АЛЬБЕРТ БУРХ, ИОГАНН ФЕЛДТРИЛЬ
ПОСОЛЬСТВО А. БУРХА И И. ФАН ФЕЛТДРИЛЯ К ЦАРЮ МИХАИЛУ ФЕДОРОВИЧУ
в 1630 и 1631 гг.
ДОНЕСЕНИЕ
Принимая во внимание, что все эти несправедливости совершаются вопреки добрым и милостивым повелениям Е. Ц. Вел-ва, мы просим от имени наших владетелей, чтобы оне прекратились и чтобы соблюдалась вышеупомянутая грамота Е. Ц. Вел-ва от 1619 г.; далее мы просим, чтобы всем таможенным людям было приказано выдавать подданным их выс-в подробные справки, за что и в каком размере взяты с них пошлины. Всем этим мы желаем только содействовать процветанию торговли в государстве Е. Вел-ва; но для достижения этого еще необходимо выстроить в Архангельске второй мост; тогда на одном из них можно было бы с удобством выгружать товары, а с другого нагружать корабли. Теперь же, потому что нет второго моста, нередко бывает, что при большой нагрузке и выгрузке люди мешают друг другу, вследствие чего случается, что тюки товаров падают в воду; а это опять таки [101] приносит большой убыток торговцам. Последние терпят еще значительные убытки от того, что таможенные люди в Архангельске нередко запрещают продавать известные товары под предлогом, что они их купят для В. Вел-ва; потом же, узнав, что такие товары привезены в большом количестве, или изменив почему нибудь свое намерение, они оставляют эти товары торговцам, чтo крайне неудобно. Нам сообщили также, что в Архангельске, на Немецком гостинном дворе, имеются корчмы, в которых продают в розницу пиво и вино. Но пьянство корабельной прислуги бывает часто причиною буйств и несчастных случаев; а потому мы просим, не благоугодно ли будет Е. Вел-ву приказать местному воеводе эти корчмы закрыть и впредь их не разрешать. Далее мы просим, чтобы нашим нидерландцам всемилостивейше было дозволено держать у себя русских людей в качестве прислуги, так как такая льгота уже дана английским торговцам.
В виду того, что Абрагам де Биттер, который уже много лет торгует в России и поселился с женой и детьми в Ярославле, желает с милостивого соизволения Е. Вел-ва продолжать [102] свои торговые дела, мы, принимая во внимание его прежнюю службу, которая, как нам передали, записана в царских книгах, считаем своей обязанностью ходатайствовать за него и покорнейше просим, чтобы Е. Вел-во соизволил дать ему такую же жалованную грамоту за красною печатью, какую имеют многие другие нидерландцы. О том же мы просим и для Абрагама Иостенса фан Бека и его двух сыновей, прилагая при сем его челобитную Е. Ц. Вел-ву и копии с рекомендательных грамот, данных ему их выс-вами и принцем Оранским. Далее, препровождаем челобитную вдовы Мушерона, который умер, состоя на службе Е. Вел-ва в качестве инженера, и оставил ее здесь с детьми-сиротами. Поэтому мы поддерживаем и ее просьбу, надеясь, что ее ходатайство будет уважено, и она, благодаря милости Е. Ц. Вел-ва, будет жить без нужды. Самуил Браувер, который с дозволения Е. Ц. Вел-ва жил прежде в Новгороде, занимаясь там торговлею, жалуется, что он по неосновательным обвинениям, взводимым на него некоторыми завистниками, выслан из этого города; в виду этого их выс-ва повелели нам просить, не благоугодно-ли будет Е. Ц. Вел-ву выслушать его возражения на эти обвинения и [103] постановить по этому делу справедливое решение.
Наконец, некоторые торговые люди жаловались, что в 1627 г., вопреки указу Е. Вел-ва, у них в Архангельске отняли большое количество крупы, несмотря на то, что они везде полностью уплатили государевы проезжия пошлины и ничего не слыхали о том, что этот товар заповедный. В следующем же 1628 г. та же крупа была продана одному лифляндцу, и таким образом разрешение вывезти ее за море было дано не им, а другому лицу. Между тем справедливость требовала, чтобы воевода дозволил вывезти эту крупу тому, кому она впервые принадлежала. Вследствие этого мы и просим, не соизволит-ли Е. Вел-во повелеть вознаградить потерпевших за их убытки, так как их требования основательны и справедливы.
В заключение, досточтимые бояре, мы снова заявляем, что наше правительство предписало нам купить у Е. Вел-ва значительное количество ржи исключительно для снабжения продовольствием нашей республики, а не для частных лиц. Поэтому мы покорнейше просим уведомить нас о том, сколько ржи имеется для продажи в казне Е. Ц. Вел-ва, и дать нам возможность условиться о покупке наличного количества. Представляем на [104] благовоззрение Е. Ц. Вел-ва все эти дела, надеясь содействовать развитию торговли и желая, чтобы она, с помощью Бога, процветала самым блестящим образом в этом государстве”.
Так как наш пастор уехал, то мы 1-го марта просили разрешить нам посещать по воскресным дням немецкую проповедь; но нам отказали, несмотря на то, что мы усердно об этом ходатайствовали и в следующие дни.
9-го числа пристава доставили нам письменный ответ на представленное нами заявление, и так как этот ответ был составлен по-русски, то мы просили разрешить царскому переводчику Баренту Кюгелькену перевести его в верху в приказе за известное с нашей стороны вознаграждение. В сущности нельзя не удивляться тому, что дают иностранным послам ответ, с содержанием которого они не могут познакомиться, заставляя их таким образом посвящать частных лиц в дела, которые нужно держать в секрете. Мы потом еще неоднократно повторяли нашу просьбу и приводили целый ряд доводов, но нам отказывали. При этом русские, по обыкновению, извинялись тем, что, по наведенным ими справкам, не было [105] примеров, чтобы это дозволяли послам, и нам пришлось примириться.
“Договорная запись, составленная на русском языке в Москве в 1631 г. между благородными г.г. послами нидерландских генеральных штатов и его превосходительства князя Оранского: д-ром Албертом Кунратсом Бурхом и Иоганом фан Фелтдрилем, с одной, и уполномоченными великого государя, Е. Ц. Вел-ва, с другой стороны.
Божиею милостью великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича, всея России самодержца и многих государств государя и обладателя, Е. Ц. Вел-ва ближний боярин наместник Казанский Иван Борисович Черкасский, боярин и наместник Тверской Михаил Борисович Шеин, окольничий наместник Костромской Лев Иванович Долматов-Карпов и Е. Ц. Вел-ва думные дьяки: Федор Федорович Лихачев и Иван Афанасьевич Гавренев — нидерландских и голландских владетелей и Гендрика князя Оранского послам, Альберту Кунратсу Бурху и Иогану фан Фелдтрилю:
После аудиенции, вы, послы, прислали нам, Е. Ц. Вел-ва боярам и думным дьякам, 17-го февраля с приставом ваше письмо; и мы, Е. Ц. Вел-ва бояре и думные дьяки, доложили о [106] том вашем письме Е. Ц. Вел-ву и отцу Е. Вел-ва, великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичу Московскому и всея России, и по указу Е. Ц. Вел-ва и отца его, великого государя святейшего патриарха, мы, бояре и думные дьяки, вам, послам, объявляем:
В вашем письме написано: голландские штаты и принц Гендрик обратили внимание на затруднительные условия, при которых ведется в настоящее время торговля, и заявляют, что по милостивой воле Е. Вел-ва торговля должна производиться на справедливых основах, пошлины же и проезжия деньги взиматься по уставам, дабы, согласно начертаниям Е. Вел-ва, с торговых людей лишнего не брали. Несмотря на это, некоторые приказные люди совершают ежедневно злоупотребления и нарушают этим мудрые уставы, утвержденные Е. Ц. Вел-вом, которые следует соблюдать свято и ненарушимо. И штаты полагают, что подобные притеснения будут подрывать торговлю, так как, надо полагать, всякий торговец предпочтет оставить свое занятие, чем изо дня в день иметь пререкания с приказными людьми, терпеть от них [107] несправедливости или постоянно докучать жалобами великому государю, Е. Ц. Вел-ву, и отцу Е. Вел-ва, великому государю святейшему патриарху. Поэтому вы, послы, бьете челом нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, и отцу Е. Вел-ва, великому государю святейшему патриарху, чтобы, согласно их великой доброте, благосклонному дозволению и милостивому соизволению, не допускались несправедливости при взимании с нидерландцев тамги и других пошлин, а взимали бы их на будущее время по прежним уставным грамотам нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва; далее вы просите, чтобы было снова послано в города всем воеводам, дьякам, таможенным и другим приказным людям надлежащее предписание, чтобы они, руководясь им, лишнего не брали, сами никого не притесняли, другим не разрешали причинять обид, виновных же строго наказывали и взыскивали с них большую пеню. Наконец, вы просите, чтобы таможенным было приказано: давать нидерландским торговцам, их приказчикам и прислуге, по их просьбе, письменную и точную справку, за что и в каком [108] размере с них взяты тамга, проезжия деньги и другия пошлины, и давать также выписки о том, сколько прежде брали пошлин с нидерландских и голландских торговых людей и с их товаров и сколько берут с них теперь.
И мы, Е. Ц. Вел-ва бояре и думные дьяки, объявляем вам, послам, что по указу нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва, и отца Е. Вел-ва, великого государя святейшего патриарха, повелено воеводам и приказным людям, чтобы они не причиняли никакого насилия, убытка или притеснения нидерландским и голландским торговым людям и другим иноземцам во всех городах, в которые им дозволено приезжать по указу Е. Вел-ва, а, напротив, оберегали их во всем ради их иноземчества. А таможенным головам и целовальникам приказано с иноземцев и русских людей брать все государевы таможенные пошлины по уставным грамотам и по справедливости, как велось прежде при великих царях российских; взимать же лишних пошлин с кого бы то ни было и теперь не велено. И в города посылаются головы и целовальники, выбранные из лучших гостей, целовавшие крест, и [109] им приказано поступать во всем по крестному целованию и справедливости, и никому из них не повелено причинять обиды и притеснения, нарушать государев указ и уставные грамоты и требовать лишния пошлины. А если таможенные головы и целовальники действительно и нарушили чем-нибудь государев указ и крестное целованье, то это не дошло до сведения Е. Ц. Вел-ва, так как до сих пор еще никто не бил челом Е. Ц. Вел-ву и святейшему патриарху на таможенных голов и целовальников. И по вашему ходатайству наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, и отец Е. Вел-ва, святейший патриарх, пожаловали и повелели послать во все города, в которых торгуют нидерландские и голландские торговые люди, свои государевы грамоты ко всем воеводам, дьякам и приказным людям со строгим наказом, чтобы они голландским торговым людям ни обид, ни притеснений, ни задержки и никакой помехи в торговле не причиняли во всех тех городах, в которые приезжают голландцы, но во всем оберегали их ради их иноземчества; далее повелено таможенным головам и целовальникам взимать с голландских торговцев, с их товаров, прикащиков [110] и людей все таможенные пошлины на справедливых основах по государеву указу и по уставным грамотам, как берут их и с других иноземцев, лишних же пошлин с голландских торговых людей и с их товаров не требовать. Если же в каком либо городе воеводы, дьяки, приказные люди или таможенные головы будут притеснять голландцев или вымогать у них лишния пошлины, и это потом обнаружится, то виновные подвергнутся опале нашего великого государя и строгой каре. И если голландцев обидят вновь, тогда они должны об этом бить челом прямо Государю и святейшему патриарху, и тогда им будет объявлен государев указ. Далее, в вашем письме написано, что необходимо выстроить второй мост у Архангельска, чтобы можно было по одному мосту доставлять те товары, которые выгружаются из кораблей на берег, а по другому мосту возить те товары, которые нагружаются на корабли; теперь же на мосту собирается много людей, так как приходится выгружать и нагружать массу товаров, благодаря чему не только люди мешают друг другу, но и часто случается, что кипы товаров падают в воду, что причиняет торговым [111] людям большие убытки. К тому еще голландские торговцы, по вашим словам, терпят большие убытки вследствие того, что таможенные люди в Архангельске запрещают им продавать известные товары, оставляя их, по весьма низкой оценке, яко бы для обихода нашего великого государя Е. Ц. Вел-ва, но самой сделки они при этом не совершают. Продержав товар неделю или две, они затем отказываются от него; лучшее же время для сбыта между тем проходит, и товары остаются у торговцев не проданными. В виду всего этого вы просите, чтобы наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, и отец Е. Вел-ва, святейший патриарх, повелели объявить об этом свой милостивый указ. И наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, и отец Е. Вел-ва, святейший патриарх, пожаловали и повелели по вашей просьбе выстроить второй мост в Архангельске и отпустить необходимую для этого сумму из государевой казны, дабы голландские и других государств торговые люди не терпели от тесноты потерь и убытков; кроме того, они повелели послать в Архангельский город таможенным людям свой государев указ, чтобы [112] необходимые или пригодные для казны Е. Вел-ва товары голландских торговых людей они брали по настоящей цене, платили деньги немедля и не причиняли убытков торговцам; наконец, повелено не задерживать и не переписывать тех товаров, которые не нужны для царской казны. Если же случится, что кто-нибудь будет опять задерживать торговцев, то они должны бить челом воеводе и дьяку, которые доложат об этом Е. Ц. Вел-ву и святейшему патриарху, чтобы виновные были наказаны, смотря по их вине.
И в вашем письме написано, чтоб наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, указал и повелел воеводе в Архангельске следить за тем, чтобы иноземцы не держали корчем на Немецком гостинном дворе, не продавали приезжающим и уезжающим людям табаку или распивочно пива, вина и других напитков и не брали к себе постояльцев, потому что корабельные команды и другие люди предаются там пьянству, вследствие чего происходят несчастные случаи, драки и безчинства, и могут приключиться пожары и другия бедствия. [113]
И мы, Е. Ц. Вел-ва бояре и думные дьяки, объявляем вам, послам, что по указу Е. Ц. Вел-ва в Архангельске и во всех других городах Московского государства никому не дозволено в гостинных дворах держать корчмы или продавать табак и напитки, и Е. Ц. Вел-во послал во все города свой указ, чтобы с тех, кто в означенных местах будет держать корчмы или торговать табаком, брали большую пеню и строго их наказывали: били кнутом, сажали в тюрьму и отписывали, у кого следует, на государя дворы и имущество. И нынче великий государь подтвердил положение это новыми, более строгими правилами и повелел послать в Архангельск к воеводе и дьяку свой государев указ, чтобы в гостинном дворе ни крепких напитков, ни табаку отнюдь не продавали и чтобы люди, уличенные в запрещенной продаже питей или табаку, подвергались строжайшему наказанию.
И в вашем письме написано, что вы просите нашего великого государя, Е. Ц. Вел-во, и отца Е. Вел-ва, великого государя святейшего патриарха, чтобы они пожаловали и дозволили подданным [114] голландских штатов и принца Гендрика, торгующим в Московском государстве, принимать к себе в услужение русских людей, так как англичанам разрешено нанимать таковых с этой целью.
И по указу Е. Ц. Вел-ва и отца Е. Вел-ва, великого государя святейшего патриарха, русским людям воспрещается жить в домах иноземцев ради нашей истинной христианской веры; поэтому же и англичанам запрещено держать у себя русских людей как в Москве, так и в других городах, а велено им иметь в своих домах слуг и дворников из иноземцев или из своих людей, а не русских. И в жалованной грамоте Е. Ц. Вел-ва и отца Е. Вел-ва, великого государя святейшего патриарха, данной английским гостям, написано об этом и сказано, что никому из англичан не дозволяется держать у себя русских людей. Поэтому и голландским торговцам держать у себя русских людей не годится.
В вашем письме еще написано, что вам приказано бить челом о голландском торговом человеке Абрагаме де Биттер, который живет в Московском государстве около двадцати [115] двух лет, торговал разными товарами, платил с них исправно тамгу и все пошлины и ныне поселился с женой и детьми в Ярославле под державою Е. Ц. Вел-ва, и вы просите, чтобы наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, и отец Е. Вел-ва, великий государь святейший патриарх, пожаловали его своей государевой жалованной грамотой за красной печатью и дозволили ему торговать в Московском государстве повольною торговлею, ибо-де это разрешено многим другим нидерландцам; с товаров же своих он будет платить пошлины.
И по милости нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва, живут во многих городах иноземные торговые люди, из разных государств, в посадских и тяглых дворах и платят пошлины со своих промыслов по уставным грамотам наравне с русскими посадскими людьми; жалованные же грамоты даются им только за службу, и, если этот голландец Абрагам представит доказательство своих заслуг, тогда Е. Вел-во повелит навести справку и окажет ему свою милость, смотря по его заслугам.
Еще в вашем письме написано, что вы бьете челом [116] нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, и отцу Е. Вел-ва, великому государю святейшему патриарху, о голландце Абрагаме Иостенсе фан Беке, о котором голландские штаты и принц Гендрик писали нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, что его дядя Гиллис Гофман первый из всех голландцев открыл морской путь в Архангельск из Нидерландской земли и завел торговлю с Москвою; и вы просите, чтобы наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, и отец Е. Вел-ва, великий государь святейший патриарх, пожаловали этого Абрагама и его двух сыновей, дозволили им приезжать в Московское государство, в Архангельск и в Москву, и торговать повольной торговлей и дали ему свою государеву жалованную грамоту за красной печатью; и челобитную его о том же вы прислали.
И по указу нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва, и отца Е. Вел-ва, великого государя святейшего патриарха, мы вам, послам, объявляем, что великие государи всемилостивейше уже повелели написать имена тех голландцев, которые желают приезжать для торговли в разные города Московского государства, причем, однако, число их не должно превышать [117] числа тех английских торговцев, которым дано это право. И пусть штаты и принц Гендрик включат в это число и упомянутого Абрагама. Морской же путь в Архангельск открыли и торговлю с Москвою завели раньше всех других иноземцев английские торговые люди, за что им и были оказаны милости; а торговцы из других государств стали приезжать сюда только впоследствии, когда узнали о новом пути, открытом англичанами.
И в вашем письме вы просите, чтобы наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, и отец Е. Вел-ва, великий государь святейший патриарх, пожаловали вдову Кузьмы де Мушерона с детьми, по ее челобитной, в которой написано, что муж ее приехал с женой и детьми, по опасной грамоте Е. Ц. Вел-ва, 17 служить своим ремеслом нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, и что наш великий государ, Е. Ц. Вел-во, повелел послать ее мужа в Астрахань и Терки, чтобы он там служил Е. Ц. [118] Вел-ву; и на этой же службе ее муж потерпел большие убытки и умер в Астрахани, а после него осталась она, жена его, с детьми. В виду-де этого она усерднейше просит, чтобы Е. Ц. Вел-во пожаловал ее с детьми и повелел давать ей Е. Вел-ва жалованье, корм и питье в том же размере, как давалось ее мужу, когда он был на службе Е. Ц. Вел-ва.
И мы, бояре, вам, послам, объявляем: когда этот городового дела мастер Кузьма де Мушерон приехал служить своим ремеслом нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, то, по приезде, Е. Ц. Вел-во оказал ему свою милость и ежедневно выдавали ему корму и питья больше, чем товарищам его. И когда Е. Ц. Вел-во повелел послать его на свою государеву службу в Астрахань и Терки, то ему еще прибавили за это жалованья, корму и питья. Кузьма, однако, вскоре умер в Астрахани, так что никакой службы не нес; вдове же его и детям идет государево жалованье и поденный корм как следует и достаточно для пропитания, и ни она, ни ее дети лишений не терпят. И если она пожелает возвратиться в свое отечество [119] к своим родным, то Е. Ц. Вел-во соизволит на это и повелит ее отпустить; но давать ей жалованье ее мужа не годится.
В вашем письме еще написано, что голландец Самуил Браувер, по милости Е. Ц. Вел-ва, прежде жил и торговал в Великом Новгороде, откуда его, по наветам некоторых недоброжелателей, теперь выслали; и голландские штаты и принц Оранский повелели и приказали вам просить нашего великого государя, Е. Ц. Вел-во, чтобы наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, дозволил Самуилу Брауверу оправдаться от взводимых на него обвинений и постановил по его делу справедливый приговор.
И мы, бояре, объявляем вам, послам, что, как при прежних великих государях царях Российских, так и под державой нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва, ни нидерландским, ни голландским, ни других государств торговым людям не дозволено строить или покупать дворы в Русском государстве, в Москве, в Великом Новгороде или в других городах, без жалованных грамот Е. Ц. Вел-ва, а велено [120] приезжим торговым людям торговать всеми товарами в гостинных дворах. И в прошлом 7137 (1629) году, 9 февраля, боярин и воевода написали из Великого Новгорода нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, и прислали челобитные новгородского таможенного головы, пятиконецких старост и всех новгородских посадских людей на торгового немчина голландской земли Самуила; в челобитных же их написано:
“Этот голландец Самуил живет в Новгороде на посаде в тяглом дворе и владеет им неизвестно почему; в гостинном же дворе, где велено становиться иноземным торговцам, не ставится и своих товаров не кладет, а держит их у себя на дворе, не являет их в таможню для уплаты пошлин, торгует всякими товарами в розницу: камку, бархат и сукно продает аршинами, весовой товар — пудами и фунтами, немецкие напитки — стопами, посылает от себя русских людей для торговли в Заонежские погосты, покупает хлеб, рыбу и всякие товары и отправляет их в немецкие города”. — И по Е. Ц. Вел-ва указу была послана государева грамота в Великий Новгород боярину [121] и воеводе и повелено было допросить подлинно голландского торгового немчина Самуила, по какому указу он живет в Новгороде в посадском тяглом дворе и торгует разными товарами не в гостинном дворе, и есть-ли у него жалованная грамота Е. Ц. Вел-ва? В ответ на это, боярин и воевода писали из Новгорода нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, что они, по указу Е. Ц. Вел-ва, допрашивали голландца Самуила, и на допросе Самуил сказал им, что он приехал из Голландии в Великий Новгород, к торговому немчину Герриту фан дер Гейдену, живет в его дворе и там же складывает свои товары, а жалованной грамоты нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва, у него нет. И тогда, по указу Е. Ц. Вел-ва, они выслали этого немчина Самуила из Новгорода, но убытков и притеснений ему не причинили. Он приехал в Новгород и торговал там самовольно, без указу Е. Ц. Вел-ва, и следовательно сам на себя беду навлек. 18 [122]
И в вашем письме еще написано, что некоторые голландцы считают себя обиженными тем, что в прошлом году, без ведома-де и против указа нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва, у них в Архангельском городе отняли большую партию крупы, т.е. товара, по их мнению, всегда вольного и не входящего в разряд заповедных хлебных запасов, к тому еще эту же крупу купили у воевод другие иноземцы и вывезли за море; поэтому они просят, чтоб наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, и отец Е. Вел-ва, великий государь святейший патриарх, пожаловали и повелели вознаградить их за убытки. И вы прислали нам, Е. Ц. Вел-ва боярам и думным дьякам, ведомость о том, сколько и на какую сумму у каждого из них отнято крупы и других запасов.
И мы, Е. Ц. Вел-ва бояре и думные дьяки, вам, послам, объявляем, что в прошлом 7135 (1627) году, по указу Е. Ц. Вел-ва и отца Е. Вел-ва, святейшего патриарха, вследствие просьбы и ходатайства Датского короля Христиана IV, было дозволено его приказчику, голландцу Давиду Николаеву [Рютцу], купить в [123] Московском государстве и Архангельске 30000 четвертей разных хлебных запасов, а кроме Датского короля в том году никому не было дозволено закупать хлеб. К тому же всем иноземцам строго воспрещается покупать хлеб без государева указа и велено отписывать на нашего великого государя все хлебные запасы, купленные без указа Е. Вел-ва.
И воеводы из разных русских городов писали нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, что многие иноземцы закупают хлеб без государева указа; и по указу Е. Ц. Вел-ва был послан в Вологду и в Архангельск дворянин князь Никита Мезецкий с дьяком, и ему было повелено подлинно узнать, кто из иноземцев закупал хлеб без государева указа, и отписать на великого государя все хлебные запасы, купленные без государева указа. И по отписным книгам дворянина князя Мезецкого и дьяка отписано на государя:
У голландца Якова Гендриксона 180 кулей гречневой крупы и 7 кулей гороху, а по заявлению Якова Гендриксона из этого [124] количества 100 кулей было куплено для голландца Ламберта Абрагамсона [Массы], 10 кулей для Петра Диркса и 68 кулей для Абрагама Янса де Биттера; у Абрагама Иостенса [фан Бека] отписано 79 кулей гречневой крупы, 50 кулей гороху и 28 бочек проса, каждая по 4 четверти, всего же 112 четвертей; у Фредерика Янсона Сталя и у Яна Гендриксона Конофа отписано 207 кулей гречневой крупы, 3 бочки гороху и 2 бочки пшеницы, а на меру гороху было 6 четвертей и пшеницы 2 четверти; у Яна Гендриксона отписано 31 куль ржи и у Петра де ла Даля 60 кулей ржаной муки. И по указу Е. Ц. Вел-ва было повелено эти хлебные запасы продать, потому что они были куплены без государева указа. Впрочем, голландские торговые люди еще до вас били челом об этом хлебе нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, и отцу его, великому государю святейшему патриарху; но их просьба не была уважена, так как они этот хлеб закупили обманным образом, без ведома Е. Вел-ва, за что их следовало бы еще и наказать, но по государевой милости они не [125] подверглись такой каре.
Пусть голландские штаты и принц Гендрик строго внушат голландским торговым людям, чтобы они, во избежание гнева государева и убытков, впредь не вздумали без разрешения нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва, и Е. Вел-ва отца, великого государя святейшего патриарха, покупать тайно и обманным образом хлебные запасы.
Что же касается вашей просьбы о разрешении покупать хлеб, то вам будет объявлено на отпуске, в большом ответе, сколько, по указу Е. Ц. Вел-ва и Е. Вел-ва отца, святейшего патриарха, вам разрешено купить”.—
Вследствие выраженного нами желания купить для в. выс-в 10000 ластов хлеба, 12-го числа к нам явился Надей Светешников 19 и сообщил, что наша просьба уважена Е. Вел-вом и святейшим патриархом, которые, согласно с этим, и повелели воротить из хлебных запасов, отправленных в Терки [126] и Астрахань для прокормления местных войск, 23000 четвертей, т.е. около 1200 ластов; эту партию Светешников нам теперь и предлагал от имени Е. Вел-ва. При этом он очень жаловался на то, что вследствие распутицы провоз обошелся весьма дорого. Мы ему отвечали, что относительно хлеба предпочитали бы вести переговоры с уполномоченными, которые конечно лучше могли оценить значение дружбы и союза с в. выс-вами и принцем Оранским, и что мы собственно надеялись, что великий князь, уступив королю шведскому и другим государям значительные партии хлеба без выгоды для себя, окажет и в. выс-вам не менее внимания, тем более, что в. выс-ва всегда готовы к безкорыстным услугам, если Е. Вел-во пожелает получить оружие или другие предметы из нашей страны. Так как Светешников нам объявил, что ничего подобного ему не наказано, то мы спросили его о цене, и он сначала требовал по два рубля за четверть, т.е. около 76 рейхсталеров зa ласт. Тогда мы выразили свое удивление и неудовольствие по поводу этой чрезмерной цены и расстались, ничем не решив дела, но заявили, что мы согласны принять хлеб по той цене, которую заплатил за него Е. Вел-во, [127] причем примем еще на свой счет расходы по перевозке и другие, какие представятся, по расценке казначея Е. Вел-ва.
14-го числа нас повезли с таким же почетом, как и в первый раз, во дворец, чтобы получить отпуск от Е. Вел-ва и святейшего патриарха. В той же палате, где мы были приняты на первой аудиенции, восседал и теперь на престоле Е. Вел-во в присутствии своего отца, патриарха, но был одет в черный костюм, в знак печали по покойной матери, скончавшейся 28-го января. В палате кругом сидели некоторые духовные лица, князья и бояре, одетые с большою пышностъю. Когда мы поклонились Е. Вел-ву и патриарху с подобающим почтением, Е. Вел-во приказал принести лавку, покрытую турецким ковром, пригласил нас сесть и вслед затем опять встать и объявил тогда лично, что он отпускает нас. Провозгласив титул царя, думный дьяк повторил это же в следующих словах: “Альберт и Иоган! Мы отпускаем вас восвояси и поручаем вам передать, по возвращении на родину, наш поклон и пожелания долгоденственного здравия и счастливого правления их выс-вам господам генеральным штатам, и светлейшему, державному князю Фредерику Гендрику принцу [128] Оранскому. Известите их, что мы намерены отправить к ним для переговоров о важных и добрых делах нашего великого посла и просим любить его и жаловать. И мы обсудили речи, произнесенные вами и представленные на письме нашим уполномоченным, которым и повелели дать вам письменный ответ, желая уведомить высокомощных господ генеральных штатов и принца Оранского о том, на что последовало наше соизволение. Этому ответу мы придаем то же значение, как бы он был произнесен устно, и все, что в нем обещано, будет исполнено и соблюдено”.
После этого и патриарх поручил нам передать от него вашим выс-вам и принцу Оранскому пожелания здравия и счастливого правления, объявляя при этом, что он пребудет на всегда в добром согласии и дружбе с вами. Вслед за сим Е. Вел-во и патриарх лично вручили нам свои грамоты, которые секретарь посольства нес перед нами, когда мы возвращались на наше подворье. Важнейших лиц нашей свиты Е. Вел-во допустил и на этот раз к целованию руки. Затем мы выразили Е. Вел-ву и патриарху благодарность за честь и благосклонное внимание, оказанное нам [129] в Русском государстве, как представителям в. выс-в и принца Оранского, и обещали представить, по возвращении на родину, точный отчет обо всем этом и о добрых пожеланиях Е. Ц. Вел-ва. Мы выразили далее надежду, что со временем добрые и дружественные связи между в. выс-вами, принцем Оранским и Е. Вел-вом будут делаться все устойчивее и сердечнее, и поручили нидерландскую нацию и ее интересы в этой стране покровительству и милости Е. Вел-ва. Затем мы пожелали Е. Вел-ву и его отцу долгоденственного здравия, расширения владений и победы над врагами, высказали уверенность в том, что в. выс-ва и принц Оранский будут принимать послов Е. Вел-ва и заботиться о них с большим вниманием и изысканною любезностью, и заявили, что мы готовы к услугам, если Е. Вел-ву благоугодно будет воспользоватъся таковыми. В заключение Е. Вел-во пожаловал нас кушаньями и напитками от своего стола и вслед затем нас проводили на наше подворье в обычном порядке. Час спустя явился к нам вышеназванный стольник; перед ним несли великокняжеские напитки и кушанья, [130] и он угощал нас, предлагая заздравные чаши таким же образом, как и в первый раз. 20 По принятому здесь обычаю, князь и прислуга, принесшая кушанья и напитки, получили от нас подарки. После обеда мы узнали, что опять новый гонец в. выс-в прибыл к рубежу.
Письменный ответ на наши первое и второе предложения, помещенный выше на стр. (70-94 этого издания), принес нам 15-го числа подъячий (secretaris) Григорий Львов, 21 который, как нам уже было известно, имел не мало хлопот при производстве дел, вызванных нашим посольством. Мы высказали ему, что мы очень благодарны Е. Вел-ву, и сделали ему подарок. Вместе с ним пришел к нам вышеупомянутый гость Надей Светешников по поводу предложенных нам 23000 четвертей; но мы расстались, не заключив сделки, так как он, несмотря на долгие переговоры, не уступал зерно дешевле как по одному рублю и четыре гривны за четверть, т.е. по 63 рейхсталера за ласт.
Иоган фан Фелтдриль уже несколько дней как начал [131] говорить о своем отъезде, ссылаясь на то, что мы теперь откланялись царю; Альберт Кунратс Бурх отговаривал его от этого и приводил разные доводы, но тот настаивал на своем и указывал на то, что пора уже известить в. выс-ва о результатах посольства, что, кроме того, царь повелел поскорее доставить по назначению отпускные грамоты и что необходимо сделать приготовления к приему русского посла, отправляемого царем к нашему правительству, тем более, что нам о времени отъезда и маршруте посла ничего не известно. Наконец Фелтдриль считал желательным доложить в. выс-вам, что мы твердо обнадежили русский двор в получении обещанных 10000 ружейных стволов, и что вследствие этого необходимо взяться за исполнение обещания усерднее, чем это делалось до сих пор. Итак он заявил приставам о своем намерении и ходатайствовал о разрешении ему отъезда со свитой, чтобы уведомить о переговорах в. выс-ва и его княжескую милость. Альберт Кунратс Бурх объявил, что он решил остаться пока здесь, в ожидании дальнейших предписаний в. выс-в, и что он предполагает возвращаться из России через Архангельск. Пристава обещали доложить в верху о ходатайстве Иогана фан Фелтдриля. [132]
17-го Е. Вел-во, царевич и патриарх прислали торжественно свои подарки и повелели объявить нам, что этим они желают выразить свою признательность за подношения, сделанные нами от нашего имени; в. выс-вам же и принцу Оранскому за подарки, присланные от имени государства, принесут благодарность послы, отправляемые ими.
Подарки царя состояли из четырех сороков соболей.
Подарки царевича состояли из семи сороков соболей и подарки патриарха также из семи сороков соболей.
Каждый дворянин получил по одному сороку соболей. Старшие служители получили по паре соболей и младшие также по паре соболей, но худшего качества.
Мы просили передать за все это Е. Вел-ву, царевичу и патриарху выражение нашей искренней благодарности и отдарили, с своей стороны, по здешнему обыкновению, казначея и служителей, принесших вещи. Затем мы оба разделили свои 18 сороков соболей на две части и каждый взял по жребию свою долю.
18-го числа пристава опять просили нас от имени Е. Вел-ва и патриарха написать для полковника фан Дама 22 рекомендательные [133] письма в. выс-вам и принцу Оранскому по примеру тех, которыми мы снабдили Лесли: так как они настаивали на этом, то мы обещали исполнить их просьбу.
19-го числа зашел к нам вышеупомянутый торговец Надей вместе с приставами и предложил, по повелению Е. Вел-ва, те же 23000 четвертей ржи уже по одному рублю и тридцати копеек, т.е. приблизительно по 49 рейхсталеров за ласт. После долгих переговоров мы объявили ему, что на такую высокую цену решительно не согласны, тем более, что мы нашими предложениями желали лишь оказать содействие русской торговле, почему и надеялись, что они охотно будут приняты; что же касается хлеба, то в. выс-ва могут его купить по цене более дешевой не только у себя дома, но и везде за границею. В заключение мы указали на то, что Иоган фан Фелтдриль, после своего прибытия на родину, представит там точный отчет обо всем, и на этом мы расстались, не решив дела.
20-го числа пришел ко мне вышеупомянутый полковник фан Дам, чтобы узнать, может ли он расчитывать на получение, в случае надобности, от в. выс-в 60000 руб. под вексель. На это я ему ответил, что мы не можем дать ему подобного обещания, так как мы, с своей стороны, только ходатайствовали [134] о том, предоставляя в. выс-вам действовать по своему усмотрению. Тогда он высказался в том смысле, что затрудняется ехать при столь неопределенной надежде, но пристава приняли (рекомендательные) письма с большой признательностью и выразили нам от имени Е. Вел-ва и патриарха благодарность за исполнение просъбы.
В этот же день уехал Иоган фан Фелтдриль со своею свитою, предполагая возвратиться в отечество через Новгород, Псков и Лифляндию. С собою он взял следующее письмо к в. выс-вам:
“Высокомощные Господа!
Г. Фелтдриль лично представит в. выс-вам обстоятельные сведения об успехе нашего посольства к Русскому царю; он же вручит вам грамоты Е. Вел-ва и патриарха и из них вы удостоверитесь, как мало обращают внимания на иностранцев при этом дворе, где, кажется, воображают, что не нуждаются в дружбе с кем-либо из государей. Приложу все старания, чтобы узнать и известить в. выс-ва о том, какие поручения будут даны Е. Вел-вом послу, которого он предполагает отправить к в. выс-вам летом. В тот же день, когда мы откланялись [135] царю, мы получили письмо от Яна фан Горле, в котором он нас уведомил, что послан к нам нарочным с государственными грамотами, но что воевода в Пскове его задерживает, вследствие чего он обращается к нам с просьбою ходатайствовать о разрешении ему продолжать путь. Об этом мы в настоящее время и хлопочем. Что же касается меня самого, то я также уехал бы охотно, еслиб меня не предупредили об этих грамотах. Несмотря на то, что это для меня весьма неудобно, я их буду ожидать и постараюсь добросовестно исполнить дополнительные поручения в. выс-в. Желаю вам с помощью Божьей счастливого правления и остаюсь
в. выс-в всегда готовый к услугам
Альберт Кунратс Бурх.
Москва, 9/19 марта 1631 г.”
С разрешения Е. Вел-ва мы провожали Фелтдриля за город приблизительно на четверть мили и, распростившись там с ним, я, Альберт Кунратс Бурх, возвратился с оставшейся при мне свитою опять на мое подворье.
21-го числа и в следующие дни я имел неоднократно [136] пререкания с приставами относительно наших съестных припасов, которые они после отъезда фан Фелтдриля сократили на две трети, не смотря на то, что со мной оставалась еще половина свиты; наконец дело уладилось.
6-го апреля благополучно прибыл сюда в Москву Ян фан Горле, посланный в. выс-вами с грамотами от 9-го января 1631 г. Он мне сообщил, что г. Фелтдриль, встретившись с ним в Новгороде, вскрыл эти грамоты. Когда я их получил и узнал, что оне содержат предписание купить для провинций 18000 ластов (зерна), я немедленно заявил приставам о моем желании иметь аудиенцию у уполномоченных царя, чтобы доложить им о новых поручениях в. выс-в; они обещали исполнить мою просьбу без замедления.
7-го числа я получил от уполномоченных предложение сообщить им письменно в общих чертах о желании в. выс-в. Я это сделал сейчас же и довел до их сведения, что в. выс-ва снова поручили мне купить у царя для нашего государства ржи и прислали мне в полученной теперь новой грамоте предписание сторговать уже бoльшее количество, если его предложат по доступной и подходящей цене. [137]
9-го числа пристава принесли мне ответ, в котором было указано на то, что относительно предложенных нам в последний раз 23000 четвертей соглашения не состоялось, что Е. Вел-во должен еще заботиться о запасах, которые он обязан отпустить некоторым другим (государствам), вследствие чего в царской казне лишнего хлеба нет, и что поэтому всякие переговоры по этому делу бесполезны.
13-го числа позволили мне и моей свите присутствовать при праздновании Вербного воскресенья, которое отправляется с большим великолепием и торжеством. Пристава повезли нас туда на царских лошадях и поместили нас на возвышении, имеющем вид полукруга и находящемся перед дворцом, против храма Входа Господня в Иерусалим, 23 где и совершается этот обряд.
Скоро после того, как мы заняли наше место, из дворцовых ворот выехали две колесницы, связанные вместе и запряженные 4 лошадьми, которые их довезли почти до храма Входа в Иерусалим; на колесницах было установлено дерево, украшенное ветками вербы; под ветками стояли четыре или [138] пять мальчиков и пели. Затем несли две хоругви с изображением Св.Марии и Св.Николая; потом следовало духовенство, причем некоторые из шедших впереди держали в руках дощечки с изображениями святых, которых здесь почитают; далее шли гости, т.е. Его Ц. Вел-ва купцы, по два в ряд, в золотых кафтанах и высоких шапках из чернобурых лисиц. Потом следовали архиепископы и митрополиты, а за ними бояре и вельможи государства, тоже в весьма богатом платье, т.е. в золотых кафтанах и горлатных шапках. За ними шествовал Государь, в большом царском наряде, с венцом на голове, поддерживаемый под-руки двумя из ближних бояр и вел за повод осля, на котором ехал патриарх. Его святейшество был в богатейшем облачении, подобающем его духовному сану в этой стране: на голове у него была митра сь золотым крестом, в правой руке он держал небольшой, но довольно массивный крест, которым он осенял народ, колени его были покрыты большой бархатной пеленой, а впереди его несли две пальмовые ветви. По всему пути некоторые мальчики постилали пред государем и патриархом свои однорядки и куски сукна разных цветов. [139]
Когда государь пришел к храму Входа в Иерусалим, патриарх сошел с осляти и вступил с духовенством в храм, за ним вошел туда и Е. Вел-во. Они оставались в храме пока обряд не был совершен, затем вышли и возвратились в том же торжественном порядке в Кремль. Говорят, что Е. Вел-во за это получает от патриарха 100 руб. Когда Е. Вел-во шествовал в храм, он повелел дьяку Максиму Матюшкину справиться о здоровье моем и свиты и пожаловал нас на этот день двойным количеством яств и напитков, за чтo я принес искреннейшую благодарность.
Так как делать мне здесь (в Москве) уже ничего не оставалось, тем более, что я предполагал исполнить в Архангельске поручения в. выс-в, которые еще могли поступить, то я, вместе со свитой, выехал туда из Москвы 17-го числа на 20 почтовых лошадях и с 36 подводами, получив необходимое для этого разрешение. С нами ехали Федор (Прохорович Малыгин), который должен был сопровождать нас в дороге в качестве пристава, и, кроме того, переводчик Михаил Розити. При отъезде я сделал подарки приставам, толмачу и другим [140] приказным людям, оказывавшим нам здесь в Москве свое содействие.
Пристава Иван Федорович Чемоданов и Иван Григорьевич Переносов проводили нас за стены Москвы на четверть мили, причем мы все ехали на царских верховых конях; затем, распростившись со всеми и сойдя с этих коней, я и моя свита оставили, во имя Господне, город Москву.
Продолжая дальше наш путь, мы заметили, что во многих местах санная дорога была еще хороша, так что некоторые из ямщиков в пути переменили повозки на сани. 24-го числа мы достигли Ярославля, где посланец воеводы вышел нам на встречу, приветствовал и проводил нас на нашу квартиру. Вследствие распутицы нам пришлось здесь прожить до 19-го мая; в этот день мы переправились через реку Волгу и, продолжая путешествие, приехали 23-го в Вологду. Мы обратились к приставам сь просьбою заготовить для нас все, чтобы мы могли возможно скорее отправиться далее.
28-го числа прибыл ко мне в Вологду Дуббелд-Ворст и вручил мне три грамоты от в. выс-в. Первая из них была от 8-го января 1631-го г. с поручением купить, сверх [141] назначенного уже количества ржи и пшеницы, еще 21000 ластов ячменя, требуемых Антонием Мунсом, Дирком фан дер Перре и их товариществом для пивоваров. Вторая грамота была помечена 25-м января и в ней предписывалось ходатайствовать о разрешении Эрнесту Филипсу и его товариществу в течение 30 лет проезда через владения великого князя Московского и через Каспийское море в Персию и обратно. В третьей грамоте, от 20-го марта 1631 г., нам предписывалось ходатайствовать о разрешении покупать здесь для нашей страны, в течение трех следующих лет по 10000 ластов ржи ежегодно. По получении этих грамот я немедля отправил Дуббелд-Ворста в Москву к царским уполномоченным с письмом, в котором просил о разрешении мне возвратиться в Москву с некоторыми лицами моей свиты. Содержание моего письма было следующее:
“Светлейшего, державнейшего государя, царя и великого князя Михаила Федоровича, всея России самодержца и многих других государств обладателя ближнему боярину и наместнику Казанскому князю Ивану Борисовичу Черкасскому, боярину и наместнику Тверскому Михаилу Борисовичу Шеину и [142] окольничему и наместнику Костромскому Льву Ивановичу Долматову-Карпову и думным дьякам Федору Федоровичу Лихачеву и Ивану Гавреневу.
Уезжая из Москвы, я не предполагал получить от высокомощных господ генеральных штатов дополнительного поручения доложить Е. Ц. Вел-ву о новых делах; однакоже мне были доставлены через их гонца и подателя сего письма, Дуббелд-Ворста, две грамоты, от 25-го января и 20-го марта сего года, в которых мне предлагается засвидетельствовать о их усердном желании упрочить узы дружбы и торговые сношения с Е. Ц. Вел-вом и выражается уверенность в том, что мы уже закупили то количество зерна, о котором мы в свое время вели переговоры с вашими высокородиями. Но так как указания их выс-в дошли до меня слишком поздно, то я не премину донести при своем возвращении на родину, что я вполне мог убедиться в благосклонной готовности Е. Вел-ва оказать нам содействие в этом деле. Теперь же мои господа повелители дали мне новое поручение, предписывая мне закупать для них для снабжения государственных складов в [143] течение следующих трех лет ежегодно значительное количество ржи, и, вместе с тем, доложить о новых больших выгодах, которые они считают возможным предоставить Его Ц. Вел-ву для его блага, при большем укреплении торговых сношений с их подданными. Согласно намерению моих господ повелителей, я готов доложить об этих делах Е. Ц. Вел-ву или его уполномоченным, если Е. Ц. Вел-во явит свою милость и дозволит мне возвратиться в Москву с 6 или 7 лицами. Прошу ваши высокородия благосклонно повергнуть мое ходатайство к стопам Е. Вел-ва и дать мне возможно скорее ответ; я же буду молить Господа Бога, да сохранит Он вас на многия лета для служения Е. Вел-ву. Остаюсь вашим преданным другом. Вологда, 29-го мая 1631 г. по местному стилю”.
10-го июня прибыл из Москвы нарочный и привез известие, что мне разрешено возвратиться с небольшою свитою. В этот же день я выехал со свитою из шести лиц и, так как я предполагал, судя по прежним грамотам, что в. выс-ва, быть может, сделали новое распоряжение относительно вывоза за море ржи, закупленной в Московии, или же могли прислать, [144] для немедленного исполнения, другия предписания, то я поручил эти дела Вильгельму Крайку, Адриану Бодекеру Текселю и капитану Иорису фан Катсу; они должны были еще в этот же день отправиться со всею поклажею и остальною свитою вниз (к морю) согласно данной им доверенности, которая и приводится ниже.
“Приветствуя всех и каждого, кому предъявят или прочтут сию мою грамоту, объявляю следующее. Так как высокомощным господам генеральным штатам Соединенных Нидерландов угодно было прислать мне свою грамоту с повелением возвратиться по делам государства ко двору Е. Ц. Вел-ва царя всея России, куда я теперь и направляюсь, то, во избежание нарушения предписаний и распоряжений относительно торговли и плавания на Архангельск, которые их выс-ва уже сочли или сочтут нужным издать для руководства своим подданным, я признал за благо поручить и доверить для достижения этой цели трем членам моей свиты, а именно: гофмейстеру Виллему Крайку, секретарю Бодекеру Текселю и капитану Иорису фан Катсу, требовать, принимать и вскрывать государственные и частные грамоты, присылаемые ко мне их выс-вами или кем-либо [145] другим, причем они должны выдавать росписки подателю в получении их. Далее, мои уполномоченные обязаны немедля вскрывать получаемые государственные грамоты и, в случае надобности, содержащияся в них распоряжения доводить до сведения подданных их выс-в, дабы они могли с точностью соблюдать таковые, причем предупреждаю, что подобные объявления будут считаться столь же обязательными, как если бы они были сделаны лично мною. В заключение, предлагаю моим уполномоченным непрерывно вести дневник во время исполнения этих обязанностей и представить мне копию с оного, когда мы опять встретимся, дабы интересы и благо нашего государства соблюдались во всех отношениях. Дано в Вологде 10-го июня 1631 г., местного стиля”.
Итак, я вторично направился в Москву и прибыл туда (17-го) июня. За четверть мили от города мне подвели трех царских верховых лошадей для въезда, и почти на том же месте, где нас приветствовали в первый наш приезд, я опять был встречен таким же образом, как и тогда, назначенными ко мне приставами: Иваном Фоминым [Огаревым] и [146] Василием Ключаревым, 24 причем провозглашались титулы и высказывались пожелания доброго здоровья. Меня повели в Koupsinske двор, т.е. не на то подворье, где мы останавливались прежде, ибо оно было предоставлено до моего приезда посланнику короля шведского, Антонию Мониеру. 25 Так как г. Мониер уже собирался уехать, то я обратился через приставов к Е. Вел-ву с просьбою о разрешении мне лично навестить Мониера, чтобы выразить ему свои приветствия и пожелания счастливой дороги, и указывал на то, что он посланник короля шведского, т.е. государя, с которым в. выс-ва находятся в весьма тесной дружбе и союзе; моя просьба однакоже не была уважена, и когда г. Мониер обратился в верх с просьбою разрешить ему навестить меня, то ему также отказали.
20-го числа Виллем Гейгстейн секретно вручил мне грамоту в. выс-в от 18-го апреля 1631 г., в которой мне предписывалось предлагать, при покупке ржи, не более 30 рейхсталеров за ласт; это было мне весьма приятно, ибо теперь я знал, чего держаться в этом отношении. [147]
После обеда Дуббелд-Ворст прислал мне следующую открытую памятную записку, заключающую те условия, которыми нужно было руководиться при переговорах о персидской торговле.
“Записка, данная г. Дуббелд-Ворсту для передачи гг. послам в Московии.
1. Вышеупомянутый Дуббелд-Ворст должен передать свою записку гг. послам и, согласно с содержанием ее, просить их, чтобы они ходатайствовали перед великим князем Московским и его отцом, патриархом, о предоставлении Эрнесту Филипсу и его товариществу проезжей грамоты и исключительной привилегии перед туземцами и иноземцами, ходить в течение тридцати лет через Московию в Персию и обратно, ввозить наличные деньги и торговать шелком и другими товарами. При этом желательно, чтобы, в случае временного прекращения этих торговых сношений, вызванного военными или другими событиями, привилегия, по истечении тридцати лет, была продлена на срок, соответствующий перерыву, без особого нового ходатайства. [148]
2. Дуббелд-Ворст должен просить гг. послов заявить Е. Вел-ву, что Эрнест Филипс и его товарищество предполагают привозить ежегодно в Московию значительное количество наличных денег и отправлять их в Персию для покупки шелку; при этом компания будет платить в казну Е. Вел-ва, в крайнем случае, два процента с ввозимых ею наличных денег, с тем однако условием, чтобы, после уплаты этой таможенной пошлины в размере двух процентов, ей разрешалось провозить беспрепятственно эти наличные деньги через Московскую границу в Персию для покупки там шелку или других товаров. Кроме того, казна Е. Вел-ва будет взимать по 15 гульденов с каждого тюка шелку обычного веса, привозимого товариществом из Персии в Московию, а с более тяжелых тюков соответствующую весу прибавку.
3. Его Вел-во, с своей стороны, будет очищать всю дорогу от разбойничьих шаек, которые могут причинить вред агентам и товарам компании, и поручится товариществу в том, что возможно будет в полной сохранности провозить товары через Московию, от крайних границ государства до [149] Архангельска, и там нагружать их на наши корабли. При этом будет уплочено вторично по 15 гульденов (с тюка) за вывоз. Далее Е. Вел-во распорядится, чтобы в пределах его государства деньги и товары товарищества при ввозе и при вывозе, зимою и летом, пропускались к месту назначения возможно скорее и без задержки.
4. Что касается других товаров, кроме шелка, которые будут провозить из Персии в Нидерланды через Московию, и также тех товаров, которые будут ввозить из Нидерландов в Персию через Московию, то Дуббелд-Ворст должен заявить о готовности платить за ввоз и вывоз подобающую таможенную пошлину по обычаю и уставам страны.
5. Дуббелд-Ворст должен далее ходатайствовать через послов о том, чтобы все деньги и товары, которые будут привозить в государство Е. Вел-ва запакованными, пропускались без предварительного вскрытия вещей, денежных ящиков или пакетов, и чтобы при этом оценка количества денег производилась на основании формального заявления, оценка же тюков по весу, за вычетом обычной тары. За деньги будут платить, как выше сказано, в крайнем случае, два процента и с каждого тюка обычного веса тридцать гульденов, считая 15 гульденов [150] за ввоз из Персии и 15 гульденов за вывоз из Московии в Нидерланды, но за особенно тяжелые тюки будут платить и больше, смотря по их весу. Если же Е. Вел-во возьмет на себя доставку тюков шелку от Астрахани до Архангельска через своих подданных, то ему будут платить пошлинных денег и на покрытие расходов по 70 гульденов с каждого тюка обычного веса.
6. В третьих, необходимо договориться о том, чтобы приказчики и агенты товарищества пользовались во всем государстве Е. Вел-ва при въезде и при выезде всякой поддержкой и содействием, и чтобы никто не имел права задерживать их под каким бы то ни было предлогом.
7. В четвертых, необходимо выхлопотать товариществу разрешение держать при дворе Е. Вел-ва подходящее лицо, которое, поддерживая на всякий случай хорошие отношения с Е. Вел-вом, могло бы соблюдать интересы компании и пользовалось бы льготами и преимуществами, предоставленными другим иноземным резидентам и агентам, состоящим при дворе Е. Вел-ва.
8. Дуббелд-Ворст должен известить гг. послов о том, что они уполномочиваются обещать государственным сановникам, что товарищество, по получении искомой привилегии, будет делать им [151] время от времени подарки, в признательность за оказываемую ими в этом деле поддержку.
9. Дуббелд-Ворст должен просить гг. послов, не сочтут ли они возможным ходатайствовать о том, чтобы, в случае утверждения искомой привилегии, была составлена соответствующая грамота в кратких и определенных чертах по местному обычаю и скреплена таким же образом.
10. Дуббелд-Ворст должен воздержаться от предложений относительно размера таможенных пошлин и, при содействии гг. послов, вести дело так, чтобы Е. Вел-во первый предъявил свои требования и обозначил размер пошлинных денег; соображаясь с этим, он должен делать свои предложения, но при этом отнюдь не выйти из указанных выше границ.
11. Дуббелд-Ворст уполномочивается предложить, не желает ли Е. Вел-во при содействии того лица, которое состоит в распоряжении компании, сам принимать шелк в Астрахани по той цене, по которой ныне товарищество предполагает закупать его у персидского шаха. Компания при этом однакоже надеется, что Е. Вел-во, в свою очередь, будет перепродавать ей тот-же шелк в Архангельске по цене, о [152] которой придется еще условиться с Е. Вел-вом, царем Московским, если состоится соглашение с шахом персидским.
12. Если, по каким-либо причинам, окажутся затруднения в получении этой привилегии, то Дуббелд-Ворст должен приложить все старания, чтобы узнать, на чем основаны эти препятствия и, по возвращении в отечество, представить доклад об этом.
13. Дуббелд-Ворст должен снабдить гг. послов данными, на основании которых они могли бы убедить Е. Вел-во в том, что эти торговые сношения будут доставлять его подданным большие выгоды, и что, в случае отказа, нидерландцам, быть может, придется вывозить шелк из Персии морем мимо мыса Доброй-Надежды, или же сухим путем через Алеппо или Смирну, так как товарищество, в случае отказа, вынуждено будет направить в эту сторону свои старания.
14. Дуббелд-Ворст обязан пользоваться всеми случаями, чтобы уведомлять товарищество об успехе данного ему поручения, и по возвращении в отечество представить письменный отчет.”
22-го числа пристава принесли мне ответ на мою просьбу о назначении мне возможно скорее аудиенции у Е. Вел-ва или [153] у его уполномоченных; в нем было обещано, что мое желание будет исполнено немедля после прибытия ожидаемых трех гонцов. Эти последние прибыли в одно и то же время в Новгород, откуда их послали в Вологду, надеясь, что они застанут меня там; затем уж их направили ко мне в Москву.
3-го июля прибыли ко мне эти гонцы, но привезли лишь копии с грамот в. выс-в, уже полученных мною. Христиан Говертс и Андрис Булис провели в дороге 5 месяцев и объясняли это тем, что им было предписано ехать через Силезию и Польшу. Третий гонец, Баудевейн Феркрейсен, догнал их на Русской границе, выехал же он из Голландии 28-го апреля 1631 г.
После их прибытия, я немедля ходатайствовал через приставов о назначении мне аудиенции, но только 7-го июля я был принят обычным порядком царскими уполномоченными. Когда я приехал во дворец, уполномоченные начали с того, что по очереди прочли каждый свою часть: они провозгласили царский титул, упомянули о данном мне, по милости царя, разрешении вернуться, о содействии, оказанном гонцам во время их путешествия, и говорили о других тому подобных [154] мелочах; я выразил им надлежащим образом свою благодарность за это, затем изложил свои предложения и сказал: не смотря на то, что в настоящее время Е. Вел-во не имеет хлеба для продажи, ваши выс-ва, желая по возможности содействовать развитию русской торговли, поручили мне сделать следующее предложение, касающееся не только торговли этим продуктом. А именно, принимая во внимание, что представляется весьма удобный случай установить значительную торговлю шелком с Персиею, ваши выс-ва намерены указать своим подданным, чтобы они направили эту торговлю через Русское государство, желая таким образом содействовать всеми способами его благосостоянию и предоставить Е. Вел-ву такие выгоды и преимущества, каких до сих пор не могла предложить ни одна нация. К этому я присовокупил просьбу о том, чтобы уполномоченные доложили Е. Вел-ву о приведенных ниже статьях, и заявил, что я, в случае затруднений, готов уменьшить их по мере моих сил, или устранить их по указанию в. выс-в. На это уполномоченные ответили, что этого не потребуется, так как Е. Вел-во вполне сумеет оценить все значение этого дела, и выразили надежду, что я получу благоприятный ответ. [155]
“Светлейшего, державнейшего государя, царя и великого князя Михаила Федоровича всея России самодержца и многих других государств государя и обладателя, ближнему боярину и наместнику Казанскому князю Ивану Борисовичу Черкасскому, боярину и наместнику Тверскому Михаилу Борисовичу Шеину, окольничему и наместнику Костромскому Льву Ивановичу Долматову-Карпову и думным дьякам Федору Лихачеву и Ивану Гавреневу.
Предложения и статьи для переговоров, которые Альберт Кунратс Бурх, посол высокомощных господ генеральных штатов Соединенных Нидерландов, просит представить на благоусмотрение Е. Ц. Вел-ва, чтобы узнать о его намерениях в этом отношении.
Во-первых, не согласится-ли Его Вел-во, для снабжения продовольствием общественных складов, продавать и доставлять их выс-вам в течение трех лет без особых сборов и прямо на их корабли в Архангельске по двести тысяч московских четвертей хорошей, сухой и годной ржи, чистой от спорыньи, непрелой и без плесени, причем первая поставка должна быть выполнена в 1632 г. В случае согласия, [156] посол должен заключить сделку о поставке этого хлеба по подходящей цене.
Во-вторых, некий Эрнест Филипс и его товарищи, подданные их выс-в, намерены, с милостивого соизволения Е. Вел-ва, завести торговые сношения с Персиею и ходить туда из Нидерландов через Московию и Каспийское море, чтобы получать оттуда и ввозить туда через Московию же деньги и такие товары, которые они в настоящее время, или в будущем, сочтут подходящими, причем они согласны на следующия условия и обязательства.
Снисходя к усердной просьбе их выс-в, Е. Вел-во да соблаговолит пожаловать Эрнесту Филипсу и его товариществу исключительную привилегию заниматься этою торговлею в течение тридцати лет на изложенных выше началах, причем, конечно, Е. Вел-во будет продолжать по прежнему свою торговлю с указанной страной. Если же этот торговый путь будет загражден вследствие войны или каких-либо других случайностей, тогда, по истечении тридцати лет, этот срок должен быть продолжен на соответствующее время, без особого ходатайства. [157]
За пользование этой льготою и за ее утверждение Е. Вел-вом привилегированная компания будет ежегодно платить здесь в Москве казначею Е. Вел-ва сумму в размере 15000 руб.; за эту же плату все ее товары, деньги, сделки и обратные грузы будут свободны от всех таможенных пошлин, проезжих денег и других царских сборов, ныне существующих или могущих быть еще установленными, и будут, кроме того, пропускаться летом и зимою свободно и беспрепятственно, как при прибытии, так и при отпуске, дабы возможно было, смотря по надобности, нагружать их на корабли и отправлять. Воеводам же, дьякам, таможенным или другим приказным людям Е. Вел-ва не должно быть дозволяемо, под каким бы то ни было предлогом, задерживать, осматривать их или требовать лишнее.
Но если Е. Вел-во предпочтет взимать с этих товаров, денег и обратных грузов умеренную пошлину, то податель сего готов сообщить по данному вопросу намерения своих повелителей.
Его Вел-во будет очищать всю дорогу в пределах своего государства и владений от разбойничьих шаек, от которых могли бы пострадать компания, ее имущество или ее агенты, и [158] поручится за то, что грузы компании при получении и отправке их в пределах русских владений от одной границы до другой будут находиться в полной сохранности.
Что касается должностных лиц и прислуги компании, то они в пределах русского Е. Вел-ва государства будут пользоваться при прибытии и отъезде всяким содействием, причем никому не будет дано право задерживать их или брать под стражу под каким бы то ни было предлогом.
Компании будет разрешено иметь при дворе Е. Вел-ва подходящее лицо, которое, в случае надобности, могло бы вести переговоры с Е. Вел-вом или его уполномоченными в интересах этой торговли. Это лицо будет пользоваться льготами и преимуществами, предоставленными остальным иностранцам, резидентам и агентам.
И если, по милости Е. Вел-ва, привилегия эта будет дана и утверждена, то податель сего просит выдать ему, по принятому при этом дворе обычаю, государственную грамоту, составленную точно и ясно, в соответствующей форме.”
Что касается первой статьи, а именно, покупки хлеба в течение трех лет, то, по повелению Е. Вел-ва, явились ко [159] мне ... числа для переговоров, вместе с приставами, Григорий Микитников 26 и Надей Светешников; оба они принадлежат к числу именитых гостей, или придворных торговцев. Они заявили, что Е. Вел-во и патриарх поручили им передать мне, что они, не имея возможности предугадать, каковы будут следующий урожай и цены, затрудняются заключить со мною договор на три года, тем более, что требуемое количество весьма велико. Поэтому они согласились отпустить только один раз из этого количества всего 100000 четвертей, или 5000 ластов, и то по той цене, по которой купил Андрей Дионис (Виниус). Эта цена однакоже не соответствовала той, которую в. выс-ва назначили. Я просил их сбавить цену и оказать таким образом в. выс-вам ту же любезность, как и другим владетелям; кроме того, я поставил им на вид, что имею точное предписание договориться о покупке ежегодно по 10000 ластов в течение трех лет. Но так как они не имели других полномочий, то пообещали доложить обо всем, кому надлежит. Вместе с тем они высказали предположение, что, может быть, [160] лучше будет, если Е. Вел-во поручит по этому вопросу переговоры с в. выс-вами и принцем Оранским своему послу, который должен отправиться со мною в наше отечество. На это я ответил, что предпочел бы добросовестно выполнить данное мне поручение здесь, но покоряюсь, конечно, решению Е. Вел-ва, как по этому делу, так и по другим представленным мною статьям. Таким образом наши переговоры окончились безуспешно,
(6/16-го июля) Григорий Львов принес мне следующий ответ и, получил от меня за это подарок.
“Ответ бояр Е. Вел-ва, великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича, всея России самодержца, боярина и наместника Тверского Михаила Борисовича Шеина, боярина и наместника Брянского Семена Васильевича Головина и Его Царского Величества думных дьяков Федора Федоровича Лихачева и Ивана Афанасьева Гавренева на речи посла Соединенных нидерландских и голландских и других княжеств славных и вольных владетелей, Альберта Кунратса Бурха.
Бога в Троице славимого милостью, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович, всея России самодержец и многих государств государь и обладатель, и Е. Вел-ва отец, [161] святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея России, повелели сказать тебе, нидерландских и голландских владетелей и принца Гендрика Оранского послу Альберту: пришли вы, ты и твой товарищ Иоган, к великому государю Е. Ц. Вел-ву и его отцу, великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичу Московскому и всея России, с посольством и с грамотами от голландских владетелей и принца Гендрика Оранского. И наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, и его отец, великий государь святейший патриарх, повелели вам быть у себя и объявить, зачем вы посланы, приняли грамоты и милостиво выслушали посольство. И после этого они повелели вам быть у Е. Вел-ва бояр, у ближнего боярина и наместника казанского князя Ивана Борисовича Черкасского с товарищами, и говорить о делах, порученных вам голландскими владетелями и принцем Гендриком. И вы объявили эти дела Е. Ц. Вел-ва боярам, и нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву и его отцу, великому государю святейшему патриарху те дела известны, и Е. Ц. Вел-ва указ и повеление по этим [162] делам мы, Е. Ц. Вел-ва бояре и думные дьяки, вам послам в свое время сообщили и дали вам письменный ответ. И вы откланялись нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, и были отпущены по вашей просьбе из Москвы к голландским штатам и принцу: ты, Альберт, на Архангельск, а твой товарищ Иоган на Новгород и на Псков. И после того, как вы были отпущены из Москвы, ты, посол Альберт, писал к нам, Е. Вел-ва боярам и думным дьякам, из Вологды, что голландские штаты и принц писали тебе в своих грамотах, присланных с гонцом Дуббелд-Ворстом и его товарищами, о новых великих делах; и ради этих дел наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, повелел отпустить тебя, посла, из Вологды в Москву. И наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, пожаловал и повелел тебе приехать из Вологды в Москву, чтобы мы, бояре и думные дьяки, могли тебя, посла, выслушать о тех делах.
И ты, посол Альберт, говорил нам, боярам и думным дьякам, что господа голландские штаты и принц Гендрик писали к тебе с их гонцом Дуббелд-Ворстом и его товарищами [163] и повелели тебе поздравить нашего великого государя, Е. Ц. Вел-во Михаила Феодоровича, всея России самодержца, с его великим и преславным государством и царством и пожелать ему счастливого владения и победы над врагами.
И наш великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович, всея России самодержец, хвалит нидерландских и голландских владетелей и принца Гендрика за то, что они ныне стараются снискать себе любовь и милость Е. Ц. Вел-ва, и будет им оказывать свою государеву любовь в переговорах о великих делах.
И ты, посол Альберт, сообщил нам, боярам и думным дьякам, во время переговоров, что штаты и принц повелели тебе просить нашего великого государя, Е. Ц. Вел-во, чтобы наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, пожаловал и дозволил им покупать в Московском государстве, для продовольствия своих ратных и служилых людей, в течение следующих трех лет по 200 тысяч четвертей в год, причем желают считать эти годы и начинать покупку хлеба с 1632 г. И если наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, соизволит на это, то [164] тебе от голландских штатов и принца приказано заключить договор о цене этого хлеба; и по этой цене они за те хлебные запасы будут платить деньги в Архангельске, в Москве, или где Е. Ц. Вел-во укажет. И (нидерландские торговцы, приезжающие за этим хлебом) будут продавать свои товары дешевою ценою, и пошлины, взимаемые с этих товаров, дадут большую прибыль казне Е. Ц. Вел-ва; его же подданным и торговым людям все это принесет большие выгоды.
И наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, не может допустить, чтобы нидерландские и голландские штаты и принц Гендрик сразу закупили на следующие три года по двести тысяч четвертей ржи в год, потому что к нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, и Е. Вел-ва отцу, великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичу Московскому и всея России, пишут и присылают многие великие христианские государи, английский король Карл, датский король Христиан и шведский король Густав-Адольф и другие, своих посланников и гонцов для переговоров о покупке хлеба и просят оказать им помощь и дозволить им покупать хлеб в Московском государстве, потому что они в нем нуждаются. И [165] наши великие государи, Е. Ц. Вел-во и Е. Вел-ва отец, великий государь святейший патриарх, по своей государевой милости, обыкновенно исполняют просьбы этих государей и дозволяют им покупать хлебные запасы в Московском государстве, и это тебе, послу, и самому уже известно.
И в прежнем ответе, переданном вам, послам, ближним боярином и наместником казанским князем Иваном Борисовичем Черкасским с товарищами, говорится и о хлебе, а именно, что никоим образом нельзя сразу продать столько хлеба на три следующие года, потому что в настоящее время никому не известно, каков будет урожай хлеба в те годы и по какой цене его тогда будут покупать.
И по указу Е. Ц. Вел-ва было повелено оказать вам содействие и продать вам в следующем 1632 г. сто тысяч четвертей ржи в московскую меру, и Е. Вел-ва гости Григорий Микитников и Надей Светешников были посланы к вам, и им было повелено говорить с вами о цене этих ста тысяч четвертей хлеба. И вы, послы, сказали гостям, что голландские штаты и принц Оранский вам повелели вступить в [166] переговоры о цене хлеба в том случае, если Е. Ц. Вел-во дозволит купить в течение следующих трех лет по двести тысяч четвертей в год, что вам без ведома штатов и принца говорить о покупке ста тысяч четвертей нельзя, и что ты, посол Альберт, по возвращении на родину, про все это скажешь штатам и принцу.
И когда Е. Ц. Вел-ва послы приедут в Голландию к штатам и принцу, то они, по государеву указу, штатам и принцу скажут то, что мы тебе ныне передали.
И ты, посол, говорил нам, боярам и думным дьякам, и в письме твоем написано, что ваши голландские торговцы ведут значительную торговлю с Персиею, и что эта торговля приносит шаху великую прибыль. Но принимая во внимание, что морская дорога в Персию для ваших торговых людей весьма дальняя, вследствие чего они терпят большие убытки, и что через Московское государство путь в Персию ближе, голландские штаты и принц Оранский повелели тебе просить нашего великого государя, Е. Ц. Вел-во, чтобы наш великий [167] государь, Е. Ц. Вел-во, пожаловал и дозволил голландским торговым людям, для сокращения пути, ходить туда в течение тридцати лет через Московское государство. И если нам великий государь, Е. Ц. Вел-во, на то соизволит и даст дорогу в Персию через Московское государство, тогда многие голландские торговые люди будут ездить туда с многими товарами, и это может принести нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, громадную прибыль в таможенной пошлине, или же наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, может взять в свою государеву казну, вместо пошлин, по пятнадцати тысяч рублей в год.
И мы, бояре и думные дьяки, тебе, послу, объявляем, что это невозможно, чтобы наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, дозволил голландским торговым людям ездить со своими товарами через Московское государство в Персию, потому что перед этим, в 1614 27 и в 1620 28 годах, король английский Яков прислал к нашему великому государю, Е. Ц. Вел-ву, своего [168] посла рыцаря Джона Мерика, который ходатайствовал у нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва, о том же, а именно, просил чтобы наш великий государь дозволил английским торговым людям ездить со своими товарами через Московское государство в Персию и из Персии с персидскими товарами в Англию.
И наш великий государь, Е. Ц. Вел-во, отказал английскому послу рыцарю Мерику, потому что из Московского государства ездят в Персию для торговли многие торговые люди, подданные нашего великого государя, Е. Ц. Вел-ва. И гости и торговые люди Московского государства били челом Е. Ц. Вел-ву и заявили, что если уступить англичинам, или кому-либо другому, дорогу в Персию через Московское государство, 29 то это им будет стеснительно, подорвет их торговлю, уменьшит таможенные доходы царской казны и будет причиною оскудения и притеснения торговых людей Московского государства.
Исполнив, таким образом, при Московском дворе все что мне было поручено, я ходатайствовал о разрешении уехать [169] в Архангельск, и, когда моя просьба была уважена, .... числа выехал из Москвы в прежнем порядке, в сопровождении пристава Федора (Прохоровича Малыгина) который состоял при мне все время после первого моего отъезда из Москвы.
Продолжая дальше обычный путь через Ярославль и Вологду и вниз по течению Сухоны и Сев. Двины, я благополучно прибыл 13-го августа 1631 г. в Архангельск. В честь в. выс-в, нидерландские корабли встретили меня поднятием флагов и вымпелов и залпами из орудий. Меня приветствовали и немецкие торговцы; стрелецкий же голова проводил меня на квартиру, которая была мне отведена во дворе Георгия Эверарда Кленка, причем стрельцы выстроились таким же образом, как и в первый раз, в полном вооружении по обеим сторонам дороги.
Гофмейстер Виллем Крайк, секретарь Бодекер Тексель и капитан Иорис фан Катс вручили мне в тот же день две грамоты в. выс-в, которые привез капитан корабля “De Tonijn” Дирк Питерс де Грот: одну от 21-го, а другую от 23-го мая 1631 г. При первой грамоте были доставлены четыре лафета, которые в. выс-ва изволили прислать для [170] четырех орудий, поднесенных нами Е. Вел-ву. Эти четыре лафета вышеупомянутые лица доставили местному воеводе, который их еще до моего приезда отправил в Москву. Во второй грамоте содержалось предписание нашим шкиперам и торговцам отвозить на своих кораблях зерновой хлеб, как уже нагруженный, так и нагружаемый, исключительно в Соединенные Нидерланды, даже и в том случае, если они заключили договоры о перевозке хлеба в какие-либо иностранные гавани. При этой же грамоте было получено несколько экземпляров плаката, изданного в. выс-вами относительно этого вопроса, и Крайк с товарищами повелели вывесить их на Немецком дворе и у нашей квартиры, дабы никто не мог отговариваться незнанием этих распоряжений. В виду же того, что корабли были зафрахтованы в разные (иностранные) гавани, и так как это распоряжение, очевидно, вызвало много неудовольствия, Крайк считал необходимым дать шкиперам 21-го числа еще следующее приказание:
“Генеральные штаты, в посильной заботе о мероприятиях по народному продовольствию и предупреждению дороговизны зернового хлеба, с которой пришлось бороться населению в [171] прошлую зиму, признали полезным издать плакат, которым строго предписывается всем шкиперам и торговцам Соединенных Нидерландов, под страхом жестокого наказания и взыскания отвозить по морю весь зерновой хлеб, как нагружаемый, так и нагруженный, исключительно и прямо в Соединенные Нидерланды и выгружать его только там, причем со шкиперов и лиц, принявших уже несоответствующий сему приказанию груз, обязанность доставки будет снята их выс-вами. Равным образом этот плакат предписывает капитанам военных судов, конвоирующим торговый флот в Московию, записывать нидерландских шкиперов, которые приедут за зерновым хлебом, а равно название и размер их судов, и представить эти списки после возвращения на родину в соответствующее адмиралтейство, дабы лица, нарушившие вышеприведенное приказание, скорее были обнаружены и против них могли быть приняты надлежащия меры. По усердной просьбе разных торговцев и желая содействовать исполнению предписания их выс-в, господа члены Амстердамского адмиралтейства, кроме того, [172] снарядили в Московию для конвоирования купеческих судов капитанов Дирка Питерса де Грота и Якова Браувера и поручили им сопровождать и охранять корабли, плававшие с ними из отечества в Московию, не только во время дороги туда, но и на обратном пути, когда они будут возвращаться нагруженные хлебом. Согласно всему этому, их выс-ва изволили при своей грамоте от 23-го мая 1631 г. прислать благородному послу Альберту Кунратсу Бурху несколько экземпляров вышеупомянутого плаката, предлагая ему принимать и здесь, в Московии, все меры для осуществления благих намерений и распоряжений их выс-в. И так как господин посол, будучи сам еще задержан делами при дворе Е. Вел-ва царя Московского, изволил отправить нас, гофмейстера Виллема Крайка, секретаря Адриана Бодекера Текселя и капитана Иориса фан Катса, сюда в Архангельск, дабы предписания и распоряжения их выс-в не нарушались, то мы, желая по мере возможности исполнить свою обязанность, прежде всего распорядились вывесить в тех местах, где это обыкновенно делается, несколько экземпляров вышеупомянутого плаката. До нашего сведения дошло, однако, что некоторые шкипера намерены, приняв [173] полный груз, поднять паруса на свой собственный риск без конвойного корабля; мы же, желая по мере возможности воспрепятствовать сему, посоветовались с вышеупомянутыми капитанами и сообща постановили пригласить к себе всех нидерландских шкиперов, стоящих здесь в Архангельске на рейде, и лишний раз напомнить им не только о содержании плаката и о наказании, каковым он грозит нарушителям, но и о принятой ими на себя обязанности совершать плавание лишь целой флотилией под флагом вышеупомянутых капитанов. Согласно с этим, мы убедительнейше советуем и предлагаем всем шкиперам не поднимать паруса раньше конвойных кораблей и формально сим слагаем с себя всякую ответственность на тот случай, если кто-либо из шкиперов, не смотря на это внушение, отклонив от себя конвой, потерпит убытки от неприятеля или будет задержан при встрече с военным кораблем за нарушение плаката господ штатов и обязанности ехать целой флотилией вместе с остальными кораблями. Мы, наконец, вполне уверены, что те из ослушников, которые, может быть, попадут в руки неприятеля, не будут освобождены их выс-вами при обмене пленных, но будут оставлены [174] на произвол судьбы в наказание за их проступок. Вышеизложенное приказание было дано 21-го июня 1631 г. нижеследующим шкиперам, которые явились по нашему приглашению (следуют фамилии 32-х шкиперов). Сделали сие распоряжение в Архангельске, в квартире г. посла, в вышеуказанные день и год, мы нижеподписавшиеся: Виллем Крайк, Адриан Бодекер Тексель, Иорис фан Катс, Дирк Питерс де Грот, Яков Браувер”.
Они задержали кроме того судно капитана Браувера, назначив его для моего переезда в отечество, а капитану Дирку [175] Питерсу де Гроту поручили 7-го августа конвоировать несколько кораблей с хлебом и дали ему следующее наставление:
“Благородные и мощные господа члены адмиралтейского совета изволили назначить для конвоя судов, которые пришли сюда в Архангельск для нагрузки хлебом, два военных корабля, под командою капитанов Дирка Питерса де Грота и Якова Браувера, поручив им охранять, по возможности, купеческие суда во время плавания сюда и обратно, дабы распоряжения их выс-в исполнялись в точности. Этим же капитанам было поручено перевезти обратно в отечество благородного г. посла Альберта Кунратса Бурха со свитою. Но в виду того, что посол до сих пор не приехал в Архангельск, для кораблей же нагруженных хлебом наступил уже срок отъезда, мы решили отправить с ними корабль “De Tonijn”, находящийся под командою капитана Питера де Грота, так как этот корабль более всех годен для защиты против неприятеля. Капитану Якову Брауверу мы предписали стоять на якоре пока еще здесь и отвезти в отечество благородного г. посла, дабы желание и распоряжения их выс-в были исполнены как в том, так и в другом отношении. Архангельск, 7-го [176] августа 1631 г. н. ст.” Подписали: Виллем Крайк, Бодекер Тексель, Иорис фан Катс.
11-го числа к устью Сев. Двины прибыл еще капитан Корнелис фан Ойен с шестью конвоируемыми им купеческими судами; но так как его корабль, под названием “Deventer”, имел слишком глубокую осадку, то он должен был бросить якорь на рейде. 12-го он сошел на берег и привез с собою грамоту их выс-в от 21-го июня и грамоту Амстердамского адмиралтейского совета от 5-го июля 1631 г. с разрешением мне пользоваться этим кораблем, в случае неимения другого судна.
14-го числа и в следующие дни приходили ко мне разные шкипера и торговцы и просили разрешить им отвозить, по примеру английских и других иноземных торговцев, принятые ими хлебные грузы не на родину, а в иноземные гавани, и не применять к ним плаката их высокомогуществ. Но я отказывал всем в этой просьбе и настаивал от имени в. выс-в, чтобы они соблюдали требования плаката, во избежание назначенного в нем наказания. [177]
21-го числа от имени царя воевода прислал мне на путевые издержки во время плавания ....... я же лично предпочел бы, чтобы меня снабдили съестными припасами, как это делали до сих пор. Русские, однакоже, отговорились дороговизною, и так как трое из моей свиты уже уехали на других кораблях, то они из переданной мне суммы вычли к тому еще ......., несмотря на то, что уехавшим ничего не дали на дорогу. Таким образом, мне осталось всего ......., на каковую сумму я и сократил счет, представляемый мною в. выс-вам.
Того же дня от имени английского агента, г-на Смита, меня приветствовали двое из именитых английских торговцев, Иоган и Виллем Бладвель. Я с тою же целью послал к агенту Виллема Крайка, Адриана Бодекера Текселя и капитана Иориса фан Катса, которым поручил пожелать ему доброго здоровья и выразить пожелание, чтобы узы, связывающия оба народа, становились все прочнее и сердечнее в интересах обоюдных выгод.
22-го числа, когда все приготовления к моему отъезду были закончены и я уже собирался в дорогу, ко мне приехал стрелецкий голова и просил меня распорядиться, чтобы нидерландские торговцы позаботились перевезти (в Нидерланды) посла [178] Е. Вел-ва. Я ответил, что удивляюсь, как они могли отложить переговоры об этом до последней минуты, но обещал, тем не менее, пригласить к себе некоторых из наших именитых торговцев, чтобы устроить это дело. Я исполнил это, и Давид Рютц, Гендрик фан Ринген и Адриан Баутерс обещали принять на себя эти хлопоты и устроить посла возможно удобнее; кроме того, я предписал капитану Брауверу, который остался пока еще здесь для конвоирования остальных кораблей, предоставить, на сколько это окажется возможным, свое судно в распоряжение посла и его свиты. Об этом я уведомил воеводу, который через вышеупомянутого стрелецкого голову выразил мне подобающую благодарность за мое содействие и пожелал счастливого пути.
Сейчас после моего прибытия в Архангельск, капитан Ойен сделал на своем корабле все необходимые для моего путешествия приготовления и предложил торговцам, чтобы и они готовили к отплытию те корабли, которые они желают отправить под охраною конвойного корабля, назначенного для моего переезда. Поэтому еще 22-го числа вечером я выехал со свитою и поклажею, чтобы сесть на этот корабль. Мы переночевали на корабле капитана Браувера и утром 23-го числа [179] поехали дальше на рейд, но вследствие бурной погоды прибыли лишь на следующий день к кораблю капитана Фан Ойена.
Дощаники с нашей поклажею прибыли только 28-го числа. 29-го противный ветер задержал нас на рейде и 30-го мы и 11 купеческих судов подняли паруса при ветре SOO.
5-го сентября мы заметили корабль, шедший с наветренной стороны, и, подозревая, что это голландское судно, последовали за ним, чтобы его окликнуть. Так как он, однакоже, шел быстрее нас, то мы дали сперва два, три залпа из мушкетов и, убедившись, что этим ничего не достигли, приказали выстрелить из пушки, стоявшей на баке. Но, от слишком сильного заряда, как потом объяснили матросы, орудие разорвало во время выстрела, причем пушкарь был убит наповал, а юнга ранен в голову, так что вечером умер; кроме того, помощник пушкаря и один стрелок были ранены в руку. Этот несчастный случай был причиною того, что преследуемый корабль ушел от нас и, так как он шел с попутным ветром, то нам не удалось его догнать. [180]
10-го числа мы были у Северного мыса и обогнули его при ветре SSO.
13-го, 14-го и 15-го сентября была сильная буря, которая шла с запада, так что все наши корабли, за исключением одной баржи, скрылись из вида.
18-го числа, под 67 градусом, мы встретили три английских корабля, которые возвращались с китовой ловли. Мы окликали их, но о судьбе наших кораблей не могли ничего узнать.
.... числа мы опять догнали нашу флотилию.
28-го числа вечером конвоируемые нами корабли, нагруженные хлебом, вошли в Фли, и 30-го числа, около 9-ти часов утра, мы были в Гелдере. Отсюда я, немедля, отправился в Амстердам, куда и приехал на другой день утром.
Так как Иоган фан Фелтдриль к тому времени уехал из Гаги по делам государственной службы, порученным ему Государственным Советом, то мы, совместно с ним, могли лишь 21-го октября устно доложить вашим высокомогуществам об успехе нашего посольства, и доклад этот мы при сем представляем на письме в более подробном виде. [181]
Надеясь, что мы исполнили поручение ваших высокомогуществ так, что нами будут довольны, мы остаемся на всегда готовые к услугам ваших высокомогуществ
(подписали) Альберт Кунратс Бурх
И. фан Фелтдриль.
Комментарии
17 Мушерон приехал в Россию в 1623 г. См. Русск. Ист. Библ., т.VIII, ст.182.18
См. Акты Арх. Экспед. т.III, стр.264: Царская грамота Новгородским воеводам князю Пожарскому и Глебову о голландцe Самойле Леонтьеве, самовольно торгующем в Новгороде и в Новгородском уезде. 1629 г. февр. 17.19
О госте Надее Светешникове см. Сборник кн. Хилкова, стр.183,184; упоминается почти беспрерывно в расходных и приходных книгах царской казны 1613-1614 г, Русск. Ист. Библ., т.IX, стр.2-377.20
Т.е. 24-го декабря 1630 г. “С столом от Государя и от патриарха к послом ездил столник Богдан Михайлов сын Нагой”. Дворц. Разряды, II, столб.190.21
См. статейный список. Подъячий Григорий Львов упоминается в Памятн. дипл. снош., т.III, столб.41,42. В письме царя Алексея Михайловича стольнику А.И.Матюшкину, 3-го апреля 1646 г. (Сборн. Муханова; изд. 2-е, стр.213), поручается последнему взять чернила у Григория Львова. Думный дьяк Григорий Львов производил в 1646 г. суд по делу Виниуса и Акемы. См. Д.Цветаев, Протестанты, стр.398.22
Полковник Генрих фан Дам, родом из Голштинии, был отправлен царем в феврале 1631 г. за-границу нанять “ригимент” добрых и ученых солдат. См. С.Соловьев, Ист. России, т.IX, изд. 2-е, стр.221. — Собр. гос. грам. и дог., т.III, № 82,85,86.23
Придел Покровского собора (Василия Блаженного).24
См. Дворцовые разр., II, ст.216. См. тоже выше стр.CCLII, примечание.25
Это была третья поездка Мониера в Москву. Он приехал туда 15-го мая 1631 г.; 17-го мая имел первую аудиенцию и был отпущен 8-го июня. См. Дворцовые разряды II, ст: 206,208,216.26
Был гостем и архангельским таможенным головою. См. о нем Русск. Ист. Библ., т.XVI, стр.611,613,614. — Пам. дипл. снош., т.III, стр.48,54. А.Лаппо-Данилевский, Иноземцы в России. Журн. мин. нар. просв. 1885 сент., стр.84.—Книги разрядные ІІ, ст.526.27
Английский посол Джон Мерик приехал в Москву 22-го декабря 1614 г. и выехал из России 5-го августа 1617 г. Переговоры о персидской торговле происходили только после заключения Столбовского договора, в 1617 г. — С.Соловьев, Ист. России, т.IX, изд. 2-е, стр.120-127.28
См. Н.Бантыш-Каменский, Обзор внешн. снош., ч.I, стр.104. С.Соловьев, История России, т.IX, изд. 2-е; стр.190-193.29
Исправлено согласно с текстом царского ответа, находяшемся в статейном списке посольства; в голландском же тексте, по вине переводчика посла, ошибочно сказано: “и гости и торговые люди били челом Е. Ц. Вел-ву, что они дадут Московскому государству столько же, сколько англичане или прочие народы, желающие получить дорогу в Персию через Московское государство”.(пер. В. А. Кордта)
Текст воспроизведен по изданию: Донесения посланников республики соединенных Нидерландов при русском дворе. Отчет Альберта Бурха и Иогана фан Фелдтриля о посольстве их в Россию в 1630 и 1631 гг. с приложением очерка сношений Московского государства с республикой соединенных Нидерландов до 1631 г. СПб. 1902
© сетевая версия - Тhietmar. 2006
© OCR - Марченко И. 2006
© дизайн - Войтехович А. 2001