-

ЕЖЕМЕСЯЧНЫЕ СОЧИНЕНИЯ

К ПОЛЬЗЕ И УВЕСЕЛЕНИЮ СЛУЖАЩИЕ

Октябрь, 1757 года.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ

при Императорской Академии Наук.

МИЛЛЕР Г. Ф.

ИСТОРИЯ О СТРАНАХ ПРИ РЕКЕ АМУРЕ ЛЕЖАЩИХ,

когда оные состояли под Российским владением

Послами на реченной съезд назначены были Окольничей и Наместник Брянской Федор Алексеевич Головин; да Стольник и Наместник Елатомской, которой тогда был Воеводою в Нерчинске, Иван Остафьев сын Власов; да Дьяк Семен Корницкой. Окольничей отправился из Москвы Генваря 20 дня 1686 году, и с ним шел полк стрелецкой из 500 человек состоящей, которым командовал Стольник и Полковник Федор Исаев сын Скрыпицын, а двум Полковникам Павлу Грабову да Антону Смаленбергу, притом же посланным, велено [292] иметь у себя в ведомстве полки, которые в Сибири из казаков вновь набраны будут. Сим трем полкам велено следовать до Нерчинска, а буде нужда потребует, то и до Албазина. Сверх того находились в Посольской свите Стольник Алексей Синявин и пятеро дворян посольства.

Марта 24 дня приехал Окольничей в Тобольск, где он имел радость увидеть и родителя своего Боярина Алексея Петровича Головина, бывшего тогда главнейшим оного города Воеводою, и яко бы Губернатором всея Сибири. Не задолго пред тем набран был драгунской полк из 600 человек состоящей, для прикрытия южных границ Тобольского уезда от нападения Киргис-Кайсаков, или по тогдашнему названию Казачьей орды. Сей полк для скорости с Послом отправлен. Второй полк набран после сего в Енисейске, Илимске и в других местах.

Как реки от льду очистились, то продолжали они путь по рекам Иртышу, Оби и Кети до Маковского острогу, куда Посол прибыл Августа 5 дня. Оттуда перевозились все запасы чрез Маковской Волок до Енисейска, в котором городе учинено новое распоряжение, как ехать опять водяным путем по Енисею, Тунгуске, Ангаре, чрез озеро Байкал и по [293] реке Селенге до Удинска. Вместо 23 дощеников, на коих шли по реке Оби, изготовлено было в Енисейске пятьдесят. Посол находяся еще в Енисейске, получил Сентября 4 дня известие о вторичной города Албазина осаде. По сему, послал он Подполковника Сидора Богатырева в самой скорости в Нерчинск наперед, а сам отправился за ним Сентября 12 дня, токмо далее не доехал, как до Рыбенского острога при реке Тунгуске, куда Сентября 29 дня 1686 году прибыл. Зимовавши в сем месте вступил он опять в путь Маия 15 числа 1687 году, и находился Августа 1 дня в Иркутске, а 28 Сентября окончал водяной сей путь прибытием в Удинск, что при реке Селенге; откуда надлежало ему сухим путем следовать до Нерчинска. Ревность его для учинения помощи утесненному Албазину не попустила его медлить в продолжения пути своего. Но как он только 30 верст проехал, то встретился с ним нарочной с известием, что Китайцы от Албазина отступили. Сие подало ему причину во первых в Удинск возвратиться, а оттуда ехать в Селенгинск, из коего места послал он Ноября 19 дня 1687 году дворянина посольства Степана Коровина в Пекин, объявляя о своем приезде, и оставляя Китайцам на волю, какое они место изберут к съезду. [294]

Кажется, что не по случаю сделалось, что Мунгалы во время пребывания Окольничего в Селенгинске не токмо сей город с многочисленным войском осадили, но распространились с силою своею даже до Удинска, отчего все сообщение между сими местами вовсе пресечено было. Во время первой Албазинской осады учинили они тож, а не безызвестно, что к сему побуждены были от Китайцев. И по сему заключается, что Китайцы и в сем нападении имели некоторое участие. Неприятельские действия началися Генваря у 7 дня 1688 году. Казаков, мещан, промышленых и Руских купцов тогда в Селенгинске находилось всех вообще не вступно 200 человек, а Посол имел при себе стрельцов токмо одну роту. Достальное Посольское войско по деревням в нижних местах реки Селенги расставленное оказало наилучшей успех при сем случае. По некоторым небольшим сшибкам и по двум сражениям, из коих происходило одно в 2 верстах ниже Удинска, а другое в близости Селенгинска в долине, которая потому и прозвана убиенным падом, на конец общей покой опять восставлен.

Посол ожидал с нетерпеливостию ответа из Китая; но понеже оного к чаемому времени не получил, то отправился он в начале лета в Удинск обратно. [295] Июня 28 дня приехал к нему Степан Коровин с известием, что Китайской Хан слышав прибытие Посла в Селенгинск избрал оной же город к посольскому съезду, и назначил к тому Послов же, которые при отъезде его из Пекина уже в путь со всем приготовились, чего де ради о их приближении скоро слышно будет. Хан Канхи еще в начале 1688 года действительно к тому назначил двух знатных двора своего чиновных людей Созана ила Сонготу, Капитана своей гвардии и Штатского Советника, да Тонг Лаоые, или Тонг Ке-канга, дядю своего с матерней стороны, состоящего в знатном военном чине; и они с двумя другими персонами к ним после присовокупленными отправились в путь Маия 20 дня с знатною свитою из Пекина. Без сомнения прибыли бы они в Селенгинск в Августе месяце, ежели бы начавшаяся около того времени между Мунгалами и Калмыками война им в том не препятствовала. С Послами поехали Езуиты Томас Переира да Иоган Франциск Гербиллон в должности Толмачей, ежели Руские похотят говорить Латинским, или другим каким языком Европейским.

При сем случае Езуит Гербиллон учинил обстоятельной журнал всему тому, что на пути сего Китайского посольства происходило, которой Езуитом Дю Гальдом в [296] четвертую часть своего описания о Китае. Употребляя оной себе в пользу, в рассуждении, что Гербиллон следовал Грегорианскому календарю, переложим мы показанные им числа десятью днями пожже, дабы с нашим счислением времени были сходственны. До большой Китайской стены нашлось по его начислению 420 Ли, коих две с не большим содержатся в Российской версте. От помянутой стены до города Квей-гоа чина или Хуху-хотона было 640 Ли, от сего 400 Ли до тогдашних границ Китайского государства, где улусы Мунгалов под Китайским владением состоящих кончились, а начиналось кочевье Мунгалов же прозванных Калками. Оттуда ехали они 735 Ли, до того места, где встретившиеся с ними в великом множестве Калки, Калмыками из жилищ их выгнанные, привели Послов в сомнение, можно ли будет им для таких военных беспокойств продолжать путь свой безопасно. Сие случилось Июня 28 дни. Послы поехали разными дорогами, чтоб в воде и в корме для их скота не было недостатку. Соединившись между собою для советования, что им делать, послали вперед одного Мандарина, чтоб он о состоянии дел обстоятельнее проведал, а других двух отправили назад для учинения известия о сем приключении в Пекине. Первой Мандарин посланной вперед, взят Калмыками, и привезен был к их [297] владельцу Бушухтухану, или по другому его имени к Галдану, которой его допрашивал: для какого намерения с Китайским посольством отправлена большая свита? ибо находилось при оном несколько и военных людей; и не хотят ли они Мунгалам чинить против его вспоможение? А как Мандарин объявил, что они посланы только для заключения с Россиею мира, то Бушуктухан дал ему свободу. При сем случае услышали Китайцы к великой своей радости, что Руские с Калмыками в союзе не вступили, а они сего весьма опасались, и Бушуктухан просил о том действительно. Другие два Мандарина возвратившись из Пекина привезли Июля 12 дня указ, коим велено было Послам, ежели они Калкасской земли, где находилось Мунгальское и Калмыцкое войско, не переехали, в рассуждении вышепомянутых военных беспокойств, то б возвратиться к границам Китайского государства, но наперед уведомить и письмом Российских полномочных Послов и в Селенгинске о причине своего возвращения, и приглашать их, чтоб приехали на границы Китайского государства, или искать другого средства к начатию и произвождению и мирных переговоров. Такое письмо послано к Окольничему Июля 13 дня с тремя Мандаринами, после чего на другой день Послы отправились в Пекин. [298]

Околничей получив сие письмо в Удинске Августа 5 дня, отправил 8 дня того же месяца Мандаринов назад с ответом на Российском и Латинском языках, которой Китайскими Послами получен Августа 29 дня. Езуит Гербиллон переведши оное с своими товарищами на Китайской язык похваляет сие письмо, что сочинено весьма складно и благоразумно. Федор Алексеевич изъяснил себя в оном, что предбудущую зиму намерен проводить при Российских границах; а между тем просил, чтоб назначено было место и время, где и когда иметь съезд и мирные переговоры: А чтоб осведомиться о подлинном мнении Китайцев, также и объявить бы им свое намерение, то пошлет он после сам нарочного с письмами в Пекин, которой бы там принят был благосклонно и прочая. Сей нарочной посланной от Головина в Пекин, приехал туда Маия 13 дня 1689 году. Письма привезенные им подлежали к отдаче Министрам, которые б содержание оных предъявили Хану. По сему Хан избрал место к мирному съезду город Нерчинск. А полномочные оставлены те же, коим велено было в прошедшем году в Селенгинск ехать, кроме некоторых вновь к ним прибавленных, и определено оным выехать из Пекина Июня 13 дня по Грегорианскому Календарю; или 3 Июня по старому штилю. [299]

Между тем Окольничей препроводил время в Удинске отчасти строением небольшой деревянной крепости, почему оное место городом прозвано; отчасти принятием некоторых Мунгальских Князей, Калмыками из жилищ их выгнанных, по их желанию, в Российское подданство. Калкасские Владельцы Очирой-Саин-Хан, брат его, Мунгальской Кутухта, и другие некоторые Ханы и Таиши отдалися тогда. под власть Китайскую, чего ради Очирой Хан имени своему с апробации Китайского Хана придал прозвание Тушетухан, что значит подвластного, или помощи требующего Хана, которое прозвание и наследники его в правительстве удержали. Другое Мунгальское поколение находилось при вершине реки Енисея, происходящее от Хана Алтына, которой еще в 1636 году поддался Российской державе, но после опять отпал, равномерно как и сын его Лоозан Хан сперва возжелал было быть Российским Вазаллом, но скоро потом изменил же. Лоозан претерпел первое от Бушухтухана нападение. От того он ушел в Тангут, или паче в Индию. А те были его сродники, кои пришед в Селенгинской уезд просили защищения против их неприятелей, и за то обещалися быть в вечном подданстве. Понеже их числом было семеро, то называли их обыкновенно семью Тайшами. Окольничей учинил с ними Генваря 15 дня 1689 году [300] формальной договор. Но в подданстве находились они не много лет; ибо после оставя опять Российскую сторону, соединились с Мунгалами отдавшимися под владение Китайское.

Определенные к постановлению мира на конгрессе в Нерчинске Китайские Послы отправились из Пекина в уреченной день, то есть Июня 3 дня, и провожаемы опять были Езуитами Перейрою и Гербиллоном, из коих последней сочинил журнал и о сем пути. До города Купекеу при большой стене находящегося переехали они по своему исчислению 230 Ли. Оттуда до реки Керлона, или по Российскому произношению Курулюма, и 1620 Ли; от сей реки до Нерчинска 771 Ли, почему во всем расстоянии от Пекина до Нерчинска по их исчислению содержится 2621 Ли, что учинит по Российской мере, считая по 220 Ли в градусе, 1430 верст. Чрез реку Курулюм переправились Послы близ 30 Ли от ее устья, коим она впала в озеро Далай, или Кулон, как, называется в Езуитской журнальной записке и на Китайских Ландкартах. Оттуда послали Июля 6 дня наперед в Нерчинск несколько служителей с объявлением о их приезде, и что путь свой немедленно продолжать будут. Сии посланные приехали в Нерчинск Июля 15 дня, в кое время появилось Пред Нерчинским много и Китайских [301] судов, или бус, от Айгуня пришедших, под видом, якобы для привезения Послам съестных припасов.

Что сие так происходить имеет, о том уведомлен Нерчинской Воевода еще Июня 19 дня чрез отправленного из Пекина нарочного. Окольничей получив сие известие Июля 1 дня в Удинске, возымел о том немалое подозрение, которое находящимся на судах множеством людей и пушек после еще более подтвердилось. Представлено было Китайцам, что таковые военные приуготовления к намеренным мирным договорам весьма непристойны; ибо оные тем только продлятся, или со всем уничтожатся. Окольничей желал было, чтоб съезд учрежден был в Албазине, яко в Российском пограничном месте, и Власов по его приказу писал было к Бейтону, чтоб он Китайцам, когда придут в Албазин, объявил, чтоб они там остановились: но Китайцы на то не смотрели. Они пользовались тою выгодою, которую соединение рек им предподавала Бус вели с собою числом 76, и почти в каждой из них было по пушке, а находившееся на них войско с тем, которое следовало сухим путем чрез Аргунской Острог, и с тем, кое пришло с посольством, простиралось до 10000 человек. Сверх того для войска на судах обретающегося пригнано [302] было 800 лошадей, дабы в потребном случае учинить из него конницу. Таким образом нельзя было с Российской стороны для восприятого Китайцами намерения не опасаться, а паче когда командующей над судами при приходе своем почти весь город Нерчинск окружил, и оказывал всякие грубости.

Воевода Власов получивши чрез приехавших с реки Курулюма служителей известие о действительном Китайских Послов приближении, послал Июля 19 дня на встречу им Офицера, чтоб поздравить их вступлением в Российскую область. Июля 20 числа сей Офицер возвратился назад, а 21 числа приехали сами Послы к Нерчинску, и поставили лагерь свой пониже города на лугу, где Шилка и Нерча реки протекают. Августа 10 дня прибыл и Окольничей с своею свитою, после, чего 12 числа началися между обоими посольствами мирные договоры. Сие происходило на поле в 200 саженях от Нерчинска в Шатре из одной Российской, а другой Китайской палатки сложенном. Российская половина убрана была преизрядными Турецкими коврами, в коей Окольничей Федор Алексеевич Головин, да Стольник Иван Остафьев сын Власов сидели за столом на креслах. Стол накрыт был Персидским ковром из шелку с золотом тканым. На оном находились чернильница с прочим до письма надлежащим [303] прибором, и дорогие боевые часы. Подле Окольничего и Стольника сидел на. стуле Дьяк Семен Корницкой. Напротив того на Китайской половине, в коей не было никаких украшений, сидели Китайские Послы на низкой скамье полстями устланной; а Послов было семь человек, о коих именах и чинах. Езуит Гербиллон объявляет таким образом:

Сонг-готу, Капитане Ханской Лейбгвардии, государственной Советник и Камергер, а по Китайским известиям имя его было Сонготу, и чин Торги-Амбан, то есть придворной Вельможа.

Тонг-ке-Канг, Камергер, Князь первого ранга, начальник над одним государственным знамем, и Ханской дядя с материной стороны; а по Китайским известиям имя его Тун-гуе-Ган, чин Гузай-Эджен, то есть: главной командир над однем знамем.

Ланг-тан, да

Ланг-тарча, оба командиры над однем государственным знамем; а на их месте поставлены в Китайских известиях Арани, Президент, да Маци вышший надзиратель.

Сапсо, или лучше сказать Сапсу, Генерал Ханской при реке Сахалин-ула (Амур) и наместник окрестных стран. Сего нет между Послами в Китайских известиях, но он только командовал войском. [304]

Мало, вышшей командир над однем государственным знамем, по Китайским известиям Ма-ла, чин его Туи джангин, то есть Лейбгвардии предводитель.

Вента, по Китайски Унда, второй Президент, или Вице-Президент коллегии, Иностранных дел, к коим в Китайских известиях еще прибавляется: Аюси, второй Вельможа над знамем.

За ними сидели четверо знатнейших при посольстве служителей, а пред ними помянутые двое Езуитов. Прочие служителя стояли по обеим сторонам.

Соглашенось с каждой стороны привесть к шатру по 260 человек военных людей, при однех шпагах, или саблях, поставить их строем, да сверх сих стоять еще 500 человекам Руских пред городом Нерчинским, да 500 человекам Китайцев на берегу реки Нерчи пред их судами. Сие наблюдаемо было, сколь долго мирные договоры происходили. Езуиты на силу могли Китайским Послам дать понятие о праве общенародном, по коему Послам обиды опасаться не должно. Сии господа к таковым делам употреблены были впервые. Они весьма боялися Руских, а сии их также опасались для находившегося при них многочисленного войска. [305]

По окончании первых поздравительных разговоров Окольничей думал, что надлежит с каждой стороны объявить свои кредитивы, или уполномоченные грамоты, чего ради он данной ему и товарищам его от своего двора кредитив показал, которой написан был надлежащею формою. Но сие обыкновение Китайцам было не известно. Они не имели никакой уполномоченной грамоты; и потому не желали видеть и Российскую. Один из Российских дворян посольства, которой говорил по Латине весьма свободно, изъяснил мнения, по коим с Российской стороны положено вступить в договоры. Потом с обеих стороне согласились, не говорить ни о каких происшедших ссорах, нижи о других делах, но начать дело определением границ между обоими государствами, яко важнейшею нуждою, по решении которой все прочее легко установлено быть может. Сего ради, предложил Окольничей, дабы реку Амур принять границею, таким образом, что лежащие от оной к северу страны останутся за Российским государством, а находящиеся от оной же реки к полудню мест уступлены будут Китайцам; и сим надеялся он уже довольно усердия показать к миру, потому что многие по полуденной стороне Амура обитающие народы в Албазин ясак платили, кои по сему отданы быть имеют Китайскому [306] государству. Можно к сему прибавить и сие, что такожде построение Аргунского острога на Восточном берегу реки Аргуня, против которого с Китайской стороны не было никогда прекословия, есть доказательством, что Россия некоторыми от Аргуня к Востоку, и от Амура к полудню лежащими странами законно владела. Токмо Китайцы не были сим довольны, наипаче для того, что по каменным горам с северную сторону Амура находящимся бывает богатой соболиной промысел, коего лишиться им не хотелось. Напротив того предлагали они с своей стороны такие излишние требования, что сами, как Езуит Гербиллон объявляет, на оных стоять не намерились, а именно: что не токмо Албазин, но и Нерчинск, Селенгинск и все до озера Байкала простирающиеся страны уступить им должно; приводя к тому в доказательство, что все оные страны принадлежали Западным Татарам, то есть Мунгалам, кои прежде сего Китаем владели. Но сии доводы опровергнуть Российским Послам не трудно было. После сего настал вечер, и Послы разошлись, уговорившись, что будущего дня опять съедутся в собрание.

Августа 13 дня Китайцы против прежнего требования своего уже несколько уступили; ибо они Нерчинск за пограничной [307] город почитать хотели, и чтоб оной за Рускими остался, дабы оттуда в Китай торги производить можно было. Но Окольничей поставил сие в шутку, и усмехнувся ответствовал: Благодарить де им за то надобно, что его из Нерчинска не выгоняют, но дают ему там опочинуть спокойно. Он просил Китайских Послов, чтоб чинили предложения свои справедливее, которые бы принять можно было. Но понеже китайцы стояли при своем требовании упорно, с Российской же стороны вновь ничего предлагаемо не было: то окончалось сие собрание еще с хуждыним успехом нежели прежнее. Причиною сему было наипаче то, что Езуитов притом не было. Китайские Послы имея некоторую на них в переводе недоверку, сами же разумея изрядно по Мунгальски, вознамерились учинить опыт, чтоб переговаривать в собрании чрез мунгальского толмача, а такие толмачи были и на Российской стороне. После сего не было больше собраний. Прочее делалось пересылкою поверенным между Послами, а по большой части чрез Езуитов, которые искусством своим паки приобрели себе совершенную поверенность у Китайцев, в каковой состояли они и у Окольничего.

Подлинное и главнейшее намерение у Китайцев было то, чтоб у Руских выговорить Албазин, и тем бы их отвесть со всем от реки Амура. Езуиты [308] по своей услужливости обещали на то склонять Послов Российских, предлагая, что они пойдут к ним под видом, будто бы пришли сами собою для уведомления, что в прежнем собрании происходило. Сие с Китайской стороны заблаго принято. На следующее утро Августа 15 числи, в самое то время как Езуиты собралися итти в город, пришел посланной от Российского посольства с предложением, ежели Китайские Послы к определению границ другой какой пропозиции учинить не хотят, то б дали письменное изъяснение о том, что происходило в бывших обоих собраниях, также и о предложениях от обеих сторон учиненных; тоже и Российские Послы учинить намерены, дабы с каждой стороны Государям своим тем достовернейше могли о всем отрепортовать. А хотя Китайцы сами в прежнем собрании почли сие за нужное, однако наперед учинить того не хотели. По сему посланной предложил, не хотят ли вновь вступить в советования? Но Китайские Послы и от сего отказались, надеясь на Езуитов, коим велели учинить опыт, что их службою сделаться может? чего ради они для того вскоре к Окольничему и пошли, и оказали себя так, как обещали, а именно: Яко бы пришли от себя, дабы уведомиться, что в последнем собрании происходило, и для чего мирные переговоры не [309] продолжаются? По учиненному им на то ответу сказали они, что главное дело зависит от владения городом Албазиным; Ибо де они знают достоверно, что Китайским Послам от их Хана повелено, прежде всех дел требовать о уступлении помянутого города, и от сего требования ни мало не отступать; буде же с Российской стороны к тому склонности оказано не будет, то нельзя надеяться миру. Что надлежит до стран между Албазином и Нерчинском, и по Северной стороне реки Амура, то сказали они, что инструкции посольской довольно не знают; там где быть границам, Окольничей сам усмотреть может. Они де думают, что Китайцы в том не будут упорны, потому что и они имеют великое желание к миру. Окольничей ответствовала: Когда Китайские Послы объявят ему последнюю свою резолюцию, то он посмотрит, что сделаться может.

На другой день, то есть 16 числа, послал Окольничей еще к Китайским Послам, дабы уведомиться, какое они приняли намерение. Китайцы показали посланному на большой ландкарте впадающую в Амур реку Кербечи, или Горбицу, которая вышла из каменных гор простирающихся по северной стороне Амура до Восточного Океана. Сию реку и вершины помянутых [310] каменных гор предложили Китайцы границею между, обоими государствами, так, чтоб все от реки Горбицы к Востоку, и от помянутых каменных гор к полудико лежащие страны принадлежали к Китайскому государству, а от реки Горбицы к Западу и от каменных гор к Северу находящиеся земли и страны остались бы за Российским государством и сверх сего от реки Амура к полудню желали определить границу вдоль по реке Аргуне, и понеже Калкасские Мунгалы недавно пред тем отдалися к покровительство Китайское, то Русским не вступать бы далее в их земли. А чтоб намерение сие изъяснить обстоятельнее, и ответ на то услышать, то пришли вскоре после того и Езуиты к Окольничему. Обстоятельство касающееся до Мунгалов подало, первую материю к разговорам. Окольничей не хотело про них слышать, потому что они еще в прошедшем году на Селенгинские места неприятельски нападали. О сем как Езуиты донесли своим Послам, то и они от сего требования отстали и к коему и не имели от своего Хана указу. Потом возвратившись к Окольничему, говорили Езуиты о определении границы по реке Аргуне. В то время стоял Аргунской острой на южновосточном сей реки берегу, которой Китайцы выговорить себе желали, а Окольничей никоим образом не [311] хотел уступить сего места. Августа 17 числа по приказу Китайских Послов предлагали Езуиты, чтоб Аргунской острог с восточного берегу перевесть на западной: однако, в том не соглашенось. Главнейшее затруднение состояло в городе Албазине, которой удержать за Российским государством Окольничей наипаче старался. Желая тогда и сам учинить предложение показал он на своей ландкарте границы, как они по его мнению от Албазина к востоку определены быть имеют. В Витзеновых известиях объявляется, что он сперва предложил для границы реку Зею, а напоследок Олдекон. Но сим Езуиты не были довольны. Они думали, что Окольничей уже о уступлении города Албазина согласился, потому что в прежних разговорах он спорил только о земле Мунгальской, и о Аргунском остроге. Обнадежив о сем Китайцев опасались они потерять у них кредит, ежели то не сделается. Сего ради на Российских Послов положили вину, яко бы они не устояли в своем слове. Без уступления города Албазина, не хотели они впредь с Российскими Послами иметь переговоров.

Вскоре после сего в Китайском лагере происходил военной совет, в котором определено перебраться чрез реку, а войско расставить так, чтоб оным город [312] Нерчинск со всех сторон окружить, и склонять подвластных Российскому государству Тунгусов и Мунгалов к измене. Приказ отдан был, чтоб следующей ночи от Нерчинска отойти, и 100 человек послано на судах в Албазин, коим и с оставшимися под Албазиным 4 или 500 человеками Китайцев, велено хлеб с поля отобрать, а город блокировать, чтоб ни из него ни в оной никому проходу не было. В вечеру видели из Нерчинска весь Китайской лагерь в движении, и понеже опасалися от того худых следствий, то послал Окольничей к. Китайским Послам Толмача с протестациею, что с Российской стороны искреннюю склонность имели к договорам, и к постановлению мира всякие средства прилагаемы были; буде же Китайцы мира не желают, то б прислали о том, что в собраниях происходило, письменное известие. А он учинит тоже. Притом, по объявлению Езуитов, Толмач будто говорил, что может быть Россияне на уступление Албазина согласятся: но понеже Китайцы чинили такие непомерные требования, то с Российской стороны не хотели им о том представить. На сие ответствовали Китайские Послы: до письменного де объявления им нет нужды; к прежним их предложениям не имеют ничего прибавить; и буде Российские Послы тем довольны, то б дали им о том знать еще [313] сей ночи; ибо они далее ждать не хотят; да и в том они отказали, чтоб опять послать к Российским Послам Езуитов, о чем будто просил их Толмач по приказу Окольничего.

Следующего утра, то есть Августа 18 дня приказали Китайские Послы действительно поднять весь свой лагерь, и сами следовали за своим войском, которое уже наперед за реку переправилось; а на горах страну около Нерчинска окружающих Китайцы делали сильное движение, которым не что иное, как подлинное произведение угрожаемых своих действ неприятельских показывали. В Нерчинске хотя учинены были учреждения к обороне однако нельзя было надеяться, чтоб можно было устоять против превосходной неприятельской силы.

Некоторые Мунгалы называемые по роду своему Онкотами, коих числом было 2700 человек, и кои только за год перед тем поддалися Российской державе, а жительство имели в вверх по реке Нерче, и в ясашной платеж положены еще не были, следовательно и не имели причины, сожалеть о предприятой ими перемене, как то думали Езуиты Миссионарии; однакож они изменив России того ж дня, присовокупились к Китайцам. Того ж опасаться [314] надлежало и от прочих Нерчинского уезда ясашных народов. И ежели бы сие учинилось, то какой бы опасности не подвержены были все тамошние страны Российского владения? И так не осталось иного способу, как принять требования с Китайской стороны до Албазина касающиеся, от всех прав до реки Амура принадлежащих отказаться, положить границы при реке Аргуне, и сею благосклонностию купить мир, которого без таких кондиций получить не можно было. Как Окольничей объявил чрез посланного Китайским полномочным сие свое намерение, та началися снова мирные переговоры, и к приведению оных к окончанию еще употреблен был посредником один из Езуитов.

Три дни прошли, чтоб согласиться о пунктах касающихся до содержания трактата, и дабы учинить проект оному, что предоставлено было Китайцам. А Езуиты переведши на Латинской язык принесли оной Августа 21 дня к Послам Российским, которые на другой день учинили новые представления, потому что Китайцы тот пункт переменили, по которому соглашенось было определить границу между обоими государствами по северную сторону реки Амура, о чем по собственному признанию самых Езуитов прежде ничего упомянуто не было. [315] Говорено было по то время о горах от реки Кербечи, или Горбицы, почти параллельно с Амуром до Океана, простирающихся, которые прежде того от самих Китайцев границею представлены были. А в проекте трактата предложили они совсем другие горы, а именно те, которые около Зеи реки от прежних горе к северу раздвояютя, и разделяют реки впадающие в Океан от тех рек, кои текут в Ледовитое море, и протягаются напоследок к Северовостоку по ту сторону реки Анадыря к морю до носу называемого Чукотского. Сии горы, о коих они без сомнения получили известие чрез находившихся у них Руских, желали было они теперь учинить границею, будучи в той надежде, что Российские Послы, по многим своим уступкам, также и в сем не откажут.

Но как Окольничей 23 дня ничего на то не приказал ответствовать, то Китайцы одумавшись имели совет, чтоб излишними своими требованиями не прервать мирных договоров. К сему пригласили они и Езуитов, кои представили им, что они не думают, чтоб Руские приняли когда предложение о горах простирающихся к Чукоцкому носу до моря, потому что де в прежних собраниях о определение границ ни слова о том упомянуто не было. [316] Китайцы де может быть, не знают, коль велико расстояние от Пекина до оного носу. В оном содержится по прямой линии более 1000 миль; что усмотрено ими по ландкарте, которую видели у Послов Российских; ибо на оной помянутой нос означен почти под 80 градусом северной широты. На конец Китайцы сему удивляючись, согласились, чтоб сей пункт написать так, как прежде договоренось было. И сие их намерение объявили Езуиты Послам Российским. Следовательно не осталось ничего более, как учредить еще и прочие пункты о перебещиках и о торгах между обоими государствами, и сочинить трактат таким образом, чтоб оной от обеих сторон мог быть подписан. Сие учинено с такою отменою, что в сочиненном с Российской стороны экземпляре Их Величества владеющие тогда оба Российские Царя наперед Китайского Хана, также и Российские Послы наперед Китайских поставлены были, а в сочиненном с Китайской стороны Экземпляре учинено сему противное.

Таким образом совершен сей трактат Августа 27 дня 1689 году, которого содержание прилагаем мы здесь по Российскому экземпляру тогда сочиненному от слова до слова: [317]

Божиею Милостию Великих Государей Царей и Великих Князей ИОАННА АЛЕКСЕЕВИЧА ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА всея великие и малые и белые России Самодержцев, и многих государств и земель Восточных и Западных и Северных Отчичей и Дедичей и Наследников и Государей и Обладателей, Их Царского величества великие и полномочные Послы ближней Окольничей и Наместник Брянской Федор Алексеевич Головин, Стольник и Наместник Елатомской Иван Оставьевич Власов, Диак Семен Корницкой, будучи на посольских съездех близ Нерчинска великих Азиатских стран Повелителя, Монарха самовластнейшего, меж премудрейшими Вельможи Богдойскими законами управителя, дел общества народа Китайского хранителя и славы, настоящего Богдойского и Китайского Богдыханова Высочества с великими Послы Самгуту, надворных войск с начальником и внутренние палаты с Воеводою, царства Советником; да с Темке Камом, внутренние ж палаты с Воеводою, первого чину Князем, и Ханского знамени с господином и Ханским Дядею; и с Ламтом одного ж знамени господином и с протчими, постановили и сими договорными статьями утвердили:

1. Река имянем Горбица, которая впадает идучи вниз реку Шилку с левые стороны [318] близ реки Черной рубеж между обоими государствы постановить, такожде от вершины тое реки Каменными горами, которые начинаются от той вершины реки и по самым тех гор вершинам даже до моря протягненными обоих государств державу тако разделить, яко всем рекам малым или великим, которые с полудневные стороны сих гор впадают в реку Амур быти под владением Хинского государства; такожде всем рекам которые с другие стороны тех гор идут, тем быти под державою Царского Величества Российского государства; протчие ж реки, которые лежат в средине меже рекою Удью, под Российского государства владением и меж ограничными горами, которые содержатся близ Амура владения Ханского государства, и впадают в море, и всякие земли посреди сущие меж тою вышепомянутою рекою Удью и меж горами, которые до границы надлежать, не ограничены ныне да пребывают, понеже на оные земли разграничение великие и полномочные Послы не имеюще указу Царского Величества отлагают не ограничены до иного благополучного времяни, в котором при возвращении с обоих сторон Послов Царское Высочество изволит, и Богдыханово Высочество похочет, о том обослатися Послы или Посланники любительными пересылки, и тогда или чрез грамоты или чрез Послов тые назначенные [319] неограниченные земли покойными и пристойными случаи успокоити и разграничить могут

2. Такожде река реченная Аргунь, которая в реку Амур впадает, границу постановит тако, яко всем землям, которые суть с стороны левые, идучи тою рекою до самых вершин, под владением Хинского Хана да содержится, правая сторона такожде все земли да содержатся в стороне Царского Величества Российского Государства и все строения с полудневные стороны той реки Аргуни снесть на другую сторону тое ж реки.

3. Город Албазин, которой построен был с стороны Царского Величества разорить до основания, и тамо пребывающие люди со всеми при них будущими воинскими, и с иными припасы да изведены будут в сторону Царского Величества, и ни малого убытку или каких малых вещей от них тамо оставлено будет.

4. Беглецы, которые до сего мирного постановления как с стороны Царского Величества там и с стороны Богдыханова Высочества были, и тем перебещикам быть во обоих сторонах беврозменно; а которые после сего постановленного миру перебегати будут, и таких беглецов безо всякого умедления отсылати с обоих сторон без замедления к пограничным Воеводам. [320]

5. Каким либо ни есть людем с проежжими грамотами из обоих сторон для нынешние начатые дружбы для своих дел во обоих сторонах приежжати и отъежжати до обоих государств добровольно, и покупать и продавать что им надобно да повелено будет.

6. Прежде будущие какие ни есть ссоры меж порубежными жители до сего постановленного миру были, для каких промыслов обоих государств промышленые люди преходити будут, и разбои или убивство учинят, и таких людей поимав присылать в те стороны, из которых они будут, в порубежные городы к Воеводам, а им за то чинить казнь жестокую. Будет же соединясь многолюдством и учинят такое вышеписанное воровство, и таких своевольников переловя отсылать к порубежным Воеводам, а им за то чинить смертная казнь, а войны и кровопролития с обоих сторон для таких притчин и за самые пограничных людей преступки не всчинать; а о таких ссорах писать из которые стороны то воровство будет, обоих сторон к Государем, и розрывать те ссоры любительными посольскими пересылки.

7. Противу сих постановленных о границе посольскими договоры статей, естьли похочет Богдыханово Высочество от себя при границах для памяти какие признаки, и подписать на них сии статьи, и то [321] отдаемы на волю Богдыханова Высочества. Дан на границах Царского Величества, в Даурской земле, при Нерчинске, лета 7197Августа 27 дня.

Как сие есть существенное содержание трактата, с Российской стороны Окольничим Федором Алексеевичем Головиным, Стольником и Воеводою Иваном Остафьевичем Власовым и Дьяком Семеном Корницким подписанного и Китайцам выданного: так получен напротив того перевод сего же трактата на Латинском языке, которой, для употребленных при сем мирном заключении Езуитами трудов, мог бы назван быть оригиналом, ежели бы честь Китайского государства не требовала Манжурской их перевод притом же ими сообщенной почесть за подлинник. Но Латинской перевод не со всем сходен с Российским трактатом, а согласует больше с Францусским переводом Езуита Гербиллона, в Описании дю Галдовом Китайского государства в Томе 4 на 242 странице. Но перемены до самого дела не касаются: чего ради об оных и не упоминаем. Что надлежит до пограничной речки Горбицы и до пограничных гор на Северной стороне реки Амура, о том показали мы свое сумнение прежде сего в Апреле месяце наших Ежемесячных Сочинений нынешнего года. [322]

Размена трактата учинена на лугу при городе Нерчинске в поставленной с Российской стороны палатке: Чего ради собрались Послы с обеих сторон с великою свитою в богатом убранстве. Руские приняли Китайцев как гостей. С обеих сторон подписан был трактат, запечатан и Клятвою утвержден в общем присудствии. Китайцы хотели был. учинить клятвенное обещание по Христиански пред образом Спасителевым. Но Окольничей на то не позволил, дабы Христианство не давать язычникам в поругание. Он доволен был употребительным языческим их в таких случаях обыкновением. После клятвы вручила одна сторона другой подписанной ими и запечатанной экземпляр трактата, Руские на Руском, Китайцы на Манжурском языке. Латинской перевод подписан был с обеих сторон обще с приложением печатей, и разменен в двух равногласных экземплярах. Притом обнялись Послы с обеих сторон при игрании на трубах и литаврах. Окольничей трактовал Китайцев разными винами и закусками, после чего уже ночью поздо разъехались. С обеих сторон договоренось немедленно послать вестников в Албазин и Аргунской острог, для публикования мира и для исполнения там по заключенному трактату. [323]

Августа 28 числа Российские Послы с Китайскими дарились, а на другой день Китайские поехали из Нерчинска, в кой время и все Китайской войско водою пришедшее назад же возвратилось.

О тем в трактате договоренось было о Албазине и о Аргунском остроге, то исполнено отчасти тою же осенью; а отчасти следующею весною. Бейтон со всеми Рускими и со всеми при нем находившимися припасами пришел обратно в Нерчинск, а китайцы из Нерчинска возвратившиеся раззорили в Албазине все городовое и прочее строени. Сие место после того уж опять построено не было, но еще и поныне вся страна от устья реки Аргуна до устья реки Зеи лежите в пусте, разве когда мимо ходящие Тунгусы ставят свой юрты где нибудь на короткое время. Но сие заподлинно сказывают, что чрез несколько лет по уступлении Албазина роб там еще ежегодно хлеб сам собою, из чего явствует особливое тамошней земли плодородие, коим можно, бы было пользоваться гораздо лучше, нежели как то делается от Китайцев.

В таком же запустении находятся и месте около Аргунского острога с того времени, как оной весною 1690 года перенесем был на Северозападной берег. Все [324] строение разобрано было, и поставлено опять на новом месте, так, как прежде стояло; то есть при устье речки Камары, которая с западной стороны в Аргун впала, версты на две ниже первого места; ибо прямо против оного местоположение явилось к поселению неудобно. Следы прежнего острога еще видны были в мои бытность на старом месте, которое лежало на холме, а нынешней острог иногда при разлитии реки Аргуна подвержен потоплению.

Понеже по 7 пункту трактата дано на волю Китайскому Хану поставить на границах признаки, с прописанием на них статей сего мирного заключения, то хотя и кажется, что Китайцы намерены были оставить для потомков память сего им толь приятного дела, постановлением больших каменных столбов, с прописанием на них всего мирного трактата; да и в Китайских печатных книгах упоминается, будто оное тогда и учинено; но самым делом по тому никогда не исполнено. А что учинено и ежегодно чинится, есть сие: Из Китайских пограничных городов при реках Амуре и Науне лежащих, а именно из городов Сахалин-ула Хотона, и из Мергена, или из Чичигара, посылаются в начале каждого лета чиновные люди для осмотрения границ, нет ли в том какой перемены. Одна [325] партия ходит по Амуру и по Шилке в верх до речки Горбицы; а другая отправляется сухим путем в верхние места реки Аргуна, и следует по сей реке вниз по Южновосточному берегу до ее устья. Там ждут друг друга, чтоб перенесть известие о том, что при осмотрении границ найдено. При сем случае ставятся и помянутыми пограничными Комисарами у устья реки Горбицы, и в том месте, где прежде сего стоял Аргунской острог, деревянные столбы с надписью на Манжурском языке. Но больше ничего не пишется, как только, что такого то года, месяца и числа осматривал там такой именем границы, и сие подписал.

В мои бытность стояло при реке Аргуне больше 20 таких столбов, из которых старые по большой части упали, а новейшие еще стояли. Наибольшие были не свыше сажени из березового дерева, для того что там в близости не ростет другова лесу. Подписи нарезываются либо ножвми, и чернилами наводятся, либо только чернилами прописываются. Новейшей пограничной столб поставлен был по подписи в 13 той год владения Юнжина в пятой месяц в 16-той день, что придете по нашему начислению 25 Июня 1735 года. [326]

Прежде, нежели Окольничей Федор Алексеевич поехал назад в Москву, учинил он еще распределение, чтоб в Нерчинске для большей безопасности вместо прежнего острога сделан был рубленой деревянной город. Он сам перед отъездом своим осенью тот город заложил, после чего в 1690 году строение совершилось. С того времени Нерчинск стал называться городом. Тут же он оставил всю артилерию, привезенную туда во время войны, и умножил гарнизон весьма знатным числом своего войска; ибо он взял с собою назад в Россию токмо один полк Московских стрельцов и Офицеров двух в Сибири набранных полков; напротив того всех рядовых обоих сих полков Сибирских записал в Нерчинске, Селенгинске и Удинск в казацкую службу.

На возвратном пути встретился с Окольничим Стольник и Полковник Иван Исаевич Скрыпицын, брат Полковника Федора Скрыпицына, которой командовал Московским полком Стрелецким, и привез Окольничему весьма милостивую Царскую грамоту и несколько золотых и серебряных медалей, которыми почтили его за великие его заслуги владеющие тогда Цари Иван Алексеевич и Петр Алексеевич, также и соцарствующая Царевна София Алексеевка. Стольнику Власову, Дьяку [327] Корницкому и Офицерам при посольстве бывшим даны были такие же медали. Кажется, что сии медали были те же, которые сделаны были тогда во время Крымского походу для Князя Василья Васильевича Голицына и для состоявших под его командою Офицеров. На одной стороне изображен герб государственной, а на другой подпись: Божиею милостию Великие Государи Цари и Великие Князи Иван Алексеевич Петр Алексеевич и Великая Государыня Благоверная Царевна и Великая Княжна София Алексеевна всея Великие Малые и Белые России Самодержцы.

По возвращении Окольничего в Москву пожалован был он Боярином и Генеральным Кригс-комисаром. В 1697 и 1698 годах отправлял он с Генералом и Адмиралом Францом Яковлевичем Лефортом и с Думным Дьяком Прокофьем Богдановичем Возницыным, то великое Посольство в Голландию, Англию и Немецкую землю, при котором находился и сам высокою особою достославный Императоре ПЕТР Первый. В 1698 году, при учреждении 30 Августа Кавалерского Ордена Святого Апостола Андрея, пожалован он был Его Императорским Величеством сим орденом яко первой Кавалер; а по воспоследовавшей 21 Апреля того же года кончине господина Лефорта произведен на его место в [328] Адмиралы. Генералом он коммандовал при первом Нарвском походе в 1700 году. Потом в 1705 году после смерти Боярина Льва Кириловича Нарышкина вступил в должность первого Министра, или Канцлера; а Его Величеством Римским Императором учинился в Графском достоинстве священной Римской империи. Кончина его воспоследовала в 1706 году.

Сим то оканчиваем историю о реке Амуре, а оною кажется доказали мы, что тамошняя страна прежде Китайского владения принадлежала до Российского государства, что Россияне несправедливым образом перемогающею силою неприятелей из оной выгнаны, и что еще не справедливее насильственным мирным заключеньем при Нерчинске она за Китайцами осталась.

Текст воспроизведен по изданию: История о странах при реке Амуре лежащих, когда оные состояли под российским владением // Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие, Октябрь 1757 года. СПб. Императорская академия наук. 1757