Книга первая

ФРАНЧЕСКО ГВИЧЧАРДИНИ

ИСТОРИЯ ИТАЛИИ

STORIA D'ITALIA

КНИГА ПЕРВАЯ

Глава шестнадцатая.

Шарль VIII на пути во Флоренцию останавливается в Синье с враждебными намерениями. Предосторожности флорентийцев и тайные приготовления к обороне. Вступление Шарля во Флоренцию. Чрезмерные требования Шарля и возбуждение умов флорентийцев. Пьеро де Медичи, получив приглашение Шарля, советуется с венецианцами, кои убеждают его не покидать Венецию. Гневные слова Пьеро Каппони к Шарлю и соглашения, заключённые между последним и флорентийцами.

Затем Шарль остановился в Синье, месте, отстоящем от Флоренции на семь миль, дабы пред вступлением в последний город обождать, пока несколько поутихнет смута народа флорентийского, кой не оставлял оружие с того дня, как изгнан был Пьеро де Медичи; а равно и дать время Обиньи, за коим он, желая внушить более ужаса при вступлении во Флоренцию, уже послал с повелением оставить огнестрельный наряд в Кастрокаро и распустить со своего жалования те пять сотен итальянских латников, коих тот имел при себе в Романье, а также и ратных людей герцога Миланского, так что из воинов Сфорца последовал за ним только граф Каяццо с тремя сотнями легкоконников. Многое указывало на то, что король пребывает в мысли с помощью страха перед оружием побудить флорентийцев уступить себе безграничную власть над городом; не умел он утаивать сие и от самих послов, кои неоднократно ездили в Синью, дабы прийти к решению о способе вступления его во Флоренцию, а равно и довести до конца то соглашение, о коем велись переговоры. Несомненно, что из-за того сопротивления, что ранее было оказано королю, последний крайне гневался на флорентийцев и питал ненависть к оным; и хотя уже было очевидно, что произошло сие не по воле республики, да и город в высшей степени усердно оправдался в сём перед ним, король, тем не менее, не становился от сего утишён душой; полагают, что был он подбиваем многими своими людьми, кои считали, что не должно попускаться возможностью овладеть Флоренцией, либо же, будучи движимы алчностью, не желали упускать случай разграбить столь богатый город, и повсюду в войске ходили толки о том, что в назидание другим оный надлежит сжечь, ибо они первыми в Италии посмели противиться могуществу Франции. Среди же главных членов совета его не было недостатка в тех, кто побуждал короля восстановить во власти Пьеро де Медичи, и особенно его светлость Филиппо ди Брессе (Филиппо ди Бреша), брат герцога Савойского, влекомый личной дружбой и посулами; так что Шарль, то ли по причине возобладания убеждений их, хотя епископ Сен-Мало и советовал противное, то ли оттого, что сам питал надежду с помощью сей угрозы скорее склонить флорентийцев к своей воле, то ли с целью оказаться в обстоятельствах, где будет легче взнуздать то решение, коему сам больше восприятствует, но написал Пьеро письмо и повелел написать оному его светлости Филиппо, побуждая Медичи приблизиться ко Флоренции, ибо по причине дружбы, бывшей меж отцами их, а равно и доброй воли, явленной ему Пьеро в уступке крепостей, он полон решимости восстановить того в прежней власти. Письма сии не нашли Медичи, как на то сделал расчёт король, в Болонье, ибо Пьеро, движимый резкостью слов Джованни Бентивольо и опасавшийся подпасть под преследование герцога Милана, а, возможно, и короля Франции, в силу злосчастья своего уже отправился в Венецию, куда оные и были отправлены кардиналом, братом его, оставшимся ранее в Болонье.

Во Флоренции весьма опасались намерений короля, но видя, что нет сил, с коими можно было бы противостоять ему, и не на что уповать, там сочли за меньшую опасность принять оного в городе, питая всё же надежду утишить его каким-либо образом; и тем не менее, дабы приготовиться к любому развитию событий, было велено, чтобы многие горожане тайно заполнили дома свои людьми из флорентийских владений, а военачальники, нёсшие службу на жаловании республики, под ложным предлогом вошли во Флоренцию с большим числом своих воинов, и чтобы каждый — и в городе, и в окрестных местах, — пребывал в готовности взяться за оружие на звон большого колокола в общественном дворце. Затем король в обстановке величайших пышностей и торжеств, учинённых с огромной заботой и щедростью как его двором, так и городом, совершил вход вместе с войском; и вошёл он, в знак победы, облачённым в доспехи, на бронном коне, с копьём на бедре. Там тотчас же возобновили переговоры о соглашении, но при немалых затруднениях, ибо помимо неумеренного благоволения к Пьеро де Медичи, выказываемого некоторыми из людей короля, и тех недопустимых просьб, что делались относительно денег, Шарль открыто просил верховной власти над Флоренцией, ссылаясь на то, что согласно французским военным порядкам он, войдя туда таковым образом вооруженный, законным путём овладел оной; хотя в итоге король и отступился от сей просьбы, оный желал оставить во Флоренции нескольких послов долгого платья (так прозывают во Франции законников и людей, облачённых в тогу) при полномочиях таковых, что Шарль, согласно обычаям Франции, получил бы возможность во все времена притязать на то, что ранее ему была присвоена немалая власть; напротив, флорентийцы, невзирая ни на какую опасность, были исполнены упорства в желании сохранить свою свободу во всей её полноте, отчего умы с обеих сторон, ведя переговоры друг с другом при мнениях столь различных, распалялись всё больше. Однако же никто не был готов положить конец разногласиям силой оружия, ибо народ флорентийский, из-за долгого обычая привычный к торговле, а не к ратным занятиям, пребывал в сильнейшем страхе, видя внутри собственных стен могущественнейшего короля с таковым войском, полным народов незнакомых и свирепых; французам же внушали немалый страх присутствие многочисленнейшего народа и та многажды явленная в дни смены правления смелость, о коей прежде и не предположили бы, а равно и расхожая молва о том, что на звон большого колокола со всей окрестной страны сбежится бесчисленное множество людей. В таком всеобщем страхе часто возникали пустые слухи, и тогда каждая из сторон, преследуя собственную безопасность, в беспорядке хваталась за оружие, но ни разу не доходило до нападения или повлечения к сему.

Тщетным обернулось для короля намерение опереться на Пьеро де Медичи, ибо Пьеро, колебавшийся между теми надеждами, что ему внушали, и боязнью оказаться отданным во власть врагов своих, обратился к сенату Венеции за советом касательно писем короля. Ничто, разумеется, не является более необходимым в трудных решениях, а с другой стороны и более опасным, нежели испросить о совете; не подлежит сомнению и то, что люди осмотрительные менее нуждаются в совете, нежели неосмотрительные; однако же мудрецы и извлекают из советования гораздо большую пользу. Ибо кто в осмотрительности столь безупречен, что осмысляет и постигает любое дело сам, а в случае противоположных соображений — всегда распознаёт наилучшее решение? Но каковой уверенностью получить верный совет располагает об оном испрошающий? Ведь тот, кто совет даёт, если не исполнен оный верности и преданности к просящему его, будучи движим не только значительной корыстью, но и в силу всякой мелкой выгоды для себя, всякого незначительного удовлетворения, зачастую направляет совет к той цели, коя более ему подходит или же несёт более удовлетворения; а поскольку для того, кто стремится совет получить, цели сии чаще всего остаются неизвестными, то оный, буде обделён он осмотрительностью, и не замечает в совете сём неверности. С Пьеро де Медичи так и приключилось, ибо венецианцы, рассуждая, что отъезд его может облегчить Шарлю подчинение дел флорентийских своим намерениям, что, принимая во внимание собственную их корысть, стало бы для них крайне неприятным, и посему держа совет скорее с собой, нежели с Пьеро, весьма преуспели в побуждении оного к тому, чтобы не отдаваться во власть короля, кой считает себя им оскорблённым; а дабы дать Пьеро более весомую причину следовать совету своему, они предложили объять заботой дела его, а также предоставить ему, когда время того потребует, любое содействие в деле возвращения на родину; и не удовольствовавшись сим, они, дабы обрести большую уверенность в том, что Пьеро не покинет Венеции, приставили к оному (если правда то, что впоследствии было предано огласке) тайнейшую стражу.

Меж тем умы во Флоренции, с обеих сторон, пребывали в раздражении и почти перешли к открытому спору, ибо король не желал отступиться от своих последних просьб, а флорентийцы — ни обязаться на непомерную денежную выплату, ни признать за ним в государстве своём какую-либо власть, либо превосходство. Из тенёт таковых разногласий, откуда как будто бы и нельзя было выпутаться, не прибегнув к силе оружия, высвободила доблесть Пьеро Каппони, одного из четырёх граждан, отряженных для ведения переговоров с королём, человека даровитого, большого ума, и весьма уважаемого во Флоренции за сии качества, как и за то, что происходил он из достойной семьи и был потомком людей, кои прежде располагали немалой властью в республике. Ибо когда однажды королевский письмоводец (uno secretario regio), в присутствии короля, зачитывал нетерпимые статьи к договору, кои предлагались со стороны оного как окончательные, Пьеро, будучи при сём со товарищи, в бурных телодвижениях выхватил из рук сего письмоводца писание то и разорвал его на глазах у короля, прибавляя с возбуждением в голосе: "Коль просьбы столь непомерны — трубите в ваши трубы, мы же зазвоним в колокола", чем явно желал подвести к мысли о том, что разногласия будут решены с оружием в руках; и в том же самом порыве он немедля покинул помещение, сопровождаемый товарищами. Несомненно, что слова сего гражданина, уже знакомого Шарлю и всему двору, ибо оный несколько месяцев назад находился во Франции в качестве посла флорентийцев, ввергли всех в такой испуг (ведь было в высшей степени невероятно, чтобы столько храбрости отыскалось в нем без причины), что он был призван обратно, а король, отступясь от тех просьб, на кои отказывались дать согласие, сошёлся с флорентийцами на следующем: что город Флоренция, предав все былые обиды забвению, будет французскому венцу дружествен и союзен и окажется под вечной защитой оного; что города Пиза, Ливорно, ради безопасности своей, останутся вместе со всеми своими крепостями в руках короля; оные он будет обязан возвратить флорентийцам без какой-либо платы сразу по завершении похода на Неаполитанское королевство, кой будет считаться законченным в том случае, если Шарль завоевал город Неаполь или уладил дело миром или перемирием на срок от двух лет, либо же если особа его по какой-либо причине покинет Италию, и что в настоящее время крепостничие (i castellani) присягнут возвратить оные в вышепомянутых случаях, тогда как владения, власть, управление и доходы сих городов будут принадлежать флорентийцам как заведено; и что сие же будет учинено в отношении Пьетрасанты, Сардзаны и Сардзанелло, но по причине притязания генуэзцев в правах на оные будет разрешено королю постараться покончить с разногласиями их либо через соглашение, либо путём правосудия, но если сие не будет закончено в вышепомянутое время, то он возвратит оные флорентийцам; что король получит возможность оставить во Флоренции двух послов, без участия коих, во время помянутого похода, не будет обсуждаться ни одно дело, касающееся оного; одновременно с сим они не смогут без его участия избирать главного военачальника ратей своих; все прочие города — как отнятые, так и впавшие в смуту — немедля будут возвращены флорентийцам, коим дозволено будет вернуть оные силой оружия, буде последние откажутся принять их; они дадут королю для поддержания его предприятия пятьдесят тысяч дукатов через пятнадцать дней, сорок тысяч — в течение следующего марта, и тридцать тысяч — в течение июня; будут прощены пизанцам преступная смута и прочие преступления, совершённые впоследствии; Пьеро де Медичи и его братья будут освобождены от изгнания и отъятия имущества, но Пьеро не сможет приближаться менее чем на сто миль к границам флорентийских владений (что делалось с целью лишения оного возможности жить в Риме), а братья его — на сто миль к городу Флоренция. Таковыми оказались наиболее важные статьи договора короля Франции и флорентийцев; сей договор, заключённый помимо прочего в согласии с законом, с величайшей торжественностью обнародовали в ходе богослужений в главной церкви, где в присутствии двора и всего народа флорентийского сам король, по просьбе коего и было сие учинено, и должностные лица города посредством торжественной присяги, данной на главном жертвеннике, поклялись блюсти оный. Два же дня спустя Шарль отбыл из Флоренции, где провёл десять дней, и отправился в Сиену; сей город, будучи в союзе с королём Неаполя и флорентийцами, следовал влиянию оных до тех пор, пока поездка Пьеро де Медичи в Сардзану не вынудила их самостоятельно заботиться о собственном спасении.

Текст переведен по изданию: Francesco Guicciardini. Storia d'Italia. Torino, 1971