ВИЛЬЯМ ПЕРСГЛОУ

WILLIAM PURSGLOVE

(1611)

(Синим цветом в сетевой версии отмечены примечания взятые из других текстов данного сборника. Thietmar. 2008)

Вслед за донесениями Дж. Логана Перчас (Pilgrimes, III, p. 550-551) напечатал также и донесения Персглоу. Уже это одно говорит за то, что, несмотря на частичные совпадения известий обоих авторов, Перчас придавал значение и тем, и другим. Однако новейшие исследователи, например Henning (Die Reiseberichte ueber Sibirien, S. 296), сопоставляя эти донесения, склоняются к тому мнению, что первоисточником должны считаться донесения Персглоу, так как составленные Логаном, в сравнении с ними, кажутся «искаженными и изуродованными»; настаивать на таком мнении, как указано и во введении к предшествующему тексту, я бы не решился на том основании, что и Логан, и Персглоу собирали свои сведения на одном и том же месте и, вероятно, даже от одних и тех же лиц, чем и может объясняться их значительная, порой почти текстуальная близость. Во всяком случае, сопоставление и сравнительное изучение двух этих параллельных рядов известий может оказаться очень поучительным для восстановления истины, тем более что в некоторых случаях тексты Логана и Персглоу дают довольно резкие расхождения: так, например, Перслоу говорит о реках Пясине и Хатанге, которые впадают в Ледовитый океан на востоке за Енисеем; то же находим и у Логана, но далее, говоря о реке, которая течет на юг, Логан и Персглоу противоречат друг другу, так как один пишет: «течет в Китай» (runnet into Cathay), а другой: «вытекает из Китая» (commeth out of Cathay).

Указание Логана, вероятно, находится в связи с предшествующим известием о «большой реке» за Тунгуской, в которой Гэннинг, по-видимому, вполне правильно признал Амур.

По предположению Гэннинга, известие Персглоу вернее, так как оно находится в связи с данными, у Логана отсутствующими: последний смешал Хатангу, которая названа у него Catonga, с Катунью, притоком Оби, и поместил около нее местопребывание «Teulka-tsar», в котором можно видеть одного из Телеутских князьков; далее, однако, Логан вновь говорит о Пясине и Хатанге. Мне кажется, однако, более правдоподобным предположение Дж. Бэддели о тождестве [223] Teulka-tsar с мелким остяцким князьком Тулкиным, что устраняет необходимость в Catonga Логана видеть Катунь, а не Хатангу, которая, несомненно, и имеется здесь в виду. Ниже мы помещаем не все известия Персглоу, но лишь то, в котором говорится о Сибири и которое дополняет или видоизменяет известия Логана. Как и донесения Логана, известия Персглоу использовал уже Шренк (Reise nach dem Nordosten europaischen Russlands durch die Tundren der Samojeden, Th. II, S. 199-202), однако перевод его, по сверке с подлинником, оказался неполным и неточным; нижеследующий перевод сделан по сборнику Перчаса.


ДРУГИЕ НАБЛЮДЕНИЯ ВЫШЕНАЗВАННОГО ВИЛЬЯМА ПЕРСГЛОУ

От Меденского Заворота 1 (Medenskoie Zauorot) до острова Вайгача два дня пути морем на русской ладье 2 (Lodia). От Вайгача до реки Оби — четыре дня плавания. Река Обь соединяет север с югом. Путь от Вайгача до Touko-coskoi 3 идет на северо-восток, а оттуда — на восток, к устью Оби. В трех днях плавания от Оби, на восток, находится река, называемая Таз (Tas), имеющая заграждение при входе в нее; здесь всегда глубина одиннадцать или двенадцать футов, но и выше она очень широка. Оттуда, поднимаясь по реке Таз, русские построили крепость Мангазею 4 (Molgomsey) куда приходят все звероловы и приносят с собою меха. Сюда приходят также соймы (soymas) или боты русских и пустозерских жителей со своею мукою и другими товарами. Продав или обменяв свои товары, они возвращаются обратно, одни в Пустозерск, а другие — в Россию; охотники также запасаются на ближайшую зиму, чтобы иметь возможность охотиться снова.

На материке Угорском и в Нарамзее 5 (Naramsei) есть три реки; много моржей (morsses) находится у мыса Нарамзей, куда обитатели Пустозерска посылают осенью ладью, нагруженную различными товарами, чтобы производить торговлю с угорскими самоедами (Ongorian Samoieds); при этом случае они убивают много моржей, собирая их зубы. Между самоедами, ради торговли с ними, они путешествуют целую зиму и возвращаются обратно лишь в январе месяце. В иные годы, когда благоприятные ветры устанавливаются недостаточно рано, они все же готовы отправиться в путь; так случилось, например, в 1611 году, когда мы сами там зимовали. Холод настал прежде, чем они дождались благоприятного ветра, и они принуждены были покориться этому. Однако как только установился санный путь, некоторые богатые местные жители посылали с кое-какими товарами своих сыновей и приказчиков для торговли с самоедами, а за ними в течение зимы отправились и их отцы и друзья, чтобы купить все меха и прочие товары. Когда русские [224] плывут в Мангазею в своих соймах, то они идут не через мыс Нарамзей, чтобы попасть к устью Оби, но узкой рекой, названной Мутная река 6 (Moetnaia Reca), что значит [по-английски] the Muddie Riuer, а из нее они тянут свои боты волоком по небольшой косе в реку Зеленую, что значит the Green Riuer, и переправляются в реку Обь; так плывут они на юг по реке Оби, пока не достигнут реки Таз. От истока этой реки до ее устья — около суток плавания. Около устья Таза местность довольно высокая. Оттуда до города, оставляя остров по левую руку, восемь дней плавания. Прежде чем достигнуть реки Таз, доходят до реки, называемой Пур или Пит, 7 где находятся лучшие во всей Молгомзее соболя. Рекою Таз плывут до Волочанки 8 против течения шесть дней на восток, пока не достигают волока или сухопутного перевоза, который составляет около 1 1/2 миль болота; через него [225] русские и пустозерцы волокут свои лодки до другой реки, называемой Турухан (Torowhan), которую они проплывают в три дня и достигают могучей реки Енисей (Yenisce). В устье Турухана находится остров, который обитаем 9 и на котором находится маленький город и церковь. Оттуда они плывут вниз до Hawtick 10 [Хатанга?] — большой реки, текущей к востоку.

Река Тунгуска находится на расстоянии трех дней и трех ночей плавания от реки Енисея. Около устья Енисея нет лесов, но зато их много на реке Тунгуске. Между устьем Енисея и Тунгуской находится две или три реки, но нет ни одной, столь же широкой, как эта последняя, на которой русские ловят рыбу; как только ударит мороз, они возвращаются к своему прежнему ремеслу, к охоте на соболей, бобров и лисиц. Проработав так две зимы, те из них, которые являются хорошими хозяевами, возвращаются домой в Россию с прибытком, но предпринимают это еще раз только в том случае, если они лишились имущества вследствие пожара или чего-нибудь в этом роде.

Тунгусы — народ более высокий, чем самоеды, и их одежда, сделанная из кожи, короче и плотнее облегает их тело, чем у самоедов. К тому же народ этот очень кроткий. От устья Оби до большой реки Енисея, как рассказал мне один русский, четыре дня и четыре ночи плавания. Между Обью и Енисеем находится высокая черная страна. 11 К востоку от Енисея находится другая большая река, 12 называемая Писида (Pisida); за рекой Енисеем, на восток, страна простирается к Писиде и к другой реке, называемой Catowga, 13 которая течет из Китая; пермяки называют ее государя Теулька-царь 14 (Teulka-tsar). Река протекает и на севере и на юге, но неизвестно, как далеко. Тунгусы, от которых мы имели сведения об этой реке, боятся выстрелов, 15 которые они слышали в южной части реки и поэтому они не решаются туда ездить. На этой реке они видели корабли с двумя или тремя парусами, которые весною плывут на север, а осенью возвращаются обратно к югу. Но они не знают, плывут ли они ради рыбной ловли, или ради разработки каких-нибудь рудников, которые предполагают в этой местности, так как не отваживаются подойти к ним ближе. Они также передали мне, что между Пясидой и Хатангой, приблизительно на полпути к морскому берегу, были найдены различные минералы, как бы похожие на золото, другие белые и похожие на серебро. Около этой большой реки, называемой Хатангой (Catowga), тунгусы видели также людей верхом на конях; это значит, что в этой местности находится великое множество скота: лошадей, овец и баранов.


Комментарии

1. От Меденского Заворота] В иностранных источниках он называется также Medenskoy Zauorot, и такая транскрипция является более правильной. Меденский (или Медянский) Заворот показан в Книге Большого Чертежа от р. Песчаной-Бурловой (по берегу Ледовитого моря), в 25 верстах к востоку. «Это водное сообщение составляет морское течение вод между островом Долгим и материком и в путешествиях называется Мединским Заворотом» (С. Огородников. Прибрежья Ледовитого и Белого морей с их притоками по Книге Большого Чертежа. Зап. Геогр. Общ. по отд. этногр. 1879, т. VII, стр. 219).

«Мединский заворот теперешних карт Логан называет Medianskoy, а Финч — Meddenitzkoi; в Большом Чертеже назван Медянским», — замечает Гамель (Англичане в России, стр. 190). В действительности, Логан в издании Перчаса называет его так, как у нас напечатано: Medenskoy Zauorot.

2. На русской ладье]. В числе судовых терминов, употреблявшихся в Древней Руси, термин «ладья», «лодья» считают одним из наиболее древних. «Он, — по словам Н.П. Загоскина (Русские водные пути и судовое дело в допетровской России. Казань, 1910. С. 358-361, 401-402), — имеет такое же общее значение, как и слово корабль. В противоположность слову корабль название "лодья", "лодка" наряду с другими судовыми терминами стремится приобрести у нас значение уже в практическом применении его к условиям русского судоходного дела. Только во второй половине XVII в. появляется у нас практическое и более или менее конкретное представление о корабле в смысле морского, военного и грузового судна». В Белом море ладьями назывались корабли, приспособленные для берегового плавания и торговых перевозок, на которых, однако, поморы отваживались совершать далекие путешествия. Краткое описание их дает Стефен Бёрро (1556) (см. в сборнике Hakluyt'a: Early English and French voyages. New York, 1906. Vol. 2. P. 328); Традескант (1618) характеризует несколько родов русских судов, среди них и ладьи (Гамель. Англичане в России. С. 142). Довольно подробные сведения находим мы также у Койета (1675), который говорит, что у русских есть барки, дощаники, а также лодьи (Lotjas) большею частью открытые с будочкой сзади и обыкновенно с одним парусом: «Я их видел, — пишет он, — и с небольшой бизанью сзади. На этих судах они переезжают через Белое море, вдоль Лапландского берега, до Колы и других мест, лежащих там, и ходят даже в Новую Землю» (Посольство Кунраада фан-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. СПб., 1900. С. 316). Подробное описание ладьи дает и другой голландец — Н. Витсен — в своем руководстве к кораблестроению: Scheepsbouw en Bestier. Изд. 2-е. Amsterdam, 1690. Ср.: L. Ноnоre Naber S.P. Reizen van Jan Huyghen v. Linschoten naar het Norden. 's Gravenhage, 1914. P. XLIX-L. Для морских путешествий русские в XVII в. пользовались также кочами, карбасами (англ. баркас), соймами или ботами и др.

3. От Вайгача до Touko-coskoi]. Расшифровать последнее название я не мог. См.: Бахрушин С.В. Очерки по истории колонизации Сибири в XVI и XVII вв. М., 1928. С. 81.

4. Крепость Мангазею]. Как уже было указано…, Мангазейский город возник в 1601 г.

(Штаден) Г. Мангазея, известный своей меховой торговлей, был построен только в 1601 г. Следовательно, Штаден говорит не о нем, а о целой области, которая простиралась от рек Пура и Таза вдоль Ледовитого моря до Енисея.

(Логан) Ко времени настоящего известия в Мангазейской земле, на Тазу, на месте промышленного зимовья возник (в 1601 г.) Мангазейский город — большая укрепленная фактория, игравшая значительную роль в меховой торговле первой половины XVII в. «Закинутый в глубь студеной тундры, — пишет С.В. Бахрушин («Легенда о Василии Мангазейском». Известия Академии Наук СССР. Отд. Гум. Наук, 1929 № 6, стр. 479 и сл.; его же: «Мангазейская мирская община в XVII в.». Северная Азия. 1929 № 1, стр. 50-54), почти под самый полярный круг, затерявшийся в беспредельных пространствах северных болот, среди воинственных инородческих племен — «кровавой самояди» и других «немирных иноземцев» — отрезанный от Руси и даже от прочей Сибири бурями Мангазейского моря, Мангазейский город силою своего положения на одном из важнейших пунктов промышленного движения в Сибири был в течение первых десятилетий XVII века значительной станцией на пути торговых и промышленных людей на енисейские и Ленские промыслы. Постоянного населения в городе не было, и из года в год, в начале осени, сюда прибывали морем караваны кочей, и безлюдный в обычное время город оживлялся». Один из таких поморских промышленников был информатором Логана о морском пути в Сибирь. Однако представляется странным указание Логана, что «он был там дважды и был первым человеком, который когда-либо пытался проникнуть туда», так как описанным у Логана путем «поморские промышленники несомненно уже пользовались в первой половине XVI в. и продолжали ходить до 1620 г.», когда он был закрыт для них вследствие запрещения, последовавшего от властей. По словам самих промышленных людей, в 1617 г. они ходили морем, «которого лета льды пропустят», в Обскую губу и в Мангазею «для своих промыслов» с Двины, с Пенеги и с Мезени «лет по 20, по 30 и больше» (Русская Историч. Библиотека, т. II № 254, 10, стр. 1052; С.В. Бахрушин Очерки по истории колонизации Сибири в XVI и XVII вв. М., 1928, стр. 80). Возможно, что московскому правительству «этот путь был долгое время мало ведом, или, вернее, оно не имело о нем точных, определенных сведений, хотя и знало, что промышленные и торговые люди плавают морем в Мангазею. Точные сведения о морском пути правительство получило только в начале 1616 г. от тобольского воеводы Куракина: последний, сообщая в Москву сведения об этом пути, в то же время высказал опасение, что оным могут воспользоваться немцы для торговли с сибирскими инородцами, как уже и были с их стороны попытки по рассказам торговых и промышленных людей, «а по здешнему, государь,— писал этот воевода, — по сибирскому смотря делу, никоторыми обычаи немцам в Мангазею торговати ездити повелить не мошно; да не токмо им ездити, ино-б, государь, и русским людям морем в Мангазею от Архангельского города для немец ездить не велеть — чтоб на них смотря, немцы дороги не узнали, а приехав бы воинские многие люди сибирским городам какие порухи не учинили» (Р. Ист. Библ. II № 254, 11, стр. 1055; П.Н. Буцинский. Заселение Сибири и быт первых ее насельников. Харьк., 1889, стр. 183-184). Напуганное этим известием московское правительство в том же году запретило под страхом смертной казни плавать этим путем в Мангазею и обратно (РИБ, там же, стр. 1059). «Те торговые и промышленные люди, — замечает по этому поводу Буцинский (op. cit., стр. 174), — которые рассказывали Куракину о попытках немцев пробраться в Сибирь, и не подозревали, что эти рассказы им же принесут великое горе. Поэтому они, узнав о правительственном распоряжении относительно морского пути, запели уже иную песню. «В сыску в Мангазее многих городов торговые и промышленные люди сказали, что от Двинского устья морем в Енисейское устье большими и малыми кочами сами не бывали и изначала про ходоков русских и никаких иных людей не слыхали; а то-де они слыхали, что от Мутные реки и до Обского устья и к Енисейскому устью морем непроходимые злые места от великих льдов и всякия нужи, а у Карские-де губы кораблей немецких не видали, а с моря на Енисею кораблями или кочами про проход немецких людей не слыхали и на Карскую губу за большим льдом ездити не мошно». Но в то же время торговые и промышленные люди били челом, чтобы им разрешили ездить в Мангазею и обратно прежним путем, «большим морем». Несмотря на резко бросающееся в глаза противоречие между «показаниями на сыску» относительно морского пути и упомянутой просьбой, правительство забыло свой страх и в начале 1618г. снова разрешило ездить по этому пути. А одного из виновников рассказов про немецких людей… Еремку даже велено «за то бити нещадно, чтобы на то смотря иным было неповадно воровством смуту затевать» (Русск. Ист. Библ., т. II, стр. 1066-1067). Однако русские недолго, по крайней мере открыто, пользовались этим путем; уже в конце 1619г. по указанию тобольского воеводы издан указ, которым снова запрещалось торговым, промышленным и всяким людям плавать морем в Мангазею (РИБ, т. II, стр. 1075). А чтобы это запрещение не нарушалось, в 1620г. велено было построить острожек на волоке между речками Мутной и Зеленой и посылать туда дозорных, чтобы они никого не пропускали тем путем в Мангазею и обратно; это распоряжение исполнено только в 1624 г. (op. cit., стр. 1094). Таким-то образом был прегражден морской путь в Сибирь» (П. Буцинский. op. cit., стр. 176; П. Буцинский. К истории Сибири. Мангазея и мангазейский уезд 1601-1644гг. Записки Харьковского Университета 1895 I, стр. 176; С.В. Бахрушин. Очерки, стр. 85-86. Ср.: Русс. Ист. Биб., т. VIII, столб. 363: «Отписка тобольского воеводы о том, чтобы немецкие люди ни водяным, ни сухим путем не прошли в Сибири, 1620-1629гг.). Логан и его спутники были как раз одними из тех иностранцев, против которых направлено было челобитье тобольского воеводы государю; однако дело происходило еще в 1611 г., и поэтому предприятие Логана увенчалось полным успехом; он недаром замечает, однако: «Местные жители не хотят, чтобы мы туда ехали». Подробная характеристика морского пути в Мангазею на основании русских документов и иностранных свидетельств сделана С.В. Бахрушиным (Очерки, стр. 80-82). Ср. еще: Б.М. Житков. Мангазея и торговый путь через Ямал. Естествознание и география. 1903. № 5, стр. 80 и след.

По словам Н. Степанова (Описание Енисейской губ. Ч. II, стр. 125), г. Мангазея сгорел в 1619 г. и управление его перенесено в острог Туруханский. Г. Спасский говорит, напротив, что тамошняя крепость разрушена и гарнизон оттуда выведен в 1662 г. (П.И. Третьяков. Туруханский край, его природа и жители. СПб., 1871, стр. 134; Г.Н. Тарасенков. Туруханский край: Экономический обзор с историческим очерком. Красноярск, 1930, стр. 15-16). Впоследствии место, где он стоял, долго оставалось неизвестным и указывалось только приблизительно. Первым точно местоположение Мангазеи определил О.В. Маркграф, посетивший р. Таз в 1899-1900 гг.; далее развалины Мангазеи описал И.Н.Шухов (Общий обзор бассейна реки Таза. Ачинск, 1915); в августе 1927 г. экспедиция Р.Е. Кольса еще застала здесь кое-какие остатки развалин: «По берегу, от оврага к ручью, постепенно понижающемуся, торчат бревна построек. По расположению этих бревен можно заключить, что это остатки стен, обращенных к материку, стены же, выходившие к реке, уничтожались обвалами, подмывом реки и уносились половодьем. По берегу оврага тянется ряд бревен, забитых стоймя, как сваи, плотно друг к другу, очевидно какая-то стена, возможно крепостная. Проследить ее удалось шагов на двадцать, а дальше она теряется под землей. Из других построек хорошо сохранился какой-то сруб, отстоящий от берега шагов на 100-150... По всей вероятности, это гнездо от потолочной балки. Рядом с этим срубом, немного в стороне, находятся остатки другого строения, но лежат они ниже уровня земли, бревна поросли мохом и квадрат, ими образованный — заболочен... Вся площадь кочковатая, покрыта кустарником, а по берегу, ближе к оврагу, где находятся остатки часовни — деревьями березы, ольхи и др.». «У русских и туземцев название Мангазея почти не сохранилось, а говорят больше просто «часовня»... Вся местность носит название Тагаревы-харад, разломанный город» (Р.Е. Колье. Река Таз (Тасу-Ям). Лгр., 1930, стр. 27-29).

5. В Нарамзее]. Нярмским, Няромским назывался западный берег Обского полуострова.

(Марш) Гамель (Op. cit., стр. 212) сопоставляет название pеки Marmesia в письме к Меркатору с той, «которая у Стефена Берро, со слов лодейника Лошака (1556), называется Naramsey, а в инструкции, составленной Стефеном и Вильямом Берро (1568), названа Naramsy; вероятно, эта река и есть та, которая в нашем тексте называется Naromske Reca, а на карте Массы «помещена гораздо севернее Мутной и обозначена: Niarontza». «И из Книги Большого Чертежа видно, — прибавляет Гамель, — что весь западный берег Обского полуострова назывался Няромским, Няронским и, вероятно, не столь правильно, Нарымским берегом. На нашей новейшей карте этой реки вовсе нет». A.M. Филиппов («Речной путь в Сибирь через полуостров Ялмал». – Записки по гидрографии, вып. XXVI, СПб., 1904, стр. 167) высказал пожелание, чтобы «найдено было местоположение большой, по-видимому, реки в северной части полуострова Ялмала, которая под названиями Naramsay, Naramsy, Naramsia, Naramske reca, Naramsy, Narontza (карта Массы в атл. Кордта, № XXIX) и Maromtsa (там же, карта Герритса № XXXI) неоднократно упоминается путешественниками и картографами XVI-XVII ст. и которая дала повод нашим предкам называть Карское море Нярзомским морем (Р. Ист. Библ., II, ст. 1089)». Кажется, этот призыв остался без ответа. Этимологические догадки J. Baddeley (Russia, Mongolia. China. Lond., 1919, vol. I, p. CXXXV, note) представляются мне неправдоподобными по фонетическим и другим соображениям.

(Логан) Около западного берега Обского полуострова.

Ниже Персглоу упоминает и мыс Нарамзей.

6. узкой рекой, названной Мутная река] (Логан) «Ныне Сё - яга, т.е. Проходная река, самоедское название, соответствующее русской волочанке». «Мутная река, маленькая речонка ("чрез можно камень перебросить"), настолько мелкая, что в грузу кочи не проходят, а дожидаются с моря прибылые воды (прилива), протекала по пустынной тундре, поросшей мелким лесом, "ярником", по которой кочевала лишь карачейская самоядь. По ней шли "прибылою водою", "тянулись бичевой" в течение 20 дней "до озер, из коих вышла Мутная река, а вышла Мутная река из тех озер невеликих, версты по две". Дойдя "до озера, до вершины Мутные реки", запасы волокли "меж озерцами", в "павозках", т.е. небольших лодках, а проводили павозки от озера до озера паточинами (тянули, по воде бродячи..., а от третьего озера шли на волок до большого озера, из которого вышла Зеленая река» (Бахрушин С.В. Указ. соч. — С. 82). Долгое время, благодаря слабой исследованности полуострова Ямала, реки Мутная и Зеленая вызывали недоумения исследователей. Так, например, Stuckenberg (Hydrographie des Russischen Reiches. SPb., 1845. Bd 2. S. 322 f.) предположил, что под Мутной имеется в виду р. Юребей, а под Зеленой — р. Ойя, А. Дунин-Горкавич (Тобольской Север. СПб., 1901. — С. 271) в свою очередь полагал, что Мутная — это р. Сосбея, а Зеленая — р. Ивога; на большинстве карт XIX в. даже нанесены были эти последние реки, которых на Ямале нет. Анализируя известия английских путешественников начала XVII в. и сопоставляя их с показаниями пинежанина Л.И. Шубина, что «р. Мутная устьем пала в море с полуденные стороны» (РИБ. СПб., 1875. Т. 2. С. 1089), А. Филиппов (Указ. соч. С. 765) пришел к заключению, что «старинная Мутная река тождественна с рекою Морды наших теперешних карт», и этот вывод вполне подтвердил изыскания Б.М. Житкова (Краткий отчет о путешествии на полуостров Ямал Изв. ИРГО. 1909. Т. 45. С. 487; Он же. Полуостров Ямал. СПб., 1913. С. 110, 114, 142, 143, 304), который замечает, что «Сё-яга — горловая (проходная река), одна или вместе с нижним течением Морды, направленным к западу, носила в древности название Мутная»; «Название Мутная как нельзя лучше подходит к этой реке Сё-яга, впадающей в Морды, так как она течет в берегах, сложенных из серой глины, и воды ее совершенно не прозрачны».

«Достигнув "большого озера", пересекали его, и входили в вытекавшую из него Зеленую реку. Последняя была еще "меньше Мутные и мельче», и «шли... на низ Зеленою рекою, привозили запас в павозках, а кочи тянули порожние всеми людьми». Б.М. Житков подтверждает, что «летом Сё-яга — Зеленая гораздо беднее водой, чем реки западного склона (Сё-яга и Морды), как это и должно быть по историческим данным. Из Зеленой реки попадали в Обскую губу и бежали "парусным погодьем" (т.е. при благоприятном ветре) до "заворота" день. У Заворота (ныне мыс Каменный) береговая линия Ямала делает резкий поворот на юго-запад: здесь сворачивали на восток в Тазовскую губу, все время имея в глазах "по обе стороны берег", и въезжали в устье реки Таза, берега которого были известны под именем Мангазеи» (Бахрушин С.В. Указ. соч. С. 82; ср.: Житков Б. Известия... С. 487; Полуостров Ямал... С. 114, 142-143 и след.).

7. До реки, называемой Пур или Пит]. Р. Пур — приток Таза — была открыта казаками в 1600г. (Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. СПб., 1862. Т. 2. С. 191; Пестов И.С. Записки об Енисейской губ. М., 1833. С. 25); р. Пит — правый приток Енисея.

8. Рекою Таз плывут до Волочанки]. В «Росписи сибирским городам и острогом» этот путь описывается в следующих выражениях: «А водяным путем из Мангазеи до Енисейскова острогу Тазом рекою вверх воды до речки до Волочайки в кочах ходу 2 дни; а Волочайкою рекою вверх воды до Волоку ходу 6 дней, а волоком с полверсты; а от волоку кочами не ходят, а лехкие суды, каюки и струги через волок волочат на себе до другие Волочайки речки, а в другую Волочайскую речку вниз воды до Турухану реки ходу 2 дни. А Туруханом рекою вниз воды до Туруханского зимовья ходу 6 дней» (Титов А. Сибирь в XVII веке. М., 1890. С. 21-22). С.В. Бахрушин (Указ. соч. С. 120-122) пишет: «От Мангазеи на Енисей путь шел вверх по р. Тазу и далее по притоку его, Волочанке, в "Круглое озеро", затем "россохами" и "режмами" добирались до волока. По мелководным "россохам" можно было протаскивать лодки только ранней весной; позднее приходилось прибегать к помощи "прудов, парусных и земляных", т.е. искусственных запруд... Таким образом добирались до так называемого "Енисейского волока"». «От креста до креста, т.е. от конечных пунктов волока считалось сажен 700 или верста... Через волок груз переносили на руках или переволакивали "на тележках", а каюки перетаскивали "десятью человеки" каждый. Перевалив через волок, вступали опять в болотные режмы, россохи и озерки... Из "режм", через "Подволочное" и три других озера попадали в Волочанку "другую", впадающую в Турухан, приток Енисея. Общая продолжительность пути от Туруханского в Мангазею определялась в 2-3 недели, в обратном направлении от 2 ? до 4 недель». «Описанный путь на Енисей в течение первой половины XVI в. оставался излюбленной дорогой поморских промышленников».

9. В устье Турухана находится остров, который обитаем]. На Енисей русские попали в начале XVII в. с севера. Следуя от устья Таза вверх по реке, они переправились на р. Турухан. В устье Турухана, впадающего в Енисей, ок. 1607 г. построено было Туруханское зимовье, о котором и говорит Персглоу. См.: Фишер. Сибирская история. СПб., 1774. С. 237; Schrenk. Reise nach dem Nordosten europaischer Russland. Dorpat, 1852. Th. 1. S. 608; Mutter. Sammlung Russischer Geschichte. SPb., 1864. Bd. 4. S. 103; Bd. 6. S. 513 ft"; Миддендорф А. Путешествие на север и восток Сибири. СПб., 1869. Т. 1, ч. 1. С. 81; Третьяков П.И. Туруханский край. СПб., 1871. С. 129-132; Кытманов А.И. Краткая летопись Енисейского уезда и Туруханского края. s. I. a., С. 4.

10. Плывут вниз до Hawtick — большой реки, текущей к востоку]. Вероятно, Хатанга (см. введение к настоящему тексту). Так же думает и Шренк. Персглоу называет «Hawtick» большой рекой: то же представление было и у ряда исследователей; однако, по замечанию А. Миддендорфа, «оказалось, что эта река обильна водой только весною, когда она разливается далеко, особенно по низменному левому берегу, который был изрезан глубоко вдающимися заливами, протоками и глухими рукавами, теряется в низменностях, то песчаных, то, по-видимому, поросших травой и чахлым ивняком» (Указ, соч. Ч. 1, отд. 1. С. 93-95; ср.: Зап. Гидрографического департамента. 1851. Вып. 9. С. 40-41).

11. Находится высокая черная страна]. В подлиннике: «Betwext Ob and Jenisce, is high black Land».

(Джонсон) Приурочить эту местность к современному географическому названию довольно затруднительно. Чернь, черный лес, черный яр и др. — названия, обычные для диких и незаселенных местностей, густых, непроходимых лесов, покрывающих горы. В этом же смысле, вероятно, В. Персглоу говорит, что «между Обью и Енисеем находится высокая черная страна».

12. К востоку от Енисея находится другая большая река]. Как указано во введении к настоящему тексту, известия Логана и Персглоу довольно близки друг к другу, хотя имеют и противоречия; перевод не может дать представления об их текстуальной близости, поэтому приводим в качестве образца указанное место в двух подлинных текстах:

W. Pursglove (Purchas III, 551)

J. Logan (Purchas III, 544)

Beyond Jenisce Eastward is another great Riuer, called Pisida. The Land trendeth due East beyond the Riuer Jenisce to Pisida: and to another Riuer, called Catowga, which commeth out of Cathay, whose King the Permackes call Teulka Tsar. The Riuer lyeth North and South, they know not how farre...

...he [a Permack] told me, that beyond the Riuer of Yenissey, the Land trendeth due East, and then there is a Riuer called Peaseda, and beyond that another, called Саtonga, which runneth into Cathay; whose King, these Permacks and Russes call Teulka tsar. The Riuer lieth North and South as they of Yenissey say, but that cannot tell how farre...

13. Другой реке, называемой Catowga] см. введение к настоящему тексту.

14. называют ее государя Теулька-царь]. Как указано во введении, мне представляется очень правдоподобным предположение J. Baddeley (Russia, Mongolia, China. London, 1919. Vol. 2. P. 17, 10), что Теулька-царь — это мелкий остяцкий князек Tulkin, упомянутый в одном из документов начала XVII в., находящихся в «Портфелях Миллера»: Владимир Молчанов посылал казаков из Черного острога к сыну этого Тулкина, которого реляция считает данником киргизов.

15. Боятся выстрелов] «...are afraid of Gun-shot, that they doe heare». Все, что здесь рассказывает Персглоу, гораздо подробнее и в несколько ином порядке изложено у Логана. Но некоторые подробности расходятся. Так, например, у Логана есть интересное известие, отсутствующее у Персглоу. Логан пишет, что самоеды (тунгусы?) видели «белый город» и слышали, что у местных жителей есть животное, по всем признакам напоминающее лошадей. Персглоу ничего не упоминает о «белом городе», но зато прямо говорит, что тунгусы «видели людей, верхом на конях». Этому известию у Логана соответствует сообщение, что к тунгусам «вышли люди, все сделанные из железа»; «...я полагаю, — прибавляет он, — что это были люди, одетые в латы». Догадаться о том, кто были эти латники, довольно трудно, так как железные панцири тогда носили киргизы, татары, монголы (включая калмыков), маньчжуры и русские (см.: Baddeley J. Op. cit. Vol. 2. P. 18. Note 2). Миллер (Op. cit. Bd 8. S. 311, 322) дважды делает указание на то, что калмыки носили панцири; монголо-ойратский кодекс законов 1640 г. включает в себя закон о том, что «сорок кибиток ежегодно должны сделать двои латы» (Толстунский К.Ф. Монголо-ойратские законы. 1640г. СПб., 1880. С. 42); по другому узаконению «убивший на войне неприятеля получает в награду его панцирь, соучастники — латы, шлем и другое снаряжение» (Рязановский В.А. Монгольское право: Исторический очерк. Харбин, 1931. С. 47). О маньчжурских войсках Нурхаци 1618 г. мы знаем, что «в передовом отряде каждого корпуса, имевшего собственное знамя (7500 чел.), были одетые в броню копьеносцы» (E. Backhouse and J.O. Bland Annales and Memoirs of the court of Peking. London, 1914. P. 139; цитировано у Baddeley). Таким образом, очень трудно решить, о каких людях «в латах» Логан мог слышать от туземцев. Очень правдоподобно предположение Baddeley, что речь идет просто о русских казаках.

(пер. М. П. Алексеева)
Текст воспроизведен по изданию: Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей. Т. I, Иркутск. Крайгиз. 1932.

© текст - Алексеев М. П. 1932
© сетевая версия - Тhietmar. 2008
© OCR -
Abakanovich. 2008
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Крайгиз. 1932