СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЭККЕХАРД ИЗ АУРЫ

ВСЕОБЩАЯ ХРОНИКА (ДО 1106 г.)

EKKEHARDI URAUGIENSIS CHRONICON UNIVERSALE

В эти дни были известны автор песен Гиппий и физик и автор трагедий Ксенофан. Известностью пользовались также поэты-лирики Симонид и Софокл, Анакреон и Фокил. Славился также физик и философ Пифагор, который родился на Самосее, жил в Кротоне, а в конце жизни пришёл в Метапонт и был там погребён.

Дарий, сын Гидаспа, 3-й царь персов, правил 36 лет, с 69-го года от разрушения Храма. Он был один из тех, кто покарал мечом желавших царствовать магов; будучи ещё частным лицом, он умолял Господа дать ему царскую власть, обещав, что, если станет царем, то возвратит в Иерусалим все Божьи сосуды, какие будут найдены в Вавилоне, и восстановит Храм. После того как он со всеобщего согласия стал царём, его милость обрёл Неемия, один из евреев. И вот, когда Неемия стал уговаривать его исполнить данный им Богу обет, Дарий во второй год своего правления, то есть в 70-й год от разрушения Иерусалима и Храма, освободил всех пленных, как то было предсказано пророками. Хотя разрешение на восстановление Храма было получено ещё при Кире, но он из-за противодействия врагов вплоть до Дария оставался незавершённым; только во второй год его правления Зоровавель и Иисус вновь приступили к его постройке, а на 4-й год строительства, который был шестым годом правления Дария, работы были окончены и Храм завершён; впрочем, согласно Иосифу, это произошло на 7-й год строительства, то есть в 9-й год правления Дария, когда пророчествовали Аггей, Захария и Малахия, который зовётся у евреев ангелом. От первого строительства Храма при Соломоне до его восстановления при Дарии прошло, согласно некоторым авторам, 512 лет, или, согласно утверждению Иосифа, 450 лет.

Дарий вместе с 700 000 воинов начал войну против Антира, царя проживавших в Скифии готов, из-за того, что тот отказался отдать за него свою дочь, и потерял там 80 000 человек. После этого он покорил Азию и Македонию и вступил в битву с афинянами на полях Марафона; потеряв там 200 000 человек из своего войска, он, будучи побеждён, бежал в Персию. Когда же он хотел возобновить войну и отомстить победителям, то умер в самый разгар подготовки.

В эти дни славились историк Элланик, философ Демокрит, Гераклит по прозвищу «Тёмный», физики Анаксар, Диоген и Ксенофан, трагик Эсхил, автор песен Гиппий и лирики Симонид, Анакреон и Пиндар. В те же дни умер Пифагор.

Он, как говорит Иосиф, унаследовал отцовское расположение к евреям и Храму Божьему; поэтому и Ездра, снискав его милость, вместе со многими другими был отправлен в Иерусалим, и Неемия был у него виночерпием, поскольку Ездра писал, что он ушёл из Вавилона с разрешения царя Артаксеркса, а Неемия свидетельствует, что являлся у царя Артаксеркса виночерпием. В это время первосвященником был Иоаким по прозвищу Иоседек, сын Иисуса. Когда он умер, ему наследовал его сын Елиасив. Иосиф же называет Иоакима Иудой. После смерти Елиасива должность священника перешла к его сыну Иоиаду, а Иоиаду наследовал его сын Иоанн. Итак, когда Ксеркс решил разорить Грецию, то у него, как пишут, было 700 000 воинов из его царства и 300 000 из союзников, а также 1200 кораблей, оснащённых рострами, и 3000 грузовых судов, так что вполне заслуженно рассказывали, что внезапно прибывшему войску и огромному флоту едва хватало воды для питья, земли для передвижения и моря для плаванья. Мы также читали, что он построил из судов мост через море. Этому столь невероятному для наших времён полчищу, численность которого ныне труднее представить, нежели тогда одолеть, в теснинах Фермопил противостоял Леонид, царь спартанцев, с 4000 воинов и едва не победил его. Затем Фемистокл, афинский полководец, одолел его войско в морском сражении. Наконец, из-за того, что война в Греции велась столь неудачно, Ксеркс подвергся презрению со стороны своих людей; вернувшись домой, он был захвачен в царском дворце и убит своим префектом Артабаном. Последний правил вместо него семь месяцев, после чего воцарился Артаксеркс.

Во время его правления у евреев известностью пользовался Ездра, всеобщий наставник в священных законах: ибо он восстановил закон, а Неемия завершил городские стены; первосвященником же Храма был Иоиада, сын Елиасива, которого Иосиф называет Иудой.

Итак, в этом месте авторы историй, по-видимому, расходятся между собой в порядке царей и времён. Так, Иосиф сообщает, будто всё, что писалось о Ездре и Неемии, имело место при царе Ксерксе, сыне Дария, если только кодекс не содержит ошибок в этой части, что произошло скорее из-за небрежности переписчиков, нежели по вине самого историка. В этом тексте говорится, что Неемия был виночерпием царя Ксеркса; что в 25-й год этого царя он с его разрешения пришёл для восстановления Иерусалима и в 35-й год и 9-й месяц его власти завершил городские стены, но ни в одной другой истории или хронике, имеющихся в нашем распоряжении, не сказано, что он правил более 20 лет. Иосиф говорит также, что Артаксеркс, которого он называет Киром и при котором произошла история Эстер, был сыном этого Ксеркса и наследовал ему на троне, тогда как среди прочих его преемников на персидском троне было пять человек, а именно, Артабан, который убил названного Ксеркса и правил 7 месяцев, тот Артаксеркс, о котором теперь идёт речь и который звался Макрохиром, – он правил 40 лет, – ещё один Ксеркс, – два месяца, – Согодиан, – 7 месяцев, и Дарий Нот, – 19 лет; в целом их правление насчитывает 60 лет и 4 месяца. Неемия же, как мы читаем в книге Ездры, признаётся, что был виночерпием у Артаксеркса и, получив разрешение, ушёл от него для восстановления Иерусалима в 20-й год его правления и через 12 лет, то есть в 32-й год этого царя, довёл до конца своё дело. Ибо сперва, как уже неоднократно было сказано, из Вавилона по приказу Кира ушли для восстановления Храма и Иерусалима Зоровавель, правитель евреев, Иисус, верховный понтифик, и те, кто хотел с ними уйти, а затем ушёл Ездра и многие вместе с ним; но из-за противодействия окрестных народов после сооружения алтаря Храм оставался незавершённым вплоть до 2-го года Дария, который является 40-м годом от первого года Кира. Но, если Храм вместе со своей стеной был с разрешения Кира завершён 6-й год его власти, то стены Иерусалима оставались незавершёнными вплоть до Неемии, то есть ещё 64 года после завершения Храма; только в 20-й год Артаксеркса Неемия начал их строить и завершил в 30-й год этого царя. Если кто сосчитает 70 указанных Даниилом седьмин, которые составляют 490 лет, с этого времени, то есть с 20-го года Артаксеркса, то обнаружит, что они истекли в царствование Нерона, при котором была начата осада Иерусалима и он был взят во второй год Веспасиана. Относительно счёта этих седьмин среди учёных нет единого мнения. Так, одни считают их от 20-го года Артаксеркса до указанной осады Иерусалима при Нероне, другие – от завершения Храма при Дарии до Гиркана, при котором прекратилась власть священников. Позиция их такова. 7 и 62 седьмины, то есть всего 69 седьмин, образуют 483 года, в течение которых правили помазанники, то есть священники, посвящённые через помазание, от восстановления Храма при Дарии до Гиркана, при котором, наконец, прекратилось иудейское помазание и священство. От завершения Храма, то есть от 6-го года Дария, до 10-го года Августа также насчитывается 7 и 62 седьмины, то есть 483 года, и мы можем доказать это следующим образом. Строительство Храма завершилось в 6-й год Дария, то есть в первый год 66-й Олимпиады, а 10-й год Августа, когда Иудейское царство перешло к Ироду, приходится на второй год 186-й Олимпиады; следовательно, считая по четыре года в каждой Олимпиаде, между этими событиями прошло 483 года. Другие же, считая эти седьмины от 20-го года Артаксеркса, говорят, что они завершились в 18-й год Тиберия, когда был распят Христос, и пишут следующее: «70 седьмин сокращены для народа твоего и святого города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная и исполнились видение и пророчества, и помазан был Святый святых». Нет никакого сомнения, что эти слова относятся к воплощению Христову, который взвалил на себя грехи мира, исполнил закон и пророчества и был помазан перед своими товарищами елеем радости, и становится ясно, что 70 седьмин, по семь лет в каждой, образуют 490 лет. Но следует знать, что эти седьмины, судя по словам ангела, не просто отмечены и сосчитаны, но сокращены, то есть он тайно призывает читателя считать их короче обычных лет. «Знай, – говорит ангел, – что со времени выхода повеления, то есть разрешения вновь отстроить Иерусалим, до Христа Владыки будет 7 и 62 седьмины, и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена». Из рассказа Ездры мы узнали, что Неемия, будучи виночерпием у царя Артаксеркса, в 20-й год его правления, в месяце нисане, добился у него разрешения отстроить стены Иерусалима, – тогда как Храм с разрешения Кира был отстроен много раньше, – и, как было сказано, завершил эту работу в трудные времена. Ибо рассказывают, что соседние племена настолько мешали этому делу, что каждый строитель был опоясан мечом и вынужден был одной рукой сражаться, а другой – восстанавливать стену. Так вот, от этого времени, то есть с тех пор как ему было дано царём разрешение, до Христа Владыки насчитывается 70 седьмин, и ты найдёшь 490 лет, по 12 лунных месяцев в каждом, или 475 лет по солнечному календарю. Ибо от названного 20-го года Артаксеркса до смерти Дария 116 лет правили персы, затем 300 лет до гибели Клеопатры правили македонцы и, наконец, в течение 59 лет, вплоть до 17-го года Тиберия власть находилась в руках у римлян; в итоге, как мы и сказали, насчитывается 475 лет по солнечному календарю, которые содержат 25 девятнадцатилетних циклов. Ибо, умножая 19 на 25, получаем 475. Поскольку каждый цикл увеличивается на семь вставных месяцев, то, умножая 25 на 7, получаем 175, которые являются вставными месяцами для 475 лет. Если же ты хочешь знать, сколько лет по лунному календарю могут составить эти месяцы, раздели 175 на 12, а затем умножь 12 на 14. В итоге получится 168. То есть выходит 14 лет и семь месяцев. Итак, добавляем эти 14 лет к вышеупомянутым 475 годам и получаем 489 лет. Затем, прибавив к ним оставшиеся семь месяцев и часть 18-го года Тиберия, когда был распят Господь, ты обнаружишь, что от указанного выше времени, то есть от 20-го года Артаксеркса, до распятия Господа прошло 70 сокращённых седьмин, то есть 490 лет по лунному календарю, или 475 по солнечному; и увидишь, что ко времени его крещения, когда Святый святых, после того как на него снизошёл Святой дух в виде голубя, был помазан, не только исполнилось 7 и 62 седьмины, но и началась уже часть 70-й седьмины. «И по истечении 62 седьмин, – говорит ангел, – предан будет смерти Христос, и не будет того народа, который отвернётся от его». Итак, Христос был предан смерти не сразу после 62-й седьмины, но в конце 70-й седьмины, которая, насколько мы можем заключить, потому стоит особняком от прочих, что о ней будет сказано очень многое. Ибо Христос был распят в эту седьмину, и не только обречён на муки вероломным народом, но и постоянно подвергался поношению с тех пор как принял крещение от Иоанна и начал проповедовать. А то, что за этим следует: «И город и святилище разрушены будут народом вождя, который придёт, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения», не относится уже к 70 седьминам; ибо было предсказано, что эти седьмины простираются только до владычества Христа; однако писание, предсказав Его пришествие и мученичество, открыло, что даже и после Христа это случится с народом, который откажется Его принимать. Оно говорит, что вождь, который придёт, это Тит, который в 40-й год мученичества Господнего вместе с римским народом разрушил и город, и святилище, так что не осталось там камня на камне. Итак, кратко изложив это, скажем несколько слов и о седьмине, которую опускает писание. «И утвердит завет для многих одна седьмина», то есть та последняя, во время которой Иоанн Креститель, Господь и апостолы посредством проповеди обратили к вере очень многих. «И в половине седьмины прекратится жертва и приношение». Половиной этой седьмины является 15-й год цезаря Тиберия, когда после крещения Христова верующие начало постепенно отходить от жертвоприношений. А то, что следует далее: «И в храме будет мерзость запустения, и окончательная погибель постигнет опустошителя» относится к последующим временам. Истинность этого пророчества подтверждается историей древних и событиями нынешнего времени.

Эти различные мнения авторов относительно седьмин, упомянутых в книге Даниила, я изложил для того, чтобы умный читатель обратил на них внимание и решил, какое из них предпочесть.

До этого места доводит изложение событий Священное писание; всё, что произошло у евреев после этого, мы знаем из книг Маккавеев и из сочинений Иосифа и Африкана, которые излагают далее всеобщую историю вплоть до римских времён. Так, Африкан, упоминая об этом времени в 5-м томе своей истории, пишет следующее: «Эта работа оставалась незавершённой вплоть до Неемии и 20-го года царя Артаксеркса, когда исполнилось 113 лет персидской власти и был 173-й год пленения Иерусалима; и если ты решишь отсчитать от этого времени 70 седьмин лет, то сможешь дойти до Христа».

В 290 году от основания Города, который является 3-м годом царя Артаксеркса, когда на время приостановилась война, от которой римляне страдали долгое время, страшная чума со всей силой пронеслась по всему городу и вместе с огромным количеством людей унесла обоих консулов – Эбуция и Сервилия.

В следующем году изгнанные граждане и беглые рабы во главе с Гербонием, неким сабинянином, захватили и предали огню Капитолий; консул и диктатор Валерий оказал им храброе сопротивление, но был убит.

В следующем году эквы и вольски одолели в битве консула Минуция и окружили его, бежавшего, голодом и оружием на горе Альгиде, расположенной в 12 милях от города; всё это имело бы плачевный исход, если бы Луций Квинций Цинциннат, тот самый выдающийся диктатор, не снял осаду. Владея в деревне четырьмя югерами, он обрабатывал их своими руками; когда его нашли в трудах и пашущим землю, он, призванный прямо от сохи, тут же принял окаймлённую пурпуром тогу; приняв почётную должность и построив войско, он разбил врагов и победителем вернулся домой, после чего провёл эквов под бычьим ярмом и, держа победу, словно рукоять плуга, первым прогнал впереди себя покорённых врагов.

Через день лет, то есть в 301 году от основания Города, прекратилась власть консулов, и вместо двух были поставлены 10 правителей; они были названы по своему числу децемвирами и принесли государству большой вред. Ибо, хотя в первый год они действовали хорошо, на второй год один из них, Аппий Клавдий, отстранив остальных, сосредоточил власть только в своих руках; тут же последовал заговор других, так что все они внезапно стали шествовать с царскими фасциями и всё делать спесиво и по собственной прихоти. Затем названный Аппий обесчестил Виргинию, дочь одного достойного человека; по этой причине принуждённый скорбью по свободе и позором от бесчестья отец на глазах у народа убил приговорённую к рабству дочь. Народ, придя в возбуждение от жестокости случившегося и видя угрозу своей свободе, захватил гору Авентин и защищал свободу до тех пор, пока у децемвиров не была отнята власть, а сами они не были осуждены.

Через 20 лет, то есть в 35-й год Артаксеркса, против римлян восстали вейенты; против них был отправлен диктатор Фурий Камилл, который победил их, а найденную в их городе статую Юноны Монеты велел перевезти в Рим. Тогда один из воинов в шутку спросил статую, хочет ли она идти в Рим, а та тут же ответила: «Да, хочу». Позже Манлий взял также Фалиски, не менее знатный город; однако, к нему возникла зависть из-за того, что он якобы плохо разделил добычу; по этой причине он был осуждён и изгнан из города.

Итак, галлы-сеноны, вступив во главе с Бренном в Италию, разорили всё вокруг. Против них выступил консул Фабий, но был ими убит. Когда галлы вступили в Рим, то наполнили город резнёй и пожаром; перебив сенаторов, они взяли в осаду укрывшуюся в крепости Капитолийского холма оставшуюся молодёжь, которой, как известно, было тогда не больше тысячи человек. Призванный необходимостью, внезапно явился Манлий и, перебив множество врагов, поднялся на Капитолий. Галлы же, подымаясь ночью, едва не захватили Капитолий, но против них выступил Манлий, разбуженный криком гусей. Они долго осаждали римлян, но, в конце концов, приняли тысячу фунтов золота за свой уход и удалились. Манлий же, преследуя их, нанёс им такое поражение, что вернул обратно всё золото и все воинские значки, которые они захватили. Так он в третий раз вступил в город с триумфом и был назван вторым Ромулом, словно и он был основателем города.

В эти дни у персов вспыхнула гражданская война, завершившаяся братоубийством. Ибо после смерти царя Дария его сыновья, Артаксеркс и Кир, заспорили по поводу власти и, наконец, вступили в войну, принесшую великие разорения областям и народам той и другой стороны. В этой войне, когда обоих братьев, шедших с разных сторон навстречу друг другу, свёл случай, сперва Артаксеркс, раненый братом Киром, бежал, избежав смерти благодаря быстроте коня; а вскоре Кир, поверженный царской когортой, положил конец спору. В итоге, Артаксеркс, завладев добычей, взятой братом в этом походе, и его войском, упрочил братоубийством царскую власть. Поэтому Иосиф и другие и называют его Киром.

В 365 году от основания Города, который является 18-м годом Артаксеркса Мемнона, была произведена замена должностей в городе, и вместо консулов или диктаторов начали избирать военных трибунов; именно с тех пор Римское государство стало расти. Действительно, в том же году Камилл победил город вольсков, которые вот уже 70 лет вели войну против римлян, и взял город эквов и сутрийцев. А Тит Квинций Цинциннат, преследуя пренестинцев, которые пришли с войной до самых городских ворот, победил их на реке Аллии и присоединил к римским землям восемь городов, которыми те владели. Однако, должность военных трибунов просуществовала недолго. Так, спустя некоторое время было решено вообще никого не назначать, и четыре года прошли в городе без всякой высшей власти. Когда консулами были Луций Ленуций и Квинт Сервилий, умер Камилл, и почести ему были предоставлены, как второму после Ромула, в 384 году от основания Города, то есть в 37-м году Артаксеркса.

В те времена весь Рим в течение двух дет терзала страшная чума. А в следующем году имело место довольно жуткое знамение: посреди городского форума разверзлась земля, и в результате раскола в огромной пропасти открылись недра земные. Оставаясь так долгое время, пропасть внушала всем сильный страх, пока, наконец, гаруспики не объявили, что её можно будет закрыть, если туда добровольно бросится наиболее видный в Риме юноша. Тогда Марк Курций, знатный римский всадник, в полном вооружении бросился верхом на коне в этот провал, и он таким образом закрылся. Вслед за ним в это место стали бросать плоды, и земля вскоре вернулась в своё естественное состояние.

Ужасное нашествие галлов вновь нахлынуло близ реки Аниен, у четвёртого камня от Рима. Там вперёд выступил Луций Манлий, знатнейший юноша из числа сенаторов, и убил на поединке вызвавшего его галла; сняв с него золотое ожерелье, он повесил его себе на шею и таким образом навсегда приобрёл для себя и своих потомков прозвище Торкват.

В те же дни один из галлов по имени Фурион вызвал на поединок того из римлян, кто был самым лучшим. Тогда предложил свои услуги Марк Валерий, военный трибун. И вот, когда он вышел в полном вооружении, ему на правую руку сел ворон. В скором времени начался бой против галла, и этот ворон крыльями и когтями бил галла по глазам, не давая ему смотреть прямо. Таким образом Валерий убил галла и, одержав победу, получил прозвище Корвин; благодаря этой заслуге он стал консулом в 23 года. После того как галл был убит, прочие обратились в бегство и были перебиты.

В это же время показалось, что ночь растянулась на большую часть дня, и настоящим камнепадом поразил землю обрушившийся из облаков каменный град. В те же дни родился Александр Великий, эта настоящая пучина несчастий и ужаснейшая буря для всего Востока. В Сицилии же осуществлял тиранию Дионисий; в 19-й год он умер, и власть захватил его сын Дионисий Младший.

В Афинах тогда славился Сократ, учитель Платона, который, как говорят, первым поставил целью философии исправление нравов, тогда как до него все занимались скорее исследованием физических, то есть естественных вещей; и конец его не был бы так хорош, если бы он не учил правильно жить. Дав многочисленные доказательства добродетелей, он возбудил против себя зависть невежд; в итоге, те настроили против него афинян, возведя на него ложное обвинение, и он умер, приняв яд; только позднее всему городу стала известна правда. Сократ оставил многочисленных последователей своей философии, чьи усилия были направлены на исследование вопросов нравственных, где речь идёт о высшем благе, без которого человек не может стать блаженным. Наиболее известным и знаменитым среди всех его учеников, конечно же, был Платон, который определил, что конец блага состоит в добродетельной жизни; что его может достигнуть лишь тот, кто имеет познание о Боге и кто подражает Ему; и что иначе быть блаженным нельзя. Хотя Платон был афинянин, уроженец города, пользовавшегося особым почётом у его соотечественников, и удивительным талантом превосходил своих соучеников, он, не довольствуясь учением Сократа, долгое время путешествовал всюду, куда бы ни привлекла его чья бы то ни было известность надеждой приобрести достойное знание. Так, он изучил в Египте всё, что там считалось великим и чему обучали. Перейдя оттуда в те части Италии, где пользовались славой пифагорейцы, он очень легко освоил бывшую тогда в Италии философию. Но так как он особенно любил учителя Сократа, то представил его говорящим почти во всех своих речах. Итак, поскольку учение мудрости имеет своим предметом или деятельность, или созерцание, то одна часть его зовётся деятельной, а другая – созерцательной; из них деятельная имеет целью упорядочение жизни, то есть просвещение нравов, а созерцательная – исследование причин природы и чистейшей истины. Сократ, как говорят, превзошёл прочих в деятельной части, а Пифагор всеми силами своего мышления предавался философии умозрительной. Платону же ставят в заслугу соединение того и другого, и благодаря этому – усовершенствование философии, которую он разделил на три части: нравственную, которая главным предметом своим имеет деятельность; естественную, посвящённую созерцанию; рациональную, которая проводит различие между истинным и ложным.

Он сокрушил Сидон, подчинил своей власти Египет и, прогнав царя Нектанеба в Эфиопию, где была ликвидирована власть египтян, разорил всю Сирию.

Первосвященником у евреев в эти дни был Иоанн, сын Иуды, или, иначе, Иоиады. У этого Иоанна был брат – Иисус, которому Вагой, полководец царя Артаксеркса, обещал первосвященство. Уповая на это, Иисус выступил в Храме против брата, но был им убит. По этой причине полководец, вступив в Храм, осквернил его и причинил евреям много зла.

Сначала он, отданный своим братом Александром в качестве заложника фиванцам, в течение трёх лет обучался у Эпаминонда, деятельнейшего полководца и величайшего философа. Когда же Александр был убит в результате преступных козней своей матери Эвридики, народ вынудил Филиппа принять царскую власть для защиты малолетнего сына убитого царя. Вскоре, начав войну с соседними народами, он, победив афинян и подчинив фессалийцев, взял в жёны Олимпиаду, дочь Аврухи, молосского царя, и сестру Александра, царя Эпира, которая и родила ему сына Александра, прозванного Великим. После того как на протяжении 26 лет коварство, высокомерие и владычество одного-единственного царя влекло за собой пожары в городах, разорения от войн, подчинение провинций, убийства людей, разграбления богатств, захват скота, продажу мёртвых и пленение живых по всей Греции, Скифии и Фракии, в третий год Арсиса, сына Оха, он был коварно убит Павсанием, сыном Керасты, ведущим свой род от Ореста. Для примера бедствий хватило бы и извлечённых из памяти деяний Филиппа, даже если бы ему не наследовал на троне Александр.

В те времена умер Платон; после него во главе Академии стоял Спевсипп, а после смерти Спевсиппа – Ксенократ. – Аристотель превозносился всеобщей молвой.

Итак, подчинив афинян, истребив фиванцев, обложив данью прочие города Греции и Фессалии, и укротив иллирийцев и фракийцев, он отправился в персидский поход против царя Дария, который, судя по рассказам греческих, латинских и варварских историй, был чрезвычайно могуществен и богат. У Александра в войске было 22 000 пехотинцев, 4500 всадников и 180 кораблей, и не ясно, что более удивительно: то, что он со столь малым войском покорил весь мир, или то, что он вообще дерзнул отправиться в этот поход. В первой его схватке с Дарием ему противостояло 600 000 персов, которые были побеждены и обратили спины скорее перед искусством Александра, нежели перед доблестью македонцев. В итоге, произошло страшное избиение персов, тогда как в войске Александра пало всего 120 всадников и 9 пехотинцев. Затем он осадил и взял штурмом Гордиен, город Фригии, который ныне зовётся Сарды. Между тем, прибыл Дарий с 300 000 пехотинцев и 100 000 всадников. Когда они вступили в бой, то обе стороны сражались с одинаковым величием духа; в этой битве ранены были оба царя, и столь долго неясен был исход боя, пока Дарий не обратился в бегство. Из персов там тогда было убито 80 000 пехотинцев и 10 000 всадников, и ещё 40 000 человек взято в плен; из македонцев же пало 130 пехотинцев и 150 всадников. После этого Александр отправился в Иудею и прибыл в Иерусалим. Навстречу ему вышел первосвященник Иаддуй в гиацинтового цвета и вытканной золотом ризе, с чалмой на голове и золотой дощечкой на ней; прочие священники были в ризах из виссона, и вся толпа шла в белых одеждах. Александр один выступил вперёд, поклонился имени Божьему, что было выгравировано на золотой дощечке, и первым приветствовал первосвященника; затем, поднявшись в Храм, он почтил Бога, согласно указаниям священника, и щедро одарил как этого понтифика, так и прочих священников. Все его люди были поражены этим делом, и Парменион, начальник войска, спросил его, почему он почтил священника иудейского народа. «Я, – отвечал царь, – почтил не его, но Бога, в качестве первосвященника которого он исполняет эту должность. Ибо, когда я был ещё в Македонии и думал, что не смогу победить Азию, то увидел его во сне в такого рода убранстве, и он побудил меня смело переправиться [через Геллеспонт], и сказал, что будет вести моё войско и предаст мне силу персов». Между тем, Дарий, собрав все силы персов и союзников, в третий раз возобновляет войну. Александр же, возвратившись из Иудеи, взял город Тир, вторгся в Сирию и Египет и основал в Египте Александрию. Против вернувшегося оттуда [Александра] Дарий выставляет у Тарса 404 000 пехотинцев и 100 000 всадников. Тут же происходит битва; все в слепой ярости бросаются к оружию: македонцы, гордые тем, что столько раз побеждали врагов, а персы, предпочитая умереть, если не победят. Редко в какой битве проливалось так много крови. Но Дарий, когда увидел своих людей побеждёнными, но готовыми умереть в бою, по уговору своих был вынужден бежать. Александр на протяжении 24 дней оценивал добычу из [захваченного] лагеря. Когда же он услышал, что Дарий, побеждённый, удерживается своими родичами в золотых оковах, то решил преследовать его. Но, найдя его оставленного одного на дороге и умирающего от множества ран, он из пустого милосердия велел похоронить Дария в усыпальнице предков. Итак, когда Дарий был убит в 6-й год своего правления и одновременно в 6-й год Александра, силы Азии были сокрушены и весь Восток перешёл во власть Македонской империи; Персидское царство перешло к державе Александра, цари которой правили 296 лет. Эту державу одни называют греческим царством, а другие – египетским.

После смерти Дария Александр Македонский правил ещё шесть лет, с 186-го года от восстановления Храма. Ибо он 12 лет попирал железом трепетавший под ним мир, но только шесть последних его лет, в течение которых он, сокрушив власть персов, осуществлял мировое господство, включены в порядок времён, тогда как предыдущие семь относятся к персидскому царству. Итак, покорив все царства живущих окрест народов, он устремился в Индию и подчинил её себе со всеми восточными царствами. После того как Александр совершил множество удивительных подвигов и был назван государем различных народов, он, всё ещё жаждая крови, выпил в результате козней своего слуги яд и умер в Вавилоне в возрасте 32 лет. После его смерти вожди македонцев, разделив по жребию различные провинции, которыми Александр наделил их ещё при жизни, истребляли себя взаимными войнами, 14 лет терзали мир, скоро и храбро приобретённый Александром, и, словно ненасытные щенки, раздирали на части тучную добычу, принесённую могучим львом. Но, поскольку Александр совершил, как пишут, много удивительного, о чём было бы интересно узнать очень многим, я изложу вкратце кое-какие сведения о его жизни, которые могли бы доставить удовольствие любопытствующим.

Извлечение о жизни Александра Великого.

Истории передают, что народ египтян был силён в математике и магическом искусстве. Так, их царь, Нектанеб, бывший современником персидского царя Артаксеркса, который звался также Мемноном, был настолько сведущ в магическом искусстве, что когда против него выступали враги, он не посылал войско и не готовил оружие, но отправлялся во дворец, доставал медную раковину, наполнял её дождевой водой и, держа в руке эбеновую ветвь, с помощью магического искусства вызывал демонов и вопрошал их об исходе событий. Когда он правил 18 лет, ему сообщили, что против него собралось множество разных народов. Велев всем удалиться, он вошёл во дворец и, проведя, по своему обыкновению, магические действия, увидел в своей раковине, что варварскими кораблями управляют египетские боги; он тут же сбрил себе волосы и бороду, дабы изменить свой облик, взял золота, сколько мог унести, облачился в льняное платье, какое носят египетские пророки и астрологи, и, бежав из Египта, прибыл в Македонию; усевшись в людном месте, он стал предсказывать судьбу всем, кто к нему приходил. Он оставался там вплоть до времён царя Филиппа; и вот, когда тот, однажды, ушёл на войну, Нектанеб пришёл во дворец и приветствовал царицу Олимпиаду; та ответила на его приветствие и, велев сесть рядом с ней, спросила, действительно ли он египтянин. Когда он ответил, что да, он – египтянин, и, похвалив египетскую мудрость, рекомендовал себя, как опытнейшего прорицателя, то среди слов похвальбы в нём проснулась любовь и он с вожделением посмотрел на неё. Тогда царица спросила его: «О пророк, почему ты вздумал так смотреть на меня?». А тот отвечал: «Я вспомнил прекраснейшее предсказание, которое, будучи близок к богам, я получил от них. Один из самых могущественных богов совокупится с тобой, и ты понесёшь от него». Тогда царица спросила: «И кто же этот бог?». А Нектанеб ответил: «Это Аммон, который дарует всем богатства». Она спросила: «Как он выглядит?». Он ей: «Не юноша и не старец, средних лет, лицо его украшено седой бородой, а на голове два рога. Поэтому, если тебе угодно, приготовься к встрече, ибо во сне ты увидишь его и во сне же он совокупится с тобой». И она сказала: «Если это сбудется, то я стану почитать тебя не как пророка или предсказателя, но как бога». После этих слов Нектанеб ушёл в пустыню, набрал трав, выжал сок и околдовал Олимпиаду, чтобы ей казалось, будто бог Аммон действительно совокупляется с ней во сне. Но совокуплялся с ней сам Нектанеб. Встав от неё, он сказал ей: «Женщина, ты понесла своего защитника». Когда настало утро, она, поднявшись с ложа, велела явиться к ней Нектанебу и рассказала ему свой сон. А тот отвечал: «Всё это я знаю. Давай только разберём, что здесь истина, а что сон. Когда бог пришёл к тебе, он имел облик дракона, а позже принял облик человека, похожего на меня?». Царица на это: «Хорошо говоришь, пророк! Войди в спальню, и если я это увижу, то буду относится к тебе, как к отцу ребёнка». Когда так и было сделано, он поднялся от неё и, поранив рукой её лоно, сказал: «Этот младенец будет победителем и никому не покорится». Когда её утроба начала расти, она, призвав Нектанеба, сказал: «Пророк, как поступит Филипп, когда вернётся?». А тот ей: «Не пугайся, я приду тебе на помощь». Так, выдав себя за бога, этот человек склонил Олимпиаду к прелюбодеянию. Между тем, Нектанеб навёл чары и заставил Филиппа увидеть, будто бог Аммон совокупился с Олимпиадой и сказал ей: «Женщина, ты понесла в утробе своего защитника от его отца Филиппа»; он также увидел, будто бог приблизился к укромному органу мальчика и осенил его золотым кольцом, на котором был резной камень с изображением головы льва, сияющего солнца и меча. Увидев это, Филипп проснулся и призвал к себе гадателя, чтобы тот растолковал ему сон. А гадатель ему: «Филипп, знай доподлинно, что Олимпиада понесла не от человека, но от бога. Тот, кто родится, достигнет восхода солнца, сражаясь и беря мечом города». После этого Филипп, одержав победу, вернулся в Македонию, и Олимпиада вышла ему навстречу. Поцеловав жену, он пристально посмотрел на неё и сказал: «Кому ты отдалась, Олимпиада? С кем согрешила? Но нет, ты не согрешила, ибо претерпела насилие от бога. Всё это я видел во сне, а потому не стану тебя укорять». Однажды, когда царь захмелел и пребывал в великом веселье, Нектанеб с помощью магического искусства превратился в дракона, прошёл посреди залы и, наведя своим шипением ужас на всех пирующих, приблизился к Олимпиаде и положил голову ей на живот. Увидев его, Филипп сказал всем: «Именно этого дракона я видел, когда был на войне против моих врагов». Через несколько дней, когда Филипп сидел совсем один, маленькая птичка села ему на живот и снесла яйцо. Упав на землю, оно разбилось; оттуда выползла змейка и, обвившись вокруг яйца, хотела вползти в него, но, прежде чем просунула туда голову, издохла. Встревоженный царь вызвал гадателя и рассказал ему о случившемся. А тот ему и говорит: «Царь Филипп, у тебя родится сын, который будет царствовать и обойдёт весь мир, покоряя всё на своём пути, но прежде чем вернуться в свою землю, он умрёт». Олимпиаде подошло время рожать; когда стало болеть её лоно, она велела прийти к ней Нектанебу. Тот принялся считать и сказал: «Приподнимись немного со своего ложа, Олимпиада, ибо в этот час солнце привело в движение все стихии». Спустя малое время Олимпиада родила и, как только мальчик упал на землю, прогремел гром, сверкнула молния и сотряслась земля. Увидев это, Филипп сказал: «О женщина, я решил в сердце своём, что не стану воспитывать этого младенца сам, ибо он был зачат не мною. Но, поскольку я понимаю, что он был зачат богом, и вижу, что при рождении его взволновались стихии, то пусть он будет воспитан в память обо мне, словно мой собственный сын, и да будет он наречён Александром». После этих слов Филиппа ребёнка стали воспитывать со всей заботливостью. Он не был похож ни на отца, ни на мать; волосы его напоминали львиную гриву, глаза не были одинаковы: один был чёрным, а другой – белым; зубы его были остры, а движения стремительны, как у льва. Отданный для обучения философии, он, сидя в школе, часто состязался со своими соучениками и побеждал их. Когда ему исполнилось 12 лет, его вместе с другими воинами стали учить сражаться. Увидев его стремительность, царь сказал Александру: «Сын, я доволен твоей быстротой и талантом, но печалюсь, что обликом ты не похож на меня». Видя его в печали, Олимпиада вызвала Нектанеба и сказала ему: «Проведай и выясни, как Филипп задумал поступить со мной». А тот подсчитал и ответил: «Мысли его чисты по отношению к тебе; ибо солнце обращено к той звезде, что отдаляет его желание». Александр в это время был там. Услышав сказанное, он сказал: «Отец, те звёзды, которые ты считаешь, сияют на небе?». Нектанеб ему: «Вот именно, сын мой». Александр сказал: «И я могу увидеть их в поздний час?». А Нектанеб ему: «Пойдём со мной ночью на равнину, и я покажу их тебе». Александр спросил: «А ты знаешь свою судьбу?». Нектанеб ему: «Доподлинно». Александр сказал: «Это хорошее искусство, и я хочу его знать. А какой смертью тебе суждено умереть?». И тот ответил: «Я умру от руки своего сына». После всех этих слов Александр отправился с ним ночью за пределы города. Нектанеб сказал ему: «Сын, посмотри на звёзды, и ты увидишь звезду Геркулеса, которая в печали; звезда Гермеса преисполнена радости, а звезда Юпитера видна ясно». Пока Нектанеб смотрел ввысь, Александр приблизился к нему и, внезапно напав, сбросил его в яму, говоря: «Если тебе неведомы земные дела, то что ты можешь смыслить в небесных стихиях?». А Нектанеб ему: «Я знал, что так должно было случиться со мной, но я не мог избежать случившегося». Александр спросил: «Потому что я твой сын?». Нектанеб ему: «Да, потому что ты мой сын». Так Александр узнал, что он был его отцом; побоявшись оставлять его в яме, он взвалил тело себе на плечи и отнёс во дворец. Когда его мать увидела это, то спросила: «Сын мой Александр, что это?». А он ей: «Тело Нектанеба». Она ему: «Нектанеб был твоим отцом». А он ей ответил: «Вот что сделала твоя глупость».

В это время Филиппу привели из Каппадокии огромного скакуна, со всех сторон опутанного ремнями, ибо он поедал людей. Царь велел запереть его в железной клетке и отдавать ему на съедение воров и разбойников, а также прочих злодеев, обречённых на смерть. Александр же, став сильным и отважным, проходил, однажды, мимо того места, где был заперт этот конь, и увидел, что перед ним валяется множество человеческих рук и ног, оставшихся недоеденными; удивившись, он просунул к нему через решётку руку. Скакун тут же вытянул свою шею и принялся облизывать его руку, согнул ноги, лёг на землю и, повернув голову, взглянул на Александра, словно ласкаясь. Александр, поняв желание скакуна, открыл клетку и начал спокойно гладить коня по спине правой рукой. Конь стал ещё более кротким и льнул к Александру, словно собака к своему хозяину. А тот сел на него и верхом выехал за ворота; и назвал этого коня «Буцефалом». Филипп, увидев это, сказал: «Сын мой Александр, все знамения говорят о том, что ты будешь царствовать после меня».

Между тем, Александру исполнилось пятнадцать лет, и он сказал Филиппу: «Отец, если можешь, доверь мне управлять колесницей». И царь сказал: «Охотно соглашаюсь на это, сын мой! Даю тебе сотню скакунов и 40 000 золотых солидов, и пусть тебе сопутствует удача». Итак, выехав, Александр прибыл в Пелопоннес, чтобы вступить в состязание с Николаем, царём этой провинции. А Николай, увидев его, спросил: «Скажи мне, кто ты?». А тот ему: «Я – Александр, сын Филиппа». Николай ему: «А кем ты считаешь меня?». Александр ответил: «Ты – Николай, царь аридеев; но не возносись в гордыне оттого, что носишь царский титул, ибо судьба человеческая изменчива; часто бывает, что великий превращается в малого, а малый достигает величия». Николай ему: «Ты хорошо сказал. Ведь ты сам себя не знаешь, а мой род безукоризнен. Но скажи мне правду: зачем ты пришёл в эти края?». Александр ему: «Отойди от меня, человек, ибо ни ты ничего не имеешь против меня, ни я против тебя». Николая это сильно разозлило, и он сказал: «Ты что, забыл с кем говоришь? Клянусь здоровьем моего отца, что такой, как ты, подохнет от одного моего плевка!». И плюнул на Александра со словами: «Получи то, что тебе причитается, щенок, и нечего тут стыдиться». А тот, сдерживая себя, согласно философскому учению, сказал: «Николай, клянусь тебе семенем моего отца и утробой моей матери, зачавшей меня от бога, что я и одолею тебя в поединке, и подчиню себе твою родину». И ушёл от него. Спустя малое время наступил условленный день, когда оба царя должны были начать поединок. Затрубили трубы, и все воины Николая бросились в бой, но Александр убил их всех своею рукой.

Вернувшись с победой, он обнаружил, что Филипп, оставив его мать, женился на некоей Клеопатре. Когда они сидели на свадебном пиру, вошёл Александр и сказал: «Отец, прими от меня венок победителя, который достался мне в первом моём сражении. Однако, когда я буду справлять свадьбу моей матери, выдав её за [царственного] мужа, тебя не будет в числе приглашённых». Один из возлежавших, по имени Лисий, сказал: «Филипп, от Клеопатры у тебя родится сын подобный тебе». Александр, услышав это, ударил его кубком, который держал в руках, и тот умер. Увидев это, Филипп разгневался, вскочил, но, бросившись на него, упал. А Александр сказал: «Ведь ты покорил Европу и Азию; что же не стоишь на собственных ногах?». Все, кто был на свадебном пиру, встревожились, а Филипп заболел. Через несколько дней Александр пришёл проведать его и сказал: «Филипп, хотя нет такого закона, чтобы я обращался к тебе по имени, но я говорю с тобой не как сын, а как друг. Сделай добро женщине, с которой ты обошёлся дурно, и не печалься о том, что я убил Лисия. Я поступил хорошо, а ты – плохо, ибо хотел поразить меня мечом». Филипп зарыдал. Увидев отца плачущим, Александр оставил его и, отправившись к матери, сказал ей: «Мать моя, не держи зла на отца, ибо он, несмотря на твой постыдный грех, защитил тебя от осуждения. Хорошо, чтобы жена всегда оставалась в повиновении у мужа». Сказав так, он отвёл её к Филиппу.

Через несколько дней к Филиппу пришли послы царя Дария, требуя от него дани. И Александр сказал им: «Идите и передайте Дарию: пока у Филиппа не было сына, курица несла ему золотые яйца, а теперь, после того как у Филиппа родился сын, эта курица больше яиц не несёт». Сказав так, он отпустил их и с пустыми руками отослал к царю Дарию.

После этого против Филиппа взбунтовалась Армения, и он отправил туда Александра во главе войска, чтобы подчинить её. В это время в Македонии жил некий человек по имени Павсаний, подданный Филиппа. Сойдясь с Олимпиадой, он организовал заговор против царя и, собрав народ, с вооружённым отрядом напал на Филиппа. Тот обратился в бегство, и Павсаний, метнув дротик, поразил Филиппа в спину. Однако, он умер не сразу, но полуживой лежал на поле. Павсаний же, считая его уже мёртвым, возгордился и, отважно войдя во дворец, вывел оттуда Олимпиаду. Тем временем, из Армении возвратился Александр и обнаружил в Македонии великую смуту. Олимпиада же, выйдя навстречу, стала взывать к Александру, говоря: «Где твоя победа, Александр, где твоя судьба, что дарована тебе богами? Так будь же победоносным и отомсти за меня и за твоего отца!». Услышав это, Павсаний вышел, чтобы увидеть Александра. А тот, выхватив меч, поразил Павсания, и он сразу же умер. Тут к Александру прибыл вестник, сообщивший, что его отец уже при смерти, и он отправился к нему. Филипп, увидев его, сказал: «Сын мой Александр, я умираю счастливым, ибо ты отомстил за меня, убив моего врага». С этими словами он умер. А Александр, оплакав смерть отца, похоронил его. На следующий день, сидя на троне своего отца, он созвал всех вельмож и сказал: «О юноши македонцы, фракийцы, фессалийцы, лакедемоняне и прочие! Посмотрите пристально на Александра, и пусть покинет вас страх перед варварами! Пусть они сами боятся меня, ибо я подчиню их и отдам вам в услужение. Если кто из вас хочет, то пусть возьмёт оружие из моего дворца и приготовится к битве, а кто не хочет, пусть вооружится своим собственным». И сказали ему старшие: «Царь Александр, долгие годы мы сражались за твоего отца, и силы наши уже не те, чтобы успешно переносить тяготы. Поэтому, если тебе угодно, отпусти нас с военной службы, которую мы несли до сих пор». Александр на это ответил: «Я намного больше желаю видеть у себя на службе именно вас, нежели юношей, ибо юноша, полагаясь на свою молодость, устремляется к смерти, а старший действует, всё обдумав». Сказав это, он убедил их остаться в своём войске.

После этого, собрав большое войско, он решил идти в Рим, но затем отправился в Африку и устремился в Египет. Услышав о его приходе, египтяне вышли ему навстречу и с почётом его встретили. Александр обнаружил там царскую статую из чёрного мрамора и спросил: «Чья это статуя?». Когда же ему ответили, что это статуя царя Нектанеба, он сказал: «Нектанеб – мой отец»; и, обняв статую, поцеловал её. Затем он отправился в Сирию; но сирийцы оказали ему мужественное сопротивление и, сражаясь с ним, убили многих из его войска. Некоторые из них ушли в Персию и сообщили царю Дарию о дерзости Александра. На расспросы о том, каков из себя Александр, они показали ему его портрет; Дарий преисполнился к Александру презрения за его малый рост, и тут же отправил ему шар, согнутую палку и золотой обруч с письмом следующего содержания:

«Царь земных царей, равный солнцу, которое сияет вместе с персидскими богами, приветствует своего раба. Я слышал, что ты из пустого тщеславия добиваешься вражды со мною; а потому советую тебе повернуть стопы твои. Возвращайся к своей матери и сиди у неё под юбкой. Я посылаю тебе шар, кривую палку и золотой обруч, чтобы ты забавлялся с ними и веселился. Я знаю, что ты беден и крайне нуждаешься, так что поскорее опомнись от своей глупости и откажись от дьявольской славы, которая тобой движет. Ты собрал шайку разбойников и хочешь сразиться с персидским войском, силу которого сможешь оценить, только если сосчитаешь звёзды на небе. Но даже если ты соберёшь всех людей на свете, то и тогда не сможешь противостоять множеству персов, которые неисчислимы, словно песок морской. В Персии столько золота, что оно затмевает сияние солнце. Поэтому ты понесёшь наказание за свои дела, если и дальше будешь упорствовать в своей глупости; я отправлю к тебе карателей, которые должны будут тебя схватить, и велю им распять тебя не как сына Филиппа, но как предводителя шайки разбойников».

Александр велел прочитать это письмо перед своими воинами, а те, выслушав его, опечалились. Тогда Александр сказал им: «Пусть не смущают вас слова этого письма. Разве вы не знаете, что собаки много лают, но вовсе не опасны? Давайте исходить из того, что это письмо говорит правду; тогда нам нужно сражаться с ними ещё более упорно и мужественно, и отнюдь не впустую, ибо их богатства зовут нас к бою». Сказав так, он велел своим воинам схватить людей, доставивших письмо, и распять их. Когда те сказали: «Ты поступаешь дурно; ибо в чём же мы виноваты?», Александр ответил: «Если я и поступаю дурно, то к этому меня вынудили слова вашего господина, который послал вас якобы к разбойнику!». Они ему: «Дарий написал это потому, что он не знает о твоём величии. Но, поскольку мы увидели здесь истинного властелина, то, если вернёмся, прославим твоё имя». Тогда он приказал отпустить их и пригласил к себе на пир. И вот, сидя с ним и пируя, они сказали Александру: «О повелитель, если угодно твоему величеству, отправь с нами тысячу воинов, и мы передадим тебе Дария». Но тот ответил им: «Радуйтесь, оставаясь теми, кто вы есть; из-за измены же вашему государю я не дам вам тысячи воинов».

Итак, на следующий день Александр воссел [на трон] и велел написать Дарию письмо следующего содержания:

«От царя Александра, сына Филиппа и Олимпиады, Дарию, царю земных царей, свояку солнца, сияющему вместе с персидскими богами. Постыдно столь лучезарному и величественному властелину слать малому человеку такие слова, так что я ежедневно пребываю в сомнении, уж не издеваешься ли ты надо мной, утверждая, что равен солнцу и, восседая на троне, словно на небе, сияешь наряду с персидскими богами. Ведь бессмертные боги гневаются, когда смертные пытаются сравняться с ними. Я-то смертный и пришёл к тебе, чтобы сразиться с тобой, как со смертным человеком. Ты хвалишься тем, что чрезмерно богат, но этим лишь подзадорил нас и укрепил наше мужество, ибо мы желаем завладеть твоими богатствами. Если ты, великий [царь], выйдешь сразиться со мной и победишь, то не стяжаешь славы, ибо одержишь победу над разбойником. Если же я одержу над тобой победу, то стяжаю великую славу, ибо стану победителем величайшего императора. Поскольку ты послал нам согнутую палку, шар и золотой обруч, то я понимаю их следующим образом: согнутая палка означает, что передо мной склонятся могущественные цари, сфера – что я овладею всем кругом земным, а золотой обруч является символом моей победы и того, что я со всех буду получать дань, ибо даже от тебя, великого, я, малый, уже получил золотой обруч».

Написав это, Александр позвал апокрисиариев и, подарив им золотой обруч, вручил письмо. Когда они отбыли, он вновь собрался в путь.

Итак, получив письмо и прочитав его, Дарий разгневался и написал своим сатрапам послание следующего содержания:

«Персидский царь Дарий своим сатрапам. Нам стало известно, что Александр Македонский, сын Филиппа, преисполнился глупости и, вступив в земли Азии, принадлежащие мне, грабит их. Поэтому приказываю вам схватить его и привести ко мне, как то и надлежит столь великим и храбрым мужам, опоре моей власти. А я высеку его, как ребёнка, одену в пурпур и отправлю в Македонию к его матери Олимпиаде, ибо не подобает ему сражаться, но подобает сидеть в своей провинции и играть, словно ребенок».

Итак, прочитав это послание, сатрапы ответили ему следующим образом:

«Мы, сатрапы Прим и Антилох приветствуем Дария, царя персов. Да будет известно вашему величеству, что мы, собрав огромное войско, уже сразились с этим Александром, которого вы называете ребёнком, и, обратившись в бегство, едва вырвались из его рук. Вы называете нас опорой своей власти, но мы сами ищем у вас спасения и хотим, чтобы вы знали, что он дотла разорил Сирию».

Как только Дарий прочитал это письмо, к нему прибыл другой вестник и сообщил, что Александр приблизился к реке под названием Страга. Тогда Дарий вновь написал ему письмо:

«Персидский царь Дарий передаёт Александру следующее. Во всём мире славится имя Дария, даже боги, и те прославляют его имя. Как же ты посмел перейти через реки, моря и горы и выступить против меня? Одним тем ты заслужил себе великое имя, что невзирая на меня правишь Македонией; но ты укрепился, собрал своих сотоварищей и отправился воевать и разорять мои города. Лучше тебе раскаяться в совершённом тобой зле, пока не постигла тебя моя кара и не пришлось тебе тайно искать убежища у меня, господина, чтобы не причинил я тебе ещё большего зла. Ты должен гордиться уже тем, что получаешь от меня письма. А чтобы ты понял, какова сила и мощь моего войска, я посылаю тебе маковую головку. Если сможешь сосчитать в ней зёрна, то исчислишь и народ мой. Если тебе это не удастся, возвращайся в свою землю, и пусть сердце твоё более не устремляется к подобным свершениям».

Когда апокрисиарии пришли к Александру, доставив ему письмо и маковую головку, он прочитал письмо, а головку взял в руку, высыпал из неё зёрна и, положив себе в рот, съел со словами: «Вижу, что народ его многочислен, но все они слабы, как эти маковые зёрна». Между тем, к нему прибыли послы, сообщившие о болезни его матери. Когда Александр услышал об этом, то написал Дарию так:

«От царя Александра Дарию, царю персов. Многочисленные письма, которые я получил, побуждают меня волей неволей оставить то, что я делаю и говорю. Не подумай, что я ушёл бы из этого места из страха перед твоей пустой славой. Знай, что я ухожу, чтобы повидать свою мать, ибо она страдает от тяжелой болезни; но спустя малое время я снова вернусь. А вместо маковой головки, которую ты мне прислал как пример неисчислимого количества твоего войска, я посылаю тебе этот перец, чтобы ты знал, что горечь ничтожной перчинки вкус перекрывает вкус множества маковых зёрен».

Это письмо Александр вручил апокрисиариеям Дария вместе с небольшим перцем и, когда они ушли, начал собираться в обратный путь к своей матери.

В это время один могущественный муж, полководец царя Дария, вместе с большим войском находился в Аравии; уйдя оттуда со всем войском, он выступил против Александра и начал с ним жестокую битву. Сражение началось ранним утром и продолжалось до захода солнца, но ни те, ни другие не дрогнули, хотя обе стороны понесли большие потери, и храбро сражались на протяжении трёх дней. После этого полководец войска Дария был, наконец, разбит и вместе с теми, кто остался жив, бежал в Персию с такой скоростью, что застал у Дария апокрисиариев, которые только что доставили ему перец и письмо Александра; сам Дарий как раз держал письмо. Дарий спросил у послов, что Александр сделал с маковой головкой. И они ответили: «Взял, разгрыз и презрительно сказал: «Их много, но они слабы». А Дарий, взяв перец, положил его себе в рот и, прожевав, сказал со слезами: «Их мАло, но они крепки». Увидев это, полководец, который прибыл из сражения, сказал: «Это означает, повелитель, что у Александра мало воинов, но они сильны и убили множество моих людей». Александр же, отнюдь не возгордившись от этой победы, приказал похоронить тех из его людей, которые пали [в битве].

После этого он высадился в Ахайе, где ему подчинились многие города, и присоединил к своему войску 170000 солдат. Затем он поднялся на гору Тавр и прибыл в город Персеполь, в котором было 9 Муз. Потом он пришёл во Фригию, посетил храм Солнца и совершил там жертвоприношение. Затем он дошёл до реки Скамандр, которая была шириной в пять локтей, и сказал тем, кто там был: «Блаженны вы, заслужившие похвалы учителя Гомера». Рядом с ним стоял человек по имени Клитомид, который сказал: «Царь Александр, я могу воздать тебе за твои деяния ещё большую славу, чем та, что воздал Гомер, ибо ты совершил гораздо более удивительные подвиги, чем те, которые были под Троей». Александр ответил: «Я куда больше хотел бы быть учеником Гомера, нежели стяжать славу Ахилла». После этого, придя в Македонию, он нашёл свою мать выздоровевшей от её недуга и обрадовался этому вместе с нею.

Уйдя после этого из Македонии, он пришёл в место, что зовётся Абдера; жители этого города закрыли перед ним ворота, чтобы не дать ему войти. Разгневавшись, Александр велел сжечь город. Увидев огонь, горожане сказали: «Александр, мы закрыли ворота не в пику тебе, но боясь Дария, дабы он не узнал, что мы заключили с тобой мир, и не разорил нас». Итак, когда ворота были открыты, Александр прошёл через этот город, прибыл в Олинф, оттуда – в Халкедеополь, и подошёл к реке под названием Ксенис. И вот, они начали страдать от сильного голода, и воины стали ропать между собой, говоря: «Пропали наши кони». Тогда Александр сказал им: «О мужи, о соратники мои, даже если погибнут ваши кони, разве вы потеряете надежду на спасение? Если мы останемся живы, то быстро добудем себе коней, а если погибнем, то кони нам больше не будут нужны! Так поспешим же в такое место, где найдётся пища и для нас, и для наших коней!». И они отправились к тому месту, что зовётся Локрида, и нашли там много пищи и пастбища для животных. Затем, придя в место под названием Трагакант, они обнаружили там храм Аполлона, и Александр пожелал услышать предсказание от самой жрицы, девы Закоры; и та сказала ему: «Ещё не настал час пророчествовать». Во второй раз Аполлон сказал: «Геракл». Александр воскликнул: «О пророчица, Геракл – это что, моё имя? Да пропадёт твоё предсказание!». Оттуда он повёл войско дальше и, придя в Фивы, сказал фиванцам: «Дайте мне в помощь 400 вооружённых мужей». Но те заперли ворота, а 4000 вооружённых горожан поднялись на стены и сказали ему: «Александр, если ты не уйдёшь, мы будем с тобой сражаться». Александр же засмеялся и сказал: «Фиванцы – отважнейшие воины; они заперлись внутри стен и так собираются сражаться со мной. Всякий храбрый человек, желая сражаться, выходит в поле, а не запирается внутри города, словно девица». И велел своим воинам атаковать Фивы; захватив город, он сжёг его и, уходя, велел до основания срыть его стены. Фиванцы, которые остались в живых, отправились в Дельфы к Аполлону, чтобы вопросить оракул – следует ли восстанавливать их город. И им было сказано: «Тот, кто построит этот город, одержит три победы, после чего и восстановит его».

Александр же отправился в Коринф, и попросили его коринфяне, чтобы он состязался с ними на колесницах, и собралось на это представление много людей. Вслед за Александром туда прибыл великий и славный фиванский муж по имени Клитомах. И Александр сказал ему: «Если трижды одержишь победу, я вручу тебе венец». Он вступил в состязание и победил, а затем одержал ещё две победы; и сказал тогда ему глашатай: «Назови нам своё имя». А Клитомах ответил: «У меня нет города». Услышав это, Александр спросил: «О славнейший и выдающийся боец, что значит у тебя нет города?». И Клитомах ответил: «О великий властитель, до твоего появления у меня был город, но теперь благодаря тебе у меня его больше нет». Александр понял смысл его слов и сказал глашатаю: «Объяви всем, что он фиванец и что у него есть право восстановить этот город».

Уйдя оттуда, Александр прибыл в Афины и отправил афинянам послание в таких словах: «Я не желаю от вас ничего иного, кроме того, чтобы вы сражались под моим началом и признавали меня своим сеньором. Если вы этого не хотите, то докажите, что вы сильнее моих людей; если же это не так, то вы подчинитесь мне, как более сильному». Тогда афиняне обратились к философу Демосфену с просьбой дать им совет. А тот, выразив согласие, жестом потребовал тишины и сказал: «Мужи, сограждане мои, я дам вам совет ради общего блага. Если вы считаете, что сможете победить Александра, сражайтесь с ним; если же нет, то давайте склонимся перед силой его рук, ибо ему дана помощь свыше». После того как он произнёс ещё много подобного рода слов, весь народ согласился с ним, и решили они послать ему венец победителя весом в 50 фунтов. А Александр сказал им: «Поскольку Демосфен дал вам хороший совет относительно вашего спасения и вы последовали ему, то будьте спокойны и невредимы, ибо я не причиню вам зла».

Получив у них войско, он отправился в Лакедемонию. А лакедемоняне закрыли ворота и, сев на корабли, выступили против него для морского сражения. А Александр, напав на них, тех, которые были на стенах, ранил, а тех, что были на кораблях, предал огню, который он повелел обрушить на них. Итак, когда многие погибли, те, кто остался в живых, пали к ногам Александра, умоляя его о пощаде. И он тут же даровал им свободу. Затем, пройдя через Киликию, он вступил в страну персов. И вот, Дарий, собрав своих вельмож и мудрецов, провёл с ними совет по поводу того, что следует делать, и сказал: «Я вижу, что тому, кто пришёл с войною, сопутствует удача и победа. Ведь я полагал, что он пришёл грабить, как обычный разбойник, а он сражается и побеждает, как царь, и чем больше мы хотели возвеличить себя над ним, тем больше возвысилось его имя. Боюсь, как бы божественное провидение не помогло ему получить царскую диадему и он не прогнал нас из Персии, как в своё время мы хотели прогнать его из Эллады. Поэтому, если вам угодно, давайте подумаем о нашем спасении, чтобы, пока мы превозносим себя, глядя на него свысока и похваляясь тем, что владеем Персидским царством, не вышло так, что его ничтожество возвеличится, а наше величие будет унижено». Когда Дарий сказал это, Оксиатр, брат царя Дария, ответил следующее: «Возвеличивая Александра и уступая ему Элладу, ты ещё больше укрепляешь его в намерении вторгнуться в Персию. Поэтому, если тебе угодно, делай так, как делает он; ибо он, когда хочет сразиться с кем-либо, не посылает вельмож, но отправляется на войну лично и, выступая впереди всех сатрапов, храбро сражается, приобретая себе и имя, и победу». А другой сатрап сказал: «Александр чрезвычайно опытен во всём, ни в чём не ошибается и, поступая мужественно во всём, имеет облик и храбрость льва. Если тебе будет угодно, пошли во все концы твоего царства и собери сатрапов всех народов, – ибо у нас живут более ста пятидесяти народов, – и давайте обратимся за помощью к богам». Итак, пока Дарий, собрав огромное войско, совещался, Александр, находясь в Киликии, пришёл к одному очень красивому водоёму, так что у него возникло желание искупаться в нём. Но от холода у него начались головные боли и он тяжело заболел. Узнав об этом, македонцы сильно опечалились, опасаясь, как бы об этом не узнал Дарий и, напав на них, не разбил. Некий юноша по имени Филипп, которого Александр любил за его познания в медицине, обещал дать ему снадобье, от которого он выздоровеет. Но один из полководцев, правивший Арменией, ненавидел этого врача, ибо тот был любимцем царя, и написал Александру письмо, где говорилось: «Опасайся врача Филиппа и не пей его снадобья, ибо царь Дарий пообещал отдать ему в жёны свою сестру и сделать его соправителем, если он убьёт тебя». Филипп приготовил снадобье и принёс его царю. Но, перед тем как тот его выпил, пришло указанное письмо. Получив его и прочитав, Александр не испугался, ибо был уверен в верности Филиппа. Держа в одной руке письмо, а в другую взяв снадобье, он посмотрел Филиппу в лицо. А Филипп сказал ему: «Не бойся снадобья, великий государь, но выпей его». И Александр тут же его выпил. После того как он выпил лекарство, он протянул Филиппу письмо. А Филипп, прочитав его, сказал: «Я не виновен, Александр, в том, в чём обвиняет меня это письмо». А царь, выздоровев, позвал Филиппа и, обняв его, сказал: «Ты понял, Филипп, какую любовь и какое доверие я к тебе питаю, если сначала принял снадобье и только потом отдал тебе письмо?». А Филипп ответил ему: «Прикажи явиться тому человеку, который прислал тебе это письмо, ибо он не хотел, чтобы я сделал это для твоего выздоровления». Итак, велел тому прийти, Александр допросил его и, признав виновным, приказал отрубить ему голову.

Затем, следуя далее во главе войска, он прибыл в Мидию и Великую Армению и подчинил их. Он странствовал в течение многих дней и достиг места сухого и пещеристого, где невозможно было найти воду. Затем, пройдя через местность под названием Андриак, он прибыл к реке Евфрату. Разбив там лагерь, он приказал доставить деревья и построил через эту реку дощатый мост на железных цепях; и велел своим воинам перейти по нему. Когда же те не решались на это, он приказал охранникам животных перевести их со всем снаряжением и провиантом, и после этого вновь велел воинам переходить мост. Когда же они опять засомневались, боясь стремительного течения реки, Александр первым перешёл мост, и тогда все последовали за ним. Реки Тигр и Евфрат текут посреди Месопотамии и Вавилонии и впадают в Нил. Рассказывают, что эти реки мелеют, когда Нил затопляет Египет; когда же он вновь входит в русло, то и эти реки становятся полноводными. Когда всё войско переправилось, Александр вернулся назад и приказал сжечь мост. Увидев это, воины стали роптать и говорит: «Если случится нам бежать с поля боя, то нам негде будет переправиться». А Александр сказал им: «Подобные ваши размышления убедили меня в правильности моих действий. Ибо я потому приказал разрушить этот мост, чтобы вы либо мужественно сражались и побеждали, либо погибли, если бы вздумали обратиться в бегство, ибо победа достаётся тому, кто преследует, а не тому, кто бежит. Поэтому вы не увидите Македонию прежде, чем я покорю всех варваров; так что укрепите ваш дух, а отважным и битва покажется забавой». И вот, когда он укрепил их дух, сообщили, что множество воинов Дария прибыло к реке Тигр. Во главе этой армии стояли пять полководцев. Итак, Александр со своими людьми и полководцы Дария сошлись на равнине и жестоко сражались. Тогда один перс, неукротимый духом, облачился в одежды и доспехи македонцев и решил убить Александра. Смешавшись с его воинами, он встал у Александра за спиной и, обнажив меч, с такой силой ударил его по голове, что пронзил шлем и ранил его в голову. Воины Александра тут же схватили его и поставили перед Александром, а тот спросил: «О, храбрый муж, что это значит?». И варвар сказал ему: «Не считай, о повелитель, меня македонцем, ибо я – перс. Я обещал Дарию принести твою голову, а он посулил мне отдать в жёны свою дочь и царские владения». Тогда Александр представил его всем своим воинам и сказал: «О македонские мужи, всем воинам следует обладать такой же храбростью»; и разрешил персу уйти. Затем он опять начал храбро сражаться, так что пало множество варваров. Видя, что их ряды редеют, они обратились в бегство, а Александр преследовал их до самой Бактры и встал там. На другой день он взял этот город, обнаружив в нём мать Дария, его жену, сестру и двух дочерей. Александр поставил в этом городе свой престол и подчинил себе все окрестные города. После этого один из полководцев Дария дерзнул прийти к Александру и сказать ему: «О повелитель Александр, я – полководец Дария и служил ему верой и правдой, но ничего хорошего от него так и не получил. Если тебе будет угодно, дай нам 10 000 вооружённых воинов, и я сдам тебе и наших полководцев, и самого Дария». Но Александр сказал: «Отправляйся помогать своему царю, ибо чужеземцы не верят тебе, после того как ты хотел сражаться со своими». Полководцы Дария Фиктир, Стапсий и Ностади написали Дарию о деяниях Александра, о том, что он разорил эту землю и убил очень многих, что многие из могущественнейших его вельмож примкнули к Александру и получили от него царские провинции и многие почести, и просили Дария позаботиться о себе и о них, прежде чем к нему придёт сам Александр.