-

МИРХОНД

САД ЧИСТОТЫ

РАУЗАТ АС-САФА

История сербедаров (из V тома Общей Истории Мирхонда «Раузатуссафа»). Холмогорова

История Сербедаров приложена Мухаммедом-Мирхондом Балхским в конце пятого тома его обширного труда, столь известного под именем «Раузатуссафа» Сад удовольствия, и, сколько известно, до настоящего времени еще не появлялась в переводе на европейские языки. Самый ход событий побудил персидского историка поместить свою повесть о Сербедарах пред началом истории Тимуридов (что составляет предмет тома шестого); потому что последний правитель Сербедаров Ходжа Али-Моаяд, не решаясь сопротивляться могущественному Тимуру, сыну Торагая, явился к нему в Хорасане, был принят милостиво и, по благосклонности завоевателя, удержал за собой свои области до самой своей кончины в 788 году, когда, по выражению одного персидского историка, «закатилось солнце владычества Сербедаров». Впрочем, это был по-видимому единственный сербедарский правитель, которому суждено было умереть естественною смертью и какой-то неизвестный поэт выразил год его кончины в следующем стихе или, точнее, в следующем слове «Мухаммед»:

«Если над буквою даль в слове Мухаммед поставишь точку, то узнаешь год кончины Неджмеддина-Ходжи-Али».

В буквенном счете буква дзаль означает 700, две [4] буквы м в слове Мухаммед означают 80 и, наконец, буква ха означает 8, что составляет 788-й год.

Государство Сербедаров, возникшее в Хорасане при слабых последних государях Гулагидской династия, существовало всего тридцать пять лет при двенадцати правителях, которые удерживались на своих местах единственно насилием и падали также от безурядицы и от насилия своих приближенных. Начало этой военной республике положил некто Абдурраззак, сын Фазлюллы, при Султане Абу-Саид-Хане-Ходабенде; он в 738 году геджры заколот родным братом Веджих-еддином-Масъудом, мужем смелым и решительным, который, пользуясь фанатизмом шейха Хасана Джурн, приобрел огромное влияние на Сербедаров — имя, которым назвали себя возмутители и которое означает «обреченный виселицы».

Масъуд управлял Сербедарами шесть лет и четыре месяца — как пишет автор книга «Украшение бесед» (зинет-оль-меджалис), по имени Медждеддин-Мухаммед-Хусейн; по другим даже семь лет. Масъуд убит правителем Рустемдара.

Ему наследовал, на Мирхонду, Айтимур-Мухаммед; по другим Мухаммед-Ага-Тимур. После правления, продолжавшегося два года и два месяца (по Мирхонду два года и один месяц) Айтимур убит рукою Ходжи-Али-Шемседдина в 747 году геджры и на его место возведен Келю-Исфендиар, погибший в 749 году и занимавший престол только один год и один месяц.

Следовавший за Келю дядя Лютфуллы сына Масъудова, [5] по имени Эмир Шемседдин, пользовался властью всего семь месяцев и, по воле Сербедаров, свержен ходжой Шемседдином Али.

Ходжа Шемседдин-Али, умнейший и самый строгий из правителей Сербедарских, убит Хайдером. Он властвовал до 753 года, в течении четырех лет и девяти месяцев; автор «Украшения бесед» неправильно дает ему четырнадцать лет царствования, упоминая, что этого Шемседдина погубил злой и необузданный язык.

За ним управлял Сербедарами Яхъя Керрави (по другим Керраби), так названный от своего месторождения, деревни Керраб в области Бейхек. Убит братом своей жены, Алауддевлетом (у Мирхонда Изз-Эддином), после четырех лет и осьми месяцев правления, в 759 году геджры.

Брат предшествующего, ходжа Загир-еддин-Керрави, правил Сербедарами всего только год и в 760 году лишен своего достоинства Хайдером-Кассабом (мясникам), который властвовал в течении года и одного месяца. Хайдер убит в 761 году в месяце реби-эссани рукой Хасана Дамеганского.

Здесь автор «Зинат-эль-меджалис» (Украшения бесед) коротко упоминает о правлении Ходжи Лютфуллы, сына Масъудова, который возведен на престол стараниями своего воспитателя Хасама Дамеганского, но им же убит, по ничтожной причине, спустя год и три месяца от начала правления (769 года геджры).

Хасан Дамеганский, заняв место своего питомца, [6] правил четыре года и четыре месяца. Убит Али-Моаядом, последним из правителей сербедарских, который, при появлении Тимура, обезопасил себя безусловным повиновением; а государство Сербедаров вошло в состав огромной монархии Тимуровой.

_____________________________________

Хорасанская провинция, где так нередко мятежники делались независимыми даже при халифах аббасидской династия, состоит, по разделению персидских географов, из четырех частей, называемых «бюлюками» т. е. отделами или полками. Она граничит с Кугистаном, Фарсом, Мазандераном и Харезмом. Первый «бюлюк» или область Хорасана заключает в себе, кроме Нишабура, еще Эсфераин, Бейхек (родину Ходжи-Фазлюллы, отца Абдурраззака-Сербедара) с главным городом Себзеваром, Пияз, Чувейн, Джаджрем, Джанушан или, правильнее, Хабушан, Шефан, Тус и Келат.

«Бюлюк» второй или Гератский состоит из городов Герата, Кушенджа, Исфендара, Бахреза, Бадгиса, Xaфa, Заде и Горджана.

Третий «бюлюк» Балхский, Тохарестанский, Хотланский и Бамьянский. Города его Балх, Бамьян, Джурджанан, Хотлан, Талекан, Фаръяб, Калеф, Веледж.

В четвертом «бюлюке» Мерв-Шахиджанском города: Мерв, Абиверд и Неса, Хаверан, Серахс, Ширхан, Мервируд и крепость Най.

Это разделение хорасанской провинции может назваться почти современным государству Сербедаров: оно [7] заимствовано из упомянутого прежде сочинения «Украшение бесед», автор которого Меджиди кончил свое творение восшествием на престол сефевидского государя шах Техмаспа-Бегадур-хана. Главные отделы, за исключением быть может некоторых городов и мест, осталась под теми же названиями до настоящего времени.

Автор «Зинат-оль-меджалис», как упомянуто прежде, полагает, что владычество Сербедаров в Хорасане продолжалось тридцать пять лет; но в этом случае противоречит сам себе. Действительно, начиная от 737 года геджры, когда Абдурраззак сделался независимым, и до кончины ходжи Али-Моаяда в 788 году протек почти 51 год; Абдурраззака должно считать первым правителем Сербедаров уже потому, что он с 737 года присвоил себе права «сикке» чеканить монету и «хотбе» упоминать свое имя в публичных молитвах.

Известно, что Мухаммед-Мирхонд (называемый также Хонд-шахом) посвятил все семь томов своей истории «Раузатуссафа» знаменитому покровителю ученых Алиширу, министру при дворе султан-Хусейна-Бегадур-хана, сына Мансурова, одного из потомков Тимура. Начало и окончание каждого тома всегда содержат в себе утонченные и, вероятно, искренние похвалы этому государственному мужу; так и в предлагаемом переводе при конце пятого тома похвалы Алиширу сохранены вполне. Вот что говорит об Мир-Алишире автор «Украшения бесед»: Эмир Алишир построил столько мечетей, медресе, богоугодных заведений, монастырей и странноприемниц в городах [8] и пустынях Хорасана, что язык пера не может того и высказать. Ученые и поэты воспели его в стихах и в прозе и воспользовались его милостями. Эмир Алишир родился в 844 году, скончался в воскресение поутру 11-го числа месяца джумади-ль-завеля 906-го года. — Год кончины его выражен в слове «дженнет» рай. Именно:

Четырестишие.

Многоценный, высокостепенный эмир

Когда переселился из нашего мира в рай,

Я спросил самое его помещение касательно года кончины его

И мне ответили: дженнет, дженнет (рай, рай!)»

Наш автор не окончил бы свое произведение без помощи и покровительства Алишира, как он сам говорит о том в предисловии к «Раузатуссафа»:

Кто пытается прославиться на авторском поприще,

Совершает свей труд под влиянием каких-либо знаменитостей.

Сановники охраняют мысль писателя,

Потому что рубин и можно просверлить только алмазом.

Слова высокие, как плеяды,

Можно изготовить лишь при известных условиях!»

Самое название книги Мирхонда и отделы ее придуманы Алиширом, как доказывают подлинные слова историка, которые читаем в предисловии. — «По указанию Алишира-князя в области наук (сказано там) книга "Сад удовольствия", историческое сочинение о пророках, государях и [9] халифах, составлена из предисловия, семи отделов и заключения». Седьмой том содержит в себе историю государствования — Хусейна-Бегадур-хана, который скончался в 911 году геджры (на мосту Пуль-Табан, построенном на реке Мургаб) после слишком 37-милетнего царствования в Хорасане и 70 лет от роду. Прах этого государя похоронен в Герате, в приготовленной им самим для своего погребения часовне.

* * *

Список «Раузатуссафа», по которому я составлял свой перевод, принадлежит проживающему в Астрахани г-ну персидскому консулу Мирзе Юсуф-хану. — К сожалению, я не имел случая пользоваться другими списками этого сочинения, довольно впрочем редкого в рукописях, и, надобно сказать, весьма дурно литографированного в Тегеране, в трех книгах, в лист. Желательно, чтобы подобные капитальные труды были издаваемы отчетливее, по примеру печатаемых в Европе или в Индостане мусульманских сочинений; но для Персии это пока — desideria pia — а изящные восточные рукописи, по своим ценам, доступны не многим!... [10]

ИСТОРИЯ СЕРБЕДАРОВ.

(ИЗ V ТОМА ОБЩЕЙ ИСТОРИИ МИРХОНДА «РАУЗАТУССАФА»)

1) Возмущение и возвышении Сербедаров; они овладевают частию Хорасана.

В хронике Сербедаров упоминается, что в Паштине, городке из городков Бейхека, жил уважаемый и почтенный ходжа, с значительным состоянием. Его прозвище было Ходжа-Джелаль-еддин-Фазлюлла. — У Ходжи Фазлюллы было пятеро сыновей: эмир Эмин-еддин, эмир Абдурраззак, эмир Веджих-еддин Масъуд, эмир Насрулла и эмир Шемседдин. — Первый из них состоял в качестве пехлевана при троне султана Абу-Саида-Ходабенде ¹ и причитался к кружку собеседников этого государя. В ряду приближенных Абу-Саида был некто [11] Абу-Мослим-Али Сурхани, который не имел себе равного в силе мышцы, в борьбе и метании стрел.

Раз султан сказал: «Кто мог бы в вашем государстве померяться с Абу-Мослимом в борьбе и в метания стрел?» На это эмир Эмин-еддин доложил так: «У меня, раба твоего, есть в Хорасане брат, по имени Абдурраззак; он статься может, одолеет Абу-Мослима» и тотчас же отправил гонца представить Абдурраззака к подножию государева трона. Однако Эмин-еддин уже раскаялся в своих речах, опасаясь: не солгал ли на счет брата. Посланный отправился, по приказанию, в путь и чрез два месяца представил Абдурраззака ко двору, где внешний вид новоприбывшего в соединении с умственными его качествами заслужили одобрение султана и снискали Абдурраззаку особенное благоволение.

Спустя два-три дня после своего прибытия ко двору султана, Абдурраззаку случилось проходить по султанийскому базару; тут ему бросился в глаза лук, повешенный в лавке и при нем большая сумма денег. Абдурраззак сталь расспрашивать точнее и получил в ответ, что какой-то пеглюван повесил здесь лук и оставил завещание, если кто натянет этот лук, тому в награду дается приложенная здесь сумма денег. Абдурраззак снял со стены лук, три раза натянул его, так что зазвенела тетива, а деньги рассыпал по полу. Весть о таком поступке Абдурраззака дошла до слуха государя и еще больше приблизила к нему брата Эмин-еддинова. На другой день султан приказал Абдурраззаку состязаться в стрельбе с Абу-Мослимом; противники вышли в поле и [12] начали в присутствии государя метать стрелы. Стрела Абдурраззака легла дальше стрелы Абу-Мослима на десять шагов; таким образом Абу-Мослим был совершенно пристыжен.

Абдурраззак был человек веселый и мотоватый. Государь приказал придворным, чтобы они дали его любимцу выгодное занятие; в следствие этого его назначили на службу в Керман, с правом получать 120.000 динаров доходу с области и 100.000 доставлять в казну, а остальные брать себе в виде жалованья. Абдурраззак явился в Керман, собрал с жителей означенную сумму денег и промотал ее на вино и на женщин; так что, опамятовавшись от веселья, не нашел у себя на лицо ни одного динара. Весельчак погрузился в море размышлений, раздумывая как бы выйдти из такового затруднительного положения, по вдруг пришла весть о смерти султана и сердце Абдурраззака освободилось от тревоги будущих укоризн и выговоров. Он отправился на родину, в Паштин, где, между тем, произошло неожиданное обстоятельство.

В Паштине явился гонец, который, остановясь в этом городке, просил братьев Хасана-Хамзу и Хусейна-Хамзу достать ему вина и бесчестную женщину; братья не соглашались на требование, но гонец не слушал и хотел нанести насилие одной из честных горожанок. Тогда братья, обнажив кинжалы, вскрикнули; «лучше нам надеть на себя петлю (сер-бедар), чем стерпеть такой позор» и в след за тем убили посланного. Тогдашний [13] правитель Хоросана Алауддин-Мухаммед, проживавший в Термезе, услыхав об этом происшествии, послал требовать к себе Хасана и Хусейна, но братья медлили явиться на суд, а между тем из Кермана прибыл Абдурраззак. Шум и толки привлекли его внимание; он полюбопытствовал узнать о причине суматохи и, удостоверясь, сказал: «нам да и всем мусульманам надобно поддержать Хасана и Хусейна; это люди честные и мужественные». Посланные Ходжи Алауддина-Мухаммеда воротились без успеха и этот правитель снова отправил уже отряд войска схватить и убийц и человека, который явился их защитником; но Абдурраззак, собрав толпу молодых смельчаков, считавших себе ничем не хуже Рустама ², выжидал появления отряда Ходжи Алауддина. От брани дело дошло до стычки между противниками, несколько солдат Алауддина было убито, остальные разбежались. Абдурраззак, охотник до кровавых ссор и до смут, собрав братьев и жителей городка, говорил им: «Наступила для нас тревожные обстоятельства и, если мы сделаем послабление своим противникам, нас перебьют. Истинному мужу приятнее в тысячу раз видеть свою голову в петле «сер-бедар», чем погибнуть, как не мужчине». Вот эти слова его и были причиной названия «сербедаров» т. е. «обреченных виселице» или «висельников».

Иные составители хроник говорят, что Абдурраззак [14] был из числа Бейхакских вельмож в городке Паштине, которого жители, по большей части, слыли «мюридами» ³ или приверженцами шейха Хасана-Джури. Абдурраззак поссорился с правителем области и убил его; мужественный и хитрый, он стал советоваться с своими единомышленниками, как бы избежать возмездия за свершенное преступление, но прошлое было невозвратимо и друзья Абдурраззака решились действовать, очертя голову. Народ в том краю славился храбростью и остроумием, так что талантливость Паштинцев вошла в пословицу и Абдурраззак, собрав толпу удальцов, был провозглашен ими предводителем. Эта шайка говорила: «наши начальники поступают несправедливо и, если Господ поможет вам, мы прекратим насилия, если же это не удастся, то лучше положим головы в петлю «сер-бердар», но не потерпим обид!» Так они назвали себя и так возникло прозвище Сербедаров; но первый приведенный нами рассказ о начале их, заслуживает большего вероятия.

Перейдем к дальнейшей повести о Сербедарах. Ходжа Алауддин-Мухаммед, услышав весть о смерти государя, растерялся еще более: он думал идти к [15] Астрабаду, где находился хорасанский правитель эмир Шейх-Али, и пробыть там до той поры, пока дела не придут в прежнее положение. С таким намерением он вышел из Термеда; но эмир Абдурраззак, посоветовавшись с своими, погнался, в след за Ходжой Алауддин-Мугаммедом с толпой Сербедаров и настиг его у урочища «Новый городок». Обе стороны вступили в ожесточенный бой; Алауддин-Мухаммед был убит, а его сын и его сторонники бежали в город Сари. Абдурраззак воротился с большей добычей, усилился и разделил сокровища Ходжи своим приверженцам, которых набралось до семисот человек.

Между тем эмир Абдалла-Мевляи, правитель Кугистана, сосватавший дочь Алауддина-Мухаммеда, отправил ей в виде свадебного подарка большую сумму денег и много вещей; эмир Абдурраззак известился об этом и велел Мухаммеду-Айтимуру с 200 человек перерезать дорогу Кугистанцам. Завязалось сражение; Кугистанцев — хорошо вооруженных ратников — было до 700 человек и храбрецы Мухаммеда-Айтимура обратили тыл, но в это время подоспел к ним на помощь с 300 ратников эмир Веджих-еддин Сербедар. Беглецы снова кинулись на войско Абдаллы, убили 25 человек и прогнали остальных. Сербедары доставили Абдурраззаку несметную добычу; казна их увеличилась и они говорили: «надобно бы нам укрепленное местечко, чтобы сберегать свое имущество». Так посоветовшись между собою, они явились у крепости Себзевара ⁴; комендант ее сдал цитадель [16] Абдурраззаку, который утвердился здесь на жительство. Власть его укрепилась и он хотел взять в супружество дочь Ходжи Алауддина-Мухамммеда; но девица не согласилась, зная, что целью этого брака было пристрастие Абдурраззака к ее красивому брату. Между тем она не могла противиться настойчивым проискам Абдурраззака и в одну ночь бежала из Себзевара в Нишабур; на другой дань эмир Абдурраззак послал за ней в погоню своего брата эмира Веджих-еддина, который догнал девицу окало Сенклидера и хотел воротить назад. Бедняжка горька плакала, проговаривая: «ты мусульманин, человек честный и религиозный, кроме того долго находился в отношениях с моим отцом! Будь великодушен, ради любви к храброму Алию; подумай о дне общего воскресения, когда каждый должен дать ответ Богу и пощади мою голову». Веджих-еддин-Масъуд сжалился и сказал: «ступай с миром, мне до тебя нет дела!» Когда великодушный Масъуд воротился к Абдурраззаку, последний спросил о девице. Масъуд отговаривался, что не успел догнать ее; Абдурраззак бранился, говоря: «В тебе нет и запаха мужества» ты совсем не мужчина!» — «Ты сам не мужчина», возразил на то Масъуд, «ты начал свои подвиги бунтом». Пока Абдурраззак собирался ударить брата, этот занес над ним кинжал и испуганный противник, выпрыгнув с верхнего этажа из окна, переломил себе ногу. Тогда Веджих-еддин бросился на брата, придушил его и его смертью отогнал зло от народа. Иные же рассказывают, что, когда эмир Масъуд воротился в Себзевар, брат его [17] рассердился, за чем тот не привел девицу? Масъуд, изложив обстоятельства дела, примолвил: «Мне стало жаль девушку и я отпустил ее. Ради Бога, отпусти ее и ты!» Между тем, как Абдурраззак осыпал Масъуда бранью, этот подкрался к нему в расплох, выхватил кинжал и распорол живот своему разъяренному противнику. И так с смертию брата, власть над Сербедарами перешла к Масъуду, что случилось в одном из месяцев 798 года геджры ⁵.

2) Правление Эмира Веджих-еддиба-Мзсъуда Сербедара.

Эмир Масъуд известен, как муж храбрый, умный, проницательный, честный и далекий от коварства. Уважая людей добродетельных, он отдавал злых на суд их собственной совести. У Масъуда начальствовал дядя в одном укреплении, невдалеке от Себзевара, где хранилось много сокровищ и оружия. Масъуд с двадцатью пятью ратниками ночью подошел к крепости и стал в засаде; когда отперли ворота, он бросился в замок, овладел всем, что нашел из денег и вещей, вывел долго жившего там своего дядю и с сокровищами его, а вместо него поставил в укреплении своего коменданта. Много коней и кольчуг досталось в руки победителя, который [18] воротясь в Себзевар, отправил несколько человек для отгона табунов Ходжи Алауддина-Мухаммеда; табуны эти паслись на лугах Султан-Мейдана. За тем Масъуд пошел к Нишабуру. Эмир Аргун-Шах ⁶ не считал значительными силы Сербедаров; он выступил против них с 4000 ратников, но был прогнан, и, оставив Нишабур, поселился в городе Тусе, а Эмир Масъуд овладел Нишабуром. Аргун-Шах позвал к себе Мухаммеда-Тевеккюля и говорил ему: «Если мы не выгоним Сербедаров, то нам нельзя и проживать в Хорасане. Надобно постараться овладеть особою Масъуда или выгнать его из этих областей; да кроме того у шейха Хасана Джури много мюридов и приверженцев, а оба эти лица земляки, и, быть может, будут действовать заодно, чем очень стеснят нас». В ту пору шейх Хасан-Джури, проживая в священном Мешхеде, посвящал себя на богоугодные дела, на молитву и на руководство людей к истинному пути.

3) Шейх Халифе и его сношения с Шейхом Хасаном-Джури. Появление Шейха Хасана после катастрофы с Шейхом Халифе. Эмир Аргун отправляет Хасана в замок Урьян ⁷.

Низатели жемчуга историй говорят, что в области Мазандеранской жил один дервиш весьма чистых [19] правил. Имя этого дервиша — Шейх Халифе. Сперва он занимался науками, изучил коран наизусть, читал его превосходно и, кроме того, знал «Ильм-эль-Ферасе» физиогномику, отбросив приобретение мирских благ, он стал мюридом Шейха-Бальви — отшельника, который тогда проживал в городе Амоле. Спустя несколько времени, Халифе, не сошедшись с Бальви, отправился в Семнан и примкнул к обществу Шейха-Рокнеддина-Алауддевлета Семнанского. Раз этот Шейх спросил у Халифе, к какой секте из четырех известных сект он более привязан? ⁸ — «О Шейх» отвечал на то Халифе «чего я доискиваюсь, то гораздо выше этих сект!» Раздраженный наставник пустил за это чернилицей в голову Халифе и проломил своему мюриду череп.

Тогда Шейх-Халифе отправился из Семнана в Бахрабад и здесь пристал к сотовариществу Ходжи-Гияс-еддина Хибетулла-Махмуда; но также точно вскоре и прервал с ним связи и ушел в Себзевар, где поселился на жительство в одной мечети. Его приятный и звучный голос при пения корана привлекал к нему много мюридов и приверженцев; хотя «факыхи» законники возбраняли ему жить в мечети, однако Шейх их не слушал и не обращал никакого внимания на их слова. Наконец «факыхи» пустили в ход «фетву» судейский вопрос ⁹ следующего содержания: «Такой-то проживает в [20] мечети, а проповедует мирское; ему запрещают жить там, он не слушается в упорствует, так должно ли убить такого человека, или нет?» Большая часть отвечала утвердительно и факыхи послали фетву на утверждение султана Абу-Саида Бегадур-хана. Султан отвечал, что ему не хотелось бы обагрить руку в крови дервиша и что пусть начальствующие в Хорасане лица распорядятся этим делом на основании законов. Когда Себзеварские факыхи получили ответ государя, то со всею ревностью бросились на шейха Халифе: тут последовала сильная схватка между сторонниками шейха и между факыхами. В ту пору шейх Хасан, кончив курс наук в городе Джуре, получил звание «модарриса» наставника школы; один из его учеников признал несомненными чудеса, оказываемые будто бы шейхом Халифе, отверг лекции своего наставника и фетву законников и своим примером увеличил число мюридов Халифе. Противники Халифе также [21] усиливались; но раз поутру этот шейх найден повешенным в своей мечети, на кольце, вверху одной колонны; зрители, взобравшись по камням к верху колонны, решили, что шейх сам повесился на веревке.

После этой катастрофы мюриды шейха Халифе перешли к шейху Хасану, который пошел к Нишабуру и побуждал тамошних жителей принять учение шейха Халифе; большая часть горцев в окрестностях Нишабура последовала его наставлениям. Имя каждого вновь являвшегося мюрида записывалось; Хасан приказывал всем укрываться до времени, по держать наготове оружие и являться по первому знаку. Этот проповедник своими обольстительными фразами и решительным тоном довел своих слушателей до того, что они вверились ему совершенно и готовы были отдать ему свои души, еслибы он того потребовал.

Факыхи представляли эмиру Аргун-шаху, что предприятия шейха Хасана отзываются расколом и мятежом. Аргун-шах послал эмира Мухаммеда-Басека для точнейшего разъяснения дела; но посланный, прибывши в Мешхед, нашел, что шейх Хасан и его приверженцы живут честно, снискивая себе пропитание трудами и ремеслами и проводя остальное время в благочестивых занятиях и в поклонении Богу. Мухаммед представил все это на вид Аргун-шаху, который теперь начал было забывать о вреде со стороны шейха Хасана; но ненавистника (подай им, Господи, побольше правды!) опять стали наущать Аргун-шаха, что шейх Хасан-Джури мятежник и зовет [22] людей к раскопу и к бунту. Несколько слов в этом роде, донесенных факыхами эмиру Аргун-шаху, побудили последнего запереть шейха Хасана в замке Так, что в Язере. Освободясь от хлопот с шейхом, эмир Аргун снарядил 70.000 человек и приказал эмир-Махмуду-Эсфераини с 20.000 войска выступить по дороге к Нишабуру, Мухаммеду-Тевеккюлю с 25.000 отрядом по другому пути явиться туда же, а сам вышел на дорогу к «Красной деревне». Он распорядился так, чтобы эти три отряда, в условленный день соединившись в окрестностях Нишабура, общими силами ударили на Эмир-Масъууда Сербедара, который в ту пору стоял в Ниншабуре не более, как с тысячью всадников. Ему донесли о появлении неприятеля. Эмир Масъуд раскинулся лагерем в расстоянии двух фарсанг от Нишабура, вывел из города 2000 пехотинцев и, когда поутру лазутчики принесли весть, что враги уже недалеко, Масъуд не велел никому сообщать этой тайны. Солнце поднялось уже на меру одного копья ¹⁰; тогда эмир Махмуд-Эсфераини с 20.000 [23] челов., не дожидаясь других ратников и надменный собственным величием, явился впереди. Пехотинцы Масъуда приготовились было бежать назад; но эмир просил и поощрял их к битве, говоря: «Друзья пехлеваны, бросьте каждый из вас хотя по три стрелы», а сам с тысячью всадников кинулся на неприятеля. Пехотинцы пустили дождь стрел: турки бросились бежать и часть их была убита, а Сербедары захватили много лошадей и кольчуг и посажали пехотинцев верхом на коней. Вся добыча, доставшаяся эмир-Веджих-еддину-Масъуду, пришлась на долю пехотинцев.

Около поры позднего обеда явился и эмир Мухаммед-Тевеккюль. — «Пехлеваны» кричал Масъуд, ободряя свое войско «пехлеваны, будьте мужами: завтра каждый из вас назовется и эмиром и вельможей!» Ратники опустили повода и, опершись на стремена, бросались в бой друг за другом. Мухаммед-Тевеккюль и его воины побежали, оставив противникам большую добычу. В час первого намаза раздался звук труб со стороны Бекишана и Дане; это шел Аргун-шах с 25.000 ратников, которые, когда услышали, что их товарищи по оружию разбежались, и сами в испуге обратили тыл; их деньги и значительное имущество достались неприятелю. Эмир Аргун хотя [24] старался удержать своих солдат на несколько времени, однако не успел в том, и сам по необходимости, должен был бежать, а эмир Веджих-еддин с бесчисленной добычей, торжествующий и достигший желаемого, воротился в славный город Нишабур, облагодетельствовал его граждан и для обороны Себзевара с окрестностями двинулся к этому последнему месту.

4) Шейх Хасан-Джури освобожден из замка Язера и свободно занимается выполнением правил закона: приказаниями и запрещениями ¹¹.

Когда эмир Аргун отправил скованного Хасана в замок Язер, то дервиши и мюриды этого шейха разошлись по своим местам жительства. Один из его мюридов, Ходжа Асад, проживал в городке из городков Тунских; раз, по дороге в сад, он повстречался с толпою дервишей. — «Откуда вы и где теперь шейх?» спросил он их. Дервиши заплакали и рассказали, как было дело. Асад обратился к ним с упреками, говора: «Ах, немусульмане вы! Разве не бесчестие для вас, что шейх сидит в оковах, а вы не постараетесь освободить его и спокойно живете себе дома?» Ходжа Асад тотчас отправился к Абиверду и встретил на дороге эмир-Аргун-шаха, с большою свитой; последний, как знакомый Асада, спросил его: для чего он явился сюда? — «Я [25] пришел похлопотать» говорил Асад «если шейх Хасан еще жав, то прикажите ежедневно давать мне по сту палочных ударов, но только дозвольте хотя раз взглянуть на его лица; если же шейх уже умер, так убейте и меня!» Аргун-шах спрашивал Мухаммеда-Эсфераини; «сколько у шейха Хасана таких мюридов, как этот?» и получил в ответ, что подобных Асаду найдется до пятисот. «В таком случае, у кого есть с десяток мюридов, как Асад, он в состоянии с ними разрушить мир» говорил Аргун-шах; он ласково обошелся с Асадом, отправил его к шейху, приказав коменданту замка не раздражать Хасана; но в тоже время строго следить за ним.

Когда дервиши заметили такую искреннюю приязнь Ходжи Асада к шейху, то чувство религиозной ревности сообщило их намерениям сильный толчок. До семидесяти человек из числа их собрались и переговаривали между собою так: «Постараемся выручить нашего шейха и если успеем в том, значит достигнем цели желаний, если же нет — мы исполним во всяком случае свою обязанность! Если нас убьют, мы заслужим славу шахидов ¹² (мучеников за веру) и награду на том свете». С таким тайным намерением мюриды направились к Язеру, проникли, как умели, к шейху и просили его убежать из [26] замка; после долгих просьб, ответов и вопросов с той и другой стороны, заключенный ушел из замка и вместе с дервишами отправился в Себзевар. Некоторые поговаривали, будто бы эмир Веджих-еддин-Масъуд хотел сильнее скрепить свою власть и решил на том, чтобы освободить из оков шейха Хасана, потом сделать его главным правителем, а самому только удержать за собой военачальство. Таким образом он с несколькими всадниками пошел к Себзевару и явился у Язера, откуда освободил шейха Хасана, сообщив ему свои предположения. «Согласишься ли ты или нет» говорил ему Масъуд «но во всяком случае наши противники, если одолеют нас, то убьют» — и шейх Хасан, соглашась на предложение Масъуда, вместе с ним пришел в Себзевар. Впрочем, первый из этих рассказов достовернее, как это будет видно из письма шейха Хасана, которое мы приведем ниже.

И так, когда шейх Хасан Джури вышел из замка, его дервиши, которых называли также «гуркенами» ¹³ и которые давно дожидались этого дня, вышли вон из своих углов: много народа собралось под знамена шейха Хасана и эмира Веджих-еддина Масъуда Сербедара. — С каждым днем их значение и сила увеличивались, а владения распространялись час от часу: шейх Хасан и эмир Масъуд поощряли своих людей к заготовлению военных снарядов. Некоторые историки говорят, что в [27] то время, как власть Сербедаров достигла высшей своей точки, эмир Аргун-шах вместе с Тогатимур-Ханом вошел в Ирак, а эмир Мухаммед-бек и сын его управляли некоторыми областями Хорасана. Люди Аргун-шаха, страшась могущества Сербедаров, собрались к эмир-Мухаммед-беку, который отправил к шейху Хасану-Джури письмо следующего содержания: «Власть не может долго удерживаться за эмир-Масъудом, как за человеком военным; а тем более подобное дело не должно бы иметь никакого отношения к шейху-углоседу, который заботится лишь о спасении души. Шейх не размышляет, каков будет исход этого дела и будет ли он чист в день воскресения, когда придется отвечать за неправедно пролитую кровь? Тяжесть такого предприятия не соответствует уму человека правдивого и прямого».

Хасан, прочитав содержание Мухаммед-бекова письма, так отвечал в своей записке на счет обстоятельств своей жизни и мы нарочно прилагаем здесь его ответ, как принадлежность нашей хроники, без всякого изменения. Вот его ответ: (После славословия Творцу и похвал Хашемидам, семье пророка, его компаньонам и его чистому племени) «Господину великому эмиру, потомку великих эмиров на сем свете, знаменитому и пышному эмир-Мухаммед-беку (да исполнит Бог его желания, да вдохнет ему стремление следовать по пути правоты и благочестия!)»

«Богомолец ваш Хасан-Джури искренно воссылает за вас молитвы к Богу, Который может исполнить все, [28] что восхощет, а эти моления, свершенные в городе Нишабуре, идут к вам от 15-го числа месяца Зуль-Хидже; в них выражена благодарность Творцу (да возвысятся его величие!) за то, что я худородный Хасан-Джури от детства и до юности всегда был мюридом людей праведных, приверженцем имамов и улемов религии, последователем мужей благочестивых, искателем спасения по дороге к будущей жизни. С такою то целью я, ничтожный, семь-восемь лет посещал медресы (учебные заведения), занимался диалектикой, выслушивал ученые суждения разных имамов, пока наконец не примкнул в Себзеваре к сообществу славного шейха, владетеля тайн и молений, секрета Аллахова на земле, шейха Халифе (да освятится его могила, да умилосердится над ним Бог!), пока не послушал некоторых его изречений и постепенно не дознал, что этот знаменитый шейх есть прямой руководитель на пути истины. Тут-то я убогий искренно привязался к шейху и при его благословенной заботливости достиг своих целей, за что хвала Аллаху! Потом, когда славный шейх от руки злодеев претерпел мученичество ¹⁴ в Себзеваре, я худородный в туже ночь отправился в Нишабур, куда и прибыл 23-го числа месяца Реби-эль-эввеля 736-го года. Два месяца и один день я укрывался в Нишабуре по разным углам и, когда некоторые люди проведали о моих обстоятельствах, посматривая на меня сомнительно, я перешел в священный [29] Мешхед Али-Ризы, а отсюда в Абиверд и Хабушан, бегая пять других месяцев из места в место и не знакомясь ни с кем. При всем том, куда я не являлся, начиналось такое волнение, народ толпился до такой степени у моего жилища, что первого числа месяца Шевваля сказанного года я предпочел перебраться в Ирак, где оставался год с половиной; когда я вышел отсюда, то где бы ни останавливался, всюду возникала тревога и часть народа следовала за мной из Хорасана. Я опять воротился в Хорасан и около двух месяцев проживал там; в двух-трех провинциях мне нельзя было совершенно остановиться, по причине большого стечения народа ко мне, как вельмож, так и простолюдин. В месяце мохарреме 739-го года я решился перебраться в Тюркистан, несколько времени пробыл в Балхе и в Термеде и отсюда, вследствие тех же тревог, возвратился в Херат, далее прошел в Хеваф, в Кугистан и частию останавливался на несколько дней в других местах. Потом я перешел в Керман, но здесь путь для меня быль замкнут, к тому же я заболел и вдругорядь решился посетить священный Мешхед и Нишабур; около двух месяцев я провел в пещере Авраама, в этой цепи гор и в других углах и во все это время множество народа приходило ко мне убогому, преимущественно с целию спасения и пути к будущей жизни. Ко мне стекались люди всякого звания, так что некоторые Нишабурские шейхи, факыхи и строители козней возбудили против меня клеветы, говоря, что этот дервиш и его мюриды суть враги [30] ученых, что они отвергают постановления шериата и изучение их. Таким образом мои недруги раздражили против меня богословов, решившись погубить худородного: эмир Мухаммед-Басек однажды пришел ко мне, делал вопросы, выслушивал мои ответы, выпытал некоторые обстоятельства моей жизни и сделался моим противником. Это самое было причиною, что я худородный перешел из Кугистана в Ирак и попал в Дестеджердан; путь чрез пустыню был опасен, и хотя со мной было много народу, я не пошел туда, а еще воротился в священный Мешхед, простояв здесь несколько дней. Тут снова шейхи и факыхи начали свои происки, отправили письма к областным правителям и старались всем внушать, будто я мятежник, доискивающийся власти, будто мои многочисленные мюриды и последователи заготовляют оружие; открывая секту Рафедзитов ¹⁵: таким образом великий эмир Аргун-шах отрядил посланца в священный Мешхед с приказанием — схватить худородного. Посланец, как рассудительный человек, увидя меня, поступал крайне осторожно; потому что узнал всю лживость взводимых на меня обвинений. Он открыл сущность дела, его вызвали по приказу обратно и меня извинили: в таких переговорах протекло около двух [31] месяцев, но мои зложелатели не успокоивались, так что я убогий с большим числом дервишей чрез Кугистан старался перебраться в Хеджаз. В ту пору великий эмир проживал в Нишабуре; узнав о намерении моем и дервишей, он извинялся и возбранил нам дальнейший путь. Наконец явились его чиновники, начали оскорблять меня и отправили в Язер; шестидесяти или семидесяти дервишам перебили головы и ноги, а самих отослали в город Тус. Тут произошло обстоятельство, что Себзеварцы пошли к Нишабуру, а отсюда к Язеру; я спрашивал их: "что привело их тута и что за причина подобных волнений?" Мне отвечали: "когда нам стало известно, что твоя милость взят под стражу, мы восстали и явились здесь!" Я, худородный, разведывал далее: "вам, видно, хочется, чтобы я пошел в ваши места и дела ваши принял бы на свои руки?" — "Боже сохрани нас от таких намерений!" отвечали мне. — "Если хотите подражать моему пути и дороге" возражал я "в таком случае сделайтесь углоседами?" — "Но этого не дозволяют нам наши притеснители, которые не дают нам покоя!" говорили они. — "Так что же за польза от вашего прихода и к чему такая суматоха?" Все молчала на этот вопрос, но чрез несколько времени заговорили в следующем роде: "Нам хотелось бы, чтобы вы возвратились в Хорасан и там, где лучше удастся, посвятили бы себя богослужению, а мы клянемся не стеснять вас ни в каком роде занятий!"».

«И так я, худородный не имел намерения переходить в Хорасан, но толпы дервишей явились [32] сотоварищами Себзеварцев и я понял, что они не оставят меня в покое, потому-то и воротился в этот край. Теперь цель моих докучливых строк та, чтобы ваш светлый ум известился: каковы были приключения худородного даже до сего дня. Два месяца я убогий жил в Себзеваре, куда являлись ко мне некоторые Хорасанцы и доказывали, что разрушения, убийства и грабежи, возникшие со стороны народа, требуют сильного противодействия, что нужно укротить мятеж, а иначе гибель и позор угрожают семействам, крови и имуществу всех мусульман. Я отвечал на то всему собранию "что никогда и не был и не буду предводителем и главою мятежников, что надобно посоветоваться с первостепенными лицами из духовенства, которые бы занялись уничтожением бунта, доказав народу, что от того зависит общее благо мусульман и мусульманства, а я буду действовать заодно с прочими!" Из числа мусульман теперь эмир Веджих-эддин-Масъуд и его последователи говорят, что они готовы исполнить все, от чего зависит благосостояние мусульман и выслушивать истину от кого бы то ни было, что добиваются лишь пользы правоверных и что все имамы, шейхи и областные начальники в Бейхаке и Нишабуре постановили на том, что должно отразить подобное зло и доискиваться только благосостояния и опасения правоверных, а тем более, когда приведено в известность, сколько погибло народу в такое короткое время. В коране и в древних наречениях упомянуто: "если две партии правоверных вступают между собою в битву, старайтесь их примирить; если же [33] одна из партий несправедлива, то сражайтесь против несправедливой: в деле Божием не дурно и переступить за черту закона" потому-то я убогий, согласясь с прочими мусульманами и в сотовариществе имамов, уважаемых шейхов, великих сеидов и областных начальников Бейхака, пришел в эти места по просьбе эмира Веджих-еддина Масъуда. Я послал и письмо к великому эмиру Аргун-шаху, где содержится тоже самое, что в здесь: "если де обратит внимание на мои слова, удержится от пролития крови и от смут и решится на мир, то во всяком случае твердо можно надеяться после этого дня, что спокойствие мусульман будет упрочено; а если его милость ответит в другом тоне, тогда может завязаться убийственная война, потому что народ дошел до крайности и до невозможности переносить свое положение". Средства прекратить это уже показаны и без всякого сомнения сыну эмира, как человеку проницательному и умному все то известно; а что касается до меня убогого, я никогда никому не давал ни запрещений, ни приказаний в деле религии, да и не намерен давать их. Я хочу действовать заодно с первостепенными лицами из духовенства и с прочими мусульманами в деле общественного благоустройства, будучи уверен, что великий эмир также вникнет в эту мысль своим высоким умом, изберет, по своему усмотрению, что ближе к добру на основании шериата ¹⁶ и здравого смысла, [34] а я не буду утомлять более его милость своим письмом. Господь ваш помощник и покровитель! Мир тому, кто следует по прямому пути!»

Некоторые-летописцы говорят, что когда шейх Хасан-Джури и эмир Веджих-еддин-Масъуд овладела Нишабуром и Себзеваром, то приверженцы эмир-Аргун-шаха обратились в бегство. Эмиры Тогатимур-хана, по указанию его, отправив курьера из Мазандерана к Масъуду и Хасану-Джури, извещали: «у вас до сего времени не было государя, которому бы вы подчинялись, а теперь — слава и благодарение Богу! — на престоле величия утвердился Тогатимур-хан, которому вы должны и обязаны повиноваться». Шейх-Хасан отвечал на это: «как государь, так и мы подданные должны повиноваться Господу и действовать на оснований славного корана, а кто противится этому, тот мятежник и ближние в праве усмирить его; если государь живет по заповедям Господним и пророка, мы все повинуемся ему, если же не так, то между вами и им станет меч!» Посланный возвратился и предъявил ответ шейха Тогатимуру. — «Они бунтуют» сказал Тогатимур-хан и с 70.000 войска выступил против Сербедаров ¹⁷. Шейх Хасан и эмир Масъуд также собрали 3700 человек, считавших себя на ряду с героями древности — Рустемом Дастаном и Самом Нериманом — и пошли в Мазандеран. Они разминулись [35] лагерем на берегу реки Коркана и отправили к государю посланника, говоря: «если вы и мы будем поступать по заповедям Всевышнего, то война и кровопролитие прекратится и каждый мятежник поплатится за свои дела!» Но Тогатимур-хан возразил: «Вы — толпа мужиков, вы хотите подчинить нас своим распоряжениям и вместе с тем обмануть народ!» Таким образом решено было начать военные действия: оба войска дрались мужественно и в этой битве пал брат государя эмир-Шейх-Али Каун; государь потерпел поражение, потерял много убитыми и войска его рассеялись, а эмир-Аргун-шах, эмир Абдалла Меуляи спустя несколько дней скончался в Кугистане, а старший сын его эмир-Мухаммед явился к шейху Хасану и стал его мюридом.

Иные из писателей не говорят на счет войны Тогатимур-хана с Сербедарами; но упоминают, что, когда брат государя Али-Каун бежал из Ирака в Мазандеран, как сказано было прежде, то решился на подвиг, который загладил бы его стыд. Таким образом он повел войско против шейха-Хасана и эмира-Веджих-еддина Масъуда; но в битве с Сербедарами нашел себе смерть. Словом сказать, по убиении эмира Шейх-Али-Кауна, Масъуд и шейх Хасан задумали овладеть Гератом; они двинули войска против Мелика-Моэзз-еддина Хусейна ¹⁸ из [36] произшедшей с ним схватке шейх Хасан погиб, по тайному распоряжению Масъуда, от руки одного из Сербедаров. Эмир Масъуд воротился беглецом с поля сражения, как это было подробнее высказано в IV-м томе нашей истории при изложении жизнеописаний князей Гурских.

5) Последние подвиги Веджих-еддина-Масъуда Сербедара. Мухаммед-Айтимур занимает его место.

Эмир Масъуд, пораженный Мелик-Моэзз-еддином Хусейном прибыл в Себзевар, где собрав войско, намеревался проникнуть до Рустемдара; но когда проходил лесом, Рустемдарцы загородили ему дорогу. Дело кончилось стычкой, в которой погибло много Сербедаров и сам эмир Масъуд попался в плен. Правитель Рустемдара не хотел было убивать его; по был подъущен к тому сыном Ходжи Алауддина-Мухаммед-Дивана, который находился здесь, у правителя. Некоторые говорят, что Масъуд управлял Сербедарами семь лет; он отличался храбростию и щедростию. Он оставил в своих областях наместником Мухаммеда-Айтимура, который, известясь о смерти Масъуда, отворил сокровищницу, роздал Сербедарам подарки и, при своей заботливости, успел удержать за собой некоторые замки, едва не вышедшие было из под власти Сербедаров.

Ходжа-Шемседдин-Али, сын вельможи и человек благородного происхождения, который в дни правления эмир Масъуда был уважаем Сербедарскими вельможами по [37] достоинству, всегда трактовал о дервишстве и уважал дервишей, заседая часто в их собраниях. Он всегда говорил: «ваше господство укрепилось, после воли Господней, единственно благословенными заботами шейха Хасана и подвигами дервишей» давая в таких речах перевес дервишам над военачальниками Сербедаров с целию возбудить последних против первых; он, согласив с собою некоторых вельмож, явился в собрание Мухаммеда-Айтимура, начал хулить существующий порядок дел и говорил государю: «Удивительно, как ты стал мало уважать дервишей, предпочитая им каких-то низких людей; не смотря на то, что ты был подкрепляем дервишами — людьми похвальных свойств, теперь ты отстранил их от себя!» Так говорил он и выставлял на вид неприязнь государя к дервишам; но собственно причиною такой вражды и подобных речей было тайное желание Ходжи-Шемседдина приобрести власть, но он тщательно старался скрывать свою мысль. Короче сказать, все бывшие в собрании, тайно сочувствовали Ходже Шемседдину-Али; они говорили Айтимуру: «Мы одного мнения с Ходжей Шемседдином-Али, теперь оставь правление, потому что ты сын раба и нам стыдно иметь тебя своим начальником». Когда Айтимур догадался, что народ противятся ему по наущению Ходжи, то отвечал так: «Я взялся за власть по вашему же согласию, я подчинил себе непокорные области, удержал за собой замки и не оскорбил ни одного дервиша. Делайте теперь, как вам кажется лучше!» — «Вставай» возразили ему, «ступай вот в этот дом, а мы не [38] хотим твоего правления» — и Мухаммед-Айтимур, хотя храбрый витязь, но в ту пору — безоружный, по необходимости вошел в указанный дом. — Мятежника заперли двери дома и потом сказали Шемседдину-Али: «Ты у нас лучший и больший; шейх Хасан руководствовался в правлении твоими советами, так подумай здраво о настоящем деле». Ходжа Шемседдин-Али отвечал: «Келю-Исфендиар очень приветлив к дервишам: помогите ему возвратить блеск и твердость правлению». Приверженцы Ходжи Али заметили, что правление походит на кабу ¹⁹, которая как раз приходится на рост его, Ходжи Шемседдина. — «Я дервиш, я углосед и не хочу пускаться в мирские дела, но на мне лежит обязанность поддержать дервишей» говорил им Ходжа. — «И так действуй, как тебе заблагорассудится» отвечали дервиши. — «Прежде всего убейте Мухаммеда-Айтимура» продолжал Ходжа «потому что он сам не пощадит никого, если успеет спастись». По его совету Сербедары убили Мухаммеда-Айтимура и поставили над собою правителем Келю-Исфендиара. Мухаммед правил два года и один месяц.

6) Правление Келю-Исфендиара Сербедара.

Келю, человек незнатного рода и нерассудительный, возгордился своим достоинством и начал управлять без [39] всякого соображения, так что вывел из терпения Сербедаров. Она разошлись и говорили Шемседдину-Али: «Мы ошиблись, отдавши бразды правления в руки Келю» — и так как они знали, что раздор с Келю очень приятен Ходже, то обратились к Келю с укоризнами: «мы имели более значения при шейхе Хасане и эмир-Масъуде, нежели при тебе» сказали они. «Мы и поставили тебя правителем над собой, с тем чтобы ты знал цену и старался бы возвысить нашу славу; а ты, унизив теперь дервишей, уронив значение полководцев, предпочитаешь нам людей низких и не даешь ни жалованья, ни должного от народа содержания. Мы не хотим более твоего правления!» — «В тот день, как вы посягнули на убийство Айтимура» возразил Келю «в тот день я уже понял, что в вас нет ни доблести, ни чести, ни религии, ни стыда; потому что убитый вами жил долго среди вас и был уважаем самим эмир-Масъудом. Оставляю теперь начальство над вами: сажайте себе в правители, кого хотите!» Но Сербедары заспорили с Келю и осыпали его бранью; несчастный хотел уйти из дому, однако не успел; Мухаммед-Джейш ударил его саблей, а Фахреддин-Ассар-Мешхеди булавой по голове. Так погиб Келю-Исфендиар. Когда эта весть дошла до Ходжи Шемседдина-Али, то он, укорив убийц, как того требовали обстоятельства времени, спрашивал их: каковы их мысли на счет правления, после такого низкого поступка? — «Назначение правителя мы поручаем собственному твоему распоряжению» отвечали Сербедары. — «В таком случае я признаю достойным этой степени [40] эмира-Лютфуллу, сына эмир-Масъуда» сказал Шемседдин-Али. Уже начальники и дервиши, призвав новоизбранного, хотели посадить его на престол; но ходжа Шемседдин-Али возразив снова, что Лютфулла еще очень молод, что он не в состоянии поднять столь тяжелых трудов и что как близкие, так и далекие будут смотреть на него с пренебрежением. В следствие того Ходжа предложил избрать в правители дядю Лютфуллы, эмир-Шемседдина.

7) Правление эмир-Шемседдина Сербедара.

Преданный удовольствиям и неге, Шемседдин не имел сил ни управлять государством, ни предводительствовать войсками, хотя и думал о себе слишком много. В ту пору эмир Тогатимур-хан, узнав в Мазандеране, что могущество Сербедаров ослабевает, собрал по фирману свои войска и готовился выступить в Хорасан. Сербедары известились о его намерении и решились предупредить его. Испуганный Шемседдин совершенно растерялся и Сербедары опять представили Ходже Шемседдину-Али, что в случае, если Шемседдин поведет войско в Мазандеран, они совершенно расстроятся в своих делах и что кроме его, Ходжи, нет никого достойнее правления. Ходжа Шемседдии-Али согласился на то, а эмир-Шемседдин, сберегая свою душу, передал ему власть, которою пользовался только семь месяцев.

8) Правление Ходжи Шемседдина-Али-Сербедара.

Хотя в некоторых хрониках о Сербедарах Ходжа называется Али-Шемседдином; но так как в книге [41] «Общее наставление», да и в других книгах это лицо наименовано «Ходжа Шемседдин-Али», то я ничтожный, следуя большинству историков, говорю» что Ходжа Шемседдин-Али был человек умный, прозорливый, храбрый и распорядительный. Он не имел себе равного в заботах правления и до такой степени был скромен, что не гнушался даже сообществом «мурдешуров» обмывателей мертвых. Когда Тогатимур-хан услышал, что Ходжа вступил в управление Сербедарами, то решился изменить свое намерение на счет Хорасанского похода. Ходжа Шемседдин, если кого-либо признавал за бунтовщика и мятежника, тотчас старался удалять его из государства; стойкость правителя была так непоколебима, что он, во время своего правления, приказал побросать до пятисот распутных женщин в колодез и никто, по боязни, не осмеливался произносить вслух названий «бенга» ²⁰ или вина. Если какому-нибудь преступнику говорили: «мы поведем тебя к Ходже», то виновный уже заранее падал в обморок. Ходжа различал виноватого из тысячи человек, ходил по городским кварталам в сопровождении только одного или двух человек, узнавал о разных происшествиях и для этой цели во всякой области содержал донощиков, которые доводили до его сведения все, что ни случалось вообще и в частности. Он велел отравить ядом Себзеварского городничего, о котором говорили, будтобы он происходит из поколения Хеджаджа-бен-Юсуфа [42] Сакифи. Он улучшал положение областей и казны; его страшились эмир Аргун-шах в Абиверде и Мелик Моэзз-еддин-Хусейн в Герате. В ту пору комендант крепости Туса эмир Али-Рамазан вздумал сделаться независимым и эмир Аргун-шах не мог противодействовать ему. Тогда Ходжа-Шемседдин-Али повел войска в ту сторону, осадил крепость и уже почти взял ее, но внезапно узнал, что Мелик Моэзз-еддин-Хусейн явился в Ферахджерде; он снял осаду города и за несколько станций вышел на встречу Мелику-Моэзз-еддину-Хусейну. Но последний не шел далее Ферахджерда и наконец поворотил к Герату, а Ходжа Шемседдин-Али отправился в свои области; при вступлении в Себзевар его известили, что дервиш Гиндуи-Мешхеди, бывший со стороны его правителем Дамегана, поднял мятеж. Ходжа Шемседдин-Али обратился к Дамегану, в течение недели овладел и городом и цитаделью, убил много значительных лиц и ходжей; потом обратно вступил в Себзевар, где рассек Гиндуи надвое. При Ходже состоял некто из приближенных, именем Гайдер Мясник, от которого зависели таможенные сборы; после отчета у него осталась на руках какая-то сумма денег и Ходжа, отстранив его, отнял у него все, что тот нажил, даже кое-что, приобретенное Гайдером собственными трудами; а сборщики насчитали на него еще более. Гайдер выставлял на вид свою бедность и нищету, говоря, что у него не осталось ничего и что он умоляет правителя сжалиться; но Ходжа Шемседдин-Али, как оскорбитель и наглый человек, [43] отвечал: «Посади свою жену у развалины и что она выручит от проходящих мимо этого места, тем и доплачивай в казну!»... Гайдер Мясник заплакал и проговорил: «буду служить» а сам тайно сообщил одному из своих друзей, что он решился на все и «если мне удастся» прибавил он «то окажите пособие, если же нет, то убейте разом, чтобы мне не погибнуть в муках». Приятель советовал ему обратиться к посредничеству Ходжи-Яхъи. Гайдар отправился к Яхъе и сказал ему, что нынешнюю ночь он замышляет свершить дело и что не должно отказывать ему в пособии; Яхъя, по своей проницательности, догадался, на счет чего говорит Гайдер и какова его цель. — «Будь только мужественнее» говорил он Гайдеру, «а я не допущу тебя до какой-либо беды».

Во время вечернего намаза Гайдер пошел в цитадель и сказал Ходже: «Я вынут вами из грязи, а теперь вы бесчестите меня» и с этими словами выхватив кинжал, спрятанный у себя в рукаве, так сильно ударил ходжу в грудь, что конец железа высунулся из-за спины раненного. Хасан-Дамегани хотел было поразить Гайдера, но ходжа Яхъя, обнажив саблю, вскричал: «Пехлеван-Хасан, удержи руку!» — «Я знал, что убийство совершено по твоему совету» отвечал ему Хасан. Ходжа Шемседдин-Али правил четыре года и девять месяцев; убийство его случилось в одном из месяцев 753-го года и, после этой катастрофы, какой-то остряк придумал следующее двустишие на Гайдера: [44]

«В сражениях ты стремительный «Гайдер» (лев) нашего века

И кинжал твой выправляет дела этого мира».

9) Правление Ходжи Яхъи-Керрави.

По смерти Ходжи Шемседдина-Али Сербедары согласились служить Ходже Яхъе-пехлевану и внешним видом и смыслом. Твердость его ума равнялась его храбрости; в совещаниях его не было терпимо пусторечие и в его время люди благочестивые и добродетельные проводили жизнь в сердечном веселии. Яхъя поддерживал ученых, уважал дервишей и выдавал полное содержание военачальникам. Все его нукеры и приближенные одевались в шерстяное или сделанное из верблюжьего волоса платье, а за обильным столом постоянно сидели и богатый и убогий. Большую часть времени Яхъя проводил в сообществе людей благочестивых, поручая обязанности по шериату улемам ясной веры. Султан Газан-хан посылал к Ходже из Мавераннехра особенные доказательства своего уважения и когда Яхъя упрочил свою власть, то отправился в Мазандеран, чтобы примириться с Тогатимур-ханом; он прибыл в орду государя и пропировал там три дня, а в конце третьего дня Хафиз-Шегани, Мухаммед-Джейш и другие из Сербедаров сказали: «пока мы еще не заключили условий и клятвенных обязательств, можем во время самого пира уничтожить государя». Между тем [45] этот в свою очередь, тоже думах после пира схватить Сербедаров. Ходжа Яхъя сказал своим: «Когда я положу руку себе на голову» то вы не задумывайтесь!» В то время как начали обносить чаши, Хафиз-Шевани ударил государя и Тогатимур погиб, а войско его разбежалось, равно и дети и эмиры. Большие богатства достались в руки Сербедарам. Яхъя занялся устройством Мазандерана и, окончив здесь дела, возвратился в свою резиденцию; правосудием и справедливостию он привел свои области в цветущее состояние, но чрез четыре года и восемь месяцев от начала его правления некоторые бессовестные люди, ставшие вельможами при покровительстве его, начали строить ему козни. В ту пору как однажды Ходжа-Яхъя входил в сени дворца, брат жены его Изз-еддин ударил его в бок кинжалом. Ходжа-Яхъя сгоряча схватил противника и оба — убийца и убитый — упали с террассы на землю, где Ходжа успел еще в свою очередь поразить Изз-еддина, после чего и тот и другой в тот же час охолодели на месте. Во время убийства Ходжи Яхъи Гайдер Мясник находился в Султан-Мейдане Астрабадском; он, известясь о случившемся, отправился в Себзевар, а между тем лица, заподозренные в преступлении, убежали в крепость Шеган. В эту крепость бросали огонь в течение шестнадцати дней и наконец сожгли.

10) Правление Ходжи Дагир-еддина Сербедара.

Мауляна Кемаль-еддин Абдурраззак в своем творении «Восход двух счастливых созвездий», говорит, что [46] Ходжа Дагир-еддин был сын сестры Ходжи Яхъи; но автор хроники Сербедаров считает его одним из братьев Ходжи. Как бы то ни было, чрез несколько дней по смерти Ходжи Яхъи, Дагир-еддин Керрави, по согласию пехлевана Гайдера Мясника, утвердился на престоле правления. Это был человек разумный, не оскорблявший никого и очень любивший играть в «нерд» и в шахматы, тогда как Гайдер занимался государственными делами. Гайдер хотел вести войско в Эсфераин, чтобы достойно наказать взбунтовавшегося там Ходжу Насруллу, который состоял в качестве Атабека при эмире Лютфулле сыне эмира Веджих-еддина-Масъуда; но Ходжа Дагир-еддин уклонялся от этой обязанности. Однажды Гайдер Мясник сказал ему: «Теперь надобно бы взяться за оружие, а ты занимаешься только удовольствиями. Вставай с подушки правления: ты не достоин подобного сана» — и устранив слабого правителя, сам занял его место. Некоторые говорят, что Ходжа Дагир управлял сорок дней.

11) Правление Гайдера Мясника Сербедара.

Пехлеван Гайдер, сделавшись правителем, распустил слух, будто идет в Астрабад, против эмир-Вели; но миловав две станции, он поворотил к Эсфераину, где Ходжа Насрулла заперся в крепости вместе с эмиром Лютфуллой, сыном эмир-Масъуда. Пехлеван Гайдер начал осаду крепости. Но однажды пехлеван Хасан-Дамегани сказал своему невольнику Кутлук-Буга: «когда я подойду к Гайдеру для обычного целования руки, [47] ты в это время убей его». В условленное время Кутлук-Буга убил Гайдера, который, по иным, правил государством четыре месяца; смерть его случилась в месяце реби-эль-ахире 761-го года геджры.

12) Правление эмира Лютфуллы сына эмира Веджих-еддина Масъуда Сербедара.

Когда Гайдер-Мясник был убит, то Ходжа Насрулла вывел мирзу из крепости Эсфераина, а пехлеван Хасан-Дамегани, на руках которого этот отрок вырос, посадил его на управление, как должно и прилично. В Себзеваре жили два бойца: мирза любил одного из них, а пехлеван Хасан был расположен к другому и потому между обоими правителями открылась вражда. Пехлеван Хасан схватил мирзу и отослал его в замок Дестеджердан, где молодого человека убили по приказанию Хасана. Мирза управлял год и три месяца.

13) Правление пехлевана Хасана-Дамегани-Сербедара.

В месяцах 762-го года пехлеван Хасан-Дамегани упрочил свою власть. В его правление некто дервиш Азиз, из числа дервишей шейха Хасана Джури, прежде известный мятежами и боявшийся одного из Сербедарских правителей, жил в Ираке; потом возвратился в Священный Метхед. — Здесь он предался вполне религиозным обязанностям и при пособии собравшегося к нему народа вновь начал бунт и овладел крепостью Тусом. Пехлеван Хасан Дамегани, спустя шесть месяцев от этого [48] события, пошел к Тусу, осадил там дервиша Азиза, наконец овладел городом и, укорив мятежника, дал ему несколько «херваров» шелку, с приказанием — покинуть Хорасан. Азиз отправился в Ирак.

Во время правления Хасана какие-то купцы привезли из Езда в Хорасан разные утвари и ткани; но когда явились они в укрепление Дестеджердан, тамошний комендант захватил все товары и обиженные принесли жалобу пехлевану Хасану, прося его о защите. Хасан с двумя-тремя тысячами всадников подступил к крепости, убил коменданта и все имущество без всякой потери возвратил купцам, не позволив никому воспользоваться ни на копейку; после того с 6000 всадников пошел к Астрабаду, против эмир-Вели, но прогнанный отсюда, воротился назад. Неприятели со всех сторон восстали на пехлевана: из числа их был некто Ходжа-Али-Моаяд.

Мы поясним нашу речь. Ходжа-Али-Моаяд схватил с помощию народа и заключил в Дамегане в темницу эмира-Насруллу, которого дочь хотел взять за себя пехлеван Хасан; но с наступлением ночи сказал Насрулле: «Даю тебе пять херваров шелку под условием, чтобы ты вышел из этой области, а если не сдержишь своего обещания, то будешь убит». Эмир Насрулла, страшась за свою душу, в одни сутки проскакал пятьдесят фарсанг и прибыл в Ирак. Ходжа Али-Моаяд сказал какому-то Мухаммеду-Ризе: «Тебе надобно ехать в Исфагань и привести с собой дервиша Азиза». Мухаммед отвечал: «Еду, но с условием — когда ты достигнешь [49] султаната, то отдай мне визирское достоинство». Ходжа-Али, выслушав благосклонно подобное предложение, отправил Ризу в Исфагань. Ему удалось привести с собой дервиша Азиза, который встретил прекрасный прием со стороны Али-Моаяда. Большое стечение народа появилось пред домом Ходжи-Али, ради такого случаи. В ту пору взбунтовался гарнизон крепости Шеган против пехлевана-Хасана; Хасан, считая это обстоятельство важнейшим из дел Дамегана, выступил против мятежников, а между тем шпионы Ходжи-Али-Моаяда дали знать о том последнему. Тогда Ходжа и дервиш с тысячью воинов пошли к Себзевару, проходя только по ночам и укрываясь днем. Они внезапно напали на Себзевар. Жители и люди пехлевана предполагали, что это возвращается пехлеван Хасан с войском; но когда всмотрелись внимательно, то должны были покориться своей участи. Визирь Ходжа-Юнос-Семнани бежал, однако был найден и приведен к Ходже-Али, который убил его булавой, в отмщение за эмира-Лютфулла. Когда весть о взятии Себзевара дошла до Хасана-Дамегани, он возвратился из Шегана; но так как его семейство и войско оставались в Себзеваре, то он не решился вступать в борьбу: не видя никакого средства помочь своему несчастию, он искал теперь случая остаться в кругу приближенных Али-Моаяда. — «Я сделал Моаяду добро» говорил он «и Моаяд также окажет мне уважение». Однако Ходжа Али-Моаяд написал к «сардарам» военачальникам Хасана, письмо в котором говорил: «сперва убейте Хасана, а там переходите уже ко мне» и они, сберегая жен и детей своих, не противоречили. Они стащили Хасана с лошади и Фахреддин-Джувейни [50] отсек ему голову, а сардари отправили ее в Себзевар. — Дервиш Азиз, очень огорченный таким их поступком, сказал Ходже Али-Моаяду: «За чем ты убил его без моего совета? Он сделал мне так много добра!...» Ходжа Али извинялся и отвечал, что того требовали власть и государствование. Пехлеван-Хасан правил четыре года и четыре месяца.

14) Правление Ходжи-Али-Моаяда, вместе с дервишем Азизом.

Когда власть упрочилась за Ходжою и за дервишем, то, чрез девять месяцев после этого события, дервиш сказал Ходже-Али-Моаяду: «Я хочу отмстить Мелик-Хусейну-Керту». — «Слушаю и повинуюсь», отвечал Ходжа и снарядил войско. Дервиш Азиз пришел в Нишабур и говорил Ходже Али: «Пошли за мной войска, чтобы они собрались вместе», но пока Азиз оставался в Нишабуре, Ходжа Али, изменив свой план, послал письмо к военачальникам, приглашая их оставить дервиша и перейти к нему, Моаяду. В один праздничный день сардари покинули дервиша, как будто его и не бывало между ними, и отошли в Себзевар; а дервиш Азиз с своими мюридами, числом около 400 человек, вторично направился к Ираку. Когда эта весть достигла до Ходжи-Али, он, подозревая замыслы дервиша, отправил за ним в погоню Ису-Туркмена и Сияг-Шира с 2000 хорошо вооруженных ратников и с приказанием: не возвращаться, пока не умертвят дервиша. Несчастные спутники Азиза остановились в пустыне у одного колодезя, как вдруг настиг их отряд Сербедаров: дервиш Азиз и около семидесяти его сотоварищей были убиты. Голову дервиша привезли [51] в Себзевар и развешивали по всем четырем сторонам города; таким образом Ходжа-Али-Моаяд стал единовластным лицом в делах правления. Хотя он сам не пил ни «бенга», ни вина; однако не удерживал людей от употребления этих напитков, так что большая часть его приближенных пили вино, любили женщин и пированье. Ходжа принадлежал к секте шиитов; он чествовал улемов и сеидов, предпочитая однако последних первым. Каждое утро и ночь он приказывал седлать коня, в ожидании «Владыки времени» (последнего 12-го имама); а имена двенадцати имамов приказывал чеканить на монетах. Щедрость его не знала границ. Под кабой он всегда носил кольчугу. Когда он избавился от хлопот с дервишем, то начал оказывать оскорбления дервишам шейха Хасана-Джури, приказал разрушить гробницы шейха-Халифе и шейха Хасана, обратил их в навозное место для базарных торговцев и дал повеление, чтобы все проклинали двух упомянутых нами шейхов. Между им и эмирами Джуни и Карбани происходили кое-какие дела, о которых долго было бы здесь распространяться. Ходжа-Али, при помощи Господней, долго управлял один, самовластно, и когда счастливый покоритель мира Тимур в первый раз пришел в Хорасан, то Ходжа-Али-Моаяд, как бы по внушению свыше, явился к этому завоевателю на низкий поклон. Надеюсь, что милость Господня допустит меня упомянуть о некоторых обстоятельствах этого Ходжи-Али в шестом томе моего труда. Слава Богу, что пятый том кончился теперь, по добру, по здорову! Пусть ведают люди благоразумные, что вся забота и попечение покорнейшего слуги ограничиваются [52] лишь одним: сослужить службу, приятную для ясного разума той особы, которую подкрепляет Господь и которая украшена благородными свойствами души, образованием, лестным сердцу условиями человечности, наконец известна по своему покровительству наукам и по другим прекрасным наклонностям! В наше счастливое время нет никого, кто был бы столь далек от предосудительных свойств, как-то: зависти, ненависти, недоброжелательства, гордости, оскорбления, обид мусульманам, огорчения людей добродетельных и от прочих низких качеств; нет никого, говорю, каков превосходный, правосудный, покровительствуемый Господом, заведывающий делами правления, защитник мусульманства, являющий знамения Милосердого, благоразумный, доброжелательный, благомыслящий, искоренитель злых, подобных по вере «кяфирам» неверным, приближенный к султану, слуга семейству Чингиз-ханову, смело говорящий истину пред государями, ведающий и правление и шериат, и мирское и религиозное — одним словом — нет никого, каков Алишар!... И так как его светлый ум склонен к занятиям историею народов, то я убогий и малоценный, пользуясь случаем, составил около 240 отделов касательно этой отрасли знаний, что все написано карматским почерком. Надеюсь что скоро копчу и остальные два тома из числа предположенных семи томов моего труда, если будет на то милость Господня. Господь да сохранит до конца дней от перемены судьбы этого эмира, владыку добра! Да возвеличит Он его в здешнем и будущем мире наградами от руки его сверстников!

Да благословит Аллах Мухаммеда, его семейство и его компаньонов!

Комментарии

1. Абу-Саид-Бегадур-хан, сын Олджайту-султана-Ходабенде, государь гулагидской династии, управлял Персиею от 716-го по 736-й год геджры по словам хроники Ибн-Ямина. Он первый из Гулагидов принял титул «Бегадура». Ходабенде (раб Господень) есть прозвище Олджайту, но имя отца часто прилагается к сыну без посредствующего ибн или пюсер (сын). Пехлеван — рыцарь, боец от пехлю сила; слово ходжа употребляется в смысле господин.

2. Известное лицо в эпосе Фирдоуси Шах-Наме. Ему предается также эпитет Дастан, так как и Саму прилагается слово Нериман, имя отца его.

3. Слово «мюрид» отчасти соответствует другому арабскому слову «талеб» ищущий и придается в смысле «послушник» тем лицам, которые подчиняют себя в делах веры и учения какому либо «шейху» старцу или настоятелю. В этом отношении «мюриды» (т. е. собственно желающие) бывшего горского предводителя Шамиля могли также называть его своим «шейхом» старейшиной, настоятелем, кроме титула Имама.

4. Себзевар главный город Бейхака.

5. Автор «У крашения Бесед» говорит, что Алауддевлет убит Сербедарами в деревне Валябад, в цепи гор «синее платье» 737-го года; с этой поры хотбе и сикке — права властителя упоминать имя в публичных молитвах и чеканить монету — остались за Абдурраззаком.

6. Правитель Нишабура.

7. Ниже этот замок назван Так, что в Язере.

8. Это известные секты Хамбалитов, Шафиитов, Малекитов и Ханефитов.

9. «Фетва» есть судейское решение какого-либо сомнительного вопроса, касающегося религиозных обрядов или дел духовно-политических. Лице, изрекающее приговор по известному вопросу, называется «муфти». Форма фетвы вообще бывает коротка и должна в нескольких словах подтверждать или отрицать предложенный на обсуждение вопрос; у турок это решение выражается словами: олур или олмаз можно и нельзя. Вопрос делается без намеков на лице о котором идет речь и в общих терминах; для этого употребляют как и в грамматических сочинениях, слова Зеид, Амру или слово «фюлян» такой-то и проч. Так Г. Бианки приводит образец турецкой фетвы: Дозволено ли Зейду читать высокостепенный коран громко, на рынках, для обучения детей, когда всякий занят своим делом? Ответ: «олмаз» нельзя. Dictionn. Turc-Francais. под словом fetva.

10. Я полагаю, что эта фраза означает здесь: меру тени от копья равную мере самого копья или меру на одно копье видимого пространства, пройденного солнцем, от его восхода. Вот, впрочем, несколько сходное с этим выражение меры времени у Харири в его «Макаматах». В макамате бедуинской (стр. 280 по изд. Сильвестра-де-Саси) читаем: «День этот показался мне длиннее тени от копья, жарче слез осиротевшей матери» — где комментатор (стр. 290 того же издания) говорит: «Арабы полагают, что тень от копья самая длинная из теней. Так один поэт смазал: «Мы коротаем свой день, долгий, словно тень от копья, то кровью меха (т. е. вином), то звуками музыки».

Это объяснение арабского комментатора мне кажется неудовлетворительным. Разве предположить, что он имел в виду всадника, которого копье, на совершено открытой местности, где нет других высоких предметов, бросает самую длинную тень? Во всяком случае представляю решение этого вопроса на суд гг. ориенталистов.

11. «Приказания и запрещения» эвамир-у-невахи «все то, что предписывается законами и что отвергается. От единствен. числ эмр и нехъи».

12. Шахид собственно значит свидетель и, как свидетель истины, у Мухаммедан, принимается в смысле мученик. Особенно же шахидами называются убитые в «джихаде» или на дороге Божией (сабиль-аллах) т. е. в сражении за веру.

13. Повидимому, это слово означает: могильщик, гробокопатель, от персидского гур гробница и кенден копать.

14. Он, как мы видели выше, был повешен в одной из Себзезарских мечетей.

15. Рафедзитами или отщепенцами сунниты называют вообще шиитов, а последние в свою очередь этим словом характеризуют ту часть своей секты, которая выбрала себе предводителем Саида потомка Али и оставила его. Здесь, как кажется, слово «рафедзит» значив вообще сектант.

16. Слово шериат значит вообще мухаммеданский закон, основанный на коране. Таким образом дела мухаммедан у нас, в известных случаях разбираются по шериату.

17. Тогатимур-хан, из числа Гулагидских государей, был убит Сербедарами в 754 году, как упомянуто в правлении Яхъи-Керрави.

18. Моэзз-еддин Хусейн — сын Гияс-еддина из династии Керт. Автор «Украшения Бесед» относит битву его с Сербедарами к 743 году и упоминает, что шейх Хасан убит в этом сражении (дер-ин-дженг кюште-шюд).

19. Каба, откуда производят русское слово: охобень, есть верхнее широкое платье, кафтан. «Углосед» буквальный перевод персидского слова «гюшеи-нишин» и значит человек, удалившийся от мира и всего мирского.

20. Слово «бенг» или «бендж» означает настой из наркотических растений, в роде хашиша.

(пер. Холмогорова)
Текст воспроизведен по изданию: История сербедаров (из V тома общей истории Мирхонда «Раузатуссафа») Холмогорова // Ученые записки, издаваемые Казанским университетом, Книга IV. 1860