Июль, 1756 года.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ

при Императорской Академии Наук.

МИЛЛЕР Г. Ф.

ОПИСАНИЕ ТРЕХ ЯЗЫЧЕСКИХ НАРОДОВ

В КАЗАНСКОЙ ГУБЕРНИИ, А ИМЯННО: ЧЕРЕМИСОВ, ЧУВАШЕЙ И ВОТЯКОВ.

ГЛАВА I.

О их жилищах и гражданских распорядках.

(Сие описание сочинено в 1733 году при случае отправления некоторых членов Академии Наук в Камчатскую Експедицию, которые путь имели чрез Казань, и сочинитель уверяет, что он здесь им предложенное либо сам видел, либо по вопросам от него учиненным, то чрез самые те народы, то чрез толмачей, обо всем известился. Но понеже после того времени старанием Святейшего. Правительствующего Синода и Преосвященных в тамошних местах бывших Архиерев и Архимандритов многие тысячи из сих народов прежнее свое языческое суеверие оставили, и крестились в православную Христианскую веру: то может быть сие причину подало и к другим переменам. Чего ради Сочинитель просит, чтоб ему в вину ставлено не было, ежели перемены такие примечены будут, о которых он в толь дальнем расстоянии ныне проведать не мог.)

Языческие народы в Казанской губернии обитающие, которых мы Черемисами, Чувашами и Вотяками называем, жилищами своими простираются около 200 верст выше и ниже Казани по обе стороны реки Волги, так что Черемисы наибольшею частию живут по левому берегу сей реки к востоку по разным местам до Кунгурского уезда; Чуваши наипаче по правому берегу помянутой реки; а Вотяки в стороне от Волги к северу около реки Вятки. [34]

Олеарий, а по нем другие землеописатели, положили различие между Нагорными и Луговыми Черемисами таким образом: будто все жители по правую сторону реки Волги называются нагорными Черемисами, а по левую все же луговыми Черемисами. Правда, что разделение на нагорную и луговую сторону при реке Волге принято из давных лет и в самой России, по причине различного свойства берегов оные реки. Ибо правой или западной берег от большой части высок и горист, и потому называн нагорным, а левой по низкому его положению луговым или лужным берегом. [35] Но сие разделение не касается до Черемис, которые тем смешались бы с Чувашами; и хотя на правом берегу есть несколько Черемисских жилище, токмо самое малое число, и то в одном Кузмодемьянском дистрикте, которое их число в сравнении с достальною многолюдного народа частию, по левой стороне Волги, почти ни во что почтено быть не может. Таким образом и Чуваши, селение имея наипаче по правому берегу Волги, живут также деревнями и по левой стороне ниже устья Камы реки около пригородов Старого и Нового Жезминска, Билярска, Тиинска, Маинска, Мензелинска, Саиинска и прочих. И так от сего столь незнатного обстоятельства нельзя взять причины к разделению народа. Также не должно при сем следовать и Олеариеву предуверению, будто вся правая сторона реки Волги для гор в премногих местах пуста и неплодоносна, а напротив того левая изрядными и плодоносными лугами наполнена. Ибо обе стороны везде лесом изобильны, а где лесу нет, там находятся пашни, и токмо разнствуют между собою, или одна другую превосходят, тем, что левая или луговая сторона по низкому ее положению более наводняется, и в сухие годы бывает плодоноснее, а напротив того в мокрые годы нагорная сторона в земледельстве первенство имеет. [36]

По причине множества лесов в сих странах все вышепомянутые народы имеют жилища, или в лесах, или между оными, по таким местам, к которым подошли реки, речки или озера, и где в близости пашенной земли довольно. Местами находятся и степи, из коих наипаче одна в Синбирской провинции по правую сторону волги Чувашами обитаемая столь велика, что жители по часту ездят за дровами дни по три. Сказывают, что обретаются там еще остатки древнего земляного вала, которого одно крыло простирается через реку Волгу, и кончится не в дальнем расстоянии от Мензелинска. Понеже не случалося еще никому из землеописателей по сим местам производить путешествие; то изрядно бы было, ежели бы кто нарочно тамошнюю страну объездил, и учинил бы описание остаткам древности и прочим достопамятным вещам, коих там по разным местам без сомнения обретается не мала

В пример сему можно представить развалины прежде бывшего города Булгара, яко столицы древнего Булгарского государства, где и поныне находится множество надписей на Татарском и Армянском языках, над могилами. Известный господин Стралемберг на карте своей о Российском государстве, и в описании Северовосточной части Европы и Азии, называет помянутой город [37] не Булгаром, но Булганом; потому что по его мнению сие последнее имя значит на Татарском языке стан Ханской земляным валом обведенной. Но сие надлежит почитать между прочими погрешностями сего впрочем прилежного и трудолюбивого мужа происшедшими от охоты его к Этимологическому слов произведению. Ибо Восточные писатели, из коих Гербелот некоторые места приводит, все пишут Булгар; да и в предъявленных древних Булгарских надписях надгробных в четырех местах имя того города напитано Булгаром.

Между Волгою и Камою реками по дороге от Казани до Осы, и от Осы до Соликамской и до Чердыня, расстояния мест числятся не верстами, как обыкновенно в России, но Чумкасами, и в одном Чумкасе полагается 5 верст; однако такая верста против мерной в 500 сажен, или в 1500 аршин, гораздо более. Можно Чумкас без дальней ошибки сравнить с немецкою милею, коих 15 содержится в градусе Екватора. И понеже до владения Государя Императору ПЕТРА Великого версты числились в России, в некоторых местах по 1000, а в других по 700 сажен, то явствует посему, для чего старинные писатели и путешественных описаниях России, числили по 5 верст в Немецкой мили. Татары называют Чумкас Алачук, Черемисы Кошмаш, а Вотяки Чумкас. [38]

Ни один из предъявленных народов не живет обще с рускими в городах, или в слободах, но особыми деревнями, и тем разнствуют от Татар, кои и при руских городах имеют слободы. Черемисы также обитают иногда между Татарами, и Чуваши живут в некоторых местах вместе с Татарами и Мордвою; а в Кузмодемьянском уезде Черемисы с Чувашами так смешалися, что ежели бы рассуждать слегка, то можно бы почитать их за один народе. Одни токмо Вотяки столь не обходительны, что с помянутыми народами сообщения не имеют, но живут везде особо.

Черемиские деревни очень невелики, в коих по большой части бывает двора по 2, или по 3, и весьма редко по 10, и по 20 дворов. И того ради многие из оных деревень находятся в близком между собою расстоянии, у Чувашей напротив того почти везде деревни большие, в которых по 20, по 30 и до 100 дворов бывает, и редко где меньше 10 дворов находится. Близ городка Маинска, пониже устья Камы реки, есть Чувашская деревня, пиктубаева называемая, которая состоит более как из 200 дворов. Вотяки ставят обыкновенно в деревнях своих дворов по 20, по 30 и по 40, смотря по тому, сколько им в диких лесах под жилище свое [39] места занять, или для себя и скота довольно корму иметь можно.

Черемисы и Вотяки имеют сие обыкновение, что ежели прежнее место к житью больше им не покажется, то они целые деревни иногда сламывают, и на новые места переносят, а временем оставляют дворы свои на старом месте, и уступают другим, кои похотят в оные переехать. Между Вяткою и Камою реками версте с 20 от Вятки реки по Саропульской дороге видел я остатки одной Вотятской деревни, которая называлася Кибя, и жителями ее за три года до того перенесена на другое место в полуденную сторону на 3 версты от старой деревни под тем же именем. Кажется, что сие обыкновение переселения с места на место осталося еще от древних Гамаксобитов, которому последуют и ныне во всем Калмыки, Мунгалы и другие кочующие народы.

О Вотяках надлежит примечать еще и сие, что они к именам некоторых деревень прибавляют слово Пилга, а к другим не прибавляют, чему они ни причины показать, ни слово Пилга изъяснить не могут: но только объявляют, что оные места их предками так прозваны.

Домы у сих народов деланы татарском построем, разнствуют от руских [40] крестьянских домов тем, что избы не черные, но белые, и в избах, как у татар делаются палати, или нары, так, что по широте оных человеку лечь, и протянуться можно, токмо не все кругом в избе одинакой широты. Оконницы по большой части у них бывают из пузырей воловьих, или из прозрачной бересты. Не могу я подтвердить Страленбергова объявления, по которому у Чувашей все избы ставятся дверьми на полдень. — Ибо сам я в Чувашских деревнях не был, а Чувашской толмач, которой мне дан был в Казани, оного не знал.

Все вышеписанные народы состоят в команде у градских командиров; но им дозволено выбирать из своей братьи сотников, выборных, старост и десятников для суда и росправы в их деревнях, и потому во всякой деревне бывает выборной, староста, и по некоторому числу десятников. Несколько деревень состоят в ведомстве у одного сотника, а иные деревни имеют собственного своего сотника, как то у Чувашей, у коих в деревнях по немалому числу дворов бывает, и у Черемисов в уезде Алаторском живущих. Такие люди, яко старшие и знатнейшие в их народе, вершат у них всякие небольшие дела и ссоры; а буде явится кто в важном каком преступлении, то такого отсылают в город за караулом. [41]

С них не берется никаких податей кроме подушных денег, которые для того и платят по окладу государственных крестьян, по рублю по десяти копеек с души мужеска полу; а сии деньги собирают с них выборные каждой деревни, и отдают оные в канцелярии того города, к которому какая деревня присудна. В одном только Кунгургком уезде некоторым деревень Черемисы из давных лет платят подать вместо подушных денег куницами, так что здоровые и бодрые дают по две куницы, а которые здоровьем слабы и летами стары, те платят по одной кунице. Ежели кто давать натурою не в состоянии, то с такого собирается в казну деньгами по тамошней цене по 40 копеек за куницу. Таким же образом подать платят я некоторые Кунгурские Татары со времени завоевания земли их, по чему и прозваны Куницыными Татарами.

ГЛАВА 2.

О их качествах телесных и душевных.

Черемисы, Чуваши и Вотяки лицем отменны, и легко распознаются от протчих соседственных народов. Черемисы и Чуваши много походят на Татар, только большая часть из них сухощавы, и [42] по заматеревшему в них невежеству кажутся весьма глупым взглядом страховиты. А Вотяки могут уподоблены быть Финам, потому, что волосы на голове и в бороде почти у всех рыжие, напротив чего у Черемисов и Чувашей от большой части темнорусые. Они все бород не бреют, и бороды у них не очень густы, но продолговаты клином. Усы обстригают, а многие по примеру Татар бреют всю голову, или по меньшей мере снимают с головы очень много волосов; и сие делают они не по повелению закона, но по общему у всех восточных народов обыкновению. Росту они посредственного, однако между Вотяками более малых, нежели великорослых. У женщине Вотятских почти у всех глаза малые подслеповатые, что можно приписать их питью непомерному. Черемисские женщины красивее протчих; а сих превосходят пригожством соседственные Татарки. Тому я подивился, как увидел в Казане множество из оных языческих народов новобраных рекрут лицом полняе и красивее, и ростом выше их братьи. Однако заключил я из того, что может быть выбраны в таковую службу самые лучшие и дородные люди из оных народов, которое мое мнение и подтвердилося, когда я имев путь после того чрез Черемиские и Вотятские деревни., мало видел там молодцов столь красивых м дородных. [43]

Что до душевных качестве их надлежит, то разум ослеплен у них превеликою глупостию и невежеством, и они к порокам весьма склонны. Не имеют никакого понятия о честности и о добродетели, ниже о естественном законе, разве выучатся чему из принуждения; и буде можно, то стараются при всяких случаях обманывать друг друга, или кого из соседственных народов. Они склонны к воровству, только не умеют красть с довольною осторожностию; ибо очень часто их в татьбе ловят. Некоторые из них по дорогам чинят и разбои; к чему иногда их привлекает крайнее их убожество. В одном только Кунгургком уезде Черемисы пожиточны. Чуваши больше крадут лошадей.

У всех трех народов как мужеской так и женской пол к пьянству склонен. Вотяки особливо имеют к тому случай, потому что дано им позволение они Царя Иоанна Васильевича, при завоевании Казани, в их деревнях курят вино. Черемисы и Чуваши курят оное весьма редко: но вместо сего умеют варить пива и меды столь крепкие, что с оных также напиваются пьяны.

У Вотяков примечается, что они пред прочими народами весьма упрямы, [44] и тем, равно как внешним видом, много сходствуют с Финскими крестьянами.

ГЛАВА 3.

О одежде их.

Мужеской пол у сих народов носит платье почти гибкое же, какое Руские Крестьяне. Только у одних Чёремисов есть отличность в том, что празднишные у них кафтаны бывают с воротником, которой лежит по спине вниз почти на четверть аршина, и обе полы с борами. А в женском платье находится более разности.

Платье разделяется наипаче по разности возраста человеческого. Старухи и вдову ходят в простом платье. Девки убираются получше, а замужные женщины всех наряднее. Также есть разность между вседневным и празднишным платьем.

Наипаче примечания достоин у Черемисских баб головной убор чрезвычайно высокой, о коем упоминает и Олеарий. Такой убор состоит во первых из двух повязок с нашитыми на них серебреными копейками и корольками, и одна завязывается у них впереди у шеи, а другая с волосами на затылке; и потом из [45] простирающейся вверх сипе сих повязок бересты согнутой трубкою, и оклеенной холстиною, или кожею, и спереди украшенной шелехами, серебреными копейками, и бисером ни маленьких висящих петлях, сзади копейками, и шелковою или нитяною бахрамою, и притом с висящею вниз по спине широкою косою с нашитыми на ней копейками, шелехами и бисером, к которой прикрепляются внизу волосы заплетенные на затылке с повязкою, и такой головной убор называется у них шурк. Некоторые Черемишенки привешивают и сему убору колокольчики, а скудные нашивают вместо серебреных копеек тонинькие оловянный бляшки видом и величиною с серебреную копейку. В ушах носят кольцы с привешенными к ним корольками и бисером.

Которые Черемишенки такого головного убору не имеют, те носят повязку с нашитыми на ней серебреными копейками, шелехами, бисером и змеиными головками и с другим набором. Сею повязкою завязывают они на затылке волосы, от коей также висит коса по всей спине с таким же, как выше показано, набором, и такой убор называется у них Ошпу. При сем надевают на полголовы до затылка повязку холстинную, вышитую разноцветными нитками, а сверх сей повязки ближе к затылку еще платок вышитой таким же манером, как и оная повязка, и [46] завязывают оной на труди. В ушах носят половинчатые кольца из серебреной или медной проволоки, длиною по хорошему пальцу, вниз концами.

При обоих вышеписанных уборах носят рубаху из толстого холста, спереди по краям разноцветными же нитками выстроченную, которая у груди застегивается медною большою пряжкою, и к ней некоторые прицепляют широкой ремень с пришитыми к нему большими корольками, на петлях длиною по персту, а внизу к королькам привешивают змеиные головки. Сей ремень с корольками имянуется у них ширкама. Под рубахою носят портки, а рубаху под брюхом подпоясывают поясом, и к оному назади прикрепляют косы. Черемишенки между Волгою и Вяткою реками привешивают к такому поясу назади по нескольку петель унизанных большими корольками, и промеж ими медными трубочками, также и с привязанными к ним нитяными кистями, кои висят почти до подколенок. Сей убор называют они юпинем. Также носят они на том поясе по правую сторону ножню с ножом, и подле ножа продолговатую сумку, в которую кладут деньги, или другое что по их обыкновению сохранения достойное. Когда им надобно итти с двора, то еще надевают муской кафтан, а зимою шубу. [47] Обувь у них как у руских крестьян, онучи да лапти.

У Чуважских жен головной убор сходствует во всем с вышеписанным Черемисским другим нарядом. Начельник, или повязку, с косою называют они Тастар и Кошпа. По праздникам, или когда должно итти им в гости, надевают с левого плечи на правой бок особливой ремень, или плоской пояс из снурков сплетенной, и спереди и с зади с таким же, как на повяске, набором, которой называют они девет. Рубахи и прочая у них одежда подобна со всем Черемисской.

У Вотятских жен головной убор разнствует особливо тем, что некоторые из них на повязке берестяной, и холстиною оклеенной, сверх вышепоказанных мелочей, имеют подвески бисерные над глазами; а все носят на голове от одного уха до другого березовую кору вышиною в четверть аршина, и оную покрывают платком, которого один конец спускают наперед, другой назад, а протчие оба конца по сторонам. Такие у них платки не токмо строчатся по краям разноцветными нитками, но обшиваются и круживом, и издали кажутся на голове подобны прежним фонтанжам. Весь такой головной убор называется у них Лишон. Дивиться должно, что при приезде к Вотякам постороннего [48] человека, хотя и поздо ночью, однако жёны их пробудившись от сна слазят с печи не в ином каком как в вышепомянутом, головном уборе, что неоднократно случалось мне видать. Да они еще и очень скоро умеют оправлять такой убор на голове. Волосы спереди заплетают назад в косу, и украсив оную бисером и копейками прикрепляют к поясу. На руках носят по примеру Татарок корольковые запястья, а рубахи у них такие же, как у баб Черемисских и Чувашских. Сверх оных надевают кафтан на опашку, с верху до низу с борами и с висящими с плеч рукавами, и ходят в нем ежедневно. Все платье у Вотячек не столь чисто, приборно, и богато, как у прочих тамошних Народов.

Что до платья девок надлежит, то оно у всех трех народов наипаче разнствует от одежды замужних жен головным убором. Нельзя им носить того, что Черемиссы Шурк и Ошпу, Чуваши Тастар и Кошпа, а Вотяки Аишон называют. Но вместо того покрывают голову или шапочками, с нашитыми на них серебреными копейками и оловянными бляшками, как у Черемисов и у Вотяков, или только строчеными платками, как у Чувашей. А женской убор надевают на них уже при свадебной церемонии, которой опять при смерти мужей своих скидают. У всех [49] сих народов употребляются на платье материи больше синего да красного цвету.

ГЛАВА 4.

О пропитании, промыслах и торгах их.

Все сии народы пропитание имеют от скотоводства, от промыслу зверей, от рыбной ловли, от плодов полевых и от овощей огородных. Больше всего любят они лошадиное мясо. Свиней хотя по примеру Татар обыкновенно у себя не водят; однако некоторые из них, когда бывают в городах, свинину у руских есть не отрицаются. А Вотяки и охоту к свинине оказывают; ибо Сотники их, или другие пожиточные из них люди, держат иногда и свиней в домах своих. По большей части Чуваши свиным мясом брезгуют. И когда случается им есть у Руских, то наперед спрашивают, не варено ли между прочим кушаньем и свинины. А для чего сего мяса не едят, тому причины сказать не знают.

Они великие охотники до крови всякого, скота, и из убитой скотины собирают ее в судно. Чуваши смешав такую кровь с салом и с крупами варят в брюшине, или в пузыре убитой скотины. Делают [50] и калбасы, вялят их на воздухе, и берут с собою, когда отправляются в дорогу. Салма, или Яшка, есть у Чувашей кушанье, когда они замесив, на сале, или на коровьем масле, тесто, и разрезывают оное в маленькие продолговатые штуки, кои сварив в воде едят с кислым молоком.

Они пьют воду, молоко, пиво и мед, пожиточные же и вино, а паче из Вотяков, потому что они, как упомянуто выше, имеют у себя винокурни. Мущины и женщины употребляют табак носовой, и кладут за губы, а некоторые из Чувашей оной и курят, токмо весьма редко.

Может статься, что Черемисы по объявлению Олеариеву в прежние времена земли не пахали, но питалися только от промыслу зверей и от меду, которой по лесам вбирали. Ныне же как они, так и Чуваши и Вотяки, к земледельству привыкли, однако Вотяки не столь много сами пашут, как жены их, кои и во всю зиму одни отправляют всякую домашнюю работу. У них есть и огороды, в коих садят капусту, репу, огурцы, чеснок, лук, редьку а другие овощи, коих большую часть, равно как и излишней хлеб, развозят по городам на продажу.

Мед хотя, собирают по лесам в бортах, однако имеют и пчельники. Скот [51] также водят; а которые живут при реках, те ловят и рыбу, а на промысл зверей все ходят. Зверей ловят они от большой части в ямах, а птиц сетьми. Черемисы учеют весьма поворотливо стрелять из луков, а Чуваши из узких винтовок с небольшими пульками, которые иногда меньше горошины. Такими пульками стреляют они особливо белок, и тетеревей глухих и полевых. Вотяки иные стреляют из луков, а другие из винтовок. Во всю зиму не делают ничего иного, как токмо ходят на промысл звериной; и добывают зверей и птиц в таком множестве, что за домашним расходом развозят их по немалому числу на продажу в ближние городы почти еженедельно.

Ремесленных людей у них нет, кроме таких, кои надобны им для шитья их платья. В чем сверх сего имеют нужду, оное покупают у руских. Ножи, ножницы, змеиные головки, шелехи, корольки, бисере, табак, красные и синие сукна и другие шерстяные и бумажные материи у них самые похожие товары, кои меняют они на свою мяхкую рухлядь, а паче на лисицы, белки, волки и другие. В Северной части Вятской провинции ловили преж сего и соболей, но хуже Сибирских.

На Вятке делают чашки деревянные точеные изрядной работы. Ежели такие [52] чашки велики, тонко и чисто выточены, и наведены хорошим лаком, то продаются не дешево. Делают оные из некоей материи наростающей на березах, от соку выступающего чрез рассеянны на коре того дерева; и сия материя становится от воздуха столь крепка, что оная в токарное дело весьма способно идет, и наывается Капом. Чем более такой кап, и чем чище на нем жилки, тем крупняе и изряднее бывает посуда, и вытачивается иногда так тонко, что становится несколько прозрачна. Такой кап, прежде покрытие его лаком, — бывает цветом светлосер, а жилки в нем темноваты, от лаку же становится желтоватым, и жилки против прежнего темняе. Охотники до такой посуды смотрят на то, чтоб лак был доброй, и от него бы не воняло. Иногда делаются каповые чашки и составные из двух кусков, которые по налитии в них горячей воды расседаются. А проба хорошей каповой посуды есть сия: ежели чашки в горячей воде сжимаются, а по простужении опять приходят в прежнее состояние; также буде лак, которой не всяк знает хорошо делать, от горячей воды не портится: и влитая вода не принимает в себя от него запаху или вкусу. О сей Каповой посуде писал и господин Страленберг; токмо в некоторых обстоятельствах он ошибся, которые можно поправить по сему описанию. [53]

ГЛАВА 5.

О языках, художествах и науках их.

Языки сих трех народов между собою разнствуют. Черемиской язык имеет некое сходство с Финским, однако есть в оном по соседству и много слов Татарских и несколько руских. Чувашской же язык больше сходствует с Татарским, и Вотяцкой с Черемиским, а от большой части с Пермским. Каждой язык разделяется на два особые диалекта.

Черемисы живущие по правому берегу Волга, около Кузмодемьянска говорят инако, нежели обитающие по левому берегу, так что и друге друга мало разумеют. Можно бы было думать, что вошло в оной несколько слов по соседству из Чувашского, или Мордовского, языка; однако сего не примечено; но оной со всем есть особой диалект. Так же и Чуваши живущие около городов Василя, Кузмодемьянска и Чебаксара говорят отчасти иначе и как живущие ниже устья Камы реки, токмо сия разность не так велика, как у прежних. Такое же несходство является и между Вотяками имеющими жилище в верховых и низовых странах реки Вятки. [54]

В бытность мои в Казани сочинил я при вспоможении данных мне от тамошней Губернской Канцелярии толмачей Вокабулярию Черемисского, Чувашского и Вотяцкого Языков, как говорят около Казани, с приобщением к оной слов Мордовских, и Татар Казанских, дабы надежнее можно было рассуждать о сходстве помянутых Языков, которую Вокабулярию приложу я в конце к сему описанию, и можно по оной исправить и умножить как Страленбергову многоязычную таблицу, [Tabula polyglotta]. так и Витзенову Вокабулярию находящуюся в его описании Северовосточной Татарии.

И понеже некоторые наших времен ученые люди почитают, что переводы Господней молитвы также не мало способствуют к рассуждению о происхождении и свойстве языков: того ради и я чрез помянутых толмачей учинил перевод оной молитвы на Черемисской и Чувашской языки. Что же на прочих языках таких переводов не учинено, сие произошло от того, что толмачи тех языков при мне бывшие довольного к тому понятия не имели.

Все сии народы препровождают житие свое в крайнем невежестве. Нет у них ни писем, ни книг, и когда их кто о том спросит, то шутя отвечают, что [55] книги у них корова съела. Страленберг пословицу сию почел за историческое какое предание. Но я спрашивал о том разных людей из них неоднократно: признавают ли то за истинну? на что объявляли все, что так только говорят по пословице и в шутках.

Нет у них никаких преданий кроме тех, кои принадлежат до их закона, и оставляются от отцов детям. Не стараются исправлять разума своего науками, и не имеют к тому ни малейшей охоты. Едва сыщутся ли где такие народы, у коих бы не было некоторого исчисления лет. Сии народы и того не знают, когда год начинается, кроме что лето и зиму счисляя вместе называют годом. Они не знают и месяцов, однако недели разделяют на 7 дней, и каждой день называют собственным именем, взяв оные звания по большей части от Татар.

Сперва думал было я получить от них какие нибудь хотя неясные и с баснословными обстоятельствами смешенные известия о состоянии их в древние времена, о происхождении их, о прежних их жилищах, о бывших у них войнах, и о прочем, что надлежит до их истории: но без успеху. Ибо не могли они мне ничего о том объявить, но извинялися в том своею простотою, которая не позволяет им о [56] таких делах думать. Все, что можно было к приращению истории и географии сих стран проведать, состоит в некоторых званиях народов, городов и рек на разных языках оных народов. Но и сим званиям не всем мог я доведаться у них потребного изъяснения и причине, чтоб произвесть из того довольные заключения к подтверждению старинных известий. На пример:

Черемисы не называют сами себя Черемисами, но Мари, которое звание Страленберг выговаривая не правильно море или мере, заключает, что по сему имени можно изъяснить упоминаемых у Иорнанда домовых дедов называемых море или мере, от коих произошли бутто Унны. А о Вотяках объявляет он же Страленберг, что имянуют себя Ар, и землю свою Арима, из чего производить, что Вотяки тот же народ, которой упоминается у Плиния под именем Арамеов. Но я и сего не могу утверждать; ибо Вотяки, коих жилищами я ехал, не имянуют себя Ар, но Уд-мурт. Уд, по Черемисски Ода, есть собственное, а мурт нарицательное имя, по тому что руских называют на своем языке Дючь-мурт. К тому ж у Вотяков земля не имянуется ма, как в Страленберговой многоязычной таблице показано, но музьем, а именем Ар Вотяков называют Татары. [57]

Чуваши имянуют Руских Вырес, которое звание произошло от испорченного произношения Татарского слова Орус или Урус. Ибо они к Татарским словам начинающимся с литеры о или у, всегда прибавляют в; например: Десять по Татарски он, по Чувашски вонна; Огонь по Татарски от, по Чувашски вод; Лес по Татарски урман, по Чувашски вурман, и прочая. Черемисы называют Руских Руш, а Татар Зюес; и сие слово на Татарском языке значит обманщика. Чуваши, называя себя Чувашами ж, имянуются от Мордвы Виедке. Татарское имя Чуваши произносят Тотар, Вотяки говорят Бигер, которого последнего имени причину найти я не мог. Страленберг объявляет, яко бы около Ломова, Танбова и Пензы живет народ языческой зовомой Мокшианы. Но под сим именем должно разуметь Мордву. Ибо сей народ сам себя не называет Мордвою, но Мокша, а некоторые Эрзе; к тому ж в помянутых странах нет иного народу кроме Мордовского; из чего видно, коль не справедливо сие мнение, яко бы мокшианы особой народ составляли.

Другая несправедливость у Страленберга состоит в том, что он в предуведомлении своем пишет о городе Казани, будто Татары также, как и Турки, называют оной город Шаире Болгар, то есть Булгарскую Столицу, разве надлежит [58] разуметь под сим званием старинные города Булгара развалины, упомянутые мною выше. Сие подлинно, что у Татар нет такого звания. Все они Казань город называют Казанью, которое имя на их языке значит Котел, от чего некоторые землеописатели произвели и название того города. Другие народы имя Казань произносят токмо не прямо. Черемисы говорят Озанг, Чуваши хозан, а Вотяки хузон. Иные несходный звания городов суть следующие: Черемисы выговаривают вместо Свияжска Свие, вместо Уржума Вирсум, вместо Уфы Иве; а Чуваши имянуют Уфу Ипги, Свияжск Свие, Чебаксар Чобошкар, Кокшайск кокшан, Жезминск шозма и так далее.

Со всем отменные звания городов находятся наипаче в Чувашском языке, например: Чикмень то есть Кузмодемьянск; Сюрьби то есть Цивильск; Сок то есть Сергеевске, по реке Соку, при которой стоит сей город. Город Хлынов у Вотяков имянуется Вятка, по чему сим именем прозвана и вся провинция. Татары и Черемисы называют оной город Наукрад, или Науград. Потому же разными именами называется и река Вятка, а именно: по Вотяцки Вятка-Кам; по Черемисски Наугрод вич; а по Татарски Наукрад-идель. Слова же Кам, Вич и Идель на помянутых языках значат реку вообще, как в Вокабулярии моей показано. [59]

От сего произошло еще разное название Каме реке. Вотяки имянуют оную с прибавлением Булджим Кам, то есть Большою Рекою; Черемисы Чолман-вичь, а Татары Чолман-идель. Но почему она у сих народов называется Чолман, тому не мог я выведать причины. Идель именуется у Татар и Волга превосходственно, яко самая большая у них река, что выговаривается на других Татарских диалектах Атель и Этель, с которым словом Калмыцкое имя Эджил сходствует.

Чуваши из Татарского слова Идель, или Атель, сделав Адаль, называют Волгу, по примеру Вотяков при Каме реке, Асли Адаль, то есть Большую Реку, а Каму Шорах: Адаль, что значит Белую реку; потому что вода в Каме подлинно несколько светляе воды в Волге. Потому ж имянуют они и небольшую реку в 40 верстах выше реки Казанки с западной стороны впадающую в Волгу, Шорах-шу, то есть белою речкою. По Руски называется она Беловочкою, а большое село по верхнюю сторону устья сей речки на нагорной стороне Волги Беловолжским.

На Черемисском и Мордовском языках звание реки Волги весьма разнствует от вышеписанных; ибо Черемисы оную реку имянуют Иуль, Мордва Рау. Сие последнее с Птолемеевым званием Ра есть одно. Кроме [60] сих имян не мог я иного ничего сему подобного у них доведаться.

ГЛАВА 5.

О естественном их законе, и какое имеют они понятие о Боге и о божественным делах.

Естественное познание, какое они имеют о Боге и божественных делах, есть весьма темно и недостаточно.

Веруют во-первых, что бог есть, которой хотя пребывает на Небе, однако смотрит и на земли на дела человеческие. Он не токмо дарует им всякое добро, но и зло от них отвращает, и того ради надлежит ему молиться. Второе, что есть диавол, которой живет в водах, и делает им всякое зло и оскорбление, и они о избавлении своем от его наветов и вреда также имеют причину молить бога. Третие, что они прогневляют Бога грехами своими, и за то должны ожидать от него себе наказания ежели не умилостявят его своим молением. Четвертое, что Бог молящимся ему отпущает грехи, и тех, коих любит, награждает всяким изобилием в сей жизни. Более сего им не известно; также не верят они быть ни [61] вечной муке, ни будущему воздаянию. Разговор, которой имел Олеарий о сей материи с одни из Черемисом, кажется мне весьма вероятным. Я о том же разговаривал с стариком из Черемиского народа, и по многим рассуждениям услышал от него ответ следующий: что они яко подлые, простые и грешные люди не почитают себя достойными того, чтоб от всевышшего их Юмы переведены были в другую жизнь, а нам блаженство сие спорить он не хочет, ведая, что мы во всем пред ними имеем превосходство.

Понеже они ничего вечного ни надеются, ни бояться, того ради и моления их касаются токмо до временного состояния их семей и пожитков: а наказания, от Бога на них посылаемые, суть по их мнению бездетное супружество, недороде хлеба, нещастие в скотоводстве, худой успех в промысле зверином и в ловле рыбной, болезнь и смерть. Паче всего боялися они, чтоб Бог не убил их громом.

Ежели путешествующие в прошедшие времена думали, яко бы сии народы начали уже давно обращаться в христианской закон, то тому причина, что подлинно многие из сих народов большие праздники, яко Рождество Христово, Светлое Воскресенье и Троицын день, обще с Россианами некоторым образом [62] праздновать обыкли, оставлением на несколько дней своей работы. Для сей причины наведываются весьма прилежно в городах, когда оные праздники будут, и хотя когда ошибаются в счислении времени, однако сие не препятствует их обыкновению. Страленберг может быть по сей причине написал, что Чуваши имеют о Христе некое понятие: но я уверяю, что сие объявление не основательно, и что вышепоказанное празднование принято у них токмо от Руских, яко светское обыкновение.

Равным образом не должно сего заключать и потому, что Черемисы живущие около Казани отдают некоторое почтение образу Нерукотворенного спаса стоящему в киоте на Спаских воротах Казанской крепости, ставя пред оной большие свечи восковые. Ибо они то делают токмо последуя Руским; и Татары их за то порицают, которые отсоветованием своим по большой части были причиною, что толь мало из сих народов преж сего обращены бывали в Христианскую веру.

Так же и объявление Гвагниново не основательно, будто некоторые из Черемис Махометанской закон содержат, и при рождении будто обрезываются. Сие может быть произошло от того, что Черемисы, а отчасти и Чуваши, и некоторые из [63] Вотяков, почитают Пятницу за первенственный день в неделе, и в тот день никакого дела не делают. Но понеже они сами празднеству сему причины не знают, также и никаких молитв, и ни иного чего божественной службе подобного, не отправляют; то надлежит почитать сие опять за светское обыкновение, которое приняли они без сумнения от Татар живущих с ними в соседстве.

При таком бедном состоянии сих народов и при превеликой слепоте их душевной Божиим благословением наконец не в туне остались меры, по определению Святейшего Правительствующего Синода и бывших в тамошних местах Преосвященных Архиереев к наставлению их принятые, между которыми по достоинству главнейшею числится учрежденная в 1731 году при Казани в Силантовом монастыре Семинария, в коей немалое число отроков из всех сих народов Российской грамоте и основаниям Христианского закона обучались. Польза от того ожидаемая, что как выучатся сии отроки, и покажут к назначенному делу довольную ревность, то посыланы быть имеют Проповедниками к своим братьям, для уговаривания их к принятию закона Божия, исполнилась. Ибо печатные ведомости свидетельствуют, сколь многие тысячи из Черемисов, Чувашей и Вотяков, и не токмо из сих, но [64] так же и из Мордвы в Нижегородской губернии, под благополучным государствованием ВЕЛИКОЙ ЕЛИСАВЕТЫ, которое между множеством преславных других дел не меньше и сим потомству будет достопамятно, ко Христу обратились. А похвала Преосвященных особ, труды свои ж тому приложивших, тем окажется больше, чем обстоятельнее описано будет языческое сих народов суеверие, о котором известие подастся в следующей главе.

Продолжение сего описания сообщено будет впредь.

© текст - Миллер Г. Ф. 1756
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© ИАН. 1756