СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ДНЕВНИК

ГЕНЕРАЛА ПАТРИКА ГОРДОНА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

История молодости Гордона и дневник во время его первой шведской службы от 1635 до 1656 г.

История молодости Гордона от 1635 до 1655 г. Патрик Гордон родился 31-го марта 1635 г. в пасхальный вторник, в час пополудни, в замке Ахлуйхриесе Крогданского церковного прихода в Абердинском графстве в Шотландии. Его родители Иван Гордон и Мария Огильви были наследниками и владельцами имения Ахлуйхриес. Патрик имел старшего брата, посещавшего вместе с ним школу. С 1640 г. они учились в различных небольших сельских школах, которые, вследствие тогдашних смут, часто закрывались, но спустя некоторое время снова открывались. В 1651 г. отец взял Патрика домой. Он должен был поступить в один из местных университетов; но препятствием к тому служила исповедываемая им религия. Он влюбился в девушку, от которой ему лучше было держаться подальше. Частью по этой причине, частью потому, что он жаждал свободы, у него явилось желание путешествовать, тем более что ему нечего было терять дома, так как он происходил из младшей линии фамилии Гордонов, и отец Патрика, как и он сам, имел еще старшего брата. Ему было безразлично, куда бы ни отправиться, потому что он нигде кроме отечества не имел ни друзей, ни знакомых.

Решившись уехать из Шотландии, Патрику оставалось только получить согласие родителей, которое ему и выхлопотал его дядя (брат его отца). Около этого времени должен был отходить корабль из Абердина в Данциг, и Патрик поспешил распрощаться с родными и друзьями. Отец и дядя проводили его до Абердина, где [48] снабдили его одеждой, деньгами и всем необходимым в дороге. Мать его также приехала сюда и благословила его в путь. Молодой Гордон сел 12 июня ¹ 1651 г. на большой купеческий 18-ти пушечный корабль, отправлявшийся в Данциг под начальством моряка Якова Бартельмана и отплывший на следующий день. Как только 20-го июня они прибыли к устью Вислы, Гордон поспешил пешком в Данциг; в здешней гостинице он познакомился с дворянином Фомой Менецес и тремя другими голландцами, отправлявшимися в Кенигсберг, к которым он и присоединился. Они поехали из Данцига в кенигсбергском дилижансе через Эльбинген (9 миль) в Фрауенбург (5 миль), где Гордон встретил друга и земляка Роберта Блакгаль, пастора и викария тамошнего монастыря. Фрауенбург, открытый, красивый городок, расположен у Фриш-гафа вдоль холма, на вершине которого находится собор. В то время там было семь священников. Каждый из них имел красиво расположенный дом с садом, простиравшимся в сторону поля (На краю рукописи замечено, что знаменитый Коперник устроил в Фрауенбурге водопровод).

Блакгаль уговорил Гордона и Менецеса остаться ночевать, а на другой день проводил их до Браунсберга (1 миля), резиденции Эрмеландского епископа на реке Пасари (Пасарге), делящей город на две части и впадающей на расстоянии одной мили от города в Фриш-гаф. Эти части Браунсберга называются: старый и новый город. Старый город окружен валом, а новый открыт со всех сторон; оба города соединены между собою мостом. Гордон и Менецес остановились у брата последнего, Александра Михаила Менецеса, священника небольшого прихода в новом городе.

Здесь Гордон поступил в иезуитскую коллегию для дальнейшего занятия науками и изучения языков. Он был вполне доволен здешним преподаванием и особенно хвалил заботы иезуитов о воспитании юношества. Однако он вскоре заметил, что такая уединенная жизнь не соответствовала его характеру, и решил вернуться в Шотландию. Однажды утром, не открыв никому своего намерения и ни с кем не попрощавшись, Гордон покинул монастырь и отправился из экономии пешком в Данциг. По его прибытии сюда все [49] корабли, отправлявшиеся в Шотландию, уже отплыли, а ехать сухим путем было слишком дорого. Ему посоветовали отправиться в Польшу, где он мог тем или другим образом провести зиму, особенно если бы встретил в Кульме своего земляка и однофамильца, ² который был к нему всегда очень добр и на помощь которого он мог вполне рассчитывать.

Гордон последовал этому совету и отправился по Висле в Кульм; по дороге он встретил одного шотландца, желавшего вступить в военную службу, к которой и сам Гордон имел наклонность. Они поехали вместе в Торн, а оттуда в Варшаву, где тогда происходить сейм, надеясь поступить здесь в отряд телохранителей князя Яна Радзивила; но оказалось, что последний не приехал на сейм. Гордону, снова подумывавшему вернуться в отечество, удалось бесплатно доехать до Позена с одним дворянином, бывшим на сейме. Здесь он познакомился с несколькими английскими купцами, которые не только очень хорошо обошлись с ним, но и щедро снабдили его деньгами. Молодой Опалинский дал ему место в своей свите, и таким образом он прибыл в середине февраля в Гамбург. ³

Дневник Гордона во время его первой шведской службы 1655—1656 гг.

В Гамбурге, куда прибыл Гордон, было много шведских офицеров, вербовавших солдат. Будучи всегда склонен к военной службе, Гордон вступил в кавалерию к ротмистру Гардину, своему земляку; вскоре ему пришлось пожалеть, что он по неопытности не заключил письменного условия. Несмотря на перемежающуюся лихорадку, скоро перешедшую в трехдневную, он должен был отправиться в Померанию; впрочем вскоре по прибытии в Штеттин он выздоровел. ⁴

14-го июля 1655 г. Гордон прибыл в армию, стоявшую в [50] строе на большом лугу недалеко от Штеттина. Она состояла только из 34 бригад ⁵ пехоты и 7000 человек конницы. Все число ее простиралось до 17000 человек, не считая артиллерии, бывшей в исправном виде. Все солдаты были хорошо одеты и вооружены, особенно же отличались офицеры своей чрезвычайно хорошей экипировкой.

С этим войском шведский король намеревался начать войну с Польшей, имея на то следующие причины:

1) В 1639 г. польское правительство вопреки штумсдорфскому договору допустило проезд императорского полковника Германа Бооте ⁶ через Польшу в Лифляндию и даже поощряло его к этому.

2) Такой же проезд был дозволен полковнику Крокову при его вторжении в Померанию, причем он был даже снабжен людьми и амуницией из Пуцки. ⁷

3) Король Владислав послал в Эзель своего камер-юнкера Шенберга ⁸ с письмами, склоняя жителей к восстанию.

4) Он также старался поднять лифляндцев против шведов. ⁹

5) Король Иоанн Казимир, не смотря на то, что королева Христина способствовала его избранию и предложила ему вечный мир, послал ей ответное письмо не на латинском языке, как это было принято, а на французском, не желая при этом признать за ней шведского королевского титула и нарушая таким образом штумсдорфский договор (1635 г.)

6) Иоанн Казимир также побуждал лифляндцев к отпадению от шведов, надеясь при этом захватить Ригу.

7) Польша уговаривала казаков напасть на Лифляндию. [51]

8) Переговоры, дважды начинаемые с Любеком (в 1652 и 1653 гг.), старательно разрушались Польшею, желавшею выиграть этим время и возбудить против шведов больше врагов ¹⁰. Первый раз польский король, вопреки штумсдорфскому трактату, присвоил себе в полномочных грамотах титул шведского короля, что было выдано польскими посланниками за ошибку и обещано перед французскими послами привезти другие грамоты; однако это не было сделано. В другой раз в полномочных грамотах к польскому гербу был присоединен шведский, что также было нарушением штумсдорфского трактата. Тогдашний польский канцлер Садчеки (Sadczecky) отлично понимал несправедливость этого; она была также признана великобританскими и голландскими посольствами. Как шведские послы, так и послы посреднических государств требовали, чтобы были приготовлены другие грамоты; но это требование не было удовлетворено.

9) Хотя польский король и объявил Швеции через своего посланника Каназилиуса, что пришлет послов для заключения вечного мира в присутствии шведского короля, на что последний и дал свое согласие с условием, чтобы послы немедленно явились и чтобы они способствовали заключению мира, а не мешали ему, как оба прошлые раза,— тем не менее явился только один посланник Иван Морштейн, не имевший к тому же полномочия на заключение вечного мира; кроме того в кредитивной грамоте этого посла годы царствования польского короля были вычислены так, как будто занимал и шведский престол, а в подписи грамоты вопреки штумсдорфскому трактату не было обращено должного внимания на равенство обоих королей.

10) Польский король допускал в восточное море (Ostsee) иноземные военные корабли и старался заключить союзы со всеми государствами, лежащими по берегам этого моря, исключая Швецию, откуда ясно следует, что эти союзы направлялись против нее, а между тем в штумсдорфском договоре было выговорено, чтобы ни польский, ни шведский король не держали в мирное время военных кораблей в восточном море; того же требовали договор Голландии с Данцигом и безопасность прусского и курляндского [52] герцогов; к тому же в данном случае в этом совсем и не было нужды, так как все государства по берегам восточного моря хранили мир.

Автор обходит молчанием ответ Польши на эти пункты и опровержение этого ответа Швецией. Он полагает, что главная причина войны заключалась в следующем: шведский король был воспитан в любви к военному делу; а так как он получил корону, благодаря отречению королевы Христины, то и хотел ознаменовать свое вступление на престол каким-нибудь великим делом. Он предвидел, что у него не будет недостатка в воинах благодаря тому, что в прошлой германской войне многие под шведским предводительством достигли почестей и составили себе большое состояние тем более, что вследствие недавно заключенного мира в Германии (1648 г.) войска были распущены. Таким образом он мысленно имел уже готовое войско, между тем не было ни одного государства, кроме Польши, которому он имел бы хотя малейший повод объявить войну. Кроме того обстоятельства также благоприятствовали его предприятию: Польша уже несколько лет вела внутреннюю борьбу с казаками, имевшими на своей стороне не только татар, но и русских, сделавших с большим войском нападение на Литву и подчинивших себе большую часть этой страны; наконец шведский король находился в сношениях с некоторыми недовольными поляками, побуждавшими его к войне; между ними указывают на изгнанного из Польши помощника канцлера (Unterkanzler) Иеронима Радзевского. Король не хотел упустить из рук столь удобных обстоятельств.

Шведский государственный совет дал согласие на эту войну и образовал на свой счета три полка. Кромвель, старавшийся вооружать друг против друга европейские государства, чтобы лишить их возможности вмешиваться в дела Англии, дал шведскому королю денежную субсидию, на которую было набрано 4 полка в бременском и верденском герцогствах.

Большая часть полков, вступивших прежде остальных в Польшу, заключается, в следующем списке:

Кавалерия:

Курт Христофор граф Кенигсмаркский — 9 рот.

Граф Понтус Делагарди, полковник — 29 рот.

Генерал-майор Беттхер — 10 рот.

Христиан фон Бретшлаг, полковник — 9 рот.

Герцог Франц Штартман Саксен-Лауенбургский — 4 роты. [53]

Майор Шлагт — 1 рота.

Майор Броберг — 1 рота.

Пехота:

Фельдмаршал Виттемберг — 10 рот.

Генерал-майор Вурц — 8 рот.

Генерал-майор Горн — 8 рот.

Граф Ганауский — 8 рот.

Полковник Фабиан фон Ферзен — 8 рот.

Граф Оксенштирна — 6 эскадронов.

Подполковник Людвиг — 5 эскадронов.

Все эти полки, кроме Виттембергского, были набраны в Бремене, Вердене, Гамбурге, Любеке и их окрестностях.

Из Швеции прибыли и высадились в Вольгасте кавалерийские полки: Упландский, Остготландский, Синклерский, Банирский (Banier) и полк полковника Ларкина. Ларкин начальствовал Вестготландским полком. После их прибыли: полковник Фабиан Барнес, полковник Таубе, генерал-майор Мюллер, полковники: Энгель, Роза, Баурман и другие. О них автор не мог сообщить более точных сведений. Король уполномочил набрать армию в 40000 человек.

16-го июля армия под начальством фельдмаршала Виттемберга прошла ¹¹ через Ухтенгаген и Зюдермюлен, откуда был послан трубач к польским солдатам, стоявшим в Усци и Шнейдемюле на реке Нетце, с предложением перейти под покровительство шведского короля.

17-го армия прошла через Фрейенвальде.

18-го был день отдыха; фельдмаршал собрал начальников всех отрядов и обратился к ним с речью, в которой говорил им, чтобы каждый научил подчиненных ему солдата, между которыми многие были плохо обучены, как они должны вести себя в случае встречи или сражения с поляками, при чем они не должны обращать внимания на шум и крики врагов, но главное держаться по возможности плотнее, так как поляки отличные наездники, умеющие быстро пользоваться каждым удобным обстоятельством, но не любящие иметь дело с стройными отрядами; фельдмаршал прибавил, что он не сомневается, что каждый начальник сам все это [54] хорошо знает и что он хотел только напомнить им об этом, так как им придется иметь дело с врагом, ведущим войну не так, как немцы. Виттемберг отдал также приказ войску хорошо обращаться с жителями, что побудит их сдаваться мирным путем и снабжать шведов всем нужным.

19-го армия выступила рано, прошла через Вангерин и расположилась у Бернсдорфа.

20-го армия перешла через реку Драге четвертью мили выше Драмбурга и расположилась у Фалькенбурга.

21-го армия отправилась из Фалькенбурга в Гейнерсдорф, лежащие друг от друга на порядочном расстоянии. На полдороге находится лес, считающейся границей между ними. Отсюда армия пришла в Темпельбург, где и расположилась лагерем. Взят был замок Драгейм, разрушенный поляками; здесь был оставлен майор Сакс с 50 солдатами и амуницией для сбора контрибуции. В этот же день вернулся трубач ¹², посланный 16-го июля к польским солдатам, и привез два письма следующего содержания: к шведскому королю отправлено от короля польского и республики чрезвычайное посольство для устранения всех предыдущих недоразумений и заключения вечного мира; поэтому Польша надеется, что шведы прекратят военные действия; в том же письме польское дворянство посылало приветствие фельдмаршалу. Трубач прибавил, что поляки хорошо содержали его и подарили ему 10 червонцев. Можно было избрать более короткую дорогу в Польшу, чем та, по которой шла шведская армия; но она была выбрана потому, что мост в Неуведеле (Neuwedel) не был еще готов, и иначе армии пришлось бы дольше пробыть в землях бранденбургского курфюрста, где ей только на шесть дней были заготовлены хлеб, пиво и соль. Нижняя Померания и Новый Марк доставили бесплатно 50,000 фунтов хлеба и 100 бочек пива.

23-го из Драгейма армия отправилась по дороге к Кроне и расположилась лагерем на поле у Гофштедта ¹³. Отсюда был послан отряд уговорить крестьян не покидать своих деревень, но снабжать армию съестными и другими припасами. Этот отряд прибыл в Вегерсгоф, городок, расположенный на полуострове и принадлежавший позенскому воеводе Людвигу Вейеру, и, нашедши его [55] пустым, оставил в нем гарнизон; ночью внезапно явилось 500 поляков, взявших почти весь гарнизон в плен; очень немногие успели спастись в замок.

24-го армия продолжала путь к Феце. На большой, вскоре встреченной равнине, армия, по приказанию фельдмаршала, расположилась в боевом порядке, так что между каждым отрядом всадников помещалось 50 человек пехоты; обоз же оставался назади, что представляло очень красивый вид. В таком порядке армия двинулась дальше и пришла к валу, (на котором укрепились поляки для того, чтобы помешать шведам перейти реку Нетце ¹⁴). Здесь их встретил польский отряд; шведский авангард вступил с ним в сражение. Некоторые поляки были убиты, другие взяты в плен, захвачено также два знамя. Затем шведы в виду поляков перешли Дамм и удобно расположились лагерем на противоположном берегу в таком незначительном расстоянии от врагов, что некоторые роты польской пехоты должны были отступить, так как ядра беспрепятственно долетали до них.

25-го утром прибыл к фельдмаршалу трубач от польского воеводы с предложением заключить договор. Обе стороны сейчас же выслали депутатов для переговоров, происшедших на поле между обоими лагерями; однако они не пришли ни к какому соглашению. В послеобеденное время прибыли другие депутаты и заключили, при посредстве помощника канцлера Радзевского, договор на следующих условиях, с правом нарушить его, в случае, если он не будет угоден шведскому королю ¹⁵:

1) Воеводства позенское и калишское переходят под покровительство шведского короля, которому они обязываются верностью и повиновением, как до тех пор польскому королю.

2) Шведский король во всей стране пользуется правами (регалиями), приличествующими королевскому достоинству; землями, принадлежащими государству и духовенству, он имеет право распоряжаться по усмотрению; подати и другие доходы взимаются в том же количестве, как и при польском короле.

3) Позен, Калиш, Мезериц, Косциан и другие укрепленные города в королевских владениях, признанные шведским королем соответствующими его целям, переходят в его владение. [56]

4) Шведский король получает полную власть над всей пехотой, принадлежащей обоим воеводствам.

От имени же шведского короля было обещано следующее:

1) Все жители без исключения пользуются полной свободой вероисповедания; отправление богослужения в церквах всех вероисповеданий не должно ни под каким видом быть запрещаемо или затрудняемо.

2) Все удерживают должности, привилегии и льготы, данные им прежними королями.

3) Эта местность освобождается от зимнего постоя солдат; всякое насилие, грабеж и опустошение полей солдатами воспрещаются под страхом строжайшего наказания.

4) Во всех судах должно господствовать правосудие во имя шведского короля. Всякое освободившееся место должно быть занято по назначению шведского короля только поляками. Кто из туземцев нарушить условия этого трактата и передастся на сторону польского короля, тот лишается своих земель, переходящих к шведскому королю.

Постановлено в Усци 25-го июля 1655 г.

Подписано: Христофор Ф. Брун Опалинский, воевода позенский от своего имени и от имени всех жителей.

Павел Гембетский.

Андрей Карл Грудзинский, воевода калишский, от своего имени и от имени всей страны.

Максимилиан Мясковский, кастелян Каролена (Карлова).

Войцог Прясковский, кастелян Замптраде.

С шведской стороны первый подписал фельдмаршал, а затем все знатные ¹⁶.

26-го Радзевский и полковник Мардесфельд с 2000 всадников отправились в Позен и переночевали в трех милях от него в Муровани Гослин (Murowanie Goslin). Сюда прибыли польские депутаты с изъявлением покорности, прося только не допускать насилий. В то же время Виттемберг перешел с армией реку Нетце и направился также к Позену.

29-го происходил торжественный въезд Радзевского в Позен после удаления оттуда три дня тому назад воеводы Воновратзова (Иновротцлова), протестовавшего против договора, заключенного в Шнейдемюле или Усци. Свита Радзевского, состоявшая кроме слуг [57] из ста всадников, получила квартиры в городе; остальные солдаты расположились в поле на расстоянии одной мили от Дамма. Здесь Гордон посещал своих прежних друзей и знакомых, однако скоро заметил, что они не были рады ему.

2-го августа фельдмаршал расположился лагерем под Позеном, соблюдая строгую дисциплину. Тут был повешен 14 или 15-летний мальчик за то, что бросил камнем в поляка, искавшего в лагере в сопровождении нескольких солдат украденную у него лошадь.

7-го фельдмаршал, простояв под Позеном 4 дня и взяв с города большую контрибуцию, оставил там комендантом полковника Дудерштата с 1200 пехотинцев и 300 всадников и направился к Сроде, где и окопался укреплениями. Затем Гордон приводит несколько примеров чрезвычайной строгости, а, по мнению автора, тиранства фельдмаршала, состоявшего в том, что самые незначительные преступления наказывались повешением. Напр.: один солдат взял в крестьянской хижине горшок молока; случилось, что фельдмаршал проезжал как раз в то время, когда женщина бранила удалявшегося солдата. Последний был сейчас же повешен, несмотря на все просьбы крестьянки помиловать его. Гордон из верных источников передает, что между Штеттином и Конином, где король присоединился к армии, было наказано смертью 470 человек большей частью за маловажные преступления. По замечанию автора следовало бы быть снисходительнее к солдатам тем более, что жалование выплачивалось им очень неисправно. Даже король придерживался такого мнения, и упрекал Виттемберга за чрезмерную строгость. В этом лагере армия оставалась до получения известия о том, что шведский король прибыл в Позен.

19-го армия прошла 4 мили до городка Писдры (Писдри на Варте).

20-го еще 4 мили до Ступки (Слуптсха на Варте).

21-го армия снова выступила в путь и расположилась лагерем на холме около Варты против города Конина. Отсюда был послан на разведки (auf Parthei) полковник Энгель с 500 всадников. При Коло он встретил 800 поляков, которых при первой же схватке обратил в бегство; многие поляки были при этом убиты, а некоторые взяты в плен. От пленных узнали, что польский король прибыл в Лович. В этой схватке Гордон был неопасно ранен в левый бок из ружейного выстрела.

24-го на рассвете армия оставила лагерь и построилась в боевой порядок, так как вскоре должен был приехать король, почивавший в двух милях оттуда, с большой свитой знатных [58] офицеров. Когда он, проехав от левого к правому флангу, приблизился к своей палатке, ему дважды салютовали из 44 пушек и из всех ружей.

25-го был день отдыха.

26-го армия перешла Варту и прошла одну милю за Конин.

27-го при Коло армия вторично перешла Варту по мосту и разбила лагерь вдоль берега. Отсюда был выслан отряд в 9500 всадников под начальством князя ангальтского; при нем находились генерал-майор Мюллер, молодой граф Кенигсмарк и несколько полковников. Они шли всю ночь и прибыли 28-го в городок Уневу (Унеев, Уненов), сейчас же сдавшийся на капитуляцию и тем избавившийся от разграбления. Войско прошло через город и расположилось вне его на поле; сюда ему были принесены из города пиво и хлеб. В полдень войско отправилось дальше по дороге в Ленчиц и с наступлением ночи сделало привал в одной миле от него на большой равнине. Отсюда был выслан отряд для рекогносцировки; войско всю ночь провело под оружием в глубокой тишине, не зажигая огней. На другое утро, именно

29-го узнали, что дворянство собралось в этой местности и ожидает сюда короля из Варшавы. Это известие заставило князя ангальтского вернуться к армии, разослав прежде во все стороны разведчиков. В тот же день шведская армия была подкреплена 6000 человек, пришедших с королем из Померании. С ними пришли фельдмаршалы Врангель и Штейнбок и генерал от кавалерии Дуглас.

За день перед тем посланник польского короля Христофор Прциемский имел у шведского короля аудиенцию, во время которой сказал: ¹⁷ польский король немало удивлен неожиданным вторжением шведов до окончания перемирия. Так как он никогда не упускал случая и еще теперь старается поддерживать с шведским правительством хорошие отношения и имеет в Швеции своего уполномоченная посла, то он не может считать действительными те побудительные причины, которые были обнародованы шведским королем в манифесте для оправдания этого вторжения; каждый беспристрастный человек убедится, что эти причины придуманы [59] для того, чтобы дать некоторое право на это заранее решенное вторжение; следовательно, причиною его могли только быть или ненависть и недоброжелательство к королю и республике, или жадность и надежда приобрести сокровища, или, наконец, намерение увеличить свою славу и расширить свои владения покорением Польши; но шведскому королю не мешало бы обратить внимание на несправедливость, а затем и на суетность таких замыслов тем более, что польский король не может понять, чем он оскорбил Швецию; напротив, он всеми силами старался поддерживать дружбу как с остальными государями, так особенно с шведским правительством. Польша не хочет думать, что столь великий государь начал войну из-за добычи; но если таково его намерение, то он очень ошибается, так как хотя Польша и истощена внешними и внутренними войнами, тем не менее всем известно, что польское богатство состоит главным образом в военных снарядах и в вполне исправном домашнем и сельском хозяйстве. Если же, наконец, дело касается приобретения славы и распространения своих владений, то было бы гораздо похвальнее обратиться с этой целью против других государств, а не против Польши, которая уже и без того ослаблена продолжительными и непрерывными войнами с казаками и татарами и, наконец, доведена до крайней нужды вторжением многочисленного русского войска; впрочем совершенно невероятно, чтобы шведский король мог достичь мирного обладания польскими землями; тогда как даже наследственное владение и свободный выбор не могут доставить его: различие в религии, языке, обычаях и законах является к этому неодолимым препятствием. Польша желает, чтобы шведский король все это взвесил и предпочел славный и выгодный мир несправедливой и сомнительной войне. Теперь же она требует перемирия и обещает именем своего короля всевозможное удовлетворение, если шведы прекратят свое наступательное движение».

На это шведский король велел ответить через Л. Беренклава (Бёренклау): «его очень удивляет, что польский король и его советники желают знать причины этой войны, тогда как они были обнародованы всему свету в официальных манифестах; шведский король никогда не был против поддержания справедливого мира с Польшей; таково и теперешнее его мнение, что посланник и может передать своему королю». При дальнейших переговорах король сказал: «город Штеттин слишком отдален; пусть польский король изберет другое место». На это посланник возразил: «при теперешнем положении вещей оно должно было бы находиться между обеими [60] армиями, так как они стоят только в 12 милях друг от друга». Король с улыбкой ответил: «так как мы так близко друг от друга, то я беру на себя труд самому отправиться к королю. В скором времени я буду иметь честь посетить его». После этих слов посланник поклонился и вышел из палатки. Л. Беренклау, провожая его, посоветовал ему письменно изложить свое донесение, что даст возможность официально отвечать на него. Посланник обещал исполнить и был отвезен в королевской карете обратно в Коло.

30-го принц ангальтский вернулся с своим отрядом в лагерь.

31-го армия выступила по сигналу, данному огромными литаврами, которые могли бы содержать от 9 до 10 оксгофтов. Их везли в широкой телеге, запряженной шестью лошадьми. Литаврщик стоял сзади и своими ударами производил такой шум, что он был слышен на расстоянии двух немецких миль вокр?г. К ночи армия расположилась лагерем у городка Опарова.

1-го сентября рано утром армия продолжала поход. Прошедши небольшой лес, авангард, предводимый полковником, увидел перед собой болото, а за ним деревню и вражеский конный отряд. Это было повятское дворянство (Повят — провинция), ехавшее из Варшавы. Как только они увидели майора с сотнею всадников, спешивших к ним через неглубокое и имевшее твердое дно болото, то сейчас же обратились в бегство. От пленных узнали, что польский король проезжал здесь прошлую субботу (27-го августа) в Пяток (Пиатек, Пионтек), где находится и теперь. Туда сейчас же был отправлен полковник с сильным отрядом, который однако, прибыв туда 2-го сентября, нашел только пустой лагерь, так как король, получив известие о приключении с варшавским дворянством, поспешно уехал прошлую ночь в Прцедборск. Между тем армия также перешла болото и в тот же день пришла в городок Соботу. (С 3-го по 5-ое Гордон рассказывает о приключениях, случившихся с ним во время фуражировки и касающихся только его лично).

6-го, присоединившись к армии недалеко от городка Ецова (Езева), Гордон узнал, что шведский король отправился с фельдмаршалом Штейнбоком и с 6000 солдат в Ловиц; армия же следовала за ним по пути в Краков.

7-го армия прибыла в Раву, где она 8-го отдыхала. Иезуитский монастырь, из которого иезуиты бежали в Силезию, был найден Гордоном разграбленным; в целости осталась только большая библиотека, из которой фельдмаршал [61] поручил своему секретарю выбрать для него несколько книг, а так как Гордон помогал последнему в выборе их, то ему удалось взять и для себя некоторые книги.

9-го армия пришла к городку Бресницы (Брезезины).

10-го к городку Иновлодцову. Здесь находился прекрасный замок, в котором был оставлен гарнизон.

11-го во время похода небольшой польский отряд напал на обоз, но тотчас же отступил, не нанеся большого урона. Полк графа Делагарди, бывший в арьергарде, преследовал поляков под начальством подполковника Форгеля, но не мог настичь их; однако Форгель не хотел успокоиться, не отомстив им. Увидев, что слишком удалился от армии, он отослал знамена и продолжал безрассудно преследовать врага. Из армии был отправлен капрал с 12 рядовыми, между которыми находился и Гордон, для того, чтобы следовать в стороне за арьергардом. Как только подполковник во время преследования увидел их, то также взял с собой. Проехав с полмили вправо от армии, он получил от авангарда известие о приближении врага. Едва шведы в числе 250 человек построились за густым кустарником, как появилось 800 польских всадников, по-видимому готовившихся напасть на них. Обменявшись несколькими выстрелами, поляки направились вправо и проникли между шведским отрядом и армией. Спустя короткое время появилось от 18 до 20 вражеских рот; ротмистр Яков Дункан с 30 солдатами, между которыми находился и Гордон, был выслан вперед для рекогносцировки; между тем оставшийся подполковник был вскоре разбит. Та же участь постигла и поспешивший к ним на помощь отряд; шведы обратились в бегство, но были настигнуты поляками, имевшими очень хороших лошадей, и взяты в плен. Только один капрал и 8 солдат, между которыми был и Гордон, успели спастись бегством при первом же нападении. В плен попали: подполковник Форгель, майор Кенигсмарк, получивший рану в плечо, два ротмистра Штейн и Дункан, 5 поручиков, 3 прапорщика, 120 унтер-офицеров и рядовых. Гордон, получивший в правый бок ниже ребер опасную рану, поспешил с остальными во весь опор к армии, услышавшей шум и стоявшей наготове в боевом порядке на большой равнине. Прибыв в армию, они были сейчас же приведены к фельдмаршалу, страдавшему подагрой, но несмотря на это хотевшему пересесть из экипажа на лошадь. Он велел рассказать себе случившееся и, услышав, что спаслось только 9 человек, вспыльчиво воскликнул: «напрасно черт не побрал и [62] вас вместе с остальными». Гордон и остальные солдаты были отосланы на свои квартиры у городка Опочно. Армия к вечеру вернулась в свой лагерь, оставив сильный отряд ¹⁸.

В ту же ночь фельдмаршал сообщил королю, находившемуся в Варшаве, о близости польской армии и о происшествии прошлого дня.

Как только Гордон прибыл на свою квартиру, ротмистр прислал ему хирурга (принца ангальтского) ¹⁹, который только на другое утро нашел пулю и объявил рану не опасной. Гордон в продолжение целой недели при перевязке раны лишался чувств; однако он вскоре поправился, благодаря заботливости хирурга и строгой диете.

13-го был послан отряд осмотреть место сражения и погребсти убитых.

14-го прибыл к армии король с Дугласом под прикрытием 500 всадников и 300 драгун.

16-го армия выступила. Гордон ехал в экипаже, подаренном ему незадолго перед тем ротмистром. Едва армия прошла одну милю, как авангард столкнулся с врагом, внезапно выступившим из засады, и должен был в беспорядке отступить, хотя и без большого урона. Зная о близости польской армии, король разделил свое войско на два отряда с авангардом и сильным арьергардом. Первый отряд состоял из тяжелой кавалерии с мушкетерами и пикерами; второй отряд только из мушкетеров и пикеров; на крыльях же находились всадники и драгуны. Гордону сильно надоело ехать в экипаже; подстрекаемый любопытством, он первый раз сел верхом. Вошедши на возвышение, шведская армия увидела польскую в равнине, по правую сторону которой был холм и городок Царнов (Шарнов), по левую — небольшой лес, а сзади кустарник. Пространство между возвышением, на котором стояли шведы, и польской армией было покрыто низким кустарником. Поляки совсем не имели пехоты и не больше 4 или 5 рот драгун. Их гусары, в количестве 3 или 4 рот, были размещены в главном [63] отряде и по крыльям; польский король с отрядом иностранных телохранителей стоял на холме позади армии. Шведская армия в отличном порядке сошла с холма с орудиями впереди полков и тяжелой артиллерией между батальонами. Расставив большую часть артиллерии перед обозом, шведы открыли из нее огонь на приближавшихся поляков, не причиняя им однако большого вреда вследствие значительная расстояния и неровной почвы. Вскоре шведская армия приблизилась к полякам на расстояние ружейного выстрела; шведский король, генерал граф Дуглас и граф Зультцбах ездили перед фронтом и ободряли солдат. Не отличаясь единодушием, поляки не могли принять определенного решения; впрочем они и не хотели вступать в битву с многочисленным шведским войском, имея недостаток в пехоте и в артиллерии; вследствие этого они поспешили отступить. Шведы осторожно преследовали их, боясь попасть в засаду; вдруг им показалось, что враги зашли к ним с тылу; сильно встревоженные они поспешили отослать назад несколько полков для прикрытия арьергарда. Однако тревога эта оказалась неосновательной. Между тем поляки отступили через лес и болото, в котором у них погибло много лошадей. По ту сторону леса, где проход был очень узок, королевские телохранители сделали попытку к сопротивлению, причем 2 или 3 из них были взяты в плен ²⁰.

Поляки направились направо в Прцедбонц. За ними был послан отряд из 3000 всадников, отнявший у них часть обоза. Во время перехода король всю ночь провел с войском.

17-го армия двинулась дальше и расположилась лагерем на возвышении около одной деревни.

18-го армия прошла через болото мимо железного завода и разбила лагерь в равнине у города Радосхитца (Радосцице).

19-го был день отдыха; был выслан вперед отряд драгун для того, чтобы обезопасить дорогу.

20-го армия расположилась лагерем у Малогоста, красивого городка.

21-го армия разбила лагерь в долине около городка Ендрзеиова. Здесь узнали, что король со всем войском отправился в Краков. [64]

22-го армия двигалась вдоль реки Ниды, затем повернула на право к городку Ксиацу, а 23-го расположилась лагерем у Мехова.

24-го армия расположилась лагерем под Сломниками. Гордон, уже совсем выздоровевший от раны, ездил по окрестностям.

25-го шведы, пройдя всего две мили, встретили поляков, которые однако не остановились; шведы не преследовали их, боясь попасть в засаду. Взойдя на возвышение, шведы увидели, что все северное предместье Кракова было объято пламенем. Польский король поспешно оставил Краков, поручив начальство над городом, замком и многочисленным гарнизоном Чарнецкому, который тотчас же велел поджечь предместье Клепру для того, чтобы помешать шведам воспользоваться им. Шведы разбили лагерь у подошвы холма вдоль небольшой реки на расстоянии доброй мили от города.

26-го король послал генерала Дугласа с сильным отрядом для рекогносцировки в западной части города, что тот и исполнил, перешедши Вислу выше Кракова. Армия отдыхала до 10 часов. Гордон, квартировавший вместе с майором Н. Боро недалеко от генерала Дугласа, проснулся на другой день только тогда, когда последний уже выступил. Не зная дороги, Гордон и его товарищи, догоняя генерала, попали в одно из предместий Кракова, занятое поляками; однако им, хотя и с трудом, удалось спастись; переправившись через Вислу, они остановились недалеко от краковского предместья Казимира.

В тот же вечер шведский король производил рекогносцировку города и замка, причем был убит ядром паж, находившийся недалеко от него; такая же участь постигла и первого часового, стоявшего на холме.

27-го в понедельник предместье Казимира заплатило шведам большую сумму денег, причем евреи платили отдельно.

28-го армия перешла Вислу и расположилась лагерем в дубовом лесу. Король отправился в Войнич, где по слухам еще находилось много квартианеров ²¹. Изгнав их оттуда, король взял Висниц, ²² где нашел 33 пушки.

Польский король бежал по Зандецкой дороге в Сцепузию (Ципс) в Силезию. [65]

Во время 9-ти дневного отсутствия шведского короля с 4000 всадников и драгун стража вокруг всего Кракова не менялась. Вернувшись, ²³ король сейчас же велел устраивать по восточной и южной сторонам города траншеи. Комендант Чарнецкий по возможности старался мешать шведам вылазками. Во время одной из них он велел поджечь предместье Страдом; во время другой захватил монастырь, находившийся в руках шведов и через три дня снова взятый ими; однако поляки, вторично вернув его себе, сожгли его.

10-го и 11-го октября генерал Дуглас пытался изгнать поляков с нескольких высот, занятых ими в числе 10—12 тысяч солдат, которые постоянно препятствовали шведским фуражирам; дело дошло до жаркой схватки. Занимая выгодное положение, поляки одерживали сначала верх над шведами; но вскоре они были совлечены с позиции притворным бегством шведов и разбиты с потерею около 1600 человек. В начале сражения Гордон получил рану в левую ногу, причем под ним была убита лошадь. Генерал для окончательного изгнания побежденных поляков послал преследовать их полковника Кенигсмарка, который узнал, что многие из поляков бросились в крепость Ландскрону, куда он и направился; поляки принуждены были сдаться на милость победителя, и все были повешены в числе 400 человек, после чего Кенигсмарк вернулся в лагерь в чрезвычайно дурном расположении духа. ²⁴

12-го и 13-го Гордон, нога которого от последней раны сильно опухла, получил квартиру в предместье Казимира. Польские квартианеры выслали депутатов, соглашаясь сдаться на хороших условиях. Знатнейшие из них были: Конетспольский, прапорщик Ив. Собесский и яворовский староста Сапега. По сдаче Кракова эти поляки присоединились к шведам и отправились в Пруссию.

17-го депутаты ²⁵ гарнизона и граждан Кракова заключили капитуляцию, состоявшую из следующих пунктов: [66]

1) Католики сохраняют свободу вероисповедания и право открытого богослужения. Богадельни, церкви, монастыри, школы, госпитали и все духовные учреждения и лица должны быть обеспечены от всякого насилия, разграбления и за исключением крайней нужды освобождены от постоя; то же должно соблюдаться и относительно всех жителей, если они будут верны. Церковные земли наравне с другими должны заплатить контрибуцию.

2) Офицеры и дворяне, принадлежащее к замку и округу, ²⁶ оставаясь в королевстве, удерживают свои поместья и свободу; они должны присягнуть на верность и покорность шведскому королю. В случае же удаления из королевства и отказа от своих прав и занимаемых должностей им позволено увезти с собой все имущещество. ²⁷

3) Город Краков со всеми своими жителями удерживает за собой все привилегии и льготы, дарованные ему прежними королями.

4) Университет сохраняет как свои права и льготы, основанные на конституции, так и свои доходы.

5) Губернатор Чарнецкий, кастелян Киева, комендант полковник Вольф, все офицеры и рядовые свободно и безопасно выступают из города 19-го октября по новому стилю в 8 час. утра со всем обозом и 12 пушками, с развевающимися флагами и музыкой. Как только капитуляция будет подписана, городские ворота против предместья Страдома, ворота св. Николая и Тцворецкие ворота ²⁸ со всеми калитками, находящимися между ними, должны быть очищены для шведских королевских войск.

6) Гарнизон Кракова должен в продолжение 4-х недель находиться в королевских землях по силезской границе, именно в Цаторе, Освециме (Аушвиц), Козишеве, Бендцине и других, под условием не предпринимать враждебных действий ни против шведского короля, ни против его армии, не грабить и не оскорблять жителей и путешественников; для обеспечения же этого он и [67] должен выдать требуемых заложников. По истечении 4-х недель гарнизон может отправляться, куда пожелает. Но если польский король не захочет взять его на свою службу, то он прежде всего должен предложить свои услуги королю шведскому.

7) Пехота, набранная для краковского гарнизона из деревень, может вернуться с своими офицерами и оружием на родину, под условием жить мирно и не предпринимать против шведского короля враждебных действий ни тайным, ни явным образом.

8) Слуги польского короля должны быть снабжены требуемыми паспортами и отведены к нему.

9) Захваченные в плен во время осады должны быть обменены, а русские пленники выданы шведскому королю.

10) Все официальные и канцелярские бумаги, росписи доходов и т. д., все королевские и придворные документы (regalia et court documents), сохранявшиеся в городе или в замке, должны быть в целости и без обмана выданы королевским комиссарам. Вся артиллерия (исключая упомянутую в 5-м пункте), амуниция, провиант, воинские снаряды и принадлежности, находящиеся как в городе, так и в замке, должны быть оставлены; может быть увезено только лично принадлежащее губернатору, офицерам и солдатам. Для исправного выполнения этих условий, для обеспечения города и замка от поджога, мин и других опасных предметов губернатор должен оставить достаточное количество заложников.

19-го гарнизон в количестве 6000 человек выступил из города с развевающимися флагами и музыкой, увозя 12 пушек, 20 бочек пороху и много поклажи.

В городе и замке было найдено 96 металлических пушек; город должен был выплатить 300,000 рейхсталеров контрибуции ²⁹.

Между тем, как шведская армия стояла под Краковом, в других местностях происходило следующее: было послано 3000 пехоты и конницы под начальством генерал-майора Мюллера и Врезовица ³⁰ для осады знаменитого монастыря Ченстохова; но осада эта была неудачна.

Ландграф Фридрих Гессенский (Эшвегенский), женатый на сестре шведского короля (Катерине Элеоноре), прибыл около этого времени к Косциану в Великой Польше и послал в город [68] вестовщика и трубача. Когда же они не вернулись, то он сам поехал туда. Он был впущен со всеми знаками почтения; но уже в воротах был убит из выстрела, так как поляки несколько дней тому назад напали врасплох на город, убили коменданта и избили гарнизон ³¹.

Шведский король отправил послов к трансильванскому князю Рагоци и к казацкому гетману Хмельницкому, стоявшему с войском под Лембергом. Оба они обещали дружбу, а Хмельницкий пожелал узнать, куда он должен отправляться с своими казаками для служения королю.

12-го октября король написал из предместья Казимира римскому императору, после чего последний прислал ему в подарок через графа Поттингена турецких лошадей, попоны которых стоили 20,000 рейхсталеров. Император предложил по требованию польского короля свое посредничество; французский посланник сделал то же самое. Польский король находился в то время в Оппельне в Силезии.

Фельдмаршал Штейнбок разбил мазуров и захватил некоторые города в Мазовии и Куявии. Около этого времени ротмистр, в роте которого находился Гордон, потребовал увольнения. Герцог (Саксен-Лауенбургский, полковник этого полка) с некоторой неохотой обещал; однако еще во время осады ротмистр помирился с герцогом. Гордон нашел средство получить от ротмистра отставку; он был свободен от службы все то время, когда армия готовилась идти из Кракова на зимние квартиры; затем он поступил волонтером под начальство ротмистра Дункана в полк графа Понтуса Делагарди. [69]

Король отправился с армией в Варшаву, оставив генерал-майора Вурца с 4000 пехоты и конницы губернатором Кракова, а подполковника Стеварта комендантом замка.

Полк графа Понтуса Делагарди отправился па зимние квартиры в Новый Зандец. Гордон, не бывший еще в состоянии вынести трудностей перехода, последовал за армией через 5—6 дней.

В это время собиралась контрибуция с городов и неукрепленных мест (glattes Land); вначале сбор ее не представлял затруднений; вскоре же он должен был производиться с помощью военной экзекуции; при чем некоторые из солдата, высланных для взыскания контрибуции, были убиты крестьянами. Поселяне перестали собираться по обычаю на рынках; некоторые жители бежали из города. Это заставило подполковника принять меры предосторожности: он велел отнять у жителей оружие, заставил их присягнуть на верность, приказал исправить вал и везде расставить часовых. Вне города и в предместьях велено было каждое утро производить рекогносцировку на полмили в окружности. Подполковник узнал от арианского дворянина Шлихтинга ³², что из крестьян, известных под именем горалов (т. е. горцев) и руснацов (т. е. русских), и некоторых дворян составилась шайка, замышлявшая против гарнизона Нового Зандеца. Так как гарнизон был встревожен огнями, виденными ночью в лесу, то на другой день был выслан сильный отряд, захвативший нескольких пленных; подверженные пытке, они сообщили, что собралось от 2-х до 3-х тысяч крестьян, к которым присоединилось 200 драгун, принадлежавших краковскому епископу, и другие знатные дворяне. Некоторые из младших дворян, между прочим два брата Вонзовиц, были предводителями. Они намеревались захватить дом арианского дворянина, находившийся в одной миле от города, а затем штурмовать и самый город. Вследствие этого в военном совете было решено послать гарнизон для защиты дома упомянутого дворянина от нападения. Гарнизон выступил 13-го декабря с подполковником и остальными офицерами, исключая бывших на страже, и направился к тому месту, где прошлую ночь поляки стояли лагерем. Городские ворота были хорошо защищены, но подъемные мосты не были подняты. Часть [70] врагов, по всей вероятности, обо всем извещенная городскими друзьями, нашла возможность укрыться в амбарах предместий. Как только гарнизон исчез из виду города, к городским воротам приблизилось несколько переодетых поляков; они убили часовых и начали топорами рубить ворота, между тем как другие взобрались на вал с помощью приставленных лестниц; вскоре весь город был занят поляками. Оставшиеся в городе шведы, между которыми находился и Гордон, после сильного сопротивления нашли, наконец, средство бежать; достигнув гарнизона, возвращающаяся из экспедиции ³³, и соединившись с ним, они направились к Кракову. К вечеру они прибыли в городок Риманову и, не останавливаясь, отправились дальше через гору в деревню Грабию ³⁴ в шести милях от Кракова.

14-го прибыли они наконец в Краков, где получили квартиры в замке.

Через два дна 16-го декабря был выслан сильный отряд в Прошовице; в то же время получили известие, что польский король вернулся из Силезии и отправился в Кросно и что татары обещали ему свою помощь.

1656.

Когда упомянутый отряд, в котором находился и Гордон, вернулся в Краков, то Гордон узнал, что его полк только что выступил из города. Он поспешил за ним в сопровождении поручика Барнеса с двумя другими офицерами и двумя слугами, предварительно не узнав, куда направилась армия. В городке Дупзице (Добшице), приблизительно в 5-и милях от Кракова, они с трудом получили от тамошнего губернатора Иордана проводника из дворян, который не мог дать другого известия о полке как то, что он прошлую ночь был в Грабии (Кробии, Кребе). В Грабии они узнали, что полк разделился: одна часть направилась направо, а другая налево. Существовало предположение, что это тайное [71] предприятие полка имело целью отомстить Новому Зандецу за недавнюю измену и что часть полка отправилась в Висниц (Войнич), чтобы взять оттуда пушки. Согласно с этим предположением, Гордон с своими спутниками отправился направо. Под Римановой они узнали, что около 100 человек из их полка прошли через город и снова вернутся туда на ночь. Гордон был послан с проводником в город нанять квартиру, так как они не отваживались ехать дальше, потому что лошади их, пробежав 10 немецких миль, сильно утомились. Вернувшись, Гордон не нашел своих спутников на том месте, где их оставил; ему сообщили, что они поспешно отправились с каким-то дворянином в нижнюю часть города. Гордон решился ехать за ними один, так как его проводник отказался сопровождать его. Подвергнувшись большой опасности в одной деревне, где он потребовал проводника, он вернулся в город. Ночью на его квартиру напала шайка вооруженных польских дворян и принудила его сдаться. Он был отведен под стражу в дом одного дворянина на расстоянии одной мили от города. Гордон согласился добровольно отдать этому дворянину деньги и драгоценности ценою в 150 червонцев, за что тот обещал содержать его во время плена; однако в последствии это обещание не было им исполнено. На другое утро Гордон был отведен им и пятью другими дворянами, захватившими его в плен, в Зандец, где он содержался в продолжение 17-и недель в строгом заключении, после чего наконец получил свободу вместе с двумя другими шведскими пленниками, капралом Гольштейном и NN, по ходатайству местного францисканца Иннес с условием, вступить в польскую службу. ³⁵

Комментарии

1. Надо заметить, что автор при обозначении чисел, руководился григорианским календарем, о чем он упоминает 18-го июля при приближении к Померании.

2. Об этом однофамильце больше нигде не упоминается.

3. Хотя и не сказано, в каком году, но, вероятно, уже в 1655.

4. До сих пор Гордон описывал свои приключения без обозначения года и числа; это описание занимает у него 20 страниц в четвертку; поэтому мы были принуждены сократить его рассказ, хотя и было бы желательно привести описания городов и других замечательных местностей, которые он посещал. С этих же пор начинается описание войны и дел, касающихся официальной истории того времени, по большей части с точным обозначением времени. Здесь будет выпущено менее подробностей.

5. Здесь, кажется, следует понимать батальоны.

6. Коховский Annal. Polon. Glim. II стр. 10 называет его Ботиусом, а Крокова полемархом.

7. Гордон часто пишет собственные имена очевидно неверно; в таком случае они будут исправлены без всякого упоминания об этом; если же будет хоть малейшее сомнение, то будет оставлено название, написанное Гордоном, а верное помещено в скобках. Под Пуцки здесь, вероятно, подразумевается Пауцко (Пуцко, Пуциг), город, расположенный против Данцига на другой стороне залива, образуемого восточным морем (Ostsee) между обоими городами и называемого Пауцкервиком.

8. Коховский Clim. II стр. 10 называет его Бергом.

9. Коховский стр. 11 прибавляет, что Владислав через офицеров Арнгейма и Баудица старался также восстановить датского короля.

10. Следующие пункты Коховский кратко сообщаете на стр. 11, 13 и 14; 10-го же пункта у него совсем нет; он делает попытку опровергнуть все упреки, сделанные с шведской стороны. Cfr. et Sam. Lib. В. de Puffendorf de rebus a Carolo Gustavo Sueciae rege gestis, Lib. II § 13.

11. Cfr. Sam, L. В. de Puffendorf de rebus a Carolo Gustavo gestis Lib. II § 14.

12. По Пуфендорфу L. II § 14 этот трубач был послан фельдмаршалом Виттембергом в Усци уже из Дамма, откуда начался поход.

13. Пуфендорф Lib. II § 15 называет это место Гохштедом.

14. Это место у Гордона изложено неясно, для пояснения его и приведено это добавление, заимствованное у Пуфендорфа 1. с. § 15.

15. Cfr. Пуфендорф L, II § 15.

16. У Пуфендорфа этих подписей нет.

17. Cfr. Laurent. Ив. Рудавский Annales Polon. ed. Mezlero стр. 174-176.

18. Puffendorf, de rebus a Carolo Gustavo gestis II § 26 кратко и с некоторой разницей упоминает об этом происшествии под 2-м числом сентября; по его рассказу подполковник Фортель и майор, имени которого он не сообщает, не были взяты в плен.

19. Но, может быть, под словом Duke, стоящем в тексте, следует понимать герцога Саксен-Лауенбургского, полковника этого полка.

20. Пуфендорф упоминает о битве при Царнове во ІІ-й книге § 26, приводя также план. О следующем походе до Кракова Пуфендорф рассказывает не так обстоятельно.

21. Первое постоянное войско, учрежденное поляками по литовскому образцу после 1551 года. Оно получило это название потому, что жалование его составляло четвертую часть доходов с королевских имений.

22. Пуфендорф называет его Вишницем и приводит его план.

23. Пуфендорф II § 29 полагает возвращение шведского короля 26-го сентября; следовательно, по новому стилю, как считает Гордон, это и будет 6-е октября.

24. По Пуфендорфу L. II § 28 и Коховскому Clim. II, L. I стр. 60 Ландскрона была взята Дугласом; Тиршин же Кенигсмарком. Пуфендорф упоминает об этом кратко; Коховский называет также полковника Кенигсмарка и несколько иначе рассказывает о его жестокости.

25. По Пуфендорфу полковник Вольф и два других. По Коховскому Фромбольд Вольф, Ив. Браникий и Александр Плаца. Clim. II, lib. 1., стр. 53.

26. У Гордона: The officers and gentlemen belonging to the Castle and county (вероятно, cuntry, если не Burggram Коховского).

27. Пуфендорф прибавляет: имениями же отсутствующих шведский король распоряжается по усмотрению. У Гордона пункты капитуляции приведены наиболее подробно; затем у Коховского. Пуфендорф же передает их только в общих чертах.

28. Коховский стр. 55. «Die 5 Lucae Castrenses (Grodzka) Porta, ас altera Poboczna, quae immediate arci subest, a Suecico niilite insidentur».

29. Коховский обстоятельно рассказывает об этой осаде на стр. 75, 76.

30. Врезовиц, вероятно, то лицо, которое Коховский называет Ив. Вейгардом, графом Ф. Врцечевичем, участвовавшим в осаде.

31. В этом месте Гордон, вследствие краткости рассказа, неясен. Коховский II L II, стр. 101-103 рассказывает об этом происшествии подробно. Принц стоял на зимней квартире в Косциане, откуда часто выезжал на охоту. Христофор Цегоки воспользовался тем случаем, когда принц охотился, а крестьяне должны были доставить в город бревна. По его наущению, один из крестьян устроил так, что у него сломалось колесо как раз в воротах, оставшихся вследствие этого открытыми; так как остальные крестьяне не спешили помочь ему, то поляки успели проникнуть в город, завладели им и избили гарнизон. Когда принц вечером вернулся в город, то на него напала переодетая стража и убила его. Cfr. Пуфендорф, II, § 36 стр. 79 не упоминает об этом. Рудавский стр. 190, 191 ошибочно рассказывает это о Фридрихе графе Нассауском с иными подробностями.

32. Коховский Clim. II. 1. стр. 80 упоминает об Иване Шлихтинге, бывшем судией в Вшове (judex Wshowensis) или в Фрауштадте. По словам Коховского, он был опытным деловым человеком, но упорным кальвинистом. Это тот самый, который известен, как арианский ученый.

33. Коховский, стр. 105, кратко упоминает об этом происшествии; он говорит: Ejecti Novo Sadecio Sueci opera vel maxime Feliciani Kouhowski, patris mei, qui tum peditatum Nouvioniensem ductabat. По Пуфендорфу полковник Георг Форквель был комендантом в Зандеце; он рассказывает это происшествие очень кратко. Lib II § 36 стр. 79, 80. У Гордона рассказ об нем занимает шесть страниц.

34. На берлинской карте Польши № XVII Грабия помещена близ Вислы не далеко от Велички.

35. Гордон очень подробно рассказывает свои приключения с тех пор, как он покинул Краков, свое пленение в Риманове и заключение в Зандеце на стр. 83-100.