассмотрен и вопрос с готами, одни из которых были сторонниками Бернарда 222, другие предпочитали Беренгария 223, сына покойного графа Унроха 224. Когда же Беренгария постигла безвременная смерть, вся полнота власти в Септимании оказалась у Бернарда. Туда были посланы легаты, чтобы они улучшили положение дел в ней, произведя необходимые исправления.
Отпустив после всего этого сыновей и народ, император, проведя осеннюю охоту, к празднику святого Мартина вернулся в Аквисгран и зимовал там. Там же и отметил должным образом по своему обыкновению Рождество Господне, а также Пасхальные торжества.
Во время же Пасхальных торжеств в созвездии Девы, в той его части, где хвост Змеи и Ворон снизу касаются ее платья 225, явилось всегда ужасное и печальное знамение, оно же – светило кометы 226. Это самое светило, двигаясь не на восток 227, подобно семи блуждающим светилам 228, прошло за двадцать пять дней — о чем удивительно говорить — созвездия Льва и Рака, а также Близнецов и в голове Тельца под ногами Возничего сбросило огненную кому и светящийся хвост, которые широко распустило ранее. Император, очень интересовавшийся таким, как только заметил это, замер в изумлении. И до того, как удалиться на покой, пригласил одного из людей, то есть меня, который написал это, и кто, как считалось, обладает знаниями о таких вещах, и постарался разузнать, что я думаю об этом. Когда я попросил у него времени, чтобы разглядеть вид светила и через это выяснить истинное положение дел, а выяснив, сообщить на следующий день, император, полагая — что было правдой, — что я хочу оттянуть время, чтобы не быть вынужденным сообщить нечто печальное: «Отправляйся, — говорит, — на городскую стену, соседствующую с этим домом, и сообщи нам о том, что заметишь. Ибо я знаю, что прошедшими вечерами я не видел эту звезду и ты мне ее не показывал, но знаю, что это знамение комет, о котором мы уже говорили в прошлые дни. Скажи, что это, по твоему мнению, предвещает?» Когда я ответил что-то и замолчал: «Одна причина, — говорит, — по которой ты до сих пор скован молчанием: ведь говорят, что этим знамением предвещается смена власти и смерть принцепса». Когда я привел свидетельство пророка, которым говорится: «Не страшитесь знамений небесных, которых язычники страшатся 229», — тот, из одного лишь великодушия и мудрости: «Мы никого — говорит, — не должны страшиться, кроме Того, Кто является Создателем и нас, и этого светила. Но мы не в состоянии как выразить должным образом свое восхищение, так и воздать должную хвалу мягкосердечию Того, Кто удостоил нас того, что такими знамениями порицает нашу нерадивость, так как являемся нераскаявшимися грешниками. И поскольку это знамение затрагивает и меня, и нас всех вместе, все в меру своих сил и способностей давайте будем стремиться к лучшему, дабы, когда Он оказывает свое милосердие нам, не оказаться часом недостойными его из-за нашего нераскаяния». Вымолвив это, он и сам выпил немного вина, и всем приказал сделать то же самое, и распорядился, чтобы все разошлись по домам. И ту ночь, проведенную, как нам рассказали, практически без сна в молитвах и славословиях Богу, представил наступающему рассвету. При его появлении созвал придворных слуг и приказал раздать как можно щедрее милостыню нищим и служителям Божьим: как монахам, так и каноникам, – и распорядился, не столько боясь за себя, сколько заботясь о вверенной ему Церкви, чтобы всеми, для кого это возможно 230, были отслужены торжественные мессы. Распорядившись должным образом насчет этого, отправился на охоту в Арденский лес, как и запланировал ранее. Она, как он говорил, выдалась сверх обычного исключительно удачной и все, что он задумывал в то время, у него удачно получалось. Кроме этого, император по настоянию августы и придворных служителей передал в Аквисгране своему возлюбленному сыну Карлу некую часть государства. Но поскольку этот дар остался не имеющим законной силы как сделанный в ущерб другим сыновьям, нами также обходится молчанием. Когда братья Карла, узнали об этом, они болезненно это восприняли и стали сговариваться друг с другом. Но видя, что ничем не могут воспрепятствовать, и скрывая предпринятое, очень легко успокоили возмущение отца, которое, как было заметно, случилось из-за этого.
Оставаясь в Аквисгране все лето, император назначил генеральный конвент на время осени, то есть на середину сентября, в Каризиаке. В это место и к этому сроку к нему из Аквитании прибыл его сын Пипин и присутствовал на самом конвенте, где господин император опоясал своего сына Карла подобающим мужчине оружием 231, то есть мечом, увенчал его голову королевской короной и передал ему часть государства, которой обладал его тезка Карл 232, то есть Нейстрию. Господин император, упрочив таким образом, насколько это было для него возможно, узы доброжелательства между сыновьями, отпустил Пипина в Аквитанию, а Карла — в ту часть государства, которая была назначена ему. И присутствовавшие на конвенте знатные люди Нейстрии признали себя вассалами Карла и связали себя присягой верности ему, а из отсутствовавших каждый сделал это позднее.
В этом же месте и в это же время были почти все знатные люди Септимании, сетуя на герцога этой земли Бернарда 233 из-за того, что его сателлиты без какого-либо уважения как к людям, так и к Богу творили произвол как в отношении церковного имущества, так и имущества частных лиц. Поэтому просили, чтобы господин император принял их под свое покровительство и защиту, а после этого направил бы в эту страну таких посланников, которые как своей властью, так и мудростью по справедливости воздали бы должное за отнятое у них и охранили бы для них законы их предков. Согласно выбору господина императора и по их просьбе для этого были посланы граф Бонифаций 234 и Донат 235, тоже граф, а также Адребальд, аббат монастыря Флавиниака 236. Совершив все это надлежащим образом, император покинул это место и предался по своему обыкновению осенней охоте, а для коротания зимней поры прибыл в Аквисгран. Этой зимой, то есть в Календы января 237, в созвездии Скорпиона вскоре после заката солнца показался огонь кометы, Вскоре вслед за ее угрожающим появлением последовала кончина Пипина.
Глава 18.
О прибытии Лотаря на конвент в Вормацию и примирении с отцом. Также о разделе империи, произведенном там.
Между тем августа Юдифь, не забывая о решении, которое она приняла ранее вместе с придворными советниками и другими знатными людьми королевства франков, убедила императора послать к сыну Лотарю послов с тем, чтобы они пригласили его к отцу с тем условием, что, если он желает быть своему брату Карлу любящим опекуном, сподвижником и защитником, пусть прибудет к отцу и пусть знает, что получит от него прощение за все дурные поступки и ему будет выделена часть империи, за исключением Баварии. Это показалось во всем выгодным как Лотарю, так и его людям, и поэтому он, как и было условлено, прибыл после праздника Пасхи в Вормацию. Отец с большим воодушевлением встретил его и приказал своим людям с щедростью обхаживать его. И все, что обусловил ранее, исполнил так, что дал ему три дня сроку, чтобы он, если ему будет угодно, со своими людьми сам разделил всю империю отца, но при этом чтобы выбор долей остался за императором и Карлом; в противном же случае чтобы оставил выдел долей императору и Карлу. Лотарь со своими людьми разделение государства оставили на усмотрение господина императора, утверждая, что они это разделение не могут сделать из-за незнания мест. И император, разделил, как представлялось ему и его людям, свою империю на равные доли, за исключением Баварии, которую оставил Людовику, а поэтому она не отошла в долю никому из них. Когда это было сделано и были созваны сыновья и весь народ, Лотарь по данному ему выбору избрал для держания долю к югу от реки Мозы, к западу же оставил для владения брату Карлу и словами подтвердил в присутствии всего народа, что он желает, чтобы Карл владел ею. Император радовался этому, и весь народ, рукоплеская таким событиям, выражал свое полное одобрение. Но душу Немецкий Людовика эти факты немало огорчили. Император же воздавал за свершенное благодарности Богу и увещевал сыновей, чтобы жили в согласии и берегли друг друга, а Лотаря — чтобы проявлял заботу о младшем брате, чьим духовным отцом, о чем должен помнить, он является; Карла же — чтобы оказывал должное уважение Лотарю как духовному отцу и старшему брату. И когда Людовик как сторонник прочного мира уладил все это и утвердил, насколько ему было дано возможностей к этому, между сыновьями взаимную привязанность, а между народами обоих сыновей взаимную любовь, с радостью отпустил довольного Лотаря в Италию, одарив его многими подарками, дав ему отцовское благословение и убедив не забыть часом данных только что обещаний. И после этого провел Рождество Господне и славные Пасхальные торжества.
Глава 19.
О вооруженном выступлении Людовика Младшего из-за вышеупомянутого раздела государства и о его наказании отцом. О волнениях аквитанов из-за назначенного им государя. О выступлении против отца в Германии Людовика Младшего. О полном затмении солнца. О болезни императора Людовика и его благочестивых поступках во время нее. О его поручениях, достопамятной кончине, продолжительности и годах жизни. О войне между сыновьями Людовика, начавшейся в Бургундии, предвестием чему было затмение солнца, и о завладении властью и империей Карлом Лысым.
Людовик же, узнав о таком решении отца относительно его братьев и о разделе государства между ними, не снес этого. Поэтому ту часть государства, которая была за Рейном, решил вернуть себе. Когда об этом было доложено императору, тот решил отложить этот вопрос до окончания праздника Пасхи. Когда она завершилась, считая, что медлить при таких обстоятельствах нельзя, с многими воинами переправился как через Рейн, так и через Майн 238 и прибыл в Трибурию 239, где стоял некоторое время, чтобы собрать войско. Когда это было сделано, направился в Бодомию 240, куда прибыл, хотя и вынужденно, со смирением сын. Получив упреки от отца, признался, что поступил плохо и пообещал исправить дурные поступки. Император же, проявляя привычную и всегда желанную для себя мягкость и отнесясь к нему снисходительно, сначала немного отбранив его резкими словами, чего тот был достоин, затем наставив более мягкими, оставил у власти. И возвращаясь, чтобы по обыкновению провести в Арденском лесу охоту, переправился через Рейн в месте, которое называется Конфлюэнтес. Во время занятия ею к нему прибыли заслуживающие полного доверия вестники, утверждавшие — что было правдой, — что одни из аквитанов ожидают его решения по устройству дел в Аквитанском королевстве, другие же возмутились из-за того, что узнали, что это королевство передано отцом Карлу. К императору, встревоженному такими делами, во Флатеру 241 прибыл Пиктавийский епископ, знатнейший Эброин 242, сообщая, что как он, так и остальная знать этого королевства ожидают решения императора и готовы исполнить приказ повелителя. И в этом стремлении были единодушны все самые значительные из знати, самые известные из которых: сам достопочтенный епископ Эброин, граф Регинард 243, Герард 244, тоже граф и зять покойного Пипина, а также Ратхарий 245, тоже граф, зять Пипина, – и многие другие, следующие их решению. И никоим образом их нельзя было отвратить от этого.
А другая часть народа, из которых самым влиятельным был некий Эмен 246, взяв сына покойного Пипина, тоже Пипина 247 именем, рыскали, как это свойственно такого рода людям, куда только могли, предаваясь грабежам и разбою. Поэтому вышеназванный предстоятель Эброин просил императора не откладывать надолго вопрос с этой расползающейся болезнью, но своим прибытием поскорее излечить от такого недуга, пока такая язва не смогла заразить многих. Император отпустил со многими благодарностями вышеназванного епископа в Аквитанию, дав ему управление аббатством святого Германа Паризийского — ибо аббат Хильдуин тогда уже ушел из жизни, — и отдал своим вассалам распоряжения, какие посчитал необходимыми, а также приказал, чтобы некоторые из них по осени встретили его в Кабиллоне, так как там назначил генеральный конвент. И пусть никто не упрекнет императора, что из-за своей жестокости решил лишить своего племянника королевства, ибо сам знал природный характер народа Аквитании как воспитывавшийся с ними. И поскольку они легкомысленны и подвержены другим порокам, им внутренне чуждо постоянство и верность. И чтобы таким же суметь сделать его (Пипина) отца Пипина, они изгнали с земли Аквитании почти всех, которые были посланы для его опеки, как и тех, которые были назначены себе ранее отцом Карлом. И какие после их ухода возникли в Аквитании монстры бед и пороков, показывают и общественные дела, и дела частных лиц, находящихся там в настоящее время. Благочестивейший император хотел воспитать мальчика благочестиво и разумно, чтобы не оказалось, что тот, развращенный пороком, не может в последующем ни владеть собой, ни править другими, принося пользу как себе, так и другим. Рассуждал император подобно тому, кто не захотел передавать королевскую власть сыновьям, находившимся еще в юношеском возрасте, и о котором написано, что он оправдался так: «Я запрещаю почитать рожденных мною не от того, что ненавижу их, но от того, что знаю, что это питает в юношах заносчивость 248».
Император, как и объявил ранее, прибыл в город Кабиллон и устроил по своему усмотрению как общественные, так и церковные дела. Затем приступил к приведению в порядок Аквитанского королевства. Ибо с королевой, сыном Карлом и сильным отрядом тронулся с этого места в путь и, переправившись через Лигер, прибыл в город Арверн, где по своему обыкновению радушно встретил своих верных людей, пришедших к нему, и распорядился, чтобы они вверили себя своему сыну Карлу, принеся должную присягу. Некоторых, которые отказались должным образом встретить его и подтвердить свою верность, более того, рыскали вокруг войска и предавались всевозможным грабежам, схватив, приказал предать законному суду. Пока он был занят такими делами, подошел праздник Рождества Господня. Эти торжества он отпраздновал в Пиктавах с должным и привычным благоговением. Когда находился там и решал по обстоятельствам вопросы, к нему прибыл вестник, говоря, что его сын Людовик, взяв некоторых из саксов и тюрингов, вторгся в Алеманию. Это доставило ему большие проблемы. Ведь к тому, что он уже был отягощен старческим возрастом и его легкие были отягощены обилием мокроты, которой становилось еще больше зимой, а грудь надрывалась кашлем, присоединилось еще и это печальное известие. Когда он получил его, хотя и был почти сверх человеческой природы исключительно терпелив по характеру, стоек и великодушен, благочестив и осмотрителен, он оказался настолько изнурен горькими переживаниями, что скопившаяся мокрота превратилась в абсцесс и у него во внутренностях образовалась смертельная язва. Однако его необоримый дух, когда узнал, что такая зараза беспокоит Божью Церковь и терзает христианский народ, не впал в безразличие и не был сломлен, побежденный страданием, но после того, как с женой и сыном Карлом начал святой Сорокадневный пост, принял на себя подавление этого бедствия, выступив на борьбу с ним. И тот, кто привык проводить все это время торжественно и с величайшим благоговением в пении псалмов, непрестанных молитвах, служении месс, щедрой раздаче милостыни так, что едва день или два занимался для тренировки верховой ездой, сейчас ради искоренения раздора и восстановления мира решил не проводить ни одного дня в бездействии. Ибо, следуя примеру доброго пастыря, для пользы вверенной себе паствы не стал уклоняться даже от того, чтобы претерпеть вред собственному организму. Поэтому вне всякого сомнения ему воздана награда, которую обещал дать претерпевшим такие страдания Всевышний Отец и Пастыреначальник.
И вот в величайшем изнеможении, когда его здоровье терзали вышеназванные недуги, прибыл к началу святого праздника Пасхи в Аквисгран, где и отпраздновал его с привычным благоговением. По его окончании поспешил закончить начатое дело. Ибо, переправившись через Рейн, без остановок на привал прибыл в Тюрингию, где, как он знал, в то время находился Людовик. Тот стал искать спасение в бегстве, так как оставаться там, когда туда уже подходил отец, ему не позволяло осознание собственной вины, и он разуверился в своих силах. И держа обратный путь через землю склавов, вернулся в свои владения. После того как он вернулся туда, император приказал созвать генеральный конвент в Городе Вангионов, который теперь называется Вормацией. И поскольку дела у Людовика обстояли таким образом, его же сын Карл с матерью пребывал в Аквитании, император послал к своему сыну Лотарю в Италию, приказывая, чтобы присутствовал на этом совете, чтобы обдумать с ним и этот вопрос, и остальные.
В это время в третий день Главной литании 249 произошло необычным образом затмение солнца, так как с убылью света наступила такая тьма, что она, как казалось, ничуть не отличалась от настоящей ночи. Ибо извечно неизменный сонм звезд был виден так, что ни одно светило не терпело ослабления из-за солнечного света. Затем луна, которая загородила его, постепенно смещаясь на восток, возвращала с западной стороны свечение солнцу в виде рогов, подобное своему, когда она видна в первый или второй день от своего рождения. И так постепенно увеличиваясь, весь диск солнца обрел прежнее сияние. Хотя это знамение и приписывается природе, но итогом имело печальный исход. Ибо через него было предвещено, что этот величайший светильник для смертных, который светил всем, помещенный на подсвечник в Божьем доме 250 — я говорю о блаженной памяти императоре, — будет в скором времени убран от людских дел и мир с его уходом будет оставлен во тьме бедствий.
И начал он слабеть от отвращения к пище и в приступах тошноты извергать пищу и питье, страдать от частых приступов удушья, сотрясаться от кашля и от этого терять силы. Ибо организм, оставленный своими спутниками, неизбежно чахнет, побежденный болезнью. Чувствуя это, император приказал готовить себе летний шатер на некоем острове, соседнем с Могонциаком, где совсем потеряв силы, слег в постель. И кто выразит его обеспокоенность за состояние государства, скорбь из-за его потрясения? Кто сможет описать потоки слез, которые он вылил, чтобы поскорее призвать Божественное милосердие? Ибо горевал не о том, что скончается, но скорбел, ибо знал будущее, говоря, что несчастен, чьи последние дни оканчиваются такими бедами. Для его утешения при нем были достопочтенные предстоятели и другие рабы Божьи, среди которых были: Гети 251, достопочтенный архиепископ Треверов, также Отгарий 252, архиепископ Могонциака, и Дрогон, брат господина императора, епископ Меттиса и архикапеллан священного дворца, чем ближе император узнавал которого, тем душевнее доверялся ему со всем своим. Через него же ежедневно воздавал дар своей исповеди и жертву духа сокрушенного и сердца смиренного, что не презрит Господь 253. В течение сорока дней питался он лишь Телом Господним, вознося хвалы справедливости Его и говоря: «Праведен Ты, Господи! Ведь поскольку я провел время Сорокадневного поста не постясь, может быть, принужденный Тобой, воздам тебе этот пост». Повелел между тем своему достопочтенному брату Дрогону, чтобы тот распорядился о прибытии к нему его казначеев и чтобы приказал переписать каждую по отдельности вещь из личного имущества, которое состояло из королевских украшений, а именно: корон и оружия, сосудов, книг, священнических облачений. Ему же объявил, что тот должен раздать согласно своему усмотрению церквям, что — беднякам, что, наконец, — сыновьям: Лотарю, разумеется, и Карлу. И Лотарю он передал во владение корону и меч, обделанный золотом и драгоценными камнями, с тем условием, чтобы хранил верность Карлу и Юдифи и сохранял за ним и оберегал всю его долю государства, которую, призвав в свидетели Бога и придворную знать, вместе с императором и в его присутствии уступил ему. Совершив это должным образом, отблагодарил Бога за то, что убедился, что у него не осталось ничего собственного. Между тем как достопочтенный предстоятель Дрогон, так и остальные епископы воздавали благодарности Богу за все, что свершалось, ибо видели, что за тем, за кем всегда следовал сонм добродетелей, сейчас следует непоколебимое постоянство в них, которое, словно курдюк жертвы 254, делает угодной Богу всю его жертвенную жизнь. Между тем было одно опасение, которое омрачало их радость. Ибо, зная, что много раз иссекаемая либо прижигаемая каленым рана вызывает у пациента еще большую боль, опасались, как бы он не решил остаться непримирившимся со своим сыном Людовиком. Однако веря в его необоримое терпение, которое всегда было ему присуще, стали через его брата Дрогона, к чьим словам он прислушивался, осторожно увещевать его душу. Сначала он показал горечь, скопившуюся в его душе, но некоторое время подумав и немного собравшись с силами, пытался перечислить, сколько и какие тот причинил ему страдания и какие другие поступки совершил против родителя и заветов Господа. «Но поскольку, — говорит, — не пожелал сам прийти ко мне, чтобы покаяться, я, что в моей воле и в чем вы свидетели и Бог, прощаю ему все, чем согрешил против меня. За вами же пусть будет увещевать его, хотя я и прощал столько раз его дурные поступки, чтобы он все же не забывал о своих деяниях, ибо свел отцовскую седину с печалью во гроб 255 и этим пренебрег заветами и предостережениями нашего общего Отца Бога». Когда это было сделано и объявлено, — а был вечер субботы — император распорядился, чтобы в его присутствии было отслужено всенощное бдение и чтобы укрепили его грудь Древом Святого Креста. И пока был в состоянии, осенял своей рукой как чело, так и грудь этим знаком. Когда же изнемогал, просил жестом, чтобы это делалось рукой своего брата Дрогона. И был он всю эту ночь оставлен всеми телесными силами, но в ясном сознании. На следующий день, который был воскресением, приказал, чтобы была подготовлена служба у алтаря и чтобы Дрогоном была отслужена месса, а также чтобы ему из его рук было дано по обычаю Святое Причастие; после же этого дать ему глоток какого-нибудь теплого напитка. Немного испив его, попросил брата и присутствовавших, чтобы они передохнули, сказав, что сам будет ждать, пока они смогут отдохнуть. Когда же стал подступать момент кончины, сомкнув большой палец с остальными — ибо он так делал, когда жестом звал брата, — позвал Дрогона. Когда тот и остальные епископы приблизились, император, вверившись им словами, какими мог, и жестами, попросил благословить его и потребовал, чтобы было сделано то, что обычно делается при отходе души. Когда они исполняли это, он, как мне многие рассказывали 256, повернув лицо в левую сторону, словно возмущаясь, с силой, какой только смог, дважды промолвил: «Hutz! hutz!», — что означает: «Долой! Долой!». Отсюда ясно, что это было оттого, что увидел злого духа, чье сообщество он не мог терпеть ни живой, ни умирающий. А когда поднял очи к небу, насколько сурово он взирал на злого духа, настолько с радостью устремил туда свой взор, ничуть, как казалось, не отличаясь от улыбающегося. И вот при таких обстоятельствах он обрел предел земной жизни, счастливо, как верим, уйдя на вечный покой, ибо истинно сказано вечно живым учителем: «Не может плохо умереть тот, кто хорошо жил 257». Отошел же в двенадцатый день до Календ июля 258 на шестьдесят четвертом году своей жизни. И Аквитанией правил тридцать семь лет, был императором двадцать семь. Когда отлетела его душа, Дрогон, брат императора и епископ Меттиса, с другими епископами, аббатами, графами, господскими вассалами, большим числом как клира, так и народа, взяв императорские регалии, с большим почетом перенесли его тело в Меттис и торжественно похоронили в базилике святого Арнульфа 259, где покоится и его мать. Скончался же в лето Господне восемьсот сороковое.
В этом же году за четыре дня до Вознесения Господня в канун Нон мая 260 в девятом часу дня произошло затмение солнца. По прошествии же года в день Вознесения Господня в Бургундии между четырьмя сыновьями самого Людовика: Карлом, разумеется, Лотарем, Людовиком и Пипином 261 — случилась битва при Фонтанете 262, где было пролито много человеческой крови. Из них Карл, который назывался Лысым, завладел королевством франков, а в дальнейшем – и Римской империей 263. Лотарь же отвоевал себе часть Франции, которая вплоть до нынешних дней называется по его имени королевством Лотаря. Людовик отвоевал себе Бургундию и был помазан в короли. А Пипин стал владеть Аквитанией.
Глава 20.
О нападении норманнов на Паризии и явленной как чудо святым Германом погибели их предводителя. О перенесении мощей святого Винсента и мучеников Георгия и Аврелия.
В лето восемьсот сорок шестое народ норманнов, вторгшись в Галлию, дошел вплоть до Паризиев, и был разорен монастырь блаженного Германа, что в Паризиях. Их предводитель, по имени Рагенарий 264, совершив это разорение, находясь под властью государя Хорика 265, похвалялся вышеназванному своему государю Хорику, что захватил богатейшее королевство Карла и разорил монастырь почтенного Германа, и что теперь там больше мертвых, чем живых и никто не оказал ему сопротивление, кроме мертвого старца Германа. И тотчас случилось, что он, испытав силу блаженного мужа, слег и через три дня умер. И не только он сам, но и остальные грабители и осквернители святого места погибли от болезни дизентерии.
В лето восемьсот пятьдесят пятое неким монахом, именем Аудальд, которому было явлено Божественное откровение, из города Испании Валенции 266 были перенесены мощи блаженного Винсента и помещены в монастырь блаженного Бенедикта, который называется Кастром 267, расположенный в Альбийском паге.
В лето восемьсот пятьдесят восьмое, когда скончался предстоятель и аббат Эброин, в управлении аббатством ему унаследовал Хильдуин Второй. При нем из Кордубы 268 двумя монахами монастыря святого Германа были перенесены мощи святых мучеников Георгия 269 и Аврелия 270 и помещены в упомянутой киновии святителя Божьего 271.
Текст переведен по изданию: Aimoini Monachi Inclyti Coenobii D. Germani a Pratis Libri Quinque de Gestis Francorum. Parisiis. 1602
© сетевая версия - Strori. 2016© перевод с лат., комментарии - Фарафонов Ю. В. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001